PDA

Просмотр полной версии : Страничка истории моего народа



CAUCASIAN
03.02.2009, 00:20
Газета "Сердало". 1992, 12 декабря, с.2.

ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ

Новые исторические сведения об ингушах
"В июле 1830 года это племя (галгаевцев - И.Д.) было подчинено князем Абхазовым, который проник в этот округ с двумя колоннами со стороны Махальдона (Маьт-лоама - И.Д.), и со cтopoны истока Кумбалея (Камбелеевки - И.Д.). Но в 1831 году жители убили инспектора и всех служащих, в ответ на это главнокомандующий Отдельным Кавказским корпу¬сом барон Розен вновь при¬был сюда в июле 1832 года и разрушил до основания их поселения. Жители же отступили в недоступные скалы Матхохского и Гайского хребтов, однако, часть из них была захвачена и отда¬на их врагам - тагаурцам. (осетинское племя, проживающее за левобережьем Терека И.Д.). Остальные предпочли умереть от голода, чем сдаться в плен. Женщины, видя, что им не избежать плена, бросались в бездонные пропасти, предпочитая гибель потере свобо¬ды. Эта экспедиция длилась 17 дней и была одной из самых трудных, т. к. труднос¬ти встречались на каждом шагу: ужасные дороги по краю пропасти, неприспособленные для продвижения транспорта с продуктами для тысяч солдат, многие из которых погибли…".
Автором процитированных строк является Иоганн Бларамберг. Обратим внимание на тo, насколько этот факт созвучен с сегодняшней ингушской трагедией, ав¬торами которой стали неко¬торые российские ястребы, под прикрытием которых садистски наслаждались осетинские шaкaльcтвующиe ма¬родеры. И тогда, 160 лет назад, производилось разрушение ингушских сел и уничтожение мирных жителей, и тогдашние российские вой¬ска отдавали ингушей на растерзание шедшим в арьер¬гарде подонкам. Как же лю¬бит история повторяться!
Книга, из которой взята приведенная цитата, называется «Кавказская рукопись», и до сих пор не была известна потому, что пролежала в архиве без малого 160 лет. Только в этом году она, наконец, была выпущена Ставропольским книжным издательством. По распоряжению царя Николая I в свое время рукопись под грифом "совершенно секретно" была сдана в военный архив, где и пролежала до наших дней. Зачем же нужна была эта секретность? Дело в том, что автор рукописи Бларамберг по специальному заданию изучал народы Кавказа в целях стратегического плана. Поэтому-то в его труде обязательно приводит¬ся количество представителей того или иного племени, число воинов, которое оно может выставить, при¬водятся наблюдения топографическогоo характера, дается этнопсихология. Вместе с тем, Бларамберг проявил себя и как ученый-этно¬граф. О чем свидетельству¬ют его уникальные наблюдения над обычаями и образом жизни того или иного описываемого им народа. Сам Бларамберг был ино¬странцем, находившимся на российской службе. В отличие от многих себе подобных, он был высоко образованным человеком, что и сказалось в написанном им труде.
В названной книге описы¬ваются многочисленные адыгские племена (кабардинцы, черкесы, адыгейцы и многие др.), осетины, карачаево-балкарцы, ногайцы, чеченские и ингушские племена.
Помимо цитаты, приведенной в начале этих заметок, далее приведем материалы об ингушах, карабулаках и аккинцах. При этом опустим малосущественные дета¬ли, постольку это газетное издание. Книга не каждому доступна (не говоря уже о рыночной цене — 100 рублей), и потому эти материалы, приведенные в этой газете, станут, достоянием более широкого круга читателей. И последнее, надо учесть, что Бларамберг не всегда мог вникнуть во все тонкости жизни описываемого им народа и, вместе с тем, что он показал себя в достаточной для иностранца степени наблюдательным и объективным ученым.
По ходу изложения материалов позволим себе некоторые попутные коммента¬рий, имеющие пояснительный характер. Ведь не надо забывать что работа была написана в далеком, 1834 году.
"Граница области, насе¬ленной мычкизами (вайнахами — И. Д.), на западе проходит по верхнему течению Терека, на севере — по Малой Кабарде и Сунже, на юге — граничит с Кавказскими горами... Различные племена мычкизов, хотя и принадлежат к одной ветви, говорящей на диалектах одного и того же языка, не имеют общего наименования.
Их соседи татары, черкесы, лезгины называют их мычкизами, Гюльденштедт называл их край Кистией пли Кистинией, но имел на то мало оснований, т. е. название Кистиния носит лишь часть этой территории, как мы увидим позже. Мычкизов обычно называют чеченцами, но это название лишь некоторых племён мычкизов, следовательно, не должно широко использоваться... Не¬которые обстоятельства, и главным образом, их появ¬ление в ранний период истории Грузии, дают возможность предположить, что мычкизы принадлежат к самому древнему населению Кавказа…".
Как видим, в работе западной границей проживания мычкизов, т. е. вайна¬хов, издревле являлось верхнее течение левобережья Терека. В противоречие лжеученым, cталинским последышам Осетия еще в 1834 году находилась за Тереком.
"Мычкизы образуют боль¬шое количество республик или племен более или менее значительных, имеющие одинаковое, происхождение и говорящих почти на одном и том же языке и живущих во враждебных отношениях с другими. Мы опишем эти племена в следующем порядке:
1. Кистинцы.
2. Галгаевцы.
3. Галашевцы.
4. Назранцы (или ингуши).
5. Карабулахи
6. Акинцы
7. Цоринцы
6. Собственно чеченцы
9. Качкаликцы
10. Ауховцы
11. Ичкеринцы
12. Чабуртлийцы
13. Пшехойцы
14. Шубузцы".
Здесь обращает на себя внимание то, что автор приводит 14 делений вайнахских племен (далее в работе и чуточку больше), при этом обособляет ингушей чеченцев и промежуточные между ними племена.
"Кистинцы населяют высокогорные долины Северного Кавказа; к северу от них живут чеченцы и ингуши, к востоку - племена лезгин и аваров, на западе проходит большая Военно-Грузинская дорога... Количество их поселений достигает 21, вот их список:
1. Багир
2. Румпи
3. Верх. Баин
4. Нижн. Баин
5. Обин
6. Ляуздик
7. Фитхал
8. Метхал
9. Хасмалы
10. Герахка
11. Мельярто
12. Кашко
13. Верх. Арджа
14. Гамшка
15. Нижн. Арджи
16. Тарс
17. Верх. Ляличи
18. Нижн. Ляличи
19. Суван или Шуван
20. Салчи
21. Койрах".
Названные здесь аулы находятся в Джераховском, Чулхойском и Салгинском ущельях горной Ингушетии. Поселения под № № 1, 2, 9 и 11 пока не поддаются объ¬яснению. Зато остальные и сегодня известны. Приведем их под той же нумерацией, что и у Бларамберга: 3, 4 - Байни и Кашете, 5 - Эбан, 6 - Ляьжг, 7 - Фаьлхан, 8 - Мецхал, 10 - Гаркх, 12 - Къоашк, 13, 15 Аьрзе. Оалгат1е, 14 - Хъамишк, 16 - Т1аьрш, 17 и 18 - Хаьни, Лаьлах, 19 - Шоан, 20 - Салги, 21 - Кхорах... Далее Бларамберг приводит некоторые поселения горной Чечни, называя ее Кистинией. Т.о. получа¬ется, что из горной Чечено-Ингушетии отдельно выделяются галгаевцы, цоринцы и аккинцы, жителей же, проживающих на запад и на восток oт них, автор называет кистинцами. Такое своеобразное деление горных племен вайнахов было заимствовано российскими учеными (в пер¬вую очередь Гюльденштедтом) из грузинской географи¬ческой литературы.
"Назранцы, галгаевцы и галашевцы образуют племя ингушей, которые сами себя называют ламуры, т. е. жители гор. Они живут вдоль реки Кумбалей, в верховьях Сунжи и Ассы. Жители долин часто меняют расположение своих поселений, но они всегда распола¬гаются близ ручьев или небольших стремительных потоков.
Приблизительно 70 лет назад, в том месте, где Кумбалей выходит из горных теснин, ингуши основали колонию, названную Шалха. Малоплодородность земель, большая плотность заселения их деревень вынудили их многочисленное население спуститься на равнину. Поселения колонии Шалха разместились у выхода реки Кумбалей из последнего ущелья Кавказских гор, но большая часть колонистов обосновалась в Назрани на Сунже, где oни заняли несколько деревень с одним и тем же названием, а также некоторые другие поселения, расположенные на Сунже и, частично, на Кумбалее и т.д.
Тесные узы объединяют ингушей, живущих в горах, и жителей долин, последние стремятся coxpaнить дружбу с горцами с тем, чтобы в слу¬чае необходимости можно было прибегнуть к их помощи. Когда горцы переселяют¬ся в долину, они сдают свои дома и земли в горах в арен¬ду или предоставляют право пользоваться ими бед¬някам, для того, чтобы снискать их привязанность. Многие из них обосновались во Владикавказе, где заняли весь пригород".
Как видим, весь пригород тогда еще маленькой крепо¬сти Владикавказ (сегодня этот пригород составляет вряд ли не сам центр города) был ингушским. Хочется спросить у амбала Блиева и иже с ним: что же это получается — Бларамберг проя¬вил особую пристрастность и любовь к ингушам и пошел на подлог? Конечно же нет! Мы видим здесь беспристрастное свидетельство очевид¬ца.
"Вершина слева от Кумбалея называется Гогурдук а справа — Гаж-Гендук.
В конце ущелья на скале можно увидеть каменный монумент, почти разрушенный, у которого ингуши молятся и приносят жертвы. Отсюда открывается чудесный вид на долину Тарса (ее длина — 6 верст на юго-восток, ширина — 4 версты). Войдя в долину, можно видеть башню, окруженную стеной, которая, возможно, служила для защиты прохода в ущелье. Долина — гладкая, ровная, за исключением нескольких холмов, находящихся по середи¬не, покрытых тучными пастбищами, снабжающими достаточным кормом стада обитателей. Долина орошается различными ручейками, а Кумбалей ее пересекает с севера на восток, в то время как Герч и Ачхи - с юга на север".
Названная здесь долина Тарса идет от древнего, ин¬гушского, названия "Тарс-aтаг1e". В этой долине рас¬положено селение Ангушт, близ которого раньше было немало хуторов. Когда в одно время царь выселил из Aнгушта ингушей, поселившиеся казаки (прожили они там порядка 60-ти лет) пере¬именовали cеление в Тарское. Парадокс заключается в том, что когда Сталин вновь выселил оттуда ингушей, это село вновь назвали Тарское (48 лет назад). Переименовывая Ангушт в Тарское, осетинские националис¬ты, думая что тем самым они искореняют ингушский дух (как поступали с могилами ингушей), наверное и не подозревали, что они одно ингушское название просто поменяли на другое. Поименованные здесь речки Герч и Арчхи это Гирхи, протекающий близ Ангушта и 1аьрчхи, текущий к приго¬роду Владикавказа, который по-ингушски называется по имени этой реки "1аьр-атаг1е". А поскольку laьpчxи идет от "1аържа хий", место это по-русски называется Черноречьем. Ceгодня это поселок Южный.
"Oкpуг называемый Галга, - это меcтo считается прародиной ингушей. Край этот простирается на 8 верст к югу от истоков Сунжи и Кумбалея. Сюда можно добраться со стороны Махальдона, если пересечь хребет отделяющий долину от притоков Ассы. Долина Асса или Таргима - по названию главного поселения, что здесь находится - окружена необычайно высокими, отвесными скалами… Сама же долина - большая, неровная, заселенная вдоль склонов гор. Здесь очень мило и романтично: повсюду скалы и утесы, возвышающиеся над древними пирамидальными башнями и маленькими аулами; на склонах наиболее высоких гор "по¬висли" поля; с вершин мчатся пенящиеся потоки, превращаясь в водопады; и, наконец, луга, покрытые великолепной травой, питаемые бесконечным множеством маленьких ручейков. Зажатая между горами, вершины которых покрыты вечными снегами, эта дoлинa являет собою место, где представлены четыре времени года.
Поля и луга обнесены каменными оградами, так как галгаевцы и ингуши используют, как правило, даже са¬мые маленькие клочки земли, возделывая их, и остав¬ляют лишь необходимые для прохода узкие тропинки…
Вот перечень их поселений:
1. Верх. Хули
2. Нижн. Хули
3. Кадзи
Обитатели этих поселений чилихойцы, они составляют отдельное племя.
4. Бешти
5. Дошагель
6. Кости
7. Верх. Карт
8. Адзик
9. Нижн. Карт
10. Туери
11. Берхен
12. Льемир
13. Ахихал
14. Haкист
15. Тимха
16. Хамхи
17. Kaxки
18. Реву
19. Верх. Гайрих
20. Сред. Гайрих
21. Нижн. Гайрих
22. Таргим
23. Кюжги
24. Bapex
25. Ниев
26. Вepx. Еулы
27. Нижн. Еулы
Многие из этих поселений были разрушены, а часть племени галгаевцев рассеялась в результате измен.
Среди приведенных здесь названий аулов обозначенные за номерами 18 и 23 сегодня уже неизвестны, или же их названия так записаны, что трудно узнать их ингушское произношение. Ведь информацию от горцев Бларамберг получал через русский перевод, а свои записи осущетвлял на французском языке. Имена остальных 23 аулов восстанавливаются в ингушской огласовке следующим именным рядом: 1. - Хули. 3 - Каьзи, 4 - Бишт, 5 - Дешхьакхле, 6 - Къест, 7, 9 - Карт и Кели, 8 - Оазик, 10 - Тори, 11 - Бархан, 12 - Лайми, 13 - Аъгакхал, 14 - Наькъаст, 15 - Т1умаг1а, 16 - Хамха, 17 - Къаьхк, 19, 20, 21 - Хьайрах, 22 - Т1аргам, 24 - Бlapax, 25 - Ний, 26, 27 - Иовли, Тиша Иовли.
После сообщения, что многие поселения были разрушены и часть галгаевцев были вынуждены рассеяться, идет цитата, приведенная в самом начале этой статьи. Она во многом примечательна и поучительна, поэтому к ней вернуться не будет лишним. Сделаем кое-какие пояснения: башни разрушались, жителя гибли или умирали от голода в горных пустошах избегая плена, женщи¬ны кончали жизнь самоубийством. Против галгаевцев воевали тысячи хорошо вооруженных и обученных солдат. Случайно попавших в плен ингушей отдавали на расправу осетинам, которые ско¬рее всего их мученически убивали на могилах своих покойников. Жестокость и предательство неописуемые. И это повторилось сегодня. Из цитаты мы узнаём, что сам Бларамберг бывал здесь в 1830 г. вместе с русским воинством, которое возглавлял Абхазов. Здесь же автором сообщается об убий¬стве галгаевцами инспектора и его сподвижников. Этот факт в своеобразной форме сохранился в нашем фольклоре - это предание о сожжении насильников "мозг1аров". Об этом и сегодня, особенно среди хьулинцев, бы¬тует немало текстов. Уничтожение этих инспекторов становится понятным, если обратиться к труду Н. Дубровин "История войны и владычества русских на Кавказе" (Том 6. 1888 год). В нем на странице 223 ска¬зано, что в нашем крае христианские миссионеры были "незнакомы с правилами нравственности". Скорее всего названный инспектор и его прислужники сами спровоцировали акт возмездия.
Тем не менее это послужило поводом для развязывания широкомасштабной военной акции многочисленно¬го хорошо вооруженного и обученного войска против простых горцев среди которых не каждый имел даже кремневку. В недавней публикации в газете "Сердало", подготовленной Ларисой Па¬ровой, приводятся победные реляции российских военачальников, в которых почти до минимума низведены иx потери. Но беспристрастный Бларамберг который в той "карательной" экспедиции не искал себе чинов и других выгод, что из тысяч солдат многие погибли. Горцы не так-то просто расста¬вались со своей свободой.
"Ингуши хорошо сложены, обычно худощавы, имеют дерзкий вид, нелюдимы и серьезны. Они бдительны, проворны, выносливы и неутомимы. Одеваются они на манер черкесов, но скверно; зимой и летом носят бурки. До XIX века ингуши сохранили народную традицию изготовления щитов…
Женщины - ингушки маленькие, сильные и довольно хорошенькие. Молоденькие девушки в расцвете лет имеют веселый нрав, они предупредительны, резвы. Волосы у них подстрижены таким образом что закрывают половину лба, остальную часть волос они заплетают в косы, которые ниспадают на спину и на плечи. Чтобы волосы блестели они тщательно за ними ухаживают. Прическа замужних женщин иная: они делят волосы на две части - хвосты, и каждый хвост обвивается лентой или полоской шелковой, шерстяной или хлопковой ткани затем эти хвосты толщиной в палец накручивают ни голову, наподобие шиньона, а тонкие концы хвостов перевязывают, закрепляя краями лент. Также женщины носят серьги - длинные, массивные выполненные из меди, латуни или cтекла. И, наконец, они украшают голову убором типа чепца-колпака на черкесский манер, который им очень идет, а кусок белой ткани спадает вдоль спины покрывая воло¬сы. (Здесь речь идет об ин¬гушском курхарсе. — И. Д.).
Часть рубахи - плечи и ворот - покрывает вышивка, шириной примерно в пять пальцев. Вышивка цвет¬ная, шелком или шерстью. Женщины носят платье длиной до щиколоток, с поясом. Они также носят длинные панталоны (шальвары). По шальварам можно отличить женщину замужнюю, т. к, она носит шальвары красно¬го цвета, вдовы и пожилые женщины - голубого цвета, а девушки незамужние но¬сят белые шальвары. Панталоны также вышиваются разноцветными нитками, а на уровне лодыжек они окайм¬лены черной лентой. Зимой женщины носят сапожки, а летом ходят босиком...
Их дома и башни побеле¬ны снаружи, но они не мeнее опрятны и внутри. Их, поселения всегда располагаются по берегам небольших речушек, на которых почти каждая семья имеет малень¬кую мельницу с горизонталь¬ным колесом - это весьма простой механизм. Пожалуй не найдешь такого другого народа, который из плохого материала и без длительных приготовлений мог бы, как ингуш, соорудить водяные мельницы вблизи жилища, чтобы пользоваться ими, когда это необходимо…
Женщины работают на мельницах, делают ковры и войлочные одеяла. Они также изготовляют тонкую шер¬стяную ткань, предназначае¬мую для тцуки (непонятное слово - И. Д.), которая служит одеждой для мужчин, женщин и детей. Ингуши разводят главным образом овец, свиней и ослов, а лошадей и быков у них ма¬ло, потому что им недостает пастбищ, впрочем, и потребности у них весьма ограниченные. Что касается земле¬делия, им едва хватает пахотной земли, чтобы удовлетворить свои собственные нужды...
Ингуши считают оскорбление словом самым чувствительным из оскорблений и мстят за это вплоть до смерти того, кто произнес оскорбление. Они из-за пустяка могут вспылить в разговоре, но легко успокаиваются. Их пыл проявляется открыто, без малейшего притворства. Презрение к жизни рассматривается, как доблесть а малейшее проявление страха - как величайший позор. Они предпочитают смерть плену. Их мужество и доблесть раз¬деляют также их женщины, в чем мы могли убедиться во время экспедиций 1830 - 1832 годов против ингушей высокогорных долин.
Их (ингушей - И. Д.) танец - это нечто особенное. Bсe зрители, сидящие в кругу, поют и под звуки каких-то свирелей, волынки или флейты подзадоривают юных танцоров проявить их силу и искусство; в то время все, кто хочет, выходит один за другим, исполняя всевозможные движения и сальто-мартоле. Когда все танцоры пoвторили те же фортели под бурные аплодисменты собравшихся, они берутся за руки и, танцуя поют. Ино¬гда они образуют один большой круг, который то расширяется, то сужается, затем танец заканчивается теми же прыжками, которые имели место ранее.
Чтобы женщины не были оставлены без подобного развлечения, стараются найти слепого музыканта. Во время праздника они с ним находят место подальше от мужчин и развлекаются, не нарушая обычаев, которые запрещают им показываться чужакам".
Зятем Бларамберг перехо¬дят к повествованию о карабулаках:
"Это племя занимает оба берега в низовьях Ассы, Дауд-Мартана, и пастбища их простираются до Валерика. На западе они граничат с территорией Ингушетии, на востоке - с Чечней, на юг - с галашевцами, на севере граница земель этого племени проходит по правому бе¬регу Сунжи. В татарском языке карабулак, или карабулах означает - "черный источник". Чеченцы называют их "ариштой", ингуши - "арште", таково же и их са¬моназвание.
Их территория орошается шестью горными потоками и речушками, которые впадают в Сунжу или являются при¬токами Ассы или Мартана - такими как Бальсу (т. е. "медовая вода"), Шелмигор, Шелкан, Ашган и т. д. У них имеются пастбища около Ша¬лаши.
По преданиям, которые су¬ществуют среди горских народов, карабулаки образова¬ли в древние времена воинственное и очень сильное племя, которое соседние народы уважали за храбрость и мудрое самоуправление. У них было много скота и различной полеводческой продукции, и они могли бы жить мирно и счастливо. Но карабулахи, невзирая на эти преимущества, начинают при¬теснять и угнетать своих со¬седей, чем вызывают всеоб¬щую ненависть: все окружа¬ющие их племена вооружи¬лись и почти уничтожила всех карабулахов, которые с этого времени стали в подчи¬нении у чеченцев.
Ныне они образуют народонаселение в 15000 душ, ко¬торое разбросано по 22 поселениям…"
Здесь нелишне отметить наблюдение автора, что самоназвание карабулаков и ингушское их название идентичны, в то время как чеченцы их самоназвание несколько видоизменяли. Этот факт и сегодня имеет место. Сле¬дующее: если даже признать, что цифры - 15 тысяч душ, 22 поселения, даны приблизительно, но и при этом племя предстает не столь многочисленным. Если же принять во внимание, что в середине прошлого века, т. е. по прошествии 25 - 30 лет после сообщения Бларамберга, произошла массовая эмиграция карабулаков в Тур¬цию и далее, то число потом¬ков карабулаков, к сожалению, было и того меньше. В связи с этим предстает явно натянутым и до чрезмерности преувеличенным сегодняшнее утверждение, что в Чеч¬не и Ингушетии проживает, ни много - ни мало, 400 тысяч орстхойцев. Попутно заме¬тим, что большая часть их объединилась с родственными по происхождению и по языку галгаевцами (сегодня среди ингушей порядка 60 фамилий карабулакского происхождения). Стремление се¬годняшних некоторых уче¬ных объявлять потомками орстхойцев какие-то горные (чеченские родо-племенные группы)- явная натяжка и не имеет под собою никаких оснований.
В разделе книги "Aхи или аккинцы" привлекает внимание сообщние: "Они совершенно независимы, ими управляют выборные старейшины. Они враждуют с чеченцами и хевсурами. Говорят они на мычкизском диалекте, таким же, как пользуются галгаевцы". О том, что язык горных аккинцев мало чем отличается от ингушского отмечал и И. Ахриев (см. ссылку на него в труде Е. Крупнова "Средневековая Ингушетия").
В сведениях о "цоринцах" Бларамберг отмечает, что у них "нравы, обычаи, характер, религия и язык такие же, как у галгаевцев". Говоря же о чеченцах, автор oтмечает, что их соседями являются, "ингуши и карабулахи", а западной границей Чечни являются "верховья Мартана". Примечательный факт - среди сел, лежащих на Валерике названо пoceлeние "Галга". Действительно, и сейчас там имеется поляна, которую местные жители называют "г1алг1ай аре". С этими сообщениями перекликается современная чеченская фольклорная запись по которой между собою враждуют валерикцы и галгаевцы. Скорее всего галгаевцы так далеко не забирались и речь тут, идет о карабулаках, ко¬торых чеченцы обычно не отделяли от гaлгaeвцeв. Да и Бларамберг отмечает, что карабулаки воевали с чеченцами и "пастбища их прости¬раются до Валерика".
Говоря о границах проживания осетин, Бларамберг пишет, что их восточные границы оканчивались по левобережью Терека (стр. 139, 146).
О чеченцах и ингушах у Бларамберга есть и другие сведения (религия, храм Тхаба-ерды, мавзолей Борга-каш и пр.), но рамки газетной статьи не позволяют на всем останавливаться подробно.
В cвоe время, пользуясь дарованными преимуществами, осетины издали сборники трудов, составленных из статей различных дореволюци¬онных исследователей об осетинах. Нам же, ингушам, такую работу еще предстоит проделать, ибо история - это не только сведения о прошлом, но и хороший учитель в сегодняшнем.
По свидетельству того же, Розена, осетины, участвовавшие в 1832 г. в разорении ингушских поселений, получили большую добычу, которая послужила им наградой за службу.
В 1919 году в след за деникинцами в ингушские села врывались осетинские мародеры и грабили чужое иму¬щество.
В 1944 году были специально сформированы отряды из южных и северных осетин, которые после выселения ингушей войсками НКВД, сразу же кинулись грабить ингушские села.
В 1992.., ноябрь. Все, что произошло в ноябре 1992 года беспрецедентно по своему характеру: и массовый заxвaт заложников, и геноцид по отношения к беззащитному народу, неприкрытый грабеж и мародерство, и уничтожение всего что невозможно было унести…
И еще. Мародерство может быть мeлoчным, вонючe-подленьким, но может быть и столь объемным, что приобретает уже общенациональную черту характера. В дан¬ном случае речь идет об осетинском земельном мародерстве. В свое время осетины, пользуясь ослаблением Гру¬зии в ее борьбе с внешними врагами, хлынули с гор и заняли территорию ныне так называемой Юго-Осетии. Аппетиты разгорались. В сталинско-бериевский период земельное мародерство npеoбpeло зубооскально откровенный и глобальный характер. Так, отобрали у кабардинцев Курпский район, пользуясь преследованием казачества грабанули у него Моздокский район. Земельное мародерство за¬вершили оккупацией ингушских земель со всем тем, что на ней было построено, росло, накоплено.
Что же это за такая избранная нация, в земельном мародерстве отглатывающая земля всех своих соседей? По примеру судьбы гитлеровцев, например, мы, хорошо знаем какова бывает судьба нации претендующей на исключительность. На Востоке есть пословица: "Удав, про¬глотивший тигра, сдох от несварения желудка". Ни кабардинцы, ни грузины, ни терцы, ни ингуши не считают, что мародеры могут своими грязными ногами топтать их священные земли. Говорят, всевышний Бог сказал: "Даже лист дерева, легший на землю не той стороною, я переверну и положу его так, как он должен лежать!"
История не только повторяется, она и обновляется, делается, восстанавливает справедливость и справедливо же карает.

CAUCASIAN
03.02.2009, 00:21
ИНГУШЕВЦЫ, ИНГУШИ или КИСТЫ, народ, живущий у подошвы Кавказского льдом покрытого горного хребта, от Моздока к Югу около 80 верст расстоянием, в Малой Кабарде. Область их лежит между истоками рек Сунжи и Терека, по обеим сторонам текущей к Тереку реки Кумбалея. К Северу граничит сия Область с Малою Кабардою к Западу с Осетиею, к Востоку находятся Чеченги, а к Югу льдом покрытые горы. Сей народ, могущий поставить около 5000 воинов, свободен и никакому князю не подвластен, так как все почти кавказские народы и управляется выбранными им самим старшинами. До сего были они под покровительством кабардинских и аксайских князей, пока недавно, посредством моздокского комменданта, полковника фон Неймича, покорились России. Они живут в близь лежащих одна от другой деревнях, составляющих каждая около 10 дворов. Они прилежные хлебопашцы и скотоводцы. По кавказскому обычаю все вооружены, во многих деревнях находятся башни, в которую спасаются во время сражений жены и дети, когда мужчины сверху защищают свое имение. Язык их один с чеченцами и тушетами, а от татарского и всех других кавказских совсем разнствует. Они не имеют никакого письма; почему и неизвестно о происхождении их. В войне защищаются они еще щитами. Вера их весьма проста, несколько походит на христианскую. Многоженство у них в употреблении, также как некоторой род жертвоприношения. При рождении и погребении нет у них никаких обрядов. - Они из всех тамошних народов преданнейшие России, для сего немалое из них число принимают и христианскую веру.

Словарь Географический Российского государства, собранный А.Щекотовым. Ч.2., СС. 761-762. М., 1804.

CAUCASIAN
03.02.2009, 00:24
ИЗ ИСТОРИИ ИНГУШСКОГО ТАНЦА

Ингушский танец - зародился в древние времена. На всём Кавказе он известен как «Горский танец». В Ингушетии этот танец знают как ингушский танец.

Фольклор и свидетельства исследователей прошлого Кавказа, говорят о том, что у ингушей в прежние времена был массовый круговой танец. Исследователи описали массовые танцы мужчин и женщин. Все, кто описывал ингушские танцы (Я.Рейнегс, И.Бларамберг, А.Зиссерман), были потрясены ими. Они пишут: «Их танец – это нечто особенное», или «Живая грациозная пляска».

Описывая, к примеру, черкесские танцы И.Благрамберг пишет: «Черкесские танцы, исполняемые под музыку на своеобразной скрипке с тремя струнами в азиатском духе, довольно грустные и маловыразительные». (Бларамберг И. Кавказская рукопись. – Ставрополь, 1992. С.95).

ИНГУШСКИЙ КРУГОВОЙ МАССОВЫЙ ТАНЕЦ МУЖЧИН

Один из первых, кто описал ингушский танец, был Якоб Рейнегс. В 80-х годах XVIII века, находясь на русской дипломатической службе в Грузии, он совершал частые поездки по территории Ингушетии. Он описал селения Шолхи и Заурово и отметил, что Владикавказ от них же (Заурово и Шолхи) начало своё получил. Вблизи селения Ангушт он наблюдал массовый круговой танец мужчин (Гаджиев В.Г. Якоб Рейнегс о Чечено-Ингушетии //Вопросы политического и экономического развития Чечено-Ингушетии XVIII – начало XIX века. – Грозный, 1986).

Позже этот танец описал Иоганн Бларамберг – офицер генерального штаба Российской Империи, служивший в отдельном Кавказском корпусе. В своей работе «Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа» он писал: «Их танец – это нечто особенное. Все зрители, сидящие в кругу, поют, и под звуки каких-то свирелей, волынки или флейты подзадоривают юных танцоров проявить их силу и искусство. В то время все, кто хочет, выходят, один за другим, исполняя всевозможные движения и сальто-мортоле. Когда все танцоры повторили те же фортели под бурные аплодисменты собравшихся, они берутся за руки и, танцуя, поют. Иногда они образуют один большой круг, который то расширяется, то сужается, затем танец заканчивается теми же прыжками, которые имели место ранее. Чтобы женщины не были оставлены без подобного развлечения, стараются найти слепого музыканта. Во время праздника они с ним находятся подальше от мужчин и развлекаются, не нарушая обычаев, которые запрещают им показываться чужакам».

МАССОВЫЙ КРУГОВОЙ ТАНЕЦ ЖЕНЩИН

У ингушских женщин были свои праздники, такие как «Боалам-Дяла», «Тушоли». Об этом рассказывают ингушские предания и легенды. С древнейших времён, вплоть до XIX века, на горе Цейлоам ингушские женщины отмечали женский праздник, а близ селений Карт и Кок – праздник в честь богини Тушоли.

Ежегодно весной горянки, оставив свои дела и семьи, на три дня поднимались на вершину Цейлоама. Близ с. Кели находится святилище, посвящённое верховному богу – Дяла. У этого святилища женщины делали первую остановку. Оттуда по тропе горянки поднимались на самую вершину, где стоят камни Колой-Канта – сложенные друг на друга три огромных камня. По легенде их поставил герой нартского эпоса Колой-Кант.

На вершине горы, собравшись в круг, они избирали самую мудрую из старших по возрасту, благочестивую, поэтому безукоризненно авторитетную женщину своей царицей. Из числа юных, красивых, сильных и чистых девушек ей выделялась «свита» и охрана. Женщины и девушки, одетые в мужские одеяния, вооружённые, предавались далеко не женским делам: пиршествовали и исполняли массовый хороводный танец вокруг «камней Колой-Канта». После танца состязались в стрельбе из лука, боролись, джигитовали, проводили скачки. Надо отметить, что к местности, где проходил праздник, не имел права и не смел приблизиться ни один мужчина.


ТАНЕЦ ДЕВУШЕК

Очень интересный танец девушек описывает исследователь XIX века А.П.Зиссерман, который побывал в горной Ингу¬шетии. Он пишет: «Несколько прехорошеньких деву¬шек, одетых в длинные красные или желтые сорочки, ахалуки, подпоясанные ременными кушаками, по горскому обычаю, импровизировали в честь мою песню, превознося мою храбрость, отвагу, меткость в стрель¬бе, ловкость в верховой езде и тому подобное. После, под звуки балалайки и другого инструмента, по волосным струнам коего играют смычком как на виолонче¬ли, три девушки показали мне образец своей живой, грациозной пляски, выделывая с необыкновенной бы¬стротой мелкие, частые па и становясь на кончики больших пальцев, как наши балетные танцорки». (Зиссерман А.П. "Двадцать пять лет на Кавказе". С-Пб, 1879).

В ингушских сказках, таких как «Сын вдо¬вы Жатик» и «Сын Нарта» - так отмечается высокое танце¬вальное искусство ингушских женщин: «…так легко пустилacь в пляс, что не оставляла следов на поверхнос¬ти золы», «…на кончиках пальцев пустилась в пляс".

ТАНЕЦ МАЛЬЧИКОВ

В селении Цори тот же Зиссерман наблюдал граци¬озную и живую пляску нескольких мальчиков, которые ловко становились на носки.

ПАРНЫЙ ТАНЕЦ

Предание о происхождении парного (юноша и девушка) кругового танца мы находим в древнем ингушском мифе «Как произошли Солнце, Луна и Звезды»:
- «Это неправда. Но все-таки вот что рассказывают о том, что раньше было.
Был один юноша, красивый как картинка, знамени¬тый мастер-кузнец. Говорят, когда он работал, огонь, зажженный в его кузнице, освещал весь мир. От удара его волчьего молота сверкали молнии, весь мир со¬дрогался от грома.
В то время жила одна девушка. Она жила в боль¬шой башне, в которой не было ни одного окна. Девуш¬ка никогда не выходила из башни, но она была так красива, что сияние от ее лица было видно издали. «Я посватаю ее», - твердо в сердце решил молодой чело¬век и послал сватов. Юноша не знал, что эта девушка была его сестрой, но она знала об этом и не могла сказать.
- От его огня и золы померкнет мое сияние и лицо мое состарится. Не пойду я за него замуж!
Такой ответ огорчил юношу. Он раскалил золотую палицу, которую целую неделю держал в огне, взял ее в руки и темной ночью пошел к девушке. Увидав его и боясь встречи с братом, девушка бросилась бежать. Он побежал за ней, но никак не мог ее догнать. Они так бежали пока не умерли.

Искры, летевшие от раскаленной палицы, превра¬тились в звезды. От девушки же осталось яркое сия¬ние (светлый лик). Юноша превратился в Солнце, де¬вушка - в Луну. Говорят, что и поныне он стремится догнать ее, пробегая круг за кругом Солнце (юноша) не может догнать Луну (девушку)».

С этим же мифом связано следующее предание о происхождении кругового танца «Содержание судей храма Тхаба-Ерды». «В горной Ингушетии есть знаменитый храм Тхаба-Ерды - святи¬лище лучших галгаевских родов - Кхекхалы (т.е. родов трех селений - Эгикала, Таргима, Хамхи) и Евли. Жре¬цом храма был Евло. В храме было два знамени - бе¬лое и красное. К храму приходили молиться предста¬вители многих селений и обществ горной Ингу¬шетии: Джейраха, фяппий, чулхой, галгай, аккхий и ферта - Шоухоловы (орстхой). У Тхаба-Ерды находился «мехка кхел» - «суд страны». При этом храме постоян¬но проживали избранные народом, умудренные жиз¬ненным опытом старики. Стариков-судей содержал народ. А делалось это так: каждый жених после свадьбы обязан был обеспечить содержание стариков на три дня. Кроме того, близ храма Тхаба-Ерды были начерчены два круга: поменьше в центре, по¬больше - с внешней стороны. Молодожены обязаны были в присутствии судей станцевать в той полоске, что находилась между двумя кругами. Если кто из танцующих, хотя бы слегка, задевал ногой линию одного из кругов, внутреннего или внешнего, то старики восклицали: «Э-э, нарто!». Такой возглас означал, что кто-то из танцующих нарушил линию. А жених тогда обязан был по прошествии года вновь дать содержа¬ние старикам на три дня и вновь станцевать с женою по этому кругу. Такое могло повторяться ежегодно пока пара не станцует безупречно (Шиллинг Е. Ингуши и чеченцы. Религиозные верования народов СССР. М.,-Л., 1931; Содержание судей храма Тха¬ба-Ерды. Сказки, сказания и предания чеченцев и ингушей. Грозный, 1986).

Ингушский круговой танец был заимствован кабар¬динцами, жителями с. Верхний Курп (Исламово), что на границе с Ингушетией и получил название «Исламей» от названия села «Исламово», и был распростра¬нен на весь Западный Кавказ. У осетин он назывался: «Макхалон-Кафт» или круговой танец.

ПЛАВНЫЙ ТАНЕЦ И ТАНЕЦ С КИНЖАЛАМИ
О существовании у ингушей в прошлом плавного танца и танца с кинжалами мы находим в сказании «Жены Пхагал-Бяри и Сеска-Солсы».
«Однажды Пхагал-Бяри прибыл к Сеска-Солсе и крикнул: «Ва, Сеска-Солса!
Вышла жена Сеска-Солсы.
- Где Сеска-Солса? - спрашивает Пхагал-Бяри.
- Его нет дома. Зачем он тебе нужен?
- Я пришел испытать его мужество и отвагу.
- Жена Сеска-Солсы говорит:
- Он делает то, что не под силу тебе.
- А что он делает?
- Он подкидывает до небес кинжал острием вниз, а когда кинжал падает, ловит его и затем с кинжалом во рту танцует на острие иголки.
Пхагал-Бяри сделал тоже самое и сказал:
- Если он такой мужественный, пусть приходит со¬стязаться со мной меж двух гор в назначенный день.
Когда он уехал, жена Сеска-Солсы положила в арбу барана и поехала к жене Пхагал-Бяри.
- Наши мужья собираются драться. Если они всту¬пят в бой, одна из нас останется вдовой. Если мы ста¬нем подругами, они не будут биться.
Жена Пхагал-Бяри стала подругой жены Солсы, за¬резав в честь этого события барана. Они съели его, и жена Сеска-Солсы отправилась домой. Когда Пхагал-Бяри вернулся домой, жена ему сказала:
- «Ты не дол¬жен драться с Сеска-Солсой, потому что я и жена Сеска-Солсы теперь подруги». Так и не пришлось Пхагал-Бяри и Сеска-Солсе помериться силами».

А.О.Мальсагов в своей работе о нарт-ортсхоевском эпосе чеченцев и ингушей пишет: что «у ингушей был танец на подобие осетинского «Симда», единственная разница - ингуши мужчины в танце ни¬когда не брали под руку женщин и не прикасались к ним». (Мальсагов А.О. Нарт-орстхойский эпос вайнахов. Грозный, 1970).

БОЕВЫЕ ТАНЦЫ ИНГУШЕЙ

Герои ингушского нарт-ортсхоевского эпоса такие как Сеска-Солса, Колой-Кант, Пхагал-Бяри, Бийдолг-Бяри, Нарт-Нясар, Нарт-Орстхо, Ломан Ха несли кара¬ул, охраняя покой Ингушетии. Эти герои-воины пре¬красно были подготовлены физически. В древности у ингушей существовала целая система боевых танцев, где воины готовились в одиночку или группами с ис¬пользованием разных видов традиционного оружия. Ингушские воины владели искусством фехтования, стрельбы из лука, метания различных предметов, верховой езды (джигитовка), борьбой, искусством ку¬лачного боя.

В обучении искусству кулачного боя они использовали барабан. Барабан и музыка ритмизируют и гармонизируют тренировочный процесс. Ингушский танец был прекрасной основой для подготовки вои¬нов.

Ингушский горский танец является трансформа¬цией древнейшей системы боевого и физического тре¬нинга воинов, а также комплекса различных приемов и упражнений. Танцевальные элементы, тесно пере¬плетаясь с элементами техники, помогают выработке естественности, пластической красоты движений. Танцевальные движения с использованием ритма барабана и музыки перестраивают сознание, пробуждают интуицию, снимают напряжение и укрепляют дух.

Воинским искусством владели не только мужчины, но и женщины. Исследователь А.И.Краснов о воинском искусстве ингушских женщин писал: «Однажды мужчи¬ны из горного села, что на границе с Грузией, отправи¬лись куда-то на охоту, об этом проведали хевсуры, они решили, что легко захватят женщин и детей. Они напа¬ли на село. В бой с ними вступили женщи¬ны, которые не только отбили атаку, но и обратили их в бегство». (Краснов А.И. Физическая культура и спорт в Чечне и Ингушетии. – Грозный, 1963).

В 1832 г. барон Розен вступил в Ингушетию и разрушил до основания несколько сел. Женщины, видя, что им не избежать плена, бросались в бездон¬ные пропасти, предпочитая гибель потере свободы. У ингушских мужчин и женщин был культ военной доблести, оружия и физической силы. Презрение к жизни рассматривает¬ся как доблесть, а малейшее проявление страха - как величайший позор. У ингушей-воинов был свой языческий бог-покровитель "Молдз-йерды", считалось, что он идет на войну впереди ингушей, несет им победу и делает их неуязви¬мыми. Божеству этому молились и приносили жертвы, испрашивая военной удачи.

ОТКУДА ПОШЛО НАЗВАНИЕ ГОРЫ «КАЗБЕК», СЕЛА «КАЗБЕГИ», И ТАНЦА «КАЗБЕГСКИЙ»

Горы Казбек и Мят-лоам и хребет Цейлоам занимали центральное место в мифологии ингушей, на этих горных вершинах обитали их боги.
Ингуши, жители села Гвилети (Гелат – инг.), ежегодно приносили жертвы своим языческим богам, близ Казбе¬ка. По верованиям гвилетцев на вершине якобы находится таинственная пещера, в которой лежит юноша Куркъа, прикованный богами к скале за попытку похитить с неба для людей огонь. Он стонет от боли, потому что хищная птица клюет его сердце.

Снежная вершина Казбека (Башлом-корта) служила также местом пребывания «Дарза-нанилг» (мать вьюг). Дарза-нанилг имела семерых сыновей, которые покинули её и ушли на небо так, якобы, и образовалось созвездие Большой Медведицы. У Дарза-нанилг в очах постоянно горит неугасимый огонь, у нее же имеется неистощимый хлеб и вареная баранина, которая отличается свойством после каждой трапезы восстанавливаться в прежнем виде. Богиня вьюг на¬чертала на снежном конусе Казбека волшебный круг, который ни один смертный не осмеливается пе¬реступить под страхом смерти. Дарза-нанилг сбросит смельчака в пропасть и завалит снегом. Именно на празднике в честь богини Дарза-нанилг исполнялся гвилетский танец. Е.Шиллинг пишет: «В Девдоракском ущелье в честь Дарза-нанилг ингушами, жителями с. Гвилети, был устроен жертвенник, где летом устраи¬вался праздник с жертвоприношением, пением и плясками».

Откуда же пошло название горы "Казбек", села "Казбеги" и танца "Казбекский"?

«В начале XIX в. при проходе селения у подножия горы владел князь Казбек, его имя и стало названием аула Казбеги, по аулу русскими принято название горы», - пишет исследователь В.А. Нико¬нов (Никонов В.А. Краткий топонимический словарь. – М., 1966. С. 167).

В XVI и позже, в XVII в., пространство между современным Владикавказом (селение Заурово) и до Степан-Цминды (старое название села Казбеги) по обе стороны Терека было населено ингушами. В современном Казбекском районе Грузии с незапамятных времен проживали ингуши Мальсагошвили, Куштошвили и Картошвили. Род известного грузинского писателя Александра Казбеги ведет свое начало от ингуша Чопика, потомки которого носили фамилию на грузинский манер Чопикашвили (Чопик-някан - инг.). А его сын, старшина Габриэл, после вхождения Грузии в состав России, удостоившись военного чина, пожелал выделиться среди сородичей и сменил фамилию Чопикашвили на Казбекашвили. Башир Далгат лаконично за¬фиксировал: «Грузинская фамилия Казбеков - ингушс¬кого происхождения».

В 1906 г. 89-летний Бибо Адамо¬вич Казбеков рассказывал со слов Сандро (Александ¬ра) Казбеги о дружбе с ингушами, о том, как мохевцы выдавали своих сестер и дочерей за них замуж, как вместе ездили по важным делам в древний Мухет, как жили по-братски. Свое повествование Бибо закончил словами: "Наша фамилия происходит из Тумги, из вну¬ков Ги, из горной Ингушетии".

Пожилые люди и знато¬ки старины рассказывают, что Маго - один из родона¬чальников ингушского народа является сыном Мази, сыном Маги является Цикм, сыном Цикма был Эндри. У этого Эндри было много сыновей: 1) Пхош (Эльджаркиевы). 2) Гий (Тумгоевы), (Гийбухой). 3) Цикм (Оздоевы), (Цикмтухой). 4) Чопик (Чопикнякан, Казбеги). 5) Чинах (Чинхой) ушел в страну чеченцев в местность Итум-кхала. Чопик поселился в той местности, которая сейчас называется Казбеги, от него произошли Чопикашвили, их по другому называют Казбек. По аулу русскими было принято название горы (Казбек), а грузины и ингуши назвали танец горцев этой местности "Казбекским". Таким образом, от князя Казбека из рода Чопикня¬кан, пошло название горы Казбек, села Казбеги и та¬нец "Казбекский". Для наглядности можно привести еще такой пример: фамилия Калоевых ос¬новала с. Кели. Эта фамилия дала название горе - Колой-лоам и героя эпоса Колой-Кант и его замечатель¬ную мелодию, которая была в ходу у пастухов.

Многие мелодии народных танцев ингу¬шей и чеченцев носят имена талантливых народных танцоров-вертуозов. Например, "Танец Салмана", "Танец Садыкова", "Танец Муртаз-Али" или "Молитва Шамиля". Эти мелодии вайнахов известны за пределами Ингушетии и Чечни, их используют музыканты соседних республик в постановке своих танцев.

В предании рассказывается, как однажды Шамиль с верными ему мюридами был окружен царскими вой¬сками. Надежды на спасение не было никакой. Даже самые верные мюриды пали духом. Тогда Шамиль расстелил молитвенный коврик, который он всегда во¬зил с собой. Приближенный мюрид отвел зурнача в сторону, поговорил с ним и приказал войску спешить¬ся и стать всем вместе на молитву. После заключи¬тельного "салана" заиграла зурна, и имам Шамиль, жестоко преследовавший всякие развлечения, в том числе и танцы, бросился в огненный танец, за ним по¬шли другие мюриды, постепенно настроение войск начало нарастать все больше и больше. Азарт танца и музыка так подняли дух бойцов, что страх пе¬ред русскими войсками был забыт. В самый разгар танца был дан приказ двинуться в атаку. Мюриды бились как львы и вырвались из железного кольца. Под впечатлением этого предания народный гармонист Магомаев, проживавший в с. Шатой, сочи¬нил музыку "Молитва Шамиля", состоящую из двух час¬тей: первая - грустно-торжественная и вторая - быст¬рого, веселого танцевального характера. Такова исто¬рия "Молитвы Шамиля".

Изучая историю возникновения ингушских танцев и праздников: мужских и отдельно женских, мы пришли к выводу, что в глубокой древности на Кавказе существовало царство воинов-мужчин (горгарейцев) и царство - воинов-женщин (амазо¬нок). Вот что пишет Стробон: "Амазонки живут в со¬седстве с гаргарейцами в северных предгорьях тех частей Кавказских гор, которые называются Керовнийскими..." Наиболее сильные из амазонок за¬нимаются главным образом охотой верхом на ло¬шадях и водными упражнениями. Весной у ама¬зонок есть два особых месяца, когда они поднима¬ются на соседнюю гору, отделяющих их от гаргарейцев. По некоему стародавнему обычаю и гаргарейцы тоже восходят на гору, чтобы, совершив вместе с женщинами жертвоприношения, сойтись с ними для деторождения. Всех новорожденных женского пола амазонки оставляют у себя, младен¬цев же мужского рода приносят на воспитание гаргарейцам. Каждый гаргареец принимает любого принесенного ему младенца, считая его по неведе¬нию своим сыном. До сих пор у ингушей сохранил¬ся обряд шуточного сватовства "зохалол", свадеб¬ный обряд, встреча двух организованных групп: воины-мужчины (гаргарейцы) и воины-женщины (амазонки). Об этом писали А. Х.Танкиев ("Отго¬лоски брачных отношений между предками вайнахов и легендарными амазонками в ингушской сва¬дебной поэзии"), и Р. С. Плиев: ("Хранитель тайн - язык". М., 1997). Но мы хотели обратить внимание на другой праздник, в котором проступают отголоски отношений, которые были между амазонками и гаргарейцами. Это праздник богини Тушоли. Вот, что об этом пи¬шет Шиллинг: "Девушки (ср. др. амазонки) от 15 лет и молодухи отправлялись к храму накануне праздника. Их ожидал жрец. Так как жрец обладал знахарскими способностями, он выслушивал жало¬бы прихожанок на различные несчастья, бесплод¬ность и гадал для них. В храме было изображение Тушоли, - идол, который выносился жрецом к прихожанам, и этим последним представлялось вплоть до восхода солнца следующего дня прика¬саться к Тушоли грудью в чаянии получить плодовитость. В самый день праздника к жрецу съезжа¬лись и сходились мужчины (ср. гаргарейцы), боль¬шая часть молодежь, и происходило обычное моление с освящением жертв и угощением. К вечеру из присутствующих выбиралась пара: целомудренный юноша и такая же девушка. Их отправляли на ночевку в пещеру чудес (в районе селения Хули). На сле¬дующее утро, ночевавшие в пещере юноша и девушка должны были рассказать жрецу сны, кото¬рые они видели ночью. По этим снам жрец давал на предстоящий год предсказания касательно урожая, ветров, засухи, эпидемий. Праздник длился три дня и три ночи. Праздник "Тушоли" это инсценировка былого отношения амазонок и гаргарейцев, когда жрица "невест" и старший жрец "женихов" оценивали (мах бур) каждого мужчину и каждую женщину. На основе "равноценности", взаимного соответствия составляли пары. Эти "браки", по сообщениям информаторов, длились не менее месяца. Затем женщины и мужчины расходились до очередной встречи на целый год".

В заключение хотелось бы сказать, что ингушс¬кие танцы требуют дальнейшего исследования и изучения. С восстановлением ингушских танцев, необходимо восстановить костюм мужчин и женщин, головные уборы, украшения, орнамент, ору¬жие.

Куркиев Руслан

Из истории ингушского танца //Сердало, 1998, №№ за 1; 3; 8 и 11 декабря.
Его же. Из истории ингушского танца //Вопросы истории Ингушетии. Вып. 1. – Магас, 2004. СС. 93-101. (Вторая публикация дополнена: введением, главами «Ингушский круговой массовый танец мужчин» и «Массовый круговой танец женщин». Ниже работа Куркиева в объёме второй публикации. - А.М.).

CAUCASIAN
03.02.2009, 00:25
Виноградов В.Б. Через хребты веков. - Грозный, 1970. С. 91-100.


Последний подвиг Михаила Тверского

Ненастным было это ноябрьское утро. Низ¬кие тяжелые тучи проносились над ханской ставкой. Резкий ветер нес с собой пряный аромат полыни, и этот диковинный, чужой за¬пах заполнял шатер Михаила Ярославича. Горько было на душе у русского князя: ни мощного шума вековых дубрав, ни девичьи стройного ствола нежной березки, ни спокой¬ного раздолья Волги, такой полноводной и хрустально чистой в родной Твери, не сужде¬но было видеть ему в свой последний час. Тяжкая деревянная колода на шее клонила вниз непокорную голову, но и тогда, когда он огромным усилием поднимал ее и огляды¬вался по сторонам, дикую степь и синеющую вблизи цепь Кавказских гор видел тверской князь. И еще видел он злобные взгляды вра¬гов, окружавших его вежу (шатер), и не бы¬ло в них пощады. Да он и не просил ее...
В дремучих лесах, за десятками рек и болот укрылось сильное Тверское княжество. Из пепла батыевых пожарищ подняли свои города тверичи. Выросли новые поколения людей. А враг оставался прежним. Золотая Орда - хищное паразитирующее ханство - диктовала свою злую волю раздробленным русским землям. Набеги, унижающие достоинство русичей посольства, невиданная по размерам дань - таков удел тех, кого по¬корили монголо-татары. Покорили? Нет! Не покорность свила себе гнездо в древних рус¬ских вотчинах. Они готовились к борьбе. И среди них - Тверское княжество.
Смел и решителен был Михаил Ярославич Тверской. Укрепил он свой стольный град, обучил воинским премудростям и мастерству большую дружину, сумел, где хитростью, где подкупом, где лестью, склонить на свою сто¬рону знать Золотой Орды и получить ярлык на великое княжение. Но напрасно ждали от него ханы рабской преданности. Независи¬мую политику стал проводить князь Михаил. Бивал он в открытом бою своих соперников-князей, снаряженных с помощью татар. Беда, а не вина князя была в том, что не смог он понять роли Москвы в деле объединения рус¬ских земель и поэтому упорно враждовал с нею. Новый великий князь резко, сократил ручей дани, бегущий в бездонную прорву Ор¬ды, "недостойно" встречал ханских послов.
Этим снискал князь ненависть хана Узбе¬ка, вызвавшего его осенью 1318 года к себе в ставку. Догадывался Михаил, что не на пир и дружескую беседу приглашает его хан. Зна¬ли об этом и близкие князя. Сыновья его, верные бояре-единомышленники советовали ему не ехать по ханскому зову, предлагали свои услуги, говорили: "Мы, поедем и примем смерть от злобы татарской за дело Твери". Но угроза большого монголо-татарского по¬хода на родную землю заставила самого кня¬зя поспешить в Орду ("...когда-нибудь надоб¬но же умирать, так лучше теперь положу ду¬шу мою за многие невинные души").
Князь прибыл в кочевище Узбека, располо¬жившегося у устья Дона. Здесь он был обез¬оружен и забит в тяжкую колоду. Двадцать шесть дней длился путь Орды на юго-восток, по Предкавказским степям. Ордынцы измывались над пленником, и было ясно, что ждет его неминуемая жестокая смерть.
Незадолго до конца пути преданные отро¬ки (слуги) предложили устроить побег: "Гос¬подин, проводники и кони готовы, беги в го¬ры, жизнь сохранишь!" Горы и впрямь были рядом, и в них - неподвластная Орде воль¬ница чечено-ингушских и алано-осетинских племен, храбрые удальцы, из среды которых не останавливались ни перед чем, чтобы до¬садить монголам. Но горд был князь. Он не хотел искать спасения в ночном бегстве. От¬рокам ответил: "Если я один спасусь, а лю¬дей своих оставлю в беде, то какая мне бу¬дет слава?"
Настал день 22 ноября 1318 года. Столпи¬лись вокруг княжьего шатра враги. Ждут сигнала. Как далека Русь, отрезанная хищными сворами недругов! Но безмерно близка скорбь ее, дело ее, которому служил Михаил. Пусть же и смерть его послужит снятому делу!
И погиб князь, не склонив головы, не за¬просив пощады. Не успела тряская телега с его телом достичь родных земель, а уже встал он навечно в ряд великомучеников Зем¬ли русской, летописцы внесли описание его подвига в свои анналы, а в народе о нем сла¬гались легенды, зовущие к борьбе с Ордой.
Минули века. Подвиг Михаила Тверского не был забыт. Он волнует умы... Пристально изучая страницы давнего прошлого, многие поколения историков пытаются доискаться решения одного из основных, до сих пор не решенных вопросов, где, в каком месте был злодейски убит русский князь.
Вопрос далеко не праздный, ибо от пра¬вильного его понимания зависит трактовка целого ряда исторических загадок, весьма важных для правильного освещения отече¬ственной истории. Территория ордынских ко¬чевий на Северном Кавказе и места основных ханских стоянок и ставок, взаимоотношения монголо-татар с местными племенами (ведь именно у горцев мог найти убежище князь, и это знали его близкие), наконец, соотношение исторических судеб Руси и народов Кавказа в страшное время монгольского ига - вот далеко не полный перечень проблем, находя¬щихся в прямой связи с определением места убийства тверского князя.
Надо указать, что тверской летописец, эрудированнейший по тем временам человек, лично сопровождал Михаила в Орду. Он оставил нам полный скорби рассказ о гибели своего князя и не поскупился на ориентиры. Дополнительные данные внесли в текст летописи и редакторы XVI века. И если вопрос еще все-таки неясен и вызывает жаркие споры, то это следствие недостаточного знания кавказской обстановки специалистами-комментаторами русских летописей.
А убит князь, по словам летописи, "…за ре¬кою за Теркою, под великими горами под Ясскими и Черкасскими... на реке Сивинце, близ врат Железных... у Темиревы у богатыревой могилы" (Никоновская летопись).
После недавних очень интересных статей Е. Г. Пчелиной (Ленинград) и В. А. Кучкина (Москва) общий район гибели Михаила вырисовывается с достаточной определенно¬стью. В движении Орды от низовий Дона местность за рекой Тереком, под горами Ясскими (осетинскими) и Черкасскими (хребет по правому берегу Терека до сих пор зовется у чеченцев Черкесским хребтом), близ Дарьяльского прохода (Железные ворота), на правом притоке Терека - реке Сунже (лето¬писный Сивинец) соответствует какой-то ча¬сти плоскостной территории современной Че¬чено-Ингушской АССР. Но нельзя ли точнее определить место ханской ставки, в которой разыгралась трагедия Михаила, оставившая вечный след в истории нашей страны?
Три года назад, работая над научно-попу¬лярной книгой «Тайны минувших времен», что вышла в свет в издательстве «Наука», я за¬думался над летописным рассказом о собы¬тии, случившемся 650 лет назад в нашем крае. Вспомнилось, как, будучи еще студентом МГУ, я приезжал в город Калинин (бывшая Тверь) к старшему брату - преподавателю мединститута - и мы подолгу бродили по залам областной картинной галереи, снова и снова возвращаясь к большому полотну Н.П. Орлова "Напутствование великого князя Михаила Тверского" (1847 год). Оно по¬священо последним минутам жизни опального князя. Видели мы и хранящуюся ныне в запасниках галереи другую картину того же художника "Смерть великого князя Михаила Тверского". Тверичи, как и вся Русь, бережно хранят в веках славу князя-борца.
Шли месяцы. Летописные тексты, труды историков, карты прочно обосновались на моем письменном столе. И летом, в экспеди¬ции, рассказывая сотрудникам отряда о памятниках старины Северного Кавказа, я не раз возвращался к событиям ноября 1318 года. Каждое лето отправляется в экспедицию со мной и брат-калининец. Может быть, еще и поэтому имя Михаила Тверского не так уж редко всплывало в беседах на берегах Сунжи.
В экспедиции и пришел первый успех.
...Наш шофер отправился в тот день домой в присунженское селение Карабулак. Напутствуя его, я, помнится, сказал: "Обязательно осмотри мавзолей Борга-Каш у вашего села" и тут же "прочел" небольшую лекцию об этом памятнике.
Белокаменный мавзолей был построен на склоне Сунженского хребта в 1405-1406 годах как усыпальница некоего Бек-Султана, сына Худайнада - крупного ордынского (ногайского) феодала. Борга-Каш - единствен¬ный в своем роде архитектурный памятник в Предкавказье. С ним связано огромное число легенд...
Уже давно уехал шофер, а какая-то мысль все не давала мне покоя. И вдруг... Как это раньше не пришло мне в голову?.. Ведь хоро¬шо осведомленный редактор XVI века вста¬вил в летописный рассказ о месте, убийства Михаила еще один ориентир ("у Темиревы у богатыревой могилы"). В то время Борга-Каш уже существовал, привлекая всеобщее внимание своей исключительностью. Похоронен в нем ордынский витязь Бек-Султан, со¬временник известного завоевателя Тимура (об этом говорит и фольклор). Не имел ли в виду русский книжник XVI века именно этот мав¬золей? Трудно придумать иное объяснение вставке о "богатыревой могиле".
Погребальные мавзолеи строились степня¬ками не на случайном месте. И если на бере¬гу Сунжи поднялась гробница ордынского владетеля, то для этого были веские основа¬ния, среди них главное - здесь был традици¬онный район татарских кочевий, где неоднократно разбивали свой шатры и сам Бек-Султан, и его сановные предки.
Археолог Т. М. Минаева, обследовав пой¬му Сунжи, зафиксировала тут несколько золотоордынских стоянок. Местный фольклор, тщательно изученный профессором Л. П. Се¬меновым и М. М. Базоркиным, дал основание для вывода: резиденция монголо-татар одно время располагалась на левобережье Сунжи, именно там, где стоит Борга-Каш. Это согласуется и с топонимикой (названиями местностей). Например, название самого селения Карабулак означает на тюркских языках черный родник. Есть здесь и еще целый ряд тюркских топонимов.
Поиски в этом районе привели меня к речке Ачалук, протекающей в 10-12 километрах к северо-западу от Борга-Каш. Ачалук - несколко видоизмененное тюркское слово "аджалык" (или "аччылык"), означающее "горечь", "горький" (горькая река). Название дано верно. Чеченцы и ингуши, отплевываясь после какой-нибудь невкусной воды, так и говорят: "Укхал вог1а хий дейна дац суна Ачакхира дара дица» (Я не пил худшей воды, если не считать ачалукской). В Ачалук впадают горькие минеральные источники, целебная вода которых широко известна в Чечено-Ингушетии.
Однако вы вправе спросить: "Причем здесь Ачалук с его горькой водой?" А вот причем. В тверской летописи говорится, что неподалеку от ханской ставки текла "...речка Адьжь, зовущаяся Горечь, горькой она и была братья". Давно отмечено, что летописец из Твери правильно перевел этот тюркский термин. А вот где несла свои воды эта "горькая река", никто не мог установить. Где только не искали ее: и в низовьях Терека (у города Кизляра), и в Закавказье, и в Ставропольских степях, не замечая, что, по летописи, речка Адьжь где-то совсем недалеко от ставки и через нее проходит прямой путь к крупному золотоордынскому городу Маджары, что стоял на реке Куме.
В день убийства тело князя слуги перевез¬ли на телеге за речку. Ночью они испугались и бежали «в свои станы», которые находи¬лись неподалеку, на кочевище Узбека. Утром эскорт бояр едет к телеге с прахом князя, и начинается долгий путь на Русь, через Маджары. Все это точно соответствует местона¬хождению Ачалук, и я убедился в этом, про¬ехав сам немалую часть маршрута похорон¬ного кортежа.
Речку Горечь искали за тридевять зе¬мель, а она оказалась там, где ей и надлежа¬ло быть - рядом с Сунжей и Борга-Каш и на самом коротком пути в сторону Маджар.
Вывод из сказанного может быть лишь один: место убийства Михаила Тверского на берегу Сунжи рядом с речкой Адьжь устанав¬ливается ныне с предельной точностью - в окрестностях селений Карабулак и мавзолея Борга-Каш.
Тут Михаил Ярославич вдохнул послед¬ний раз полынный воздух басурманских степей, окинув взором близкую цепь гор, насе¬ленных неведомыми единомышленниками и союзниками в борьбе с Ордой. Тут принял смерть русский князь. А проясняющаяся ны¬не картина его гибели еще одной нитью свя¬зывает в отечественной истории судьбу двух районов нашей страны - русской Тверской земли и Чечено-Ингушетии, разделенных двух тысячекилометровым пространством, но объединенных в XIV веке единой целью свер¬жения монголо-татарского ига в Восточной Европе.

CAUCASIAN
03.02.2009, 00:27
Муталиев Т. Из истории боевого прошлого ингушей // Литературная Ингушетия, 2002, № 2. С. 84-87.

Подлинные свидетельства прошлого, дошедшие до нас из глубины веков и тысячелетий, дают нам твёрдые основания утверждать, что минный созидательный труд наших предков всегда сопровождался необходимостью его надёжной защиты. Такое сочетание предопределялось самим географическим расположением Кавказа, стратегическое значение которого состоит прежде всего в том, что он является проходом, соединяющим Европу и Азию, обеспечивающим выход на мировые просторы. Поэтому столь же древней и богатой является военно-политическая история народов Кавказа и ингушского народа в их числе.
В новейшей истории Кавказа, пожалуй, самым колоритным военным соединением являлась Кавказская туземная конная дивизия, чуть ли не с первых дней своего существования – с осени 1914 года, в дополнение к своему официальному названию получившая неофициальное – «Дикой дивизии». Однако, если вначале в это название вкладывалось впечатление о своеобразном отношении её рядового состава к военно-уставным требованиям, то с первых боевых отличий дивизии её неофициальное название наполнилось подлинным уважением соратников по оружию в Русской армии и столь же подлинным страхом и даже ужасом, наводимым ею на противника.
Формирование КТКД было продолжением практики создания иррегулярных воинских формирований из горцев Северного Кавказа, сложившейся как система в первую треть XIX века. Первой подобной частью являлся Кавказский конно-горский полк, созданный в середине 30-х годов XIX века по инициативе генерал-фельдмаршала И.Паскевича. Полк дислоцировался в Варшаве, в 1849 году принял участие в Венгерском походе русских войск. Расформирован в 1856 году. В его составе служило в общей сложности до сорока ингушей, для которых, как и для других горцев, он являлся заметной кузницей первых офицерских кадров.
Отдельные горские формирования (в виде конных сотен) создавались для участия в Крымской войне 1853-1856 годов. В русско-турецкую войну 1877-1878 годов в составе Терско-Горского конно-иррегулярного полка Ингушский дивизион под командованием подполковника Бунухо Базоркина и ротмистра Николая Альдиева заслужил высшую воинскую награду русской армии – Георгиевский штандарт. В русско-японской войне 1904-1905 годов в составе Терско-Кубанского конного полка высокую боевую репутацию обрела Ингушская конная сотня под командованием войскового старшины Эльберта Нальгиева.
Летом 1914 года в связи с обозначившейся войной стран Антанты против германо-австрийского военного блока, на Северном Кавказе приступили к формированию Кавказской туземной конной дивизии в составе шести полков, каждый из которых был четырёхсотенного состава. Полки получили свои названия по признаку этнической принадлежности личного состава: Кабардинский и 2-й Дагестанский (1 бригада), Татарский (Азербайджанский) и Чеченский (2 бригада), Ингушский и Черкесский (3 бригада).
Принцип формирования личного состава рядовых (нижних чинов), как и во всех предыдущих случаях, был основан на добровольном призыве. Всадники на общественный счёт обеспечивались лошадьми, обмундированием, амуницией и традиционным горским оружием – шашками и кинжалами. Винтовки выдавались казённые. Всадникам выплачивалось жалование в размере двадцати рублей, вахмистрам – по сорок рублей, старшим урядникам – по тридцать пять рублей, урядникам – по тридцать рублей.
Штаты дивизии и унифицированный штат полка были утверждены императором 16 августа 1914 года.
Офицерский состав полка насчитывал двадцать два человека. Строевых нижних чинов было четыреста восемьдесят всадников, а вместе с нестроевыми (обозными, писарями, денщиками и т.д.) – шестьсот сорок три человека.
Формирование дивизии преследовало следующие отчётливо выраженные цели:
Политическая цель – необходимо было показать миру, что непокорные в прошлом горцы стали ревностными защитниками России. Именно для подчёркнутого обозначения этой идеи командовать дивизией был назначен родной брат царя великий князь генерал-майор Михаил Романов. Этим же объясняется присутствие большого количества представителей высшей российской и кавказской знати в офицерском составе дивизии.
Военная цель – организаторы подчёркивали пользу использования в военных целях прекрасных боевых качеств горцев, прирождённых воинов и наездников.
Полицейско-административная задача – начальник Терской области генерал-лейтенант Флейшнер настойчиво напоминал о необходимости удаления на Западный фронт « наиболее беспокойной части местного населения» с учётом того, что намечается участие Турции в войне против России. Однако на практике эта задача была реализована далеко не в той форме и степени, в какой это планировалось начальством.
Создание Ингушского конного полка завершилось к октябрю 1914 года. Недостатка в добровольцах не было, и это потребовало довольно тщательного отбора всадников. Одним словом, служить в полку было делом престижным. Ингушский полк в дивизии был единственным, который на войну выступил со своим знаменем – Георгиевским штандартом, заслуженным Ингушским конно-иррегулярным дивизионом за участие в войне 1877-1878 годов. Все остальные полки до марта 1915 года, когда им были вручены простые полковые знамёна (и ингушам в их числе), знамён не имели. Ингушский же полк в дополнение к полковому знамени вывозил в строй в качестве почётного знамени названный нами Георгиевский штандарт, как свидетельство доблести и отваги своих дедов и отцов.
В войну дивизия вступила в ноябре 1914 года в составе 8-й армии генерал-адъютанта Брусилова. До конца войны попеременно входила в состав 2, 3 и 4 конных корпусов. Большую часть войны провела в 9-й армии генерала Лечицкого на Юго-Западном фронте и лишь несколько месяцев (зима 1916-1917 гг.) – на Румынском фронте.
Современники, и военные специалисты в первую очередь, давали очень высокую оценку боевым качествам полков «Дикой дивизии». Особенно выделялся ими факт шестнадцать конных атак частей и подразделений дивизии только в одном 1916 году, кстати, самом насыщенном, боевыми победами русской армии за всю войну, достигнутыми в основном войсками Юго-Западного фронта под командованием генерал-адъютанта Брусилова.
В дни знаменитого летнего Брусиловского прорыва русской армии дивизия была придана в поддержку войскам 41-го армейского корпуса, находившегося в авангарде наступающих армий. Здесь 5-го июля 1916 года всадники и офицеры Ингушского конного полка покрыли свои знамёна неувядаемой славой. В этот день с раннего утра части корпуса прорвали оборону противника. Не взятым оставалось лишь упорно обороняемое немцами в центре фронта корпуса селение Езержаны. В ходе двух атак на него не добились успеха и понесли большие потери полки Заамурской пехотной дивизии.
После очередной неудачи этих полков командир 3-ей бригады кавказцев генерал-майор Гагарин бросил на село в неожиданную для противника в атаку 4 сотни Ингушского конного полка. Цитирую изложение хода атаки по официальному приказу, изданному 25 июля 1916 года:
«Доблестные 1, 2 и 3 сотни ингушей, пройдя на рысях справа посотенно цепи заамурцев, лихо развернулись в боевую лаву, - отмечено в приказе. – Уступами вправо и влево от шоссе под командою подполковника Абелова, имея в головном уступе 1-ю сотню штабс-ротмистра Баранова, в правом уступе сотню ротмистра Апарина, в левом – штабс-ротмистра Султана Бек-Борова, а за центром 4-ю сотню поручика Крым-Султана Базоркина, руководимый своим командиром подполковником Мерчуле, полк со свойственной ему удалью кинулся в атаку под ружейным, пулемётным и артиллерийским огнём германцев, отчаянно защищавших селение Езержаны…
Порыв ингушей вызвал восторженное «Ура!» доблестных Заамурских полков, перешедших за ингушами в решительное наступление.
Первой врубилась в передовые немецкие ряды и, переколов их пиками, ворвалась в Езержаны в 7 ½ часов вечера ингушская сотня штабс-ротмистра Баранова, правее её сотня ротмистра Апарина и за ними сотня поручика Базоркина. Сотня же штабс-ротмистра Бек-Борова бросилась на высоту, откуда противник поражал фланговым огнём нашу атакующую лаву и куда пытались спасаться отступающие из селения Езержаны немцы.
Несмотря на упорное сопротивление немцев на каждом перекрёстке улиц, во дворах и в домах, откуда их пришлось выбивать огнём и даже кинжалами, всё же к восьми часам с помощью заамурцев селение Езержаны было окончательно в наших руках. Лишь только вошли в село передовые цепи заамурцев, ингуши бросились преследовать немцев, отступивших из деревни к северу. Здесь были замечены вдали, взятая на передки, батарея орудий, на которую и налетели ингуши. Сопротивлявшееся прикрытие батареи было частью перерублено и переколото. Прислуга, обрезов постромки, ускакала. Пять тяжёлых шестидюймовых, совершенно исправных орудий с угломерами и зрительной трубой и двадцатью зарядными ящиками было взято ингушами, кроме того пленными – сто девять человек.
Преследование разбитых германцев прекратилось с наступлением полной темноты. Пали смертью храбрых в лихой атаке командующий сотней поручик Крым-Султан Базоркин и девятнадцать всадников, скончалось от полученных ран ещё восемнадцать ингушей. «Вечная память храбрым джигитам!» - писал в своём приказе по дивизии генерал-лейтенант Дмитрий Багратион.
В результате этой блестящей атаки были разбиты считавшиеся отборными германскими частями 460ой и 58-ой Прусские пехотные полки.
Столь подробного внимания этот подвиг ингушских воинов заслуживает по всем канонам. Оценка и значение этой атаки ярко были изложены в приказе по 41-му армейскому корпусу и в сообщении Штаба Верховного Главнокомандующего, помещённого в № 190 газеты «Русский инвалид» - официозе Военного министерства России. Атака ингушей явилась, пожалуй, самым громким успехом не только «Дикой дивизии», но и одним из наиболее заметных дел русской кавалерии в этой войне. Здесь уместно вспомнить, что столь же широкую известность получила конная атака против батальона турецкой пехоты, совершённая Ингушским конным дивизионом в ноябре 1877 года в Болгарии в период русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Тогда этот редкий пример успешной атаки кавалерии против пехоты стал предметом изучения военной науки и вошёл в труды по тактико-оперативному использованию кавалерии против пехоты во встречном бою.
Возвращаясь к основной теме статьи, необходимо отметить, что история Ингушского конного полка весьма богата примерами личного мужества и отваги, верности присяге, долгу и боевому товариществу, пониманием чуть ли не каждым всадником, что за его действиями стоит честь и репутация родной семьи, своей фамилии и целого народа. И в этом прежде всего непреходящая ценность жизни и подвигов этих людей, содержащих в себе большие потенциальные возможности не только для военно-патриотического воспитания, но и духовно-нравственного совершенствования современной молодёжи.
Даже первичное обращение к истории этого полка способно укрепить в этом убеждении. Только движимые подобными чувствами могли десятки простых ингушских парней за полтора-два года стать полными Георгиевскими кавалерами и получить чин юнкера и офицерский чин прапорщика. Назовём по именам хотя бы некоторых из них. Это Арчак Арчаков, Хаджи –Мурат и Мусса-Хаджи Местоевы, Хадис Аушев, Бота Гагиев, Мурат и Хаджи-Бекир Мальсаговы, Магомед Фаргиев, Батырбек Осканов, Хасултан Евлоев, Магомет Боголов, Асланбек Маматиев, геройски погибший летом 1916 года в одном бою с кавалером золотого Георгиевского оружия штабс-ротмистром Султаном Бек-Боровым, и многие другие всадники и офицеры Ингушского конного полка.
В чин прапорщика был произведён даже полковой мулла Товбот-Хаджи Горбаков. Не в знак уважения к его священному сану, а вполне заслуженно – за боевые заслуги. Не обязанный по положению ходить в атаки и отбивать неприятеля из окопов, он по доброй воле и вполне профессионально добровольно исполнял и первое и второе. Несколько боевых орденов и медалей, офицерский чин были заслужены им личной храбростью и отвагой. Понятно, что имея такого духовного пастыря, Ингушский полк являл собой не часто встречающийся случай весьма удачного дополнения боевой службы не формально воспринимаемой духовно-воспитательной работой среди личного состава.
Отличительная особенность «Дикой дивизии» состояла также и в том, что она в числе немногих соединений и частей сохранила военный порядок и высокую боеспособность после февральской революции 1917 года. Именно поэтому 9 июля 1917 года в дивизию пришла телеграмма от командующего Юго-Западным фронтом генерала Корнилова следующего содержания:
«По случаю Священного праздника Курбан-Байрам передайте от меня боевой привет офицерам и всадникам вашей доблестной дивизии, покрывшей себя новой славой в боях у Калуша и Новица. Положение на фронте 11-й армии таково, что мне нужна там беззаветная доблесть, твёрдость в исполнении долга и несокрушимая мощь доблестных полков дивизии. Я твёрдо верю, что, забыв усталость, она двинется, не ожидая конца праздников, в указанный ей район, чтобы помочь мне восстановить положение на фронте 11-й армии».
Дивизия не обманула ожиданий знаменитого генерала. Она внесла решающий вклад в дело устранения паники и начавшихся в г.Калуш диких погромов и грабежей отступавших войск, случившихся в результате позорного провала в ходе июньского наступления на фронте.
Однако дивизия не позволила втянуть себя в политическую авантюру, связанную с корниловским мятежом августа-сентября 1917 года. Брошенная в числе корниловских войск на Петроград, она в последний момент отказалась от участия в непродуманных и дурно пахнувших политических маневрах верхов России и не запятнала своей чести кровью рабочих и солдат столицы. Причём ближе всех к Петрограду подошёл Ингушский конный полк, шедший в авангарде дивизии и первым отказавшийся пролить кровь своих соотечественников. Командир Ингушского полка полковник А.Котиев, накануне сменивший полковника Мерчуле, не только не допустил расправы над матросской делегацией Петрограда, но и самолично водрузил на место демократический красный флаг, сорванный на одной из станций.
Так закончилась фронтовая жизнь дивизии и Ингушского конного полка.
Думаю, уместным будет здесь назвать, кроме отмеченных выше ингушских офицеров полка, также имена других офицеров-ингушей, составивших его заслуженную боевую славу. Это – ротмистр Гуда Гудиев, поручики Дунда Добриев, Магомет Бекбузаров, Умат-Гирей Куриев, корнеты Измаил Бек-Боров, Дудар Добриев, Султан Долтмурзиев, Созырко Мальсагов, подпоручики мусса Аушев, Кагерман Дудаев, Эльмурза Гулиев, Алисхан Плиев, прапорщики Бексултан Бекмурзиев, Магомет-Султан Дахкильгов, Арсануко Добриев (в полку служили офицерами два его сына и племянник), Беслан и Зураб Маршани и другие.
Кавалерами самого почётного среди российских офицеров Ордена Святого Георгия и золотого Георгиевского оружия стали ингуши-генералы Сосланбек Бекбузаров, Сафарбек Мальсагов, Эльберт Нальгиев, Тонта Укуров, полковник Асланбек Котиев, подполковник-артиллерист Касим Долгиев, поручики Крым-Султан и Николай Базоркины, подпоручики Асланбек Маматиев, Эльмурза Гулиев, Созырко Мальсагов и другие.
С проявлением лучших национальных черт в тот период связаны не только имена мужчин, но и имена ингушских женщин. Здесь можно сослаться на один очень яркий документ, связанный с именем жительницы села Барсуки Нати Котиевой (в девичестве Оскановой). Речь идёт о прошении, направленном ею императорскому наместнику на Кавказе великому князю Николаю Николаевичу Романову в декабре 1915 года.
«Ваше императорское высочество, - обращается она. – Сын мой, штабс-ротмистр Осетинского конного дивизиона Зубаир Котиев, 5-го мая сего года на Австрийском фронте геройски отдал жизнь свою за царя и Отечество. Геройская смерть старшего сына за столь великое дело в переживаемый родиной тяжёлый момент побудила меня и последнего единственного сына своего Магомета Котиева благословить на великое дело, на брьбу с врагом. Горя желанием быть в рядах нашей славной армии и отомстить за смерть своего брата, он, Магомет, добровольно оставил службу учителя в Ордубадском высшем начальном училище и поступил в Тифлисское военное училище, дабы получить надлежащую военную подготовку и вступить в ряды воинов. Моё желание, посылая последнего сына, чтобы он, Магомет, был в той же третьей Кавказской казачьей дивизии, где служил и покойный сын мой Зубаир…»
Величие духа и нравственная глубина материнского и гражданского подвига этой простой ингушской женщины во всей полноте раскрылись после того, как стало известно, что Зубаир, не был её родным сыном, а мстить за его гибель она отправляла своего единственного и неженатого сына. Аллах был милостив к этой великой женщине. Сын её вернулся живым, продолжил общественно-политическую деятельность. Отторгнутый политическими катаклизмами от Родины, этот незаурядный человек до конца своей жизни боролся в эмиграции за судьбу своего народа, депортированного с Кавказа.
После знакомства с этим негромким и забытым, к сожалению, подвигом ингушской женщины Нати Котиевой-Оскановой меня много лет согревает мысль о том, что не может не иметь будущего народ, у которого были и есть такие женщины.
Возвращаясь к Ингушскому конному полку, через службу в котором прошло не менее двух тысяч ингушей, хотелось бы отметить, что после прибытия осенью 1917 года на родину, в период революционных катаклизмов, он стал надёжным щитом, прикрывшим свой народ от многих кровавых бед, его всадники и офицеры явились основой для многих отрядов и частей, принявших участие в гражданской войне. И в этом состоит его большая заслуга перед Ингушетией, Кавказом и Россией.
Как и другие национальные полки, он прекратил своё существование в марте 1918 года после установления советской власти на Тереке. Однако его лучшие воинские традиции получили своё развитие в ратных подвигах наших земляков в годы Великой Отечественной войны. Прямыми наследниками славных воинов полка являются Герои Советского Союза и России Ширвани Костоев, Ахмет Мальсагов, Мурат Оздоев, Суламбек Осканов, первый президент Ингушетии Руслан Аушев, генералы Магомед Султыгов, Мусса Цечоев, полковник Евкуров и другие лучшие ингушские генералы и офицеры Вооружённых сил России.
Конечно же, славные традиции нашего народа, присущие ему черты уважения к своему прошлому, способности к созидательному труду, защите своего народа, республики и страны намного шире, разнообразнее и глубже, чем это удалось отразить в небольшой статье. Учитывая всё это, акценты были расставлены на той части нашей истории, которая, как представляется, наиболее созвучна задачам сегодняшнего дня.
Сегодня уже очевидно, сколь важно содействовать возрождению и сохранению лучших исторических и культурных, нравственных и духовных ценностей народа. Элементы бездуховности, резкого падения нравственности, участившиеся случаи антиобщественных проявлений, рост преступности, как взаимосопутствующие явления, всё нагляднее проявляются и в нашей республике.
Думается, что всем нам необходимо с должной ответственностью относиться к тому, что последние столетия самосохранение и развитие нашего народа обусловлено его жаждой создания и развития государственно-организующих форм общественной жизни. Поэтому создание Республики Ингушетия, убеждён в этом, - не только первое по настоящему серьёзное наше достижение новейшего времени, но и вместе с тем – желанная мечта десятков поколений ингушского народа, надежда и опора для тех, кто должен наследовать нам. Больше всего следует остерегаться риторики и громких слов в таком вопросе. Но нельзя не помнить, что никто другой, а мы с вами несём огромную ответственность за судьбу нашей Республики перед ушедшими и будущими поколениями.
Да, мы нередко, и имея на то достаточно твёрдые основания, ссылаемся на свою нелёгкую и изломанную национальную судьбу. Безусловно, об этом следует помнить. Но если ссылки на превратности судьбы сколь-либо заметно не помогли нам до сих пор, то какие имеются основания уповать на них и впредь?
Один из выводов, очевидно, лежит на поверхности. Нам необходимо прежде всего рассчитывать на собственные силы. Судьба не любит нытиков, она благосклонна к людям, взращивающим в себе и в окружающих чувство собственного достоинства, способным отсеивать суетное и наносное, видеть историческую перспективу и работать на неё.

CAUCASIAN
03.02.2009, 00:29
ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ. БРОКГАУЗ-ЕФРОН. Т XIII. СПб., 1894


Ингуши - народность чеченского племени, населяющая центральную и южную ча¬сти Сунженского отдела (бывший Ингушевский округ) Терской области и получившая свое название от большого, теперь уже несуществующего аула Ангушт или Ингушт, в Тарской долине; сами себя ингуши называют ламур. Ингуши распадаются на джераховцев, кистин (кисты), гал(а)гаевцев, назрановцев и гaлaшевцев, по названию аулов, долин, гор или рек, на которых они обитают; перенесение сельских правлений из одного аула в другой иногда влекло за собою и перемену названия обшества. Так, кистинское общество в настоящее время называется мецхалъским, а галгаевское поделилось на два - цоринское и хамхинское. Каждое из этих обществ ведет, по народным преданиям, свое происхождение от общего родоначальника, но группы назрановцев и галашевцев образованы искусственно путем переселения ингушей из гор на плоскость. Начало таких переселений относится к 1817 г., когда Ермолов заложил на р. Сунже редут Назрань, к которому он, чтобы обеспечить Владикавказ от нападения чеченцев, выселил ингушей, в то время к нам дружественных. И позднeе ингуши в общем оставались верны русским. В 1830 г. большая часть ингушей снова была высе¬лена из гор на плоскость в окрестности Назрани, и с тех пор подобные переселения, вольные и невольные, продолжались до наших дней, так что в горах ныне оста¬лось менее 1/3 общего числа ингушей.
Все население ингушей, в количеств 7978 семейств и 39392 душ обоего пола, живет в 146 населенных местах, причем на долю горных ингушей приходится 101 населенное место с 962 семействами (6374 душ). Горные аулы очень невелики: в среднем, 9,5 семейств с 63.1 душ. Живут горные ингуши обыкновенно по несколько семей в одном жилище, но каж¬дая семья имеет особое помещение, отделен¬ное от помещений остальных семей толсты¬ми каменными (сложенными, как и вся по¬стройка, без цемента) стенами. На плоскости селения ингушей устраивались, по указаниям русского правительства, в крупные аулы, в среднем 343,7 двора, с 1615,9 душ. Плоскостные аулы тянутся вдоль рек и ручьев на расстоянии иногда более 1-2 верст; сакля от сакли стоят далеко и у каждой из них просторный двор, огороженный крепким высоким тыном, за которым, виднеются фруктовые сады и огороды.
Главные занятия ингушей - земледелие и скотоводство. Земли у горных ингушей на душу мужского пола приходится 1,8 десятин, но большей частью это голые скалы и осыпи, и только самая незначительная часть, приблизительно около 12%, т.е. в среднем око¬ло 0,2 десятин на душу мужского пола, эксплуатируется под распашку, что обеспечивает хлебом на 2 - 6 месяцев. И из этих 0,2 десятин не малая часть создана искусственно, представляя собою наносный слой, для обра¬зования которого плодородная земля перенесена на голые скалы из глубоких долин и ущелий, и который необходимо ежегодно поддерживать. Более обеспечены землею пло¬скостные ингуши, причем у галашевских ингушей (ко¬торые почти все сидят на арендной земле) на душу мужского пола приходится 4,0 десятин, а у назрановских - 4,3.
Плоскостные ингуши владеют землею на началах общинных, причем земля делится на паи соответственно числу дымов (XI, 302) в каждом селении; передел земли производится обыкновенно каж¬дые 3-6 лет, но в некоторых селениях пахотная земля делится ежегодно. У горных ингушей в общественной собственности состоят леса и выгоны, но сенокосы и пашни нахо¬дятся в частном подворном владении. Незначительные сами по себе, сенокосные и пахотные участки, при разделе между сонаследниками, раздробляются на такие ничтожные по размерам клочки, что теряют всякое сельскохозяйственное значение, в следствии чего охотно продаются своими владельцами. Бла¬годаря этому среди горных ингушей с одной сто¬роны явился класс безземельных, а с другой создался класс более или менее крупных землевладельцев, имеющих большое влияние на своих односельчан.
Скотоводство, и преимущественно коневодство, довольно развито - на каждый двор приходится ло¬шадей немного более 1, крупного рогатого скота (который служит и рабочей силой) 4,6 и мелкого 9 голов, безлошадных дворов насчитывается 913, а не имеющих рогатого скота 373.
Так как ингуши пашут особым туземным плугом, для которого тре¬буется до 5 пар волов, то недостаток рабочего скота вызвал обычай "супряжки", со¬стоящей в том, что пахотная земля известной части селения не делится на паи, а рас¬пахивается общими силами ее владельцев. Обычай этот встречается, впрочем, только в гористых местностях, где распашка зем¬ли сопряжена с большими трудностями.
Подымной подати, особого сбора взамен отбывания воинской повинности, земских и мирских сборов на каждый дым горных ингушей в среднем приходится всего 3 руб. 55 коп, а на каждый дым плоскостных ингушей - 9 руб. 12 коп.; максимум же у первых 6 руб. 16 коп., у вторых - 12 руб. 22 коп. Но если платежи перело¬жить на количество надельной земли, то окажется, что горные ингуши платят с десятины удобной земли 1 руб. 50 коп., а плоскостные всего лишь 80 коп. Кроме того, ингуши отдают десятую долю урожая кукурузы, из которой 1/3, (а равно особый сбор в 25 коп. с каждого двора) идет на содержание мулл при 35 мечетях, а 2/3 раздаются бедным.
По наружному своему виду ингуш сухощав, строен, среднего роста, с резкими чертами и быстрыми глазами на бледном, смуглом лице; цвет волос по преимуществу черный, нос орлиный, движения торопливы и поры¬висты. Одежда состоит из суконной черкески, черной, серой или коричневой, ситцевого бешмета, суконных шаровар, суживающихся к низу, чувяк из сыромятной кожи на ногах и барашковой шап¬ки на голове; в горах предпочитают чувякам крепкие башмаки с толстой подошвой. В пище ингуши очень умеренны: кусочек сыра и чаш¬ка кислого молока зимою, арбуз и головка лука летом с кусочком ячменной или кукурузной лепешки вполне удовлетворяют ингушей.
Во¬ровство скота и грабеж проезжих по дорогам составляет племенную профессию ингушей вследствие чего к ним-то, главным образом и применяются особые правила установленные для Терской области в 1879 г., в силу которых туземные селения, к которым приведет след украденного из русских селений скота или другого имущества обязаны удовлетворить потерпевшего в тех случаях, когда преступник ускользает от правосудия. Ежегодно сельские общества ингушей за доведенные до их селений следы украденного скота платят от 4500 до 5000 руб.
В своем общественном строе и обычаях ингуши не отличаются от других чеченцев. Нормы их обычного права в последнее время подверглись изменениям, проведенным на особых сходах, собиравшихся в местечке Назрань в 1879, 1887 и 1890 г. из депутатов всех селений ингушей. Депутаты эти регламентировали свадебные обычаи, с целью сделать брак более доступным и, таким образом, ограничить тайный увоз девиц, предпринимаемый в видах уклонения от платежа калыма и порождающий кровавые столкновения, а затем определили известные наказания за убийство, поранения и другие проявления кровной мести, которая санкционировалась обычаем.
Ингуши большею частью мусульмане-сунниты, но встречаются среди них и христиане, и совер¬шенные язычники. Мусульманство водвори¬лось у них не ранее половины прошлого столетия в древности же ингуши были христианами, о чем свидетельствуют многие часовни и остатки старинных церквей, которые пользуются у ингушей большим уважением и в которых они совершают жертвоприношения, справляют различные празднества, представляющие собою смес христианских преданий и языческих воззрений. Особым почитанием пользуются у ингушей человеческие скелеты, находящиеся в каменной будочке близ местечка Назрань. По преданию, скелеты эти принадлежать народу нарт, некогда жившему около Назрани и оставались нетленными в течении 200 лет, но с приходом русских стали портиться.
В последнее время среди ингушей появились две секты, последователи которых у ингушей несектантов известны под именем тубаш-лец-нах (набожный человек). Одна из сект, основатель которой Батыл-хадж живет в ауле Сурхахи, отличается джигитством, выражающимся в бесстрашном удальстве, убийствах, воровстве и т. п., и крайней нетерпимостью, вследствие чего последователи ее прерывают сношения даже со своими родными, не примкнувшими к секте; внешние отличительные признаки ее стриженая борода, берданка, два пистолета и длинный кинжал. Последoватeли другой секты, основатель которой Кунт-хадж скрывается неизвестно где, и которая пользуется общими симпатиями ингушей, имеет гораздо более последователей и проникла даже в Большую Чечню; они выделяются своим смирением, набожностью и незлобивостью, не пьют, не курят и гнушаются воровства; не носят оружия, заменяя его палкой, и опоясываются белым куском полотна. Общее у обеих сект - джикир, то есть особое богомоление (после обыкновенного намаза), во время которого воспеваются доблести и подвиги Магомета, причем пение сопровождается хлопанием, пыхтением, прыгaниeм и т. п. до совершенного изнеможения.

Литература:
Е. Максимов и Г. Вертепов, "Туземцы Сев. Кавказа". Владикавказ, 1892. -Здесь и литература пред¬мета;
Борусевич, "Сектантство среди ингушей". ("Этнографическое обозрение", 1893 г., № 3).


Энциклопедический словарь. Брокгауз-Ефрон. Т. XIII. СПб., 1894.

CAUCASIAN
03.02.2009, 00:31
ИСТОРИЯ СЕЛА ГАМУРЗИЕВО

В августе отмечают день села Гамурзиево. Нетрудно догадаться, что имя селу дала фамилия Гамурзиевых. По-ингушски его называют Дошлакхи-юрт. Так, кто же родоначальник Гамурзиевых, и кем был Дошлакх?
ПРЕДВОДИТЕЛЬ ВОИНСКОЙ ДРУЖИНЫ Г1АМАРЗ
Согласно отрывочным преданиям, записанным и слышанным в разные годы, некий Гамарз (Гамарзко) являлся предводителем воинской дружины. Он отличался умелым владением воинским искусством, личной храбростью. Но вместе с тем, слыл он человеком жадным до добычи, гордым до высокомерности. Именно им по преданию была построена первая на равнинной Ингушетии боевая плоскокровельная башня из 4-х этажей, к которой примыкали две жилые башни. Этот раннефеодальный замковый комплекс был построен как раз в районе современного селения Гамурзиево, название которого, вероятно, связано именно с Гамарзко.
Руины этого замка исследовал в 1925 году профессор Л.П. Семенов, который отметил, между прочим, что «Башня Гамурзиевская» стоит и находится «во владении Мальсаговых». Владелец усадьбы сообщил также профессору, что была построена она 230-240 лет назад.
Датировка эта вполне правомерна, так как именно в 80-х годах 18 века происходит освоение ингушами округи современной Назрани, как подсказывают нам прямые и косвенные свидетельства фольклора и письменные документы.
Профессор И.А.Дахкильгов считает, что Назрань, как совокупность небольших поселений, возникла в 1781 г., в связи с активизацией выселения ингушей на равнину в ходе процесса их добровольного вхождения в состав России.
ДОШЛАКО – СЫН Г1АМАРЗА
В кратких послужных списках, находившихся на российской службе офицеров «из азиатцев» о Дошлако Гамурзиеве (Дошлуко Гамерзиеве, Дошлуко Гамирзове) имеются следующие сведения:
Прапорщик - 14 марта 1845 г. За отличие в делах с горцами произведен в подпоручики - 11 февраля 1853 г. Прикомандирован к Назрановской милиции. Депутат окружного суда Ингушевского округа. Имел награды: серебряную медаль с надписью «За храбрость» (1839 г.), медаль «За взятие Ахульго» (1839 г.), золотую медаль с надписью «За храбрость» (1841 г.); ордена Св. Станислава 3 ст. (1845 г.), Св. Анны 4 ст. с надписью «За храбрость» (24 октября 1846 г.), Св. Анны 3 ст. с бантом (14 июня 1849 г.). Получал единовременно денежные пожалования: 25 руб. (24 мая 1839 г.), 100 руб. (1844 г.), 70 руб. (1846 г.) и 150 руб. (1847 г.). Умер 25 октября 1865 г.
Донесение о смерти получено 5 октября 1867 г. Исключен из списков высочайшим приказом о военных чинах 4 ноября 1876 г.
В деле с перепиской о направлении в Петербург делегации от старшин Ингушетии Д. Гамурзиев упоминается как старшина Назрановского общества, не имеющий чина. 24 июня 1842 г. он подписал в числе назрановских и карабулакских старшин прошение на имя находившегося на Кавказе военного министра А. И. Чернышева. Ингуши просили освободить их с потомством от податей в компенсацию за ущерб, нанесенный при защите интересов России на Кавказе за период с 22 августа 1810 г. (дата подписания договора о принятии назрановцев в подданство России); закрепить за ними земли, которыми они пользуются; освободить от «ответственности за открытие следов хищников, проходивших мимо аулов, с которыми мы не знаемся»; возвратить на родину лиц, высланных «за маловажные проступки».
9 июня 1843 г. Д. Гамурзиев поставил свою подпись под прошением на имя Николая I. Назрановцы подтверждали свои просьбы об освобождении их от податей в награду за жертвы, принесенные «на верноподданстве России»; закреплении специальной грамотой владения землями, которыми они пользуются; снятии претензий за непредумышленный пропуск «хищников» (абреков и немирных горцев) через свою территорию. Предлагалось также дела, возникающие у назрановцев с другими горскими народами, решать «по существующим у горцев обычаям, а преступления против правительства и вообще «против русских - по российским законам». Свои просьбы ингушские старшины собирались изложить и при личной встрече с императором.
***
Эти документы из Российского государственного военно-исторического архива нам передал Башир Орциевич Гамурзиев, которому Дошлако доводится прапрадедом. От него стало известно много интересного о его легендарных предках.
Отец Дошлако – Г1амарз - был язычником. Мусульманство Дошлако принял от самого Киши-Хаджи. Киши-Хаджи не раз посещал Дошлако, а одного из его сыновей - Элмарза - Киши-Хаджи погладил по голове и сказал: «Ираз долаш, даькъал саг хургва яр».
На месте, где любил сидеть Киши-Хаджи, сейчас заложен новый дом. И хозяин верит, что его непременно будут обходить любые беды и невзгоды.
***
Гамурзиево (Дошлакх-Юрт) одно из старейших сел Ингушетии. Во второй половине 18 века по указу Екатерины I ингуши получили право переселяться на равнину. Представители нескольких родов, объединившись, стали выселяться. Среди них были и Эгиевы - предки Гамурзиевых (Богатыревых). На территории современного Гамурзиевского муниципального округа к 1840 году было основано несколько мелких хуторов: Орасха-Юрт, Овлург-Юрт, Усманово, Чора Гагиева, Хосбота Наиральгова, Али Мирзова, Чамильга Хашильгова, Сургуева и Мартазанова, Гайта Мальсагова.
После подавления Назрановского восстания военная администрация приступает к осуществлению плана уничтожения мелких хуторов и создания крупных населенных пунктов. В это время возникают крупные селения, входящие в настоящее время в черту г. Назрань на правах муниципальных округов - Плиево (Пхьиликъонгий-Юрт), Барсуки (Бурцукх-Юрт), Гамурзиево (Дошлакх-Юрт), Альтиево (Аьлте-Юрт), Насыр-Корт (Наьсар-Керте). Названия некоторых из этих сел получили от личных имен старшин, назначенных военной администрацией - поручика Бурцука Мальсагова, поручика Дошлако Гамурзиева (Богатырева), юнкера Альти Мальсагова. В эти селения переселилась и часть жителей населенных пунктов, расположившихся по рекам Асса, Сунжа и Камбилеевка, преобразованных в конце 50-х - начале 60-х гг. 19 века в станицы, заселенные казаками.
Ялхароева М.,
Газета «Ингушетия», 2005, № 83 (1347), 4 августа.

Ordjonikidze
03.02.2009, 01:09
Даа очень вкусная информация

CAUCASIAN
03.02.2009, 20:07
ПОСЕЩЕНИЕ ЭНГЕЛЬГАРДТОМ ГАЛГА - ИНГУШЕЙ


(Из книги "Путешествие в Крым и Кавказ фон Энгельгардта и Фридриха Паррота. Берлин, 1815 г.).

После нашего возвращения с Казбека, мы хотели из Владикавказа посетить область ингушей и в ней старую христианскую церковь, которая по утвержде¬нию не бывавших там Гюльденштедта и Палласа, должна содержать статуи, надписи, манускрипты.
Генерал Дель Поццо (комендант Владикавказа) с такой же услужливостью взялся за исполнение нашего желания, как и в только что закончившемся иссле¬довании долины Терека, за которое мы были обязаны ему.
Он тотчас вызвал к себе несколько старшин общин из Назрани, деревни, лежащей около 40 верст к северу-востоку от Владикавказа, и населяющих Галга и Большие Ингуши, которые несколько лет назад оставили свои горные доли¬ны, чтобы под защитой русского гарнизона, возделывать плодородные края между Сунжей и Кумбелеем.
Несмотря на почет, в котором находятся старшины у своих родственников и друзей в Галга, они все же долго отказывались браться за охрану, пока обещан¬ное вознаграждение деньгами и подарками, не превысило опасения за нашу безопасность, и они согласились, при условии, что только один из нас может сделать путешествие, и тот должен быть одет и вооружен как ингуш.
Сын одного из старейшин остался в крепости в качестве заложника.
12/24 сентября рано, я пустился в путь Галга со своими пятью охранниками и обоими переводчиками генерала, осетином и ингушом.
Наш путь шел сначала на северо-восток до Кумбелея через богатую травой степь у подножья гор.
Здесь, где на ее берегах стоят пустые дома некоторых сегодняшних обитате¬лей Назрани, мы повернули на юго-восток и поднялись к реке.
Течет она сильно небольшой глубиной, между лесистыми холмами, которые состоят из песка, гальки и глины.
По ту сторону ее выступают в очень широкую и ровную долину, которая про¬стирается параллельно с хребтом на северо-запад и пересекаются с видными ручьями Фоппии (F'hoppi) Барс (Bars), идя с Запада, эта с юго-запада, впа¬дающими слева в Кумбелей.
Мои сопровождающие, которые проехали степь с безработной веселостью, пением и шуткой, вдруг перед склоном холма у Кумбелея, поскакали врозь, что¬бы преследовать следы нескольких всадников, которых они заметили. Скоро они сообщили, что незадолго до нас здесь через степь прошли 5 чеченцев
Несмотря на это, они видимо, опасались все же засады в лесу, и так как они оставили меня с двумя мужчинами скакать по руслу реки, в то время как остальные осматривали заросли на обоих берегах.
У Фоппи мы вновь встретились вместе.
Напротив нас лежало давно забытое и полуразрушенное русское укрепле¬ние, а напротив него, к югу, деревенька, из которой также большинство жителей перешли в Назиран.
Теперь мы повернули еще южнее и достигли Кумбелей, которую мы из-за сильного восточного изгиба оставили там, где она выходит из известковых гор.
По ту сторону реки, по тому же самому хребту идет узкая дорога через лесок.
Южнее к нашим ногам открылись прекрасные долины, частью в форме чащи и окруженные высокими горами, земля была украшена прекрасными лугами и бахромой буковых и дубовых лесов. Мы остались на частью скалистом, частью покрытом травой хребте, ходили мимо истока Сунжи, который не как Кумбелей вытекает из шиферных гор, а глубже из известняка, и опустились, наконец, че¬рез тесное ущелье в долину Ассая.
Мост, который здесь должен был быть, был разрушен водой, и мы должны были переправиться через реку. Два ингуша осторожно взяли меня в середину, так как Ассай здесь быстрее и глубже, чем Терек у Дарьяла и, так как лошадь не могла переправиться, то нужно было выбирать мелководные места, что было все же тяжело, несмотря на прозрачность зеленоватой воды, которая очень сильно качалась и пенисто преломлялась от многих камней русла. Отвесные известко¬вые стены, которые по очереди одной и другой стороной вплотную толпились у берега, вынуждали нас часто переходить реку вброд, так как повсюду отсутство¬вали мосты, которые ранее были тут. Наконец, на ее обрывистой левой стороне, мы обнаружили узкую тропинку, которая постепенно извивалась все выше и выше. Эта долина прекраснейшая, какую я видел на Кавказе. Пышная древес¬ная растительность одевает бахрому, белые известковые скалы сияют из разно¬образной зелени и над качающимися верхушками деревьев, которые закрывают шумящую Ассай; далее взгляд спешит в плодородную плоскость, которая на северном горизонте запирается холмистой цепью.
Наша маленькая тропа поднималась по высоким уступам известковых скал, становясь влажной, так, что лошади, ведомые за узды, могли упасть; затем тро¬па неожиданно повернулась вокруг угла скалы, и только узкий мостик, постро¬енный из нескольких бревен, переплетенных прутьями и присыпанных камен¬ными обломками, вел через трещину, которая ее разделяла. Слева мы увидели утес, на котором была сооружена колонна, "надмогильный камень убитого", как мне сказали, "к тому же святое место, где ингуши должны исполнять молитвы". Большие колонны, чем эта, из дерева или камня, конец которых наверху укра¬шен высеченным турецким тюрбаном или набалдашником, стоят также в степи на Кумбелее. В узком месте долина запирается стеной, которая идет сверху вниз от западной отвесной скалы вплотную к Ассай, которая протекает между нею и крутым правым склоном. Только узкие ворота, защищенные башней, которая касается тропинки, разрешает доступ, в расширение позади стены, с которой
Начинается район Галга.
Старая крепость сейчас оставлена, но еще в хорошем состоянии, так что несколько опытных стрелков могут препятствовать проник¬новению значительной силы, так как к воротам можно приблизиться, только следуя друг за другом. За стеной, на -западной стороне высокой скалы, видно пещеру. В ней обитала когда-то девушка-ингушка, которая была храброй и свя¬той, туда еще и теперь время от времени предпринимаются паломничества.
Сказания называют некоторые места на Кавказе, между прочими и Дарьял, где в старину жили воинственные девушки, но рассказы противоречивы и носят на себе отпечатки новейших выдумок, поэтому при использование их, они дол¬жны точно проверяться и сравниваться друг с другом, для чего до сих пор путе¬шественникам не хватало знаний языка. Мы расположились напротив пещеры, между руинами нескольких жилищ, которые были разрушены горным обвалом. Мои проводники держали совет, как безопаснее привести меня к церкви.
Одежда могла защитить только там, где мы быстро проходили мимо, но здесь в деревне, где мы должны были переночевать, прежде чем достигли цели путе¬шествия, встреча с жителями сильно заселенной долины была неизбежной, и я тогда выдал бы себя.
Поэтому решили выдать меня за депутата генерала Дель Поццо, который должен был заключить мир с до сих пор враждебными деревнями Галга и скло¬нить их к выдаче заложников.
Это поручение действительно было отдано моим проводникам, они исполь¬зовали его с хорошим успехом, чтобы подавить недоверие, которое должно было возбудить мое появление.
Около версты от места нашего отдыха, долина переходила в широкую чашу, которая ограничивалась высокими, тогда заснеженными горами. У их подно¬жий, по сторонам ущелья и на склонах низменных гор, лежат ингушские дерев¬ни, которые издали похожи на маленькие города, потому что среди большин¬ства закрашенных каменных домов поднимаются несколько высоких пирами¬дальных башен и частью окружаются стеной.
На плоско-холмистом дне долины пашни и луга сменяют друг друга.
Здесь часть моего конвоя повернула восточнее, к видной деревне Таргим, чтобы уведомить тамошних жителей о мирном послании, а я с остатком поска¬кал западнее, а Агикал ( Эгикал. - авт.).
В некотором отдалении от дома, в котором мы должны были переночевать, я с переводчиком подождал, пока мой проводник сообщал своему родственнику о визите, затем нас с радушием встретили.
Между тем, как нам была торжественно обещана полная безопасность и за¬щита, у каждого гостя взяли лошадь и оружие и нас вместо дома повели на плоскую крышу нижнего этажа, который составлял половин) верхнего, как и той другого.
Такое здание кажется составленным из трех нагроможденных друг на друга каменных кубиков, которые одной стороной образуют ступенчатую площадку, а другой прямые и гладкие стены, от плоской крыши к другим ведут лестницы (ступени, которые переплетены прутьями), легкие мосты, которые можно уб¬рать, чтобы защитить любую часть.
Рядом с домом стоит башня высотой от 8 до 10 саженей, куда во время вра¬жеских нападений прячутся женщины, дети и запасы.
Она имеет бойницы, а к ее двери можно добраться только по лестнице. Сре¬ди нескольких домов также возвышается башня, которая обычно служит для зернового склада, но не обмолоченный хлеб, также как и сено, и солома, я ви¬дел в особых ограждениях рядом с жилым зданием.
После того, как мы полчаса посидели на крыше нижнего этажа, мы подня¬лись на второй, где в углублении каменного пола был разведен огонь и мне было приготовлено из соломы и войлочного одеяла подобие дивана.
Тут же два сына хозяина завели вовнутрь большого барана, поставили перед огнем, и их отец объявил обществу в длинной речи, сопровожденной оживлен¬ной жестикуляцией: "Баран родился в тот день, когда родственник оставил де¬ревню, он тогда обещал кормить барана до его возвращения и ему доставит радость, наконец, после двух лет смочь угостить этим животным своего друга и остальных гостей", при этом он, немного наклонив голову, положил правую руку на грудь, а другой приподнял шапку. Барана должны были сразу увести, но мои ингуши согласились на это только после того, как они, как следует, полюбо¬вались им и похвалили хозяина.
В его отсутствие, во время которого в женской комнате нижнего этажа гото¬вилась еда, также восхвалялось гостеприимство ингушей, их щедрость к род¬ственнику, который по их просьбе может получить лучшую лошадь его хозяй¬ства, но за это при ответном визите ему должны дать также, что он пожелает.
Осетин, который был со мной, также предпочел своему народу ингушей, потому что ингуши были зажиточнее, общительнее и щедрее, чем те, и я по своему опыту на Тереке должен был согласиться с ним. Так, там я нашел жили¬ще так называемого мурзы Ларса - хуже, грязнее и беднее, чем рядового ингу¬ша в Агикале (Эгикал. - авт..) в Абани, недалеко от истока Терека, мой осетин¬ский хозяин и его семья пожирали овцу, которую мы купили у него за высокую цену, а здесь ингуш, который добровольно поставил на стол лучшее, что он имел, не участвовал в еде, так как он заботился о том, чтобы каждый гость насладился по возможности более и обслуживался хорошо сыновьями, которые разрезали мясо на маленькие кусочки, с тем, чтобы каждый мог с удобством пользоваться своими пальцами. Приготовление еды и поведение до и во время еды мало от¬личалось от осетинского метода. Здесь также, как и там, прежде обносилась вода для мытья рук, затем подавали мясо в большом плоском блюде из дерева, выпивали бульон, в котором оно варилось, который держится теплым над огнем в железном котле, но курдюк которым набит крестец и ляжка здешнего барана, как величайшее лакомство, едят напоследок.
Я справился, где были куплены железный котел и большой медный, который состоял из толстых заклепанных пластин, и получил неудовлетворитель¬ный и, конечно, неверный ответ, они были очень старые, вероятно их изготови¬ли сами предки.
Но еще поразительнее, чем эта утварь была большая деревянная кровать, совершенно необычная мебель на Кавказе, которая здесь не использовалась (я подозреваю, что русские солдаты, дезертировавшие из Владикавказа и пробыв¬шие в Галга несколько лет, были изготовителями этой кровати).
Ночью девушки приготовили моим спутникам постель, из соломы, сняли их обувь и чулки, собственно, шерстяные гамаши, которые достигали колен. Они старались при этом закрыть свое лицо, что дразняще пыталась осветить старая женщина, незакрытая вуалью. Жеманство красавиц мало касалось моих спут¬ников, они разделись в их присутствии, и затем продолжали свой разговор с ними, обнажившись до пояса.
Так как полотно на Кавказе редкое и дорогое, то в рубашках видны были только зажиточные горные жители, остальные свои шерстяные, пиджаки носят на голом теле, но к ночи те имеют обыкновение беречь свое белье, раздеваясь до панталон.
Я видел некоторых, спящими в прохладную осеннюю погоду под открытым небом, только укутанными в бурку - войлочное пальто.
Одежда ингушей не отличается от одежды всех остальных кавказцев. Ко¬роткий пиджак, длинные штаны, которые плотно прилегают до щиколоток, оба сделанные из темно-коричневого свободного сукна, что ткут их женщины: обувь без крепкой подошвы, лишь изготовленной из простой тонкой кожи, шапка из бараньего меха - это все предметы одежды, в которых нуждается ингуш. Если он уезжает, то натягиваются гамаши, накидывается на себя коричневая бурка, которая не пропускает ни дождя, ни ветра и при плохой погоде надевают баш¬лык - остроконечный суконный капюшон, который совершенно, укутывает лицо до глаз и носа.
Мужчины вооружены всегда, по крайней мере, кинжалами, а при полном вооружении саблей и ружьем, к которому они всегда держат с собой шесть пат¬ронов в маленьких карманах по обе стороны груди.
Ингуши Галга пользуются также щитом, который изготовлен овально, около полтора фута длиной из крепкой двойной кожи или дерева и снабжен железны¬ми кольцами и шляпками гвоздей. Латы, которые обычны у черкесских князей, здесь не носятся.
Женская одежда, которую я имел случай видеть в Галга, состояла из сюртука и широких штанов из пестрого холста, лицо они прикрывают платком, а волосы свисают длинными косами через спину.
Прежде чем мы утром пустились в путь к церкви., жители Агикала (Эгикала. -авт.) провели собрание.
Все они были вооружены кинжалами и дубинками, как будто это должно было при переговорах, но они закончились все же совершенно мирно, после несколько оживленного спора.
Я понимал мало о соглашении, как нередко главная персона в подобных случаях в Европе, тем временем спутники использовали мое присутствие, что¬бы придать своему делу большую важность. Они указали мне возвышенное место на камне, остальные стали полукругом передо мной - сначала на каждой стороне переводчики, затеи ингуши конвоя и далее люди из деревни.
Один из сопровождающих сделал им заявление, после чего очень оживи¬лись дебаты, пока не договорились созвать жителей Таргима и Хамхи на общее собрание в долине, после чего я мог посетить церковь.
Она лежит на холме, около трех верст выше Агикала, вблизи нескольких ингушских домов, между обоими рукавами Ассая, которая выступает здесь из главной цепи гор, протекает по просторам долины Галга и ниже подходит к Таргиму.
Церковь называется Гали-ерт, построена из маленьких тесанных камней из¬вестняка и песчаника, которые ломают недалеко от упоминавшейся стены, и кроме четырех внешних стен, фронтона и сводя внутри, разрушена.
Она образует продолговатый, двадцати двух футов шириной и семидесяти футов длиной четырехугольник, что выступает около двадцати над поднятой, благодаря щебню, почве.
Главный вход на западной узкой стороне и под ним большой рельеф с бес¬форменными, сильно возвышенными фигурами и углубленными надписями, которые здесь отображены, восточная сторона имеет прочное окно с малень¬ким, частью разрушенным, барельефом.
Перед одной стороной, направленной на север, и перед короткой западной, вдет стена около пяти футов высотой, которая окружает тесный двор.
Двое ворот, напротив главного входа, обычно позволяли доступ во двор, но сейчас и дверь совсем завалена камнями и в церковь входят только с южной стороны. Здесь только сводчатый потолок поддерживает церковь, в которой под аркой восточной стороны стоял алтарь. На земле, которая не вымощена, всюду лежали щебень, уголь и головешки, но напротив теперешнего входа между дву¬мя столбами на поперечной жерди висело поставленное в ряд большое количество бараньих черепов, знаки совершавшихся здесь жертв.
По уверению моих проводников, я должен был найти книги, различную по¬суду и горящую лампу в церкви, на мой вопрос об этих вещах говорили: "Они лежат, закопанные в земле".
Ведут ли ходы под здание, не знал никто, и снаружи у восточного конца большей частью разрушенного свода я ничего не мог обнаружить. Очисткой каменных обломков я мог бы доказать себе ожидать здесь или нет подземные достопримечательности, но ни необходимых инструментов, ни согласие моих ингушей на это я не мог получить, которые из-за опасений за мою безопасность были так спешны, что оставили мне едва времени закончить рисунки.
Я старался, как можно с большей томностью, сделать их, много раз сравнивая и улучшая превосходные копии, опускал нечитаемые места и пы¬тался все же найти иное тире или точку в чужих для меня росчерках, которые не только им принадлежат, но и выветриваются.
Церковь должно быть построена грузинской царицей Тамарой, которая жила в 11 в. и пыталась распространить христианскую религию между горскими на¬родами.
Схожесть с церковью Цминда Самеба у Казбека, которая из того же време¬ни, также святой Георг на большом рельефе, надписи, похожие на грузинские, подтверждают эти сказания.
Ингуши никогда не были ярыми поклонниками христианства и кроме почи¬тания старой церкви не сохранилось никаких следов от этого и на его место сейчас выступал страх перед демонами, которым приносятся жертвы, чтобы они не вредили. О ежегодных праздниках, которые празднуются при этой церк¬ви, я не смог узнать ничего подробного.



Этому соответствовали рассказы, что народ собирается здесь летом (я ду¬маю в июне) и имеет обыкновение съедать принесенные жертвы; что каждый раз старик из определенной семьи режет животных и должен исполнить молит¬вы, как рассказывается в дневнике одного путешествия на Кавказ, предпринятого в 1781 году, о котором мои проводники не знали ничего и которым я верю меньше, чем неназванному автору этого писания, которого я предпочитаю всем другим путешественникам.
При нашем возвращении от церкви, жители Эгикала, Хамхи и Таргима уже собрались на плоскости долины, недалеко от этой деревни. Большинство было полностью вооружено, но некоторые держали только дубинки и сабли, на руко¬ятке которого висел щит.
При оружии я нашел ингушей стройнее, сильнее и подвижнее осетин, а так¬же обнаружил различия в лицах обоих.
Физиономия ингушей имеет выражение спокойствия, твердости, дремучего упорства. Это обнаруживается из продолговатого лица ингуша с искривленным носом, его губ, больших высматривающих глаз и высокоизогнутых бровей, лег¬ко возбудимой пылкости. Как часто они нарушали мир народа и сами в нем способствовали распрям показывают многие могильные камни на полях и у дорог, зарубцованные лица и осторожность, с которой они сближаются.
Несмотря на стремление к войнам и грабежам, ингуши все же славятся сво¬им трудолюбием, хорошо возделанными полями, тщательно укрепленными ка¬менными насыпями, на которых они возделывают пшеницу, ячмень, маленькие канавы для орошения полей и лугов, также говорят за их усердие. Все же наи¬большей похвалы достойны женщины, на которых, взваливается тяжелейшая и большая часть работы, как, например, носка дров с отдаленных гор. Жителям округа Галга, в котором шестьдесят деревенек или столько же фамилий, недостает урожая зерна долины, поэтому они постоянно поддерживает отношения с ингушами Назрани, разрешают им в горячие летние месяцы использовать свои прекрасные альпийские пастбища, которым они обязаны за хорошее качество своих овец, рогатого скота и немногих лошадей, помогают жителям плоскости при уборке и получают за это часть его.
Угроза генерала Дель Поццо препятствовать Галга-ингушам отношением с Назранью, в случае, если они не снизойдут до мира, привела их к согласию, но только после того, как три деревни, важнейшие, благодаря величине и положе¬нию у прохода, договорились о порядке предоставления заложников. Так как нет гражданского закона, то голос каждого домохозяина имеет здесь одинако¬вый вес, и кто принадлежит к большому роду, то есть, имеет больше родствен¬ников, кто храбрее и красноречивее, тот и побеждает.
Наконец с делом было закончено, и я мог приступить к обратному пути.
Попытка склонить спутников проводить меня через западную боковую до¬лину к Тереку, между Ларсом и Балтой, не удалась, так как они не доверяли живущим там кистам и поэтому мы сошли со скользкой тропы, по которой при¬шли, и поднялись на левый склон Ассы.
Мы с большим трудом преодолели опасность падения, только одно это было достаточно вознаграждено красотой дикой местности. По мере того, как мы опускались в глубокие долины или скакали через, высота растительности, мяг¬кой земли, менялась с севером, и мы пришли из прекрасных буковых и дубовых лесов, в регион елей и берез, где зелень все больше разнообразилась, благодаря желтизне листвы.
С наступлением темноты мы достигли бокового ущелья Ассая, в котором хотели переночевать.
Землю покрывала высокая трава, крутая известковая скала, овенчанная пре¬красным лесом, на которой, словно гнездо висело давно оставленное ингушс¬кое жилище, окружала полукруглую долину, которая открывается к востоку кру¬тым обрывом.
Мы расположились у скатившейся каменной глыбы.
Овца, которую ингуши взяли с собой, была зарезана, мясо поджарено узки¬ми полосками на огне на деревянных воткнутых в землю копьях.
Свою скромную трапезу мы провели в прекрасном зале, созданной приро¬дой и украшенной высоким темным сводом с великолепно светящимися звезда¬ми.
Мои спутники были, по-видимому, в своей стихии, веселье их становилось все громче, а шутки и смех они поддерживали до поздней ночи.
Вообще, жизнерадостность, выдающаяся характерная черта ингушей, кото¬рая удивила меня тем более, так как я после наших несчастных жертв представ¬лял себе картину известных кавказских разбойников. Людей, едва соединенных в народ, благодаря кровным узам и общему языку, которые в совершенной воль¬ности радостно употребляют тренированную силу руки, чтобы достичь того, что им взбредет в голову и которые в такой свободе устанавливают свое счастье - где мы найдем такое на нашем континенте, кроме Кавказа?
Я охотно сменил первую мрачную картину его жителей на дружественную. Также привлекает, благодаря прелести необычного и смелого упорства, самими приобретенная и сохраняемая свобода; так мы хотели бы похвалить мужчину, который однажды отклонил предложение о покорности коротким ответом: "Над своей шапкой я хотел бы видеть только небо". Все же положение, в котором сдерживается любой зародыш гуманности, удовлетворение чувственного наслаж¬дения; забота о личной безопасности и неутомимое понуждение необузданных страстей - отпугивающее и теперь, мы отчетливей, чем прежде, признаем боль¬шую заслугу цивилизации, человечества, ограничившей использование некото¬рых прав, чтобы обеспечить прекрасную свободу для духовного и морального развития.
Путь, который мы продолжили на другое утро, был схож с путем прошлого дня. На лесистой луговой земле мы охотились на оленя, охота была для меня интересной, благодаря поведению ингушей, которые при подкрадывании к дичи, объяснялись знаками и проходили через чащу с ловкостью и безмолвием, что их нельзя было не признать мастерами искусства неожиданного нападения. При возвращении мы вышли на старый путь, где мы в прошлый раз повернули с Кумбелея в горы, но оставили его и держались западнее в направлении протя¬женной долины, которую разрезают частью Барс и Фоппи.
Вся местность отлично годна для возделывания, трава и деревья с редким изобилием и силой растут на орошенных почвах, и только не хватает людей, которые могли бы использовать предложенное богатство природы.
В нескольких верстах выше Владикавказа мы достигли Терека, вдоль право¬го берега которого я возвратился в крепость.

Перевод с немецкого Б. Д. Газикова.

