PDA

Просмотр полной версии : Дзахо Гатуев Ингуши.



Эжи Ахк
23.04.2013, 19:04
Дзахо Гатуев.

Ингуши.

Свое сообщение горское правительство опубликовало в официозе „Горская Жизнь":
„Сотня Ингушского полка,, возвращающаяся с учения, была обстреляна на! ШалдоНе самообороной. Толпы ингушей, обеспокоенные за судьбу своих единоплеменников, хлынули в город" и т. д.
Одновременно печаталось 'воззвание правительства к русскому населеию| края» то-есть Владикавказа. То-есть к русской интеллигенции.
„Уход русских чреват всяческими последствиями",—писал автор воззвания .
Официальное сообщение и -воззвание „Горская
Жизнь" публиковала 5—6 января. События же
протекали так: I •
Второго января заведующие редакцией „Горской Жизни" составлял очередной номер.
Прежде всех шла передовая. Ковчег завета нашей газеты. Она принадлежала перу Барда, бывшего архивариуса Терского областного правления. Его услуги отверг „Терский Казак", и он переметнулся к горцам. И писал для них:
„Да будет среди нас свет и знание".
Потом „Телеграммы". Большие и малые. Оттиски на влажных клочьях бумаги захватанных черными наборщицкими пальцами продырявленных метранпажеским гвоздем. Местный телеграф редко - редко перестукивался с Пятигорском и должен быть меньше всего обвиняем историком за соответствующие рубрики „Горской Жизни".
Виноваты мальчишки, падкие до сенсаций. Угреватые и ситцевые, они в эту холодную зиму совершали рискованные для прочих владикавказцев путешествия в Беслан, на главную линию. За газетами ростовскими, пятигорскими, армавирскими, екатеринодарскими, грозненскими. Случайно сохранившимися у случайных проезжающих. Номер тифлисской газеты питал Владикавказ два дня. Три дня. Неделю.
В России—большевики и выборы в Учредительное собрание. За рубежом—победоносная Германия, победоносная Турция с притязанием на кавказские владения. Пуанкарэ, Ллойд-Джордж. Закавказский комиссариат с Донским во главе. И донское правительство с Калединым. Опять большевики, происки, речи, переговоры по прямому проводу. Армянские священики в роли спасителей нации. Грузинские меньшевики. Бакинские муссаватисты. Большевики, большевики, большевики. Крыленко... Революционный трибунал. Большевистский студент Васильев, арестовавший кассу земсоюза. Судьба царской семьи. Большевики, большевики.
Заведующий бесстрастно размечал для метранпажа порядок верстки: 1, 2, 3, 4, 5. А метранпаж Пунько осведомлялся о заголовках и бегал с верстаткой по кассам, выбирая жирные шрифты.
Послышались выстрелы... Их тогда научились распознавать. В те вечера, сытые винтовками, карабинами, маузерами, наганами, стеерами, стреляли, гноясь ядом войны. Всюду. Прогуливаясь по бульвару и тротуарам Александровского. Катаясь на извозчиках и в автомобилях. .
Стрельба, которую услышали, была особая. Исключительная была стрельба.
Пунько —кавалерист. Пунько| недавно демобилизовался. Смуглый по природе, 'он тем более обуглился на фронте, ярко обозначившем его страдальческие и насмешливые глаза. |
— Это недаром.
— Да! Что-то не то,—согласился зав. И написал для немедленного набора: „Вчера 2-го января, часов в 5-ть вечера на восточной окраине города, послышались звуки учащенной ружейной стрельбы. Причины стрельбы пока невыяснены".
Пунько сам набрал заметку L Был он весьма грамотен, и она корректуры не потребовала. А через час шустрые беспризорные, не потерявшие еще ночлежной связи с родными, кричали по Александровскому и переулкам: —„Горская Жизнь" на завтра!.. Перестрелка с ингушами! Выборы в Учредительное собрание!.. Большевики, большевики!.. Тов. Крыленко!..
В этот вечер у зава заседаий не было. На заседание правительства ходил „сам", ответственный редактор. Который писал драмы и молчал по поводу правительственных дел. Заседания не было, и зав, укутав горло шарфом и подняв воротник шубы, пошел домой.
Квартира у зава была из двух комнат (одна не отапливалась.) Его рабочий стол был и всяким иным: на нем готовили, обедали, чаевали, гладили. Иногда по ночам зав писал за ним...Адресат будущего воззвания горского правительства—гласный городской думы, председатель местного комитета партии народной свободы (она же к.-д.), председатель комиссии народных развлечений, носитель, следовательно, культуры и цивилизации в этом диком крае, Федор Федорович Лепечугин, проснулся ровно в 7. Таков порядок во втором этаже его собственного оливкового дома: просыпаться ровно в 7 и пить легкий чай с сухарями и вареньем или же с сухарями и с лимоном.
Федор Федорович был кадет и любил чай в накладку и русский народ. Любил страдать за. народ. И пострадал. И поседел. Его седины были преждевременным ореолом страданий: после 905— из-за пренебрежения, проявленного к нему губернатором и выразившегося в словах: „А что мне Лепечугин?". В 907—из-за забастовки на нефтяных промыслах его тестя. В 910—из-за пожара в гостинице его тестя. В 914—из-за неутверждения городской думой его проекта сметы на ремонт городского обоза. Тот же год принес некоторое утешение Федору Федоровичу. Войну. Великие переживания по поводу рукопожатия с французами в Берлине. По поводу проливов. Креста на святой Софии. И конституции, ответственного министерства, единения власти с народом.
2-го января 918 он опять страдал. Опять за Россию. За Учредительное собрание. За бомбардированный недавно Кремль.
Принесли газету. В отделе происшествий было: „Арест. Самооборонщик П И. Шатохин арестован комиссаром самообороны за невыход на пост и оскорбление комиссара.
„Вооруженное нападение. Около 10-ти часов ве-
чера 1-го января несколькими Вооруженными зло-
умышленниками было произведено нападение на
дом Окроперидзе по Кузнечной улице. Грабители
забрали на несколько тысяч различных вещей.
Во время нападения ошибочно убит грабителями
один из их товарищей. Труп убитого грабители
забрали с собой. '
„Пожар. Дежурный по милиции в своем рапорте начальнику милиции доложил, что около 2-х часов ночи на Шоссейной улице сгорел дом, неизвестно кому принадлежащий-!' t
„Ограбление. Около 1 часу ночи 1-го января
неизвестные вооруженные злоумышленники забра-
лись на квартиру Выгловой, проживающей по
Ростовской улице, и похитили вещей на сумму
17.000 руб. ! | ,
„Нападение и поранение. Около 3-х часов ночи 1-го января на углу Марьинской и Московской улиц несколько вооруженных злоумышленников напали на вахмистра георгиевских кавалеров. Во время сопротивления вахмистр ранен пулей в подбородок. У вахмистра отобрана Винтовка.
„Безпричинная стрельба. | Около 10-ти часов утра 1-го января у здания Азовско-Донского Коммерческого банка двое неизвестных туземцев открыли беспричинную стрельбу. На стрельбу явились георгиевцы и лица самообороны, но задержать стрелявших не удалось^
„Покушение на ограбление квартиры. Около 6-ти часов утра 2-го января к проживающему по Печерскому переулку Манушеву Пытались забраться несколько вооруженных злоумышленников. В это время сын Манушева возвращался с вечера и, заметив грабителей, открыл по ним стрельбу из револьвера. Один из грабителей задержан.
„ Тревога. Около 2-х часов ночи лекарская (слово произведено от Лекарской улицы Д. Г.) самооборона была встревожена выстрелами, раздавшимися с Евдокимовской улицы. По задержании оказалось, что это были подвыпившие чины местного гарнизона. Их отправили в милицию".
Дух эпохи клокотал в набранных петитом строках: варьируемые заголовки ограблений, танцевальные вечера, наемная гвардия сытых георгиевских кавалеров, подвыпившие чины еще уцелевшего погононосного гарнизона...
Федор Федорович залил простывшим стаканом чая свое волнение и развернул „Терского Казака". Отдел происшествий был тоже в 9 заметок и в той же редакции, что и в „Горской Жизни". С тою только разницей, что вместо вооруженных злоумышленников значились вооруженные же туземцы. Ясно, что хроникеры в стачке, что они обмениваются заметками, написанными под копирку. Но это не важно. Главное — что грабят и грабят.
— Оказывается, что грабили георгиевца.
— Когда?
— Вчера ночью... Когда стреляли...
— Около нас?
— Да, да.
— Как им не надоело!... Ты кончил? Одевайся!

Заведующий "редакцией „Горской Жизни" спал. Лег он рано, чтобы проснуться в 12 и проработать материал на очередное „завтра". Работа его была не сложна в эти сложные дни. Ножницы,
гуммиарабик, чистые гранки к ручка, И больше
ничего. ! |
...Сотня Ингушского полха| на которую потом
ссылалось горское правительств сломила сопро-
тивление взвода казаков. Выходя из редакции,
заведующий казаков этих вид'ел: • они пронеслись
мимо, визжа и гикая. А над.ними и мглистыми
деревьями бульвара пламенело красное от мороза
и заката солнце. ! '
Ингуши остановились на краю ' базара. На Шоссейной улице—границе |между городом и Шалдоном. Как Москва перед! Наполеоном, стлалась перед ними покатая базарная площадь. Квадратный двор старой Владикавказской тюрьмы поближе, и лавки—персидские, *армянские, грузинские, русские—подальше. В лавках сахар. В лавках мануфактура, кожа, пшено, мука, посуда, мясо, подковы. Аллах экпер!—чего только не было в этих лавках! И еще велик Аллах? Ингуши не тронули в этот вечер ни одной! Тихие, точно разочарованные победой, они медленно разделились и разошлись по улицам. ' ; '
Одна группа пошла прямо. вниз; по Грознен-
ской. Шагали ингуши мягко и молча. Остывшие
винтовки их свисали справа и грозились земле
поблескивающими стволами. А глаза пронизывали
встречных. Скажи пожалуста,ты казах будеш? Ты
казах не будеш? j I
Невольного казака передергивало.
— Какой я казак, кунак! Я русский. У меня кунак есть ингуш. Ей-богу!








-

Инфанта
23.04.2013, 22:51
"что вместо вооруженных злоумышленников значились вооруженные же туземцы. Ясно, что хроникеры в стачке, что они обмениваются заметками, написанными под копирку. Но это не важно. Главное — что грабят и грабят."

Уже тогда, так делались новости.

