Галгай.Ком
19.05.2007, 23:17
Невостребованные титаны.
http://galgai.ru/news/photos/1179583576.jpg(«ГIалгIай» – галгаи – самоназвание одного из ведущих нахских этно-культурных обществ, явились образующим костяком современного ингушского народа).
Поистине уникальные творения всегда рождаются в смутные, сложные времена, как и сами неординарные личности их творящие.
Имя Иссы Аюбовича Кодзоева, ныне вне сомнения великого писателя, а в прошлом – одного из лидеров ингушского национального движения по восстановлению Ингушетии во всех правах, широко известно не только среди ингушей, но и за пределами края. Среди земляков его больше знают как общественно-политического деятеля, потому и мнения, как равно и оценки, полярно противоположны – от почитания, как честного и принципиального человека, лидера, до порицания, осыпая его обвинениями за все промахи, поражения, ошибки и грехи многих групп и личностей, так или иначе крутившихся как в внутри движения, так и вокруг фигуры его самого. Зачастую многие из таких обвинений переходят грань дозволенного не то что у ингушей, а даже человеческой этики вообще. И нередко они исходят из уст тех, кто в период лидерства Иссы считал для себя честью хотя бы оказаться поблизости, дабы смог он обратить на себя его внимание хотя бы случайным взглядом. И это бывают не только выпады, а самые неприличные оскорбления, основанные на чистой воды домыслах, слухах и сплетнях, а не на неопровержимых фактах. Фактов-то, как таковых, как раз таки не с чего брать, потому что их попросту нет. А там, где и возможно что «выскоблить», то это настолько ничтожно в сравнении с теми жестокими ударами судьбы, которые выдерживает этот удивительно мужественный, стойкий и честный человек, не ломаясь, не падая ниц, не сдаваясь. Таков удел неординарных личностей с железной волей. Такова судьба любого общественного, публичного лица. Таков «крест жизни» не пасующих перед трудностями и опасностями, настоящих исполинов. Даже если где-то, когда-то такие люди в чем-то и становились не правы, они с достоинством способны брать на себя ответственность, не пасуя ни перед чем.
В чистоте и честности Иссы Аюбовича Кодзоева перед Богом, своим народом и родной семьей достаточно убедиться любому, кто хотя бы раз побывал у него дома и окинул взглядом его скромное жилище. Кто когда-то, где-то, у кого-то «хапнул» или «хапает» сейчас, живет в полном достатке и роскоши, в буквальном смысле – не то чтобы в хоромах, а во дворцах. Примеров вокруг не счесть. А в доме Иссы, который много лет возводили его сыновья-строители честным и тяжким трудом, до сих пор шаром покати, не считая скромной мебели в одной или двух комнатах. Сам же писатель создает бессмертные творения за старым, видавшим виды, письменным столом – чуть ли не ровесником старшего сына, в окружении голых стен и в обществе Шота Руставели, со старинной фотографии наблюдающим его мысли и работу, да книжного стеллажа на всю стену, смастеренного своими руками из чистого дерева и до отказа заставленного книгами, собранными хозяином за всю нелегкую жизнь. Правда, в комнате на полу стелется пушистая шкурка неизвестно кем и когда убитого животного, служащая подстилом при совершении намаза. Да, чуть не пропустил: в углу возле окна стоит не первой свежести и довольно простой сборки кресло для гостя. А гостю в этом доме двери открыты всегда, в любое время суток. Таков обычай этой семьи. Он не придуман и не введен хозяином, а впитан кровью и передан генами из вековых глубин настоящих галгаев, величие которых для него неоспоримо и суровые образы которых он склонен в немалой степени идеализировать, желая увидеть такими настоящие и будущие поколения.
Таковы быт и рабочая обстановка бывшего лидера, а ныне крупного писателя Иссы Кодзоева, вокруг которого родилось и живет немало фантастических измышлений в ингушской среде, в его родном народе, во благо которого он, как смог и как сумел, положил на алтарь всю свою жизнь, а теперь, получается, и судьбы своих детей.
Вот она та обстановка, в которой этот уникальный человек, неординарная личность, рождает свои бессмертные произведения, подлинную значимость которых поймут и по достоинству оценят только будущие поколения. Нынешнему поколению, как видно, не до того.
Именно в такой необычной среде многие годы рождалась и писалась историческая эпопея «ГIалгIай», вершина всех творений автора, многотомный роман на ингушском языке, равного которому еще не написано в национальной литературе народов Северного Кавказа и даже Юга России.
«ГIалгIай» – это величественная «ода» славному, пусть и трагическому, историческому прошлому не только одних галгаев-ингушей и в целом дзурдзуков (нахов). Это – своеобразная сага о том, как в едином, братском порыве средневековые кавказцы-аланы с достоинством отстаивали свое будущее в неравной борьбе против иноземного захватчика – татаро-монгольского поработителя. Это – романтическая и в то же время героическая часть великой Кавказской истории. Но трагедия этого творения, как равно и его автора, в том, что сегодня, особенно среди обязанных и даже призванных это делать в силу своих служебных обязанностей или принятых на себя общественных функций, нет тех, кто осмеливается перед властью признать это свершившееся событие и исполнить должным образом свой гражданский долг. Хотя это долг не перед автором (он-то свое дело сделал – создал труд и за это ни от кого не требует для себя дивидендов), а долг перед народом Ингушетии, перед иными коренными кавказскими народами, жизнь и борьба которых за свою честь, свободу воспета в этом труде, это долг перед историей и культурой многострадального ингушского народа, а равно и народов нынешнего Юга России. Уж тем более, что культурное составляющее ингушского общества не столь богато, чтобы пренебрегать столь значимыми событиями в его современной истории, как появление не где-то на стороне, а именно в самой ингушской среде такого литературного полотна, как роман-эпопея «ГIалгаIй», да и других замечательных произведений автора. Возможно, многие мне возразят, а некоторые и выразят недовольство, но я убежден, что сегодня среди ингушей нет равного – по масштабности – писателю, филологу и философу Иссе Аюбовичу Кодзоеву, хотя он и не избалован некими формальностями, как то различные регалии, звания или ученые степени, которых в наше время нет нужды добывать в поте лица и мозга, а запросто можно купить за деньги или же заполучить в качестве «презента» от власть предержащего лица. И мы свидетели того, как в Ингушетии осыпают ими головы многих, ничем их не заслуживших, как из «рога изобилия», просто так, за «здорово живешь», чтобы просто рады были да спасибо говорили. Пусть все недоброжелатели Иссы успокоятся: никто не требует признания его общественно-политических заслуг или регалий, от которых он сам давно отказался, что, по сути, явилось с его стороны очень правильным поступком. Но непреложно одно: политиками не рождаются, ими становятся, порой даже и неожиданно, а писателем непременно нужно родиться. Человек без задатков и таланта никогда не станет настоящим и признанным писателем, сколько бы не учился грамотно писать, хотя писакой может быть каким угодно, даже с кучей изданной макулатуры. Общественным деятелем и даже политиком так же легко стать, особенно в нашу эпоху – достаточно научиться быть неплохим демагогом – и ты общественно-политический деятель, во всяком случае, политикан уж точно. А разница между настоящим политиком и политиканом – «материя» нашими современниками мало осязаемая. Для этого вовсе не обязательно иметь большой природный талант и глубокие познания жизни, довольно часто хватает быть искусным морально-этическим шулером – и тогда ты готовый «искусный политик». Может быть, я несколько утрирую ситуацию, но, во всяком случае, зачастую такова наблюдаемая мной картина последних времен.
* * *
Структурно роман-эпопея «ГIалгIай» выстроен из семи книг: 1. «Магате-фаьрате» («Магас благословенный»).
2. «ГIалгIай лоаме» («Горы – страна галгаев»).
3. «Зоазо».
4. «Даде Ков».
5. «Къонахий» («Мужчины (рыцари)»).
Первые три книги уже выпущены. Вышли они в виде двух изданий - «ГIалгIай» (сюда вошли «Магате-фаьрате» и «ГIалгIай лоаме») и «Зоазо».
«Даде Ков» и «Къонахий» написаны, но еще не изданы.
Исса Кодзоев продолжает трудиться над продолжением эпопеи «ГIалгIай» и в настоящее время пишет следующие книги: «ГIазд» («Газд») и «Эже Ахк» («Ахк Эжиевич»).
Все эти книги написаны на ингушском языке, богатом и разнообразном. В тексте фигурируют забытые и уникальные ингушские слова, названия тех или иных предметов на ингушском языке, давно не употребляемые в нашем народе, поэтому, те, кто прочитает данные книги, узнают не только много интересного об истории ингушского народа, но и существенно обогатят свой родной язык.
Как уже сказано выше, вышли в свет первые три книги «ГIалгIай», а вслед за ними издано и несколько других книг, вобравших многие прозаические труды писателя И.А.Кодзоева, такие, как «Вешта аьлча» («Иначе говоря») и «Над бездной». О некоторых уникальных произведениях, вошедших в названные сборники, в том числе и о нелегком жизненном, творческом пути их автора, достаточно широко написано в опубликованном ранее на сайте «Ингушетия.Ru» очерке А. Куазо «Храм его души». Сейчас, благодаря спонсорской помощи сайта «Ингушетия.Ru» в одном из частных издательств готовится к выпуску новый отдельный роман Кодзоева «Обвал» – о трудной, но поистине героической судьбе ингушских «рыцарей», абреков, оставшихся ради мести врагу на Родине после сталинской депортации вайнахов в 1940-1950-х годах и устроивших большевистскому режиму и его сатрапам на местах настоящий и беспощадный газават. Они обрекли себя на погибель, но это был их выбор – выбор настоящих мужчин-горцев.
Кроме того, сайт «Ингушетия.Ru» в рамках объявленного «Года ингушского языка» задался целью довести до широкого читателя всё творчество писателя-диссидента и общественного деятеля, вполне заслужившего звание классика национальной литературы, Иссы Аюбовича Кодзоева, в особенности те труды, что написаны им на чистейшем ингушском (галгайском) языке. А равного в том, как показывает печальная действительность, сегодня в Ингушетии нет никого. Поэтому, причиной особого выделения на сайте романа-эпопеи «ГIалгIай», является не только то обстоятельство, что это самое крупное на сегодня произведение, написанное кем либо из национальных авторов Кавказа, и охватившее довольно широкий пласт истории кавказских народов, но и то, что написано оно на чистейшем языке гIалгIай (ингушей). И одно только это обстоятельство можно считать настоящей фантастикой, если учесть нынешнее состояние ингушского языка и его место в ингушском обществе, даже в быту и среди старшего поколения – традиционного хранителя национального духа и колорита. К примеру, в уже изданных трех книгах (в двух томах), имеется 409 тыс. 600 слов, но среди них нет ни одного чужеродного, заимствованного слова – даже в обозначении военных и иных, непривычных для нас сегодня, терминологий, все написано на чистейшем родном языке, корнями уходящем в глубокую и седую древность. Разве это не великое событие для Ингушетии? Разве это не феномен? И как можно пытаться игнорировать такое достижение и такое событие в народе, который на протяжении веков только и борется за свое выживание, кровью, телами своих адептов и бесконечными лишениями доказывая остальному человечеству свое законное право и место в этой жизни, среди носителей культур и цивилизаций?
Потому и считает сайт «Ингушетия.Ru» особо важным пропаганду именно таких достижений нашей родной культуры, в данном случае –романа-эпопеи И.А.Кодзоева «ГIалгIай».
Роман «ГIалгIай» вообще заслуживает скрупулезного изучения и глубокого научного анализа, критической разборки, как оно делается в отношении любого стоящего художественного произведения. А столь крупное полотно тем более достойно особого внимания ученых и литературных критиков. Мы не являемся специалистами этих областей и не ставим для себя задач такого разбора. Но по-своему, по-читательски, пусть даже и дилетантски, хотим представить рядовому читателю, точнее говоря – обывателю, коих гораздо больше в обществе, чем ученых и литературоведов вместе с критиками взятых, свой взгляд, свою оценку и свое понимание прочитанного, чего нам посчастливилось сделать раньше многих из наших читателей. Мы хотим только привлечь внимание более широкого читателя и заинтересовать его.
Роман-эпопея «ГIалгIай» действительно чрезвычайно крупное литературное полотно, состоящее, как уже сказано, из семи достаточно объемных книг. Но, несмотря на это, все эти семь книг связаны между собой единой идейной и сюжетной линиями. Каждая из этих книг охватывает свой исторический отрезок далекой от нас средневековой эпохи, обыгрывает события своего времени и передает колорит той конкретной местности, где эти события разворачиваются, будь то на поле брани, в теснинах гор, в хижине горца или в святилище языческого божка… И неважно, где это происходит – в горах ли галгаев или в их предгорьях, осыпанных сторожевыми дозорами, в аланской ли столице Магате (Магасе) или же в ставке хана в отдаленных бурунах, где базируются тылы бесчисленных степных воителей. Везде происходящее предстает перед взором читающего зримой реальностью, словно он сам участник этих событий и будто сам в настоящем времени проживает в той эпохе, среди тех людей, героев романа, и созданных в нем образов. Автор будто берет тебя за руку и окунает в ту эпоху, делая тебя «непосредственным» их «участником». На мой взгляд, это и есть подлинное мастерство и величие таланта настоящего писателя.
