PDA

Просмотр полной версии : ВОЗДЕЙСТВИЕ ЛАТИНСКИХ ПЕРЕВОДОВ АРАБСКИХ ТЕКСТОВ НА ЕВРОПЕЙСКОЕ ОБЩЕСТВО



Steel
05.02.2013, 18:35
Представьте период в истории, когда арабские и исламские культуры были в своём зените, проявленный ученостью. Ученые со всего мира стекались в эти центры, туда, где могли получить платно самое лучшее образование. Некоторыми из этих центров были медресе, существовавшие при мечетях, с обширной учебной программой, которая включала в себя и религиозное и светское высшее образование. Не нужно было быть мусульманином, чтобы посещать курсы обучения в этих медресе. В отличие от средневековой Европы, где зачисление в университет был первым шагом к получению ранга в церковной иерархии и духовенстве. Таким образом, европейские учреждения высшего образования были не только не открыты для евреев и мусульман, но они были также закрыты для христианских ученых, которые хотели удовлетворить свои образовательные стремления, а не нуждались в ранге церковной иерархии. Следовательно, христианские и еврейские ученые, имеющие материальную возможность, тоже стремились в эти медресе и были не прочь при возможности обучаться у ведущих ученых мусульманского мира того времени, не только по светским курсам, но также и в исследованиях Библии и Торы. Другими словами эти медресе были учреждениями для обучения взрослых, имели международную известность и привлекательность, препятствовали религиозным и политический разделениям.
В периоде 8 -13 века был такой период в мусульманской истории, когда ученые арабского и всего мусульманского мира исследовали более ранние цивилизации и построили из них мировую цивилизацию, основанную на науке, которая ранее не имела себе равных. Арабский язык являлся здесь ключевым. Так же, как сегодня английский язык – смешанный язык современного периода, язык, на котором выражены различные достижения, особенно науки и техники. Таким образом, арабский язык был международным языком коммуникации средневекового периода, несомненно, это касается науки и техники. Средневековые европейские ученые, которые хотели участвовать в этом изучении, должны были, в первую очередь, выучить арабский язык.
Сегодня они поменялись ролями и, именно, ученые из мусульманских стран, те, кто в состоянии себе это позволить, отправляются на Запад, чтобы не только погрузиться в самое лучшее современное образование, которое можно получить платно, но также вновь возродить Золотой Век мусульманского учения. Теперь западные ученые, занимаются сохранением и открытием древних арабских текстов, которые содержат в себе детали того, что мусульмане передали средневековой Европе. Когда Исламский мир очнется от теперешнего приступа коллективной дремоты и отчаяния, мусульманские ученые вернутся к вопросу ценности труда избранных западных ученых, которые поддержали интерес к исследованию мусульманского вклада в науку и культуру. Эти ученые внесли свет в общее прошлое европейско-мусульманского течения, объединяющее две великие цивилизации и давшее результатом - появление европейской цивилизации.
Чарльз Барнетт (Charles Burnett) – один из этой группы ученых. Они помогают в восстановлении спорного вопроса недостающего звена, положившее основу европейской цивилизации, и благодаря своей учености они бросают вызов распространенной точке зрения, что спасение Европы от эпохи необразованности было уникально и исключительно европейским делом, отделившем ее не только от собственного прошлого, но также и от любых влияний неевропейского мира. Эти ученые прослеживают перемещение познаний от мусульманского мира к Европе средневекового периода, первоначально через канал латинских культур Европы - культуры, самые близкие к арабским и ближневосточным цивилизациям. Но как он подчеркивает, "еще так много нужно сделать в документации полнейших текстов, написанных на арабском языке, чтобы они были переведены на латинский язык". Его продолжающееся исследование также сосредотачивается на том, чтобы "документировать влияние, которое эти тексты имели на западных ученых того времени, так же как и не текстовые влияния - архитектуры, музыки, изобразительных искусств и технологии".
Многие дисциплины ведут двойственную политику, и, к счастью, он (Барнетт) может закидывать свою сеть повсюду, потому что, как он выразился:
"Я не специалист, я не историк математики, я не историк астрономии, и при этом я и не политический историк. Если бы у меня была эта роль, то я имел бы возможность свести вместе эти различные берега, потому что, как профессор истории арабских и мусульманских влияний на Запад в Средневековье, я бы мог получить более широкое представление. Наблюдать картину в целом и отдельно различные аспекты арабского и мусульманского влияния, которое пришло на Запад. Область очень широка".