Steel
24.04.2013, 06:45
Шагали ингуши мягко и молча. Остывшие винтовки их свисали справа и грозились земле поблескивающими стволами. А глаза пронизывали встречных. Скажи пожалуйста, ты казах будеш? Ты казах не будеш?
Невольного казака передергивало.— Какой я казак, кунак! Я русский. У меня кунак есть ингуш. Ей-богу! :mosking:

Эжи Ахк
27.04.2013, 11:23
— Сегодня кунак — завтра не кунак. Шапка долой.
Дрожащая рука услужливо сдергивала шапку, и мгновенная вспышка спички—только одна она— была свидетелем мгновенной же экспертизы. Неуловимое отличие, скорее чувствуемое, нежели осязаемое, определяло территориальное и родовое происхождение встречного. Его отпускали.

...Актриса Будкевич играла Кавалини почти голая, но в бантиках, и конкурировала в итальянском акценте с Грановской. И думала, что хороший акцент, что голые руки, плечи, грудь, что казачий полковник в первом ряду, что все это самое важное.
Когда Кавалини - Будкевич начала завязывать на сцене узелок драматического сюжета, долженствующего потрясти не один философический мозг, у входа в театр послышались необычайные святотатственные шум и говор.
Чуткие поняли. Чуткие женщины в партере и ложах. И недовольно взглянули назад, в мглу зрительного зала, молча затрепетавшего. И беспокойно взглянули вперед, на сцену, на которой тоже затрепетала и умолкла Будкевич.
А потом дежурный рабочий, не получив суфлерского сигнала, не дал занавеса, а монтер Гриша Колайджиди дал свет в зал. Входы и выходы его бесшумно заняли ингуши. Один из них был иззябший и сутулый, в рваной солдатской шинели, перехваченной поясом с патронташем. Винтовку, ремень которой тянулся через грудь с левого плеча, он держал на весу. Дулом ее он мягко ткнул полковника в щеку.
— Револьвер ест? Патрой ест? Все давай! Будкевич вскрикнула и убежала. А полковник
отдал револьвер.
Ингуш ткнул полковника в руку, в которой шапка.
— Все давай. I
И получил папаху. Ингуш подержал ее и осмотрел внутри и снаружи. Надел на голову вместо своей рыжей, клочковатой, я, улыбаясь, обернулся к товарищам, чтобы спросить
— Хорошо? | Свои засмеялись ему. Крякнули:
— Ты теперь прямо новорожденный каракуль. Ингуш еще раз показал? товарищам ровные
белые зубы. И вернувшись к полковнику, рассви-
репел.и !
— Ие гяур!
Он опустил винтовку и 'сорвал с полковника
погоны. |
Дама в третьем ряду визгливо! забилась в истерике, и притаившийся зал встрепенулся.
Дальнейшее движение зала привело бы к отступлению ингушей. И они косматыми одиночками проползли между рядами к блестящим точкам — офицерским пуговицам.
— Давай! Давай!
Тот, который оставался у* двери и учитывал, решил, что здесь больше делать нечего. И позвал.
— Гаоли!1'
Федор Федорович выбежал из ложи городской управы к Марии Андрееве. Мария Андреевна

1 Иди сюда.

побежала из рядов к нему, в ложу управы. Но так как у всех явилась потребность двигаться и говорить, так как все повскакали с мест, супруги долго не могли протиснуться друг к другу. ,
В курительную—она около ,ложи управы—собирались матерые отцы города, бронировавшиеся от новых веяний в комиссиях народных развлечений и санитарных; правые члены еще сохранившегося гражданского исполнительного комитета; адвокаты из пожилых и толстых; педагоги.
— Случай небывалый в истории культуры.
— Гунны!
— Вот вам и большевики, а вы не верили.
— Франц Станиславлевич убит.
— Это который?
— Блажиевский. Кассир.
— Не может быть!
— Наши-то „христолюбивые"... Хе-хе!
— Ахмет Ужукович, вы — мусульманин. Пойдемте с нами.
— И с нами.
— С нами тоже.
— Не торопитесь уходить. Подождем, пока разойдутся офицеры.
Офицеры сбились в конторе. Там, где не видно. Говорил один Кобельцын, полковник.
— Теперь вы убедились, что мир с ними невозможен. Все использовано: и с'езды, и клятвы, и Коран. Мы должны действовать, как большевики. В массы, господа офицеры, в массы! Будем большевиками справа. Сколько раз говорил я об этом покойному атаману. Что не реставрация казачьего костюма нужна. Сколько раз говорил я покойному Михаилу Александровичу.
Федор Федорович и Мар'йя Андреевна вышли
из театра в вереницах пар, конвоируемых Ахме-
том Ужуковичем. Так вышли !из театра. Вере-
ницей,
Но когда глянула на них таинственная тень театрального проезда и noтoM'j ночные деревья бульвара, итти последними показалось страшным. Каждая пара старалась быть ближе к осетину, который носит черную шляпу?, европейское пальто и не убивает. И ещё страшйо было итти с краю: пальнут из-за угла или из поперечной улицы.
Встреча с ингушами, которые режут молча, могла произойти каждую минуту, и настроение несколько изменилось в их пользу.
— А все-таки молодцы. ;
— Да!.. На это не всякий может решиться. Подумать только... ха...
Сказавший пытался засмеяться но вспомнил, что в каждой подворотне |спрятано по ингушу, и поперхнулся.
Замолчали. Помолчали.
— Пойдемте по Кизлярсксой, господа
— По ней страшно.
о Московской опять
— Вам же все равно. А бульвар, да еще сквер. Еще! страшнее.
— Вы правы. Пойдемте, Kому еще по Кизлярской?
— А потом по Мещанской Хорошо?
— Я согласен. Куда угодно,,--услужливо отве-
тил Ахмет Ужукович.
Вошли в Кизлярскую,Вплоть до Марьинской не горел ни один фонарь,не светилось ни одно окно.
-Вот вам и гражданственность.Не имеем над собой власти и забываем зажигать фонари.

Эжи Ахк
27.04.2013, 11:36
— Какие фонари?
— Домовые.
— Ах, да.
— Кто идет!.. Стойт! На место стойт! Казах ест?
Два ингуша с винтовками наперевес.
— Откуда? как? Заговорил Ахмет Ужукович.
— Я—мусулман. Мусулман ест. Казак нету.
Ингуши врезались в толпу, пробуравили ее дулами винтовок, зрачками глаз. Казаков действительно не было.
— Кто мусулман?
— Я мусулман.
— Чей фамилий?
— Кардаров.
Ингуши Кардаровых знают. Кардаровых много. Они—князья и живут на краю Осетии, который граничит с ингушами и через который конокрады проводят краденую худобу друг к другу. Ингуши к осетинам, осетины к ингушам.
— Хаджимар знаешь?
— Какой Хаджимар? — Ахмет Ужукович начал акцентировать по-ингушски.
— Кардаров Хаджимар. Такой Хаджимар.
— Знаешь, знаешь. Пелеменник мой.
— Пелеменник?.. Карош Хаджимар. Иди. Далше иди. Молодец Хаджимар.
Лепечугины дошли благополучно, как все. Какую еще пару провожал Ахмет Ужукович, они не знали. Когда доходили, каждая вдавливалась в свои двери и захлопывалась, не простившись.



...Спектакль кончился неожиданно рано. Федор Федорович и Мария Андреевна опять сидели за столом и делились впечатл'ени'ями
— Все трусы и мерзавцы» Казачьи офицеры дрянь. Позволить, чтобы какие-то там ингуши... Теперь понятно, почему пятьдесят* семь тысяч офицеров не могли задушить 'Октябрьское восстание. Русская неорганизованность;, расхлябанность, авось... Ты увидишь еще, как покажут себя эти разбойники. Сегодняшнее—цветочки.
...Ахмет Ужукович старался не хрустеть льдом на подмерзших колеях и лужах. 1 „Хоть бы кто ночевать пригласил",—думал;
— Еще бы! Разве этим людям; свойственна благодарность? Федор Федорович встаЛ из-за стола.— Все, чему свидетелями мы (являемся—результат сложного процесса. Я не хочу сказать что переживаемые события только pезул|ьтат их взглядов на разбой как на молодечество НО эта потребность ненасытной мести, но отсутствие нравственно-религиозного и общественного развития, но их вечный разгул, их праздвая жизнь, их наклонность к укрывательству престу'пников и индиферентизм к вопросу об икоренении разбойников... Несомненно, что вo всем этом есть доля протеста против злоупотреблений бывшей власти, против прежних тягостей податей и повинностей, против необеспеченности, неразмежеванности, недостатка земли? и воды. Но ведь мы не виноваты, мы не виноваты, в том. До сих пор все они вооружены. А при этом условии ведь так легко составить (любую разбойничью шайку. А их наглые жалобы на 'недостаток мер' для их развития. Этот недостаток—общерусский.

Эжи Ахк
27.04.2013, 11:46
Почему мы должны в первую голову удовлетворять их потребности? Русская деревня живет в условиях худших, чем они. Но у нее есть религия, у нее есть влияние духовенства, у нее, наконец, была полиция, были благонадежные старосты. А здесь?!.. Дикий край! Ужасный край!
Федор Федорович затушил в пепельнице папиросу.
— У меня мысль, ■— втиснулась в поток слов Мария Андреевна.
Она слушала и не слушала. И когда Федор Федорович продолжил все же:
— В будущем году я собирался праздновать 25-летие своего служения этому краю. Но кто теперь скажет „спасибо" за долгие годы...
Мария Андреевна втиснулась опять:
— У меня мысль, Федя.
— Да что ты?
— Ингуша надо найти.
— Ингуша?!
— Да, да. Или еще там — перса, осетина, кабардинца, чеченца. Только бы магометанина. Когда нас захотят грабить, он выйдет на балкон и скажет: „я—мусульманин", и они уйдут. Вот Назаровы... Взяли какого-то татарского офицера, увешанного пулеметными лентами, и как за каменной горой за ним. У Сергея Петровича целое общежитие. Осетины, кабардинцы.
— Ты, пожалуй, права. Но кого взять?
— Не надо много, как у Сергея Петровича. Достаточно одного.
— Простого не возьмешь. С офицером каким-нибудь возни много.
— Офицера во что бы то ни стало.
— Кого же? Муртузаева? !
— Офицеров у них- хоть отбавляй. Почему непременно Муртузаева? ' I
Заведующий редакцией проснулся, когда супруги
решили ложиться. Если бы-» не; установленная
форма повествования, он бы прснулся раньше
или позже. Тем более, что и на самом деле раз-
ница во времени была. Но пустяковая, не поме-
шавшая заведующему разгладить ,кипу скрученных
газет, долженствовавших связать мир владикав-
казский с миром пятигорским, армавиреким, гроз-
ненским и т. д. ;
Зав вышел на заднее крыльцо, прежде чем
сесть за стол. Вызвездило. И было тихо и темно.
Так, что когда неуемно захлопал крыльями и вскрик-
нул петух, зав ринулся в дверь и 'ощутил горячую
струю на ноге. Как от раны. Но он не был ранен.
И запер дверь на крючок, на зад&ижку, на болт.
И приложил к ней еще пару поленьев. И вернулся
к жене. ;
— Шура.
Шура не проснулась. А еще| кто то выстрелил,
как будто у окна.
— Шура.
— Что такое? Стакан?
— Шура! ' '
,— Стакан разбил! Стакан', разбил! Стакан!
Стакан!
— Проснись же ты... Какой там! стакан! Убили
кого-то.
— Кого убили? за что убила?
Зав не добудил. Бросил и |прилип к стеклу, которое во второй комнате на улицу.