CAUCASIAN
03.02.2009, 22:32
ЭТНИЧЕСКИЙ СОСТАВ НАСЕЛЕНИЯ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ОСЕТИИ

Вопрос об этнической принадлежности населения Алагирского ущелья до расселения здесь иранцев является недостаточно исследованным. Специальных работ посвященных этому вопросу ни в дореволюционное время, ни позже не издавалось. Отдельные высказывания исследователей не дают возможность со¬ставить ясное представление по данной проблеме. В данной заметке мы попы¬тались обобщить сведения, содержащиеся в работах некоторых осетинских ис¬следователей и сделать собственные выводы.
Фундаментальная работа А.Дз. Цагаевой "Топонимия Северной Осетии" не дает объяснения большому количеству древних топонимов, в том числе и Алагирского ущелья. Попытки исследователя объяснить некоторые топонимы с помощью осетинского и тюркского языков представляются нам неубедительны¬ми. Между тем мы обратили внимание на большое количество древних топони¬мов объясняемых с помощью ингушского языка. Остается сожалеть, что иссле¬дователь не обратилась в своей работе к данным ингушского языка.
Изучение топонимии Центрального Кавказа на основе ингушского языка должно еще стать предметом специального исследования ученых-лингвистов. Безусловно, эта работа будет результативной.
Комплекс сведений собранных нами позволяет предположить, что до-иран¬ским населением Алагирского ущелья являлись предки ингушей.
О том, что в Алагирском ущелье, граничащем с Дигорией, в прошлом жили предки ингушей, свидетельствуют и языковые схождения в дигорском и ингуш¬ском языках, выявленные В.И. Абаевым: «Западный диалект осетинского языка – дигорский, имеет ряд схождений с чеченским (читай -- ингушским. Б. Гази¬ков), минуя иронский, через голову, так сказать, иронского:
1. инг. {ингушское, - Б.Газиков) нек-плавание - дигорское нака. в ир. (иронском, - Б.Г.) нет.
...5. инг. бекъа - жердь - дигорское бакъа, в ир. нет.
6. инг. тоачо - клюква - дигорское туоцъа - болотиское место, в ир. нет.
7. инг. хьежар - смотреть, ждать - дигорское хезун – ждать, в ир. В этом значе¬нии нет»(1)

В.И. Абаев выявил также и примыкание ингушского к дигорскому, а не к иронскому «в тех случаях, когда общее слово налично в обоих диалектах осе¬тинского языка, иронском и дигорском, но имеет в них разное фонетическое оформление, например:
...инг. боча - нежный - диг. Боца, ир. буц:
инг. xloтap - куст - диг. Къотар, ир. къутар:
инг. форд - море - диг. форд, ир. фурд".(2)
В связи с этим В.И. Абаев высказал предположение: "...иранская (аланская) иммиграция на Центральный Кавказ, положившая начало оформлению осетин¬ского племени, шла, возможно, двумя последовательными волнами; первой -"дигорской" и второй -"иронской". так что известный период времени имел место непосредственный контакт дигорского с чечено-ингушским или близким к нему местными языками, пока вторая аланская волна не вклинилась и не отделила их друг от друга".(3)
В.И.Абаев также отметил: "Такие слова, как осет. къух - рука (чеч. Куьйг, инг. кульг). осет. къах - нога (чи. (чечено-ингушский, - Б. Газиков) ког). осет. дзых - рот (чи. зIок - клюв), осет. дур - камень (ч. тIулг), осет. бах - лошадь (чеч. бекъа, инг. бакъ - жеребенок) мы рассматриваем не как усвоенные из чечено-ингушского в осе¬тинский или обратно, а как принадлежавшие тому местному языковому суб¬страту, на основе которого формировались и чечено-ингушский язык и осетинс¬кий или обратно, а как принадлежавшие тому местному языковому субстрату, на основе которого формировались и чечено-ингушский язык и осетинский"(4)
По В.И. Абаеву и ингуши и осетины формировались на основе единого мес¬тного языкового субстрата, именуемого им "кавказским".
Приводимые В.И. Абаевым слова, как и ряд других слов, вошедших в осе¬тинский язык из местного языкового субстрата, являются словами основного фонда ингушского языка. Отметим, что и слово "дур" в значении "камень" име¬ется в ингушском языке ("дур бахьийтаб царга" -"заставили их нести камень (большой величины)").
На довольно значительной территории, которую занимали в древности ин¬гушские племена, ингушский язык мог иметь диалектальные особенности.
Исследователи считают, что в формировании осетинского, балкарского и карачаевского народов оказал влияние кавказский субстрат, т.е. местное абори¬генное население. Учитывая, что территория, на которой проживают сегодня осетины, балкарцы и карачаевцы в древности была заселена протоингушами, которые смешались с пришлыми иранским и тюркским племенами, т.о, по на¬шему мнению более правильно будет использовать термин "ингушский субстрат" вместо используемого термина "кавказский субстрат". Только положив в основу исследований такую точку зрения, можно правильно объяснить процессы этно¬генеза осетин, балкарцев и карачаевцев.
Ф.И. Горепекин, автор многих рукописных работ о древней истории ингу¬шей, считает, что "многие топографические названия, божества и религиозные верования, имена и мн.др. на осетинской территории необъяснимы у осетин или объясняются искаженным понятием, разъясняются ингушским языком.
Вопреки старанию д-ра Пфаффа, Кодзаева и др. доказать распространенность осетин чуть ли не по всему материку Старого Света, можно дать веские доказа¬тельства, что территория осетин была раньше ингушская и осетины не так древни и не так славно их прошлое, как изображается у этих авторов.
Если ингушский язык в некоторых незначительных случаях, собственно в лексическом отношении и сходен с тагаурско-осетинским или воладжирским, - то можно допустить потому, что некоторая часть ингушей раньше жили совмес¬тно, т.к. и на осетинах есть отражение ингушского языка, потому что осетины заняли бывшую ингушскую территорию".(5)
Б. А. Калоев отмечает, что "многие памятники материальной культуры (баш¬ни, склепы) современные жители считают наследием, оставшимся от прежних давних обитателей".(6) Эти памятники сходны с ингушскими и данный архитек¬турный стиль признается специалистами ингушским. Ингушские строители башен были известны не только у себя, но и среди других народов. Строитель¬ством подобных сооружений в Алагирском ущелье также занимались ингуши - местные жители, так как путем найма мастеров-ингушей построить такое коли¬чество башен и склепов, находящихся в Алагирском ущелье было практически невозможно.
Осетинские народные предания не только не сохранили в памяти имен мастеров-иронцев, но даже признают, что башни достались иронцам от жившего здесь прежде другого народа или строились кем-то, кто был приглашен извне. В легенде "О постройке башни в Донисаре", записанной в 1905 г. А. Скачковым со слов 110-летнего жителя селения Дагом Дзиу Цабиева, говорится: "Ты спра¬шиваешь, почему в Донисаре такая красивая башня? Правда она не похожа на другие? Мы, ироны. не умели строить такие башни".(7)
Отметим также, что при развитом культе предков у иронцев, они чаше всего не знают какой фамилии принадлежат те или иные склепы.
Касаясь топонимики горной части Осетии, Б. А. Калоев пишет, что "многие названия населенных пунктов, ущелий и гор не поддаются расшифровке из дан¬ных иранского языка и являются, несомненно, наследием до-иранского населе¬ния. Даже собственные названия осетинских племен ир, дигор, туал, по мне¬нию. В.И. Абаева, "не имеют ничего общего с иранским миром и представляют старые местные этнические названия".(8)
Подводя итог вышесказанному, мы приходим к следующему выводу: так как письменные источники однозначно свидетельствуют о проживании предков дигорцев в современной Дигории, примыкающей к Алагирскому ущелью с запа¬да, а материалов о проживании их восточное указанного района, т.е. в Алагирском ущелье, нами не выявлено, то таким образом, опираясь на выводы акаде¬мика В.И. Абаева о том, что предки дигорцев и ингушей соседили друг с дру¬гом, мы приходим к заключению, что до-иранским населением Алагирского ущелья являлись предки ингушей.
Из анализа имеющихся материалов, можно предположить, что заселение иранцами Алагирского ущелья происходило в XIII-XIV вв.
После освоения этой территории, в XV-XVI вв. осетины продвигаются на восток, сначала в Куртатинское, а затем и в Тагаурское ущелья, ассимилируя при этом часть местного ингушского населения.
Данные осетинских легенд и исторические свидетельства позволяют сде¬лать вывод, что освоение иронами долины реки Фиак произошло по проше¬ствии значительного времени после освоения долины реки Ардон.
Во всех легендах начало заселения иронами долины реки Фиак относится ко времени двух мифических героев - Курта и Тага. Надо заметить, что, учитывая постоянство этих героев в легендах, и, что генеалогия их до настоящего време¬ни насчитывает 12-13 поколений, можно считать, что Курт и Таг не мифические герои, а реальные лица. Правда, в преданиях не указывается их национальная принадлежность, хотя Таг признается в некоторых случаях за армянского царе¬вича. Однако, мы считаем, что СЛОЕ о "сомихаг" - "армянский", видимо, появи¬лось от названия страны Шами. из которой по фамильным преданиям выводят своих родоначальников многие ингушские фамилии.
Для нас в легендах важно то, что освоение иронами долины р. Фиак начина¬ется именно с периода жизни Курта и Тага, а, так как потомство их составляет 12-13 поколений, то период их жизни можно определить с высокой долей точ¬ностью. В.И. Кобычев отмечал, что "время завершения иранизации ущелий восточной части Северной Осетии определяется упоминанием в предании о Тага и Курта кабардинцев, которые действовали с ними против ингушей".(9) Появле¬ние же кабардинцев в этом регионе относится к периоду не ранее XVI века. К этому периоду нас приводит и генеалогическое древо Курта и Тага. К подобно¬му выводу приходит и В.Б. Пфаф: «Общество тагаурцев, а равно куртатинцев по происхождению - новые общества Валаджирского, Нарского, Закского и Джавского. Они образовались большею частью из беглых валаджирцев... По некоторым данным можно заключить, что нынешние жители переселились в эти места не раньше XV-XVI столетий, почему они ничего почти и не умеют рассказать о феодальном веке осетинской истории, хотя история этого века пре¬имущественно разыгралась в этом же ущелье, как видно из необыкновенно боль¬шого количества построек, церквей с грузинскими надписями и богатых клад¬бищ, очевидно принадлежащих к феодальному периоду».(10)
Важным для нас является и тот факт, что в преданиях и легендах иронов не зафиксированы исторические события, происходившие в этих местах в до-куртовские времена, кроме заимствованного у дигорцев и ингушей нартского эпо¬са.
Из вышесказанного следует вывод, что события, происходившие до XVI века в долинах рек Фиак (Фиагдон) и Газал (Гизельдон), не имеют ничего общего с историей осетин и это нужно учитывать исследователям. Это означает, что нельзя приписывать позднейшим насельникам - иронам историю, памятники матери¬альной и духовной культуры, топонимию, черты быта, одежду, танцы и т.д. або¬ригенов этих мест, кроме, конечно, всего того, что возникло в период жизни Курта и Тага и в последующее время. В таком случае можно сделать вывод, что и народы, проживавшие здесь до осетин и упоминаемые в фольклоре (марды, yaги, царциата - предшественники осетин) также не имеют ничего
общего с осетинами. Напротив, есть все основания считать, что в долинах рек Фиак и Газал до осетин, т.е. до Курта и Тага, проживали предки ингушей.
Система доказательств при этом строится нами на признаниях самих осе¬тин, а также на общности материальной культуры ингушей и аборигенов долин рек Фиак и Газал, чьи башни и склепы были заняты впоследствии иронами, да и по ряду других признаков.
Исследователь Л.П. Семенов, посвятивший всю свою жизнь изучению про¬шлого ингушей и осетин, писал: "В селениях Цимити и Далакау (Северная Осетия) встречаются памятники, напоминающие ингушские столпообразные святилища... Сходство ингушских надземных склепов с осетинскими заметно не только в основных архитектурных деталях, к которым можно отнести следую¬щие: желтую окраску склепов, одинаковое устройство лазов и их затворов, про¬сверленные небольшие плиты, вделанные в стену, чурты на конусообразных склепах (конусообразные склепы с чуртами имеются в Ингушетии (Фуртоуг, Джерах, Эрзи) и Осетии (Кобань), отпечатки человеческих рук на стенах (в Ингушетии - на склепах в селениях Хамхи, Пуй, Эрзи; в Осетии - в селениях Даргавс, Кобань), глубокие, ниши в полуподземных склепах (в Ингушетии - в селении Салги, в Осетии - в селениях Даргавс, Кобань)... Санибанское ущелье, по ингушским преданиям, считается родиной ингушских нартов и самих ингу¬шей... Существует осетинское предание о том, что ингуши некогда жили в Куртатинском и Даргавском ущельях. Под натиском осетин, сражавшихся под пред¬водительством легендарных героев Тага и Курта, и кабардинцев, надвигавших¬ся на ингушей с плоскости, последние отступили на восток - сначала в Санибанское ущелье, затем, через Чми, на правый берег Терека. (Записано нами по рассказу Б. Канукаева в Кобанском ущелье в 1927 году)... Башня Мамсуровых в осетинском селении Даргавс, имеющая на кровле парапет с четырьмя остроко¬нечными зубцами, а ниже верхних окон навесные бойницы (машикули), напо¬минает башни ингушского селения Цори. По осетинскому преданию, сообщен¬ному нам в 1924 году в селении Даргавс, построена она была ингушским мастером. В осетинском селении Саниба жители называют некоторые надземные склепы "ингушскими". Приведенный нами материал, при всей его отрывочнос¬ти, ярко свидетельствует о давности и глубине культурного и экономического общения Ингушетии и Осетии.(11)
Отметим также, что заселение переселенцами из Алагирского ущелья до¬лин рек Фиак и Газал произошло не одновременно. Так, если первые иронские поселенцы в долине р. Фиак появились во времена Курта и Тага, то заселение долин pp. Газал и Ганал (Геналдон) произошло уже при внуках Тага: Тлате, Алдате, Азнауре. Т.о., определенный период времени пришлые иронцы и мест¬ные ингуши жили по соседству пока последним не пришлось покинуть свою родину и переселиться к Тереку и Джейраху. Переселившиеся из Газалте (доли¬ны р. Газал) в Джейрах ингуши имели тесные контакты со своей прежней роди¬ной, поддерживали отношения с новыми хозяевами, нередко роднились, владе¬ли осетинским языком. Ироны в свою очередь переняли многое от ингушей за время совместной жизни: черты быта, культуру, эпос и т.д. Общее между этими двумя народами к XIX веку, по крайней мере внешне, было настолько велико, что джераховцев (этнических ингушей) некоторые путешественники прямо на¬зывали осетинами. Вот почему и в настоящее время исследователи нередко обыг¬рывают слово "осетины", использованное путешественниками как синоним этнониму «джераховцы», подразумевая под ним этнических осетин. Т.о., исследо¬вателям нужно иметь в виду, что под термином "осетины" не всегда скрывают¬ся этнические осетины (т.е. алагирцы), а нередко этот термин в XIX в. употреб¬лялся в отношении джераховцев (ингушей), предки которых вышли из ингушс¬кой местности, но на которой уже выросло несколько поколений осетин (т.е. переселенцев из Алагирского ущелья) и в настоящее время входящей в состав Осетии.
Относительно образования Куртатинского общества Б. А. Калоев пишет: "В.Б. Пфаф основываясь на народных преданиях, утверждал, что Куртатинское об¬щество образовалось "большей частью из беглых валагирцев"... В преданиях говорится, что, переселившись в ущелье р. Фиагдон, Курта и Тага обоснова¬лись рядом. Каждый из них построил себе замок (галуан); впоследствии вокруг образовалось поселение. Это поселение получило название Хакуна. или Уаллагсых. Верхнюю часть селения занял Курта, а нижнюю - Тага".(12)
В "Предании о происхождении тагаурцев'' говорится о том, что бежавший из Армении Тагаур прибыл в "нынешний Аллагир и в местечке Ксурта постро¬ил себе дом (галуан - с башней и с бойницами); остатки этого дома и поныне сохранились. ...в Ксуртах и теперь еще стоят два железных косяка от дверей дома Тагаурова".(13)
По другому преданию, Тагаур «бежал из Армении в Абхазию, откуда пере¬шел в Осетию - Уалаг-Ир (Верхнюю Осетию); отсюда он вскоре переселился в ущелье Куртатинское, где основал селение Уаласих, развалины которого можно видеть и ныне. Тут Тагаур прожил до глубокой старости и по смерти своей оста¬вил двух сыновей - Камой и Санна. У Камбия в свою очередь было три сына: Тлат - старший, средний Алдат и Знаур. Спустя известное время сыновья Кам¬бия напали на сыновей Санна и истребили их всех, кроме одного грудного ре¬бенка, по имени Тотик, которого спас один благородный человек – Хуцист, увезший его в Кабарду и там воспитавший. Выросши и возмужав, Тотик вернулся в Тагаурскую Осетию и занял на родине подобающее место. Куртатинцы, помнив¬шие погром, понесенный ими от Камбиевичей, восстали против них и выгнали их из Куртата. Изгнанники Камбиевичи перешли из Куртата в Даргавское уще¬лье и основали там селение Даргавс. В Даргавсе и теперь можно видеть две зубчатые каменные башни, оставшиеся от тагаурцев. От Тлата, старшего из сыновей Камбия, произошли фамилии Тулатовых и Кундуховых. От Алдата -среднего сына произошли фамилии Алдатовых и Тутановых-Слановых. От Знаура - последнего сына Камбия ведут начало фамилии: Мамсуровы. Есеновы и Кануковы. От Сана, второго сына Тагаура, идут фамилии Шанаевых и Тхостовых. От Тагаура до нас было уже 10 поколений»(14)
Предание сообщает, что "в ту же ночь Хуцист отправился в Кабарду, взяв, разумеется, и ребенка с собою; а тогда Кабарда была там, где ныне аулы Гибель, Суадаг, стан. Ардон и проч. В те времена особенно славилась в Кабарде фами¬лия Дохшуковых своим могуществом и значением... Дохшуковы воспитали ре¬бенка, назвали его тем именем, которое дал ему Хуцист, принесший его в Кабарду".(15)
Мы заострили внимание на кабардинских князьях Дохшуковых для того, чтобы определить время, в которое происходили упоминаемые события. Из ге¬неалогии кабардинских князей мы знаем, что Дохшуко являлся сыном Жансоха и внуком Кайтуко. Время его жизни приходится на последнюю четверть XVI в. Т.о., упомянутые события могли произойти никак не ранее 1600 года.
В ряде осетинских преданий указывается, что в Даргавсе до прихода осетин жили ингуши. Так, в "Легенде о происхождении тагаурских алдар и куртатинских таубиев" говорится, что Тага из Уаласихе "бежал оттуда в Даргавское уще¬лье, где в то время жили ингуши. Выгнав ингушей из ущелья, он расположился там жить. Курта же, остался жить в Уаласихе, а потому и само ущелье носит название "Куртатинского".(16)
В.Х. Тменов указывает также, что "аналогичные предания о пребывании ингушей в Тагаурии (В Санибанском ущелье) и последующем вытеснении их отсюда засвидетельствовал в 1926 г. и Г.А. Кокиев; которому местные жители даже показывали ряд склепов башенного типа, расположенных по левую сторо¬ну дороги между Верхней и Нижней Саниба и называемых ими "ингушски¬ми.(17)
Выше мы отмечали, что первоначальным местом поселения дружины Курта в Куртатинском ущелье была местность Хакуна. Есть основание считать, что они заняли не пустопорожнюю землю, иначе сел. Воласих должно было быть древнейшим селением Куртатинского общества, а остальные селения должны были быть основаны намного позже. Но ряд селений в ущелье р. Фиак, как считает Б. А. Калоев, "судя по их названию и наличию в них исторических па¬мятников были основаны в глубокой древности (Дзивгис, Лац, Цмити, Кадат, Кара), а другие (Даллагкау, Борзикау) возникли в более позднее время".(18)
Он же указывает, что "фамилии, предки которых вышли из других мест Осе¬тии, встречаются в основном в верхних селениях Куртатинского общества (Цми¬ти, Кадат. Харисджын) расположенных недалеко от Корийского перевала, через который шел приток переселенцев из Алагирского ущелья. Однако пришлые эле¬менты оседали здесь, не только в старых селениях, но и создавали новые. Так, в верховьях Фиагдона, в районе Хилак, несколько фамилий основали свои селения (Гутиатикау, Андиатикау, Бугултикау, Калотикау), которые возникли не раньше XVI в. По преданию, основателем сел. Андитикау был ингуш, скрывавшийся в горах Осетии. В современной Ингушетии (в Назрановском районе) у Андиевых имеется много однофамильцев Яндиевых, что свидетельствует об ингушском про¬исхождении этой фамилии. Калоевы, по-видимому, переселились сюда из сосед¬него Закинското ущелья, где живут их однофамильцы. Остальные фамилии (Гутиевы и Бугуловы) вышли из нижних селений Куртатинского ущелья".(19)
Нам представляется, что переселенцы - осетины из Алагирского ущелья во времена Курта занявшие ущелье р. Фиак, вообще не основывали никаких селе¬ний, а просто заняли уже имевшиеся здесь башни и склепы, т.к. по-собствен¬ным признаниям осетин, башни и склепы принадлежали народу "царциат", жившему здесь до прихода осетин. Древняя топонимия долины р. Фиак не под¬дается этимологии посредством осетинского языка, в т.ч. это касается и назва¬ний древних аулов (Цмити, Лац, Къадат, Къора, Дзивг1ис, Гули и др.), но разъяс¬няется при помощи ингушского языка.
В урочище Хилак находились башенные селения Коло-ков, Буг1ул-ков, Андков и Гути-ков. Основатели этих селений Коло, Буг1ул, Анд и Гути - ингуши, переселившиеся сюда во времена Курта из нижних селений долины р. Фиак (с. Харискин и др.), видимо, спасавшихся от врагов, надвигавшихся с севера. Об этом может свидетельствовать заградительная стена в 1,5 км к северу от сел. Гути-ков по оси запад-восток с 6-ю башнями на северной стороне.
В статье "Куртатинский Таубий" говорится: "Еще в средние века в этом уще¬лье властителем его был князь Хан, а него был единственный сын, после его смерти женатый на княгине Дадиани, от которой у него родились три сына: Найфон, Табол и Уаласых, потомство которых в настоящее время именуется куртатинским народом".(20)
«В Куртатинском приходе есть два сельских прихода: Даллагкауский ... и Хидикусский приход, который составляется из: Хидикус.,.. Лац, Цимити..,. Кадат, Урыкау, Кора I и II. Харискин и Хилякских хуторов. Это приход цимитинцев. Эти два прихода: Даллагкауский-Куртатинский и Хидикусский-Цимитинский, естественно, отделяются друг от друга выступами гор. Цимитинцы живут в самой глубине ущелья и поэтому в прежние времена куртатинцы, т.е. нынеш¬ний Даллагкауский приход, не пускали цимитинцев через ущелье на плоско¬стную полосу Осетии и в свои леса, находящиеся ближе к плоскостной полосе, так как они цимитинцев знали как народ не благородной крови (сау адам) и притом пришельцев»(21)
"Куртатинцы их презирали и ненавидели. Бывало, какой-нибудь смельчак из цимитинских краев покажется в сторону куртатинцев, те его меткими выст¬релами кремневки и стрелы укладывали на месте... Относясь с таким презре¬нием к некуртатинцам, т.е. к жителям Хидикусского прихода (цимитинцам).Куртатинцы, понятное, не сносилисьсовершенно с ними и не роднились с ними, и теперь даже того куртатинца, который выдаст девушку какому-нибудь цимитинцу, более не почитают и все от него отворачиваются, как от саулаг-а (хъэеу зырд)".(22)
Видимо, потомки Хана являлись ингушами, также как и Хилакцы, которые принимали за равных новопоселенцев Цимити и других аулов, расположенных недалеко от Корийского перевала, через который шел основной поток переселенцев осетин в Куртатинское ущелье. Переселенцы прочно заняли аулы прилегающие к перевалу. Жители Хиляка прежде жившие здесь (у перевала) вынуждены были бежать на юг в верховья р. Фиак. спасаясь от пришельцев, для чего они (Гутиевы, Андиевы, Калоевы) загородились крепостной стеной от цимитинцев. Курт увел своих людей на север, ниже по течению р. Фиак.
Размещение аулов подтверждает это, а также и то, что в цимитинские аул заселили в основном фарсаглаги, т.е. люди "фарси" - иранцы. Имена распространенные у жителей Куртатинского ущелья широко встречаются у ингушей, такжн как и названия населенных пунктов.
Кроме того, есть ряд параллелей между современной горной Ингушетией долиной р. Фиак. Так, название сел. Лац (вариант - Лач) созвучно с название сел. Ляжг, Гули с Хьули и Пули, Цимити с Чми, Къора – Кхорхой, Борзи-ков - Борзовы, Дзовр- ков - Дзауровы и др. В ингушском сел. Ляжг проживают Хасиевы и Хутиевы. В сел. Харискин на реке Харрис, расположенного недалеко от сел. Лац (Лач) имеется башня Гутиевых. В сел. Эрзи проживают орцхой из колена фаьппий, а в долине р. Фиак проживали царци, также из колена фаьппий. Объектом поклонения у царци была гора Таба-хох, у оарцхой - Даба в Девдоракском ущелье. Здесь Даба идентично Таба, также как ингушское дуалой (двалы) - осетинскому туал.
Б.З. Тулатов в своей статье "Несколько слов о происхождении тагаурских алдар и отношение их к другим сословиям" отмечает: "Как видно по этим данным, аборигенами осетинского народа было фарсаглагское сословие, ибо мы выше видели, что тагаурцы пришли из Армении, а кавдасардское и гурдзиакское сословия образовались после прихода тагаурцев. По всей вероятности, аборигены - фарсаглаги пришли на Кавказ из Персии, ибо осетины себя называй иронами, что тождественно с названием персидской провинции Иран. Kpoме того, не произошло ли слово фарсаглаг от имени парсийского – фарсистана.(23)
Заселение местности Газалте (Тагаурия) осетинами происходило не раньше конца XVI в. через селение Дарг1авс (Даргавс). Дарг 1авс, также как и селение Къобан, Къани, Саниба, Ганал, Ламардон, Къакъкъадур и др. являются древнейшими местами обитания ингушей.
Учитель А. Цаллагов в статье "Селение Гизель (или Кизилка)" писал: « Гизель (название селения произошло от названия реки, омывающей его) слово не осетинское, поэтому никто из гизельских осетин объяснить этого слова не мо¬жет»(24)
В 1869 г. в сел. Къобан были открыты могильники неизвестной культуры, отнесенные археологами к концу II - началу I тысячелетия до н.э. и по названию селения культура эта получила название кобанская. Позже могильники и посе¬ления этой культуры были открыты и в других районах Осетии, Ингушетии, Чечни, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и Ставрополья.
В дальнейшем, эту культуру некоторые исследователи стали приписывать осетинам, так как в XIX в. население сел. Кобан составляли осетины, совер¬шенно не учитывая того, что осетины, живущие на этой территории только со времени внуков Тага, т.е. с конца XVI века, никакого отношения не могли иметь к событиям той далекой эпохи, т.е. за 2-3 тысячи лет до своего появления в Газалте. По нашему мнению, ареал распространения кобанской культуры и есть ареал проживания в древности предков ингушей - аборигенов этих мест. Заме¬тим также, что именно в этом ареале мы имеем позже и преемственность в башенно-склеповой культуре, создателями которой также являлись ингуши.
Под давлением осетин и по ряду других причин, ингуши уходят со своей родины на восток к Тереку. Эти люди в истории отмечены как джераховцы, в некоторых случаях их именовали "беглецы-осетины", как людей, вышедших из той местности, которую затем заняли осетины. К ним относятся представители ингушских фамилий Цуровых, Хаматхановых, Куштовых, Чахкиевых и др., которые никакого отношения к осетинам не имеют, кроме того, что они вышли из тех мест, которые заняли впоследствии осетины - переселенцы из Алагирского ущелья. Вот почему в некоторых случаях, попавшие в документы и матери¬алы XIX выражения "осетины", следует понимать как "джераховцы" (ингуши).
Существует немало источников, которые говорят, что этнические осетины появилась под Вликавказской крепостью, основанной в 1784 г. при ингушском сел. Заурово, лишь после ее основания, по призыву русской военной админист¬рации, а после того, как крепость была уничтожена в 1786 г. по решению рус¬ских военных властей в связи с разраставшимся движением Шейха Мансура, а гарнизон крепости переведен в Екатериноград, осетины вновь вернулись в свои горы.(25)
ГА. Кокиев, изучавший башенную культуру Осетии, попытался поставить под сомнение принадлежность склепов в Санибе ингушам. "Исторически изве¬стно, что осетины являются весьма древними обитателями этих ущелий, и если допустить, что ингуши жили в Саниба еще до прихода сюда осетин и склепы построены ими, то в таком случаи мы имели бы дело с памятниками глубокой древности, к которой их отнести никак нельзя".
Вывод Г.А. Кокиева о том, что осетины являются "древними обитателями этих ущелий" и что "осетинские" усыпальницы более архаичны, чем ингушс¬кие, опровергается многими документами, свидетельствующими о сравнитель¬но недавнем появлении здесь осетин и о использовании ими уже имевшихся древних ингушских склепов, выбрасывая оттуда старые костяки и помещая туда своих покойников.
Так, Г. Хатисян, исследовавший в 1882 году склепы в Газалте, в своей руко¬писи отмечал: "Присутствовавшие при осмотре мною этой гробницы осетины, и между ними несколько тагауров... которые ... сообщили мне и то, что по народ¬ному преданию, их страна, т.е. Тагаурская Осетия, когда-то, в очень отдаленные времена, находилась во владении кистин».(26)
Далее Г. Хатисян отмечает: "При¬чину подобного разнообразия состояния трупов местные жители объяснили тем, что в прежние времена и даже не долго пред этим, этими древними гробницами пользовались для хоронения там своих покойников, выбрасывая оттуда старые и очищая, таким образом, место для новых трупов"(27)
Имея культ предков, осетины не могли выбрасывать свои костяки, значит, выбрасывали чужие и получилось затем так, что архаичный ингушский склеп, по море заполнения его осетинскими покойниками, превратился в осетинский. Таким образом, мы рассмотрели территорию современной Осетии и пришли к заключению, что на этой территории в древности и в средневековье проживали предки ингушей, отмеченные в хрониках и в преданиях под различными названиями (аланы, асы, овсы, цанары, царци, кисты, гелы и др.). Поэтому связанные с указанной территорией памятники материальной культу¬ры (кобанская культура, башенно-склеповые сооружения), нартский эпос, топо¬нимия, и т.д. относящиеся к периоду с древнейших времен до XV-XVI вв. явля¬ются памятниками культуры предков ингушей. Мы надеемся, что научные ис¬следования в этом направлении будут продолжены специалистами археолога¬ми, этнографами, лингвистами, историками и детальный анализ источников подтвердит нашу точку зрения.


Берснак Газиков



Примечание:

1.Абаев В.И. Осетино – Вейнахские лексические параллели. – Известия ЧИНИИИЯЛ.Т.1, вып.2, Грозный,1959, с.114
2.Там же, 115
3. Там же
4. Там же, 112
5.Горепекин Ф.И. Ингуши. (ГIалгIай, ферi, орстхой) Владикавказ. 1912. (рукопись) ПФА РАН, ф.800, оп.6, д160, л.33
6.Калоев Б.А. Осетины. М., 1967, с.38
7. Скачков А. О постройке башни в Донисаре. Газ. «Терские ведомости». 1905, № 36, с.3
8. Калоев Б.А. Осетины. М., 1967. с.13-14
9. Цит. По Тменову В.Х. Несколько страниц из этнической истории осетин. – Проблемы этнографии осетин. Орджоникидзе. 1989, с.125
10. Пфафф В.Б. Материалы для древней истории осетин.ССКГ. Тифлис. вып.ГУ. 1870;вып V. 1871. – Цит. по: Поэма об Алгузе. М.,1993, с.126
11. Семенов Л.П. археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925 – 1932 годах. Грозный, 1963, с. 22-27
12. Калоев Б.А. Осетины. М., 1971. с.49
13.ССКГ, вып. III. Тифлис, 1870. с.35
14. «Терские ведомости». 1889. №62. – Цит. по: Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Кн. 4. Цхинвали, 1989. с.323- 324
15. ССКГ. вып. III. Тифлис. 1870. II, с.36-38
16. «Терские ведомости», 1893. № 37, oт 28 марта.
17. Тменов В.Х. Несколько страниц из этнической истории осетин. – Проблемы этнографии осетин. Орджоникидзе. 1989, с.124
18. Калоев Б.А. Осетины. М., 1971. с.49
19. Там же, с. 49-50
20. «Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах» Т.4. Цхинвали. 1989. с. 352
21. Там же, с. 354
22. Газ. «Терек» 1916 г. №5483
23.Тулатов Б.З. Несколько слов о происхождении тагаурских алдар и отношение их к другим сословиям. ( Терские ведомости, 1889 г., № 68) цит. по: «Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах» Т.4. Цхинвали. 1989. с. 327-328
24. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 16. Тифлис. 1893. с. 1
25. Бутков. И.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. 4.11. СПб.,1869,с.195; Москвич Г.Г. Иллюстрированный практический путеводитель по Кавказу. Одесса. 1903. с.161-162; «Терские ведомости». 1904 г. №166; «Терские ведомости». 1911 г. №57; «Терские ведомости». 1911 г. №71, 31 марта; Ракович Д.В. Прошлое Владикавказа. 1911 и др.
26. Отчетная записка члена экспедиции 1882 года по исследованию кавказских пещер Гавр Хатисяна. 4. 11. О раскопках древних могил.- Архив ИИМК (Санкт - Петербург), ф.3. д.589. л.18 об
27. Там же.

CAUCASIAN
03.02.2009, 23:01
ФРИГИЙСКИЕ МОТИВЫ В ДРЕВНЕЙ ИНГУШСКОЙ КУЛЬТУРЕ

I. ВСТУПЛЕНИЕ
На первый взгляд может показаться, что между Фригийским царством, находящимся в Малой Азии, и Ингушией не было никаких связей. Не является ли пустым домыслом постановка вопроса, выдвинутого в заголовке настоящей статьи? Нет, это совсем не так. Эта проблема совершенно не абстрактная, она затронута не кабинетным ученым, а археологом-краеведом, знающим Ингушию и опирающимся на конкретный фактический материал. Более тридцати лет потрачено нами на исследование ингушской материальной и духовной культуры. В частности, нас давно интересовала тема о глубокой связи Ингушии с Фригией, о чем в печати была лишь одна случайная заметка Н. С. Трубецкого да беглые указания А. А. Захарова, которые ниже мы отметим.
Поставленная нами задача ни в какой степени не претендует на полноту ее разработки — это лишь первый опыт анализа ряда примеров, доказывающих, что хотя Фригию и Ингушию разделяет на географической карте громадное пространство, между ними в отдаленных исторических условиях возникли некоторые черты сходства, представляющие для кавказоведов большой научный интерес. Нити, соединявшие обе названные области, были ощутимы еще в конце XVIII в., частью — даже до нашего времени, хотя они не замечались многими специалистами, внимание которых отвлекалось другими вопросами ингушской культуры.
Ингушия, находясь в средней части Северного Кавказа, замкнутая в глубоких ущельях, не была, однако, отрезана от культурного мира. Близ ее территории проходил путь, соединявший Северный Кавказ с Закавказьем (нынешняя Военно-Грузинская дорога). По этому пути шли караваны купцов, полчища завоевателей-арабов, монголов и других. Ингушию связывали с Грузией вполне доступные перевальные тропы по рекам Армхи и Асса. Ингушия имела широкие сношения с южной окраиной Древней Руси и с греческими колониями Причерноморья. По суше и по морю на Северный Кавказ доставлялись из Египта, малоазиатских государств, из Греции различные предметы — цветные бусы и прочие мелкие изделия, попадавшие и в Ингушетию[1]. При новейших раскопках, которые производились под руководством Е. И. Крупнова в южной части Ассинского ущелья в районе сел. Мужичи, в древних подземных погребениях в изобилии встречаются цветные бусы из стекла и пасты. По мнению Е. И. Крупнова, эти предметы и украшения попадали на Северный Кавказ из Сирии, а эта страна была расположена к югу от Фригии. Распространялись античные мотивы, например, в фольклоре ингушей известны отдельные эпизоды из «Одиссеи» — рассказы о циклопах, о возвращении героя из долгих странствований и т. п.[2]. По суше или по морю некоторые элементы фригийской культуры проникли в удаленную от Малой Азии Ингушию.
Фригийцев относят к числу очень древних народов. Геродот слышал от жрецов Гефеста в Мемфисе рассказ о том, что египтяне допускают, что фригийцы древнее их[3].
Проф. Бунак, на основании антропологических данных, сообщает, что еще в ту эпоху, когда человек пользовался орудиями из шлифованного камня, Северный Кавказ был заселен двумя потоками: один двигался по западной окраине, другой — по восточной. Оба эти потока родственны народам Малой Азии. В центре Кавказа они встретились и образовали собственный своеобразный кавказский тип. Среди ингушей этот собственно кавказский тип сохранился более, чем у кого-либо из других северокавказских народов[4]. Е. И. Крупное отмечает, что древнейшими памятниками, обнаруженными на территории современной Чечено-Ингушской республики, являются памятники эпохи расцвета бронзовой культуры на Северном Кавказе. Обнаружены они, по преимуществу, в равнинной части края и в предгорье. Эпохой бронзы датируются и находки, обнаруженные в нижнем ярусе культурного слоя Алха-стинского селища (II тысячелетие до н. э.) [5].
Сопоставление ряда конкретных примеров, которые роднят культуру обоих народов — фригийского и ингушского, представляет большой научный интерес. В дальнейшем эта тема может быть углублена, расширена, но для этого необходимы длительные разыскания, главным образом археологические, которые пока производились в Ингушетии сравнительно в небольших размерах. Настоящая же статья имеет целью в предварительной форме поставить вопрос о фригийско-ингушских связях на основании нескольких, заслуживающих внимания, фактов из области археологии, фольклора и этнографии.


II. ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА ФРИГИИ(Краткие сведения)
Фригия — одно из древнейших государств Малой Азии, в которой она занимала северо-западную ее часть. Она была расположена частью у берегов Пропантиды (Мраморное море). Торговые сношения связывали ее с Грецией. Она была заселена фригийцами, по данным некоторых историков переселившимися из Фракии. В I тысячелетии до н. э. была независимым раннерабовладельче-ским царством, центром которого был город Гордий. Расцвет ее падает на VII в. и начало VI в. до н. э. В VI в. была покорена Лидией, впоследствии — (в IV в. до н. э.) — Александром Македонским; во II в. (до н. э.) вошла в состав римской провинции Азии.
Фригия была плодородной страной. Жители ее занимались земледелием, торговлей и промышленностью; их мастера особенно славились изготовлением красивых ковров и вышивок. Они были искусные зодчие: населяя горные области, они упорно и умело высекали в скалах целые города. Во Фригии чеканилась своя монета.
V них было свое письмо, употреблявшееся в середине I тысячелетия до н. э. Дошедшие до нас их письменные памятники представляют собой краткие эпиграфические тексты, датируемые VII -VI вв. до н. э. Позднее их письменность была вытеснена обычным греческим письмом.
Фригийские надписи распадаются на две группы, отделенные друг от друга промежутком около 1000 лет. Древнейшие обнаружены на скалах; в них применялись архаические письмена, сходные с ионийско-эолическим алфавитом. Поздние надписи (в первых веках н. э.) представляли собой, большею частью, заклятия на могильных надгробиях и направлены против тех, кто вздумал бы осквернить могилу.
Страна была богата золотом. Фригийское государство занимало исключительно благоприятное географическое положение. Ей были доступны пути к морям — Средиземному, Мраморному, Черному. Фригия расположена в окружении знаменитых стран Востока и Запада; она поддерживала сношения с Хеттским царством и Ассиро-Вавилонией, лежавшими к востоку от нее; к юго-западу от нее были близки Сирия и Египет; исконные культурные связи установились у нее с Критом, Грецией и Римом.
Фригия достигла высокой культуры, которая получила широкую известность в Передней Азии и в античном мире. Во Фригии был создан особый музыкальный строй (т. н. фригийский лад, оказавший влияние на развитие музыки). Очень богат фольклор фригийцев. С именами царей Фригии — Гордием и Мидасом — получил известность ряд популярных легенд. Особенно прославился культ богини Кибелы, олицетворявшей силы природы; он был воспринят в Греции и в Риме. Головной убор (так называемый «фригийский колпак» красного цвета, своеобразной формы) вызвал подражание у различных народов Европы и М. Азии.
Во многих наших словарях иностранных слов термин «фригийский колпак» разъясняется по традиции следующим образом: «головной убор, чаще всего красного цвета, который в Древней Греции и Риме носили освобожденные рабы; отсюда убор этот получил значение символа свободы; в качестве такового его носили во время французской буржуазной революции XVIII в. санкюлоты, якобинцы»[6]. Он фигурирует в этом смысле до наших дней на женской фигуре, изображающей Французскую республику.
Чрезвычайно богата Фригия памятниками древности — архитектурой и скульптурой. Ценную сводку археологических работ во Фригии в XIX и XX вв. находим в труде академика В. П. Бузескула «Открытия XIX и начала XX века в области истории древнего мира. I. Восток» (Петербург, 1923). Английскими, французскими, немецкими и американскими учеными за указанный период проведены крупные работы, давшие блестящие результаты. Открыты гроты, часто высеченные в скалах по краям речных долин, служившие жилищами. Главные памятники Фригии — могилы, фасады из скал; отвесные скалы на большом пространстве отделаны гладко, отполированы; одни фасады украшены скульптурами, другие имеют украшения наподобие ковров или плетенок, в виде меандра, четырехугольников, крестообразных знаков и прочее. Некоторые из каменных сооружений представляют подражание деревянным постройкам; например, могила в Боют-Арслан-Таше — глыба скалы в форме куба, с дверью посередине; по бокам входа — фигуры львов; головы их обращены к зрителю. Это напоминает знаменитые Львиные ворота в Микенах, но фригийские львы производят более внушительное впечатление. Внутри могилы высечены скамьи и трон, на который, по-видимому, сажали покойника. Снаружи могила украшалась изображением львов. Из могил второго ряда — с ковровым узором — славятся «могила Мидаса», самая величественная и хорошо сохранившаяся, и «могила Гордия». Фасад «могилы Мидаса» украшен геометрическими изображениями и надписями. Могилы этого типа представляют подражание деревянному дому. Кроме могил, во Фригии сделаны находки мелких предметов, бронзовых и иных вещей. Фригийская культура, развивавшаяся на основе хеттской, являющаяся ее отблеском, создала и некоторые оригинальные черты. Памятники ее относятся к XIII—I столетиям до н. э. Они имеют точки соприкосновения с некоторыми греческими памятниками, и возникает вопрос: влияла ли Фригия на Грецию или же наоборот? Допускают скорее первое.
Краткие сведения о Фригии находим в книге профессора А. Трачевского: «Древнейшим средоточением арийцев была Фригия, которая славилась плодородием и красотой своей природы. Здесь было царство, едва ли не более древнее, чем Дарданское, и особенно процветавшее по падению Трои. Память о богатстве этого царства отразилась в предании о царе Мидасе, который превращал в золото все, к чему ни прикасался. Кроме Мизии и Ликии, нигде в Малой Азии нет столько остатков древнейшего искусства — гротов, колонн, кремлей, могил с саркофагами, высеченных в скалах; попадаются и надписи с барельефами. Восторженное поклонение фригийской «великой матери богов» Кибеле перешло за пределы своей родины. Фригия находилась в тесных сношениях с греками; их язык очень близок к греческому; по преданию, династия Пелопидов, давшая свое имя Пелопонесу, происходила от них, в Греции один род музыки назывался «фригийским».
0 Фригии и фригийцах неоднократные упоминания встречаются в «Илиаде» Гомера. Отмечается ее тучная почва; родной брат Гекубы жил «в тучной Фригийской земле, при водах Сангария» (XVI, 719) — Фригия славилась своими виноградниками, своими воинами, сражавшимися на колесницах; царь Приам говорит:
Некогда, быв во Фригийской земле, виноградом
обильной,
Зрел я великую рать Фригиян, колесничников
быстрых;
Зрел я Атрея полки и Мигдона, подобного богу:
Станом стояло их воинство вдоль берегов Сангария;
Там находился и я, и союзником оных считался...
(III, 184—188) [7].
Под Троей сражались фригийцы со своим вождем Форкием и Асканием из города Аскания (II, 862—863).
Троя находилась близ северных границ Фригии. Троянцы продавали свои сокровища во Фригии (XVIII, 219—292). Царь Приам некогда владел землями во Фригии (XXIV, 545).
Таким образом, в мифах, в многочисленных разнообразных памятниках материальной культуры, в знаменитой поэме Гомера, в трудах историков Древнего Востока Фригия и фригийцы оставили глубокий, неизгладимый след[8].

III. ОТЗВУКИ ФРИГИЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ В КУЛЬТУРЕ ИНГУШЕЙ

Вопрос о близости ингушской культуры к культуре Фригии впервые был затронут Н. С. Трубецким в его небольшой заметке, носящей заглавие: «Кавказские параллели к фригийскому мифу о рождении из камня (земли)»[9]. Приводим вкратце ее содержание.
Павзаний рассказывает, что, по преданию пессинунтийцев, Зевс во сне пролил свое семя на землю, из которого через некоторое время вышло демоническое существо Агдистис с мужским и женским половыми органами. Подобное предание встречаем у Ар-нобия. Ссылаясь на какого-то писателя Тимофея, он рассказывает, что на фригийской границе был горный хребет Agbus. Там из камня произошла Кибела. Зевс долго тщетно домогался ее любви и, потерпев неудачу, пролил свое семя в скалу, которая родила ужасное двуполое существо Агдистис.
С этим мифом автор предлагает сравнить следующие северокавказские (ингушские) предания, записанные Б. К. Далгатом («Страничка из северо-кавказского богатырского эпоса»; Э. О., ХЦУШ). Далее приведены две следующие цитаты:
1) «Как родился Соска-Солса.— Одна девушка доила коров; близ того места, где она доила, был синий камень. Молодой человек, любивший эту девушку, сел на этот камень, и, глядя на нее, он пришел в возбуждение, отчего с ним произошло что-то, и от этого в камне образовался зародыш Соска-Солса» (стр. 35).
2) «Происхождение Газдиевых-Базоркиных.— В одном месте был раздвоенный камень. Один молодой человек лег на этот камень и заснул; в это время мимо него прошла любимая им девушка; он ее увидел во сне и имел с ней сношение: семя его попало в трещину камня. Когда он встал, то камень сомкнулся и наверху образовалась шишка. Он спросил знающих людей: что это значит? Ему сказали, чтобы он всегда следил за камнем. Шишка все росла и на девятый месяц растрескалась, и оттуда вышло дитя. От него произошли Газдиевы и Базоркины» (стр. 35—36).
Менее близкой к фригийскому мифу представляется осетинская версия (Миллер В. Ф.) Осетинские этюды, 1, 29) о рождении Созрыко.
«Из всех вышеприведенных сказаний видно, что миф о рождении из камня, оплодотворенного мужчиной, был известен на Кавказе. При этом кавказские версии этого мифа и в частных подробностях совпадают с фригийскими. Так, по редакции Павсаная, Зевс пролил семя во сне, то же мы видим во второй ингушской легенде. По версии Арнобия (Тимофея), Зевс перед оплодотворением камня домогался любви Кибелы. Во всех трех кавказских преданиях любовь к девушке является причиной оплодотворения камня».
Главное различие, пожалуй, заключается в том, что во фригийском мифе существо, родившееся из камня,— двуполое, а в кавказских мифах — однополое. «Впрочем, может быть, это лишь позднейшее искажение вследствие забвения». Автор полагает, что герои или боги-гермафродиты были известны на Кавказе. Это подтверждается бронзовыми человеческими изображениями, найденными на Кавказе — в кладе при Стефан-Цминде. Они воспроизведены в VIII томе по археологии Кавказа (стр. 145, 148; рис. 125— 127; табл. LХХ1, 8; рис. 127).
Остается еще одна подробность. В обеих версиях фригийского мифа лицом, оплодотворяющим камень, является Зевс. Очень возможно, что и на Кавказе это приписывалось какому-нибудь богу. В целом ряде кавказских языков слово, обозначающее «небо» или «бог», по созвучию очень похоже на греческое Зевс. Автор приводит примеры из различных кавказских языков: абхазского, аварского, табасаранского, хюркилинского, лакского (кази-кумухского), грузинского, мингрельского, имеретинского. «Может быть, и в мифе об Агди-стисе у малоазиатских сородичей современных кавказских народов лицо, оплодотворявшее камень, имело подобное название, что и дало грекам повод отождествить его с Зевсом».
Эта заметка, выдвинувшая новую проблему, насыщенная конкретными примерами, сыграла для изучения ингушского фольклора большую роль. Вместе с В. Ф. Миллером[10] и Г. Н. Потаниным[11] автор показал, как близка ингушская народная поэзия к мировым мотивам, к древнейшим мифам — античным и фригийским.
По нашему мнению, фригийский мотив о рождении героя из камня, имеющийся и у ингушей, может быть расширен. В этих мотивах,— как во фригийских, так и в ингушских,— явно заметен культ камней. По представлениям ингушей и осетин, происхождение нартов из камня свидетельствует об их необычайной физической силе и крепости. Описывая подвиги нартов, нартские певцы постоянно упоминают о камнях, скалах, монументальных каменных сооружениях. Особенно богаты этими подробностями сказания о знаменитом нарте Соска-Солса. В одном из преданий говорится, что этот герой на крылатом коне перескакивал с горы на гору, разрубая их своим богатырским мечом; щели в скалах — от его меча — сохранились до сих пор. В другом предании встречаем упоминание о шашке того же богатыря, которой он разрубал скалы. Орхустоец Колой-Кант прикрывал вход в пещеру, в которую он загонял овец, плоским камнем; он ставил его одной рукой, а передвигать его могли сообща только шестьдесят человек. Поднятие и бросание громадных камней служит в фольклоре ингушей показателем сверхъестественной силы богатырей.
В Ассинской котловине, где расположены селения Дошхакле и смежные древние поселки, нами были обнаружены остатки т. н. циклопической кладки, сложенные из очень крупных камней. Местное население приписывает эту постройку дэвам, которые будто бы жили там до появления нартов. Число подобных примеров можно значительно увеличить[12]. Почитаются не только богатырские камни, но и камни, на которых остались следы их коней.
Культ камней, связанный с фетишизмом, существовал и у фригийцев. В их религиозных культах фигурировала сосна. Смерть Аттиса, возлюбленного Кибелы, приводится в причинную связь с пинией; по Арнобию, кастрация Аттиса имела место под этим деревом. Оттого оно считалось посвященным Кибеле. В честь Аттиса совершалась особая религиозная церемония, в которой сосна играла важную роль[13]. Кибеле были посвящены растения — сосна, дуб, фиалка. В Пессинунте (во Фригии) хранился священный камень Кибелы, лишенный всякой правильной формы; он описан Арнобием. В 204 г. до н. э. этот священный камень (по-видимому, метеорит) был перевезен в Рим[14]. Каменный фетиш Великой Матери богов (Кибелы) из Пессинунта (Фригия) сделался залогом здравия, радости и благополучия всего народа[15]. Подобным фетишам («бэти-лам») приписываются обширные чудотворные способности: с их помощью можно завоевать целые города и побеждать неприятельские флоты[16].
Напомним вкратце, что фетишизм — религиозное поклонение предметам — фетишам. Он зародился в первобытном обществе, когда человек, еще не понимавший очень многого в явлениях природы, в окружающих его неодушевленных предметах, приписывал им магическое значение. К. Маркс писал, что «фантазия создает у фетишиста иллюзию, будто «бесчувственная вещь» может изменить свои естественные свойства для него только, чтобы удовлетворить его прихоть»[17].
Вопрос, затронутый Н. С. Трубецким, впоследствии косвенно привлек внимание А. А. Захарова. В статье «Ингушская богиня Тушоли»[18] он подробно остановился на религиозном значении этой богини в быту ингушей. Она считалась божеством плодородия и производительной силы. Особенно она почиталась женщинами, которые обращались к ней с мольбой о даровании им детей. Она была очень популярна в Мецхальском и Хамхинском обществах, где находились посвященные ей святилища. Главное из них было в селении Кок, где некогда хранился идол с ее изображением. Идол исчез в XIX в., но уцелела металлическая маска, найденная в 1921 г. экспедицией проф. Н. Ф. Яковлева. Она была обнаружена участником экспедиции Е. М. Шиллингом в нише храма, в пыли[19]. Перед святилищем стояло каменное изображение фалла, впоследствии доставленное в Ингушский музей экспедицией Ингушского научно-исследовательского института. Богиня Тушоли символизировала также силы природы, возрождающиеся весенней порой. А. А. Захаров пишет: «Праздник в честь богини Тушоли был тот же весенний праздник возрождающейся природы, который известен нам во всей Передней Азии, как бы ни называлась отдельная богиня, предмет почтения: Кибела, Диндимена[20], Magna Mater[21], Ma[22] и т. п. Во всяком случае эта богиня тесно связана с богом, и мы должны предполагать существование паредра и для богини Тушоли, а что паредр этот существовал и что культ ингушской (или, может быть, праингушской) богини был связан с мужским божеством, показывает следующее обстоятельство. Перед святилищем, где была найдена маска, стоит каменный фалл, называемый «Кобыл къэры» и имеющий в высоту 1,65 м. А. А. Захаров более склонен сближать богиню Тушоли не с Кибелой, фригийской богиней, а с сирийской богиней, храм которой, описанный Лукианом, находился в Иерополе. В пропилеях этого храма стоял фалл высотою в 30 саженей. В Иерополе предметом культа был бог неба. Почитавшаяся вместе с ним богиня называется Лукианом Герой. Символом ее, между прочим, были двойной топор и лев. Изображение морды льва на лбу маски Тушоли «говорит о связи ее с этим животным. Львы на Северном Кавказе в историческое время не водились, следует признать этот образ занесенным с юга, где культ богини, установленный хеттами, был широко распространен. Такой перенос культа на север кажется нам,— говорит автор,— вполне возможным: вспомним, что на хеттское царство нападали, оттесняя его население к северо-востоку, и египтяне, и ассирийцы, и муски, и фригийцы». Ингушское святилище А. А. Захаров рассматривает как упрощенную копию роскошного иеропольского храма.
Таково, в общем, заключение А. А. Захарова, который в той же статье сближает ингушскую богиню Тушоли и посвященный ей храм с другими аналогичными божествами—Древнего Востока, и в том числе с фригийской богиней Кибелой. Все это вполне понятно, т. к. многие древние культы народов Востока и Греции имеют много общего, но нас в первую очередь интересует сближение богини Тушоли с фригийской богиней Кибелой, и мы расширим эту тему дополнительными сравнениями, говорящими в нашу пользу.
В «Кратком словаре мифологии и древностей» М. Корша (СПб, 1894) сообщается, что Рея Кибела — богиня фригийского происхождения, считавшаяся у греков дочерью Урана и Геи, супругою Кроноса и матерью Зевса, Геры, Аида, Посейдона, Деметры и Ге-стии. Во Фригии жрецы этой богини назывались корибантами, на Крите — куретами, которые, по преданию, вскормили и воспитали Зевса. Рее Кибеле, или «великой матери», были посвящены лев и дуб; она изображалась обыкновенно с короной из стенных зубцов на голове (стр. 170).
В сочинении А. Г. Петискуса «Олимп. Мифология греков и римлян» (СПб и М., изд. т-ва М. О. Вольф) имеются следующие сведения о Кибеле.
Рея (Кибела) — супруга Крона, мать Плутона, Посейдона, Зевса, Гестии, Деметры и Геры. Вначале греки смотрели на Рею как на божество, совершенно отличное от лидийской и фригийской богини Кибебы или Кибелы, но так как у обеих богинь было много сходного, то греки идею обеих слили в одном представлении. Основное понятие, олицетворенное этими богинями,— плодородие земли. Изображаемая на ней корона напоминает не только горные вершины, но также и городские стены и башни. В таком виде ее называли Mater turrita. Рассказы греков о ней весьма различны. Как Рея, она была дочерью Урана и Геи (Неба и Земли); как Кибела — дочерью фригийского царя в Малой Азии — Мэона. Она полюбила молодого фригийца Аттиса; отец, воспылав гневом, велел казнить юношу. Обезумев от скорби, Кибела искала уединения; она изобрела нечто вроде бубна, кимвал и флейту. С непреодолимым мужеством, проникая в пустыни и леса, она укрощает и подчиняет своей власти льва, который стал повсюду единственным ее товарищем. Богиню Рею изображали со скипетром в одной руке и с изобретенным ею музыкальным инструментом (тимпаном или кимвалом) в другой. В венце из подобия стен богиня сидит на льве. Кибелу изображали также сидящей на троне, по обеим сторонам два больших льва, или стоящей на троне, по обеим сторонам два больших льва, или стоящею на колеснице, которую везут два укрощенных ею льва. Поклонение этой богине было распространено в Малой Азии и на острове Крите. Родиной этого поклонения была местность около Пессинунта, во Фригии, где в горах находилось святилище, древнейшее из всех, посвященных этой богине. После изгнания Ганнибала из Италии, римляне, относя благоприятный исход войны с карфагенянами к содействию Реи, учредили в честь ее празднество; в этих празднествах, называвшихся мегалезиями, участвовали только женщины. На фригийской монете, изображение которой дается в цитируемом сочинении (стр. 24—28), Кибела представлена едущей на льве; на ее голове — венец с зубцами (см. рис. ).
Совершенно очевидно, что образы как Кибелы, так и Тушоли зародились в отдаленную эпоху матриархата. Они являются божеством плодородия, символизируют неиссякаемые силы природы. Особенно почитали богинь женщины, к которым они являлись с мольбами о даровании им детей. Их чтили вместе с тем и за мужество. Кибела укротила льва, он охраняет ее у трона, он покорно несет ее на спине; пара львов везет ее в колеснице; лев — ее постоянный атрибут, характерно, что и на маске богини Тушоли — изображение головы льва.
Для нас большое значение имеет то, что культ Кибелы сливается во фригийских мифах с культом ее возлюбленного — Аттиса. Аттис, любимец Кибелы, считался у фригийцев богом природы. Согласно мифу, он чудесным образом был рожден девой; он жил, умирал и вновь воскресал, очищая своими страданиями как природу, так и человека. Его образ напоминает образ Озириса и других богов восточных мифов. В ингушских сказаниях нет бога, который был бы близок к богине Тушоли, как в египетских легендах были близки Озирис и Изида, у фригийцев — Аттис и Кибела. Однако некоторые отрывочные мотивы о герое, напоминающем нам Аттиса, в ингушских сказаниях сохранились. Еще в 1935 г. в одной из статей о чечено-ингушском фольклоре мы писали: «Иногда в нескольких словах чечено-ингушского фольклора слышны отзвуки многих тысячелетий. Например, в ингушском эпосе упоминается о том, что нарт Батыг-Шерта «часто умирал и опять воскресал (ходил на тот свет и возвращался на этот»[23].
Об этом же персонаже древних ингушских сказаний Ч. Ахриев писал: «Во всех предприятиях орхустойцев, вожаком и советником их является Ботоко Ширтга — мифическое лицо, обладающее особенным сверхъестественным свойством — отправляться на тот свет и возвращаться обратно, когда ему вздумается»[24].
Мотив сошествия в загробный мир, получивший большое развитие в языческой поэзии (легенды об Иштари и Таммузе, об Одиссе и др.) и христианской, был, как видим, известен и нахскому эпосу. Совершенно очевидно, что «нарт Батыг-Шертга означает божество, периодически умирающее и воскресающее»[25].
Это сближает ингушского героя (божества) с фригийским богом Аттисом, возлюбленным Кибелы, у которой так много общих черт с богиней Тушоли: обе символизировали в представлении своего народа плодородие и материнство, были очень популярны, имели особые святилища, особо почитавшиеся женщинами.
Указанными примерами не ограничивается близость ряда явлений в области фригийской и ингушской культуры.



IV. ДРЕВНИЕ ГОЛОВНЫЕ УБОРЫ: ФРИГИЙСКАЯ ШАПКА (КОЛПАК) И ИНГУШСКИЙ «КУРХАРС»

К числу весьма примечательных и известнейших предметов древней культуры Фригии относится головной убор, так называемый фригийский колпак или фригийская шапка. Этот головной убор (см. рис. ) отличается простотой и изяществом, был окрашен в пурпурный цвет. Внизу он имел расширение и мягко охватывал голову на уровне лобной части; кверху он постепенно суживался и завершался круглым узлом, ниспадающим спереди. Внутри он был пустой. Каких-нибудь наружных украшений он не имел. В многочисленных энциклопедиях и т. п. справочных изданиях сообщается, что этот головной убор получил распространение в Греции, нашел отражение в античных памятниках.
К числу интереснейших предметов старинного ингушского быта следует отнести женский головной убор своеобразной формы, о котором впервые упомянули члены русского посольства, посетившие в 1638 г. Ингушию, направляясь в Грузию. В их отчетах отмечается: «Домы в них каменные, выстроены в горах; мужчины одеты по-черкесски, а женщины носят на головах рога в пол-аршина»1.
Значительно позже Клапрот в своем известном труде «Путешествие по горам Кавказа и в Грузию» приводит впервые очень ценные подробности об этом уборе. Он говорит, что женщины носят убор, который по форме напоминает рога серны, но согнутые наперед; он обыкновенно сделан из коры березы и покрыт сукном или шелком, имеет в ширину около двух больших пальцев, в высоту семь пальцев; украшен гирляндами; этот убор называется «чугул»[27].
Клапрот не дает перевода слова „Tchougoul" но, по-видимому, оно родственно черкесскому языку. На стр. 186 упоминается слово „Thougouldour", означающее по-русски «тур». По-ингушски „chuge" означает «хохол», «петушиный гребень»[28].
Экспедиции Ингушского научно-исследовательского института в процессе работ, производившихся в нагорной полосе Ингушии с конца 20-х гг. и вплоть до 1941 г. включительно, неоднократно находили в надземных склепах особый женский головной убор, который, по словам местных стариков, назывался «курхарс». Отметим предварительно краткие упоминания о нем в наших статьях отчетного характера (при описании женских погребений):
1. «Нередко встречается особого рода головной убор — подобие изогнутого рога, суживающегося кверху и загибающегося спереди; он сделан из тонкого войлока, обтянут красной тканью, украшен перекрещивающейся перевязью и круглой выпуклой серебряной бляхой; старинное название такого убора — «курхарс»[29].
2. «Предметы женского погребения: головные высокие роговидные уборы красного цвета («курхарс»)... «Своеобразны и изящны женские головные роговидные уборы, обтянутые красной тканью, со свешивающейся сзади короткой тыльной частью какого-либо другого цвета (синего, золотистого и др.); убор этот украшен выпуклой круглой серебряной бляхой, кружевом и лентами». «При обследовании нетронутого женского погребения в колодообразном гробу (в надземном склепе сел. Горак) в 1929 г. нами было отмечено, что подобный убор был положен под голову погребенной. Судя по приведенным данным, «курхарс» носился ингушскими женщинами по крайней мере с начала XVII в. до начала XIX в.»[30]. Здесь же цитаты из очерка А. Генко «Из культурного прошлого ингушей» (стр. 731) и из труда Клапрота («Путешествие в горах Кавказе и в Грузию», р. 247, на франц. яз.). Отметим, что упомянутый колодообразный гроб с женским мумифицированным телом состоял из двух частей: нижней, в которой лежало тело погребенной (с плоским дном) и верхней, с закругленной сверху колодой; обе части были стянуты туго закрепленными в двух местах деревянными обручами. В надземных склепах тела мужчин и женщин бывают, положены в деревянных гробах (в виде длинных ящиков, иногда покрытых резьбой с геометрическим орнаментом или в двойных колодах, скрепленных железными скобками или деревянными обручами).
«Курхарс» мы находили в надземных склепах района сел. Мецхал, в склепах от сел. Эрзи до сел. Морч, в сел. Кяхк, в сел. Хамхи, в долине «Галгачиэ» и к востоку от нее — от сел. Таргим до сел. Цори, т. е. во всей нагорной полосе Ингушии. Тела погребенных бывают положены в каждом ярусе склепа в несколько слоев. Таким образом, каждый надземный склеп, являющийся родовой усыпальницей, заключает в себе громадное количество тел — мужских и женских, взрослых и детей. Погребенные бывают положены вверх лицом, в одежде с многочисленными бытовыми предметами (глиняная и деревянная утварь, ножи, ножницы, трубки с чубуком, кисеты, медные и серебряные серьги, височные кольца, детские игрушки, перстни, точильные камни, бусы из стекла, луки, стрелы, щиты из кожи с художественным цветным орнаментом и прикрепленными к ним, как у хевсуров, железными обручами, куски восточных цветных тканей и проч.). У женщин волосы заплетены в мелкие косички; головы чаще покрыты белым или цветным платком или не прикрыты ничем, а под головой — «курхарс». Платье — в виде длинных цветных халатов, охваченных в талии куском белой ткани с привешанным к нему кисетом, внутри которого бывали положены мелкие туалетные предметы (наперсток, моток ниток, иглы, деревянные или костяные гребни с частыми и редкими зубьями).
Отметим еще некоторые детали «курхарса». Внутри он полый. Во многих случаях посреди нижней части бывает охвачен перевязью, поверх которой прикреплялась выпуклая серебряная бляха. Вверх от основания убор постепенно суживался и затем сильно загибался спереди, причем верхняя его часть, спускающаяся вниз, раздваивалась, образуя на конце как бы два рога, которые в самом низу немного расширялись. В нижней части убора прикреплялся кусок ткани, который, по-видимому, прикрывал затылок. Сзади и с боков этой ткани прикреплялись широкие ленты. Серебряная бляха чаще была совершенно гладкая, реже имела фигурную форму[31]. Е. И. Крупнов справедливо относит «курхарс» к индивидуальным чертам ингушской культуры позднего средневековья[32].
«Позднейшие образцы ингушской материальной культуры — особый тип изящных боевых башен со ступенчатой крышей, женский парадный головной убор («курхарс»), женские серебряные височные кольца (близкие к славянским семилопастным) и др.— являются выражением сугубо индивидуальных особенностей Ингушии. Эти характерные черты не встречаются, например, в Северной Осетии[33].
«Курхарс», при наличии особых, свойственных только ему своеобразных черт (серебряная бляха, опоясывающая его перевязь, ленты и кружева), имеет много сходных деталей, сближающих его с фригийским колпаком:
1. Он отличается округлостью формы;
2. Он полый внутри;
3. Он постепенно суживается снизу доверху;
4. Верхняя его часть, примерно около одной трети, загибается спереди вниз;
5. Он обтянут тканью красного цвета.
Таким образом, «курхарс» является не копией, не подражанием фригийскому образцу, а местной вариацией, в которой, однако, сохраняются традиционные общие характерные черты для того и другого головного убора. Наиболее существенным отличием от фригийского убора в ингушском является его «двурогая» верхушка, спускающаяся спереди вниз.
Перед нами встают два сложных вопроса: 1). С какого времени начал употребляться «курхарс» в Ингушии? 2). Как он проник из Фригии в эту кавказскую область?
Отвечая на первый вопрос, мы можем пока отметить, что он в большом количестве встречается в надземных склепах с XIV — XV вв., наиболее обследованных нами. Склепы полунадземные (типа шаунского «Райского кургана», IX—XIV вв., могильников Салги близ святилища «Магиерды» и др.) мы застали в совершенно раз грабленном виде и следов «курхарса» в них не встречали. Каменные ящики IX—XII вв. (могильники близ селений Памет, Бигип) очень мало изучены, хотя в них следы ткани, сильно истлевшей, встречаются. Дело современных археологов продолжить раскопки в могилах более древних, чем надземные склепы XIV—XVII вв., и поискать в них следы «курхарса».
Что касается связей Ингушии с Малой Азией, то они могли осуществляться по суше, через Грузию и Армению[34] и через греческие черноморские колонии. С древней греческой культурой ингуши связаны мотивами фольклора, заимствованными из «Одиссеи» (эпизод о циклопе)[35], легендой, роднящей нарта Соска-Солса с Прометеем (Арманом)[36]. У цова-тушин есть сказание об Амране[37]).


V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настоящая статья рассматривает почти незатронутую тему. Что мы имели ранее? Небольшую заметку Н. С. Трубецкого (в 4 страницы) и беглое замечание А. А. Захарова о близости образа ингушской богини Тушоли и фригийской богини Кибелы. Мы подобрали еще ряд мотивов, позволяющих, хотя и в предварительной форме, говорить о «фригийских мотивах в древней ингушской культуре».
Было бы совершенно несправедливо требовать от нас известной полноты, ожидать от нас сопоставления большого количества параллелей, в основных чертах и в характерных деталях сходных между собой. О Фригии существует древнейшая литература, обследованы многие ее памятники, собран богатейший фольклор. История фригийской культуры теснейшим образом связана с культурой Передней Азии, Греции и Рима. Ингушская культура в ее очень отдаленном прошлом пока очень мало изучена; в сердце Ингушии — в Ассинской долине — археологические раскопки производились эпизодически (В. Ф. Миллером и нами с Е. И. Крупновым). Нартский эпос, мифы о дэвах и тому подобные древнейшие сказания записаны с большими проблемами.
Однако эти объективные затруднения не могут задерживать научную мысль; имеющийся перед нами ценнейший фактический материал позволяет нам выдвинуть очередные проблемы изучения ингушской культуры в отдаленных веках и частично хотя бы разрешать стоящие перед нами заманчивые вопросы. Ингушские племена на Северном Кавказе, как указывает Е. И. Крупное, начали формироваться около двух тысяч лет тому назад. На заре бытия ингушского народа накоплены большие связи с различными народами — кавказскими и внекавказскими; создана замечательная духовная и материальная культура, издавна привлекающая внимание многих ученых и краеведов. В настоящее время созданы неограниченные возможности всесторонне изучать чечено-ингушскую культуру объединенно, т. к. это две родственные культуры, или, если это диктуется задачами частного характера,— отдельно, как, например, в данной работе.
Мы надеемся, что труд наш затрачен не даром и внесет что-то новое и полезное в область изучения фольклора, этнографии и археологии нахского народа.

Подведем вкратце некоторые итоги.

Н. С. Трубецкой выдвинул чрезвычайно важную проблему: мифы у фригийцев и ингушей о рождении из камня. Мы дополнили эту параллель мотивом о культе камней (фетишизме). Для фригийцев и для ингушей культ камней — очень важная подробность. Рождение ребенка — событие для всех звеньев человеческого общества — для семьи, для рода (фамилии), для народа. Мифы отражают религиозное воззрение человека первобытной стадии; по понятиям суеверных людей той эпохи, мужскому семени приписывалась чудесная сила: даже упав на камень, оно не погибало, а оплодотворяло; зародыш нового существа продолжал расти, развиваться, и в урочный час из камня появлялся младенец. Религиозно настроенный темный человек того времени был убежден, что почитаемый им камень наделен сверхъестественной силой и рожденный им человек может обладать исключительной мощью — как нарт Соска-Солса, рубивший ударами своего меча не только вражеские головы, но скалы и утесы.
Как отмечено выше, в начале III главы, Н. С. Трубецкой упоминает, что, по словам одного древнего писателя, «на фригийской границе был горный хребет Agdus. Там из камня произошла Кибела» (Курсив наш.— Л. С.)- Аналогичный миф есть и у ингушей: нарт Соска-Солса тоже родился из камня. Если мы проследим жизнь этого нарта от его рождения и до самой смерти, то убедимся, что камни и скалы в его судьбе имели огромное значение. В самом деле, он родился из камня, став богатырем, он жил в горной обстановке — среди утесов и гор, совершал подвиги; испытывая свою силу, он разрубал своим мечом камни и скалы, а когда почувствовал приближение смерти, то, став на колени на большой камень, молился за грехи своего народа; он молился так долго и усердно, что на этом камне сохранились выемки — следы от прикосновения его лба и рук; весь день он ничего не ел и не пил, а когда завершил вечерний намаз, то умер. Народ чтит этот мшистый камень; по преданию, когда следы нарта на камне сотрутся полностью, народ избавится от всех своих недостатков[38]. Таким образом, вся жизнь названного нарта, от начала до конца, неразрывно связана с камнем — явное доказательство культа камней у ингушей. Соска-Солса, согласно легенде, погребен в надземном фамильном склепе вблизи его часовни[39] и развалин древнего поселка Магате; недалеко от склепа и старинной башни на земле лежит плоский камень с круглой выемкой: это «след» копыта любимого коня нарта — Дуль-Дуль.
Фригийские мифы также связывают с именем богини Кибелы черный «священный» камень, который почитается не только местными жителями, но и римлянами.
Крайне интересен и многозначен для нас мотив о Тушоли, который близок к различным богиням Передней Азии, каковы: Кибела, Диндимена, Magna Mater, Ma и т. п. Автор прав, но в своей статье он проводит параллель между богиней Тушоли и сирийской богиней, храм которой находился в Иерополе. Для нас интересно сближение ингушской богини с фригийской богиней Кибелой. Обе они символизируют высокие качества — материнство, плодородие. Популярность Кибелы была очень велика; ее образ у народов Востока и Греции слился с образами Ма, Реи, и она стала называться «Великой Матерью богов». С Кибелой связана судьба Аттиса, который у фригийцев считался богом природы, он — страдающий, умирающий и воскресающий бог. В ингушских мифах аналогичного божества нет, оно не сохранилось в народной памяти; однако, как мы указали, черты Аттиса заметны в образе нарта Батыг-Ширтга: по преданиям, он часто умирал, опять воскресал и возвращался на этот свет. Перед святилищем, в котором находился идол, изображавший Тушоли, стоял фаллический памятник. Женщины чтили идола Тушоли и фаллический памятник, молясь о рождении детей. Ясно, что этот второй памятник напомнил им о мужском божестве, об ингушском «Аттисе» или другом, подобном ему. Наконец, во Фригии был создан головной убор (фригийский колпак), который был широко известен в зарубежных странах. Греческие и римские рабы, получившие свободу, носили его, пользовался популярностью он также у якобинцев. Неизвестными нам путями он проник в Ингушию, где его носили женщины, по крайней мере в XIV—XV веках и до начала XIX в.
Вопрос, которого мы касались в настоящей статье, представляет большой интерес, потому что он вводит нас в круг связей ингушского народа с целым рядом очагов мировой культуры: Передней Азией, Древней Грецией и Римом, с черноморскими греческими колониями. Некоторые подтемы, введенные нами в рамки данной работы, имеют связи с другими восточными странами. Например, чета любящих друг друга богов Фригии — Кибелы и Аттиса — близка к образам других богов — Иштар и Таммуз (Ассиро-Вавилония), Изида и Озирис (Египет).
Вместе с тем отметим и наличие в ингушской культуре глубоко самобытных черт даже в тех случаях, если ее мотивы близки к мотивам других народов. Например, во фригийском мифе о рождении из камня фигурируют боги: Зевс, Кибела. В ингушской легенде необычайная простота, как будто бы дело идет о бытовой сцене: «Одна девушка доила коров; близ того места, где она доила, был синий камень»... «Курхарс» имеет ряд существенных сходных черт с фригийским головным убором; но в то же время у него есть и существенные отличия, на которые мы выше указывали; у других народов Северного Кавказа он не известен.
Напомним, наконец, в итоге, что ингушская культура формировалась и развивалась не в изолированной обстановке, а в общении с другими народами — ближайшими к ней и отдаленными. К настоящему времени имеется материал для освещения связей ингушской культуры с культурой Грузии[40], Хевсурии[41], Северной Осетии[42], с Древней Грецией[43], с Древней Русью[44]. В ряду этих интереснейших тем занимает известное место и проблема, затронутая нами в данной работе.


Л.П. Семенов

Известия Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы. Т.1. Вып. 1. История. Грозный, 1959, с.197-219


Примечания:

1. Например, восточная печать из халцедона с изображением человека и собаки (из сел. Эгикал); мелкие египетские подвески: скарабей, кисть винограда, кисть человеческой руки (из могильника сел. Салги). Об этих египетских предметах см. заметку Б. Б. Пиотровского «Египетские предметы в Северо-Кавказском крае» (Сообщения ГАИМК, 1931, № 6).
2. Семенов Л. П. К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев//сб.: Академия Наук СССР — академику Н. Я. Марру, 1935.
3. Геродот. История в девяти книгах. Москва, 1888, перевод Ф. Г. Мищенко, т. I, 116, § 2.
4. Проф. Бунак. Антропологическое изучение чечено-ингушского народа//Грозненский рабочий, 1935, 5—VII.
5. Крупнов Е. И. К истории ингушей//Вестник древней истории. Москва, 1939, № 2/7, стр. 78.
6. См.: «Словарь иностранных слов» Н. В. Юшманова, под ред. Ф. Н. Петрова. М., 1939, стр. 594; 2-е изд., стр. 708; «Словарь иностранных слов», составленный бригадой Инст. «Советской энциклопедии», под ред. Ф. Н. Петрова, стр. 617; «Словарь иностр. слов», под ред. Ф. Н. Петрова, 5-е изд. М., 1955, стр. 752.
7. О колесничниках Фригии см. еще — X, 431.
8. Новейшие сведения о Фригии, хотя и очень краткие, но доступные широким читательским кругам, имеются в «Большой советской энциклопедии» (т. 45, стр. 592); в той же энциклопедии помещены специальные отдельные заметки о главнейших персонажах фригийских мифов (Кибела, Ма, Аттис).
9. Этнографическое обозрение, 1908, № 3 (Москва, 1909), стр. 88—92.
10. Миллер В. Ф. Кавказские сказания о циклопах (Этн. обозр., 1890, № 1).
11. Потанин Г. Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе, Москва, 1899
12. Семенов Л. П. «Нартские памятники» в фольклоре ингушей и осетин. Владикавказ, 1930, стр. 6—9.
13. Качаров Е., Культ фетишей растений и животных в древней Греции. СПб, 1913, стр. 173—174.
14. Качаров Е., то же, стр. 20.
15. «В передней Азии некоторые божества почитались в виде камней: напр., богиня Кибела в виде большого черного камня, который возили на священной колеснице». (БСЭ, 2-е изд., т. 44; стр. 651).
16. Качаров, назв. соч., стр. 76.
17. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд., т. 1, 98.
18. Известия Ингушского научно-исследовательского института, 1935, т. IV, вып. 2, стр. 118—128.-
19. Шиллинг Г. Культ Тушоли у ингушей//Известия Ингушского научно-исследовательского института, 1935, т. IV, вып. 2, стр. 98—115.
20. Диндимена, мать богов (Кибела — богиня фригиян). Геродот. История в девяти книгах. Перевод Ф. Г. Мищенка. М., 1888. Том II, стр. 442. (Примеч. Л. С.).
21. Magna Mater — Великая Матерь богов, одно из названий богини Кибелы. (Примеч. Л. С.).
22. Ма — у древних народов Малой Азии — богиня земли и плодородия. Культ Кибелы слился с культом богини Ма, и это послужило поводом почитать Кибелу, как мать всего существующего, как источник жизни (Примеч. Л. С.).-
23. Далгат. Страничка из северо-кавказского богатырского эпоса//Этнографическое обозрение, 1901, IV, 36.
24. Ахриев Ч. Из чеченских сказаний//Сб. свед. о кавказских горцах. Тифлис, 1870, т. IV, отд. II, стр. 1.
25. Семенов Л. П. К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев//сб.: Акад. Наук СССР — академику Н. Я. Марру. 1931, стр. 563—564.
У Б. К. Далгата и Ч. Ахриева одно и то же легендарное лицо именуется не одинаково,— явление, нередко встречающееся в фольклорных материалах; у каждого / из авторов мы сохраняем написание, какое он дает герою.
26. Генко А. Из культурного прошлого ингушей//3аписки Коллегии Востоковедения, V, стр. 731.
27. ...„Les femmes des Mitzdje his portent une coiffure dont le haut a la forme d'une corne de chamois, mais qui est recourbee sur le devant. Cette corne est ordinairement d'e-corce de boulcan creuse, et couverte de drap ou d'etoffe de soie; elle a pres de deux ponces de larqeur et sept de hauteur: la pointe courbee est tournee vers le front; elle a pour base une petite guirlande, large de quelques doits, qui pose sur le sommet de la tete, et qui est garnie de coaril: cette coiffure s'appelle tchougoul" (Klaproth, „Voyage au mont Caucase et en Georgie". Paris. MD CCCXXIII. T. II, 247).
28. Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушии в 1930—1932 гг.//Известия Ингушского научно-исследовательского института краеведения, т. IV, вып. 2, 1935, стр. 153.
29. Семенов Л. Археологические и этнографические разыскания в Ингушии в 1928 и 1929 гг.//Известия Ингушского научно-исследовательского института краеведения, 1930, т. II—III, стр. 378.
30. Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1930—1932 гг.//Изв. Ингуш, н.-и. института Краеведения, 1935 г., т. IV, вып. 2, стр. 157-158.
31. См. рис. 3. Крупнов Е. И. К истории Ингушии//Вестник древней истории. Москва, 1939, № 2/7, стр. 85, рис. 2. К рисунку Е. И. Крупнов дает следующее пояснение: «Курхарс» — парадный женский головной убор. Из надземного склепа XV—XVII вв.
32. Названный труд Е. И. Крупнова, стр. 89, рис. 3.
33. Названный труд Е. И. Крупнова, стр. 85.— Отметим, что Клапрот в упомянутом выше труде («Путешествие по горам Кавказа и в Грузии») тоже указывает, что головной убор ингушских женщин отличается от головных уборов татар, кумыков и черкесов. Клапрот там же дает очень схематичное изображение верхней части убора, которая загибается вниз (стр. 247).
34. Недаром в народе сохранились фольклорные мотивы о родстве Ингушии с Сирией; как указывает проф. Бунак (см. выше ссылку на его статью), прародиной ингушского народа считается Малая Азия.
35. См. нашу статью: «К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев» (сб.: Академия наук СССР — академику Н. Я. Марру, 1935, стр. 556—557).
36. Семенов Л. П. «Нартские памятники» в фольклоре ингушей и осетин. Владикавказ, 1930, стр. 7.
37. Цискаров И. Картина Тушетии. Тушинец//Кавказ, 1846, № 50
38. См.: Бывалый. Молитва Соска-Солсы//Терские ведомости, 1911, № 127.
39. Фотоснимок святилища хорошо воспроизведен в VI вып. «Терского сборника».
40. Миллер В. Ф. (Мат. по арх. Кавказа, 1); Генко. Из культурного прошлого ингушей; Семенов Л. П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушии в 1928—1930 гг. и др.
41. Эристов Р. Д. О Тушино-Пшаво-Хевсурском округе//3ап. Кавк. отд. Рус. геогр. о-ва, 1855, кн. III; Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб, 1871, т. I, кн. II (Тушины, пшавы и хевсуры) и др.
42. Шегрен М. Религиозные обряды осетин, ингушей и их соплеменников, при различных случаях//Кавказ, 1846, № 27—30; Селезнев М. Руководство к познанию Кавказа. СПб, 1847, кн. II, гл. III; Семенов Л. П. «Нартские памятники» в фольклоре ингушей и осетин. Владикавказ, 1930; Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925—1927, 1928—1929, 1930—1932 гг.//Изв. Инг. н.-и. инст., тт. I, II—III, IV, вып. 2; Алборов Б. А. Ингушские «Гальерды» и осетинские «Аларды» (1928 г.); Абаев В. И. О собственных именах нартского эпоса (1939) и др.
43. Миллер В. Ф. Кавказские сказания о циклопах.//Этн. обозр., 1890, № 1; Семенов Л. П. К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев (1935) и др.
44. Генко А. Из культурного прошлого ингушей. 1831, стр. 731 и др.. Полиевктов М. А. Экономические и политические разведки Московского государства XVII в. на Кавказе. Тифлис, 1932; Крупнов Е. И. К истории Ингушии//Вестник древней истории, 1939, № 2 и др.

CAUCASIAN
03.02.2009, 23:45
ПО СТРАНИЦАМ «ТЕРСКОГО ВЕСТНИКА» ЗА 1917 ГОД

ВЕСТИ И СЛУХИ

13 августа в Зимний Дворец явилась делегация от Туземной диви¬зии в составе 68 человек во главе с председателем Крым-Гиреем.
Делегацию принял А.Ф. Керенский. Командир дивизии князь Баг¬ратион передал А.Ф. Керенскому резолюцию, принятую на заседани¬ях всех полков дивизии.
В резолюции указывается, что Туземная Дикая дивизия вполне под¬чиняется Временному Правительству и никакой власти, кроме Времен¬ного Правительства, не признает.
А.Ф. Керенский выразил благодарность за сознательное отношение к событиям и сознание своего долга, прибавив, что ничего другого он от Туземной дивизии и не ожидал и что на стороне Временного Правительства в эти тревожные дни оказалось громадное большинство армии, начиная от солдат и кончая генералами...
* * *
...В беседе с представителями печати председатель корпусного коми¬тета Туземной дивизии полковник Султан Крым-Гирей сообщил сле¬дующие подробности о движении Туземной дивизии на Петроград.
В середине августа Туземная дивизия была посажена на поезда и пе¬реброшена с юго-западного фронта сначала в Ново-Сокольники, а за¬тем на ст. Дно.
При этом было указано, что переброска дивизии производится для переформирования ее в корпус и для действий затем на северном фрон¬те.
27-го августа все полки Туземной дивизии получили экстренное при¬казание немедленно погрузиться для направления в район ст. Сембрино. Никаких мотивов этого передвижения указано не было. Но по пу¬ти представители дивизии получили сведения, что они идут защищать Балтийское побережье и прикрывать Петроград от возможного десан¬та.
28-го августа главные эшелоны прибыли на ст. Вырица. Только здесь узнали из газет, что ген. Корнилов предъявил ультиматум Вре¬менному Правительству, но Временное Правительство сместило его. Это известие произвело очень сильное впечатление, но официального подтверждения его не было, а снестись с эшелонами, растянутыми на протяжении 150 верст, нельзя было.
В то же время среди Туземной дивизии усиленно распространяли слухи, что в Петрограде анархия и голодный бунт, что большевики подняли восстание, угрожают Временному Правительству и, наконец, что Временное Правительство арестовано.
29-го августа на станцию Сембрино прибыла мусульманская делега¬ция. Делегации удалось переговорить с командиром Ингушского пол¬ка, председателем корпусного комитета Султан Крым-Гиреем. Делега¬ты Всероссийского мусульманского союза ознакомили представителей Туземной дивизии с истинным положением дел и выяснили роль гене¬рала Корнилова во всем этом деле.
Представители Туземной дивизии заявили, что горцы никогда и ни в каком случае не пойдут против свободы и обещали не предприни¬мать никаких действий против Временного Правительства.
В то же время находившиеся позади осетинские и кабардинские пол¬ки обратились к командиру Туземной дивизии с указанием на нежела¬тельность, чтобы Туземная дивизия принимала какое-либо участие в политике, т.к. их назначение воевать с врагом, а не со своими братья¬ми-русскими.
Командир корпуса сделал тогда телеграфное распоряжение всем ко¬мандирам полков остановить немедленно движение Туземной дивизии и не допускать каких-либо выступлений отдельных частей...

Газета «Терский вестник», Владикавказ, 1917, 7 сентября.

CAUCASIAN
03.02.2009, 23:47
УЧАСТВОВАЛА ЛИ КАВКАЗСКАЯ ТУЗЕМНАЯ ДИВИЗИЯ В ЗАГОВОРЕ КОРНИЛОВА?...

29 августа наконец узнали достоверно о заговоре Корнилова. Это было на станции Сусанине в 50 верстах от Петрограда. Узнали из га¬зеты "День", а 31 августа узнали из газеты "Известия" о той роли, какую играл начальник нашей дивизии генерал Багратион.
В газетах о Дикой дивизии много "за" и "против", а между тем де¬ло обстоит так
В первых числах августа, когда дивизия стояла в Подольской губер¬нии, стали распространяться слухи, что дивизию перебрасывают на се¬верный фронт, а через некоторое время дивизия была погружена в ва¬гоны и отправлена действительно по направлению северного фронта. Высадили дивизию на ст. Дно и расположили в окрестных деревнях. Здесь также все время говорилось о северном фронте.
26 августа, часов в десять ночи, получили распоряжение грузиться 27-го на станции Дно. Первым начал грузиться Ингушский конный полк, но часа в 4 дня погрузка эта, как говорили по распоряжению ко¬мандующего армией, была приостановлена. Через два часа стали про¬должать погрузку по телеграфному распоряжению какого-то начальст¬ва, но какого именно, никто не знал. Скоро погрузка была закончена, но эшелоны почему-то стояли на станции, и только поздно ночью, по¬сле прибытия на станцию ген. Багратиона, эшелоны один за другим тронулись дальше в путь. Уже здесь стали носиться неопределенные слухи о конфликте между Корниловым и министром Керенским. Слу¬хи эти расстраивали людей, наводили на разные мысли, что-то чувст¬вовалось, но определенного ничего ни от кого добиться было нельзя, ибо никто ничего сказать не мог. Наконец, появились слухи, что боль¬шевики в Петрограде взяли всю власть в свои руки и что дивизия буд то бы идет на подавление мятежа. Затем от одного офицера узнали, что идем в район Гатчины, и от него же узнали, что Корнилов предъ¬явил Керенскому известные всем требования.
Наконец, добрались до ст. Сусанине. Здесь слухи и разные "досто¬верные сведения" достигли невероятности, нервируя каждого до по¬следней степени. К этому прибавилось скоро известие, что впереди большевиками взорван путь, что они выслали навстречу нам свои разъ¬езды, что они же в Петрограде подожгли все заводы, что Керенский ими принужден освободить из тюрем их товарищей.
Под таким впечатлением и нагрузились всевозможными слухами. Сотни Ингушского полка с пулеметчиками пошли в разведку, причем вторая сотня, предчувствуя что-то недоброе, сначала было отказалась идти, но потом согласилась. Эту ночь (под 29 авг.) оставшиеся про¬вели в вагонах в подавленном состоянии, терзаясь неизвестностью, т.к. вечером полковые писари раздобыли газету и воочию убедились, в чем дело; между тем ушедшие в разведку ничего не знали, а потому мы боялись могущего быть кровопролития по недоразумению.
Газета читалась в писарском вагоне, и вагон этот был набит полным-полно... Во время чтения послышались громкие голоса около вагона... Высланный писарь,... возвратившись сообщил, что в соседний с ним вагон посадили арестованных 6 матросов и одного юнкера, прибывших к нам в качестве делегации. Действительно, скоро мы услыхали из то¬го вагона: "Разрешите хотя бы нам переговорить с вашими солдатами, мы присланы лично Керенским". Выйдя из вагона, я увидел у вагона караул из ингушей, посмотрел в щелку во внутрь вагона, но говорить что-либо было неудобно через стену и в присутствии часового, тем бо¬лее что в вагоне было темно.
Чтение оканчивалось, стали обсуждать создавшееся крайне критиче¬ское положение: с одной стороны, полная неизвестность, что предпри¬мет офицерство и ингуши, хотя о последних я узнал, что они останут¬ся верными Временному Правительству, с другой стороны, никто не сомневался, что войска Временного Правительства, узнав об аресте де¬легации, несомненно примут меры к их освобождению. В конце концов решили в эту же ночь бежать, предварительно освободив аресто¬ванных хотя бы силою оружия, тем более, что русских осталось боль¬ше, чем ингушей. После принятого решения люди разошлись по ваго¬нам, оповещая товарищей об этом. Так как все почти были без ору¬жия, то решено было забрать заручные винтовки. Такое положение ухудшилось еще тем, что днем прапорщик Волконский разгонял со¬бравшихся в кучки солдат и с некоторых срывал с груди красные лен¬точки, а у одного сорвал с груди портрет Керенского. Вспомнили и о корнете Божко, который громко возмущался несколько дней тому на¬зад против того, что командир полка полковник Котиев под звуки "Марсельезы" на одной из станций восстановил красный флаг, сорван¬ный по недоразумению. Облегченно вздохнули, когда в 1-м часу ночи освободили арестованных матросов и один из писарей переговорил с ними, встретившись по дороге... Один из ингушей, как оказалось, то¬же говорил с делегацией после их освобождения и заявил им, что ин¬гуши во всяком случае будут стоять в стороне от политики и что их назначение только на фронте. Утром 30-го было радостнее: вернулись сотни и пулеметчики, от которых узнали, что ингуши, встретившись с Петроградскими войсками и узнав о том, что их обманным путем хо¬тели вовлечь в междоусобную войну, с негодованием отозвались о корниловской авантюре и вернулись обратно, а затем весь полк отошел за ст. Вырица и ожидает дальнейших распоряжений Временного Прави¬тельства. То же делали и другие полки.
Итак, туземцы Кавказа еще раз доказали свою преданность России, несмотря на всевозможные ухищрения злонамеренных людей.

А. Мурынкин
Газета "Терский вестник", Владикавказ, 1917, 12 сентября.

CAUCASIAN
03.02.2009, 23:48
ВОЗВРАЩЕНИЕ ТУЗЕМНОГО КОРПУСА НА РОДИНУ

Центральный Комитет Союза объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана получил от военного министра следующую телеграмму:
"Военный министр приказал сообщить: Туземный Корпус возвращается на Кавказ. Временное Правительство счастливо засвидетельствовать, что рожденные в свободе горцы остались верны делу свободы в те тяжелые дни минувших испытаний, когда темные силы пытались их обманно использовать для того, чтобы задушить революцию.
Временно исполняющий дела начальника политического управления Военного министерства граф Толстой".

Газета "Терский вестник", Владикавказ, 1917, 26 сентября.

CAUCASIAN
03.02.2009, 23:51
М.М. КОВАЛЕВСКИЙ И ИНГУШИ

В русской истории найдется немного выдающихся личностей, соединивших в себе талант крупного ученого, политика и гражданина, озабоченного судьбами родины. Именно таким был Максим Максимович Ковалевский (1851–1916), видный историк, юрист, социолог, этнограф, педагог и публицист. В начале XX в. он стал известен и как популярный общественно-политический деятель. Среди многообразных интересов Ковалевского особое место занимал национальный вопрос. Он не только изучал проблемы национальных взаимоотношений, но и активно действовал, добиваясь их разумного решения, используя свои энциклопедические знания и опыт. В отечественной историографии эта сфера его деятельности только сейчас стала предметом особого рассмотрения.[1]
Глубокие симпатии к людям любых национальностей были привиты Ковалевскому домашним воспитанием, ими пропитаны впечатления его детства, юности и студенческих лет. О многих народах мира Ковалевский знал не только из книг и бесед. Он выезжал в научные командировки и путешествовал по разным странам Европы и Америки, побывал в разных уголках России, включая и Кавказ.
Кавказ в научном творчестве Ковалевского занимал особое место. Воспользовавшись предложением своего друга, филолога В.Ф. Миллера, он выезжал на Кавказ для этнографических, архивных и археологических исследований в 1883, 1885 и 1886 гг. Таким образом, он познакомился с народами Кавказа, с их культурой, бытом, обычаями, традициями, верованиями. В их числе балкарцы, кабардинцы, ингуши, чеченцы, осетины, таты; в Грузии – сваны, хевсуры, пшавы, тушины, закатальцы; в Дагестане – лезгины, аварцы, даргинцы, кумыки и другие.
Следует отметить, что благодаря Ковалевскому кавказский этнографический материал стал известен широкому кругу отечественных и зарубежных исследователей.[2] Заслугой Ковалевского явилось и создание на Кавказе школы этнографов «обычников» из местной интеллигенции. Среди них Н.Л. Абазадзе, Б.К. Далгат, С.А. Егизаров, С.В. Кокиев, Х.С. Самуэлян и А.С. Хаханов, внесшие значительный вклад в изучение этнографии своих народов.[3]
Отдельного опубликованного исследования по этнографии ингушей у Ковалевского не было. Во время пребывания на Кавказе он познакомился с историей, обычаями, традициями, верованиями, правом этого народа. Он считал, «…что ингуши – очень древнее племя, происхождение которого до сих пор остается ещё неизвестным».[4] В работах о родовом быте кавказских народов Ковалевский в качестве примера приводил сведения и из быта ингушей, в частности, когда шла речь о кровной мести; об обычае частого оставления аулов и переселении с места на место»[5], при изучении этикета общения родителей с детьми и т.д. [6]
Следует отметить, что среди рукописей Ковалевского в Петербургском филиале Архива Российской Академии Наук (ф. 103) имеются его выписки из исследований иностранцев по истории народов Кавказа, в том числе и ингушей. Это материал на иностранных языках, с примечаниями учёного. Его изучение, в будущем, весьма вероятно, позволит дополнить интерес Ковалевского к истории ингушского народа.
В обстоятельном труде «Закон и обычай на Кавказе» Ковалевский проследил древние обычаи и социокультурные институты горских народов, в том числе и ингушей, исторические связи Кавказа с другими регионами. В последнем разделе этого исследования он отмечал прогрессивные стороны российского влияния на Кавказ, справедливо указывая, что после присоединения к России народы Кавказа получили возможность самостоятельного развития, были избавлены от внешних угроз, значительно расширили экономические и культурные связи с Россией. Однако он считал, что наряду с положительными моментами были и отрицательные. Кавказское наместничество вело жесткую колониальную политику в интересах наиболее состоятельных слоев общества. Местная администрация ущемляла права коренных народов, в первую очередь при проведении земельной и сословной реформ, а также при судопроизводстве.
Ковалевский считал ошибочными и даже вредными действия царского правительства на Кавказе по восстановлению норм адатов вместо установления шариата. Он писал: «Борьба с шариатом и покровительство адату лежит в нашем интересе, но, поступая таким образом, мы совершенно упустили из виду, что точное применение правил народного адата является препятствием к поддержанию внутреннего порядка и спокойствия в едва замиренном крае».[7] Автор, прежде всего, имел в виду кровную месть, приводившую к истреблению целых семейств и большим материальным убыткам.
Ковалевский указал, что «Горские суды во главе с царскими чиновниками, подкашивают в корне русскую просветительскую миссию на Кавказе, ведут к внутренним несогласиям и усобицам». Он считал, что нормы шариата гораздо ближе к русским юридическим воззрениям.[8]
После вынужденной эмиграции в 1888 г., Ковалевский в 1906 г. возвратился в Россию. В этом же году его избрали депутатом в Государственную Думу и вновь, но уже с высокой трибуны, он обратился к национальным проблемам России. «Если в сфере политических вопросов, – писал Ковалевский, – новое время выставило на очередь вопрос поистине новый, то таким следует признать национальный вопрос. Никогда еще, ни в древности, ни в средние века национальность не являлась ни цементом, соединяющим воедино историей разрозненные народности, ни реагентом, которым искусственно созданные политические конгломераты разлагались бы на их составные части».[9]
Заявления Ковалевского о сложности национальных проблем, его предложения по их разрешению получили широкий общественный резонанс – и не только в столице или в крупных провинциальных центрах. О них узнали и те, чьи права ученый и общественный деятель пытался защитить. Так в 1906 г. на имя Ковалевского пришла телеграмма от уполномоченных ингушского народа, с извещением о нападении казаков ряда станиц на ингушский аул Яндырка (ныне село Яндаре, Республика Ингушетия). [10]
Ковалевский огласил на заседании Думы краткое содержание телеграммы, и вместе со своими коллегами, обратился к депутатам, внести на обсуждение их предложение – «…сделать запрос гг. министрам внутренних дел и военному, известно ли им об этих событиях и, если известно, то какие меры приняты ими для наказания виновных, для удовлетворения потерпевших и для предупреждения подобных нападений в будущем?[11] Под этим предложением подписались члены Государственной Думы: врач И.П. Алексинский; инженер А.В. Африкантов; профессор-юрист Н.А. Гредескул; харьковский инженер-технолог М.Д. Деларю; курский земский врач В.И. Долженков; полтавский финансист Я.К. Имшенецкий; бессарабский землевладелец К.Ф. Казимир; петербургский профессор-правовед, государствовед М.М. Ковалевский; харьковский земский гласный Н.Н. Ковалевский; владимирский землевладелец М.Г. Комиссаров; курский земский статистик М.Д. Кутоманов; харьковский земский гласный Г.М. Линтварев; киевский земледелец Л.С. Литвин; тульский землевладелец кн. Г.Е. Львов; симбирский земский гласный Н.И. Метальников; профессор из Екатеринослава П.И. Новгородцев; руководитель Калужского земства В.П. Обнинский; волостной судья из Харьковской губ. И.А. Оранский; херсонский земский деятель А.К. Парамонов; полтавский землевладелец И.Н. Присецкий; тверской землевладелец Ф.И. Родичев; курский инженер А.Н. фон – Рутцен; руководитель Черниговского земства А.А. Свечин; оренбургский землемер, журналист Т.И. Седельников; ярославский врач В.Е. Строганов; полтавский учитель А.Е. Тесля; курский инженер А.Н. фон – Рутцен; быв. товарищ (заместитель) Министра внутр. дел, калужанин кн. С.Д. Урусов; полтавский земский гласный П.И Чижевский; черниговский земский деятель, нотариус И.Л Шраг; олонецкий земский деятель, землевладелец В.К. Якимовский; В.П.курский земский деятель, приват-доцент В.Е Якушкин и Ковенский ксёндз Ярулайтис ( Польский католический священник – прим. А. Матиевой), а также, некто Чернов, которого нет в списке членов Государственной думы. Независимо от их социального положения, профессии и вероисповедания, это были 32 единомышленника М.М. Ковалевского в защите ингушского народа.
После ознакомления депутатов Думы с запросом, Ковалевский обратился к председателю с просьбой разрешить ему сделать дополнительное сообщение. Он вновь обратился к содержанию телеграммы и зачитал ту часть, где говорилось о «последнем акте насилия, жертвой которого сделался ингушский народ, а именно, – нападения на аул Яндырь, … 28 мая».[12]
Зачитанная Ковалевским телеграмма содержала чаяния и надежды ингушского народа. Этот документ является исторической справкой отразившей тяготы жизни маленького ингушского народа, экономическую и политическую обстановку в регионе, которая привела к межнациональным столкновениям. Содержание телеграммы говорит о том, что среди ингушей формировалась политическая элита – люди грамотные и образованные, стоявшие на защите прав своего народа. Обратимся к тексту телеграммы, сохранившемуся в стенографических отчетах Первой Государственной Думы.
«Мы ингуши, с незапамятных времен живем в нынешней Терской области[13] в количестве 50 тысяч, занимаясь испокон земледелием. Весь маленький народ составляет как бы одну трудовую общину, не зная, что такое классовые, привилегированные и непривилегированные сословия, управляясь общинными началами. Но после покорения Кавказа, с шестидесятых годов, не взирая на всю горячую любовь к России, высказанную нами не раз в трудные исторические моменты, местные власти, внушаясь пагубной идеей русификации края, начали отбирать у нас земли и заселять их казаками. В настоящий момент две трети наших земель, насильственно отобранных, перешли в руки казаков и мы, ингуши, доведены до того состояния, что для того, чтобы жить, должны арендовать земли у тех же казаков. В среднем ингушское племя платит ежегодно казакам слишком 30 000 рублей арендной платы. Это ничто иное, как налог в пользу казаков, налог тем более возмутительный, что мы, ингуши, его платим за пользование землею, принадлежавшею нам тысячелетиями. Но к нашему величайшему несчастью ни казаки, ни власти, не довольствуясь этим, по-видимому, решились окончательно истребить наше племя и выжить его. Казаки пользуются всяким случаем, чтобы придраться к нам, взыскивать штрафы, убивать. За один последний год нам пришлось заплатить в пользу казаков 50 000 рублей, а между тем местные власти находятся исключительно в руках казаков. Областной начальник, будучи в то же время атаманом Терского казачьего войска, Л.А. Ржевусский[14] не только ничего не предпринимает против них, но и поощряет их в этом направлении. Особенно энергично подстрекать стали их власти за последний год, когда освободительное движение, идя с Россией, захватило светлыми волнами и наши горы. Благодаря подобным отношениям к нам властей, изуверствам и дикости казаков не стало пределов. За истекший год мы должны были вынести со стороны казаков пять вооруженных нападений, приводивших к кровавым, самым возмутительным столкновениям. Последнее столкновение было возмутительно не столько по проявленной в нем со стороны казаков смелости и необузданности, но и по отношению местных властей. Упомянутое столкновение имело место при ингушском ауле Яндырка. 28 мая один яндырец, имея в руках только один зонтик, поехал нанимать рабочих. Дорогой в огородах казачьей станицы Троицкой на него напали казаки и убили. Окровавленная лошадь убитого прибежала домой, и родственники убитого пошли убрать тело покойника. Между собравшимися на месте убийства казаками и родственниками убитого завязалась перестрелка, но без результатов. Казаки Троицкой (ныне ст. Троицкая Республики Ингушетия), Карабулакской (г. Карабулак РИ), Слепцовской (ст. Орджоникидзевская РИ), Михайловской (ст. Серноводская Чеченской Республики), Семашкинской (с. Самашки ЧР), Осиновской (ст. Асиновская РИ), Нессоровской (ст. Нестеровская РИ) и Фельдмаршалковской (с. Алхасты РИ) станиц, пользуясь случаем, немедленно собрались и совершили нападение на аул Яндырка, отстоящий от станиц в 6 верстах. Завязалась перестрелка, продолжавшаяся два дня. Находясь в отчаянном положении, ингуши обратились за помощью к властям. Невзирая на донесение начальника второго участка Назрановского округа, власти подоспели лишь на второй день. Из Владикавказа (ныне г. Владикавказ) выступили батальон пехоты Апшеронского полка и пулеметная рота под начальством подполковника Е.В. Попова.[15] В тоже время прибыли и три сотни казаков под начальством атамана Сунженского отдела генерала Н.С. Суровецкого.[16] Когда отряд прибыл на место, то по распоряжению начальствующих, часть пехоты с пулеметом взобралась на гору, доминирующую над Яндыркой, а другая часть смешалась с казаками и обстреливала Яндырку. Попов, вместо того, чтобы защищать осажденный и обстреливаемый аул, находясь под влиянием Суровецкого, – коего девиз: согнуть в бараний рог горцев, – приказал громить пулеметами. Никакие мольбы и увещания начальника округа полковника Н.А. Котляревского[17] не громить беззащитный аул не помогли, и аул как вражий лагерь был подвергнут ужасному огню из пулеметов и ружей. В результате оказалось после этого огня семь убитых и тридцать тяжело раненых пулеметом. Дети, женщины и старики в ужасе разбежались в соседние леса. Такое отношение властей окончательно убедило нас, ингушей, что нас хотят истребить вконец. Справедливости и защиты нам искать негде, куда бы ни обратились, нам говорят: «с казаками мы ничего не можем поделать». И вот, видя впереди себя картину истребления целого племени, испокон веков жившего на родных пепелищах, мы обратили наши взоры к Государственной Думе, к этому фокусу русской народности и с тяжелым гнетом в груди и горячею мольбою в устах молим ее: защити нас, не дай погибнуть маленькому народу, живущему тысячелетие в этих ущельях. Не дай погибнуть как раз в тот момент, когда заря обновленной русской жизни озарила все российские народности, предвещая надежды на лучшую будущую жизнь, на освобождение от векового рабства и гнета. Мы умоляем Думу, сделать запрос кому следует, и назначить немедленно следствие по этому делу, потребовав предварительно удаления исполнявшего в момент столкновения должность областного начальника генерала Ржевускаго, Попова и Суровецкого». Под телеграммой подписались: «уполномоченный Юсуф Хаджи Плиев, Касбулат Аршаков, татары: Албогачиев Дзарихмет Ужахов, Исаак Дедигов».[18]
После оглашения телеграммы Ковалевский обратился к Думе со словами: «Много лет тому назад, когда мне пришлось путешествовать по Кавказу, я имел возможность воочию убедиться, как по отношению к ингушскому народу применяются меры, примеры которым можно встретить в отдаленном периоде средних веков. Так, во времена генерал-губернаторства князя А.М. Дондукова-Корсакова,[19] к ингушам применяема была мера, которая вошла, я думаю, по ошибке, на правах обычая в сборник прав кавказских народностей, изданный проф. Ф.И. Леонтовичем.[20] Эта мера следующая: каждый раз, когда у казака пропадает лошадь или какое-нибудь другое имущество, то к ответу призывается весь ингушский народ и на него распространяется начало круговой поруки, которая применялась в родовых общинах только к членам рода, а здесь она распространяется на весь ингушский народ, который в настоящее время представляет цифру довольно почтенную, а именно 50 000 человек. Следовательно, если тогда уже администрация русская позволила себе опыты вроде тех, к которым прибегал Вильгельм Завоеватель по отношению к англо-саксонскому народу в интересах пришлых норманов,[21] то можно судить, какие порядки водворились за последнее время. В полученной в настоящее время телеграмме, которую я здесь прочел, рассказывается и о других действиях. Считаю, что это событие в хронологическом порядке будет шестым случаем нападения за один только протекший год, и поэтому ингуши обращаются к Государственной Думе, как к единственному якорю спасения. Вот почему, я думаю, мы не можем остаться равнодушными зрителями убийств, поранений, равнодушными зрителями, что целый аул разбегается, и дети, женщины ищут убежища в лесах. В виду этого я просил бы присутствующих членов Государственной Думы поддержать моё ходатайство о признании этого запроса спешным». (аплодисменты)[22]
Инициативу Ковалевского поддержало подавляющее большинство депутатов, и запрос к министрам внутренних дел и военному был принят и признан спешным. Моя попытка найти в стенографических отчетах ответ министров на этот запрос закончилась безуспешно. Вероятно, Государственная Дума не дождалась ответа министров по причине её разгона через месяц после направления запроса.
Следует отметить, что либеральная общественность видела в казачестве враждебную, чуждую всему прогрессивному силу, с помощью которой имперская власть подавляла социально-общественные кризисы. Ковалевский придерживался иного мнения. В работе «Казачество», сохранившейся в ПФА РАН,[23] а затем частью опубликованной, он обратился к истории казачества, его быту и нравам, социальным и политическим функциям в государственной службе. Детально разбирая эти функции, понимая сложность «служивого» человека – казака, он писал: «Не зовите его погромщиком и палачом, как бы не было заслужено им это прозвище, пожалейте, наоборот, это послушное орудие чужой неправды».[24]
Ковалевского возмущало преступное «нерадение властей», не только в разрешении конфликтов между ингушами и казаками, но так же и между татарами и армянами.[25] С высокой депутатской трибуны Ковалевский выступал против действий черносотенных организаций, призывавших к борьбе с евреями, чинивших еврейские погромы (1906),[26] в том числе в Белостоке[27] и в Эриванской губернии[28] и т.д.
«…Нельзя считать русскую империю государством правовым, – считал Ковалевский, поскольку основу правового государства составляет равенство граждан-подданных перед законом, налогом и государственной службой».[29]
Ковалевский видел, что многие думские коллеги не разделяли его позиции в разрешении межнациональных конфликтов, но, не смотря на это, он возлагал на Россию большие надежды, считал, что страна идёт по пути обновления и поэтому политика государства должна сводиться «к желанию сохранить мир и добрые отношения со всеми государствами, поддерживая в то же время начало международных прав и справедливости, и заботясь о сохранении раз достигнутых границ при обеспечении всем нациям возможности самостоятельного развития».[30] Именно в умиротворении всех подданных под знаком либеральных законов Ковалевский видел залог будущего благосостояния России.
Выступая в защиту маленького ингушского народа, Максим Максимович вряд ли допускал, что еще не раз, эти аборигены Кавказа будут гонимы с родных мест, и только в 1992 г. они смогут создать свою Республику.[31] Преодолев все тяготы судьбы и несправедливость, сегодня, как и всегда, ингушский народ желает жить в мире и добрососедских отношениях со всеми народами, выступает за целостность своей страны – России, способствует ее экономическому и культурному развитию своим вкладом ведущим к процветанию одного из ее уголков – Ингушетии.
М.М. Ковалевский последние годы жизни (1906-1916) прожил в Санкт-Петербурге. Умер он 23 марта (5 апреля н/ст.) 1916 г. и похоронен на 5-ой дорожке Никольского кладбища Александро-Невской Лавры. Огромное литературное и рукописное наследие Максима Максимовича и сегодня будоражит мысль российских и зарубежных ученых.[32] Память об этом великом ученом живет в сердцах его потомков. В 2004 г., был реставрирован его надгробный памятник (восстановлены крест и годы жизни), а 27 декабря 2005 г., в Санкт-Петербурге на стене дома 32, Моховой ул. состоялось открытие мемориальной доски Максиму Максимовичу Ковалевскому.[33] Среди присутствовавших на этом знаменательном событии были и представители ингушской интеллигенции Москвы и Санкт-Петербурга, молодые ученые и студенты. Живая память о М.М. Ковалевском и других наших «Ковалевских» поможет сохранить российскому народу присущий ему интернационализм и любовь к своему Отечеству, приблизить устройство демократичного и цивилизованного общества, о чем так мечтал Максим Максимович.

Максиму Ковалевскому
Ю. А. Виноградов*
(* Юрий Абрамович Виноградов – член Лен-СПб Союза ученых (с 1989), ведущий сотрудник СПб филиал Архива АНССР – РАН (1956-1992)).

(На открытии 27 декабря 2005 в 12 часов мемориальной доски
в его честь на доме 32 по Моховой улице в Санкт-Петербурге)

Здесь, в нéкогда тишайшем уголке
на Моховóй, оставив шумный Невский,
гулял со шляпою в руке
Максим Максимыч Ковалéвский.

Во всём большой был человек:
делами, мыслями и телом,
пример его – на долгий век
для умных, искренних и смелых.
Увы, России патриот,
добра для Родины желавший,
любивший всякий в ней народ,
он умер, счастья не познавший.
Он в океан былых веков
вплывал, увидеть день грядущий,
от нас он вроде далекó,
но всё же многое могущий.
В Париже, так же как в Москве,
был просветитель для России…
На этой памятной доске
мы как прощенья попросили
за поношения года,
за сумрак горького забвенья.
Пусть не остынет никогда
тепло его великой тени.
И почерк рукописных строк,
и многих книг его страницы
- настал тому сегодня срок –
хотят с тобой разговориться,
с живым и мóгущим понять,
то, что в Импéрском Госсовете
лишь на штыки могли поднять,
а так нужны идеи эти!
Он ингушéй надеждой был,
к его защите прибегавших,
час благодарности пробил:
от них, поклон ему отдавших,
в доске мемориальной тут,
в трудах Матиевой Анжелы…
Максим Максимычу салют,
он нас зовёт заняться делом!

Матиева А. Х, кандидат исторических наук


ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Матиева А.Х. М.М. Ковалевский о национальной политике царской России // Россия и современный мир. 2001. № 4. С.178-185; Её же. М.М. Ковалевский и Кавказ // Материалы конф. «Лавровские Среднеазиатско-кавказские чтения». Музей антропологии и этнографии РАН (Кунсткамера). СПб., 2003. С. 27-29; Её же. Петербургский пацифист М.М. Ковалевский // История СПб., 2003. №.6 С. 22-24; Её же. Проблемы национальной политики царской России в исследованиях М.М. Ковалевского // Кавказский сборник. М., 2005. Т. 2. С. 362-372.
[2] Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон: в 2 т. М., 1886; Закон и обычай на Кавказе: в 2 т. М., 1890. Кроме того, большое число статей.
[3] Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. Исследования и материалы. - М., 1961.
[4] Ковалевский М.М. Очерк происхождения и развития семьи и собственности. Лекции, читанные в Стокгольмском ун-те. Пер. с франц. М. Иолшина. – СПб., 1895. – С.25-26; 2-е изд. Под ред., с предисл. и примеч. проф. М.О. Косвена. – М., 1939. – С.33.
[5] Ковалевский М.М. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом. Опыт в области сравнительной этнографии и истории права. Гл. Х. Родовое устройство инородцев в России. Брокгауз-Ефрон. Приложение к журналу «Вестник и Библиотека Самообразования» февраль, 1905. 2-е изд. – СПб., 1911. – С. 277, 292.
[6] Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. – М.,1890. – 2т. – Т.1. – С.18, 30, 57 и далее.
[7] Там же Т.1 С.280.
[8] Там же. С. 281.
[9] Ковалевский М.М. Национальный вопрос в старом и новом свете. // Вестник 678.Европы. 1885. - № 6. - С. 677
[10] Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв 1. Сессия 1. – СПб., 1906. – 2 т. Т.2. – С.1037-1039. Запрос за №122.
[11] Там же. С. 1037.
[12] Там же. С.1037. Место нахождение полного текста телеграммы не известно.
[13] В 1802 на южной границе России образовались Кавказская губерния и Кавказская военная линия. Последняя была разбита на четыре части: правый фланг, центр, левый фланг и Черноморская линия. В состав левого фланга в 1858 входил Чеченский округ, куда включалась и Ингушетия. Левый фланг, вместе с Ингушетией, в 1860 был переименован в Терскую область. Через два года область была разделена на три военных отдела: Западный, Средний и Восточный. Западный состоял из трех округов: Кабардинского, Осетинского и Ингушского. В свою очередь Ингушский подразделялся на Назрановский, Горский и Пседахинский участки. В начале 1880-х годов Терская область разбивалась на семь округов, в том числе Владикавказский, куда входили и ингуши. В 1905 в области учреждены четыре отдела и шесть округов. Ингуши входят в Назрановский округ (Сунженский отдел) с центром во Владикавказе. Назрановский округ просуществовал до 1920.
[14] Кавказский календарь на 1906 г. – Тифлис, 1906. – С.311.
[15] Там же. С.316.
[16] Там же. С.172. См. так же. Адрес – календарь на 1906 г. – СПб., 1906. – С.796.
[17] Кавказский календарь на 1906 г. С.311.
[18] Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв 1. Сессия 1. С.1037-1038.
[19] Дондуков-Корсаков, Александр Михайлович, князь - генерал-адъютант и генерал от кавалерии (1820–93). С 1882 по 1890 годы – главноначальствующий гражданской частью на Кавказе и командующий войсками кавказского военного округа. При его участии выработано новое положение об управлении Кавказом, введенное в действие в 1883. В частности, упразднено кавказское военно-народное управление. См. Русский биографический словарь. Сетевая версия. http://www.rulex.ru/brbs.htm
[20] Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Одесса, 1883. Вып. 2. С. 114-184.
[21] Вильгельм I Завоеватель 1027(28). –1087, внебрачный сын нормандского герцога Роберта II Дьявола, будущий король Англии (1066–1087).
[22] Государственная Дума. Стенографические отчеты. Т. 2. С.1039.
[23] ПФА РАН. Ф. 103. Оп.3. Ед. хр. 99. Казачество.5л.
[24] Ковалевский М.М. Казачество // Страна. 1906. № 99. С.1.
[25] Ковалевский М.М. Кому направить запрос о нерадении властей на Кавказе // Страна. 1906. - № 93. - С. 1.
[26] Государственная Дума. Стенографические отчеты. Т. 2. С. 1165.
[27] Белосток – город на северо-востоке Польши. В 1807–1921 принадлежал России. После раздела Польши между нацистской Германией и СССР (1939) вошел в состав Советского Союза. В 1945 возвращен Польше. В Белостоке проживало много евреев. Об антисемитском движении в Белостоке см.: Еврейская энциклопедия. Статья Белосток. Сетевая версия. http://www.eleven.co.il/article/14152
[28] В 1828 Восточная Армения вошла в состав Российской империи; в 1849 образована Эриванская губерния. В мае 1918 провозглашена Армянская республика. В ноябре 1920 провозглашена Армянская ССР; с марта 1922 входила в Закавказскую федерацию (в декабре 1922 в её составе вошла в СССР); с декабря 1936 — непосредственно в СССР. См.: http: //archive.artsakhworld.com/rus/source.html
[29] Ковалевский М.М. Мемуары. Моя жизнь. Гл. 1. Университет // История и историки. Историографический ежегодник за 1973. - М., 1975. - С. 88, 92.
[30] Государственная Дума. Стенографические отчеты. Т. 1. С. 220.
[31] В 1944 ингушский народ репрессировали и депортировали в Сибирь; в 1957 был реабилитирован и возвращен на Родину. В ссылке 1/3 ингушского народа умерли от голода и холода. В 1992 в результате осетино-ингушского конфликта, по официальным данным: погибли 407 ингушей и более 70 тыс. ингушей оказались беженцами; половина из них до сих пор не имеют возможности вернуться на свои исконные земли. См.: Костоев И.М. Нам нужны понимание и политическая воля // Южный Федеральный. № 11 (186) 30.03 – 6.04.2005. С. 2; Алленова О. Пригородный тупик // Власть. № 17. (620) 2 мая 2005. С.10-19.
[32] См.: Матиева А.Х. История итальянских факторий Северного Причерноморья XIII – XV вв. в исследованиях М.М. Ковалевского. Автореферат дис. к.и.н. М., МГУ. 2004.
[33] Реставрация надгробного памятника и открытие мемориальной доски М.М. Ковалевскому состоялись благодаря деятельности рабочей группы «по увековечивании памяти М.М. Ковалевского», созданной при Санкт-Петербургском Союзе ученых, а также спонсорской поддержке социологического общества им. М.М. Ковалевского, созданного на социологическом фак-те СПбГУ, СПбГПолитехнического ун-та, СПб регионального отделения партии «Яблоко».