Насколько соответствуют исторической фактуре описываемые и даже обыгрываемые в романе события того периода – судить и рядить профессиональным историкам, ученым и специалистам соответствующих эпох, но художественная ценность и даже некая правдивость описанного применительно к соответствующей этно-культурной среде кавказских народов того времени, на мой любительский взгляд, не может быть лишена справедливой похвалы литературных критиков и других мастеров художественного слова.
Среди ведущих героев «ГIалгIай» присутствуют и прототипы реально живших тогда галгаев, в той или иной мере оставивших в памяти народа свой след, а значит, по-своему и вершивших его историю в том времени. А как же иначе, ведь таким образом и придается художественным произведениям правдивость и натуральность, будь они написаны об историческом прошлом или о сегодняшнем дне.
Прекрасно, я бы даже сказал идеально, выстроена здесь и многообразная метафора – основной определитель уровня мастерства любого художника слова, охватившая все стороны жизнедеятельности и даже морально-этических норм поведения тех людей, чем автор как бы демонстрирует идеалы для подражания и предлагает их в качестве примера не только своим современникам, но и будущим поколениям кавказцев, особенно ингушей – потомков и наследников тех самых галгаев.
В первых двух книгах эпопеи «ГIалгIай» охватывает период истории ингушского народа с 1222 по 1238 годы.
Главным действующим героем первой книги романа, названной автором «Магате-фаьрате» («Магас благославенный»), выступает храбрый, благородный и доблестный воин из общества гIалгIай (галгаев) Ломбердий Хучбар (Хучбар, сын Ломберда). Персонаж, имеющий свою известность в народной мифологии. Он – главнокомандующий (довтбий) всего аланского воинства, противоставшего во много крат превосходящим его ханским полчищам, нахлынувшим в Средние века на Центральный Кавказ – государство Алания, чтобы захватить этот край и, подчинив его, поработить живущие здесь народы, на корню уничтожив их государство.
В романе очень ясно показана картина гибели Магате (Магаса), несмотря на отчаянное сопротивление оборонявших его аланов, хотя и неравными с противником силами. Аланы, как показано здесь, являли собой этнически родственные племена, говорившие на едином древнем хIаллойском (аланском) языке. По версии автора, основной костяк этих аланов составляли гIалгIай (хIаллой) – «потомки славного Дзурдзука», как упоминается в романе довольно часто, а потому и господствовавшим языком у всех этих аланских племен и этнических обществ был именно язык хIаллой, т.е. гIалгIай. Он был не только языком быта и общения, но и языком государственного управления, т.е. основным (или даже единственным) государственным языком. Написавший свой труд на чистом языке современных гIалгIаев (галгай), автор убежден, что этот язык – язык современных галгаев (ингушей) – и есть сохранившийся в наиболее «чистом виде» язык тех древних и средневековых хIаллоев (аланов). Видимо, поэтому так убедительно точно и красочно, с точной аланской терминологией, и удалось описать и передать всю картину того времени и события тех давних времен. По крайней мере, ни на одном из иных языков, существующих сегодня на Северном Кавказе, на пространстве бывшего государства Алания, включая даже тех, что претендуют на единоличное причисление себя к древним и средневековым аланам, не передано и не написано ничего подобное столь убедительным образом, хотя научный и литературный потенциал их несравнимо превосходит то, чем располагают нынешние галгаи (ингуши).
Именно в первой книге показывает автор, как плоскостные аланы, разбитые и теснимые Ордой, уходят в горы, к соплеменникам, и начинают оседать там, так как вся равнина подпала под власть завоевателя. Видимо, это и есть начало новой эпохи горцев Центрального Кавказа, связанная с зарождением здесь и дальнейшим развитием башенной культуры, центральное место в которой по праву занимают галгаи, и что не оспаривается сегодня никем, за исключением редких, но жалких попыток отдельных осетинских горе-ученых и авантюристов от политики, иногда пытающихся хоть таким образом пощекотать нервы ингушам.
Вторая книга эпопеи – «ГIалгIай лоаме» («Горы – страна галгаев») – полностью посвящена описанию жизни ушедших в горы и осевших тут хIаллоев (алан), т.е. галгаев, которые, тем не менее, не прекращают неравную борьбу с иноземным захватчиком, отнявшим у них всю равнину, но, не довольствуясь этим, пытается покорить и их горы, стараясь разными атаками проникнуть к ним и заставить их подчиниться своей воле. Кроме того, проникая небольшими отрядами в тыл к врагу и тем самым наводя на него ужас и захватывая разную добычу, горцы часто ввергают противника в смятение и даже провоцируют на различные карательные операции против себя. Но горы – это преимущество горцев перед никогда не жившими здесь и практически не знающими их степняками, из-за чего и терпят последние поражения каждый раз, как только сунутся сюда даже с огромным воинством, во много крат превышающим мелкие и раздробленные отряды местных оборонителей.
Кавказские горы и Великая Степь, а равно и обитающие в них народы, – это совершенно разные миры человечества, и не только по рельефным, географическим и климатическим факторам, и даже не столько по внешним антропологическим признакам. Это абсолютно разные мировоззрения, менталитет, культура, даже в какой-то степени разные системы ценностей. Это сейчас, сосуществуя под жестким управлением нейтрального для обоих миров великорусского «миропорядка», представляется, что нас мало что отдаляет друг от друга, потому что с течением долгого времени и обстоятельств как-то свыклись друг с другом, впитали в себя множество веяний совершенно разных культур и цивилизаций, втерлись в эту новую среду и прижились в ней. Достаточно заметно это повлияло на те кавказские народы, что подверглись истреблению и изгнанию с родины в XIX в. и сталинским депортациям в XX в., а прожив продолжительный отрезок времени в Средней Азии, вернулись домой, на Кавказ. Но, слава Богу, полностью вытравить в них их «кавказскость» никаким насилием или подкупом пока еще не удалось никому, хотя немалой «эрозии» подверглись многие стороны их миропонимания, а соответственно и менталитета, что в немалой степени влияет на их самоощущение и самовыражение, а через это и на «болезненное» стремление обозначить своё место в современном мире.
Когда тысячелетие назад дикое, алчное, необузданное и жестокое азиатское воинство напало на нас, чтобы завоевать нашу Родину и подчинить себе наших предков, сделав своими рабами, наша несовместимость была столь же очевидной, как очевидно то, что никогда не смогут сойтись в единое целое венчающие неприступными ледяными пиками вечные вершины Кавказских гор и продуваемые столь же вечными ветрами, и в большей части безжизненные, но доступные любому желающему, бескрайние степные просторы Великой Азии.
Разность этих миров довольно убедительно показана в романе «ГIалгIай», особенно во второй книге.
http://galgai.ru/news/photos/1179583416.jpg
Для иллюстрации к сказанному, думается, что достаточно привести вкратце два примера из двух частей книги.
У читателя есть возможность полностью ознакомиться с ними в переводе на русский язык. Они уже переведены, не дожидаясь полного перевода всей книги. Автору этих строк посчастливилось приложить руку в качестве редактора этих переводов. Это – «Дети Пинты» и «СиргIилг» («Сирхилг»).
В «Детях Пинты» действие разворачивается во дворе горца, галгайского воина Пинты. В его образе автором показан суровый мужской характер настоящего галгая, воина, защитника, семьянина, отца. Жены у Пинты нет, она недавно умерла, оставив после себя четверых детей. Новую жену в дом не приводит, зная, что мать его детям она не заменит, а травмировать их, ради собственного удовольствия, он не желает. Детей сызмальства воспитывает по суровым правилам горского этикета, приучая к хозяйству и предстоящим жизненным сложностям. Но в один день на дом его нападают хищные монголы. Во дворе разворачивается жестокая схватка. Детям, в отсутствие отца, как-то удается вначале оказать сопротивление врагу. Старшего сына - Эпа, даже ранит пущенная монголом стрела. Но это его только приводит в свирепую ярость, а не в испуг. Отца это радует, но вслух этого не говорит сыну – не принято у галгаев, и вообще, у кавказских горцев, выражать свои чувства, тем более, эмоции открыто, в глаза, даже если это ребенок, дабы не поощрять в нем, будущем мужчине, слабости.
Вот, каким образом проявляет отец свое довольство сыном:
«-Эп!- крикнул отец ведущему караван сыну. - Эп, ты слышишь меня?
-Что тебе, Дади? - остановился тот.
-Знаешь, я заменил твое имя. Ты теперь КIаза, потому что ты – сын волка…
Пинта вытащил из мешка легкий щит, саблю и протянул сыну.
-Разрешаю носить. Не выпускай из рук, пока замертво не упадешь на землю. Иди, КIаза, нам идти до самого рассвета. Ты теперь не ребенок - мужчина уже!
Мальчик повесил саблю на пояс, перекинул щит за плечо и твердым шагом двинулся по горной тропе. Ему шел тринадцатый год. Он будет идти, пока не лишится сил, не показывая своей слабости. Ведь его возвысил отец и он теперь не ребенок. А выше отца нет никого, кроме Бога. Он же – Отец! Отец опоясал его до исполнения пятнадцати лет, проявив свою волю, дал ему имя, достойное мужчины. Отец имеет на то право».
Во всем этом и есть истинный характер и менталитет кавказского мужчины, по-настоящему сурового, но благородного горца.
Следующий раздел – «СиргIилг» («Сирхилг») – выстроен в виде диалога между СиргIилгом, командиром галгайских воинов и Жрецом, названный автором Чистым Человеком, к кому тот явился за советом и благословением. Таким образом, автор свел два неких противоположных мировоззрения – Вековую Мудрость (жрец – Чистый Человек) и Человеческую Страсть, основанную на извечных «слабостях», пусть даже они подпираемы бесспорной отвагой, мужеством и благородством (воин). Какая-то из сторон должна перевесить, переубедить другую, подчинить своему мировоззрению, своему пониманию истины. И побеждает Вековая Мудрость убелённого сединами старца. В этом тоже – весь Кавказ.
«- Сначала я хотел посоветоваться с тобой.
Жрец ухватился за посох и задумался, глядя в землю.
- О чем же ты хочешь поговорить, Сирхильг? Ты – воин. Я в твоих делах разбираюсь мало.
- За Махтатским хребтом, в Аллойской долине, пасутся большие стада скота и табуны лошадей. Все это отнято у людей, говорящих на нашем языке: угнано из разоренных поселений, забрано в виде дани. Этот скот не угнать налетом – далеко. Но как можно смириться с тем, что наших братьев убивают, угнетают, да еще и пользуются нашим скотом…
- И что же ты задумал, Сирхильг?
- Я посоветовался с Матерями смерти. Они согласились дать мне зелье. Можно будет отравить водопой. Как только заболеют две-три лошади или коровы, заразится все стадо. Потом болезнь перекинется и на другие стада. Врагам это принесет голод и гибель.
Жрец, подняв голову, долго и пристально смотрел Сирхильгу в лицо.
- Бедные бессловесные животные! Мы снимаем с них шерсть и шьем себе одежду, мы берем у них молоко и пьем его. Подошвы нашей обуви сделаны из их шкур, и одеяла, которыми мы укрываемся ночью, тоже. Мы заставляем их везти себя, садясь на их спины, и погоняем их до потери сил. Чего еще вы хотите от этих бедолаг? Сирхильг, ты думаешь, что у них нет Отца и за них некому заступиться? И вы еще хотите втянуть их в свои распри, перемолоть, как зерна, между жерновов? Неужели жестокость не имеет границ?
- Мне…я…чтоб врагам не досталось.
- Да будет тебе известно, Сирхильг, что за каждый свой шаг в этом мире ты в ответе. Ты ответишь за каждую мысль! Ты воин. У тебя на боку меч. Достань его и очерти вокруг себя круг – этим кругом ограничено твое право. Отвечай ударом на удар или опережай того, кто приготовился напасть на тебя. Никто в этом тебя не упрекнет. Но насылать болезнь на животных, безо всякой вины погубить этих бедолажек… От такого греха ты не очистишься во веки веков. И мы все будем грешниками. Ты же это ради всех нас сделаешь. Нет, Сирхильг, покайся в том, что задумал. Вот, смотри. Маленький муравейчик. На кого ляжет грех за гибель этого трудяги?
- Муравей? - переспросил Сирхильг. - Что с муравьем?
- А если ты заразишь его? Если заразятся другие твари: кузнечики, букашки, черви, лягушки? А ты знаешь, сколько есть невидимых глазу творений? Они все – детишки Божии. Как Он должен был бы разгневаться! Ты, Сирхильг, достойный муж и великий воин. Ты можешь обнажить меч против силы, которая хочет сокрушить тебя, прибегает к ловкости и хитрости. В крайнем случае, используй огонь. Но не лезь дальше – будешь наказан. Пойми и другое: монголы, с которыми ты враждуешь, созданы Тем же, кто создал и тебя.
- Монголы? – От удивления Сирхильг приподнялся с камня, на котором сидел.