Эжи Ахк
28.04.2013, 14:27
Тихо. Ах, как!
Можно выйти. Надо выйти. У ворот лежит убитый. Касьян Петров или Степан Серебрин.
Они в самообороне сегодня. У Петрова зеленые с сальцем глаза. У Серебрина живот и проседь. Вероятно, Петров убит. Он храбрый и всегда лезет.
Зав вспомнил, как спас Петрова: утащил в темень переулка от притаившихся за деревьями бульвара ингушей, осетин или казаков. Надо выйти. Надо быть мужественным и храбрым. Не всякий может быть...
Храбрость.
Зав вспомнил. В детстве он и все ребята осетинской слободки любили уходить летом за город, за осетинскую горку на городские покосы у подножья Эль. Там дикие груши, яблоки, алыча. Воз-. вращались, и оттопыривались карманы гимназических брючек, набитые кислой добычей. И в момент, когда надо было спускаться с горки, были окружены слободскими парнями постарше.
— Гей! Гей! Ой, на-на!..
Будущий зав один остался на вершине. Его товарищи бежали от нападающих и теперь снизу, от Терека, собирались возмущаться насильниками, один из которых подошел к заву:
— Что у тебя?
— Яблоки.
— Дай.
— На, — зав вынул из кармана щедрую горсть.
— Этого много,—и насильник отобрал всего три. Взял, чтобы взять. И похлопал будущего зава по плечу:—молодец.
Зав не бежал со своими, потому что побоялся откоса. Но пришел к своим, чтобы устыдить:
— Как же вы меня одного оставили?
— А что: если бы тебя !убивали, нас тоже должны были убить? — ответил' Володя.
Володя теперь офицер и офицерский георгиевский кавалер а зав—зав. Можно выйти. Тихо.
Переулок зава соединял Александровский и
Лорис - Меликовскую, и на зава. глянула густая
темь бульвара и фосфорное Meрцание стекол на
Лорис-Меликовской. У крыльца не лежал убитый,
у ворот не лежал убитый. И зав обнаглел: пошел
к самооборонщикам.
В тишине ночи слышалось неясное движение. Не Терек шумел, как в канунь летних солнечных дней. За спиной, и вправо и влево и впереди были Дагестан, Чечня, Ингушетии,' Осетия, Кабарда. Там в зимних зябких теснинах вспыхивают желания и воля. В саклях—в черных от дыма и нужды. Блестящих от слез, вЫжатых дымом слез.
А в северных просторах? У русских? Какое
еще лицо покажут они нам? Taкoe, как когда
били на вокзале горца и прокаливали уже лежачего
окрававленными штыками.
— Кто идет?
Заву показалось, что он крикнул:-~„свой"
Казах ест?-спросили двое вместе.Ингуши.
Казаков нету.
Ты кто?
Я осетин.

Эжи Ахк
28.04.2013, 14:47
— Осетин сначала не будем трогат. Потом будем... Христиан—мусульман?
Ингуши опустили винтовки и протянули заву руки. Твердые от работы и зимы. Шершавые.
— Христиан, мусульман? Зачем молчишь? Зав не был ни тем ни другим. Христианский
грех его был невольный. Сложись история иначе,—невольным был бы мусульманский." Но дула винтовок, мирно повисшие сбоку, грозили ответственностью даже за такой. Эх, все равно!
— Христианин.
— Дикиндац (не хорошо), — сказал ингуш.— Очень дикиндац.
— Это ничего. Я горский человек все-таки.
— Ингуш горский человек, чечен горский человек, осетин горский . человек. Ингуш-чечен казах так делают (ингуш провел пальцем по горлу), осетин казах так делают (ингуш обнял зава).
— Кабардинец тоже казах так делают.
— Кабардин это не человек. Наша ингуш у них лошадей карапчил. Твоя - моя где служит?
— Я в газете служу. Пишу.
— Газет?! Адвокат ест? Зачем пишу?
— В газете. В „Горской Жизни". Которую мальчики продают.
— Которую „завтра". Это самый?
— Да, ее на завтра продают.
— Знаю, знаю. Горский газет. Наш. Вот какой дело!.. Давно пишу?
— Пять месяцев.
Ингуш растопырил пальцы.
— Пять.
— Пять.
— Плохой дело—дикиндац дело!
Почему плохой?
- — Ты пишу! ~ а наш дело-плохой дело. Кругом
казах. Как было так ест. Царь долой—казах
тоже долой надо. Сунжинский долой надо. Аки-
юртовский долой надо. Тарский -лолай надо. Весь
казах долой надо. Пишу—не вадо| Винтовка надо.
Тогда весь казах долой. Тогда вес земля—наша
земля.
Заву стало стыдно. Писал он пять месяцев. И чаще—о грабежах и разбоях. иногда о земле. Но так: „надо надеяться, чтр мирная полюбовная"... А на тучных полях Сунжи и Ассы рылись окопы и лилась человеческая! кровь. Потом горское или войсковое правительства созывали очередной примирительный с'езд.За пять литературных месяцев зава таких с!ездрв, было четыре. Похожих один на другой своею безнадежностью, ясной для всех.
Заву стало стыдно.
— И за землю пишу,—соврал;

— Ты пишу—казах пашу. Вот земля,-ингуш похлопал по ложу винтовки.-Винтовка ест, патрон ест,-земля ест! Казах бит надо..!Плохой казах!
Зав не возражал и кунаком расстался с ингу-
шами. И смотрел им вслед, ушедшим хозяевами
в темь переулка. ;
Утро встало туманом. Заведующий торопился, чтобы к восьми, до прихода наборщиков занести в типографию материал.
Из типографии в правительство!. Выяснять „взгляд и нечто". Правительство 1было на замке и за деревянными щитами, утвёрждавшими стек-
лянную крепость его дверей.Около них стоял десяток ингушей .Озябших и сонных.

Магомедовна
28.04.2013, 15:01
Какое чудо этот материал!!!

Ovod
29.04.2013, 11:32
Как много смысла вбирает в себя ингушское слово дикиндац:):)

Инфанта
29.04.2013, 13:15
Как много смысла вбирает в себя ингушское слово дикиндац:):)А как хорошо иметь возможность это прочувствовать!)).

Эжи Ахк
30.04.2013, 12:19
Они тоже ждали правительство, а в сторонке зеленоглазый Осман Олмазов разговаривал с помощником прокурора.
— Мы сами боремся с грабежами,—донеслось до зава.
Зав оглянулся на открытое и честное лицо сурового Османа. Осман подмигнул ему.
На бульваре, против правительства стоял заколоченный ларек (будка—по-владикавказски) „симпатичного Али", торгующего „фруктой". Верхушки деревьев оторвал косматый туман.
Ждать у дверей неудобно по положению. По времени—тож.
Зав раздумывал, куда пойти. На Осетинскую слободку или на базар. Оба пункта одинаково интересны. На родной слободке горская оппозиция горскому нашествию на город, на базаре— стык противоречий: ингушских, осетинских, казачьих, русских—слободских и купеческих.
... Хорошо быть молочницей и шагать молочным зимним утром по бульвару с бидонами молока на коромысле—кому его надо? Никто не отымет...
Вовсе не внезапно родился на Базарной улице гул. Он быстро вырос в грохот и вытек из русла Базарной осетинскими арбами, казачьими фургонами, топотом кованых сапог и деревянных сабо.
— Грабят! грабят!
Частный поверенный из осетинских мусульман Альмахсит Ламуков стоял на перекрестке в стороне от грохочущего потока, смотрел на людей, оседланных страхом и засмеялся еще:
паника!.ХА-ха-ха.Паника и перешел к заву через улицу.


— Здраствуйте. Паника, какая паника!Ха-ха-ха! За Терек бегут.
Выстрелил солдат, которого затерла толпа.В воздух. Чтоб проложить себе дорогу.



— Турки лучше, персы лучше, чем эти,—шепнул Альмахситу зав.
— Уо, турки... Благородный и честный народ...Какая паника все-таки. Ха-ха-ха ,Ей богу своей я своей белой бородой сам готов взять кинжал,чтобы их всех до одного,до одного,За Терек их чтобы.
— Пойду на базар, Посмотрю ,что там делается.
— А я сюда. Какая паника! Здорово! А? За Терек, за Терек бегут.
Мглистая перспектива Базарной вce еще чернела отставшими арбами и телегами осетин, казаков и немецких колонистов. ' Солдатами, бабами, дамами, у которых домашние обеды нa лучшем сливочном масле. Такие, впрочем, плелись позади, победоносно отягченные продуктами.
Базар поразил зава. Базар, который безлюден. Немой базар. Мираж базара. ;
На верхнем краю его исцарапанной колесами площади, там, где начало моздокскому шоссе (от него получила название Шоссейная улица), стояли призрачные ингуши.
Велик аллах! Империализм' заразил их, и они, как на войне, стояли цепью.