CAUCASIAN
03.02.2009, 23:58
ЖАНР ОБРЯДА ШУТОЧНОГО СВАТОВСТВА ЗОХАЛОЛ У ИНГУШЕЙ

Форма браков, свадебных обрядов у вайнахов (т.е. чеченцев и ингушей) в той или иной мере освещались в этнографических трудах ещё дореволюционных исследователей.Эта работа за годы Советской власти заметно активизировалась. Гораздо менее изучены обрядовый фольклор и досвадебные обряды (сватовство, сговор) у ингушей, не говоря уже об этническом содержании и генетических вопросах свадебной поэзии. В этом отношении большой научный интерес представляет собой захолол, сопровождающий обряд шуточного сватовства, как своеобразный жанр ингушской народной обрядовой поэзии, широко распространенный и активно бытующий среди ингушей и в настоящее время.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что обряд реального сватовства, имеющий сравнительно давние традиции, протекает совершенно иначе, ничем не напоминая как по форме, так и по содержанию обряд шуточного сватовства, хотя обе формы носят одно название: захолол. Когда и почему сложился данный феномен? Всегда ли такое сватовство у ингушей было шуточным?
Ясно одно, что уникальный и весьма архаичный жанр обрядового фольклора, дошедший до наших дней благодаря своей форме приятного времяпровождения, увеселения в обществе "прекрасного пола", предварительного знакомства и встречи с девушками в рамках дозволенного обряда.
По своему идейно-тематическому содержанию жанр представляет собой развёрнутую красочную характеристику кандидата в "женихи", описание его моральных достоинств,материального положения. Исполняется зохалол обычно на массовых встречах молодёжи по поводу свадеб, празднеств или других торжественных и радостях событий. Для встречи с группой юношей, молодых мужчин хозяева дома приглашают присутствующих на торжестве девушек.
Перед встречей группа мужчин выбирает себе тамаду (тхамада). Критериями выбора служат возраст, опыт жизни и, главное степень знаков внимания, которые необходимо оказать этому лицу в данной группе собравшихся, что зависит от многих факторов, диктуемых сложным народным этикетом ингушей. Собравшиеся садятся в ряд, во главе на самом почетном месте-тамада. Рядом с ним обычно располагается б1иж г1анд, букв. " стул не знающего своего отца", то есть незаконнорождённый. На все время увеселения тамада полный хозяин положения - никто не имеет права говорить, вставать, уходить без его разрешения, кроме сидящего рядом в роли незаконнорождённого. Последний имеет право перебивать говорящего, даже самого тамаду( что для всех других является недопустимым нарушением этикета),бросать реплики, вызывающие смех,пользоваться свободой пошутить(бегаш бе) по любому поводу, в том числе и в адрес всех присутствующих.
По всему видно, что это лицо некогда было окружено особыми знаками внимания и заботы, наделялось исключительными правами, хотя, в дошедшем до нас трансформированном виде обряда это лицо исполняет роль потешника и балагура, добивающегося своими язвительными шутками весёлого настроения присутствующих. Остальные гости садятся строго по степени знаком внимания и почёта, которые должны быть оказаны каждому из них. На последнем ряду месте, у двери садится лицо, представляющее хозяев дома. При появлении приглашённых девушек все встают. Девушки становятся в ряд напротив мужчин. Исключение делается для представительницы хозяек дома, которая становится сразу же за тамадой девушек или даже перед ней. Затем совершается ритуал взаимного приветствия моршал хаттар("расспросить о благополучии).
Тамада девушек кратко расспрашивает тамаду мужчин о житье-бытье, об их здоровье; благополучии и т.п.
Тамада мужчин от имени всех присутствующих отвечает всегда положительно, вне зависимости от того, каково реальное положение дела, и в свою очередь расспрашивает о том же тамаду девушек, на что всегда следует традиционный положительный ответ.
После этого ритуала тамада девушек просит мужчин сесть. Тамада мужчин садится, вслед за ним, не торопясь, садятся все остальные мужчины, соблюдая и здесь правила этикета. Девушки остаются стоять. Обряд шуточного сватовства, при котором исполняются произведения жанра зохалол, начинается с того, что сидящее сразу после тамады лицо просит разрешения говорить. Получив его, он просит позволения у фусам-нана, букв. "мать-дома", говорить с тамадой девушек. Получив разрешение и узнав имя тамады девушек, он обращается к последней с целью "сосватать" её за тамаду будет самым разумным и счастливым, если она согласится "выйти замуж" именно за этого человека. Девушка не сразу, но всегда соглашается "Если (называет имя жениха) женится на мне, я согласна выйти за него". Как только девушка дала слово, тамада встаёт и горячо благодарит ее за оказанную ему честь, вслед за ним встают все мужчины и, благодаря её за честь, оказанную ею их тамаде, высказывает много благопожеланий (ловцаш) обоим в их будущей семейной жизни.
На весь период, пока длится встреча, считается что тамада девушек является невестой тамады мужчин и, следовательно, снохой всех присутствующих мужчин. После перерыва, который заполняется музыкой, танцами начинается новое "сватовство" ,заканчивающееся согласием очередной девушки "выйти замуж" за предлагаемого "жениха".
Для нас важно подчеркнуть, что во всей обрядовой игре тамаде девушек представляется решающая роль. Каждый сватающий, получив у тамады разрешение говорить, обращается с просьбой к тамаде девушек с такой же просьбой и только с её согласия он имеет право обратиться непосредственно к девушке, которую собирается "сватать".
По традиции, каждый последующий "сватает" девушку впереди сидящему. Произведения жанра зохалол исполняется во время обряда только совершеннолетними мужчинами, не достигшим преклонного возраста.
Именно мужчинам, потому что они всегда адресованы только девушке. По форме произведения этого жанра фольклора представляют собой развёрнутый монолог сватающего", персонально адресованный одной слушательнице, которой он предлагает "выйти замуж". Такая форма создаёт широкие возможности для импровизации. "Сватающий" всегда импровизирует , опираясь на богатые возможности жанра, образно-выразительные средства, устойчивые поэтические фразы речи, традиционные для жанра эстетические формулы.
Другой отличительной чертой жанра является отсутствие чётко выраженных границ импровизации как, например, в ийш (женской песне), его слитность с эмоционально-приподнятой речью "сватающего". Последний ведёт "разговор" (къамял ду), это и есть зохалол. Зохалол может быть как весьма кратким, вплоть до чрезвычайно насыщенной миниатюры из одного предложения, так и весьма значительным по объёму, его варианты распадаются на множество градаций в зависимости от ситуации исполнения и знания жанра "сватающим". В широко развёрнутых вариантах даётся подробная характеристика "жениху" и "невесте". Черты характера, возможности "жениха" описываются как выдающиеся.
"Жених" предстаёт известным и почитаемым кантом (молодцом), сильным и мужественным человеком, совершающим подвиги, способным в одиночку одержать победу над врагами и захватить у них большую добычу. В образе "жениха" мы узнаем однотипных героев из эпических песен "илли". Очевидно, что явление архаичного жанра зохалол на формирование эпических песен было весьма значительным в масштабах песенного эпоса "илли" вайнахов не только в отношении традиции изображения идеального героя, но и традиций поэтики, эстетических воззрений.
Значительными чертами характера, привлекательными внешним обликом наделяется и "невеста", но изображаемый жених"намного превосходит её. Это превосходство является принципиальным: все содержание зохалол направлено на то, чтобы доказать девушке, что человек, за которого её "сватают", является если не самым лучшим, то одним из лучших мужчин.
В этом жанре народ достиг большого искусства художественной и логической аргументации этой , и одной из ведущих идей жанра. Рассмотрим особенности жанра на примере текста, записанного ещё в 40-е годы нашего столетия в исполнении одного из выдающихся знатоков зохалол Махмада Зурабова, сына Моржаха.
Структура зохалол: вступительное слово, характеристика "жениха" и "невесты", заключение. Во вступлении говорится о целях обряда и условиях, необходимых для счастливого брака. Затем "сватающий" незаметно переходит на к описанию выдающихся достоинств "жениха". Параллельно даётся характеристика и девушки. В конце обрядового монолога сватающий предлагает девушки "выйти за этого парня замуж". Он напоминает о том, что много "кричавший кот не поймал мышей" и потому "много говорить не будем", что он рассказал только о чертах характера претендента, но о его героических делах умолчал для того, чтобы не терять время. И что, той "сладкой любовью, которую она может насладиться при жизни, "не сможет насладиться после смерти". Поэтому "сватающий" предлагает девушке, "воодушевившись сердцем", "дать им мужественное слово".
Форма свободной импровизации, которой зохалол обладает в гораздо большей степени, чем все остальные жанры ингушского фольклора, позволяет исполнителю пользоваться всем тем ценным, что накоплено другими жанрами народного творчества. Сопутствует этому и отсутствие необходимости создавать сюжет, вводит в действие новых персонажей, ограничивать себя рамкой определенной идейно-тематической направленности (скажем , в героико-эпической песне одна направленность, в лирической песне-другая, в зохалол же могут присутствовать мотивы как той так и другой). Типичной для жениха является героическая характеристика "жениха", хотя традиция допускает и ироническое, юмористическое осмысление его личности. Обычно "сватающий" подчёркивал, что "за впереди находящейся добычей светлым оком наблюдая, к сзади настигающей погоне спокойно прислушиваясь", "как от голода волки воют, воя, как от холода, скулят красные лисицы, скуля сколько ночей он провёл из-за тебя!"
В честь девушки он совершает подвиги, пересекая много раз "синеокий Терек", "передними ногами коня нащупывая брод", "задними ногами волчьим бегом мчась", пригоняет "княжеские чистокровные табуны" и приобретённое за них золото отдаёт бедным, приносит такой достойно девушке, как она.
Характеризуя девушку,сватающий даёт ей совет не хвастаться своей красотой, не заниматься самолюбованием, так как "не удивляйся, что ты лицом красивая, разве ты не видела красивые письмена?
Не любуйся своими зубами- разве ты не больше видела этих зубов и ягнёнка? Не любуйся своей походкой - разве ты не больше видела (такой) походки утки? Не любуйся своей щекой - разве ты не больше видела с покрасневшим (румяным) боком калокоевское яблоко? и т.д.
В данном случае это народное искусство постановки риторических вопросов, наполненных самобытной фольклорной символикой,раскрывающее традиционные эстетические представления народа о красивом.
Монолог "сватающего состоит из определленых поэтических периодов. в конце каждого периода он обращается к девушке по имени с призывом прислушаться к нему и принять "серьезное" решение. Такое построение монолога создаёт возможность охарактеризовать "жениха" и девушку со многих сторон.
В результате зохалол создаёт полное представление о "женихе" и девушке, которая является его идеалом. Указанные выше особенности жанра позволяют свободно включать в него народные притчи, анекдоты, предания, фрагменты песен, сказок,сказаний, нравоучительные истории, загадки и другие жанры фольклора, которые сватающий может привести в подтверждение своих суждений. Вот почему жанр зохалол является подлинной школой народного красноречия, искусства, если можно так сказать публичной речи.
Итак, зохалол-жанр фольклора, обслуживающий загадочный обряд, который с точки зрения здравого смысла и существующей практики может восприниматься и воспринимается только как шуточный. По наблюдению И.А. Дахкильгова, в старину у вайнахов бытовали шуточные обряды, в том числе и обряд шуточной свадьбы, который был шаржированием действительного свадебного обряда.
Тамада на такой свадьбе был одет в лохмотья, в руках держал деревянную саблю,мужчины стояли, девушки сидели, могли исполнять мужские танцы и т.п. Исследователь высказал предположение, что обряд шуточного сватовства зохалол, вероятно, остался от подобных старинных обрядов. Действительно, шуточное осмысление и интерпретацию обряд мог получить именно в такой стихии народного шаржа и юмора. Можно было ограничится таким объяснением, если бы указанные элементы в зохалол были ведущими, главными.
О том, что это не так, говорит основное содержание текстов зохалол, их идейная направленность, форма обращения, широко разработанный ритуал обряда, "правила" поведения партии "женихов", которые выступают как братья, и партии "невест", которые являются "сёстрами" ( об этом сохранились глухие отголоски), автономия прав и самостоятельность для принятия решения. Прозрачно выраженной, хорошо сохранившейся особенностью является то, что "женихи" выступают в роли"просителей руки", а решение принимают только девушки. Они представляют собой организованную группу во главе с тамадой, с чётким распределением обязанностей и места в "строю".
По существу, перед нами свадебный обряд-встреча двух организованных групп: группы воинов-мужчин и , возможно, группы воинов-девушек(женщин), где решающее слово остаётся за последними. Весь ритуал построен на строгом соблюдении обрядового этикета. Младшие ( не по возрасту, а по положению) беспрекословно подчиняются старшим, тамада осуществляет общее руководство, в обеих группах каждый имеет своё место в "строю". Постепенно, с изменением социально-экономической жизни, зохалол перестал играть первоначальную роль в семейной - брачных отношениях, был переосмыслен как шуточное сватовство, преследующее только развлекательные цели. На смену ему пришли иные формы сватовства и брака. Описание черт характера, облика и возможностей "жениха" и "невесты", особенно первого, в зохалол -больше сознательный вымысел, преувеличение, чем реально присущие им качества. Такое осмысление является вторичным, и оно, вероятно, возникло тогда, когда жанр зохалол и обряд, в котором он применялся , утратили первоначальную функцию.
Зохалол ингушского фольклора представляет собой монолог , органически связанный с живой разговорной речью. Такие монологи или "речи", состоящие из простейших элементов, были, видимо, генетически древнейшими формами свадебной поэзии, закладывавшими основу для формирования других видов и жанров, их
эстетического богатства и разнообразия.

А.Х. Танкиев

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:01
ВАЙНАХСКАЯ ЖЕНСКАЯ ОДЕЖДА (КОНЕЦ 19 – 20 ВВ.)

Одежда – один из важнейших элементов материально культуру, в значительной степени отражающий этническое своеобразие. Она так же, как жилище и поселение, тесно связана с образом жизни и хозяйственной деятельностью народа, представляет собой ценный источник для изучения этнической, социально-экономической и политической истории народа, его мировоззрения и контактов с другими народами. В ней отражаются идеалы красоты и эстетические вкусы этноса.
Из всех народов Северного Кавказа хуже всего обстоит дело с изучением одежды у вайнахов. Между тем их одежда, в особенности женская, отличается значительным своеобразием. Чеченцы тесно соприкасались со многими народами – горцами Восточной Грузии, Дагестана; ингуши – с осетинами, кабардинцами, грузинами. Сказывалась близость Военно-грузинской дороги, издавна связывавшей Закавказье с Россией, развитость городов в 18 в. (Кизляр, Моздок), в 19 в.(Владикавказ и Грозный).Все это служило не только источником получения тканей, отдельный предметов одежды, обуви, украшений, но и способствовало проникновению городской моды.
Основными источниками для написания данной статьи послужил, в первую очередь, этнографический материал о женской одежде населения горных и равнинных районов Чечено-Ингушетии. Ценными оказались для нас выкройки женской одежды и фотографии конца 19-начала 20 в.в.,а также коллекция предметов из собраний краеведческих музеев Чечни, Ингушетии, Северной Осетии, Дагестана.
В рассматриваемый период, особенно до появления на равнинах и в горных районах Центрального Кавказа одежды фабричного производства, широко использовали домотканую материю, шкуру домашних и диких животных. Шерсть – т1арг1а – обычно зимой прочесывали на чесалке – ехк.
Затем, к весне, начиналось прядение, крашение, ткачество валяние войлока.
Во всех регионах проживания вайнахов применялась одна и та же форма прялки (чеч. - урчукх, инг. – йоч1инг). Шерстяную нить пряли двух видов – тонкую и грубую. Тонка использовалась для ткания шерстяной материи, маша – «домотканое сукно»(инг. – маш), из которой шили одежду, а грубая – для изделий хозяйственного назначения .
До кавказской войны в Чечне и Ингушетии изготовлялось и полотно из льна (виета).
Почти все остальные ткани были привозными и покупались у армянских, персидских, русских, кумыкских, у собственных купцов, например: дари «сорт шелковой блестящей ткани»(инг. даьри), боз – бязь, чилла – шелк, басма – ситец(инг. – бастам) и т.д.
Вся одежда у вайнахов делится на нижнюю – чухула юха бедарш, букв. «снизу одеваемая одежда» и верхняя – т1ехула юху бедарш, букв. «сверху одеваемая одежда».Бедар(инг. барцкъ) называется в чеченском языке одежда вообще, а барзакъ «верхняя одежда».
В костюм вайнахской женщины входят следующие элементы: нижняя рубаха – чуьра коч,верхнее платье – т1иера коч, нагрудник – силг(чеч.), кашмат(инг.), передник – хьалхауллург(чеч.),т1оьлг(ин г.);овчинная шуба – кетар, головной платок – кортали, «телогрейка», «жилет» – садуохдийриг(чеч.),белих-йоллург(инг.), юбка – юхациоллург, пояс – доьхка (чеч.), т1ехкар(инг.), носки – пазаташ,обувь – когаюхург и украшение, каждый из тип ов которых имеет свое дифференцированное наименование.
Нижняя рубаха – вдвое сложенная материя длиной до лодыжек, широкая имеет прямо приставленные длинные руква – пхьуош., кругло вырезанный ворот – кач,
застегивалась на одну пуговицу – нуьйда, чепилг(инг.).
Поверх нее надевали другую рубаху т1иера коч. Поверх т1иера коч надевали нагрудник , накоторый спереди нашивались украшения – дато.Ингуши поверх т1иера коч надевали 1аджараш, наподобие чеченского передника, который состоял из пояса и пришитых к нему двух пол, пояс подвязывали на талии поверх платья. Расшитые цветными шелковыми нитками, обе полы спадали по животу до колен.Шили его из бархата или шелковой такни.Во время ходьбы полы чокхи раскрывались и 1аджараш красиво виднелся.
Поверх указанных элементов одевалось распашное платье чокхи (инг.), г1абали(чеч.), имеющее праздничное назначение.
Чокхи/г1абали шили по разному: присборенное на талии или в складах платье носили молодые 12-16-летние девочки, 5-6 полосные платья шили более старшие незамужние и замужние женщины.
Женщины из зажиточных семей шили чокхи из бархата, парчи, сукна, а большинство населения – из сатина и крашенной шерстяной ткани. Оба вида чокхи/г1абли были полностью раскрыты спереди и приталены с узкими достигающими запястий рукавами. На праздничную одежду нашивались вторые, ложные рукава, разрезанные до подмышек и широко провисавшие почти на длину одежды. Г1абли застегивалось в талии на два-три крючка. Ворот, перед, подол и ложные рукава вокруг обшивали позументами, кружевами или мехом, вышивали золотом орнамент.
Старые женщины г1абли не одевали. Их домашней и выходной одеждой были платье-рубаха и платье с кокеткой, покрой которого по сей день встречается среди пожилых женщин.
Следующим элементом женской одежды было платье (полшу) без разреза на юбке, рукавами с манжетой. Шилось оно довольно свободно, часто с подкладой.
Большое внимание вайнахские женщины уделяли головным уборам. Женский головной убор не был лишь утилитарным средством защиты головы. Он считался символом общественного могущества, сохранения сакральной чистоты женщины. Из женских головных уборов особый интерес представляет курхарс. На Северном Кавказе он зафиксирован только среди вайнахов. Е.Крупнов отмечает, что курхарс носили лишь женщины из зажиточных семей. По-ингушски «кур» – означает гордость, а харсаш – шелкова бахрома. Курхарс считался самобытным ингушским головным убором, который датируется средневековьем.Однако в последнее годы появились материалы, свидетельствующие о бытовании курхарса и у чеченцев.
Повседневным головным убором вайнахских женщин конца 19 начала 20 в.в. был платок – кортали (инг.куортали), что буквалльно означает «накидка на голову»(корт – голова,тиллар – от глагола тилла «накидывать, одевать»). Без платка женщины не появлялись не только на людях, но и в своей семье. Головной платок выполнял большую роль при соблюдении невестой традиционных норм поведения. Выходным головным убором пожилой женщины служил платок большого размера с бахромой, а для дома – малого размера, сложенный треугольником, концы которого подвязывались под подбородок.Девочки до 12 лет носили платок небольшого размера, концы которого скрещивали и затем завязывали на затылке. Девушки на выход накидывали на голову три метра шифона, в основном белого цвета, дома носили маленькую косынку.
Чеченские и ингушские пожилые женщины носили чухту – женский головной убор, прикрывающий женский волосы. Волосы, сплетенные в косички, опускали в чухту и закидывали за спину. Поверх чухты надевали платок – йовлакх.
В одежде незамужних женщин, у невест встречаются цветной, тонкий, легкий шелковый головной платок – гулмаьнд(чеч.),гурмули(инг.), хари из плотного шелка с бахромой, шелковоый узорчатый головной платок – шаулакх, вязаный платок – бой «шаль», шифон – шипо и ингушская шапка – кий. Каждая женщина выбирала головные уборы по возрасту. У молодых были платки шелковые, узорчатые или без узоров, но с бахромой. В основе всегда лежал единый принцип – волосы замужних женщин не должны быть видны.

Ovod
04.02.2009, 00:03
Это не страничка а целый том))) Я начал читать и эту тему.. завтра зайду со своим материалом))

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:12
АЛАНЫ в I—IX вв.

С начала нашей эры на древнеингушские кобанские племена начинает распространяться этноним аланы. Под этим названием они известны древним авторам.
Традиционно в науке алан принято считать ираноязычным народом. На самом деле исторические аланы никакого отношения к иранцам не имеют. Аланские личные имена, этнонимы, названия местностей и городов, религия, сохранившиеся слова, данные исторических хроник свидетельствуют о нахоязычности алан.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЭТНОНИМА «АЛАН»
Сторонники иранского происхождения этнонима «алан», считают что он произошел от древне-иранского слова «ариана» («арийский»), в настоящее время звучит как «ирон» - самоназвание осетин, говорящих на иронском диалекте осетинского языка. С исторической и лингвистической сторон эту версию трудно обосновать. Ни один древний автор не называл так алан.
Во многих языках мира наблюдается взаимопереход понятий «скот», «богатство», «князь», «бог». Также и в ингушском языке слова, обозначающие эти понятия, возникли из слова «скот» - «хьаьлий», от которого произошли слова «богатство» - «хьал», «бог» - «хIал», «князь» - «аьла». Имена наиболее древнего верховного бога хурритов ХIалалу-Алалу и урартского верховного бога ХIалди-Алди образованы от слова «хIал» - «бог». Как отмечают исследователи, протетический звук «xI» («h») может выпадать. Так, имена богов ХIалалу и Х1алди зафиксированы в источниках и в форме Алалу и Алди. От слова «хIал» образованы и социальные термины «аьла» (инг.) - «князь», «эла» (чеч.) -«князь», «алау» (урарт.) - «господин», «алани» (хурр.) - «госпожа, владычица», «алдар» (осет. заимствованное из древнеингушского, буквально означает «скот; богатство имеющий» - «хIал дар») - «князь» и т.д.
Слово «хIал» — «бог» в форме «ал» находится в составе имен большинства ингушских языческих богов средневековья: Даьла, Села, Гела, Балла, Алла, Рало, ХIало, Пал, Гушмали, Нукали, Кукали, Тушоли, Сусоли и т.д.
Многие ингушские этнонимы образованы от имен богов — теонимов: халдеи, халлы, гIалгIай (древнее звучание - халхай - «люди бога (солнца)», галай и т.д. Этноним «махал»/«махалон», которым обозначались древнеингушские племена в Колхиде и на Северном Кавказе в кобанское время, также образовано от теонима - от имени древнеингушского бога солнца Махал («ма» — «солнце», «хIал» — «бог»). От теонима «Махал» при помощи нахского суффикса принадлежности «-н-» образовался этноним «махалон», который буквально переводится как «принадлежащий богу солнца».
Когда бог солнца Махал (МахIал) стал называться Хал/ХIал («бог»), то этноним «махал» («махалон»), образованный от теонима «Махал», также изменился в «хал»/«хIал» («хIалон»), а при потери протетического звука «xI»/«h» - «алан» («алон»).
Плиний Секунд, живший в I в. н. э., отмечает рядом с местами (предки адыгов) племя халов (у Плиния «haI»). Академик Н. Я. Марр считает, что этноним «алан» является одной из форм множественного числа коренного кавказского этнического термина, в основе звучащего аI или с сохранением спиранта haI.
Ингушское происхождение этнонима «алан» подтверждает и объяснение термина «аллон-биллон», встречающийся в осетинском фольклоре, но с помощью осетинского языка не поддающегося истолкованию. В ингушском фольклоре известны такие выражения, имеющие отношение к термину «аллон-биллон», как «Алла, Балла - даьлий» («Алла, Балла - боги»), «алда-балДа» (в детских песенках и считалках). До настоящего времени в ингушской речи сохранилось выражение «алла-билла, аьлча а...» («даже если скажу алла-билла...»), употребляемое в просьбах. В настоящее время смысл этого выражения утерян, но в далеком прошлом это было заклятие именами древних ингушских богов Алла и Балла, считавшихся очень могущественными.

ЗЕЛЕНЧУКСКАЯ АЛАНСКАЯ НАДПИСЬ

Единственной сохранившейся достоверной аланской надписью является так называемая Зеленчукская надпись, выполненная на большой каменной плите, найдена Д. М. Стручковым в 1888 г. в верховьях реки Большой Зеленчук на территории Карачаево-Черкессии.
Надпись выполнена греческими буквами на аланском языке. Опубликована впервые в 1893 г. В. Ф. Миллером, признавшим ее осетинской. Подобный вывод был сделан им на основании того, что в тексте несколько раз приводится осетинское слово «фурт». Некоторые детали предлагаемого им осетинского прочтения надписи вызывали и у самого Миллера сомнения. С тех пор идея об осетиноязычности Зеленчукской надписи утвердилась в науке, хотя до сих пор не предложено ни одной до конца научно обоснованной версии чтения надписи на осетинском языке.
Что касается слова «фурт», то в других иранских языках в значении «сын» оно не обнаружено. По признанию В. Т. Абаева, «в лексике армянского и осетинского языков множество кавказских элементов, в том числе и таких, которые в самих кавказских языках не сохранились. Эта кавказская лексика распознается не только в периферийных частях словаря, но и в основном словарном фонде». Слово «фурт» сохранилось в ингушском фольклоре. Существует имя Фуртайг, происходящее от этого слова. Как доказал чеченский исследователь Я. С. Вагапов, слово «фурт» нахского происхождения и в осетинском языке оно является заимствованным. «Фурт» образовалось от ингушского слова «фу» - «семя», «потомство», «поколение» при помощи словообразовательного суффикса «-р-» и классного показателя «т» («д»). Таким образом, в нахских языках образовано множество слов («борд», «барт», «ворд», «карт», «корт» и т.д.).
Зеленчукская надпись составлена в 963 г. Плиту поставили в память о погибших в походе воинах из рода Сахири. И в наше время ингуши ставят надмогильные плиты в память тех, кто погиб на чужбине. Надпись в переводе читается так: «Иисус Христос. 6471 год (что соответствует 963 году нашей эры. Прим. авт.). Николай. Сахири рода сыновья: Хоб, Ситаев сын, Багатар, Бакатая сын, Анбалан, Анбалана сын. Погибли молодцы на равнине. Ладо (имя исполнителя надписи. Прим. авт.)».

АЛАНЫ В ПЕРВЫХ ВЕКАХ НАШЕЙ ЭРЫ

Впервые этноним «аланы» античные авторы упоминают в I в. н. э. в связи с рекой Дунай и Кавказом. В связи с Дунаем термин «аланы» упоминается в контекстах, косвенно указывающих, что аланы в Северном Причерноморье изначально не жили, а появились здесь в результате набегов - миграции. Но ни один автор прямо не говорит о появлении термина «аланы» в результате каких-либо миграционных процессов. Более того, в античных источниках есть свидетельства о кавказском происхождении алан. Древние авторы сообщают об аланах, что они неукротимы, храбры, «вечно воинствующие». Г. Соллий Аполлинарий Сидоний говорит об аланах как о «рожденных на Кавказе».
Античные и закавказские авторы на территории от Дагестана до адыго-абхазов на Северо-Западном Кавказе не называют других народов, кроме алан. Упоминаются некоторые аланские племена - дигор, арги (жители предгорной части, этноним происходит от ингушского слова «аргI» — «хребет»), дахсас. Племя дахсас средневековые авторы считают наиболее крупным аланским племенем. Возможно, от этнонима «дахсас» происходит топоним «Даьхасте», который в ингушском языке покрывает почти весь Северный Кавказ - территорию, на которой проживали аланы.
Другое название алан - асы - происходит от староингушского слова «аса» - «равнина». В грузинских источниках вместо этнонима «алан» применяется часто этноним «дзурдзуки», а вместо этнонима «асы» применяется этноним «ос, овс».
Также часть алан фиксируется античными авторами в Приазовье на Нижнем Дону. Приазовских алан Аммиан Марцеллин называл аланами-танаитами. Название «аланы», по мнению Аммиана Марцеллина, они получили от гор. Это говорит о том, что Приазовские аланы переселились на новое место с гор.
С аланами связывают исследователи появление на Северном Кавказе катакомбного погребального обряда. Катакомбное погребение - это погребение в виде небольшой пещерки. Относительно этнической принадлежности строителей катакомб первых веков нашей эры на Северном Кавказе высказывались различные мнения. Сторонники иранского происхождения алан считают катакомбные погребения одним из доказательств их ираноязычности. Некоторые ученые высказывают мнение о решающей роли в формировании катакомбного погребального обряда местной кавказской среды.
Катакомбное погребение известно на Северном Кавказе задолго до появления алан на исторической арене — со II тыс. до н. э. Кроме Северного Кавказа подобный способ захоронения был принят во многих районах древнего мира. В каждом регионе катакомбы имеют свои истоки. Катакомбный способ захоронения на Северном Кавказе происходит от обряда погребения (в горах - каменные ящики, подземные и полуподземные склепы, ямы, перекрытые каменными плитами; в предгорно-плоскостной зоне - ямы, перекрытые деревом, гробницы, сложенные из бревен), который прослеживается здесь с III тыс. до н. э. и до позднего средневековья. В позднем средневековье в горах получают распространение надземные каменные склепы (инг.- «маьлхара каш»). Более ранние катакомбы являются теми же склепами, но построенными из другого материала и под землей. В горах склепы делали из камня и на поверхности земли, потому что рыть катакомбы здесь было невозможно. В предгорно-равнинной зоне строились земляные склепы - катакомбы. Принципиальное сходство по конструкции, оформлению и по другим деталям погребального обряда и инвентаря позволяет многим исследователям считать их одним типом погребальных сооружений.
В первых веках нашей эры (в 72-74 и 135-136 гг.) аланы совершали военные походы в Закавказье, разоряя Армению, Иберию, Атропатену, Парфию. Они доходили до Каппадокии и Малой Азии, выступая попеременно на стороне тех или иных политических сил. Сведения об этих походах сохранились в трудах античных, древнегрузинских и древнеармянских авторов. Иногда из Закавказья и Малой Азии предпринимались ответные походы против алан.
Уже во II в. в источниках упоминается Алания как территория алан. Кавказские горы Клавдий Птолемей называет Аланскими горами. Алания в это время включала в себя территорию от равнины Прикубанья (инг. «Побан аре») вплоть до Северо-Восточного Кавказа, где территорию по нижнему течению реки Терек Птолемей называет «Алонта» (инг. «территория аланов»; суффикс «-та-» в ингушском языке топонимический суффикс, с помощью которого образуются названия местностей).
В общественном строе сложившегося аланского союза в это время сохраняются черты военной демократии. Свободные члены общины избирали военных вождей по признакам военных талантов и заслуг.

НАШЕСТВИЕ ГУННОВ

В 70-х гг. IV в. Северный Кавказ подвергается нашествию орд кочевников - гуннов, вышедших из Центральной Азии. По свидетельству греческого историка Аммиана Марцеллина, гунны отличались физической силой, грубым, «чудовищным и страшным» видом, «питаются они кореньями и полусырым мясом», у них никто не занимается хлебопашеством, «все они, не имея определенного места жизни, кочуют по разным местам... с кибитками, в которых они проводят жизнь... гоня перед собой упряжных животных и стада, они пасут их».
При движении из Центральной Азии на запад гунны увлекли с собой различные племена, проживавшие на территории Южной Сибири и Казахстана, говорившие на разных языках. Этническая принадлежность самих гуннов неизвестна. Некоторые исследователи предполагают, что они говорили на тюркском языке.
В 372 г. гунны напали на алан, проживавших в Приазовье на Нижнем Дону. Аланы были разбиты и по условию мирного договора присоединены к гуннам. Другая часть гуннов обрушилась на Северный Кавказ. Здесь они двигались с востока на запад, производя страшные разрушения. Через Крым гунны вошли в междуречье Дона и Днепра и на территории Северного Причерноморья соединились с основной массой гуннов. Затем они напали на обитавшие западнее германские племена остготов и вестготов, которые вынуждены были отступить на запад. Преследуя их, в 376 г. гунны вместе с аланами появились на восточной границе Римской империи.
Еще одна часть гуннов осела на территории Северного Дагестана и положила начало гуннскому царству.
Гуннское нашествие имело тяжелые последствия для аланских племен и для всего Северного Кавказа. В результате вновь было приостановлено складывание государственности, разрушено большое число поселений, истреблено множество людей, подорвано хозяйство.
И в последующие десятилетия гунны не раз совершали завоевательные походы через Северный Кавказ, принося с собой разрушение и смерть. В конце IV-V в. через горные проходы Северного Кавказа гунны несколько раз вторгались в страны Закавказья и Передней Азии.
В результате нашествия изменилась политическая и этническая карта Северного Кавказа. В степных районах не осталось аланского населения. Часть алан, живших здесь ранее, была уничтожена, часть - увлечена в походы в Западную Европу, а оставшиеся продвинулись на юг, ближе к горам. Плотность населения в предгорной части и в горах резко увеличилась. Было уничтожено Боспорское царство и греческие города на Черноморском побережье. На Кавказе появились кочевники различной этнической принадлежности: болгары, утригуры и кутригуры, позднее авары, савиры, тюрки и т.д.

ПОХОДЫ АЛАН В ЗАПАДНУЮ ЕВРОПУ И АФРИКУ

Часть алан, ушедших в Европу, осела в Паннонии (территория современной Венгрии). Появились аланы на реке Тиса. Согласно историку начала V в. Орозию, на левом берегу Нижнего Дуная в это время существовала область Алания, а река Прут называлась Аланской рекой.
Вступая в союзы с различными племенами, аланы вторгались в пределы Римской империи. 9 августа 378 г. в сражении под Адрианополем германские племена вестготов и остготов в союзе с аланами разгромили римскую армию. По данным источников, в этом сражении погибло около 40 тысяч римских солдат и сам император. Но через некоторое время аланы и готы потерпели поражение от римской армии под Константинополем.
В это время Римская империя была разделена на Западную и Восточную. Западный римский император Грациан (375-383 гг.) привлекал часть алан на службу в римской армии. Аланы служили и в Восточной Римской империи. Римские императоры разрешали варварам, в том числе и аланам, селиться на своей территории в качестве федератов, т. е. союзников.
В Паннонии аланы вступили в контакт с германскими племенами вандалов и свевов. В 495 г., потерпев поражение от войск Западной Римской империи и под напором надвигающихся с востока гуннов, аланы, вандалы и свевы начали движение на запад. По пути к ним присоединились и некоторые другие германские племена.
31 декабря 406 г. союзники, перейдя по льду Рейн, вторглись в Галлию, где аланы разделились на две части. Часть во главе с вождем Гоаром перешла на службу к Римской империи. Другие во главе с вождем Респендиалом остались с германцами.
Имя аланского вождя Гоара сохранилось в ингушском языке в выражении «Гоара кIантий, яI!» («Эх, молодцы Гоара!»). В имени другого вождя - Респендиала выделяется нахское слово «ал»/»аьла» - «князь». Имя Респендиал состоит из двух частей: имени Респенди и слова «ал» - «князь».
В составе римской армии аланы участвовали во многих сражениях и битвах. 15 июня 451 г. на Каталаунских полях западнее г. Труа в Галлии (современная Франция) состоялось решающее сражение гуннской армии во главе с Аттилой с объединенными силами римлян, алан и вестготов. Аланы во главе с вождем Сангибаном были поставлены в центре союзного войска, где они столкнулись с отборной гвардией Аттилы. Битва была ожесточенной. По свидетельству готского историка Иордана, с обеих сторон погибло 165 тысяч воинов. Гунны потерпели поражение, и тем самым было остановлено их продвижение на запад. Через 2 года правитель гуннов Аттила умер, и вскоре непрочная гуннская империя распалась. Каталаунская битва решила судьбу Западной Европы.
В 406 г. аланы Респендиала, отделившиеся от алан Гоара, вместе с вандалами и свевами двинулись через Пиренейские горы в Испанию. Аланам достались Лузитания и Картахена. Император Западной римской империи послал против алан, вандалов и свевов, захвативших римскую провинцию Испания, вестготов. В 416 г. вестготы вторглись в Испанию, и под их давлением в 429 г. союзники переправились через Гибралтарский пролив в Северную Африку. Далее в источниках не упоминаются свевы, а вандальские короли носят титул «король вандалов и аланов».
Захватив северо-западную часть Африки (часть современных государств Туниса и Алжира), алано-вандалы в 435 г. основали свое государство и заключили мирный договор с Римом. Королевство вандалов и аланов просуществовало до 533 г., когда оно было завоевано византийцами.

АЛАНЫ И ИРАНО – ВИЗАНТИЙСКИЕ ВОЙНЫ

Миграция различных кочевых племен, вызванная движением гуннов из Центральной Азии на запад, и ожесточенные войны между крупнейшими государствами того времени Византией и Ираном, вплотную примыкавшими к северокавказскому региону, явились событиями, которые во многом определили развитие северокавказских племен в V—VI вв.
Начинается период длительного взаимодействия алан и тюрок. В аланскую среду начинают проникать тюрки. Процесс тюркизации части западных аланов продолжался до XIII-XIV вв. и закончился сложением карачаево-балкарского народа.
Аланские отряды принимали участие в ирано-византийских войнах то на одной, то на другой стороне, в зависимости от своих политических интересов, а чаще от того, кто больше заплатит. Так, в 549 г. аланы обязались за 300 фунтов золота изгнать персов из Лазики (Западная Грузия). Но уже через год, в 550 г., аланы в составе персидского войска вторглись в Лазику, но были разбиты византийцами.
Византия и Иран вели борьбу за господство в Передней Азии. Большое значение в этой борьбе имел контроль над Закавказьем. Большинство ирано-византийских войн и велись за закавказские государства. Часто в эту войну и та и другая сторона втягивали северокавказские племена и кочевников. Большое значение для этих государств имел и контроль над торговыми путями из Индии и Китая. Великий шелковый путь проходил из далекого Китая до средиземноморского и черноморского побережий. Значительная часть этого пути проходила по территории Ирана, который в этот период включал территории таких современных государств как Иран, Ирак, Азербайджан, Армения, Грузия, Афганистан. Чтобы контролировать весь путь, Иран стремился овладеть выходом к Черному морю. Византия пыталась удержать черноморское побережье в своих руках. Ирано-византийские войны продолжались более ста лет - с начала VI в. до 629 г. В результате длительных и кровопролитных войн ни одна из сторон не добилась решающего успеха, последствием их было ослабление обоих государств. В результате они были неспособны противостоять арабам, начавшим в VII в. завоевательные походы.

АЛАНЫ И ТЮРКИ в V-VI вв.

В послегуннский период в степях Предкавказья господствовали кочевники - тюрки. В V в. здесь сложился болгарский союз тюркских племен. Болгарские племена расселились в Приазовье вплоть до реки Кубань. Отдельные группы болгар проживали и в степях Северо-Восточного Кавказа. Наибольшего могущества Великая Болгария достигла в середине VII в. при хане Кубрате. После его смерти междоусобицы между сыновьями Кубрата и давление со стороны усилившихся к этому времени хазар привели к расселению болгар (часть болгар во главе с ханом Аспарухом ушла на Дунай и положила начало Дунайской Болгарии, вторая часть ушла на Волгу и положила начало Волжской Болгарии, третья часть во главе с ханом Батбаем осталась в Приазовье-Прикубанье и попала под власть хазар).
На территории Дагестана сложился довольно сильный союз гуннских племен савиров. Византийский историк Агафий дает савирам такую оценку:
«Этот народ, и величайший, и многочисленнейший, весьма жаден и до войны, и до грабежа, любит проживать вне дома на чужой земле, всегда ищет чужого, ради одной только выгоды и надежды на добычу присоединяясь в качестве участника войны и опасностей то к одному, то к другому и превращаясь из друга во врага. Ибо часто они вступают в битву в союзе то с римлянами (имеются в виду византийцы. Прим. авт.), то с персами, когда те воюют между собой, и продают свое наемное содействие то тем, то другим».
В VI в. в степях Предкавказья появляются авары, которые с помощью аланского «царя» Саросия, подчинив болгар, создали Аварский каганат. Затем авары ушли на запад, а на смену им пришли тюрки, создавшие в том же VI в. крупное объединение тюркских племен - Тюркский каганат, в который были включены территории от границ Китая на востоке до Северного Причерноморья на западе. В конце VI в. Тюркский каганат распался на две враждующие части: Восточный тюркский каганат, располагавшийся в Средней Азии, и Западный тюркский каганат, включавший Восточно-Европейские степи, в том числе и Предкавказье.

АЛАНЫ И ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ

Хазары, впервые появившиеся в Предкавказье в период гуннского нашествия, в середине VI в. были включены в состав Тюркского каганата. После его распада (к середине VII в.) на территории Нижнего Поволжья и восточной части Северного Кавказа сложилось сильное государственное объединение - Хазарский каганат. Столица Хазарии - город Семендер — некоторое время находилась на территории современного Дагестана. Под давлением хазар часть болгар ушла из Предкавказья, оставшиеся же попали в зависимость от Хазарского каганата.
Степи Предкавказья были включены в состав хазарского каганата. Граница каганата и Алании на северо-востоке проходила по Тереку. По левому берегу Терека лежала Хазарская степь, по правому берегу протянулся ряд мощных аланских городищ - крепостей, расположенных на расстоянии 5-6 км друг от друга, укрепленных могучими рвами. Широкий и глубокий Терек, в те времена более полноводный, чем сейчас, отвесный и высокий (до 20 метров) его правый берег и густая сеть крепостей делали этот рубеж труднопреодолимым для кочевников.
Вскоре после возникновение Хазарского каганата аланы попали в политическую зависимость от хазар, хотя и сохранили свою территориальную целостность. Хазарский каган Иосиф в письме, отправленном в середине X в. испанскому сановнику Хасдаю Ибн-Шафруту, сообщает, что все аланы до границ Абхазии платят ему дань. Усиление Хазарского каганата особенно сказалось на восточных аланах, попавших в сильную зависимость от хазар. Причины этого кроются в том, что восточные аланы владели Дарьяльским проходом, имевшим большое стратегическое значение. Контроль над этим и другими проходами в Закавказье играл для хазар жизненно важную роль, особенно в период арабо-хазарских войн.
В середине VII в. начинаются длительные арабо-хазарские войны, в которых активно участвовали и аланы.
Первый совместный поход против арабов, окончившийся поражением союзников, аланы и хазары совершают в 661 г. В следующем 662 г. арабы двинулись против византийцев и алан и, по словам Ибн ал-Асира, «обратили их в страшное бегство».
В 721-722 гг. имели место столкновения между аланами и хазарами. Аланы, воспользовавшись тяжелой войной, которую вели хазары с арабами, предприняли попытку освободиться от хазарской зависимости. Но хазары разбили алан, а в следующем 723 г. разбили арабскую армию, вторгшуюся на Северный Кавказ через Дарьяльский проход (территорию алан). Арабы решили воспользоваться трениями между аланами и хазарами.
В 723 и 724 гг. через Дербентский и Дарьяльский проходы на Северный Кавказ пришел новый завоеватель - арабский наместник Армении Джаррах ибн-Абдуллах, имя которого запечатлено в ингушских легендах. Во время похода 724 г. Джаррах нанес основной удар по аланам. Пройдя через Дарьяльский проход, арабы вышли на аланскую равнину, разоряя все на своем пути, и вернулись в Закавказье через Дербентский проход. В 725 г. Джаррах вновь совершил поход против алан и обложил их подушной податью.
В 728-729 гг. другой арабский полководец - Маслама - через Дарьяльский проход вторгся в Аланию. Но проливные дожди, не прекращавшиеся более месяца, помешали активным действиям арабов, и Маслама отступил.
В 730 г. огромное войско хазар, в составе которого были и аланы, через Дарьяльский проход вторглось в Азербайджан, находившийся под властью арабов. В сражении арабам было нанесено сокрушительное поражение. Джаррах был убит в бою.
В ответ на это вторжение в 735 и 737 гг. арабы предприняли два крупных похода против алан и хазар через Дарьяльское ущелье. Командовал арабскими войсками Мерван. Первый поход явился подготовительным к более масштабному походу арабов в 737 г. Мерван огнем и мечом прошел через территорию алан и вторгся в Хазарию, где им была захвачена хазарская столица город Семендер. Хазары были разбиты. Только к 60-м годам VIII в. хазары смогли восстановить свои силы. Окончательному разгрому Хазарии помешали начавшиеся в середине VIII в. в Арабском халифате смуты. К власти в халифате пришла новая династия Аббасидов. В 764 г. хазаро-аланское войско вторглось в Закавказье и разграбило Азербайджан, Грузию и Армению.
Последним актом войны древнеингушских племен с арабами можно считать разгром санарами 120-тысячной армии арабского полководца Буги ал-Кабира зимой 853 г. на южных склонах Главного Кавказского хребта у горловины Дарьяльского ущелья. Арабский хронист Якуби очень сухо сообщает об этом событии: «Буга двинулся против санарийцев, сражался с ними, но они разбили его и обратили в бегство».
Арабо-хазарские войны привели к ослаблению Хазарского каганата. Столица Хазарии была перенесена на Волгу. В начале IX в. хазары приняли иудейскую веру в качестве официальной государственной религии. К концу IX в. в результате ослабления Хазарии аланы смогли вернуть политическую независимость. Окончательно Хазарский каганат был уничтожен в X в. в результате похода дружины русского князя Святослава в 965 г.

АЛАНИЯ в X веке

В конце IX - начале X вв. развернулась борьба между Византией и Хазарией за влияние на Аланию. Византийцы начинают миссионерскую деятельность среди алан, стараясь обратить их в христианство и тем самым укрепить свой союз. Византийцам удалось распространить христианство среди части западных алан, но все же во время византийско-хазарской войны в 913-914 гг. аланы поддержали хазар и сыграли решающую роль при разгроме византийской армии.
Но уже около 932 г. аланы, подстрекаемые византийцами, пошли войной на хазар. Потерпев поражение - даже аланский предводитель, которого источники называют «царем», попал в плен - аланы под давлением хазар отреклись от христианства и изгнали византийских священников.
После падения Хазарского каганата аланы на некоторое время овладели степью за рекой Терек. Но уже в середине XI в. в степях появляются половцы (кипчаки), и вновь аланы были оттеснены за Терек, который стал рубежом между половцами и аланами.
Арабский автор X в. Масуди называет места расселения алан между Сариром (государство, занимавшее часть территорий современного Дагестана и Чечни до реки Аргун) и адыгами. Кроме Сарира, алан и адыгов, Масуди упоминает несколько народов, проживающих на Кавказе: грузины, абхазы, санары и хазары. Таким образом, кроме алан, на Северном Кавказе не названы другие нахские племена. Эти данные подтверждают и другие источники.
В начале X в., в связи с освобождением Алании от двухсотлетней зависимости от хазар, политическое значение Аланского государства на международной арене резко возросло. Этому способствовало и сближение Алании с Византией, которая рассматривала алан как защиту от набегов кочевников. В Византии хорошо понимали и учитывали возросшую военную мощь алан.
Сами хазары так оценивали Аланию X в.: «Царство алан сильнее и крепче всех народов, которые жили вокруг нас». К концу X в. после падения Хазарского каганата Аланское государство еще более усилилось.
Масуди сообщает, что «аланы более мощны, чем кашаки (адыги)».
«Аланский царь,— пишет Масуди,- выступает в походы с 30 тысячами всадников. Он могуществен, мужествен, очень силен и ведет твердую политику среди царей».
По свидетельству Масуди, между царем алан и царем Сарира «существуют брачные связи, поскольку каждый из них женился на сестре другого». Династическими браками были связаны правители алан и с Византией.

АЛАНСКИЕ ГОРОДА

Масуди говорит о столице алан - Магасе, но ничего не сообщает о его местонахождении. Название «Магас» с ингушского языка буквально переводится как «земля (место, территория) солнца» (от «ма» - «солнце», «го» — «круг, диск» и «са» — «земля, место, территория»). Так как это название города, то его можно перевести как «город солнца».
По поводу местонахождения Магаса в исторической науке существует несколько точек зрения. На наш взгляд, наиболее убедительна версия расположения Магаса в районе современных ингушских сел Яндаре — Гази-Юрт — Экажево - Али-Юрт — Сурхахи. На этой территории обнаружено около тридцати раннесредневековых городищ-крепостей и множество поселений между ними, составляющие единый укрепленный район. Данный укрепленный район городищ находится на естественной возвышенности, удобной для обороны; с запада и с севера протекают (в те времена бывшие более многоводными и менее проходимыми) реки Сунжа и Назранка, еще немного севернее находится Сунженский хребет, с востока данный район защищает глубокое Ассинское ущелье, с юга - лесистые хребты черных гор. Естественные рубежи обдуманно и крепко усилены сторожевыми пунктами и городищами-крепостями, находящимися в пределах зрительной связи. Городища образуют несколько оборонительных поясов вокруг центральной части, где в урочище Эрз-эли («Камышовая балка») расположено наиболее крупное городище Хатой-Борз - бывшее цитаделью Магаса. Общая площадь всего укрепленного района достигает более сотни квадратных километров.
Крупные города в древности всегда возникали и развивались на местности, где проходили важные торговые пути. Магас возник на стыке гор и равнины, между выходами из Дарьяльского и Ассинского ущелий. Это место является политическим, торгово-экономическим и географическим центром исторической Алании. Эти два ущелья, особенно Дарьяльское, были в военно-стратегическом, политическом и торговом отношениях наиболее важными на территории Аланского государства. Дарьяльское ущелье - удобный проход в Закавказье и далее в Переднюю Азию, по нему проходила основная ветвь Великого шелкового пути. Боковая ветвь выходила через Джейрахское ущелье и Школьный перевал в Таргимскую котловину и далее через Ассинское ущелье на равнину. Еще одна боковая ветвь шелкового пути, идущая от Дербента проходила вблизи Магаса. Таким образом, Магас контролировал очень важные участки Великого шелкового пути.
Поселения аланского времени, густо расположенные на территории предгорно-плоскостной части Ингушетии, особенно по обоим берегам реки Сунжи, подтверждают слова Масуди о том, что аланское «царство состоит из непрерывного ряда поселений: когда утром запоют петухи, ответ им доносится из других частей царства ввиду чересполосицы и смежности селений».
Кроме Магаса в источниках упоминаются еще несколько названий аланских городов - Фуст, Хайлан, Алания, Аскала, Касак, Дар-и-Алан, не все из которых исследователями принимаются как достоверные. Некоторые из них (Дар-и-Алан) были просто крупными крепостями, другие располагались не на территории Алании (Хайлан, Касак), а иные вообще не существовали (Алания).
Более реальным представляется существование города Фуст, упоминаемого византийским монахом Епифанием. Обращает на себя внимание присутствие в названии этого города нахского топонимического суффикса «-ст-», который имеет место в названиях многих топонимов в Ингушетии (Алхасте, Ангушт, Аршты Гоуст, Палмисте, Къасте, Наькъасте и т. д.); многочисленные топонимы с суффиксом «-ст-» есть и в Чечне (Малхисте, МIайсте, Агишты, Мехкишты, Дехесты и т.д.).
Еще один город с явно ингушским названием Дадаков (Дедяков) упоминается в русских летописях XIII-XIV вв. Судя по ориентирам, приводимым в русских летописях, Дадаков располагался в междуречье Сунжи и Назранки, на хребте «ДIаьха Дукъ», на территории современных Гамурзиевского и Насыркортского муниципальных округов г. Назрань.
Археологическими исследованиями выявлены ряд крупных раннесредневековых аланских городов, остатками которых являются городища Адиюх, Нижний Архыз и др. в Карачаево-Черкессии, Аргудан, Старый Лескен, Нижний Джулат и др. в Кабардино-Балкарии, Верхний Джулат в Северной Осетии, Алхан-Кала в Чечне, Биъсянна-Борз, Троицкое и др. в Ингушетии.

АЛАНИЯ в XI - начале XIII вв.

XI в.- период наибольшего расцвета Аланского государства. В 1032, 1033, 1062 и 1065 гг. аланы совершали грабительские походы в Закавказье. Часто вторжения алан на территории других государств организуют византийские или грузинские правители за плату.
Известно имя одного из самых могущественных аланских царей - Дургулель (инг. «Дургал аьла» - «Князь Дургал»; слово «дургал» переводится с ингушского как «нектар»), называемого в грузинских источниках «Великим». В грузинских источниках сохранились сведения о том, что грузинский царь Баграт IV, правивший с 1027 по 1072 гг. пригласил Дургулеля на помощь, и тот прибыл с 48-тысячным войском. После одержанной победы в честь Дургулеля и его воинов был устроен двенадцатидневный пир, и Дургулелю и «его вельможам» были даны богатые дары.
В качестве военных наемников сражались аланы и на стороне Византии. Византийский хронист Никифор Вриенний сообщает эпизод, относящийся к периоду царствования императора Михаила Дуки (1071-1078 гг.), когда византийцы привели из Алании 6 тысяч наемных воинов, но все аланы ушли, так как византийцам нечем было платить.
В XII в. наблюдается ослабление Алании. Если в источниках XI в. об Алании говорится, наряду с Сариром, как о крупнейшем государственном объединении, то источники XII в. свидетельствует об изменении положения. Хроники говорят уже не о «царе алан», а о многих «царях», что свидетельствует об отсутствии у алан в этот период единого центра. Характерно, что в начале XII в. царь Грузии Давид III обращается за помощью не к аланам, а к половцам.
Но аланы еще были довольно сильны и продолжали поддерживать связи с византийцами и грузинами. Аланы служат при византийском дворе, продолжают заключать династические браки. Ко второй половине XII в. относится заключение брака между царем Грузии Георгием III и дочерью аланского царя Худдана - Бурдухан. Дочь Георгия III и аланки Бурдухан - Тамара в 1178 г. была возведена на престол еще при своей жизни Георгием III. В ингушских преданиях сохранилась память о царице Тамаре как об «ингушской племяннице».
Согласно источникам, в первой половине XIII в. Алания была раздробленной, раздираемой междоусобицами. Доминиканский монах Юлиан, побывавший здесь в 1236 г., свидетельствует, что в Алании «сколько селений, столько вождей, и ни один из них не имеет подчиненного отношения к другому. Там постоянно идет война вождя против вождя, села против села. Во время пахоты все люди одного селения при оружии вместе идут на поле, вместе также и жнут и так делают по всему пространству той земли; и если есть у них какая-либо надобность вне селения, добыча ли леса и другая работа, то они равным образом идут все при оружии... у них человекоубийство не считается ни за что». Подобное мнение об аланах высказывает и аланский епископ Феодор: «отличия моих пасомых - убийства прежде всего».
Государство ослабло, центральная власть перестала функционировать, рухнули экономические связи между различными частями Алании, в стране наблюдается хаос, который облегчил монголам в первой половине XIII в. завоевание Алании.

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ АЛАН

Основой хозяйственной деятельности алан, как в предыдущие эпохи, было земледелие. Об этом свидетельствуют многочисленные письменные и археологические источники. Масуди подтверждает, что страна алан «хорошо возделана». Об аланах в персидской анонимной хронике X в. «Худуд ал-Алам» говорится: «Некоторые из них горцы, некоторые земледельцы». Имеется свидетельство венецианского историка Мартина Канале о том, что во время голода в Италии 1268 г. аланы и некоторые другие народы дали хлеб венецианцам.
На местах аланских поселений археологи находят каменные жернова и зернотерки, с помощью которых мололи зерно, каменные ступы и песты для измельчения зерна в кругу, многочисленность которых свидетельствует о больших урожаях, получаемых аланами. Также при раскопках городищ и поселений были найдены железные лемехи для плугов, наконечники для сохи, цепи для молотьбы зерна, серпы и другие железные предметы, связанные с земледелием.
Аланы выращивали в основном пшеницу и просо, а также овес, рожь и ячмень. После уборки урожая зерно хранилось в специальных зерновых ямах, обнаруженных археологами почти на всех поселениях. Располагаются они вокруг жилищ, а иногда внутри жилища в виде погреба. Таких зерновых ям обычно находят очень много, что опять же свидетельствует о больших количествах хранимого зерна. Обнаружены археологами также и надземные хранилища зерна, плетенные из прутьев и обмазанные глиной.
В горах, как и в предыдущие времена, широко использовалось террасное земледелие. В лесистых местностях применялось подсечное земледелие, при котором путем вырубки и выжигания леса освобождалась земля под пахоту.
Наряду с земледелием, важнейшей отраслью хозяйства алан было скотоводство. В равнинных районах разводили крупный рогатый скот, в горах - мелкий. Разводили также лошадей, которых использовали как транспортное средство. На месте аланских поселений и в городищах археологами также найдены кости таких домашних животных, как свинья, осел, собака, кошка и кости домашней птицы.
Занимались аланы охотой и рыболовством.
Были развиты у алан характерные для древнеингушского населения отрасли ремесленного производства: металлургия и металлообработка, гончарное производство, обработка камня, дерева и кожи, прядение и ткачество.
Традиционными производствами с глубокой древности у далеких предков ингушей были металлургия и металлообработка. У алан, в отличие от кобанцев, основным материалов для изготовления орудий труда, оружия и различных предметов обихода было железо. На территории исторической Алании учеными открыты и исследованы древние штольни, где добывалась железная руда. Обнаружены также многочисленные железные шлаки, остатки плавильных печей и другие следы выплавки железной руды. Металлургическое производство было сосредоточено в основном в горной и предгорных зонах. По данным письменных источников, которые подтверждаются и археологическими находками, аланы выплавляли и собственную сталь. Известны аланские стальные сабли. Аланы также были, по свидетельству современников, отличными кузнецами. Они производили различную продукцию: лемеха плугов, серпы, мотыги, ножницы для стрижки овец, различные крюки, топоры, ножи, напильники, тесла, зубила, шила и другие предметы. О высоком уровне кузнечного дела свидетельствуют находки кольчуг, производство которых требует большого мастерства.
Была развита у алан обработка путем литья цветных металлов - меди, серебра, олова, свинца, цинка и их сплавов (бронзы).
Исследователи отмечают присутствие на аланской керамике элементов, свойственных керамике кобанских племен - налепные шишечки, зооморфные формы ручек сосудов, некоторые виды орнаментов и т.п. С VI в. при производстве керамики начинали применять гончарный круг. К XIII в. вся керамика производилась на быстро вращающем ножном круге.
С X в. из глины также делали черепицу и кирпичи, что было связано с начавшимся в Западной Алании крупным церковным строительством. В XIII в. черепица распространилась и в Восточной Алании.
Традиционной у древних ингушей была обработка камня, уходящая корнями в глубокую древность. И в более поздние времена ингуши славились своими мастерами по обработке камня, которых называли «тIоговзанч». В горных и предгорных районах камень всегда был основным строительным материалом. Из тесаных каменных блоков строились храмы, башни, оборонительные стены, погребальные склепы. Археологами отмечено применение при возведении храмов раствора, но большинство сооружений строились в технике сухой кладки.
Известны созданные из камня памятники пластического искусства - высеченные на каменных плитах рельефные рисунки, символы.
Из камня изготовляли также хозяйственно-бытовой инвентарь: жернова для размола зерна, зернотерки, пряслицы и другие предметы.
У алан была развита и обработка дерева, из которого производились различные сосуды, гребни, ложки, шкатулки, древки копий и стрел, рукояти разнообразных хозяйственных орудий и инструментов и т.д. Археологами обнаружены деревянные седла, отдельные части которых сделаны из разных пород дерева; седла покрывали различными орнаментами и вставляли медные пластинки с изображениями птиц и зверей. Ряд археологических находок указывает на существование у алан примитивного токарного станка для обработки дерева. Большой интерес представляют находки в аланских могильниках столиков на трех ножках, схожих с известными в ингушской этнографии столиками на трех ножках «кхоког» или «шу».
В археологических памятниках также обнаружены куски кожи двух сортов: сыромятной и тонкой сафьяновой. Из сыромятной кожи делались сбруя, уздечки, обувь типа поздних чувяк, без подошвы и каблука. Кожей обтягивали боевые щиты, колчаны для стрел; возможно, кожаными были и шлемы. Из сафьяновой кожи вырезались сложные узоры - аппликации, украшавшие богатые праздничные платья, сапоги, головные уборы и т.д. Развивалась внутренняя и внешняя торговля. Сложилась специализация отдельных районов. В горных и предгорных районах преимущественно развивалось скотоводство, а на равнине - земледелие. Также горцы специализировались на производстве и обработке металла. Но широкого развития внутренняя торговля не получила, так как на внутреннем рынке господствовал натуральный обмен.
Развитию международной торговли способствовало в первую очередь выгодное расположение Алании на стыке Европы и Азии и международные торговые пути, проходящие через ее территорию.
В X в. аланские купцы были известны в Крыму, в кавказских государствах, в Византии и в различных странах Востока.
Из Византии ввозили керамические изделия, в том числе тарные (амфоры) и стеклянные сосуды, шелковые ткани, браслеты, перстни, бусы из полудрагоценных камней, украшения из металла и кости, предметы христианского культа, монеты. Из Крыма привозили амфоры с вином, стеклянные браслеты. Из Закавказья — некоторые виды стеклянных браслетов и стеклянные сосуды. Из Руси и Волжской Болгарии купцы доставляли мед, воск, дорогие меха и другие товары; через Русь поступал янтарь. Археологические раскопки свидетельствуют о торговых связях алан с кочевниками Предкавказья и Причерноморья, а также с населением Центральной Европы.
Прослеживаются связи с Малой Азией, Ближним Востоком, Передней Азией и Средней Азией. Особенно интенсивными были торговые связи с Сирией и Ираном. Из Сирии поступали стеклянные сосуды, бусы, из Ирана - белоглинная поливная керамика и бусы из драгоценных камней. С Ближнего Востока вывозился шелк, шерстяные и бумажные ткани, керамика, пряности. Из Средней Азии доставлялись шелковые ткани, украшения и керамика. Привозили товары и из далеких Индии и Китая.

РЕЛИГИОЗНЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ АЛАН

На протяжении всей истории алан, даже после принятия частью алан христианства, у них господствовало язычество. По свидетельству письменных источников, главное место в аланском язычестве занимал культ солнца. Армянский поэт XIII в. Фрик писал: «...алан, что солнце чтит».
Культ солнца наблюдается у ингушей с глубокой древности до принятия основной массой ингушей ислама в середине XIX в. В ингушском фольклоре обожествленное солнце имело множество имен: Ма, Малх, Махал, ГIал, ХIалло, Рало, Гушмали, Ала, Гела и т.д.; зафиксировано также обращение к солнцу «Гелой».
Многие древние и современные ингушские этнонимы имеют отношение к культу солнца: хурриты («народ хурри») - от «хурри» - «утро, восток», махалы/махалоны - от «ма» — «солнце» и «хал» — «бог», гIалгIай - от ГIал» - имя бога солнца, галай - от «ГIал/Гал», маьлхи — от «малх» — «солнце», алан (хIалан) — от «ХIал/Ала» — первоначально понятие «бог», позже — имя бога солнца и т. д.
О широком распространении среди алан культа солнца свидетельствуют многочисленные археологические источники. Встречаются изображения солнечного диска на керамических сосудах. Известны изображения различных крестов, являвшихся символами солнца. Такие символы известны на Северном Кавказе еще со времен кобанской культуры. В аланских памятниках найдены многочисленные солнечные амулеты с головами хищных птиц по кругу. Некоторые хищные птицы у средневековых ингушей почитались как священные птицы солнца. Имеются амулеты с вписанным в круглую солярную рамку изображением фигуры мужчины, иногда всадника. Встречаются комбинированные солярно-лунные амулеты, сочетающие символические изображения солнца и луны в виде полумесяца. Также на аланских памятниках встречаются амулеты, имеющие вид круга или двух кругов с четырьмя или семью спицами, то есть имеющие вид колеса. Отождествление солнца с колесом сохранилось и в ингушском фольклоре.
У алан существовал культ предков. Все языческие погребения на территории их проживания подтверждают это. В могилу умершего клали все необходимое для жизни в потустороннем мире: сосуды с пищей и питьем, оружие, украшения и т.д.
На протяжении нескольких столетий византийцы предпринимали усилия христианизировать алан. Первые успехи в распространении христианства приходятся на начало X в. К этому времени относится упоминание в документах архиепископа Алании, что свидетельствует о существовании уже в первом десятилетии X в. аланской кафедры. Документы свидетельствуют, что в это время была крещена верхушка аланского общества, но христианизация была поверхностной - аланы продолжали жить по своим обычаям, часто противоречащим христианским устоям. Так, в одном из писем византийский патриарх Николай Мистик пишет миссионерам в Алании, что необходимо допускать послабления в отношении «князя страны и людей», издавна живущих в незаконных браках. Под незаконными браками исследователи понимают распространенное у алан, но порицаемое христианской церковью многоженство. Ибн-Руста отмечал: «Аланский царь христианин в сердце, но весь народ его царства - язычники, поклоняющиеся идолам».
В 932 г. после поражения в войне с Хазарией, на которую алан подтолкнула Византия, аланы под давлением хазар отреклись от христианства и прогнали греческих (византийских) епископов и священников. Но в этот период ослабевшая Хазария уже не в силах была диктовать свои условия аланам. Вскоре позиция Византии в Алании были восстановлены и к концу X в. христианство укрепилось в Алании. В это время в Алании существовала довольно сильная церковная организация.
Центр Аланской епархии и резиденция аланских митрополитов находился в городе (название его неизвестно), на месте Нижне-Архызского городища в ущелье реки Большой Зеленчук в Карачаево-Черкессии. На Нижне-Архызском городище до настоящего времени сохранились в неплохом состоянии несколько церквей, построенных в X в.
Христианство не стало общеаланской религией. Оно было больше распространено в Западной Алании. Как отмечено исследователями, все христианские памятники монументального зодчества сосредоточены в западных районах исторической Алании. Здесь же отмечены и христианские некрополи. В восточных районах Алании христианских памятников не открыто, за исключением нескольких храмов на территории современной
Горной Ингушетии. Жители восточных районов Алании оставались в основной своей массе язычниками. В горной части христианство проникало со стороны Грузии, но продолжительного успеха оно здесь не имело. В IX в. в Горной Ингушетии был построен христианский храм Тхаба-Ерды, но христианство скоро было забыто местным населением, и храм использовался как языческий - об этом говорит даже его название, которое происходит от имени языческого бога Вселенной Тха. В XI-XII вв. и в более поздние времена продолжались попытки Грузии христианизировать население прилегающих к Грузии горных районов Алании, но христианство здесь не укрепилось.
В конце XII - начале XIII вв. в Алании произошло ослабление централизованной власти, что привело к сепаратизму и распаду непрочного государственного объединения. Общее состояние страны отразилось и на христианстве в Алании. О положении христианской церкви и вообще христианской религии в Алании свидетельствует аланский епископ Феодор, который пишет о том, что «аланское племя легко может быть совращено», что их «пасет скорее смерть безверия» и что «аланы христиане только по имени». Об этом же свидетельствует и упоминавшийся монах Юлиан, который сообщает, что в Алании жители представляют «смесь христиан и язычников».
К середине XII в. Аланская епархия была перемещена за пределы Алании в Трапезунд, находившийся на южном побережье Черного моря. К началу XIII в. город, где прежде размещалась епархия, вообще запустел, что связывается учеными не с его разрушением, а изменением этнического состава населения: в результате притока из степей тюркского (половецкого) населения и оттока из города алан.

Кодзоев.Н

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:13
Происхождение этнонима «гIалгIай»

О происхождении этнонима «гIалгIай» исследователями высказывались различные мнения: от слова «гIала» — «башня», от «гIал» - «олень», от «гIал» — «щит» и т.д. Наиболее верной, на наш взгляд, является точка зрения о происхождении этнонима «гIалгIай» от имени древнеингушского бога солнца Пал, при помощи суффикса лица «-х-». «ГIалгIай» этимологизируется как «люди Бога». Древнее звучание теснима «ГIал» было «Хал» («ХIал»; первоначальное значение этого слова «Бог»), а этноним «гГалгГай» звучал как «халхай».
В более древние времена в ингушском языке отсутствовали гортанные звуки. Так, на хурритском языке слово утро звучало как «***ре» (ср. инг. «Iуйре»); слова «дочь» и «сын» в древнеингушском языке звучали как «йохь» и «вохь» — такое звучание сохранилось в бацбийском языке (совр. инг. «йоI» и «йоI»). Известное из ингушского фольклора выражение «Даьла йохь Тушоли» исследователи переводят как «Божье лицо Тушоли» («Божьеликая Тушоли»). На самом деле это выражение означает «Дочь Дялы Тушоли» («Дяла» в данном случае имя верховного бога языческих ингушей). Так и слова «Пал» и «гIалгIай» звучали в древности как «Хал»/«ХIал» и «халхай»/«хIалхай». Слово «хIалхай»/«гIалгIай» («люди Бога») и слово «хIалан»/ «алан» («принадлежащие богу») имеют одинаковую этимологию и единое происхождение. Этноним «гIалгIай» имеет, таким образом, генетическую связь с древними нахскими этнонимами халды, халибы, халы, махалы, махалоны, халаны (аланы). Все эти этнонимы, как и этноним «гIалгIай», имеют в корне слово «хал» («гIал») и этимологию «люди, народ Бога».

Кодзоев.Н

SCSI
04.02.2009, 00:26
Далла раьза хейл хьон.

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:37
АРХИТЕКТУРНОЕ МАСТЕРСТВО ИНГУШЕЙ

Башенная архитектура средневековой Ингушетии является уникальным культурным наследием ингушского народа, правдиво отражающим реальность, действительность жизни народа. Его особенность в том, что здесь нет блеска, пышности, здесь формы рациональны, красота - в гармонии форм. Ингушская башенная культура поражала и поражает как дореволюционных историков, географов и архитекторов, так и современных ученых, туристов и всех, кому пришлось побывать в горной части республики. Оригинальная башенная культура неоднократно была оценена по достоинству многими известными учеными-кавказоведами, такими как Б. Далгат, Л. Семенов, И. Щеблыкин, Е. Крупнов, Б.Мужухоев, Д. Чахкиев и другими.
Первые башни, появившиеся в горах Ингушетии, относятся к V веку, к периоду после гуннского нашествия. С V - XIV вв. строились в основном жилые и полубоевые башни, называемые ингушами "гIала", ингуши себя называют "гIалгIай" - гIал - башня - жители башен. Жилые башни строили в два-три этажа из неотесанного камня на известковом растворе. Каждый этаж имел свое назначение: первый - хлев, на втором этаже был очаг и спальня, а на третьем - кунацкая, комната для гостей. В последующем, с изменением социальных отношений, начали строить полубоевые башни, они отличались появлением бойниц и "машикулей" - (чIерх - инг. назв.) - это каменные балкончики, служившие для военных целей.
В XIV в. башенная культура ингушей достигает своего наивысшего развития. Вслед за жилыми и полубоевыми башнями с XV - XVI в.в. стали сооружать боевые башни (ВIоув - инг. назв.), более высокие и достигающие 30 метров в 5-6 этажей. Они уже были узкие и имели коническую, а чаще всего квадратную форму с пирамидальными крышами и целый ряд с плоскими. Боевая башня имеет один выход, реже два, ведут они сразу же на второй и третий этажи. Это делалось в целях обороны, приставная же лестница - балка с зарубками могла быть в любой момент поднята наверх. Внутри башни переходы устраивались по углам и располагались зигзагообразно. Нижний этаж боевой башни предназначался для хранения различных припасов (пищи, воды и пр.) и содержания пленников, второй - для хорошо вооруженных воинов, третий и четвертый этажи занимали защитники и их семьи, а на верхних этажах располагались воины и наблюдатели1. "ВIоув" покрыты или плоской кровлей с выступами - парапетами по углам, или чаще ступенчато - пирамидальным перекрытием со шпилем в центре /ЦIогал - инг. назв./. Боевые башни снабжены массой бойниц - узких щелей, а у самого верха - боевыми балкончиками - машикулями. Бойницы хорошо приспособлены для стрельбы из луков и кремневых ружей. Полубоевые и боевые башни использовались для обороны во время междоусобных столкновений и внешних нашествий.
С V - XVIII вв. в горной и частично в предгорной зоне Ингушетии ингушскими мастерами было построено множество башенных городов, замков, отдельно стоящих башен (жилых и боевых), храмов /"ерды"/, святилищ /Элгац"/ погребальных, надземных, полуподземных и подземных склепов /"малхара каш"/ - ("солнечный могильник").
Само башенное строительство находилось на уровне ремесленного производства. Ингушские зодчие строили не только у себя в Ингушетии, но и далеко за ее пределами, это, несомненно, доказывает происхождение вообще самих башен с территории Ингушетии. По мнению ряда исследователей, ингуши в средние века настолько постигли искусство строительства, что их часто приглашали строить военные сооружения (в основном боевые башни) в Осетию, Грузию и в Чечню.
Строительство боевых башен требовало не только высокой профессиональной подготовки, приобретенной многолетним опытом, но и различных технических навыков. Для строительства применялись такие орудия труда, как ингушское изобретение "чегырьк" (инг. назв.), представляющее собою нечто вроде ворот для подъема строительных материалов и специальное приспособление по подъему крупных камней "царацур" (инг. назв.). Изобретение было из деревянной массивной конструкции, напоминающее пушку или подъемный кран, на стволе у которой был канат, а сбоку конструкции находилось приспособление, похожее на штурвал от корабля. Каменщик крутил за ручку и поднимал на канате все, что ему было нужно. Как свидетельствуют наличные материалы прослеживаемые повсеместно боевые сооружения, возводились профессионально подготовленными мастерами - ингушами. Они обладали всеми необходимыми навыками и секретами своего сложного ремесла. Строительство боевой, да и жилой башни обставлялось весьма торжественно. Первые ряды камней обагряли кровью жертвенного барана. Все строительство должно было продолжаться не более года. Заказчик башни должен был хорошо кормить мастера. По поверьям Ингушей, все несчастья приносит голод. И если мастер падал с башни от головокружения, хозяина обвиняли в жадности и изгоняли из аула.
Выбор места для постройки башни сопровождался гаданием. На намеченном месте ставили на ночь чашу, до краев наполненную водой. Если к утру уровень воды в чаше поднимался, это считалось дурным признаком, и приходилось искать другое место. Существовал еще и такой обычай: перед строительством башни землю поливали молоком, если оно не просачивалось, то почва для фундамента считалась достаточно крепкой, если же молоко просачивалось, землю рыли еще глубже. Перед тем, как приняться за сооружение башни, заготовляли весь необходимый материал - камни, балки, и прочее.
Построение башни должно было свидетельствовать о родовой сплоченности и мощи, поэтому в работе добровольно принимали участие все члены данной фамилии, помогая и живой силой, и средствами, существовала форма коллективной помощи - "белхи" (инг. назв.). Взаимопомощь наблюдалась не только в строительстве, но и в земледелии, и в животноводстве. В строительстве башни принимались и наемные рабочие из других фамилий, но владельцы башни зорко наблюдали за ходом постройки, чтобы кто-нибудь из-за недоброжелательства не помешал работе.
Наиболее сложной операцией считалось возведение ступенчатой кровли башни. Вот как описывает эти работы профессор Л. П.Семенов: "Кровлю начинали возводить изнутри. Когда же надо было закончить покрытие свода и поставить замковый камень, на машикули ставили лестницу, привязанную веревками, прикрепленную к столбу, поставленному на время в верхнем этаже. Веревку пропускали через отверстия, сделанные между уступами кровли. Мастер привязывал себя ремнем к этой лестнице, поднимался на купол башни и заканчивал работу. За установку замкового камня давали лошадь или быка".
Крепкие стены башен защищали ингушей от недругов. Наиболее известные и лучшей сохранности башенные комплексы: Озик (Барким), Вовнушки, Таргим, Эгикал, Эрзи, Пялинг, Ний, Цори, Лялах.
Мастерство строительства передавалось по наследству, предания сохранили имена некоторых ингушских зодчих. Это Янд, Даци Льянов, Дуго Ахриев, Хазби Цуров, Барханоевы (мастера из аула Бархин)2, Бятр Гадаборшев (Баркинхой).
До наших дней дошло предание3 о том, что боевая башня в горном ауле Гадаборш /датируется XIV-XV вв./ построена Бятром из рода Гадаборшевых. Наличные материалы свидетельствуют о том, что Бятр обладал всеми необходимыми навыками и секретами сложного ремесла строительства башен и был профессионально подготовленным мастером. После смерти Бятр был погребен в родовом солнечном склепе, но впоследствии, в конце 50-х годов XX века, его останки из склепа исчезли. По имеющимся сведениям, одна из археологических экспедиций, изучавших Горную Ингушетию, из-за необычно крупных размеров костей скелета решила, что им место в каком-нибудь антропологическом музее СССР4.
"В старое время, - пишет Яковлев Н.Ф., - в горах имелись целые рода, занимавшиеся, например, постройками башен из камня. Такова фамилия Барханоевых, жителей села Бархин, в горной Ингушетии, которые из поколения в поколение были мастерами-каменщиками или "искусниками камня", как выражаются ингуши ("той говзанч").
Величественные и долговременные каменные сооружения являются наглядным результатом их гениального творчества.
"Человеку при жизни нужна башня, после смерти - склеп, - так гласит ингушская пословица. В старину, когда выдавали девушку замуж, то ее родители осведомлялись, имеет ли жених башню и родовой склеп.
Башни также были, в каком-то смысле, символом предков ингушей в представлении о Вселенной, мире и их стремлении вообще быть ближе к небу. Как известно ингуши в те века были язычниками.
В устных рассказах осталось предание о том, как высоко был развит культ камня у ингушей. Для гостя в те далекие времена считалось обязательным принести в качестве подарка камень. Не эта ли святая любовь к камню заложена в сохранившихся памятниках средневековой архитектуры Горной Ингушетии.
Не случайно профессор Л.Н. Семенов обратил внимание на культ камней у ингушей: "По представлениям ингушей - пишет он, - происхождение Нартов из камня свидетельствует об их необычной физической силе и крепости, описывая подвиги Нартов, нартские певцы постоянно упоминают о камнях, скалах, монументальных каменных сооружениях".
Известный российский этнограф Я.В.Чеснов в своей научной работе "Окаменевший луч звезды - ингушские башни" пишет: "Ингушская цивилизация интересна тем, что при внимательном и бережном отношении к ней может продемонстрировать нам сами принципы такой жизнедеятельности, когда техническая цивилизация и культура слиты воедино… Описания башен, сделанные в годы Кавказской войны XIX века, тоже восторженны. Но их авторы не могли допустить, что строителями башен были народы, которых считали дикарями и с которыми вели войну на уничтожение. Авторство башен приписывали грекам, персам, грузинам или кому угодно, только не ингушам и чеченцам. Истину не скроешь, и она стала пробиваться в серьезных попытках понять историю башен. Обнаружилось, что уже давно за ингушами стояла слава строителей башен5".
"При удивительной стройности, пропорциональности и довольно большой высоте, - отмечал И.П. Щеблыкин, - они устойчивы и прочны. Поражаешься мастерству строителей, их вкусу и умению так великолепно разрешить и воплотить в реальные формы свои замыслы и фантазии"6.
Профессор Е.И. Крупнов пишет: "Современная Ингушетия отличается, пожалуй, наибольшим количеством этих памятников и лучшей их сохранностью… Ингушские башни, - говорит он, - для нашего столетия - новые шаги человека в небо". И далее автор отмечает: "Культура вейнахских племен имеет глубокие местные корни, а сам вейнахский народ является одним из древнейших этнических массивов Кавказа"7.
Взаимовлияния строительного мастерства горцев осветил грузинский ученый С.И. Макалатия. В одном из исследований он указывает на то, что башни в Хевсуретии сходны с тушинскими, и по местным преданиям их строителями являются кистины - ингуши8.
Осетинский исследователь Г.А. Кокиев писал: "Превосходство надо признать за ингушскими и чеченскими башнями, в которых чувствуется своеобразная культура и высокая техника9".
"Отдельные, наиболее известные в Осетии башни, как давно установлено, сложены руками ингушских мастеров", - пишет ингушский краевед Ш.Э. Дахкильгов. О продолжительности древних связей башенной культуры ингушей и осетин говорит и такой факт. Известный мастер, джераховец Хаматханов в начале прошлого века производил ремонт храма XII века в сел. Дзивгисе Куртатинского ущелья Северной Осетии, о чем свидетельствует надпись на стене указанного храма.
Еще в "Географии" Вахушти (грузинский историк и путешественник 1696 - 1784) указывается на то, что ингуши "умеют строить из камня на извести и из них воздвигают дома, башни и укрепления".
Имеющиеся башенные поселения в прилегающих горных районах современной Чечни несут в себе ингушское начало, а их жители ингушское происхождение, о чём было отмечено в научных трудах кавказоведом Е. Крупновым. Это такие районы, как Галанчож, Мялхисты, Майсты и другие. Сами жители этих поселений не отрицают эту связь, тем более их языковая и материально - духовная близость к ингушам этому подтверждение.
Средневековый период характеризуется достижением мастерства ингушских зодчих в возведении своих башенных, храмовых и оборонительных сооружений. И поэтому не зря горную Ингушетию называют страной башен, музеем под открытым небом.
Строительство башенных и храмовых, а также оборонительных сооружений в горной Ингушетии свидетельствует о больших знаниях и опыте строительных работ, накапившихся у древнейшего народа Кавказа веками, что в итоге дало возможность прийти к высшим классическим формам ингушской каменной архитектуры.
Хасан Сампиев,
историк, специалист отдела историко-культурного
и художественного наследия Министерства культуры РИ


ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:

1. Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия - М.: Наука, 1971.
2. Крупнов Е.И. О чем говорят памятники материальной культуры Чечено-Ингушетии. - Грозный, 1962. - С. 44.
3. Кокиев Г.А. Боевые башни и заградительные стены горной Осетии //ИЮО НИИК.: Вып.1-2. - Сталинир, 1933.
4. Дахкильгов Ш.Э. Башенная культура.
5. Макалатия С.И. Хевсуретия - Тбилиси, 1940.
6. Мужухоев М.Б. Ингуши - Саратов, 1995.
7. Ахмадов Я.З. Очерки политической истории народов Северного Кавказа в XVI-XVII вв. - Грозный, 1988.
8. Pallas P.S. Bemerkungen auf einer Reisу in die Sыdlichen Statthalterschaften des Russischen Reichs in den Jahren 1793 und 1794, Bd. I. Leipzig, 1799.
9.М.С-Г Албогачиева. Многоликое прошлое ингушей. - Санкт-Петербург, 1999.
10.Озиев М.А. Каменная летопись страны вайнахов. - Калининград, 1994.
11. Сказки, сказания и предания чеченцев и ингушей. - Грозный, 1986.
12. Айдамиров А.А. Хронология истории Чечено- Ингушетии //г. Грозный, 1991.
13.Озиев М.А. Храм Тхаба - Ерды. - Минводы, 2000.
14. И.П. Щеблыкин. Искусство ингушей в памятниках материальной культуры. НИИ НИИК вып. II-III. - Владикавказ, 1928.
15. Вестник археологического центра РИ. Выпуск I. - Назрань, 2001.
16. Очерки этнографии чеченцев и ингушей. - Грозный, 1990.
17.Анания Ширакаци "Армянская география VII века по Р.Х.". Перевод К.П. Патканова. - СПб., 1877. - С.35.
18.Хамчиев С.А. Хронология истории ингушского народа. - Саратов, 1996.
(Footnotes)
1См.: Очерки этнографии чеченцев и ингушей. - Грозный,1990, - С.41.
2См.: Озиев М.А. Каменная летопись страны Вайнахов. Калининград, 1994.- С.30.
3 Х.А.Сампиев. Полевой материал. Из личного архива Сампиева Алихана Магометовича: Грозный, 1972 г.

4 Из личного архива Сампиева Алихана Магометовича: г. Грозный, 1972 год.
5 См.: Чеснов Я.В. Окаменевший луч звезды - ингушские башни. Сердало, №52, 53, 54. Апрель 2002.

6 См.: Щеблыкин И.П. Искусство ингушей в памятниках материальной культуры // НИИ НИИК вып. II-III-Владикавказ, 1928.
7 См.: Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия.
- М., 1971.
8См.: Макалатия С.И. Хевсуретия // Тбилиси, 1940г.
9См.: Кокиев Г.А. Боевые башни и заградительные стены горной Осетии // ИЮО НИИК Вып. 1-2
- Сталинир, 1933.

1См.: Очерки этнографии чеченцев и ингушей. - Грозный,1990, - С.41.
2См.: Озиев М.А. Каменная летопись страны Вайнахов. Калининград, 1994.- С.30.
3 Х.А.Сампиев. Полевой материал. Из личного архива Сампиева Алихана Магометовича: Грозный, 1972 г.
4 Из личного архива Сампиева Алихана Магометовича: г. Грозный 1972 год.
5 См.: Чеснов Я.В. Окаменевший луч звезды - ингушские башни. Сердало, №52, 53, 54. Апрель 2002.
6 См.: Щеблыкин И.П. Искусство ингушей в памятниках материальной культуры // НИИ НИИК вып. II-III-Владикавказ, 1928.
7 См.: Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. - М., 1971.
8 См.: Макалатия С.И. Хевсуретия // Тбилиси, 1940г.
9 См.: Кокиев Г.А. Боевые башни и заградительные стены горной Осетии // ИЮО НИИК Вып. 1-2 - Сталинир, 1933.

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:51
ИХ ВДОХНОВЛЯЛИ ПОДВИГИ ОТЦОВ

История Ингушетии богата многими народными героями, снискавшими славу, как для страны, так и для своего маленького народа.

Термином “героизм” в его военной разновидности обычно принято обозначать выдающиеся боевые подвиги во имя возвышенных идеалов, и требующие от совершающих их личного мужества, храбрости, стойкости, а нередко и самопожертвования.

О героизме и подвигах наших предков повествуют исторические летописи, публикации в книжных, газетных и журнальных изданиях разных времен. Вспомним хотя бы Байсара Мочкхо Базоркина, о котором при его жизни и после смерти рассказывали легенды и сложены песни. За хорошую службу в царское время в 1846 году он Всемилостивейше награжден орденом Святой Анны четвертой степени с надписью “За храбрость”; 1848 год награжден орденов Святой Анны с бантом; 1850 год награжден брильянтовым перстнем самим наследником государя во время его приезда во Владикавказ.

Для тех времен это был высочайший уровень успехов в общественной и политической жизни.

В Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. чудеса героизма проявили наши земляки, так же как Бунхо Байсарович Базоркин, герой Шипки, профессиональный военный патриот своей земли. Бунхо Базоркин был командиром Ингушского дивизиона Терско-горского конного полка XIII армейского корпуса лейб-гвардии, Его величества конвоя. В Ингушском дивизионе тогда служили Николай Альдиев, подпоручик Батако Ужахов, майор Бунхо Долгиев, прапорщики Дох Мальсагов, Керим Богатырев, Умар Сампиев и многие другие.

Исторические документы свидетельствуют о том, что Ингушский дивизион принял участие в ряде крупных сражений на Балканах, достойно выполнил возложенные на него задачи и продемонстрировал свою храбрость.

За свои отличные действия Ингушский дивизион был награжден Георгиевским знаменем, а многие офицеры и солдаты награждены орденами.

Навсегда в народной памяти останутся участники Русско-японской войны 1904-1905 гг. Благодарная Россия высоко оценила доблесть и мужество героев Русско-японской войны: десятки ингушей были награждены орденами и медалями.

Участником Русско-японской войны был генерал Эльберт Эсмурзиевич Нальгиев, который за отличие в боях был награжден ниже следующими орденами и медалями:

- Орден Святой Анны 4-й степени с мечами и бантом;

- Орден Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом;

- Орден Святой Анны 2-й степени с мечами и бантом;

- Орден Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом;

- Орден Святого Станислава 2-й степени с мечами и бантом;

- Орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом;

- Светло-бронзовая медаль в память о Русско-японской войне 1904-1905 гг.

Участником Русско-японской войны 1904-1905 годов был офицер Парагульгов Хадис Базоркович. За проявленную храбрость и мужество награжден высокими наградами: Орденом Святой Анны 4-й степени с мечами и бантом; Орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом; медалью за “Мужество”; медалью “За храбрость”.

В числе участников той войны было немало наших земляков. Воевали ингуши очень хорошо. Многие из них были награждены орденами и медалями. Приведу перечень награжденных в Русско-японской войне 1904-1905 гг.: Георгиевскими крестами:

- Мальсагов Малсаг, урядник;

- Оздоев Саид, юнкер;

- Нальгиев Мекди, юнкер;

- Чербижев Берснак, урядник;

- Албогачиев Асланбек, урядник

- Бузуртанов Арцу, старший урядник и многие другие.

К сожалению, мы не располагаем полным списком участников той войны.

Примеры героизма и отваги проявляли ингуши на фронтах Первой мировой войны. К сожалению, этот период – одно из “белых пятен” нашей истории.

Сотни солдат и офицеров, наших с вами предков, в той или иной степени далеких родственников, - выполнив свой долг до конца, отдали свои жизни на полях Галиции и Польши, в болотах Полесья и Прибалтики, в ущельях Карпат и Турции. И тем не менее, об этой войне в нашей республике известно до удивления мало. Спросите о ней любого, и в лучшем случае ваш собеседник вспомнит Брусиловский прорыв. И вроде все… Хотя грандиозные сражения кипели несколько лет на тысячекилометровых пространствах. Были горькие поражения, но и были блестящие победы. Были талантливые генералы, были ныне забытые многочисленные подвиги ингушских офицеров и солдат. Ингуши в очередной раз покрыли себя неувядаемой славой. Тем не менее, благодаря тому, что мы создали свою государственность – Республику Ингушетия, многие имена героев дошли до нас и хорошо нам известны. Среди них генерал Сафарбек Мальсагов, офицер Асланбек Маматиев, (он погиб в бою в 1916 году у села Грушки в Австрии), генерал Тонта Укуров, Крым-Султан Базоркин и многие другие.

Многие ингуши прославили себя и свой народ в этой войне. С началом Первой мировой войны из представителей Ингушского народа был сформирован Ингушский конный полк в составе Кавказской туземной дивизии (или, как ее называли “Дикой”). За доблесть и мужество, проявленные в ожесточенных и кровопролитных боях, многие офицеры и солдаты Ингушского конного полка были награждены орденами и медалями.

Хочется подробнее рассказать об одной малоизвестной, неординарной и яркой личности – участнике Русско-японской и Первой мировой войн, и участнике гражданской войны (1918-1920гг.) Хадисе Базорковиче Парагульгове.

В декабре 1905 года за отказ расстреливать рабочих во время восстания в г. Москва, хорунжий Хадис Парагульгов был арестован и Высочайшим приказом его величества, лишенный всех чинов и наград был отправлен в бессрочную ссылку в Сибирь, на каторжные работы.

Когда началась Первая мировая война, был освобожден от дальнейшего наказания и направлен на фронт рядовым.

Если описывать боевое прошлое Хадиса Парагульгова, можно сказать, что в течение всего времени, проведенного им на фронте, с 1914 по 1917 год, он проявил военный профессионализм и исключительную храбрость в боях, пользовался большим авторитетом и огромным уважением среди офицеров и рядового состава казачьего войска. Начав войну рядовым, он завершил ее в чине есаула, а впоследствии дослужился до звания полковника добровольческой белой армии. А когда на его родине, в Ингушетии началась гражданская война деникинской армией, вместе со своим народом выступил на стороне большевиков. В 1943 году Хадис Парагульгов, верой и правдой служивший Советской власти и своему народу, был репрессирован. К сожалению, мы почти не располагаем сведениями о жизни и деятельности этого выдающегося для своего времени человека. Жизнь и деятельность этого героя требуют дальнейших исследований.

Особенно памятны в нашем народе подвиги его сыновей и дочерей в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. В те страшные дни, когда решалась судьба нашей страны, когда на карту были поставлены честь и независимость Отчизны нашей, тысячи ингушей мужественно и отважно встали на борьбу с врагом.

Ярчайшими примерами героизма и пламенной любви к Родине стали многочисленные факты самопожертвования во имя победы над врагом. Многие ингуши пали смертью храбрых на поле брани. Достаточно взглянуть на скорбный мартиролог с именами павших в Назрановском краеведческом музее, чтобы понять, как много ингушей отдали свои жизни во имя Победы над немецкими захватчиками.

Долгое время на официальном уровне замалчивалось участие ингушского народа в Великой Отечественной войне. Сегодня, с большим опозданием, народу возвращаются имена героев. Это: Джабраил Далиевич Картоев, Мурат Ахметович Оздоев, Абдула Цароев, Ахмед Виссиевич Дотмурзиев, Ахмед Товсултанович Парагульгов и многие другие.

На первом же рубеже великой войны в Брестской Крепости, которая целый месяц оставалась непокоренной, сражались и погибли многие ингуши. Безвестным оставался высокий героизм ингушей, державших оборону много дней и ночей.

Вечным памятником героям Бреста встает фигура последнего бойца-ингуша, вышедшего из подземных лабиринтов непокоренной крепости. Он шел широким шагом навстречу фашистам. Воин был слеп и не видел смотрящих на него немцев. Не дойдя до них несколько шагов, он услышал немецкую речь и выстрелил себе в висок. Упал навзничь, так и не отведя холодеющего незрячего взгляда от оторопевшего противника. Настала тишина. Немцы были поражены мужеством этого человека. Когда проверили документы, узнали, что он уроженец ЧИАССР, старший лейтенант пограничных войск – Барханоев. Пораженные мужеством этого человека, немцы похоронили его с подобающими воинскими почестями. Он был погребен под оружейный салют.

На мемориальной доске в 1-м Ленинградском медицинском институте высечено золотом имя славной дочери ингушского народа Асият Идрисовны Тутаевой (1905-1944 гг.), кандидата медицинских наук, ассистента кафедры микробиологии, погибшей от рук немецко-фашистских захватчиков. Город на Неве и поныне помнит славную дочь ингушского народа.

Массовый героизм был присущ ингушам – воинам с первых дней Великой Отечественной войны. Достаточно вспомнить, какую беспримерную стойкость и отвагу, бесстрашие и самоотверженность проявили ингуши при обороне Москвы и Ленинграда, Минска и Киева, Сталинграда и Одессы, Севастополя и Новороссийска, Керчи и Тулы, Смоленска и Мурманска...

За самоотверженность, мужество и стойкость, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., многие наши земляки были награждены орденами и медалями. Немало ингушей было представлено к званию Героя Советского Союза, но их число и имена остались до сих пор неизвестными. Заслуженные фронтовиками награды должны вернуться хотя бы к их родственникам. Так, например, на известного разведчика Абдуллу Цароева есть обширный материал с документами, вырезками из фронтовых газет. Осенью 1999 г. от имени Совета ветеранов партизанского соединения Героя Советского Союза Д.Н. Медведева, заслуженный врач России Цессарский обратился к Президенту Республики Ингушетия с просьбой ходатайствовать перед Президентом России о присвоении Цароеву звания Героя России. Теперь уже посмертно.

Вопрос остается открытым.

С годами редеют ряды ветеранов Великой Отечественной войны. Тем дороже становятся нам живые, и память сохраняет имена ушедших из жизни. Герои остаются с народом.

Мужество и героизм наших предшественников – яркий пример для сегодняшнего поколения. Им есть на кого равняться, с кого брать пример, “делать жизнь”.

Л. Полонкоева

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:53
КНЯЗЬ БЕКСУЛТАН БОРГАНОВ

Трудно представить, какую ценность имеет для науки этнографический материал, собранный в свое время известным ингушским исследователем Албастом Тутаевым. Мне в процессе работы над книгой посчастливилось прикоснуться к разным по объемам 10 тетрадям записей Албаста Тутаева, которые еще в 30-х годах оказались в руках кандидата исторических наук, брата Идриса Базоркина Мурада Муртузовича. И сегодня эти тетради находятся у сына М.М. Базоркина Алаудина. Какова была моя радость, когда от ингушского краеведа Берснака Газикова узнал, что много лет назад, работая в Тбилисском институте записей имени Кокелидзе, он обнаружил записанное Тутаевым предание о князе Бексултане Борганове, захороненном в памятнике-склепе (Борган-каш) вблизи селения Плиево и о том, что в конце 1997, в начале 1998 годов в девяти номерах его опубликовала газета «Сердало».

Поэтому не вижу смысла полностью воспроизводить это предание. Приведу в сокращенном виде. Отмечу только, что предание о князе Бексултане Борганове Тутаев более ста лет назад Албаст Тутаев записал со слов 95-летнего старика Гатто Аушева, Хами Отабиева, 90-летнего офицера Арснако Татигова и других людей, хорошо знавших эту историю. Меня эта история заинтересовала еще и тем, что в ней участвовали современники Бексултана Борганова Малсаг, Бек — основатели фамилий Мальсаговых, Бековых и Джамх-Леега — родоначальник одиннадцати таргимхоевских ингушских фамилий. Но есть и другой интерес, которым я руководствуюсь, воспроизводя записи А. Тутаева. И этот интерес связан с интересами многих исследователей нашего края, который искали ответ на вопрос: каким образом этот памятник мусульманской культуры появился в наших местах?

Мы еще обратимся к анализу их версий. Но, видимо, прежде надо изложить версию Албаста Тутаева, зафиксированную им в полевых записях. Итак, обратимся к записям Албаста Тутаева, которые, повторюсь, мной излагаются в сокращенном виде.

Когда князь Бексултан Борганов приехал к галгаевцам и остановился у Джамха Леега Таргимова (Таргимхоева), он представился внуком известного богача Борга из Аравии. Джамх Леег принял Бексултана как почетного гостя, с щедрым столом. Стол обслуживала сестра Леега — красавица Пятимат. Бексултан был высокообразованным и глубоко религиозным человеком. Он окончил Меккскую высшую духовную школу, прекрасно владел кроме арабского языка турецким и кумыкским языками. А ингуши в то время были язычниками.

После долгого застолья и интересных бесед, Бексултан поблагодарил хозяина и его сестру за теплое гостеприимство. Находясь у Леега в гостях в течение целого месяца, знакомясь с жителями Таргимовых и с окружающей дикой природой, Бексултан часто общался с умной, деловой красавицей Пятимат. У них возникли достаточно глубокие взаимные чувства.

По истечении месяца Бексултан стал собираться домой, в Аравию. Перед отъездом, высоко оценив гостеприимство галгаевцев, он сказал на прощание: «Трудитесь так, словно вам жить вечно, а молитесь так, будто умереть вам надо сегодня. И никого не бойтесь, кроме Аллаха».

В разлуке прошло долгих три года. А чувства любви Бексултана и Пятимат не затихали. Бексултан возвращается на земли Кавказа в окружении верных ему вооруженных 300 всадников-мюридов. На этот раз они останавливаются в крепости известного хана или уздена Малсага Таргимова (Таргимхоева). У Малсага для Бексултана и его мюридов были созданы все необходимые условия жизни. Спустя некоторое время Бексултан встречается с незабываемой и любимой Пятимат. И после долгих разговоров он предлагает ей выйти за него замуж.

Пятимат, воспитанная в условиях строгих горских обычаев, долго не решалась ему ответить, но потом сказала, что брат ее Леег не женат и очень любит дочь кабардинского княэя Сулимат, которая живет в Кабарде за Баксаном. «Если осуществится его желание, и вы ему поможете в женитьбе, он согласится на наш брак».

На другой день Бексултан со своими вооруженными всадниками выезжает в Кабарду для исполнения желания Пятимат, чтобы привести кабардинскую княгиню Сулимат в жены Джамхо Леегу. Но в Кабарде между людьми князя и воинами Бексултана происходят схватки-перестрелки. Кабардинский князь говорит Бексултану, что он не принимает и не признает форму сватовства и силу, которую тот применил. Да к тому же его дочь Сулимат находится далеко, в гостях у родственников. Бексултан забирает своих раненых и убитых, некоторые драгоценности, а также заложников и, не трогая князя, но предупредив его, что вернется по первому зову забирать Сулимат, возвращается в крепость Малсага.

По возвращении все Таргимхоевы организованно похоронили убитых и оказали помощь раненым. Узнав о неудачной поездке Бексултана, Пятимат сильно переживала и беспокоилась о раненом Бексултане. Когда раненые мюриды поправились, Бексултан щедро отблагодарил галгаевцев и тронулся в дорогу в сторону Осетии. Там вместе со своими мюридами он остановился в дремучем лесу вблизи Ялхота и стал строить здесь каменную башню. После окончания строительства осетины узнали, что на их земле поселился неизвестный чужестранец, и вместе с тем кабардинским князем — отцом Сулимат — решили напасть на Бексултана. Но тот заблаговременно был оповещен об этом и призвал на помощь ингушей, а сам начал готовиться к отражению нападения. Осетины и мюриды кабардинского князя окружили крепость Бексултана Борганова, и начался бой. В самый напряженный момент боя Малсаг, Джамхо Леег, Бек и другие Таргимхоевцы во всеоружии подоспели к окруженной крепости и вступили в бой. В результате активных боевых действий со стороны осажденных и подоспевших на помощь галгаевцев осетины сняли блокады и, неся огромные потери, бежали к лесу. Более осетины и кабардинцы не тревожили Бексултана Борганова, и крепость его стояла до наших дней.

Проходит время. Бексултан, часто гостивший у Таргимхоевых, однажды приглашает их к себе в гости. Он приглашает также ногайского князя Темирбулатова и осетин. В назначенный день, в пятницу, к нему приезжают Таргимхоевы, ногайский князь. Осетины посчитали неудобным и не явились.

«После того, как гости уселись за стол, — пишет А. Тутаев, — хан или узден Малсаг Таргимов сказал: «Позвольте-ка мне, господа, представить, кто такой Бексултан Борганов и откуда он. Я вам скажу — Бексултан Борганов есть князь арабский, внук известного богача — арабского князя Борга, и он же — гость наш галгаевский, а наравне и ваш, а также он приезжий из другого государства, человек верный и ответственный». Гости были рады теплотой и богатством приема. Уезжая, ногайский князь Темирбулатов в ответ пригласил в гости на Терек князя Бексултана Борганова и всех Таргимхоевцев».

Прошло время и в назначенный день таргимхоевцы и князь Бексултан прибыли в гости к князю Темирбулатову. Как пишет Тутаев, сама княгиня Темирбулатова вышла танцевать и старик Бек Таргимов (родоначальник фамилии Бековых — автор) выходил с княгиней танцевать. Вся публика была удивлена ловкими движениями танца старика Бека Таргимова и плавными движениями княгини. После танца и восторга публики Бек Таргимов сказал: «Я между молодежи — молодой, а между стариками — старик».

Князь Темирбулатов и княгиня были в восторге от подарков князя Борганова, от его доброжелательного и умелого общения. От такого дружеского расположения Бексултан Борганов предлагает князю Темирбулатову, в знак памяти его пребывания здесь, назвать это село именем деда Бексултана — «Боргуны». Вскоре князь и княгиня, посоветовавшись с односельчанами, официально объявили о переименовании села Терек на Борганы — Брагуны. Все присутствовавшие местные ногайцы после этого объявления кричали «Яхши! Яхши!», а другие «Браво, Борго!». Так село Терек было переименовано в Брагуны. Князь Бексултан от радости поцеловал руку княгине и сделал подарки. Позже, когда у Темирбулатовых родился сын, Бексултан Борганов и Таргимхоевцы приехали поздравить их и привезли подарки — от князя Бексултана трех быков и разных драгоценностей, а Таргимхоевцы сняли с себя оружие (пистолет, шашка, кинжал, ружье) стоимостью не менее 20 коров. Княгиня отказывалась от подарков Таргимхоевцев, говоря, что опасно ехать домой без оружия и что мальчик маленький и ничего в оружии не понимает. В это время вошел князь Темирбулатов и тоже поддержал княгиню. Горячие галгаи в лице Малсага сказали: «Мы не трусливые и можем без всякого оружия ехать в Галлы. Берите оружие, ибо ваш отказ для нас унизителен». Тогда князь и княгиня попросили у них извинения и, приняв подарки, начали их обнимать.


* * *

Бексултан Борганов на своем прекрасном коне часто ходил на охоту. После месячной охоты он, взяв с собой половину своих мюридов, направился в Кизляр. По пути он на 2-3 дня остановился у кумыкского князя. Затем, возвращаясь, доехали до реки Насыр, где она соединяется с речкой Сунжой. По берегам этих рек рос дремучий лес, и было много зверей. Место это, то есть Назрановское, ему очень понравилось.

Там он встретил ингушей, которых он спросил: «Почему вы, ингуши, собрались здесь? Что у вас праздник? И чьи это места?»

Ингуши ответили: «Никакого праздника у нас нет. Теперь это место принадлежит нам. Отсюда прямо идет наша граница дальше того места, куда вы приезжали к нам в горы, и дальше до границы Грузии. Мы собрались потому, что слышали, что кабардинцы хотят переселиться сюда, на наши земли. Поэтому мы ожидаем их. Наверное, им понравятся наши места. Какие они глупые — если без разрешения нашего будут переселяться на наши земли? Если только Бог пошлет их сюда, мы им покажем, чьи эти земли».

Бексултан говорит им: «На что вам эти места, ведь у вас очень много земли?»

Тогда галгаи отвечают: «А почему вы приехали сюда на Кавказ из Аравии и почему хотите лишить бедных людей последнего куска хлеба?»

Бексултан говорит: «Я имею совсем другие намерения. А вы жители местные».

Галгаи отвечают: «Так как мы здешние жители, поэтому нам и нужны свои отцовские земли. А уступать эти места не можем. Хотя Бог придет, и то нельзя».

Когда Бексултан услышал эти последние слова, он начал читать молитву, произнося «Остохпирроло! Остохпирроло!» «Вы согрешили этими словами, поэтому прошу вас, галгаи, принести сейчас жертву Богу и услужить молитву».

Галгаи не обратили никакого внимание на слова Борганова, не услужили молитву, а также не принесли жертву Богу.

После этого князь Бексултан сказал ингушам: «Места эти из ваших рук перейдут в руки православного царя, и наследство ваше будет несчастливым». С этими словами он с мюридами отправился дальше к быстротекущей реке Аргун. По пути он сказал мюридам, что со временем весь Кавказ перейдет в руки православного государства. Когда они приблизились к реке Аргун и остановились на отдых, то ему приснился сон, который рассказал мюридам: «Из наших хлопот ничего не выйдет, потому что сон означает, что в последствии все жители этих местностей будут подданными в православии. Бог дает православному. Поэтому наши княжеские советы останутся без последствий. Хотя мы, арабы, турки, будем хлопотать, но все-таки наши труды, золото, серебро пропадут даром, потому что православные все отберут у нас обратно. Значит, к чему трудиться? К чему мы будем ласкать и беспокоить посторонних. И поэтому лучше ехать домой».

Отдохнув, они решили вернуться к себе и по пути в районе нынешнего селения Плиево поохотиться. Но охота была трудной. Собаки их от изнеможения начали падать. Верховая лошадь Бексултана Борганова тоже устала и, загнанная от усталости, упала на быстром ходу, подмяв под себя Бексултана. В течение двух-трех дней Бексултан лежал больным и долго вспоминал свою любимую красавицу Пятимат. Он говорил о своем желании жениться на ней и уехать домой в Аравию. На третий день князь Бексултан умер и мюриды его сообщили об этом всем галгаевцам.

Галагаевцы с большими почестями похоронили его на высоком холме, в двух верстах от нынешнего села Плиево.

Вскоре, узнав о смерти князя Бексултана, Пятимат, нарыдавшись, надела воинскую форму Брата Джамха, которого не было дома, на его любимом коне поехала к месту захоронения князя. И же на могиле, у склепа отпустила коня, сняла верховую форму и зашла в склеп Бексултана. Через несколько дней ее нашли мертвой рядом с могилой Бексултана. Так трагически закончилась любовь двух этих молодых людей.

Позже, когда мюриды Бексултана Борганова узнали о смерти Пятимат и о том, что она умерла у могилы князя, они приехали к брату девушки Джамхе Леегу Таргимхоеву и устроили поминки: принесли в жертву много скотины, почитали молитву и Коран. Ингуши остались довольными тем, что мюриды помянули девушку, не забыли хлеб-соль, которым их угощали Таргимхоевых.

Бексултан Борганов, как считает Албаст Тутаев, приезжал на Кавказ по поручению турецкого султана с целью покорения народов Кавказа. Он был доверенным лицом турецкого царя-султана и должен был войти в доверие кавказцев, познакомиться с хорошими и авторитетными людьми, проявлять осторожность и хитрость, чтобы склонить их к исламу и привить им турецкую ориентацию. С представителями всех кавказских народов, с которыми встречался Бексултан Борганов, он был любезен, щедр на подарки. Придерживался местных обычаев и традиций. И этим самым снискал себе глубокое уважение кавказцев. Именно поэтому они оплакивали смерть этого человека. Для ингушей, в характере которых на добро отвечать только добром, Бексултан Борганов навсегда остался в памяти. Лучшим тому подтверждением является воздвигнутый ему памятник у нынешнего селения Плиево.

«Памятник Бексултану Борганову, — пишет Албаст Тутаев, — находится в шести верстах от Назрани в двух верстах от селения Плиево. Памятник этот устроен в 15 столетии из особого хорошего известкового камня. Памятник сохранился до настоящего времени, хотя в 1888 году в июне (какого числа не помню) приехали из города Грозный на фургоне какие-то неизвестные люди и остановились возле этого камня. Распрягли лошадей. Когда к ним подошли плиевские жители и спросили, что это за люди и откуда они и что хранится в памятнике, те ответили, что хранятся здесь святые люди из Грозного».

Когда ингуши ушли на работу, люди с фургона облили памятник фотогеном. Примерно через два часа ингуши увидели дым, валящий из памятника. Приняли меры по тушению пожара. Осыпали памятник землей и погасили огонь. Наверху памятника виднелся остаток мраморного камня, исписанного арабской вязью. Этот камень был уничтожен в начале 19 века священником, который навязывал ингушам православие .Он давал ингушам кресты и по рублю, а осетинам более. Священник этот искал камни с арабскими надписями и уничтожал их.

«На косяках этого памятника, - пишет Албаст Тутаев, — нарисованы арабские надписи. Памятник этот, по рассказам, сделан в семь этажей. В этих этажах хранятся трупы людей и драгоценности. Есть люди, которые опускались до пятого этажа, а дальше спускаться в нижние этажи они не могли, потому что снизу дул какой-то газ или воздух, который имел неприятный запах. И когда они опускались в нижние этажи, им становилось душно, и дальше опускаться они не могли.


* * *

Анализ исследований статей и преданий различных авторов (И.П. Щеблыкин, Ф.С. Гребенец, Л.П. Семенов, П.И. Головинский, Б.К. Далгат, У. Лаугаев, С. Плиев, Г. Кокиев, Вахушти Багратиони, П.Г. Бутков, В.Г. Жантигова, В. Миллер, Ч. Ахриев), приведенных Мурадом Базоркиным в статье «Борганы в присунженской долине», опубликованной в 1962 году в журнале «Известия Чечено-Ингушского НИИ истории, языка и литературы», позволяет полагать, что обитатели присунженской полосы Северного Кавказа, а именно территории нынешней Ингушетии и Чечни могли принадлежать одному из тюрко-монгольских этнических контингентов (татар-крымцев), которых в источниках называют борганами, а по-местному — брагунами. Одним из доказательств наличия их материальной культуры на территории нашего края является хорошо сохранившийся в течение нескольких столетий мавзолей Борга-каш, который, как отмечалось в записях А. Тутаева расположен вблизи плоскостного селения Плиево.

И.П. Щеблыкин отмечает, что «мавзолей Борга-каш, расположен на северо-западе от Плиево на холме под названием «Гора Шейха». По внешнему виду и стилю это типичное и характерное мусульманское сооружение, состоящее из двух частей, подземной погребальной камеры и надземной части. Размеры наружных обмеров — 4,13 м х 5,56 м, высота надземной части — 3,18 м. Дверь в надземное помещение с гладкими стенами и куполом. В полу отверстие, служащее сообщением с подземной частью сооружения. Стены и купол сложены из плотного камня желтоватого цвета твердой породы. Этот памятник является единственным по стилю на всем Северном Кавказе. Над входом в этот мавзолей, по высказываниям местных старожилов, имелась надпись в три строки, исполненная арабскими письменами. Она была в 1925 году зафиксирована экспедицией Северо-Кавказского института краеведения (профессором Л.П. Семеновым) По расшифровке читается «808; Бексултан, сын Худашада. Мастер сооружения Гирей».

Для определения более верной поселение борганов на реке Сунжа и времени возникновения памятника Борган-каш, Мурад Базоркин делит все сведения исследователей на три группы.

I группа

«Грузинский историк Вахушти в своей «Географии Грузии» упоминает о селении Борагин и реке Борагинс — Цкали. Если считать эти известия только современными самому Вахушти, то приходится отметить ранней датой упоминания в кавказской (грузинской) литературе о борганах XVIII век.

У С. М. Соловьева имеются упоминания о барагунских мурзах, описываемых в истории Кавказа в XVII веке.

Л.П. Семенов, как и Гюльденштедт, относит сооружение мавзолея Борга-Каш к XVI веку.

II группа

И.П. Щеблыкин полагает, что могильник Борга-Каш можно отнести к началу XV века.

П.И. Головинский считает, «во времена могущества Крыма» здесь жили борганы, следовательно, это можно датировать XV веком.

С. Плиев сообщал Л.П. Семенову, что чеченские арабисты (муллы), переводившие надпись на мавзолее Борга-Каш, считали его сооруженным в 1430 году (XV век).

И. Азимбеков, расшифровавший Л.П. Семенову арабскую надпись мавзолея Борга-Каш, фиксировал дату 808 год гиджры, что по его вычислению соответствует (XV веку) по европейскому календарю.

Казый — проводник и информатор Бибирюлеева, обследовавшего мавзолей Борга-Каш в 1747 году, сообщал, что арабская надпись означает: «от сего житья (то есть от 1747 года — М.Б.) триста сорок шесть лет...» Если 346 лет вычесть из 1747 года, то получается 1401 год (начало XV века).

III группа

А. Рубцов сообщал, что мавзолей Борга-Каш представляет собой склеп Бурхан-хана, сподвижника великого Тамерлана (Истории известно, что Тимур был на Северном Кавказе в 1395 году у реки Терек, где при Татартупе произошла его битва с Тохтамышем). Следовательно, в данном случае более близкой датой можно считать 1935 год (конец XIV века).

Ф.С. Гребенец сообщал местное предание, что в мавзолее Борга-Каш был погребен умерший на пути из Татартупа в село Борогуновское ногаец, один из ханов Золотой Орды. Это событие можно увязать с периодом, последовавшим после битвы Тимура с Тохтамышем. Во-первых, вследствие того, что переносить ханскую ставку (из Татартупа в Брагуны) хан Золотой Орды должен был после своего поражения (то есть позже 1395 года); и, во-вторых, сооружать монументальный склеп можно было только спустя некоторое время после боевой неудачи (разгрома и отступления), то есть в спокойных мирных условиях, при соответствующих экономических средствах. Это могло осуществиться лишь через несколько лет после известной исторической битвы - вероятно, после 1396 года (начало XV века).

Г. Кокиев, приводя ногайские предания, свидетельствует, что этот край был заселен крымцами-ногайцами «после покорения Мамаем Крымского ханства» приблизительно в конце XIV века».

Из всех вышеприведенных исторических сведений, по мнению Мурада Базоркина, очевидно, надо признать толкования Казыя и перевод надписи Борган-Каш, по которой текст этот соответствует 1401-1405 годам.

В заключении М.М. Базоркин не исключает возможность принудительного появления на территории нынешней Чечни и Ингушетии ногайцев, крымцев, борганов. И это появление происходило под руководством Турции.


* * *

Участие Малсага, Джамха Леега, Бека в различных военных и торжественных встречах с князем Бексултаном Боргановым, о которых шла речь в приведенных в изложении записях Албаста Тутаева, при их сравнении с результатами более поздних, но многочисленных исследователей позволяет сделать интересные выводы о достоверности данных преданий, как во времени, так и в пространстве. Так, по данным трех вышеописанных групп исследователей, следует, что согласно данным первой группы сооружение мавзолея Борга-Каш относится к XVI и к XVII векам. Вторая же группа сходится на том, что мавзолей появился в XV веке, а третья — в конце XIV века.

Обратимся к записям А. Тутаева. Во-первых, сам Албаст Тутаев, записи которого велись с 1875 года со слов стариков-свидетелей 17 века, более близких к событиям основания памятника не могли ошибаться в точности передачи этой истории от своих отцов. И потому современники князя Бексултана Борганова Малсаг, Джамха Леег, Бек вряд ли являются домыслом свидетелей передавших позже эти предания. Во-вторых, согласно родословной, составленной патриархом нашей литературы Салманом Озиевым и приведенной во второй части данной книги, Джамха Леег жил примерно в конце 15 века. Примерно на этот период времени приходится и время жизни Малсага, о чем свидетельствует генеалогия рода Мальсаговых, приведенной мной в третьей части книги. Но основная, как сегодня говорят, активная пора их деятельности приходится на первую половину 16 столетия. Поэтому я склонен отнести появление мавзолея Борган-Каш к первой половине 16 века. Такой вывод более соответствует мнению первой группы исследователей, предполагавших сооружение мавзолея в 16 и 17 веках.

Второе интересное предположение, которое более уточняет время заселения кабардинцами назрановских земель. В первой части книги мы отмечали, что под натиском татаро-монгол ингуши во имя самосохранения вынуждены были покинуть плоскостные земли и уйти в горы. После ухода татаро-монгол в начале 15 века на территории ингушей временно кочевали ногайские и кумыкские племена, но до конца 15 века ингушские земли по сути пустовали и не имели постоянных поселенцев. Описанный выше эпизод встречи князя Бексултана Борганова с ингушами в районе слияния двух рек Насира и Сунжи уточняет известные в истории другие данные, то есть не ранее начала 16 века ждали ингуши кабардинцев, чтобы воспрепятствовать им заселение ингушских земель. Хотя Малгобекские земли и вход в Дарьяльское ущелье кабардинцы стали контролировать еще в 15 веке.