- Да, это так. Но ты не поймешь то, что понимаем мы. Если видимое мы понимаем с трудом, то как понять нам незримое?! Ты думаешь, зачем Он все это создал на горе нам? Это тайна, скрытая завесой. Может, наши потомки постигнут ее, а может и не постигнут, если тоже будут слепы… С семи до пятнадцати лет я был рядом с великим Ховразби. Два раза в год он впадал в великий транс. Однажды он целую неделю не приходил в себя. Не ел, не пил, даже его дыхания не было слышно. Только губы выдавали слова, рассказывающие о тех видениях, которые проходили перед его мысленным взором: «Степи зашевелились! Степи зашевелились! В дальних далях степи пришли в движение. Семена зла, зарытые в земных глубинах, прорастают и рвутся к Солнцу. Ветер с Востока! Будет ураган. Чую запах крови. Чую железа запах. О-о, да сгину за твои беды, Междуморье (одно из определений, даваемое ингушами Кавказу, имея в виду территорию между Каспийским и Черным морями – прим. мое)! Ты будешь подобен острову, на который обрушилась гигантская волна. Кони, подобные козам, шапки с крыльями, косые глаза…». Когда я отправлялся домой, он сказал: «Тебе суждено дожить до ста лет. Ты увидишь столько трупов, сколько черных ворон бывает зимой на снегу. Ты увидишь озёра сгустившейся крови. Люди будут надеяться, что горе не сегодня, так завтра пройдет. Но это горе не удастся сбросить с плеч, как всадник сбрасывает мокрую бурку – оно растворится в веках. Крепкий – выстоит. Слабый – рухнет. Тот, кто обопрется о скалу, победит. Не забывай этого…»
Тогда я не понял его, но запомнил все сказанные им слова, зная твердо, что это свершится. И ты, Сирхильг, пойми это. Выстоять надо! Но то, что ты задумал – нарушение Божьих границ. Нет на это моего позволения, и если совершишь задуманное, отвечать будешь сам. И так ты уже стоишь на черте Божьих запретов. Ты уже наступил на нее, Сирхильг! Назад! Отойди! Вот мое слово. И никому не говори об этом. Пусть зло будет похоронено в сердце того, кто его задумал. Мы и так разрешили нашим женщинам и девушкам использовать отравленные стрелы из-за того, что враги убивают мирных людей, позорят женщин, отнимают жизнь у детей. Первое пристанище человека, его первый дом – чрево женщины. Нет под солнцем мирнее и покойнее того жилища. И мы разрешили женщинам защищать двери этого жилища даже ядом. Тебе же этого делать нельзя. Ты – воин! И кроме меча, у тебя есть еще два оружия: сила и мужество. С тебя хватит!
Сирхильг уходил и мысли мешались в его голове.
<…>
Увидев перед собой оставшуюся после дождя лужицу, Сирхильг обогнул ее. И тут взгляд упал на что-то.
- Создания, невидимые нашему глазу…
Он присел на корточки перед сырым болотцем.
- Ва-а-и! Как вас много!
В траве зашуршала ящерица, отошла подальше, остановилась и стала смотреть на него.
- Иди по своим делам, беги к своей семье.
Маленькая пятнистая букашка полезла по травинке вверх, потом опустилась. Потом снова: вверх-вниз. Залезет на самую верхушку, пошевелит усиками и спустится. Потрогает лапкой лужу и снова начинает взбираться вверх, а потом опять – спускаться с вершины.
- Ты боишься воды? Но как ты попала на травинку, растущую в середине лужи? Может быть, тебя ветер принес?
Сирхильг смахнул букашку на ладонь и перенес на сухую землю.
- Дом свой сама ищи. Я не знаю, где ты живешь.
Рядом что-то шлепнулось в грязь. Это была лягушка. Она уставилась на Сирхильга немигающими глазками, а ее зоб то вздувался, то опускался.
Лягушка запрыгала дальше. Сирхильг выпрямился, поглядел в разные стороны и поразился:
- Хоть и не сегодня появился я на свет, но только теперь вижу, насколько прав Чистый Человек: вы везде… Как вас уберечь?»
Этот диалог и его итог, на мой взгляд, стоит многих учебных пособий, по которым воспитываются все современные воины, особенно в России. Если бы на таких примерах гуманизма, вечной мудрости и морали готовили их к жизни и к исполнению своего долга перед людьми и Отечеством изначально, с детских лет, то, нет сомнений, мы имели бы сегодня в корне иную Армию, иных, настоящих защитников, и иной, престижный имидж в мире.
Этот раздел необходимо прочитать целиком, ибо иным образом постичь глубину его смысла и почувствовать весь колорит, не возможно.
Для многих может показаться странным, что автор дал своим героям такие «странные» имена, обозначающие на языке галгаев (ингушей) животных и т.д. К примеру, СиргIилг – буквально на ингушском языке это бычок, домашнее животное, а Эп – хомяк, КIаза – щенок или волчонок.
А все объясняется очень просто.
Дело в том, что до середины (примерно!) XIX века и даже вплоть до его окончания отчасти, ингуши сохраняли языческие верования и пока они не начали переходить на арабоизированные (мусульманские) имена, в связи с переходом в ислам, личные имена у них давались по названиям диких и домашних животных (мужчины), а также предметам бытовой утвари и растений (женщины), встречались имена и по обозначениям природных и погодных явлений. Причем, имена могли меняться и по ступенчато, по мере созревания и перехода в иное возрастное состояние, или же по другим причинам и поводам, как это показано в приведенном выше разделе «Дети Пинты», где названый от рождения Эп, в возрасте уже подростка, в качестве поощрения, получил от отца новое имя – КIаза.
Третья книга эпопеи названа женским именем – «Зоазо». Обладательница этого имени не просто женщина-горянка, она довтбий (командующая) всеми галгайскими воинами, точнее сказать – «армией» галгаев. Ей в равной степени с мужчинами подчинены и отдельные подразделения аланок-амазонок (хIаллой). С ранней юности и даже с детства они готовятся только этому «ремеслу», отказывая себе в долге женщины перед природой – жены и матери. Но та из них, которая решается вернуться в «свою природу», навсегда покидает воинский строй и этот, немыслимо жестокий для женской природы, образ жизни. Хотя сама довтбий Зоазо, как не странно, не просто «лютая» амазонка, - она еще и мать единственного сына. Но долг перед Родиной и своим народом заставляют ее подавить в себе женское начало и связанные с ним природные слабости, и всецело отдаться этому долгу и священной борьбе за свободу родного народа.
Не мыслимо, но факт: Зоазо избирают (точнее – назначают) на эту высокую, ответственную, даже непосильную для иного мужчины, должность всенародным вече – Мехк-кхел (Суд, Народное Собрание – прообраз парламента), взвесив все «за» и «против», принародно обсудив достоинства и недостатки претендентов. Такое назначение является решением всего галгайского общества, а не повелением какого-то влиятельного клана или лица. Ведь члены Мехк-кхела – самые уважаемые, самые достойные, самые мудрые старейшины, делегированные сюда общими решениями от каждого тейпа, рода. У них у каждого за спиной не только багаж прожитой жизни, но и особые заслуги перед народом, в том числе и на ратном поприще. Институт Мехк-кхел у нахов (дзурдзуков) – это проявление высшей демократии, царившей издревле в нахских и ряде других аборигенных кавказских этнических обществах. Эту форму, традиционно существовавшую у этих народов из глубин веков, по праву можно считать образцовой формой демократического самоуправления, к чему так стремятся, о чем много говорят, пишут и дискутируют, но к чему никак не могут придти многие великие народы и общества, в том числе и российское. Но, как известно, важна не сама форма, а ее суть. А по сути Мехк-кхел – высший орган власти, любое решение которого обязательно к беспрекословному исполнению, ибо, в противном случае, ослушник может быть отречен от народа, что не может быть большего наказания для горца.
В книге с достаточной достоверностью и притом очень красочно описаны заседания Мехк-кхела, диспуты на нем пленяющих своим обаянием галгайских старейшин, высочайшая культура дискуссий, прений, взаимоуважение и этика, демонстрация не только самоуважения, а взаимоуважения достоинства и личности каждого. Мехк-кхел – это высшая школа Эздела – неписанного Кодекса чести и личной культуры галгаев.
Сцены заседаний Мехк-кхела, описанные в книге, – это настолько увлекательное, захватывающее и в то же время поучительное зрелище, что просто тянет посоветовать современным политикам, парламентариям и прочим народным избранникам научиться полемике высокой культуры у древних галгаев (хIаллоев) – предков современных ингушей. Да и самим нынешним ингушам также следует немало поучиться у своих действительно славных и мудрых предков. Эпопея «ГIалгIай» дает всем им такую счастливую возможность.
Кроме всего прочего, значимость третьей книги романа в том, что на примере легендарной Зоазо, автор показывает истинное отношение у галгаев к женщине. Это свидетельство того, что в отличие от других кавказцев, у галгаев женщина во все времена являлась объектом не только внимания, но и уважения и даже почитания. Вопреки измышлениям многих «этнографов», «бытописцев», «путешественников» и прочего «ученого люда» и пишущей братии, перебывавших на Кавказе, в том числе и в Ингушетии, в разные периоды, и оставивших не всегда объективные заключения от наблюдений и «исследований», в немалой степени послуживших основой для рождения и закрепления за всеми кавказскими горцами в большей степени ложных стереотипов, подгоняя их всех под одних «азиатов» и «туземных дикарей», в галгайском обществе всегда отводилось женщине достойное ее величия и значению место и в быту, и на общественном поприще. Примеров тому немало и в истории, и в современную эпоху, чего трудно найти у других народов Северного Кавказа, даже у тех, у которых, в силу их внутренней сословной иерархии и даже в некоторых случаях структуризации, ошибочно было принято считать достигшими большей степени цивилизованности.
Героиня романа Зоазо – всего лишь один из подобных исторических фактов, образно выведенных автором из глубин галгайской истории.
Новейшая история ингушей также пестра примерами, значимость которых не ниже, чем образ героины романа. В не менее трудном для нашего народа, чем отдаленные средние века, XX столетии тоже появлялись у ингушей свои Зоазой (от Зоазо в мн. числе). А героиня романа И. Кодзоева дает нам повод о них вспомнить и привести здесь, в качестве примеров. Они наравне с мужчинами, достойно заняли свое место в нашей истории. Но из-за скудости наших познаний в историческом прошлом, охватываем только XX век.
I919 год. Зима. Февраль. Селение Долаково. Гражданская война в России и на Кавказе. Нападение Деникинских полчищ на Ингушетию.
Все мужское население села, вместе с соплеменниками из других ингушских селений и красными ополченцами, противостоит во много раз превосходящему в боевой силе и снаряжению, хорошо подготовленной, закаленной в боях и не знающей до сей поры поражений, регулярной Армии, наступающей со стороны Осетии. Обороняющиеся, вооружены, в основном, ружьями да кинжалами. Пулемет только у красноармейских курсантов. А у наступающих имеются даже пушки. В неравном бою гибнут сельчане, родственники и родные братья отважной ингушской девушки Кози Долгиевой. Она сама большее время проводит в окопах, на поле брани, среди родных ей людей, носит им воду, перевязывает раны, помогает оттаскивать погибших. Закончились боеприпасы, воинов-ингушей стремительно становится меньше, а искалеченных намного больше, чем способных противостоять врагу. Силы истощены. Практически ничего уже не возможно поделать, поражение и погибель – налицо. Все, что было в доме и осталось в домах убежавших от войны односельчан, использовано, раны больше нечем перевязывать. Да и сил уже не осталось у голодных и изможденных людей. Земляки требуют от девушки немедленно убраться не только с поля боя, но и из села, уйти в горы, к родственникам, пока не поздно, чтобы не попасть в руки озверевшему врагу. Ибо бесчестие женщины, тем более девушки, для ингушей страшнее, чем потеря родных земель и даже свободы. А попади она в руки врага, такое случится обязательно. Взбешенный враг отыграется на всем, что угодно и что возможно. А враг уже явно побеждает, расширяя и усиливая наступление. И тогда… происходит невообразимое.
Отчаянная ингушская девушка приносит из дома в окопы свою гармонь и во всеуслышание начинает исполнять патриотические ингушские мелодии и песни, по ходу импровизируя и сочиняя новые – для подъема боевого духа погибающих воинов. Это делает чудо. Защитники села заметно усиливают напор на врага. Даже сильно искалеченные пытаются подняться и ринуться в бой хоть с голыми руками, но сражаемые вражескими пулями тут же падают замертво. Таким образом удается удержать врага ещё на какое-то время, но ситуацию не спасает.
Враг, уверенный в скорой уже победе над небольшой «кучкой дикарей», впадает в явное бешенство, узнав истинную причину столь «странного» подъема духа и боевой активности сопротивленцев. Поступает указание первым делом и самым жестоким образом расправиться с мужественной ингушской девушкой, как только будет подавлено сопротивление и взято село. Но и здесь врагу не светит удача и приказ его останется так и не исполненным никогда. Сопротивление в скором времени все равно удается подавить, а защитникам, оставшимся в живых, приходится оставить село и уйти вглубь Ингушетии и дальше в горы – в естественную защитную крепость вайнаха. Вместе с ними уходит и Кози. А враг, овладев пустующим Долаковым, придает его повальным грабежам и поджогам. Такая же судьба постигнет и ряда других равнинных селений ингушей, которые они на время оставят врагу, чтобы набравшись силы снова отвоевать.