Зава меньше всего увлекало кратчайше, пустыми уличками базара, пройти навстречу ингушам и заговорить с ними. Прочесть им воскресную проповедь. О вреде грабежей. Для обреченных. Он шел к северной линии базара, с расчетом разминуться с ингушами или преуспеть в бегстве. В Марьинскую, Сергиевскую, Кузнечную, Ростовскую, Вокзальную.
Из-за Сергиевской часовни, точно желтая капля микстуры, выполз Туган.
— Йе, ардабон, кадам цаус.
Ардабон—шуточное прозвище осетин у соседних народов. Туган спрашивал у зава, куда он идет. Зав шел посмотреть, как грабят, и Туган предложил ему:
— Идем лучше назад. До угла я тебя провожу.
— Убьют?
— Все может случиться. Ваши осетины опять не хотят с нами.
— Ничего—сговоримся когда-нибудь.
Туган покосился в сторону ингушей, все еще призрачных и медленных. И по праву старого товарищества предложил вновь:
— Идем, идем. До угла провожу.
— Никак не могу понять. Политическая это система у вас, что ли грабеж? Ты даже погон не снял.
— Поговорим, после. Я тороплюсь. В правительство.
На углу площади они простились. Заву тоже в правительство надо. Да чорт с ним!
Хоть и было здесь почти безопасно, но иные одиночки осторожко скреблись о! стены домов. Наступали последние полчаса тишины. Мертвой.
- i
Дома ослепли. Прикрыли белыми, веками ста-
вен благополучие кружевных занавесей. Скатер-
тей плюшевых, скатертей полотняных, столового
серебра, считанного.
Около горского правительства ссорились. Ин-
гуши, которые делали политику, Выхоленные,
сытые, уже разбогатевшие.
.
Председателя правительства, князя Рашидхана, еще не было. Вассан-Гирея тоже.' Рассорившиеся поминали Вассан-Гирея и riосматривали в обе стороны Александровского, не покажется ли. И разошлись. Чтобы Грозненской у Базарной пройти на базар к своим, заставшим и голодным с ночи, в которую они наконец-то побывали в театре.

Иззябшие и голодные,они остервенело по солдатски, прыгали на месте, хлопали себя ладонями по бедрам. И страстно спорили.
— Галга! Гаоли! Гаоли! Галгаи

Когда кто-то из выхоленных выстрелил, ингуши вытянулись зыбкой линией вдоль Шоссейной. До маленьких деревянных лавчонок базара им ничто не преграждало путь, если не считать старую Владикавказскую тюрьму, маленькую, низкую, выбе-
ленную, похожую на сельскую школу.

Там линия ингушей разорвалась, точно нить Потом она соединялась ниже. И остановилась у первых лавочек.

Эжи Ахк
30.04.2013, 12:33
Арбы, грохотавшие позади ингушей, остановились тоже:
— Галга! Гаоли! Гаоли! Галга! Волла-ги! Бил-ла-ги!..
От ударов прикладами замычала одна лавка. Потом другая. Еще. Стоны лавочек назойливо неслись к площади и в'едались в глухие дома.
„Началось!"
Уличку перебежал запоздалый бесхозяйственник. Пригнувшись. „Началось".
— Галга! Гаоли! Гаоли! Галга! Янасына!
В лавочках, раскрывших свои черные пасти, хрустели коробки банок с карамелью, с сахаром, монпасье. Рвались десна наличников, изливавших в мешки крупы и муку. Хрустел сафьян. Редкий в эти дни, дорогой сафьян. Точно кровь, каплями разлились по полу яблоки с опрокинутых деревянных блюд. Их подбирали. Откусывали холодные половинки. Между делом. Вынося на арбы тугие, высокие мешки.
— Галга! Гаоли! Гаоли! Галга! Взгорбленные арбы со скрипом уезжали вверх,
чтобы потом за город мимо. Алагирского завода. В аулы.

Когда кухарки сообщили господам, что ингуши не режут, а только грабят, городской голова вышел на улицу. (Дом с Базарной площади, направо, третий от угла. Серенький). В свое время он (дом или голова) значился в списке выборщиков в Думу. Государственную. От прогресивного блока-Третьим или четвертым книзу от Лепечугина.
Итак, городской голова Рульников, личность
выпуклая из-за роста, монгольских скул и лысого
черепа, вышел из дому. В думу. Поднялся по
, своей уличке вверх, к собору. А по Воронцов-
ской спустился вниз. Мимо судьи Рудченко, куп-
цов Михайловых, Бузбашевых,: Аракеловых, домо-
владельцев Капациных, чиновникака Шиманчев-
ского.
Бузбашев увидел голову в шелку ставни. Сбежал по лестничке к выходу! Высунул лицо: очки на густо-красной с синими жилками маске.
— Петр Петрович! Как вам' не стыдно риско-
вать. Вы нужны России и выходите в такое-сякое
время.
Рульникову сопоставление России с его лич-
ностью понравилось. В такое время в особен-
ности,
— Долг, Арташес Семенонович!
— Тяжелый долг, должен вам| заметить!
— Что поделаешь?
— Ничего нельзя с ними сделать?
— К сожалению. Милиция деморализована и сама рада участвовать в грабежах.. Казаки ничего не хотят знать, кроме своих 'станиц. Самарская дружина разоружена двумя правительствами—войсковы и горским... Если 6ы мы знали, если бы
,мы знали! ,
— А мы что вам говори. Не слушались! Рульников устыдился былого непослушания.
— В особенности у нас в Терской области. Кто знал, что здесь обнажится столько противоречий! Осетины, казаки, чеченцы ингуши, иногородние, кабардинцы.
— А в России лучше?

Эжи Ахк
30.04.2013, 12:54
— А что?
— Большевики-то?
— Большевики явление временное. Ни одна революция без крайности обойтись не может.
Где-то, около собора будто, грохнул выстрел. Бузбашевская маска бросила „бог помощь" и спряталась за дверью, в которую тоже рванулся голова.
Поздно. Бузбашев притаился и не слушал стука.
— Буржуй!
Голова, десять месяцев произносивший речи за единение всех живых сил страны, отошел от бузбашевской двери и очень обрадовался пожарным, стоявшим у ворот. На дежурстве и на беседе!
— Здравствуйте, товарищи!
— Здраюжелаю, господин городской голова.
— Беседуете, братишки...
— Так точно. Потому, лошадей увели.
— Как?!
— Лошадей увели.
— Кто?
— Известно, они.
— Как же вы допустили?
— Так же и допустили. . Как не допустить?
— А милиция?
— Что милиция? милиция, как милиция. Стоит.
Голова осмотрел осиротелые конюшни, пахнущие лошадиным теплом и потом, и прошел в управление милиции через застенок, в котором пожарники с городовыми поколачивали иногда арестованных.
— Ни на кого не накричи, чорт возьми, кругом „товарищи". Такую демагогию разведут, если.. А как мечталось, как верилось... Разпе кто говорит, что для революции нужны белые перчатки? Но нельзя же без дисциплины.' Где начальник милиции, например? Нету. Помощник? Нету. Никого! Один Иван, как и при ФролкоВе, разводит самовар. Помилуйте.

.
Выяснилось, что ингуши толька грабят, и только базар. Что лавок, которые в тяжелых каменных домах по Грозненской, у KOTOрых обшитые жестью входы схвачены тяжелыми,как Гири, замками, они не трогают. Что магазины Ha Александровском—тоже. Что на одиночек внимание не обращают.

' — Представь, Анна Владимировна Прошла одна через весь базар и хоть бы что.Увлеклись. Арбы, одна за одной. Шла чуть живая от страха.
А дошла—и ничего.
Лепечугина, Федора Федоровича, эта весть
несколько обескуражила. Почему не убивают?За
что? Он знал, что голова, который из этих бом-
бовых социалистов, что голова потребует от пред
седателя созыва чрезвычайного. собрания думы.
Что ему принесет повестку Щвац, или Федор, или
Степан. Один из тех, которых посылают и тогда,
когда убивают на безлюдны» улицах. Лепечугин,
Федор Федорович, знал это и боялся втайне, что
ему. надо будет итти. И ждал.И Смотрел на со-
бытия в окно.
Событиями были:
В красный дом издательства ,"Ковчег" Сергея
Назарова—на нем оливковые! надписи, обознача-
вшие помещения конторы, редакции и типогра-
фии,—своей летающей походкой (точно крылья—

Эжи Ахк
30.04.2013, 13:22
полы распахнутого пальто) вошел Смирнов, Сергей Миронович. Фактический редактор и большевик.
В этот же дом просеменил хроникер газеты „Берег" Папиросян. Немощный, студенчествующий юноша.
Лазарь Георгиевич Джиоев—управляющий конторой.
Метранпаж Курыгин.
Мария Львовна—конторщица. (Живет со Смирновым. К чему скрывают?). Безыменные наборщики. Корректорша Тесакова.
— Я же говорю, что мы виноваты. Мы, мы. Вот, Тесаков. Некультурный горский еврей. Своевременно построил пивоваренный завод в Петровске и потом во Владикавказе и разбогател. Миллионер или миллиардер, как утверждают некоторые. Властолюбивый и похотливый. За восемь десятков своей жизни переменил четырнадцать жен. Одна красивее другой. От каждой дети. Штук двадцать в общем. Разводясь с очередной женой, выдавал на содержание по двадцать пять рублей. Ей и ребенку. Теперь многочисленное поколение Тесаковых на всех ступенях общественной лестницы. Один —шуллер и карманный вор —я же сам защищал его. Другой погиб где-то в ссылке. Один помогает отцу. Еще один врач. Еще один зубной врач. Еще и еще. Эта вот— корректорша. И клонит к большевикам. Еще дочка-от последней жены—невеста, живет с матерью при отце. Ноев ковчег: семь чистых и семь нечистых. Большевики в некотором смысле правы, нападая на наше буржуазное общество. Хотя.

почему „наше"? Какой я буржуй в конце концов? Чем я виноват, что тестя убили и на долю Муры пришлась гостиница в Пятигорске и пара-другая нефтяных вышек? Ведь я не Тесаков какой-нибудь.
Федор Федорович окончательно сошел бы чистенькой кадетской платформы на залущеннную большевицкую дорогу зимы 18года ,если бы не замелькали между деревьями бульвара ингуш и солдат. Повидимому фронтовик.
Солдат хлопал ингуша по плечу. |Указывал на
дом (на дом Лепечугина) и смеялся ,Они остановились,и солдат помог ингушу спустить со спины ношу,Тугой ммешок добычи.Федор Федорович спрятался за занавеску.Какой ужас!
Мурочка! А,Мурочка иди посматри.




Ингуш щедро высыпал в noлу солдатской шинели рис.
— Какой ужас !Русский человек,солдат который.... И вдруг.....


— Сколько рису! Разве ингуши) едят рис?
— Они все едят. 1
— А мы не запаслись! Забыла Феня.
— Как так?
— Так. Ты же знаешь, какая теперь прислуга! .
— Впрочем, все равно... Когда они'шли, солдат отмечал дома. Вероятно те, которые. будут грабить. Нас, Сергея Иосифовича, Осепянцев...Мы обречены.
— Нужен ингуш! Нужен ингуш! Пойди и при веди, какого угодно. Ты сам говоришь что показывали на дома. И на наш?
Федор Федорович опять оглядел перекресток перед домом. Давно скрылись ингуш и солдат.