Область действительно широка, как открылось беглым взглядом посредством его объемлющего списка публикаций. Научный труд Барнетта важен при убеждении историков в необходимости переоценки Ренессанса, в сосредоточении на арабских и мусульманских корнях возрожденных наук в Европе. Некоторые ученые даже сейчас обсуждают обоснованность термина и исторического периода, охваченного им. Говорили о том, что «Ренессанс» - это французское слово, европейцы того времени применили этот термин, чтобы описать изменения, которые затевались в их обществе, когда Европа пробудилась от долгого сна так называемого "средневековья". Например, в Италии период, который теперь называют
Ренессансом, был известен как «ринаскита» в значении «возрождение». Имелось в виду возрождение классической культуры и повторного открытия познания древности. Термин «Ренессанс» фактически впервые использовался в 19-ом столетии и с этого времени укрепился. Европейцы заменили мусульман как колониальную силу, с которой считаются, и не только делали показательные достижения в науке и технике, но и использовали эти познания, чтобы переделать мир и теперь видели себя в евангелистском свете, относящимися к высшей цивилизации, которая «завещала» дар науки остальному миру. Ренессанс рассматривался как уникально европейское явление, которое не полагалось ни на какой вклад других цивилизаций. И говорилось о том, что арабские и исламские культуры никогда не вносили вклад ни коим образом, они были только действующими силами и не сделали никакого первоначального вклада в расцвет науки и техники Запада.
Барнетт отмечает, что "это очень важно даже быть конвейером, понимать научные познания и культуру и передавать это". Мнение, что арабы были только движущей силой (посредниками), не выдержало тщательного исследования, а возникло, по мнению Барнетта, из-за грустной склонности многих западных ученых ограничить исследование арабской науки и философии с классического периода до 12-ого века, и «не рассматривают заметки того, что происходило в мусульманском мире после 12-ого столетия, после смерти Аварроес (Avarroes) в 1198г.". Аварроес или Абул-Валид Мухаммад Ибн Рушд (Abul-Waleed Muhammad Ibn Rushd), из Кордовы был расценен средневековой Европой как самый великий ученый мусульманского мира. Известный доктор медицины, философ, работал также судьёй в Кордове и в Марокко. Ибн Рушд, конечно, охватил уникальную смесь наук: философия, религиоведение и юриспруденция. Но почтение к этому, несомненно, великому ученому и мыслителю имело и другую сторону. Она заключалась в ограничивающем себя подходе, основанном на понимании, что ученость в исламском мире достигла кульминации в течение всей жизни этого великого ученого и завершилась с его смертью. Как следствие "арабские специалисты просто не считались важными" - так указывается в сноске после 12-ого столетия. «Мысль,
что мусульманский мир пришел в бездействие после смерти своего самого известного ученого и философа, конечно, неверна», говорит Барнетт, «сейчас понятно, что ученость продолжалась в исламском мире, и некоторые самые великие мусульманские ученые появились после этого периода». Почему тогда, в то время как история делает запись достижений великих ученых, таких как Галилей, Ньютон и Коперник, мусульманские ученые блистают своим отсутствием и даже когда они бывают, упомянуты, кто знает то, чем они были известны. Барнетт противостоит этому, он считает, что «такие ученые, как Назир ад-Дин аль-Туси (Nasir ad-Din al-Tusi) (трудился после смерти Аварроса) были великими учеными при любом расчете и что, в любом случае, сегодня большинство людей затруднится сказать, и чем Галилей был известен, даже если есть давнее понимание, что он был великим ученым». Барнетт начал свою академическую жизнь не как ученый арабского языка, как можно было вообразить, а как ученый латинского и греческого языков. Он признателен своему учителю, который преподавал у него в 6 классе в Манчестерской средней школе, за то, что он был тем, кто вызвал у него интерес к близкому родству между латинской, греческой и арабской ученостью, которое существовало в средневековый период. Он вспоминает слова своего преподавателя, который сказал ему, что «европейский Ренессанс был вызван слиянием двух больших рек знания. Одно пришло непосредственно из Греции через греческих изгнанников из Константинополя, а вторая река извивалась от древних греческих / латинских цивилизаций до исламского мира, через переводы с греческого на арабский язык и затем текла назад в Европу. Произошло слияние этих двух рек, что вызвало Ренессанс и подъем современной эры и современной науки в Европе».