Кози Долгиева, ушедшая от врага вместе с оставшимися в живых «боевыми соратниками» и односельчанами, еще проживет достаточно долгую жизнь, деля со своим народом все последующие удары судьбы и радости, родит и воспитает таких же достойных ингушей и умрет в старости.
Чем она не Зоазо?
О роли и достижениях ингушских женщин в становлении и развитии ингушской государственности, культуры и других сфер жизнедеятельности в первые десятилетия прошлого века, до слияния ее с Чечней и последующей ликвидации ЧИАССР, в связи с депортацией вайнахов в Казахстан, можно писать много и с большими подробностями. Но мы остановимся только на наиболее ярких личностях, оставивших свой след в истории народа и которых смело можно поставить в один ряд с героиней Зоазо.
Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. своим примерным подвигом, героизмом и высоким мужественным патриотизмом, честно и до конца отдав свой гражданский долг Отчизне, прославила себя и свой народ отважная Асият Тутаева, врач, в то время уже кандидат медицинских наук, майор, начальник госпиталя. Уйдя на фронт добровольно, по зову сердца, она на равнее с мужчинами прошла все фронтовые тропы, куда бросали ее война и Родина, и героически погибла на Украине, во время эвакуации госпиталя с раненными. Сегодня Ингушетия высоко чтит ее имя и память о ней. Свою лепту в защиту Отечества от немецко-фашистского врага, пусть и не столь заметную, как Асият Тутаева, внесла и друга ингушская женщина, медработник, Л. Албогачиева, также добровольно ушедшая на фронт.
Чем они не Зоазой современной эпохи?
О мужественности и благородстве наших женщин, об их удивительной стойкости в период неимоверных испытаний в годы сталинской депортации также можно писать много и долго. Но и их оставим для другой темы.
Обратимся к постдепортационному периоду нашей истории, к 1960-м и последующим годам и десятилетиям, вплоть до окончания этого тяжелейшего для нас столетия даже по последствиям тех несчастий и бед, что выпали в нем на долю нашего народа.
В начале I960-х годов начинает набирать обороты активный процесс восстановления ЧИАССР, где возвращающиеся из ссылки на родину вайнахи еще не имеют почти никаких прав на эту родину. Зато по-прежнему продолжают заправлять в ней те, кто переселился сюда со всего необъятного пространства советской страны ради лучшей и сытой жизни, потому как край благодатный, после изгнания отсюда его истинных хозяев – чеченцев и ингушей. Власть тут еще долгое время будет оставаться в руках пришлых людей, всячески дискриминируя коренных жителей.
И в такой сложной для любого мужчины, тем более кавказца, вайнаха, ситуации, на один из самых высоких правительственных постов в республике назначается женщина – Тамара Берсановна Кодзоева, только недавно вернувшаяся на родину из ссылки. Блестяще образованная и волевая ингушка, со строгим мужским характером и хваткой, становится заместителем Председателя Совета Министров Чечено-Ингушетии, т.е. по-нынешнему – вице-премьером Правительства (и это вам далеко не современная малюсенькая Ингушетия, если сравнивать по территории, потенциалу, ответственности и нагрузке, а ЧИАССР – во много раз превышающая РИ, да еще и с далеко недружелюбно настроенным большинством невайнахского населения, особенно в столице – Грозном). Она была единственная в то время и даже, наверное, до того времени, женщина, достигшая столь высокой должности не только в ЧИАССР, но возможно и в СССР.
Своей деловитостью, блестящей грамотностью, железным характером и другими качествами Т.Б. Кодзоева сумела покорить даже высоких московских чиновников, когда проходила там собеседования для утверждения в должности.
В последующие годы, вплоть до ухода на пенсию, занимала в той же ЧИАССР посты Министра и замминистра здравоохранения. Но самое важное и ценное тут не это, а то, что эта женщина до конца своих дней держала на высоте свое имя, не роняя свой авторитет перед земляками и не теряя к себе уважение и даже почитание не только ингушей, но и представителей других народов бывшей многонациональной Чечено-Ингушетии. Ее авторитет, как равно и ее имя, в республике были сравнимы только с авторитетом и именем признанного мужчины, ибо все знали: слово Тамары Берсановны – закон, иной раз даже сильнее закона, и оно обязательно должно быть исполнено. А мы в своей жизни зачастую сталкиваемся с такими примерами, когда слово иного мужчины, даже высокопоставленного, не стоит порой той энергии, что потрачена на его произношение. Причем, таких мужчин немало даже на самых высоких должностях, дающих им возможность управлять нами и нашими судьбами.
Чем не современная Зоазо Т.Б.Кодзоева?
С конца 1970-х и в первую половину 1980-х годов высокий пост cекретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС занимала также ингушская женщина Зинаида Ахметовна Яндиева. Это один из высочайших постов во властной иерархии тех времен в республике, области или крае. Такое назначение тоже явилось в то время некоей сенсацией, потому что до Зинаиды Ахметовны на таком посту не побывала ни одна женщина в СССР, тем более на Кавказе и в РСФСР. Это было особо подчеркнуто в новостном сюжете программы «Время» ЦТ СССР, самой главной информационно-политической программе советского телевидения. Яндиева З.А. была первой из женщин-горянок, которой Советское государство и Коммунистическая партия оказали столь высокое доверие, избрав на такой пост. И за весь период своего пребывания на этом посту Зинаида Ахметовна достойно представляла и себя, и свой народ, пользуясь высоким уважением и авторитетом в родной республике и у ее народа.
Чем не современная Зоазо Яндиева З.А.?
И сегодня, в нынешнем Правительстве Республики Ингушетия, так же один их высоких и ответственных постов, наравне с мужчинами, занимает ингушская женщина – Хава Исаковна Евлоева, первый заместитель Председателя Правительства РИ.
Как бы не относиться к личности Х.И.Евлоевой и ко всей нынешней власти Ингушетии, бесспорным является факт, что аналогичную должность ни в одном из регионов России и даже на федеральном уровне, не занимает женщина. А в федеральном Правительстве, как известно, женщин не «балуют» вообще. И не думаю, что со своей должностью и нагрузкой Хава Исаковна справляется хуже, чем справился бы или справлялся ранее любой ингушский мужчина.
Х.И. Евлоева тоже, в некоторой степени, такая же современная Зоазо.
А сколько этих Зоазой трудятся день и ночь не покладая рук во всех сферах жизнеобеспечения? Разве не Зоазой те женщины, что наравне с мужчинами, рабски трудятся на стройках, в цехах, строят дороги, кладут асфальт, меняют шпалы на железной дороге, в буквальном смысле слова горбатят на полях? Разве не Зоазой те из них, что тратят нервы и здоровье в школах, в вузах и т.д.? Разве не Зоазой те, что лечат нас, восстанавливая наше здоровье и силы? И ещё сколько можно перечислять? Убеждён, что в условиях нашего государства, когда за самый рабский свой труд с утра до ночи в качестве зарплаты они получают только мизер из того, чего они заслуживают и чего хватает им на жизнь свою и своих семей, они бесспорно настоящие Зоазой современности.
Именно в том и ценность, на мой взгляд, третьей книги, да и всего романа в целом, что там так ярко поднята тема ингушской женщины и ее достойного места в общественной жизни.
Следующие за «Зоазо» книги эпопеи «ГIалгIай» еще не изданы. Четвертая книга имеет название, как и сказано выше, «Даде Ков», т.е. Дадаков. Так назывался один из трех известных исторической науке крупных аланских городов, уничтоженных монголами вместе со столицей Магасом. Точное местонахождение этого города не известно так же, как и месторасположение Магаса, о нем имеются только предпочтительные версии. Но автор романа, как и ряд ингушских историков, убежден, что и он находился на территориях галгаев, так как его название полностью соответствует ингушской терминологии и легко объясняется даже на современном ингушском языке.
Пятая книга – «Къонахий», его содержание по просьбе автора мы не приводим.
Книги «ГIазд» и «Эже Ахк» (шестая и седьмая) вообще только пишутся и поэтому пока нет возможности о них что-либо сказать. Но предположительно, судя по данным им наименованиям, ясно, что это будут повествования о двух заметных исторических личностях ингушского народа и это дает право и повод их упомянуть.
О «ГIазде». Пока мы знаем только то, что ГIазд, возможно, что и известная личность или вельможа своего времени, но в ингушской истории о нем известно только то, что это имя родоначальника некоторых ингушских фамилий, среди которых есть и наиболее известные и даже такие, отдельные представители и целые династии которых внесли в историю и культуру народа очень яркий, незаменимый след и оставили после себя и большое культурное и историческое наследие, и яркие имена, и в то же время не меньше оставили мифов и легенд о себе. В частности, это фамилия Базоркиных, потомков ГIазда. Помимо писателя-классика и общественного деятеля Ингушетии Идриса Муртузовича Базоркина, известно, что его семья наследует целую династию царских военных офицеров, которым за блестящую воинскую службу император даровал не только высокие воинские звания и чины, но титулы и просторные земли вдоль реки ГIалми (Камбелеевка), где один из их представителей, легендарный Байсхара Мочкъа (Мочки Байсарович) основал поселение под своим именем – Мочкъий-Юрт, а русское наименование село получило по фамилии основателя – Базоркино. Сам основатель села, имя которого в Ингушетии до сих пор упоминается с особым почтением и во круг которого до сих пор живет множество легенд и мифов, полковник царской службы, исповедовал православие и был женат на осетинке Ольге, имя которой, если верить той же легенде, носит осетинское селение Ольгинское Правобережного района Северной Осетии, расположенное на подаренных Мочкъо родичам своей жены землях, на правом берегу реки ГIалми (Камбелеевка) и напротив самого Базоркино, с 1944 года в официальной версии носящего новое чужеродное осетинское название – Чермен. Селение Базоркино сыграло в новейшей истории ингушского народа огромную роль. В годы революции и борьбы за советскую власть на всем Тереке, только ингушское Базоркино явилось центром и оплотом борьбы за нее, здесь происходили события, имевшие судьбоносные значения не только для ингушского народа, но и для всего края, здесь бывали и принимали решения все выдающиеся люди той эпохи. Но с 23 февраля 1944 года, ставшее «осетинским» Черменом Пригородного района Северной Осетии, оно лишено права не только на свое исконное родное название, но и на право наследования своей героической истории. Этого права его лишили новые «хозяева» - политическая власть и националистическая элита Осетии. А совсем недавно совершенно варварским образом уничтожен большой памятник той эпохи ингушской истории в этом селении – имение графа Уварова, в котором все эти исторические и героические события готовились и разворачивались, также здесь происходили многие важные события. Кроме того, в какое-то время здесь размещался и ревком, в котором бывали и работали такие видные деятели Советского государства, как С.М.Киров, Г.К.Орджоникидзе, Ной Буачидзе и многие другие. Нет памятника – нет и истории!
Но памятником, который не уничтожить никакому варвару, является книга, в которой излагается правдивая история народа.
Эже Ахк, или по-русски правильнее – Ахк Эжиевич, больше известный в ингушской истории как основатель примерно в XVIII в. на предгорной равнине, на месте, где берет свое начало известная внутринахская река Шолж (Сунжа), ингушского поселения, дав ему название Ахки-Юрт. В настоящее время, это – село Сунжа Пригородного района, находящееся с 1944 г. под юрисдикцией Северной Осетии, а до того времени, с 1867 по 1920-е годы, оно было превращено в казачью станицу сначала Ахки-Юртовскую, а затем переименованную в Сунженскую, при устройстве администрацией царской России в центре Ингушетии военно-казачьих линий, изгнав их коренных жителей ингушей. С установлением советской власти на Тереке, село было возращено его законным хозяевам ингушам, а вместе с тем и исконное название – Ахки-Юрт. И так просуществовало до 23 февраля 1944 года, до дня сталинского геноцида всего ингушского народа. По сегодняшний день здесь проживают переселенцы из Грузии – осетины-кударцы и ни одного ингуша. Ахки-Юрт (Сунжа) и Комгарон (Тоузен-Юрт) – единственные два ингушские села в Пригородном районе, куда осетины не позволили поселиться ни одному ингушу после возвращения из сталинской депортации вплоть до этнической чистки осенью 1992 г. Но в том немалая вина и самих ингушей, не отстоявших свои права на родное село и послушно поселявшихся с 1957 года в других местах бывшей Чечено-Ингушетии.
Более подробно об этой исторической фигуре, видимо, станет известно после появления в свет уже готовой книги.
Итак, эпопея «ГIалгIай» призвана стать величественным памятником не только культуры, но и истории ингушского народа. И она обязательно им станет – причем, независимо от воли или желания даже самого высокопоставленного чиновника. И в этом заслуга, прежде всего, самого автора – И.А. Кодзоева, и тех людей, истинных патриотов, которые так или иначе помогают ему в этом.