Эжи Ахк
05.05.2013, 16:00
Теперь торопились на базар бабы со слободки, ребята. Иные возвращались уже с добычей, стыдливо спрятанной в пазухах тяжелых зимних кофт. Или под платками.

Итти просто на Александровский — опасно. Мало ли как могут обернуться события! А вдруг?
Лепечугин опасливо перешел улицу и потянул стеклянную дверь издательства.
Было несколько неловко перед Марией Львовной, которой он не кланялся за ее сожительство со Смирновым. А в окошечко кассы она глянула на Лепечугина свирепым носорогом.
— Здравствуйте, Мария Львовна. Как поживаете?
— Благодарю.
— Сергея Мироновича можно видеть? Он здесь?
— Не знаю. Посмотрите в редакции.
Путь до редакции был короток. Три секунды. Гениальных, так как подумал Лепечугин наконец:
„А почему они должны говорить о своем сожительстве?..
„Буржуазный предрассудок брак, каким бы он ни был,— неожиданно заключил он и испугался. Испуганным вошел в помещение редакции.
Ошибаются думающие, что в дни больших событий редакции напряжены нервной кропотливой работой. Синтезируют сведения. Придают им определенный смысл. Редакции в такие дни ничего не делают.
, Задачи хроникера—каким был Папиросян—из схваченных по пути в редакцию обрывков сведений („Иванова ограбили", „Когда?" — .Вчера вечером"...) создать вполне законченное литера-
турное произведение.

„Вечером, 3 января, в квартиру: гражданина Иванова, проживающего по Ростовской улице, ворвалась группа неизвестных, неизве'стные были хорошо вооружены. Семья Иванова ложилась, спать, а сам Иванов читал газету. Неизвестные говорили на ломаном русском! языке. Подойдя к Иванову, они потребовали от Него ценности, и, когда гражданин Иванов отказался добровольно отдать им Таковые, они связали |„они" зачеркнуто, надписано: „неизвестные"), перевернули дом вверх ногами и забрав ценные вещи и насИльное платье, всего на сумму четыреста рублей, и приказав напуганной семье Иванова MOлчать, Здесь хроникер ставил точк)но, пораздумав, прибавлял с красной строки: Экстренное дознание по делу чинами городской милиции производится", или: „К месту происшествия выезжал начальник второго района милиции и сотрудники уголовного розыска".

Федор Федорович пришел, когда Папиросян сдал в набор шестерку заметок оригинальных
по форме и содержанию. Кое-что рассказала емуТесакова:

„Хозяева были сегодня на базаре и видели -слышали"...
Сергей Миронович копался в груде запыленных рукописей и газет
Делал! кахиё-то пометки красным.



— А! Федор Федорович, Начинать было не с чего» У Сергея Мироновича стол,как стол
. На столе газеты.А в столе?
Радио Гинденбурга?! Инструкции Ленина и Троцкого.

Эжи Ахк
07.05.2013, 09:45
, вскрывающие тайные пружины происходящих событий?! Федор Федорович трепетал и совсем нечаянно вспомнил, что со дня разгона Совдепа осетинскими офицерами не встречался со Смирновым.
' Начинать было не с чего...
— Я ни в одном пункте не схожусь с вами.
Конечно, не считая некоторых деталей... Но как
ваши товарищи могли помириться с разгоном
совета? Признак ли это отстутствия. авторитета
или бессилия масс, на которые вы опираетесь?
Скажите, товарищ Абучидзе освобожден? Гово-
рят, что они подверглись исключительным на-
силиям в казармах. \ . .
— Да, говорят.
— Говорят, что в товарища Абучидзе плевали. Били его. Вы не знаете?
— Не знаю.
— А товарищ Хелашвили? Он тоже был арестован?
— Да, говорят.
Пришли еще двое. Доктора. Только-что названный Хелашвили. Стройный и смуглый. На голове фуражка английского образца. И Брыскин. Рыжий и жирный.
Рассказали несколько случаев ранений.
— Встретились на мосту. Ингуш и осетин. Винтовки и—рраз! Одновременно и оба ранены.— Брыскин развел короткие руки.—Привезли в госпиталь. Во время операции ни одного стона. А положили в палату — ругаются. Такой шум подняли, что пришлось разнести.
— Здорово!
1 t
— Озлобление ужасное. Дичь... Они еще из родового быта не вышли. А вы к 'ним со своим коммунизмом. Казачество—-и то не увлечь даже нашей программой. В условиях терской действительности, по крайней мере,—появился Брыскин.
. — Что и говорить. Увлекательней в ней мало.Вышли они или не вышли из родового быта, а земли у них нет.
— Хорошо. Предположим. Ну, 'почему два народа, находящиеся на однодой ступени хозяйственного и общественного развития-ингуши и осетины —в такой вражде?
— Они не на одинаковой ступени . Осетия определенно переняла казачьи способы хозяйствования, это во-первых. Во-вторых сила пережитков, религиозных в данном случае,И в- третьих вам самому не надоели ваши воскресные проповеди? .
— А на каком мосту?—неожиданно вмешался в разговор Федор Федорович.
— Что на каком мосту?
— Ингуш и осетин друг друга ранили.
— Не знаю. На Чугунном, кажется.
— На Чугунном? До свиданья.

.— „На каком мосту". Боится' влипнуть в перестрелку,если на деревянном.Сволочь,-выругался Хелашвили.

К двум часам дня Лепечугин :ингуша привел. Ингуш был офицер и представился!. Назвал фамилию да Мария Андреевна забыда, Помнила
только, что оканчивается на'„иев" .


Ингуши развезли базар, и на смену Им пришли женщины и дети слободок. Голодные, они наполнили криком и драками улички базара. Залезали в занемевшие лавки. Сгребали в подолы, в рваные мешки пестрые смеси круп. Истерзанные остатки карамели, • сушеных фруктов, фасоли, пряностей, желатину и грязи.
— Ингушня проклятущая, все забрали!
А на краю базара, верхнем, том самом, от которого начали наступление утренние ингуши, скапливались черные точки окутанных паром вихрастых лошадок, точно за хвосты приделанных к легким и звонким арбам.
— Галга! Гаоли! Гаоли! Галга!
, — Залаяли! Черти! Мало им! Опять собираются!
То были ингуши из дальних селений. Примоздокских. И еще горные. Они опоздали. Ясно. на базаре хозяйничают бабы. Русские бабы. визгливые.
— Эй, марушка, много собрал?
— После вас соберешь! Черти! Буржуи проклятые!
Смеркалось. Заиндевели лошади. Застыли ингуши горцы. В рваных шубах. В лохмотьях. Замерзшие винтовки больно прорезали сухие тела. Везет плоскостным. Земли у них много. Кукурузу родит. Пшеницу даже. К городу близко. приехали раньше и увезли все. А мы опять ни чем. Опять голые, опять голодные. И сакли мные, черные. Пронизываемые ветром. Йе, алла.
Из-за лавчонок, которые вдоль Грозненской, плыла на пустое море базара арба. Медленная плохо слышная.
Груженая.

— Эй, галга!— крикнули ей сверху,. и владелец, который опасливо озирался по сторонам и нарочно ехал медленно, чтобы не показалось кому-нибудь, что он боится, подогнал коня.
- Янасына! Плоскостной! Базоркинец!
— Награбил, керет!
— Мало вам вашей земли!
— Казаков грабите! Город грабите |Все ваше! Нам ничего!
Голодные и продрогшие горцы сковали арбу. В том настроении, в котором были горцы, дело должно было кончиться междоусобицей. Начало простое. Горцы расхватали добычу базоркинца. Плоскостные вступились. Арба,' по линии лошадиной спины, была угрозой ингушскому единству. Два старика стояли на ее: боках, проклиная друг друга. Плоскостной и горец. Плоскостной за зверство, за дикость, !за тОлько-что происшедшее ограбление своего же. ;Горец—за шубу, за тепло, за плоскостное счастьеь. Те, которые помоложе, не вступали в спор. Ждали, чем кончат старики. А пока ладонями рук прикрыли замки насторожившихся винтовок,


По старой кавказской традиции Столкновение должна предупредить женщина. Молчаливая горская женщина, вставшая между двумя обнаженными кинжалами и заставившая йх вернуться в ложа ножен. Необходимые на такой случай женщины здесь были. И тоже не вступали в спор. Сидели на арбах. Ждали, одинаково злые и безмолвные. Они возроптали, когда на арбу вскочил третий. Берс! Берс Олмазов! Лучший из лучших!
Фамилия которого,точно снежная гора!Чиста

Эжи Ахк
07.05.2013, 10:09
и громадна. Фамилия, которая своим гневом, точно лавиной, может стереть любую другую с лица земли. Который сам, как ангел. Стально-глазый. Синеволосый. Черноусый. И в, белой черкеске. Золоченый кинжал на поясе и винтовка на руках.
— Аллах экпер! Что ему надо? Чего он лезет, жирный, как солдатская лошадь? Берс! Берс! ,
А Берс поднял правую руку. Ангел гнева.
— Что такое?.. Старики—оба—умолкли.
. — Что такое?—повторил вопрос Берс.
— Я говорю, разве это люди?—начал плоскостной.—Разве они ингуши? У них нет ни своих ни чужих. Они сами по себе... Человек трудился, работал. Вез домой плоды своего труда. Дома у него мать, жена, дети. А они ограбили. Отняли у него все. За то, что он плоскостной.
— Что такое?!.
— Ограбили, говорю. Своего же ограбили.
— Позор! Позор! Позор на ваши головы! Позор матерям, родившим вас. Отцам, воспитавшим вac. Горам, вскормившим вас. Мы, ингушский народ! Могучий ингушский народ, которого боятся соседи, который силен потому, что у нас каждый друг другу брат, что каждый из нас готов за другого сложить голову, мы чуть было не пролили братскую кровь друг друга!..
Слушая, плоскостной широко улыбался. Торжествующе глядел на своего недавнего врага.
горец понурил голову. Его серое лицо опускалось под тяжестью новых и новых комьев позора, давивших его худую шею и серые линии морщин на ней.
— На что вам базар? На что вам несчастные лавчонки на нем? Карамель'вам нужна, что ли? Вот!—Берс повернулся к городу!и опять простер правую руку, откинув леву, в которой была винтовка:—Вот вам: Город! Наш Он построен на нашей земле. Он должен принадлежать нам. Берите его! Все, что в нем Наше. Пускай эти русские делятся на большевиков кадетов. Когда большие петухи дерутся, маленькие молчат.
Плоскостной растрогался вовсе. Кивал в такт Берсовой речи и вздымал корявый указательный к небу: „Вот, мол. Я не говорил?" Если бы не борода, то-есть не мужское звание, он расплакался бы, когда племени, как единому крикнул Берс:
— Вот вам улицы и дома. Берите их.
Одаривая соотечественников* улицами, Берс размахнулся в сторону Вокзального И Ростовской. Случайно или нарочно — неизвестно. Известно только, что этот размах имел исторические последствия: арбы деловито и звонко скрылись за их углами.
Скоро должна была взойти и луна, чтобы по-
серебрить оснеженные крыши; домов и дальние
горы. Лесистые, черные, лысые, скалистые и
снеговые. Из которых главная Казбек, умильный,
как сахарная головка.
Кавказ! Кавказ! Я помню образцовое сочинение ученика владикавказского духовногоного училища: „Кавказ". Как образцовое, его втиснули в каком-то номере „Епархиальных Ведомостей". „Чуден Кавказ при тихой погоде"...—началось оно. Забыл, как молодой талант избег глубин! тихих и плавных кавказских вод. Зато помню,, что благополучно закончил автор:"Страшен тогда Кавказ"-