Еще больше вдохновения исследовать слияние этих двух рек, появилось у него когда он учился в Колледже Св. Джона в Кембридже. Он читает на латинском языке и размышляет о теме своего докторского исследования. Его наставник по средневековой латыни, выдающийся Питер Дронк (Peter Dronke), дал ему книгу под названием «Исследования Чарльза Хаскинса, американского историка, в истории средневековой науки». Хаскинс (Haskins) тоже уделял большое внимание важности арабских источников для средневековой науки, и его книга вдохновила Барнетта выбрать текст Германна Каринтийского (Hermann of Carinthia) о космологии, в качестве темы своего исследования. Текст о сущностях, на которых сосредотачивается Вселенная, «охватывает астрономическую и земную физику и сущность человека, «малый космос», и использует арабские и латинские источники». Германн Каринтийский был ученым 12-ого века, первоначально из страны, что сегодня является Хорватией. Он учился в Четресе (Chatres) и известен тем, что перевел много арабских рукописей на латинский язык в Испании и Южной Франции. Действительно, как Барнетт впоследствии обнаружил, все другие работы Германна были прямыми переводами с арабского языка. Связи между средневековой латынью и арабским языком становились очевидными, и это стало обязывать изучению арабского языка, чтобы разобраться в выбранной им области исследования. « Я начал делать это неформальным способом, читая арабские тексты с людьми в Кембридже,- говорит он,- и как только я начал изучать арабский язык, я понял, что я уже немного знал арабский язык». Изучая арабский язык, в нем вновь разгорелись воспоминания из его детства в Восточной Африке, где его отец преподавал в школе миссии и где он вырос, говоря на суахили - восточноафриканский язык, полученный частично из арабского языка. Будучи повторно связанным, со своим прошлым, в памяти всплыли арабские слова, которые он знал и говорил в детстве. Так началось его обязательство к тому, что он именует как "работа целой жизни", и он говорил: «мое изучение арабского языка было, не только академически уместно и интересно, но это также имело личный резонанс, и я обнаружил, что действительно было так много сделано".
Первоначально и частично через чтение вторичных источников, которые были тогда доступными Барнетту, он был под впечатлением, что город Толедо в Испании был главным пунктом контакта между арабскими, христианскими и еврейскими учеными и местом, где большинство переводов арабских рукописей на латинский язык было сделано в 12 и 13 веках. Но при более тщательном исследовании он обнаружил важные центры в Сицилии, южной Италии и на Ближнем Востоке. Он говорит о том, что данные показывают, переводы арабских научных трудов начали делать уже в конце 10 века. Барнетт указывает на факт, что после того, как Участники общественной кампании прибыли на Ближний Восток и после того, как "они выполнили свою кровавую работу", многие обосновались на Ближнем Востоке.
Среди поселенцев были ученые, которые искренне заинтересовались арабской цивилизацией и развивали тесные и дружественные контакты с арабскими учеными. Следовательно, несколько важных арабских работ по медицине и философии были переведены и стали доступны для Европы впервые в конце 11-ого - в начале 12-ого столетия. К 13-ому веку это дружественное сотрудничество развилось в то, что Барнетт именует как "Содружество ученых, для которых политические и религиозные барьеры исчезли". Типичным членом этого содружества ученых был бы кто - то похожий на Теодора Антиохского (Theodore of Antioch), христианин, говорящий на сирийском языке. Он выбрал путь в Мосул , тогда ведущее место учености, чтобы изучить философию под руководством известного мусульманского ученого, математика и богослова, Камал Al-Дина Ибн Юнуса (Kamal al-Din Ibn Yunus). При завершении своего обучения он поехал в Багдад, чтобы изучить медицину.