Ахмет МАЛЬСАГОВ,
профессор

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:57
ЛЮДИ ИЗ ЛЕГЕНДЫ

В два часа ночи 23 июня младший лейтенант дал мне задание скрытно проползти со своим отделением к зданию клуба 125-го полка и устроить там засаду немецким разведчикам, просачивающимся из западного угла Кобринского укрепления. Моей группе, состоявшей из 20 человек, он придал пулеметчика 2-ой роты 1-го батальона Махринева. Мы поползли к зданию клуба. Махринев, ползший сзади с ручным пулеметом, заметил правее от нас какие-то темные силуэты. Разобраться, кто это, было трудно.
По моей команде, переданной шепотом, бойцы отделения затаились. Через несколько минут все стало ясно: немцы шли прямо к зданию клуба, которое в то время никем не было занято. Дав им возможность подойти совсем близко, бойцы дружно открыли винтовочный и пулеметный огонь. Ни один из фашистов, а их оказалось одиннадцать человек, не ушел. Мы потерь не понесли.
Но затишье установилось ненадолго. Со стороны находившегося в руках немцев западного вала поднялась большая группа гитлеровцев и пошла в наступление к зданию клуба. Это было на рассвете. С вала по ним открыли губительный огонь. Мы прицельно били по наступающим. Через несколько минут немцы залегли, но вскоре отступили назад. Однако и положение моего отделения было нелегким: убиты четыре бойца и ранены трое. Если бы не пришел на помощь младший лейтенант, дело мое могло стать еще хуже. До самого утра с немцами сражались еще две группы - Усурбаева и Кумскова. Они тоже понесли потери.
После полудня 23 июня через Северные ворота Кобринского укрепления ворвались немецкие танки. Они, видно, имели намерение пробиться в Цитадель. Мы открыли по ним стрельбу из винтовок и автоматов, но для них это было все равно что камушки. По приказанию младшего лейтенанта быстро приготовили связки гранат и послали двух добровольцев из группы Кумскова с задачей закидать ими вражеские танки.
Один из бойцов, улучив момент, подбежал к фашистскому танку и метко бросил связку. Танк загорелся. Выскакивающих из танка членов экипажа тут же укладывали выстрелами. Другие два танка повернули назад. Потом из орудий Цитадели были подбиты еще один или два танка. Но этих танков я не видел.
Из Цитадели доносились звуки ожесточенного боя, но что там делалось, мы не знали. Совсем близко от нас, за стенами "кольцевых казарм", сражались батальоны 44-го и 155-го полков 42-й дивизии. Со второго дня боев раненых относили в подвалы, вернее, в каземат, и уже оказывали им кое-какую помощь.
И здесь надо вспомнить о героинях - женах командиров. Неизмеримо было их горе. Многие из них потеряли детей и мужей. У многих детишки умирали от жажды и голода тут же на глазах. Но женщины меньше всего думали о себе, о своем горе. Они всю душу отдавали раненым. И если было бы в моих силах, я у этих подвалов Бреста поставил бы им памятник. Поручил бы выгравировать надпись: "Здесь русские женщины показали, какое огромное мужество и океан любви к людям таятся в их сердцах".
… Мы ужасно страдали от жажды. Добывать фляжку воды приходилось с риском для жизни. Лица бойцов от сильной жажды высохли и пожелтели. Вскоре наш младший лейтенант был тяжело ранен. Его отнесли в подвал. Я перешел в подчинение к Усурбаеву.
Слышали мы, что на восточных валах и в форте боевыми действиями руководит командир 44-го полка майор Гаврилов, составивший сводный отряд из бойцов разных частей. Отряд и штаб его находились в подковообразном Восточном форте, где до войны располагался отдельный зенитно-артиллерийский дивизион.
С самого раннего утра 24 июня немцы открыли по нашим позициям на валах ураганный огонь из орудий всех калибров и минометов. Часа через два они большими массами пошли в атаку и оттеснили нас от некоторых сохранившихся еще в целости казарменных зданий 125-го полка, потом отбросили нас к комсоставским домам (их было до пятнадцати), часть из них пожар уничтожил уже в первый день. Оставшимся в живых бойцам 125-го полка пришлось занимать эти уцелевшие дома и вести оборону из них.
В конце концов занятый нами дом немцы окружали. Мы переходили в следующий дом или занимали верхний этаж и оборонялись оттуда. Немцы предлагали нам сдаться. Мы отвечали выстрелами. Тогда гитлеровцы отходили и обстреливали дома из пушек прямой наводкой. Падающие стены заваливали людей. Если на валах люди кое-как еще могли достать глоток воды, то здесь этой возможности не было. И бойцы от жажды теряли силы, не могли даже двигаться. И все же бились с врагом из последних сил. По ночам немцы боялись оставаться у осажденных домов и отходили. Мы спускались на нижний этаж, так как рано утром начиналась авиабомбежка. Иногда, если дом уже был сильно разрушен, мы переходили в другой, более целый. Но силы наши с каждым днем таяли. Добывать боеприпасы стало совсем невозможно.
Фашистскому командованию не удалось полностью осуществить поставленную перед своими войсками задачу: красноармейские полки не сдались и крепость не подняла белый флаг. Привыкшие к легким победам на Западе, гитлеровцы приходили в бешенство: какая-то ветхая старушка-крепость - и такое сопротивление! И они засыпали нас тоннами стали и свинца. Потом принимались по радио "ласково", будто шаловливых детей, увещевать бойцов сдаться. Сбрасывали с самолетов тучи листовок, в которых уговаривали защитников крепости бросить бесполезное сопротивление. Даже пытались льстить: "Вы же храбрые герои, зачем понапрасну губите себя?"
На третий или четвертый день немцы в листовках писали, что они уже заняли Минск. Но кто же тогда мог поверить тому, что за несколько дней они пройдут по нашей земле триста километров! Мы этому не верили и ждали помощи. А это оказалось горькой правдой. И тем более достойны глубокого уважения павшие герои Бреста! Они верили в нашу победу и гибли с этой верой.
________________________________________

Вызывая огонь на себя

Первые дни войны были незабываемы для всех участников обороны. 333 полк, в котором, в основном, служили наши земляки, героически отбивал беспрерывные атаки вражеских солдат, танков, стремившихся захватить Цитадель. Бойцы защищались винтовками, автоматами и ручными гранатами. Вся артиллерия, стоявшая около здания бывшей гарнизонной церкви, а также за казармами 333 полка, была в первые же минуты нападения фашистов разбита авиабомбами немецких бомбардировщиков, тучами налетавших на крепость. Были сразу разбиты и четыре пушки. В первый же день верхние этажи казармы пришлось покинуть, так как немецкие снаряды залетали прямо в окна. Все защитники спустились в подвал под зданием и вели оборону оттуда. Подвал имел много окон, выходивших во все стороны двора крепости. Это позволило вести огонь в любом направлении. Фундамент казармы был сложен из крепчайшего гранита.
В полку земляков из нашей республики было больше сотни. Боевыми действиями 333 полка руководил старший лейтенант Потапов. Главная задача полка состояла в том, чтобы не пропустить врагов вовнутрь крепости через Тереспольские ворота, находившиеся рядом с казармой. Но часть немцев все же в крепость прорвалась и заняла здание бывшей церкви, откуда вела круговой обстрел. Однако им бойцы начисто отрезали обратную дорогу. Фашисты защищались в церкви, со всех сторон окруженные красноармейцами. А сама крепость была окружена немецкими солдатами.
Через несколько дней стало ясно, что ждать помощи извне бесполезно. Сидеть же в осажденной крепости, в то время как самолеты и артиллерия могли подвергнуть огню любую в ней точку, было крайне опасно. Поэтому, уже начиная с 25 июня, делаются попытки вырваться из окружения.
Старший лейтенант Потапов в ночь с 24 на 25 июня повел бойцов 333 полка на прорыв. Отряд с боем добрался до Кобринских ворот. Самое сложное предстояло здесь. Необходимо было проскочить по мосту, бдительно охраняемому фашистами. Старший лейтенант разбил отряд на 3 группы. Одна из них состояла из бойцов с автоматами и ручными пулеметами. Им следовало, вызвав огонь на себя, обеспечить прорыв двух других групп.
Большинство наших земляков попало именно в группу пулеметчиков, и все они прекрасно сознавали, что шансов остаться в живых у них практически нет. По команде лейтенанта Потапова бойцы вступили в неравную схватку с врагом. Фашисты открыли ожесточенный огонь, который буквально косил красноармейцев. Много героев осталось лежать на мосту и среди них десятки ингушей, ценою своих жизней обеспечивших общий прорыв осажденных. История донесла до нас лишь одно имя - выходца из с. Кантышево Магомеда Азиева, который одним из первых пошел на врага, увлекая своим героическим примером товарищей.
________________________________________

"Священная война"

В крепости остались те, кто решил сражаться здесь до последнего дыхания. Враг вынужден был признать: "Русские в центральной крепости города продолжали оказывать отчаянное сопротивление. Мы захватили все внешние оборонительные сооружения, но приходилось пробираться ползком, ибо вражеские снайперы били без промаха. Русские отвергли все предложения о капитуляции и прекращении бесполезного сопротивления. Несколько попыток подкрасться к крепости и завладеть ею штурмом закончились неудачей. Мертвые солдаты в серо-зеленых мундирах, усеявшие пространство перед крепостью, были красноречивым тому свидетельством… Русские сражались до последней минуты и до последнего человека".
Через громкоговорители немцы каждый день предлагали сдаться. Но никому из красноармейцев не приходила в голову мысль о сдаче в плен, хотя силы таяли с каждым днем. Бойцы поднимали в казармах тяжелые плиты и прятали документы, фотографии.
Среди тех, кто остался защищать крепость вместе с майором Гавриловым, также было много наших земляков. Сидели они у окон, находившихся на стороне казармы 333 полка, обращенной к Тереспольским воротам. Держали между собой связь. По ночам перекрикивались, сообщали, кто убит в соседних отсеках, чтобы выжившие передали родным весть о гибели их сородича.
В первые дни бойцы никак не могли поверить, что Красная армия отступила так далеко. Надеялись, что это всего лишь локальный конфликт на этом участке границы. Однако прошло еще несколько дней боев и стало ясно, что идет война и наши войска с тяжелыми потерями отступают на восток. Стал вопрос, как действовать дальше. И было решено объявить Гитлеру газават, а погибших считать павшими в священной войне.
Многим из бойцов не суждено было узнать, что у них на Родине, в далекой Чечено-Ингушетии старики также решили приравнять войну с гитлеровцами к священной войне. Не всем суждено было услышать и призывной набат песни:
"Пусть ярость благородная вскипает, как волна,
Идет война народная, священная война"…
Отрезанные от внешнего мира, защитники Бреста духовно были едины со своей Родиной, со всем советским народом. Исчезли национальные и религиозные различия. Были только бойцы - защитники крепости, готовые отдать жизни во имя независимости Родины. Не было мысли о том, что тебя могут убить, ранить, искалечить, не было чувства страха. Было необычайное напряжение всех человеческих сил для отражения врага.
И с тех пор в разных концах крепости в тишине ночи слышалось грустное и торжественное пение отходной молитвы "Ясин" по всем погибшим в священной войне за Родину. Эта молитва в ночной тишине была и знаком того, что бойцы готовятся к смертному бою. Она была призывом не сгибаться перед страшным испытанием, ниспосланным судьбой.
________________________________________

Крепче брони

К концу июня в крепости оставались лишь отдельные группы бойцов, укрывавшиеся в казематах и подвалах. Они продолжали вести огонь по противнику. С трепещущим сердцем озирались немецкие солдаты на зияющие мрачной чернотой входы в казематы. Из развалин, хаоса нагроможденных обломков хлопали выстрелы. Подавить огневые точки красноармейцев не удавалось. И тогда фашисты стали бросать против одиночных защитников, засевших в подвалах, танки.
Навстречу бронированной машине поднимался боец со связкой гранат, чтобы ценою своей жизни спасти товарищей.
Рассказывает защитник Бреста Александр Павлович Сопиков:
"Был у меня друг Махмет Арсеноев. Помню его лицо с рубцами от ожогов. Он был лихим, неудержимым, жизнерадостным человеком. Очень любил стихи. Мы договорились, что после войны непременно отпразднуем победу и на его родине в селе Экажево Назрановского района Чечено-Ингушетии, и у меня в Алма-Ате…
Наши части сражались с противником, в несколько раз превосходящим нас числом. Чудом оставались живыми после очередной неистовой бомбежки, ежечасно отбивали атаки гитлеровцев, а когда кончились патроны - сходились в рукопашную. И тогда я поверил в мудрые народные слова: не бойся смерти, тогда наверняка победишь. Да и жизнь показала, что трусы погибали чаще потому, что оказывались не во власти разума, а инстинкта. В бою животный инстинкт самосохранения - ненадежный защитник.
В дни войны и в дни мира, в бою и труде люди, идущие навстречу трудностям, счастливее тех, кто прячется позади. Человек, простоявший у подножия горы и не рискнувший сделать шаг вперед, не поймет счастья того, кто, преодолев подъем, доберется до вершины.
Громадный танк со свастикой на башне шел на наши казармы. Плотно прижавшись к земле, Махмет Арсеноев вел огонь по смотровым щелям. Однако танк оставался неуязвимым, и расстояние до нас с каждой секундой сокращалось. Сто, пятьдесят, тридцать, десять метров… Еще минута - и тяжелые гусеницы…
И тогда навстречу танку быстро метнулся Арсеноев. В руках он держал по связке гранат. Последовала пулеметная очередь, вторая, третья. Но Махмет находился в так называемой мертвой зоне, пули свистели над его головой .
Бронированная махина ринулась на храбреца. Тот метнулся в сторону. Танк открыл огонь. Тогда Арсеноев бросился под танк. Минута была критическая. На одной гусенице танк развернулся на месте. Но Арсеноев оказался сзади него.
Развернув башню, гитлеровцы выстрелили из пушки перед танком в землю, рассчитывая, что от снаряда смельчак не уцелеет. Махмета тряхнуло, присыпало землей, однако самообладания он не потерял. Одну за другой бросил он связки гранат. От бронированного чудовища повалил густой дым… Когда товарищи сняли с героя каску, увидели, что голова его стала седой".
________________________________________

Последний защитник крепости

В годы войны родилась еще одна легенда - легенда о последнем защитнике Брестской крепости. Неизвестно, как она возникла. Возможно, что ее поведал кто-либо из немецких солдат, попавших в плен.
Рассказывали, что когда крепость все же была захвачена фашистами и немецкий генерал выстроил солдат для награждения, из подземных казематов вышел невероятно худой, уже не имевший возраста человек, длинные седые волосы его касались плеч. Кирпичная пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры на брюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, с отвалившимися головками сапог торчали раздутые черные пальцы. Он стоял, строго выпрямившись, высоко подняв голову, и не отрываясь смотрел на солнце ослепшими глазами. И из этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли слезы.
Говорили, что по приказу генерала солдаты вермахта отдали честь этому герою, а также и то, что после смерти его похоронили с воинскими почестями.
Однако легенда длительное время оставалась легендой. Ее сюжет лег в основу романа Б.Васильева "В списках не значился".
Но недаром говорят, что не бывает безвестных героев. С наступлением демократических перемен в нашей стране были преданы гласности многие неизвестные страницы истории, всплыли из небытия позабытые имена.
И вновь заговорили о последнем герое Бреста.
Эту историю поведал Станкус Антанас - эсэсовский офицер, по национальности литовец. Он в свое время бежал в Германию, где вступил в фашистскую дивизию СС. К концу войны, когда Красная армия окружила его дивизию, Станкус Антанас попал в плен и был приговорен к расстрелу. Но. Учитывая, что он молод, смертную казнь заменили на 25 лет лагерей строгого режима. Он был сослан в Магадан, где 10 лет проработал на золотых приисках, и был освобожден из-под стражи за примерное поведение. Он знал, что в Литве все знают о его активном участии в жестких операциях в составе эсэсовской дивизии, и поэтому ему грозило преследование или даже смерть. Поэтому Станкус Антанас осел в с.Малая Сарань Карагандинской области, где работал на шахте № 120 "Саранская" проходчиком угольных выработок. Вот его рассказ.
Дело было в середине июля 1941 года. Случилось так, что эсэсовская дивизия стояла недалеко от Брестской крепости. Одному полку этой дивизии, в котором служил Станкус Антанас, было поручено очистить Брестскую крепость от оставшихся солдат Красной армии. Полк отправился выполнять задание, захватывая пленных и уничтожая оказывающих сопротивление. Все реже и реже раздавались оттуда выстрелы, все меньше и меньше оставалось бойцов. И все-таки, немецкая армия еще несла потери от выстрелов из развалин. Израненные защитники Брестской крепости выходили в штыковые атаки. Многие из них были с типичными кавказскими лицами. И хотя они были ранены, дрались, как одержимые.
"И вот настало время, когда силы защитников Брестской крепости иссякли. Атаки прекратились. Стало понятно, что с Брестской крепостью уже покончено,- рассказывал Станкус Антанас,- мы шаг за шагом обследовали все подвалы крепости и везде находили только трупы".
Эсэсовская дивизия готовилась двинуться за наступающими в глубь СССР немецкими частями. Генерал поздравил всех с взятием Брестской крепости и стал вручать награды. И вдруг в это самое время из подземных казематов крепости вышел высокий подтянутый офицер Красной армии. Он ослеп от ранения и шел с вытянутой левой рукой, правая его рука лежала на кобуре. Он был в рваной форме, но шел с гордо поднятой головой, двигаясь вдоль плаца. Дивизия стояла застыв. И видавший виды генерал вдруг четко отдал честь этому последнему защитнику Брестской крепости, за ним отдали честь все офицеры дивизии. А он, качаясь, медленно шел сквозь строй врагов, отдававших ему сейчас высшие воинские почести. Но он не видел этих почестей, а если бы и видел, ему было бы уже все равно. Он был выше всех мыслимых почестей, выше славы, выше жизни, выше смерти. Дойдя до воронки от снаряда, он повернулся лицом к западу, вынул из кобуры пистолет и выстрелил себе в висок. Он упал лицом к Германии. Вздох прошел по плацу. Мы стояли пораженные увиденным. Пораженные мужеством этого человека.
Он упал на спину, широко раскинув руки, подставив солнцу невидящие, широко открытые глаза. Упал свободным и после жизни, смертью смерть поправ.
"Когда проверили документы,- рассказывал дальше Станкус Антанас,- узнали, что он уроженец ЧИАССР, старший лейтенант пограничных войск. Фамилию его я запомнил точно - Барханоев. Нам приказали похоронить его со всеми подобающими воинскими почестями. Он был погребен под оружейный салют. Не зная, кто он по вероисповеданию, мы поставили на его могиле столбик".
________________________________________

И снова в Бресте

Летом 1944 года во время мощного наступления советских войск Брест был освобожден. 28 июля 1944 года советские войска вошли в крепость. В составе 101 дивизиона РС 306 гвардейского минометного полка моряков освобождал бессмертную крепость и Сергей Михайлович Протасов.
После того, как город Брест и крепость были взяты, получив разрешение командира, он прошел к месту, где когда-то в суровом 1941 году стоял славный 333 полк. От казармы сохранился лишь полуразрушенный первый этаж. Огонь не смог его уничтожить. Осмотрел подвалы здания, где однополчане вели оборону и стояли насмерть. Не было вовсе здания 9-й погранзаставы. Только одни руины. Вся крепость была в руинах. Везде высились горы битого кирпича, гранита, бетона, искореженного железа.
Между руинами, по закоулкам, по берегам Буга и Мухавца молчаливо ходили солдаты, смотрели на изрешеченные тысячами пуль, изрытые снарядами и минами стены "кольцевых казарм".
Рядом остановился довольно пожилой небольшого роста военный в кителе майора. Протасов отдал ему честь. Майор как бы отмахнулся:
- А я смотрю на вас, товарищ сержант, и думаю: "Наверно, эта крепость вам знакома".
- Так точно, товарищ майор. Служил здесь.
- Война здесь застала?
- Так точно, здесь, товарищ майор.
Служил я в 333 стрелковом полку. Учился в полковой школе на минометчика.
- Так, так… Славный боевой был полк. Я служил здесь в 455-м… А на какой день удалось вырваться отсюда?
- В ночь на 25 июня.
- Что ж, хлебнули, значит, горюшка. А я на десятый день. На Берлин пойдем, товарищ сержант ?
- На Берлин, товарищ майор.
- Счастливо дойти,- сказал майор, взяв руку под козырек.
Сержант щелкнул каблуками, пружинисто отдал честь и весело крикнул:
- Служу Советскому Союзу!
Вскоре сержанту Протасову пришлось участвовать в освобождении Варшавы и Кракова, во взятии Берлина. В Германии он встретился с родным братом Николаем, которого оставил дома совсем мальчишкой. Он тоже прошел по трудным фронтовым дорогам.
Безмерна была радость родителей, когда братья, живые и невредимые, увешанные многочисленными наградами, вернулись в родную ст. Карабулакскую .
Не обо всех защитниках Крепости-Героя рассказано в наших очерках. Здесь погибли Бахмурзиев Х.Ю., Булгучев А.М., Булгучев Б.С. из с.Верхние Ачалуки, Эсмурзиев С. из с.Средние Ачалуки, Досхоев М.И. из с. Кескем, Мурзабеков Ю.А. из с. Яндаре, Цуров М.С. из с. Длинная Долина и другие.
Некоторым нашим землякам удалось вырваться из окруженной крепости. Часть из них присоединилась к отступавшим войскам Красной армии. Другие приняли участие в партизанском движении, развернувшемся на оккупированной территории. Так, в районе г. Высоко-Литовска в составе партизанского отряда им. А.Шерипова громил врага У.Газиков.
Немногие защитники Бреста дожили до Великой Победы. Мало кто получил заслуженные награды. Многие герои остались безвестными.

Назовем имена тех, участие которых в обороне крепости засвидетельствовано:

1. Азиев Магомед
2. Акиев Хаджи-Бекар Алиевич
3. Акиев Курейш Усманович
4. Акиев Махмуд
5. Алероев Салман Тимаевич
6. Анарчев Василий Федорович
7. Арсеноев Магомед Асланбекович
8. Астемиров Магомед
9. Бакаев Хаджи-Бекар Хаджи-Алиевич
10. Балюков Петр Савельевич
11. Балаев Хусейн Балатович
12. Балаев Нагай
13.Барханоев Уматгирей Артаганович
14. Бахмурзаев Хамзат Хамзат-Ютиевич
15. Борисенко А.П.
16. Бородаев Василий Иванович
17. Булгучев Ази Машкоевич
18. Булгучев Башир Саодович
19. Васильченко Степан
20. Вельхиев Раис
21. Газиков Умар
22. Галаев Магомед
23. Гончаров И.В.
24. Дзарахов Магомед
25. Дзарахов Закре
26. Дзарахов Магомед-Гирей
27. Джанхотов Магомед
28. Дементьев М.И.
29. Дидорин Ф.К.
30. Досхоев Магомед-Гирей Исламович
31. Евлоев Султан Бунахоевич
32. Евлоев Мухажир Хадисович
33. Жигалкин В.Н.
34. Ибрагимов Осман
35. Имагожев Халид
36. Ирченко Алексей Селиверстович
37. Керейтова М.О.
38. Коломцев Семен Трофимович
39. Комаров В.К.
40. Коурпукаев Б.М.
41. Кулебяшкин Александр Иванович
42. Латыров Алаудин Хамзатович
43. Ляшко М.М.
44. Магомадов Яхья
45. Мальсагов Махмуд
46. Маренко Иван Иванович
47. Матиев Магомед-Гирей
48. Махадов Б.
49. Мачульский А.А.
50. Машенцов С.
51. Медов Ш.М.
52. Мерешков Хусен Салангиреевич
53. Мишелев С.Т.
54. Мурзабеков Юсуп Абдурахманович
55. Орлов Дмитрий Логвинович
56. Нартов А.В.
57. Нестеренко К.М.
58. Никитин Павел Алексеевич
59. Плиев Сафарбек Лорсаевич
60. Петько С.И.
61. Пешхоев Ваха Датиевич
62. Покусаев Иван Ефимович
63. Попов Антон Данилович
64. Протасов Сергей Михайлович
65. Сагов Иса Юсиевич
66. Сагов Хасан
67. Соломин Леонид Иосифович
68. Точиев Курейш
69. Торшхоев
70. Тутаев Абдурахман
71. Устарханов Али
72. Умаров Тапа
73. Хачароев Ширвани
74. Хашакиев Абдурахман Солсабекович
75. Хулахаев Осман
76. Цечоев Халит Дотиевич
77. Цицкиев Осман
78. Цороев Идрис
79. Цороев Абдулла
80. Цуров Магомед Сафарбекович
81. Чапанов Султан
82. Чапанов Сейдал
83. Чергизов Макшарип Абдурзакович
84. Шадиев Биболт
85. Шаповалов Ф.Ф.
86. Шаханов Я.Т.
87. Элисханов Исраил Мустапаевич
88. Эдильсултанов А.Э.
89. Эсмурзиев Султан
90. Якубов Р.Г.


Эльза Мужухоева, кандидат исторических наук

CAUCASIAN
04.02.2009, 00:58
ПОТОМКИ МАГО

Много ингушских фамилий берут начало от этого малоизученного исторического персонажа. Сегодня мы расскажем лишь об одной ветви, берущей начало от Маго - салгхоевцах.
Салги - один из крупнейших башенных комплексов Горной Ингушетии.
Правда, добраться до него не так-то просто из-за бездорожья.
Центральная дорога, связывающая горный район с плоскостной Ингушетией, поднимаясь по кручам вверх, уходит стороной от поселения, где особняком в гордом одиночестве стоит боевая башня салгинцев, окруженная полуразвалившимися жилыми башнями и могильниками. Колея, по которой можно в хорошую погоду передвигаться, расположена в стороне, в двух километрах от нее. Ответвляясь около селения Хьули, она круто уходит на юг. Но и эта тропа вскоре теряется в высокой траве. А дальше лишь к Салги ведет узенькая тропка, протоптанная животными в поисках корма или водопоя. А зимой здесь вообще ни проехать ни пройти.
Жизнь в горах замирает чуть ли не на полгода. Однако, наши предки здесь жили и выживали, храня честь, достоинство и обычаи своих предков.
"Будет война или нет неизвестно, но зима придет, это точно", - повторяли они и заранее готовились к ее встрече.

В одной из последних поездок в Салгих - это было летом - нас сопровождал старейший из рода Дзауровых - Т1ахир, который родился и вырос здесь. После депортации в 1944 году он опять вернулся сюда, и до конца своих дней сохранил горячую любовь к этому краю.
- Все годы, проведенные в ссылке, я жил надеждой, что однажды вернусь сюда. - И я счастлив, что буду похоронен у себя на родине, - не раз говорил он. Так и случилось. Этот замечательный человек, большой патриот своей Отчизны, похоронен в горах - в своем родном селении Салги. Многое мы успели записать из того, что он рассказывал.
Позже нам довелось встретиться еще с одним уважаемым представителем этого рода - Эльджаркиевым Абдул-Г1апуром Белановичем из рода Дзауровых - Эльджаркиевых. Его рассказ стал живым и ярким дополнением тому, что рассказывал Т1ахир.
Абдул-Г1апур тоже уроженец Салги и отсюда был депортирован в Казахстан. На тот период в этом селении жили 7 семей этого рода. После реабилитации много было желающих вернуться сюда, но им не разрешили. Любой ценой государство стремилось не допустить бывших спецпереселенцев в горы. Поэтому и Салги в последние годы был безлюден. Т1ахир Дзауров - "последний из могикан" - тоже был вынужден перебраться со своей семьей в Армхи.
- В Салги я построил хороший дом, хозяйственные постройки, но нам здесь жить не дали. Под предлогом укрупнения населенных пунктов выселили, - сетовал горец.
По словам старцев, салгинцы - потомки Маго - пришли из Шаьми приблизительно более 850 лет назад. На Кавказе они вначале поселились там, где сейчас расположено Эльхотово, затем переехали в Эльми, Маготе, Салги. Таков исторический путь движения салгинцев с юга на восток.
Поднявшись довольно высоко в горы, они поначалу остановились в местечке, названном именем Маго. Их было четыре брата: Сикким, Ч1инхо, Маг1о, Гий. Гий - самый младший из братьев - отличался сильным физическим развитием. Рассказывают, что в один присест он мог съесть целого трехгодовалого быка и потом целую неделю спать. Братья его считали обузой, и как-то решились сбыть "также" сокровище с рук - продать соседям в Грузию. В то время ингуши и грузины между собой очень дружили и часто ездили друг к другу в гости. На этот раз братья поехали вместе с Гием. Гостили целую неделю. Все ели, пили и клялись в верности друг другу. Гий, съев целого быка, безмерно много выпил и уснул. Тогда братья предложили грузинам купить его, объясняя, что Гий - человек недюжинной силы и из него получится хороший работник. Грузин-хозяин, видя его могучую фигуру, согласился. Буйволиными ремнями накрепко связав Гия, братья ушли домой. Прошла неделя. Богатырь проснулся. Увидев себя крепко связанным, он удивленно спросил у грузина: "Что это такое?!"
- Твои братья тебя нам продали, - был ответ.
Гий рванул ремни всей своей мощью. И они разлетелись на куски. Плененный поднялся во весь свой могучий рост.
- То, что вы заплатили моим братьям, возьмете с них, - сказал Гий и крупным шагом пошел домой по горам.
Поднявшись на самую высокую вершину, он крикнул: "Эй, вы! Я возвращаюсь. Куда вы теперь от меня денетесь?!"
Испугались братья и разбежались. Так гласит предание.
В то время каждая гора, каждый клочочек земли или родничок имели конкретное название, а люди не употребляли еще фамилии. Вместо фамилий называли земли, которые они занимали.
Так Сикким ушел к землям, названным "Оздой". Ч1инхо ушел в Чечню. Гий сказал, что не будет жить с такими братьями и поселился в Тумг1е. А Маг1о остался на прежнем месте.
В Магошинском башенном комплексе была одна боевая и восемь жилых башен, несколько могильников и святилища, где совершались различные обряды. Один из них - знаменитый храм-святилище Сеска-Солса - Ерда возведен, по преданию, сыновьями Маго.
Потомок Маго - Т1ахир Дзауров, проживший до самой смерти в горах, рассказывал нам об одном обряде этого рода, который звучит так:
Лучшая из девушек и лучший из парней, предварительно выкупавшись в молоке и одевшись во все белое, в определенное жрецом время года отправлялись на ночь в этот храм. Сон, который они видели там, считался вещим и горцы таким образом определяли, что ждет их в ближайшем будущем.
Рассказывают, что свет, исходивший в эту ночь из святилища, был настолько ярким, что можно было даже шить.
Интересна и другая легенда, рассказанная Т1ахиром Дзауровым.
В Маготе он нам показал большой плоский камень, на котором отпечаталось копыто коня.
- Когда наши предки поселились здесь, камни были еще мягкими. Это означает, что маготинцы здесь жили с древнейших времен, - рассказывал Т1ахир.
Абдул-Г1апур Эльджаркиев в своем рассказе также отметил, что они здесь живут по меньшей мере более 850 лет.
- Я сам видел старинную книгу, которая хранилась у нас. Раньше она была в святилище и жрецы рода пользовались ею. Письмена этой книги никто из ученых не мог расшифровать. По рассказам я знал, что этот фолиант, написанный на коже или коре дерева, точно не помню, был очень древним. Им пользовались старейшины рода, пока письменность и некоторые обряды не были забыты окончательно. Ее затем увезли грузинские ученые. Обещали вернуть по первому требованию, - рассказывает Абдул-Г1апур.
Место, где расположено Маготе, было не особенно благоприятно для земледелия и пастбищ. В день по несколько раз здесь менялась погода: то дождь, то палящее солнце. Жители ущелья периодически собирались в Маготе, приносили жертвы и просили своего Бога, чтобы он даровал им хорошую погоду. Молитвы бывали услышаны, но затем снова все повторялось. Наконец, они вынуждены были перебраться на противоположный склон. Здесь были хорошие пастбища, устойчивая погода.
Когда маготинцы заложили новый аул - Салги, они еще не были мусульманами.
Впервые ислам в горах принял Эльджаркъа. Язычники, в том числе из рода Дзаура, были очень недовольны им. Они считали, что Эльджаркъа своим нововведением нарушил религию предков и его нужно убить или выслать. Возможно так оно и случилось бы, но на помощь пришли Тумгоевцы.
Отсюда начинается деление Дзауровых. Одна часть по имени Эльджаркъа взяла фамилию Эльджаркиевы, другие - Дзауровы, Пугиевы, Марзиевы, Додовы, но все они Салгхой по названию села Салги.
Эльджаркъа был одним из первых ингушей, кто привез в горы керосиновую лампу. До этого дома в горах освещались лучиной - бага и пламенем очага.
Башенная крепость замкового типа Салги расположена у начала Хулхоевского ущелья. Потомки рода считают, что ущелье правильно было бы назвать Салгинским, так как они намного раньше других племен появились в этом краю.
Здесь были две боевые башни и десять жилых с различными хозяйственными пристройками. Обе боевые башни 5-этажные. Вторая, квадратная, полуразрушена. В Салги имеются различного типа могильники, святилища, ядрообразный мавзолей. В позднем средневековье Салги считался административным, политическим и культурным центром всего ущелья. Были здесь знатоки народной медицины, мудрецы, священники и жрецы, храбрые воины, мастера по изготовлению оружия.
- Старожилы хорошо помнят тот трагичный день, когда в одночасье мы лишились родины, - рассказывал Т1ахир Дзауров. - В тот день я на склоне горы пас овец. К обеду вижу, в село начали прибывать военные. Я никогда не видел столько людей в военной форме и мне было интересно смотреть на них, но я не знал, что происходит. Для старших тоже было странно видеть столько военных. Но потом взрослые стали собирать вещи и укладывать их на вьючных животных. Вскоре всех вывели за околицу, и верховые солдаты погнали нас в сторону курорта "Армхи". Стоял крик, шум, рев скота, а мы шли, погружаясь по колено в снег.
Помнит и Абдул-Г1апур Эльджаркиев этот день. Видел он, что-то готовится. Но что? Этого ни он и никто не знал.
Абдул-Г1апур рассказывает:
- Вначале мы особенно и не удивились, когда на постой стали три офицера. У нас часто останавливались приезжие из Центра - ученые, журналисты, гости из других стран…
Приезжали на день, на неделю, а то и на больший срок. Эти приехали в конце февраля. Офицеры прожили у нас больше недели. С утра ходили где-то по ущелью, а потом к вечеру возвращались, делали какие-то записи. Через некоторое время приехали еще трое. Те были званием еще выше. При виде их наши постояльцы вытянулись по команде "смирно". Выслушав доклад, один из вошедших дал команду "вольно", присел.
- Когда начнем? - спросил один из них.
- Завтра ровно в шесть часов, - был ответ.
Русского языка я тогда почти не знал, но эти слова запомнил.
- Что это значит? - спрашиваю отца.
- Завтра они осуществят то, что задумали, - ответил отец.
Так оно и случилось. На рассвете была дана команда всем срочно собраться. Куда и зачем - никто не знал.
Накануне вечером вновь приехавшие говорят:
- Сказали, у вас есть интересная книга. Можно ее посмотреть?
Была у нас такая книга, где все наши почетные гости оставляли пожелания и отзывы.
Многие люди расписались в ней, в том числе и чрезвычайный комиссар Юга России Серго Орджоникидзе. Это были слова благодарности хозяевам за теплый прием и гостеприимство салгинцев. Приезжие военные просмотрели все отзывы и от своего имени объявили благодарность за гостеприимство и верность советской власти. Но под текстом не подписались и не назвали себя. Отец заметил это.
- Не торопись, будет еще продолжение, - ответил автор записи.
Горы прощались с нами…
По заснеженной тропе под конвоем нас всех погнали к курорту Армхи.
В то утро крупными хлопьями шел снег, как будто пытаясь укрыть и сохранить до возвращения хозяев их очаги, имущество и могилы предков. Это был черный день, когда горы прощались с нами. В Армхах нас встретили наши постояльцы. Имя одного - Михаил Сизов - я хорошо запомнил. Я не сводил глаз с висевшей у него на боку позолоченной сабли. Эту саблю многие знали, она была собственностью знаменитого Зелимхана из Харачоя и хранилась у нас.
При виде нас Сизов обратился к отцу: "Книгу отзывов вы захватили с собой?
- Нет, а зачем она теперь нам нужна? - ответил Билан.
На курорте нас погрузили в машины и повезли в Орджоникидзе (Владикавказ).
В городе нас встретили военные чины и среди них генерал (один из тех, кто приезжал к нам перед отправкой). Он задал тот же вопрос о книге.
Услышав отрицательный ответ, с сожалением покачал головой.
- Жаль, что не захватили книгу. Лучше бы вы все оставили, а ее взяли. По приезде вы могли быть на полном государственном обеспечении.
И добавил:
- Тогда в горах я не мог представиться и не имел права ставить свою подпись под тем пожеланием, что я оставил в вашей книге.
- Салги недалеко отсюда, я мог бы на коне быстро обернуться туда и обратно, - заволновался отец.
- Не получится. Везде и всюду расставлены наряды. Тебя не пропустят или расстреляют, - ответил генерал и отошел от нас.
Поздно ночью товарные вагоны увозили ингушей в неизвестность.

Сабля Зелимхана

Вы спрашивали, как сабля Зелимхана из Харачоя попала в Салги?
Вернемся немного к истории тех лет.
И снова звучит рассказ грустный и волнующий. У 85-летнего Абдул-Г1апура прекрасная память и, вспоминая события тех далеких лет, он заново переживает их, как будто все было только вчера.
Не было человека в горах, кто не знал знаменитого абрека. Царь посылал целые армии на его поимку, но безрезультатно. Погубило его предательство и алчных трусливых людей.
Мой отец Билан воевал на стороне советской власти. В годы гражданской войны он командовал красной сотней.
Как-то, отбивая город Орджоникидзе от бичераховцев, отряд, которым он командовал, занял дом одного белогвардейского офицера Кибирова. Сабля Зелимхана висела на стене и якобы была преподнесена ему в подарок за это подлое убийство.
Кибиров, спасая свою шкуру, бежал, забыв обо всем на свете, в том числе и о драгоценном подарке. И она досталась отцу за заслуги, как военный трофей, и с тех пор бережно хранилась в нашей семье.
Когда нас высылали, сабля красовалась на боку гарцевавшего перед нами на коне Михаила Сизова.
По возвращении из ссылки я рассказал обо всем, что знал об этой сабле Тугану Мальсагову, который тогда собирал материалы для ингушского краеведческого музея. Рассказ взволновал его. Туган Мальсагов начал активные поиски пропавшей реликвии. Куда он только не обращался с просьбой оказать содействие в поисках знаменитой сабли, но все безрезультатно.

Эти рассказы двух уважаемых представителей рода Салгхой - Т1ахира Дзаурова и Абул-Г1апура Эльджаркиева - лишь крупица истории об ингушах, о потомках Маго. И это часть того, что сохранила память старика Г1апура.
Но мы намерены продолжить этот рассказ и надеемся на помощь читателей. Будем признательны всем, кто предоставит редакции какие-либо исторические материалы на эту тему.

М. Дзаурова,
Б. Цицкиев

Сердало № 24 (9546); 15 марта 2005 года

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:00
НА ПУТИ К МИРУ

«Гораздо легче выиграть войну, чем мир».
(Жорж Климансо)

Плоскостные ингушские селения были достаточно плотно заселены. Так, в селениях Шолхи и Дзаурово было около 200 дворов. А во всех 24 селениях округов Большие и Малые Ингуши до 900 дворов, и они могли выставить в случае необходимости до 5000 человек конных и «оружейных» (вооруженных). По тем временам это была довольно внушительная сила.
Можно отметить, что практически во всех плоскостных ингушских селениях проживали и осетины, которые еще не были в силах противостоять натиску извне, основать свои аулы на равнине. Ведь недостаточно было поселиться на плоскости, необходимо было и суметь свое поселение защитить от внешней опасности. Что же касается жителей Больших и Малых Ингушей, то по свидетельству современников, «одна эта колония (поселение – Э.М.) , благодаря ее мужеству и силе нации могла держаться, сбрасывая при каждой попытке кабардинцев налагаемое ярмо».
Жители плоскостных ингушских селений имели достаточно четкую внутреннюю организацию. Об этом пишут многие дореволюционные исследователи, которые отмечают демократизм ингушей. Некоторые ученые даже называют округа Большие и Малые Ингуши республиками, мотивируя это тем, что «они, как независимый народ, выбирают себе старшину и судью, которые управляют именем целого народа». Однако жители этих маленьких феодальных республик не могли свободно и безопасно проезжать по своим торговым и иным делам по плоскостной территории, в чем потребность возросла в связи с основанием в 1735 году крепости Кизляр.
В рассматриваемый период российское правительство хотя и было заинтересовано в укреплении связей с ингушами в силу «выгодного расположения их территории», но оказывать открытое покровительство все еще не решались, опасаясь негативной реакции со стороны Турции. Вместе с тем, согласно Белградскому миру 1739 года, Россия могла принимать бежавших в ее пределы лиц христианского вероисповедания, а Турция покровительствовать беженцам-мусульманам. Императорский двор принимает решение тайно проводить христианизацию народов Северного Кавказа с тем, чтобы в дальнейшем переселять их на территорию, контролируемую Россией. В 1744 году «обратили внимание на осетинцев и ингушей, или осетин и киштинии, по предмету восстановления у них падшего христианства». На Северный Кавказ была направлена специальная Духовная комиссия в составе 21 духовного лица во главе с архимандритом Пахомием. Причем, чтобы не подать повода к недовольству со стороны Османской империи и Крымского ханства, в комиссию были включены только грузинские священники.
В 1745 году в обстановке строгой секретности началась проповедь христианства в Осетии. Спустя два года (в 1747 году), царское правительство «велело принимать в Российское подданство» ингушей и осетин.
Однако непредвиденные обстоятельства несколько изменили первоначальные планы царизма. Ложным доносом архимандрит Пахомий был обвинен в политических связях с грузинскими царями, а также в подготовке осетинского посольства в Грузию с целью принятия ее подданства. И хотя обвинение было полностью снято, но акцент в деятельности Духовной комиссии было решено перенести на Осетию. Отчасти это объяснялось также тем, что христианизация горских народов вызвала сильное недовольство кабардинских князей, что было чревато международными осложнениями.
Именно поэтому царизм остерегался вести активную миссионерскую деятельность в Ингушетии, хотя в многочисленных донесениях в Коллегию иностранных дел и сообщалось о выгодах для России, «если ингуши будут в здешнее подданство приняты». Вместе с тем и ингуши, понимая, сколь негативную реакцию может это вызвать со стороны протурецки настроенной части кабардинских князей, опасались идти на сближение с Россией, боясь подвергнуть разорительным набегам свои плоскостные селения.
В 1756 году с началом Семилетней войны, в которую были вовлечены все крупнейшие европейские страны, сложилась благоприятная международная обстановка для активизации политики России на Кавказе. Духовным лицам была дана установка начать христианизацию ингушей. Вскоре представился и удобный случай.
15 июня 1756 года, получив сведения о готовящемся на них набеге, вооруженный отряд ингушей в составе 800 пеших и конных воинов расположился лагерем на берегу Терека в ожидании неприятеля. Миссионеры решили воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы начать проповедь христианства среди ингушей. В лагерь к ним явился иеромонах Григорий, который обещал в случае принятия христианства поддержку и покровительство российской стороны. Конечно же, наши деды прекрасно сознавали серьезность решения, которое им предстоит принять. В обсуждении приняло участие 60 наиболее уважаемых и умудренных опытом старшин. И выбор был сделан. Это был переломный момент в русско-ингушских отношениях.
В тот же день в лагерь был приглашен архимандрит Арсений, где он окрестил часть ингушей. О цели этого своего шага они недвусмысленно сообщили духовному лицу – быть под российским покровительством и «свободно ж в Кизляр им ездить дозволить». В августе архимандрит Арсений отправился в Ингушетию для проведения обряда. Документы сообщают, что ингушские старшины Цоук-Мирза Колмамоков, Харитон Микос, Амбросий Пахомиев со всем народом присягали в том же 1756 году (900 человек), «чтобы быть вечно в подданстве». О «желании горского народа, называемого кешты, живущего в смежности с осетинцами и кабардинцами, к восприятию святого крещенья и бытии под покровительством Е.И.В.» дают знать в Коллегию иностранных дел в марте 1757 года.
Какова же была причина того, что ингуши так активно принимают христианство? Прежде всего, необходимо помнить, что они были язычниками и появление в пантеоне языческих божеств еще одного святого в образе Христа, ничуть не оскорбляло их религиозных чувств. Миссионерская деятельность в Ингушетии не была навязчивой и насильственной, и духовные лица прекрасно сознавали, что нельзя ожидать, чтобы ингуши «непоколебимо оную (христианскую веру – Э.М.) содержать могли», хотя и готовы были креститься «по десяти раз в год, только бы им почаще давали холст и прочее, в чем они необходимую нужду имеют» (окрестившимся давали кусок холста на рубаху, серебряный рубль и крест из белого металла).
Как видим, для российской стороны был важен сам факт крещения, а не то, будут ли новокрещенцы соблюдать законы веры. И ингуши, и российские представители на Кавказе воспринимали крещение как неизбежную формальность, которую необходимо соблюсти, чтобы не дать повода к нежелательным осложнениям в отношениях с Крымом и Турцией в планировавшемся переселении горцев ближе к российским границам.
Но христианизация была лишь первым этапом на пути принятия присяги подданства России. В последующие 1758, 1759 и 1760 годы представители ингушей неоднократно приезжали в Кизляр, чтобы обсудить с комендантом дальнейшие совместные действия, поскольку обстановка на Северном Кавказе обострилась. Возглавлял ингушские делегации «киштинский старшина» Авраам Пахомиев (судя по документам, это имя он получил после крещения. Настоящее имя – Аржач). Он сообщает кизлярскому коменданту, что «после того, как в народе нашем киштинском стал грекороссийский закон распространяться, то Большой Кабарды кабардинцы возымели на нас ненависть и злобу и стали нам злодействовать, чинить разные обиды, смертоубийство… и завсегда они, кабардинцы, нам говорят, зачем мы крестимся и в протекции ея императорского величества быть желаем…»
В ноябре 1759 года ингушский старшина Авраам Пахомиев вместе с архимандритом Пахомием и племянником Мирзою направился в Кизляр «для общекиштинского народного дела с представлением». Однако по дороге на них было совершено нападение кабардинским князем Кайтукой Кайсыновым «с 50 человеками». У архимандрита была отнята значительная сумма денег, а старшина увезен в Кабарду. Пахомий выражает сильное беспокойство: «А ежели оной старшина будучи у них умрет, ибо он человек старый, то весьма немалой ущербов интересу будет». Кизлярский комендант принимает все меры и старшина был освобожден.
В марте 1760 года старшина Аржач (Авраам Пахомиев) все же прибыл в Кизляр и обращается к коменданту генерал-майору И.Л.Фрауендорфу. «Сего году 1 числа от киштинского народа послан я к Вашему Превосходительству для общей народной нашей нужды». Он просит «одного человека из обер-офицеров на несколько время к нам в Киштенцию (Ингушетию – Э.М.) отправить», чтобы на месте убедиться в тяготах, которые ингушский народ претерпевает от набегов кабардинских князей.
Таким образом, ингуши, принимая христианство и заявляя о своем желании быть под российским покровительством, преследовали одну цель – установление мира. «Ингушский народ, обитающий между рек Терека и Сунжи, будучи трудолюбив и покоен, искал освободиться от притеснения кумыков и кабардинцев»,- подтверждает документ. И единственной силой, способной служить арбитром во всех этих феодальных усобицах на Кавказе, воспринимается ими Россия.
Положение в Ингушетии и ее политическая ориентация сильно беспокоили российское правительство, они стали предметом обсуждения в Сенате, в указе которого Коллегии иностранных дел от 1 декабря 1760 г. было обращено внимание на жалобу «от киштинского народа о причиняемых оному обидах от кабардинского народа за оказываемую от них, киштинцев, склонность к принятию христианской веры».
В следующем 1761 году, 8 мая, в Кизляр вновь прибыла делегация ингушских старшин (Ф.Гогиев сын Бурсалов, Жанмирза Казибеков сын Мальсагиков (Варфоломей), Бешкен Султанов, Богатыр Темурков сын Тохтиев), которая обратилась к кизлярскому коменданту с просьбой «кабардинцам накрепко подтвердить, чтобы захваченных ими от них, киштинцев, люди, лошади и протчей скот возвращен был, а также присылать им на время пахоты и жатвы обер-офицера, при котором кабардинские князья не смели бы совершать набеги. Старшины просили довести до сведения правительства их челобитную о желании «киштинского» народа войти под покровительство России. Такая настойчивость ингушей, которые за несколько лет неоднократно ставили вопрос о подданстве, объяснялась тем, что, приняв христианство, они по существу оказались как бы в подвешенном состоянии – разорвали отношения с кабардинскими князьями и не оформили их с Россией.
Однако русское правительство, чтобы избежать осложнений с Турцией, стремилось не затрагивать ее интересов на Кавказе. Вместе с тем и ее заинтересованность в укреплении позиций в Ингушетии тоже была очень велика. Поэтому вместе с возвращавшейся домой ингушской делегацией в Ингушетию направляется «для разведки» ротмистр А.Киреев, принятый ими «весьма ласково». Ознакомившись с обстановкой, он докладывал коменданту И.Ф.Боксбергу, что «ингушские старшины уже давно ожидают присылки человека для защищения от обид кабардинцами им причиняемых, отзываясь при том же, что они все охотно желают принять святое крещение, только бы была за них от российской стороны заступа, при которой ежели повелено будет из нынешнего их жилищ переселиться на реку Терек, то они не отрекутся».
И так, сложившаяся ситуация требовала конкретных действий с российской стороны. Направленный на Кавказ в августе 1761 года Коллегией иностранных дел премьер-майор Туманов, тщательно обследовав обстановку в крае, в своем отчете высказывает мнение, что необходимо обратить особое внимание на ингушей, на предмет принятия их в российское подданство. В этом случае «российские границы со стороны Персии и Турки на всякий непредвиденный случай в лутчей при нынешней безопасности были бы». Он также считает, что можно делать ставку на ингушей, которые будут держаться «непоколебимо здешней стороны», и для пресечения возможной экспансии Крыма. Поэтому предлагалось, если нет возможности «прямым образом принять ингушей в российское подданство», чтобы не осложнять международную обстановку, то необходимо специальными мерами, которые не будут обременительны для казны, а ингушам могут стать «чувствительным одолжением, привлечь их к здешней стороне».
Среди таких мер, учитывая, что значительная часть ингушей проживает в горах, «где хлеба родится мало», а также, что «из своих жилищ» они никогда никуда не ездят и никакой торговли не производят», особо предлагалось переселение на «нижние места» (равнину).
Было также высказано пожелание через «знающего их обычаи человека» снабжать ингушей холстом, иглами, ножницами, котлами и другими предметами первой необходимости. Это, как считал Туманов, привело бы к «умножению в них усердия и доброхотства к здешней (российской – Э.М.) стороне» и тогда не было бы необходимости проводить их христианизацию.
Таким образом, основной акцент в российской политике на Северном Кавказе переносится на Ингушетию. Коллегия иностранных дел рекомендует кизлярскому коменданту способствовать их переселению в российские границы.
Это стало возможным со строительством в урочище Моздок русской крепости. Указом от 6 ноября 1763 года Коллегия иностранных дел известила о «дозволении селиться по правому берегу р. Терек, начиная от Моздока до гребенского городка Червленого, новокрещенным осетинам, кистинам (ингушам – Э.М.), кабардинцам, чеченцам, кумыкам и другим горцам». Переселившиеся старшины получали 10 рублей каждый, простые горцы – по 5 рублей на семью. Переселенцам предоставлялись права донских и яицких казаков, в том числе курение вина, варение пива и медов, вывоз и торговля в горах солью из ближних озер, разведение шелка. Переселенцы могли жить и управляться по своим обычаям.
В 1764 году ингушам и осетинам было предложено переселиться на Моздокскую линию. Кроме того, ингуши попросили архимандрита Пахомия, прибывшего для объявления им этого известия вместе с подполковником Гаком, чтобы он взял на обучение грамоте их детей. Но в силу ряда причин Пахомий не мог сейчас выполнить их просьбы. Вместе с тем, в докладе Коллегии иностранных дел императрице Екатерине II высказывается мнение, что «сие обстоятельство» (открытие школы – Э.М.) может быть «ближайшим и надежнейшим средством к их (горцев – Э.М.) просвещению и к побуждению переходить на поселение в здешние границы и многим числом». Сочтя эти доводы убедительными, императрица 27 сентября 1764 года распорядилась «о заведении в урочище Моздоке, где из новокрещенных горских народов селение находится, для осетинских и ингушских и протчих горских народов детей школы и о употреблении на содержание такой школы денег из тамошних доходов или из процентных астраханского банка.
В открытой школе первоначально обучалось около 200 человек в возрасте от 16 до 30 лет, которые «по их известном неимуществе без снабдения платьем и пищею обойтись не могли», и поэтому было определено на каждого ученика и каждого учителя по 2 рубля на месяц».
Перемены, происходившие на Северном Кавказе, вызывали беспокойство европейских стран, которые после изнурительной Семилетней войны не могли открыто противодействовать динамично развивающемуся процессу сближения горцев с Россией. Однако, чтобы как-то вмешаться в него, в Ингушетию Римским папой направляются два католических священника с переводчиком. Возмущенная такой дерзостью императрица в своем Указе кизлярскому коменданту пишет, чтобы подполковник Гак и игумен Григорий объявили «помянутым патерам о происходящей уже в тех народах (ингушах – Э.М.) со здешней стороны проповеди, и нам потому других проповедников туда допускать не должно, чтоб они немедленно и выехали, да и впредь в кистинский (ингушский – Э.М.) народ приезжать не отваживались».
Екатерина II могла в сложившейся международной обстановке делать столь резкие заявления, поскольку расстановка сил в Восточной Европе, на Ближнем Востоке и Кавказе значительно изменилась в пользу России. Мало того, она обрела свободу действий сразу в трех регионах – в бассейне Дуная, в Крыму и на Кавказе.
Начала складываться антирусская коалиция, в которой наиболее реальной военной силой в борьбе против России была Турция. В надежде на поддержку европейских государств, Турция выступает против России, занятой польскими делами. В 1768 году началась русско-турецкая война. Она ознаменовала и начало нового этапа в русско-ингушских, да и вообще в русско-кавказских взаимоотношениях, которым предстояло пройти проверку на прочность. Особенно это касалось Ингушетии и Осетии, через территории которых должна была вестись переброска войск на Закавказский театр военных действий.
Летом 1769 года русский экспедиционный корпус под командованием Тотлебена прошел через Дарьяльское ущелье в Грузию. Однако уже в ноябре Тотлебен сообщал кизлярскому коменданту, что «все мосты сломаны, и следующий ныне с эскадроном поручик Соловьев принужден был за те мосты вторительную плату производить». Он требовал всем осетинским князьям, находящимся в Моздоке, объявить, «чтобы они те мосты исправили и содержали бы в целости».
Вместе с тем, кавказской администрации стало ясно, что необходимо разведать и резервные дороги на случай непредвиденных ситуаций в районе Дарьяла. Кизлярский комендант Немич предпринимает срочные меры – в «Ингушевский уезд» был отправлен «знающий инженерное искусство здешнего гарнизона прапорщик Тебелев» с предписанием по прибытии на место взять надежных проводников и следовать «от их уезду к самой Грузии той дорогой, о которой точно знает старшина оного уезду Чапанов, в святом крещении Иван Иванов».В этом документе мы впервые встречаем упоминание о видном политическом деятеле Ингушетии старшине Гари Чапанове, ставшем подлинным лидером своего народа. Старшина провел прапорщика Тебелева до самой границы Грузии, чтобы он мог определить, «какой она лутчей способ проходить командам против прежней представляет, где и какие препятствия имеет, чем их отвратить единожды навсегда можно и способно ль проезжать арбами, телегами и др. повозками». Дорога, указанная Г.Чапановым, представлялась более удобной и короткой, нежели Дарьяльская.
Через некоторое время положение на Дарьяльской дороге вновь осложнилось. Кизлярский комендант Немич направил в Осетию письмо, в котором призывал старшин беспрепятственно пропускать транспорт. Многие селения Тагаурского ущелья добровольно «учинили по оставленному на Чимском пикете присяжному листу присягу». Присутствовавшие при этом акте ингушские старшины Мирзаханов и Аликов заявили, что готовы взять на себя «препровождение проезжающих в оба пути».
Кизлярский комендант И.Д.Немич доносил в святейший Синод о том, что 16 февраля 1770 года явились к нему «Ингушевского уезда старшины Гарий Чапанов и Сурхови Мирзаханов, присланные от всего народа их общества с изъявлением их усердного желания поступить в вечное Е. И. В. подданство с тем, что они желают все генерально креститься и просили, чтоб для принятия от них присяги послан был с ними в уезд чиновный человек и архимандрит Порфирий, которого они довольно знают и почитают».

По секрету копия
В святейший правительствующий Синод от полковника и кизлярского коменданта Немича

ДОНОШЕНИЕ
А прошедшаго февраля 16 числа явились ко мне ингушеского уезда старшины Гарии Чапанов и Сурхови Мирза ханов, присланные от всего народа их общества с изъявлением их усерднаго желания, поступить в вечное ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА подданство с тем, что они желают все генерально креститца, и просили чтоб для принятия от них присяги послом был с ними в уезд чиновной человек, и реченной архимандрит Порфирий, котораго они довольно знают, и почитают, и чтоб они святаго крещения сподобляца могли, для того определить к ним искуснаго священника, изъявляя при этом, что они во своем уезде церковь сами построить имеют. Почему он, архимандрит, по собственному ево на то соглашению, да гусарскаго полку капитан Дегостидий и посыланы, и там по принятию от них присяги возвратились; где будучи оной архимандрит, по его прилежности не оставил проезжать и тагаурской уезд, и тамошний народ склонил в подданство и к присяге привел.
У подлиннаго
подписано тако:
Полковник Иван Неймч
в 3 день апреля
1770 года
На подлинном
доношении помета
такова:
№1174. Получено
1770-го года июня
23-го дня.
Записав в книгу
предложить к докладу.
Слушано июля
12-го дня 1770 года.
С подлинным
читал Аполлонов.

Теперь, когда отношения с Турцией были разорваны в связи с начавшейся войной, Россия, не оглядываясь на реакцию с ее стороны, могла наконец-таки довести до логического конца начавшийся еще в 1756 году процесс сближения с Ингушетией и принять ее народ в свое подданство.
Выполняя просьбу ингушей, кизлярский комендант направляет в Ингушетию «чиновного человека» уполномоченного гусарского полка капитана М.Дегостия (Гостотти), снабдив его ордером на право принятия присяги, а также главу Духовной комиссии архимандрита Порфирия.
Принятие присяги вылилось во все-ародный праздник, который продолжался три дня - 4, 5, 6 марта (17, 18, 19 – по новому стилю). Близ селения Ангушт на поляне с символическим названием «Барта босе» («Склон согласия») в эти солнечные весенние дни на всенародном сходе собралось свыше 800 человек, которые «ко усердию и в подданство Е И В присягали».
Кизлярскому коменданту И.Д.Немичу было направлено «доношение от всех киштинских старшин и народов», подписанное 24 старшинами (по одному от каждого из 24 селений округов Большие и Малые Ингуши).
Принимая ингушей в подданство, правительство брало на себя обязательство обеспечить их внешнюю безопасность.
В связи с этим, в Ингушетию был направлен отряд гребенских казаков из 10 человек под командованием хорунжего Ивана Федорова. Капитан Гостотти предлагал выдать ингушам «несколько ружей и сабель», которыми они могли пользоваться «для своей обороны и в пользу службы нашей».
Как же можно расценивать это историческое событие в жизни ингушского народа? Достигли ли две участвовавшие в нем стороны тех целей, которые первоначально ставили?

Неправы авторы, утверждающие, что в 1770 году Ингушетия подписала договор с Россией. Это не соответствует действительности по той простой причине, что Россия не заключала договоров ни с одним из народов, входивших в ее состав. Они приносили присягу на верность подданства. Не было сделано исключения и для ингушей.
Означала ли присяга 1770 года вхождение Ингушетии в состав России? Да, жители плоскостных селений округов Большие и Малые Ингуши присягнули России. В условиях войны между Турцией и Россией все предыдущие договоренности между этими странами (Белградский трактат 1739 года), в том числе по территориальному вопросу, потеряли силу. Поэтому Россия имела право принимать в подданство ингушей, включать в свои пределы земли, ранее ей не принадлежавшие.
Кучук-Кайнарджийский мир 1774 года между Россией и Турцией закрепил эти территориальные обретения России.

Заметим, что принесенная в 1770 году присяга была единственной в XVIII веке – ни до того, ни после ингуши не присягали России. Это объясняется тем, что повторные клятвенные заверения давались в случае нарушения тем или иным народом ранее принятых обязательств. Что касается ингушей, то этих нарушений не было.

Вступлением в российское подданство наши деды имели в виду основную цель – устранение препятствий к возвращению на свои плоскостные земли. И эта цель была достигнута – уже в начале 80-х годов начинается процесс заселения Назрановской равнины. Россия же видела в Ингушетии свой оплот на Северном Кавказе в условиях не совсем еще устойчивых своих позиций. И наши предки не раз это доказывали.
Такая ситуация сложилась в 1771 году, когда некоторые осетинские старшины вновь «устремились на противности». Ингуши посылают от себя «нарочных ко всем осетинцам, чтоб были также доброжелательными, как они». Ротмистр Батырев считал, что нет надежды ласкою их, кроме что силою преклонить в русское подданство. И если этого не сделать, проезд курьеров совсем будет опасным».
В феврале экспедиция состоялась. Капитан Дегостий потребовал помощи у ингушей и малокабардинцев. Тагаурские князья, не видя иного выхода, принесли покорность и выдали аманатов.
В мае транспорты с оружием прошли в Грузию беспрепятственно. Заметим, что в составе грузинских войск принимали участие в боевых действиях на Закавказском театре отряды ингушей.
В том же 1771 году русско-ингушские отношения подверглись новому испытанию, когда в Ингушетию прибыли посланцы кабардинского князя Касая Атажукина, которые угрожали разорить ингушей, «ежели с ними на Россею не согласятся, и отныне Кабарда будет с ингушевцами в ссоре». Старшины заявили от имени своего народа, что они «присягали быть верноподданными всероссийской государыни и соглашаться поэтому с ними не намерены».
В условиях, когда соседние народы «обещание дали», очень важна была позиция ингушей. Кизлярским комендантом было направлено письмо старшинам Гарию Чапанову, Бекметчию и другим, в котором он выражал свое удовлетворение их действиями и призывал «отнюдь в нарушение своей клятвенной присяги не на малейшие противности не вступать» и «пребывать в непоколебимой верности и доброжелательстве». Твердая пророссийская ориентация ингушей, которые контролировали перевальные дороги в Закавказье, в условиях не устоявшейся позиции некоторых соседних народов во многом способствовала победоносному для России окончанию русско-турецкой войны.
Таким образом, вступление ингушей в российское подданство имело огромное историческое значение как для самих ингушей, так и для российского государства, получившего на своих южных рубежах преданных подданных.

Эльза Мужухоева,
кандидат исторических наук

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:04
Основание Владикавказской крепости совпадает с эпохою решительного сближения России с Грузией. 24 июля 1783 года, в Георгиевской крепости, был подписан акт чрезвычайной важности, решавший навсегда судьбу грузинского народа и давший впервые твердую опору России за горами Кавказа. (Д.В.Ракович. Прошлое Владикавказа. 1861-1911. С.3).
"…Для связи кавказской линии с Грузией в 1784 году построена крепость отрядом войск у Терека, при входе в ущелье гор, при ингушевской деревне Зауре и названа Владикавказом", - писал Бутков (П.Г.Бутков. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г., ч.2. 1869.-131,135). К моменту закладки крепости Владикавказ, ингуши значительно ранее осетин освоили предгорные и равнинные земли. В 1781 году Штедер видел ингушей, поселившихся в районе Назрани.
"…На том месте, где стояло селение Заур, была воздвигнута русскими Владикавказская крепость. Заур и Джейрах считались заглавными и служили сборными местами двух различных обществ… По имени главных деревень кистов (т.е. ингушей) русские называли зауровцами и джейраховцами"- пишет Ракович, (Ракович В.А. Прошлое Владикавказа. Владикавказ, 1911, с.3,5).
В 1784 году при ингушской деревне Заур была основана крепость Владикавказ, - пишет Н.Грабовский (Сборник сведений о Кавказских горцах. Н.Грабовский, Тифлис, 1876. с.2).
В то же время они не фиксируют присутствия в радиусе нескольких десятков верст от Владикавказа иного населения, кроме ингушского. Ни одного документа, содержащего другие сведения на этот счет, до сегодняшнего дня учеными Северной Осетии не опубликовано. Лишь с восстановлением оставленной в 1786 году русскими войсками крепости Владикавказ у ее стен не ранее сентября 1803 года были поселены осетины в особом ауле. В ближайшие годы близ Владикавказа не фиксируется других осетинских поселений. (АКАК, т. II, Тифлис. 1868, с.224, 228-229).
Следует подчеркнуть, что крепость и город Владикавказ были построены на средства российской казны, благодаря огромному труду российских солдат, горцев в частности ингушей и гребенских казаков.

Из архивных материалов 1784-1786 гг. видны разнообразные отношения, установившиеся между гарнизоном крепости и ингушами, жившими в самой крепости и в многочисленных селениях по правобережью Терека к югу, северу и востоку от крепости. (ЦГВИА СССР, ф.52.оп.1/194, д.72. лл.72,202;
д.350,ч. YI, лл.35,37,38; ч. IY, л.21 и др.; ЦГАДА СССР, ф.23, разр.XXIII,
д.13,ч.6, л.160, ч.6а, л.122, 188, 326 и др.; д.16, ч.YI, л.9 об., ч.IY, лл.13,113,137,141 и др.).
Из дневниковых записей Клапрота Г.Ю. о крепости Владикавказ и окружающих
ее населенных местах, читаем: "24 декабря мы отправились по правому берегу Терека и оставили Владикавказ. Через 4 версты от нас налево оказалось ингушское селение Сауква, которое русские называют теперь Саурово (Заурово). Оно расположено на крутом берегу Терека, примерно в 2-х верстах ниже предгорий. От этого селения из долины видна высокая коническая башня, построенная из очень белого известняка.
В Саурове (Заурове) живут ингуши, почти все в деревянных домах. … Еще 7 верст до Больших Ингушей (Ангушт, Тарское)".(Клапрот Г.Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии в 1807-1808 гг., гл.30, с.117; История Владикавказа (1781-1990гг.), Сборник документов и материалов. Владикавказ, 1991, с.21,22).

П.Бутков в "Материалах для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год" (ч.II) указывает, между прочим, что в 1784 году при ингушской деревне Заур основана была крепость Владикавказ.
Затем, известно, что название "ингуши" произошло от названия Ангушт- Тарской долины, которая до заселения ее казаками известна была жителям под именем Ангушт. Жители гор переселились сюда потому, что эта местность является удобной для полеводства площадью при выходе из ущелий. Выселение ингушей с их территории с колонизационной целью подтверждается рядом документов.
Вскоре в 1784 году при ингушской деревне Заур была основана крепость Владикавказ. Тарская долина до заселения ее казаками называлась местными жителями "Ангуштом" (Онгуштом). Отсюда возникло и само название ингушского народа. (М.Рощин, 1993., Газета "Народ" №4,).
Дельпоцо в 1810 г. отмечал: "Ингушевский народ, хотя и имел жительство свое в окружности сей крепости в недалеком расстоянии, совершенно верен и предан Российскому Правительству".
Многочисленные источники свидетельствуют о наличии в городе целых кварталов населенных ингушами. Так, согласно календаря на 1914 год, только торгово-промышленными заведениями "с оборотами не менее 2000 рублей" владели во Владикавказе 14 ингушей (содержали 11 лавок с числом служащих до 6 человек в каждой). Календарь сообщает также, что у многих лавки располагаются в собственных домах, а не на Базарной площади. Состоят ингуши на службе в управлении Назрановского округа, Терской охранной страже, Владикавказском жандармском управлении железных дорог. И это данные только одного периодического издания. (Терский календарь на 1914 год.
Владикавказ, 1913, с.18,20, 23, 137-146).
Добавим, что даже один из лидеров белоказачества на Тереке полковник Беликов считал Владикавказ столицей ингушей. (Мемуары полковника Беликова. "Революционный Восток". 1929, №6, с.190).
В 1770 - 1773 годах Северный Кавказ посетили члены Российской научной
экспедиции во главе с академиком И.А.Гюльденштедтом. Им были отмечены в предгорной зоне в бассейне рек Сунжи, Камбилеевки и Терека семь ингушских районов и пять наиболее крупных сел: Ангушт, Акин-Юрт (Ахки-Юрт), Шолха, Заурово, Джерах, не говоря уже о горных селениях. (Гюльденштедт И.А. Путешествие по России и Кавказским горам., 1781-1791, - соб. 1809, т.1, с.480).
В 1770 году немецкий ученый и путешественник академик И.А. Гюльденштедт застал здесь, на берегах рек Сунжа и Камбилеевка, множество ингушских селений, доходящих до правого берега Терека. Согласно его данным, к тому времени селение Ангушт являлось центром округа, известного под названием Большие Ингуши. Жители, выделившиеся из этого округа, образовали округ Малые Ингуши с центром в селении Шолхи. Гюльденштедт приводит названия 24 ингушских селений, входивших в эти округа. Об их населении он пишет, что "они как независимый народ выбирают себе старшину и судью, которые управляют именем целого народа".
(Географическое и статистическое описание Грузии и Кавказа из путешествия академика И.А.Гюльденштедта через Россию и по кавказским горам в 1770-1773. СПб., 1809, с.82, 84).
Селение Онгушт входило в состав области известной в источниках под названием "Больших Ингушей" и занимавшей земли по р.Камбилеевке. В начале 80-х годов XYIII в., когда здесь побывал Штедер, двигаясь вверх по р.Камбилеевке в направлении Тарской долины, путешественник прежде всего попадал в первую Ингушскую колонию Шолха, образованную переселенцами из Больших Ингушей не позднее 50-60 годов XYII в. Отсюда дорога вела в Тарскую долину - долину Больших Ингушей, где ее ширина достигала 4-х верст, а длина в юго-восточном направлении - 6 верст. Большинство Тарских селений располагалось на северной стороне долины, часть на склонах гор, а часть у реки. В западной стороне верховьев р.Герг (западный приток р.Камбилеевки) также находилось несколько обособленных ингушских селений, входящих в состав Больших Ингушей. Внутри Тарской долины под западными горами Штедер называет село Вапи, откуда дорога через горы шла на р.Терек. Всего в Тарской долине, по данным Штедера, насчитывалось до 300 фамилий. Гюльденштедт объединяет в область Больших Ингушей селения Ахки-Юрт, Вапи и др. "Все они свободны,- пишет Гюльденштедт о жителях Тарской долины, - не имеют князей".
Эти же ингушские поселения по р. Камбилеевке описывают другие источники того времени. В 1773 году здесь, в Малых и Больших Ингушах, побывал начальник миссионерской комиссии А.Лебедев. Донося о результатах своей поездки Кизлярскому коменданту Штедеру, А.Лебедев отмечал большие поселения Больших и Малых Ингушей. Штедер, побывавший здесь в 1781 году, подтвердил наличие Больших и Малых Ингушей.
В 60-70-х гг. 17 века так называемые "Большие ингуши" из Тарской долины занимали оба берега Камбилеевки и при Штедере число дворов их доходило до 300 и более.
Самоназвание ингушей-галгай. Это название одного из ингушских родоплеменных объединений, которое занимало долину и ущелья по р. Асса - притоку Сунжи. Обилие башен и родовых склепов в этой местности свидетельствует о ее давнем заселении. (Г.Н. Колбая, Россия и Северный Кавказ в 16-19 веках, Москва, 1988, с.19).
Современное название "ингуши" сравнительно недавнего происхождения. Впервые оно появилось в русских источниках не ранее второй половины XYIII века (А.Н.Генко. Из культурного прошлого ингушей. ЗКВ. т.Y. л., 1930, с.70; Е.И.Крупнов. Средневековая Ингушетия. М., 1971, с.24). Оно происходит от названия селения "Онгушт" или "Ангушт"- одного из первых ингушских селений, основанного на "плоскости" (так в местных кругах называют равнины, заключенные между Терским и Сунженскими кряжами и последующими лесистыми хребтами Кавказа). В более ранних документах упоминаются другие племенные названия- "калки", "ероханские люди" или "акозы"- население "горских землиц" (Е.Н.Кушева. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XYI-XYIIвв. М., 1963, стр.64).
Отдельные же их группы, отдельные племена имели в недалеком прошлом различные самоназвания: "галгаи", "кисты", фяппинцы, "цоринцы", "арштхойцы" и многие другие. С течением времени, в силу социально-экономической значимости галгаевской племенной группы, обитавшей в Ассиновском ущелье - древнейшем центре ингушской культуры имя этого племени- "галгаи"- было перенесено на другие ингушские племена. Во всяком случае, и поныне все ингуши называют себя "галгаями" (Шиллинг Е.М. Ингуши и чеченцы. Сб. "Религиозные верования народов СССР", т.II. М.-Л., 1931, стр.9).
В целом ряде работ отмечается смешение названий отдельных ингушских племен. Так, например по Штедеру и Палласу, одно и то же племя именуется ингушами или "кистами", по Клапроту- ингуши то же, что "галга", а С.Броневский и И.А.Гюльденштедт отмечают, что "кисты" сами себя называют попеременно кисты, галга, ингуши и одно название вместо другого употребляют (С.Броневский. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе, ч.II.М., 1823, с.153)
Названия, даваемые ингушам соседями, равно как их собственное национальное имя, заключают в себе ключ к пониманию тех исторических обстоятельств, при которых они выступили на арену широких междуплеменных и международных отношений. (А.Н.Генко. Из культурного прошлого ингушей. Ленинград. 1930, с.681.; Ингуши. Очерк статей и очерков, Саратов, 1996, с.462-505). Что касается русского названия ингуши, то оно происходит, как давно уже известно, от названия селения Ангушт, в Тарской долине, т.е. уже на плоскости, существование которого восходит, по крайней мере, к концу XYII в.; оно упоминается Вахуштом, писавшим в начале 40-х гг. XYIII в. в Москве по материалам, собранным им в Грузии до 1724 г. (когда он переселился в Россию). (Генко А.Н. Указ. Соч.с.681.).
Обычно в старой исторической литературе не отделяли чеченцев от ингушей и под чеченцами разумели и ингушей. Это обстоятельство имеет то неудобство, что при большой общности общественного развития чеченцев и ингушей, у ингушей были и свои особенности, которые часто затушевывались при смешении ингушей с чеченцами. (Б.В.Скитский. К вопросу о феодальных отношениях в истории ингушского народа. Саратов, 1996 г. с.507).
Далее Б.В. Скитский пишет, что "ингуши с древних времен жили в горах на северных склонах Кавказского хребта по правому берегу Терека (начиная от Дарьяльскго ущелья и до выхода Терека на плоскость) и на восток в бассейне р.Ассы. Название ингуши произошло от прежнего наименования нынешнего Тарского ущелья - Ангушт." (Скитский Б.В., Саратов, 1996, с.507). Большой интерес вызывает средневековый этноним "кусты" ("кисты"), прямо связанный с предками ингушей. И хотя предполагается, что этноним кисты ("кишты") уходит в глубь веков вплоть до XIII в. (А.И.Шавхелишвили. Из истории взаимоотношений между грузинским и чечено-ингушским народами. Грозный, 1963, с.38) в действительности в форме "кисты" этот термин известен был еще в раннем средневековье. (Е.И. Крупнов. Средневековая Ингушетия, М., 1971, с.29).
С выселением ингушей на плоскость они все более втягивались в торговые сношения с Россией. В 40-х годах 18 века на Тереке шла живая меновая торговля ингушей и других горцев с казаками. Казаки меняли у горцев просо, муку, пшеницу, мед, воск на рыбу, икру, соль. Горцы приводили для мена лошадей и волов. Очевидно и то, что для горцев эта торговля была жизненно необходима.
В 1781г. Штедер застал в районе Назрани сторожевые посты ингушей, имевшие цели предупреждения обитателей Камбилеевских хуторов о приближении опасности. Назрановцы перешли сюда от Камбилеевских хуторов, следует из указаний на этот счет Энгельградта, заставшего в сентябре 1811 г. на месте Камбилеевских хуторов, одни "пустые дома некоторых из нынешних обитателей Назрани". (Энгельгардт, стр. 226-227; Акты, IY, 896-900).
Через 5 верст к западу от Сунжи мы попали у реки Камбилеевки к ингушам или кистам, расположенным при выходе из лесистого предгорья, -пишет Штедер (Генко А.Н. Из культурного прошлого ингушей. Записи коллеги востоковедов при азиатском музее академии наук. М., 1930, Т. V. с.692)
"На левом берегу расположено у самых гор около 200 фамилий". Здесь на равнине у Балты ингуши выпасают свой скот", - сообщает далее Штедер. Он также описывает Тарскую долину и расположенные на ней селения Больших Ингушей. (Мартиросиан Г.К. История Ингушетии. Оджоникидзе, 1933,с. 35; Генько А.Н. Из культурного прошлого ингушей. М. 1930. Т.V, с. 691, 692,, 693).
Горцы, - свидетельствует полковник Де Саже, побывавший в 40-х годах 18 века во Владикавказе, что, кроме леса, вывозят в большом количестве разного рода кожухи, масло, мед и. т. д. Взамен этих произведений горцы берут хлеб, соль, чай, сахар, женские украшения и красные сундуки. (Акты Археографической комиссии; Т. XI; стр. 450).
П. Зубов в своих исследованиях о Кавказском крае пишет, что "Ингуши почитаются за народ, более склонный к мирным занятиям, нежели к набегам и хищничеству, чем, в особенности отличаются от других кистинских племен… Обитают они в небольших аулах, расположенных на предгорьях, перерезанных возвышенными равнинами, по обоим берегам реки Оссай или Шадгира, от развалин древней церкви до Карабулакского аула, по обоим берегам Кумбулея, от самого ее истока в Джераховском ущелье до Елисаветинского редута и по обоим сторонам реки Терека от Владикавказской крепости до впадения в Терек реки По. Ингуши имеют довольное количество скота и радеют о земледелии. Дома строят каменные и деревянные, по общепринятому правилу с земляными крышами. Каждая деревня имеет посреди четвероугольную башню, в которую скрываются женщины и дети при набегах соседственных народов. Во всю длину Ингушевской земли , изображающей почти правильный треугольник, с юга на северо-запад простирается один из главнейших отрогов Кавказа, состоящий из шиферных гор, покрытых лесом. Восточные предгория оного орошаются рекой Кумбулеем, а западные Тереком. (Платон Зубов. Картина Кавказского края, принадлежащего России, и сопредельных оному земель в историческом, статистическом, этногрфическом, финансовом и торговом отношениях. СПб., 1835.)
В XVII-XVIII в.в. имеются донесения Российских губернаторов из Астрахани, градоначальников и комендантов из Кизляра о контактах с ними представителей местного населения.
В течение XVII-XVIII в. в. многие старейшины Ингушетии, и что особенно важно старейшины многих аулов, приняли на верность и подписывали соответствующие документы о вступлении в подданство России.
Эти материалы раскрывают особенности установления тесных контактов между народами России и Северного Кавказа, подтверждают, что в данный период эти отношения имели, в первую очередь, торгово-экономический характер и что вплоть до второй половины 18 века Россия стремилась к расширению экономических связей и предотвращению проникновения на Северный Кавказ
Ирана, Крымского ханства и Турции.
В апреле 1735 года началась очередная русско-турецкая война, в ходе которой Турция при поддержке Франции пыталась предотвратить выход России к побережью Черного моря.
После начала военных действий ингушские ополчения решительно встали на сторону России. Ополченцы участвовали во взятии Азова, оберегали от набегов Кизлярскую крепость и несли со всеми охрану дорог между Кизляром и Астраханью. (Г.Н. Колбая. Россия и Северный Кавказ в 16-17 веках. М. 1998, с.35).
Присоединение Ингушетии к России содействовало укреплению тех внутренних процессов, которые протекали в XYIII веке в среде плоскостных ингушей. Согласно документальных источников, в конце ХVI в. в Дарьяльском ущелье в ингушском Ларсе жил "феодал Салтан- Мурза, который состоял в родстве с другим вайнахским владельцем Ших-Мурзой Окуцким (Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М..1973, с.155). Мурзы встречаются у мусульманских народов Северного Кавказа: ингушей, чеченцев и кумыков. Выше Ларса находилось ингушское село Гвилети (Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып.1,1578-1613гг. М.,1889,с.152).
Надо отметить, что в отписках русского посольства князя Звенигородского и дьяка Антонова в Грузии, проходивших Дарьяльское ущелье в сентябре 1589 года на границе Грузии и земель ингушского владельца Салтан-Мурзы упоминается Черебашев Кабак, т.е. Черебашево селение (Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып.1,1578-1613гг. М.,1889,с.152). Имя Чербыш было распространено среди ингушей в 16 веке (Кабардино-русские отношения в 15-18 вв. т.1. М.,1957,с.195) и в наши дни известна ингушская фамилия Чербижевых.
Согласно царского указа от 23 апреля 1589 г., в Грузию были посланы русские послы князь С.Г. Звенигородский и дьяк Т. Антонов.
Так читаем, что "послы князь Семен Звенигородский и дьяк Торх Антонов 25 сентября 1589г.стояли у Ларсов кабака Салтан-Мурзы. И Салтан-Мурза вышел к послам ко князю Семену да к дьяку Торху пеш, а с ним людей его человек в 10. А говорил: преж сего государевы посланники Родивон Биркин да и Петр Пивов шли в Грузинскую землю к Олександру царю через мою землю на тот же мой кабак, и назад из Грузинские земли шли на мой же кабак, и яз государю служил, посланников его Родивон да Петра через свою землю провожал и дорогу им куда путчи итти указывал и людей своих до Грузинские земли провожати их посылал; а которые были у государевых посланников люди и лошади больны, и тех людей и лошадей Родивон да Петр останавливали, в Грузию идучи, у меня, и яз тех людей и лошадей у себя кормил и лечил и за Родиовон и за Петром их отпустил здоровых. И Родивон и Петр, назад идучи из Грузии, службу мою государю известити". (Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып.1,1578-1613гг. М.,1889,с.127-154).
…И Салтан-Мурза говорил: то есми слышал от уздней и брата своего Ших-Мурзы Окутцкого, что Кабардинские все князи били челом в службу государю вашему, а яз ныне хочю государю ж служити по свою смерть, как государю вашему служил брат мой Ших-Мурза Окутцкой, и на непослушников государевых со государевыми воеводами и с Кабардинскими князи ходити готов и на том государю правду даю, шертую, и вас провожю до Грузинские земли и заклад брата своего или сына пошлю в Терской город с вами вместе, как пойдете из Грузинские земли.
А как будете у государя своего, - и вы мою службу государю своему известите, чтоб государь пожаловал, велел мне дати свою государеву жалованную грамоту, почему мне быти в его государеве жалованье, какову грамоту прислал государь к брату моему к Ших-Мурзе Окутцкому. (Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. 1889. Вып.I. 1578-1613, с.127-154; Г.Л.Бондаревский. Документальная история образования многонационального государства Российского. 1998.М., с.214.)

… И грамоту Мурзе Ларсова Кобака Салтану дали такову:
"Божиею милостию великому государю царю и великому князю Федору Ивановичю всея Русии и иных многих государств государя и самодержца его царского величества от великих послов от дворянина и намесника Брянского от князя Семена Григорьевича Звенигородского да от диака Торха Антонова Ларского кабака Салтан-Мурзе. - Бил еси челом великому государю царю и великому князю Федору Ивановичю всея Русии, чтоб тебя и твою братью детей и племянников и весь твой род и свою землю государь пожаловал, держал в своем царском жалованье под своею царскою рукою и в обороне от твоих недругов; а ты, Салтан-Мурза, с своею братьею, и з детьми, и с племянники, и со всем своим родом хочешь его царскому величеству служити. И ты б, Салтан-Мурза, с своею братьею, и с племянники, и со всем своим родом, и со всею своею землею был под государя нашего царского величества рукою в его царском жалованье и его царскому величеству служил и государя нашего с терскими воеводами и с Олександром царем Иверским и с Черкасскими князи и мурзы, которые государю служат, и на всех государевых недругов и на непослушников стоял заодин, на них сам ходил и людей своих посылал, и государевых послов, и посланников, и гонцов, и всяких государевых людей через свою землю ко государеву Терскому городу и из Терского города до Грузинские земли провожал и хитрости никоторые над государевыми людьми не учинил. А на которого недруга будет тебе надобет государевы люди, - и ты б приезжал в государев в Терской город ко государевым воеводам; и государевы воеводы по государеву указу учнут тебе на твоих недругов рат давати с вогневым боем. И во всем бы еси его царскому величеству прямил, на чом еси ему государю правду дал, шертовал. А сю тебе грамоту дали его царского величества послы до тех мест, как его царскому величеству послы князь Семен Григорьевич Звенигородского да дьяк Торх Антонов твое челобитье объявят и как его царское величество пришлет к тебе свою царскую жаловальную грамоту с красною печатью и свое государево жалованье в Терской город к воеводам. К сей грамоте государев посол дворенин и наместник Брянской князь Семен Григорьевич Звенигороцкого печать свою приложил. Лета 7098 сентября в 26 де.". (Бондаревский Г.Л. Документальная история образования многонационального государства Российского. 1998. М., с.215; Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом, 1889, Вып.I, 1578-1613, с.127-154).
Только в начале 17 в. Кахетинскому царю Теймуразу 1 в целях обеспечения нормальных дипломатических отношений Грузии с Московским государством пришлось лично побывать во главе своего войска у соседних горцев Северного Кавказа и в особом письме к Московскому царю Михаилу Федоровичу указать их точное местонахождение. «А здесь близ Каракалканов (Дарьял) и меж черкасских мурз пребывают народы кисты. А преж сего они были християне, а ныне они не христяне, не турки.» (М.Полиевктов. Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений (1615-1640гг.) Тбилиси, 1937, стр.118). Закрепляясь на Северном Кавказе, правительство Екатерины II вело подготовку к присоединению Восточной Грузии. Были приняты срочные меры для улучшения дороги в Грузию. Благодаря труду полутора тысячи русских солдат был проложен в течение 3 месяцев колесный путь через Дарьяльское ущелье и Крестовый перевал в Тифлис. Так было положено начало Военно-Грузинской дороге, ставшей основным путем, связывающим Закавказье с Северным Кавказом.
Архивная выписка из журнала Кизлярского коменданта по секретной части об экспедициях из Моздока в Грузию за период август – октябрь 1770 года: «А понеже сия дорога проложена чрез Ингуши есть наиспособнейшая и кратчайшая, якоже в расстоянии оная по уездам состоит обыкновенной езды, от Моздока до Ингуш день, от Ингуш до Чимов один день с половиною, от Чимов до Казбека день, от Казбека до Анапура, где уже границы грузинская-два дня, а всего (только) пять дней с половиною», (Г.Л.Бондаревский, Документальная история образования многонационального государства Российского, М. 1998, с.410). Находившиеся в Грузии российские войска под командою господина генерал – майора и кавалера графа Тотлебина отправка всех команд, разных казенных вещей в обе стороны, т.е. в Грузию и оттуда в Кизляр осуществлялось из Грузии до Ингуш, от Ингуш же в Моздок и даже в Кизляр. (Ф.Кизлярского комендантского управления, журнал исходящих бумаг по секретной экспедиции за 1770г. Св.190;, (Г.Л.Бондаревский, М.1999.с.413).
Также известно, что в грузинских хрониках население Ингушетии описаны под именами «гилигвов», «глигви». Современные грузинские исследователи также свидетельствуют, что в грузинских источниках для обозначения ингушей упоминается термин «глигви», который соответствует ингушскому «галга». (Н.Я.Марр. Кавказские племенные названия и местные параллели. М., 1922, с.33; Р.Л.Хардзе, А.И.Робакидзе. К вопросу о нахской этнонимике. КЭС. Вып.II. Тбилиси, 1968, с.20).
В 1781 году дивизионный квартирмейстер Штедер объехал в связи с данным ему поручением исследовать пути в Грузию через главный Кавказский хребет, значительную часть Осетии и прилегающие к ней с востока области, в том числе и Ингушетию: «…Я следовал берегом Сунжи через равнины и поля ингушей почти вплоть до гор. По ту сторону /Сунжи/, на 4 версты восточнее, лежали под лесистым обрывом 3 или 4 деревни ахкиюртовцев, представляющих собою смесь ингушей и карабулаков…
Через пять верст к западу /от Сунжи/ мы попали у реки Камбилеевки к ингушам или кистам, расположенным на выходе ее из лесистого предгорья… В недавнее время колония ингушей, называемых Шалха, расположилась у нее под горами… На левом берегу Камбилеевки расположено у самых гор около 200 фамилий… Отсюда открывается долина Больших ингушей и тянется на юго-восток свыше 6 верст, при ширине в 4 версты. Большинство их поселений лежит по северной стороне долины, частью на склоне гор, частью у реки. Также и на западной стороне реки Герге лежит несколько особенных селений… Под западными горами /внутри Тарской долины/ расположено селение Веппий, оттуда дорога через горы ведет к Тереку… На этой реке /Герге/ жили прежде веппинцы, некоторые из них еще остались в бесплодной маленькой долине; у них сохранились еще остатки одной маленькой церкви… Здесь /на равнине у Балты/ ингуши выпасают своих овец». (Ингушетия и Ингуши. Москва, 1999, с-90).
Данные Штедера позволяют установить и другое направление расселения ингушей, а именно вдоль Военно-Грузинской дороги и Балты.
Непосредственную связь возникновения Владикавказа с ингушскими селами отметил Я.Рейнеггс, в 80-е годы XYIII в. находившийся на русской дипломатической службе в Грузии и в силу своих служебных обязанностей вынужденный совершать частые поездки по будущей Военно-Грузинской дороге из Тифлиса в Моздок и Кизляр. «Ингуши (ингуши-авт.) считают от себя несколько селений, а именно: 200 дворов, поселявшихся при Шалгу (Шолхи) и деревне Саур (Заурово), лежащих возле крепости»,- подчеркивает Я.Рейнеггс и далее констатирует: «Владикавказ от них же начало свое получил» (ЦГВИА, ф.482, оп.1, д.192, л.55 об.). Книга Я.Рейнегсса издана 1796 г. и многие факты из нее содержатся в материалах академика П.Т.Буткова. Заметим точное совпадение данных о количестве дворов в с.Шолхи у Рейнегсса и у Штедера (см.с.28, указ. его работы), что взаимно увеличивает достоверность сообщаемых ими данных.
В 1811 году в долине реки Терек «от Владикавказа до Грузинской границы» располагались ингушские села Яндиевых, Кациевых, Батыровых, Торшхоевых, Хутиевых и др. Всего 13 сел (Осетины глазами русских и иностранных путешественников, 1811., с.117).
Уже с конца 18 века Ингушия представляла собою необычную картину религиозной системы. Деградировавшее за короткий срок поверхностное христианство столкнулось здесь с мусульманством, древнейший след существования которого находим в сообщении Вахушта о жителях Ангушта: «жители Ангушта похожи на черкессов, по вере магометане сунниты». (Вахушти. Кутаис, 1891, с.56-57).
С XYII в., когда мы видели, была сделана последняя попытка вернуть известную часть ингушей (жители Больших и Малых Ингушей) в христианство, до 40-х годов XYIII в., когда образовалась духовная комиссия, корни которой выходят еще к Петровской эпохе.
Это свидетельство относится, если на него вообще положиться, к той части ингушей, и говорит в лучшем случае о культурно-политической ориентации Ангушта, а не о действительной принадлежности к мусульманству. Бывший (с 4 по 7 марта 1770г.) на Камбилеевке, в районе Ангушта, Гюльденштедт характеризует религиозное состояние ингушей в следующих словах: «Их религия чрезвычайно проста, но имеет ясные следы христианства. Они верят в одного бога, которого они называют Дяла, но не признают никаких святых или замечательных в религиозном отношении личностей. Весной они имеют большой, а летом меньший период поста». Они позволяют себе многоженство. На некоторое влияние мусульманства приходится признать, по данным Гюльденштедта, существование у ингушей (кистин) имен, подобно Али, Муххамед, Фатьма и т.п. (Гюльденштедт, стр.478; В.Стршельницкий, газета «Кавказ», 1846, №43).
Через 11 лет ингушей и галгаевцев посетил Штедер, дополняющий во многом Гюльденштедта. «Они (ингуши, галгая) разводят овец, коз, ослов, мулов, лошадей и крупного рогатого скота (Штедер, с.36). Об Ангуште Штедер сообшает: «Они позволяют себя крестить и постятся весь великий пост; это все, что они знают о христианстве…»
Итак, Штедер вполне согласуется с Гюльденштедтом: «Мусульманство» Ангушта не оставило по себе, если оно и было, никаких следов. «Они почитают высшее существо, верят в загробное существование. Имеет место украшение могильных памятников по мусульманскому способу.» (Штедер, с.36).
В бассейне Терека у ингушей установились добрососедские отношения с гребенскими казаками. Большой интерес представляет мнение Л.Н.Толстого, который долго жил среди гребенских казаков. В своей повести «Казаки» он писал: «Очень давно предки их … бежали из России и поселились за Тереком. Казаки усвоили обычаи, образ жизни и нравы горцев, но удержали и там… русский язык и приняли частично и горскую одежду».
Создание казачьих поселений было следствием сознательной имперской политики.
Известный русский историк проф. В.О.Ключевский писал, что «История России есть история страны, которая колонизуется». Колонизационная политика царизма в отношении Ингушии особенно сказалась по завоевании Восточного Кавказа.
Хотя покорные аулы и получали почти всегда обещания от начальства, что они останутся на тех местах, на которые водворены, но имея перед глазами несколько примеров очищения горских земель для новых казачьих станиц, горцы плохо верили таким обещаниям.
Со второй половины 19 века характер отношений России к народам Северного Кавказа носит поэтапной колонизации.
Начиная с 1845 года, царское правительство стало переселять ингушей в район реки Назранка и в горную Ингушетию, т.к. не нуждалось в услугах горцев и решило «охрану» Владикавказа и Дарьяльского ущелья возложить на казаков. (Материалы по истории осетинского народа. Орджоникидзе, 1942, с.298).
В 1858 году при переселении на новые места ингуши оказали отчаянное сопротивление. Произошло восстание, известное как «Назрановское возмущение». Руководители восстания четыре человека были повешены, а многие были сосланы в Сибирь (Грабовский Н., Тифлис, 1876, вып.9, с.33). Результат колонизационного процесса в Ингушии:
На месте аула Гаджирен-Юрт основ. в 1847 г. ст.Ассиновская -//-//- Таузен-Юрт
-//-//- 1861 - Воронцово- Дашковская
-//-//- Магомет- Хите
-//-//- 1847 - Вознесенская
-//-//- Ах-Борзе
-//-//- 1861 - Нестеровская
-//-//- Ахки-Юрт
-//-//- 1859 - Сунженская
-//-//- Ангушт
-//-//- 1859 - Тарская
-//-//- Ильдир-Гала
-//-//- 1859 - Карабулакская
-//-//- Алхасте
-//-//- 1860 - Фельдмаршальская

На месте аула Шолхи основан был в 1867 году хутор Тарский. В 1845 году основаны станицы Троицкая и Слепцовская, в 1846-м – Михайловская (см.об этом у А.Берже; стр.117).
В основе колонизации лежали политические соображения - устройство клина, который разъединил бы горных ингушей от плоскостных и представлял бы собою постоянную военную опору власти на местах.
Так как по ущельям рек Камбилеевки, Сунжи и Ассы существовали единственные дороги для сношения горных ингушей с равниной, то станицы преградили ингушам свободный путь, который ранее давал им возможность быть экономически непосредственно связанными с плоскостью.
И, запертые в горах, ингуши здесь оказались обреченными на тяжелое, нищенское существование. (Г.К.Мартиросиан. Нагорная Ингушия. Орджоникидзе, 1933, с.69-82).
Известно, что одной из самых сложных проблем, порожденной колониальной политикой царизма на Северном Кавказе, являлось хроническое безземелье горцев. Наиболее низкими земельные наделы были в Чечне и Ингушетии. В начале XX века душевые наделы здесь в горной зоне составляли 0,3-0,4 десятины пахотных земель. Такое положение сложилось в результате насильственного изгнания царизмом в середине XIX века чеченцев и ингушей из их селений и водворения на их места казачьих станиц. Цепь этих станиц не только разделила Чечню и Ингушетию, но и отсекла напрочь плоскостную Ингушетию от ее горной части. Переселению были подвергнуты селения, которые с XYIII века являлись символом борьбы ингушского народа за выживание и национальное самосохранение.
Так в 1859-1867 годах в нынешнем Пригородном районе создаются станица Тарская (на месте селения Ангушт), станица Сунженская (селение Ахки-Юрт), станица Аки-Юртовская (селение Таузен-Юрт) и хутор Тарский (селение Шолхи). (См.: Сборник сведений о Терской области. Владикавказ, 1878, с.373-374.).
Все это пагубно сказывалось на экономическом положении ингушей, ежечасно напоминая об утраченных землях. О том, что они не примирились с сотворенным над ними злом, свидетельствует их обращение в Государственную думу: «В настоящее время две трети наших земель, насильственно отобранных, перешли в руки казаков, и мы, ингуши, доведены до того состояния, что для того, чтобы жить, мы должны арендовать землю у тех же казаков. В среднем ингушское племя платит ежегодно казакам с лишком 30 000 руб. арендной платы. Это ни что иное, как налог в пользу казаков, налог тем более возмутительный, что мы, ингуши, платим его за пользование землей, принадлежавшей нам тысячелетия…». («Терек», 1907, №83).
«Освобожденные» при помощи штыка земли ингушей заселяли, жители из старых Надтеречных станиц, донские и другие казаки, словом в большинстве те, которым нечего было терять на Родине. Эти люди, лозунгом которых было слово «не плошай»… не могли благоприятно влиять на ингушей», - писал Грабовский (А. Грабовский, Сборник сведений о Кавказских горцах. Тифлис. 1876, вып. 9, с.54).
«Сто лет назад один из исследователей Кавказа писал: «Ингуши, менее других наклонные к грабительству, почитаются за добрых и кротких людей». К этому времени ингуши, по их просьбе, уже были приняты в русское подданство, обязались охранять Владикавказ и Военно-Грузинскую дорогу от нападений враждебных русских племен и получили обещание, что земли, занятые ингушами на плоскости, останутся навсегда в их владении. Ингуши сдержали свои обязательства и в 40-х годах прошлого столетия приняли самое деятельное участие в отражении наступавшего на Владикавказ известного борца за независимость горцев Шамиля. Однако 20 лет спустя часть ингушей из крупных селений у выхода из гор была насильственно выселена, и на освободившихся землях по приказу русских властей расположились 4 казачьи станицы. Таким образом, часть ингушских земель была несправедливо отобрана, и жизнь ингуша сделалась очень тяжелой. Земли, годной для обработки, стало меньше, а кормиться на ней должно было то же число ингушей, что и прежде. Часть из них к тому же была разорена переселением. Если подсчитать всю площадь земли, занятую ингушами, то окажется, что в Ингушии на каждую квадратную версту приходилось 44 человека. А при такой густоте населения с трудом можно кормиться земледелием при низком его уровне, обычном у нас в России. Ингушу же, кроме земли, кормиться нечем: ни кустарных, ни других промыслов он не знает, а фабрик и заводов на его родине нет. Тяжелые условия жизни отразились и на приросте ингушского населения. Ингуши увеличиваются в числе значительно медленнее, чем их соседи – казаки, осетины и кабардинцы, имеющие больше земли и живущие гораздо богаче.» (Н.Яковлев. Ингуши. М. 1925, С.14, Саратов. Ингуши. Сборник статей и очерков, 1996, с.194-197). По свидетельству известного этнографа 19 века М.Ковальского, миграция осетинского населения с 18 века шла на восток. Он писал, что осетины изгнанники- абреки «поселялись в Куртатинском ущелье», откуда «часть населения выселилась в Тагаурское ущелье». (Ковалевский М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении. М.1886-т.1, с.37).
В 1807 году по происшествии немалого времени после основания крепости и принятия по договору ингушами обязательств по охране ее и близлежащих дорог, осетины обратились к генералу Дельпоцо с просьбой разрешить им поселиться у крепости.
…Заметим, что в Северной Осетии земельный вопрос предполагалось решить за счет изъятия у казачества в пользу осетин земель, никогда не принадлежавших последним. Нарком земледелия ГАССР осетин И.М.Датиев в 1921 году говорил: «единственный выход-это выселение казачьих станиц: Архонский, хутора Ардонского, станиц Николаевской, Змейской и Александровской. Осуществление этого переселения признать как революционную необходимость и закончить его к маю 1921 года. (ЦГА СОАССР, ф.50, оп.1, д.71, л.61.)
Таким образом, на протяжении нескольких веков Осетия решала свои земельные вопросы, за счет никогда не принадлежавших им земель соседних народов. По данным Л.П.Семенова, осетинская фамилия Дударовых имеет ингушское происхождение (Л.П.Семенов. Археологические этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 годах. Грозный. 1963, с.78; Б.В.Скитский. Очерки по истории осетинского народа с древнейших времен до 1867 г. ИСОНИИ, т.XI. Дзауджикау, 1947, с.57; Е.И.Крупнов. Средневековая Ингушетия. М., 1971, с.55). Такое же происхождение имеет и фамилия Андиева от Яндиевых (Б.А.Колоев. Указ.соч.,стр.45; Е.И.Крупнов. Средневековая Ингушетия. М., 1971, с.55).
Так, В.Тменов (Проблемы этнографии осетин… стр. 124) пишет: «В Тагаурии и Куртатинском ущелье некогда жили ингуши. Земли лежащие в долинах рек Камбилеевки, Сунжи и Терека являются исконно ингушскими. Совершенно очевидным является то, что территория Пригородного района и г.Владикавказа являются древними ингушскими землями.».
После покорения Кавказа, горные ингуши, отрезанные от плоскости русскими поселениями, долгое время переживали острую земельную нужду и прорывались на равнину… В период революции …они спустились с гор и теперь уже при поддержке Советского правительства заняли ряд казачьих станиц, земли которых как например, Ангушт (бывшая станица Тарская) и другие, раньше принадлежали ингушам…». (В.П.Пожидаев. «Горцы Северного Кавказа». М., Л., 1926г. с.15).
Земли станиц Тарской, Воронцово- Дашковской, Сунженской, Фельдмаршальской и хутора Тарского, исторически принадлежавшие ингушскому народу, отведены были ингушам, причем отвод завершился в 1923 году.
Сейчас, когда Ингушетия идет трудным путем возрождения, очень важно не забывать и бережно относиться к своему прошлому, внимательно изучать опыт сложных взаимоотношений ингушей и соседних народов. Восстановление исторически правдивой картины своего прошлого -верный путь к самопознанию народа и обретению им своих корней.
Стремление Ингушетии вернуться в Пригородный район с точки зрения истории законно и справедливо. Но вопрос в том, как добиться этого разумным и цивилизованным путем.
Все вышеизложенные работы приведены для восстановления исторической памяти и правды, являются бесценными источниками, т.к. они служат отповедью современным сочинителям истории.
Публикуемые документы позволяют понять всю многогранность значения присоединения Северного Кавказа, в том числе Ингушетии к Российской империи – как для народов Северного Кавказа, так и для народов России. Документы свидетельствуют, что контакты между Россией и ингушским народом – была взаимная заинтересованность и искреннее стремление к прочному союзу.
Во второй половине 18 века ингуши уже несомненно обитали на плоскости, так как в 1784 году при ингушской деревне Заур была основана крепость Владикавказ (Грабовский Н. Ингуши. Сборник сведений о кавказских горцах. (Тифлис, 1876 . Вып. 9. с.2)
В 1869 году был опубликован документальный сборник, который был составлен участником военных походов против горских народов П.Г. Бутковым. Эти "материалы" Бутковым собирались по свежим следам и он является безусловным авторитетом для ученых, освещающих кавказские события с 1722 года по 1803 год.
"Для связи кавказской линии с Грузией в 1784 году построена крепость отрядом войск у Терека, при входе в ущелье гор, при ингушевской деревне Зауре и названа Владикавказом", - писал Бутков (Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год, ч.2. 1869, с.131, 165). В документах конца 18 - начала 19 века содержатся упоминания об ингушских селениях Заур и Тимурково на равнине в бассейне рек Терека и Камбилеевки, в частности, при описании дороги от Моздока на Тифлис, проходившей через "Ахловы кабаки, затем через р. Кумбулей и прямо до Заурова (АКАК, Т.II, Тифлис, 1868, стр. 221; АКАК, Т. IV, стр. 805, 902). Значительное число ингушей в селении Тимурково, находившемся в 2 верстах от крепости Владикавказ на правом берегу Терека. В этом селении и в Назрани в 1810 году насчитывалось до 866 дворов и 1300 вооруженных мужчин. (Н.Г. Волкова. Вайнахи. М. 1999 с. 159).
К 1851 году "близ Владикавказа" стояли ингушский аул Темурко и на левом берегу реки Камбилеевки - аулы Османа Долгиева и Бузуртанова. На левом берегу Терека стоял ингушский аул Жантемиров. В селах Осетии жили также 40 дворов ингушей и кумык (Материалы по истории осетинского народа, Орджоникидзе, 1942 , т.2, сс.145, 314).
Ингушское село Заурово существовало задолго до основания крепости Владикавказской. Например, в рапорте генерала Де-Медема от 2 сентября 1773 года говорится: "Переход 28 верст до деревни Зауровой, лежащей при самом входе в Кавказские горы, переправа через р. Комбулей... вброд". Далее, переправившись, можно идти многими колоннами прямо из ингушского селения Заурово… Лагерь при Зауровой весьма выгоден в траве, дровах и воде; при сем месте нужно иметь постоянный укрепленный мост, ибо запрещает он вход и выход из гор, обозревает верст на 50 и малейшие предметы в поле, обеспечивает проезжающие команды в ту и другую сторону коммуникационными постами для многих военных резервов. (Сборник исторических материалов об Ингушетии. Док. № 369).
О селе Заурово Клапрот пишет как об ингушском, возле которого возникла крепость Владикавказская. Это селение возникло на старой дороге в Грузию, проходившей от Моздока на Ахловы кабаки, затем через р. Камбилеевку, далее на Заурово и затем в Дарьяльское ущелье. Село Заурово отмечает и Гюльденштедт. Село Заурово располагалось на крутом берегу Терека, в 4 верстах от места, где позднее возникла крепость Владикавказская.
К концу первой трети XlX века миграционные процессы в основном закончились и политическая карта Предкавказья оформилась. Ингуши твердо занимали территорию современного Пригородного района Северной Осетии. Владикавказ, основанный, как отмечалось, в 1784 году близ ингушского селения Заурово, в географическом центре Ингушетии, стал ее экономическим, политическим и культурным центром. Здесь на протяжении всей дореволюционной истории были сосредоточены и ее административные учреждения.
Такое положение сохранялось в 1858 году, 1862 году (Западный военный отдел)и 1870 году (Владикавказский округ). Территориальные окружные управления у них находились во Владикавказе.
Штедер отмечает, что "при входе в долину стоит башня, окруженная стеной, нежилая, которая могла бы служить для защиты прохода". Под западными горами (внутри Тарской долины) расположено селение Веппий, откуда дорога через горы ведет к Тереку. "Здесь на равнине у Балты ингуши выпасают своих овец", читаем у Штедера (стр. 45).
"Через пять верст к западу (от Сунжи) мы попали у реки Камбилеевки к ингушам или кистам, расположенным при выходе ее из лесистого предгорья... В недавнее время колония ингушей, называемых Шалха (Шолхи), расположилась у нее, под горами. Одна лишь эта колония, благодаря ее мужеству и силе нации, могла держаться… (Генко А.Н. Из культурного прошлого ингушей.
Ленинград, 1930 год., с. 625). Далее Штедер описывает, как от Шалха они попали в Тарскую долину: "Отсюда открывается долина Больших Ингушей и тянется на юго-восток свыше 6 верст при ширине в 4 версты. Большинство их селений лежит по северной стороне долины, частью на склоне гор, частью у реки. Также и на западной стороне реки, Герге (Штедер имеет в виду западный приток Камбилеевки, Герчоч - собственное ущелье в верховьях этой реки, ведущее в Мецхальское общество к югу) лежит несколько обособленных селений".
По многочисленным источникам, в том числе сведениям Штедера живущие в Тарской долине ингуши распадались на 7 крупных племен (Штедер ст. 44): Тергим - Хоевы, род Эги, Хамхоевы, Картоевы, Оздоевы или Цикмабухоевы, Евлоевы и веппинцы.
В 1781 году Кавказ посетил дивизионный квартирмейстер Штедер, который по берегам рек Сунжи, Камбилеевки и Назранке отметил ингушские поселения Ангушт, Вапи, Заурово и другие (Дневник путешествия из пограничной крепости Моздок во внутренние местности Кавказа, предпринятого в 1781 году Штедером. Орджоникидзе, 1967 с. 52).
Как пишет Штедер: "Ахкин-Юрт был расположен у ручья Турше, вытекавшего из восточных гор. Поля акинюртовцев находились у ручья, впадающего в правый бок Сунжи. По ту сторону Сунжи, то есть на левом берегу на 4 версты восточнее лежали под лесистым отрогом земли 4 деревни акинюртовцев", представляющих собою смесь ингушей и карабулаков.
Михаил Рощин пишет, что "горные ингуши еще в первой половине 17 века поселились на безлюдных землях между левым берегом Сунжи и правым берегом Терека. Русский историк XlX века Н. Дубровин отмечал: "Тогдашние выходцы были люди мирные, занимавшиеся преимущественно пастьбою скота". В те времена писал Н. Дубровин, "богатая плоскость, простирающаяся от р. Сунжи… представляла вид дремучего леса". (газета "Народ" № 4, 1993 года.).
В горной зоне ингуши жили отдельными обществами: Галгаевское, Цоринское, Джейраховское, Фяппинское (Кистинское) и Мецхальское. Возвращение на равнину после монголо-татар начинается в XVl-XVll веках. Одним из главных направлений ингушской миграции с гор являлась Тарская долина и другие земли по р. Камбилеевке. Здесь, по свидетельствам грузинского историка и путешественника Вахушти Багратиони, не позднее конца XVll века расположено плоскостное селение "Онгушт" (отсюда название ингуши), сейчас это селение Тарское Пригородного района Северо-Осетинской Республики. (Э.Д. Мужухоева, М.Б. Мужухоев. Ингушетия и Ингуши. Москва, 1999 год, с.24).
Округ Малые Ингуши, по мнению Н.Г. Волковой, возник не позднее 50-60 годов XVlll века, (Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVlll- начале XX вв. М., 1974, с. 159). Документ 1780 года в числе 6 ингушских селений этого округа приводит и селения Заурово и Шолхи, в непосредственной близости от которых спустя 4 года возникла Владикавказская крепость. (Русско-осетинские отношения. Т.2, Орджоникидзе, 1984, с. 392). Между тем, процесс выхода ингушей на равнину продолжался и на рубеже XVlll-XlX веков. Новый импульс ему был дан договором 1810 года между Российской администрацией и влиятельнейшими ингушскими фамилиями. Жителям Ингушетии, переходившим в подданство Российской империи, представлялось право пользования землями по правому берегу р. Терека и до хребта Кабардинских гор. Уже к 1812 году в селении Назрань было 1006 дворов. (ЦГВИА, ф. 414, оп. 1, д. 300, л. 68 об.)
Всего же в районе Назрани и севернее ее к 1816 году насчитывались 93 небольших селения. К этому же периоду источники относят и образование селения Ачалуки. (АКАК.Т.8.. 669.)
"Всю многовековую и тяжелую историю ингушей следует рассматривать как на редкость упорную беспрерывную борьбу этого маленького народа за свое существование, за возможность выхода из гор на плодородные равнинные земли. Стремление к выходу на "плоскость" приходит красной нитью через все перипетии многотрудной жизни ингушей в горах". (Е.И. Крупнов. Средневековая Ингушетия. М., Наука, 1971, с. 203).
Жители Тарской долины, в частности Ангушта, являются одними из первых переселенцев с гор на плоскость и здесь получили название ингуши. (А.П. Берже. Чечня и чеченцы. Тифлис, 1859, с. 81).
Ингуши занимают на Северном Кавказе центральное место поблизости от административного и культурного центра - города Владикавказа. Н. Яковлев пишет, "что знаменитая Военно-Грузинская дорога отделяет ингушей от осетин. Центральное положение выдвигают ингушей на одно из первых мест во всех крупных политических и культурных движениях, охватывающих Северный Кавказ за последние десятилетия. (Н. Яковлев. Ингуши М. 1925. с.7) .
"Тарская долина и другие территории по р. Камбилеевке, где не позднее XVll века уже было известно село "Онгушт" (Н.Г. Волкова, "Вайнахи", Москва, 1999. с.155).
Далее Н.Г. Волкова, опираясь на данные исследователя А.Н. Генко, "считает фамилию Зауровых, предки которых во второй половине 18 века в районе современного Владикавказа, основали также село Заур".
Как известно, почти все народы входят в историю не под самоназванием, а под названиями, данными их соседями. Название "ингуши" также было дано местному племени русскими, подобно тому, как осетинам были присвоены названия "ясы, "овсы" и так далее, грузинами и русскими. Постепенно название "ингуши" было перенесено на все родоплеменные образования, некогда известные как "галгаи", "кисты", "цоринцы" и другие объединенные с ними общей территорией и общностью культуры и языка.
По свидетельству Клапрота, Большие и Малые Ингуши включали 25 деревень, в том числе Галга, Ака, Беци, Алхар, Корби, Вушу, Голай, Ной, Гой, Мелер, Паланг, Цулай и другие.
В послевоенные годы рядом исследователей было высказано предположение об отождествлении древнего этнонима "гаргареи" с современным самоназванием ингушей - "галгаи" (И.М. Дьяконов. Рецензия на книгу Г.А. Меликишвили "Древневосточные материалы по истории народов Закавказья". ВДИ, 1946, № 2 стр. 59; Л.А. Ельницкий. Комментарии к переизданию "Известий древних писателей о Скифии и Кавказе" В.В.Латышева. ВДИ, 1947, № 4, стр. 222; В.Н. Гамрекели. О племени двалов. Сб. "Мимомхилвели". Т. 9. Тбилиси, 1957, стр. 203).
"Специально занявшись этим вопросом, я пришел к выводу, что правомерность отождествления страбоновских "гаргареев" с ингушским племенным самоназванием "галгаи" может быть признана вполне обоснованной", - пишет в своей монографии "Древняя история Северного Кавказа". Е. Крупнов в 1960 году (Е.И. Крупнов. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960, с. 72).
Грузинское же название "кисты" прочно вошло в кавказоведческую литературу, посвященную ингушским племенам. За отдельными племенами ингушей закрепляется название, данное им окружающими соседями и русскими, с которыми ингуши установили довольно прочные отношения. Известно, что в 1770 году в присутствии акад Н.А. Гюльденштедта русский офицер принимал от ингушей присягу в верности.
Большинство народов Северного Кавказа, в том числе ингушский, относятся к коренному населению Северного Кавказа, предки которых проживали там тысячелетия. Тысячелетняя борьба ингушей и их предков была направлена для сохранения своей самостоятельности, за право жить на своей земле, борьба за существование и независимость "малой родины".
19 июля 1770 г. выходит указ о назначении грузинского архимандрита Порфирия руководителем духовной комиссии.
Указ Е.И.В. самодержицы всероссийской из Святейшего правительствующего Синода в Коллегию иностранных дел сего 1770г. июня 23-го дня присланным Святейшему правительствующему Синоду полковник и Кизлярский комендант Неймч доношением с приложением подданных ему, полковнику, от всех кистинских старшин и народов в оригинале доношении и с них на российский диалект переводов об определении к ним грузинского архимандрита Порфирия, и что о его, Порфирия, честном поведении…
… А как-де по прошению Нгушевского уезда старшин и всего народа о принятии их в вечное Е.И.В. подданство оный архимандрит по собственному его на то соглашению да гусарского полка капитан Деготодий посыланы были к тому народу и по принятии от них присяги возвратились. А по справке в канцелярии Святейшего Синода значится, что о определении во оную комиссию духовных персон по представлению оной коллегии иностранных дел Святейшим Синодом подлежащее определение 17-го дня 769г. учинено и о чем надлежит во оную коллегию указ послан, на что и ожидается требуемого уведомления.
Того ради по указу Е.И.В Святейший правительствующий Синод приказали: О вышеозначенном к помянутому полковнику и Кизлярскому коменданту Неймчу, также и во оную коллегию с приобщением с доношения комендантского с приложениями копий ( которые при сем и прилагаются) для ведома послать указы "Коллегии иностранных дел о том ведать. А для ведома о том же к полковнику и Кизлярскому коменданту Неймчу Указ из Святейшего Синода послан"
Обер-секретарь Михайло Остолопов
Канцелярист Алексей Древский
(АВПР. Ф. Осетинские дела.оп.128/2, д.1, л.414-415.об.)

Следует отметить, что вообще у ингушей во второй половине 18в. появились тенденции к установлению прочных контактов с Россией. В 1770г. Ингушетия добровольно признала сюзеренитет России.
Весь район Военно-Грузинской дороги входил в сферу древнейшего расселения ингушских племен. (А.Н.Генко. Из культурного прошлого Ингушетии. Записки Коллегии востоковедов, т.V. Л.,1930,с.696).
В русских документах XVI века их называли кистами, которые жили на Военно-Грузинской дороге в западной части Ингушетии, документах 16 века названы "Бурнашевой землей" (Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып.1,1578-1613гг. М.,1889,с.123).
"Кисты, собственно, так называемые… живут по правому берегу Терека, в высоких горах, против осетинского колена тагауров…
Бесплодные земли их, лежащие на известковых и шиферных горах, большей частью обнаженных в виде скал, простираются от Владикавказской крепости до Дарьяла, где начинается грузинская граница и, следовательно, на тридцать верст расстояния. Деревни их Заурово и Джерах почитаемы за сборные места двух разных обществ, которые вместе с приписными к ним деревнями заключают более 500 дворов. Сие колено кистов живет в крайней бедности и управляются выборными старшинами". (С.Броневский. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Ч.II, Москва, 1823,с.167).
Выше ингушского Ларса находилось ингушское село Гвилети (Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. Вып.1,1578-1613гг. М.,1889,с.152). В 16 веке и ранее в пределах центрального Кавказа мурзами могли именоваться вайнахи. "Они, жители Гвилети, прямо были слепком с джейраховцев - одного из ингушских племен, живущих между Тереком и Ассой", читаем со страниц газеты "Кавказ, в 1894г. №151". Он (Комобакин) приводит интересные сведения о религии гвилетцев, представляющих "полуязычников, полумагометан" (Вл.к-н. Комобакин Гулетовцы. "Кавказ", 1894, №151).
Через две версты от Дарьяла на левом берегу р.Терека лежит малое селение Голет… Оно населено 30 дворами кистинского племени голет и имеют в середине каменные башни для убежища и обороны в случае набега неприятельского (ЦГВИА, ф .482, оп.1, д.192, л.289 об). Далее из архивного документа читаем, "что там находились и большие "Гвилети" из 70 дворов, состоящих", которые происходят "от поколения голаев" (ЦГВИА, ф .482, оп 1, д.192, л.147 об).
Сопоставление данных документальных источников с показаниями информаторов приводит нас к выводу, что село Гвилети играло важную роль во взаимоотношениях Грузии и Ингушетии в XVI-XIX вв.
"Ингуши, называемые также кисты, галгаи, сильное кистинское колено, имеют главные жилища свои вдоль по Кумбулею и впадающим в нее ручьям до высоких гор, также по вершинам Сунжи и по сунженской реке Шадгире или Оссае, находясь, таким образом, между Малою Кабардою и чеченцами. Селения ингушевские начинаются в нескольких верстах на восток от Владикавказской крепости в предгорьях, пересекаемых возвышенными равнинами, и оттуда расширяются далее на восток и на полдень по берегам Кумбулеи, Сунжи и Шадгира неопределенною чертою." (Саратов.1996, с.84, Ингуши. Сборник статей и очерков).
Для ограждения сделанных в Предкавказье земельных приобретений, основанных и построенных станиц и городов, было принято решение о продолжении Кизлярско - Моздокской линии от Терека до Дона. За период с 1777 по 1779 гг. были построены 10 укреплений по Азово-Моздокской линии.
Все это дало возможность царскому правительству в конце 18 в. ускорить и расширить процесс раздачи плодородных земель Предкавказья крупным русским помещикам, которые переводили сюда своих крепостных из губерний центра России. Одновременно с этим правительство продолжало массовую колонизацию Северного Кавказа, при этом форсируя туда казачества.
22 августа 1810 года подписывается поручительный акт об обязательствах России перед ингушами, данный комендантом Владикавказской крепости Дельпоцо старшинам ингушских обществ, принявших российское подданство.
Так, читаем этот бесценный документ: "Я, нижеподписавшийся, по силе данной мне от главного надо мною начальства власти и доверенности, по взаимному обоюдному согласию между мною и ингушевским народом, имеющими жительство в окружности кр. Владикавказской.." (Сборник документов, АКАК об Ингушетии и ингушах. Парова Л. М., 1996, с. 88; АКАК, Т. IV. Д. 1382. с.899-901).
В "Актах Кавказской археографической комиссии", в 9 томе, на странице 429 читаем: "Для утверждения здесь русского владычества представляются два средства: 1) поселение казачьих станиц и 2) возведение укреплений при главных выходах из гор".
Сто лет назад (1825г.) один из исследователей Кавказа писал: "Ингуши, менее других наклонные к грабительству, почитаются за добрых и кротких людей". К этому времени ингуши, по их просьбе, уже были приняты (1770г.) в русское подданство, обязались охранять Владикавказ и Военно-Грузинскую дорогу от нападений враждебных русским племен и получили обещание, что земли, занятые ингушами на плоскости, останутся навсегда в их владении. Ингуши сдержали свои обязательства и в 40-х годах прошлого столетия приняли самое деятельное участие в отражении наступавшего на Владикавказ известного борца за независимость горцев Шамиля. Однако, 20 лет спустя часть ингушей из крупных селений у выхода из гор была насильно выселена, и на освободившихся землях по приказу русских властей расположились 4 казачьи станицы. Таким образом, часть ингушских земель была несправедливо отобрана, и жизнь ингуша сделалась тяжелой…
Но ингуши не мирятся со своим положением, не хотят вымирать и начинают упорную борьбу с насильниками… из "добрых и кротких людей" в короткое время становятся первыми "абреками" на Кавказе. Грабежи и убийства в станицах и даже среди бела дня на Владикавказе, ограбления поездов, организация целых отрядов, вооруженной рукой отстаивавших права ингушей на жизни и место под солнцем - все это слишком осязательным и неприятным образом доказывало русским властям и соседям, что ингуши отнюдь не думают безропотно вымирать". (Яковлев. Ингуши. М.-Л., 1925 г., с.5-6.).
Возможность торговать продуктами сельского хозяйства пробудила у горцев, в частности у ингушей, интерес к земле и борьбу за землю. Земельный вопрос обострялся в связи с поселением в 30-х годах на их землях станиц Первого Сунженского и Второго Владикавказского казачьих полков, к которым отошли значительные пространства земли.
Об этом свидетельствует в своем докладе главнокомандующий на Кавказе кн. Орбелиани на имя военного министра: "Нередко отнимали земли под казачьи поселения или укрепления и раз поселенных на новых местах, по требованию тех же обстоятельств, снова переселяли и иногда по несколько раз с места на место". (Доклад главнокомандующего на Кавказе кн. Орбелиани военному министру. Архив ЧИАССР ф.23, д.3).
После 1830 года часть ингушей принимает православие. Как следует из документов, которые мне удалось обнаружить, переход ингушей в православие был добровольно-принудительным, при этом применялись подкупы, посулы и угрозы.
Вот один из документов от 15 июля 1842 года. "По всеподданнейшему донесению военного министра об изъявленном в поданной назрановскими жителями от всего ингушевского общества просьбе-желании возвратиться к прежнему магометанскому закону". Из него видно, что местная военная администрация поддерживала стремление ингушей вернуться в ислам, но наталкивалась на сопротивление православного духовенства. Царский рескрипт гласил: возвращение к магометанскому закону запретить, но впредь насилия при обращении в православие не допускать.
"До 1858 года ингуши жили хуторами, но от одной и нескольких десятков фамилий" в верховьях р.р. Сунжи, Камбилеевки (Тарская долина) и на правом берегу р.Терек "при выходе этой реки из гор на плоскость" (Грабовский Н. Ингуши. Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876, вып.9, с.3). В рапорте командующего войсками по управлению Терской областью на имя командующего войсками Терской и Кубанской областей ген.-адъютанта и кавалера графа Евдокимова сказано: "Имея в виду, что переселение аулов Ланжита и Учхот окончено уже к 30-му числу октября и что в течение зимы 1860/61 года окончится также и переселение жителей Тарской долины. (Дело №209 канц.нач. Тер.обл. по 2 отделу, 1 столу о прокламациях туземцам. Тер.обл. Начато 5 июня 1860г., окончено 6 февраля 1862г.).
Исправлявщий должность начальника Военно-осетинского округа полковник Кундухов писал командующему войсками левого крыла Кавказской линии графу Евдокимову: "После описанного переселения в ущельях по Фортанге, Ассе, Сунже и Камбилеевке, мелких хуторов и жителей никого не осталось, и дело это, к удовольствию моему, я считаю совершенно конченным". "Словом, исполнено и исполняется все, согласно желанию вашего превосходительства. Полковник Кундухов".
На рапорте есть резолюция Евдокимова: "С особенным удовольствием благодарю за это важное дело полковника Кундухова. Донести об этом главнокомандующему" (Дело генер.штаба войск левого крыла Кавказской линии V отд., по описи №436, по части распорядительной).
На месте ингушских и отчасти карабулакских земель в 1859 г. возникли казачьи станицы: Сунженская на месте села Аки-Юрт, Тарская на месте Ангушта, Карабулакская на месте села Ильдир-Гала; в 1860 году на месте села Алхасте была основана станица Фельдмаршальская, в 1861 году- на месте села Ах-Борзе возникла Ассиновская, в 1867 году на месте села Шолхи появился хутор Тарский и т.д. В 1845, 1846,1847 годах были основаны станицы Вознесеновская, Троицкая и Слепцовская.
Неблаговидную роль в организации переселенческих дел сыграл осетин по национальности генерал-майор русской службы Муса Кундухов. В своем докладе наместнику Кавказа начальник Терской области М.Т.Лорис-Меликов писал: "В мае нынешнего года генерал - майор Кундухов высказал предложение восстановить между туземцами Терской области по примеру 1860- 1861гг. стремление к переселению в Турцию и предложил взять на себя выполнение этого дела".
Сам лично в 1865 году Кундухов возглавил переселение более 20 тысяч горцев в Турцию. Многих переселенцев судьба была трагической благодаря бессовестному обману организатора их переселения генерала Кундухова. Так в 1865 году чеченцы направили письмо наместнику на Кавказе великому князю Михаилу Николаевичу, где они умоляют о разрешении вернуться. "Мы гораздо охотнее пойдем в Сибирь, чем будем жить в здешней Сибири".
В научном обороте осетинскими историками пущены две большие лжи.
Первая из них: что ингуши проживали на территории Пригородного района лишь 24 года, то есть с 1920 по 1944 годы, а до этого на этих землях жили казаки. Выходит, что ингуши отобрали свои же земли у казаков. Вторая ложь: в период гражданской войны ингуши уничтожили тысячи мирного казачьего населения.
Имеются неопровержимые свидетельства о том, что эти земли в 1859 году были насильственно заселены казаками, о том, что не было никакого геноцида казаков со стороны ингушей, а была удовлетворена просьба казаков об их переселении на новое местожительство к Пятигорску. Казакам-переселенцам была оказана материальная и иная поддержка.
Для полноты освещения темы единения Ингушетии с Россией считаем будет интересным и полезным привести документ - доношение киштинских (ингушских) старшин к коменданту Кизляра А.А. Ступишину от 1761 года. Доношение Киштинских старшин к Высокородному господину генерал-майору и Кизлярскому коменданту Алексею Алексеевичу Ступишину (Перевод с грузинского на российский диалект. 1761 год).
Просят киштинские старшины Цаук Мирза Калмамаков, Харитон Мисос, Амброси Пахомиев с товарищи и со всем киштинским народом, а о чем значит ниже. "В 1756-м году ея и в. мы, киштинские старшины и со всем народом чтобы были вечно в подданстве присягали 900 человек и в веру грекороссийского закона крещения стали воспринимать и да и в 757-м году февраля 27 и апреля 10 чисел ея и. в. из Святейшаго правительствующего синода указами по просьбе нашей о бытии под покровом всемилостивейшей государыни нашей на таком основании нам позволено… Старшина наш А. Пахомиев и оной вышеписанное желание и прошение наше донес и показанной генерал-майор фон-Фрауенидорф обещал резолюцию и в скором времени оной преставился, а вступил в тое комендискую должность полковник Иван Де-Боксберх, который послал к нам ротмистра Александра Киреева и мы показанное наше желание и прошение помянутому ротмистру Кирееву объявили, который от нас со оным и отъехал и с того время ни до ныне каждый день и час от всемилостивейшей государыни милости ожидаем о чем в великом находимся сумнении и печали, как бы чрез то долгое время христианские веры не потерять и всемилостивейшей государыни милости и от подданства нас не отрешить понеже мы никакому государству и княжеству подданы не были, а кабардинцам не токмо мы в подданстве, но и в соседстве дальне находимся, а хотя издревле Грузинскому царству подданы и были но назад тому лет стопятьдесят от онаго вольны находимся. Того ради вашего превосходительства всепокорне просим, чтоб определить к нам ротмистра Алексея Киреева и на сие наше доношение учинить милостивую резолюцию".
(Ноября 1 дня 1761 году. Помета № 511. Подан 1 ноября 1761 года. "Кизлярский Комендантский архив, св. 142; Саратов 1996, Сб. Статей и очерков, сс.533, 534.).
В 1924 году в Праге выходит "Кавказский горец", где на странице 49 представляет интересный рассказ о галгаях. Так, читаем: "Современные ингуши называют себя именем галгаи, тушины называют их гилави, грузины - кисти, кабардинцы и кумыки - мичкиш, осетины маккалон, причем в произношении последними тремя народами буквы "к", таковая произносится гортанно, и наконец русская терминология превратила народ галгаи в народ ингуши.
Народ галгаи с древних времен занимал правый берег р.Терека, ущелья рек Камбилеевки, Сунжи, Ассы, Фортанги и далее на восток до границ с землями чеченцев.
В 1784 г. на месте галгаевского аула Дзаура-Юрт на правом берегу Терека русскими войсками была построена крепость Владикавказская, имевшая назначение служить охранным пунктом путей сообщения России с Грузией. Правый берег Терека вплоть до границы Грузии принадлежал ингушам. Их земли простирались до Дарьяльского ущелья включительно и уже на левом берегу р.Терека, против нынешнего Гвилетского моста, находится ингушский (галгаевский) аул Гвилети.
На восток от г.Владикавказа в 15 верстах в ущелье р.Камбилеевки (Галми) расположен был многобашенный многолюдный аул галгаевцев под названием Онгуште. Царевич Вахушти в своей географии Грузии описывая сопредельные с Грузией народы, коснувшись народа кисти, называет галгаевский аул Онгуште именем Ангусти.
Первое знакомство русских с народом галгай по приходе их в район нынешнего Владикавказа, естественно завязалась с галгаевцами проживавшими в ауле Онгуште или в ущельи Камбилеевки, т.е. в Галми-Чоч, что значит в ущелье р.Галми.
Русские, по видимому, предположив, что в данном случае они имеют дело с отдельным народом, стали называть его онгушт или онгуш, в результате чего историческое наименование народа, именующего себя "галгай" превратилось в следствии заблуждения русских, в название "ингуш": это историческое недоразумение должно быть исправлено и народ "галгай", должен носить свое собственное имя.
Народ галгай делится на отдельные фамилии и по обычаю, в республиканском духе, одна из нескольких фамилий признавалась главою союза галгаевцев, а аулы этих фамилий признавались сборным местом. Такими сборными местами у народа галгай являлись - в ущелье реки Ассы аул Уги-Кал, а в ущелье реки Галми аул Онгуште. В первом происходили сборы в случае внешней опасности с юга-со стороны Грузии и с востока - со стороны Чечни, а во втором, в случае такой же опасности с северо-запада со стороны кабардинцев, кумыков и осетин.
Около аула Уги-Кал сохранился довольно высокий камень в виде надмогильного памятника, через который каждый воин перед выступлением в поход или в набег должен был с разбега перепрыгнуть в боевых доспехах и с запасом продовольствия на трое суток. Не выдержавшие этого испытания в поход не брались.
В ауле Онгуште имеется курган под названием "Фос-ека-Барц", т.е. курган дележа добычи. Примечательно то, что долю военной добычи получали и те, кто оставался дома, не участвовал в походе, так как они охраняли семью и имущество ушедших в поход.
В 1866 году, в порядке административном в видах "колонизации края", аул Онгуште был выселен частью на плоскость, а часть населения ушла в соседние аулы в горах же. На освобожденное таким путем место были переселены из Владикавказа 183 семейства русских, составлявшие военное население крепости. Эти-то поселенцы и образовали казачью станицу Тарскую, получившую свое название от аула Тарш, расположенного у верховьев реки Галми или по русски Камбилеевки.
В этих же видах и соображениях были заложены на месте галгаевских аулов Эхки-Юрт на р. Сунже станица Сунженская, а еще восточнее станица Воронцово-Дашковская.
Эти-то казачьи станицы, главным образом, и ряд других разделили народ галгай на две части, отделили горную и плоскостную части друг от друга, в то же время отделили галгай от их единоплеменников чеченцев.