Эжи Ахк
09.05.2013, 11:40
Я не хотел бы обвинений в плагиате. И откровенно сознаюсь в нем. Казбек. Кавказ.
Я сказал неправду, описав горы. Черные, скалистые, снежные. Они есть. Во всех учебниках географии, во всех этнографических очерках есть. И видны в любое время, любого ясного дня. Но сегодня, перед тем, когда скоро должна была взойти луна, ясны были только очертания главного хребта. Снежного. Четкие и капризные. Что под ним—тонуло в сумерках и в громадной тени дальней, едва чувствуемой луны. Оно было неясно, мутно и громадно.
Кто бывал в горах—знают вечерний хаос долин и кряжей под ногами. Зеленых долин с лезвиями потоков, с остриями лесов на склонах. И кряжей, вздыбившихся к небу, ржавых ' как железо. Как железо острых, обледенелых, недвижных.
Бывает, что долины и кряжи дышат. Движениями ледников. Стремительностью вод, чуть :сльшным шорохом каменных тел.
Тогда страшно.
Приближение ингушей было как движение гор. Дома онемели. Затаились, прикрыли ставни барикадами чемоданов и подушек. Так, чтобы казаться покинутыми, ' так, чтобы не привлекать уютом света и тепла.
Ведь в них были годы. Прошедшие. И дни надежд и разочарований. Лжи и труда. Честного труда, честных людей. Такого, какой дает каменные дома, занавесочки на окна, плюш, олеографии а стены, „Ниву" с приложениями, серебро...
Серебро, занавесочки, „Нива". Пусть возьмут, только бы жизнь.
С улицы пробовали дверь. Непривычно сту-
чались кулаками в окна.
— Открывай! .
— Дэлль корандр, открывай! Дома не отзывались. С'ежились.
— Дэлль корандр... Галга! Гаоли!.
■— Открывай, сволочь!
— Урусски бляд!
. Кряхтели филенки, разбиваемые прикладами. Звенели стекла.
— На помощь! Караул! Грабят!
Где - то должны быть соседи , Самооборона. Молодцеватая на насестах заборов, по ночам, в которые спокойно. У хозяев у самих под кухонный стол засунуто австрийское ружье. И патроны к нему. Пять или десять. ;
— Гаоли! Гаоли!
— Открывай!
Когда разбивали филенки, казалось что во-
рвутся лавиной. Неумолимое, сметающей. Но
когда перестали громыхать удАры и в последний
раз крякнула дверь, притихли ;И вошли вере-
ницей. Спокойные и зоркие. , Оглядели комнату.
Первую. Вторую. Третью. Хозяев, Вдавленных.
Точно заделанных в стены,' как несгораемые
шкафы ужаса.
. На глазах сваливались в кучу одеяла и по-
душки. Смывались со столов скатерти. Выкиды-
вали из ящиков, из гардеробов платья. Громыхали
посудой. Разбили одну тарелку, И не взяли
остальных.
— На что, мол, нам? | ,
Молча. Деловито. Лепетали Только мягкие шаги. Позвякивали, сталкиваясь, стволы винтовок.

— Гаоли!
— Только бы жить, только бы жить. Сосредоточенно, как покойников, унесли на
арбы узлы. И не вернулись. Тогда обуяла злоба. За безлюдье, наступившее комнатах. За пустоту. За оставленные жизни.
Ненужные без белья, пиджачных троек и скат-
ертей.
— Проклятые! На что им? В чем завтра итти? ингушня паршивая! Мало ее били, подлую?
Приглушенно бились приклады в двери к соседям.
— Открывай! ... твой мат!.. Ругаться даже не умели ингуши. А тоже, .Лезли.
Ингушский офицер ухаживать не умел. По-европейски не умел, не научился. Где было?
В гимназии, в селе, на фронте?
Поэтому, когда Федор Федорович встал из-за ужина и вышел за папиросами, офицер быстро зжал грудь Марии Андреевны пятерней и засмеялся. Было это грубо. Нагло. В особенности смех. И Мария Андреевна вспылила и покраснела, и ингуш потянулся к ней уверенно и смеясь, губами только смеясь... Она отпрянула к спинке стула и запрокинула голову.
Как был некультурен ингуш, хоть и офицер, хоть имел он за спиной три класса гимназии... Он не встал, не обхватил свободною рукой головку Марии Андреевны, не поцеловал ее в обнажившиеся зубы. Не потому, что их красоту портили два широко расставленных верхних резца. Офицер не был эстетом. Он сжимал грудь
Марии Андреевны пятерней сильнее и сильнее.
И смеялся.
— Придешь?
Мария Андреевна отказалась Затрясла головой.
— Нет, придешь! Не придёшй,-сам приду. Мария Андреевна поразилась.
. — Куда придете? В спальню?
— В спальню приду, на твою кровать приду.
— А муж?
— Что муж!? Придешь?
Мария Андреевна, опять отказываясь, затрясла
головой.
Скрипнула дальняя дверь. Федор Федорович. Офицер выпустил Марию Андреевну и засмеялся еще. Смеясь отвернулся от нее смеясь встретил Федор Федоровича. Точно радавался папиросам, горсти папирос в его руке.,
— Я смотрю так, — продолжал муж, остававшийся кадетом, начатый за ужином разговор,— что вам без русских будет очень тяжело. У вас нет учителей (Федор Федорович первое место отвел школе, русской), нет опытных администраторов, юристов, врачей. П одумайте только, что будет, если мы все уйдем отсюда? ;Пустыня.
■ Офицер хотел, чтобы на смену русским пришли турки: знал, что придут, и отвечал.
— Да-а!..
— Если даже представить что придет другая культурная нация, немцы например (в их победу я безусловно не верю),то и тогда вы очень болезненно перенесете перемену власти. Кроме того, немцы! Нужно не знать их, Чтобы хотеть их. В конце концов Россия, даже самодержавная, вас ни в какой мере не эксплуатировала.Но

Эжи Ахк
09.05.2013, 12:05
немцы! Дайте только им дорваться до ваших ущелий, до ваших недр. Вы тогда только узнаете, что значит эксплуатация, что значит настоящее зкомическое порабощение.
Офицеру, который был только поручиком, было очень безразлично, кто и как будет эксплуатировать ингушский народ, он опять протянул:
— Да-а!
И пока тянул, всматривался в Марию Андреевну.
— Вы, вот, жалуетесь, что казаки вас обижают. Когда придут немцы, вы узнаете, что значит обида.
— Казаки!.. Чорт их возьми, казаков. За, Терек Перерезать. Уничтожить...
Офицер заходил по комнате. Взволновался, глядя, Федор Федорович забеспокоился тоже: не сплошава ли, мол, не ушел бы еще. Все они самолюбивы до крайности. Не дай бог.
— Вы меня не так поняли. Я не то хотел сказать. Конечно, мало что сравнимо с казачьим угнеением. Но они все-таки русские. А раз русские, значит без метода, без системы. Когда идут немцы, вы узнаете разницу между системой и бессистемностью.
— Я, не знаю, что такое система. Я знаю,, что нашему ингушу нельзя было в одиночку показаться на казачьих землях. Они не убивали, Били. Будто быть убитым хуже, чем быть битым, Ничего! Им тоже нельзя было в одиночку покаться у нас. Я ушел из гимназии не потому, что не
мог одолеть премудрость, а потому, что никто, мои товарищи, ни начальство, не могли простить мне, что я ингуш. Когда товарищеские

шутки заходили слишком далеко', начальство вынужденно прекращало их, посмеиваясь надо мной. Когда я ушел из гимназии и одел черкеску, у меня отняли кинжал. A землю у нас давно отняли. Мой отец богатый человек,? Среди ингушей. А живет он хуже последнего казака. Да что
говорить!
Офицер умолк. Федор Фёдорович не понимал, почему ингуш, да еще офицер ;так волнуется. Даже злится. Разговор домашней; после ужина. А разве можно волноваться за ужином или после? И потом, неубедительно никак,; что богатый ингуш живет хуже последнего казака. За казаком Тысячелетняя культура славян;!а за ингушом?.. Рассказывали же Федору Федоровичу, что ингуши и-вообще горцы не умеют жить.' Если зарежут барана, с'едают его сразу, потому что не умеют хранить. Выбрасывают самые питательные части продуктов, потому что не умеют пользоваться ими.