Он тогда начал искать положение, соразмерное с его высшим академическим мандатом и первоначально служил при дворе Турков Сельджуков, которые установили династию в Анатолии. Здесь был христианский ученый, который
обеспечил его образование, ища самые лучшие мусульманские академические учреждения того времени, и был теперь нанят при дворе мусульманского монарха. От двора Сельджуков он перешел к армянскому христианскому двору, где он служил Константину Лампронскому (Constantine of Lampron), который был регентом для короля Хэйтона I (Hayton 1). Теперь его образование и профессиональный опыт и в мусульманских и в христианских дворах присудили ему международную репутацию, и он был головой, на которую охотится Фредерик 2-ой из Сицилии, и стал философом его двора. В своё время, как подчеркивает Барнетт, Теодор Антиохский был хорошим примером международного ученого, который искал и получил, возможно, лучшее образование в исламских институтах, и затем служил правителям, которые предложили ему лучший пакет компенсации и предоставили ему вознаграждение и условия, не ссылаясь на профессиональный престиж. Камал аl-Дин Ибн Юнус, под руководством которого учился Теодор Антиохский, был эрудитом, который предлагал курсы не только по исламской богословии и наукам, но также и по христианским Евангелиям и Торе, и сообщается, что христианские и еврейские ученые искали его, чтобы изучить свою веру под его руководством.
Если охватить диапазон предметов в потрясающем списке публикаций Барнетта латинских переводов арабских текстов, кажется, что ранние европейские переводчики жаждали изучения любой области, от целой гаммы практических навыков к «самым сложным и академически глубоким объяснениям Аварроеса, Ибн Сина (Ibn Sinna) и аль-Фараби (al-Farabi) философии Аристотеля». Латинские переводчики, говорит Барнетт, "узнали то, что они хотели и в чем они нуждались,… и они знали, что они могли найти эти знания, в странах, где исламская цивилизация была сильной – в Испании, Сицилии и на юге Италии, где арабы жили в течение нескольких столетий, а также на Ближнем Востоке". Школы переводов были расположены в этих центрах. Некоторые переводчики были христианскими учеными, которые путешествовали, а некоторые, такие как Теодор Антиохский, получили образование в мусульманских учебных заведениях. Но многие не имели близкого знакомства с культурами, связанными с арабским языком и им помогали мусульманские и еврейские ученые. В Толедо были еврейские переводчики, которые жили в мусульманских обществах и знали арабский язык, а также были близко знакомы с главными мусульманскими научными трудами по медицине, астрономии и философии и играли важную роль в переводе арабских работ на латинский язык. Это особенно имело место после 1140 года, когда евреи были изгнаны из Толедо при Альмохадах (Almohads), который повторно завоевал ту часть Испании. Вдобавок, некоторые христианские короли, такие как Фредерик Сицилийский 2-ой исключительно симпатизировали мусульманам и приглашали мусульманских ученых в свои дворы. Сирадж аль-Дин Армави (Siraj al-Din Urmawi) был одним из таких ученых, письма, которого сохранились.
Переводы арабских текстов были необходимы, во-первых, чтобы получить практические и светские знания и, во-вторых, познать тексты, которые могли использоваться как учебный материал, позволяющий людям получить профессиональные квалификации. В отношении профессиональных степеней, медицинские тексты и тексты, объясняющие принципы астрологии, особенно,
пользовались спросом, эти 2 профессии являлись наиболее высокооплачиваемыми в то время. Принимая во внимание то, что астрология была тогда важной профессией, все доктора медицины были обязаны изучать ее, поскольку они должны были понять воздействие лунных циклов на человеческую физиологию. И как указывает Барнетт, по правилам физики Аристотеля, астрология считалась наукой. Ученые сегодня язвительно отклоняют астрологию как бессмысленное бормотание, которое не должно быть удостоено названием науки, всё же практика астрологии, несомненно, требовала сложных математических навыков и способности
выполнить астрономические вычисления, чтобы планировать астрологические диаграммы и определять гороскопы. Следовательно, хотя это было осуждено и Улемой и христианской церковью, она была поддержана на популярном народном уровне в исламских культурах средневековья, как волшебство и предсказание. Однако, как Барнетт указывает, волшебство и предсказание, которое дало доступ к секретному знанию через молитвы или другие виды духовного вмешательства,
не было строго расценено, как наука и никогда не преподавалось в университетах. Они были также осуждены и мусульманскими и христианскими властями, но все же были очень популярны в обеих культурах, потому что они были замечены как являющиеся чрезвычайно эффективными. Таким образом, европейские ученые нетерпеливо стремились изучить тайны этих методов от арабов. Арабские медицинские тексты, которые были переведены, включали работы по женским болезням. Бернетт относит, как присуще было западной традиции, все тексты, касающиеся женских заболеваний мифическому доктору по имени Тротулла (Trotulla). Они были включены в арабские трактаты о болезнях женщин, а теперь возвращены в Европу, благодаря латинским переводам.