Р.Ш. АЛБОГАЧИЕВ,

депутат Народного Собрания, заслуженный врач России, доктор медицинских наук, профессор

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:06
ОТРЫВОК ИЗ ИСТОРИИ

Только недавно, в постсоветское время, стали доступны рядовым ученым и исследователям многие секретные государственные архивы России.
В числе других ученых воспользовались этим обстоятельством ученые и исследователи из Ингушетии. Именно благодаря им мы в последние годы узнали десятки и сотни имен ингушей - верных сынов России, которые принимали самое активное участие в жизни России. Поскольку даже начальное образование в те далекие годы 19-го века было не многим доступно, учились, как правило, сыновья зажиточных родителей.
Учились, в основном, в военных учебных заведениях. А выйдя из стен учебного заведения в действующую армию, многие из них становились видными военачальниками в звании генералов, сотни становились офицерами, а тысячи - храбрыми солдатами-кавалеристами.
Много архивных документов о героях-ингушах отыскал и опубликовал в средствах массовой информации научный сотрудник Государственной архивной службы Берснак Газиков.
Вот и сейчас он принес к нам в редакцию очень интересную находку. Это письмо 19 века, написанное жителем с. Плиево прапорщиком Пацо Плиевым на имя известного кавказоведа, автора многих книг и публикаций по истории Кавказа Е.Г. Вейденбаума. Ниже мы публикуем это письмо с сохранением всех стилистических и орфографических особенностей, характерных для 19 века.

"Милостивый ГосударьЕвгений Густафович!
Неоднократно раз обращаясь к Вам, своими просьбами позволяю утруждать Вас, но надеясь на Вас, как на Великого благодетеля, пишу и прошу извинения за беспокойство: Теперь моя великая к Вам просьба заключается в следующем: Мой родной дядя по матери Поручик Умар Сампиев умер 26 мая 1892 г., оставив после своей смерти трех жен и шестерых мальчиков без всяких средств, из коих сын умершего поручика - Дудар - весьма порядочный молодой человек, владеет хорошо русским и турецким языками; мне во что бы то ни стало хотелось бы определить его при полковнике Шатилове в качестве милиционера. Я уверен, что он, т.е. Дудар, своим поведением и исполнением своих служебных обязанностей вполне оправдает Вас перед Г. Шатиловым, а потому почтительнейше прошу Вас устроить его ради меня, за что премного буду благодарен и навеки меня обяжете.
Надеюсь, что в просьбе не откажете, о результате благоволите сообщить письмом. Как всегда преданный Вам Ваш покорный слуга Пацо Плиев.
26 марта 1893 года с. Плиево.
Адрес:
Через гор. Владикавказ Прапорщику П.Д. Плиеву в селение Плиево.
Р.S. Если при Г. Шатилове нельзя устроить, то нельзя ли устроить хоть ординарцем при Губернаторе Кн. Шервашидзе?
Дудар годен во всех отношениях хоть в гвардию".

Как нам стало известно из архивных данных, Дудар Умарович Сампиев действительно был принят на военную службу и стал достойным продолжателем дела своего отца - поручика Умара Сампиева. Он тоже стал, как и отец, офицером, участвовал во многих военных операциях.

К. Мусаев

Сердало № 9 (9531) 3 февраля 2005 года

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:07
КРАТКАЯ СПРАВКА О ВРЕМЕНИ И МЕСТЕ ОСНОВАНИЯ КРЕПОСТИ ВЛАДИКАВКАЗ

Профессор М. М. Блиев в своем капитальном труде вопрос основания крепости Владикавказ излагает следу¬ющим образом:
«Основание крепости Владикавказ в 1784 г. также побудило к переселению значительное количество осе¬тин, желающих найти защиту у русских».
П. Г. Бутков, будучи еще офицером русской армии и находясь тогда во Владикавказе, писал: «Нарочитое число осетинцев, выйдя из гор, тут в окрестности посе¬лилось, устроя селение, и обрабатывали пространные поля, вокруг Владикавказа впусте лежащие, и имели со¬вершенный покой и тишину». И далее: «Население Капкая (Дзауджикау) совместно с русскими принимало активное участие в обороне крепости Владикавказ, ча¬сто подвергавшейся тогда неприятельским нападением».
Отметим сразу, что П. Г. Бутков «тогда» здесь не был. Он участвовал значительно позже, в начале XIX века, в экспедиции для подавления восстания осетинских алдар-феодалов из Тагаурского общества, но об этом ниже.
Приведенные цитаты из труда М. М. Блиева ничего не поясняют в вопросе основании крепости Владикав¬каз. Больше того, вызывает недоумение, почему, говоря о частых нападениях «неприятеля» на крепость, автор ничего не говорит о том, кто же конкретно на нее на¬падал.
Турки? Персы? Кабардинские феодалы? Или ингуш¬ские разбойники? Надо же называть вещи своими име¬нами и подкреплять их доводами, источниками.
Это, во-первых.
Во-вторых, М. М. Блиев использовал приведенную цитату из труда академика П. Г. Буткова, чтобы под¬твердить свою версию трактовки вопроса о месте и вре¬мени основания крепости Владикавказ, счел необходи¬мым приплести сюда и «Капкай - Дзауджикау», то есть как говорят в спорте, применил запрещенный прием.
У П. Г. Буткова названий «Дзауджикау», «Капкай» вообще нет, и Владикавказская крепость, основанная в одном из узловых пунктов сообщений с Грузией, за всю свою историю ни осаде, ни нападению «неприятеля», как пишет М. Блиев, не подвергалась. Ее крепостная артиллерия гремела только при праздничных салютах, никогда и ни в кого не стреляла, так как на крепость никто и не нападал.
Если же, в частности, автор имеет в виду время вос¬стания шейха Мансура, то все крепости по трассе дороги от Моздока до Владикавказа и сама крепость Владикавказ, по приказу командования, были оставлены, их гар¬низоны отведены в Моздок, за Терек.
К слову сказать, ни ингуши, ни осетины в этом вос¬стании участия не принимали. После подавления вос¬стания крепость Владикавказ была восстановлена в 1803-1804 гг. Были восстановлены и другие крепости, полу¬чившие уже новые, а не прежние названия.
Эти истины, как бы автор ни варьировал словами, хо¬рошо известны. Как ни странно, М. М. Блиев «забыл» или «запамятовал», опустил то, что писал фактически академик П. Г. Бутков по вопросу об основании крепо¬сти Владикавказ.
«Нарочитое число осетинцев», о которых пишет М. М. Блиев, показались у стен крепости значительно позже. Говоря о «запрещенном приеме», чтобы не возвращаться, мы имеем в виду как М. М. Блиева, так и его коллег из Северной Осетии проф. Б. П. Березова, проф. А. X. Магометова, доктора исторических наук Б. А. Калоева, кандидата исторических наук Г. И. Кусова, А. Дз. Цагаеву, придерживающихся по рассматри¬ваемой теме идентичных взглядов, часто применяющих такие же приемы, как и М. М. Блиев, не опровергая ис¬следования русских и европейских ученых и путеше¬ственников.
Не будем голословны, обратимся к тому же труду академика П. Г. Буткова, откуда почерпнул свою цита¬ту М. М. Блиев, который, конечно, сознательно опустил то, что ему невыгодно и противоречит его концепции.
Если перевернуть обратно страницу, которую М. М. Бли¬ев не «заметил», то там черным по белому начертано: «Для связи Кавказской линии с Грузией в 1784 г. построена крепость отрядом войск у Терека, при входе в ущелье гор, при ингушской деревне Заурове и названа Владикавказом».
Больше того, П. Г. Бутков отмечал, что «Дорога в Гру¬зию шла по ингушевской земле, сия дорога проложена через ИНГУШ, противу прежней наиспособнейшая и
кратчайшая, яко же в расстоянии по уездам состоит езды от Моздока до ИНГУШ один день».
Сведения П. Г. Буткова почерпнуты из документаль¬ных источников. Еще, будучи офицером, он принимал участие в подавлении восстания осетинских алдар-феодалов в Дарьяльском ущелье. П. Г. Бутков был свидете¬лем многих событий на Кавказе, позже служил началь¬ником канцелярии Главнокомандующего на Кавказе, а потом занимался научной работой и был избран чле¬ном Российской академии наук. Трудами и богатым ар¬хивом Буткова поныне пользуются все интересующиеся историей Кавказа.
Если же говорить о «неприятеле» у Владикавказа и в Дарьяльском ущелье, то тагаурские алдары (Тагаурия -восточная Осетия) часто здесь бесчинствовали, напали и на экспедицию академика И. А. Гюльденштедта у Степан-Цминды. Подобные случаи были не редкостью. В 1804 г. тагаурские алдары во главе с А. Дударовым снова осадили русский гарнизон в укреплении Ларе на Военно-Грузинской дороге.
В своем «Путешествии в Арзрум» во время похода 1829 г. А. С. Пушкин писал, что «осетинские разбойни¬ки, небезопасные в этом узком ущелье, стреляют через Терек в путешественников».
Мы, конечно, далеки от мысли, что история твори¬лась отдельными разбойниками, и упоминаем об этом только потому, что М. М. Блиев пишет о никогда не имевших места нападениях на крепость Владикавказ.
В Заурове, на месте основания крепости Владикав¬каз, в период ведения переговоров с царем Восточной Грузии Ираклием II о вхождении Грузии в состав Рос¬сии не раз встречались С. Д. Бурнашев, уполномочен¬ный русского правительства (1783-1787 гг.) при Ирак¬лии II и Р. С. Потемкин, командующий Кавказской ли¬нией.
Доверенному лицу, высокообразованному С. Д. Бурнашеву, было поручено историко-географические описа¬ния Грузии и сопредельных народов, а также составле¬ние обстоятельной карты, что и было им выполнено.
Генеральная карта Грузинского царства, с «облега¬ющими их областями и народами, обитавшими в Кавказ¬ских горах», изданная в 1797 г., долгое время служила для руководства всем тем, кто был связан и занимался делами Кавказского края.
Современник, свидетель и очевидец событий, прини¬мавший в них личное участие, С. Д. Бурнашев не только указал, что в мае 1784 г. у ингушской деревни Заурово была основана крепость Владикавказ, но как бы в нази¬дание потомству, скажем, и для будущих историков, что¬бы впоследствии они не перепутали факты при нанесении на карту условного знака - места расположения крепости Владикавказ, он пририсовал, вплотную к этому знаку треугольник, снабдив надписью: «Заурово-Ингуши».
С. Д. Бурнашев тем самым исключил всякую воз¬можность кривотолков насчет места и времени основа¬ния крепости Владикавказ.
По своей «доказательности» и «обоснованности» по затронутому вопросу с М. М. Блиевым идентично и мне¬ние проф. Б. П. Березова. «К ранним предгорным поселениям в Восточной Осетии бесспорно (БЕССПОРНО! -Ш. Д.) нужно отнести также и Дзауджикау и Ирикау, о которых в существующей литературе имеется много противоречивых высказываний... О времени основания вообще, о его основателях нет никаких данных,- пишет Б. П. Березов, - если не считать известное народное осетинское предание, гласившее, что Дзауджикау осно¬вал житель Куртатинского ущелья Дзауг Бугулов в се¬редине XVIII века, бежавший с родины по причине кровной мести... Аул получил название Дзауджикау (аул Дзауга), для русских же ученых путешественников он получил звучание аул Заур.
Читатель не может не обратить внимание на «БЕС¬СПОРНОСТЬ» и на фразу «О ЕГО ОСНОВАНИИ НЕТ НИКАКИХ ДАННЫХ», и после этого автор делает «научные» выводы, которые не нуждаются, на наш взгляд, в комментариях.
Но проф. Б. П. Березов идет еще дальше. «Массовый переход осетин на плоскость начался с 1803 г., когда вто¬рично, и на этот раз окончательно, были восстановлены на территории Осетии Владикавказская крепость и военные укрепления: Потемкинское, Григориполисское, Камбилеевское и Елизаветинское, - пишет Б. П. Березов. - Эти мероприятия царского правительства непосредственно вы¬текали из условий соглашения, подписанного представите¬лями осетинского народа с царскими властями, а главное - из самой сущности колониальной политики царизма на Кавказе». Не будем останавливаться на противоречивости этого абзаца. И еще, источники и старинные картографиче¬ские материалы дают возможность восстановить карти¬ну размещения в XV-XVIII веках на современной тер¬ритории Северной Осетии кабардинских деревень, - пи¬шет Березов, - так называемых «кабаков», (от кабар¬динского «къуажэ».-Ш. Д.), просуществовавших вплоть до 90-х гг. XVIII века».
Позволим себе не согласиться и с этими утвержде¬ниями проф. Березова. Массовый «переход» осетин на плоскость начался в середине прошлого века, а не с 1803 г. Владикавказская крепость, так же как и указанные укреп¬ления, была возведена не на территории, занимаемой осе¬тинами, имея в виду эпоху их возникновения, но об этом чуть ниже.
О каком соглашении представителей Осетии с цар¬ским правительством говорит автор? В довольно объеми¬стом труде он не нашел нужным указать источник, подтверждающий этот важный тезис.
Но ларчик открывается просто. Такого «источника», «подписанного представителями осетинского народа» с царскими властями, не существует, поэтому автор и не смог его привести или указать источник.
Остановимся и на местах закладки указанных укреп¬лений.
В 1783 г. на противоположном от крепости Моздок берегу у Терека было основано укрепление Александ¬ровское (Кабардинское; в скобках даются более поздние названия тех же укреплений.- III. Д.). Позже князья Бековичи - Черкасские здесь основали село, переселив своих подвластных кумыков. В наше время здесь селе¬ние Красный Кизляр Моздокского района.
Далее на юг по старой трассе Военно-грузинской до¬роги, были сооружены укрепления: Константиновское (современное селение Пседах Ингушетии), Григорипо-лисское (Владимирское) у аула Боткъа-Юрт; Елизаветин¬ское (Кумбелейское) у Эльберд-Борза, что у современно¬го сел. Долаково Ингушетии.
Именно через эти укрепления, по старой дороге, ко¬торую ингуши называли, да и поныне называют «Эрси-никъ» - «русская дорога», следовал А. С. Грибоедов, ког¬да в 1818 г. спешил с дипломатической миссией через Владикавказ и Тифлис в Персию, о чем оставил интерес¬ные путевые записки. У известного Татартупа в тот же период основывает¬ся укрепление Потемкинское (Минаретское), упомяну¬тое А. С. Пушкиным в «Путешествии в Арзрум».
Все перечисленные укрепления были возведены на землях, занятых кабардинцами, чеченцами и ингушами; осетинских поселений в рассматриваемую эпоху здесь не было.
Говоря о месте основания крепости Владикавказ и аула Заурово, не будем голословны, обратимся к трудам исследователей и современников, побывавших здесь, писавших не с чужих слов. Не зря же сказано: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Рудознатец-специалист горного дела С. Вонявин со своими коллегами по поручению русского правительства занимался исследованиями месторождений цветных металлов в горной Осетии и, частично, в Ингушетии.
Вместе с отчетом о своей деятельности С. Вонявин представил и соображения по организации добычи и пе¬реработке цветных металлов. В этих целях он предлагал переселить осетин и ингушей из горных ущелий в пред¬горную плоскость и, в частности, одним из таких мест указал земли на левом берегу Терека, между Фиагдоном и Тереком, «близ первых стен гор».
Фактически в 30-х гг. прошлого столетия осетины начали заселять район современного села Гизель, в семи верстах западной окраины современного города Орджо¬никидзе (Владикавказа).
Весной 1770 г. академик И. А. Гюльденштедт нахо¬дился в верховьях Сунжи, Камбилеевки, в междуречье этих рек и Терека и оставил ценные свидетельства об ингушских поселениях, верованиях, хозяйственной жиз¬ни, общественных отношениях и т. д.
Русский академик указал наиболее крупные поселе¬ния ингушей, такие как Ангушт (от которого и проис¬ходит этноним «ингуши» на русском языке), Ахки-Юрт, Шалха, Заурово, Джейрах; упомянул и горные поселения ингушей. В предгорной зоне, по его свидетельству, на¬считывалось семь «дикстритов» - районов, под которы¬ми, думается, он подразумевал общества, а не админи¬стративные районы.
И. А. Гюльденштедт был живым свидетелем и участ¬ником выдающегося события в истории ингушского наро¬да. Как известно, в 1770 г. ингуши добровольно вошли в состав Российского государства, эта процедура про исходила 4-7 марта 1770 г. на всенародном сходе ингу¬шей - «Кхетаче» вблизи крупного предгорного аула Ангушта (Онгушта), в местности, получившей символиче¬ское название - Бартабосе - «Склон согласия».
В эти дни здесь присутствовал и академик И. А. Гюльденштедт, специально приехавший сюда из Моздока и оставивший в своих трудах свидетельства об этом знаме¬нательном событии.
Источники свидетельствуют о том, что правобережье Терека, так же как и междуречье Терека, Камбилеевки и Сунжи, во второй половине XVIII века было густо засе¬лено ингушскими поселениями.
В 1781 г. в районах верхнего течения Сунжи и Кам¬билеевки побывал русский путешественник - исследова¬тель Л. Л. Штедер. В частности, он отмечал, что на левом берегу Камбилеевки проживает «около 200 фамилий ин¬гушей». Среди поселений в исследованных им районах наиболее крупными считались: Ангушт, Ахки-Юрт и Заурово. Он также указывал путь в «Большие ингуши»; упомянул и о том, что в Голете (Гвилети), в Дарьяле живут ингуши.
Л. Штедер, как и ранее И. Гюльденштедт, не за¬фиксировал сведений о заселении осетинами левого бе¬рега Терека, на пространстве от устья Куртатинского ущелья по Татартупа, т. е. до современного сел. Эльхотово Северной Осетии.
По описанию Л. Штедера, пределы Малой Кабарды доходили до устьев ущелий, в которых были сосредото¬чены осетинские поселения, что документальными данными, архивными материалами подтвердил позже и про¬фессор Г. А. Кокиев.
Вывод Т. А. Кокиева согласуется и с положением, выдвинутым в свое время Ю. Клапротом. По свидетель¬ству последнего, вся долина от Ларса до Владикавказа была заселена ингушами; он же утверждал, что осетины ранее платили дань за пользование землями ингушей.
Г. И, Кусов, как и Б. П. Березов, без смущения утверждает, что «основание крепости Потемкинское» про¬изошло не без инициативы осетинского народа. Извест¬но, что еще в 1782 г. «осетины и карабулаки (карабулаки - одно из чечено-ингушских племен) настоятельно просили построить крепость у Татартупа. Но крепость построили у старого осетинского селения Заурово.
В следующем, 1783 г., о чем Г. Кусов умолчал, удов летворяя просьбу осетин и карабулаков, у Татартупа, вбли¬зи современного Эльхотово, было основано укрепление Потемкинское (Минаретское), упомянутое еще А. С, Пуш¬киным, а не у селения Заурово, к тому же не осетинского поселения.
Г. И. Кусов, считая, что местность, где была основана крепость Владикавказ, ранее именовалась Капкайским постом» утверждает, что «Капкай — это и есть Саурово, в котором нетрудно узнать искаженное Дзауг, Заур или Сайр, что одним из первых поселенцев Саурова был из аула Нижний Кармадон Дзауг Бугулов... что Саурово, Капкай, Дзауджикау - это один и тот же аул, располо¬женный в четырех верстах от Владикавказской крепос¬ти, на месте нынешнего городского района «Южный». Почти напротив Саурово, на другом берегу Терека, в 1813 г. стоял аул Футхуз, нынешний Редант II».
Сразу укажем, что Футхуз - это название горы. Аула с таким названием здесь вообще никогда не было, так же как не было ниже по течению Терека «старинного осетинского села Потемкино». Под горою Футхуз в 1803 г. было заложено небольшое укрепление - Редут. Возник¬ший здесь впоследствии поселок со смешанным ингушским и осетинским населением, поныне именуется Редантом (от искаженного французского «редут»), а к во¬просу Дзауг-Дзауджикау мы еще вернемся.
Созвучно с подобными домыслами и утверждение А. Дз. Цагаевой о том, что «уже в 1784 г. были построе¬ны Владикавказское и Камбилеевское укрепления, где с казаками поселились и осетины»,
Б. А. Калоев всерьез пишет, что «к первым равнин¬ным поселениям осетин относится и современная Орджоникидзевская слободка, созданная, по данным акаде¬мика
П. Г.(?) Буткова, в 1782 г., главным образом вы¬ходцами из Тагаурского общества». И далее автор пишет: «Тагаурское общество заняло весь правый берег Терека, свободный от казачьих поселений».
По поводу подобных интерпретаций исторических документов можно сказать, что они не свидетельствуют о верном понимании автором прочитанного, если исключить прямую, преднамеренную фальсификацию источ¬ников.
В самом деле, как могли осетины и казаки поселить¬ся на жительство во Владикавказской крепости и в укреп¬лении Елизаветинском, когда в продолжительное время в них, кроме военных гарнизонов, никто на жительство
не допускался? Как уже выше установлено, Елизаветинское - Кумбилеевское укрепление, о месте нахождения которого, например, А. Дз. Цагаева не имеет даже пред¬ставления, просуществовало недолго, и казаки в его районе никогда - ни в рассматриваемое время, ни позже – не жили, а сел. Зилга возникло только в 1855 г.
В рассматриваемое время ни города, ни крепости' казачеством не заселялись, им отводились огромные массивы земли, на которых закладывались станицы, служившие базой формирования казачьих воинских частей.
Так, например, были заселены станицы Архонская, Ардонская, Николаевская, Змейская, из жителей кото¬рых формировался 1-й Владикавказский казачий полк;
2-й же Владикавказский казачий полк формировался ив жителей станиц Аки-Юртовской, Сунженской, Тарской и др., предварительно насильственно выселив отсюда ко¬ренное ингушское население.
И, каким образом, как пишет Б. А. Калоев, могла вообще возникнуть Владикавказская Осетинская слобод¬ка, когда еще не было и самого Владикавказа, и крепо¬сти с таким названием?
У академика П. Г. Буткова подобных ляпсусов нет. Насчет же понятия «современная Орджоникидзевская осетинская слободка» Б. А. Калоев совсем уж перегнул, если не сказать более точно. Давно уже у нас в стране нет ни «осетинских», ни иных слободок.
Б. А. Калоеву, как доктору наук, должно быть хоро¬шо известно, что на правом берегу Терека в ту эпоху жили кабардинцы, чеченцы, ингуши, и поэтому его домыслы о том, что «тагаурцами был занят весь правый берег Терека, свободный от казачьих поселений»,- яв¬ная выдумка, не имеющая никакой исторической основы.
Городские слободки старого Владикавказа: Курская, Владимирская, Шалдон, Молоканская, Верхнеосетин¬ская и др. - возникли к середине прошлого столетия стихийно; начало им положили отставные солдаты.
Не удивительно и то, что Ю. Клапрот, проезжая здесь, отметил превышение по численности осетин в ингуш¬ском селении Заурово. И не случайно он называет их «беглецами». В Тагаурском обществе Осетии феодализм получил наибольший расцвет в сравнении с другими об¬ществами. И жестоко эксплуатируемое осетинское крестьянство бежало от тяжких поборов в ближайшие ин¬гушские аулы, в том числе и в Заурово, и в Джейраховское ущелье.
Эпический герой осетинского народа Чермен вел борьбу с независимыми поработителями - алдарами. В народе сохранилось сказание о том, как Чермен поделил землю алдар Тугановых между бедняками-односель¬чанами и, перепахав ее, он вместе с рабами Тугановых ушел в Ингушетию. Здесь они нашли свободу и приют у своих кунаков. Сюда же стекались осетины, спасавшие¬ся от неумолимого закона кровной мести.
Следует упомянуть и о некоторых сведениях, коими опе¬рируют, в разных вариациях отдельные авторы.
Так, Б. А. Калоев пишет: «24 декабря (1807 г. -Ш. Д.) мы (т. е. Клапрот и его спутники.— Ш. Д.) отпра¬вились по правому берегу Терека и оставили Владикавказ... Через 4 версты от нас налево оказалось ингушское селение Сауква, которое русские называют теперь Саурово. Оно расположено на крутом берегу Терека, примерно в 2 верстах ниже предгорий. От этого селения из долины видна только коническая башня, построенная из очень белого известняка... В Саурово живут ингуши вместе с осетинами-беглецами, почти все в деревянных домах; осетины по количеству превышают ингушей, так что это селение можно считать настолько осетинским, насколько ингушским. В 1 версте далее к востоку в го¬рах находится селение Бушуа, от которого считается еще 7 верст до больших ингушей».
Ю. Клапрот посетил этот район спустя 23 года после восстания Мансура, и за это время в крае многое измени¬лось. Немец Клапрот, не знавший ни русского языка, ни местных горских языков, пользовался услугами перевод¬чика, осетина по происхождению. Это видно даже из пе¬речисленных им местных фамилий, записанных с боль¬шим искажением в осетинской терминологии. Так, ин¬гушские фамилии Льяновых и Дуровых упоминаются как Лената и Цурата, где искажены корни, а окончания даны по осетинской транскрипции на «та».
Грузинский старшина в Степан-Цминде (совр. Казбеги.- Ш. Д.) упоминается под фамилией «Тсобикашвили, а по - осетински Чобиката» - фактически речь идет о фамилии Чопикашвили, предках грузинского писате¬ля Александра Казбеги.
Численность населения Саурово-Заурова никто не устанавливал, поэтому нет оснований доверять сведени¬ям переводчика. Добавим, что горцы вообще в XVIII -первой половине XIX веках противились переписи насе¬ления. Впервые посемейные списки горцев Северного Кавказа были составлены в 60-х гг. XIX века, когда проводилось «освобождение» зависимых сословий, согласно крестьянской реформе 1861 г.
И, наконец, нельзя забывать о том, что по свидетель¬ству многих историков, местные представители царских властей на Кавказе, да и не только на Кавказе, в том числе путешественники и исследователи, буквально на¬ходились во власти переводчиков, которые, зная и не зная, очень часто искажали действительность и переводили нередко не то, что говорила та и другая сторона, пользую¬щаяся услугами этих переводчиков.
Один из компетентных историков Владикавказа А. В. Ракович, чей труд в дореволюционное время выдержал не¬сколько изданий, вполне солидарен с положением, вы¬двинутым в трудах русских ученых, его предшественни¬ков.
Указав на неоднократные просьбы ингушей к рус¬скому правительству о защите их от набегов кабардин¬ских феодалов, А. В. Ракович утверждал, что ингуши просили построить на их земле крепость, под защитой которой они могли бы «мирно заниматься хлебопаше¬ством».
«Ингуши считались у русских за добрых и кротких людей... они исключительно занимались скотоводством и земледелием, - отмечал А. В. Ракович, - просьба ИНГУШЕЙ БЫЛА, НАКОНЕЦ, ИСПОЛНЕНА, и на том ме¬сте, где стояло Заурово, была воздвигнута сильная Вла¬дикавказская крепость».
Не считая публикаций в периодической печати, в подтверждение мнения П. Г. Буткова, Д. С. Бурнашева, А. В. Раковича, не говоря уже о А. И. Гюльденштедте, С. Вонявине и Л. Л. Штедере, о месте и времени основа¬ния крепости Владикавказ и об ингушском ауле Зауро¬во можно найти сведения и в следующих источниках:
1. Центральный государственный архив древних ак¬тов, ф. 2192, он. 1, раздел «Карты Кавказа», № 12.
2. Центральный государственный военно-исторический архив, ф. 52 оп. 1/194, д. 321, ч. 2, л. 2.
3. Ейхвелъд И. Кавказская дорога. Отечественные записки. СПб., 1821. Кн. 14. Ч. 6.
4. Броневский С. Новейшие географические и исто¬рические известия о Кавказе. М., 1823. Т. 2. С. 159, 160 и посл.
5. Грабовский Н. Ф. Ингуши (их жизнь и обычаи).
Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. 9.
6. Акты Кавказской Археографической Комиссии Т. 2. С. 225, 233.
7. Сборник сведений о Терской области. Владикав¬каз, 1878. С. 59.
8. Казбек Н. Г. Военно-статистическое описание Тер¬ской области. Тифлис, 1888. Ч. 2.
9. Кривенко С. (составитель) Очерки Кавказа. СПб 1893. Т. 2.
10. В. С. К. Боевое прошлое Северного Кавказа // Кавказский вестник. Тифлис, 1900. № 2. Отд. 9.
11. Вейденбаум Е. Г. Кавказские этюды. Исследова¬ния и заметки. Тифлис, 1901.
12. Терский календарь на 1905 год. Владикавказ,1905. с.55
13. Цалгат Б. Родовой строй чеченцев и ингушей.
Орджоникидзе - Грозный, 1934. С. 9, 11.
14. Щеблыкин И. П. Путеводитель по Ингушской
автономной области. Владикавказ, 1928. С. 16, 17.
Несостоятельна также ссылка проф. Б. П. Березова, Г. И. Кусова и других о том, что «Саурово - Заурово» у Клапрота находилось южнее Владикавказской крепо¬сти, примерно на месте поселка «Южный». На этом ме¬сте располагался аул Долгиевых, чьи кладбища здесь сохранялись до 1944 г.
Критикуя статью «Поездка из Москвы на Кавказ», в которой в частности, сообщалось, что «Владикавказ есть древний Капкай», талантливый журналист, изучавший историю и этнографию края Д. Е. Зубарев подверг это суждение основательной критике.
«Не знаю, откуда почерпнул сие известие автор пу¬тевых записок. Разве из тех источников, - отмечал он - по которым Московские триумфальные ворота именуют 1рухмальными... Магистрат - Балистратом и проч.».
Д. Зубарев одним из первых опубликовал разбор IV и V глав «Евгения Онегина». В письме к С. А. Соболев¬скому А. С. Пушкин писал: «Кто этот «Атенический мудрец» («Атеней» - журнал.- Ш. Д.), который так хо¬рошо разобрал IV и V главу Зубарев».
Версия перечисленных выше ученых Северной Осе¬тии о «Капкае», «Дзауге» и «Дзауджикау» убедительно была опровергнута и в 1928 г. Л. Ильиным, отметившим, что Дзауджикау означает «селение Дзау и Заура»; он раскритиковал версию о «Дзауджикау» и утверждал, что исстари здесь жили ингуши.
Не следует забывать и того, что ингушское «ков» и осетинское «кау» адекватны, обозначают поселение, село, двор: «Дзауджикау - осетинское осмысление ингуш¬ского селения «Заурово» — «Дзаурово».
Один из первых осетинских профессоров, добросовест¬ный исследователь и знаток истории своего народа, доба¬вим, и знаток преданий, Г. А. Кокиев без всякого сомнения, уверенно утверждал, что «во второй половине XVII ве¬ка осетинских поселений в предгорной зоне вообще не было».
Это утверждение согласуется с исследованиями ака¬демика И. А. Гюльденштедта, Л. Л. Штедера; в предгор¬ной зоне, кроме селения Заура, были и другие, упомяну¬тые выше крупные ингушские поселения, как Акин-Юрт, Шалка, Ангушт, где в присутствии академика И. А. Гюльденштедта в 1770 г. ингуши принимали при¬сягу о добровольном вхождении в состав Российского государства, навсегда связав свою судьбу с судьбой рус¬ского народа.
На карте, составленной С. Вонявиным, на восточном берегу Терека ясно обозначено селение Заурово и указа¬но оно на землях, где надписано «Ингуши».
Еще раньше Г. А. Кокиева эту тему осветил сослан¬ный на Кавказ декабрист В. С. Толстой, занимавшийся изучением Осетии. По его свидетельству, «вся долина (Терека,— Ш. Д.) от Редантского поста до станции Екатериноградской принадлежала кабардинцам, которые не иначе выпускали осетин из гор, как взимая знат¬ную дань».
Буквально подобными словами констатировал этот исторический факт и осетинский революционный демо¬крат Алихан Ардасенов.
Названия целого ряда осетинских селений, в том числе и таких крупных, как Эльхотово, Заманкул, Зилга и другие, при помощи осетинского языка не поддают¬ся объяснению. Время же основания большинства осе¬тинских поселений хорошо документируются, так как они в основном, возникли не ранее 20—50 гг. прошлого столетия по регламентации царского правительства.
Заслуживает внимания и такой факт, что ингуши давали осетинским поселениям названия на своем род¬ном языке. Так, Заманкул они именовали Берд-Юртом, Зилга - Толста-Юртом, Владимирское - Бада-Юртом, Ольгинское — ХIири-утрашка и т. д.
Весь исторический ход развития, рост капиталисти¬ческих отношений в крае выдвигали новые требования, и в 1860 г. давно разросшийся в своих границах и оброс¬ший слободками, все еще называвшийся крепостью Вла¬дикавказ стал центром Терской области, включавшим в свой состав районы современных городов Кавказских Минеральных Вод до Кизляра включительно на востоке. В период подготовки к преобразованиям админи¬стративные и военные власти царизма на Кавказе, как и во всей империи, остались верными сущности существу¬ющего строя, проводили военно-колониальные методы управления, сочетая их с куцыми реформами, грабежом и насилием трудового народа.
Так, перед преобразованием крепости в город жите¬ли селения Заурово, теперь уже носившего название Темуркова, располагавшегося в двух верстах юго-запад¬нее крепости, по правому берегу Терека, еще так недав¬но распахивавшие земли вокруг Владикавказа, были насильственно переселены в район речки Назранки.
Такая же участь постигла и Осетинскую слободку. В рапорте от 17 сентября 1860 г. командующему войска¬ми на Кавказе комендант Владикавказской крепости Окольничий поставил вопрос о выселении жителей Осе¬тинской слободки за черту будущего города, мотивируя это тем, что «присутствие указанных осетин во Владикавказе служит причиной разного рода укрывательств, воровства и даже разбоев... и что оставление этих осетин близ Владикавказа будет вредно для города».
И жители Осетинской слободки, которую иные на¬зывают осетинским аулом, были насильственно пересе¬лены на левый берег реки Камбилеевки, напротив ин¬гушского селения Базоркино. Новое селение получило название Уатарта, по-ингушски «ХIири-утрашка» и ста¬ло началом будущего крупного селения, переименован¬ного позже в честь княгини Ольги в село Ольгинское. Такое название сохраняется до наших дней.
Горцы, ингуши и осетины, были, как мы видим, при¬знаны «нежелательными гражданами» нового города, конечно, по мнению клевретов царизма.
При преобразовании крепости в город было утвержде¬но и положение об управлении городом. В марте 1861 г. Владикавказ получил статус города.
С марта 1918 гор. Владикавказ стал административ¬ным центром Терской Советской Республики. Здесь же находился Совнарком Терского народного Совета.
20 февраля 1921 г. декретом ВЦИК была провозгла¬шена Горская Автономная Советская Социалистическая Рес¬публика с центром в г. Владикавказе, в составе нацио¬нальных округов: Чечни, Ингушетии, Осетии, Кабарды, Балкарии и Карачая.
Вскоре из ГАССР выделились Кабарда, Балкария, Карачай и Чечня. В составе Ингушетии и Осетии Гор¬ская АССР просуществовала до 1924 г.
С 7 июля 1924 г. Ингушетия и Северная Осетия были преобразованы в самостоятельные автономные области, чьи партийные и административные учреждения нахо¬дились во Владикавказе, а последний был выделен в самостоятельную административную единицу респуб¬ликанского подчинения.
Трудно переоценить роль и значение города Влади¬кавказа в укреплении связи горцев с русским народом, в их экономическом и культурном развитии. В годы революции, становления и утверждения Советской вла¬сти на Тереке Владикавказ был одним из важнейших центров, цементировавшим союз русского рабочего класса и горского крестьянства.
Здесь же были сосредоточены культурные учрежде¬ния Горской республики, а также первые средние и выс¬шие учебные заведения, основанные при Советской влас¬ти: Горский сельхозинститут, Горский пединститут, Гор¬ский НИИ краеведения, Горский политехникум путей сообщения и многие другие, где училась молодежь горцев всех национальностей края.


Шукри Дахкильгов

27.01.1984 г.

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:29
ОН ПРИШЕЛ ДАТЬ НАМ ВОЛЮ,
но ему это не позволили


О первом секретаре Ингушского обкома ВКП (б) Кириллове (август 1930 г. — август 1931 г.)
Если помнит читатель, рубрику "Они возглавляли Ингушетию" мы открыли рассказом о М. И. Черноглазе, который был избран (а фактически назначен) первым секретарем Ингушского обкома партии, о его трагическом конце, явившемся последствием его непродуманных и оскорбительных действий в автономной национальной области. После убийства Черноглаза в течение полугода в Ингушетии сменилось пять руководителей областной парторганизации. А некто Усачев, несмотря на решение секретариата Северокавказского крайкома партии, вообще отказался от этой должности. Нужно оговориться, этот материал мы даем, без каких-либо стилистических вмешательств в той его части, где воспроизводятся документы тех лет.
Чувствуя, что среди опытных коммунистов не удается найти желающих даже в добровольно-принудительном порядке поработать в автономной национальной области первым лицом, стали искать такового среди комсомольских работников. И выбор пал на действующего секретаря Северокавказского крайкома ВЛКСМ Андрея Григорьевича Евсеева.
Пообещав всяческую помощь и поддержку, Северокавказский крайком партии в апреле 1930 года рекомендовал, а затем и представил ингушским коммунистам в качестве секретаря А.Г. Евсеева.
Однако, новый партийный вожак задержался в Ингушетии ненадолго: сказались отсутствие какого-либо опыта работы в самобытной автономной области, незнание культуры, традиций, обычаев ингушского народа. За неполные три месяца работы Андрей Григорьевич допустил ряд серьезных семейно-бытовых ошибок, в результате чего ему пришлось покинуть не только свой пост, но и Ингушетию. Его проступки стали предметом специального обсуждения на заседании партийной тройки Северокавказской краевой контрольной комиссии. В выписке из протокола №118 заседания парттройки от 22 июля 1930 года сказано: "Слушали: Евсеев Андрей Григорьевич, год рождения 1899, член ВКП (б) с апреля 1919 года, партийный билет №0958249, из крестьян, служащий. В красной армии служил с ноября 1921 года по январь 1923 года, образование — окончил досрочно Свердловский университет. В настоящее время занимает должность секретаря Ингушского обкома ВКП(б), содержание — 215 руб. в месяц.
Товарищ Евсеев является виновным в том, что не учел национальных особенностей и обстановки — в смысле постановки своего личного быта таким образом, чтобы не дать никаких поводов к различного рода дискредитирующих его как руководителя областной парторганизации разговорам. В результате чего объективно создались условия и обстановка, при которой дальнейшее его пребывание на посту руководителя облпарторганизации стало невозможным, ввиду чего крайком ВКП(б) из Ингушской организации товарища Евсеева отозвал."
После доклада об этом члена парттройки товарища Гришина в присутствии А.Г.Евсеева, парттройка приняла постановление, в котором отмечалось, что "товарищ Евсеев не учел национальных особенностей в смысле постановки своего личного быта, таким образом, чтобы не дать никаких поводов к различного рода дискредитирующим его как руководителя областной парторганизации разговорам, в результате чего объективно создались условия и обстановка, при которой дальнейшее его пребывание на посту руководителя облпарторганизации является невозможным, а потому считать вполне целесообразным и необходимым отзыв товарища Евсеева из Ингушетии".
Было принято к сведению заявление Евсеева о том, что "он признает и вполне понимает серьезность сделанной им ошибки и извлечет из нее необходимые уроки для своей дальнейшей работы. Этим самым и отзывом его из Ингушетии считать вопрос исчерпанным".
Такой либеральный подход и неадекватное проступку наказание не удовлетворил секретариат Северокавказского крайкома ВКП (б).
Заслушав сообщение товарища Ларина секретариат крайкома партии 11 августа 1930 года постановил: "Просить краевую контрольную комиссию еще раз рассмотреть дело товарища Евсеева А.Г.".
Следующим секретарем Ингушского обкома партии в августе 1930 года стал бывший председатель Кубанского окружного совета профсоюзов Кириллов, который входил в счет так называвшейся тогда "двадцатки" — специально подготовленной для работы в национальных областях группы работников. О серьезности намерений нового руководителя области, его готовности принести пользу на новом месте говорит одно то, что он с первого дня начал укреплять область подготовленными кадрами. По просьбе Кириллова решениями секретариата Северокавказского крайкома партии в Ингушетию были направлены заведующая сектором профсоюза кооперации распредотдела крайкома партии тов. Мелещенко, ответственный работник Краснодарской парторганизации тов. Дегтярева, заведующий отделом культурно-пропагандистской работы Бело-Калитвенского райкома ВКП (б) тов. Баллод, заведующая группой речной промышленности крайотдела труда Белявская, которые были назначены заведующими соответствующих отделов Ингушского обкома партии. Кроме того, на заседании секретариата крайкома партии 17 ноября 1930 года, заслушав вопрос об укреплении аппарата Ингушского областного административного отдела (по докладу Кириллова и Горчханова), было принято постановление: "Предложить распредотделу и партчасти краевого административного отдела в двухдневный срок выделить одного работника из числа бывших окружных работников для работы в Ингушской автономной области".
Решением крайкома ВЛКСМ, подтвержденного секретариатом краевого комитета ВКП (б) от 3 ноября 1930 года на руководящую работу в Ингушский обком ВЛКСМ был командирован секретарь Ставропольского райкома комсомола товарищ Ладовиров В.И.
В числе первых вопросов, затрагивающих интересы Ингушетии, рассмотренных Северокавказским крайкомом партии после прихода в нашу область Кириллова, был вопрос "О созыве конференции по унификации алфавита в Чечне и Ингушетии", после чего было принято постановление секретариата крайкома ВКП (б) от 9 ноября 1930 года: "Придавая серьезное политическое значение работе по унификации алфавита в Чечне и Ингушетии, как одному из важнейших культурных мероприятий, — говорилось в нем, -признать целесообразным созыв 10-го декабря конференции по унификации алфавита из представителей Чечни и Ингушетии в г. Грозном".
Чеченскому и Ингушскому облкомам, Крайнацсовету и Научному комитету было предложено немедленно начать подготовку к конференции, привлекая к этой работе все научные силы Чечни и Ингушетии, а Крайнацсовету — командировать своего представителя для руководства работой конференции.
В рассмотрении такого непопулярного для Ингушетии вопроса не было "заслуги" нового секретаря обкома партии, скорее всего — это можно было отнести к стечению обстоятельств — вопрос давно был подготовлен, и, как мы сегодня понимаем, вызван он был наметившейся тенденцией объединения двух автономий. Рассмотрение его пришлось на период руководства Кириллова, который пробыл в этой должности чуть больше года.
Забегая несколько вперед, хотелось бы заметить, что Кириллов единственный секретарь Ингушского обкома партии за все время его существования (естественно, после Зязикова Идриса), который своими действиями не принес вреда становлению и развитию автономной области. Более того, он сделал много полезных дел за время своего пребывания в этой должности. За столь короткий период руководства ему удалось изучить область, вникнуть в проблемы, стоящие перед ним, обозначить их перед краевыми органами Северного Кавказа и принять зависящие от него меры по их реализации.
Одной из серьезных проблем, которую удалось разрешить Кириллову вместе с Али Горчхановым -это то, что они добились передачи Ингушетии в партийное и профессиональное влияние части объединения "Грознефть", расположенной на ее территории. На заседании секретариата Северокавказского крайкома партии от 3 июня 1931 года был заслушан вопрос "Об обслуживании партийной и профессиональной работой рабочих, занятых на работах, производимых "Грознефтью" на территории Ингушской области".
В принятом постановлении сказано: "Считать необходимым обслуживание партийной и профессиональной работой рабочих, занятых на работах, производимых "Грознефтью" на территории Ингушской области — передать Ингушской областной партийной организации." Это был первый шаг к тому, чтобы часть средств от деятельности объединения "Грознефть" поступала в бюджет Ингушской области.
Секретарю обкома партии довелось в середине 1931 года выступить на втором национальном совещании, организованном национальным отделом Северокавказского крайкома ВКП (б), на котором обсуждались итоги работы и перспективы развития промышленности в национальных областях Северокавказского края. Очень обстоятельное и аналитическое сообщение Кириллова высветило много интересных фактов о запасах природных ресурсов Ингушетии и эффективных путях их добычи и использования.
"Достижения, которые имеют национальные области, несомненно огромны и нам здесь нужно будет поговорить об отдельных неполадках, которые в отдельных национальных областях не способствуют и мешают развитию более высоких темпов, которые могла бы взять промышленность, развивающаяся в национальных областях, -сказал в начале своего выступления Кириллов. — Я согласен с тов. Кириенко (основной докладчик, зав. Отделом крайкома партии — А.Я.) в том, что национальные области недостаточно изучены и исследованы, но здесь нужно сказать, что у нас уже изучено в достаточной мере, не в полной мере используется. В данном случае я имел в виду остановиться на ряде отдельных моментов по Ингушской автономной области, где ряд уже исследованных, испытанных недр в части или совсем не используется, или используется таким образом, что всякая дальнейшая работа дискредитирует и делает нерентабельным те или иные разработки.
Если тов. Кириенко говорит, что для нас сейчас главное — металл, топливо и стройматериалы, я бы хотел на этом остановиться.
В части металлов: 5 лет тому назад в Армхинском ущелье было произведено исследование медных и угольных руд. Не доведя этого дела до конца, партия, которая стояла уже твердо на том, что в этом месте имеются довольно богатые залежи, была снята не доведя до конца и теперь на этом месте остались недоисследованные дыры, в которые вложили капитал и в конечном итоге ничего не сумели из этих недр использовать.
Мне кажется, что мало себе представить о главном, но нужно это главное решительно проводить в жизнь".
Переходя к вопросу о стройматериалах секретарь Ингушского обкома партии отметил, что лесная промышленность в национальных областях в целом, а в Ингушетии, в частности, совершенно до сих пор не изучена. Это колоссальное богатство, которое здесь имеется, как бук, ясень и т.д., т.е. дерево, которое ценно и которое является наиболее дефицитным сейчас в развивающейся промышленности, особенно в производстве сельхозмашин, оно нами никак не используется и наоборот, мы сейчас стоим перед таким фактом, что наши леса погибают из-за того, что они перерастают, лес стареет, рушится, падает, загнивает и мы сейчас имеем в Ингушетии по Фортанге и ущельям довольно богатые лесные угодья, но они находятся в таком состоянии, что если мы в течение ближайших трех-четырех лет не примем решительных мер к их оздоровлению, то мы лесную промышленность погубим. Что нужно для этого дела? Завод обрабатывающей промышленности, который у нас проектирует ВСНХ, он в условиях горных лесоразработок невыгоден. Стационарный лесокомбинат, стационарный мощный завод, который мы начинаем строить и бросать, они нас из положения не выведут. Нам нужна сейчас легкая дорога в лес и легкий передвижной обыкновенный двухрамный лесопильный завод. Вот что решит в условиях горной полосы рентабельно использовать тот лес, который мы имеем. В условиях лесных массивов центральной России, Владимирской и Нижегородской губерний рентабельным заводом считается тот, который может передвигаться в лесной массив. Нам легче перебросить с горы совершенно обработанный материал на плоскость, чем оттуда тащить бревно.
Этот вопрос никаким образом у нас серьезно нигде не подработан и от этого мы бросаемся от крупных лесокомбинатов к ничегонеделанию в области легкой промышленности и мы по легкому экспорту план не выполняем.
В чем причина этого? Причина в том, что кряж сейчас никакими тягловыми силами вы из леса не вытащите, лучше было бы вытащить его легко распилив.
Вторая группа — это сланцы. С этими сланцами у нас анекдот. В течение одного года сланцевые рудники сменяют пятого хозяина, причем каждый хозяин забирает все проекты, ни один из них до сих пор ни одного проекта развития сланцев не дал, ни один не знает, что он будет делать и по существу дела поставили сланцевые рудники так, как сумеют местные силы. То начинают идти карьером, то и ширвом ничего конкретно и, короче говоря, сланцы вогнали в такую стоимость таким руководством, что мы его продаем в 40% его фактической себестоимости. "В чем дело, товарищи?» — спрашивает Кириллов. И отвечает: "Дело вот в чем, что-то, что мы сейчас находим, нашли сланцы, за которые все дерутся, то, что там отсутствует хозяин, то, что это дело сконцентрировано в Москве, то, что сделали Стандартстрой этим делом заниматься — все занимаются вообще, но конкретно никто не хочет знать этого дела. Это касается и нашего краевого совнархоза. Доклад тов. Кириенко был блестящим подтверждением того, что мы не знаем того, что делается в горах, но мы требуем, нельзя ли знать конкретно, что у нас находится и помогать нам в разработке. Мы сейчас себя дискредитируем тем, что никто нам не помогает и этот наиболее ценный продукт поставить на твердую ногу".
Останавливаясь в своем выступлении на вопросе о капиталовложениях, Кириллов говорит: "Я не хочу оспаривать тех крупных капиталовложений, о которых говорил тов. Кириенко, и если они правильны, а у меня сомнений нет, то очевидно у нас где-то происходит очень неправильное распределение капиталовложений по отдельным автономным национальным областям. Я не хочу плакать об особой отсталости Ингушетии, но, например, если взять капиталовложения: в Ингушской промышленности в 1927/1928 годы — 306 тыс. руб капиталовложений, 1 млн. 164 тыс. руб. в 1929 году, в 1929/1930 годы — 1 млн. 297 тыс. руб. Мне кажется темпы по Ингушской автономной области за 1928/1929 годы никаким образом не соответствуют тем капвложениям, которые делают по всем национальным областям. Дело в том, что мы не равномерно распределяем капвложения в национальные промышленности и этим самым не стремимся к тому, чтобы было соответствующее правильное распределение капвложений ибо база есть. Если в эту имеющуюся базу вкладывать в соответствии с другими областями, тем самым имеются все основания к более равномерному культурному росту национальных областей, а при таких темпах по нашим областям, не соответствующим системе, о которой докладывали здесь, у нас может получиться большой разрыв в том, что отдельные национальные области могут далеко выдвинуться вперед, а другие останутся позади, что может оказаться тяжелым моментом. На это нам необходимо обратить внимание, у нас можно развивать сланцы, лес, консервную промышленность".
Касаясь проблем разворачивания промышленности народного комиссариата торговли, Кириллов отметил, что не совсем правильно определять характер разворачивания промышленности национальных областей из опыта заготовки, потому что опыт заготовки — это момент данного времени, а они должны исходить из перспективы возможностей.
Если на сегодняшний день для национальных областей целый ряд земель используется под кукурузу, то ведь это варварство на завтра, когда на целом ряде мы можем создавать прекрасные огородные культуры. Поэтому вопрос о возможности разворачивания промышленности должен исходить не только из того, что мы на сегодня сеем, сколько из того, что мы можем сеять и, несомненно, увязывать вопрос с проблемой в целом для национальных областей, т.е. с вопросом животноводства. Мне кажется, что животноводство в национальных областях абсолютно ничего не потеряет, если они одновременно довольно крепко пойдут по линии создания пищевой промышленности. Лишь только потому, что каждая пищевая промышленность, какая бы она ни была, она сохранит целый ряд отходов от самого растения, отходов от целого ряда производств, довольно сильных кормов, которые по существу являются базой, а подчас более лучшей, чем простое снятие сенокосных или прочих угодий. Поэтому вопрос о развитии перерабатывающей промышленности в национальных областях довольно серьезный, но здесь есть вопрос — а сколько намечается нам на этот год? На этот год нам по Ингушетии на пищевую перерабатывающую промышленность намечается 2100 тыс.руб.
А когда эти деньги будут?
Нам в прошлом году должны были быть даны деньги на консервный завод в Базоркино. Мы стали создавать базу. Базу мы создали: мобилизовали колхозников и единоличников на то, чтобы они сеяли огородные культуры, т.е. культуры, которые они никогда не сеяли. У нас много из прошлого урожая погибло ввиду того, что мы, рассчитывая на консервный завод, не сумели использовать полностью — переброска от нас была далекая, условия с транспортом были известны — из-за того, что вовремя не перебросили, попортили много огородных культур и этим себя дискредитировали. В этом году заверили, что консервный завод будет вновь создан. Уже посеяли 340 гектаров, создали прекрасный совхоз консервтреста. Этот совхоз организует вокруг себя единоличника и колхозника для расширения своей огородной базы. В этом году завода не будет.
Куда пойдет вся продукция? В Грозный перевозить? У нас есть решение о том, чтобы подписать договор с Грозным и мы его подпишем, но помидоры в Грозный возить очень тяжело. В Сунжу ближе возить, но помидоры такой продукт, на котором мы можем очень крепко оскандалиться. Такие темпы развития нашей пищевой промышленности, они могут уже сейчас в значительной степени попортить нам настроение на внедрение этих культур, потому что всякое внедрение культур в сельское хозяйство выгодно и полезно для нас только тогда, когда мы раз мобилизовав, сумеем сразу же все это использовать.
Останавливаясь на росте национальной промышленности, Кириллов подверг критике основного докладчика за незнание истории появления в Ингушской области заводов. "Это те заводы, что были и до войны, но они от города Владикавказа в порядке раздела Горской республики были получены — это винокуренный, крахмальный, кожевенный заводы и по существу вы оперируете такими данными, что будто бы очень много построено. Мы получили все это в городе и вот тут стоит вопрос о кадрах. В эту городскую промышленность, где уже сложился свой определенный старый кадр, переходящий в самом городе, к которому ингуш, находясь в селении, не особенно сильно тяготеет и в этих условиях решается вопрос от того, как мы будем строить наши новые заводы в районе сельской базы. Возьмите сланцы — мы там имеем целый кадр националов. Верно, этот труд не прельщает, не привыкли трудиться в таких условиях, имеем в совхозе, на строительстве наших заводов, имеем на МТС, т.е. то, что непосредственно приближено к самой нашей массе и поэтому вопрос кадрами решается в зависимости от нашего строительства. Мы одну мельницу строим, там национальные кадры сильнее и мне кажется, что этот вопрос будет решаться не из формальных определений того, что мы построили, а из того, что мы будем строить. А те капвложения, которые складываются, они, в частности, для Ингушской области окажутся очень малыми.
В отношении меди я сказал, что мы это забросили, но вопрос не ясен. Медь есть, украинский институт это разрабатывал.
Теперь насчет нефти — вся Ингушетия сейчас опоясана вышками, начиная от Даттых, Плиевский и Барсукинского участка и потом участок Пседахинского района. Там недавно выбили нефть в незначительном верно количестве на буровой №67, но тут у нас неувязка, по которой мы недавно решили вопрос. Эту нефть изыскивают на нашей территории, и до последнего момента никто к нам не пришел поговорить о том, как добывать, чем помогать и пришли, как это ни странно, только тогда, когда скрывающиеся наши бандиты обеспокоили кое-кого на этих промыслах. Когда они приходят к нам и интересные установки делает "Грознефть". "Товарищи, на нашей территории нас беспокоят, нельзя ли вам как-нибудь поработать вроде того, чтобы милиционеров ваших поставить". Такой характер работы со стороны "Грознефти" по-моему немножко пахнет великодержавным шовинизмом. Я не хотел так заострять вопрос, но раз спросили, — ставлю этот вопрос, потому что не раз, когда мы ставили этот вопрос к нам не пришли поговорить как дело делать, а приходят и говорят: дайте транспорт для перевозок, дайте охрану и т.д. Мы сейчас договорились по ряду вопросов в части хозяйственного, партийного, профессионального руководства и т.д.
Что предлагает "Грознефть"?
Она предлагает, что на территории Ингушетии старые майкопские пласты очень богаты нефтью и если Грознефть будет расширяться, то только на участке Грозный, Вознесенка, Пседах, Даттых".
Из этого одного только выступления, в котором о развитии промышленности Ингушетии так подробно рассказал первый секретарь обкома партии Кириллов, видно, как он с душой, чувством высокой ответственности, заботой об области, о народе взялся за разрешение стоящих перед Ингушетией проблем. Это вскоре заметили и в руководстве Северокавказского крайкома партии, а это явно не входило в их планы. Им нужен был здесь "Второй Черноглаз", который бы рьяно, слепо претворял в жизнь установки края и центра.
Через полгода после прибытия в Ингушетию Кириллова, распоряжением Северокавказского крайисполкома был отозван опытный руководитель, хорошо знавший финансово-экономическое положение в области, много сделавший для ее улучшения председатель Ингушского облисполкома Али Исаевич Горчханов. Никакие возмущения, никакие возражения не помогли в сохранении его в области. Единственным, думаю, немаловажным утешением было то, что А. Горчханов, работая и в крайисполкоме, проявлял неравнодушие к проблемам Ингушетии и делал все возможное для их решения.
Этот вопрос рассматривался на заседании бюро крайкома партии 20 июня 1931 года: "Слушали: О заместителе председателя КСНХ (краевой совет народного хозяйства — А.Я.) национале. Постановили: Согласиться с предложением фракции крайисполкома об отзыве Председателя Ингушского Облисполкома тов. Горчханова для использования в качестве заместителя Председателя КСНХ.
Около месяца Кириллову пришлось работать без "правой руки" -утвержденного председателя областного исполнительного комитета, хотя представление в Ростов и Москву было отправлено своевременно.
Пленумом Ингушского облисполкома с 22 июня 1931 года был избран председателем Сосланбек Куркиев, заведовавший культурно-пропагандистским отделом Ингушского обкома партии с августа 1930 года. Однако, утвержден он был в этой должности 23 июля 1931 года на секретариате Северокавказского крайкома ВКП (б), где заслушав этот вопрос было принято постановление: "Согласиться с предложением крайисполкома об утверждении тов. Куркиева председателем Ингушского облисполкома".
А в отношении первого секретаря Ингушского обкома партии Кириллова был применен почти тот же прием, что и в свое время в отношении Идриса Зязикова.
На заседании секретариата Северокавказского крайкома партии 28 июня 1931 года, на котором, кстати, присутствовал в качестве члена крайкома ВКП (б) Али Горчханов, был заслушан вопрос об отпусках и учебе. В принятом здесь постановлении говорится: "Предрешить посылку на учебу осенью 1931 года секретарей ОК и РК: Кириллова — секретаря Ингушского ОК ВКП (б)..."
Но, не дождавшись осени. Кириллова отправляют туда, откуда в свое время был направлен в Ингушетию запомнившийся здесь Черноглаз.
7 августа 1931 года, заслушав вопрос о секретаре Адыгейского ОК ВКП (б), секретариат Северокавказского крайкома партии принял Постановление: "1. В связи с избранием Кириллова секретарем Адыгейского ОК ВКП (б) отозвать тов. Кириллова из Ингушской парторганизации, утвердив его секретарем Адыгейского ОК ВКП (б). 2. Секретарем Ингушского ОК ВКП (б) рекомендовать тов. Маурера — секретаря Белокалитвепского РК ВКП (б)".
Буквально на второй день ингушские коммунисты "избрали" Маурера своим секретарем. А 12 августа 1931 года на своем очередном заседании секретариат крайкома ВКИ(б) заслушал: «решение Ингушского обкома ВКП (б) о секретаре обкома". В принятом постановлении говорится: "В связи с избранием тов. Маурера секретарем ингушского ОК ВКП (б) утвердить тов. Маурера секретарем Ингушского ОК ВКП (б), отозвав его из Белокалитвенского райкома ВКП (б)".
Маурер до работы в Белокалитвенском районе имел определенный опыт работы в должности заведующего орготделом Ставропольского окружкома ВКП (б), откуда постановлением секретариата Северокавказского крайкома партии от 18 сентября 1930 г. был переведен в крайком ВКП (б) и утвержден ответственным инструктором крайкома ВКП (б).

А. ЯНДИЕВ

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:31
ПУТЕШЕСТВИЕ В ПРОШЛОЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Долгие десятилетия ингуши были лишены возможности обращаться к собственной истории, а любые попытки восполнить каким-то образом существующие "белые пятна" незамедлительно пресекались властями и вызывали с их стороны жесткое идеологическое противодействие. Вполне естественное желание людей знать прошлое своего народа даже в самом робком своем проявлении мгновенно провоцировало обвинения в махровом национализме. В то время нужно было обладать величайшим мужеством и несгибаемой волей, чтобы подобно Идрису Базоркину с любовью и трепетом поведать всему миру правду о своем гордом и красивом народе.
Вокруг торжествовала сталинская концепция истории народов нашей страны. И недвусмысленный заказ властей с готовностью обслуживали не только так называемые "писатели-интернационалисты", но и представители ущербной исторической пауки. Их объединяла одни цель — взрастить поколение с приниженным чувством национального достоинства.
В удушающей атмосфере застоя была обречена на гибель самобытная культура всех малочисленных этносов, населяющих нашу страну. Но еще более трагично складывалась судьба ингушского народа. Эту судьбу разделили с нами и другие народы, подвергшиеся тотальным репрессиям в годы сталинизма. Высланные из родных мест, эти народы были лишены не только своей родины, но и всей своей истории. Повсеместно были уничтожены архивы и музеи, хранившие национальную память, без которой немыслимо существование общества и самопознание народа. Невосполнимые потери понесли духовная и материальная культура.
Сегодня нам приходится по крупицам воссоздавать утраченные когда-то документальные свидетельства исторического опыта нашего народа. Дело это многотрудное и часто, чего уж греха таить, совершенно неблагодарное. И все же есть люди, готовые посвятить ему всю жизнь.
Ингушский краевед Берснак Газиков уже более двадцати лет служит на этом поприще своему народу. Начинал, как вы понимаете, не в самые благоприятные времена и совсем не думал тогда, что когда-нибудь к нему придет признание окружающих. Неистребимая тяга к прошлому родного края возникла у него еще в мальчишеском возрасте. Но школьные учебники не могли ответить на многочисленные вопросы, лишившие его покоя. Наверное, тогда и зародилось в душе Берснака желание отыскать вожделенные ответы в других источниках, где не так много политики, но больше правды. Путь, который он избрал, став взрослым, не был усеян розами. Чтобы достичь своего сегодняшнего положения, Берснаку пришлось от многого отказаться, многим пожертвовать. Но он не чувствует себя обделенным судьбой. Напротив, он по-настоящему счастлив, что теперь в его силах стряхнуть пыль веков с давно ушедших в прошлое событий, рассказать своим современникам о позабытых героях седой старины, о тех истоках, где берет начало современная история Ингушетии.
Недавно, после долгого отсутствия, связанного с продолжающимися краеведческими поисками, Берснак Газиков вернулся на родину. Вернулся, как всегда, с огромным багажом новых интересных находок. О некоторых из них он рассказал нам, побывав на днях в офисе "Ангушта".
— Последний год сложился для моих поисков весьма удачно. Мне, наконец, удалось реализовать свои давние замыслы, связанные с поездками в Москву, Санкт-Петербург и Воронеж. Много полезного принесла и удачная поездка в Грузию, где моя деятельность также встретила полное понимание. Если сегодня попытаться подвести первые итоги моих поисков, то, должен сказать, в целом я удовлетворен их результатами. Но обо всем по порядку.
Интересную находку сделал я в Центральном государственном архиве Республики Грузия. Здесь я обнаружил ранее неизвестные материалы, касающиеся деятельности грузинских православных миссионеров на территории Ингушетии в период с 1820 по 1830 г.г. Необходимо отметить, что в целом миссионерская деятельность священников из Грузии эпизодически продолжалась в пашем регионе вплоть до 1842 года. В Осетии и Ингушетии ее курировал протоирей Шио Двалишвили. Найденные материалы свидетельствуют, что приход в ингушском селении Кошк (Къошк) возглавлял священник Хуцишвили из Сагареджо. А в назрановской церкви служил священник Григол Цамцишвили, который помимо всего прочего является автором ингушско-русского словаря. Рукопись этого словаря, состоящего из более 1000 слов, была подготовлена Григолом Цамцишвили в 1846 году. На сегодняшний день это первый известный и к тому же сохранившийся ингушско-русский словарь.
Во время работы в Грузии мне также удалось выявить материалы, связанные с деятельностью "Союза горцев Кавказа" (20-е годы прошлого столетия). Найдены фотографии известных общественных деятелей Ингушетии того времени, принимавших активное участие в создании и становлении "Союза горцев Кавказа". Это, прежде всего, Висан-Гирей Джабагиев, Джамалдин Албогач, Хасан и Сафар Льяновы, Зураб Маршания, Сосорко Мальсагов и Эльберд Саутиев. Хотел бы отметить, что фонды Центрального государственного архива Республики Грузия очень обширны и пока, к сожалению, мало исследованы ингушскими учеными. Огромный простор для поиска представляет собой и архив кино-фото-фонодокументов. Ведь даже грузинская фирма "Мелодия" является обладательницей не сохранившихся сегодня в Ингушетии записей, сделанных в 1985-1987 г.г. в городе Грозном грузинскими лингвистами, занимающимися изучением ингушского языка. Эти записи общим объемом 350 минут были подготовлены в то время при помощи чтецов, читающих ингушские произведения.
С грузинскими специалистами у меня состоялся полезный обмен мнениями по проблемам поиска старинных ингушских мелодий, которые могут храниться в Лондоне. Дело в том, что в 1911-1914 г.г. выходили пластинки с песнями народов Северною Кавказа, и грузинская сторона оказалась хорошо осведомленной в этом.
В Воронежском областном архиве меня прежде всего привлекли сохранившиеся здесь документы Михайловского кадетского корпуса. Как известно, в этом кадетском корпусе учились и представители Ингушетии, оставившие в последующем заметный след в истории нашего Отечества. Здесь мной были выявлены документы некоторых из них: личные дела братьев Селима и Умалата Котиевых, послужной список полковника царской армии Асламбека Котиева, личные дела Александра и Николая Базоркиных, Сосорко Мальсагова, Керима Албакова, отец которого — Магомед Чонкурович Албаков — был полковником царской армии. Все эти и другие материалы еще раз свидетельствуют о том, что ингуши верой и правдой служили царю и Отечеству.
Объемная работа была проведена мной и в Санкт-Петербурге, где мне удалось получить допуск к фондам Центрального государственного исторического архива, архива института истории материальной культуры, исторического архива города Санкт-Петербурга и Российской национальной библиотеки. Должен отметить, что по предложению сотрудников отдела народов Кавказа института антропологии им.Миклухо-Маклая я выступил с лекцией на восточном факультете государственного университета Санкт-Петербурга.
В Санкт-Петербурге оказалось много материала, связанного с именем Висан-Гирея Джабагиева. В частности, я обнаружил около 100 его публикаций, посвященных сельскохозяйственной тематике. Особый интерес представляют собой и найденные мной публикации Шамиля Ахушкова — кинокритика, кинодеятеля конца 20-х начала 40-х годов прошлого столетия, написанные им на русском и украинском языках. Шамиль Ахушков долгие годы работал во Всеукраинском фотокиноуправлении. Найдено также несколько материалов Берда Котиева, опубликованных им в 30-х годах в журнале "Кино". В своих материалах наш земляк пишет о становлении и развитии киноиндустрии в СССР и рассуждает о перспективах кинематографии.
В Российской национальной библиотеке я насчитал до 2000 находящихся на хранении единиц ингушской национальной литературы на русском и ингушском языках, изданных в 20-х — 40-х годах прошлого века. В это число входит как учебная, так и художественная литература, а также различные журналы, выходившие в Ингушетии. Среди периодики того времени наиболее известен журнал "Красные искры", издававшийся во Владикавказе.
Большую ценность представляют собой для ингушских историков найденные в фондах библиотеки публикации зарубежных путешественников и исследователей, побывавших в Ингушетии в девятнадцатом веке. Преимущественно это публикации на немецком и французском языках.
Работать в Санкт-Петербурге мне всегда интересно и приятно еще и потому, что здесь живут мои единомышленники Макка Албогачиева и кинорежиссер Магомед Дакиев, много лет проработавший на киностудии "Ленфильм". Эти люди, также как и я, давно увлечены краеведением и уже успели сделать много полезного для Ингушетии. Открою небольшой секрет: совместно с Маккой Албогачиевой, Магомедом Дакиевым, а также с проживающим в Москве Адамом Мальсаговым мы готовим полную библиографию Ингушетии, в которой намерены указать практически все известные источники, в которых так или иначе упоминаются ингуши и их горная родина. Надеемся, что эта библиография станет хорошим подарком для тех, кто интересуется историей родного края.
Продолжая свой небольшой рассказ о том, что удалось мне сделать за последний год, не могу обойти молчанием успешную работу в различных архивах и библиотеках Москвы. Столичные фонды вновь порадовали меня интересными находками. В частности, мной были выявлены и скопированы материалы из редких газет, издававшихся в 1917-1920 г.г. В основном эти газеты выходили в свет незначительный период времени и доступ к ним в прежние годы был закрыт по причине их антибольшевистской направленности. В число таких изданий входят тифлисские газеты "Борьба", "Вольный горец" и "Независимый горец", а также бакинская газета "Азербайджан". Для нас они интересны тем, что в их работе принимали участие наши известные земляки, писавшие в своих материалах о том, что происходит в Ингушетии. В числе авторов этих газет были, к примеру, Висан-Гирей Джабагиев, Артаган Ужахов, Абубекир Плиев и другие. А вот в азербайджанских газетах публиковались приказы градоначальника города Баку, нашего земляка Гуды Гудиева.
Здесь же в Москве я обнаружил огромный пласт документов, рассказывающих об ингушах-офицерах царской армии, участвовавших в русско-японской и первой мировой войнах. Документы свидетельствуют о героизме и мужестве сынов Ингушетии, не щадивших себя на поле брани. Газетные статьи того времени о героях-ингушах, их послужные списки, многочисленные награды, которыми они поощрялись, служат ярким доказательством их верности заветам предков. Я думаю, многих заинтересуют материалы, связанные с такими именами как Ярыч Хантыгов, Пшемахо Дахкильгов, Мочк и Бунхо Базоркины, Индрис Тутаев и многие другие. Кстати, последний из перечисленных является отцом хорошо известной сегодня Асият Тутаевой, военврача Красной Армии, жестоко замученной фашистами в годы Великой Отечественной войны. Как видите, нет ничего сильнее связи поколений, когда лучшие сыновья и дочери нашей родины принимают эстафету мужества из рук своих славных отцов и дедов.
Мой сегодняшний рассказ, разумеется, не содержит в себе полного отчета о том, что мне удалось сделать за последний год. Это всего лишь попытка хотя бы коротко поведать о некоторых направлениях моей деятельности. В дальнейшем, конечно же, я уже более подробно расскажу о тех или иных фактах, которые, несомненно, будут интересны самому широкому кругу читателей. Мне предстоит также продолжить свои поиски, но уже в более напряженном ритме и с большей активностью. Все большую тревогу внушает тот факт, что в последнее время явно обнаруживается тенденция к возврату архивам прежней закрытости, когда было практически невозможно почерпнуть из них какую-либо информацию. К сожалению, даже этот настораживающий факт не заставил пока проявлять большую инициативу тех, кто по долгу своей службы, казалось бы, в первую очередь должен был бы предпринять все возможные действия для привлечения в республику так недостающего сегодня материала. Непростительное равнодушие к истории Ингушетии, проявляемое некоторыми чиновниками, ничего кроме вреда принести не может. Пора бы им задуматься об ответственности перед своим народом.

Публикацию подготовил Ахмет Газдиев

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:32
ПОСЛЕДНИЙ ПЕРВЫЙ СЕКРЕТАРЬ


О первом секретаре Ингушского обкома ВКП (б) Г.В. Маурере (август 1931 г. — январь 1934 г.)
Публикация данного материала имеет определенный смысл. Он возвращает нас в наше прошлое и предупреждает ингушей быть бдительными. Дыма без огня, как говорится, не бывает. Не случайно, наверное, ушедшие в политическое небытие деятели Шахрай, Завгаев, Абдулатипов и другие в свое время пустили пробный шар на эту тему. Определенным силам в Москве и нашим соседям не мила быстрыми темпами развивающаяся суверенная Республика Ингушетия. Не мила тем силам, которые всеми правдами, вернее, неправдами пытались воспрепятствовать созданию нашей государственности. И сегодня вынашивают коварные замыслы вернуться к опыту 1934 года. Трудно прогнозировать реальность осуществление подобных замыслов. Но в том, что это во многом зависит от нашего выбора 7 апреля, можно не сомневаться. Пойдет ли избранный нами президент республики на поводу этих сил или будет в данном вопросе занимать позицию своего народа — вот что нас должно беспокоить голосуя за того или иного кандидата. Дай, Всевышний, чтобы наш выбор не пал на ингушского Маурера.
Нового руководителя Ингушского обкома ВКП (б) Г. В. Маурера в автономной области настороженно приняли не только коммунисты, но и в целом население. Им непонятно было, почему Кириллова, к которому только начали привыкать, не оставили в Ингушетии. Он пробыл в национальной области чуть более года, но успел за это короткое время стать здесь своим человеком, люди заметили в нем его желание принести пользу ингушскому народу. И вдруг непонятное освобождение. Этот вопрос безответным оставался недолго. Неполных три года потребовалось Мауреру для тщательной подготовки и разрешения проблемы объединения Чеченской и Ингушской автономных областей в единую национальную область. Проблемы, для решения которой он и был направлен в Ингушетию.
Но до этого впереди были, для кого-то долгих, для кого-то скоротечных, три года.
В августе 1931 года, после прихода в Ингушетию Маурера. на заседании бюро Северо-Кавказского крайкома партии был заслушан вопрос о темпах коллективизации в национальных областях края. В принятом постановлении говорилось: "В соответствии с последним решением ЦК "О коллективизации" предложить:
а) Дагестанскому, Ингушскому. Чеченскому. Черкесскому и Кабардино-Балкарскому облкомам не допускать в работе форсирования коллективизации и перевода ТОЗов в артели.
б) Райкомам ВКП(б):
отменить всякие контрольные цифры по коллективизации;
ни в коем случае не допускать мер, направленных к механическому форсированию коллективизации (отобрание посевов, принуждение к обмолоту совместно с колхозами) и другие извращения политики партии в отношении единоличника;
все внимание перенести на организационно-хозяйственное укрепление колхозов (сдельщина, учет. распределение доходов, хозяйственные кампании, кадры)".
Решением секретариата Северо-Кавказского крайкома партии через два месяца в целях укрепления аппарата областной контрольной комиссии и ужесточения проводимой ею работы председателем Ингушской областной контрольной комиссии был командирован тов. Алироев, отозвав его из Горского коммунистического ВУЗа.
Постановлением того же секретариата через неделю в Горский национальный филиал практической академии им. Андреева были зачислены по рекомендации Ингушского облкома ВКП (б) тов. Аспиев, Джанаев, Оздоев, Горчханов, Медов, Сагов, Мамиев.
В январе 1932 года состоялась очередная седьмая Северо-Кавказская краевая партийная конференция, на которой с политическим отчетом Северо-Кавказского крайкома ВКП (б) выступил его первый секретарь тов. Шеболдаев Б.П.
На второй день работы конференции с организационным отчетом крайкома партии выступил другой секретарь Ларин В.Ф., в котором он привел некоторые сравнительные данные по автономным областям Северного Кавказа. В частности он отметил, что "если в 1915 году в национальных школах обучалось 344 тысяч детей, то теперь в крае обучается 1135 тысяч детей, при проведении полной коренизации всех школ в Адыгее. Осетии, почти полностью в Черкессии и Кабардино-Балкарии, в Карачае и Чечне на 80 процентов и в Ингушетии на 75 процентов.
Останавливаясь на условиях работы учителей Ларин отметил, что в этом свете мы должны будем во всех организациях развернуть решительную борьбу с отдельными фактами бюрократизма, с нечуткостью к учительству, которые мы еще в отдельных случаях имеем... В Гудермесе, например, в столовой обед для всех дают за 60 копеек, а для учителя — за рубль".
В прениях по обсуждению этого доклада выступил первый секретарь с полугодовым стажем Ингушского обкома партии Маурер. Начал, как и положено в таких случаях, с политической ситуации, отметив, что правильная политическая линия и большевистское руководство крайкома партии обеспечили огромные успехи в области социалистического строительства и в области подтягивания отстающих районов и национальных областей к более передовым, в том числе и нашей области — Ингушетии.
Самое характерное в подъеме Ингушетии — это возросшая политическая активность трудящихся масс, проверенная в борьбе за хлеб, за организационно-хозяйственное укрепление колхозов, в решительной борьбе с кулацкими и мулльскими элементами и в деле окончательной ликвидации остатков бандитизма.
Остатки родовых отношений, которые еще недавно мешали росту классового сознания батрацко-бедняцких масс, ломаются под напором трудящихся во главе с нашей партийной организацией. Можно привести десятки примеров, когда бандитские вожаки, фактически исполнители воли и поручении кулаков и мулл, вынуждены добровольно являться или снимаются с большой легкостью, чем раньше при поддержке трудящихся масс, органами пролетарской диктатуры. Бандитско-кулацкие элементы не находят больше опоры у трудового ингуша, бандитские элементы не могут более пользоваться пережитками полуфеодальных и родовых отношений для того, чтобы найти убежище у трудящихся.
Массы Ингушетии, в особенности в последний год, решительно снимают законы адата и заменяют их законами классовой борьбы. Этот успех решает ускорение темпов социалистического строительства области.
Переходя к хозяйственным проблемам Ингушетии. Г.В. Маурер отметил, что перед автономной областью стоят большие хозяйственные задачи, такие, как строительство Алханчуртского канала, дальнейшее форсирование и рост лесной промышленности, использование нефтяных богатств, причем необходимо указать, что Даттыхский нефтяной район Ингушетии, после Горно-Чеченского района, является одним из самых перспективных районов Грознефти, и, наконец, вопросы горной проблемы и социалистической реконструкции животноводства. Все эти задачи, которые теснейшим образом связаны и переплетаются с экономикой и передовой промышленностью Чеченской области, как нефть, как Алханчуртский канал, который будет орошать не только земли Ингушетии, а сотни тысяч гектаров Чеченской области, который теснейшим образом смыкается с массивами Чеченской области, как проблемы и вопросы горного животноводства — эти вопросы особенно хорошо усвоены и поняты широчайшими трудящимися массами Ингушетии, об этом везде громко говорят и считают, что ускорение темпов строительства требует разрешения этих важнейших хозяйственно-политических вопросов вместе с Чеченской областью.
Дальше в своем выступлении Маурер переходит к проблеме, ради освещения которой, собственно, он и вышел на трибуну — эта проблема объединения Чечни и Ингушетии, для начала — ее первый этап.
"Наша последняя партийная конференция обсудила и разрешила один чрезвычайно важный для обеих областей принципиальный вопрос о едином литературном языке для Чечни и Ингушетии, исходя при этом из задач быстрейшего форсирования темпов культурного строительства, причем необходимо подчеркнуть, что этот единый язык существует в жизни и общении между чеченцами и ингушами.
Из этого решения вытекает целый ряд важнейших культурно-организационных мероприятий, как то: перевод 6-томника Ленина, сочинений тов. Сталина, единый пединститут, общие курсовые мероприятия по выращиванию национальных кадров, создание и дальнейшее развитие национальной культуры социалистической по содержанию и национальной по форме, одновременно с этим, разрешая и ускоряя полную коренизацию аппаратов.
Вместо того, чтобы общими усилиями создавать единый литературный язык и обогащать его на базе социалистического строительства и роста политической активности масс, мы теряли много времени к сил на искусственное создание "своего" языка, засоряя его непонятными для массы арабскими и турецкими словами.
В процессе разрешения этих вопросов попытаются поднять головы националистические элементы и носители великодержавного шовинизма. Партийные организации обязаны дать решительный отпор этим попыткам.
В заключении Маурер сказал: «Я хотел затронуть вопрос о том, что кое-кто среди членов партии недостаточно знакомых с достижениями национальных областей края, придерживается взгляда о так называемой отсталости национальных областей. Это не совсем верно. Правильное и последовательное проведение ленинской национальной политики сделало то, что сейчас мы можем сказать, что у нас на Северном Кавказе нет больше отсталых областей. У нас есть только области, которые ликвидируют элементы отставания, выравнивая фронт и становясь в ряды передовых областей и районов Союза и края.
1932 год на основе тех задач, которые намечали в своих докладах тов. Шеболдаев и Ларин, будет решающим годом еще более успешного наступления в области дальнейшего социалистического строительства края".
Увлекшись идеей во что бы то ни стало доказать необратимость процесса объединения двух самостоятельных национальных областей — Ингушетии и Чечни, первый секретарь Ингушского обкома партии Г.В.Маурер договорился в своем выступлении до откровенных, мягко выражаясь, неточностей, говоря о переводе 6-томника Ленина на единый литературный язык.
Это видно из материалов заседания фракции Президиума Северокавказского крайисполкома от 4 января 1932 года, где рассматривался вопрос об издании ленинского 6-томника и "Вопросов Ленинизма" Сталина на национальных языках Дагестана и национальных областей Северо-Кавказского края (докладывал заместитель председателя крайисполкома Кабоев).
В принятом Постановлении говорится:
"1. Перевести 6-томник Ленина и "Вопросы Ленинизма" Сталина на следующие языки: адыгейский, карачаево-балкарский, кабардино-черкесский, осетинский, ингушский, чеченский, аварский, кумыкский, лезгинский, лакский, даргинский.
2. Исходя из необходимости мобилизации вокруг перевода сочинений Ленина и Сталина всех лучших сил края и национальных областей, обеспечивая правильно выраженного перевода этих сочинений и т.д. — перевод Ленина и Сталина на основные языки национальных областей сосредоточить в г. Ростове. Перевод на дагестанские языки — в Махач-Кале, обязав Дагестанский ЦИК обеспечить вокруг этого все лучшие силы Дагестана.
3. Перевод и издание 6-томника Ленина и "Вопросов Ленинизма" Сталина произвести в следующие сроки: первые два тома Ленина и "Вопросы Ленинизма" Сталина перевести и издать в 1932 году, остальные 4 тома — закончить в 1933 году.
4. Для руководства переводом и изданием трудов Ленина и Сталина избрать редакционный Совет в следующем составе: т.т. Тамбиева И., Цей Д.. Тлюняева А., Семякина, Цехер, Батырова, Мальсагова С., Батаева, Кариб, Бектамирова, Буркина, Лесник. Председателем редакционного Совета выделить тов. Тамбиева Ислама.
5. Тиражи утвердить: Ингушетии — по 2000 штук, Чечне — по 7000 штук, Осетии — по 4000 штук".
Возвращаясь к работе краевой партконференции, следует отметить выступление на ней первого секретаря Чеченского обкома партии Кариба, который подробно рассказал о состояние дел в нефтяной отрасли. Он заметил, что в промышленности края нефтяное хозяйство занимает огромное место, а в нефтяном хозяйстве края нефть Чеченской области занимает первое место. По Союзу "Грознефть" по добыче нефти имеет удельный вес 37 процентов, по выработке бензина — 70 процентов и по экспорту — 64 процента. Если взять удельный вес "Грознефти" по отношению ко всей промышленности нашего края, то это определяется примерно в 36-37 процентов.
... Нефтяная промышленность первая в Советском Союзе выполнила пятилетку в 2.5 года, а в нефтяной промышленности "Грознефть" была первой в деле выполнения пятилетки в 2.5 года. Наш рост шел гигантскими шагами. Но сейчас нам дают такие темпы роста, что неловко даже о них говорить.
Если в прошлом году мы дали прирост 16 процентов, а в позапрошлом году еще больше, то в этом году нам дают рост только на 8 процентов, это, конечно, мало. Наша организация привыкла выполнять большие планы и с успехом выполняла. Недаром же грозненских нефтяников называют краснознаменниками, недаром же грозненских нефтяников называют ленинцами, так как они в борьбе за нефть получили орден Ленина.
... Мы требовали, чтобы нам дали бурить в разведочном бурении не менее чем 31 000 метров. Урезали планы и дали 17 000 метров, из них 5000 метров в Дагестане. Точно также урезали бурение на старых площадях.
Второй вопрос, на котором заострил внимание присутствующих на конференции тов. Кариб, был национальный вопрос. Он отметил, что в деле практического разрешения ленинской национальной политики наш край дает прекрасные образцы, как действительно можно при диктатуре пролетариата разрешить до конца национальный вопрос. Ранее угнетенные и отсталые национальные области: Кабарда, Адыгея, Осетия в деле разрешения такого всемирно-исторического значения вопроса, как коллективизация, стали в ряды передовых районов края и Советского Союза и по ряду показателей дают лучшие примеры.
Дальше в своем выступлении тов. Кариб развивает мысль предыдущего оратора о единой автономной области: "Здесь тов. Маурер внес ценное предложение по хозяйственно-культурному строительству в Чеченской и Ингушской областях. Он совершенно правильно отметил практические задачи, которые дают возможность Чечне, Ингушетии объединенными усилиями быстро поднять в ряды передовых районов края. Правильное осуществление ленинской национальной политики в крае дает прекрасные результаты. В доказательство этого приведу пару примеров из практики Чечни.
Всем известно, что Чечня являлась наиболее отсталой областью в нашем крае. Мы имеем в Чеченской области за последние два года рост промышленности на 196 процентов, это вместе с 'Трознефтью". Прирост же промышленной продукции без "Грознефти" выражается в 318 процентов. Такой рост мы редко где видели в Союзе.
Посевные площади за последние два года выросли на 162 процента. Значительный рост имеется в деле механизации сельского хозяйства. Мы имеем четыре МТС и до 500 тракторов в колхозах и совхозах. Хотя механизация колхозно-крестьянского сектора нашей области гораздо слабее (6,4 процента), чем в целом ряде других районов и областей, но несмотря на это, мы добились значительного роста валовой продукции полеводческого хозяйства и роста товарности. Если в предыдущий год мы давали стране не более 20-30 тысяч тонн зерна, то в этом году мы даем до 100 тысяч тонн хлеба.
На этой основе улучшается и культурно-материальное благосостояние крестьян — колхозников. ... Эти успехи в деле разрешения национального вопроса в нашем крае и служили одним из рычагов того, что дагестанская организация решила включиться в состав Северокавказского края».
Вот такими красивыми речами, убедительными на их взгляд доводами, аргументами, фактами, на различных общественно-политических форумах краевого, областного, районного масштаба (съезды, конференции, совещания, пленумы, бюро и т.п.) пришлые руководители двух самостоятельных национальных областей Маурер и Кариб подвели вплотную вопрос объединения Чечни и Ингушетии в единую автономную область. Кроме того, к этой работе зачастую подключали местных работников, малограмотных колхозников, которых под разными предлогами, изощренными методами заставляли выступать на этих форумах как активных сторонников образования Чечено-Ингушской автономной области.
Однако, уговорить выступавших на вышеприведенной седьмой Северо-Кавказской краевой партконференции чеченку — колхозницу Тахаеву и ингуша — председателя Ингушского областного исполкома Куркиева С.Х. высказаться на тему этого объединения двух областей не удалось. Если Тахаева высказалась о задачах, которые стоят перед колхозными массами Чечни и путях их решения, то Куркиев подробно рассказал о проблемах, стоящих перед Ингушской областью в строительстве Алханчуртского канала и гидроэлектростанции у села Нижние Ачалуки. А в конце выступления как бы специально заострил внимание на необходимости самостоятельного развития автономной области, сказав: "Ингушетию надо взять под особое наблюдение потому, что она должна преодолеть еще большие трудности в области продвижения вперед.
Проводя решительно все постановления краевого комитета партии о хозяйственном укреплении колхозов, мы будем идти вперед. Необходимо также оказывать отсталой Ингушетии помощь в работе".
На этой краевой партконференции первые секретари Ингушского и Чеченского обкомов партии были избраны делегатами всесоюзной партийной конференции (заслужили!) и членами Северо-Кавказского крайкома партии.
Таким образом, в Чечне и Ингушетии пошла планомерная работа по внушению населению и коммунистам полезности и необходимости начавшегося процесса по объединению национальных областей. При этом применялись различные приемы, методы, формы.
Так. например. Ингушский обком ВКП (б) ставит вопрос перед крайкомом партии об образовании пищевого института, тут же находят в его решении полную поддержку: секретариатом Северокавказского крайкома партии 15 августа 1932 года принимается постановление: "Согласиться с предложением Ингушского обкома ВКП (б) и Наркомснаба об организации пищевого института в г. Орджоникидзе на базе Ингушского политехнического техникума.
Принять к сведению, что общежитием, учебным помещением институт будет обеспечен за счет Ингушского политехнического техникума". Казалось бы, все нормально, Ингушетия должна развиваться, готовить собственные кадры через собственные ВУЗы на самостоятельную перспективу.
Однако, не тут то было. За неполный месяц после этого (5 сентября 1932 года) на том секретариате уже рассматривается другой вопрос "О Чечено-Ингушском педагогическом институте» и принимается постановление: "Обязать Чеченский обком ВКП (б) обеспечить пединститут помещением к началу занятий и в трехдневный срок выдвинуть кандидатуру в качестве директора института".
Допускались при этом и политические ошибки, перегибы, нежелательные для руководства области в этот момент. На одну из них Ингушскому обкому партии, а именно Мауреру Г.В. было указано на секретариате Северокавказского крайкома партии 9 сентября 1932 года после заслушанного сообщения оргинструктора крайкома партии по Ингушетии тов. Курбанова об имевшем факте конфискации овец у крестьян Ингушской автономной области. На секретариате было отмечено: "... Ингушским обкомом партии допущена политическая ошибка, выразившаяся в факте конфискации овец (укрытых от сельхозналога), принадлежащих середняцким хозяйствам. Принять к сведению сообщение тов. Курбанова, что конфискованные у середняков овцы возвращены своим прежним владельцам и допущенная ошибка исправлена".
Там же был рассмотрен вопрос об укреплении аппаратов отделов народного образования Ингушетии и принято постановление: "Откомандировать в распоряжение Ингушского обкома ВКП (б) для руководящей работы в органы ОНО тов. Борисова, Горбунова — выпускников Кубанского пединститута, Никитина — бывшего заведующего Приморско-Ахтарского районо, Литвинова — бывшего заведующего Каменского районо".
Это было сделано в связи с тем, что в Ингушской автономной области было проведено так называемое "районирование", т.е. из двух округов были образованы четыре района: Пригородный, Назрановский. Ачалукский и Галашкинский.
На этом укрепление районного звена квалифицированными кадрами не закончилось. Секретариатом крайкома партии от 19 сентября 1932 года было утверждено решение обкома партии о переброске руководящего областного актива на постоянную работу в районы, в связи с формированием районов Ингушской области. Были направлены: Плиев А. — председатель облколхозсоюза, Аушев М. — заместитель председателя облисполкома, Ханиев И. — уполномоченный заготзерном, Наурбиев А. — председатель Ингсоюза, Шадыжев И. — заместитель заведующего областным земельным управлением, Осканов Ш. — заведующий орготделом облисполкома, Гадаборшев И. — секретарь базовой ячейки ВКП (б), Бузуртанов Я. — заместитель заведующего отделом культуры обкома партии, Ведзижев Г.М. — заведующий Ингушской совпартшколой, Котиев А. — заведующий облсовнарпросом, Гамурзиев И. — заместитель директора МТС, Хамхоев Х.Б. — инструктор облисполкома, Ржебаев — заместитель заведующего областным отделом народного образования, Хаматханов Д. — аспирант научно-исследовательского института, Мурзабеков С. — инструктор облисполкома, Боров А. — заведующий отделом местного хозяйства, Оздоев А. — заведующий областной сберкассой, Мальсагов X. — инструктор облколхозсоюза, Хутиев X. — инспектор областного финансового отдела, Алмазов А. — помощник областного прокурора, Горчханов М. — областной прокурор, Мержоев И. — заведующий распредотделом обкома ВКП (б), Цечоев С.С. — инструктор облколхоза, Плиев К.С. — инструктор ГОРДа, Битиев Б. — председатель Ингушского ДТК, Мамилов И. — председатель артеля, Парагульгов — заведующий областным финансовым отделом.
Кроме того, по представлению первого секретаря Ингушского обкома партии Маурер Г.В. секретариатом крайкома партии был рассмотрен вопрос Ингушского обкома ВКП (б) и принято постановление: "Удовлетворить просьбу Ингушского обкома партии — командировать на руководящую советскую работу (председателя областного исполкома) тов. Горчханова А., утвердить заведующим орготделом Ингушского обкома ВКП (б) тов. Куркиева С., решение Ингушского обкома ВКП (б) об утверждении тов. Эсмурзиева Э. — заместителем директора Ингушского зерносовхоза — утвердить".
Вся эта работа и даже та ее небольшая часть, которая была направлена на созидание, ничего не стоила, если полностью были провалены два судьбоносных для Ингушского народа вопроса — потеря города Орджоникидзе, как административного и культурного центра Ингушетии, и утрата самостоятельности Ингушской автономной области.
20 июня 1933 года состоялось заседание Президиума ВЦИК. Бюро фракции ВКП (б) ВЦИКа внесло на рассмотрение этого заседания проект постановления Президиума ВЦИК о включении города Орджоникидзе, находящегося в непосредственном подчинении Северо-Кавказского крайисполкома в состав автономной области Северной Осетии.
Принято постановление: "1. Город Орджоникидзе, находящийся в непосредственном подчинении Северо-Кавказского крайисполкома, включить с 1 июля 1933 года в состав автономной области Северной Осетии, с непосредственным подчинением городского Совета города Орджоникидзе облисполкому Северо-Осетинской автономной области.
2. Настоящее постановление опубликовать.
Секретарь ВЦИК А.Киселев".
Это решение претворилось в реальность без шума, собраний, митингов, потому что на улице был не 1928 год, а 1933 год, Ингушетией управлял не Идрис Зязиков, а Маурер.
Ингушская автономная область более полугода оставалась без столицы.
Но на этом жизнь не заканчивалась. Внимание руководства еще Ингушской автономной области и ее населения было отвлечено на освоение Малгобека.
По этому вопросу состоялось специальное заседание бюро Северо-Кавказского крайкома партий 11 октября 1933 года об освоении Малгобека. Перед руководством "Грознефти" и Северо-Кавказской железной дороги были поставлены большие по объему и жесткие по срокам исполнения задачи. Работы по строительству Малгобека были признаны ударными. Необходимо было:
— к 25 ноября закончить строительство электропередач Плиево-Малгобек и оборудовать электроподстанцию с установкой трансформатора, с полной возможностью получения необходимого количества электроэнергии;
— обеспечить строительство шоссейной дороги необходимым транспортом, рабочими, материалами с таким расчетом, чтобы окончание дороги было произведено до начала дождей;
— для обеспечения жилищ рабочим и техническому персоналу организовать переброску всего необходимого для строительства на отведенные площадки, планируя завершить барачное строительство;
— для обеспечения жилищного строительства наладить на месте производство кирпича путем постройки накольных печей;
— обеспечить полное снабжение водой через специальный водопровод с установлением капитальных насосов, подающих воду как для питьевых нужд, так и для технических.
Через несколько дней состоялось еще одно заседание бюро крайкома партии по вопросу "О мобилизации плотников на Малгобекское строительство". Принятым постановлением указывалось на необходимость мобилизации на постоянную работу на Малгобекское строительство 110 человек плотников в следующих городах: Ростов — 40 человек, Краснодар — 15, Майкоп — 10, Таганрог — 10,. Кисловодск — 10, Армавир — 10, Новочеркасск — 10, Азов — 5 человек.
И. наконец, произошло то. что рано или поздно должно было произойти при руководство Ингушской автономной областью Маурером — объединение двух областей.
Бюро Северо-Кавказского крайкома партии 29 ноября 1933 года, заслушав вопрос об объединении Чеченской и Ингушской областей, постановило:
"1. В целях подготовки и проведения объединения Ингушской и Чеченской автономных областей создать оргбюро крайкома ВКП (б) в составе: Махарадзе (созыв), Маурера, Омарова, Горчханова, Алероева, Дамбровского и Красникова.
Установить, что до объединенной партконференции и съезда Советов бюро обкомов и президиумы областных исполкомов продолжают руководство и текущую партийную и советскую работу в областях.
Объединенную областную конференцию созвать 8 января 1934 года, а съезд Советов — 12 января.
2. Предрешить оставление четырех ингушских районов:: Пригородного, Назрановского, Ачалукского и Галашкинского в существующих административных границах и подчинения их Чечено-Ингушскому облисполкому.
Закрепить все здания ингушских учреждений. предприятий, школ и других организаций, находящихся в городе Орджоникидзе, за Чечено-Ингушским облисполкомом.
3. Предложить оргбюро в 10-дневный срок проработать основные практические вопросы подготовки объединения и представить их крайкому ВКП (б).
Секретарь крайкома ВКП (б) Б.Шеболдаев".
15 января 1934 года Чеченская и Ингушская области были объединены и образована Чечено-Ингушская автономная область со столицей в городе Грозный.
Одним из руководителей Чечено-Ингушской автономной области стал Г.В. Маурер.
Центральная и краевая власть по достоинству оценили его заслуги в этом объединении, где он проработал два с половиной года.
По достоинству были вознаграждены его усилия и по передаче города Орджоникидзе в состав Северо-Осетинской автономной области — в середине 1936 года Г.В.Маурер становится первым секретарем Северо-Осетинского ОК ВКП (б). По кодатайству облисполкома Северной Осетии постановлением Президиума ВЦИК от 20 июня 1936 года Маурер кооптируется в состав Северо-Осетинского облисполкома.
Там же принимается еще одно постановление — об удовлетворении ходатайства Северо-Кавказского крайисполкома о перенесении центра Пригородного района Чечено-Ингушской автономной области из г. Орджоникидзе в с. Базоркино.
Так завершилась десятилетняя история существования самостоятельной национальной административно-территориальной единицы — Ингушской автономной области. Была поставлена точка и в вопросе полной передачи г. Орджоникидзе Северной Осетии.

А.Яндиев

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:37
БАШНЯ — ЭТО МАТЕРИАЛИЗАЦИЯ ДУШИ

Всемирно историческое событие — открытие колеса — стоит более подробных рассуждений. На месте теперешних пустынь северного Китая и Монголии в те далекие времена расстилалась бескрайняя и влажная степь на которой паслись бесчисленные табуны лошадей и прочих копытных. Человек мог стать несомненным господином всей фауны только если будет также подвижен, как и животные, представляющие для него хозяйственный интерес. Именно последнее является причиной появления в протовайнахском обществе сначала оседланного коня, а потом и колеса к примитивной еще телеги.
Такая конная армада вынуждена была постоянно двигаться по степи, поскольку животные быстро выедали всю растительность и необходимо было двигаться дальше. Травы в степи было много, но реки и ручьи заставляли двигаться по предгорьям, где было много воды. Глубоко в степь протовайнахи стали проникать только тогда, когда освоили жизнь на телегах, а до этого в степь проникали лишь всадники для разведки или охоты.
Постоянное движение на запад напоминало медленную инфильтрацию, но всегда на новые земли. За многие сотни лет протовайнахский народ за несколько тысяч лет до н.э. достиг Кавказа. Континентальные путешественники хорошо знали цену богатствам земли, поэтому и остановились в новой стране, где все природные зоны Евразии были собраны на небольшом, по географическим масштабам, пространстве. Некоторые группы протовайнахов мигрировали дальше на запад по обе стороны Черного и Каспийского морей. Появление протовайнахов в Малой Азии породило смутные легенды о происхождении некоторых древних народов этого региона. Лингвисты же прямо утверждают о генетической связи хуррито-урартского и современных вайнахских языков.
Нам интересен прежде всего Кавказ. Поэтому данные его археологии о резком изменении за долго до нашей эры всей материальной культуры мы воспринимаем как появление в этом районе протовайнахов. В конце неолита вдруг стали располагаться поселения в долинах рек без оборонительных сооружений для себя и своего имущества. Одновременно появилась новая традиция и технология в изготовлении каменных орудий. Все это прямо указывает на появление на Кавказе нового этноса, который принес с собой совершенно новую материальную культуру, следы которой мы теперь можем видеть в виде результатов раскопок. Конечно, надо помнить, что на Кавказе люди появились еще двести тысяч лет назад. К концу неолита эта цивилизация, по данным археологов, сосредоточилась на закрытых от мира плоскогорьях, где и занимались первобытным земледелием. Жилье и даже земля были защищены рукотворными стенами из камня. Обосновавшись на Кавказе, пришельцы смешались с местными земледельцами. Так и образовалась еще одна древняя общность людей — вайнахский народ, который жив теперь и будет жить всегда пока существует на земле человечество.
Постоянно вайнахский этнос стал проникать вглубь гор. Выбирались для постоянных поселений к самой природой созданным труднодоступным участкам. Поскольку у выбранных мест искусственно усиливались оборонные свойства, то так и было положено начало каменному строительству. С тех незапамятных времен искусство человека только дополняло и усиливало выгодные условия ландшафта. Подобная традиция осталась навсегда в кавказском зодчестве и материальной культуре вообще.
Чистая функция любого творения человеческого гения без любых украшений и излишеств — вот истинный почерк вайнахского этноса. Социальная организация и материальная культура ориентированы на соблюдение единого универсального принципа — лаконичности выражения.
История умалчивает когда были построены первые башни из камня. Но предполагается, что те из них, которых могут увидеть современники, имеют возраст несколько сот лет. Неопределенность зарождения каменного строительства в горах несколько компенсируется хорошей изученностью тех строений, которые дожили до наших времен.
Несомненным недостатком всего множества сведений о башнях является их некомплектность, изоляция от связей башенного строительства с ландшафтом и социальной средой тех, кто там проживал.
Кавказ — это классическая зона с доисторических времен населенная людьми, признававшими родовые отношения в обществе главными и поэтому реликты родового сознания легко реставрируются.
Историческая память, несомненно, есть. И стоит только сбросить шелуху всяческих измов и пристально взглянуть во внутренний мир современного кавказца, как увидим все прошлое без летописей.
Весь Центральный Кавказ полон ущелий и плоскогорий, защищенных от внешнего мира и весьма плодородных. Именно в этих местах на высоте три тысячи метров современные археологи находят неолитические поселения. Другая характерная особенность таких районов и в Тибете, и на Кавказе, и кое-где еще в мире — это наличие прародины культурных растений. Многочисленные наскальные рисунки в Дагестане доказывают развитость неолитического земледелия. Весьма показательно, что именно в таких районах Н.И. Вавилов нашел диких предков окультуренных в современном мире различных видов пшениц, гороха и других растений.
Упоминание о неолитической революции порождает гипотеза об участии в этом процессе и Кавказа.
Благоприятные природные условия и результат неолитической революции привели к повышению числа людей, проживающих на Кавказе. Все пригодные для поселений места были заняты, а леса срублены.
Но как же распространялся вайнахский этнос в горах за несколько тысяч лет до нашей эры? Предгорная и степная зоны были опасны для оседлого проживания, поэтому вайнахи двинулись в торы и нашли то, что позже будет называться Галгай Че (Нагорная Ингушетия). Самой природой созданная горная крепость навсегда стала родиной ингушского народа и за тысячи лет сформировала национальный характер.
Двигаясь по предгорьям Северного Кавказа, по его центру с севера на юг, мы упремся в хребет Черных гор Цори-Лам, высотой в три тысячи метров над уровнем моря. Эта преграда обрывается в ущелье реки Асса и является единственным относительно удобным путем в Нагорную Ингушетию. Далее на запад Черные горы сменяются тем, что иногда называются хребтом Цей-Лам, который так же неприступен и только перевал Гергоч может быть очень трудной дорогой на юг.
Все отходящие с севера на юг от упомянутых хребтов ущелья параллельно опускаются к ручьям Гулай-Хи и Армхи. Последние отгораживают Нагорную Ингушетию от Пастбищного (Лугового) хребта и впадают в реки Асса и Терек соответственно. Вся горная страна представляет из себя по форме прямоугольник десять километров с юга на север и тридцать километров с запада на восток.
Топографические особенности края таковы, что способствовали поэтапному заселению ущелья за ущельем — к востоку и западу от Таргимской котловины. Все ущелья параллельно и при ориентации с севера на юг выходили к альпийским пастбищам Лугового хребта, что имело исключительное значение для воспитания народного характера. Имеется в виду то, что претензии на пастбищные террасы Лугового хребта были у всех одинаковы, поскольку все равномерно и последовательно выходили к югу. Каждое ущелье имело свои участки для выпаса скота и тщательно за ними следило. Скрытое в душе каждого ингуша стремление к справедливости во всем сформировано было за тысячи лет именно топографией их родины.
Строительство укрепленных жилищ логично приводило к созданию высоких башен, которые были известны не как боевые, а являлись вершиной строительного искусства в горах. Сенсационным можно назвать открытие, что боевые башни в первую очередь предназначены были для визуального контроля главного богатства горцев — стад скота на Луговом хребте. Использование высоких башен для обороны жилищ было вторичным. Их размеры в первую очередь позволяли наблюдать за сохранностью стад.
Анализируя секторы обзора из многих башен было замечено, что наиболее удобно рассматривать из верхних окон боевой башни только определенные участки лугов на противолежащем хребте. Последнее косвенно указывает на земельную собственность тех, кто следил из верхних окон боевой башни именно за своим имуществом.
Умение делить пастбищные угодья между родами, населяющими соседние ущелья Нагорной Ингушетии, тоже являлось важным фактором воспитания верности договорным условиям, за которыми стояли интересы родов.
В широтном направлении вдоль ручьев Армхи и Гулай-Хи пролегала дорога, на которую выходили все ущелья, в которых жили ингушские фамилии. Одним направлением дорога пересекала Чечню и выходила в Дагестан, другим же упиралась в реку Терек. Все это делало Нагорную Ингушетию автономной при появлении очередных захватчиков на равнинах Предкавказья.
Была и другая более известная в прошлом дорога меридионального направления по ущелью реки Асса, которая соединяла Закавказье и равнины Северного Кавказа. По сравнению с тем, что сегодня называется Военно-Грузинской дорогой. Путь вдоль Ассы был гораздо выгодней для купцов, поскольку охранялся ингушами и был безопасен из-за его исключительной ценности для Ингушетии. Интенсивность движения караванов была столь велика, что для купцов в Таргимской котловине построили церковь Тхаба-Ерды, чтобы они во время стоянки могли удовлетворять свои духовные потребности.
Плата за проезд через Таргим составляла существенную часть богатств ингушского народа. Благотворное влияние трансконтинентального пути можно видеть по находкам в могильниках предметов из Персии, Индии, Китая.
Имея избыточные средства для строительства в древности, горцы проявляли глубокое знание всех особенностей своего края и строили только там, где можно уберечься от стихии. В горах человека подстерегают обвалы, сели, оползни и т.д., поэтому выбор места для строительства — самостоятельная и очень важная задача.
Необходимость внимательно относиться к природе гор формирует особое отношение людей к среде, в которой они проживают. Чувство родной земли гораздо сильней, если о ней всегда надо думать и принимать во внимание при любых действиях. Одна из причин яркой и глубокой любви к горам, это, как ни странно, обвалы, камнепады и все то, что может отомстить за небрежность или плохое знание природы. Одним из объяснений высокого авторитета старости всюду, где условия среды экстремальны, являются более обширные знания своего края, которые приходят в позднем возрасте.
Использование природных особенностей и сочетание строительства с условиями ландшафта — главная причина удивительной органичности башен на фоне горного пейзажа.
Сама структура края была такова, что способствовала воспитанию сознания в привычке все классифицировать и разделять. К примеру, существовала часть страны, в которой только жили, а в другой были исключительно пастбища. Попытка кого-либо поселиться в зоне пастбищ резко пресекалась, поскольку это нарушало равенство претензий жителей ущелий на территории Лугового хребта. Та же логика видна вне Нагорной Ингушетии, где заметно различие между плоскостными и горными жителями и их образом жизни.