Руслан БАГАУДИНОВ Ингушетия.ру (http://galgai.ru/news/10344.html)
http://galgai.ru/news/photos/1179583576.jpg(«ГIалгIай» – галгаи – самоназвание одного из ведущих нахских этно-культурных обществ, явились образующим костяком современного ингушского народа).
Поистине уникальные творения всегда рождаются в смутные, сложные времена, как и сами неординарные личности их творящие.
Имя Иссы Аюбовича Кодзоева, ныне вне сомнения великого писателя, а в прошлом – одного из лидеров ингушского национального движения по восстановлению Ингушетии во всех правах, широко известно не только среди ингушей, но и за пределами края. Среди земляков его больше знают как общественно-политического деятеля, потому и мнения, как равно и оценки, полярно противоположны – от почитания, как честного и принципиального человека, лидера, до порицания, осыпая его обвинениями за все промахи, поражения, ошибки и грехи многих групп и личностей, так или иначе крутившихся как в внутри движения, так и вокруг фигуры его самого. Зачастую многие из таких обвинений переходят грань дозволенного не то что у ингушей, а даже человеческой этики вообще. И нередко они исходят из уст тех, кто в период лидерства Иссы считал для себя честью хотя бы оказаться поблизости, дабы смог он обратить на себя его внимание хотя бы случайным взглядом. И это бывают не только выпады, а самые неприличные оскорбления, основанные на чистой воды домыслах, слухах и сплетнях, а не на неопровержимых фактах. Фактов-то, как таковых, как раз таки не с чего брать, потому что их попросту нет. А там, где и возможно что «выскоблить», то это настолько ничтожно в сравнении с теми жестокими ударами судьбы, которые выдерживает этот удивительно мужественный, стойкий и честный человек, не ломаясь, не падая ниц, не сдаваясь. Таков удел неординарных личностей с железной волей. Такова судьба любого общественного, публичного лица. Таков «крест жизни» не пасующих перед трудностями и опасностями, настоящих исполинов. Даже если где-то, когда-то такие люди в чем-то и становились не правы, они с достоинством способны брать на себя ответственность, не пасуя ни перед чем.
В чистоте и честности Иссы Аюбовича Кодзоева перед Богом, своим народом и родной семьей достаточно убедиться любому, кто хотя бы раз побывал у него дома и окинул взглядом его скромное жилище. Кто когда-то, где-то, у кого-то «хапнул» или «хапает» сейчас, живет в полном достатке и роскоши, в буквальном смысле – не то чтобы в хоромах, а во дворцах. Примеров вокруг не счесть. А в доме Иссы, который много лет возводили его сыновья-строители честным и тяжким трудом, до сих пор шаром покати, не считая скромной мебели в одной или двух комнатах. Сам же писатель создает бессмертные творения за старым, видавшим виды, письменным столом – чуть ли не ровесником старшего сына, в окружении голых стен и в обществе Шота Руставели, со старинной фотографии наблюдающим его мысли и работу, да книжного стеллажа на всю стену, смастеренного своими руками из чистого дерева и до отказа заставленного книгами, собранными хозяином за всю нелегкую жизнь. Правда, в комнате на полу стелется пушистая шкурка неизвестно кем и когда убитого животного, служащая подстилом при совершении намаза. Да, чуть не пропустил: в углу возле окна стоит не первой свежести и довольно простой сборки кресло для гостя. А гостю в этом доме двери открыты всегда, в любое время суток. Таков обычай этой семьи. Он не придуман и не введен хозяином, а впитан кровью и передан генами из вековых глубин настоящих галгаев, величие которых для него неоспоримо и суровые образы которых он склонен в немалой степени идеализировать, желая увидеть такими настоящие и будущие поколения.
Таковы быт и рабочая обстановка бывшего лидера, а ныне крупного писателя Иссы Кодзоева, вокруг которого родилось и живет немало фантастических измышлений в ингушской среде, в его родном народе, во благо которого он, как смог и как сумел, положил на алтарь всю свою жизнь, а теперь, получается, и судьбы своих детей.
Вот она та обстановка, в которой этот уникальный человек, неординарная личность, рождает свои бессмертные произведения, подлинную значимость которых поймут и по достоинству оценят только будущие поколения. Нынешнему поколению, как видно, не до того.
Именно в такой необычной среде многие годы рождалась и писалась историческая эпопея «ГIалгIай», вершина всех творений автора, многотомный роман на ингушском языке, равного которому еще не написано в национальной литературе народов Северного Кавказа и даже Юга России.
«ГIалгIай» – это величественная «ода» славному, пусть и трагическому, историческому прошлому не только одних галгаев-ингушей и в целом дзурдзуков (нахов). Это – своеобразная сага о том, как в едином, братском порыве средневековые кавказцы-аланы с достоинством отстаивали свое будущее в неравной борьбе против иноземного захватчика – татаро-монгольского поработителя. Это – романтическая и в то же время героическая часть великой Кавказской истории. Но трагедия этого творения, как равно и его автора, в том, что сегодня, особенно среди обязанных и даже призванных это делать в силу своих служебных обязанностей или принятых на себя общественных функций, нет тех, кто осмеливается перед властью признать это свершившееся событие и исполнить должным образом свой гражданский долг. Хотя это долг не перед автором (он-то свое дело сделал – создал труд и за это ни от кого не требует для себя дивидендов), а долг перед народом Ингушетии, перед иными коренными кавказскими народами, жизнь и борьба которых за свою честь, свободу воспета в этом труде, это долг перед историей и культурой многострадального ингушского народа, а равно и народов нынешнего Юга России. Уж тем более, что культурное составляющее ингушского общества не столь богато, чтобы пренебрегать столь значимыми событиями в его современной истории, как появление не где-то на стороне, а именно в самой ингушской среде такого литературного полотна, как роман-эпопея «ГIалгаIй», да и других замечательных произведений автора. Возможно, многие мне возразят, а некоторые и выразят недовольство, но я убежден, что сегодня среди ингушей нет равного – по масштабности – писателю, филологу и философу Иссе Аюбовичу Кодзоеву, хотя он и не избалован некими формальностями, как то различные регалии, звания или ученые степени, которых в наше время нет нужды добывать в поте лица и мозга, а запросто можно купить за деньги или же заполучить в качестве «презента» от власть предержащего лица. И мы свидетели того, как в Ингушетии осыпают ими головы многих, ничем их не заслуживших, как из «рога изобилия», просто так, за «здорово живешь», чтобы просто рады были да спасибо говорили. Пусть все недоброжелатели Иссы успокоятся: никто не требует признания его общественно-политических заслуг или регалий, от которых он сам давно отказался, что, по сути, явилось с его стороны очень правильным поступком. Но непреложно одно: политиками не рождаются, ими становятся, порой даже и неожиданно, а писателем непременно нужно родиться. Человек без задатков и таланта никогда не станет настоящим и признанным писателем, сколько бы не учился грамотно писать, хотя писакой может быть каким угодно, даже с кучей изданной макулатуры. Общественным деятелем и даже политиком так же легко стать, особенно в нашу эпоху – достаточно научиться быть неплохим демагогом – и ты общественно-политический деятель, во всяком случае, политикан уж точно. А разница между настоящим политиком и политиканом – «материя» нашими современниками мало осязаемая. Для этого вовсе не обязательно иметь большой природный талант и глубокие познания жизни, довольно часто хватает быть искусным морально-этическим шулером – и тогда ты готовый «искусный политик». Может быть, я несколько утрирую ситуацию, но, во всяком случае, зачастую такова наблюдаемая мной картина последних времен.
* * *
Структурно роман-эпопея «ГIалгIай» выстроен из семи книг: 1. «Магате-фаьрате» («Магас благословенный»).
2. «ГIалгIай лоаме» («Горы – страна галгаев»).
3. «Зоазо».
4. «Даде Ков».
5. «Къонахий» («Мужчины (рыцари)»).
Первые три книги уже выпущены. Вышли они в виде двух изданий - «ГIалгIай» (сюда вошли «Магате-фаьрате» и «ГIалгIай лоаме») и «Зоазо».
«Даде Ков» и «Къонахий» написаны, но еще не изданы.
Исса Кодзоев продолжает трудиться над продолжением эпопеи «ГIалгIай» и в настоящее время пишет следующие книги: «ГIазд» («Газд») и «Эже Ахк» («Ахк Эжиевич»).
Все эти книги написаны на ингушском языке, богатом и разнообразном. В тексте фигурируют забытые и уникальные ингушские слова, названия тех или иных предметов на ингушском языке, давно не употребляемые в нашем народе, поэтому, те, кто прочитает данные книги, узнают не только много интересного об истории ингушского народа, но и существенно обогатят свой родной язык.
Как уже сказано выше, вышли в свет первые три книги «ГIалгIай», а вслед за ними издано и несколько других книг, вобравших многие прозаические труды писателя И.А.Кодзоева, такие, как «Вешта аьлча» («Иначе говоря») и «Над бездной». О некоторых уникальных произведениях, вошедших в названные сборники, в том числе и о нелегком жизненном, творческом пути их автора, достаточно широко написано в опубликованном ранее на сайте «Ингушетия.Ru» очерке А. Куазо «Храм его души». Сейчас, благодаря спонсорской помощи сайта «Ингушетия.Ru» в одном из частных издательств готовится к выпуску новый отдельный роман Кодзоева «Обвал» – о трудной, но поистине героической судьбе ингушских «рыцарей», абреков, оставшихся ради мести врагу на Родине после сталинской депортации вайнахов в 1940-1950-х годах и устроивших большевистскому режиму и его сатрапам на местах настоящий и беспощадный газават. Они обрекли себя на погибель, но это был их выбор – выбор настоящих мужчин-горцев.
Кроме того, сайт «Ингушетия.Ru» в рамках объявленного «Года ингушского языка» задался целью довести до широкого читателя всё творчество писателя-диссидента и общественного деятеля, вполне заслужившего звание классика национальной литературы, Иссы Аюбовича Кодзоева, в особенности те труды, что написаны им на чистейшем ингушском (галгайском) языке. А равного в том, как показывает печальная действительность, сегодня в Ингушетии нет никого. Поэтому, причиной особого выделения на сайте романа-эпопеи «ГIалгIай», является не только то обстоятельство, что это самое крупное на сегодня произведение, написанное кем либо из национальных авторов Кавказа, и охватившее довольно широкий пласт истории кавказских народов, но и то, что написано оно на чистейшем языке гIалгIай (ингушей). И одно только это обстоятельство можно считать настоящей фантастикой, если учесть нынешнее состояние ингушского языка и его место в ингушском обществе, даже в быту и среди старшего поколения – традиционного хранителя национального духа и колорита. К примеру, в уже изданных трех книгах (в двух томах), имеется 409 тыс. 600 слов, но среди них нет ни одного чужеродного, заимствованного слова – даже в обозначении военных и иных, непривычных для нас сегодня, терминологий, все написано на чистейшем родном языке, корнями уходящем в глубокую и седую древность. Разве это не великое событие для Ингушетии? Разве это не феномен? И как можно пытаться игнорировать такое достижение и такое событие в народе, который на протяжении веков только и борется за свое выживание, кровью, телами своих адептов и бесконечными лишениями доказывая остальному человечеству свое законное право и место в этой жизни, среди носителей культур и цивилизаций?
Потому и считает сайт «Ингушетия.Ru» особо важным пропаганду именно таких достижений нашей родной культуры, в данном случае –романа-эпопеи И.А.Кодзоева «ГIалгIай».
Роман «ГIалгIай» вообще заслуживает скрупулезного изучения и глубокого научного анализа, критической разборки, как оно делается в отношении любого стоящего художественного произведения. А столь крупное полотно тем более достойно особого внимания ученых и литературных критиков. Мы не являемся специалистами этих областей и не ставим для себя задач такого разбора. Но по-своему, по-читательски, пусть даже и дилетантски, хотим представить рядовому читателю, точнее говоря – обывателю, коих гораздо больше в обществе, чем ученых и литературоведов вместе с критиками взятых, свой взгляд, свою оценку и свое понимание прочитанного, чего нам посчастливилось сделать раньше многих из наших читателей. Мы хотим только привлечь внимание более широкого читателя и заинтересовать его.
Роман-эпопея «ГIалгIай» действительно чрезвычайно крупное литературное полотно, состоящее, как уже сказано, из семи достаточно объемных книг. Но, несмотря на это, все эти семь книг связаны между собой единой идейной и сюжетной линиями. Каждая из этих книг охватывает свой исторический отрезок далекой от нас средневековой эпохи, обыгрывает события своего времени и передает колорит той конкретной местности, где эти события разворачиваются, будь то на поле брани, в теснинах гор, в хижине горца или в святилище языческого божка… И неважно, где это происходит – в горах ли галгаев или в их предгорьях, осыпанных сторожевыми дозорами, в аланской ли столице Магате (Магасе) или же в ставке хана в отдаленных бурунах, где базируются тылы бесчисленных степных воителей. Везде происходящее предстает перед взором читающего зримой реальностью, словно он сам участник этих событий и будто сам в настоящем времени проживает в той эпохе, среди тех людей, героев романа, и созданных в нем образов. Автор будто берет тебя за руку и окунает в ту эпоху, делая тебя «непосредственным» их «участником». На мой взгляд, это и есть подлинное мастерство и величие таланта настоящего писателя.