Другая методика была применена арабскими врачами, которые стали использовать музыку для лечения, известная как духовная медицина и описанная подробно арабскими врачами, такими как Аль-Рази (Al-Razi). Как указывает Барнетт, хоть Запад и имел сильную музыкальную культуру идея относительно музыки, как терапии, была нова. Это был существенный способ лечения умственных заболеваний. Гармония настроения восстанавливалась игрой на определенных музыкальных инструментах и пением в палатах больниц. Тексты о различных видах ветеринарной медицины имели большой спрос, так ветеринары, занимающиеся лечением лошадей, искали их, так как здоровые лошади были жизненно важны для любой армии, поэтому это была важная область. Профессиональные соколиные охотники хотели знать, как заботиться о птицах и лечить их от различных болезней так далее. Каждая отдельная специализация медицины человека или животного имела свой собственный справочник.
Был также огромный недостаток надежных учебников по практическим и жизненно важным предметам, таким как математика, астрономия и философия. Некоторые из переведенных текстов были иллюстрированы и даже красиво раскрашены. Например, тексты по астрономии содержали очень точные чертежи, которые могли использоваться как лекало, при астролябии. Где тексты были иллюстрированы, рисунки были точно копированы. Иллюстрации, как считали, несли в себе информацию, жизненно важную для сути текста. Не трудно заметить, как даже самые элементарные из этих арабских рукописей, отобранных для перевода, были замечены, как отчаянно необходимые для Европы того времени. Рассмотрите Европу после падения Римской империи. В области философии, например, греческие гиганты, такие как Аристотель, были всего лишь отдаленной памятью о классическом прошлом Европы. Знание математики на повседневном и академическом уровнях было таким, что вычисления выполнялись на пальцах рук, использовались трудные римские цифры.
Проблеск в жалком состоянии арифметики в Европе появляется в мемуарах средневекового английского ученого Альдхелма Малмсбари (Aldhelm of Malmsbury), который жил в конце 7-ого столетия. Он увековечил свое "почти отчаяние в попытке понять один из самых трудных естественных законов, который они называют фракциями". Даже в конец 10-ого века говорилось, что Северная Испания была единственным местом в христианской Европе, где математика преподавалась.
К тому времени, когда латинские школы переводчиков выполнили свою работу, главные арабские трактаты стали превращаться в учебники, которые "были
центральными в библиографии", и «Вы это можете видеть, - говорит Барнетт, - если посмотрите любой список учебников Средневековья». Так посмотрев на список книг в области медицины, вы увидите, что почти каждый автор был арабским автором. Для философии главным учебником был «Аристотель», но студенты изучали его через комментарии Ибн Сина, аль-Фараби и аль-Кинди. По астрономии тексты были из арабского языка.
В геометрии главным текстом был «Элементы Евклида», но читали в переводе с арабского языка. В арифметике латинской традицией было пополнять арабскими инспирированными подразделениями предметов, особенно в тригонометрии и алгебре.
Как переводчики получали доступ к определенным арабским учебникам? Как указывает Барнетт, в Испании было немного этнических арабов. Большинство ученых в Испании было вероятно испанскими европейцами, которые ассимилировали исламскую арабскую культуру. «Но арабский язык был и является языком, объединяющим весь мусульманский мир, от Марокко до Афганистана»,- говорит он. Барнетт обращается к работе ученого Димитри Гутаса (Dimitri Gutas), который считает, что, когда халифы сделали Багдад своей столицей в 750 году, они приняли преднамеренную политику перевода всего, что принадлежало культурам, сокрушенным арабами, на арабский язык. Ученые, переводя тексты греков, персов, сирийцев и индусов, давали империи политическое и культурное единство и отражали веру в то, что знания создают силу, мощь любой цивилизации лежит в написанном слове, в её книгах. Библиотека, которую основал Харун аль-Рашид (Haroon al-Rashid) в Багдаде, была самой крупной библиотекой, за исключением китайской. Позже в 9-ом веке, когда отдельный халифат был установлен в Испании в аль-Андалусе под руководством Абдул Рахмана 3-его (Abdul Rahman 3), главный проект этого испанского халифата состоял в том, чтобы установить большую библиотеку в Кордове, конкурирующую с библиотекой в Багдаде. И она стала после библиотеки Багдада второй по величине библиотекой в мусульманском мире.