Мария Андреевна молчала. Не вступала в разговор. Сравнивала ингуша с мужем и временами запрокидывала голову, сжимая веки и оскаливая зубы. Федор Федорович, как кадет и юрист, был человек наблюдательный, те. .умел учитывать явления. В данном случае ;он решил, что пора спать. В комнате поблескивали стаканы, самовар, пол, кафельное зеркало печки, а за окнами молчали улицы, изредка рыгая гулкими выстрелами.
Да-а!..Вот вам и да. Грабят.
Еще бы. Дорвались наконец-то. Если бы вы знали, какая у нас... Т.-е. у них,—поправился ингуш,—жадность. До всего. , Дочистых и уютных

Эжи Ахк
10.05.2013, 19:17
женщин, до всех удобств, которыми украшена ваша жизнь. И ничего нет,
Ингуш еще раз взглянул на Марию Андреевну и зевнул. Откровенно.
— Пора спать.
— Как же быть, в случае чего?..
— Я здесь. Спокойной ночи.
Он вышел. Супруги тоже перешли в спальню. Точно станки, ждали их кровати со взбитыми на ночь подушками, с одеялами, аккуратно отвернутыми рукою заведенной горничной. Мария Андреевна как купленная села на кресло в углу, опять сжав веки и оскалив зубы.
Федор Федорович раздевался медленно.
— Сколько волка ни корми... Тебе не кажется Муся, что напрасно мы выкинули этот номер. Почему - то я боюсь его больше, чем простого ингуша. Те как-то непосредственнее. Благороднее. А эта их интеллигенция так называемая... С корешками знаний, с уменьем на за'борах использовать свои литературные наклонности. Она во сто раз хуже. Свое потеряла и к чужим не пристала.
— Не знаю.
— Подождать, что ли, пока он уснет, да за¬переть его.
— Не удастся.
— Почему?
—.Он не спит.
— Какая ты наивная. Неужели думаешь, что сидит с винтовкой и сторожит нас?
"Пружины со звоном подались под Федором Федоровичем. Он лег. Зевнул. И, подняв брови, загляделся на потолок с амурами в том месте, где крючок для люстры.

— Да-а! Что же ты сидишь? !
— Сейчас.
Мария Андреевна была порядочная женщина. Не в пример многим другим.! Oнa способна была на жертвы. В прошлом году она принесла себя в жертву офицерику. Он умолил ee дать ему возможность умереть с ее именем! наустах. В позапрошлом — первокурснику, который поставил вопрос коротко: или смерть, или она. В позапрошлом... Но все это было вне дома. Ведь была Мария Андреевна noрядочная женщина и никогда не рискнула бы оскорбить святость семейного очага. И еще бы) все это в отсутствие мужа.
ИнгуШ тоже поставил вопрос коротко и подкрепил его выстрелами на улицах, дальних и близких. Мария Андреевна вздрагивала от них и зажмурившись, ясно представляла картину разгрома, который будет хуже, чем большевистский. Там все-таки русские люди Матросики. Солдатики. Не может быть, чтоб они озверели, как рассказывают. Зверствуют латыши. А наши были такие добрые и покорные в .лазарете. Разве могла какая - то там революция 'изменить их? Газеты врут. По обыкновению. При Отсутствии всяких точных данных в особенности. Но ингуши! Люди, от которых, даже когда они беседуют между собой, такое впечатление, точно они вот-вот перережут друг друга. Когда они Ворвутся, с ними и поговорить нельзя будет. И уведут в плен или зарежут Борю. Родовой быт! приучил их бережно относиться к детям. К мальчикам. Они учитывают, что сын, единственны'! сын,—единственное сокровище для родителей.

Мария Андреевна зажмурилась сильнее. До боли в глазах. Представился Боря с перерезанным горлом. Кровь. И около ингуш - зверь, радостно оскаливший зубы и вытирающий кровавый кинжал Полой черкески. Говорят, что они всегда вытирают- кинжалы полой черкески. Иначе, отчего у них такое пристрастие к национальному костюму? Можно же было европеизироваться за эти шестьдесят лет, если бы не врожденная кровожадность, если бы не ненависть, высосанная из груди матери. Проклятая русская мягкосердечность! Почему их не уничтожили, когда можно было? Был же проект истребления горцев! Или выселения? А вместо этого им дали землю на плоскости и поселили между ними казаков, чтобы они научились обрабатывать землю. Чтобы научились жить не по-звериному, как у себя в горах.
Так нам и надо. Так нам и надо. Следующий раз будем умнее.
Мария Андреевна взглянула на. потолок* на амуров, которые сгрудились вокруг крючка, на Федора Федоровича, который спал, приоткрыв рот и задрав нос, на себя. Оказалось, что она в капоте, мягком и без пуговиц, чтобы они случайно не холодили тело.
Федор Федорович Лепечугин наблюдал революцию из окна собственного дома. Известно, что был этот дом на углу двух владикавказских улиц. Обстоятельство неудобное для наблюдений в дни уличных боев, когда каждый угол для противников—счастливый лотерейный билет.
Федору Федоровичу до сих пор не приходилось так оценивать угловые дома. Не приходилось.
А прошедшей ночью, то-есть к утру! 6н обнаружил исчезновение жены. Обнаружив, долго лежал, напрягши слух. Вобрав в плечи голову, значит. И, когда захлестнуло, обошел комнаты. Останавливался у дверей ингуша. У дверей в уборную. В ванную. Заперты.
— Необходима организация, Kоторая в какой то мере напоминала б старую полицию,НО была бы построена по принципу классового подбора.
Федор Федорович слушал opaторов, a морщины
Христа распинаемого не расходились на его лбу.
В другое время он воспользовался бы таким за-
ключением большевистской речи. Которые сидели
около него—естественно что они были кадеты—
уже смеялись. Естественно, что! около него си-
дели не одни кадеты. Октябристы и «черносотенцы.
Они тоже смеялись. :
Корежило гласного Сапанва, Он выказал же-
лание получить слово. Поднял праваю! руку. Кто
знает, сколько и какие поколения выявляла эта
пухлая рука: она вздрагивала, точна ловила мух.
Такая вот рука выказала непреклонную октябрист-
скую волю сказать.
— Глаздане гласные! Если човалис: Ной на
своем больсевитском ковцеге плиплывает к Ала-
лату сталой полиции, то цто зе остается делать
нам, как, казалось бы, не пливетствовать такое
завелсение потопа?
Обозначившийся бесшумный! cмех республиканцев правого крыла перешел ' в смех- громкий, неудержимый. Смеялись и аплодировали . кадеты, выбивая ладонями около вдавленных своими же локтями животов. Истинно-русские смеялись,

Эжи Ахк
14.05.2013, 12:47
закинув головы и аплодируя над вздетыми горе бородами.
Еще бы! Республика, стонавшая в центре от тирании большевиков, была их республика. Они гордились ею. Они лелеяли на окраинах ее молодые традиции свободы, равенства, братства.
Эс-эры смеялись попроще: шопотком. Отворачивались и прикрывали рты ладонями. А меньшевики—над самим Ноем. Владикавказские межпартийные отношения еще не обострялись, и они не забыли 1905-го г., после которого сидели вместе в тюрьмах и высылались вместе.
Ной был выходцем из Грузии. Товарищ Ной Абучидзе. И по-русски говорил плохо. Засыпался во Владикавказе в 906-м. Был выслан. Бежал. И вернулся в апреле 917-го из Швейцарии вместе с другими.
Гласный Сапонов не кончил. Точно со спасательным кругом на поясе он всплывал над волнами смеха и опять вздымал руку.
— Плосу слова.
Ной позвонил и слово гласному Сапонову дал.
— К цему в таком слуцае гломкие лазговолы о миле без анексий и контлибуций? Для обмана несцастных тлудовых масс, пецься о благе котолых длугой больсевитский ковцег—запломбилованный — пливез...
— Провокация! Долой!—возмутились большевики. Юный Цаголов вскочил даже:
— Какое имеет право этот шипящий октябрист провоцировать партию революционного пролетариата?—крикнул.
— Щенок!—поднялся солидный плехановец Рабелов.— Как вы смеете оскорблять старость? Вы еще к выходу в свет не наметались, когда мы страдали по тюрьмам.
— Это ничего не значит. вы, проматываете свой капитал.
— Политический бандитизм kaкoй-то—взвизгнула Амираджиби, кадетка из грузинских княгинь.
Эс-эр Семенов поправил пенсне
— Россия скажет вам свое слово та Россия, которая стонала под пятой царизма, которая стонет сейчас под пятой ваших товарищей и которая умеет молчать. Придет день и крикнет она вместе с нами, настрадавшаяся: да здравствует Учредительное собрание! '
— Кричите! Пока вам никто 'не 'отказывает в этом удовольствии.
— Какая наглость! Они и здесь нам грозятся... Что вы имеете за собой?—укоризненно спросил Рульников.
— Волю к победе, горскую бедноту и революционный пролетариат России.
— Узурпаторы! — ерошили прически меньше-
вики. , ,
— Маклера!—парировали им с большевистских
скамей.
— К спокойствию, граждане гласные! Колокольчик и голос Ноя .по прежнему впустую врезывались в гул выкриков Борьба захватила публику.
— Я удивляюсь,—покрыл все голоса мощный Арсен Кабаев, беспартийный, из числа служащих городской управы,—почему молчит комиссар временного правительства? Олицетворяет же он какую то власть! Всенародную.. !Признанную всеми.

Должен же он запретить организацию самочинных правительств!
— Вы из какого века?—спросили его.
— Как из какого?
— Керенскому, брат, когда еще каюк пришел!
— Мы не свергали Керенского.
— Зато мы свергали...
— Товарищ председатель! Дай мне сказать...
— Вы гласный думы?
— Нет.
— Нельзя.
— Товарищ председатель, мы должны жить, как наши деды жили, как братья. По Христову евангелию. Спаситель что сказал? „Люби ближнего своего, как самого себя",—сказал он. В любви спасенье. Кто не хочет любви, тому смерть. Нет тому места на земле. Магомет не схотел любви. Они по Магометову закону живут. Яко звери. Ингуши, говорю, яко звери, живут.
— Ишь, евангелист!
Гласные притихли. , Заинтересовались клочками пробивавшейся, будто, человеческой мысли.
Когда угомонилось на скамьях гласных, евангелист недоуменно оглянулся. Увидел, что слушают только его и нырнул в волну соседей. Успокоился.
— Товарищи и граждане гласные! Нельзя в такой обстановке обсуждать вопросы, требующие исключительного внимания и вдумчивости,—воспользовал ся Ной.—В порядке дня вопрос о борьбе : грабежами. Кто желает высказаться?
— Граждане и товарищи,— взялся Семенов.— Сегодня утром шли эс-эр, меньшевик и большевик. Шли и спорили. А их ограбили. Всех троих.
— Здорово, —: протянул Сергеев, прошедший в думу от базарных лабазников, не забывших ему заслуг по 906-му году, когда был он шефом чайной, открытой союзом истинно русских.
Колокольчик Ноя звякнул.
— Ограбили. Правда, вежливо. Партийной принадлежностью не поинтересовались. У меня портсигар взяли.
— Да что вы? Теперь революции Конец, значит?
— Прошу не мешать ораторам!
— У товарища Рульникова кошелек с деньгами, у Маркуса... Что у вас взяли, Яков Львович?
Яков Львович отвернулся. И оратор продолжал:
— Не символ ли в этом нашей многострадальной России? Униженная трехсотлетним ярмом, она в дни радости освобождения оказалась под пятою кучки политических авантюристов*! на лбу у которых роковые слова: „Продаются с публичного торга".
— Долой! долой! долой!.
— Товарищ Семенов, прошу вас! о6думывать свои выражения, прежде чем употреблять их!
— Я обдумываю.
— Чем?—спросили левые. I
— Я протестую против насилий над ораторами!
Рабочий Бабин подбежал к столу президиума: Товарищ председатель! 'Да| я Же его, сукиного сына, за такие слова, как мерина, подкую! Где он права взял так говорить?,
— Насилие! Физическое воздействие!
Эти голоса покрыл протяжный женский выкрик:
— А-а-ах! .
Оглянулись. За барьером, за которым публика,
на первой скамье опрокинулась в объятия сидев-