Насколько соответствуют исторической фактуре описываемые и даже обыгрываемые в романе события того периода – судить и рядить профессиональным историкам, ученым и специалистам соответствующих эпох, но художественная ценность и даже некая правдивость описанного применительно к соответствующей этно-культурной среде кавказских народов того времени, на мой любительский взгляд, не может быть лишена справедливой похвалы литературных критиков и других мастеров художественного слова.
Среди ведущих героев «ГIалгIай» присутствуют и прототипы реально живших тогда галгаев, в той или иной мере оставивших в памяти народа свой след, а значит, по-своему и вершивших его историю в том времени. А как же иначе, ведь таким образом и придается художественным произведениям правдивость и натуральность, будь они написаны об историческом прошлом или о сегодняшнем дне.
Прекрасно, я бы даже сказал идеально, выстроена здесь и многообразная метафора – основной определитель уровня мастерства любого художника слова, охватившая все стороны жизнедеятельности и даже морально-этических норм поведения тех людей, чем автор как бы демонстрирует идеалы для подражания и предлагает их в качестве примера не только своим современникам, но и будущим поколениям кавказцев, особенно ингушей – потомков и наследников тех самых галгаев.
В первых двух книгах эпопеи «ГIалгIай» охватывает период истории ингушского народа с 1222 по 1238 годы.
Главным действующим героем первой книги романа, названной автором «Магате-фаьрате» («Магас благославенный»), выступает храбрый, благородный и доблестный воин из общества гIалгIай (галгаев) Ломбердий Хучбар (Хучбар, сын Ломберда). Персонаж, имеющий свою известность в народной мифологии. Он – главнокомандующий (довтбий) всего аланского воинства, противоставшего во много крат превосходящим его ханским полчищам, нахлынувшим в Средние века на Центральный Кавказ – государство Алания, чтобы захватить этот край и, подчинив его, поработить живущие здесь народы, на корню уничтожив их государство.
В романе очень ясно показана картина гибели Магате (Магаса), несмотря на отчаянное сопротивление оборонявших его аланов, хотя и неравными с противником силами. Аланы, как показано здесь, являли собой этнически родственные племена, говорившие на едином древнем хIаллойском (аланском) языке. По версии автора, основной костяк этих аланов составляли гIалгIай (хIаллой) – «потомки славного Дзурдзука», как упоминается в романе довольно часто, а потому и господствовавшим языком у всех этих аланских племен и этнических обществ был именно язык хIаллой, т.е. гIалгIай. Он был не только языком быта и общения, но и языком государственного управления, т.е. основным (или даже единственным) государственным языком. Написавший свой труд на чистом языке современных гIалгIаев (галгай), автор убежден, что этот язык – язык современных галгаев (ингушей) – и есть сохранившийся в наиболее «чистом виде» язык тех древних и средневековых хIаллоев (аланов). Видимо, поэтому так убедительно точно и красочно, с точной аланской терминологией, и удалось описать и передать всю картину того времени и события тех давних времен. По крайней мере, ни на одном из иных языков, существующих сегодня на Северном Кавказе, на пространстве бывшего государства Алания, включая даже тех, что претендуют на единоличное причисление себя к древним и средневековым аланам, не передано и не написано ничего подобное столь убедительным образом, хотя научный и литературный потенциал их несравнимо превосходит то, чем располагают нынешние галгаи (ингуши).
Именно в первой книге показывает автор, как плоскостные аланы, разбитые и теснимые Ордой, уходят в горы, к соплеменникам, и начинают оседать там, так как вся равнина подпала под власть завоевателя. Видимо, это и есть начало новой эпохи горцев Центрального Кавказа, связанная с зарождением здесь и дальнейшим развитием башенной культуры, центральное место в которой по праву занимают галгаи, и что не оспаривается сегодня никем, за исключением редких, но жалких попыток отдельных осетинских горе-ученых и авантюристов от политики, иногда пытающихся хоть таким образом пощекотать нервы ингушам.
Вторая книга эпопеи – «ГIалгIай лоаме» («Горы – страна галгаев») – полностью посвящена описанию жизни ушедших в горы и осевших тут хIаллоев (алан), т.е. галгаев, которые, тем не менее, не прекращают неравную борьбу с иноземным захватчиком, отнявшим у них всю равнину, но, не довольствуясь этим, пытается покорить и их горы, стараясь разными атаками проникнуть к ним и заставить их подчиниться своей воле. Кроме того, проникая небольшими отрядами в тыл к врагу и тем самым наводя на него ужас и захватывая разную добычу, горцы часто ввергают противника в смятение и даже провоцируют на различные карательные операции против себя. Но горы – это преимущество горцев перед никогда не жившими здесь и практически не знающими их степняками, из-за чего и терпят последние поражения каждый раз, как только сунутся сюда даже с огромным воинством, во много крат превышающим мелкие и раздробленные отряды местных оборонителей.
Кавказские горы и Великая Степь, а равно и обитающие в них народы, – это совершенно разные миры человечества, и не только по рельефным, географическим и климатическим факторам, и даже не столько по внешним антропологическим признакам. Это абсолютно разные мировоззрения, менталитет, культура, даже в какой-то степени разные системы ценностей. Это сейчас, сосуществуя под жестким управлением нейтрального для обоих миров великорусского «миропорядка», представляется, что нас мало что отдаляет друг от друга, потому что с течением долгого времени и обстоятельств как-то свыклись друг с другом, впитали в себя множество веяний совершенно разных культур и цивилизаций, втерлись в эту новую среду и прижились в ней. Достаточно заметно это повлияло на те кавказские народы, что подверглись истреблению и изгнанию с родины в XIX в. и сталинским депортациям в XX в., а прожив продолжительный отрезок времени в Средней Азии, вернулись домой, на Кавказ. Но, слава Богу, полностью вытравить в них их «кавказскость» никаким насилием или подкупом пока еще не удалось никому, хотя немалой «эрозии» подверглись многие стороны их миропонимания, а соответственно и менталитета, что в немалой степени влияет на их самоощущение и самовыражение, а через это и на «болезненное» стремление обозначить своё место в современном мире.
Когда тысячелетие назад дикое, алчное, необузданное и жестокое азиатское воинство напало на нас, чтобы завоевать нашу Родину и подчинить себе наших предков, сделав своими рабами, наша несовместимость была столь же очевидной, как очевидно то, что никогда не смогут сойтись в единое целое венчающие неприступными ледяными пиками вечные вершины Кавказских гор и продуваемые столь же вечными ветрами, и в большей части безжизненные, но доступные любому желающему, бескрайние степные просторы Великой Азии.
Разность этих миров довольно убедительно показана в романе «ГIалгIай», особенно во второй книге.
http://galgai.ru/news/photos/1179583416.jpg
Для иллюстрации к сказанному, думается, что достаточно привести вкратце два примера из двух частей книги.
У читателя есть возможность полностью ознакомиться с ними в переводе на русский язык. Они уже переведены, не дожидаясь полного перевода всей книги. Автору этих строк посчастливилось приложить руку в качестве редактора этих переводов. Это – «Дети Пинты» и «СиргIилг» («Сирхилг»).
В «Детях Пинты» действие разворачивается во дворе горца, галгайского воина Пинты. В его образе автором показан суровый мужской характер настоящего галгая, воина, защитника, семьянина, отца. Жены у Пинты нет, она недавно умерла, оставив после себя четверых детей. Новую жену в дом не приводит, зная, что мать его детям она не заменит, а травмировать их, ради собственного удовольствия, он не желает. Детей сызмальства воспитывает по суровым правилам горского этикета, приучая к хозяйству и предстоящим жизненным сложностям. Но в один день на дом его нападают хищные монголы. Во дворе разворачивается жестокая схватка. Детям, в отсутствие отца, как-то удается вначале оказать сопротивление врагу. Старшего сына - Эпа, даже ранит пущенная монголом стрела. Но это его только приводит в свирепую ярость, а не в испуг. Отца это радует, но вслух этого не говорит сыну – не принято у галгаев, и вообще, у кавказских горцев, выражать свои чувства, тем более, эмоции открыто, в глаза, даже если это ребенок, дабы не поощрять в нем, будущем мужчине, слабости.
Вот, каким образом проявляет отец свое довольство сыном:
«-Эп!- крикнул отец ведущему караван сыну. - Эп, ты слышишь меня?
-Что тебе, Дади? - остановился тот.
-Знаешь, я заменил твое имя. Ты теперь КIаза, потому что ты – сын волка…
Пинта вытащил из мешка легкий щит, саблю и протянул сыну.
-Разрешаю носить. Не выпускай из рук, пока замертво не упадешь на землю. Иди, КIаза, нам идти до самого рассвета. Ты теперь не ребенок - мужчина уже!
Мальчик повесил саблю на пояс, перекинул щит за плечо и твердым шагом двинулся по горной тропе. Ему шел тринадцатый год. Он будет идти, пока не лишится сил, не показывая своей слабости. Ведь его возвысил отец и он теперь не ребенок. А выше отца нет никого, кроме Бога. Он же – Отец! Отец опоясал его до исполнения пятнадцати лет, проявив свою волю, дал ему имя, достойное мужчины. Отец имеет на то право».
Во всем этом и есть истинный характер и менталитет кавказского мужчины, по-настоящему сурового, но благородного горца.
Следующий раздел – «СиргIилг» («Сирхилг») – выстроен в виде диалога между СиргIилгом, командиром галгайских воинов и Жрецом, названный автором Чистым Человеком, к кому тот явился за советом и благословением. Таким образом, автор свел два неких противоположных мировоззрения – Вековую Мудрость (жрец – Чистый Человек) и Человеческую Страсть, основанную на извечных «слабостях», пусть даже они подпираемы бесспорной отвагой, мужеством и благородством (воин). Какая-то из сторон должна перевесить, переубедить другую, подчинить своему мировоззрению, своему пониманию истины. И побеждает Вековая Мудрость убелённого сединами старца. В этом тоже – весь Кавказ.
«- Сначала я хотел посоветоваться с тобой.
Жрец ухватился за посох и задумался, глядя в землю.
- О чем же ты хочешь поговорить, Сирхильг? Ты – воин. Я в твоих делах разбираюсь мало.
- За Махтатским хребтом, в Аллойской долине, пасутся большие стада скота и табуны лошадей. Все это отнято у людей, говорящих на нашем языке: угнано из разоренных поселений, забрано в виде дани. Этот скот не угнать налетом – далеко. Но как можно смириться с тем, что наших братьев убивают, угнетают, да еще и пользуются нашим скотом…
- И что же ты задумал, Сирхильг?
- Я посоветовался с Матерями смерти. Они согласились дать мне зелье. Можно будет отравить водопой. Как только заболеют две-три лошади или коровы, заразится все стадо. Потом болезнь перекинется и на другие стада. Врагам это принесет голод и гибель.
Жрец, подняв голову, долго и пристально смотрел Сирхильгу в лицо.
- Бедные бессловесные животные! Мы снимаем с них шерсть и шьем себе одежду, мы берем у них молоко и пьем его. Подошвы нашей обуви сделаны из их шкур, и одеяла, которыми мы укрываемся ночью, тоже. Мы заставляем их везти себя, садясь на их спины, и погоняем их до потери сил. Чего еще вы хотите от этих бедолаг? Сирхильг, ты думаешь, что у них нет Отца и за них некому заступиться? И вы еще хотите втянуть их в свои распри, перемолоть, как зерна, между жерновов? Неужели жестокость не имеет границ?
- Мне…я…чтоб врагам не досталось.
- Да будет тебе известно, Сирхильг, что за каждый свой шаг в этом мире ты в ответе. Ты ответишь за каждую мысль! Ты воин. У тебя на боку меч. Достань его и очерти вокруг себя круг – этим кругом ограничено твое право. Отвечай ударом на удар или опережай того, кто приготовился напасть на тебя. Никто в этом тебя не упрекнет. Но насылать болезнь на животных, безо всякой вины погубить этих бедолажек… От такого греха ты не очистишься во веки веков. И мы все будем грешниками. Ты же это ради всех нас сделаешь. Нет, Сирхильг, покайся в том, что задумал. Вот, смотри. Маленький муравейчик. На кого ляжет грех за гибель этого трудяги?
- Муравей? - переспросил Сирхильг. - Что с муравьем?
- А если ты заразишь его? Если заразятся другие твари: кузнечики, букашки, черви, лягушки? А ты знаешь, сколько есть невидимых глазу творений? Они все – детишки Божии. Как Он должен был бы разгневаться! Ты, Сирхильг, достойный муж и великий воин. Ты можешь обнажить меч против силы, которая хочет сокрушить тебя, прибегает к ловкости и хитрости. В крайнем случае, используй огонь. Но не лезь дальше – будешь наказан. Пойми и другое: монголы, с которыми ты враждуешь, созданы Тем же, кто создал и тебя.
- Монголы? – От удивления Сирхильг приподнялся с камня, на котором сидел.