Передача жизненного знания через переводы арабских текстов был не единственным способом, которые были переданы с Востока на Запад. Купцы средневековья также играли свою роль и действительно ввели использование повышенного типа арифметики, которую они переняли от арабских торговцев на рынках Ближнего Востока и Северной Африки. Торговцы и купцы походят на послов и, обычно, первые оценивают полезные преимущества того, что делает другая культура. Купцы были, возможно, первым сектором профессионального европейского класса, который чувствует воздействие торговли с миром, говорящим на арабском языке, и оценивает потребность в более легком способе выполнять вычисления, чем использование римских цифр. Они переняли арабский способ занятия коммерцией и торговлей, также как и, например, применение нуля (сифар, который позже видоизменялся в шифр, означающий код) прежде, чем такие методы стали принятыми среди населения Европы и начали преподаваться в европейских школах. Один купец, в частности, Леонардо Фибоначчи (Leonardo Fibonacci) или Леонардо Пизанский стал самым известным из них всех после авторской разработки нескольких книг по новой математике, которую он изучил в ходе своей торговых связей и предприятий с арабскими купцами. Он был так увлечен арабскими арифметическими методами и их применением в торговле, что использовал любую возможность, чтобы изучить их всякий раз, когда он был в деловых поездках на Ближнем Востоке или в Сицилии. В 1202 году он издал труд «Книга абака»(Liber Abbaci), работа, которая сделала его известным, и в которую он вложил все, что он изучил об арабском способе занятия коммерцией. Эта очень влиятельная книга произвела коренную ломку во взглядах Европы на арифметику. «Это была,- говорит Барнетт,- самая детальная и передовая книга по арифметике, которая будет издана в Европе того времени и останется таковой на протяжении двух столетий». В работе «Книга абака», впервые европейские читатели увидели математический учебник, в котором объяснялось, как использовать арабские цифры от 0 до 9 и десятичную дробь, и как эти арифметические «новшества» могут быть применены в бизнесе и торговле. Впервые европейский учебник по арифметике демонстрировал использование знака плюс (+) для сложения, знака минус (-) для вычитания, знака умножения (x) и деления. До появления этой книги эти знаки были неизвестны в Европе. Главные европейские торговые города, такие как Генуя, Венеция и Флоренция скоро начали практиковать методы Фибоначчи (Fibonacci), перенятые от своих арабских наставников. Это стало наставлением, поскольку бизнес стал более сложным, и международные и новые пути были необходимы, чтобы сохранить тропинки сделок, вовлекающих цепь людей. Больше не практиковалась расплата золотом или серебром и, таким образом, вексель вошел в использование. Он был предшественником современного чека от арабского сакк, и он показывал кредитоспособность держателя. Ничего удивительного в том, что торговцы, использовавшие эти векселя, были предшественниками больших банковских династий Европы.
Таким образом, как говорится в работе Барнетта, Европа очень тесно сотрудничала с арабскими и мусульманскими культурами, и через каналы арабских и мусульманских культур, идет прямая связь с другими крупными цивилизациями, такими, как индийская и китайская. Далее эти связи и проистекающее смешивание помогли создать направление Ренессанс и рождению капитализма, как мы знаем сегодня. Он уверен, что более точное отражение действительности должно было бы видеть Ренессанс как не один, а несколько Ренессансов. То, что Чарльз Хаскинс
назвал Ренессансом 12 век, который начался с восстановления древнего изучения и открытия арабского изучения, это было больше научным Ренессансом.