Рустам ЧАБИЕВ,
сотрудник постпредства РИ в Москве

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:39
ИСТОКИ

У любого дерева, как известно, есть корень, дающий жизнь всему его организму. Так и генеалогическое дерево фамилии, рода, сообщества питается корнем. У ингушских фамилий Таргимхоевых также есть исток. И начинается он с Альберда. «У него, — как явствует из записей ингушского этнографа Албаста Тутаева, на которые в своем рассказе я буду часто ссылаться, — было три сына: Эги, Хамхи, Таргим и четыре дочери: Айсет, Байсет, Мислимат, Мислинат. Женат он был на Лоли — дочери грузинского дворянина с княжеским титулом, жившего по соседству с Ингушетии, ныне Телавского уезда».
Кстати говоря, записи Албаста Тутаева представляют собой величайшую ценность, поскольку они воспроизводят реальную картину нашего прошлого, нарисованную в устном изложении людьми преклонного возраста, чья память на прошлое очень цепкая. Если историки отдаленное от них на 100-150 лег прошлое изучют на основе документальных материалов, то основой записей Албаста Тутаева являются переданные из поколения в поколение эпизоды жизни наших предков. И эта жизнь изобилует многими подробностями, о чем свидетельствует жизнеописание Альберда и его потомков.
«До нас дошли много преданий о нравственных устоях этого человека. — пишет Албаст Тутаев. — Он прожил около 80 лет. Вел средний образ жизни, был мужественен, трудолюбив, любил навещать родственников, соседей-грузин. В нужную минуту готов был прийти на помощь. Хорошо владел грузинским языком, к богатству особой тяги не имел. И сам был правдолюбом, и тех, кто правду говорит, уважал. Его отличала набожность. Он часто посещал святое молебное место Цей. Близких родственников призывал жить в дружбе, по-доброму относиться к соседям, к старшим. Его миролюбие, щедрость души, мудрость снискали у галгаевцев почтение»
Перед смертью Альберд собрал родственников и сказал: «Скоро я на запряженных быках поеду в сторону Ауковцев. На обратном пути я умру. Похороните меня там, где остановятся и прилягут мои быки. Действительно, при возвращении быки остановились напротив Ерды — в полуверстах от Таргима. На подводе покоился Альберд. На том месте, где остановились быки и похоронили родственники Альберда как святого человека.
За несколько дней до смерти в присутствии жены, сыновей, родственников и соседей Альберд сделал завещание, в соответствии с которым старшему сыну Эги предусматривалось место жительства в Эги-Кале, то есть в отцовском доме. Средний сын Хамхи устраивался в Хамма, где раньше жили богатыри из племени дивери. А младший Таргим должен был обосноваться за Ассой, где жил князь диверов. Еще 10-летним мальчиком Таргим выражал отцу свое желание жить за Ассой, купать в ее бурных потоках своего коня. Обоих младших сыновей — Хамхи и Таргима — Альберд завещал женить. Он призвал также родственников помогать Таргиму до полного устройства его хозяйства.
После смерти Альберда его сыновья еще некоторое время прожили вместе в Эги-Кале. После женитьбы Хамхи на дочери Левана Льянова, а Таргима на сестре Еули Эги, как и завещал отец, разделил движимое и недвижимое имущество (кроме каменного отцовского дома) на 6 частей: одна шестая часть досталась матери Лоли, по одной пятой — братьям Хамхи и Таргиму, по одной пятой — двум сестрам, еще по одной пятой — двум другим сестрам.
Хамхи, средний брат, переселился из Эги-Кала на завещанное Альбердом место, где стояла всего лишь одна небольшая башня. Но рядом находились огромные камни, поднятие которых было под силу не меньше 15 человекам. Здесь, в двух верстах юго-западнее от Эги-Кала и заложил аул Хамхи, получивший затем одноименное название. В строительстве ему помогали братья и сестры. Сам Хамхи был ремесленным человеком, хорошим кузнецом. Великолепно владел холодным и огнестрельным оружием. Многому, в том числе и грузинскому языку, он научился у своего дяди по матери, у которого воспитывался. Об уровне знания им грузинского языка говорит и тот факт, что был переводчиком у самого Ираклия.
Таргим был у родителей самым любимым сыном. Его уважали и относились к нему с почтением. Он отличался мужской красотой. Но известность в народе к нему пришла благодаря его высоким нравственным качествам. Он унаследовал от отца все то, что ценилось у галгаевцев.
После женитьбы Хамхи настала очередь жениться и Таргима. Эги посылает сватов к Еули, чтобы тот отдал свою сестру Таргиму. Предложение было принято, и Таргим женился. Теперь оставалось выполнить еще один пункт отцовского завещания: выстроить Таргиму жилье на указанном Альбердом месте, за Ассой.
Все родственники, в том числе и сестры, начали строить Таргиму сначала нижнее помещение для скота, а затем и саму жилую часть башни. Завозили камни, песок, лесоматериал. Когда фундамент был готов, свои каменщики и кладчики из Грузии, греческой национальности начали рядом с жилыми башнями воздвигать стены боевых двух-трехэтажных башен.
Закончив строительство жилья, Таргим вместе с матерью Лоли и четырьмя сестрами оставляет отцовский дом и переезжает на новое место, забрав свою долю движимого имущества: 20 лошадей, 5 мул, 5 ишаков, до 300 баранов, скотину с быками до 15 голов.
Итак, мы рассказали об Альберде и его трех сыновьях, которые, выполняя завещание отца, обосновали три жилых массива: Эги-Кал, Хамхи, Таргим. Фамилии, вышедшие отсюда и получили название «какалинцы» (къха къялар бянна нах).
Таргим, расположенный на восточной стороне от Эги-Кала и в северо-восточной от крепости Хамхи было лучшим поселением в округе.
Таргим находится на восточной стороне от Эги-Кала и на северо-восточной от Хамхи. "Границы внуков какалинцев, — пишет Албаст Тутаев, — занимают с восточной стороны не доходя до Мяткхера или Мят-Лома, с севера от Цори по хребту Красной горы и к северу до Мужичи к границе Цечоевцев, к западу до границы 3-х крестов "Ко-жарг".
Верхний Таргим был построен значительно раньше Нижнего Таргима. Верхний, Малый Таргим тоже находится на берегу Ассы, "на подъемном месте". Крепость Верхний Таргим раньше принадлежал Забиевы. Когда в горной Ингушетии, особенно в Верхнем Таргиме, случилась эпидемия холеры, то все жители, кроме одного владельца крепости Заби Эгиева, вымерли. Наследники Таргима выиграли эти башни у Заби Эгиева.
О том, как это было, мы опять-таки узнаем из записей Албаста Тутаева: "У Леега Жамханова Таргимхоева были 3 сестры: Зяльбика, Сяльбика, Залихат. Заби Эгиев послал своих родственников сватать старшую сестру Леега. Леег отказал. Заби снова посылал сватов. И на этот раз получает отказ. Спустя некоторое время, Заби встречается с Леегом и предлагает сыграть с ним в шашки на условиях: если Заби проиграет, то он отдает Верхний Таргим Леегу и переселяется в другое место, а если выиграет, то Леег обязан выдать за него свою сестру, а он остается жить в Верхнем Таргиме.
Леег соглашается на эти условия и назначает трехдневный срок для проведения игры, которая должна проходить при двух понятых (свидетелях) Цун и Тхаба-Ерды. Цу предупредил Леега и Заби, чтобы они зарезали по одному барану и закуску для устройства праздника во время их игры в шашки. Игра продолжалась в течение трех дней с утра до вечера и сопровождалась песнями, танцами, весельем. На исходе третьего дня Леег выигрывает у Заби. И ему достается Верхний Таргим.
С этого времени наследники Леега жили там до поколения Отаби Кулаевича, а наследники Вахи Леегова оставались здесь жить до поколения Актола Джамахановича Леегова. Отаби Кулаевич до переселения в Назрань переселился в Ангушт. Ингуши начали переселяться в Назрань с 1810 года. Двоюродные братья Отаби Кулаевича, внуки Вахи Леегова — Гасаровы, Озиевы, Гаркижевы оставались жить еще в Малом Таргиме. В 1855 году эти внуки переехали в Назрань, где ныне находится село Гамурзиево. А Гасаровы в 1861 году, во время начальствования Лориса-Маликова из Малого или Верхнего Таргима переселились в Кантышево. В настоящее время (на 1926 г. — Ах. М.) живут в Кантышево.
Во время переселения Гасаровы общее движимое и недвижимое имущество, в том числе пахотные и покосные участки, передали родному своему зятю Аламурзе Кациеву, а часть пахотных и покосных участков Барахоеву Джаубятару и его отцу.
Кроме этих участков Озиевы поручили Гасаровым, а Гасаровы Кациеву Аламурзе 4 больших медных котла, принадлежавших фамилиям Тутаевых, Гасаровых, Озиевых. Один из них очень ценный пивоваренный котел принадлежал Тутаевым. Общее и второстепенное владение имущество Тутаевых, Озиевых, Гасаровых ныне находится в башне Кациевых на среднем этаже. Я обещал в знак памяти отдать эти котлы исследовательской комиссии — Семенову и его членам в 1926 году. Эти данные мною слова я теперь поддерживаю".
* * *
По данным Евгения Крупнова, Башира Долгата, Албаста Тутаева «первым поселенцем урочища Назрань на конце бугорка перед слиянием двух рек Сунжа и Насыра (Ня-сыра)», напротив будущей военной крепости Назрань является Кацыл Орцханович Мальсагов, который, как рассказывают, прожил более ста лет. Примерно в 40-х годов 18 века он взял с собой 10 семей Мальсаговых, своих родственников из других фамилий Таргимхоевых и поселился в этом месте.
По тем временам нужно было иметь особое мужество, чтобы решиться на переселение на плоскостные земли. Именно с этих земель в период татаро-монгольского нашествия плоскостные ингуши для самосохранения вынуждены были уйти в горы. А в 15 веке, после разгрома и рассеяния татаро-монгол, кабардинские князья заняли эти земли, воспользовавшись покровительством русского царя. Хотя кабардинцы и понимали, что эти земли исторически принадлежали галгаевцам, уступать их ингушам желания у них не было. Как явствует из записей ингушского этнографа Албаста Тутаева, в Назрани жил знакомый Кацыла Орцхановича кабардинский князь Насыр, который сообщил о том, что кабардинские князья Яндырхан, Сурхо и другие по его, Насыра, настоянию, оставляют ингушские земли, так как их предки передали им, что они завладели ингушскими землями не в столь далекие времена, и они хорошо понимают: рано или поздно их нужно вернуть хозяевам.
«Князь Насыр сказал, — пишет А. Тутаев, — кроме одного все князья согласны переселиться в Кабарду. Берегись от него, а от других нет вам никакой опасности», — говорил князь Насыр Мальсаговым.
Через несколько лет, после того как кабардинцы оставили ингушские земли, сыновья того самого кабардинского князя — Албаст и Эльжарко, которые не были настроены покидать принадлежавшие некогда ингушам земли, организовывают нападение на поселение Кацыла. Албаст Тутаев в подробностях воспроизводит эпизоды этого конфликта, указывая год его начала — 1734-й.
Основные силы войск Албаста и Эльжарко подошли с северной стороны реки Сунжи, а часть их заняла западную сторону реки Насыр. Братья послали послов к Кацылу с предложением сдать им без боя все оружие. Тот попросил у них на обдумывание двухдневный срок. Но братья не согласились, а потребовали немедля расплатиться с ними продуктами, скотом. Кацыл сообщил послам, что он готов их принять как хороших соседей и гостей. Однако те настаивали на своем. Кацыл ответил послам, что «Мы вас будем кормить три года, наши дети, жены будут вам услуживать. Вы отдыхайте». Но Албаст и Эльжарко отвергали любые предложения Кацыла. Понимая, что преодолеть превосходящего числом противника можно только хитростью, Кацыл решил выполнить требование кабардинских князей и послал им несколько голов крупнорогатого скота, баранов, других продуктов, а сам приказал своим людям оповестить всех галгаевцев о ситуации, которая сложилась у его поселения.
«Хитрость» Кацыла состояла в том, что вместе с провизией он отправил к кабардинцам, окружившим ингушское поселение трех самых умных и отважных женщин, одна из которых хорошо владела кабардинским языком, но не должна была выдать себя в знании языка. Она была одной из жен Кацыла, славилась красотой, смекалкой и умом. Звали ее Шоки.
Албаст Тутаев подробно воспроизводит эпизоды пребывания ингушских женщин в стане противника. Они должны были усыпить бдительность братьев Албаста и Эльжарко, хотя сделать это было непросто. Братья с подозрением на возможное отравление пищи участвуют в трапезе, которая по инициативе трех ингушек была организована на прибрежной лужайке. Прежде чем выпить араку, братья требуют, чтобы женщины первыми попробовали ее. Те отказываются, ссылаясь на то, что ингушские женщины не пьют араку. Но князья не уступчивы. Женщины с тостом за здравие князей пригубляют крепкий напиток. Тост за тостом и, наконец, разгоряченные аракой братья, изрядно захмелев, открывают истинные свои намерения: они желают оставаться в этих местах хозяевами. Но женщины просят князей не убивать их детей, женщин. Один из князей навеселе признается в том, что ему понравилась Шоки, и он хочет взять ее в жены. Ее согласие породнит галгаевцев с кабардинцами, а значит, избавит от притязаний и послужит гарантией безопасности ингушей от шамхаловских князей. Шоки, не выдавая знание кабардинского языка, через переводчика отвечает, что ее льстит внимание столь известного человека к скромной ингушской вдове. Выдав себя за свободную вдову, Шоки еще больше пробуждает интерес князя к своей персоне, усыпляет бдительность кабардинцев.
Длившееся до глубокой ночи веселье в стане противника жители поселения использовали для предупреждения предгорных ингушских сел, а также для тайного вывоза детей, женщин, стариков.
Вскоре к Кацылу стали прибывать ингуши из Ангушта и других селений — всего более ста вооруженных всадников. Но и в этом случае силы были неравны. Противостоять ингуши должны были против 200 хорошо вооруженных кабардинских воинов. Но не зря в стан кабардинцев была послана Шоки, жена Кацыла. Знание кабардинского языка помогло ей получить необходимую информацию о намерении противника, о его живой силе и вооружении. А намерения князей были неприятные для ингушей. За пьяным застольем, общаясь между собой на кабардинском языке, не подозревая, что их языком владеет женщина, вызвавшая в одном из них определенные чувства, братья разоткровенничались. Весь скот, масло, сыр, мука, а самое главное — оружие у галгаевцев будет отобрано. Увезут также с собой красавицу Шоки. «Разведданные», полученные отважными женщинами, были сообщены прибывшим ингушам и послужили хорошую службу для выработки тактики предстоящего ночного боя.
На общем собрании ингуши принимают решение дать бой войскам Албаста и Эльжарко. Этот бой фактически должен был поставить точку в притязательных настроениях соседей на чужое. Так оно и случилось. Братья Албаст и Эльжарко потерпели в урочище Назрань сокрушительное поражение, которое изменило притязательные настроения на настоящее и будущее время некоторых кабардинских князей. Однако бою предшествовала попытка Кацыла Мальсагова не допускать кровопролития. Он предлагает кабардинским князьям шанс мирного исхода конфликта. Те должны вернуть скот, лошадей, разоружиться и более не посягать на ингушские земли. Ультиматум Кацыла Мальсагова кабардинскими князьями был отклонен. Албаст и Эльжарко ко всему прочему не послушались и своих соплеменников-князей, которые, признав право ингушей владеть своими землями на плоскости, советовали кабардинцам согласиться с фактами их заселения истинными хозяевами — галгаевцами. Они не последовали мудрому решению кабардинского князя Насыра, который, подав пример всем, первым переселился к себе, в Кабарду. Ингуши во главе с Кацылом Орцхановичем Мальсаговым спустя несколько десятилетий отстояли право на свою землю...
* * *
Позже, примерно в 1780 году из селения Шолхи к Кацылу переехал со своим младшим сыном Овлургом довольно известный и авторитетный среди ингушей Сурхо Марзаханович Мальсагов. Он поселился в полуверстах от будущей Назрановской крепости. Примечательно, что по опыту устройства жилищ в горной Ингушетии Сурхо решил и здесь выстроить каменную башню, получившую впоследствии название башня Овлурга. Почему она так называется, узнаем из записей того же Албаста Тутаева. Строительство башни начал сам Сурхо, а сын Овлург в первом десятилетии 19 века достроил ее.
Как отмечено выше, Сурхо пользовался среди ингушей большим авторитетом. Об этом свидетельствует и то, что в 1797 году ингушским обществом он был назван в числе трех депутатов для встречи в Петербурге с молодым царем и решения вопроса заложников. В этой поездке участвовали также Бузурт Долгиев и Куло Гагиев. Кстати сказать, у Сурхо был определенный опыт участия на высоком уровне в дипломатических акциях. Еще в 1761 и 1770 годах в числе представителей 10 ингушских фамилий Сурхо Мальсагов активно участвовал в Кизляре в решении вопроса по договору о принятии горными и плоскостными ингушами российского подданства.
* * *
Совершенно не случайно, что в середине и, особенно в конце 18 века из ингушского народа выдвигаются личности, которые заняли видное место на исторической арене того времени. Именно в этот период ингуши активно осваивают утраченные при Хромом Тимуре предгорные и плоскостные земли. Понятно, что возвращение на земли предков проходило не без проблем. Этому, как уже рассказывалось в случае с Кацылом, противодействовали кабардинские князья, пытавшиеся сохранить свое влияние на принадлежавшие некогда ингушам земли. В таких сложных и судьбоносных для народа ситуациях и выдвигаются из народной среды личности, способные объединить людей в достижении, как сегодня сказали бы, национальной идеи. К числу таких личностей, без всяких сомнений, как и Кацыла Орцхановича Мальсагова можно отнести и младшего брата Сурхо, о котором шла речь выше, Чожа Марзахановича Мальсагова.
В газете «Сердало» известный ингушский историк Тамерлан Муталиев опубликовал довольно-таки содержательный очерк об этом человеке. Мне бы только хотелось фрагментарно воспроизвести историю жизни и деятельности Чожа Мальсагова.
Судьба, обстоятельства и самое существенное — незаурядные его способности уготовила ему роль лидера общеингушского масштаба. О его интеллектуальных способностях говорит и знание им нескольких языков: кумыкский, кабардинский, осетинский. Случай для проявления лучших качеств доблести Чожа Марзахановича спровоцировал кабардинский князь Дола Мударов, который со своей дружиной в 1785 году совершил нападение на ингушское селение Шолхи и предпринял попытку угнать ингушский скот, пасшийся у стен Владикавказской крепости.
Эта попытка обернулось Доле чувствительным поражением, которое он получил от более, чем 100 шолхинцев, под предводительством Чожа Мальсагова организовавших погоню и сумевших отбить у князя не только украденный скот, но и его охоту на чужое.
Краткотечная схватка с участниками набега выявили в лидере шолхинцев качества высокой доблести и глубокой мудрости. Имея реальные шансы нанести князю Доле окончательное поражение, погубить его и его дружину, Чожа не делает это. Трезвость расчета Чожа понять нам, живущим сегодня, несложно — не вражда с соседями, а добрососедство — вот путь, избранный Чожем Марзахановичем. Нелегким оказался для него этот путь. Во-первых, шолхинцы отреагировали на поступок своего лидера непониманием. Во-вторых, он после схватки с князем Дола Мударовым попадает в поле внимания Екатерины II. В связи с тем, что кабардинский князь Дола активно и последовательно поддерживал наводившего страх на юге России мятежного шейха Мансура, Российская администрация желала нейтрализовать Долу Мударова через его военного противника Чожа. Вначале используются дипломатические способности ингушского старшины — он направляется для переговоров к Мударову, несколько месяцев назад потерпевшему от него поражение. Однако позиций своих кабардинский князь не изменил. Царская администрация в лице Владикавказского коменданта высказывается за участие ингушских старшин в уничтожении Дола Мударова. Предлагаются всякие подачки, возможность быть хозяевами военной добычи. Но Чож Мальсагов устоял от этих посулов и дал коменданту такой ответ, который по инстанции был доложен царствующему дому: «Нам должно наблюдать пользу всего общества». Можно только восхищаться содержанием такого ответа. Во-первых, эти слова передают нравственные качества шолхинского старшины, который ингушские интересы выдвинул на передний план, полностью проигнорировав личные выгоды. Во-вторых, в них выражается настроения ингушей жить со всеми в добрососедстве и в мире, ибо, только находясь в состоянии мира, можно, как сказал Чожа в одном документе, «землю пахать, скот разводить и семейства свои содержать». Заметим, так вел себя Чож в отношении кабардинского князя, находившегося в довольно-таки натянутых отношениях с ингушами и добивавшегося права на территории ингушей, которые они осваивали на правах истинных хозяев.
Позиция Чожа Марзахановича никак не отвечала той политике, которую Российская администрация в то время проводила на Кавказе — держать все кавказские народы в состоянии постоянной вражды. Кстати, о таком содержании этой политики свидетельствует и программное заявление генерала Павла Потемкина, в котором говорится о том, что в интересах России стравливать ингушей с чеченцами и осетинами, чеченцев с кабардинцами и т.д. И коль такие авторитетные люди как Чож препятствуют осуществлению этой политики, то лучшим и испытанным в таких случаях средством является компрометация подобных личностей прежде всего в глазах того, кто формирует эти авторитеты, то есть в глазах народа. Властями предпринимаются всяческие уловки, чтобы запятнать доброе имя Чожа Марзахановича, провоцируются конфликты непосредственно с ингушами, и фактически власти уже к 1787 году низводят Чожа с политической арены, его имя исчезает из исторических документов.
Но усилия властей в случае с Чожем были безрезультатными. Не увенчались успехом их попытки очернить шолхинского лидера в глазах своих соплеменников. Об этом можно судить и потому, как удачно вписались в общественную и политическую жизнь ингушей его старший брат Сурхо и внучатый племянник Гайты.
Примерно в конце первого десятилетия 19 века к Сурхо переселяется его старший сын Байбатыр с внуком Гайты. Живя в Ангуштах Байбатыр и Гайты, прославились мудростью и храбростью. Они обустраиваются вблизи с Сурхо, там, где ныне находится село Гамурзиево. Именно аул, возникший там, до определенного времени считался центром Назрановского общества (это отражено и на административной карте 1830 года). Сын Байбатыра Гайты удачно начал делать воинскую карьеру, стал авторитетом среди ингушей и по службе в молодом возрасте получает воинское звание прапорщика. Его назначают старшиной Назрановского общества. В этой должности Гайты прослужил до ухода в 1843 году в отставку. Однако в 1845 году, после поездки вместе с двумя ингушскими делегатами в Петербург и встречи с императором Николаем I царь лично соизволил Г. Б. Мальсагову продолжить службу старшины, но уже в звании поручика. В этой должности Гайты Байбатырович Мальсагов пробыл до 1846 года, до самой смерти.
Опять же обратимся к записям Албаста Тутаева, в которых зафиксирована атмосфера, царившая на собрании представителей ингушского общества. На нем избирались три делегата на встречу с российским императором, в числе которых был Гайты Мальсагов. Собрание, как отмечается в тутаевских записях, проводилось по предложению предводителя галгаевского народа Гайты Мальсагова и в нем участвовало более 50 представителей горной части и более 100 плоскостной и пригорной частей Ингушетии.
К собравшимся обращается Мочкъо Базоркин. «Вот эту бумагу нам прислал Государь, и в ней он просит послать 3-х депутатов, лучших людей к его Императорскому Величеству, — говорит Мочкъо Базоркин. — А потому теперь вы должны выбрать 3-х почетных стариков, которые могут говорить с Государем». Албаст Тутаев (этим и ценны этнографические записи А. Тутаева) чуть не протокольно воспроизводит ход собрания, которое единогласно выбрало для встречи с государем Гайты Мальсагова, Чамыка Арчакова и Тотыга Долгиева. Ингуши провожали своих депутатов с почестями и наказами. Император Николай I принял ингушскую депутацию как дорогих ханов или узденов. Выйдя им на встречу, он пригласил их в свой кабинет. После продолжительной беседы депутатов накормили в царской столовой и определили им достойное место для ночлега и отдыха. Вечером второго дня царь пригласил горцев в столичный театр, на сцене которого давался спектакль о войне с Шамилем и Турцией. Ингушская депутация с удивлением и восхищением смотрела, как на сцене живые люди бегают и убивают друг друга. Вообще, ингушей поразила великолепие столицы, царский прием, театр. Но более всего они были довольны тем, что Государь живо интересовался проблемами ингушей, с которыми те прибыли в столицу. Эти проблемы, конечно, были связаны с политической ситуацией на Кавказе, набегами, которыми с давних времен беспокоили плоскостных ингушей соседние князья, а с недавних пор и воины Шамиля. Николай I поинтересовался, свободно ли ингуши проезжают до Кизляра. Гайты Мальсагов ответил, что путь до Кизляра полон опасностями, поэтому ингуши просили помощь войсками и оружием. Государь, сославшись на свою занятость, сказал, что проблемам Кавказа будет уделено больше внимания. «Из Кизляра одна женщина без опасности пойдет пешком до Тифлиса, и никто трогать ее не будет. Я мог бы и раньше сделать это, но только занят немного. Когда закончу начатые дела, тогда и возьмусь за Кавказ».
Царь выразил удовлетворение позицией ингушей в отношении к России. «Хорошо знаю, что галгаевцы приняли подданство России. Они будут у меня верноподданными как грузины. Я думаю, они не будут изменниками». Со словами «Я труд галгаевского народа не забуду» царь Николай I простился с Гайты Мальсаговым, Чамыком Арчаковым и Тотыгом Долгиевым. Он приказал своим помощникам достойно с подарками проводить ингушскую депутацию. Царь выразил готовность оказывать галгаевцам необходимую помощь в решении актуальных для них вопросов. Они будут поддержаны войсками, оружием и деньгами.
Вернувшись на Родину, депутаты, как пишет А. Тутаев, в деталях рассказали о выполнении ими в столице возложенной на них миссии, о теплом приеме, который им был оказан российским Императором.
Рассказывая о Гайте Байбатыровиче Мальсагове, есть большой смысл представить в галерее наших славных предков и семью Чоры Ганчиевича Мальсагова, которая почти одновременно с Байбатыром в середине первого десятилетия 19 века из Ангушта переселилась в окрестность Назрани. Чора вместе с сыновьями ГIази, ГIашли и ГIанджаби поселились на версту ниже деревянной башни Кацыла, на Сунженском правобережном холме у самой проезжей дороги. По своему положению, по тому, что здесь имелся родниковый источник, место приглянулось другим ингушам. Вскоре сюда переехало несколько ингушских семей, и здесь возник аул, получивший в народе название в честь старшего брата ГIази-ков. И сегодня селение ГIази-юрт ингуши называют именно так «ГIази-ков».
Наиболее способным и деятельным из сыновей Чоры был младший сын ГIанджаби. Он служил в конной милиции. Конный отряд под командованием ГIанджаби дислоцировался у того самого родника, о котором говорилось выше, и контролировал стратегически ответственный участок дороги. Ингушские милиционеры на этом посту преграждали проход различных бандитских групп, а также наибов Шамиля к Назрановской и Владикавказской крепостям, охраняли в то неспокойное время покой первых поселенцев этих мест.
О том, что время это было действительно неспокойное, свидетельствует и то, что ГIанджаби за мужество и храбрость, проявленные им в схватках с бандитами и шамилевскими войсками, был награжден серебряной медалью, знаком отличия военного времени (Георгиевским крестом четвертой степени) и возведен в чин юнкера. Позже ему было присвоено воинское звание прапорщика милиции. Кстати сказать, Гайты и ГIанджаби были среди первых ингушей Назрановского общества, получивших это звание.
В начале 1830 годов ГIанджаби назначают старшиной родного аула, и с того времени вплоть до 60-х годов 19 века это село во всех документах и политико-административных картах Кавказа получает официальное название ГIанджаби, а позже — ГIази-Юрт.
ГIанджаби Чорович Мальсагов, являясь достаточно известной фигурой для своего времени, вместе с другими известными ингушами активно участвует в решении всех политических и социальных проблем ингушских переселенцев. В прошении военному министру Чернышеву, подготовленном избранными от Назрановского и Карабулакского обществ представителями старшин, прапорщиков и не имеющих чинов, подпись ГIанджаби Мальсагова стоит второй после Гайты Мальсагова. В обращении 1842 года ингуши просят решить наиболее актуальные по тем временам вопросы: земельный и налоговый. В обращении также говорится о желательной амнистии осужденным и отбывающим срок наказания ингушам, допустившим незначительные нарушения. Имеется документальное подтверждение о царском решении удовлетворить по основным позициям выраженную в этом прошении просьбу: по земельным наделам, налоговым податям, предоставлению амнистий осужденным за незначительное нарушение ингушам. В народе всегда с почтением относятся к тем, кго отстаивает его интересы. Именно такое почтение и заслужил ГIанджаби у своих земляков.
В одной из крупных схваток с войсками Шамиля, которая произошла в 1844 году, ГIанджаби был смертельно ранен. Его братья ГIази и ГIашли позже переехали жить в селение Альтиево.
* * *
Кацыл, Сурхо, Чожа, Гайты, ГIанджаби Мальсаговы, Чамык Арчаков, Тотыг Долгиев, о которых шла речь выше, Эжи Эхк (Елой КIант), ГIазд Издиевич, Малсаг Долгиев и другие яркие исторические личности, которых без преувеличения можно назвать политическими деятелями своего времени, жили, отстаивали интересы своего народа в 17, 18 веках. Они представляют старшее поколение легендарных сынов ингушского народа. Но не прерывается связь времен. Они своими поступками, отношением к национальным интересам формировали новую градацию людей, которые и судьбоносное для ингушей время занимали достойное место на исторической арене.
К числу таких легендарных личностей относятся и братья Мочкха и Бунхо Базоркины.
Байсара Мочкха (Сергей Федорович Базоркин), упоминавшийся в нашем повествовании в связи с избранием в 1845 году ингушской депутации к российскому Императору родился в 1817 году в семье прапорщика царской армии в Камбелеевских хуторах, в тех местах, где ныне находится село Базоркино. Он из рода ГIазда из Эти. Образование получил в Тифлисской духовной семинарии — в бывшем тогда единственным на всем Кавказе учебном заведении. Это было время, когда ингуши не определились окончательно какую религию исповедовать. Будучи язычником, Мочкха не мог, конечно, учиться в духовной семинарии. Поэтому он принял православие. В соответствии с этим его нарекли именем Сергей сыном Базорки (Байсара). Таким образом, Байсара Мочкха стал Сергеем Федоровичем Базоркиным.
В духовной семинарии Мочкха отличался прилежным обучением. Он с жадностью изучал русскую грамматику, чтение и письмо, арифметику, религиозные дисциплины и другие предметы. Он неплохо владел грузинским, осетинским, чеченским языками.
Известна точная дата, когда он поступил на царскую службу. 18 декабря 1838 года его принимают переводчиком Владикавказского коменданта. А затем в 1841 году он назначается приставом Алагирского и Куртатинского народов. Через два года Мочкха в качестве переводчика переводится на службу к приставу Назрановского и Карабулакского обществ. Через короткое время его назначают помощником пристава, и одновременно он заведует Камбилеевскими хуторами. Именно Мочкха организовал на территории этих хуторов село, получившее его имя — Мочкхий-Юрг (Базоркино).
Верная служба во славу царя и Отечества Сергея Федоровича Базоркина была отмечена высоко. В 1846 году Мочкха награждается орденом Святой Анны 4-й степени с надписью за храбрость. Через два года он получает орден Святой Анны с бантом. В 1849 году Мочкха производится в штабс-капитаны. В 1850 году наследник государя во время своего пребывания во Владикавказе поощряет С.Ф. Базоркина бриллиантовым перстнем. Это была высочайшая оценка достоинства, служения Отечеству.
В той непростой исторической ситуации, которая сложилась на Кавказе в те годы, важно было сделать так, чтобы народ, который долгое время поклонялся языческим богам, выбрал правильный путь. Мочкха вместе со своими соратниками Уцага Малсагом Долгиевым, Дошлоко Гамурзиевым, Кантышем ТIой, Барсуком Мальсаговым и другими, используя религиозный авторитет Кунта-Хаджи Кишиева, с которым он был очень дружен, принимает все меры к тому, чтобы ингуши приняли ислам. И поступал Мочкха так, хотя сам в свое время принял православие.
Поступок Мочкха объясняется тем, что в избавлении ингушей от язычества он видел возможность их нравственного совершенствования. Он желал видеть свой народ нравственно здоровым, трудолюбивым, уважающим закон на основе единой религии. И в этом плане миссионерство Кунта-Хаджи и усилия Мочкха совпадали. Великий Устаз Кунта-Хаджи Кишиев был подвержен гонениям, поскольку его учение имело своим содержанием объединение горцев, чего не хотела царская администрация. Он был вызван к коменданту Владикавказа на допрос, который мог закончиться арестом. Мочкха знал причину вызова Устаза к коменданту, и он первым зашел к нему и предупредил коменданта о несостоятельности слухов о Кунта-Хаджи. «Ваше сиятельство, — сказал он, — какую угрозу России может представлять этот странник-дервиш?» Комендант после этих слов почтеннейшего Мочкха Базоркина смягчил свой гнев и отпустил Устаза с миром домой, в Чечню. Кунта-Хаджи высоко почитал Мочкха. Он завещал ингушам после смерти Мочкха совершить обряд его погребения по мусульманским нормам. И этот завет ингушами был исполнен, несмотря на то, что тот был православным.
Через несколько дней после выселения ингушей в 1944 году в Казахстан ингушское селение Мочкха-Юрт (Базоркино), названное именем его основателя, было переименовано на осетинский лад в Чермен. Склеп Мочкхо, находившийся во дворе его потомков, вандалы, заселившее села Пригородного района, вскрыли и сожгли. Сожгли также и гроб жены Базоркина Хамбечеры Жукаевой. Таким образом изверги хотели стереть память из сердец ингушского народа о великом сыне. Но Мочкха как был легендарной личностью, гак и останется навеки в памяти народной таковым.
Бунхо Байсарович Базоркин — младший брат Мочкхо, дед ингушского писателя Идриса Муртузовича Базоркина, герой Шипки, профессиональный военный, патриот Родины. Более подробно о Бунхо Базоркине я уже рассказывал в своей книге «Ингуши в войнах России» (Нальчик 2002 г.). Здесь хотелось бы только вкратце обозначить основные моменты его жизни. Он, как и свой брат, верой и правдой служил ингушскому народу, достойно представлял и защищал его интересы. Родился Бунхо 21 сентября 1830 года. Он прослужил в царской армии 54 года и вышел в отставку в чине первого ингушского генерала. Ратные дела Бунхо Байсаровича были отмечены 14 орденами и медалями. Подполковник Бунхо Базоркин в русско-турецкой войне был командиром Ингушского дивизиона. В его подчинении командирами сотен были подпоручик Батако Ужахов и майор Бунхо Долгиев. В ингушском дивизионе служили Николай Альдиев, Маги Наурузов, Бени Джемиев, Темурко Боров, Дох Мальсагов (отец Дошлако Мальсагова), Артаган Мальсагов, Керим Богатырев, Дошлоко Куркиев и другие ингуши, чьи имена мы и сегодня произносим с особой гордостью. Дивизион Бунхо Базоркина за свои умелые действия был награжден Георгиевским Знаменем.
Сокровенной мечтой таких личностей как Бунхо Базоркин было просветление народа. Он приложил немало усилий к тому, чтобы ингуши могли учиться. Свидетельством тому является строительство в Назрани в 1868 году школы, первого учебного заведения в Ингушетии. Газета «Терские ведомости» от 26 февраля 1868 года писала о том, что начальником Терской области открыто давно ожидаемое училище в Назрани и назвала имена тех, кто безвозмездно организовывал заготовку и доставку строительных материалов. Первым названо имя майора Бунхо Базоркина, затем Заурбека Мальсагова, Муртуза Дзортова (все трое геройски сражались на Шипке). Как пишут «Терские ведомости», по их инициативе и под их руководством в течение полугора месяцев был заготовлен весь необходимый для строительства школы материал: песок, щебень, гурлук, бревна и т.д. Бескорыстное участие Бунхо и его единомышленников в строительстве школы, — отмечает газета, — позволило значительно удешевить и ускорить постройку учебного заведение.
Более того, своим участием Бунхо Базоркин, Заурбек Мальсагов, Муртуз Дзортов заразили простых ингушей энтузиазмом. Фактически школа стала народной стройкой. «Ни один из аулов не отказался от пожертвования, а напротив, каждый старался поскорее выполнить данное обещание без малейшего побуждения начальства», — писала газета.
Что могло быть лучшей наградой для высокообразованного Бунхо Байсаровича, чем тот факт, что на каждое вакантное школьное место было подано 200 заявлений ингушских детей?
Бунхо Байсарович Базоркин умер в возрасте 76 лет в 1906 году и похоронен на фамильном кладбище селения Базоркино. Бунхо был женат семь раз. Имел шестерых сыновей. Одна из его жен Дали была сестрой отца Дошлоко Мальсагова Доха.
Следует сказать, что потомки братьев Базоркиных были известными в нашем народе людьми. И в их числе, конечно, надо назвать внука Бунхо Байсаровича Идриса Базоркина — настоящего ингушского патриота.


Ахмет МАЛЬСАГОВ,
профессор

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:40
КОРЕНЬ КАВКАЗСКОЙ САМОБЫТНОСТИ

Кинжал, шашка, черкеска — материальные символы кавказской цивилизации, характерные для многих народов этого региона. Чтобы показать емкость этих феноменов творчества народов Кавказа, хотелось бы выделить кинжал.
Все в кинжале уместно и имеет глубокий смысл. Начать рассказ следует с клинка. Технология его изготовления отличалась трудоемкостью. Результат этой технологии приводил в изумление всех и всегда. Древние мастера, руководствуясь одним инстинктом созидателя, ухитрялись легировать металл. Железная проволока закапывалась в торфяные, болотистые грунты в течение нескольких лет и все это перемежалось с накаливанием и последующей проковкой. Каждый раз, занимаясь переделом металла, удлиняющийся при ковке прут сгибали и скручивали, перемещая таким образом насыщающиеся микроэлементами из торфа поверхностные слои вглубь материала. Такие манипуляции делали железо сверхпрочным потому, что в торфяниках самая высокая концентрация микроэлементов по сравнению с другими, более возвышенными участками ландшафта.
Давно стали штампом сетования умников, что древние мастера были не так просты и достигали успехов, часто неожиданных для наших современников. Золотые серьги, сработанные где-то в Средиземноморье еще до нашей эры, были столь филигранной работы, что, по мнению современников, их нельзя было изготовить без микроскопа. Высокомерие перед искусством древних недооценивает адаптацию зрения в поколениях древних ювелиров, позволявшее видеть им то, что теперь возможно только с помощью оптического прибора. Поэтому не стоит удивляться, что некогда глаз человека был подобен современной металлографической лаборатории.
Венцом работы человеческого гения с металлом, несомненно, являются изделия Востока, а здесь одним из центров развития металлургии был Кавказ. Но на особенностях изготовления железа рекорды кустарного производства не кончаются и форма клинка кинжала является величайшим культурно-историческим достижением Кавказа, которое ему не с кем делить.
Бросается в глаза относительно длинный и шилообразный конец клинка. Такая форма диктуется его назначением для колющего удара. Главной же функцией при этом является назначение острия для фиксации в глубине раны и последующего проворота в вертикальном направлении.
Более удивительным секретом конструкции кинжала является его несимметричность. Далеко не все клинки напоминают в поперечном сечении симметричный ромб. В поперечном сечении настоящего клинка мы имеем параллелограмм. Такая хитрая форма нужна, чтобы при проворачивании в вертикальном направлении совершалось криволинейное движение от взаимодействия плоти и асимметричного клинка. Только малой толщины рукоять не будет препятствовать фигурному движению кинжала при поражении. Клепки, расположенные в основании рукояти и на головке, предназначены для ориентации захвата рукояти инстинктивно и при любых условиях. Причем анализ расположения клепок на множестве дошедших до нашего времени кинжалах говорит, что положение руки на рукояти отнюдь не простой процесс, как это кажется на первый взгляд. Верхняя клепка расположена так, чтобы рука захватывала половину головки, и между ладонью и ручкой был треугольный в вертикальном сечении зазор. Такой необычный захват рукоятки позволял наносить криволинейные раны, которые чаще бывали смертельными.
Смертоносные свойства кавказского кинжала заставили принять обычай при схватках среди своего народа использовать только рубящие удары, но отнюдь не колющие.
Если мы взглянем на обратную сторону кинжала в ножнах, то увидим абсолютно гладкую и даже полированную поверхность. Закругленная головка и шарик на оконечности ножен также как и гладкая оборотная сторона этого оружия служат удобству постоянной носки его в составе мужского костюма.
Интересно также пристрастие кавказского прикладного искусства к чернению по серебру. Сульфатная пленка, образующаяся на серебре при чернении, не только невероятно прочна, но и совершенно не выступает над поверхностью, что способствует исключительной ее практичности. Неслучайны также формы узора, которые сплошь покрывают оружие. Серебро из-за своей повышенной технологичности и широкого распространения в природе Кавказа всегда охотно применялось оружейниками. Но этот благородный металл имеет один недостаток — зеркальность и следовательно демаскирующий эффект. Чтобы уменьшить демаскирующие свойства постоянно носимого оружия его и покрывали сплошным мелким растительным орнаментом.
Весьма характерным является и выбор места, на котором носится кинжал. Из ковбойского фольклора известно правило одного фута, которое гласит, что при угрозе нападения до оружия должно быть не более тридцати сантиметров от правой руки. Нельзя придумать места личному оружию более подходящего для постоянной боеготовности, чем середина пояса.
* * *
Кавказ оставил не только материальные свидетельства своей цивилизации, ныне имеющие только историческое значение, но и особую организацию традиционного общества, о которой стоит рассказать подробней.
Глубокое осознание сущности материала или явления характерно для Востока с его чувственным видением действительности. Продолжением этого же свойства сознания является и обычай соседства разных народов, наиболее близкий для нас пример, соседство разных этносов, признающих древние родовые обычаи.
Три великих религии мира; христианство, ислам и буддизм, сошлись на Кавказе и сосуществуют там уже сотни лет. Именно этот удивительный район мира научил людей совместному проживанию на относительно небольшой территории. Любые социальные, культурные и хозяйственные традиции имеют в рамках родового строя хозяйственно-экономическую базу. Речь идет о традиционном кочевом и отгонном скотоводстве, террасном, а с приходом русских традиционном равнинном земледелии в доиндустриальную эпоху. Такое разнообразие типов хозяйства позволяло народам сохранять самобытность.
С приходом в Россию во второй половине девятнадцатого века капиталистических отношений жители Кавказа, в связи с тем, что у них отняли землю, более чем другие россияне были готовы к новым экономическим отношениям в обществе и весьма преуспели в жизни.
Так, придерживаясь условий политического карнавала, край прожил советские годы. После возвращения ингушского народа из спецпереселения в 1957 году в тогдашней Чечено-Ингушетии получил широкое распространение отходный строительный промысел, который занимал нишу в экономике недоступную для местного областного комитета партии.
Возможность работать на выезде из республики позволила создать экономику не контролируемую властями, а верную только рыночным отношениям. Действительно, все товары от автомобиля до коробки спичек можно было найти на базаре, зто-де справедливо для любых услуг от медицинских до строительных.
Теперь, когда Республика Ингушетия отметила свой десятилетний юбилей, можно видеть примеры новых достижений в экономике. Сегодня, наконец, можно не бороться с попытками экономической самостоятельности населения, а объединить усилия каждого с усилиями государства. Имеется в виду не только открытие все новых рабочих мест, но и поощрение развития малого и среднего бизнеса в республике.
То, что Кавказ с доисторических времен приспосабливается ко всем захватчикам, которые проходили мимо, является величайшим общечеловеческим достижением в преодолении неблагоприятных условий существования. Несомненно, что мораль и идеология общества будущего должна использовать достижение Кавказа для формирования общественного и индивидуального сознания, позволяющего разным народам жить рядом.
В начале двадцать первого века все вышеприведенное не должно смотреться как экзотика, ведь это прошлое России. Свидетельства о связях с Кавказом сохранились в летописях, несмотря на века нарочитого замалчивания, а иногда и прямой фальсификации.
И сегодня, как и семьсот лет назад, Горькая речка вьется в районе сел Верхние и Нижние Ачалуки Малгобекского района современной Ингушетии. Не многие знают, что именно здесь было место гибели Михаила Тверского. Тверская летопись документально описывает место гибели Тверского князя и мы можем гордиться первым, хотя и косвенным, упоминанием ингушской земли в российской истории. В тринадцатом веке, когда случились эти события, ни о каких селах в этом районе не было и речи, а была летняя ставка Хана Золотой Орды Узбека. Хан каждое лето проводил не в столице Сарае на Нижней Волге, а здесь, из-за постоянной угрозы, которая исходила для кочевой империи от Кавказа. Хан Узбек принимал вечно спорящих феодалов из средневековой Руси, которые были ему вассалами.
Слуги московского князя Юрия Даниловича убили Михаила Тверского, мстя за гибель в Тверском плену жены московского князя и сестры Хана Узбека. Сын убитого прибыл в ставку Хана и при встрече просто зарубил без всякого разбирательства Юрия Московского и был казнен за это. В результате гибели Михаила Тверского и его сына династия Тверских князей пресеклась и первая ступень к перенесению великокняжеского стола в Москву была преодолена. После убийства князя Юрия Даниловича ярлык на правление Московским княжеством был вручен его младшему брату Ивану Даниловичу, который нам больше известен по прозвищу Калита...
Начав эволюцию к возвышению среди земель русских с территории на которой теперь расположена Республика Ингушетия, Московское государство проделало большой путь, но начало его положено на крайнем юге страны и мы теперь знаем где.


Р. ЧАБИЕВ,
сотрудник постпредства РИ в Москве

CAUCASIAN
04.02.2009, 01:45
ТЕРРИТОРИЯ ИНТЕРЕСОВ

В результате похода Тимура ингуши на некоторое время оказались запертыми в горах, а равнины, на которых они ранее проживали, а также Терский и Сунженский хребты опустели. Со временем ингуши вновь осваивают свои прежние места: Гармааре, долины рек Сунжи, Ассы, Терека, Газала, Фака (Фиагдон), но освоить всю бывшую их территорию оказались еще не в силах.
В это время здесь появляются отряды кабардинских и ногайских князей мурз, а также русских казаков, и ингуши вновь вынуждены были уйти в горы. В результате ингушская плоскость оказалась под влиянием кабардинских князей. Это дало повод некоторым историкам утверждать, что занятая кабардинцами территория, получившая название Малая Кабарда, является исконно кабардинской.
Говоря о заселении Кабарды, исследователь В.М. Аталиков пишет: "Из приведенных материалов следует, и это широко известно, что кабардинцы являются пришельцами в район Пятигорья". И далее: "Поскольку уже в 1501-1505 г. кабардинцы прочно засвидетельствованы в Пятигорье русскими и иностранными источниками под названием "пятигорские черкесы", то неизбежен вывод, что именно в промежутке между 1452-1500 гг. они пришли на территорию нынешней Кабарды. Этот хронологический промежуток можно сузить, если принять, что кабардинцы ушли с Кубани после захвата турками в 1475 году Крыма и Таманского полуострова. В этом случае время переселения кабардинцев в Пятигорье пришлось бы на 1475-1500 гг. Возглавляли пришельцев два внука Инала — Кабарти-беки Таусултан и Кайтуко, которые тогда же дали свое родовое имя области и разделили Кабарду на Большую и Малую".
"Обратимся теперь к топонимике Кабардино-Балкарии, — продолжает исследователь. — Названия Кызбурун, Лечинкай, Баксан, Терек, Герменчик, Куба, Чегем, Нальчик, Бештау и т.д. — тюркские... До кабардинцев здесь, как известно, жили аланы. Если кабардинцы не переменили данные аланами названия рек и местностей, то, вероятно, потому, что эти названия были им понятны... Кабардинцам, пришедшим сюда в 15 в., была понятна эта топонимика, и они не сочли нужным ее менять".
Мы согласны с автором в том, что заселение Кабарды происходило в 15 веке. Тогда освоение кабардинами ингушской территории могло произойти не ранее 16 века. По нашему мнению, этот процесс начался после того, как в 1557 году Кабарда добровольно вступила в подданство России и особенно после того, как в 1561 году дочь Темрюка Идаровича Мария вышла замуж за русского царя Ивана Грозного.
Обратимся к документам. Относительно первых поселенцев на земли Малой Кабарды В.С. Бесланеев со ссылкой на К. Сталя, автора "Этнографического очерка черкесского народа" (1912 г.), пишет: "Бесланеевский князь Гиляхстан из фамилии Исканова (Канона) бежал из-за Кубани по кровопролитию, переходил с аулом своим через Большую и Малую Кабарду и Чечню и, дойдя с кочевьем до р. Ярман-Су (в Кумыкском владении), умер. Его сыновья Жумарза и Каншау возвратились по р. Сунжа на р. Кинбла и оттуда, перейдя через Кабардинский хребет, поселились.
Как свидетельствуют многие документы, начало колонизации так называемой Малой Кабарды (в рамках ингушской территории) положили сыновья Идара, Кайтуко, Тапсаруко, Кардана и Гелисхана. Учитывая это, а также определив годы жизни сыновей указанных лиц, мы можем установить временные рамки начала этой колонизации. Годы их активной жизни приходятся в основном на вторую половину 16 века, значит и кабаки этих князей основаны в это время на реке Пседахе.
От Каншау происходит фамилия Ахло, от Жамурзы — фамилия Мударо... Каншау и Жамурза, поселясь на реке Пседахе, заняли землю, никому не принадлежащую.
Другим владетелям Малой Кабарды являлся род Талостана (Таусултана), причем отсчет первопоселения следует вести с его внука Шолоха Тепсаруковича.
Анализ военных действий этого периода позволяет нам утверждать, что началом процесса утверждения кабардинского влияния на территории долин Терека и Сунжи следует считать события 1562 года.
Мы считаем, что события 1562 г., когда кабардинские князья совместно с ногайскими мурзами и отрядом казаков во главе с Г. Плещеевым совершили поход на Центральный Кавказ, разворачивались на ингушской территории и вызвали исход ингушей с равнины Гармааре, Газалте и долины реки Сунжа. Эти события запечатлены в памяти народа. Так, в легенде "Мьахкинан" говорится о предке гвилетцев Чербыже, в числе немногих жителей долины Сунжи, спасшихся от нашествия кабардинских князей, ногайских мурз и отряда казаков. Чербыж реальное историческое лицо. Спасшись от неприятеля в горах в с. Ольгетти и вырастив здесь взрослых детей, будучи уже стариком, Чербыж поселился в местности Гиелате и являлся старшиной села. Вот почему селение Гвилети в русских документах 1589 г. обозначено как Черебашев кабак.
Никоновская летопись сообщает о том, что в сентябре 1562 года царем Иваном Грозным был отправлен к Темрюку Идаровичу отряд численностью 1000 человек под командой Григория Плещеева. С помощью русских войск Темрюк "воевал Шепшуковы улусы да воевал Татцкие земли близ Скиньских городков и взяли три городка: Мохань, город Енгирь, город Каван, и мирзу Темишку убили и многих побили... И воевали землю одиннадцать дней и взяли кабаков Мшанских и Сонских сто шестьдесят четыре, и людей многих побили и в полон имали да взяли четырех мурз: Бурната, Езднаура, Бурнака, Дудыля".
То, что в результате боев было взято 164 кабака свидетельствует о том, что действия происходили на довольно значительной территории. Исследователи пытались определить местоположение топографических данных, приведенных выше. По нашему мнению, не вызывает сомнения то, что театр военных действий разворачивался в условном четырехугольнике Йоалхоте — устье реки Сунжи — Дарьял — Газалте.
Здесь течет река Сунжа — Сони русских источников. Также в русских документах 80-х гг. 16 в. под Сонской землей подразумевается территория, располагавшаяся южнее Дарьяла, а вместо Дарьяльского ущелья часто используется термин "сонские щели". Возможно, что в 60-х годах 16 в. под Сонскими кабаками подразумевались селения, лежавшие на пути Сони (Казбеги) или к Дарьялу, т.е. в междуречье Терека и Сунжи в верхнем течении.
Как известно, боевые действия южнее Дарьяла не велись. Учитывая, что и населенный пункт Саниба лежит также к северу от Дарьяла, то мы можем утвердительно сказать, что под Сонскими кабаками подразумеваются селения, лежащие в междуречье Сунжи и Терека.
О том, что эти боевые действия не велись против осетин видно из того, что название осетин ни в какой летописи не присутствует. Самоназвание осетин — ирон, кабардинцы называют ихкурха, грузины — овсы, русские — осетины. Ф.Х. Гутнов пишет, что "Сонская земля расположена в высшей точке Дарьяльского прохода в районе Хеви, осетинам известного под названием Сана". И добавляет, что "Сонские щели неоднократно упоминались за Ларсовым кабаком,.. сонские земли лежали недалеко от "дигоров да стигоров" на дороге в Грузию". Т.е., как мы уже отметили, это земли, лежащие в районе Военно-Грузинской дороги. А здесь, как известно, в это время жили ингуши как в с. Гвилети (Черебашев кабак), так и в Ларсе (кабак Салтан-мурзы).
А.Д. Цагаева также приходит к выводу, что соны не являются осетинами. "Этнонимом такой же мифической народности, или какого-то древнего племени является сан/сон. Он также встречается в топонимии нагорной полосы Северной Осетии и Казбегского района Грузинской ССР. С этнонимом сан/сон мы имеем топонимы Сонайы къахыр "Сонов щербина". Сонайы Уастырджи "Сонов св.Георгий"... Этот же элемент имеем и в прежнем названии с. Казбеги и горы Казбек — Сана "Сана" и Санайы хох "Санов гора"... При этом нужно заметить, что саны/соны не были дружественны с предками осетин. Иначе бы не сохранились такие неразложимые словосочетания и концовки сказок в осетинском фольклоре, как рын, сонай хызт у "чтобы ты был оберегаем от болезней (от эпидемии) и сон (т.е. враги), ма сон кай, йе уонама цауад "кто мой враг, пусть к ним идет".
Учитывая, что до прихода кабардинцев и весь район Газалте был населен ингушами, также как и долины рек Терека и Сунжи в их верхнем течении, то следует вывод, что под Сонскими кабаками следует понимать ингушские селения.
Наряду с Сонскими кабаками в летописи упоминаются и Мшанские каьаки. Мы считаем, что термин "мшанские" образован от корня кабардинского слова "мыщхыш — "ингуши". Таким образом, экспедиция 1562 года связана с покорением ингушских земель. Об этом свидетельствует и сравнение состояния этой территории до похода 1562 года и после.
Так, как признает сама летопись, в результате боев разорены 164 селения. Через несколько лет на завоеванной территории, прежде густо заселенной, возникают кабаки (селения), точнее стоянки кабардинских князей Алкаса в районе Чми, затем перенесенная к северу, Айтека, Шолоха и Ибака по реке Сунже в районе Назрани и Яндаре, крепость у впадения Сунжи в Терек в 1567 году.
Не привыкшие жить в горах кабардинцы и ногайцы не стали селиться там и поэтому в верхней части Газалте и Куртате (сс.Даргавс, Саниба, Заурков, Лач и др.) назначили старшинами сборщиков дани — потомков Тага и Курта (Таг и Курт, на наш взгляд, являлись ингушами): Мамсуровых, Тулатовых, Есеновых, Тезиевых, Гуриевых, Цаликовых и др., позже прозванные алдарами и таубиями.
Район Йоалхоте — ТIой-юрт (Кантышево) (правый берег Палми) был густо заселен. С севера к нему примыкает местность Ачалкхе, название которого сходно с названием кургана Цалык (Чалк). В основе этих названий (А-чал-кхе, Чал-к) лежит корень -ачал-/-чал- (-чил-, -чул-). Интересно, что родоплеменную группу, проживавшую в Горной Ингушетии в селениях Салги, Гу, ЛаьлагI, ТумагI, Хаьни, Каьзи именовали Чулхой. Важно отметить, что представители родоплеменной группы Чулхой (Кодзоевы, Дзауровы из Салги, Гадиевы и Гатиевы из Гу, Дутиевы, Мерешковы, Олиговы, Теркакиевы и др. из ТумагIа и др.) расселились в с. Кантышево. А известно, что ингуши всегда стремятся возвратиться к очагам своих предков. Поэтому можно предположить, что жителями долины Палми в среднем течении и прилегающей местности к северу являлись ингуши — Чулхой (Ачулхой?).
Отметим еще, что в районе с. Брут (Буру-те?) имеется городище Каууат, название которого созвучно названию городка Каван, которое, вероятно, образовано от корня "ков" — двор, поселение (синоним слова "крепость")".
В корне другого городка, упомянутого в Никоновской летописи — Мохать, может лежать как имя легендарного этнарха ингушских родов Салг-хой (выходцы из Салги). Оздой, Тум-хой — МагIо, так и имя бога солнца Ма. Кроме того, в ингушском языке есть слово "магIа" — "верхний", которое часто употребляется для обозначения "верхнего селения", т.е. селения, лежащего выше других селений.
Учитывая, что перечисленные селения лежат на правом берегу р. Палми, где проходил караванный путь — стратегическое место и, что эта местность носит общее название Тоач/ Тоац, то под "Татцкими землями" следует разуметь земли в районе Йоалхоте — ТIой-юрт, где западнее г. Беслан имеются урочища Саки атагI и Сагей-чурт, которые можно отождествить со "Скиньскими городками".
Плоскостная территория ингушей еще долгое время после похода Плещеева оставалась ареной междоусобных войн и карательных экспедиций. Ингуши вынуждены были спасаться в горах. С 17 века, когда численность ингушей увеличилась, и они набрались силы, ингуши вновь начинают возвращаться на плоскость. С начала 18 века, когда влияние кабардинцев на бывшей ингушской территории ослабевает, ингуши устремляются на равнину Гармааре и в Йоалхоте, не позволяя осетинам хозяйничать на этих землях. И если бы не покровительство русских властей, под защитой которых происходило переселение осетин с гор на плоскость, колонизации осетинами ингушской территории могло и не быть.
Некоторые исследователи пытаются придать борьбе ингушей за право занять свою бывшую территорию по долинам рек Фак, Газал, Тирк, Курп уголовный характер. Так, А.Цуциев пишет, что "набеговые партии самих ингушей проходят в последней четверти 18 века и на левобережье Терека, на равнины, прилегающие к осетинским горам". Он отмечает эпизод нападения в 1784 году ингушской партии на осетин в районе нынешнего Алагира и далее пишет: "Ингушские идеологи придают этому эпизоду вес факта, подкрепляющих тезис, что ингушские земли в конце 18 века простирались далеко на запад от Владикавказской крепости "вплоть до стен Алагира". И делается вывод: "Идеологическое прочтение этих сюжетов состоит в том, что места нападений или действий набеговых партий конструируются как древняя граница Ингушетии".
Мы согласились бы с автором, если бы речь шла о набегах вообще. Но в упомянутом эпизоде, да и ряде других, целью нападения ингушской партии является воспрепятствование занятию земли осетинами как для пахоты, так и для поселения. Набеги такого порядка — это предъявление права на эту землю. Об этом свидетельствуют и приводимые ниже документы.
"Высокородному и Высокопревосходительному господину генерал-порутчику действительному камергеру и разных орденов кавалеру Павлу Сергеевичу Потемкину.
Куртатинского уезда деревни Карцы жителей Арчуда Куккова, Хадара Хабалова, Абоя Караева, Джатто Кулаева.
Нижайшее доношение.
Слышно было нам в прошедшую зиму, что на месте, называемом Хетек, имеет поселиться российский народ, чему мы желаем совершиться подлинно, пожелали и сами в сожительство и верноподданство России по близости того места поселиться.
Но как только приехали нынешнею весной пахать землю к посеению хлеба, то ингушевцы Марсуко со своими обывателями, собравшись великою толпою, рабочий наш скот 25 быков и 14 лошадей угнали и 6 ружьев, плуги, топоры и всю одежду отняв увезли, а из нас одного изрубили на части, а двоих — одного смертельно, а другого легко ранили.
Сие донеся вашему высокопревосходительству всепокорно просим, дабы соблаговолено было приказать тем ингушевцам, чтоб отнятый ими скот и вещи возвратили нам и ту землю отвести нам для поселения... Апреля 20-го дня 1784 года".
Место Хетек находится на правом берегу реки Ар (Ардон) к востоку от г. Алагира в урочище Суадаг. В статье "Владикавказо-Ардонская равнина и Алагир", опубликованной в "Терских ведомостях", говорится: "Современное население плоскости появилось здесь, сравнительно говоря, недавно, так как до утверждения русской власти на Кавказе равнина пустовала, служа яблоком раздора между разными позднее жившими вокруг нее народами: кабардинскими, осетинскими, ногайскими, калмыкскими и ингушскими владетелями и обществами".
Говоря о первых куртатинских жителях, поселившихся на плоскости Б.П. Берозов пишет, что их мирная жизнь часто нарушалась набегами кабардинских, ингушских и тагаурских феодалов. "Полевые работы: как весенние, так и осенние, жителями исполнялись одновременно; при этом при рабочих обязательно должно было стоять несколько воруженных верховых для защиты от внезапных нападений".
Таким образом, в результате нашествия кабардинцев, поддержанных ногайцами и казаками во второй половине 16 в., ингуши вынуждены были покинуть территорию, о которой речь шла выше, а в 18 в., прекрасно помня границы своей родины, ингуши старались помешать заселению этой территории чужим племенем.

Берснако Газиков, краевед

штабс-капитан Магас
04.02.2009, 09:47
Баркал хьун! Все это надо читать и читать, чтоб от зубов отлетало!

CAUCASIAN
04.02.2009, 11:39
О ТОМ, КАК НАЧИНАЛАСЬ НАЗРАНЬ

В силу целого ряда причин, корни которых идут из прошлого, история ингушей, к нашему сожалению, еще не получила своего глубокого и должного освещения. Эта первоочередная задача нашей науки сегодня лишь находится на стадии своей разработки. Однако, интерес к истории родного края в нашем народе огромен.
Через историю люди пытаются определить свою национальную особенность, как говорят, самоидентифицироваться. Это здоровое и понятное чувство, но тут надо помнить, что историческая наука - самая строжайшая из наук - оперирует непреложными и проверенными фактами и не допускает досужих вымыслов. А этим, к сожалению, иногда грешат наши некоторые авторы, нередко они какие-то историкообразные, гуляющие в бытовой среде, совершенно критически не осмысленные сведения подают как непреложный, действительный исторический факт.
Давно замечено, там, где в науке имеются пробелы, они заполняются разными слухами, толками, догадками. Особенно это касается того, когда речь заходит об истории какого-либо конкретного населенного пункта. Как-то недавно по телевизору прозвучало выступление пожилого жителя Гази-Юрт, который утверждал, что это село было, ни много ни мало, основано его отцом. Получалось, что возраст села исчисляется едва ли одной сотней лет. Абсурдность таких утверждений очевидна: ведь возраст этого села исчисляется не одной сотней лет. Об основателе этого села Оалдама Г1аьзе имеется старинная песня, записанная Магометом Джабагиевым еще в конце 19 века. Да и насыпной сторожевой курган, возвышающийся над селом, уводит его историю к далекому средневековью. Или вот другой пример - помещенная в газете заметка "История села Гамурзиево". В ней утверждается, что это село и некогда находившаяся в нем башня были основаны Дошлуко Гамурзиевым, жившим в середине XIX века, тогда как место заселения Назрани и башня в ней относятся к концу XVIII века, и связано все это с другими героями. Об этом речь ниже. Вот и в другой статье "Прошлое и настоящее села Алхасты" также звучит следующее "откровение": "По некоторым историческим данным (каких же? - И.Д.), у истоков возникновения села Алхасты, расположенного при въезде в Ассинское ущелье, стоял близкий друг ингушского народа Серго Орджоникидзе. Именно по его просьбе Новруз Мамиев и несколько его единомышленников... заложили здесь первые камни". Не надо быть историком, чтобы понять всю нелепость этого утверждения. Имеются же опубликованные данные о том, что Алхасты существовало, по крайней мере, еще в середине 19 века, когда его жители были вытеснены и там заложена станица Фельдмаршальская. Прежним же жителям пришлось арендовывать свои прадедовские земли, но, а затем, после Октябрьского переворота, когда С.Орджоникидзе еще не был назначен чрезвычайным комиссаром юга, алхастинцы сами, по своему почину, вернули себе свои прадедовские места проживания.
Перед въездом в наши села, как это иногда принято, стоят щиты, на которых написано название населенного пункта. Вполне нормальное явление, но вот под этим названием нередко стоит дата "основания" этого села. Вот тут-то и возникают иногда большие вопросы. К примеру, при въезде в некоторые станицы Сунженского района на щитах написано, что населенный пункт основан в 1845 или 1847 году. Такая информация совершенно не соответствует исторической действительности. Это похоже на то, как в 2004 г. жители Базоркино (сегодня называют Чермен) отмечали его 60-летие. Получается, что Базоркино вообще не существовало, что не было депортации его жителей и пр. Пользуясь случаем, для интересующихся приведем даты изгнания местных жителей и воздвижения на их месте станиц Сунженского района: в 1845 г. - Троицкая и Сунженская-Слепцовская, (а до этого там были Эбарг-Юрт и Кури-Юрт); в 1847 г. - Ассинская и Магомет-Юртовская-Вознесенская (а до этого там были Ах-боарзе и Махьмада-хи-т1е); в 1860 г. - Карабулакская, Тарская, вторая Сунженская, Нестеровская (а до этого там были Илдарха-г1ала, Онгашт, Ахки-Юрт, Г1ажари-Юрт).
Так когда же были образованы эти ингушские (орстхойские) села, на месте которых были в середине 19 века возведены станицы? Вкратце тут история такова:
Проживавшие на предгорных отрогах (оарцаш) выходцы из Аккинского общества, орстхойцы обратились в 1768 г. к царской администрации с просьбой разрешить им поселиться на равнине. В 1772 г. такое разрешение было дано и орстхойцы вместе с галгаевцами (по сути разные племенные названия одного народа) заложили уже перечисленные села. Видимо оттуда, от 1772 г. и надо вести отсчет их возникновения.
Сделаем отступление вглубь истории. Территория Северного Кавказа, как известно, за длительный исторический период претерпела передвижения больших этнических разнородных масс. Тут в разные времена смешивались кавкасионы, тюрки, ираноязычные племена. Так, средневековое государство Албания , в которое целиком входила и вся территория современной Ингушетии, по последним данным, была полиэтническим государством, в которое входили все вышеперечисленные этнические массивы, которые, по всей видимости, пользовались в качестве государственного тюркским языком. Следствием чего, надо полагать, явилось огромное наличие тюркизмов в кавказских языках, а также и то, что часть кавкасионов (по антропологическому типу) в языковом отношении была отюречена и сегодня они являются балкарцами, карачаевцами, кумыками. Аланское царство смели с исторической арены монголо-татары в первой половине 13 века. После установления их господства, процесс тюркизации набрал новые обороты и Северный Кавказ вплоть до конца14 века являлся золотоордынской вотчиной. Именно в конце 14 - начале 15 века, после опустошительных походов Тамерлана, на Северном Кавказе произошли большие изменения: часть коренных этносов, бывших уже в контакте с золотоордынцами, была истреблена, оставшаяся часть нашла убежище в горах, в которых завоеватели-степняки чувствовали себя весьма неуютно. Территория Северного Кавказа лежала в руинах, запустела и стала дичать. И вот тогда-то, начиная где-то с 15-16 вв., от Азова и Кубани на эту территорию стали постепенно продвигаться полукочевые адыгские племена. В результате в 17-18 вв. жившие в горах ингуши тесно граничили с проживавшими на современной нашей равнине кабардинцами. Дружеские (но и военные столкновения) ингушей и кабардинцев в тот период нашли широкое отражение в ингушском фольклоре. Кабардинцы покинули эти равнинные места по прямому указанию Екатерины II-й, повелевшей их князьям отойти за речку Курп. Т.о. территория современной равнинной Ингушетии вновь опустела и стала подвластной России.
Естественно, что стесненные в горах ингуши не забывали территорию проживания своих предков. Настойчиво добившись мирного единения Ингушетии с Россией в 1770 г., ингуши открыли себе дорогу к колонизации равнинных земель. К тому времени ингуши уже жили по Тереку, Камбилеевке, Ассе и Фортанге. На очереди стал вопрос освоения равнинных земель. О том, как происходил этот процесс, важные для нас сведения мы находим во многом исторически подлинном предании об освоении ингушами территории, на которой сегодня находятся Крепость и село Гамурзиево - историческая основа современной Назрани. Предание это было записано Магометом Керимовичем Аушевым ориентировочно в 1930 г. от 80-летнего Довта Аушева, и опубликовано на ингушском языке (см.:Говзаме йоазош. Литературни сборник. Орджоникидзе, 1931, oaгl. 23-26). Информатор Довт Аушев сообщил, что это предание он слышал от своего отца, который был мальчиком, когда его семья была среди первых поселенцев Назрани, и прожил его отец 135 лет (последняя публикация полного текста этого предания: Ингушские сказки, сказания и предания. Нальчик, 2002, с. 355-359). В кратком изложении предание повествует о следующем:
В те времена (18 век) центром Ингушетии являлся Ангушт. Люди были территориально стеснены и всеобщим сходом порешили освоить земли, лежащие в дефиле Назрановки и Сунжи. Предприятие это было сопряжено со многими опасностями и потому всенародно решили: по жребию от восьми родов галгаевцев отрядить по десять семей. Предводителем был выдвинут Карцхал (сын Орцхо из рода Мальсаговых). При этом народ сказал ему: "Послужи нам (къахьега тхона)". Затем Карцхал повел тех людей на самую оконечность мыса, где сегодня расположена Назрановская Крепость. В скором времени к этим первым поселенцам присоединились еще 10 семей. Только люди стали обживаться, как некая набеговая (грабительская) большая дружина решила пограбить и ликвидировать это поселение. Защитники обратились к Карцхалу с просьбой разрешить им выйти из села и вступить в бой с врагами, т.к. если бой завяжется в селе, то плачь женщин и детей не позволит им достойно сразиться. Получив разрешение, они выдвинулись вниз по Сунже и вступили в бой с врагами. Тогда грабители пошли на хитрость: разделившись на три части, они с разных сторон ринулись в Назрань. Посреди села на четырех бревнах была воздвигнута вышка, которую называли "Тодий г1ала". В этой вышке засели Карцхал и еще шестеро мужчин. В перестрелке из них четверо погибло. Тогда оставшиеся трое телами погибших заложили прорехи в вышке. Затем двое стали заряжать ружья и подавать их Карцхалу. Он же вел непрерывный прицельный огонь по врагу. Из какой-то землянки бой повел Зауров Ботка. В другой землянке слепой мужчина Тиймаж сумел топором зарубить сунувшегося в землянку врага, наконец врагам удалось поджечь эту вышку. Карцхал и его сподвижники повыпрыгивали из нее. В тот день погибло тринадцать назрановцев. Наступила ночь. Назрановцы стали готовиться к утреннему бою, но утром оказалось, что враги отступили так спешно, что бросили своих заблудившихся десятерых товарищей. Их пленили. Отступившие бежали через Фортангу. У врагов было 180 арб, чтобы на них вывезти добро назрановцев. В обратной дороге эти арбы были зап
олне
ны телами погибших или раненых.
Прошло время. После Карцхала отцом Назрани стал, как сказано в предании, Бятара Гайтий из рода Мальсаговых. Он с помощью русских заложил крепость и укрепил Назрань. Затем на нее напал отряд, который возглавляли князья Албаст и Элжарка. Они и их отряд назрановцы уничтожили. За этот подвиг ингуши были награждены правительством знаменем ("эздела байракх"). Потом ингушей стали объединять в "шахары" - крупные села.
Большая историчность этого предания объясняется тем, что рассказчик слышал его от живого участника тех событий, начиная со дня образования Назрани. Таким образом предание не успело фольклоризироваться и обрасти фантастикой. Историк 19 века П.Бутков (Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. Часть II, СПб., 1869, с.111) пишет, что в 1783 году ингушам пришлось сражаться с тысячным вражеским отрядом. Почти согласуясь с этими историческими сведениями, в предании говорится, что война произошла по прошествии трех лет после того, как ингуши под руководством Карцхала заложили Назрань. Т.о. получается, что она была заложена в 1780 году. Но этот вывод мы делаем на основе устных сведений. Но надежными считаются письменные источники. А такой источник имеется. Квартирмейстер Л. Штедер в 1781 г. по заданию царской администрации проводил картографическую работу в нашем крае. Он со всей скрупулезностью отметил, что именно в этом году он видел Назрановский сторожевой пост. Возникает вопрос: было ли это поселение назрановцев или же это был обыкновенный сторожевой пост. Думается, что верно и то и другое, - все пограничные поселения той поры, какому бы народу они не принадлежали, сочетали в себе как функции гражданского поселения, так и функции передовых сторожевых форпостов - сторожевых постов. Их отличительной и характерной особенностью является наличие сторожевой вышки. Именно ею и является упоминаемая в предании вышка ("Тоди г1ала"), которая была воздвигнута на четырех бревнах /сваях/, с которой Карцхал и его сподвижники вели бой. Именно эта сторожевая вышка и позволила Л.Штедеру назвать Назрань сторожевым постом. Каменная башня, воздвигнутая Мальсаговым Овларгом и называвшаяся его именем Овларга-г1ала, в предании еще не упоминается, т.к. она была построена несколько позднее после того, как люди поселились в Назрановском дефиле.
О том, что к моменту произошедшего боя Назрань, как сказано в предании, была основана недавно (года два-три ранее), свидетельствует не только наличие временно построенной смотровой (сторожевой) вышки и отсутствие еще не воздвигнутой каменной башни, но и то, что в нескольких местах предания утверждается, что жители этого молодого поселения жили в землянках ("толаш"). Это и понятно, ведь первопоселенцы только обживались и еще не успели построить дома. В двух местах предания имеются намеки на то, что враги напали на Назрань, оправдывая себя тем, что они мусульмане, а назрановцы не являются ими. Действительно, к началу 80-х годов 18 века ислам среди ингушей повсеместно еще не укоренился, хотя по некоторым сведениям он уже начинал проникать в ингушскую среду.
Дата 1781 год, названная Л. Штедером, не вызывает сомнений еще и потому, что есть и другие указания, возводящие основание Назрани именно к тому времени. Например, исследователь У. Лаудаев в своей работе "Чеченское племя" (Сборник сведений о кавказских горцах, Тифлис, 1872) отмечает, что Назрань была основана в конце 18 века, а не в начале девятнадцатого. Также, современная исследовательница Н. Волкова "Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII - начале XX века. М., 1974), изучившая на основе большого архивного материала этническую карту местного края, делает вывод, что о промежутке 1771-1781 гг. ингуши поселились по речкам: Сунжа и Назранка.
Есть некоторые именно фольклорные предания, утверждающие, что якобы Назрань была основана мифическим героем Нясар (или Нясарг). Тут мы видим ничто иное, как народную фантазию, обычно подключающуюся гораздо позднее, когда подлинная история начинает подзабываться и на ее место начинает проникать народный вымысел. Нясарг - это не историческая личность. Это нартский герой - эпическая личность, известная не только у ингушей, но и у кабардинцев и даже у балкарцев и карачаевцев.
Однако имя Орцха Карцхала не исчезло из народной памяти и живет до сих пор. Также незабвенным является и имя Овларга Мальсагова, от которого пошла большая родовая ветвь "1овларга-наькъан". Прекрасный знаток нашей истории и фольклора профессор Дошлуко Мальсагов в своей ценной научной работе "О некоторых непонятных местах в "Слове о полку Игореве" пишет об истоках своего рода. Его родоначальником был Малсаг. Сыном Малсага был Моарзаг1а (позднее иногда произносили Маржаг1а), который имел пятерых сыновей: Овлурга, Хурсга, Ч1ожа, Бятара и Бекмарза. Потомки Моарзаг1а-Маржаг1а упоминаются в исторических источниках, Так, среди 24-х ингушских старшин, принесших в 1770 г. присягу на верность Ингушетии Россие, было трое Мирзахановых: Бимарза, Сурхови и Марзбик. Есть опубликованная народная песня о герое Маржаг1ий Ч1оажа, который, согласно исследованию Т. Муталиева, возглавлял жителей поселения Шолхи (по давней терминологии - "малые ингуши"). Он же организовывал отпор военным притязаниям иноплеменных князей. Тот же Л. Штедер отмечал исключительное мужество "малых ингушей". Но вернемся к Орцха Карцхалу. Из родословной, скрупулезно составленной А.У. Мальсаговым (Ингуши. История и века родословий. Нальчик, 2003, с. 168-169), следует, что предками этого героя были в следующей последовательности - Малсаг, Улх, Мятаж, Орцхо. Затем идет его сын Карцхал. Таким образом, он является прямым праправнуком Малсага. По преданиям Орцха Карцхал был храбрым воином, обладал дипломатическими способностями, поддерживал связи с представителями соседних народов. Довольно полную и объективную информацию о нем дает Н. Яковлев (Ингуши. Популярный очерк. М-Л., 1925). Она достойна того, чтобы ее привести полностью:
"По преданию около 200 лет назад вышел из гор, из селения Онгушт, ингуш по имени Орца Кэрцхал, из потомков Малсэга и первый поселился на берегах "матери Назрани", сердца теперешней равнинной Ингушетии. Желая основать здесь поселение, он привел предназначенного для жертвы белого быка и стал молиться. Во время молитвы бык сам стал на колени, и с неба полил дождь, что, по мнению ингушей, было проявлением милости божества и служило предзнаменованием, что эта местность не будет взята с боя врагами. Здесь Кэрцхал и основал Назрань. Сам он был богатырь: руками крутил мельничное колесо, и, наложив путы на коня, один поднимал его с земли. За занятую землю воевал Кэрцхал с чеченцами, осетинами, кабардинцами и ни разу не выпустил из своих рук Назрани. Мало-помалу враги стали водить с ним дружбу, а ингуши стекались к нему с гор и селились около. К своим Кэрцхал был строг: за кражу набивал он колодки на ноги и сажал в яму провинившихся. Умер он бездетным".
Последний факт о многом говорит: поскольку ингуши считали себя равными между собою, то такой поступок (заковать другого ингуша и посадить его в яму) был, как мы сегодня себе представляем, невозможен, ведь при этом должны были обостриться родовые противоречия. Но в те отдаленные времена видимо Орцха Карцхалу были всенародно даны такие полномочия, что он мог вести себя подобным образом. И становится ясным, что будучи избранным народным представителем (военным вождем) Орцха Карцхал поддерживал строжайшую дисциплину, без которой первоначальные переселенцы Назрани не смогли бы прочно и навечно обосноваться и должным образом противостоять внешним врагам.
После предгорных ингушей, так называемых "больших" и "малых" ингушей (Ангушт, Шолхи и др. села) со временем образовался новый ингушский центр - Назрановские поселения. Они от остальной Ингушетии находились на довольно приличном расстоянии и во многом являлись самостоятельной колонией. Когда они укрепились и размножились к 1810 году, был заключен уже новый договор назрановских ингушей с Россией. Под этим договором стоит имя Карцхала в ряду других имен, представителей общества Галгайче. Кстати, почему назрановцами был в 1810 году заключен дополнительный договор с Россией? Предыстория договора такова. За неполных два месяца до его заключения комендант Владикавказа генерал Ивелич попросил ингушей оградить крепость от вражеского войска, состоявшего из 600 хорошо вооруженных воинов, предпочитавших грабительские походы мирному созидательному труду. По тем временам это была большая воинская сила, выступившая против маломощной по тому времени Владикавказской крепости. Вспомним, что она имела отдельные ворота, называвшиеся Назрановскими. Ингуши-назрановцы полностью разгромили этот отряд, а уцелевших пленили. После этого позорного для врагов поражения вскоре сгруппировались новые вражеские силы уже в многотысячную армию, целью которой было уничтожение крепости Владикавказ и поселения Назрань. Но враги, как и прежде, потерпели сокрушительное поражение. Как видно, конфронтация между назрановцами, которые, вспомним, были оторванными от остальной Ингушетии, и вольными грабителями-наездниками, рыскавшими в поисках добычи, достигла предела. В те времена многочисленные царские договора и разные обязательства, по свидетельству современников того периода, плохо выполнялись и их приходилось перезаключать, подкреплять новыми. Договор 1770 года к тому времени уже как бы "отслужил" свое, - ингуши колонизировали свои древние земли, - военные столкновения приобрели наиболее обостренный и непримиримый характер. Необходим был качественно новый договор, учитывающий военно-стратегическое выгодное расположение Назрани, и что сами назрановцы стали многочисленными и сильными, способными выставить тысячный отряд воинов. Надо отдать чести и достоинству наших предков достойное уважение к ним и почтение: и первый договор с Россией 1770 года, и второй договор от 1810 года ингуши верно исполняли и со своей стороны ни разу эти договора не нарушали, будучи верными своим союзническим обязательствам. Кое кому, кто любит порассуждать о форпостах и аванпостах, сегодня это не мешало бы знать и помнить. В связи с этим вспоминаются слова Ермолова, хорошо знавшего кавказские народы и видевшего в ингушах верных защитников Владикавказской крепости, изложенные им в своем одном документе: "По важности места, занимаемого ингушами, которые бывши до сего преданы России, по положению их селения при Назране служат наилучшим сторожевым постом наших с сей стороны (Владикавказа - И.Д.) от неприязненных не мог я не предвидеть, сколь неприятные, а последствия могли бы произойти, если бы народ сей - самый воинственный и мужественнейший из всех горцев, будучи доведен до возмущения, решился удалиться в горы".
Как видим, деятельность Орцха Карцхала и стоящих за ним назрановцев имела не только ингушское, но и общероссийское значение. Упоминание о нашем национальном герое Орцха Карцхале имеется и в столетней давности архивной записи Магомета Джабагиева (старшего брата Висангирея), который приводит отрывок из некогда бытовавшей героической песни. Это доказывает, что когда-то об этом славном герое в нашем народе слагали и исполняли величальные песни. Всенародная значимость деятельности Орцха Карцхала настолько очевидна и значительна, что, думается, он и мужественные наши первые поселенцы на равнине заслуживают, чтобы им был установлен памятный мемориал. Через пять лет, в 2011 году, исполняется 230-летие Назрани. Думается, есть достаточно времени, чтобы спроектировать и воздвигнуть этот мемориал. Так и видится его изображение: на курганном возвышении гордо стоит одетый в доспехи Орцха Карцхал. Одной рукой он держит за рог коленопреклоненного быка, а второй рукой указывает вниз, как бы говоря, что именно здесь и будет основана Назрань. На заднем же фоне находится башня (вспомним башню Овлурга), по периметру которой понизу идут барельефы, изображающие переселяющихся на плоскость людей (мужчины, женщины, дети, арбы, скот и т.д.)

Сподвижником Орцха Карцхала была и другая примечательная историческая личность - его тайповый брат Овлург (1овларг). Именно им и была воздвигнута на равнине единственная башня, которую царская администрация разрушила в 1869 году. Почему бы эту башню не воздвигнуть вновь вместе о мемориалом и не разместить в ней филиал краеведческого музея. К сожалению, в Ингушетии нет ни одной башни с восстановленным внутренним убранством (восковые фигуры, очаг, циновки, войлочные ковры, посуда, оружие и пр.). Думается, в такую башню не только школьники и местные жители с удовольствием совершали бы экскурсии, но и наши гости с интересом знакомились бы с нею.
Теперь пора вновь вернуться к преданию об основании Назрани. Далее в нем сказано, что преемником Орцха Карцхала стал другой его тайповый брат, которого предание называет "Баьтара Г1айтий" ("Гайта, сын Бятара"). Здесь произошло смещение имен отца и сына. На самом деле по приводимой генеалогии А.У. Мальсагова правильнее говорить "Г1айтий Баьтар" ("Бятар, сын Гайта"). О нем процитируем небольшой отрывок из предания "Прошло время и Карцхала не стало. Отцом Назрани стал Бятара Гайтий" (т.е. - Бятар, сын Гайти). Он пошел и привел русское войско, которое было вооружено пушками. Они сделали военное укрепление, а затем воздвигли и саму крепость. Затем на Назрань напали черкесские князья (кабардинские - И.Д.) Албаст и Элжарка… Когда они (и их войско - И.Д.) были уничтожены, царь наградил ингушей почетным знаменем ("эздела байракх") - Георгиевским штандартом".
Бятар, сын Гайте - тоже исторческая личность. По названной генеалогии он являлся двоюродным братом Овлурга (сына Сурхо). Отец Овлурга по имени Сурхо являлся сыном Моарзаг1а и под именем "Сурхови Мирзаев (Мирзаханов)", как сказано, был среди 24 ингушских старшин, подписавших в 1770 г. присягу ингушей о единении их с Россией. Налицо преемственность: Сурхо (Сурхави) добился единения ингушей с Россией, а его сын Овлург уже был среди первых колонистов Назрани, воздвиг башню и стал родоначальником большой ветви Мальсаговых под именем Овлурговых (1овларга-наькъан).
Об упомянутых в предании князьях Албасте и Элжарке, которые с грабительским отрядом напали на Назрань, по прошествии приличного времени (в 1810 г.) известно из исторических источников, что они были убиты, а отряд их разгромлен. Подлинные имена этих князей Албаст Кончокин и Эльжеруко Абаев. Так они названы в рапорте Ивелича от 3 июня 1810 г.
Все свидетельствует о том, что наши первые колонисты были людьми мужественными (не зря генерал Ермолов отметил у ингушей это качество). Наверное, не так просто было назрановцам, находившимся в 30-ти километровом отдалении от "больших" и "малых" ингушей, самостоятельно отражать многосотенные, хорошо вооруженные, в воинских делах поднаторевшие грабительские отряды.
Вызывает недоумение тот факт, когда подлинные и исконные исторические факты поменяются позднейшими историческими сведениями. Так, в упомянутой статье "История села Гамурзиево" утверждается, что именно им (Дошлуко Гамурзиевым) была построена первая на равнинной Ингушетии боевая, плоскокровельная башня, состоявшая из 4-х этажей. К этой боевой башне якобы примыкали две жилые башни. Цитируем: "Этот ранефеодальный замковый комплекс был построен как раз в районе современного села Гамурзиево". Автор статьи слишком доверительно отнеслась к информации, выданной ей потомком Дошлуко Гамурзиева. Как уже ранее заметил читатель, исторические факты неопровержимо свидетельствуют о другом. А именно - башня была воздвигнута Овлургом и потому носила имя "1овларга-г1ала". Никто не отрицает, что Дошлуко Гамурзиев был примечательной личностью, но правда заключается в том, что он не имеет никакого отношения ни к колонизации места Нясаре, ни к воздвижению имевщейся там башне. Нередко руководители населенных пунктов, долго не думая, определяют первые подвернувшиеся даты основания населенных пунктов, чем вводят людей в заблуждение. Уж лучше так: если кто-то решил определить "год рождения" своего населенного пункта, то пусть сам, или с помощью компетентных людей, сначала скрупулезно изучит этот вопрос. Если же он не поддается ответу, а такое тоже бывает, то уж лучше этот вопрос оставить на уровне научных изысканий. Да и вообще, что дают уму и сердцу вывешиваемые повсюду даты основания того или иного населенного пункта (города, села, станицы)? Наверное, необходимо в этом вопросе навести должный порядок.
Однако сказанное не означает, что изучение, исследование родного края нам ни к чему. Наоборот. Этот здоровый и полезный краеведческий интерес необходимо всячески поддерживать и развивать, но непременно на должной базе историко-архивных источников.
В народе говорят, когда основывалась Назрань, тогдашний ее вождь Орцха Карцхал предрек, что в нее никогда не придет война и место это всегда будет благодатным для нашего народа. За истекшие 225 лет многие силы пытались сокрушить Назрань, но ничего у них не получилось. Мало того, Назрань не только выстояла, как каменная скала среди бурлящих волн, но и сама стала "матерью" наших многих других сел и городов. В 1858-1859 гг. назрановцы, до того жившие в небольших селеньицах и хуторах, были сгруппированы в крупные села, такие как Альтиево, Барсуки, Гамурзиево, Насыр-Корт, Плиево. Все они теперь вновь объединены в город Назрань и являются его муниципальными округами.
История Назрани - это героическая страница нашей истории. Мы должны учиться у этих первых колонистов мужеству, стойкости, любви к своей земле - малой родине. Пусть в веках и далее Назрань цветет и расцветает!

И. ДАХКИЛЬГОВ,
профессор, заслуженный деятель науки,
член Академии СН РФ

CAUCASIAN
04.02.2009, 11:42
ВАСИЛИЙ РУСИН: «И ПУСТЬ МОИ ПОТОМКИ ЗНАЮТ, ЧТО Я, ИХ ПРЕДОК, НЕ УСПЕЛ СПОЛНА РАСПЛАТИТЬСЯ ДОБРОМ С ЭТИМИ ЛЮДЬМИ»

Начало трудовой жизни в Чечне
В 1936 году Василий Русин окончил переведенный в 1933 году из г. Владикавказа ингушский зооветеринарный техникум и получил диплом зоотехника. Большинство выпускников было направлено в распоряжение Чечено-Ингушского Наркомзема. А здесь юного, восемнадцатилетнего русского парня Василия Русина распределили в горный Галанчожский район Чечни. Не зная ничего о местонахождения этого района, Василий по-философски отнесся к своему назначению главным зоотехником в этот неведомый горный край. "Везде люди, как люди, - подумал парень. - Найдем общий язык. Тем более, что ингушский язык я знаю, а он родственный чеченскому. Поймем друг друга".
Но совсем неожиданно в момент распределения у В. Русина выискался "доброжелатель", который решил "просветить" парня и "наставить его на путь истины".
Вот как пишет об этом сам Русин в своей книге:
"… На третий день мы получили направления на работу. Мне предстояла работа в Галанчожском районе. Одни из работников Наркомзема, русский по национальности, пригласил меня в другой кабинет, подвел к карте республики и спрашивает:
- Ты знаешь, куда тебя посылают?
- В какой-то Галанчожский район, - отвечаю я.
- А ты знаешь, где он находится?
- Не знаю. Но, говорят, язык до Киева доведет, - говорю я.
А он продолжает.
- В общем, парень, я тебе добра желаю. Пойди и откажись от этого района. Ехать туда никто не хочет. Это самый далекий высокогорный район и находится на границе со снеговыми горами Главного Кавказского хребта. Более того, там нет никаких дорог, кроме горных троп для верховых лошадей, мулов и ослов. Нет телефонной связи, почти нет русских. Притом, имей в виду - это высокогорный скалистый район, удобный для укрытия бандитов.
- Я очень люблю горы, обожаю лошадей, хорошо обучен верховой езде, а что касается того, что там нет русских и горцы плохо изъясняются по-русски - так это тоже не страшно: я неплохо говорю по-ингушски, а это два родственных языка. Так что мне нетрудно будет перестроиться.
После этих моих слов мой "благодетель" внимательно посмотрел на меня, сделал паузу и задал еще один вопрос:
- А то, что в этом районе от преследований скрываются бандиты, это тебя тоже не беспокоит?
- Нет, не беспокоит. Я для них человек безвредный. Зачем они меня будут трогать?"
Так восемнадцатилетний русский парнишка, ровесников которого современные наши мамаши не решаются послать на работу даже в соседнее село, поехал в неведомый даже большинству чеченцев и ингушей горный Галанчожский район на должность главного районного зоотехника. С учетом же того, что это было время поголовной коллективизации сельского хозяйства, обобществления всего крестьянского имущества, можно было представить себе какая тяжкая ноша легла на плечи молодого специалиста. Даже в относительно спокойных испокон веков регионах страны коллективизация вызвала бурю протестов, крестьянских восстаний. Что уж говорить-то было о коллективизации в малоземельных горных селах Чечено-Ингушетии. Молодому зоотехнику приходилось быть тут не только большевистским оком, надзирающим за развитие животноводства, но и в большей степени политиком, дипломатом. Зная хорошо ингушский язык, Василий Русин быстро научился и родственному ингушскому - чеченскому языку. Благо, парень с первого дня, что называется, пришелся ко двору на новом месте. Горцы, у которых чувство гостеприимства развивалось и укреплялось столетиями, встретили его радушно. Глава семьи, у которого квартировали Василий Русин и с ним же чуть ранее его приехавший туда же на работу главный ветврач района осетин Георгий Сабеев, Хасан Садаев и его многочисленные домочадцы быстро сдружились с новым жильцом. А узнав, что он владеет ингушским языком и хочет научиться говорить по-чеченски, то рьяно взялись помогать ему. Для начала же они быстро "окрестили" его из русского Василия в чеченского Ваху.
Об этом периоде своей жизни Василий Федорович с большой теплотой пишет в своей книге "Достоинство гордых. Моя жизнь с чеченцами и ингушами", которая вышла недавно, в 2005 году, в г. Нальчике. Десятки страниц этой книги отведены тому периоду. Автор пишет, как навеки сдружился с десятками местных чеченцев, которые делили с ним хлеб-соль, относились к нему, как к родному.
А с хозяином дома, Хасаном Садаевым, Василий Федорович, побратался по кавказскому обычаю. Братство это они пронесли через всю свою жизнь. И сегодня, забегая вперед, хочется отметить, что десятки молодых потомков тех далеких галанчожцев регулярно навещают своего старшего друга, побратима своих отцов. Их приезд до слез радует старика Василия Федоровича, который живет ныне в г. Пятигорске со своим большим потомством детей и внуков.
Но вернемся к тем далеким тридцатым годом прошлого века.
Молодой зоотехник действительно был хорошо принят на новом месте и руководством района. Хоть и трудно было, но с работой тоже все более или менее ладилось. Не один раз приходилось ему выручать из надвигающейся беды руководителей и членов отдаленных колхозов, которые к тому времени даже не знали, что царская власть еще 20 лет назад сменилась большевистской. А последнюю нужно слушаться и, следовательно, сдавать всю свою скотину на колхозную ферму. Труднее всего было объяснить целесообразность этого шага горским крестьянам, особенно если учесть, что сам Русин прекрасно знал всю нецелесообразность и гибельность этого. Но такое было время…
Так прошло два года. За это время Василий Русин накрепко сдружился со своими новыми друзьями. Руководство района тоже ценило неутомимого парня, который мог, не слезая с лошади, неделями объезжать отдаленные колхозы, до которых иногда приходилось добираться по горным тропам несколько дней.
В 1938 году Василию Русину пришлось покинуть Галанчожский район. Причина была основательной: проезжая горными тропами в колхозы и на фермы, зоотехнику часто встречались незнакомые всадники, вооруженные до зубов и не совсем лояльно относившиеся к коллективизации. Однажды такая встреча закончилась общим с ними обедом в горах. Василия "лесные братья" угостили сушеным курдюком и мясом, а он их - спиртом, которым всегда запасался, уезжая в горы. О своей встрече он рассказал "по секрету" кому-то из руководства района. Через некоторое время, видимо, "секрет" перестал быть секретом. В итоге Василию пришлось уехать из района. "От греха подальше", - как сказали ему в местном райкоме партии.
Новым местом работы Василия Русина стал Атагинский район ЧИАССР. И здесь двадцатилетний, но уже многоопытный зоотехник тоже пришелся ко двору. В состав района входило более десятка крупных сел. И во всех Русина принимали, как своего человека, благо теперь он в совершенстве владел и чеченским языком.
Но вскоре принципиальная позиция главного районного зоотехника в вопросах комсомольского строительства в районе, целях и задачах комсомола сыграла В. Русину плохую службу. Не привыкший к пустословию, он на районном комсомольском активе раскритиковал деятельность, а по существу - бездеятельность комсомольской организации района. Спор дошел до райкома партии, который, вопреки мнению комсомольских вожаков района, поддержал главного зоотехника.
Победа эта В. Русину, по большому счету, обошлась дорого. Партийный резерв - так называли комсомол - начал копать под принципиального зоотехника - комсомольца, докопались до раскулаченного десять лет назад деда. И на сей раз, комсомол района поставил на собрании вопрос ребром: "кулацкому" отпрыску нет места в комсомоле. Постановили - исключить, как социально опасный элемент! А то, что этому "опасному элементу" в период раскулачивания деда было всего девять лет и деда этого он больше не видел - значения не возымело.
Только вмешательство обкома комсомола сохранило комсомольский билет Василию.

Цена порядочности -
семь лет службы
Комсомольская "проработка" мозгов молодого зоотехника даже на этом не кончилась. Как известно, 37-39 годы прошлого века были годами несанкционированного зверства силовых органов. Всесильный НКВД хватал людей без разбора, и без суда и следствия уничтожал. Вот как описывает сам В. Русин в своей книге "Достоинство гордых" охоту НКВД за ним самим:
"…Тем временем шантаж в мой адрес, где козырной картой было мое социальное положение, продолжался. Этим занимался НКВД. Преследования в мой адрес стали более явными после неудачной попытки исключить меня из комсомола.
Осенью 1938 года НКВД арестовало председателя Атагинского райисполкома Межидова. В середине ноября того года меня вызывают в эту организацию и диктуют с комментариями 50 вопросов, на которые в недельной срок я должен был дать ответы со своей подписью и печатью райземотдела. Каждый из вопросов - отдельный подкоп под арестованного Межидова. Я должен цифрами и комментариями к ним доказать, что и корма в районе в необходимом количестве не заготавливались, и падеж скота, и аборты коров и других животных, и срывы планов сдачи сельскохозяйственной продукции - все это происходило по вине председателя райисполкома Межидова.
Тогда я понял, что на арестованного у НКВД не хватает компромата и взяли его, видимо, по чьему-то доносу. Мне также стало ясно, что если я дам требуемый ответ, этого будет достаточно, чтобы уничтожить человека. По сути дела я невольно становился убийцей. А если не дать им эти справки - меня самого могли посадить. Да еще несмываемый ярлык навесят - в жизни не отмоешься. Не только ты, но и твои близкие.
Выйдя из здания НКВД, я не стал никого посвящать в обстоятельства этого дела, а сразу направился к райвоенкому Андрею Евдокимовичу Дрюкову. Я показал ему список вопросов, на которые мне предстояло ответить, и попросил совета. При этом признался, что не хочу давать эти справки. Военком сказал.
- Тогда вместе с Межидовым в камере будешь сидеть и ты. - И добавил: - ты правильно решил. Ни в коем случае эти справки давать нельзя. Кстати, какой срок тебе дали для подготовки этих справок?
- Неделю.
Он немного подумал, прикидывая, как выйти из этой ситуации, и, размышляя вслух, продолжил разговор:
- Если не возражаешь, я сниму с тебя бронь. Через пять дней отправляю команду в тяжелую артиллерию. Ты должен немедленно на эти пять дней уехать отсюда, а в будущую субботу, в три часа дня, приезжай на товарную станцию Грозный. Я отправлю тебя с этой командой.
Думал я не долго. Я прекрасно понимал, что другого выхода из сложившейся ситуации не было. Мы с военкомом договорились держать наш разговор под большим секретом, иначе наша с ним операция могла провалиться.
Прихожу домой, а жена ко мне с вопросом.
- Что случилось?
… Конечно без слез не обошлось. Потом жена взяла себя в руки и говорит:
- Видимо, вы с военкомом приняли правильное решение. Лучшего выхода из этой ситуации, наверное, не придумаешь. Чем стать убийцей, лучше уйти в армию…"
Пять дней просидел тогда Василий Русин в родительском доме в станице Слепцовская. Избегая возможных случайностей, он ни разу за это время не выходил из дому. А в назначенный день жена Маша с девятимесячным сыном Юрой и родители проводили его в армию.
Ни наяву, ни в самом ужасном сне не предполагал Василий Русин, что это вынужденная мера - служба в армии - продлится долгие семь лет! Оставить без средств к существованию жену с девятимесячным ребенком, уйти в армию только для того, чтобы не стать невольным виновником чужих неприятностей, хотя и смертельно опасных - не многие способны на такую жертву! Хотелось бы увидеть во всей бывшей Чечено-Ингушетии еще хоть одного человека, повторившего подвиг этого поистине мужественного и высокопорядочного человека - Василия Федоровича Русина!
И сегодня, прожив почти девять десятков лет, Василий Федорович во всех подробностях помнит свой этот подвиг и считает, что долгие 7 лет службы, в том числе и пять военных лет, его берег Всевышний. Берег и для того, чтобы, спустя почти четверть века, в его служебный кабинет первого секретаря Урус-Мартановского райкома партии пришли родственники того Межидова и рассказали о том, что все они знают, как он сбежал в армию, чтобы не дать материалы, которые требовал НКВД! Встреча эта была трогательной и запомнилась ему на всю жизнь.
Они благодарили его за то, что он попытался спасти жизнь невинного человека. Они же рассказали, что от арестованного тогда Межидова в тюрьме добивались показания о его "вражеских связях". Межидов не дал таких показаний, и там же, в тюрьме, сошел с ума и помер. Такое было время…
А Василий Федорович служил в Прибалтике. Там же он встретил Великую Отечественную войну. В 1941 году был захвачен немцами в плен. Бежав из плена, он в 1942 году организовал в лесах Эстонии крупный партизанский отряд под своим командованием. Отряд этот наносил врагу ощутимый урон в технике и живой силе. В 1944 году партизанский отряд В. Ф. Русина соединился с наступающей советской армией, вновь его командир стал кадровым военным и провоевал до Дня Победы. Награжден многими боевыми орденами и медалями. В 1946 году он был демобилизован и вернулся в Грозный.

Член Оргкомитета по
восстановлению ЧИАССР
Печальным было возвращение В. Ф. Русина на родину, на Кавказ. Еще в конце 1944 года, будучи командиром партизанского отряда "Коткас" ("Орел" по эстонски) в Эстонии, от примкнувшего к отряду чеченца-красноармейца он узнал, что еще в феврале 1944 года всех чеченцев и ингушей выселили в Сибирь и Казахстан, республику расформировали и часть территории ее поделили между соседними республиками, а из остатков сформировали Грозненскую область. Эта печальная весть и там, в далекой Эстонии, вызвала боль в груди у бывалого солдата: "За что? в чем они виноваты?", - не переставал он думать. Но ответа на свои вопросы найти было не у кого.
И вот он дома, в бывшей Чечено-Ингушетии, которая 17 лет назад широко распахнула свои руки и гостеприимно приняла к себе многочисленную семью Русиных. Со слезами на глазах ходил фронтовик по тем местам, где семь лет назад он бывал с друзьями чеченцами и ингушами. В его удрученном сознании места эти воспринимались теперь погостом, на котором не осталось ни одного следа его друзей, его братьев, ради жизни одного из которых он даже семь лет тянул армейскую и фронтовую лямку…
На все его вопросы о причинах ссылки сотен тысяч людей одни, наиболее сердобольные и честные, отмалчивались. Другие же, выплескивая свой великодержавный шовинизм, с пеной у рта утверждали, что все ссыльные - вражеские шпионы и враги народа. Василий Федорович понимал первых, но нисколько не верил вторым, говорил, что давно и хорошо знает эти народы и их верность и дружбу…
Проблем с трудоустройством у фронтовика не возникло. При тогдашнем дефиците специалистов сельского хозяйства, зоотехник В. Русин, что называется, пришелся ко двору. Он начинает работать в сельхозотделе обкома партии, директором МТС и т.д. Уже в 1954 году его назначают начальником Грозненского областного управления сельского хозяйства. В этой должности встретил он и долгожданную весть о справедливости - восстановлении Чечено-Ингушской АССР.
Уже полвека на Северном Кавказе муссируются слухи и домыслы о том, каким же образом случилось так, что в период восстановления автономии Чечено-Ингушетии в 1957 году самый густонаселенный район Ингушетии - Пригородный - оказался отторгнутым в пользу Северной Осетии. Писали об этом многие: и чеченцы, и ингуши. И каждый из них говорил правду, но возможно - не всю. Всю правду знать, возможно, не могли.
В этой связи хочется привести здесь выдержку из книги В. Ф. Русина "Достоинство гордых. Моя жизнь среди чеченцев и ингушей". Как мы уже писали, Василий Федорович занимал в 1957 году должность начальника Грозненского областного управления сельского хозяйства и был назначен членом Оргкомитета по восстановлению ЧИАССР. Без предвзятости, ничего не скрывая и никому не подыгрывая, описывает он события тех давних лет.
Судите сами:
"… О том, что в Москве решается вопрос о восстановлении Чечено-Ингушской АССР, у нас (в Грозном - М.К.) стало известно в начале 1956 года. В то время вся территория Чечено-Ингушетии была заселена переселенцами русской, армянской, молоканской и других национальностей.
Во второй половине 1956 года в Грозный приехал инспектор ЦК КПСС Русаков с секретным заданием - изучить возможность восстановления республики на прежней территории или создать Чечено-Ингушскую автономию на другой территории, где-то в Казахстане. О своих планах ни в обкоме, ни в облисполкоме он пока не рассказывал. Вместе с первым секретарем обкома (Грозненского - М. К.) партии А. И. Яковлевым и председателем облисполкома Г. Е. Коваленко они побывали во всех предгорных районах…
Перед отъездом из Грозного инспектор ЦК КПСС Русаков собрал всех членов бюро обкома партии и некоторых членов облисполкома. Меня пригласили как члена облисполкома и начальника областного сельхозуправления. На этом совещании московский посланец рассказал о цели своего приезда в Грозный, сообщил также, что в ЦК КПСС обсуждаются два варианта восстановления Чечено-Ингушской автономии: возвратить чеченцев и ингушей в родные места, тем самым восстановив автономную республику в прежних границах (выделено мною - М. К.), или создать Чечено-Ингушскую автономию где-нибудь в Казахстане.
Особого внимания заслуживают два совершенно противоположных выступления участников этого совещания.
Первое из них прозвучало из уст первого секретаря обкома партии А. И. Яковлева, ультимативно заявившего, что возвращать чеченцев и ингушей на свои родные места нельзя, так как вся территория бывшей Чечено-Ингушетии заселена переселенцами. Свое выступление он закончил такими словами:
- Надо им выделить территорию в другом месте, и пусть селятся там.
А в кратком выступлении председателя Грозненского облисполкома Г. Е. Коваленко прозвучало следующее:
- Центральный Комитет партии, на мой взгляд, решил восстановить Чечено-Ингушскую автономию, и тем самым восстановить законность, стереть с потомков репрессированных то черное пятно, порожденное незаконной репрессией их родителей. Как же вы себе представляете эту задачу, если автономия будет восстанавливаться на какой-то другой территории? Дети чеченцев и ингушей, изучая историю, непременно будут задавать вопросы своим родителям и пытаться узнать, за что же все-таки выслали оба народа? Для того, чтобы восстановить справедливость, их надо возвратить в родные места. Я надеюсь, что многие меня поддержат".
Далее В. Ф. Русин пишет в своей книге о том, как инспектор ЦК КПСС попросил его составить подробные карты экономических расчетов отдельно по Грозненской области и отдельно в границах бывшей ЧИАССР. На второй день, тщательно изучив обе карты, Русаков сказал Русину:
- Как же вы собираетесь разместить репатриантов, когда даже в границах Грозненской области у вас большая плотность населения? Было бы неплохо разместить здесь чеченцев и ингушей, никого отсюда на выселяя. Это была бы интернациональная автономия.
Выросший среди ингушей и чеченцев русский В. Русин возразил московскому посланцу:
- Не следует обманывать себя, полагая, что в доме, в котором некогда жил чеченец или ингуш, останется жить нынешний переселенец, а бывший владелец этого дома построится, и будет жить рядом… А что касается вчерашних выступлений, то я категорически против выступления Яковлева и всецело поддерживаю мнение Коваленко.
Как пишет далее автор, возможно этот разговор и послужил поводам для того, чтобы в Указе Президиума ВС РСФСР от 9 января 1957 года он, Русин, оказался в списке членов Оргкомитета по восстановлению ЧИАССР.
В своей книге Василий Федорович пишет о том, что он на заседаниях бюро обкома партии не раз отстаивал необходимость восстановления ЧИАССР в прежних границах. И в день принятия по этому поводу окончательного решения в ЦК КПСС В. Ф. Русин тоже оказался в Москве в составе обкомовской делегации. Вот как пишет об этом сам Василий Федорович:
"… А.И. Яковлев разговор с нами начал с сообщения:
- Завтра, на десять утра, в ЦК КПСС приглашены первые секретари Северо-Осетинского, Дагестанского, Ставропольского и нашего обкомов партии. Будет обсуждаться вопрос о границах будущей Чечено-Ингушской АССР. К восьми часам утра вы должны подготовить карты, на которые должны быть нанесены варианты восстановления Чечено-Ингушской АССР - с полными расчетами по каждому варианту.
Ни Яковлев, ни Платонов (пред. Госплана Грозненской области в 1957 г. - М. К.), ни Гребенщиков (нач. статупр. 1957 г. - М. К.) никогда не работали с чеченцами и ингушами, не имели представления о том, что собой представляла республика до выселения. Поэтому, когда Платонов и Гребенщиков спросили у Яковлева: "А какие варианты мы должны разрабатывать?" - он ответил:
- Честно говоря, я и сам не знаю. Продумайте сами. Товарищ Русин с ними работал, языки знает. Его и попросим высказать свое мнение по вариантам.
Я высказал один основной вариант: восстановить Чечено-Ингушскую АССР в прежних границах. Для этого необходимо переселить людей, прибывших в республику после ее ликвидации, выдав им повторную ссуду.
Яковлев внимательно меня выслушал и говорит:
- Я согласен с этим вариантом. Но пусть он идет вторым. А первый и основной вариант - это сохранить территорию Грозненской области, сохранить все имеющееся в ней население и принять чеченцев и ингушей. И создать при этом интернациональную республику.
Я попытался возразить:
- Тогда придется проводить переселение уже внутри республики, освободив дома ингушей и чеченцев…
На что Яковлев ответил:
- Готовьте этот вариант, а там разберемся.
… Втроем мы попытались еще и еще раз доказать Яковлеву необходимость восстановить республику в прежних ее границах, с одновременным вторичным переселением людей, освободив все дома, ранее принадлежавшие чеченцам и ингушам. Хотя он с нами и не спорил, Яковлев ушел на заседание с решением отстаивать второй вариант, по которому он хотел организовать Интернациональную Чечено-Ингушскую АССР в границах бывшей Грозненской области. При этом предполагалось присоединить к нам от Ставропольского края прилегающей к Наурскому району Степновский район.
… С нетерпением ждем Яковлева. А его нет. Примерно в пять часов вечера я спустился в зал ресторана и тут за столиком заметил первого секретаря Дагестанского обкома партии Абдурахмана Данияловича Даниялова. Мы были с ним достаточно хорошо знакомы… он мне и рассказал. Случилось то, чего мы опасались:
- Яковлев хотел создать какую-то Интернациональную республику, - рассказал мне Даниялов. - Для этого он хотел сохранить за вами нынешнюю территорию области и прирезать вам еще один район от Ставропольского края. Извини, но чувствовалось, что он плохо владеет данными расчетов и вообще ситуацией в целом… А в отношении решения ЦК должен вас огорчить: решено создать Чечено-Ингушскую АССР на бывшей ее территории за исключением Пригородного района. Эту территорию у вас забрал Агкацев - Северная Осетия. Он также сумел отвоевать у Ставропольского края Моздокский район. И чтобы не было чересполосицы между Владикавказом и Моздоком, Яковлева обязали выделить полосу из Назрановского и Малгобекского районов.
… Яковлев пришел в гостиницу около шести часов вечера. Не глядя нам в глаза, начал рассказывать:
" - У них в ЦК, оказывается, был заранее подготовленный вариант: Чечено-Ингушская АССР восстанавливается в прежних своих границах, за исключением Наурского и Шелковского районов, которые присоединяются к нам. А Пригородный район отдают Северной Осетии".
… Ни для кого не было секретом, что Агкацев и Даниялов были очень близки ко многим руководящим работникам ЦК КПСС, и, как говорится, двери в ЦК открывали ногой. А у нашего Яковлева особого авторитета и связей в ЦК не было…"
Участие Василия Федоровича Русина в восстановлении ЧИАССР этим эпизодом не ограничивается. Он долгие годы, начиная с 1958 года, работал первым секретарем Урус-Мартановского, а потом и Ачхой-Мартановского райкомов партии. Занимая эти ответственные должности, Василий Федорович всеми силами помогал возвращающимся из ссылки чеченцам и ингушам. В этих районах можно насчитать сотни домов, которые, благодаря настоянию В. Ф. Русина, еще в 50-е годы были возвращены прежним владельцам. Огромные усилия приложил он к тому, чтобы вновь оживить обезлюдевшие после 1944 года горные районы Чечни. По его настоянию и под его личным контролем была проложена дорога в Галанчожский район и районный центр, до которых жители испокон веков добирались пешеходными тропами.
О его отношениях к нам, ингушам и чеченцам, можно рассказывать много и долго.
Автору этих строк неоднократно приходилось встречаться с Василием Федоровичем в 60-х годах прошлого века, когда Русин работал первым секретарем Ачхой-Мартановского района. Никогда не забуду один случай.
… В 1968 году, будучи корреспондентом нашей газеты, я обслуживал два района: Урус-Мартановский и Ачхой-Мартановский. Как-то осенью 1968 года знакомая - зав. отделом газеты "Грозненский рабочий" - попросила меня проверить одну жалобу по Ачхой-Мартану. Письмо писала пожилая женщина-инвалид, которая воспитывала двух сирот-племянниц школьного возраста. Будучи не в состоянии прокормить племянниц на свою пенсию в 15 рублей (к стыду большевиков, была тогда и такая пенсия!), женщина неоднократно обивала пороги Ачхой-Мартановского районо с просьбой определить девочек в местный интернат. Отчаявшись добиться от руководства районо помощи, женщина прибегла к помощи редакции.
Письмо это я проверял два дня, а потом как-то между делом поделился его содержанием с хорошо знакомой мне Лидией Джамбулатовой, которая в те годы работала главным агрономом управления сельского хозяйства Ачхой-Мартановского района.
- А Русин знает об этом? - был ее первый вопрос.
- Не знаю, - ответил я. - Наверное, знает, раз автор пишет, что обила все пороги районных начальников.
- И тем не менее, зайди к нему, - посоветовала мне Л. Джамбулатова.
К счастью, райком находился на втором этаже того же здания, в котором было сельхозуправление. Я и поднялся в кабинет первого. Каково же было мое удивление, когда на мое приветствие по-русски я услышал ответ на чеченском языке. Подумав, что ошибся дверью, я извинился и сказал, что хотел попасть к Русину.
- Со ву Русин! Охьха, - гостеприимно предложил мне черноволосый великан-секретарь.
Так я узнал, что Василий Федорович в совершенстве владеет чеченским и ингушским языками.
Судьба же девочек сложилась следующим образом. Едва я рассказал секретарю суть дела, как он при мне же вызвал зав. районо, которого я днем ранее не смог упросить помочь сиротам с интернатом.
- Ты знаешь его? - секретарь указал заведующему районо на меня.
- Не знаю, кажется… по-моему видел, - растерянно соврал зав. районо.
- Так вот, с этого дня ты его будешь знать хорошо и запомнишь надолго. Он, ингуш, хочет помочь вашим же чеченским детям-сиротам, а ты - чеченец - отказываешь и ему, и чеченским детям в помощи. А теперь езжай лично к этим девочкам домой, реши их вопрос, чтобы они были одеты, обуты, сыты и устроены в интернат. На все про все даю тебе два часа. Не успеешь - положишь мне на стол заявление об увольнении. Все, иди!
Я специально ровно через два часа проверил исполнение указаний секретаря райкома Русина. Подойдя к интернату, я увидел этих девочек и их больную тетку, которые со слезами на глазах благодарили меня. Я не преминул сказать им, что они больше обязаны секретарю райкома Русину, чем мне.
Потом в течение двух лет, пока я работал в газете, я не раз навещал сироток и убеждался в том, что Василий Федорович - человек слова и дела: девочки бывали всегда хорошо одеты и обуты. А учились они хорошо.
Думается, что подобных эпизодов, когда Василий Федорович душой болен за порученное ему дело и пользовался большим авторитетом среди жителей бывшей Чечено-Ингушетии, можно привести много. Впрочем, о таких случаях он многократно рассказывает в своей книге.
В последние годы, после начала так называемой чеченской войны, Василий Федорович со своей большой семьей проживает в г. Пятигорске. У него прекрасные сыновья, женатые внуки, растут правнуки. Василий Федорович всегда рад гостям, особенно гостям из Чечни и Ингушетии. Двери его дома всегда раскрыты настежь, ибо знает он, что в любой час дня и ночи к нему могут нагрянуть гости ингуши и чеченцы. А среди тех и других у него не только много друзей, но и немало названных братьев, с которыми он вот уже восьмой десяток лет делит хлеб-соль.
17 марта этому патриарху исполняется 88 лет. Но он все еще бодр и полон сил. Закончив два года назад книгу воспоминаний "Достоинство гордых. Моя жизнь с чеченцами и ингушами", Василий Федорович заканчивает писать уже вторую книгу.
От всей души поздравляя его с днем рождения и желая еще многих лет жизни и здоровья, хочется сказать ему еще вот что: низкий поклон и большое спасибо Вам, Василий Федорович, за память, за верность в дружбе с нами, вайнахами.

CAUCASIAN
04.02.2009, 12:09
К ВОПРОСУ О СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОМ
СТРОЕ ИНГУШЕЙ (XVIII - 70-Е ГОДЫ XIX В.)
К вопросу о «типичном феодале» Мамилове и «феодальном гнезде Галгайче»
(Об одной ошибочной концепции Б. В. Скитского и Н. П. Гриценко)

Исследуя социально-экономический строй чеченцев и ингушей в прошлом, доктор исторических наук, проф. Н. П. Гриценко пришел выводу, что они, как и все дру¬гие народы Северного Кавказа, прошли стадию феодаль¬ного строя.
Такое утверждение автора не согласуется с мнением и исследованиями ряда известных советских историков.
Так, проф. Ю. Д. Дешериев пишет, что «эпоха фео¬дализма мало отразилась на жизни Чечено-Ингушского народа. У чеченцев и ингушей не было сформировавше¬гося слоя - класса своих феодалов, ни князей, ни ха¬нов» (1).
Любопытно, что эти строки писались одновременно, когда Н. П. Гриценко утверждал противоположное; тру¬ды Дешериева и Гриценко изданы одним и тем же изда¬тельством, в одно и то же время и с грифом Чечено-Ингушского НИИ.
З. В. Анчабадзе и А. И. Робакидзе в исследовании «О природе кавказского горского феодализма» горные районы Чечено-Ингушетии относят к низшей ступени раннефеодальных (дофеодальных) отношений (2).
Не ставя задачу обстоятельного рассмотрения слож¬ной, емкой темы социально-экономического строя чечен¬цев и ингушей в XVIII-XIX вв., в данной статье делает¬ся попытка рассмотреть отдельные аспекты, выдвину¬тые Н. П. Гриценко и Б. В. Скитским при исследовании затронутых тем, в частности вопрос «о типичном феода¬ле» Мамилове и его предках - «типичных феодалах» (3), также о «феодальном гнезде Галгайче» (по терминоло¬гии профессора Б. В. Скитского (4)), на фоне обществен¬ных отношений в ингушских обществах в указанную эпоху, поэтапно: от частного к целому - к логическим выводам.


I. О типичном феодале Мамилове и его предках — «типичных феодалах»

Речь идет не о заурядном офицере Мамилове, с помо¬щью Н. П. Гриценко, занявшем место на страницах официальной истории Чечено-Ингушетии, а о далеко идущих научных выводах, сделанных с использованием ординарной личности и его имени. Безапеляционное воз¬ведение офицера Мамилова и его предков в типичные феодалы дало автору основание утверждать о существо¬вании в истории Ингушетии типичного феодального уклада.
Н. П. Гриценко для обоснования своих выводов о феодализме в Ингушетии, как главный, пожалуй, и как единственный аргумент использует имя Мамилова и как следствие, приходит к ошибочному, на взгляд, выводу о том, что предки ингуша-офицера Базора Мамилова были «типичными феодалами, как и сама фамилия Мамиловых» (5).
Автором, без какой-либо критической переработки, пол¬ностью перенесены на страницы «Очерков истории Чечено-Ингушской АССР» (6) положения и выводы из ранее, еще в 1961 г., опубликованной им монографии(7), в которой он це¬ликом разделяет мнение Б. В. Скитского о феодальных от¬ношениях в Ингушетии; заявляя: «с которым мы вполне солидаризуемся и попытаемся подтвердить это новыми фактами»(8) (здесь и далее разрядка наша. - Ш. Д.).
В основу исследований Н. Гриценко и Б. Скитского по затронутому вопросу положен извлеченный из архи¬ва документ - «Докладная записка штабс-капитана Ба¬зора Мамилова»(9).
Как сам документ, так и ординарное имя Мамилова не заслуживали бы столь большого внимания, если бы Б. Скитский, а за ним и Н. Гриценко, не взяли их на вооружение, без проверки, критического и всесторонне¬го анализа содержания документа.
Исследователи важной научной темы приняли на веру все домыслы офицера, добивавшегося зачисления в дворянское сословие и получения земельного надела.
Поверхностное, некритическое отношение в «до¬кладной записке», на наш взгляд, и ввели Б. Скитско¬го, как и Н. Гриценко, в заблуждение, хотя «фактики» подобного рода весьма слабы, чтобы приводить их как веские аргументы для обоснования научных выводов. Не будем повторять все то, что писал Б. Скитский по рассматриваемому вопросу, и вот почему:
Во-первых, Н. Гриценко полностью, как он сам пи¬шет, солидарен со Б. Скитским и пытался подтвердить выводы последнего; во-вторых, труд Н. Гриценко появил¬ся значительно позже и, следовательно, его автор, надо полагать, критически осмыслил и что-то внес новое в изучение актуальной темы; в-третьих, проф. Гриценко считается одним из ведущих историков по исследова¬нию социально-экономического развития Чечено-Ингу¬шетии в прошлом и, как уже отмечалось, он же и один из самых плодовитых по публикациям своих трудов.
К сожалению, ни один из трудов Н. П. Гриценко, по доступным нам источникам, не подвергался критиче¬скому анализу.
Более того, предвосхищая такую возможность, в пре¬дисловии к упомянутой монографии Н. П. Гриценко, ее редактор Н, А. Тавакалян без грана сомнения писал: «Суждения автора по вопросу о развитии феодальных отношений в Чечено-Ингушетии... и его вызреванию и становлению не вызывают никаких сомнений»(10).
Кандидат исторических наук Н. Тавакалян считает также весьма примечательными приложенные к работе (монография Н. Е. Гриценко. - Ш. Д.) документы. По мнению редактора, «они проливают свет на наличие фео¬дальных отношений в Чечено-Ингушетии»; а «выписка из таможенной книги за 1812 г. ... в известной мере отражает характер и динамику социально-экономиче¬ской жизни горцев, в том числе чеченцев и ингушей, которые уже в начале прошлого столетия были втянуты не только в процесс феодализации, но и в орбиту товар¬но-денежных отношений »(11).
Приложенные к монографии документы, по мнению редактора, как и автора, конечно, должны служить ар¬гументами в выводах, о которых говорилось выше.
Попробуем разобраться в этих документах; это тем бо¬лее необходимо сделать, так как в монографии из 191 пе¬чатных страниц 87 состоят из «Приложений» - копии ар¬хивных документов.
В первой части «Приложений» к монографии Гри¬ценко, «проливающим свет» на исследуемую автором тему, нельзя не остановиться, хотя бы потому что они занимают по объему более трети всего труда.
Размер монографии значительно увеличился бы, если бы, как об этом пишет автор, не отсутствовали данные за декабрь месяц 1812 г.
Так о чем же идет речь в этих выписках из книги «на записку товаров и вещей, поступающих из-за гра¬ницы в Кизлярской пограничный карантин в течение 1812г.»?
В них перечисляются имена купцов, торговцев, при¬бывающих или убывавших из Кизляра в течение 11 ме¬сяцев указанного года, и о провозимых ими товарах.
При чтении записей из книги карантинного ведом¬ства нетрудно узнать, что из 422 лиц, зарегистрирован¬ных в книге, только 6 (шесть) прибыли из кумыкского села Брагуны, в котором в указанное время проживали вместе с основной массой коренного населения неболь¬шое число выходцев из Кабарды и Чечни.
Остальные же — из Приморского Дагестана, гор. Дер¬бента, Кубы, Баку и других прибрежных районов юго-западной части Прикаспия.
Среди записей в «книге» есть и такие «шедевры»: «...из города Дербента персианину Талиб Джабы Оглу -покрывало - 1, бязи синей - 2»; «из Дербента тамошне¬му еврею Абраму Нахалию кишмишу - 2 торбы»; «из персидского города Дербента Кизлярского тезика Арза-нулы Алиева кишмиш 1 пуд» и т. д. и т. п. на шестиде¬сяти двух страницах. Приведенные в этом разделе при¬ложения данные, вернее, сырой материал, мог бы служить исследователю для анализа торговых связей по западному побережью Каспийского моря, где пролегал древний Шелковый путь, связывавший Россию со странами Малой Азии.
Из содержания «книги» также можно было выяс¬нить объем торговли, в чьих руках она была сосредоточе¬на, установить перечень основных товаров, а также от¬сутствие в перечне торговцев из Чечни и Ингушетии.
Известно, что крупнейшим торговым пунктом Рос¬сии на Волге, севере Каспия, была Астрахань, которая вела «знатную торговлю» с Персией и др. странами Востока (12)
Из Астрахани торговые сношения велись через Дер¬бент, Низовую, Баку, Шемаху, Гилян, Казвин (13).
Кизляр, как промежуточная перевальная база, свя¬занная с торговлей на Северном Кавказе, в рассматрива¬емую эпоху не занимал значительного места, равно как не имел серьезного значения в товарно-денежных отношениях Чечено-Ингушетии. Не случайно кизлярский комендант в обстоятельной записке докладывал, что ка¬бардинцы и другие народы Северного Кавказа «...в боль¬ших торгах и деньгах знания не имеют» (14).
Н. Гриценко почти ничего не говорит о торговле здесь «живым товаром». Русские военные власти в Кизляре не только не препятствовали, а по существу, поощряли работорговлю, и Кизляр стал одним из самых крупных центров этого постоянного торга на Северном Кавказе.
В городе существовал «специализированный» ясыр-базар (Я с ы р - раб, невольник, пленник (основное значение этого термина)), где сосредоточилась работорговля. Сборы, взи¬мавшиеся на этом базаре, составляли одну из выгодней¬ших статей дохода Кизлярского отделения Российского казначейства (15).
Район Северного Кавказа не являлся исключением из общего правила. Работорговля в Закавказье, в частно¬сти в Грузии, также процветала.
Император Александр I в ноябре 1802 г. предписал ген. Цицианову, чтоб иноземным колонистам «позволе¬но было покупать невольников».
В православной Грузии покупались и продавались не только пленники, крепостные крестьяне, но вопреки канонам христианской церкви, продавались как рабы даже служители церкви.
Работорговля в Грузии сохранилась до сороковых го¬дов прошлого века. Ф. Махарадзе писал, что в те про¬клятые времена «ни один товар не был таким ходким, как крепостные рабы» (16).
Царские власти до 60-х гг. XIX века не принимали мер к ликвидации работорговли, это и понятно: много¬миллионное крепостное крестьянство обширной импе¬рии было теми же рабами, которые свободно продава¬лись и покупались.
Мы склонны думать, вопреки Н. Тавакаляну, что эти «документы» (без обработки и выводов), приобщенные к монографии Н. Гриценко, ничего по существу не гово¬рят о торговых связях Чечено-Ингушетии и этой «доку¬ментальностью» только сделана попытка придать солид¬ность и видимость «аргументированности» (и объемно¬сти) монографии.
Не будем отвлекаться от темы, в дальнейшем мы не раз встретимся с ошибочными произвольными трактовнами Н. П. Гриценко некоторых вопросов истории Чеч¬ни и Ингушетии. Так, исследуя тему добровольного вхож¬дения Ингушетии в состав России, он допускает раз¬личные толкования и путаницу в датах этого важного исторического акта. Не случайно авторы, расценивав¬шие присоединение Ингушетии к России как произвол царских властей, подверглись справедливой критики (17).
Отметим все же, что С. Броневский еще за 150 лет (18) до Н.П. Гриценко осветил вопрос о торговом обороте Кизляра на двух небольших страничках, на которых по¬местились все необходимые сведения, характеризующие суть дела в ту эпоху.
Вторая часть, приложенных к монографии, «докумен¬тов», извлеченных из 125-го фонда Госархива ЧИАССР - это «прошения», в основном младших офицеров, прапор¬щиков, подпоручиков и других военнослужащих из чис¬ла горцев, состоявших ранее (или к моменту их написа¬ния) на службе в царской армии и административных учреждениях края.
Все документы (прошения) написаны, в основном, в 1862-1863 гг. жителями Чеченского округа Терской области.
Следует отметить, что эти прошения относятся к пореформенному периоду и своим появлением на свет обязаны политике царизма в вопросах землевладения и землепользования, главным образом, стремлением авто¬ров получить землю, которая правящей кликой раздава¬лась за службу в армии или местных учреждениях пос¬ле окончательного покорения Северного Кавказа в 1859-1864 гг.
Царское правительство, как известно, практиковало в тот период наделение своих прислужников землей как поощрение за службу, так и за выслугу, взамен пенси¬онного обеспечения.
Очень метко, с едким сарказмом, об этом явлении писал в свое время поэт-демократ К. Л. Хетагуров. «В доброе старое время самые хорошие земли в Кубан¬ской и Терской областях, - отмечал Коста Хетагуров, - в изобилии раздавались офицерам, чиновникам и даже свя¬щенникам, кому - за военные услуги, кому - за усер¬дие, а кому - и так» (19).
Как видно из сказанного, «прошения» относятся к по¬реформенному периоду, когда Россия (и Кавказ) после от¬мены крепостного права стала на твердый путь капитализ¬ма, и к эпохе феодализма не могут быть отнесены.
Это положение общеизвестно и настолько элементарно, что не нуждается в аргументации или в ссылке на источники.
И все же полезно обратиться к бесценному ленин¬скому наследию.
«19-ое февраля 1861 г. знаменует собой начало новой, буржуазной России, - констатировал В.И. Ленин, - вы¬раставшей из крепостнической эпохи» (20).
Реформу 1861 г. В. И. Ленин назвал «исходным пун¬ктом», к которому неизбежно должен восходить... каж¬дый, желающий изложить свои общие воззрения по эко¬номическим и публицистическим вопросам» (21).
Документов, подобных приложенным к монографии Н. П. Гриценко, как и «Докладная записка» офицера Мамилова, в архивах республик, краев и областей Север¬ного Кавказа очень много; основная же их часть, относя¬щаяся к Ингушетии, сосредоточена в Центральном Гос¬архиве СО АССР, в фондах: 233, 254, 262, 270, 290, 291 и др., из которых можно составить не один десяток пе¬чатных фолиантов.
Само содержание «Докладной записки» Базара Мами¬лова явилось для Н. П. Гриценко единственным основани¬ем, чтобы представить его «типичным феодалом и фами¬лию Мамиловых знатной».
Разобраться с выводами автора монографии необхо¬димо и потому, что Н. Гриценко протащил имя «феода¬ла» Мамилова на страницы «Очерков истории Чечено-Ингушской АССР» как яркого, «типичного» представи¬теля феодальной верхушки, откуда, пожалуй, ее теперь не вырубишь и топором.
Более того, с легкой руки Б. Скитского и Н. Грицен¬ко этот тезис подхватил ряд других исследователей, в том числе доктор исторических наук Е. Н. Кушева (22), дове¬рившаяся их авторитетным суждениям.
Прежде чем обстоятельно разобраться с «Докладной запиской» Б. Мамилова, следует, на наш взгляд, хотя бы коротко остановиться на земельном вопросе в быв¬шей Терской области.
Земля, земледелие и скотоводство являлись основны¬ми источниками существования горцев; других промыс¬лов и источников, которые могли бы обеспечить семьи, в частности в Ингушетии, не существовало и царская ад¬министрация на Кавказе не раз вынуждена была зани¬маться вопросами земледелия и землепользования.