- Да, это так. Но ты не поймешь то, что понимаем мы. Если видимое мы понимаем с трудом, то как понять нам незримое?! Ты думаешь, зачем Он все это создал на горе нам? Это тайна, скрытая завесой. Может, наши потомки постигнут ее, а может и не постигнут, если тоже будут слепы… С семи до пятнадцати лет я был рядом с великим Ховразби. Два раза в год он впадал в великий транс. Однажды он целую неделю не приходил в себя. Не ел, не пил, даже его дыхания не было слышно. Только губы выдавали слова, рассказывающие о тех видениях, которые проходили перед его мысленным взором: «Степи зашевелились! Степи зашевелились! В дальних далях степи пришли в движение. Семена зла, зарытые в земных глубинах, прорастают и рвутся к Солнцу. Ветер с Востока! Будет ураган. Чую запах крови. Чую железа запах. О-о, да сгину за твои беды, Междуморье (одно из определений, даваемое ингушами Кавказу, имея в виду территорию между Каспийским и Черным морями – прим. мое)! Ты будешь подобен острову, на который обрушилась гигантская волна. Кони, подобные козам, шапки с крыльями, косые глаза…». Когда я отправлялся домой, он сказал: «Тебе суждено дожить до ста лет. Ты увидишь столько трупов, сколько черных ворон бывает зимой на снегу. Ты увидишь озёра сгустившейся крови. Люди будут надеяться, что горе не сегодня, так завтра пройдет. Но это горе не удастся сбросить с плеч, как всадник сбрасывает мокрую бурку – оно растворится в веках. Крепкий – выстоит. Слабый – рухнет. Тот, кто обопрется о скалу, победит. Не забывай этого…»
Тогда я не понял его, но запомнил все сказанные им слова, зная твердо, что это свершится. И ты, Сирхильг, пойми это. Выстоять надо! Но то, что ты задумал – нарушение Божьих границ. Нет на это моего позволения, и если совершишь задуманное, отвечать будешь сам. И так ты уже стоишь на черте Божьих запретов. Ты уже наступил на нее, Сирхильг! Назад! Отойди! Вот мое слово. И никому не говори об этом. Пусть зло будет похоронено в сердце того, кто его задумал. Мы и так разрешили нашим женщинам и девушкам использовать отравленные стрелы из-за того, что враги убивают мирных людей, позорят женщин, отнимают жизнь у детей. Первое пристанище человека, его первый дом – чрево женщины. Нет под солнцем мирнее и покойнее того жилища. И мы разрешили женщинам защищать двери этого жилища даже ядом. Тебе же этого делать нельзя. Ты – воин! И кроме меча, у тебя есть еще два оружия: сила и мужество. С тебя хватит!
Сирхильг уходил и мысли мешались в его голове.
<…>
Увидев перед собой оставшуюся после дождя лужицу, Сирхильг обогнул ее. И тут взгляд упал на что-то.
- Создания, невидимые нашему глазу…
Он присел на корточки перед сырым болотцем.
- Ва-а-и! Как вас много!
В траве зашуршала ящерица, отошла подальше, остановилась и стала смотреть на него.
- Иди по своим делам, беги к своей семье.
Маленькая пятнистая букашка полезла по травинке вверх, потом опустилась. Потом снова: вверх-вниз. Залезет на самую верхушку, пошевелит усиками и спустится. Потрогает лапкой лужу и снова начинает взбираться вверх, а потом опять – спускаться с вершины.
- Ты боишься воды? Но как ты попала на травинку, растущую в середине лужи? Может быть, тебя ветер принес?
Сирхильг смахнул букашку на ладонь и перенес на сухую землю.
- Дом свой сама ищи. Я не знаю, где ты живешь.
Рядом что-то шлепнулось в грязь. Это была лягушка. Она уставилась на Сирхильга немигающими глазками, а ее зоб то вздувался, то опускался.
Лягушка запрыгала дальше. Сирхильг выпрямился, поглядел в разные стороны и поразился:
- Хоть и не сегодня появился я на свет, но только теперь вижу, насколько прав Чистый Человек: вы везде… Как вас уберечь?»
Этот диалог и его итог, на мой взгляд, стоит многих учебных пособий, по которым воспитываются все современные воины, особенно в России. Если бы на таких примерах гуманизма, вечной мудрости и морали готовили их к жизни и к исполнению своего долга перед людьми и Отечеством изначально, с детских лет, то, нет сомнений, мы имели бы сегодня в корне иную Армию, иных, настоящих защитников, и иной, престижный имидж в мире.
Этот раздел необходимо прочитать целиком, ибо иным образом постичь глубину его смысла и почувствовать весь колорит, не возможно.
Для многих может показаться странным, что автор дал своим героям такие «странные» имена, обозначающие на языке галгаев (ингушей) животных и т.д. К примеру, СиргIилг – буквально на ингушском языке это бычок, домашнее животное, а Эп – хомяк, КIаза – щенок или волчонок.
А все объясняется очень просто.
Дело в том, что до середины (примерно!) XIX века и даже вплоть до его окончания отчасти, ингуши сохраняли языческие верования и пока они не начали переходить на арабоизированные (мусульманские) имена, в связи с переходом в ислам, личные имена у них давались по названиям диких и домашних животных (мужчины), а также предметам бытовой утвари и растений (женщины), встречались имена и по обозначениям природных и погодных явлений. Причем, имена могли меняться и по ступенчато, по мере созревания и перехода в иное возрастное состояние, или же по другим причинам и поводам, как это показано в приведенном выше разделе «Дети Пинты», где названый от рождения Эп, в возрасте уже подростка, в качестве поощрения, получил от отца новое имя – КIаза.
Третья книга эпопеи названа женским именем – «Зоазо». Обладательница этого имени не просто женщина-горянка, она довтбий (командующая) всеми галгайскими воинами, точнее сказать – «армией» галгаев. Ей в равной степени с мужчинами подчинены и отдельные подразделения аланок-амазонок (хIаллой). С ранней юности и даже с детства они готовятся только этому «ремеслу», отказывая себе в долге женщины перед природой – жены и матери. Но та из них, которая решается вернуться в «свою природу», навсегда покидает воинский строй и этот, немыслимо жестокий для женской природы, образ жизни. Хотя сама довтбий Зоазо, как не странно, не просто «лютая» амазонка, - она еще и мать единственного сына. Но долг перед Родиной и своим народом заставляют ее подавить в себе женское начало и связанные с ним природные слабости, и всецело отдаться этому долгу и священной борьбе за свободу родного народа.
Не мыслимо, но факт: Зоазо избирают (точнее – назначают) на эту высокую, ответственную, даже непосильную для иного мужчины, должность всенародным вече – Мехк-кхел (Суд, Народное Собрание – прообраз парламента), взвесив все «за» и «против», принародно обсудив достоинства и недостатки претендентов. Такое назначение является решением всего галгайского общества, а не повелением какого-то влиятельного клана или лица. Ведь члены Мехк-кхела – самые уважаемые, самые достойные, самые мудрые старейшины, делегированные сюда общими решениями от каждого тейпа, рода. У них у каждого за спиной не только багаж прожитой жизни, но и особые заслуги перед народом, в том числе и на ратном поприще. Институт Мехк-кхел у нахов (дзурдзуков) – это проявление высшей демократии, царившей издревле в нахских и ряде других аборигенных кавказских этнических обществах. Эту форму, традиционно существовавшую у этих народов из глубин веков, по праву можно считать образцовой формой демократического самоуправления, к чему так стремятся, о чем много говорят, пишут и дискутируют, но к чему никак не могут придти многие великие народы и общества, в том числе и российское. Но, как известно, важна не сама форма, а ее суть. А по сути Мехк-кхел – высший орган власти, любое решение которого обязательно к беспрекословному исполнению, ибо, в противном случае, ослушник может быть отречен от народа, что не может быть большего наказания для горца.
В книге с достаточной достоверностью и притом очень красочно описаны заседания Мехк-кхела, диспуты на нем пленяющих своим обаянием галгайских старейшин, высочайшая культура дискуссий, прений, взаимоуважение и этика, демонстрация не только самоуважения, а взаимоуважения достоинства и личности каждого. Мехк-кхел – это высшая школа Эздела – неписанного Кодекса чести и личной культуры галгаев.
Сцены заседаний Мехк-кхела, описанные в книге, – это настолько увлекательное, захватывающее и в то же время поучительное зрелище, что просто тянет посоветовать современным политикам, парламентариям и прочим народным избранникам научиться полемике высокой культуры у древних галгаев (хIаллоев) – предков современных ингушей. Да и самим нынешним ингушам также следует немало поучиться у своих действительно славных и мудрых предков. Эпопея «ГIалгIай» дает всем им такую счастливую возможность.
Кроме всего прочего, значимость третьей книги романа в том, что на примере легендарной Зоазо, автор показывает истинное отношение у галгаев к женщине. Это свидетельство того, что в отличие от других кавказцев, у галгаев женщина во все времена являлась объектом не только внимания, но и уважения и даже почитания. Вопреки измышлениям многих «этнографов», «бытописцев», «путешественников» и прочего «ученого люда» и пишущей братии, перебывавших на Кавказе, в том числе и в Ингушетии, в разные периоды, и оставивших не всегда объективные заключения от наблюдений и «исследований», в немалой степени послуживших основой для рождения и закрепления за всеми кавказскими горцами в большей степени ложных стереотипов, подгоняя их всех под одних «азиатов» и «туземных дикарей», в галгайском обществе всегда отводилось женщине достойное ее величия и значению место и в быту, и на общественном поприще. Примеров тому немало и в истории, и в современную эпоху, чего трудно найти у других народов Северного Кавказа, даже у тех, у которых, в силу их внутренней сословной иерархии и даже в некоторых случаях структуризации, ошибочно было принято считать достигшими большей степени цивилизованности.
Героиня романа Зоазо – всего лишь один из подобных исторических фактов, образно выведенных автором из глубин галгайской истории.
Новейшая история ингушей также пестра примерами, значимость которых не ниже, чем образ героины романа. В не менее трудном для нашего народа, чем отдаленные средние века, XX столетии тоже появлялись у ингушей свои Зоазой (от Зоазо в мн. числе). А героиня романа И. Кодзоева дает нам повод о них вспомнить и привести здесь, в качестве примеров. Они наравне с мужчинами, достойно заняли свое место в нашей истории. Но из-за скудости наших познаний в историческом прошлом, охватываем только XX век.
I919 год. Зима. Февраль. Селение Долаково. Гражданская война в России и на Кавказе. Нападение Деникинских полчищ на Ингушетию.
Все мужское население села, вместе с соплеменниками из других ингушских селений и красными ополченцами, противостоит во много раз превосходящему в боевой силе и снаряжению, хорошо подготовленной, закаленной в боях и не знающей до сей поры поражений, регулярной Армии, наступающей со стороны Осетии. Обороняющиеся, вооружены, в основном, ружьями да кинжалами. Пулемет только у красноармейских курсантов. А у наступающих имеются даже пушки. В неравном бою гибнут сельчане, родственники и родные братья отважной ингушской девушки Кози Долгиевой. Она сама большее время проводит в окопах, на поле брани, среди родных ей людей, носит им воду, перевязывает раны, помогает оттаскивать погибших. Закончились боеприпасы, воинов-ингушей стремительно становится меньше, а искалеченных намного больше, чем способных противостоять врагу. Силы истощены. Практически ничего уже не возможно поделать, поражение и погибель – налицо. Все, что было в доме и осталось в домах убежавших от войны односельчан, использовано, раны больше нечем перевязывать. Да и сил уже не осталось у голодных и изможденных людей. Земляки требуют от девушки немедленно убраться не только с поля боя, но и из села, уйти в горы, к родственникам, пока не поздно, чтобы не попасть в руки озверевшему врагу. Ибо бесчестие женщины, тем более девушки, для ингушей страшнее, чем потеря родных земель и даже свободы. А попади она в руки врага, такое случится обязательно. Взбешенный враг отыграется на всем, что угодно и что возможно. А враг уже явно побеждает, расширяя и усиливая наступление. И тогда… происходит невообразимое.
Отчаянная ингушская девушка приносит из дома в окопы свою гармонь и во всеуслышание начинает исполнять патриотические ингушские мелодии и песни, по ходу импровизируя и сочиняя новые – для подъема боевого духа погибающих воинов. Это делает чудо. Защитники села заметно усиливают напор на врага. Даже сильно искалеченные пытаются подняться и ринуться в бой хоть с голыми руками, но сражаемые вражескими пулями тут же падают замертво. Таким образом удается удержать врага ещё на какое-то время, но ситуацию не спасает.
Враг, уверенный в скорой уже победе над небольшой «кучкой дикарей», впадает в явное бешенство, узнав истинную причину столь «странного» подъема духа и боевой активности сопротивленцев. Поступает указание первым делом и самым жестоким образом расправиться с мужественной ингушской девушкой, как только будет подавлено сопротивление и взято село. Но и здесь врагу не светит удача и приказ его останется так и не исполненным никогда. Сопротивление в скором времени все равно удается подавить, а защитникам, оставшимся в живых, приходится оставить село и уйти вглубь Ингушетии и дальше в горы – в естественную защитную крепость вайнаха. Вместе с ними уходит и Кози. А враг, овладев пустующим Долаковым, придает его повальным грабежам и поджогам. Такая же судьба постигнет и ряда других равнинных селений ингушей, которые они на время оставят врагу, чтобы набравшись силы снова отвоевать.