В конце 15-ого столетия начался итальянский Ренессанс, который был больше повторным открытием древнего искусства, архитектуры, скульптуры и литературы. Наконец в начале 17-ого столетия начались изменения в научных концепциях с Галилеем и Коперником, и к середине 16-ого столетия мы видим начало нового Ренессанса науки. И хотя передача арабских влияний начала уменьшаться к концу 14-ого столетия, несмотря на это, однако, "весьма убедительно показано", что даже гелиоцентрическая система Коперника, которая поместила солнце, а не землю в центр нашей вселенной, была, по правде говоря, вдохновлена арабским текстом, принесенным в Италию греческими учеными, которые бежали из Константинополя, когда он потерпел крах от турков в 1453 году. Рассматриваемый текст был написан Назиром аль-Тузи, ведущим астрономом, который как и Теодор Антиохский учился под руководством Камал аль-Дином Ибн Юнус и кто проектировал и контролировал строительство обсерватории в Мараге в Персии в 13-ом веке. Научная статья Туси по астрономии (Тадхкира фи илм альхая- Tadhkira fi ilm al’haya) внесла поправки в работу Птолемея по движению планет и привела к формулировке теоремы, известной как элемент Туси.
В ней говорится, что линейное движение может быть получено из однородного циркулярного движения. Рукопись Туси содержит ряд схем, которые демонстрируют это. Сейчас признано, что в своей работе «Круговращение» Коперник воспроизвел элемент Туси.
Первоначальный эксперимент Туси, как сообщено в его арабской рукописи, был жизненно важен в предоставлении возможности Копернику, достигнуть своего гелиоцентрического представления нашей солнечной системы. Коперник умалчивал о своих арабских источниках, и вероятно его современникам не приходило на ум отследить источник его вдохновения мусульманского происхождения. Барнетт размышляет, что это, возможно, было началом полосы неудач, которые начинаются и водоворот, который становится более широким, поскольку европейцы стали все
более и более несклонными признать, что они, возможно, были обязаны мусульманским и другим культурам за идеи, которые заставили их смотреть на мир другими глазами.
В отличие от 12-ого столетия, когда, как подчеркивает Барнетт, «европейские ученые были склонны гордиться и гордо рекламировать факт, что они приобрели свои познания от арабов, и как арабское знание в области астрономии или медицины например, было далеко выше любого, которое могло быть найдено в самых лучших латинских институтах. В 13-ом веке Леонардо Фибоначчи, итальянский купец, автор самой влиятельной европейской книги по математике, пишет с гордостью о своем раннем обучении алгебре, арабским способом выполнения арифметики, по воле
своего отца. В его предисловии к «Книге абака» он отдает дань уважения индийскому, арабскому и греческому языкам, он пишет, как приехал, чтобы изучить их для того, чтобы быть в состоянии написать свою книгу, благодаря своим близким и дружественным связям с арабскими мусульманскими учеными и торговцами.
«Я присоединился к моему отцу после его назначения в Пизу, на службу в таможню, расположенную в Бугии (Алжир). Там я был обучен индусско-арабским цифрам и вычислению. Я так наслаждался этим обучением, что позже продолжил изучать математику во время деловых поездок в Египет, Сирию, Грецию, Сицилию и там наслаждался дискуссиями и спорами с учеными тех мест. Вернувшись в Пизу, я создал эту книгу из пятнадцати глав, которая охватывает то, что я чувствую является лучшим из индусских, арабских и греческих методов».
Другой очень визуально поразительный пример этого мышления признал, что Европа открыла вновь свое собственное прошлое через её связи с арабскими и мусульманскими культурами, может быть замечен на страницах роскошного издания другой книги, которая была напечатана в Венеции в 1484 году. Книга - Труды Аристотеля. Латинский текст включает в себя философские работы Аристотеля так же, как комментарии к его работам ведущих арабских философов. И труды, и комментарии имели своё начало от переводов Джерарда Кремонского с арабского языка. Он известный переводчик 12-ого века, который работал в переводческих школах Толедо. Эта очень щедро освещенная книга, каждая страница текста которой была украшена пышно окрашенными сценами. Наверху страницы изображен Аристотель, сидящий на скале, дебатирующий с ученым, на голове которого чалма. Этот ученый в чалме никто иной, как Аварроес или Ибн Рушд. Европейские ученые того времени считали мусульманина Аварроеса превосходным переводчиком и интерпретатором Аристотеля.
Они ссылались на него, как на человека, который " олицетворяет мысль Аристотеля " и никто в Европе в то время не был ему равным. Какое ещё лучшее подтверждение тесных контактов и действительно, как Чарльз Барнетт подчеркивает, дружественных контактов между Европой и мусульманским миром в течение так называемого "средневековья".


Перевод с английского языка, Костоевой Танзилы.