Эжи Ахк
14.05.2013, 13:10
шего сзади мужа гражданка Вендет. Провизорша эта левела по мере развития революции в области, и в последние дни ушла от офицера к Семенову.
Еще раз протянулось „а-а-ах" и потом заверещало, точно щебетанье:
— Ах-ах! ах-ах! ах-ах!
Ее вынесли. Муж и соседи. А Семенов двумя длинными пальцами опять усадил на место скользкое пенсне.
— Итак, я продолжаю. Я хочу сказать, что факт ограбления, который я вам рассказал, указует нам путь, по которому итти. Когда нас грабили ингуши, они не спрашивали нас о нашей партийной принадлежности. На этом основании я полагаю, что вся революционная российская демократия должна об'единиться в борьбе с грабежами. Нам нужен диктатор, товарищи! Диктатор, который пользовался бы нашим доверием, который сумел бы об'единить вокруг себя лучшие элементы страны...
— Вроде Корнилова, что ли?
— Хотя бы... Который привел бы нас к мечте многих поколений лучших русских людей: к Учредительному собранию. Мы так мечтали о нем!
— Что же... Мы вам продлим это наслаждение.
— Чаша терпения нашей многострадальной родины переполнена... Вашими усилиями, господа большевики... И я уверен, что все честные, все любящие свой великий народ пойдут за диктатором.
— Позовите товарищей жандармов, гражданин Семенов! Им, кстати, сейчас делать нечего.

— Я хотел кончить...
— Не сумеете...

— Но я доскажу еще. Нет, не царские жандармы, товарищ Цаголов, но все истинно преданные революции, все революционное казачество и крестьянство, все здоровые элементы горцев.
— У них таковых нет,—поднял бороду гласный Сергеев.
— Гражданин председатель? Я прошy вас оградить от оскорблений представителей, национальностей, здесь присутствующих. Великая русская революция сделала нас не пасынками, но Сынами нашей общей родины—освобожденной России. Мы, осетины, верою и правдою служила русскому государству и сейчас наши лучшие братья доблестно сражаются на фронте (аплодисменты''на' скамье правых), не в пример тем сынам России, которые бросили фронт (аплодисменты на скамьях левых).
— Бить вас надо!—вырвалось у кого-то в публике.
Тасолтан Зохов побледнел и схватился за рукоять кинжала:
— Кто это сказал? Если О* честный человек, пусть выйдет сюда и скажет,
Молчала публика. Гласные молчали ,тоже. Быть-
может, это каждый сказал. И; тогда- пронеслось
исступленно:
— Надо, чтобы сюда турки пришли! Узнают тогда эти кацапы! Турки!
Кривые ятаганы засверкали в зале. И на солнечных улицах. И над станицами,, осенившими мирное течение рек. И еще мглистые костры пожарищ. И крики.
Ной отвернулся к северной стене. Ему тоже померещились турки. А за этой стеной ,на севере надрывается новое человечество^ Иззябшая Красная армия сейчас на Дону она должна пройти Кубань и Терек.

Эжи Ахк
20.06.2013, 12:33
Только бы на неделю, на две! Только бы на день заставить горцев владеть и править своей землею!
Ной звякнул колокольчиком. Зачем? Ведь молчали же все, и никто не просил слова.
В Баку пытается Степан организовать Красную армию из осколков кавказской. Удастся ли?
Только бы на день... только бы на» день!
Встал Маркус. У него добрые голубые глаза и хрупкое тело, в котором кремень.
— Товарищи и граждане! Только-что мы были свидетелями оскорбления горцев безответственным голосом из публики, не имевшим гражданского мужества подтвердить свое заявление на глазах у всех. Мы не сомневается что этот голос был („был" Маркус произносил без " ы" и мягко на конце: „бль") голосом старого зубра российского национализма. Теперь их.
— Теперь их нет, — вступился Сергеев.
— Мы знаем!... Верим!.. Да!.. Мало этого, даже в эти дни иные из революционеров решаются огулом обвинять горцев в качествах, им не присущих. Мы знаем, чем чревато это. Мы знаем еще, кто и для чего провоцирует горскую бедноту на выступлениях, подобных нынешнему. Наша задача вовлечь горцев в революцию, а не оттолкнуть от нее. Не далек день, когда у горской бедноты откроются глаза...
— На чужое добро! Ной встал:
— Если публика будет мешать спокойному ходу заседания, президиум вынужден будет удалить ее из зала. Продолжайте, товарищ Маркус.


Яков Львович тоже посмотрел на сказавшего Внимательно. Не рассердившись.
— Всякое добро чужое, товарищ?
— Вот это я понимаю: откровенно
— Мы всегда откровенны.
— Насчет грабежа в особенности.
— Насчет черносотенцев тоже.
— Старо.
— Что поделаешь? Я все - таки кончаю, товарищи. У горской бедноты откроются глаза и на свое добро тоже. Она увидит, что никакие верхи, ни свои—горские ни,исламистские—турецкие, не удовлетворят ее земельной нужды что с
флагом пророка им принесут прежнее угнетение. Но мы не хотим,чтобы горцы приобщились к революции такой тяжелой ценой,ценой потоков человеческой крови,пожарищ и новых восстаний против новых поработителей.Пока Маркус договаривал,к Ною проползла записка.В ней значилось:
"Сегодня дальнейшие прения излишни.Будут переливать из пустого в порожнее,Внеси какое-нибудь невинное предложение,вроде делегации к правительству,что ли.Мы участие в ней не принимаем" И Ной сообщил:-От группы гласных поступило заявление о необходимости избрать делегацию для
переговоров с горским правительством.Прошу поднять руки тех,кто за это предложение.
Голод давал себе знать,и руки поднялись у всех,за исключением большевиков,которые от участия в делегации отказались.
-Как будем избирать делегатов?
-Фракционно!Фракционно!
_От партии народной свободы-т.Лепечугин.


- Господа, ради бога избавьте. Я не могу! Право слово, не могу. Если бы вы знали, что у меня вот здесь делается! — Федор Федорович осторожно стукнул себя по груди.
- Что делать, Федор Федорович! Революция!..
- Какая там революция!
- От меньшевиков городской голова т. Рульниов.
- От эс-эров — Семенов.
- Я полагаю достаточно, граждане гласные?
- Достаточно!
- Я предлагаю включить еще в делегацию от революционного купечества гражданина Сергеева — смеясь предложил Цаголов.
ой укоризненно посмотрел на Цаголова, а глаза его смеялись. Разве можно серьезно рассердится на этого юношу, у которого столько радости. По доброму засмеялись большевики.
- Брось, Жорка!
Предложение Цаголова не голосовалось. Гласные уже шумели стульями. Разбивались на группки.
;Один Федор Федорович, сидел, и морщины Христа
распинаемого не просветлялись на его лбу.
Он забыл убедиться ночью, что дверь в уборную-заперта изнутри. А Марию Андреевну неудобно
было спрашивать:
- „Что это — контроль?"
И Федор Федорович не спросил и сидел теперь, изрубленный морщинами, рассекаемый на части мыслями о доме и семье, Потом встал и ушел. Не попрощался ни с кем. Ушол домой по Лорис-Меликовской, которая, как черное крыльцо Александровскому проспекту.
Семенов и Рульников попусту прождали его.
Когда председателю горского; правительства шепнули, что дума избрала делегацию для переговоров с ним, он пригласил к себе Вассан-Гирея и Берса, а позади себя поставил пяток офицеров.
Ах,да!
Поручик Беккузкузаев!; Срочно вы
зовите главного управляющего ведомством город-
ских самоуправлений.
— На что он тебе? — спросил Вассан-Гирей.
Неудобно: городская дума.. местное
самоуправление...
Беккузкузаев вышел в кулуары правительства и отыскал прапорщика Гулиева,Прапорщик Гулиев!
-Ради бога-Гулиев изогнулся и поднес к носу растопыренные пальцы.

— Ты всегда хвалишься, что ты образованнее нас всех. Хочешь я задам тебе вопрос на который ты не ответишь?
— Не может быть!.. Ради 6ога!
— Кто у нас главный управлявяющий ведомством... ведомством...
— Каким ведомством?
— Этим самым... Как его?., Ведомством.
— Торговли и промышленности?
— Да нет!
— Финансов?
— Да нет! Этим самым... Ну,как его? . Где этот самый писателишка несчастный.
— А... Битаев? '
— Этот самый! Какой он министр у нас?
Не знаю!
Поручик поблагодарил прапорщика и пошел искать офицера поплоше.

efendi
02.05.2014, 20:51
выложите ее кто нибудь (отсканированную) на яндекс народ..или напишите мне в личку..я дам свой майл.

Baffy
20.02.2018, 21:47
о. На заседание правительства ходил „сам", ответственный редактор. Который писал драмы и молчал по поводу правительственных дел. Заседания не было, и зав, укутав горло шарфом и подняв воротник шубы, пошел домой.
Квартира у зава была из двух комнат (одна не отапливалась.) Его рабочий стол был и всяким иным: на нем готовили, обедали, чаевали, гладили. Иногда по ночам зав писал за ним...Адресат будущего воззвания горского правительства—гласный городской думы, председатель местного комитета партии народной свободы (она же к.-д.), председатель комиссии народных развлечений, носитель, следовательно, культуры и цивилизации в этом диком крае, Федор Федорович Лепечугин, проснулся ровно в 7. Таков порядок во втором этаже его собственного оливкового дома: просыпаться ровно в 7 и пить легкий чай с сухарями и вареньем или же с сухарями и с лимоном.
Федор Федорович был кадет и любил чай в накладку и русский народ. Любил страдать за. народ. И пострадал. И поседел. Его седины были преждевременным ореолом страданий: после 905— из-за пренебрежения, проявленного к нему губернато