Кози Долгиева, ушедшая от врага вместе с оставшимися в живых «боевыми соратниками» и односельчанами, еще проживет достаточно долгую жизнь, деля со своим народом все последующие удары судьбы и радости, родит и воспитает таких же достойных ингушей и умрет в старости.
Чем она не Зоазо?
О роли и достижениях ингушских женщин в становлении и развитии ингушской государственности, культуры и других сфер жизнедеятельности в первые десятилетия прошлого века, до слияния ее с Чечней и последующей ликвидации ЧИАССР, в связи с депортацией вайнахов в Казахстан, можно писать много и с большими подробностями. Но мы остановимся только на наиболее ярких личностях, оставивших свой след в истории народа и которых смело можно поставить в один ряд с героиней Зоазо.
Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. своим примерным подвигом, героизмом и высоким мужественным патриотизмом, честно и до конца отдав свой гражданский долг Отчизне, прославила себя и свой народ отважная Асият Тутаева, врач, в то время уже кандидат медицинских наук, майор, начальник госпиталя. Уйдя на фронт добровольно, по зову сердца, она на равнее с мужчинами прошла все фронтовые тропы, куда бросали ее война и Родина, и героически погибла на Украине, во время эвакуации госпиталя с раненными. Сегодня Ингушетия высоко чтит ее имя и память о ней. Свою лепту в защиту Отечества от немецко-фашистского врага, пусть и не столь заметную, как Асият Тутаева, внесла и друга ингушская женщина, медработник, Л. Албогачиева, также добровольно ушедшая на фронт.
Чем они не Зоазой современной эпохи?
О мужественности и благородстве наших женщин, об их удивительной стойкости в период неимоверных испытаний в годы сталинской депортации также можно писать много и долго. Но и их оставим для другой темы.
Обратимся к постдепортационному периоду нашей истории, к 1960-м и последующим годам и десятилетиям, вплоть до окончания этого тяжелейшего для нас столетия даже по последствиям тех несчастий и бед, что выпали в нем на долю нашего народа.
В начале I960-х годов начинает набирать обороты активный процесс восстановления ЧИАССР, где возвращающиеся из ссылки на родину вайнахи еще не имеют почти никаких прав на эту родину. Зато по-прежнему продолжают заправлять в ней те, кто переселился сюда со всего необъятного пространства советской страны ради лучшей и сытой жизни, потому как край благодатный, после изгнания отсюда его истинных хозяев – чеченцев и ингушей. Власть тут еще долгое время будет оставаться в руках пришлых людей, всячески дискриминируя коренных жителей.
И в такой сложной для любого мужчины, тем более кавказца, вайнаха, ситуации, на один из самых высоких правительственных постов в республике назначается женщина – Тамара Берсановна Кодзоева, только недавно вернувшаяся на родину из ссылки. Блестяще образованная и волевая ингушка, со строгим мужским характером и хваткой, становится заместителем Председателя Совета Министров Чечено-Ингушетии, т.е. по-нынешнему – вице-премьером Правительства (и это вам далеко не современная малюсенькая Ингушетия, если сравнивать по территории, потенциалу, ответственности и нагрузке, а ЧИАССР – во много раз превышающая РИ, да еще и с далеко недружелюбно настроенным большинством невайнахского населения, особенно в столице – Грозном). Она была единственная в то время и даже, наверное, до того времени, женщина, достигшая столь высокой должности не только в ЧИАССР, но возможно и в СССР.
Своей деловитостью, блестящей грамотностью, железным характером и другими качествами Т.Б. Кодзоева сумела покорить даже высоких московских чиновников, когда проходила там собеседования для утверждения в должности.
В последующие годы, вплоть до ухода на пенсию, занимала в той же ЧИАССР посты Министра и замминистра здравоохранения. Но самое важное и ценное тут не это, а то, что эта женщина до конца своих дней держала на высоте свое имя, не роняя свой авторитет перед земляками и не теряя к себе уважение и даже почитание не только ингушей, но и представителей других народов бывшей многонациональной Чечено-Ингушетии. Ее авторитет, как равно и ее имя, в республике были сравнимы только с авторитетом и именем признанного мужчины, ибо все знали: слово Тамары Берсановны – закон, иной раз даже сильнее закона, и оно обязательно должно быть исполнено. А мы в своей жизни зачастую сталкиваемся с такими примерами, когда слово иного мужчины, даже высокопоставленного, не стоит порой той энергии, что потрачена на его произношение. Причем, таких мужчин немало даже на самых высоких должностях, дающих им возможность управлять нами и нашими судьбами.
Чем не современная Зоазо Т.Б.Кодзоева?
С конца 1970-х и в первую половину 1980-х годов высокий пост cекретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС занимала также ингушская женщина Зинаида Ахметовна Яндиева. Это один из высочайших постов во властной иерархии тех времен в республике, области или крае. Такое назначение тоже явилось в то время некоей сенсацией, потому что до Зинаиды Ахметовны на таком посту не побывала ни одна женщина в СССР, тем более на Кавказе и в РСФСР. Это было особо подчеркнуто в новостном сюжете программы «Время» ЦТ СССР, самой главной информационно-политической программе советского телевидения. Яндиева З.А. была первой из женщин-горянок, которой Советское государство и Коммунистическая партия оказали столь высокое доверие, избрав на такой пост. И за весь период своего пребывания на этом посту Зинаида Ахметовна достойно представляла и себя, и свой народ, пользуясь высоким уважением и авторитетом в родной республике и у ее народа.
Чем не современная Зоазо Яндиева З.А.?
И сегодня, в нынешнем Правительстве Республики Ингушетия, так же один их высоких и ответственных постов, наравне с мужчинами, занимает ингушская женщина – Хава Исаковна Евлоева, первый заместитель Председателя Правительства РИ.
Как бы не относиться к личности Х.И.Евлоевой и ко всей нынешней власти Ингушетии, бесспорным является факт, что аналогичную должность ни в одном из регионов России и даже на федеральном уровне, не занимает женщина. А в федеральном Правительстве, как известно, женщин не «балуют» вообще. И не думаю, что со своей должностью и нагрузкой Хава Исаковна справляется хуже, чем справился бы или справлялся ранее любой ингушский мужчина.
Х.И. Евлоева тоже, в некоторой степени, такая же современная Зоазо.
А сколько этих Зоазой трудятся день и ночь не покладая рук во всех сферах жизнеобеспечения? Разве не Зоазой те женщины, что наравне с мужчинами, рабски трудятся на стройках, в цехах, строят дороги, кладут асфальт, меняют шпалы на железной дороге, в буквальном смысле слова горбатят на полях? Разве не Зоазой те из них, что тратят нервы и здоровье в школах, в вузах и т.д.? Разве не Зоазой те, что лечат нас, восстанавливая наше здоровье и силы? И ещё сколько можно перечислять? Убеждён, что в условиях нашего государства, когда за самый рабский свой труд с утра до ночи в качестве зарплаты они получают только мизер из того, чего они заслуживают и чего хватает им на жизнь свою и своих семей, они бесспорно настоящие Зоазой современности.
Именно в том и ценность, на мой взгляд, третьей книги, да и всего романа в целом, что там так ярко поднята тема ингушской женщины и ее достойного места в общественной жизни.
Следующие за «Зоазо» книги эпопеи «ГIалгIай» еще не изданы. Четвертая книга имеет название, как и сказано выше, «Даде Ков», т.е. Дадаков. Так назывался один из трех известных исторической науке крупных аланских городов, уничтоженных монголами вместе со столицей Магасом. Точное местонахождение этого города не известно так же, как и месторасположение Магаса, о нем имеются только предпочтительные версии. Но автор романа, как и ряд ингушских историков, убежден, что и он находился на территориях галгаев, так как его название полностью соответствует ингушской терминологии и легко объясняется даже на современном ингушском языке.
Пятая книга – «Къонахий», его содержание по просьбе автора мы не приводим.
Книги «ГIазд» и «Эже Ахк» (шестая и седьмая) вообще только пишутся и поэтому пока нет возможности о них что-либо сказать. Но предположительно, судя по данным им наименованиям, ясно, что это будут повествования о двух заметных исторических личностях ингушского народа и это дает право и повод их упомянуть.
О «ГIазде». Пока мы знаем только то, что ГIазд, возможно, что и известная личность или вельможа своего времени, но в ингушской истории о нем известно только то, что это имя родоначальника некоторых ингушских фамилий, среди которых есть и наиболее известные и даже такие, отдельные представители и целые династии которых внесли в историю и культуру народа очень яркий, незаменимый след и оставили после себя и большое культурное и историческое наследие, и яркие имена, и в то же время не меньше оставили мифов и легенд о себе. В частности, это фамилия Базоркиных, потомков ГIазда. Помимо писателя-классика и общественного деятеля Ингушетии Идриса Муртузовича Базоркина, известно, что его семья наследует целую династию царских военных офицеров, которым за блестящую воинскую службу император даровал не только высокие воинские звания и чины, но титулы и просторные земли вдоль реки ГIалми (Камбелеевка), где один из их представителей, легендарный Байсхара Мочкъа (Мочки Байсарович) основал поселение под своим именем – Мочкъий-Юрт, а русское наименование село получило по фамилии основателя – Базоркино. Сам основатель села, имя которого в Ингушетии до сих пор упоминается с особым почтением и во круг которого до сих пор живет множество легенд и мифов, полковник царской службы, исповедовал православие и был женат на осетинке Ольге, имя которой, если верить той же легенде, носит осетинское селение Ольгинское Правобережного района Северной Осетии, расположенное на подаренных Мочкъо родичам своей жены землях, на правом берегу реки ГIалми (Камбелеевка) и напротив самого Базоркино, с 1944 года в официальной версии носящего новое чужеродное осетинское название – Чермен. Селение Базоркино сыграло в новейшей истории ингушского народа огромную роль. В годы революции и борьбы за советскую власть на всем Тереке, только ингушское Базоркино явилось центром и оплотом борьбы за нее, здесь происходили события, имевшие судьбоносные значения не только для ингушского народа, но и для всего края, здесь бывали и принимали решения все выдающиеся люди той эпохи. Но с 23 февраля 1944 года, ставшее «осетинским» Черменом Пригородного района Северной Осетии, оно лишено права не только на свое исконное родное название, но и на право наследования своей героической истории. Этого права его лишили новые «хозяева» - политическая власть и националистическая элита Осетии. А совсем недавно совершенно варварским образом уничтожен большой памятник той эпохи ингушской истории в этом селении – имение графа Уварова, в котором все эти исторические и героические события готовились и разворачивались, также здесь происходили многие важные события. Кроме того, в какое-то время здесь размещался и ревком, в котором бывали и работали такие видные деятели Советского государства, как С.М.Киров, Г.К.Орджоникидзе, Ной Буачидзе и многие другие. Нет памятника – нет и истории!
Но памятником, который не уничтожить никакому варвару, является книга, в которой излагается правдивая история народа.
Эже Ахк, или по-русски правильнее – Ахк Эжиевич, больше известный в ингушской истории как основатель примерно в XVIII в. на предгорной равнине, на месте, где берет свое начало известная внутринахская река Шолж (Сунжа), ингушского поселения, дав ему название Ахки-Юрт. В настоящее время, это – село Сунжа Пригородного района, находящееся с 1944 г. под юрисдикцией Северной Осетии, а до того времени, с 1867 по 1920-е годы, оно было превращено в казачью станицу сначала Ахки-Юртовскую, а затем переименованную в Сунженскую, при устройстве администрацией царской России в центре Ингушетии военно-казачьих линий, изгнав их коренных жителей ингушей. С установлением советской власти на Тереке, село было возращено его законным хозяевам ингушам, а вместе с тем и исконное название – Ахки-Юрт. И так просуществовало до 23 февраля 1944 года, до дня сталинского геноцида всего ингушского народа. По сегодняшний день здесь проживают переселенцы из Грузии – осетины-кударцы и ни одного ингуша. Ахки-Юрт (Сунжа) и Комгарон (Тоузен-Юрт) – единственные два ингушские села в Пригородном районе, куда осетины не позволили поселиться ни одному ингушу после возвращения из сталинской депортации вплоть до этнической чистки осенью 1992 г. Но в том немалая вина и самих ингушей, не отстоявших свои права на родное село и послушно поселявшихся с 1957 года в других местах бывшей Чечено-Ингушетии.
Более подробно об этой исторической фигуре, видимо, станет известно после появления в свет уже готовой книги.
Итак, эпопея «ГIалгIай» призвана стать величественным памятником не только культуры, но и истории ингушского народа. И она обязательно им станет – причем, независимо от воли или желания даже самого высокопоставленного чиновника. И в этом заслуга, прежде всего, самого автора – И.А. Кодзоева, и тех людей, истинных патриотов, которые так или иначе помогают ему в этом.
Руслан БАГАУДИНОВ Ингушетия.ру (http://galgai.ru/news/10344.html)