В целях решения назревших вопросов в Централь¬ном Кавказе в 1847 г. во Владикавказе (совр. гор. Орд¬жоникидзе) была создана комиссия под руководством на¬чальника Владикавказского округа Нестерова (23), но выводы и предложения этой комиссии, как и последу¬ющих комиссий и комитетов, не удовлетворяли ни ее создателей, ни тем более землепользователей.
В дальнейшем создаются уже комитеты для разбора личных и поземельных прав жителей различных рай¬онов Терской области.
Так, в 1851 г. был создан комитет Владикавказского округа, куда входили жители и Малой Кабарды, под пред¬седательством барона И. А. Вревского; в 1857 г. был соз¬дан комитет левого крыла Кавказской Линии, т. е. Во¬сточной части Северного Кавказа под председательством генерала Граммотина (24).
Наместник Кавказа Барятинский в 1859 г. утвержда¬ет новый комитет для Владикавказского округа, а в 1864 г. создается аналогичный комитет для всей Терской облас¬ти под председательством царского чиновника Д. С. Код-зокова, кабардинца по происхождению (25).
Одной из последних среди множества комиссий и ко¬митетов по земельному вопросу была создана в 1906 г. в центре Терской области известная Абрамовская земле¬устроительная комиссия (26).
Ни Абрамовская, получившая свое название от фа¬милии председателя комиссии, ни все другие, не реши¬ли на протяжении более полувека, да и не могли решить в условиях царского самодержавия, вопросы, связанные с нуждами широких масс горского крестьянства.
Эти насущные вопросы не только для горцев Кавка¬за, но и для всей необъятной России, решила Великая Октябрьская социалистическая революция, и одним из первых законодательных актов Советской власти был знаменитый ленинский декрет о Земле.
Многочисленные комиссии и комитеты царской ад¬министрации на Кавказе, во главе с ее приспешниками на местах, создавали вокруг земельного вопроса ажиотаж, стремясь отвлечь трудовые массы от решения жизненно важного для них вопроса, а горская верхушка тем време¬нем стремилась ловить золотую рыбку в мутной воде.
Создание каждого нового комитета или комиссии по вопросам землевладения и землепользования неизменно вызывало поток прошений и докладных одних и много¬численные жалобы - других.
Одним из документов, порожденных деятельностью перечисленных комиссий и комитетов, была «Докладная записка» штабс-капитана 1-го Сунженского казачьего полка Базара Мамилова от 22 сентября 1859 г., как и другие документы, приложенные к монографии Н. Гри¬ценко.
К слову сказать, мы не оговорились, когда упомяну¬ли об ажиотаже и потоке документов в адрес земельных комитетов.
Так, осенью того же 1859 г., в комитет по разбору личных и поземельных прав жителей Владикавказского округа поступили коллективные и личные прошения от всех обществ Ингушетии и Осетии, вместе входившие в состав названного округа.
Земляки Б. Мамилова, жители Джейраховского уще¬лья: Хаматхановы, Дуровы, Ахриевы, Льяновы и Боро¬вы, - буквально глава каждой семьи, а вернее, у кого нашлись средства для оплаты писаря, подали прошения с приложением своих родословных, скрепив оттиском пальца вместо подписи. И родословные, и просьбы их были более прозаическими - они просили закрепить за ними родовые участки земли, «которыми их предки пользовались веками»(27). Мамилов не был оригинальным в своих домогательствах вожделенного дворянства и об¬ладателя земли, приоритет принадлежал другим.
Почти за два года до Мамилова, в феврале 1858 г., в комитет по разбору личных и поземельных прав Лево¬го фланга Кавказа обратился с прошением Хунк Мальсагов (кстати, тоже капитан, позже — майор), имевший двух холопов (рабов. - Ш. Д.) и пользовавшийся в сел. Насыр-Корт, как и односельчане, наделом земли на об¬щинных правах.
Автор прошения, считая, что в среде, тогда уже боль¬шой ингушской фамилии Мальсаговых, только три се¬мьи, включая и его, являются первостепенными, просил комитет уравнять его в правах с горскими узденями.
После 18-месячного разбирательства комитет отка¬зал Хунку Мальсагову, резонно пояснив, что если удов¬летворить его просьбу, то придется возвести в сословие узденей не менее 200 семей Мальсаговых (28). С подобной просьбой к местным властям обращался ротмистр Долгиев, подпоручик Маги Наурузов и другие офицеры (29).
По материалам комиссий и комитетов по разбору личных и поземельных прав ни один ингуш не был при¬числен к привилегированному сословию.
Итак, из-за чего разгорелись страсти вокруг упомя¬нутого документа, чем он привлек столь пристальное внимание Б. В. Скитского и Н. П. Гриценко при осве¬щении ими важной темы о феодальной формации Ингу¬шетии?
Поскольку «пошла писать губерния», как говаривал гоголевский Чичиков, вольно или невольно, мы вынуж¬дены обстоятельно обратиться к «Докладной записке» штабс-капитана Мамилова, документу, использованному авторами как ценный исторический источник.
Ведь Н. П. Гриценко так и не поведал читателям, 1ем закончилась челобитная автора докладной.
Приведем содержание «Докладной» в том виде, как она была написана, с некоторыми сокращениями, отбро¬сив словесную шелуху.
Вот ее содержание:
1. С давних времен, род наш, носивший фамилию Мамиловых, считался одним из первых, где предки наши имено¬вались не иначе как Мечкиэли, т. е. владетельные кня¬зья.
2. Ни одно дело, какого бы оно роду не было, не решалось без рассмотрения наших предков и по приго¬вору уже их оно кончалось.
3. Кистиния (Кистиния - район среднего течения р. Армхи, то же, что и Мецхальское общество в Горной Ингушетии) всегда охранялась дружиной Мамиловых или же ими возглавлялась.
4. Никто из жителей Кистинии не имел права без разрешения Мамиловых охотиться, и если посмел тайно бить дичь, без разрешения, за самовольство виновный платил предкам моим по 12 штук коров за каждую шту¬ку убитого зверя.
5. Все эти права были установлены предком Кистом, сыном знаменитого сирийского владельца, выходца из дома Камен, бежавшего во время первых крестовых по¬ходов, поселившегося первоначально в Абхазии, потом в Грузии. Преследуемый арабами и турками, переселился в Кистинию, где основал сел. Арзия, дав ему название по гербу своему, ибо на кистинском языке Арзия в пе¬реводе на русский значит орел, и герб этот передавался из рода в род.
6. По приказанию Чарда (сына Киста. - Ш. Д.) в сел. Арзия было построено 16 осадных башен и замков.
7. Автор приводит свою родословную, перечисляя 11 предков, и указывает, что сын Мануила - Даурбек поссорился с дядей Андом, оставил Кистинию и пере¬селился в соседство с джейраховцами, где пользовался всеми преимуществами, какими пользовались тагаурцы (Тагаурцы - жители Тагаурского общества в восточной Осетии), заключал с ними браки, брал пошлину за проезд и провоз товаров по Военно-Грузинской дороге и управ¬лял кавдасардами наравне с тагаурцами.
8. Преимущество фамилии нашей, - продолжает Мамилов, - пред прочими туземными народами доказыва¬ется еще и тем, что во время владычества в здешнем крае кабардинских князей все прочие общества плати¬ли им дань. Мы же, кистинцы, как равно галгаевцы, акинцы, цоринцы, никому из упомянутых князей ни¬каких повинностей не платили, а находились у них в особом уважении; отец прапрадеда Зали Даурбек имел женою дочь кабардинского князя Таусултанова, с кото¬рою и получил от него в прислугу женщин, от коих и до сего времени ведется у нас особый род кавдасардов.
9. Фамилия наша не была наравне с прочими кистинцами, считалась самой лучшей и представительной; в справедливости всего мною вышеизложенного, не угод¬но ли будет спросить самые лучшие фамилии обществ: Тагаурского, Осетинского, Галгаевского, Кистинского, Назрановского, Цоринского, Аккинского и Дударовых.
В заключении докладной, представляя рисунок герба и родословную, автор просит рассмотреть вопрос о причис¬лении его к дворянскому сословию и наделении землею.
Н. П. Гриценко, мимоходом отметив, что в родослов¬ной Мамилова «... много спорного и нереального», все остальное содержание «докладной» берет на вооружение для суждений и выводов о феодальной формации в Ин¬гушетии и о феодалах Мамиловых; при этом ни одного довода, аргумента в защиту или опровержение домыслов Мамилова автор не приводит. Все в родословной прини¬мается за правду, бесспорную истину. Больше того, Б. В. Скитский мифическую часть этой родословной пы¬тается использовать для версии о существовании феода¬лизма в ингушских обществах в XII-XIII веках (30).
Попробуем пункт за пунктом проанализировать до¬воды претендента на дворянское сословие.
Определенный интерес представляет личность автоpa «докладной». Ведь Мамилов реальное лицо в отличие от его мифических предков, вроде «Камен», «Кист» и др.
Это тем более необходимо, что ни Н. Гриценко, ни Б. Скитский, склоняя на все падежи фамилию Мамилова, перекрестив и его личное имя, так и не установили необходимых данных о нем. Скитский именует его Вазором, а Гриценко - Базором, а писавший «докладную записку» начертал имя капитана как Базар.
Настоящее же имя штабс-капитана - Берд - Берд Дударович Мамилов.
Читатель не должен удивляться приведенным выше словам «писавший докладную записку» ... Дело в том, что большинство офицеров из горцев (не только Чечни и Ингушетии) той эпохи были люди неграмотные, иногда умевшие еле-еле расписываться, а чаще скреплявшие документ печаткой.
Вспомним уместное в данном случае двустишие А. С. Пушкина:
...Бывало, важный генерал
Служил и грамоте не знал...
По содержанию докладной, по транскрипции имен, по этнографическому экскурсу, по топонимике и дру¬гим признакам ясно видно, что документ написан не Мамиловым.
По всей вероятности, мысли Мамилова излагал пи¬сарь или другой грамотей, далекий от знания взаимоот¬ношений горских народов между собой, не сведущий и во многих других вопросах, в том числе и в антропонимии.
В прошлом веке нередким явлением было и то, что собственные имена горцев представителями местной ад¬министрации, в т. ч. и письмоводителями, переиначива¬лись на понятный им русский лад, сохраняя только на¬чальную букву имени.
Пишущий эти строки может привести десятки та¬ких примеров и, в частности, как Боскар тоже стал Ба¬заром. А с отчеством было еще проще, тут уж все подряд становились «Ивановичами». Тот же Боскар как Базар Иванович не раз упоминается в «Терских сборниках» и в литературе, посвященной генералу Слепцову, хотя он был Боскар, сын Пайтука (31).
Берд Мамилов указывал в докладной, что род его считается одним из первых среди ингушских обществ и предки его именовались «мечки-эли» (правильно: мехка-эла. - Ш. Д.), что в буквальном переводе с ингушского на русский язык значит «страны князь», «народа князь».
Такого титула или сословного термина в истории Ингушетии никто и никогда не носил, молчат об этом народные предания, фольклор.
Более того, в Ингушетии фамилию тружеников Мамиловых не относили ни к сильной, а тем более к знат¬ной. Наоборот, в далеком прошлом, куда адресуется Берд, за убийство фяппинца (кистинца) галгаевцы, цоринцы и джейраховцы платили только половину «цены крови» (32). Это неравенство позже было уничтожено после упорной борьбы.
Мамиловы, т. е. Мамильга наькъан (правильно Мамилъговы. - Ш. Д.) ведут свою родословную от орцхоевского рода, относившегося к кистинцам (фяппинцам). Эпоним (родоначальник) этой фамилии Мамильг - даль¬ний племянник Янда (Анда) по нисходящей линии, от которого ведет свою родословную большая фамилия Яндиевых; Мамиловы же - боковая, младшая линия этой фамилии. Перемена фамилии произошла из-за ссоры между собой разных поколений.
В прошлом к одному братству («вошал», «вежари»), кроме Яндиевых и Мамиловых, принадлежали также Алдагановы, Батаевы, Дзариевы, Чербижевы, Досхоевы, Евкуровы, Итаровы, Чачаевы, Хучиевы и несколько дру¬гих фамилий - вяров (патронимии. - Ш. Д.) (33).
Предок Берда, как указывал и сам Мамилов, вынуж¬ден был покинуть родовое гнездо, а сильные не покида¬ли насиженное место, свою башню- убежище.
Сам факт вынужденного ухода предков Берда из род¬ного аула Эрзи и поиска ими пристанища в Нижнем Джейрахе красноречиво говорит за себя: «претенденты» на княжество в Кистинии оказались неспособными от¬стоять даже родной очаг - эту святыню горцев.
В архивах сохранились документы, из которых не¬трудно узнать о сильных родах и старшинах Джейраховского ущелья и той же Кистинии.
Так, в переписке старшин «Кистинской провинции» с царем Иверии Вахтангом IV и Ираклием II, правителями, феодалами Кахетии и Картли, фигурируют старшины из Джейраховского ущелья: Яндошвили (в грузинской тран¬скрипции. - Ш.Д.) - Яндиев, Чиушвили - Дуров, Хаматанишвили - Хаматханов, Леванишвили Ахоре - Леван Ахриев, Итишвили - Итаров, Котишвили - Котиев и др.(34). Но тщетно искать в указанной переписке предков Берда Мамилова, а его утверждение о связях отца с царем Ираклием надумано, т. к. период царствования пос¬леднего не совпадает с периодом жизни Дударуко, что нетрудно доказать, руководствуясь принятой общей про¬должительностью жизни, подсчитав по поколениям ве¬роятность такой встречи.
В документах середины прошлого века, в которых все старшины Джейраховского ущелья обращаются к на¬местнику Кавказа (35), также отсутствует фамилия Мамиловых.
В отселке Эгоч-Кхал, у Нижнего Джейраха, где обо¬сновались Мамиловы после вынужденного ухода из Эрзи, в 1864 г. старшиной их отселка был Дохкильг Мамилов, дальний родственник Берда (36).
Дохкильг Мамилов, не имея своих покосных участ¬ков, пользовался арендуемыми сенокосными участками в долине Охкарихи и лично сам косил сено на протяжении семи лет (37). Небезынтересно отметить, что по рассказам потомков, Дохкильг (правильнее Дахкильг. - Ш. Д.) был долгожителем, прожил 140 лет и ни разу за свою продол¬жительную жизнь не болел.
В упомянутом Эгоч-Кхале семья Берда Мамилова, точнее, его младший брат, кстати тоже офицер, пахот¬ной земли в 1864 г., как и Дохкильг, не имел (хотя другие жители владели участками по 2-3 «кха»), а вла¬дел только небольшим сенокосным участком (38).
На земельных участках, именовавшихся «кха», мы остановимся ниже, в соответствующем месте.
От начала до конца надуманы утверждения Берда Ма¬милова о том, что 16 башен в ауле Арзил (Эрзи. - Ш. Д.) построены его предком.
Основателем Эрзи, как по преданиям, так и по пись¬менным источникам, считается Заур (Дзаур), выходец из аула Кербите, а не мифический сын Киста из дома
Камен-Чардж (39).
В ауле Эрзи проживали указанные выше вяры-патронимии Орцхоевского рода, каждый из них имел здесь свою башню. Старшее поколение современных Яндиевых, Досхоевых, Евкуровых, других выходцев из Эрзи и теперь может рассказать, какая башня кем выстроена и кому она принадлежала.
Жилые и боевые башни в ауле Эрзи возникли не в один миг по мановению мифического Чарджа или Киста. Чардж никак не мог основать Эрзи и построить здесь баш¬ни, сооруженные примерно в XII веке: ведь Мамилов пишет, что его предок бежал от арабов из Грузии, а последние, как известно, были в Закавказье в VII-VIII веках.
По мере разрастания рода, каждый вяр строил себе отдельную башню. Уместно отметить, что предки совре¬менных Яндиевых были прекрасными тIона-говзанч (Т1она-говзанч (инг.) - строитель, мастер каменных дел.), их умелыми руками были возведены замечательные баш¬ни не только в Эрзи, но и в верховьях реки Фиагдон - в Хилакском ущелье Северной Осетии, где возникло посе¬ление Анди-кау (40).
Ингушскими мастерами построены башни и в Даргавсе (в Куртатинском ущелье Осетии). Среди них из¬вестная башня Мамсуровых, сложенная по типу цоринской в Горной Ингушетии (41).
У Мамиловых собственной башни и не было; они могли претендовать, по обычному праву, на долю баш¬ни, принадлежавшей Яндиевым.
Несколько слов о родословной Берда, вернее, ее верх¬ней мифической части. По его рассказу, Кист - сын си¬рийского владельца из дома Камен времен первых кре¬стовых походов. Речь, по всей вероятности, идет о дина¬стии Комнин (а не Камен. - Ш. Д.), династии византийских императоров.
С историей Берд не в ладах - это и простительно. Кист, бежавший из Сирии во времена первых крестовых походов (XI век. - Ш. Д.), никак не мог позже из Гру¬зии бежать уже от арабов, т. к. последние в Закавказье были, как указано выше, в VII-VIII веках.
Мамилов не был оригинальным в желании возводить своих предков к выходцам из далекой Сирии или Ара¬вии; видимо, о подобных знатных родоначальниках он слышал от своих коллег-офицеров из Кабарды или Даге¬стана.
Кабардинские князья, дагестанские шамхалы, дигорские баделяты в западной Осетии, как и тагаурские алдары, тоже хвастались своим инонациональным высо¬ким происхождением, желая возвыситься над соплемен¬никами, рядовыми тружениками.
Так, княжеская фамилия Инала Идарова из Кабар¬ды возводила свою родословную к выходцу из Египта, бежавшему оттуда в Крым, а затем осевшему на Север¬ном Кавказе (42).
Шамхалы Тарковские тоже, как и Берд Мамилов, упорно считали себя выходцами из Шама (Сирии) (43).
По всей вероятности, офицеры из горской среды по¬заимствовали друг у друга подобные легенды.
Такое стремление было свойственно и части русско¬го дворянства, иные из которых кичились своим варяж¬ским происхождением. Даже сам Иван IV Грозный хва¬стался своим немецким происхождением.
Берд Мамилов писал, что без разрешения его предков никто не имел права охотиться в лесах, бить дичь, а нару¬шители за самовольство подвергались штрафу размером в 12 коров (sic! - Ш. Д.) за каждую убитую штуку.
Такие суждения автора шиты белыми нитками. Не соответствуют они ни логике, ни исторической правде. Нельзя же отстрел зайца, лисицы, серны, кабана или горного козла приравнивать к убийству человека.
Во-первых, в ингушских обществах леса находились в общественном пользовании и никому не возбранялось в них охотиться, рубить дрова, собирать фрукты, ягоды и т. д.
Более того, «каждый пришелец ... имеет право вы¬брать себе участок леса и поселиться на расчищенной им земле,— сказано в адатах чеченцев и ингушей XVIII— XIX веков. - Место, приготовленное и возделанное его трудом, становится его неотъемлемою собственностью» (44). Заметим здесь, что обычное право в данном случае пря¬мо совпадает с известным выводом Генри Моргана. «После того, как кто-нибудь обработал кусок земли, - писал Морган, — он имеет на нее личное право...» (45).
Во-вторых, в обычном праве ингушей, зафиксирован¬ном в ряде источников, нет ни одного слова о штрафах за охоту и не имел место прецедент по такому поводу (46).
В-третьих, размер штрафа, якобы налагавшийся его предком за убитую дичь, может вызвать только недоуме¬ние. Ведь ясно, что, если даже налагался такой штраф, он не мог быть выше или равным плате за примирение кров¬ников, за что взималась наивысшая компенсация (47), а Ма¬милов беззастенчиво отождествил действия, совершенно не сравнимые по степени их тяжести и ответственности.
В адатах обществ «Джейрах, Кистин, Галгаез, Цоров, Ингуш и Карабулак Владикавказского округа» ска¬зано, что плата за примирение кровников у галгаев составляла 12 коров (48).
О том, что штраф за охоту отсутствовал, говорит и сам факт щепетильного составления размера компенса¬ции, выплачивавшейся потерпевшей стороне; ведь дело доходило до того, что величину раны измеряли ячменным зернышком (49). Размер штрафа зависел не только от величины раны (определенной подобным образом), но и в какую часть тела нанесена. Не забыты были и возме¬щения за лечение ран.
Все это говорит о том, что создатели адатов не могли упустить штраф за «недозволенную охоту», если тако¬вой наличествовал. Наконец, сошлемся на адаты, суще¬ствовавшие в соседней Осетии и узаконившие повинно¬сти в пользу местных феодалов. Так, дигорские баделяты Караджевы по обычному праву получали от своих подвластных долю убитого на охоте зверя, употребляе¬мого в пищу (а не какого-нибудь вообще. - III. Д.), его треть; а скрывший случай охоты должен был платить уже чувствительный штраф - одного быка (50).
Как видим, даже дигорские феодалы не пользова¬лись такими баснословными правами, какими Мамилов наделил своих мифических и реальных предков.
Будет не лишним сказать здесь несколько слов об адате - обычном праве горцев Северного Кавказа. От¬дельные исследователи, в том числе и Н. Гриценко, за¬были об их бытовании в прошлом или намеренно их игно¬рируют. В адатах отразился социальный строй народа: занятия населения, виды земельной собственности; они же регулировали вопросы семейной и общественной жиз¬ни горцев.
Кавказоведам хорошо известно, что адаты горцев не¬редко являлись единственным источником для характе¬ристики социальных отношений в горской среде на про¬тяжении многих столетий, в частности, и для Ингуше¬тии, например, вплоть до середины XIX века, когда с ним вступил в борьбу шариат, насильственно насажда¬емый имамом Шамилем и его последователями.
Одним из первых, кто собрал и описал адаты чечен¬цев и ингушей в конце первой половины прошлого столе¬тия был В. И. Голенищев-Кутузов; его материалы исполь¬зовал в своих публикациях уже упоминавшийся проф. Ф. И. Леонтович: обстоятельно описаны адаты ингушей Н. Грабовским, Б. Далгатом, Н. Харузиным (51).
Известный советский этнограф-кавказовед М. О. Кос¬вен указывал, что описание адатов Голенищева-Кутузова «должны занять особое место в истории этнографи¬ческого исследования Кавказа, в истории общественной науки» (52).
Нельзя забывать и о том, что царское правительство, считая невыгодным и невозможным для своих интере¬сов приступить к коренной ломке веками сложившегося правового строя горских народов, признало на опреде¬ленном этапе обычное право основным источником дей¬ствующего права, так же как в Грузии «законы и права», утвержденные во времена царя Вахтанга VI.
«Отношение русского правительства к горскому ада¬ту с самого начала, - писал М. Ковалевский, - приняло характер решительного и явного покровительства» (53).
Наконец, еще об одной несуразности, допущенной Б. Скитским. Говоря о 12 штуках коров, которые якобы Мамиловы брали как штраф за каждую штуку убитого без их разрешения зверя, автор считает, что у других феода¬лов, возможно, эти требования были шире (куда уж шире? -Ш. Д.) и тут же продолжает: «В условиях примитивно¬го натурального хозяйства больших требований со сторо¬ны феодалов и трудно было ожидать; они определялись, как образно говорит Маркс, «емкостью желудка феода¬лов» (54). Но, позволительно спросить - причем здесь Маркс?
Фраза «емкость желудка феодала» принадлежит Е. Дю¬рингу, а не К. Марксу.
Ф. Энгельс в 1878 г. в своем классическом труде «Анти-Дюринг» дал уничтожающую оценку воззрениям Дюрин¬га, показывая фальшивость фразы последнего. «Изящное выражение г-на Дюринга «средство насыщения желудка феодала», Энгельс определяет, как «детский пример, приду¬манный самовлюбленностью г-на Дюринга» (55), а беспомощные суждения последнего считал «...виттовой пляской, в которой так забавен г-н Дюринг» (56).Но и этого мало; как удачную «находку» приписанные К. Марксу слова «ем¬кость желудка феодала» Б. Скитский перенес и на стра¬ницы «Истории Северной Осетии» (57).
Как видим, Б. Скитский приписал Марксу чужие слова; кстати, вольности им допускались нередко. Н. П. Гри¬ценко, как и Б. В. Скитский, не раз упоминает о 12 ко¬ровах, уплачиваемых Мамиловым как штраф за недозво¬ленную охоту, имея в виду, что подвластные, зависимые от феодала крестьяне должные нести феодальные поборы, ренту.
Для крестьян-горцев в рассматриваемое время охота носила эпизодический характер, не была основным источником существования, следовательно, феодал, или феодалы должны были иметь какие-то другие постоян¬ные доходы.
Сколько подвластных было у Мамиловых? Какие по¬винности они, эти подвластные или зависимые, несли? Наконец, что из себя представляла вотчина Мамиловых? Последняя, как известно, была центром феодальной экс¬плуатации крестьян - на эти основные, главные вопро¬сы Н. Гриценко и Б. Скитский ответа не дали, да и не могли дать.
Берд Мамилов сообщал в «докладной» что его пра¬прадед был женат на кабардинской княжне из рода Таусултановых и что ее сопровождали рабыни «...от коих до сего времени ведется у нас особый род кавдасаров».
Брачные связи между горцами, в том числе между ингушами, чеченцами, осетинами, кабардинцами, ку¬мыками, аварцами, тушинами, пшавами, мохошевцами, абхазцами и другими народностями и племенами были не таким уж редким явлением.
Допустимо, что прапрадед Мамилова был женат на дочери второстепенного кабардинского узденя, но вряд ли он породнился с князем первой степени - пши, к которым относились Таусултановы из Малой Кабарды.
Кабардинские пши строго охраняли «чистоту» сво¬его аристократического происхождения. Они женились или выдавали своих дочерей замуж только в среде свое¬го сословия или ногайских султанов, дагестанских шамхалов (58).
Брачные связи не давали в горской среде права на привилегированное положение, тем более, что жена не приносила с приданым и право на княжеское или при¬вилегированное сословие для мужа.
Насчет «особого рода - кавдасардов» Берд совсем уж перегнул, чего и не заметил Н. Гриценко.
Во-первых, термин «кавдасард» не ингушский и не кабардинский, а осетинский. Кавдасарды - фактически домашние рабы у алдар (феодалов) Тагаурии.
В социальной лестнице феодальной Осетии они сто¬яли ниже категории адамихатов. В эту категорию вхо¬дили дети, рожденные от побочных жен алдар, носив¬шие специальный термин «номылус». Дети были на по¬ложении домашних рабов. «Кавдасар» — буквально «рожденный в яслях»,- наиболее бесправная часть кре¬стьянства в Тагаурии (59).
Как тут не вспомнить завет А. С. Пушкина: «Опре¬деляйте значение слов, и вы избавите свет от половины его заблуждений» (60).
У ингушей и кабардинцев для обозначения социаль¬ной прослойки подобный термин вообще не применялся.
Во-вторых, какой бы национальности жена ни была, в ингушской реальной действительности дети были рав¬ноправными в семейном и общественном положении; инонациональное родство почиталось.
И здесь домыслы Мамилова несостоятельны, и его предки никакими кавдасардами не управляли, так как у них их попросту не было.
Несомненный интерес представляет «фамильный герб», о котором писал Мамилов.
В истории Ингушетии нигде и никем не зафикси¬рован факт существования родового или фамильного гер¬ба.
В 1931 г. ингушский музей краеведения приобрел в Джейраховском ущелье ценный экспонат, переданный в 1989 г. в государственное хранилище - в Ленинград¬ский Эрмитаж.
Впервые об этом экспонате сообщил в 1875 г. пер¬вый ингушский этнограф и просветитель Чах Ахриев, не называя владельца (61). К слову сказать, Ч. Ахриев в том же сообщении приводил родословную Джерахмата, Киста, о которой писал Б. Мамилов, считая ее фантасти¬ческой. В документах Эрмитажа также отсутствует имя прежнего владельца «герба».
Научные работники Эрмитажа дали экспонату его современное название - «бронзовая курильница в форме орла» и она числится под № 7 среди 12 кодобных произ¬ведений искусства.
В результате исследований специалистами Эрмита¬жа под руководством выдающегося востоковеда акаде¬мика И. А. Орбели установлено, что «курильница в фор¬ме бронзового орла» является великолепным памятни¬ком ирано-кавказского мира — редкое по качеству произведение раннемусульманского искусства» (62).
Высококвалифицированные специалисты, занимав¬шиеся изучением курильницы, время ее изготовления относят к первой половине VIII века (63).
Но уже сказанное свидетельствует о большой науч¬ной и культурной ценности экспоната, и надо быть бла¬годарным тем жителям Джейраховского ущелья, кто со¬хранил его для потомков.
Когда и какими путями курильница попала на бере¬га Армхи?
Гипотез на эту тему может быть больше, чем обосно¬ванных ответов.
Уникальное изделие, каким является курильница, проделало долгий путь, прежде чем попасть на Север¬ный Кавказ, в Джейраховское ущелье.
Одно только бесспорно: предкам Мамилова как родо¬вой герб она не могла принадлежать.
В эпоху, когда была изготовлена курильница, ни Мамильга - эпонима Мамиловых, ни даже Янда в поми¬не не было. Такое утверждение нетрудно доказать про¬стыми арифметическими выкладками.
Если даже на минуту поверить Берду, его род воз¬ник около 300-350 лет назад; курильница имела к тому времени весьма почтенный возраст, исчисляемый 7 сто¬летиями,
Не будем гадать о путях проникновения курильни¬цы в долину реки Армхи; ее могли завезти сюда через Дарьял - древний горный проход и арабские завоевате¬ли, и неугомонное племя купцов-торговцев (64).
В горной и предгорной зоне Ингушетии находки, представляющие исключительную научную ценность, были не такой уж редкостью. Вспомним о некоторых из них: золотые монеты византийской эпохи Феодосия II младшего (408-450 гг.); малоазиатская печать, золотые монеты императора Анастасия I (491-518 гг,), куфиче¬ские серебряные монеты начала IX века (65), стеклянные и настовые многоцветные бусы египетского и финикий¬ского происхождения (66) и другие предметы.
Подобные уникальные находки, обнаруженные ар¬хеологами в Кабарде, Осетии, Чечне, Дагестане и дру¬гих районах Северного Кавказа и Закавказья, - яркие свидетельства вековых культурных связей Кавказа со странами Востока и Запада.
По весьма аргументированному свидетельству выда¬ющегося кавказоведа Е. И. Крупнова, указанные наход¬ки являются «ценными источниками, освещающими важ¬ный вопрос о древних связях нашей страны и Кавказа со странами Ближнего Востока, в частности с Сирией, Финикией и Египтом» (67).
Но вернемся к домогательствам Берда Мамилова. В заключительной части докладной он просит, рассчи¬тывая на подтверждение своих доводов, опросить все ингушские общества, а также Тагаурское, Осетинское и Дударовых; и здесь сам автор невольно расписался в пло¬хом знании местной географии (68).
Тагаурцы - жители восточной Осетии, самые близ¬кие соседи джейраховцев, следовательно, и предков Берда, а Дударовы - одни из первых среди тагаурских алдар, и их владения простирались прямо на противопо¬ложном берегу Терека, почти против устья Армхи, они ничем не могли помочь Мамилову в его домогательствах. Не подтвердили его права и ингушские общества, кото¬рых он выставлял в свидетели: галгаевское, кистинское, назрановское и цоринское.
Власти Терской области, как и Кавказская админи¬страция, отказали Мамилову, как и другим ингушам, домогавшимся приобщения к вожделенному дворянско¬му сословию. Не дали Мамилову и земли.
Вот, что зафиксировано в официальном документе:
«...Комиссия не признала возможным принять до¬могательство некоторых фамилий Джейраховского обще¬ства, а именно: Мамиловых, Цуровых, Хаматхановых и др., претендующих на принадлежность свою к приви¬легированным сословиям, главным образом, на том ос¬новании, что они по брачным союзам находятся в род¬стве с Тагаурскими алдарами и дигорскими баделятами» (69).
И этот приговор был вынесен несмотря на то, что царизм старался насаждать в крае привилегированное сословие как свою опору в осуществлении колониальной политики, а не «вышибать» их, как писал Б. Скитский.
Не случайно высшие сановники империи предлага¬ли «учредить сверх русского и туземное дворянство», утверждая, что «дворянство есть необходимая принад¬лежность самодержавного строя» (70).
Такую политику на Кавказе царизм начал проводить рано. Так, по известному Георгиевскому тракту 1783 г., дворянство в Грузии получало равные права с русским дворянством, самой надежной опорой русского царизма.
Выполняя волю императрицы Екатерины II, ее бли¬жайший помощник и фаворит, всесильный князь, гене¬рал-аншеф Г. А. Потемкин предписывал первому кав¬казскому губернатору, генерал-поручику Павлу Потем¬кину: «Сделав надлежащий разбор дворянству губернии Кавказской, прислать ко мне немедленно списки дво¬рянству сия губернии для представления ея император¬скому величеству» (71).
Но у Мамилова, как и у других его единомышленни¬ков, не было никаких оснований, даже в глазах уступчи¬вых царских сановников, для приобщения к привилеги¬рованному сословию.
Выше указывалось, что ни один из ингушей, хода¬тайствовавших перед царскими властями о наделении землей, в 50 гг. XIX века ее не получил. Может сло¬житься мнение о подобном явлении и в других районах Кавказа.
Внести ясность в этом вопросе тем более необходи¬мо, так как Н. Гриценко в одной из последних работ прямо утверждает подобную версию.
Н. П. Гриценко пишет: «На пути развития феодаль¬ной собственности на землю стояла царская администра¬ция, чего не заметили другие исследователи поземельной собственности на Северном Кавказе. Когда шел процесс становления феодальных отношений в Чечено-Ингуше¬тии, царизм с 70-х гг. XVIII века и по 1862 г. никому из горской верхушки не разрешал владеть землей по праву наследства (за исключением Бековича-Черкасского, по¬лучившего в 1817 г. в наследство землю в Чечено-Ингу¬шетии)» (72).
В этом абзаце все, мягко говоря, не верно. Хуже того — затушевывается социальная политика, носившая ярко выраженный классовый характер. О том, что царизм с середины XVIII века культивировал феодальное земле¬владение на Кавказе, в том числе и среди горцев, для историков известно хорошо.
Даже в середине XIX века, несмотря на то, что фео¬дальный строй в России уже отживал свой век, царизм на Кавказе, и в том числе среди горских народов, стре¬мился упорно насаждать феодалов как социальную опо¬ру в осуществлении колониальной политики в крае, памя¬туя, что первенствующее сословие империи - «оплот пре¬стола и порядка».
Но, поскольку Н. П. Гриценко утверждает, что ца¬ризм до 1862 г. «не разрешал» горской верхушке вла¬деть землей по праву наследства, приведем примеры, говорящие о противоположном, раскроем секрет поли¬шинеля. Именно период XVIII - первая половина XIX века был наиболее щедр на раздачу крестьян и деревень име¬нитым и неименитым дворянам не только в России, но и на Кавказе.
Екатерина II, «первая русская помещица», как она любила говорить о себе, проводя реакционную полити¬ку, непомерно возвысила дворянство; расцвет последне¬го и приходится на «екатерининский век».
Манифестом о «вольности дворянской» 1762 г., под¬твержденной Жалованной грамотой дворянству 1785 г., права дворянства привилегированного сословия были зна¬чительно расширены, а полоумный Павел I ее в этих дей¬ствиях старался перещеголять. К этому периоду относит¬ся и усиление классовой борьбы: волнениями крестьян были охвачены 32 губернии.
Именно в этот период в Предкавказье были розданы более 600 тыс. десятин земли. Так, князь Вяземский по¬лучил 104 тыс. десятин земли, граф Воронцов - 16 тыс., генерал Савельев - 22 тысячи; огромные имения получи¬ли Безбородко, Чернышев и десятки других (73).
Царский полковник Руновский, участник подавле¬ния движения горцев, накануне окончания войны на Восточном Кавказе вынужден был признать, что царизм насаждал ханов, беков, укреплял их власть, поощрял тиранию владетелей... «таким образом, горцы, вначале смотревшие на русских как на избавителей, увидели себя обманутыми» (74).
В первой четверти XIX века ярым поборником на¬саждения феодалов в горской среде был ген. Ермолов. «Народ должен управляться беками и ханами, - говорил он, - как и до сих пор».
В письме к одному из них Ермолов заверял: «За себя и детей своих можешь быть спокоен. Теперь власть шамхала будет уважаема и соседи уразумеют, что значит могущественное покровительство великого государя» (75). Активную политику раздачи земель и насаждения феодалов на Кавказе проводил князь М. С. Воронцов, за¬нимавший пост наместника почти с неограниченными полномочиями на протяжении десяти лет (1844-1853). «С момента назначения наместником Кавказа произошел крутой поворот в сторону укрепления феодальных приви¬легий, - пишет X. М. Хашаев, - Воронцов старался соз¬давать в лице крепостников опору царского правительства» (76).
Венцом к сказанному может служить «Всеподданней¬шая записка» наместника Кавказа генерал-адъютанта графа Воронцова - Дашкова, написанная в годы, когда са¬модержавный трон основательно зашатался. На протяже¬нии всего управления: «... главная забота правительства по отношению к Кавказу до 1900 г.,- не без знания дела отмечал Воронцов-Дашков,- сосредоточилась почти исклю¬чительно на поддержке привилегированных сословий» (77).
Раздача земли и насаждение феодалов в широких масштабах проводились как на Северном Кавказе, так и в Закавказье.
Эльмурза и Девлет-Гирей Черкасские получили бо¬лее 6000 десятин земли, не наследственные, как пишет Н. Гриценко, а из рук царских властей и не в 1817 г., а го¬раздо раньше (78).
Из «Ведомости», приложенной к донесению Кизлярского коменданта генерал-майора Потапова от 3 февраля 1767 г., следует, что еще в 1744 г. Эль-Мурза Бекович-Черкасский был удостоен чина генерал-майора, имения, получал жалованье 1300 руб., 100 ведер вина и 500 чет¬вертей муки - содержание в те времена огромное.
Старший сын Эль-Мурзы - ротмистр Девлет-Гирей в июле 1747 г. был назначен «Гребенчуковским владетелем», т. е. экспортирован для княжения над чеченцами, с наде¬лением земли, соответствующим жалованьем и т. п.
Так, впервые Чечня, за неимением «своих» владель¬цев - феодалов, заимела Девлет-Гирея Черкасского - от¬прыска кабардинских князей.
Именно с 70-х гг. XVIII века, вопреки утверждению Н. Гриценко, начинается массовая раздача земли, в том числе и на Северном Кавказе. Это расхищение народно¬го богатства продолжалось 150 лет.
Так, в 1762 г. кабардинский князь Кургоко Канчокин (Андрей Иванов - после крещения) получил у уро¬чища Моздок, еще до основания крепости, поместье, чин, пенсию и поселился здесь со своими подвластными кре¬стьянами (79). В 1792 г. ротмистр Горич (из кабардинских феодалов) получил 9710, а генерал Горич - 12 223 деся¬тин земли (80).
В 1825 г. ген. Ермолов одним росчерком пера отвел своему подчиненному офицеру А. Бековичу-Черкасскому (дальний родственник по боковой линии Эльмурзы Черкасского) 98 тысяч десятин земли (81).
Располагались эти плодородные земли против Моз¬дока, на правом берегу Терека-, вплоть до современного Малгобека, недалеко от которого и поныне один из по¬селков сохранил название Бековичи. Своевольными дей¬ствиями Ермолова была возмущена вся феодальная фронда
Кабарды.
Кстати, это тот самый Бекович-Черкасский, кото¬рый до основания уничтожил мирно спавший большой чеченский аул Дада-юрт, по приказу которого было вы¬резано 300 семейств - все население села.
Ген. Ермолов представил А. Черкасского за такой «по¬двиг», к высокой награде. Даже император Александр I с лицемерной «чувствительностью» заметил: «Из коих, ко¬нечно, большая часть была женщины и дети» и отказал в награждении любимца Ермолова (82).
В 1824 г. князь Горич, кабардинец по происхожде¬нию, получил в потомственное пользование 760 десятин земли. В 1804 г. император Александр I пожаловал тагаурскому алдару (феодалу) Ахмету Дударову (в восточной Осетии) 5496 десятин земли и ежегодную пенсию (83).
В 1837 г. дигорские баделята (феодалы в западной Осетии) также получили от царских властей в потом¬ственное владение большие участки земли, в том числе Тугановы 19 700 десятин (84).
В 1852 г. Султан Азамат-Гирей получил 10 297, а генерал-майор Туганов - 12 616 десятин земли (85).
На основании приказа Главнокомандующего Отдель¬ным Кавказским корпусом в надел алдарам Тхостовым в сентябре 1853 г. было отведено 1150 десятин земли у современного гор. Беслан (Северная Осетия) (86).
Больше того, в официальные законы империи были внесены статьи, в которых устанавливалось, что «алдары, баделяты и таубии принимаются в гражданскую службу, как лица, принадлежащие к привилегирован¬ному сословию, с причислением, по происхождению, на¬равне с личными дворянами...».
Такой перечень можно продолжить; мы же ограни¬чимся только еще одним примером, относящимся к За¬кавказью.
В 1821 г., по настойчивой просьбе ген. Ермолова Александр I отвел кн. Мадатову 102 462 десятин земли с 1245 семьями, одновременно превратив крестьян в кре¬постных нового владельца огромного имения (87).
Речь идет о том самом Мадатове, который, отравив владетеля Нухи, завладел еще и его богатством.
Служивший при Ермолове, тогда еще молодой офи¬цер Н. Н. Муравьев (впоследствии генерал, наместник Кавказа), с завистью отмечал в своем дневнике: «Алек¬сей Петрович представил (Мадатова. - Ш. Д.) с такой выгодной стороны и составил ему такие богатства и на¬граждения» (88).
Здесь приведена только незначительная часть доку¬ментов по затронутому вопросу из огромного досье, если так можно выразиться.
Как видно из этих данных, вопреки Н. П. Грицен¬ко, царская администрация не только не стояла «на пути развития феодальной собственности на землю», а наобо¬рот, всемерно способствовала насаждению феодалов на Северном Кавказе и укреплению их власти, своей со¬циальной опоры в крае.
Тезис же Н. Гриценко, что «другие исследователи по земельной собственности на Северном Кавказе не за¬метили» того, что «заметил» он, как и ряд других ско¬ропалительных необоснованных выводов, характерных для их автора и поражающих своей искусственностью, ничем не обоснован.
Царское самодержавие, его верные слуги на Кавка¬зе, неплохо разбирались в вопросах, кому и за что следу¬ет раздавать имения, чины и награды.
После окончания Кавказской войны царизм разда¬вал уже «крохи» по специально утвержденному положе¬нию о наделении офицерского и генеральского состава казачьих войск - от 50 до 1500 десятин земли на правах частной собственности. Позже это положение было рас¬пространено и на офицерский состав неказачьих войск (89).
И если правящая клика не прочь была расширить свои ряды за счет новоиспеченных князьков и беков, а заодно расхищать народное достояние - землю, про¬грессивная русская общественность во второй половине XIX века не раз поднимала свой голос протеста против произвола, творимого на Кавказе, в том числе и в Тер¬ской области, на «законном» основании.
В «Отечественных записках» отмечалось, что мест¬ная администрация незаконно закрепляла земли за раз¬ными претендентами - «как родовую собственность его фамилии на основании рассказа о своем происхожденииот дамасских императоров или подобных не существовавших персон» (90).
Охотников, действовавших по их образу и подобию было немало, дело получило широкую огласку. Авторы прошений, как Б. Мамилов, в большинстве случаев, ра¬зыгрывали перед представителями царской админист¬рации на Кавказе надуманную роль каких то влиятель¬ных лиц и посредников.
Некоторые из них действовали небезуспешно, и им удавалось получать чины, награды, участки земли на правах частной собственности, нередко и титулы с со¬словными привилегиями, о которых никогда и мечтать не могли их отцы и деды (91).
Подобные факты имели место по всей Терской обла¬сти, в Дагестане, Закавказье. Дело доходило до трагикомизма. Так, в одном из селений Имеретин (Западная Гру¬зия) царской администрацией было испечено 120 кня¬зей, владевших 30 крестьянскими дворами (92).
Не случайно в тех же «Отечественных записках» от¬мечалось, что, увеличив чрезвычайно число князей и дворян на Кавказе, власти вместе с тем дали возмож¬ность им невероятно увеличивать свою роль и значение в жизни горцев (93).
При глубоком исследовании вопроса Н. Гриценко не мог не узнать о приведенных и подобных фактах.
Обратимся еще раз к источникам, отнимающим у нас много места, но помогающим убедительнее ставить точки над i.
Из нередких сообщений в периодической печати той эпохи документ, появившийся на свет спустя 10 лет после мамиловской докладной, имея в виду подобные домога¬тельства, гласил: «Случалось, впрочем, что некоторые лица право на владение землями доказывали чисто ска¬зочными рассказами о необыкновенном происхождении своих предков и о бывшем их могуществе» (94).
Исследователь буржуазной эпохи Ф. Щербина еще в 80 гг. прошлого века установил, не без основания, что царские власти на Кавказе способствовали закреплению за горской верхушкой частных владений землей в тех обширных размерах, какие эти «владения в конце кон¬цов приняли» (95).
Домыслы Берда о принадлежности к «мехка-эли», на наш взгляд, опровергнуты достаточно убедительно, как и вывод Н. Гриценко о том, что его предки были «типичными феодалами».
Н. Гриценко, как и Б.Скитский, оказался более до¬верчивым к содержанию докладной записки Мамилова, чем даже царские чиновники. И не удивительно, что ничем не обоснованные «фактики» привели к неверным, ошибочным выводам.
Н. Гриценко, явно увлекшись пересказом легенды о происхождении Мамилова и его предков, придал этому «документу» роль исторического источника, не затруд¬нив себя проверкой достоверности его содержания.
Известно, что пресловутое «освобождение» крестьян от крепостной зависимости проходило при яростном со¬противлении помещиков - владельцев крепостных душ и земли.
Говоря об акте «освобождения крестьян» в России, В. И. Ленин указывал, что это «было бессовестнейшим грабежом крестьян, было рядом насилий и сплошным надругательством над ними» (96).
В не менее тяжелых условиях проводилась реформа на Кавказе, в том числе и в Терской области; осуществ¬лялась она по особому положению, защищавшему инте¬ресы феодалов, владельцев крепостных, зависимых кре¬стьян и рабов.
При проведении реформы Кавказский комитет, во главе которого стоял начальник штаба Кавказской ар¬мии генерал Карцев, предписал местным властям прове¬сти освобождение зависимых крепостных и рабов «без потрясений и расстройства владельческих классов», про¬ще говоря, ограждать и сохранять незыблемые права эксплуататоров.
Так, в Кабарде и Балкарии выкупные платежи при освобождении от крепостной зависимости владельцам выплачивались по тарифу за каждого освобожденного в размере от 90 до 450 руб., фактически эта сумма была выше (97).
В Кумыкском округе во владении феодалов осталось более 180 тыс. десятин земли, они же получили огром¬ные выкупные платежи (98).
В результате реформы крестьяне в Грузии не только ничего не приобрели, но, наоборот, потеряли 28 296 де¬сятин земли, что составляло свыше половины общего крестьянского надела (99).
«Александр II, - писал К. Маркс в «Заметках о ре¬форме 1861 г.» - с самого начала решил дать помещи¬кам возможно больше, (а крестьянам - возможно меньше) чтобы примирить их с формальной отменой крепост¬ного права...» (100).
В архивах областей и краев сохранились документы, относящиеся к этой, не столь далекой эпохе; живы еще внуки тех, чьи деды и бабушки были крепостными.
Напрашивается элементарный вопрос: почему вме¬сто мифического феодала Мамилова Б. Скитский и Н. Гри¬ценко не назвали реальных феодалов из Чечни и Ингу¬шетии?
Да очень просто: их в Чечено-Ингушетии попросту не было, в этом весь секрет, а без имени история безли¬ка. Именно поэтому Н. Гриценко в ряде своих работ и затушевывает освещение вопроса проведения крестьян¬ской реформы, в том числе и в Притеречных районах, где имелись огромные поместья русских помещиков с крепостными крестьянами (101).
Опровергнуть домыслы Мамилова, как видим, не со¬ставляло никаких трудностей. Строить же научные вы¬воды на мифических легендах все равно, что возводить здание на песке.
Великий поэт Пушкин, как историк и мыслитель, оставил потомкам мудрый совет по поводу использова¬ния преданий и легенд.
«Что касается до преданий, то если оные, с одной стороны, драгоценны и незаменимы, — писал Александр Сергеевич, - то с другой, я по опыту знаю, сколь много требуют они строгой проверки и осмотрительности» (102).
Легенды и предания, подобные родословной Мами¬лова, ненадежный источник для истории и тем более для научных выводов.
И все же главное в другом.
У Мамиловых, ни у отца Берда, когда он писал свою «Докладную», ни у него, как и у родных братьев, ни в ауле Эрзи, ни в отселке Эгоч-Кхала, ни в каком-либо в другом месте, собственной земли - этой первоосновы фе¬одала - не было. Не было у Мамиловых и зависимых, или подвластных крестьян. В этом нетрудно убедиться, заглянув в официальные посемейные списки, составлен¬ные, кстати, в 1864 г., по всем населенным пунктам (103).
Уместно здесь вспомнить известное положение К. Маркса о том, что «могущество феодальных господ, как и вся¬ких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных» (104).
Не будет лишним напомнить Н. П. Гриценко и утверждение Б. Скитского, с которым он так солидари¬зовался по рассматриваемому вопросу, о барщине.
«В горах подвластные барщины не несли,- писал Скитский, имея в виду осетинских алдар и баделят, так как такой запашки не было» (105).
Породившим никогда не существовавшего феодала Мамилова не следовало забывать о ряде фактов истории, хотя бы недалекого прошлого.
Еще свежи в памяти старшего поколения Чечено-Ингушетии события, когда в годы Гражданской войны на местной политической арене появился новоиспечен¬ный «князь».
В горах Чечни в годы Гражданской войны подви¬зался именовавший себя князем проходимец Арсанукаев-Дышнинский, он же «великий визирь, военно-юри¬дической академии ротмистр», да еще с несколькими портфелями разных министерств пресловутой шариат¬ской монархии Узун-Хаджи - «Северо-Кавказского эмиратства». Но за всеми этими титулами, званиями-и по¬стами, трудовой народ распознал истинное лицо Иналука Арсанукаева, авантюриста и предателя (106).
Искателей легкой жизни, самозванцев хватало во все времена, у всех народов; не составляла исключения и Ингушетия; водились подобные типы и тут.
На этом можно было бы покончить с прозаической, непримечательной докладной запиской штабс-капитана Базара Мамилова.
Но история с Мамиловым, вернее, в лице его потом¬ков, имела продолжение.
Позже по пути домогательств дяди пошел его род¬ной племянник - Асланбек Мамилов.
В июле 1906 г. Асланбек, беззастенчиво именуя себя дворянином (а дядя Берд только мечтал об этом), подал Абрамовской земельной комиссии и властям Терской области прошение о закреплении за ним на вечное пользо¬вание земли в количестве 470 десятин в местности ЧинжиргIа-бос, вблизи хутора Длинная Долина, в пра¬вобережье Терека. Мотивировка та же, что у Берда и с той же пресловутой родословной (107).
Как и дяде, Асланбеку Мамилову отказали в его до¬могательствах. И все же он сумел позже осуществить свои вожделения - стал владельцем 50 десятин земли, купленных на «кровные» деньги (108).
Не прочь был Асланбек прибрать к рукам и земли хутора Длинная Долина.
В названном хуторе, основанном в 1865 г., жили без¬земельные горцы из Джейраховского ущелья, в том чис¬ле несколько семей Мамиловых, арендуя земли, принад¬лежавшие Владикавказской городской думе, на протяже¬нии 4 десятилетий, ежегодно обновляя договор на ее аренду.
В конце 1909 г. городские власти решили отобрать у хуторян земли и передать аренду другим, а 38 безземель¬ным семьям предложили покинуть насиженное место.
Все жалобы и просьбы жителей о сохранении за ними права на аренду, так как в противном случае они лиша¬ются своих хозяйств, куска хлеба и им некуда деваться, негде приютиться, городские власти отвергли.
В защиту горцев выступил С. М. Киров, сотрудничав¬ший в те годы в местной Владикавказской газете «Терек».
«Такая мера поставит целую группу лиц в исключи¬тельные условия, не может быть оправдана ни с нрав¬ственной, ни с обывательской точки зрения. Отныне ни один ингуш не вправе арендовать городские земли... Одним взмахом пера, - с возмущением писал Сергей Миронович,- вычеркнули из числа населения целую на¬родность, объявив ее граждански неправоспособной» (109).
На этом, пожалуй, можно поставить точку над исто¬рией «типичных феодалов» Мамиловых. Отысканный в археографических экскурсах проф. Б. В. Скитским и взятый на вооружение проф. Н. П. Гриценко документ, составленный офицером Мамиловым, типичным пред¬ставителем горского офицерства 60-х гг. XIX века, так и не подтвердил бытования типичного феодала в ингуш¬ском обществе со всеми вытекающими отсюда вывода¬ми. Никакого штрафа, других видов поборов и дани Мамиловы в ингушских обществах не получали - это бес¬спорная истина.
Давно известно, что всякое исследование требует вдумчивого, всестороннего анализа фактов, документов, критического подхода к ним.
Этого как раз и не хватило, в данном случае, Б. В. Скит¬скому и Н. П. Гриценко, руководствовавшимся нащипан¬ными фактиками. «Не только результат исследования, -указывал К. Маркс, - но и ведущий к нему путь должен быть истинным» (110)
Когда-то в «Русской старине» была напечатана статья о случае, как при безумном Павле I из-за описки писаря, написавшего вместо раздельного «поручики же...» другое слово - «Киже», и как из этой ошибки, которую после никто не решался исправить, возник человек - поручик Киже,
Мифический Киже получал жалованье, порционные, высокие награды. Долго не знали, как убрать из жизни не существовавшего поручика. И все же, чтобы с ним разделаться, приснопамятного мертворожденного пору¬чика с подобающими почестями похоронили т.
Не пора ли очистить историческую литературу от никогда не существовавшего «типичного феодала» Мамилова? Времена, ведь, совсем другие.

Шукри Дахкильгов



Литература и источники

1. Дешериев Ю. Д. Сравнительно-историческая грам¬матика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов.
Грозный, 1963. С. 71.
2. Анчабадзе 3., Робакидзе А. К вопросу о природе кав¬казского горского феодализма. Тбилиси, 1971. С. 56, 57.
3. Гриценко Н. П. Развитие феодальных отношений в Чечено-Ингушетии (XVI - первая половина XIX в.). / Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1967.
Т. 1. Гл. IV.
4. Скитский Б. В. К вопросу о феодальных отноше¬ниях в истории ингушского народа // Известия ЧИНИИИЯЛ. История. Грозный, 1959. Т. 1. С. 187-189.
5. Гриценко Н. П. Указ. соч. С. 64, 65.
6. Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. С. 63-65.
7. Гриценко Н. П. Социально-экономическое разви¬тие Притеречных районов в XVIII — в первой половине XIX в. // Труды ЧИНИИИЯЛ. Грозный, 1961. Т. 4.
С. 91-112.
8. Гриценко Н. П. Там же. С. 92.
9. Скитский Б. В. Указ. соч. С.187, 188.
10. Тавакалян Н. А. От редактора (См.: Н. П. Гри¬ценко. Социально-экономическое развитие Притеречных районов... С. 4, 5).
11. Тавакалян Н.А. Там же. С. 5.
12. Лысцов В. П. Персидский поход Петра I. M. ,1951. С. 53, 73.
13. Маркова О. П. Россия, Закавказье и международ¬ные отношения в XVIII в. М.: «Наука. 1966. С. 46, 65, 75.
14. АВПР, ф. «Кабардинские дела». Д. 15, л. 407.
15. Революция и горец. 1929. № 5 (40). С. 40.
16. Ср.: Махарадзе. Грузия в девятнадцатом веке. Тифлис, 1933. С. 15, 16.
17. История СССР. 1974. № 1. С. 233.
18. Броневский С. Новейшие географические и исто¬рические известия о Кавказе. М., 1823. Ч. 2. С. 454-455.
19. Хетагуров К. Чичиков. Собр. соч. в 5 т. М.: Изд. АНСССР, 1960. Т 4. С. 243
20. Ленин В. И. «Крестьянская реформа» и проле-тарско-крестьянская революция. Поли. собр. соч. Т. 20. С. 174.
21. Ленин В. И. ПСС. Т. 2. С. 509; Т. 21. С. 261.
22. Кушева Н. О некоторых особенностях генезиса феодализма у народов Северного Кавказа. Проблемы воз¬никновения феодализма у народов СССР. М.: Наука. 1969. С. 182.
23. История Северо-Осетинской АССР. М., 1959. Т. 1. С. 186.
24. ЦГА СО АССР, ф. 254.
25. ЦГА СО АССР, ф.233, 291.
26. Труды по исследованию современного положе¬ния землепользования и землевладения в Нагорной по¬лосе Терской области. Владикавказ, 1908; Г.Датиев. За¬мечания на труды Комиссии (Абрамова). Минск, 1909.
27. ЦГА СО АССР, ф.291, оп. 29.
28. ЦГА СО АССР, ф.252, оп. 1, л.50; ф. 254, оп. 1, д. 14, л. 1-8.
29. ЦГА СОАССР, ф. 291, оп. 1, д. 35, л. 3-5.
30. Скитский Б. В. Указ. соч. С. 171.
31. ТС. Владикавказ, 1903. Вып.5. С. 233; КулебякинА. П. Сипсо. (Воспоминания о Слепцове). Владикав¬каз, 1912.
32. Тутаев А. Откуда происходят галгай // АрхивЧИРКМ, опись 3, папка 4, С. 164; Шиллинг В. Ингуши и чеченцы // Религиозные верования народов СССР. М., 1931. Т. П. С.21.
33. Родословная Мамиловых. Записана со слов А. М. Мамилова, 1896 г. р., г. Малгобек, 11 января 1970. Архив автора.
34. АВПР, ф.110, оп.1, лл. 22-27.
35. ЦГА СОАССР, ф.2 33, оп. 1, д. 1, л. 24, 24 об; там же, оп.106, л. 20, 21.
36. ЦГА СОАССР. ф.270, оп. 1, д. 1, л. 21-22; ф. 254, оп. 1, д.1 0, л. 13.
37. ЦГИА ГССР. ф. 545, оп. 1, д. 3226, л. 1, I об, ЦГА СОАССР, ф. 262, оп. 1, д. 77, л. 74.
38. ЦГА СО АССР, ф.2 62, оп.1, д. 77, л. 74.
39. Семенов Л. П. Археологические и этнографиче¬ские розыскания в Ингушетии в 1925-1932 гг. Гроз¬ный, 1963. С. 67.
40. Калоев Б. А. Осетины: Историко-этнографическое исследование. М.: Наука, 1967. С. 45.Кокиев Г. Боевые башни и заградительные стены Горной Осетии // Изв. НИИ краеведения. Цхинвали, 1935. С. 221; Семе¬нов Л. П. Указ. соч. С. 71.
41. Щеблыкин И. П. Искусство ингушей в памятни¬ках материальной культуры. Владикавказ, 1928. С. 12; Семенов Л. П. Указ. соч. С. 28.
42. Ковалевский М. Поземельные и сословные отно¬шения у горцев Северного Кавказа // Русская мысль. М., 1883. Кн. XII. С. 141.
43. Магомедов Р. М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII - начале XIX в. Махачкала, 1957. С. 144; СМОМПК. Тифлис, 1912. Вып. 42. С. 2.
44. Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев. Одесса, 1883. Вып. 2. С. 80; Иваненко Н. С. Горные чеченцы: Культурно-экономическое исследование // Терский сбор¬ник. Владикавказ, 1910. Вып. 7. С. 31.
45. Морган Г. Древнее общество. Л., 1935. С. 321.
46. Грабовский Н. Ингуши (их жизнь и обычаи) // Сборник сведений о Кавказских горцах (ССКГ). Тифлис, 1876. Вып. IX. Леонтович Ф, И. Указ. соч. Ч. 1, 2; Иваненко Н. С. Горные чеченцы // Терский сборник. Владикавказ, 1910. Вып. 7. Харузин И. Н, Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей // Сборник ма¬териалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. М., 1888. Вып. III.
47. Леонтович Ф, И. Указ. соч. С. 148. Ч. 2. Харузин Н. Н, Указ. соч. С, 117-119; Яковлев Н. Ингуши. М., 1925. С. 100-102.
48. Яковлев Н. Ингуши. М., 1925. С. 75; Грабовский Н. Указ. соч.
49. Очерки по истории осетинского народа с древ¬нейших времен до 1867 г. // Известия Сев. Осетинского НИИ. Орджоникидзе, 1947. Т, 11. С. 155-156.
50. Грабовский Н. Ф. Ингуши...; Далгат Н. Родовой быт чеченцев и ингушей в прошлом. Орджоникидзе -Грозный, 1935; Его же. Материалы по обычному праву ингушей. Владикавказ, 1929. Харузин Н. Н. Указ. соч.
51. Косвен И. О. Материалы по истории этнографи¬ческого изучения Кавказа в русской науке // Кавказ¬ский этнографический сборник. М., 1955. С. 343.
52. Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 1. С. 279.
53. Скитский Б. Указ. соч. С. 172
54. Энгельс Ф, Анти-Дюринг. Диалектика природы // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 162-164.
55. Энгельс Ф. Там же. С. 370.
56. История Северо-Осетинской АССР...С. 99.
57. Кудашев В. Исторические сведения о кабардин¬ском народе. Киев, 1913; Кабардино-русские отношения. Т. 2. М.: Изд. АНСССР. 1957.'С. 159.
58. Магометов М. X. Культура и быт осетинского народа. Орджоникидзе, 1968. С. 405; Калоев Б. А. Осети¬ны (Историко-этнографическое исследование), изд. 2-е. М.: Наука, 1971. С. 188.
59. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 16 томах. М.: Изд. АН СССР. 1949. Т. 11. С. 434.
60. Ахриев Ч. Ингуши. Их предания, верования и поверья // ССКГ. Тифлис, 1875. Вып. VIII. С. 1.
61. Труды отдела истории культуры и искусства Во¬стока. Сообщения Государственного Эрмитажа. Л., 1940. Т. 1. С. 12, 13.
62. Там же. С. IS.
63. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 209, 212; БаладзориА. Книга завоевания стран / Пер. с арабского де Гуэ. Баку, 1927. С. 13.
64. Семенов Л. П. Указ. соч. С. 64, 87, 140-141.
65. Крупное Е. И. Древняя история Северного Кавка¬за. М.: Изд. АН СССР, 1960. С. 336, 353.
66. Крупное Е. И. Там же. С. 354.
67. История Северо-Осетинской АССР... С. 97. Блиев М. М. Осетия в первой трети XIX в. Орджоникидзе, 1964. С. 27.
68. Предписание главноначальствующего на Кавка¬зе по гражданской части № 9333 от 19 сентября 1865 г.
69. Колониальная политика российского царизма в Азербайджане: Сборник документов. М.; Л. Т. 1. С. 292, 293.
70. Кабардино-русские отношения... С. 364.
71. Гриценко Н. П. К вопросу о феодальных отноше¬ниях в Чечено-Ингушетии. Историографический очерк // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы, Ростов н/Д., 1976. № 4. С. 22.
72. Бутков П. Г.. Материалы для новой истории Кав¬каза с 1722 по 1803 г. СПб., 1869. Ч. 1. С. 168; Ч. 2. С. 56; Фадеев А. В. Россия и Кавказ в первой четверти XIX в. М.: Изд. АН СССР, 1960. С. 30; Галъцев В. С. Перестройка системы колониального господства цариз¬ма на Северном Кавказе в 1860-1870 гг. // Изв. НИИ СО АССР. Орджоникидзе, 1956. Т. XVIII. С. 141.
73. Военный сборник. М., 1859. С. 680.
74. АКАК. Т. 6. Ч. 2. С. 64, 98.
75. АКАК. Т. 7. Ч. 1. С. 417, 418; Всеподданнейший отчет наместника Кавказа по гражданскому Управлению Кавказом и Закавказским краем. 1863-1871 гг. С. 7; Хашаев X. М. Общественный строй Дагестана в XIX в. М.: Из. АН СССР. 1960. С. 131.
76. Всеподданнейшая записка по управлению Кав¬казским краем генерал-адъютанта графа Воронцова-Даш¬кова. Тифлис, 1907. С. 87.
77. Кабардино-русские отношения... М., 1957. Т. 2. С. 221,222.
78. Месяц С. И. Население и землепользование Кабарды. Воронеж, 1928. С. 42.
79. Ставропольские губернские ведомости. 1876. №41.
80. Бутков П. Г. Указ. соч. Ч. III. С. 405. Месяц С. И. Указ. соч. Там же.
81. Ермолов А. П. Записки. М., 1868. Ч. П. С. 193.
82. АКАК. Тифлис. 1868. Т. 2. С. 555.
83. История Северо-Осетинской... С. 163, 164; Скит¬ский Б. В. Очерки истории горских народов. Орджони¬кидзе, 1972. С. 200.
84. ЦГИА ГССР, ф, 545, д. 3230, л. 106.
85. Приказ начальника Владикавказского военного округа № 49 от 15 сентября 1853 г. Фонды Музея кра¬еведения СО АССР.
86. Сборник законов. СПб., 1876. Т. III. Ст. 3. п. 1;
Ст. 33.
87. Погодин Н. Алексей Петрович Ермолов: Мате¬риалы для его биографии. М., 1864. С. 293.
88. Муравьев Н. Н. Записки // Русский архив. П.; М., 1888. № 5-8. С. 100.
89. Галъцев В. С. Указ. соч. С. 142.
90. Абрамов Я. М. М. Ковалевский о сословно-поземельных отношениях у горцев Северного Кавказа // Оте¬чественные записки. М., 1884. № 2. С. 165.
91. «Н .В.» // ССКГ. Тифлис. 1869. Вып. 2. Отд. 7. С. 6.
92. Гакстгаузен А. Закавказский край: Заметки о семейной и общественной жизни и отношениях наро¬дов, обитающих между Черным и Каспийским морями. СПб., 1857. Ч. 1. С. 22.
93. Абрамов Я. Там же. С. 164.
94. Горская летопись // ССКГ. Вып. 2. Там же.
95. Щербина Ф. А. Общественный быт и землевла¬дение у Кавказских горцев // Северный вестник. № 1. 1886. С. 162.
96. Ленин В. И. ПСС. Т. 20. С. 173.
97. История Кабардино-Балкарской АССР. М., 1967. Т. 1. С. 314, 315.
98. История Дагестанской АССР. Т. 2. М., 1968. С. 132.
99. Документы по истории Грузии. Тбилиси. 1954. Т. 1. Ч. 1. С. 27.
100. Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Т. 12. С. 5.
101. История Чечено-Ингушской АССР... С. 118-123.
102. Пушкин А. С. Собр. соч. в 10 т. М.: Изд. АН СССР. 1965. Т. 8. С. 393.
103. ЦГА СОАССР, ф.270, оп. 1, д. 1, л. 21, 22.
104. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 129.
105. Скитский В. В. Очерки истории горских наро¬дов. Орджоникидзе, 1972. С. 134.
106. Абазатов М. А. Борьба трудящихся Чечено-Ин¬гушетии за Советскую власть. Грозный, 1969. С. 159, 160.
107. ЦГА СОАССР, ф.270. Там же.
108. Терский календарь на 1907. Владикавказ, 1907.
С. 177.
109. Газета «Терек». 1910. 12 дек.
110. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 7.
111. Тынянов Ю. Воспоминания, размышления, встре¬чи. М., 1966. С. 39-41.

CAUCASIAN
04.02.2009, 12:42
ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ПЕТЕРБУРГА В АНГУШТ (Из истории первой научной экспедиции по изучению Чечни и Ингушетии)

Взаимоотношения чеченцев и ингушей с русским народом, с Россией уходят в глубь времен. Изучение истории этих взаимоотношений, особенно активизиро¬вавшееся в последние годы, имеет первостепенное зна¬чение для раскрытия закономерностей исторических свя¬зей в ходе процесса вхождения Чечено-Ингушетии в со¬став Российского государства.
В развитие и укрепление русско-кавказских связей и, в частности, русско-чеченско-ингушских взаимоотно¬шений большой вклад внесли российские ученые и, в пер¬вую очередь, Петербургская академия наук.
Подвижничество, прогрессивные устремления уче¬ных и исследователей России способствовали развитию и укреплению связи между народами, содействовали укреплению дружественных отношений между Россией и Северным Кавказом.
Вот лишь один яркий пример в подтверждение ска¬занного.
..23 мая 1769 г. ожидалось прохождение Венеры по орбите, закрывавшей диск Солнца. Предстоящее необыч¬ное астрономическое явление заблаговременно привлек¬ло к себе внимание русского и европейского научного мира.
Уже в апреле 1765 г. Петербургская Академия наук приняла решение о подготовке экспедиций для наблю¬дения за редчайшим небесным явлением в разных рай¬онах обширной страны. В ходе подготовки к астрономическим экспедициям было решено придать им более широкий, комплексный характер, диктуемый хозяй¬ственными интересами страны и развитием торговли, связать их с политикой Российского правительства на Востоке, которая особенно активизировалась во второй половине XVIII века.
Так, Петербургская академия наук развернула под¬готовку к пяти комплексным экспедициям, рассчитан¬ным на ряд лет (1768-1774), с целью изучения европей¬ской части России, районов Урала, Сибири, Северного Кав¬каза и Закавказья.
К участию в экспедициях в качестве руководителей были привлечены такие выдающиеся ученые своего вре¬мени, как И. И. Лепехин, П. С. Даллас, С. Г. Гмелин, И. А. Гюльденштедт, В. Ф. Зуев и другие.
В круг научных изысканий, определенных акаде¬мией, входило изучение богатств и природных ресурсов страны, представленных тремя «царствами природы» - животный и растительный миры, минеральные запасы; астрономические, географические и физические явле¬ния; история «натуральная» и история народов.
Экспедиция, получившая название «Астраханская», включала в зону своих изысканий и весь Северный Кав¬каз, в административном отношении входивший в те годы в состав Астраханской губернии.
Путешествие по низовьям Волги, Восточному Кавка¬зу и берегам Каспийского моря возглавлял С. Г. Гме¬лин, а исследования Верхней Волги, Дона, части Украи¬ны, Северного Кавказа и Грузии - И. А. Гюльденштедт.
В рамках одной статьи невозможно даже бегло осве¬тить обширную деятельность одной только Астрахан¬ской экспедиции, поэтому остановимся коротко лишь на вкладе, внесенном ею в дело исследования нашего края. Большая и благородная тема «Русские ученые - исследователи Чечено-Ингушетии» ждет еще своего ав¬тора.
Достойна пристального научного интереса и деятель¬ность основоположника научного кавказоведения И. А. Гюльденштедта, много внимания уделявшего изу¬чению Северного Кавказа и его населения.
Но сначала несколько принципиально важных замечаний и пояснений.
1 Говоря об архивных и иных документальных источниках, а также об имевшихся ранее публикациях, мате¬риалах, полнее раскрывавших русско-чеченско-ингуш¬ские взаимоотношения в прошлом, нельзя, на мой взгляд, не сказать о том, что отдельные историки, не изучив глу¬боко процесс становления этих отношений, продолжи¬тельное время замалчивали имевшиеся уже публикации, игнорируя тем самым изданные ранее труды извест¬ных кавказоведов, советских исследователей.
Речь идет о трудах И. А. Гюльденштедта (1787, 1809) (В скобках указаны годы публикации трудов), С. И. Броневского (1823), П. Зубова (1835), П. Г. Буткова (1869), Н. Ф. Грабовского (1876), Б. К. Далгат (1928, 1935), Н. А. Генко (1930), Б. В. Скит¬ского (1930), Г. А. Кокиева (1934), И. Ф.Медема (1957, написано еще в 1773), М. М. Блиева(1964,1970), Е. И. Круп-нова (1971), Т. Д. Боцвадзе (1974).
В трудах указанных авторов четко говорится о ран¬них дружественных взаимоотношениях вайнахов с рус¬ским народом и их добровольном вхождении в состав России, например, ингушей, еще в 1770 г. Интерес¬ные сведения (хотя, порой, и несколько другого плана) высказаны в работах Б. А. Калоева, Н. А. Тавакаляна, А. А. Саламова, С. Б. Котикова, а также в «Очерках истории Чечено-Ингушской АССР» (1).
Непоследовательна и неточна была в этом вопросе и позиция видного местного исследователя профессо¬ра Н. П. Гриценко. В частности, упомянув о том, что И. А. Гюльденштедт, будучи на Северном Кавказе, ра¬душно встречал немецких колонистов (2), он ни словом не обмолвился в своей книге о событии неизмеримо более важном: ведь академик Гюльденштедт был свидетелем и участником принятия представителями ингушского народа присяги о добровольном вхождении в состав Рос¬сии еще весной 1770 г.
Есть в его работах и фактические неточности в осве¬щении деятельности и пребывания Гюльденштедта в нашем крае, а также и в истории оформления русско-вайнахского государственного единства, которому нема¬ло способствовала экспедиция на Северный Кавказ.
...Иоганн Антон Гюльденштедт (1745-1781), уроже¬нец Риги, естествоиспытатель, доктор медицины, про¬фессор, член Петербургской Академии наук, с 1771 г. внес большой вклад в дело исследования жизни горских народов Северного Кавказа и Грузии.
Одний из первых в отечественной литературе раз¬вернутую характеристику деятельности И. А. Гюльден¬штедта дал декабрист П. А. Муханов (3). В своих запи¬сках он отмечал плодотворную деятельность академика Гюльденштедта и говорил, что «любовь к общей пользе» была главной чертой характера «славного русского есте¬ствоиспытателя»(Близ ий знакомый А. С. Пушкина штабс-капитан лейб-гвар¬дии Измайловского полка П. А. Муханов в 1823-1825 гг. был адъ¬ютантом прославленного генерала Н. Н. Раевского, членом «Союза благоденствия», деятельный участник Московской управы «Север¬ного общества», привлечен по делу декабристов. Был осужден на 12 лет каторги.).
В интересном исследовании «Из культурного про¬шлого ингушей» А. Н. Генко в 1930 г. уделил опреде¬ленное место вкладу, внесенному Гюльденштедтом в изу¬чение истории ингушей и региону их расселения.
О деятельности академика на Кавказе писали также М, А. Полиевктов, М. О. Косвен и другие исследователи.
На долю Гюльденштедта выпала честь заложить но¬вый раздел в истории русской отечественной науки - научное кавказоведение. Его обширный труд, в значи¬тельной степени посвященный Кавказу и особенно Се¬верному Кавказу и Грузии, равного которому не было ни в русской, ни в западноевропейской литературе, имел в свое время огромное значение.
В состав экспедиции И. А. Гюльденштедта вошли студенты, специально подготовленные для ведения на¬учных наблюдений и исследований по разным отраслям знаний: Алексей Беляев, Борис Зряков, Степан Крашенников, Андриан Соколов, рисовальщик Григорий Белый и препаратор («чучельник») Семен Торбеев, не считая обслуживающий персонал, необходимый для самостоя¬тельного передвижения колесным транспортом, органи¬зации питания и др.
Заранее заметим, что в сборе материалов, в общении с населением большую помощь экспедиции оказали ме¬стные проводники, переводчики и, в частности, ингушс¬кие старшины. Незаменимым переводчиком здесь ока¬зался Степан Папин, продолжительное время живший в ингушской среде и не раз выполнявший роль перевод¬чика в контактах с русскими служилыми людьми.
В июне 1768 г. сборы экспедиции были закончены, и она отправилась из Петербурга через Москву в дале¬кий путь.
Необходимо помнить, что участники экспедиции в своих странствиях должны были рассчитывать в основ¬ном на себя, особенно на Северном Кавказе, где не было органов единого централизованного государственного объединения и управления, а на дорогах нередко хозяй¬ничали «гулящие люди» и разбойничьи шайки местных феодалов.
Период деятельности экспедиции на Кавказе совпал с началом основания Кавказской кордонной линии и Русско-турецкой войной 1768-1774 гг., объявленной Ос¬манской портой 4 октября 1768 г.
Несмотря на трудновообразимые в наше время преграды, экспедиция смогла собрать ценнейший материал по многим отраслям науки. Путешествие, пожалуй, не то слово, чтобы можно было передать все трудности, ко¬торые за годы странствования перенесли Гюльденштедт и его коллеги.
Схематически путешествие Гюльденштедта выглядело так. 13 января 1770 г. экспедиция из Астрахани двину¬лась на Северный Кавказ и 23 января была уже в Кизля¬ре, на основной базе для исследования Северного Кавка¬за и Грузии. Из Кизляра Гюльденштедт со своими спут¬никами совершил поездки в соседние районы Дагестана, Чечено-Ингушетии и Осетии, а также в Моздок, Черв¬леную и ряд других казачьих станиц по Тереку.
После обследования районов нижнего течения Аксая, Койсу и Сунжи, северных районов Чечни и предго¬рий, частично горной Ингушетии он вернулся на базу. В середине 1771 г. в течение лета он объездил часть Ингушетии, Малую Кабарду, Осетию; по Дарьяльскому ущелью направился в Грузию, где первую остановку сде¬лал 25 сентября в Душети.
В Закавказье Гюльденштедт обследовал Восточную и Центральную Грузию, Имеретию, Мингрелию. Акаде¬мик более года находился в Грузии и лишь 12 ноября 1772 г. уже через знакомые ему районы вернулся в Киз¬ляр. В мае-июне следующего года Гюльденштедт объ¬ехал Большую Кабарду, Мажар, Пятигорье и направил¬ся в устье Дона, в Кременчуг, где перезимовал. Свое путешествие на юг страны Гюльденштедт продолжил по Украине и завершил его лишь в декабре 1774 г., когда прибыл в Москву.
С тех пор прошло несколько лет напряженного тру¬да. В начале 1781 г. в Петербурге разыгралась «гнилая горячка», и Гюльденштедт, как доктор медицины, вклю¬чился в борьбу с эпидемией, но вскоре заболел сам. 23 марта 1781 г., на тридцать шестом году жизни, он скончался.
Позволим себе здесь небольшое отступление и оста¬новимся па предыстории русско-горских, в частности, русско-ингушских отношений конца XVIII века.
Связи горцев со славянами, русским народом, Рос¬сией уходят в глубь веков. Скупые строки древних лето¬писей донесли до нас истоки, корни этих связей между Русью и предками современных вайнахов, адыгами, пле¬менами Дагестана, относящихся еще ко временам фор¬мирования древнерусского государства.
В X-XI столетиях, в период становления государ¬ственности, Русь стала играть заметную роль в жизни Предкавказья и Кавказа в целом. В летописи по «Лаврентьевскому списку», повествующей о событиях XI века, говорится о взимании русскими князьями дани с пле¬мен Северного Кавказа.
Сокрушительный удар, нанесенный князем Свято¬славом хазарам на Северном Кавказе, избавил предков со¬временных горских народов от угрозы растворения в ха¬зарском каганате, обеспечил им возможность общения, открыл реальные перспективы для непосредственных контактов кавказских племен с Русью, способствовал развитию экономических связей и торгового обмена. Раз¬гром хазарского царства привел к усилению влияния Руси на Северный Кавказ, а возникновение русского Тмутараканского княжества - к сближению народов Предкавказья с русским народом.
В степях Придонья и Северного Кавказа, на Тамани, в Тмутараканском княжестве русские люди общались с аборигенами Северного Кавказа. Ростово-Суздальское княжество с его древней столицей, Ростовом-Ярославским, оплотом древнерусского государства, играло замет¬ную роль в жизни Кавказа. Отсюда издавна был проло¬жен Волжский торговый путь на Каспий. По этому пути веками поддерживались торговые и культурные связи с Северным Кавказом и Закавказьем.
Одна из древних летописей сообщает, что при дворе Андрея Суздальского, внука Владимира Мошщаха, слу¬жил ясин Амбал (ясы - предки современных осетин).
Контактам Руси с Северным Кавказом, укреплению связей между ними способствовали и брачные связи рус¬ских князей с женщинами из верхов кавказских наро¬дов. Исследователям хорошо известно, что брачно-родственные связи в свое время имели важное значение.
В интересном и оригинальном исследовании «О не¬которых непонятных местах в «Слове о полку Игореве» профессор Д. Д. Мальсагов установил, что одним из спод¬вижников князя Игоря являлся Овлур-Овлург (Овлург - эпоним нескольких древних ингушских фами¬лий).
«Овлур содействовал спасению Игоря из половецко¬го плена, - отмечал Мальсагов, - и сам бежал вместе с ним на Русь» (Этот вывод оспаривается позднейшими исследователями, считающими Овлура половцем. Но ведь не исключена возмож¬ность, что Овлур, попав в плен к половцам, вместе с Игорем и спасся из плена).
Исследователь пришел также к важно¬му выводу о том, что еще за 200 лет до официального принятия на Руси православия «христианское влияние шло в горы Центрального Кавказа, в том числе и к ингу¬шам, не только с юга (из Грузии. - Ш. Д.), но и с Севе¬ра, от восточных славян» (4).
«После ясина Амбала, - пишет Д. Мальсагов, - Ов-лур - второе историческое лицо из среды северокавказ¬ских народов, связанных с древней Русью».
Заслуживают внимания антропологические паралле¬ли. У древних славян встречались собственные имена, еще до недавнего времени бытовавшие у народов Кавка¬за, в том числе и у чеченцев, ингушей, кабардинцев и осетин. Речь идет о таких, например, антропонимах, как Бож, Боз, Идар, Кий и другие.
Татаро-монгольское нашествие надолго приостановило, но не прервало полностью связи между народами Север¬ного Кавказа и Русью. Жизнь горцев, уцелевших в бит¬вах с кровавыми завоевателями, продолжалась в тесных горных ущельях, прорезанных природой в стенах Кавказского хребта.
Владычество Золотой орды, а затем нашествие пол¬чищ Тимура принесли народам неисчислимые бедствия, надолго заморозили социально-экономическое развитие народов Северного Кавказа и пагубно повлияли на их связи с русским народом. Но уже в XVI—XVII веках сно¬шения Московского государства с Северным Кавказом и Грузией занимают видное место в общем цикле кав¬казских отношений.
Посольства, направляющиеся из стольного города Москвы на Кавказ через Астрахань на Терек, чаще сле¬довали путем, движение по которому было быстрее, «лутче и бережнее». От «Суншина городища» путь посольств, как правило, пролегал от устья Сунжи до реки Камбилеевки, где их берега наиболее близко подходили к восточ¬ному берегу Терека.
Перейдя здесь Терек, далее следовали к древнему Дарьяльскому проходу или сворачивали налево, в долину реки Армхи, и двигались к Архотскому перевалу. В исторические центры Грузии - Мцхету или Тбилиси посольства попадали, преодолев Крестовый или Архотский перевалы, по долинам Арагви или Алазани.
По этим маршрутам следовали, например, посоль¬ства во главе с Р. П. Биркиным и П. Пивовым (1587-1588), С. Г. Звенигородским и Торхом Антоновым (1589-1590), М. И. Татищевым (1604-1605), Ф. Ф. Волкон¬ским (1637-1638) и другие.
В «Статейных списках» (доношениях) московские послы освещали жизнь и быт племен и народов, с кото¬рыми им приходилось соприкасаться. Само собой разу¬меется, что без помощи и поддержки местного населе¬ния посольства не могли бы беспрепятственно преодо¬левать неимоверно трудные горные тропы и перевалы, где дорог вообще не было.
К тому времени, когда Россия вступила в более близ¬кое соприкосновение с горскими народами Кавказа, то есть к середине XVIII века, ее государственные деятели уже были неплохо информированы об общественно-по¬литическом устройстве и жизни горцев.
В середине XVIII века Российское правительство в пер¬вую очередь направило свои взоры на осетин и ингушей, по определению академика П. Г. Буткова, - «к россий¬ской стороне наиболее приверженных». В 1744 г. оно «обратило внимание на осетинцев и ингуш, или осетин и Киштинию, по предмету восстановления у них падшего христианства, - писал то^ же Бутков, - Пахомий учи¬нен начальником духовной комиссии» (5). (До настоящего времени местными историками не использо¬ван богатейший архивный материал о деятельности духовной ко¬миссии, в том числе и опубликованный под рубрикой «Сенатский архив»)
К началу 1745 г. духовная комиссия архимандри¬та Пахомия обосновалась в Кизляре, имея свои «под¬ворья» в устье Куртатинского ущелья, а по свидетельству И. А. Гюльденштедта, - и у ингушского аула Ангушта.
О значении, которое придавалось миссии архиманд¬рита Пахомия, бывшего духовника царя Картли Вахтанга VI, можно судить хоти бы по тому, что правительству¬ющий сенат только за три года (1747-1749) на своих заседаниях семнадцать раз рассматривал вопросы ее де¬ятельности (6). Деятельностью комиссии Пахомия зани¬мались также Кизлярская военная комендатура, Астраханский губернатор, коллегия иностранных дел, воен¬ная коллегия и Святейший синод. Главная цель, постав¬ленная перед духовной комиссией, состояла в проведе¬нии пропаганды христианства в упомянутых обществах и крещении местного населения.
Это было началом практического осуществления мер, которые еще в мае 1714 г. Петр I, как дальновидный государственный деятель, предложил учинить сенату, «таким образом горских народов к нашей стороне при¬клонить» (7).
Так во второй половине XVIII века начинается важный этап в истории русско-горских связей, который прохо¬дит под знаком нарастающей политической и военной активности русского правительства на Кавказе и усили¬вающегося тяготения кавказских народов к России.
Деятельность духовной миссии среди горцев способ¬ствовала установлению систематических сношений ин¬гушей и осетин с русским правительством и формирова¬нию в ингушских обществах определенной политиче¬ской ориентации на сближение и вхождение под покро¬вительство русского правительства.
Так, в марте 1757 г. ингушские старшины прибы¬ли в Кизляр и выразили желание войти в подданство России.
16 ноября 1769 г. кистинский (ингушский) старши¬на Авраам Пахомиев с племянником Бекмурзой был в Кизляре с представлением «общественного народного дела».
Тот же Пахомий 1 мая 1760 г. информировал комен¬данта Кизляра генерал-майора Фрауендорфа о том, что «послан для общей нашей нужды», и сообщал, что кистинцы «присягою утвердились быть под протекциею ея императорского величества» (8).
8 мая 1761 г. в Кизляре группа ингушских старшин: Ф. Гогиев, сын Бурсалов, Жанмирза Казибеков, сын Мальсагиков, он же Варфоломей, Бешкен Султанов, Богатыр Темурков, сын Тохтиев - просила кизлярскую ко¬мендатуру довести до сведения правительства их чело¬битную о желании «киштинского» народа податься под покровительство России.
Внимание отдельных членов духовной комиссии при¬влекли и исторические памятники. Так, ее сотрудник, переводчик Н. Б. Бибирюлев, в 1747 г. собрал ценные сведения о древнем памятнике на левом берегу Сунжи (мавзолее начала XV века «Борга-Каш» у современного селения Плиево), позже привлекшем пристальное вни¬мание многих историков и исследователей.
Святейший синод информировал сенат и о «особли¬вом» сообщении члена духовной комиссии иеромонаха Ефрема о наличии в горах богатых рудных месторожде¬ний, в том числе и золота.
Вслед за тем была организована экспедиция под руководством специалистов горного дела С. Вонявина и И. Князева с целью разведки горных богатств Централь¬ного Кавказа. Летом 1768 г. она обследовала район от верховьев Сунжи до реки Уруха на западе. Ее участ¬ники выявили наличие месторождений цветных метал¬лов в Осетии. Интересовался Вонявин и вопросом «ингушевского железа на Кумбелее» (реке Камбилеевке).
Вместе с отчетом о деятельности своей экспедиции С. Вонявин представил и соображения по организации добычи и переработки ценных ископаемых. С этой це¬лью он предлагал переселить с гор осетин и ингушей на предгорную равнину. В частности, одним из таких мест поселения ингушей он указывал район между рекой Гизельдоном и Тереком, а для осетин - между реками Фиагдоном и Ар доном - «близ первых стен гор» (9).
Сношения Ингушетии с русским правительством в рассматриваемое время прослеживаются и по изустным народным преданиям. В связи со сказанным заслужива¬ет определенного внимания сообщение Албаста Тутаева, знатока быта и исторических преданий своего народа. В этнографических заметках он писал, что ингуши «за¬ключили словесный договор с Елизаветой» (1741—1761). В его записках речь идет о словесном договоре ингуш¬ских старшин, участвовавших в переговорах, которые про¬исходили в столице империи.
В ингушских народных преданиях, связанных со сношениями с русским правительством, часто упомина¬ется имя царицы Елизаветы Петровны, что само по себе говорит об интенсивности и прочности этих связей, ина¬че устойчиво в народной памяти они не сохранились бы.
По сообщению знатока прошлой истории ингушей Тембота Бекова, в 1761 г. с миссией о принятии ингу¬шей в подданство России и оказании помощи в огражде¬нии от притеснений кабардинских феодалов в столицу государства ездила депутация ингушских обществ (10).
Подробности этой поездки пока документально не раскрыты. По народным же преданиям, депутацию ин¬гушей принимала сама Елизавета, одновременно с ней вели переговоры и Тагаурские старшины из восточной Осетии.
Из челобитной архимандрита Григория, адресован¬ной Екатерине II, следует, что «киштинцы (ингуши) в 1757 г. приведены к присяге на верность России» в при¬сутствии самого Григория, когда он был иеромонахом в составе упомянутой духовной миссии.
В связи со сказанным представляют определенный интерес дипломатические документы. Так, на запрос русского резидента в Константинополе по ряду вопро¬сов, в том числе и о российских границах земель по Тереку, руководители Коллегии иностранных дел граф Панин и князь Голицын сообщали содержание рескрип¬та, подписанного Екатериной П. Из этого документа, служившего руководством при ведении переговоров рус¬ских дипломатических представителей с Турцией, сле¬дует: «Посему очень натуральною межою кабардинским местам в рассуждении здешних границ и почтена быть долженствует протекающая из гор в реку Терек речка Курп, до которой в одну сторону не только кабардин¬ские жилища, но понеже пашни доходят. А по другую сторону начинаются пашни и жилища наших поддан¬ных чеченцев, а ниже Курпа по течению реки Терека... жилища наших подданных гребенских казаков» (11).
Таковы некоторые штрихи к общей картине взаимо¬отношений нашего края с Россией ко времени экспеди¬ции И. А. Гюльденштедта, к которой мы теперь и обра¬тимся.
После краткого отдыха в Кизляре Гюльденштедт со своими спутниками начал знакомиться с северо-запад¬ными районами Дагестана, долинами Сунжи и Камбилеевки. Одним из первых важных объектов, обративших внимание ученого, были месторождения нефти между Сунжей и Тереком и минеральные лечебные источники в районе современного Горячеводска и Брагунов. Следу¬ет отметить, что впервые эти источники по заданию Пет¬ра I исследовал еще в 1717 г. его лейб-медик Готлиб Шобер, давший им название «Питербадских источни¬ков», Гюльденштедт не раз будет интересоваться ими так же, как и месторождениями нефти. А перед выез¬дом из края сам в течение месяца станет принимать здесь лечебные процедуры.
Гюльденштедт удивлялся этнографической пестроте края и тому, что на расстоянии не более десяти верст в ряде районов Кавказа «две деревни говорят на совершен¬но непонятных друг для друга языках, а их жители дер¬жатся различных обычаев и религиозных верований».
Путем лексических сопоставлений Гюльденштедт установил родство грузинского языка с мингрельским и сванским, абхазского и абазинского - с адыгейским, че¬ченского с ингушским и тушинским (бацбийским). В трудах Гюльденштедта содержится около 300 ин¬гушских слов с параллелями из чеченского и бацбийского. Он же определил группы народностей Дагестана, а также привел сведения по аварскому языку и его мно¬гочисленным наречиям, по цезскому, лакскому, андий¬скому, кубачинскому, даргинскому и акушинскому язы¬кам, которые были приведены в первом словаре языков мира. Ему принадлежит и заслуга создания основ науч¬ного языкознания горских народов Северного Кавказа.
Описание речки Назранки также впервые дал Гюльденштедт.
«Насиран - маленькая река, текущая с северо-восто¬ка, с болотистым дном, с ясной прозрачной водой, - пи¬шет он, - по берегам которой много камыша и кустар¬ников и которая из-за болотистого дна непроходима, кро¬ме тех мест, где имеется брод».
Ученый отметил, что лет восемьдесят назад на бере¬гах этой речки жили кабардинцы. Он посетил район Назранки, верхней Сунжи и Камбилеевки, когда шел интенсивный процесс их освоения ингушами, пересе¬лявшимися из горных ущелий на равнину.
Уже в 1781 г. другой путешественник Л. Штедер встречал на берегу Назранки ингушские поселения. Он же подчеркивал их густоту на Камбилеевке и в верховь¬ях Сунжи. Здесь исследователь изучал хозяйственную деятельность, быт, обычаи и верования ингушей. Он оставил ценные сведения об ингушских поселениях, мест¬ной топонимике. Путешественник указал наиболее круп¬ные поселения, такие как Ангушт, Акин-юрт, Шалха, Заурово. Вскоре, в 1784 г., у Заурово была заложена Вла¬дикавказская крепость (12).
Гюльденштедт упомянул и многие горные поселе¬ния ингушей, среди них такие, как Эрзи, Обин, Фалхан и другие. Однако его географическая номенклатура по¬рой не поддается идентификации из-за языкового барье¬ра и, как думается, несовершенства перевода с одного языка на другой. Им же приводится номенклатура ин¬гушских собственных имен.
В предгорной зоне ученый насчитывал семь ингуш¬ских «дикстритов» — районов, подразумевая под ними, скорее всего, общества, а не административные единицы.
Внимание ученого привлекла хозяйственная деятель¬ность чеченцев и ингушей. При этом он подчеркнул, что они являются «примерными скотоводами и земле дельцами». Основным сельскохозяйственным орудием в крае был горский плуг, ставший объектом пристально¬го внимания путешественника. Гюльденштедт заметил в своем дневнике: «Здешний плуг похож на немецкую соху, треугольный лемех наклонно установлен к толстой продолговатой доске в виде лопасти. Сзади находится ручка, а впереди - кривое дышло, за которое тянут два быка».
В эпоху, когда Гюльденштедт посетил наш край, потребности в одежде, обуви, постельных принадлежно¬стях и во многом другом горцы удовлетворяли своим тру¬дом. Почти все необходимое в повседневной жизни и хозяйственной деятельности изготовлялось в семье.
Овца в натуральном хозяйстве горца давала не толь¬ко мясо и молоко, но, говоря образно, одевала и обувала его. От внимания исследователя не ускользнуло, какое важное значение имеет для жизни домашнее производ¬ство изделий из шерсти и торговля ими.
«Между промыслами скотоводство, наипаче разведе¬ние овец, составляет главнейшее их упражнение, - пи¬сал Гюльденштедт, - овцы их суть европейские домаш¬ние овцы, кои однако же дают весьма изрядную шерсть, делают из него толстое сукно».
Отметив, что чеченцы и ингуши разводят крупный рогатый скот и лошадей, Гюльденштедт указал на нали¬чие в горных обществах значительных стад свиней.
Говоря о фауне горного края, ученый установил, что зубры в предгорных ущельях обитали еще за несколько лет до посещения края экспедицией. Но их уничтожила, по его свидетельству, интенсивная охота. В лесах пред¬горных районов Центрального Кавказа водились стада оленей, с ними связан ряд топонимов, например, в гор¬ной Ингушетии.
Как естествоиспытатель, увлекавшийся ботаникой, Гюльденштедт обратил внимание на то, что на благодат¬ных землях Чеченской равнины, особенно в районах, прилегающих к устью Сунжи, климат благоприятствует развитию шелководства и виноградарства. Пшеница и пшено дают здесь высокие урожаи, сады плодоносят, развито пчеловодство, здесь собирают «превосходный мед». Исследователь подчеркнул перспективность даль¬нейшего развития производства красильной марены, ко¬торая могла приносить высокие доходы.
Он оставил ценные наблюдения о живописности края, мягком климате плоскостных районов Чечено-Ингуше¬тии, который сравнивал с итальянским, а горные пастби¬ща чеченцев и ингушей считал не уступающими аль¬пийским Центральной и Южной Европы.
Интересные научные сведения собрал академик о горном деле, по этнографии, верованиям и религии, нра¬вам и обычаям, одежде и вооружению. По сведениям Гюльденштедта, «ингуши могут выставить до пяти ты¬сяч конных ратников». Отсюда нетрудно определить, что их численность в те годы, как минимум, доходила до 25-30 тысяч человек.
Не обошел вниманием исследователь и историче¬ские памятники. Так, им обстоятельно описан уже упо¬минавшийся Борга-Каш. Он писал, что Борга-Каш - «надгробный памятник со сводчатой крышей, сооружен¬ный из камней и скрепленный по углам твердой изве¬стью», и отметил, что над входом в него имелась «неяс¬ная надпись из трех строк», написанная арабскими бук¬вами. По переводу, сделанному одним из проводников, Гюльденштедт определил, что памятник сооружен в 1455 г. По современным же исследованиям Л. И. Лаврова, па¬мятник сооружен в 1405-1406 гг.
Гюльденштедт констатировал, что в древности среди чеченцев и ингушей бытовало христианство. Со слов ме¬стных жителей, он сообщает о святилище - христиан¬ском храме «Тхобя-Ерды», который находился в верховь¬ях долины Ассы. По словам Гюльденштедта, в этом хра¬ме хранились священная икона и рукописи, а стены его были украшены надписями.
Говоря о бытовании христианства среди ингушей, ученый склонен был считать, что оно среди них вырисо¬вывалось более «явственно, нежели у других кавказских горцев». Он же впервые зафиксировал, что ингуши праз¬дновали воскресение (13).
Исследователь отметил, что в Аргунском округе встре¬чается «множество каменных крестов», установил также, что у чеченцев и ингушей применяется способ погребе¬ния в подземных склепах.
И. А. Гюльденштедт воочию убедился в горском го¬степриимстве и не случайно писал, что горцы имеют «очень большое уважение к законам гостеприимства и мало примеров его нарушения». Он же подметил их дав¬нее чувство приязни к русским людям и записал в сво¬ем дневнике, что горцы «никакой нации не оказывают столько снисхождения, как россиянам».
И. Гюльденштедт обратил внимание на обществен¬ный строй горцев и на неравномерность развития у них социальных отношений. Черкесы, по его словам, «много имеют князей и многочисленное дворянство», а простой народ повинуется князьям и дворянству. Его перу при¬надлежит описание наиболее известных княжеских ро¬дов в Большой и Малой Кабарде.
Исследователь также отметил, что социальные отно¬шения в Осетии менее развиты, чем у черкесов и кабар¬динцев, что здесь социальная верхушка не была «богата и сильна» (14).
Касаясь социальных отношений у ингушей, или кистов, Гюльденштедт указывал на отсутствие в их среде князей и фиксировал существование института выбор¬ных старшин. Академик одним из первых определил социальную роль старшин в ингушских обществах. С его мнением в данном случае можно согласиться с некоторыми поправками. Он писал, что старшины вы¬бираются из социальной верхушки и управляют именем народа. «Ингуши, однако, столько повинуются старши¬нам, сколько им угодно».
Ценные сведения зафиксированы в дневниках И. А. Гюльденштедта о связях и взаимоотношениях горских наро¬дов с Россией и русским народом. Академик отмечал, на¬пример, что «чеченцы признают себя верноподданными» России. Гюльденштедт, наверное, имел в виду, что ряд че¬ченских обществ в то время уже входил в состав Российс¬кого государства. Как известно, полностью Чечня добро¬вольно вошла в состав России в 1781 г.
Более подробно мы остановимся на процедуре при¬нятия ингушскими старшинами присяги о доброволь¬ном подданстве России. И. А. Гюльденштедт был свиде¬телем и участником этого важного исторического акта.
В истории каждого народа есть свои знаменательные даты. Для Ингушетии такой исторической датой явля¬ется 1770 г. Во всей ее дооктябрьской истории это было поистине важнейшим событием, способствовавшим со¬хранению национальной целостности народа, его духов¬ной жизни и культуры.
...16 февраля 1770 г. ингушские старшины Гарий Чопанрв, Сурхови Мирзаев (Мирзаханов), Мисос Зруков, Жанай Завров, Таштаруко Гогиев, Богатыр Темурков, Мисос Ханшов, Бехо Минполадов, Или Гернов, Бимарза Мирзаханов, Таштаруко Махмутов, Астемир Измайлов, Чаги Усбиев, Таштаруко Гарсов, Берг Бузуртев, Карт Зауров, Муцал Ханшов, Хасполат Шедиков, Татур Филмов, Арутан Келов, Надир Кадцев, Марзабек Мирзаханов, Темур Итесов и Жанмирза Казибеков прибыли в Кизляр для окончательного решения вопроса о вхождении ин¬гушского народа в состав Российского государства. Кста¬ти, в тот же день в Кизляр - центр сношений России с Кавказом - прибыли также 24 старшины Тагаурии (Во¬сточная Осетия) во главе со старшинами Ханчо Мамсу¬ровым и Мурзабеком Битаевым для ведения перегово¬ров с комендантом Кизляра полковником И. Д. Немичем (Неймичем). У осетинских старшин была та же цель, что и у ингушских представителей.
Совместные действия горцев в важные переломные моменты в их истории еще раз говорят о дружественных связях и совместных выступлениях, сложившихся еще с давних времен.
Нельзя не обратить внимания на то, говоря языком дипломатов, что делегации и ингушей и осетин прибы¬ли в Кизляр на паритетных началах, то есть в их состав входили по 24 депутата. Знаменательно и то, что в соста¬ве ингушской делегации были такие представители, как Сурхови Мирзаханов, Богатыр Темурков, Марзабек Мир¬заханов, Жанмирза Казибеков и другие, которые еще с 1761 г. и в последующие вели переговоры с комендан¬том Кизляра генерал-майором А. А. Ступишиным и его преемниками.
Во время переговоров в Кизляре, куда старшины при¬были с «доношением», в котором отмечалось, что они направлены от «всего народа и имеют усердное желание поступить в вечное подданство», представители ингуш¬ских обществ просили прислать «чиновного, мочного человека», то есть представителя, получившего от высшей власти полномочия, и установить место и время проведения акта присяги.
Присягу представителей всех ингушских обществ в «вечном добровольном подданстве России» принимал уполномоченный гусарского полка капитан Дегостий, имевший на руках ордер - «открытый лист» на приня¬тие присяги в присутствии главы Северо-Кавказской ду¬ховной миссии архимандрита Порфирия.
Процедура принятия присяги ингушскими старей¬шинами на верность России происходила 4, 5, 6 марта 1770 г. вблизи крупного предгорного аула Ангушт (Ангушт был одним из основных трамплинов, через который шел интенсивный процесс переселения ингушей из горных уще¬лий на предгорную равнину) на обширной поляне с символическим названием «Барта босе», что значит «Склон согласия».
В те весенние дни, а это, между прочим, были вос¬кресенье, понедельник и вторник, вместе с лицами, пред¬ставлявшими Российское правительство, на всенародном «кхетаче» - своеобразном народном сходе ингушей, где собралось свыше 800 человек от разных обществ, присут¬ствовал и академик И. А. Гюльденштедт.
В дневниковых записях ученый несколько раз фик¬сировал факт принятия ингушами присяги и дачи ама¬натов в знак нерушимости ее.
Приняв подданство России, ингушские старшины сообщили об этом событии кизлярскому коменданту. Их коллективное послание начиналось так: «Высокородно¬му полковнику и Кизлярскому коменданту Ивану Давыдовичу Неймичу от всех кистинских старшин и наро¬дов. Доношение. Приехал сюда в нашу землю архиманд¬рит Порфирий, при котором ко усердию и в подданство присягали...» (15).
Первое официальное донесение о принятии предста¬вителями Ингушетии присяги полковник И. Неймич послал в святейший синод «особым доношением» 3 ап¬реля 1770 г.
И. А. Гюльденштедт отмечал также, что «в Тагаурском уезде тамошний народ... в подданство вступил и присягу учинил». Тагаурия - Восточная Осетия в том же 1770 г., как пишет профессор М. М. Блиев, также вошла добровольно в состав России. Центральная Осе¬тия вошла в состав России после завершения русско-турецкой войны, в 1774 г. (16).
Таким образом, многократные и длительные перего¬воры между представителями Ингушетии и Восточной Осетии закончились их добровольным вхождением в со¬став России. С этого времени Ингушетия, Осетия и Чеч¬ня начали укреплять дружественные связи с русским народом, вливаясь в русло экономического и культурно¬го развития России. Новый толчок еще более тесным взаимоотношениям горцев с великим русским народом дало вступление Грузии в 1783 г. под протекторат дру¬жественной северной державы.
Горцы не только рассудком, а и всем сердцем поня¬ли историческую важность акта, связавшего их с рус¬ским народом на вечные времена. Эта убежденность и укрепляла их в правильности выбора шагать вместе с другими народами России по жизненному пути к об¬щему будущему своей родины.
Великий патриот, страстный поборник свободы и братства народов В. Г. Белинский, имея в виду истори¬ческие корни связей России с Кавказом, справедливо отмечал, что «муза Пушкина как бы осветила давно уже на деле существовавшее родство России с этим краем» (17).
Вхождение горцев в состав сильного централизован¬ного государства, каким являлась Россия, имело боль¬шое прогрессивное значение в их исторической судьбе.
Заслуживает внимания и то, что Гюльденштедт не случайно оказался в те дни в гуще исторических собы¬тий. Записи в дневнике исследователя не оставляют со¬мнения в том, что он заранее знал о предстоящем акте вхождения ингушей в состав России и с определенным расчетом отправился к месту действий.
Вот запись из его дневника: «2 марта (1770 г. - Ш.Д.) я направился из Моздока к жителям гор, называемым ингушами, или кистами... 9 марта я вернулся из своего путешествия в горы»(18).
В связи со сказанным небезынтересно заметить, что Гюльденштедт зафиксировал, что галгаи называют себя еще и «по-русски «ингушевцами», подчеркивая давность и эффективность их сношений с русским народом. Он отметил также, что представители этой части вайнахов «сами себя называют попеременно кисты, галгаи, ингу¬ши и одно название вместо другого употребляют».
Этноним «кисты, кистинцы», так же, как Кистетия, Кистиния, по моему мнению, в русских источниках закрепился в результате многолетней деятельности упо¬мянутой духовной миссии, состоявшей исключительно из духовенства грузинского происхождения.
В своих доношениях в Синод, Сенат, да и во всей переписке архимандрит Пахомий и его преемники и кол¬леги применяли только грузинское название ингушей.
Обширный и весьма обстоятельный труд И. А. Гюльденштедта являлся первым в русской и европейской ли¬тературе обобщающим сочинением о горцах Северного Кавказа и Грузии, который и поныне не потерял своего значения как источник ценных и достоверных сведений.
Сведения, собранные Гюльденштедтом, отчасти исполь¬зовались другими исследователями и путешественниками. Огромное наследство, оставленное академиком, составляет около 1200 мелко исписанных листов, богато иллюстриро¬ванных и снабженных картой Кавказа, Они хранятся в архиве Академии наук в Ленинграде. Свыше 400 листов посвящены Грузии, немало - горцам Северного Кавказа и не один десяток - Чечено-Ингушетии. Эти богатые мате¬риалы ждут еще своего увлеченного, вдумчивого исследо¬вателя, который сможет восстановить немало ярких картин замечательного путешествия И. А. Гюльденштедта из сто¬лицы России в Чечено - Ингушетию и другие регионы Кав¬каза.

Шукри Дахкильгов


Примечания

1.Калоев Б. А. Ингуши // Народы Кавказа. М., I960. Т. I. С 375; Тавакалян Н. А. О русской ориентации че¬ченцев и ингушей до их вхождения в состав России: Археолого-этнографический сб. Грозный, 1968. Т. 2. С. 111; Он же. Присоединение Чечено-Ингушетии к Рос¬сии и его последствия. Автореф. дисс. на соискание уче¬ной степени д-ра наук. М., 1972; С. 30; Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Грозный, 1967. Т. 1. С. 78.; Саламов А. А. Из истории взаимоотношений чеченцев и ингушей с Россией и великим русским народом (XVI -начало XX вв.) // Изв. ЧИНИИИЯЛ. Грозный, 1963. Т. 3. С. 31; Котиков С. Б. К вопросу о присоединении Ингушетии к России // Статьи и материалы по исто¬рии Чечено-Ингушетии. Грозный, 1972. Т. 9. Вып. 1. С. 73-75 и др.
2. Гриценко Н. П. Социально-экономическое развитие Притеречных районов в XVIII - первой половине XIX в. Грозный, 1961. С. 29, 30. Он же. Истоки дружбы чече¬но-ингушского народа с великим русским народом. Гроз¬ный, 1962. С. 12, 27; См.: также его труды, изданные в Грозном в 1964, 1966, 1967, 1975 гг.
3.Myханов П. А. Красный мост // Московский теле¬граф. № 21, 1825. С. 56-68.
4.Мальсагов Д. Д. О некоторых непонятных местах в «Слове о полку Игореве» // Изв. ЧИНИИИЯЛ. Гроз¬ный, 1959. Т. 1. Вып. 2. С. 123-131.
5.Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавка¬за с 1722 по 1803 гг. СПб., 1869. Ч. 1. С. 515.
6.Сенатский архив (1747-1749 гг.). СПб., 1897. Т. 7.
7.Попко И. Терские казаки с стародавних времен. СПб., 1880. Вып. 1. С. 143, 144.
8.Блиев М. М. Русско-осетинские отношения (40-е гг. XVIII - 30-е гг. XIX в.). Орджоникидзе, 1970. С. 174.
9.Изв. СОНИИ. Орджоникидзе, 1940. Т. 4. С. 193, 219; Блиев М. М. Указ. соч. С. 204.
10.Беков Т. Нагорная и плоскостная Ингушетия // ЧИРКМ, оп. 3,п. 4. С. 11.
11АВПРИ, ф. «Кабардинские дела» 1763-1777 г., д. 13, л. 108-111.
12.Бутков П. Г. Указ. соч.Ч. 2. С. 131, 165; Ракович А. В. Прошлое Владикавказа. Изд. 2-е. Владикавказ 1911. С. 5.
13. Гюлъденштпедт. И. А. Географическое и статисти¬ческое описание Грузии и Кавказа. СПб.; Изд. Германа, 1809. С. 113.
14.Там же. С. 81.
15.Гюлъденштедт И. Путешествие по России и Кав¬казским горам. Берлин, 1809. Т. 1. С. 480; Он же. Гео¬графическое и статистическое описание... С. 300, 380.
16.Блиев М. М. Указ. соч. С. 214, 215, 240.
17.Белинский В. Г. Собр. соч. В 3 т. М., 1948. Т. 3. С. 438, 439.
18. Осетины глазами русских и иностранных путеше¬ственников (XIII-XIX вв.). Орджоникидзе, 1967. С. 71.

CAUCASIAN
04.02.2009, 12:59
ЭЛЬЗА МУЖУХОЕВА:

"Я ВЫБРАЛА ДОРОГУ ОТКРЫТИЙ…"

(или о неизвестной тетради известного писателя)

ШКОЛЬНУЮ ТЕТРАДКУ С РУКОПИСЬЮ ХАЛИДА ОШАЕВА - ЧЕЛОВЕКА, ПРОШЕДШЕГО АД ГУЛАГА, НЕУТОМИМЫЙ ИСТОРИК ЭЛЬЗА МУЖУХОЕВА ХРАНИТ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТИЛЕТИЙ. ДЛЯ НАС ЭТО УЖЕ РЕЛИКВИЯ…

Наше досье:

• После окончания исторического факультета вуза Эльза Мужухоева около 20 лет трудилась в Чечено-Ингушском НИИ истории, языка и литературы.
• В 1989 году в Московском Государственном историко-архивном институте защитила кандидатскую диссертацию по теме "Административная политика царизма во второй половине XIX - начале XX века".
• В настоящее время - доцент Ингушского государственного университета
• Имеет более 60 научных трудов, в том числе опубликованных в энциклопедических изданиях "Народы России" (М., 1994 ), "Религии народов мира" (М., 1999).

25 лет назад молодая сотрудница научно-исследовательского института истории, языка и литературы Эльза Чапанова обратилась за консультацией к старейшему писателю Халиду Ошаеву. Ошаев - довольно крупная фигура в северокавказской литературе и педагогической науке. Это имя осталось в памяти многих представителей интеллигенции нашего края. Известный писатель, просветитель и общественный деятель, он проявлял себя и как заботливый наставник молодежи. …В 30-е годы прошлого столетия в Северо-Кавказском педагогическом институте имени М. Гадиева (г.Владикавказ), ректором которого до 1936 года являлся Ошаев, обучалось немало ингушей. Кстати, в их числе был и Джунид Чапанов, отец Эльзы. Литературное отделение этого же вуза закончил известный ингушский писатель Идрис Базоркин. Именно Халид Дудаевич Ошаев ориентировал Базоркина избрать путь ученого и даже обратился в ростовский вуз с просьбой "принять студента-ингуша Базоркина Идриса в аспирантуру по литературе"… Правда, молодой Идрис от предложения всерьез заняться наукой отказался. Об этом пишет в своей книге "А я иду…" его биограф Якуб Патиев. …Начинающий историк Эльза Чапанова в 70-е годы работала над проблемой участия представителей наших народов в революционном движении за пределами края. Халид Ошаев, обладавший обширными знаниями в области истории, был современником тех далеких событий. Он охотно взялся помочь девушке и написал для нее заметки, отталкиваясь от которых она могла бы развивать свою большую научную тему. Школьную тетрадку с рукописью писателя Эльза сохранила. Для нас это уже реликвия. В совершенно новом свете предстает перед нами сам автор бесценной тетради - в роли исследователя истории. Немало познавательного содержится в этом редком материале, где звучат имена В.Г.Короленко и выдающихся просветителей Ингушетии - Чаха Ахриева, Адиль-Гирея Долгиева и других. Неизвестная тетрадь писателя насыщена многими любопытными фактами и, несомненно, представляет интерес для исторической науки. Интервью с обширными комментариями дает мне теперь уже кандидат исторических наук, доцент Ингушского государственного университета Эльза Мужухоева. Эльза и ее супруг, профессор Макшарип Мужухоев - ныне известные деятели исторической науки Ингушетии, имеющие солидный багаж опубликованных научных работ. Как видим, вовсе не напрасно старый писатель когда-то уделил внимание пытливой девушке и даже прочил ей на этом поприще несомненный успех…

"ПОЧЕМУ БЫЛ НЕ ПРАВ ЛЕНИН?"

М.Г.: Тетрадь, подаренная Вам писателем, начинается словами: "Славная Эльза! Может быть, удастся тебе использовать для разработки темы мои заметки?" Что побудило Вас в молодости заняться вопросом, совершенно неизученным местными историками?
Э.М.: После окончания университета я пришла в научно-исследовательский институт истории, языка и литературы. К сожалению, в то время появилась масса литературы, в которой фальсифицировалась история Чечено-Ингушетии. Причем усиленно проводилась идея о том, что якобы наши народы до революции не имели ни своей письменности, ни своей культуры, и лишь Октябрьская революция приобщила их к мировой и российской культуре. Поэтому многие темы, в которых затрагивался вопрос об исторических судьбах, об истоках культуры наших народов, были закрыты.
…Оставалась, к счастью, лишь одна тема, которую можно было разрабатывать и одновременно показать, что на самом деле наши народы имеют древнейшую культуру и древнейшую историю, а также иносказательно осветить вопрос их участия во всех исторических процессах. Мы помним высказывание Ленина о том, что горцы стояли вдали от мировой истории, вдали от культуры, а значит, и от политики. Это высказывание совершенно не соответствует действительности!
М.Г.: Выходит, в самый разгар эпохи коммунизма Вы отважились спорить с вождем революции?!
Э.М.: Очевидно так, поскольку интересовавшая меня тема открывала истину… Потому-то и был мною избран для исследования вопрос об участии представителей наших народов в революционно-освободительном движении. Важно было доказать, что наши деды и прадеды вовсе не спокойно жили в своих горных ущельях, а очень активно участвовали во всех исторических процессах, происходивших тогда в России. Среди них были грамотные люди, подвижники, одержимые идеей приобщения своих земляков к мировой культуре. Сегодня это уже общепризнанный факт.
…Местных архивов в Грозном не было. Как известно, их уничтожили еще в годы Великой Отечественной войны. Поэтому поиски необходимых источников и литературы оказались сложными…

ПАМЯТЬ, КАК "СТАРТОВАЯ ПЛОЩАДКА" ДЛЯ ОТКРЫТИЙ…

М.Г.: Тогда и состоялась Ваша встреча с писателем?
Э.М.: Да, но не сразу. Сначала я встречалась со многими представителями старшего поколения. Однако , полученная информация была явно не достаточной. Тогда и обратилась к Ошаеву. О нем, конечно, немало слышала. В то время это уже был известный писатель. Знала я и о том, что он жестоко пострадал при сталинском режиме, подвергался репрессиям и на себе испытал ужасы обитания в лагере на Колыме. Об этом, правда, все молчали. Тогда действовал запрет на правду…
М.Г.: Как отнесся писатель к Вашей просьбе о помощи в научных поисках? Далеко не все видные специалисты оказываются щедрыми на помощь молодежи…
Э.М.: Ошаев остался в памяти нашей интеллигенции как очень добрый человек и яркий литератор. Мне повезло и в том, что он знал моих родителей… Когда я ему позвонила, то он согласился помочь и пообещал известить о встрече. Проходило, однако, время, а Халид все молчал… Наконец он позвонил и назначил встречу. Он сам пришел в институт и принес мне свою тетрадку. В ней содержалась информация, которую он помнил и которая могла служить для моих дальнейших поисков.

НАПУТСТВИЕ ПИСАТЕЛЯ

М.Г.: Видимо, тетрадь писателя можно назвать " заметками об истории нашего края". Представленный им материал достаточно краткий и выразительный…
Э.М.: Что было в этой тетрадке? Отдельные небольшие сюжеты, а вообще, несомненно, это бесценная тетрадь. В ней собраны уникальные факты из жизни нашего народа. Конечно, сказалось то, что это работа литератора, а не профессионального историка. Некоторые сведения явно неточные. Какая-то информация выглядит на уровне гипотезы, может быть, чьих-то воспоминаний, во всяком случае, фактической достоверностью определенно не обладает. О чем-то писатель читал: выходных данных, к сожалению, нет. И все-таки тетрадь бесценна уже тем, что написана она с большим желанием помочь начинающему историку. Разумеется, было приятно и то, что в конце заметок известный писатель дал мне свое напутствие…
Тогда, почти тридцать лет назад, я была не совсем уверена в том, что смогу стать профессионалом. Но прошло много времени и, надо признать, всегда старалась следовать напутствию Ошаева. Этот человек прошел суровую школу жизни и этим тоже очень интересен. Вот он пишет мне: "Была бы моя возможность, я порекомендовал бы тебе другую тему, потому что эта… очень сложная. Но не бойся. У меня есть нюх на людей. Ты будешь большим историком в наших условиях…" Не скажу, что его утверждение действительно сбылось, но все эти годы я усердно работала.
Условия разные складывались. Никто не думал, что мы тоже пройдем через страшные испытания, не менее тяжелые, чем те, что довелось испытать нашим отцам и дедам. И вот что стало девизом в моих исследованиях: "Только не отходи от фактов. Не бойся критики и никогда не пиши того, что не чувствуешь, как правду". Так ориентировал меня как историка Халид Ошаев. Впоследствии я часто вспоминала ту давнюю беседу с писателем. Он говорил мне о том, что каждый исторический факт можно рассматривать по-разному. Все зависит от того, как ты относишься к действующим лицам и что именно хочешь увидеть за ним. Если хорошенько присмотреться к фактам, рассмотреть их со всех сторон, то можно объяснить, почему наш народ в разные исторические периоды поступал так или иначе. Иногда нам кажется: лучше бы предки сделали по-другому! Но, наверное, они были не глупее нас. Они тоже прошли большую жизненную школу, поэтому не следует смотреть на них свысока. Надо постараться понять те условия, в которых они находились. Тогда гораздо легче объективно оценивать их действия.

НЕ МАНИЛО ЗОЛОТО НАШИХ ПРЕДКОВ…

М.Г.: Что нового открылось Вам как историку в ходе изучения избранной темы?
Э.М.: Писатель дал мне информацию о том, что во время революции 1905 - 1907 годов многие представители народов Северного Кавказа служили в страже. Их вербовали в стражнические отряды. И нередко случалось так, что вместо того, чтобы подавлять крестьянские волнения в России, они становились на сторону…восставших. Когда я начала изучать исторические документы, различные материалы, то открылось много интересного. Оказывается, в какой-то момент наши деды поняли, что их соплеменников призывают в стражники для того, чтобы они выполняли роль черносотенцев, а не функцию охраны. Когда они в этом разобрались, то во многих селениях стали созывать сходы. На них и зазвучали требования о запрете призывать наших земляков для службы в этих стражах и о возврате тех, кто уже служит в Центральной России, назад, на Родину. В ходе моих исследований всплыли многие документы, в том числе выступление депутата от горских народов Терской области Таштемира Эльдарханова в Государственной Думе. В нем он предостерегал, что кавказцев хотят представить в негативном свете, что небольшая горстка их сыновей по неведению играет роль черносотенцев. Газета "Терек" писала, что во Владикавказе состоялось собрание ингушской интеллигенции с участием представителей других народов. Ингуши постановили отозвать из России своих земляков, служивших в страже. Корреспондент выражал надежду, что их примеру последуют и другие народы Кавказа. Были и обращения к наместнику Кавказа М.И.Воронцову-Дашкову. В конце концов, удалось возвратить тех, кто участвовал в стражнических отрядах, на Родину…
Между тем, жизнь народных масс на Кавказе была тяжелой. Ощущался острый земельный голод, и служба в страже многим помогала хоть каким-то образом поправить материальное положение. Несмотря на это, наши деды сумели разобраться в этой политической ситуации и отказались от ощутимой финансовой поддержки. Они решились на такой шаг, чтобы не участвовать в провокационной акции царских властей. Вот один из ярких примеров высочайшей нравственности нашего народа! Алчность, стяжательство были презираемы нашими дедами. На первое место горцы ставили честность и справедливость - независимо от того, с представителями каких народов им приходилось общаться …

СТАВРОПОЛЬСКАЯ ГИМНАЗИЯ - УНИКАЛЬНЫЙ ЦЕНТР ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВА

М.Г.: Оказывается, именно Ошаев посоветовал Вам обратиться к делу Адиль-Гирея Долгиева…
Э.М.: И появились новые любопытные материалы. Дело в том, что Долгиев учился в Ставропольской гимназии. Я поехала в Ставрополь. В местном архиве были выявлены интересные документы, которые до меня никто не использовал. На их основе я написала статью о роли этого учебного заведения в развитии просвещения и общественной мысли родного края. Все наши первые просветители прошли через Ставропольскую гимназию. Там получили образование Чах Ахриев, Адиль-Гирей Долгиев, Инал Бекбузаров и многие другие.
Адиль-Гирей Долгиев и Чах Ахриев были первыми народниками-революционерами из числа ингушей. Их деятельность, например, в Ингушетии, можно рассматривать как самый типичный пример "хождения в народ". И вот что примечательно. Позже, когда народническое движение разделилось, и некоторые революционеры встали на путь индивидуального террора, наши земляки в этом участия не приняли . Они продолжали свою прежнюю деятельность. Им была близка именно просветительская миссия.
Таким образом, Ставропольская гимназия явилась крупным просветительским центром для всего Северного Кавказа, в частности, для наших земляков. В ходе изучения мною этой важной темы обнаружились новые фамилии. Думаю, немалый интерес представляет документ, в котором сообщается о том, что ингуш Ярыч Хантыгов в начале 80-х годов XIX века обучался азбуке, составленной выдающимся ученым-кавказоведом Петром Усларом для народов Северного Кавказа. По заданию учителя словесности в каникулярное время Ярыч вместе с другими гимназистами "занимался собиранием фольклора своего народа". Как вспоминал позже его сын Идрис, эту любовь к устному народному творчеству ингушей отец сохранил до конца своих дней. Ярыч Хантыгов стал кадровым военным, одним из первых ингушских генералов. Ингуши, обучавшиеся в Ставрополе, показывали достаточно высокий уровень знаний. Сохранились их аттестаты. Ввиду особого доверия гимназисту Куразу Мальсагову была поручена должность заведующего ученической читальни, которую он выполнял, как свидетельствует документ, " в высшей степени добросовестно"…

М.Г.: Каково значение Ставропольской гимназии для кавказских народов?
Э.М.: Оно поистине велико. Выпускники этого учебного заведения не только получали здесь среднее образование, они имели возможность поступать в высшие учебные заведения. Влияние Ставропольской гимназии прослеживается не только в деятельности ее воспитанников, которые всю жизнь посвятили своему народу. Оно также сказалось и на мировоззрении их детей.
Обратимся, например, к наследникам Кураза Мальсагова. Все мы знаем имя Заурбека Куразовича - просветителя и ученого, основоположника ингушской письменности. Фатима Куразовна, известная поэтесса и одна из первых ингушских актрис, стояла у истоков Ингушского театра. Она была знакома с Михаилом Булгаковым, проживавшим в те далекие годы во Владикавказе. (Писатель сотрудничал с Ингушским театром и даже написал для него пьесу). Зинаида Куразовна реализовала себя в науке. Она стала кандидатом исторических наук, автором ряда научных работ.
Дочь Ярыча Хантыгова Жанетта получила блестящее образование. Будучи женой и соратником секретаря Ингушского обкома Идриса Зязикова, она прошла через ад сталинских застенков, но не отступила от своих принципов. После возвращения из депортации Жанетта Ярычевна была назначена директором краеведческого музея. Ее титаническими усилиями он превратился из музея Грозненской области в музей Чечено-Ингушский. Жанетта Ярычевна была близка с дочерью Тонта Укурова, другого воспитанника гимназии, также дослужившегося до генеральского чина. Тамара Тонтовна - первая ингушка, кандидат исторических наук. Вместе со своим мужем Заурбеком Куразовичем Мальсаговым она сыграла огромную роль в становлении Ингушского НИИ краеведения. Любовь к своему народу, Родине они привили и сыну. Адиль-Гирей добровольцем ушел на фронт и погиб в танковом сражении.
... Мне довелось общаться с Тамарой Тонтовной и Жанеттой Ярычевной. Эти встречи оставили неизгладимое впечатление. Судьба распорядилась так, что в довоенные 30-е годы Тамара Тонтовна преподавала моему отцу в Северо-Кавказском пединституте , а в 70-е годы ее студенткой в Чечено-Ингушском госуниверситете была я. О ставропольских гимназистах и о том следе, который оставили они и их дети в истории Ингушетии, можно говорить много. Нам известны десятки имен, и никто из них не уронил чести своего учебного заведения. Во всех переломных моментах нашей истории звучат их имена. Ставропольская гимназия была уникальным учебным заведением. Во-первых, горцы, жившие достаточно изолированно в своих национальных образованиях, получили возможность тесного общения. Между ними завязались дружеские отношения. Где бы они потом ни бывали, всегда помнили, что окончили одну гимназию. Это было настоящее братство. Так, Чах Ахриев находил поддержку у своих бывших однокашников из Кабарды, Балкарии, Осетии. То же самое касается Адиль-Гирея Долгиева. Впоследствии он участвовал в редактировании газеты "Терские ведомости", которую возглавлял бывший ставропольский гимназист Адиль-Гирей Кешев, черкес. Во-вторых, в гимназии царил светлый дух не только единения , но и настоящей тяги к глубоким знаниям, а это очень важное направление в жизни. Сюда поступали дети в возрасте 8 -10 лет, основное воспитание которых складывалось именно здесь. Можно утверждать, что многие народы Кавказа формированием своей элиты просветителей обязаны именно этому учебному заведению. И прежде всего , одному из первых директоров Ставропольской гимназии Януарию Неверову. Этот человек был до такой степени чистым и честным, что, казалось, его доверие к людям доходило до наивности… К детям он относился с огромной любовью, и они платили ему тем же. Осетинский поэт Коста Хетагуров тоже воспитанник этой гимназии. В своем стихотворении, посвященном Неверову, он писал: Я знал его, я помню эти годы, Когда он жил для Родины моей.
М.Г.: Что же это были за личности - просветитель Януарий Неверов и его единомышленники?
Э.М.: Значимость Януария Неверова как педагога и прогрессивного деятеля прошлых времен трудно переоценить. Он пытался убедить своих воспитанников в том, что поправить дела того или иного народа, привести его к миру и благоденствию, можно лишь просвещением. Неверов сделал в этом отношении очень многое. Есть интересный момент в его педагогической деятельности. Директор заботился о престиже своих воспитанников в будущем - во взрослой жизни. И вот Неверов договорился с губернатором Ставрополья о том, чтобы тот разрешил ученикам старших классов посещать балы. Здесь его воспитанники получали уроки светского общения. Закончив учебное заведение, они не только имели достаточно высокое образование, но и могли свободно вращаться в любой общественной среде. В гимназии наряду с общепринятыми предметами они изучали стихосложение, латинский , древнегреческий, а также и "живые", современные языки - английский, немецкий и французский. Так что по тем временам это были, безусловно, высокообразованные личности… Большое влияние на развитие ставропольских гимназистов оказал и находившийся здесь в ссылке Герман Лопатин, революционер-народник, один из первых переводчиков "Капитала" Маркса. Он был сослан в Ставрополь и работал в городской библиотеке. Сохранились его письма, в которых он писал, что ведет на работе два журнала. В одном записывает литературу легальную, которую свободно берут ученики, а в другом - ту, которая считается для них нежелательной… Януарий Неверов, Герман Лопатин и другие просвещенные люди формировали мировоззрение будущих прогрессивных деятелей Северного Кавказа. Обучаясь в гимназии,с самого детства наши земляки проникались сознанием того, что они должны служить своему народу.
М.Г.: Итак, в чем значимость одного из трудов старейшего писателя Северного Кавказа?
Э.М.: Он подарил мне свой автограф - тетрадку, которую я считаю частью его замечательного литературного наследия. Жаль, что подобные записи многих наших известных деятелей утеряны. Как бы пригодились эти материалы в будущем!
Особенно сейчас, после драматических событий на Северном Кавказе, я осознаю, насколько важны для нас, современников, труды наших предшественников. Это словно мостик из прошлого, живое свидетельство людей, которых давно с нами нет.

Беседовала М. ГОРТИКОВА

CAUCASIAN
04.02.2009, 14:48
АНАТОЛИЙ ГЕНКО И КАВКАЗОВЕДЕНИЕ

Анатолий Несторович Генко родился 4 ноября 1896 в семье ученого-лесовода в Петербурге. В 1920 году окончил Ленинградский университет. Обучение одновременно проходил на двух факультетах - историко-филологическом и восточном. Студенческие годы его были связаны со сложным периодом в жизни страны. Шла первая мировая война. Происходили изменения в сознании людей. Стали появляться новые научно-исследовательские центры, учебные программы. В Ленинградском университете усилиями Н.Я.Марра расширилась учебная программа по кавказоведению.
Научная деятельность Генко начинается в 1921г. в Научно-исследовательском институте сравнительной истории, литературы и языков Запада и Востока. Задолго до этого уже появились первые статьи учёного: «По поводу гомеровских выражений в связи с проблемой средиземноморской культуры», «О соотношении яфетического и индоевропейского языкознания...», «О новом труде М.Церетели по кавказским языкам», «К вопросу о литературе по финно-германским и финно-кельтским взаимоотношениям». Область научных интересов А.Генко значительна ещё со студенческой скамьи. Он работал научным сотрудником Яфетического института, Академии истории материальной культуры. С 1923 до конца жизни постоянным местом его работы становится Азиатский музей Академии наук и Институт востоковедения. С именем А.Генко связана организация в 1936г. Кавказского кабинета в Институте этнографии АН СССР, позже преобразованного в Кавказский сектор. Еще в 20-х годах XX века он читал студентам Ленинградского университета курс по этнографии Кавказа, а в 1936-1938 гг. заведовал только что основанным тогда Кавказским кабинетом Института этнографии АН СССР.
В 1935г. А.Генко защитил кандидатскую диссертацию. Научная и научно-организационная работа сочеталась у него с большой педагогической деятельностью. Многие годы он работал, являясь доцентом, а затем профессором Ленинградского университета, Ленинградского института живых восточных языков и Ленинградского института истории, философии и лингвистики, где читал курсы по языкам, истории и этнографии народов Кавказа.
Большой интерес он проявлял к культурам различных народов, именно поэтому заметное место в его трудах занимала этнография.
Много времени и энергии вкладывал он в культурное строительство национальных районов Кавказа. В качестве члена Центрального комитета при Президиуме Совета Национальностей ЦИК СССР он активно участвовал в создании алфавитов для национальных языков народов Северного Кавказа.
Кавказовед Л.И.Лавров называл Анатолия Генко «превосходным учёным и терпеливым искателем». После долгого молчания об учёном, именно Л.Лавров написал первую статью об учёном-кавказоведе Анатолии Генко в 70-х г. ХХ века. Время не самое простое. Два ареста учёного и смерть в блокадном Ленинграде умещались в статье в нескольких строках. Немного позже рассказала об отце Галина Анатольевна Генко в своей работе «Дело №3433-41 на Генко Анатолия Несторовича. Уроки гнева и любви» в сборнике воспоминаний (СПб.1992). Работа эта раскрывала реальное положение отечественной науки и учёных в годы сталинизма.
В 1936-38 гг. репрессии в СССР достигли своего апогея. С группой учёных был арестован и А.Генко. Обвинения выдвигались в те годы с поразительной фантазией. Несмотря на пытки, А.Генко не подписал ни одного обвинения в свой адрес. «Этот хрупкий интеллигент не был сломлен», - напишет о нём в последующем Л.И.Лавров, отмечая силу духа и стойкость настоящего гражданина и учёного.
С большим уважением относился А.Генко к крупнейшему учёному М.Я.Марру. Это было взаимно. Несмотря на расхождения в научных взглядах пиететное отношение друг к другу они сохраняли всегда. 13 января 1935 года на заседании, посвящённом годовщине со дня смерти Н.Я.Марра, Анатолий Генко выступил с докладом «Марр - создатель кавказской филологии».
Интерес к Кавказу у А.Генко был особый. «Редко, где проблема культурного смешения, в самом широком смысле слова, так резко выступает на первый план и приковывает к себе тотчас же исследовательское внимание, как на Кавказе: здесь заключен особый методологический интерес изучения кавказских народов», - пишет учёный.1.
В 1925 году А.Генко принимает участие в археолого-этнографическом исследовании Адыгеи, которая проходила под руководством проф. А.А.Миллера. В 1926 году он отправился в экспедицию в Восточную Грузию, в район проживания бацбийцев. В 1927 году учёный находится в Северном Азербайджане, в 1928 году – в Абхазии, в 1929 году – в Черкесии. Его экспедиции по Кавказу могли длиться месяцами, в условиях бездорожья и неустроенного быта. Существенный вклад внес А.Н.Генко в изучение убыхского языка. В середине 20-х он начал изучать язык лезгин. В Махачкале в Институте истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН хранятся его рукописи: «Табасаранско-русский диалектологический словарь» и «Очерки табасаранской диалектологии». Вместе с В.И.Абаевым Анатолий Генко трудился над составлением «Осетино-черкесского словаря». В 1924-1926 гг он поддержал научный кружок студентов-горцев в те годы в Ленинграде. Благодаря его трудам началось активное изучение горских народов.
А.Н.Генко был талантливым лингвистом. Его одинаково интересовали конкретные лингвистические факты и теоретическое языкознание, история языка и актуальные задачи практического создания и развития письменности у разных народов.
В своих лекциях по истории и этнографии Кавказа А.Н. Генко стремился не столько к систематическому изложению событий, сколько к ознакомлению студентов с существующими разнохарактерными источниками (археологическими, фольклорными, письменными, в том числе эпиграфическими и т.д). Круг научных интересов по истории расширялся. Не упуская из поля зрения древнюю историю Кавказа, он вскоре обратился к штудиям материалов более поздних веков, т.е. к проблеме культуры и языкознания.
Н.Волкова и Г.Сергеева пишут: «Изучение этнической и социально-политической истории народов Дагестана и Чечни первой половины Х1Х века невозможно без таких работ Генко, как «Арабская карта Чечни эпохи Шамиля» и «Арабские письма Шамиля в Северо-Осетии»2.
Изучая ингушский язык, А.Генко обратился к истории и этнографии этого народа. Результатом его исследований стала обширная статья «Из культурного прошлого ингушей», опубликованная в сборнике «Записки Коллегии востоковедов» АН СССР в Ленинграде в 1930 году в 5-ом томе. В ней была рассмотрена этническая, социальная и культурная история этого народа в контексте этнической истории, генезиса народов Кавказа, прежде всего, этнически родственных им чеченцев и бацбийцев, а также соседних кабардинцев и осетин. Сам А.Н.Генко говорил, что это была попытка широкого использования данных языка для реконструкции истории народа, о котором почти нет известий в письменных источниках. 3.
Один из важнейших выводов работы Генко заключается в определении времени и исходной области миграций бацбийцев в горную Грузию. Исходя из исторических и лингвистических данных, А.Генко убедительно доказывает, что это была Ингушетия. Другой важный вывод касался древнейшей этнической истории народов нахской языковой группы. Ареал распространения этих народов, по мнению Генко, захватывала часть современной горной Тушетии. Отметим, что данная гипотеза нашла подтверждение в трудах современных учёных, в том числе этнографов и лингвистов (Ф.Г.Утургаидзе, Т.А.Очиаури, Н.Г.Волковой).4
В этом исследовании учёным были использованы материалы этнографической экспедиции 1926 года, когда он отправился в Восточную Грузию, «где живут бацбийцы – давние выходцы с Северного Кавказа, вайнахи по происхождению, переселившиеся в горы Тушетии, видимо, до ХV1 века, а позднее спустившиеся на равнину Алвани. Здесь он изучал бацбийский язык, который постепенно исчезает в результате ассимиляции. Занимаясь ингушами, Генко, естественно, не мог не заинтересоваться бацбийцами, в прошлом составлявшими часть ингушского этноса. Материалы по бацбийскому языку остались неопубликованными и хранятся в Архиве ИВ РАН», - пишут Н.Волкова и Г.Сергеева.
Работа «Из культурного прошлого ингушей» написана на солидной источниковедческой базе. Глубокая по содержанию и насыщенная значительными фактологическим материалом, материалами, наблюдениями, она является одним из лучших научных исследований по истории и культуре ингушского народа до XIX в. До сих пор труд этот пользуется признанием как образец серьезного и обстоятельного исследования. Это «первое специальное исследование, посвящённое ингушской культуре основанное на широкой языковой базе (прежде всего с привлечением данных ингушского языка) и материалах письменных и этнографических источников, часть которых впервые вводилась научный оборот (например, дневник Штедера)».6 «Ингуши, - пишет А.Генко, - относятся к числу коренных народностей Кавказа…»
В своём исследовании учёный обращается к материалам предшествующих кавказоведов, которые знакомят нас с древнейшим периодом Кавказа. «Вахушт ограничивается производством имени страны от мифического эпонима Дзурдзукоса, Тиненова сына. Для древнейшей эпохи Дурдзук символизирует собой весь Северный Кавказ: в этом именно смысле приходится понимать слова историка: «Владыкой над сынами Кавказа был Дурдзук».7 «Ингуши Джерахского ущелья играли далеко немаловажную роль. Их грузины именовали издревле «Дзурдзуками», отсюда, очевидно, и происхождение арабского термина «Дурзуки» (или «Баб-Дурзуки» - врата Дурзуков и Джераховцев)»8, - пишет в те же годы и исследователь М.Базоркин.
А.Н.Генко знакомит читателя с поселениями ингушей, описывая пути следования от одного селения к другому. «Что касается Ломеки, одного из древнейших названий Терека, то мы усматриваем в нем нарицательное «дзурд-зукское» слово... ингушское Loamaexkae – «горное ущелье» и, соответственно, значит «река (горного) ущелья». Отсюда сам собою напрашивается важный этнологический вывод, что весь район Военно-Грузинской дороги входил в сферу древнейшего расселения ингушских племён, ныне разделяющих пребывание здесь с осетинами и грузинами.9
«Признак, по которому они (ингуши) выделяются в науке из массы своих соседей, - их ингушский язык – основной, с точки зрения этнической классификации... Что касается русского названия ингуши, то оно происходит, как давно уже известно, от названия селения Ангушт, в Тарской долине, уже на плоскости, существование которого восходит, по крайней мере, к концу ХV11в.; оно упоминается Вахуштом, писавшим в начале 40-х годов ХV111в. в Москве по материалам, собранным им в Грузии до 1724 г. ...В Ангуште мы имеем все основания предполагать первый этап того процесса выселения из гор, которому суждено было привести уже на наших глазах, после революции 1917 года, к совершенному почти обезлюдению метрополии (горной Ингушетии). Русское название народа оказывается связанным с этой важной для дальнейшей судьбы ингушского народа страницей его истории.10. Но возможно, что Ангушт ингуши вовсе и не покидали.
Ингушетия постепенно вовлекалась в орбиту взаимоотношений с российским государством. «С 1744 года ингуши становятся прямым объектом русской политики», - пишет А.Генко. В 1765 году в Моздоке была создана русская школа для преподавания «закона христианского и российской грамоты». Первым просветителем горских детей явился дьячок Романов. В 1769 году ряд горских народов выразили желание вступить формально в подданство России. В числе других оказались и ингуши. 11. Эти события совпали с пребыванием на Кавказе исследователя Гюльденштедта, который стал свидетелем скрепления союза Российского государства и Ингушетии в лице её старейшин. 12. Происходило это у селения Ангушт (ныне с.Тарское).
У историков Кавказа большую популярность приобрел доклад А.Н. Генко «Арабский язык и кавказоведение», прочитанный на II сессии Ассоциации арабистов в 1937г. На ряде примеров автор показал большое значение арабских источников для понимания прошлого Кавказа и особо подчеркнул многовековое влияние арабской культуры на кавказских горцев. В частности, он сравнивал силу арабского влияния на Южный Дагестан с силой византийского влияния на Русь в Х-Х1 вв.13.
Это отметил Магомед ГАСАНОВ, заведующий кафедрой истории Дагестана Даггоспедуниверситета.
«Это обстоятельство, - писал он, – совершенно опровергает популярное представление о позднем развитии местной дагестанской пользующейся арабским языком письменности». Однако А.Н.Генко предостерегал и от опасности поддаться другой крайности, будто арабское влияние и ислам быстро завоевали всю территорию Дагестана. Особое внимание уделяет А.Генко и переводам с арабского языка. Он был уверен, что язык этот следует изучать, потому как, не всегда переводы могут с точностью передавать содержание того, что давалось на арабском языке. Он же считал, что необходимо изучение восточных языков, издание документов арабской письменности Кавказа.
В этой же работе автор привел доказательство о проникновении христианства к ингушам. Последняя попытка вернуть ингушей в христианство не увенчалась успехом. «Деградировавшее за короткий срок поверхностное христианство столкнулось с мусульманством».14. Но о действенной принадлежности к исламу к концу ХV111 века ещё говорить рано. Это следует из слов: «Бывший (с 4 по 7 марта 1770г) на Камбилеевке, в районе Ангушта, Гюльденштедт характеризует религиозное состояние ингушей в следующих словах: «Их религия чрезвычайно проста, но имеет ясные следы христианства. Они верят в одного Бога, которого они называют Даьла, но не признают никаких святых или замечательных в религиозном отношении личностей».15
Труды А.Н.Генко освещают вопросы истории, языка и культуры разных народов. Это и изучение миграционных процессов, смена этнических названий, истории культуры и биографий отдельных исторических лиц. Многое из сделанного им в этом отношении уже вошло в золотой фонд науки о прошлом Кавказа. И даже теперь, когда историей Кавказа занимаются многие специалисты в десятках учреждений, А.Н.Генко может служить примером эрудиции ученого-кавказоведа. Он владел феноменальными лингвистическими знаниями: «армянским, грузинским, азербайджанским, абхазским, адыгейским, кабардинским, черкеским, абазинским, убыхским, чеченским, ингушским, бацбийским, лезгинским, табасаранским, рутульским, цахурским, хиналугским, удинским, арабским, прекрасно знал турецкий, персидский, западноевропейские языки – немецкий, английский, французский, а также древнегреческий и латынь».16
К числу первоочередных задач профессор относил изучение этнического состава населения Кавказа, социального строя (особенно горских народов Кавказа), создание монографических «исчерпывающих работ» по народам Кавказа, а также написание полной сводной работы по этнографии всех кавказских народов. «Кавказовед широкого диапазона, востоковед и классик по образованию. Генко подошёл к изучению Кавказа от изучения классического мира и к специальному исследованию северокавказских языков – от филологических исследований памятников письменности Грузии и Армении», - писал о нём кавказовед Р.Р.Орбели. А.Н.Генко можно считать одним из пионеров во многих областях научного кавказоведения. «Его лингвистические труды отличаются глубоким историческим подходом, сугубо, казалось бы, лингвистические вопросы исследуются в тесной связи с историко-этнографическим материалом… А.Н. Генко был сторонником комплексного изучения исторических проблем и исследовал культуру народов Кавказа в самом широком понимании этого слова».17. Его интересовали фольклор и народные верования, обычаи аталычества и название плуга в разных языках, характер классической борьбы и новации в общественном быту, песенное творчество и средневековые города…
Столь активное внимание к народам Кавказа привело к очередному аресту Анатолия Генко в сентябре 1941 года. Обвинения вращались вокруг его внимания к малым народам, его научных позиций вокруг сохранения национальных языков и культуры народов Кавказа. И в то же время, характеристики в его адрес со стороны коллег шли только положительные. Его ценили. Его научный талант признавали все.
Анатолий Несторович Генко преданно служил науке. Автор затронул вопросы координации и планирования научной работы, чрезвычайно важной, по его мнению, в условиях острой нехватки кадров квалифицированных этнографов-кавказоведов. А.Н.Генко говорил о необходимости выработки единого плана этнографического изучения Кавказа; восстановление, а там, где отсутствовала ранее -создание этнографической специализации в вузах; периодическое издание специальных сборников по этнографии Кавказа.
Следует отметить неустанный труд и постоянное общение А.Генко с учёными Кавказа. А.Н.Генко сотрудничал с Кавказско-археологическим институтом Тбилиси. Нужно отметить широту исследовательских интересов ученого и его вклад в дело изучения прошлого Кавказа. Хронологически он охватывает большой период - с I тысячелетия до н. э. и до XIX в. включительно, а территориально - всю горную полосу Кавказа между Черным и Каспийским морями. Н.Г.Волкова и Г.Сергеева пишут о сотрудничестве А.Генко с директором Чечено-Ингушского института истории, языка и литературы З.К.Мальсаговым, рано ушедшим из жизни (21 мая 1935 года). Одну из своих научных статей А.Н.Генко и И.Ю.Крачковский посвятили его памяти.
Памятно для ингушей и то, что именно этот крупнейший учёный и лингвист был оппонентом у Дошлуко Мальсагова при защите кандидатской диссертации на соискание научной степени кандидата филологических наук. А.Генко высоко ценил талант, научную интуицию и исследовательский труд Дошлуко Мальсагова.18
Учёный-кавказовед, лингвист и этнограф Анатолий Несторович Генко внёс огромный вклад и в дело развития, в частности, Ингушеведения и всего Кавказоведения вообще. В одной статье невозможно охватить круг научных интересов и освещение научной деятельности А.Генко. Возможно, не одно поколение людей будет ещё обращаться к его трудам. Природный аналитический ум, научная эрудиция и огромная трудоспособность позволили ему многое сделать за свою недолгую жизнь. Постоянные научные экспедиции, полевые материалы, расширение научного интереса являлись частью его жизни. Труды известного учёного по-новому раскрыли проблемы этнической, социальной и культурной истории народов Кавказа.
В блокадном Ленинграде в годы Великой Отечественной войны трагически оборвалась жизнь этого замечательного человека и крупнейшего учёного-кавказоведа.
З. Дзарахова,
кандидат исторических наук

Газета «Сердало» № 33 (9800),10 марта 2007 года

Примечания:

1. А.Генко. Из культурного прошлого ингушей. // Ингуши.Составитель А.Х.Танкиев.Саратов.1997. С.456
2.Н.Г.Волкова, Г.А.Сергеева. Указ.раб.С.116
3. Л.И.Лавров. Памяти Генко. М,1972. С.19
4. Н.Г.Волкова, Г.А.Сергеева. Трагические страницы кавказоведения А.Н.Генко //Репрессированные этнографы. М.1999. С.139
5. Н.Г.Волкова, Г.А.Сергеева. Указ.раб.С.115
6. Н.Г.Волкова, Г.А.Сергеева. Там же.
7. Histoire de la Georgie. Texte. P
22; (Дурдзук, самый выдающийся человек среди сынов Кавказа).// А.Генко. Из культурного прошлого ингушей. // Ингуши.Составитель А.Х.Танкиев.Саратов.1997. С.478
8. М.Базоркин. История происхождения ингушей. Нальчик.2002.
9. А.Генко. Указ.раб. С.478
10. Там же. С.464
11. И.Дахкильгов.
12. А.Генко. Указ.раб. С. 465-466 доктор историческихнаук. Выдающийся учёный-кавказовед. Наука.16.02.07
14. А.Генко.Указ.раб. С.498
15. А.Генко. Указ раб. С.499
16. Н.Г.Волкова, Г.А.Сергеева. Указ.раб.С.109
17. Там же.
18. А.Генко. Отзыв о научной работе Д.Мальсагова. Личный архив Мальсаговой Л.Д.

CAUCASIAN
04.02.2009, 14:50
ПО СЛЕДАМ ЛЕГЕНДЫ

Утомленные хождением по извилистым горным тро¬пам, находясь под впечатлением рокота говорливой Армхи и журчанья ручейков, вдоволь насытившись пьяня¬щим альпийским воздухом, на исходе погожего летнего дня мы сидели в прохладной комнате у старого прияте¬ля в Джайрахе. Через окно просматривались довольно хорошо сохранившаяся древняя сторожевая башня, а вда¬ли - громада Мат-Лоама - Столовой горы.
В непринужденной беседе, как это нередко бывает, от одной темы переходили к другой. И все же главная нить ее вилась вокруг Кавказа, за которым по традиции закрепилась репутация приюта вольности и мужества.
- А знаете, почему у нас так получается? - спросил кто-то из моих спутников. И сам же ответил:
- Лучше я скажу словами Горького: «Я так горячо люблю эту прекрасную страну, олицетворение красоты и силы, ее горы, окрыленные снегами, долины и уще¬лья, полные веселого шума быстрых пенистых рек, и ее красивых гордых людей» (1).
Беседа наша продолжалась. В доме гостеприимного хозяина был накрыт стол, и, как принято у горцев, сын его старался предупредить все наши желания.
Уже перед нашим отъездом юноша, внимательно прислушивавшийся к нашей беседе, спросил:
- Откуда происходит название Джейрах? Что оно оз¬начает? Дед, помнится, говорил, что старшие вроде так его не именовали. А рисунок той башни, что за окном, запечатлен даже на почтовых конвертах.
Он достал из кармана бережно сложенный конверт и протянул сидящим за столом. Под рисунком была под¬пись: «Высокогорное селение Джейрах. Чечено-Ингуш¬ская АССР» (2).
Вполне понятно обращение автора рисунка и изда¬тельства к замечательным памятникам далекой старины и пропаганде бесценных творений разума и труда гор¬ских мастеров - строителей и зодчих. Показывая широ¬кой общественности достопримечательности нашей стра¬ны, они раскрывают нетленную красоту родной земли.
Саму фамильную башню предков современных Цуровых в Джайрахе мне, конечно, приходилось видеть не раз. Не однажды разглядывал я ее рисунки и фотографии. Однако вопрос любознательного юноши застал нас тогда врасплох.
В самом деле, откуда такое название?
С, давних времен мысль человека занимает проис¬хождение слов. Многие и сегодня не безразличны к воп¬росу, почему родной аул, город, река или гора носят привычное название. В нашей общей, единой Отчизне у каждого есть еще и дорогой сердцу уголок земли, где он познал ласку матери, сделал первые шаги, изведал пер¬вые радости и огорчения. Поэтому закономерно обострен¬ное внимание к истории родной, заветной стороны.
Тогда мы так и не смогли ответить на вопрос сына моего друга. Вспомнились слова Гете: «Человек верит, что непонятное можно понять, иначе он не стал бы раз¬мышлять об этом».
...Джейрах! Кем и когда дано такое имя аулу? Како¬вы его смысл, значение? Сколько ему лет?


В поисках ответа

В разговорном обиходе и письменных источниках по-разному выговаривается и пишется название аула: Джейрах, Джарах, Джайрах (ЖIайрахье).
А слова жIайрахо, жIайрахой означают - джераховцы.
Почему же существует такое разночтение? Без вы¬яснения происхождения слова, его этимологии трудно ответить и на этот, и на ранее поставленные вопросы. В подобных случаях, прежде всего, принято обращаться к справочникам, энциклопедиям.
Например, в одной из энциклопедий мы читаем: «Джейраховское ущелье, по которому протекает р. Терек в северных передовых хребтах Большого Кавказа, в 13 ки¬лометрах от начального пункта Военно-Грузинской доро¬ги» (имеется в виду южная окраина гор. Орджоники¬дзе. - Ш. Д.)(3).
В известной энциклопедии Брокгауза и Ефрона, окре¬щенной «всезнающей», утверждается: «Джерах - осе¬тинское общество Терской области Владикавказского округа, в состав которого входит семь аулов, два на реке Терек, остальные на притоке Макалдона» (4).
В цитируемых источниках очевидны неточности, даже путаница. Ведь Терек не протекает по Джейраховскому ущелью, а лишь в верховьях принимает из него крупней¬ший приток - реку Армхи. Да и расстояние от гор. Орджоникидзе до названного ущелья больше двадцати ки¬лометров. К тому же Джейраховское общество было од¬ним из обществ горной Ингушетии, соседней с Осетией.
Такие просчеты в старых, да и не только старых, справочных изданиях сами по себе досадны, чем бы они ни объяснялись. Жаль, что в многочисленных словарях и энциклопедиях отсутствует и четкое объяснение про¬исхождения названия живописного и богатого историей уголка Чечено-Ингушетии, куда устремляются тысячи туристов.
Ведь о Джейрахе и его обитателях немало писали путешественники, историки, этнографы, не обошли его в своих сочинениях поэты и писатели, но и у них мы не находим ответа на наш вопрос, нет и единодушия в оцен¬ке названия Джейрах.
Прав историк и археолог В. Б. Виноградов, когда говорит: «Древности Чечено-Ингушетии не сказали сво¬его последнего слова. Не сказали его и аулы Джераха - страны башен и легенд» (5).
Джейраховское ущелье еще полно загадок и недопи¬санных страниц истории. Даже камни там - сама исто¬рия. На обширном пространстве в нем раскинулся от¬крытый музей под небосводом. В долине Армхи нагляд¬но прослеживаются столкновения и неразделимая связь эпох. Здесь седая древность переплетается с настоящим, вековые обычаи и традиции переосмысливаются и впи¬сываются в современность.
Среди письменных источников, в которых упомина¬ется Джейрах - Джариехи, район устья Армхи, привле¬кает внимание свидетельство историка и географа сред¬невековой Грузии Вахушти Багратиони. В «Географии Грузии», написанной в середине XVIII века, Вахушти сообщал, что у впадения Кисто-Дзурдукской реки в Ломеки (Кисто-Дзурдзукская река - Армхи; Ломек и - Терек. Здесь и далее, если не оговорено, примеч. автора.) «находится Джариехи (Здесь и далее выделено автором.), огромная скала, кото¬рая огораживает большую долину, скала эта с наруж¬ной стороны утесиста, и поэтому чрезвычайно замкну¬та, тут имеется большая башня, обведенная подобно крепости стеною» (6).
Путешественник и востоковед начала XIX века Ю. Клапрот, командированный Российской Академией наук на Кавказ, находясь в селении Балта, отметил в сво ем дневнике: «Джариак, или Джариехи лежит на пло¬скости с правой стороны реки Мукил, или Макалдона (Мукил, или Макалдон (Маккхалдон) — осетинское название реки Армхи; своих восточных соседей — ингушей осе¬тины называют маккалонами.), недалеко от впадения ее в Терек»(7).
В трудах П. Г. Буткова, А. П. Берже, Н. Ф. Грабовского, Н. Г. Казбека, Ф. И. Леонтовича, В. Чудинова и других авторов упоминается о Джайрахе, джераховцах как о местности обитания или как о наименовании ин¬гушского племени (8). Об этом же имеются исторические материалы и в архивах (9).
Дореволюционные авторы, писавшие о Джерахе, Джариехи, Жарахи, точно не говорят или вообще ниче¬го не сообщают о существовании у устья Армхи населен¬ного пункта с таким названием. А современный иссле¬дователь Е. Н. Кушева в обстоятельной монографии ука¬зывает, что Джейрах, джераховцы, жарахи, ерахонские люди (то есть джераховцы), по данным письменных источников XVII века, - это общество в горной Ингуше¬тии, ингушское племя, живущее у впадения реки Арм¬хи в Терек (10).
Вот и получается: коренные обитатели устья Армхи издревле именовали себя «жIайрахой» — «жIайрахо» (дже¬раховцы - джераховец). Под этим же именем они были известны окружающим племенам и народам. Однако есть джераховцы, было Джераховское общество, существова¬ло Джераховское укрепление, но где же, если так можно выразиться, «столица» джераховцев? И что собственно называлось Джайрахом (ЖIайрахом)?
«Столица» была и сохранилась до наших дней, толь¬ко название ее до недавнего времени, как мне представ¬ляется, было другим.


«История» с географией

В источниках последних полутора веков аул или се¬ление с наименованием «Джейрах» или «Джайрах» в ущелье Армхи вплоть до конца двадцатых годов нашего столетия не фиксируется. Так, в полном списке насе¬ленных мест Терской области на 1 января 1883 г. и в списках поселений той же области на 1909 г. такое наи¬менование аула или населенного пункта отсутст¬вует (11).
Во второй половине прошлого столетия Григорий Москвич начал издавать оригинальные путеводители по примечательным местам страны, в том числе и по Кав¬казу. Эпиграфом к ним предпосланы слова великого рус¬ского ученого Д. И. Менделеева: «Знание своего отече¬ства необходимо каждому, желающему с пользой для него трудиться". В путеводителе по Военно-Грузинской доро¬ге и в приложенной карте одного из ее участков, где перечислены даже название родников, не говоря о посе¬лениях, не значится населенный пункт Джайрах (12).
В 1926 г. во Владикавказе Ингушским облстат-управлением был опубликован очерк «Ингушетия», в котором указаны все населенные пункты автономной области, в том числе и Джейраховского ущелья, но аула с таким названием опять-таки нет (13).
Безуспешными будут его поиски на географических и топографических картах, а также и в итогах переписи населения, проведенной в нашей стране в 1926 г., где перечислены все большие и малые населенные пункты, вплоть до отселка и железнодорожной будки путевого обходчика (14).
В чем же дело? А ларчик открывается просто. Было и есть село Джайрах, и не одно, даже два: Верхний Джай¬рах и Нижний Джайрах. Только они, эти аулы, называ¬лись в прошлом по-другому, своими исконно ингушски¬ми наименованиями.
До недавнего времени местные жители называли их «MIaгIapa кхал» (в источниках - «Могучкал». - Ш. Д.) и «ЭгIара кхал» («Эгочкал») (К х а л - городище, поселение, аул; MaгIapa-кхал - Верхнее село, ЭгIара-кхал - Нижнее село).
Во всех перечисленных выше источниках эти аулы только под такими наименованиями и упоминаются.
На подробной крупномасштабной карте Ингушской автономной области, изданной в 1928 г., в округе Дарьяльского ущелья в долине Армхи также нет поселения с названием Джайрах.
Однако на этой же карте обозначены «Новый Джай¬рах» (на берегу Камбилеевки, между селением Шолхи и хутором Гадаборшево. - Ш. Д.), а в ущелье Армхи фик¬сируется вершина Джерах-чIож-корта и гидроним Джерах-чIож-хи (ЧIож - ущелье, корта - «голова», вершина горы).
Отметим сразу, что селение Новый Джайрах возник¬ло уже в годы Советской власти, когда малоземельным горцам — выходцам из ущелья Армхи были отведены плодородные земли на плоскости.
Современное название «Джайрах» аулам Могучкал и Эгочкал дали тогда, когда по соседству с ними заверши¬лось строительство высокогорного санатория «Армхи» - одного из первенцев-курортов в горных районах Север¬ного Кавказа, построенного в первые десятилетия после установления Советской власти.
Разросшиеся близлежащие селения слились в одно целое. И с конца 20-х гг. за новым поселением закрепи¬лось современное название Джайрах.
Приведенные выше свидетельства показывают, что в XVII - XIX веках в горной Ингушетии, в том числе в долине Армхи, населенный пункт с названием Джайрах отсутствовал. Однако в научной литературе имеется и другая версия.
«Клапрот рассказывает, что против Улагцмикау на реке Макалдоне (Армхи) живут две осетинские фамилии в сел. Ширахекау (Джерах), - пишет Н. Г. Волкова, - состоящем из двух селений: Цурате и Ленате, выше ко¬торых живут ингуши, граничащие с гудамакарцами и пшавами. Нетрудно в этих фамилиях узнать известные ингушские фамилии Цуровых Льяновых, впоследствии жителей сел. Джерах, Озьми и Фуртоуг».
Автор приведенного тезиса дает сноску не на труд Клапрота, а на свои полевые этнографические заметки, сделанные в 1970 г. (15)
Далее Н. Г. Волкова подчеркивает, что «определить время появления осетинских фамилий в Джейраховском ущелье довольно трудно» и что «в документах 70-х гг.
XVIII века упоминается старшинская фамилия Цуровых, к этому времени живших в деревне Жарбшимиби (Дже¬рах)» (16).
И далее: «Наличие ингушей среди жителей сел. Дже¬рах в середине XIX века, видимо, может говорить как о передвижении отдельных групп этого народа в течение Армхи, так и о процессе этнической ассимиляции осе¬тинских фамилий ингушами, происходившем в XVIII -первой половине XIX веков» (17).
Предположения автора о существовании здесь посе¬ления с названием Джерах, об осетинском происхожде¬нии фамилий, как и утверждение о том, что в рассматриваемое время в низовьях Армхи существовали осетин¬ские поселения, а ингуши попали сюда лишь в середи¬не XIX века, не кажутся ни убедительными, ни доста¬точно обоснованными. Так, если убрать пояснение в скоб¬ках, в которые автор заключил название селения Джерах, выясняется, что ни у Клапрота, ни в «Материалах по истории осетинского народа» оно (то есть собственно «Джерах») не упоминается. Догадка Н. Г. Волковой о тождестве названия Ширахекау - Джерах вовсе не явля¬ется бесспорным фактом.
Против утверждения Н. Г. Волковой о том, что «Цурате» и «Ленате» являлись якобы осетинскими фами¬лиями, можно привести ряд аргументов.
Во-первых, сам Клапрот в ущелье Армхи не был. Ве¬чером 24 декабря 1807 г. в Балташе (селение Балта. -Ш. Д.) Ю. Клапрот, со слов проводника-переводчика, за¬писал фамилии Цурате и Ленате в осетинской транскрип¬ции. Несколько позже в Степан-Цминде (Казбеги. -Ш. Д.) им была записана грузинская фамилия Чопикаш-вили как Чобиката (18). Суффикс «та» в осетинском языке означает «сын», что адекватно грузинскому «швили».
Не лишним будет напомнить, что немец Клапрот не знал русского языка, а переводчик-осетин - немецкого, и здесь переводчиком было третье лицо. Общеизвестно, что в ту эпоху переводчики буквально держали в тисках тех, кому они служили.
Во-вторых, ингуши с гудамакарцами (жителями Гу-дамакарского ущелья. - Ш. Д.) и с пшавами прямо не граничили. Между ними обитали мохевцы и хевсуры.
В-третьих, в поселениях Джераховского общества жили не одни Дуровы и Льяновы. Ингушские фамилии Дуровы, Ахриевы, Льяновы, Хаматхановы, Яндиевы, Котиевы и другие, обитавшие в нижнем течении Армхи, были известны по письменным источникам в XVII-XVIII веках, в эпоху царствования в Грузии BaxTaHra.VI, а позже - Ираклия II (19).
В-четвертых, летом 1830 г. генерал Абхазов по пря¬мому предписанию командира Отдельного Кавказского корпуса провел ничем не спровоцированную каратель¬ную экспедицию в Южной и Северной Осетии и в гор¬ной Ингушетии. В Джейраховском ущелье воинской ко¬мандой был взорван целый ряд старинных боевых и жилых башен. Среди них была взорвана родовая башня Лья-новых в ауле Фуртоуг (20).
В-пятых, в 1859 г., согласно архивных документов, почти все главы семей Джейраховского общества предста¬вили в комитет по разбору поземельных прав горцев Вла¬дикавказского округа свои родословные (в том числе и все главы семей Цукровых и Льяновых), из которых яв¬ствует, что их родословные насчитывали уже тогда от семи до одиннадцати и больше поколений, и все они считали себя ингушами (21).
И, наконец, необходимо учесть, что фамилия Дуро¬вых в ингушской транскрипции пишется как «Чура-къонгаш», а в грузинских источниках упоминается как «Чиушвили». Она, эта фамилия, имеет кроме основной линии родословной еще и два «чужеродных» колена - линии, давно влившиеся в нее. Одна из них - «Соала-наькъан» - ингушская, примкнувшая к Дуровым, а дру¬гая, по преданию, ведет свою родословную от выходца из Осетии. Уместно вспомнить, что тот же Клапрот ука¬зывал: в ингушском ауле Заурове, у которого был осно¬ван Владикавказ, живут «много беглецов» из осетинских ущелий (22).
Одна из линий Льяновых считается чеченского про¬исхождения. И вообще в истории ингушских фамилий-братств («вежари» — «вошал») случаи братания и вхож¬дения «под руку сильных» было нередким явлением. Так, например, братства Евлой, Хамхой, Оздой и другие состояли из целого конгломерата неродственных патро¬нимии, в том числе и иноплеменного происхождения. Подобные явления имели место среди всех горских на¬родов Кавказа.
Неправомерным представляется и выделение Дуро¬вых как «старшинской» фамилии, так как все ингуш¬ские патронимии и фамилии в рассматриваемую эпоху имели собственных старшин.
Еще М. М. Ковалевский отметил, что в горских аулах «столько старшин, сколько фамилий» (23).
Изложенное дает право утверждать ошибочность пред¬положения Н. Г. Волковой о существовании селения под названием Джайрах и собственно осетинских поселений в нижнем течении Армхи.
Иное дело, что ингуши и осетины веками жили бок о бок, поддерживали добрососедские отношения, роднились через брачные узы, обменивались опытом ведения хозяйства, приемами строительного мастерства. В их среде был развит институт куначества и побратимства. Спасаясь от жестокого закона кровной мести, ингуши укрывались в осетинских селах, а осетины - в ингушских. Так, в Ингушетию переселились семьи Таутиевых, Тхостовых, Гантемировых, Козыревых, Цаголовых и др. Имело место и обратное явление, когда представители ингушских фа¬милий находили приют в осетинских селах. Например, в Северной Осетии издавна проживают Льяновы, чей предок, выходец из Джейраховского ущелья, нашел там убе¬жище. Много семей его потомков проживают в Алагире, Эльхотове, Карджине и т. д. Общеизвестны указания на тесные связи между соседями - ингушами и осетинами - в научных источниках. «Границу двух народов составля¬ет Терек, - писал более ста лет назад Н. К. Зейдлиц, - а известно, что реки мало разделяют народы» (24).
Встречаются осетинские наименования поселений в устье Армхи, например, Валакау и Калмыкау. При этом нельзя забывать, что и ингуши, в свою очередь, осетин¬ские селения, например, Зилги и Заманкул называют Толста-Юрт и Берд-Юрт.
Надо вспомнить и о том, что осетинское «кау» и ин¬гушское «ков» адекватны. В том и другом случае они обо¬значали понятия «двор», «хутор», «поселение». В источ¬никах XVIII столетия, не говоря уже о более позднем пе¬риоде, говорится, что с тех пор и до наших дней в Ларсе, Балте, Реданте проживали и проживают ингуши и осе¬тины.
К слову сказать, тот же Зейдлиц констатировал, что в Джейраховском обществе «названия деревень имеют двойные названия», характеризующие близость взаимо¬отношений ингушей и осетин (25).
Сведения Зейдлица почерпнуты не из вторых рук. Неутомимый путешественник занимался исследования¬ми в горных районах Чечни, Ингушетии и Осетии.
Приведенные свидетельства довольно убедительно, как нам думается, говорят о том, что джераховцы (жIайрахой) издавна являлись населением Джераховского общества горной Ингушетии. Их поселениями были Фуртоуг, MaгIapa кхал, ЭгIара кхал, Верхний Озми (Эзми), Ниж¬ний Озми (Эзми), Пхьамат (Памет), ГIакъасте (ныне не существующее), расположенные тогда по обе стороны низовий Армхи. Граница обитания джераховцев прости¬ралась до Лошхой-чIож-хи.
Высокое Джайраховское плато ограждено с юга Жерахис кари («Кари» (груз.) издавна употреблялась в значении «две¬ри», «ворота». Через Жерахи кари пролегала труднопроходимая перевальная дорога, скорее тропа, из Джераховского общества в Хеви, где обитали мохевцы, жители современного Казбекского района Грузии), за которым высится Ох-Кури (Ox-Кури - от ингушского Охкарой-лоам, названия горы).
От этой вершины с юга на север спускается глубокое узкое ущелье Джерахой-чIож, разделяющее на две ча¬сти современное селение Джайрах. По нему течет речка Джерах-Iож-хи, левый приток Армхи.
Все эти интересные топонимы — детали местного ланд¬шафта, но они очень важны, потому что без них невоз¬можно понять, почему ущелье реки Армхи ныне все чаще именуется Джейраховским ущельем.
Стоит, пожалуй, попутно остановиться еще на одной «истории» с географией. По территории горной Чечено-Ингушетии с востока на запад течет река Армхи, а юж¬нее, почти параллельно ей - Кистинка (Кистинка - по-ингушски Оахкара-хий). Первая впа¬дает в Терек у 21-го километра, а вторая - у 34-го ки¬лометра Военно-Грузинской дороги. В ряде трудов исследователей Ингушетии Армхи ошибочно отождеств¬ляется с рекой Кистинкой. Эта путаница проникла даже на страницы «Очерков истории Чечено-Ингушской АССР» (26)
Между тем, кто проезжал по Военно-Грузинской до¬роге от гор. Орджоникидзе до Казбеги, тот наверняка не мог не заметить слева стекающую с ревом и грохотом, скачущую через перекаты, пенящуюся реку. Это и есть Кистинка. Иногда из-за белой пены над бушующей во¬дой ее называют Белой. Вытекает она из Охкаралоам. Долиной Кистинки пользовались жители Верхнего и Нижнего Гвилети – гелатхойцы (Гелатхойцы - так называли жителей аулов Гилте-Гвилети, переселившихся сюда из аула Эрзи, что в Джейраховском ущелье).
Река Армхи, которую А. Берже называл также Ахкарахи, берет начало из высокогорного озера, и питают ее ледниковые воды.
Ингуши называют озеро «Ам», отсюда, думается, произошло и название реки: Ама-ч1ож-хий или Амархий, то есть «река из озера», «река, вытекающая из озера».
Проникшая в источники форма написания корня реки «Арм» вместо «Амар», видимо, простая граммати¬ческая ошибка, порожденная иноязычной фонетикой или зафиксированная источниками ираноязычная форма пе¬реосмысления исконного вайнахского гидронима.
Географические названия - своеобразные историче¬ские памятники, и бережное отношение к ним имеет важное значение и вообще, и для истории в частности.
Кто бывал в Кабардино-Балкарии, не раз, наверное, любовался невысокой горой с экзотическим названием Кинжал. Однако, как думается, не многие знают, что это русское осмысление кабардинского названия къанжол -кровавая дорога, а значит, высота не имеет никакого от¬ношения к кинжалу - холодному оружию (27).
Подобных примеров искажений толкования или пе¬реосмысления топонимов можно привести множество. Расшифровка географических названий, топонимов, как видно,- дело не простое.


«Преданья старины глубокой»

Многие авторы, исследующие вопрос происхождения ингушских племен и обществ, обращаются к трудам ме¬стного просветителя и этнографа XIX века Ч. Э. Ахриева, уроженца села Фуртоуг бывшего Джераховского об¬щества горной Ингушетии. В одной из своих работ Чах Ахриев привел бытовавшее среди его земляков предание о том, что «родоначальником Джейраховского общества считается Джерахмат, с незапамятных времен поселив¬шийся в ущелье по бокам речки Армхи, впадающей в Терек». Он как будто был выходцем из Персии.
«Во времена его переселения Джейраховское ущелье было совершенно необитаемо, Джерахмат имел около себя 100 человек дружины, находившейся в его подчинении и исполнявшей все его приказания.
Спустя некоторое время после этого переселения в Джейраховское ущелье начали приходить постоянные жители и заселяли свободные места с дозволения Джерахмата» (28).
Советской исторической наукой установлено, что че¬ченцы и ингуши являются древними обитателями Кав¬каза. Одновременно заметим, что приписывать себе иноземное, иноплеменное происхождение было свойственно фольклору не только горцев Северного Кавказа, но и мно¬гих других племен и народов. В далеком прошлом это был один из обычных приемов героизации своего проис¬хождения, причем, как правило, с преувеличением роли предков.
Попробуем же внимательно проанализировать преда¬ние о происхождении джераховцев, записанное Ч. Э. Ахриевым.
Прежде всего, трудно согласиться с тем, что до «при¬хода Джерахмата» долина реки Армхи была необита¬емой, и позже ее заселяли с чьего-то «дозволения».
Исследованиями кавказоведов Л. П. Семенова, Е. И. Крупнова, В. Б. Виноградова и других убедительно доказано заселение горной части Чечни и Ингушетии, в том чис¬ле и ущелья Армхи, с древнейших времен.
Вчитываясь глубже в приведенное выше предание о происхождении джейраховцев, приходишь к мысли, что руководитель «дружины» Джерахмат - военачальник, приведший из Персии (Ирана) воинское подразделение или отряд.
Строгая дисциплина, на что указывают употребля¬емые в тексте термины: «подчинение», «приказание», «дозволение», а также применяемый десятеричный счет, наводят на мысль, что это была не дружина, а скорее войско или крупное военное соединение.
Еще древнегреческий историк Геродот указывал на способ организации древнеперсидской армии по десяте¬ричному счету. Тот же принцип применялся монголами и тюрками. И «дружина» Джерахмата, судя по преда¬нию, соблюдала ту же структуру.
Джейраховское ущелье, точнее долина реки Армхи, непосредственно примыкает к древнему историческому пути - современной Военно-Грузинской дороге, связыва¬ющей Предкавказье с Закавказьем. Дарьял был узло¬вым пунктом, соединявшим Восточную Европу со стра¬нами Ближнего Востока, местом крупных исторических событий.
На протяжении тысячелетий Центральный Кавказ был ареной взаимодействия и взаимовлияния многих этнических групп различного происхождения.
Кавказ знал немало опустошительных войн. Здесь про¬шли киммерийцы, потрясшие основы ряда могуществен¬ных государств Древнего Востока. Скифы вторглись в Закавказье и Переднюю Азию через Кавказский перешеек. В последующие века тут проходили сарматы, гунны, ала¬ны, хазары, орды Чингисхана и хромого Тамерлана. Поз¬же на этот край зарились персидские шахи и турецкие султаны. Алчные и жестокие завоеватели стремились зав¬ладеть благодатным Кавказом.
Контроль над перевалами и дорогами Кавказа для завоевателей был очень важен. Ущелье Армхи, как и Дарьял в целом, имели стратегическое значение.
Каждый камень здесь - сама история, а горы и до¬лины овеяны легендами и преданиями. И многие из них имеют под собой зачастую вполне реальную почву.
Думается, что и предание о Джерахмате одно из них.


Двенадцать веков Джейраха

Сложившееся в VII веке нашей эры в Аравии теок¬ратическое государство в результате непрерывных зах¬ватнических войн к VIII веку превратилось в обширную феодальную империю - Арабский халифат (29).
Владычество халифата распространилось на огром¬ную территорию от Пиренейского полуострова и Север¬ной Африки до Средней Азии и северо-западной части Индии. Попало под власть арабов и Закавказье. В пер¬вой трети VIII века наместник арабского халифа в Арме¬нии и Северном Иране полководец Джаррах -ибн-Абда-лах-аль-Хаками (Джаррах -в переводе с арабского, как сообщено автору редактором журнала «Эпиграфика Востока» проф. В. Е. Крачковской, означает «хирург») через Дербентский проход или, как его именовали, ворота Баб-эль-Абваб не раз вторгался в се¬верные прибрежные районы Каспия, опустошая на сво¬ем пути Азербайджан, Дагестан, сея смерть, захваты¬вая тысячи пленников и богатую добычу, истребляя не¬покорных.
В жестоких битвах с завоевателями бесчисленные жертвы понесли племена и народы Армении, Азербай¬джана, Грузии, Дагестана, всего Кавказа (30). В 730 году в кровопролитном сражении недалеко от границ Армении полководец Джаррах был убит, а вой¬ско его истреблено. И как память о пребывании здесь чужеземцев завоевателей остались их имена на геогра¬фических картах, в местной топонимике. Так, река, у которой произошло последнее сражение Джарраха, была названа именем Джарраха, как и один из мостов на ней (31).
Имя Джарраха, как считается, сохранялось за од¬ним из населенных пунктов Кюринского округа южно¬го Дагестана еще во второй половине XIX века (32).
В 1684 г. у селения Жарах в Дагестане произошло кровавое сражение дагестанцев с иранскими захватчика¬ми (33). По материалам Дагестанского музея краеведения, на этнической карте 1871 г. в Кайтако-Табасаранском округе существовал населенный пункт с подобным наи¬менованием (34).
Табасаранский райисполком Дагестанской АССР, отвечая на запрос, подтвердил, что село Джарах просу¬ществовало до 20-х гг. XX века. Позже его жители пере¬селились. А местность и поныне сохраняет свое старое название. Речь, видимо, идет о деревне, находившейся в 1831 г. во владении майсума Ибрагим-бека в той же Табасарани, называвшейся Джарахом (35).
На территории современного Азербайджана до не¬давнего времени было село Джархедж, ныне селение им. Куйбышева (36).
Все это подтверждает высказывание кавказоведа Н. К. Зейдлица о том, что «арабы оставили по себе па¬мять» в наименованиях ряда населенных пунктов и дру¬гих объектов (37).
Приведенные данные достаточно убедительно, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что в ряде районов За¬кавказья среди других топонимов арабского происхож¬дения имелись и такие, как Джарах, Джерах, а также иные варианты имени грозного полководца и жестокого правителя.
Но еще до своей гибели на многострадальной земле Азербайджана полководец Джаррах совершил походы в Картли - царство Восточной Грузии и через Дарьял - в Аланию. Подробности первого похода амира Джарраха через Дарьяльское ущелье неизвестны (38).
Главными соперниками арабов за обладание Кавка¬зом были хазары, многие местные народы, и, прежде все¬го, аланы, подвластные хазарам, выступали с ними в со¬юзе против арабов.
В 724-725 г. Джаррах снова выступил против алан, опустошил их страну, собрав богатые трофеи и обложив Аланию подушной податью (39).
Эти походы, по свидетельствам историков, имели цель предотвратить хазарские набеги на арабов через Дарьяльский проход, находившийся под контролем алан. В 729-730 г. арабы снова вторглись в Хазарию через тот же Дарьял.
Все эти походы через Дарьяльское ущелье на Север¬ный Кавказ (а за короткое время их было три), думает¬ся, не могли не оставить здесь следов завоевателей, так же как в Армении, Азербайджане, Дагестане.
По справедливому, на мой взгляд, мнению известно¬го кавказоведа Л. И. Лаврова, исследователи до сих пор недооценивают наличие арабизмов в северокавказской топонимике (40).
Говоря об арабских походах через Дарьял, В. А. Куз¬нецов вполне резонно отметил, что «одно из ущелий Ин¬гушетии до сих цор именуется Джераховским», связав этот факт с пребыванием здесь Джарраха (41).
Действительно, высокое Джайраховское плато в се¬верной части главной артерии - Дарьял - должно было привлечь к себе пристальное внимание. Здесь легко было установить контроль над прилегающими ущельями, пе¬ревальными дорогами, которые вели в глубь ущелий, как на восток, так и на запад.
Выгодное расположение плоскогорья, которое Вахушти Багратиони именует скалой, наверняка, было исполь¬зовано если не самим Джаррахом, то его военачальника¬ми как одно из мест стоянки походного стана.
По Дарьялу, на берегах Терека почти нигде нет та¬кой обширной более или менее ровной площади, как указанное плоскогорье. Примечательно, что здесь, на Джейраховском плато, в наше время сооружено доволь¬но крупное единственное водохранилище, питающее тур¬бины высокогорной Эзминской гидроэлектростанции.
В источниках имеются прямые указания на то, что арабы в VIII веке содержали в Дарьяле свой гарнизон (42).
Вахушти Багратиони, видимо, не зря называл Джариехи «войсковым местом». Следует обратить внимание и на то, что М. Г. Джанашвили, редактор и комментатор труда Вахушти, счел необходимым специально оговорить, что «Джариехи» - от «джари - войско», с приставкой «хи» (43).
Как представляется, есть все основания предпола¬гать, что гарнизон арабских войск стоял на высоком Джайраховском плато, и здесь имелись их защитные со оружения для охраны от внезапных нападений не поко¬рившихся завоевателям древних обитателей края. Даже в 20-х гг. нашего столетия здесь встречалось много гру¬бо обработанных каменных плит, остатков былых форти¬фикационных сооружений. Эти каменные плиты ни по величине, ни по обработке не являлись остатками мест¬ных горских башен.
И, наконец, нельзя пренебрегать арабскими источ¬никами. Как писал аль-Баладзори, Язид ибн Усайд Су¬дами захватил Дарьял и разместил там гарнизон, полу¬чавший содержание от государственной казны.
И еще. В старинном джейраховском ауле Пхьамат живет охотник Мухарбек Кагерманович Дуров. Здесь он родился, вырос, впитал с молоком матери местные пре¬дания и легенды. Он хорошо знает, как знал и его стар¬ший брат, ныне покойный Джабраил, быт и прошлое своего родного уголка.
В свои немолодые годы Мухарбек Кагерманович все еще сохраняет любовь к опасной и трудной профессии охот¬ника за турами. Нередко к его услугам обращаются приез¬жие гости из дальних краев и иностранные туристы.
Однажды при случайной застольной встрече в го¬стях у общих знакомых Мухарбек обмолвился, что он вырос в местности, издревле известной как «БIи лятта моттиг», то есть «место, где стояло войско» — «Войско¬вое место».
Я невольно воскликнул:
«Что ты сказал?»
Сам того, не ведая, М. К. Цуров буквально повторил слова Вахушти Багратиони. Это совпадение тем более примечательно, что он не только не читал, но и не слы¬шал об истории Вахушти и с исторической литературой вообще не знаком.
Так изустное предание, как видим, подтвердило, что в Джейраховском ущелье поныне сохранилось древнее название местности «Войсковое место» (44)
Господство арабских завоевателей в Дарьяле не было продолжительным. Укрывшиеся в глубине своих труд¬нодоступных ущелий горцы, надо полагать, после изгна¬ния иноземных завоевателей возвратились на прежние места обитания.
В память о пребывании здесь отряда, «дружины, укрепленного стана местность, по всей вероятностной получила наименование «скала Джарраха», «стоянка Джарраха», перенесенное потом на горную гряду и не¬большую речку, левый приток Армхи. Подобные назва¬ния могли дать вернувшиеся к местам прежнего обита¬ния жители ущелья Армхи.
Вдумываясь в термин «Джейрах», «Джайрах», прихо¬дишь к выводу, что основа его не ингушского и вообще не вайнахского происхождения. Однако у ингушей было имя Дзарахмат - Зарахмат, созвучное с Джарахматом. Подобный антропоним в прошлом был распространен не только среди вайнахов, но и у их соседей - кабардинцев, осетин и других горцев. Бытует имя и в наше время. Не переосмысленное ли это Джаррахмат? Такая версия не исключена. В вайнахских языках окончание «мат», как установлено лингвистами, в ряде слов значит «язык», «место», «страна» (45)
Основоположник ингушской грамматики и письмен¬ности 3. К. Мальсагов указывал, что в начале слова зву¬ки «з» и «ж» никогда не произносятся согласно написа¬нию, а употребляются и выговариваются слитно, как «дз» и «дж» (46).
Можно с уверенностью утверждать, что топоним Джейрах - Джайрах по исторической традиции происхо¬дит от антропонима - личного имени. Переосмысление заимствованного слова - имени арабского полководца Джарраха — объясняется, по-видимому, потребностью при¬близить его по звуковому подобию к привычным словам. Так, думается, коренное население края могло изменить имя «Джаррах» на «ЖIайрах».
В труде А. С. Сулейманова читаем: «В основу назва¬ния ЖIайрах могло лечь одно из следующих: 1. Имя араб¬ского завоевателя Джайрахана, совершавшего опустоши¬тельные набеги на Грузию и Северный Кавказ. 2. Ж1ар - крест, 3. Жей – талисман» (47).
Следует сразу отметить, что А. С. Сулейманов не обо¬сновывает свои предположения никакими доводами и источниками, поэтому эти предположения вызывают, на мои взгляд, серьезные возражения.
Во-первых, историкам неизвестен «арабский завоева-тель Джайрахан». Видимо, автор имеет в виду полковод¬ца, упомянутого выше, - Джарраха-ибн Абдаллаха аль-Хакима.
Во-вторых, на пласте топонимики Ингушетии почти не отразились мусульманские религиозные мотивы. Трудно согласиться с тем, что топоним Джайрах возник от термина «жIар», по-ингушски «жIарг» - «крест», проис¬ходящего от грузинского «джвари». Возникает естествен¬ный вопрос: почему Вахушти Багратиони, М. Г. Джанашвили, Александр Казбеги, Важа Пшавела и другие грузинские авторы вместо «Джариехи», «Жарахи» не употребляли термин из родного им языка «джвари» для обозначения рассматриваемого топонима?
В-третьих, «Жей» - это комментарий к Корану, а не талисман (амулет). В ингушском языке этот термин по¬явился только в самом конце XIX - начале XX века, а топоним Жариехи, Жарахи даже в грузинских источ¬никах известен несколько веков.
Из всего сказанного можно сделать некоторые выво¬ды. Населенные пункты бывшего Джейраховского обще¬ства горной Ингушетии, известные до середины 20-х гг. как MaгIapa кхал и ЭгIара кхал, позднее получили наи¬менования Верхний Джайрах и Нижний Джайрах. За¬тем они слились в одно селение - Джайрах. Смена ста¬рых названий произошла тогда, когда в 1928 г. вблизи аулов было закончено строительство высокогорного са¬натория «Армхи». В источниках впервые этот факт зафиксировал кавказовед Л. П. Семенов (48).
Топоним «Джайрах» возник у устья реки Армхи, по всей вероятности, как название местности, где распо¬лагались аулы, позднее входившие в состав Джейраховско¬го общества. И с тех пор они известны под названием «жIайрахой» - джейраховцы. Суффикс «хой» в данном случае - признак принадлежности, поясняющий место обитания, и множественности, по принципу: «эгахой», «гелатхой», «шоанхой», «наьсархой» и т. д.
В предании, записанном Ч. Э. Ахриевым, как и в других легендах, народ сохранил события двенадцативековой давности, связав название местности с реальными историческими событиями, когда вайнахи в союзе с дру¬гими народами Кавказа выступали против арабских за¬воевателей.
Безвестных авторов - сказителей и хранителей пре¬даний и легенд о прошлом - не волновали детали собы¬тий, их хронология. Их интересовала, прежде всего, суть деяний, явлений, сами факты из жизни народа. Реаль¬ность и вымысел переплетались в одно целое. Сквозь толщу веков в легендах и сказаниях просвечивается ис¬торическое зерно, позволяющее в какой-то мере восста¬новить по крупицам картины минувших столетий.
Академик Б. Д. Греков хорошо сказал, что «былина - это история, рассказанная народом» (49).
Заслуга Ч. Э. Ахриева состоит в том, что он во вто¬рой половине прошлого века записал и ввел в научный оборот этногенетическую легенду, сохранившуюся в фор¬ме воспоминаний о реальных исторических событиях, имевших место в горной Ингушетии.
Расшифровка легенд у народов, в прошлом не имев¬ших своей письменности, служит важным подспорьем для исторической науки, а географические названия, иногда как будто ничего не значащие, как своего рода собственные имена, сохраняются веками.
Немые свидетели минувших веков, когда они быту¬ют в неизменном виде, доносят до потомков дыхание неизгладимого прошлого. Как видим, топонимику («язык земли») прочесть - дело не из простых.
И если нам удалось в какой-то мере пролить свет на историю происхождения легенды, записанной более ста лет тому назад Ч. Э. Ахриевым, то мы вместе с читате¬лем вправе вслед за Маяковским сказать:
Я влез
веков двенадцать назад
вот в этот самый
в Дарьял...
Раскрытие тайн географических названий и изуче¬ние топонимики Чечено-Ингушетии помогут прочесть неясные страницы истории, географии и этнографии родного края.

Шукри Дахкильгов

Примечания

1.Горький М. Собр. соч. В 3 т. М.: ГИХЛ, 1950-1956.
Т. 23. С. 337.
2. Издание Министерства связи СССР. М., 1970.
23 сентября.
3.БСЭ. Изд 2-е. Т. 14. С. 222.
4.Брокгауз Ф. А., Эфрон И. А. Энциклопедический словарь. СПб, 1883. Т. 10. С. 536.
5.Виноградов В. Б. Тайны минувших времен. М., 1966; Он же. Рассказывают горы // Дон. 1966. № 1. С. 184-186.
6.Вахушти Багратиони. География Грузин // ЗКОРГО. Тифлис, 1904. Кн. 24. Вып. 5. С. 150, 151.
7.Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807, 1808 гг.. Берлин, 1812-1814 Т. 1. Гл. 31. С. 209; Осетины глазами русских и иностранных путешественников (XIII-XIX вв.). Орджоникидзе, 1967.
С. 122, 123.
8.Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавка¬за с 1722 по 1803 гг. СПб., 1869; Берже Ад. П. Чечня и чеченцы. Тифлис, 1859; Граб веский Н. Ф. Экономиче¬ский и домашний быт жителей Горского участка Ингушевского округа // ССКГ. Тифлис, 1876. Вып. 9.; Каз¬бек Н. Г. Военно-статистическое описание Терской обла¬сти. Тифлис, 1888. Ч. 1.; Чудинов В. Окончательное покорение Осетии // КС. Тифлис, 1889. Т. 13.
9.ЦГВИА, ф. 414, д. 301, ед. хр. 95-130.
10. Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI-XVII вв. М., 1963. С. 62, 64, 66, 356, 357.
11. Казбек Н. Г, Указ. соч. С. 207, 208; ТК на 1910 г.
Владикавказ, 1909.
12.Москвич Г. Путешествие по Кавказу. Пг., 1915.
С. 240, 241.
13.Тусиков М. Л. Ингушетия: Экономический очерк.
Владикавказ, 1926. С. 176-190.
14.Поселенные итоги переписи 1926 г. Т. 14. Изд. Северо-Кавказского Крайстатуправления. Ростов-на/Д., 1928. Отд. оттиск. С. 1-7.
15.Волкова Н. Г. Этнический состав населения Се¬верного Кавказа в XVIII - начале XIX в. М., 1974. С.128,144.
16.Там же. С. 128, 129.
17.Там же. С. 129.
18.Осетины глазами русских... С. 121, 123.
19.АВПРИ, ф. 110, оп. 1, лл. 22-27.
20.ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6238, лл. 1-25.
21.ЦГА СОАССР, ф, 291, оп. 1, ед. хр. 28; ф. 252, оп. 1, л. 50.
22.Осетины глазами русских... С. 117.
23.Ковалевский М. М. Первобытное право. М., 1886. С. 10.
24.Зейдлиц Н. К. Поездка в Галгаевское и Джейраховское ущелья // ИКОРГО. Тифлис, 1873. Т. 2. С. 161.
25.Там же. С. 147.
26. Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Гроз¬ный, 1967. Т. 1. С. 5; По Чечено-Ингушетии: Путеводи¬тель, Грозный, 1969. С. 95.
27.Коков Дж. Н. Кабардинские географические на¬звания. Нальчик, 1966. С. 61; Коков Дж.Н., Шахмурзаев С. О. Балкарский топонимический словарь. Нальчик, 1970. С. 83.
28.Ахриев Ч. Ингуши, их предания, верования и пове¬рья // ССКГ. Тифлис, 1875. Вып. 18. С. 2.
29.Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 202
30. Там же. С. 207.
31.Баладзори А. Книга завоевания стран / Пер. с араб¬ского де-Гуэ. Баку, 1927. С. 16.
32.ССКГ. Тифлис, 1870. Вып. 3. С. 42.
33.Шихсаидов А. Р. Новые данные по средневековой истории Дагестана // Уч. записки Дагестанского фили¬ала АН СССР. Махачкала, 1971. Т. 9. С. 147.
34.Письмо зам. директора Дагестанского краеведче¬ского музея № 111 от 27.05. 1971 г.
35.Письмо Табасаранского райсовета депутатов трудя¬щихся Даг. АССР № 17/18 от 14.05. 1971 г.
36.Письмо зав. отделом Президиума Верховного Со¬вета Армянской ССР № 04-10 от 31.05. 1971 г.
37.Зейдлиц Н. К. Описание Бакинской губернии // ИКОРГО. Тифлис, 1875. Т. 4. Вып. 1. С. 21.
38.Артамонов М. И. Указ. соч. С. 202.
39.Баладзори А. Указ. соч. С. 16.
40.Лавров Л. И. Топонимические заметки // КЭС М 1980. Т. 7. С. 216.
41.Кузнецов В. А. В верховьях Зеленчука. М., 1977. С. 12.
42.Живописная Россия. СПб., 1883. Т. 9. С. 13.
43.Вахушти Багратиони. Указ. соч. С. 143.
44.Информация М.К. Цурова, 1918 г. р., сел. Джайрах, Назрановского района ЧИАССР. 1981. 12 августа.
45.Мальсагов 3. К. Грамматика ингушского языка. Грозный, 1963. С. 36, 125, 142, 150.
46.Там же. С. 8.
47.Сулейманов А. С. Топонимия Чечено-Ингушетии.
Грозный, 1978. Ч. 2. С. 7.
48.Чеботаев Н. П. Солнечная долина Армхи // Изв. Ингушского НИИ краеведения. Владикавказ, 1928. Т. 1. С. 170 и др.; В горах Ингушетии // Изв. Ингушского НИИ краеведения. Владикавказ, 1930. Т. 2. С. 270, 273.
49.Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953

CAUCASIAN
04.02.2009, 14:51
ПИСЬМО В ЦК КПСС
О СУДЬБЕ ИНГУШСКОГО НАРОДА
Начато в феврале 1972 года Окончено и отправлено в ноябре 1972 года


"Пожалуй, нет человека, который не испытывал бы неискоренимого чувства любви и привязанности к земле дедов и прадедов, к родной культуре, к своему языку, к языку традициям и обычаям".
Л.И. Брежнев


В нашей стране все большие и малые народы имеют огромные достижения в политической, экономической и культурной жизни. Однако ингушский народ, насчитывающий в своем составе более 170 тыс. человек, к сожалению, не может назвать себя в числе этих народов.
Широкая политическая кампания, проводимая в этом году по поводу 50-летия СССР, основанного на дружбе народов, охватила всю страну и в том числе Ингушетию. Эта кампания до боли обострила в нашем народе сознание своего бесправия на фоне общего подъема и процветания советских национальных автономий.
В этом письме мы, ингуши, обеспокоенные своим сегодняшним трагическим положением, хотим рассказать о судьбе ингушского народа, выразить его коренные интересы и законные права, предоставленные ему Великой Октябрьской социалистической революцией, как и другим народам бывшей царской окраины.
Партия Ленина всегда представляла интересы народа, его чаяния. Наш народ уверен в том, что Ленинский Центральный Комитет правильно решит вопрос, который нами ставится в данном письме.
Сегодняшняя Ингушетия - это край экономического и духовного застое. Почти все заслуги ингушского народа в борьбе за Советскую власть забыты. Ингушетия по существу лишена реальных условий для нормального развития. Территория ингушей поделена между соседними народами, а сами ингуши частью поселились в оставшихся за ними населенными пунктами, частью разбросались по всей стране.
В исторической литературе общим местом стало положение о том, что до Октябрьской революции ингуши страдали от малоземелья. Но дело в том, что и сегодня, на шестом десятилетии Советской власти, земельный вопрос в Ингушетии остается проблемой номер один.
До Октябрьской революции ингушские земли отбирались для терских и Сунженских казаков, являвшихся опорой царизма в его колонизаторской политике. Так, в 1847-1861 годах у ингушей в пользу казачества были отобраны десять населенных пунктов. А в годы Советской власти это повтори ли, в основном, осетинские националисты.
В 1928-1934 годах осетинские националисты вытеснили ингушей из города Владикавказа, построенного на месте старинного ингушского селения Заур /Заур-коу/. В 1944 году, воспользовавшись трагедией ингушского народа, осетины заселили всю Ингушетию. Наконец, в 1957 году, вопреки единодушному протесту всего ингушского народа, Северной Осетии передали Пригородный ингушский район, Кескемские хутора и часть земли возле станицы Вознесенской из Малгобекского района /88,8 тыс.га, т.е. почти 55 процентов всех пахотных земель/. Причем как Пригородный район, так и Кескемские хутора отобраны у ингушей и переданы Северо-Осетинской АССР в ущерб территориальной и административной целостности Ингушетии. Так, Пригородный район, как и в годы царизма, разъял Ингушетию на две изолированные друг от друга части - горную и плоскостную. Более того, этот район огромным неестественным клином разрывает на две части даже отдельно взятый Назрановский район Ингушетии. И чтобы, например, из города Назрани попасть в Джерахское ущелье, входящее в Назрановский район, нужно проехать через Пригородный район, являющийся ныне территорией Северной Осетии.
Галашкинский /Первомайский/ район Ингушетии поделен между казачьим Сунженским и чеченским Ачхой-Мартановскнм районами Чечено-Ингушской АССР.
Ачалукский и Пседахский районы Ингушетии также ликвидированы и их земли переданы частично Назрановскому и Малгобекскому районам и частично Северной Осетии.
Одним словом, Ингушетию поделили, как делят землю под индивидуальные огороды. В результате, из пяти районов Ингушетии, существовавших до 1944 года, остались фактически только два - Назрановский и Малгобекский, которые и представляют собой современную Ингушетию.
Сегодня все ингушские селения перенаселены и неблагоустроенны. В большинство из них ведут плохие дороги, а отдельные села даже не обеспечены питьевой водой. Ингушские селения не газифицированы, несмотря на то, что по территории Ингушетии вдоль и поперек проложены магистральные газопроводы.
За несколько десятков лет в Назрановском районе не построено ни клуба, ни дома культуры, ни универмага, ни гостиницы, ни больницы. Районная больница размещена в ветхом здании бывшей царской крепости» построенной еще в начале XIX века.
О крайне стесненном и неустроенном быте назрановских труженников писала и газета ЦК КПСС "Социалистическая индустрия" в корреспонденции "Назрановские неурядицы" за 12 июля 1972 года.
Не лучше обстоят дела и в самом районном центре - городе Назрани, где почти не ведется жилищно-бытовое строительство. Такие крупные промышленные предприятия, как Назрановский завод "Электроинструмент" и Назрановская трикотажная фабрика, не обеспечены рабочей силой, так как не решен комплекс проблем, связанных с нормальным функционированием современного социалистического предприятия. Поэтому производственные мощности этих предприятий используются далеко не полностью.
Завод минеральных вод в селении Ачалуки и курорт "Ачалуки" были построены еще в 20-х годах. Однако производственная мощность этого завода, вырабатывающего весьма ценную минеральную волу "Ачалуки", с каждым годом становится меньше, а курорт "Ачалуки" давно уже не функционирует.
После ликвидации Галашкинского /Первомайского/ района Ингушетии культурная и экономическая жизнь в селениях этого района стала замирать: филиал слюдяной фабрики в селении Галашки закрыли, лесопильный завод в селении Мужичи, оторвав от сырьевой базы, перенесли в станицу Орджоникидзевскую, а узкоколейную железную дорогу от станции Слепцовская до селения Мужичи разобрали, оставив всего-навсего маленький лесоучасток с небольшим штатом. Главное богатство Галашкинского района - драгоценный буковый лес - вырубается. И это в районе, где проживает более 10 тысяч человек и где имеется лишь один колхоз с пахотной землей в 1800 га. Ясно, что там нет никаких реальных условий для трудоустройства деятельного населения. А совсем недавно МВД республики перенесло отделение милиции из селения Первомайское /Галашки/ в станицу Нестеровскую, ближе к райцентру, где и так имеется РОВД. С селениями бывшего Первомайского района нет даже нормальной телефонной связи.
В селении Мужичи, где в годы гражданской войны находился Серго Орджоникидзе, руководивший борьбой горских народов против деникинской армии, было решено построить выставочный павильон филиала республиканского краеведческого музея. Возвели стены, затратили средства и законсервировали.
Все эти меры превратили бурно развивающийся в первые годы Советской власти район в сырьевой придаток Сунженского района.
Полному забвению предан и другой уголок Ингушетии - Джерахское ущелье, в котором находится климатологический курорт "Армхи", по своим природным особенностям превосходящий всемирно известный швейцарский курорт "Давос", ценнейшие памятники материальной культуры ингушей /башни, склепы, святилища и т.д./ и, наконец, места пребывания Серго Орджоникидзе и его соратников в годы гражданской войны.
Об ингушский башнях, распложенных в Ассиновском и Джерахском ущельях, лауреат Ленинской премии, профессор В.Н.Крупнов пишет: "Ингушские боевые башни являются в подлинном смысле вершиной архитектурного к строительного мастерства древнего населения края. Они поражают простотой формы, монументальностью и строгим изяществом... Можно сказать, что ингушские башни для своего времени были подлинным чудом человеческого гения, как для нашего столетия новые шаги человека в небо" /В.Н.Крупнов. Средневековая Ингушетия. М., 1971, стр.71/.
Однако все это: и курорт, и революционные места, и архитектурные памятники - имеет в настоящее время жалкий вид. Так, деревянные здания курорта "Армхи", сооруженные сорок пять лет тому назад, давно пришли в полную негодность да вдобавок еще поражены грибком. А дороги к курорту совершенно испорчены. Рядом с курортом "Армхи" находится дача, которую ингушский народ построил в подарок всесоюзному старосте Н.И.Калинину. Заброшенная и забытая, эта дача также пришла в негодность.
Ценнейшие памятники материальной культуры ингушей веками сохранялись нетронутыми, ибо сам народ их оберегал. Однако уже в наше время, начиная с 20-х годов, эти памятники подвергаются постепенному и систематическому разрушению и разграблению из-за того, что не охраняются, а во время нашего выселения хевсурские и осетинские чабаны содержали в них скот. Пробивали в нижних этажах башен проходы для скота, а в могильниках жгли костры. Это разрушение продолжается по сей день.
Богатейшие по природным и климатическим особенностям Ассинское и Джерахское ущелья, где на альпийских лугах паслись сотни тысяч овец, стада крупного рогатого скота и табуны лошадей, заброшены. Для их улучшения и благоустройства не делается ничего. В горах Ингушетии имеются и полезные ископаемые: рудные и нерудные материалы, бром, йод, поваренная и йодистая соли, которые не разрабатываются.

II
Нынешнее положение ингушей создалось не вдруг, а постепенно, исподволь, н началом его явилось присоединение Ингушетии к Чечне в 1934 году. Оба наши народа веками жили рядом на своих землях, но имели неодинаковые исторические судьбы. Экономическим, культурным, географическим и административным центром Ингушетии был город Владикавказ, а так же центром Чечни - Грозный.
Объединение Ингушетии и Чечни произошло по инициативе осетинских националистов в начальный период культа личности Сталина и целью этого мероприятия было вытеснение ингушей из города Владикавказа.
Объединение с Чечней, к сожалению, принесло Ингушетии не развитие, а утрату тех достижений и завоеваний, которые она приобрела в период самостоятельного существования до 1934 года.
В 1934 году Ингушетия вошла в состав Чечено-Ингушской автономной области с пятью районами, как равноправная половина этого административного союза двух народов. Однако равноправие двух народов стало нарушаться в основном с момента восстановления автономии чеченцев и ингушей, так как в основу норм представительства было положено количественное соотношение ингушского и чеченского населения - так называемый принцип "один к пяти".
В результате этого в правительстве ЧИ АССР из 14 министров ингушей один /местная промышленность/, из 5 председателей комитетов ингушей один /по физкультуре и спорту/, из 23 начальников управлений один /строительство и ремонт автомобильных дорог/, а в самом Совете Министров республики из шести руководителей ингуш тоже один.
В годы же гражданской войны, например, когда участие народа в революции не ограничивалось пропорциями и нормами представительства, ингуши ярко продемонстрировали преданность делу революции. А в период мирного строительства /1924-1934 годы/, когда Ингушетия имела свою автономию, наш род был в рядах передовых на Северном Кавказе.
Объединение Ингушетии и Чечни фактически сковало творческую инициативу ингушского народа во всех областях экономического, социально-политического и культурного строительства. И теперь ингуши не только не впереди, а уныло плетутся позади других народов Северного Кавказа. В ИНГУШЕТИИ НЕ РЕШЕНА ОДНА ИЗ ГЛАВНЫХ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ЗАДАЧ ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ -ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ АГРАРНЫХ ОКРАИН И СОЗДАНИЕ НА ЭТОЙ ОСНОВЕ НАЦИОНАЛЬНОГО РАБОЧЕГО КЛАССА. Даже на заводе "Электроинструмент", «трикотажной фабрике и других предприятиях города Назрани около половины ж работающих живут в близлежащих селениях. Утром их привозят на работу Назрань, вечером же - отвозят обратно в свои селения. Точно так же из селений Назрановского района да и из самой Назрани ежедневно 70-80 автобусов и грузовиков увозят ингушей на различные наемные работы в город Орджоникидзе Пригородный район. Кроме того, большая часть ингушского населения Назрановского, Пригородного и других районов ежегодно на шесть-семь месяцев уезжают на сезонные строительные работы в совхозы и колхозы Казахстана, Сибири, Урала и Севера, оставляя на весь этот период свои семьи без присмотра. Все эти промежуточные слои ингушского населения еще не являются рабочим классом в полном смысле слова, ибо оторванные от селений и сельскохозяйственного труда, они еще не закрепились на предприятиях, где работают.
Неравноправие Ингушетии в составе Чечено-Ингушской АССР, начиная с 1934 года, все более и более закрепляется и в исторической науке. История Ингушетии вообще не принимается во внимание, ее постепенно сознательно «забывают». Во всех общественно-политических мероприятиях республики за исходное берется только история Чечни, а история Ингушетии при этом игнорируется.
Так, например, 50-летие Чечено-Ингушской АССР отмечается 30 ноября 1972 года на том основании, что Чечня выделилась из состава Горской республики автономная область 30 ноября 1922 года. При этом во внимание не принимается тот факт, что другая половина Чечено-Ингушской АССР - Ингушетия выделилась из Горской АССР только 7 июля 1924 года. И, следовательно, если исходить из этого принципа, 50-летие автономии Ингушетии надо отмечать в 1974 году.
Совершенно забытым, а вернее непризнанным, оказалось такое важное в исторической судьбе ингушского народа событие, как добровольное соединение Ингушетии к России 23 августа 1810 года. ОДНАКО В 1960 ГОДУ ЛЕТИЕ ПРИСОЕДИНЕНИЯ ИНГУШЕТИИ К РОССИИ НЕ ОТМЕЧАЛОСЬ. Это не могло быть в интересах тех, кто пытается перечеркнуть прошлое нашего народа. Но самим ингушам далеко не безразличен акт присоединения Ингушетии к России, потому что он отражает давние дружеские отношения между русским и ингушским народами. В этой связи надо отметить, что между Россией и Ингушетией никогда не было военных конфликтов. Здесь для сравнения следует привести такой факт: в 1968 году в Северной Осетии торжественно отмечалось е такое незначительное событие, как 100-летие со дня присвоения осетинскому хутору, основанному на ингушских землях, имени "великой княгини Ольги Федоровны /ныне - селение Ольгинское/.
С момента объединения Ингушетии и Чечни многие историки, развивая научный принцип "единой истории Чечено-Ингушетии", вопреки действительным историческим фактам и событиям, стали создавать историю, с урезыванием исторической роли ингушей, в ущерб интересам ингушского народа. Дело доходило до того, что даже высказывания Орджоникидзе, Кирова и других большевиков о революционном прошлом ингушей брались под сомнение и цитировались с сокращениями, а высказывания Деникина, Ляхова и т.д. о решающей роли ингушского народа в период гражданской войны на Северном Кавказе объявлялись незаслуживающими внимания, ибо они исходили от врагов Советской власти. Одним словом, с какой бы стороны не подчеркивались революционные заслуги ингушского народа и их преданность Советской власти, это вызывало подозрение и скептическую реакцию.
Третирование интересов Ингушетии проявляется даже в самой, казалось безобидной форме. Так, в столице Чечено-Ингушетии - городе Грозном лишь изредка можно встретить на дверях учреждений, организаций и предприятий вывеску, на которой бы данное заведение обозначалось на ингушском языке. Точно так же конституционный ингушский язык незаметно снят даже со штампов печатей министерств республики. Литературы на ингушском языке издается значительно меньше, чем на чеченском и русском языках.
К сказанному выше следует добавить, что дата объединения Ингушетии с Чечней- 1934 год - явилась и датой захоронения ингушского национального искусства, театра, который в 1931 году на Олимпиаде народов Северного Кавказа в Ростове занял первое место. С 1934 года до сегодняшнего дня, ингушский народ не имеет своего национального театра, не говоря уж об ансамбле песни и танца, эстрадно-концертной труппе и т.д...
Таким образом, все ведется к тому, что в недалеком будущем ингушский народ, как таковой, перестанет существовать. В этой связи симптоматичен (объединенный номер газет автономных республик Северного Кавказа / «Грозненский рабочий», «Дагестанская правда», «Кабардино-Балкарская правда», «Социалистическая Осетия"/ за 12 августа 1972 года. В этом номере есть материалы о жизни русского, чеченского, кабардинского, балкарского, осетинского народов, а также народов и народностей Дагестана, но ни слова не сказано о существовании Ингушетии и ингушского народа. Мы не можем винить в этом редакции газет: они просто правдиво отразили сложившееся положение. Мы далеки от того, чтобы не видеть и отрицать и то положительное, чего достиг за эти годы ингушский народ. Но эти достижения по сравнению с достижениями других народов - не более, как частности на фоне общей экономической и культурной отсталости ингушского народа. Надо говорить не о том, чего достигли ингуши в общем движении страны вперед, а о том, чего могли бы они достичь при равных с другими народами условиях и возможностях.


III

Профессор Н. Яковлев писал: "Ингуши занимают на Северном Кавказе центральное место поблизости от административного и культурного центра – Владикавказа. Рядом проходит знаменитая Военно-Грузинская дорога, отделяющая ингушей от осетин. Кругом расположились народности, превосходящие ингушей по численности: кабардинцы, русские /казаки/, чеченцы, грузины с хевсурами и упомянутые осетины. Центральное положение дает ингушам многие преимущества даже над более культурными соседями. Эти преимущества выдвигают ингушей на одно из первых мест во всех крупных политических и культурных движениях, охватывающих Северный Кавказ за последние десятилетия" /Н.Яковлев, Ингуши. Л.-М., 1925, стр.5/. Именно это "центральное положение" и явилось причиной постоянных притеснений ингушей, как со стороны царской администрации, так и со стороны превосходивших их численность соседей. Царская колониальная администрация, державшая в кабале вообще все народы
и народности Северного Кавказа, в значительно более тяжелые условия ставила ингушей.

Характерен такой факт: к концу XIX века 40 тысяч ингушей уплачивали столько же податей и штрафов, сколько 80 тысяч осетин и 200 тысяч чеченцев.

Особо жестокое отношение к ингушам со стороны царской администрации проявилось в середине прошлого столетия, когда значительная часть ингушского населения была выселена с плоскостных аулов в горы, а ингушские земли были переданы Терскому казачьему войску. Так, в 1845 году на ингушских землях были основаны казачьи станицы Троицкая и Слепцовская /ныне Орджоникидзевская/. А многие аулы, высвобождая от коренных жителей – ингушей, перестраивали в казачьи станицы и хутора:

1847 год. Ингушский аул Гаджирен-Юрт заселяется казаками и переименовывается в станицу Нестеровскую. Точно таким же образом аул Магомет-хите переделывается в станицу Вознесенскую.

1859 год. От ингушей высвобождают аулы Ахки-Юрт /для станицы Сунженской/, Онгушт /для станицы Тарской/ и Илдархи-Юрт /для станицы Карабулакской/.

1860 год. На месте аула Алхасты основывается станица Фельдмаршальская /ныне - Краснооктябрьская/.

1861 год. Вместо аулов Таузен-Юрт и Ах-Борзе появляются станицы Воронцово-Дашковская и Ассиновская.
К этому следует добавить, что один из древнейших ингушских аулов Гвелети, расположенный в Дарьяльском ущелье, царской администрацией был передан Грузии, выслав предварительно всех жителей этого аула вместе с семьями в Сибирь.

Кроме того, в 1863 г. на ингушских землях закладывается осетинское селение Ольгинское.

Тяжелая участь постигла ингушей, выселенных царизмом с целью колонизации края. Часть из них вымерла от голода и болезней; часть из них нашла приют у своих соплеменников в других, еще не разоренных, ингушских аулах; часть была обманным путем переселена в Турцию; остальные были загнаны в горы или, как цинично выражались официальные лица русской администрации, "забиты в каменный мешок".
В основе всех этих антиингушских мер, граничивших с политикой геноцида, лежала определенная цель - устройство казачьего клина, который разъединил бы горных ингушей от плоскостных, н который предоставлял бы постоянную военно-полицейскую опору царизма на Северном Кавказе.
В результате подобных длительных репрессий и непосильного обложения всякими податями, налогами и штрафами, ингушский народ оказался обреченным на нищенское и бесправное существование, из которого он смог выйти лишь после Октябрьской революции. Вот почему ингушский народ единодушно воспринял несшую ему освобождение Великую Октябрьскую социалистическую революцию. По общему мнению, как друзей нашего народа, так и его врагов, ингуши явились авангардом революционных сил в борьбе за установление Советской власти в Терской области. Так, выступая с речью при открытии V съезда трудовых народов Терской Республики во Владикавказе 28 ноября 1918 года Серго Орджоникидзе говорил: "Я помню момент перед концом IV съезда, когда мы висели на волоске; это был момент неуверенности, когда за нами не шли, а на нас робко оглядывались, И в этот момент одиночества Советской власти маленький ингушский народ весь встал на защиту Советской власти. В период неизвестности наших дальнейших судеб только ингушский народ пошел за нами не оглядываясь" /Г.К.Орджоникидзе. Избранные статьи и речи. Грозный, 1962, стр.40/.
ЗНАМЯ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ, ВОДРУЖЕННОЕ В ИНГУШЕТИИ В 1918 ГОДУ, НИ РАЗУ НЕ БЫЛО СПУЩЕНО! НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ РАСПОЛАГАЛА ГРОЗНЫМИ СИЛАМИ, ОНА НЕ СМОГЛА СЛОМИТЬ СОПРОТИВЛЕНИЕ ИНГУШЕЙ. НАШИ ГОРЫ ВСЕ ВРЕМЯ ОСТАВАЛИСЬ ЦИТАДЕЛЬЮ РЕВОЛЮЦИИ!
Когда казачье-осетинские белогвардейские соединения под командованием полковников Соколова и Беликова /осетинского контрреволюционера/ захватили Владикавказ, ингуши спасли город и находившийся там Терский Совнарком. 6 августа 1918 года в имении графа Уварова в ингушском селении Базоркино Пригородного района был созван съезд ингушского народа. Съезд единодушно решил освободить Владикавказ. Ингуши объявили революционный газават, прощались с семьями и шли воевать с врагами Советской власти. Тысячи лучших сынов ингушского народа отдали свои жизни в эти августовские дни, освобождая Владикавказ и Терскую область от контрреволюции. "Ингушский народ, ни на минуту не колеблясь, изъявил готовность к борьбе и громадными массами направился в город... Выступили ингуши, этот авангард горских народов, за которыми потянулись, если не активно, то во всяком случае своей симпатией, все остальные горцы". /Г.К. Орджоникидзе. Избранные статьи и речи. Грозный, 1962, стр.68/. Один из старейших осетинских коммунистов Казбек Бутаев писал, что "ингуши пришли на помощь Терскому Совнаркому, осадили город с юга и выгнали казаков и осетинские банды /офицерство и хулиганье/ из города". /Казбек Бутаев. Борьба горцев за революцию. Владикавказ, 1922, стр.21/.
Председатель совнаркома Терской области Ф.Булле, выступая на V съезде народов Терека, подчеркнул выдавшуюся роль, которую сыграл ингушский народ в борьбе за Советскую власть: "Необходимо отметить здесь жизнь одного из районов Терской области, населенного небольшим, но героическим народом, - Ингушетии. Когда перед Терской народной властью стал вопрос о дальнейшем существовании ее, о том, быть или не быть ей на территории Терской области, то никто иной, как ингушский народ в этот период стал решительно и без оглядки на сторону Советской власти и своим вмешательством предрешил исход героической борьбы".
Один из крупнейших советских писателей А.Серафимович в статье "Впечатления", опубликованной в "Правде" 24 сентября 1920 года, о преданности ни гну шей Советской власти писал: "Нигде, быть может, во всей республике не найти более ярых защитников Советской власти, как они..."
Так говорили наши друзья. Об этом же говорили и враги Советской власти.
Главнокомандующий войсками Терско-Дагестанского края генерал Ляхов /тот самый Ляхов, который расправлялся с революцией на Тереке в 1905-1907 годы, и, который являлся почетным казаком станицы Ардонской в Северной Осетии/ на закрытом заседании Войскового круга Терского казачьего войска 23 февраля 1919 года так охарактеризовал борьбу ингушей против белогвардейцев; "Сопротивление ингушей упорное и прямо непонятное. При четырех пулях четвертую, противник пускает в висок. С ними есть офицеры, красноармейцы, матросы, муллы.
Благодаря ошибке, которая допущена была сначала, не удалось сломить ингушей и в малой Кабарде".
Генерал Деникин, начиная свой поход против молодой Терской Советской республики, прежде всего, беспокоился, пропустят ли ингуши Добровольческую армию через свою территорию. Начало гражданской войны показало, что Ингушетия остается красной, несмотря на жестокий террор белых, и не намерена уступать Деникину. Об участии народов Северного Кавказа и, в частности, ингушей в гражданской войне Деникин впоследствии писал: "Участие этих народов в политической жизни края далеко не соответствует их численному составу. Ингуши - наименее численный и наиболее спаянный военной организацией народ оказался по существу вершителем судеб Северного Кавказа. В августе /1918 года - Прим, наше/, когда казаки и осетины овладели Владикавказом, ингуши своим вмешательством спасли Терский Совет комиссаров" /Л.И.Деникин. Очерки русской смуты. T.IV. Берлин, 1925, стр.97/.


Свою преданность революции сыны трудового ингушского народа продемонстрировали не только у себя, на Кавказе, но и в далеком Петрограде, колыбели Октябрьской революции. В августе 1917 года, когда к революционному Петрограду вплотную подошли войска Корнилова и над городом нависла угроза, Ингушский полк, который шел в авангарде "дикой дивизии", первым отказался стрелять в питерских рабочих и повернул назад. Его примеру последовали другие полки Туземной дивизии.
Об этом историческом событии генерал Деникин впоследствии писал так: "В последние дни августа Петроград представлял из себя разворошенный муравейник. И несмотря на громкие, возбуждающие призывы своих вождей, - призывы, скрывающие неуверенность в собственных силах, революционная демократия столицы /Временное правительство. - Прим, наше/ переживала смертельные тревоги. Приближение к Петрограду ингушей заслонило на время все прочие страсти, мысли и интересы. А многие представители верховной власти торопливо запасались уже заграничными паспортами" /А.И Деникин. Очерки русской смуты. т.II, Берлин, 1925, стр.57/.
Октябрьская революция и Советская власть предоставили ингушскому народу возможность разрешить свой извечный земельный вопрос. В своем докладе Председателю Совета народных комиссаров В.И.Ленину 10 июля 1919 года Серго Орджоникидзе писал: "Ингуши активно стояли на нашей стороне и революционным путем разрешили земельный вопрос... Ингуши вновь вернули себе те земли, которые лет пятьдесят тому назад принадлежали им. Они вернули себе тот аул, который когда-то назывался Онгуш, откуда и название ингуши. 50 лет тому назад они были оттуда изгнаны и Онгуш переименовали в Тарскую станицу. Все остальные горские народы относились к нам в высшей степени симпатично, но активных выступлений в широком масштабе с их стороны не было. Все они выжидали исхода борьбы* /Г.К. Орджоникидзе. Избранные статьи и речи. Грозный, 1962, стр. 69/.
Даже Деникин вынужден был отметить, что причиной трений между ингушами, с одной стороны, и казаками и осетинами, с другой - являлись "исторические ошибки малоземелья" ингушей.
После справедливого разрешения земельного вопроса в первые годы Советской власти ингушский народ начал строить новую жизнь на своих древних землях. Об этом периоде в истории Ингушетии профессор Н.Яковлев писал: "Теперь ингуши получили, наконец, возможность нормального развития экономических и политических основ своей жизни. Захваченные казаками земли возвращены им обратно, и в старых казачьих станицах водворяются потомки жителей когда-то выселенных аулов. Ингуши, как равноправные, сначала входят вместе с осетинами и русскими в Автономную Горскую республику, а с 1924 года образуют Ингушскую автономную область, чтобы на новых началах строить свою национальную культуру. И, надо им отдать справедливость, своей упорной волей к жизни в течении многих десятилетий они сами добились этого. Такая необычайная энергия, такое упорство в борьбе за восстановление цели и выдвинули ингушей на одно из первых мест в ряду превосходящих их численностью, а отчасти и уровнем культурного развития соседей" /Н.Яковлев. Ингуши, Л.М., 1925, стр. 8/.
В истории экономического, политического и культурного развития ингушского народа самым плодотворным был период существования Ингушской автономной области в составе Российской Федерации.
ВСЕ ЛУЧШЕЕ, ВСЕ ЦЕННОЕ, ЧТО ЕСТЬ В ИСТОРИИ ДУХОВНОЙ ЭВОЛЮЦИИ ИНГУШСКОГО НАРОДА, ТАК ИЛИ ИНАЧЕ СВЯЗАНО ИМЕННО С ЭТИМ ПЕРИОДОМ.
Так, в городе Владикавказе в правобережной /ингушской/ части были построены деревообрабатывающий, кожевенный, крахмальный, спиртовый заводы, завод стеклотары, обувная и швейная фабрики и другие предприятия. Появился ряд новых промышленных предприятий и в селениях Ингушетии: в Назрани - кирпичный завод, мель за вод и элеватор, в Бамуте и Шолхи -деревообрабатывающие, химический, вареньеварочный заводы, в Мужичи -лесопильный завод, в Базоркино - консервный завод, в Камбилеевке - химический завод, в Балте - известковый завод, в Ачалуках - завод минеральных вод. Большую роль в развитии сельского хозяйства в засушливых землях Ингушетии сыграл построенный в те же годы Алханчуртский канал, с вводом, в действие которого в Алханчуртской долине появились новые населенные пункты. Ярким проявлением заботы Советской власти по охране здоровья трудящихся были построенные в 1927 году курорты "Армхи" и "Ачалуки".
В первые годы Советской власти зародилась ингушская национальная письменность, литература, театр, стала выходить газета на родном языке, появились национальные школы, было положено начало научному изучению края. Из самой гущи ингушского народа выдвинулись энергичные и целеустремленные люди, возглавившие процесс его духовного возрождения и обновления. И надо сказать, что во многих областях культурного движения ингушский народ шел впереди других народов Северного Кавказа.
Однако этому счастливому развитию ингушей в тайне подготовили удар осетинские националисты, которые, как известно, ведут непрерывную борьбу, скрытую и открытую, против ингушского народа еще с давних времен. Наш народ помнит об этих коварных делах. Главными из них можно назвать следующие:

1. В 1861-1865 годах около 20 тыс. ингушских семей были переселены в Турцию. В этом трагическом акте повинны, прежде всего, осетинские националисты, подготовившие его в сговоре с царскими генералами, - это трагическое переселение с целью захвата ингушской территории. Руководил этой кампанией известный царский агент, генерал Муса Кундухов /осетин по национальности/.
Эта провокация дорого обошлась ингушскому народу. В течение первого года переселения погибло более половины переселенцев, а потомки оставшихся тогда в живых скитаются в чужих для них странах Ближнего Востока до настоящего времени.

2. В 1919 году осетинские националисты, сотрудничавшие с белой армией, склонили деникинцев на уничтожение ингушских селений, личным участием помогая им. Об этом красноречиво свидетельствуют газеты тех лет./См. Терский казак", 1919,10 августа и др./- Нашему народу очень дорого обошелся и этот сговор осетинских националистов с контрреволюцией.

3. В 1944 году осетинские националисты через врагов советского народа Берия и Кобулова /осетина по национальности/ добились выселения ингушского народа в Казахстан и Среднюю Азию и захватили всю ингушскую территорию. И эта сделка осетинских националистов с Берия и Кобуловым также дорого обошлась ингушскому народу. Здесь следует заметить, что из Закона Верховного Совета РСФСР от 25 июня 1946 года об упразднении Чечено-Ингушской АССР вовсе не вытекало положение о том, что ингуши подлежали выселению, но, тем не менее, они были выселены. Как это произошло?
Осетинские националисты, верные своей давней аннексионистской политике, стремились к тому, чтобы, захватив территорию Ингушетии, Моздок и Кизляр, выйти к Каспийскому морю и таким образом создать Великую Осетию. И вот когда Берия разработал план выселения некоторых ни в чем неповинных народов Северного Кавказа /чеченцев, карачаевцев, балкарцев, калмыков/, политический бандит Кобулов добился выселения и ингушей в числе этих выселяемых народов.
Таким образом, в основе выселения ингушского народа лежал бериевско-кобуловскнй заговор, имевший целью захват всей территории Ингушетии. Заговор этот до сих пор не раскрыт и ему не дана соответствующая политическая оценка. Это обстоятельство вот уже 28 лет, как некая всеобщая вина, тяжелым моральным грузом довлеет над нашим народом.
В советское время захват ингушских земель начали осетинские националисты в 1928 году, когда Северо-Кавказский крайком партии и крайисполком по их инициативе вынесли решение столицей Ингушетии сделать селение Назрань, а Владикавказ полностью передать Северной Осетии.
И вот именно тогда, более сорока лет тому назад, и отнюдь не сегодня, возник, вернее, был создан Ингушский вопрос.


IV.

За последние 30-40 лет некоторые осетинские историки создали целую литературу, пытаясь фальсификацией действительных исторических событий и фактов доказать, что осетины являются аборигенами Кавказа и, в частности, на землях, где расположены город Орджоникидзе и Пригородный район, они, дескать, живут чуть ли не с древних времен. Целью этой тенденционно-ложной интерпретации истории является оправдание акта удаления ингушей из города Орджоникидзе и Пригородного района.
В связи с этим мы считаем необходимым вспомнить некоторые факты и события прошлого.
НЕПРЕЛОЖНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ИСТИНА СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО ИНГУШИ - КОРЕННЫЕ ЖИТЕЛИ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА, А ОСЕТИНЫ - ПРИШЕЛЬЦЫ. ВТО ВРЕМЯ КАК ПРЕДКИ ОСЕТИН - АЛАНЫ, ПРИШЕДШИЕ ИЗ СРЕДНЕЙ АЗИИ, ВПЕРВЫЕ ПОСЕЛИЛИСЬ НА КАВКАЗЕ В IV ВЕКЕ НАШЕЙ ЭРЫ, А САМ ОСЕТИНСКИЙ НАРОД КАК ТАКОВОЙ СФОРМИРОВАЛСЯ ИЗ ОСТАТКОВ АЛАНСКИХ ПЛЕМЕН ЛИШЬ В ПОЗДНЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ, ИНГУШИ ЖИЛИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЧАСТИ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА ПЯТЬ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ ТОМУ НАЗАД. "Если же интересующий нас вопрос о происхождении ингушей, - пишет В.И. Крупное, - а в целом и происхождение всего вайнахского народа не отрывать от общей проблемы происхождения иберийско-кавказского этнического массива, то с еще большей долен уверенности можно говорить о местном развитии всего этого массива на Кавказе уже с III тысячелетия до н.э.
Совокупностью антропологических, археологических, исторических, лингвистических и этнографических данных подтверждается давнее и сугубо местное происхождение и развитие этнического ядра, которое в наши дни именуется ингушским народом, составляющим одно из слагаемых так называемого нахского этнического массива Кавказа" /В.И.Крупное, Средневековая Ингушетия. М., 1971, стр. 57/. И еще: "По археологическим, этнографическим, антропологическим данным, ингуши также могут рассматриваться как представители населения Кавказа, ощутимые сведения о которых уходят в глубь веков вплоть до Новокаменного века". /Там же, стр.202/.
Письменные сведения об ингушах встречаются еще в сочинениях античных авторов Страбона, Планка, Птолемея и др., локализующих древние ингушские племена на северных склонах Кавказского хребта, по правому берегу Терека.
Что же касается города Орджоникидзе /Владикавказа/, то он основан на месте ингушского селения Заур. Сегодня некоторые осетинские авторы всячески стараются обойти, игнорировать этот факт. Однако историческая правда опрокидывает их доводы.
Одним из следующих русских историков Семен Броневский, описывая общественное устройство, быт и нравы ингушей, отмечал, что "деревни их Заурово и Джерах почитаемы за сборные места двух разных обществ" и что "по именам главных их деревень русские называют их Зауровцы и Джерах и, а вообще Кистинцы" /Семен Броневский. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823, стр. 159-160/. Следовательно, селение Заур, на месте которого была заложена крепость Владикавказская, являлось одним из главных населенных пунктов Ингушетии и играло важную роль в жизни ингушского народа.
Известный русский ученый - кавказовед П.Г.Бутков писал: "Весною 1784 года, для сообщения Грузии с Моздоком, основана у входа в Кавказские горы, в урочище Заур, Владикавказская крепость" /П.Г.Бутков. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. Часть вторая, СПб, стр. 131/. И далее: "Прежде всего для связи кавказской линии с Грузией, в 1784 году построена отрядом войск крепость у Терека, при входе в ущелье Кавказских гор, при ингушской деревне Зауре, и названа Владикавказом..." /Там же, стр. 165/.
В одном из выпусков "Сборника сведений о Терской области" в статье "Областной город Владикавказ" об основании этого города пишется так: "В 1784 году для соединения Кавказской линии с Грузией построена отрядом войск крепость у Терека, при входе в ущелье Кавказских гор при ингушском урочище Заур и названа Владикавказом. В скором времени, по устройстве Владикавказа, в окрестностях его поселились спустившиеся с гор осетины". Отсюда следует вывод: осетины появились в окрестностях Владикавказской крепости лишь спустя определенное время после ее основания, в то время как ингуши с давних пор жили в своем селении Заур, где была заложена эта крепость.
Д.В. Ракович в брошюре, посвященной 50-летию города Владикавказа, пишет следующее: "Раньше, до прихода русских, на этом месте расположено было ингушское селение Заур.
Сами осетины своим наименованием Владикавказа Дзауджи-кау подтверждают как бы справедливость показаний Буткова, так как Дзауг есть имя собственное Заур, а Кау - значит селение; иначе селение Заур. Никак нельзя согласиться с тем, что на месте нынешнего Владикавказа раньше стоял осетинский аул Кап-кай, так как земля эта с незапамятных времен принадлежала ингушам, и они ни в коем случае не позволили бы поселиться здесь враждебному им племени.
Осетины появляются около Владикавказа в год учреждения крепости, согласно призыва К.Н. Потемкина..." /Д.В.Ракович. Прошлое Владикавказа. Краткая историческая справка ко дню пятидесятилетнего юбилея города Владикавказа, 1911, стр. 2-3/.
«В 1786 году, пишет Д.В.Ракович, когда русское войско, спасаясь от возможного нападения предводителя горцев Чечни и Дагестана Шейх-Мансура, покинуло крепость Владикавказскую, ушли в глубь гор и осетины, жившие около этой крепости, а ингуши как жили раньше, так и остались жить на своих местах». «В 1803 году была возобновлена крепость Владикавказская и ряд других укреплений, соединивших ее прочно с Моздоком. В этом году осетины снова спустились с Тагаурских гор и поселились уже навсегда около валов южного фасада крепости» /Там же, стр. 8/.
А вот что пишет Ю.Клапрот: "24 декабря мы отправились по правому берегу Терека и оставили Владикавказ. Через четыре версты у нас налево оказалось ингушское селение Саунво, которое русские называют теперь Саурово /Заурово/ -Прим. наше/. Оно расположено на крутом берегу Терека, примерно в двух верстах ниже предгорий. В Саурово живут ингуши вместе с осетинскими беглецами" /Ю.Клапрот. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. т.1, гл.30/
Эти и другие свидетельства о прямой исторической принадлежности ингушам земли, где расположен город Орджоникидзе /Владикавказ/, достаточно авторитетны и позволяют сделать два вывода:
1. Город Орджоникидзе /Владикавказ/ основан на месте древнего ингушского аула Заур, являющегося одним из главных общественных центров Ингушетии;
2. На территории, занимаемой городом Орджоникидзе /Владикавказом/, и его окрестностях ингуши жили с незапамятных времен, а осетины поселились около Владикавказской крепости, на левом берегу Терека, лишь после основания этой крепости.
Тот факт, что все земли на правом берегу Терека, а значит, и место, где находилась крепость Владикавказская, принадлежала ингушам, получил отражение и в договоре о добровольном присоединении Ингушетии к России от 23 августа 1810 года /подписанного, кстати, в крепости Владикавказской/. Так, в пункте третьем этого документа о территориальных правах ингушей говорится: "Землями и лесами пользоваться предоставляется им безвозвратно по правую сторону течения реки Терек". Что же касается самой крепости Владикавказской, то царская администрация брала на себя обязательства содержать в крепости военный гарнизон, который должен был ограждать ингушей от нападений соседних племен, а ингуши обязывались охранять крепость и Военно-Грузинскую дорогу. Это свидетельствует о том, что даже царская администрация хозяевами этой земли считала именно ингушей. Поэтому ингуши не пропустили к Владикавказу войска грозного имама Шамиля в 40-х годах прошлого столетия. Поэтому и защищали ингуши Владикавказ от посягательства других кавказских племен и в последующие годы. Поэтому и отбили и очистили ингуши Владикавказ от казачьих и осетинских белогвардейских частей в 1918 и 1919 годах. Никакие мотивы иного характера не могли бы заставить наш народ умирать за это место - веками ими руководило чувство Родины.
Как уже сказано осетинским националистам удалось ввести в заблуждение Северо-Кавказский Крайком партии и Крайисполком и добиться принятия постановления о передаче Владикавказа Северной Осетии в качестве ее столицы, вытеснив оттуда ингушей.
На это постановление трудящиеся массы Ингушетии реагировали отрицательно, а бюро Ингушского обкома партии 16 октября опротестовало его перед ЦК ВКП/б/.
ЦК ВКП/б/ и ЦИК СССР признали неправильным вышеуказанное постановление и немедленно отменили его с тем, чтобы не создавать недовольства и трений между ингушским и осетинским народами. Так была отбита первая попытка осетинских националистов создать Ингушский вопрос. В ТО ВРЕМЯ В НАШЕЙ СТРАНЕ НЕ БЫЛО КУЛЬТА ЛИЧНОСТИ, И ВОПРОСЫ МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ РЕШАЛИСЬ НА СПРАВЕДЛИВОЙ, РАВНОПРАВНОЙ ОСНОВЕ, С УЧЕТОМ ИНТЕРЕСОВ УЧАСТВУЮЩИХ В СПОРЕ НАРОДОВ. Это соответствовало ленинскому положению о том, что при решении национального вопроса всегда необходимо создавать условия, "которые исключают возможность конфликтов на этой почве" /В.И.Ленин. Полн. собр.соч., т. 45, стр.240/.
Однако осетинские националисты на этом не успокоились.
Удаление ингушей из Владикавказа они стали готовить более тщательно и скрытно. Здесь следует заметить, что время работало на них. Культ личности Сталина набирал силу, чем не замедлили воспользоваться осетинские националисты в своей борьбе против ингушского народа. И в 1934 году через Сталина они добились того, что Ингушетию присоединяют к Чечне на том основании, что ингуши и чеченцы - родственные народы. Все партийно-советские органы, идеологические и культурно-просветительные учреждения Ингушской автономной области, кроме административного центра Пригородного района, из Орджоникидзе были переведены в город Грозный.
Следующим этапом анти ингушской политики осетинских националистов было удаление из Орджоникидзе последнего напоминания об ингушах - административного центра Пригородного района.
Вслед за этим целью осетинских националистов стал захват всей территории Ингушетии. Всячески ублажая Берия и его сообщника Кобулова, осетинские националисты добиваются выселения ингушского народа в Казахстан и Среднюю Азию, а вся Ингушетия заселяется осетинами. Причем ввиду того, что в Северной Осетии для заселения города и захваченных территорий осетин не хватало, их "импортировали" из Южной Осетии, входящей в состав Грузинской ССР.
В 1957 году автономия ингушского народа была восстановлена с большим ущемлением территории - густонаселенный Пригородный район и часть Малгобекского района оставили в составе Осетии без ведома и согласия ингушей. Вместе с Пригородным районом Северной Осетии переданы все промышленные предприятия района и 39 населенных пунктов, являющихся древними поселениями ингушей. Это - селения: Базоркино, Шолхи, Онгушт, Ахки-Юрт, Длинная Долина, Гадаборшево, Яндиево, Камбилеевка, Чернореченское, Джерахой-Юрт, Галгай-Юрт,Таузен-Юрт, Балта, Нижний Ларс, Верхний Ларс, Чми, Эзми, Редант, Планы; поселок Базоркинский, консервный завод, хутора: Баркинхоев, Цороев, Алиев, Ахушков, Чертоев, Хадзиев, Терпугов, Сыздоев, Шадиев, Гетагазов, Патиев /первый/, Патиев /второй/, Бартабос, Винзаводской, Томов, Мамилов, Мецхальский, Льянов. В этих селениях и хуторах проживало около половины ингушского населения.
Однако Пригородный район для ингушского народа - это нечто большее, чем географическая местность, или населенные пункты.
Пригородный район - это исконная земля ингушей, каждая пядь которой обильно полита кровью и потом, и даже само слово «ингуш» происходит от названия селения Онгушт, расположенного в этом районе.
Пригородный район - это центр экономической и культурной жизни ингушей, колыбель революции на Северном Кавказе, в которой ингуши сыграли решающую роль.
А сегодня Пригородный район - это трепещущее сердце, вынутое из груди живого организма, ибо подобно тому, как нельзя изъять сердце из живого организма, не умертвляя его, так невозможно было и Пригородный район отторгнуть от Ингушетии, не разрывая ее на безжизненные части - горную и плоскостную.
Здесь нельзя не напомнить еще о том, что осетинские националисты в течение длительного времени с целью создания об ингушах отрицательного мнения проводят политику провокации и огульного обвинения их в грабежах. К сожалению, этой клевете еще иногда верят. Однако непреложные исторические факты говорят об обратном. В течение жизни одного поколения осетины, подстрекаемые своими националистами, трижды ограбили ингушский народ.
В первый раз - 1919 году, когда генерал Деникин как бастион большевизма подверг сожжению ингушские селения Базоркино, Кантышево, Долаково, Экажево, Сурхохи и др. и в осетинские аулы были вывезены живность и имущество, оставленные ингушами этих селений. Второй раз - в 1944 году, когда ингуши в результате бериевско-кобуловского заговора были выселены, и они вынуждены были оставить веками созданное ими движимое и недвижимое имущество. Это имущество было растащено осетинами.
И, наконец, в третий раз - в 1957 году, когда осетины вынуждены, были уходить с возвращенных ингушам земель, а связи с восстановлением автономии чеченцев и ингушей. Осетины уносили с собой все, что могли. Даже срывали полы, окна, двери и крыши домов.
Размеры ущерба, причиненного ингушскому народу этими грабежами, не поддаются учету.
После того, как в 1956 году стало известно, что автономия ингушского народа будет восстановлена, осетинские националисты, став на нечестный путь, решили противодействовать этому, чтобы не дать возможности ингушам возвратиться в родные края и поселиться в своих древних селениях. В этом отношении весьма характерен один особо важный и секретный документ, который наглядно раскрывает тайную захватническую деятельность осетинских националистов против ингушского народа. Председатель Совета Министров Северо-Осетинской АССР Б.3ангиев 31 октября 1956 года подготовил письмо в двух экземплярах, один из которых был подшит в дело, а другой - отослан председателю Коста-Хетагуровского /Назрановского/ райисполкома С.Г. Хадарцеву. Вот это письмо /фотокопия прилагается/:
"За последнее время, в нарушение Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР, ингуши-спецпоселенцы, возвратившиеся из восточных районов страны, у колхозников, проживающих в Пригородном, Коста-Хетагуровском, Малгобекском и других районах Северо-Осетинской АССР /!/ покупают дома, или по договорности с ними снимают квартиры.
Совет Министров Северо-Осетинской АССР предлагает категорически запретить учреждениям и частным лицам продавать дома или сдавать жилплощадь под квартиры ингушам, возвращающимся из поселения, а в отношении лиц, уже приобревших дома, аннулировать документы купли и продажи".
Показательна и резолюция С.Г.Хадарцева на этом письме:
"1. Ознакомить членов исполкома.
2. Предупредить еще раз с/с путем созыва совещания".
Как письмо Б.Зангиева, так и резолюция С.Г.Хадарцева, свидетельствует о том, что националистическая пропаганда против ингушей велась систематически, в течение длительного времени по инициативе руководителей Северо-Осетинской АССР.
Поэтому неудивительно, что осетины, поселившиеся на территории Ингушетии, в ингушских домах, встречали возвращающихся на свои земли ингушей, как врагов. На этой почве между ингушами и осетинами до сих пор происходит множество столкновений.
Противозаконное антиингушское распоряжение Б.3ангиева ИМЕЕТ СИЛУ И ПОНЫНЕ в отношении ингушей, желающих поселиться в Пригородном ингушском районе и городе Орджоникидзе. Руководители Северной Осетии создали для ингушей особый паспортный режим, который действует до настоящего времени. Весной 1959 года большая делегация /более 40 человек/ от ингушей Пригородного района обратилась к первому секретарю Северо-Осетинского Обкома КПСС А. Агкацеву с просьбой разрешить ингушам прописываться в своих селениях Пригородного района. Членам этой делегации А. Акгацев заявил: "Прописывать вас мы не будем! У нас нет возможности. Жалуйтесь куда хотите!"
Это не просто случайно вырвавшиеся слова, а преступная политика, проводимая в отношении ингушского народа. Осетинские националисты делают все возможное, чтобы воспрепятствовать возвращению ингушей к своим родным очагам.
Когда ингуш добивается прописки в Пригородном районе или городе Орджоникидзе, то органы милиции, выполняя указания руководства Северо-Осетинской АССР, отказывают ему в прописке, выставляя всевозможные предлоги Вот примеры этого произвола, взятые нами по одному только поселку Карпа. Промышленного района города Орджоникидзе.
30 ноября 1971 года на заявление гражданина Р.Х. Темирбиева о прописке начальник РОВД наложил резолюцию: "В прописке отказано." И никаких доводов и оговорок. "Отказано!" - и все.
2 декабря 1971 года гражданину М-Б.И. Котиеву - "В прописке отказано из-за отсутствия сан.нормы".
27 января 1972 года гражданину В.Э. Хазбиеву без всяких мотивировок - "В прописке отказано".
4 марта 1972 года гражданке Х.М. Бузуртановой - "В прописке отказано из-за отсутствия сан.нормы".
20 апреля 1972 года гражданину Х.Г. Озиеву - "В прописке отказано, т.к. дом не принят тех.бюро".
24 апреля 1972 года гражданке Л.ВАушевой - "В прописке отказано из-за отсутствия сан.нормы".
26 апреля 1972 года гражданке Р.Б. Саутиевой без мотивировки - "В прописке отказано".
В селении Чермен /Базоркнно/ Б.С. Цурову и его супруге отказывают в прописке с 1958 года! Так же не прописывают с 1958 года Гошта Вотаеву, Мовли Батаева /с пятью детьми/ и много других.
Многие ингуши пенсионного возраста, проживая постоянно в Пригородном районе, прописаны в Назрановском районе Чечено-Ингушской АССР, чтобы иметь, возможность получать там пенсию. Во многих населенных пунктах Пригородного района и сегодня тысячи ингушских семей не могут добиться прописки. Так, например, в селениях Терк /бывшая Длинная Долина/ и Чернореченском из 410 ингушских семей 105 не прописаны, в поселке Южном из 327 ингушских семей без прописки живут 67 семей.
Нетрудно представить себе, какие жизненные неудобства испытывают люди, проживающие без прописки; они не могут устроиться на работу, оформить пенсию, лечиться в нормальных условиях. Их ущемляют при выделении земельных участков для индивидуального строительства. Это делается для того, чтобы ингушам не дать возможность осесть в Пригородном районе.
Ингуши Пригородного района по существу лишены гражданских прав, гарантированных Советской Конституцией. О них не упоминают газеты, радио, телевидение. Периодическая печать Северной Осетии молчит по причине неприязни к ним, а газеты, радио и телевидение Чечено-Ингушетии не освещает жизнь ингушей Пригородного района потому, что это, видите ли, не ее "подданные", а граждане другой республики. Этим же объясняется и тот факт, что эти «отверженные» не охвачены культурным и идеологическим обслуживанием.
Это бесправие ингушей является причиной того, что многие осетины относятся к ним свысока, с чувством пренебрежения и неприязни. Напичканные реакционными националистическими идейками о "генетическом превосходстве" осетинского народа над народами Северного Кавказа, многие Осетины настроены воинствующе против ингушей, считая их отсталым народом, против которого оправданы всякие формы притеснения и насилия. Это обстоятельство является непосредственной причиной большого количества преступлений, совершаемых осетинами против ингушей на почве национальной неприязни. Вот некоторые примеры:
В селении Чермен осетин выстрелил из охотничьего ружья крупной дробью в дом ингуша, живущего по соседству. Когда же по вызову ингуша пришел участковый и спросил осетина, куда и зачем он стрелял, тот ответил: "Я в кошку стрелял. Она забежала к этому ингушу на веранду, вот я и хотел ее убить". Участковый /осетин по национальности/ улыбнулся и вернул ружье осетину, слегка пожурив его: "С ружьем нужно обращаться осторожно. Смотри, в следующий раз будешь стрелять в кошку, не попади в ингуша".
В том же селении Чермен осетин выстрелил в окно дома ингуша, где в это время несколько стариков совершали молитву. Когда этого злодея арестовали, он заявил: "Я расправлюсь со всеми ингушами!" Это бандитское заявление, видимо, понравилось работникам милиции - и преступника освободили из-под стражи.
2 июля 1972 года, ночью опять-таки в том же Чермен с осетин, обложив соломой и облив соляркой вокруг, на протяжении 34 метров, поджег недостроенный каркасный дом ингуша Б.Б. Богатырева, ветерана гражданской войны, 1880 года рождения. Это было не только посягательство на имущество, но и покушение на жизнь Б.Б. Богатырева, ибо он почти всегда спал в этом доме, а в ту ночь случайно ушел оттуда. Когда сбежавшиеся соседи-ингуши тушили пожар, соседи-осетины любовались пожаром и не плеснули ни одного ведра воды в горящий дом Б.Б. Богатырева. Преступник был задержан органами милиции, но когда он заявил: "Я поджег дом ингуша потому, что он хотел убить меня" - преступника освободили из-под стражи.
Осенью 1971 года в Пригородном РОВД работники милиции устроили жесткое избиение задержанного ими ингуша и нанесли ему 18 тяжких телесных повреждений. При этом блюстители порядка /осетины по национальности/ кричали: "Каждый из ингушей найдет смерть на этой земле!" Когда сотрудница Пригородного РОВД тов. Мальбахова попыталась остановить зарвавшихся насильников, они пригрозили ей: "Уйди прочь! Ты - кабардинка, а это - ингуш. У нас с ингушами свои счеты. Не мешай нам!" И несмотря на то, что тов. Мальбахова написала специальный рапорт об этом происшествии в Северо-Осетинский обком КПСС и в прокуратуру Северо-Осетинской АССР, никаких мер наказания по отношению к бесчинствовавшим работниками милиции, в том числе и к племяннику первого секретаря Северо-Осетинского обкома КПСС Б.Е. Кабалоева, принято не было. Видимо, политика насилия кого-то очень устраивает в Северо-Осетинской АССР.
Беспрецедентным по своему характеру является преступление осетинских националистов против ингушей, официально именуемое "операцией по прочесыванию лесного массива в районе селения Али-Юрт", а в народе получившее более простое и более точное название - "лошадиная операция". Так, 11 октября 1971 года работники МВД Северо-Осетинской АССР в сопровождении батальона солдат и офицеров под командованием генерала Жилина, используя современное военное оружие, бронетранспортеры, средь бела дня ворвались, словно во вражеский стан, в ингушское селение Али-Юрт Назрановского района и, угрожая оружием руководству отделения совхоза и жителям Али-Юрта, угнали в Пригородный РОВД Северо-Осетинской АССР 69 лошадей, принадлежащих совхозу "Экажевский". Генерал Жилин, по приказу которого проводился этот вооруженный произвол, на претензии руководства отделения совхоза и жителей селения не реагировал.
Из угнанных лошадей через пять дней совхозу возврати ли 47 голов, а через месяц - еще одну голову. До сих пор не возвращена 21 лошадь. Во время проведения этой "лошадиной операции" уничтожены бронетранспортерами, автомашинами и угнанными лошадьми 18 гектаров озимой пшеницы, 2,25 гектара помидор, 0,3 гектара капусты и 0,4 гектара моркови.
Это преступление было совершено при содействии министра внутренних дел ЧИ АССР Н.И. Гусинина, который, кстати, до этого работал в Министерстве внутренних дел Северо-Осетинской АССР. По иронии судьбы Н.И. Гусинин является депутатом Верховного Совета ЧИ АССР именно от Али-Юртовского избирательного округа. Алн-Юртовские избиратели отозвали депутата Н.И. Гусинина за содействие вышеописанному преступлению, но это волеизъявление избирателей, соответствующее праву, охраняемому Конституцией СССР, руководством республики не было выполнено. Однако избиратели не признают больше И.И.Гусинина своим депутатом.
Дирекция совхоза "Экажевский" настояла на возбуждении уголовного дела против работников МВД Северо-Осетинской АССР и генерала Жилина, учинивших этот вооруженный разбой с угоном совхозных лошадей и потравой сельскохозяйственных культур. Однако через несколько месяцев руководители Северо-Осетинской АССР усиленной закулисной работой добились через Прокуратуру СССР того, что это уголовное дело было прекращено. Но материальный ущерб, нанесенный совхозу "Экажевский", до сих пор не возмещен.
Этот материальный ущерб, быть может, рано или поздно и будет возмещен, но как н чем возместить тот МОРАЛЬНЫЙ УЩЕРБ, который понесли тысячи ингушей - жителей селения Али-Юрт и все остальные, подвергшиеся беспрецедентному политическому унижению со стороны самих же блюстителей порядка и воинского подразделения под командованием генерала?
Почему в условиях нашей советской действительности стала возможна эта "лошадиная операция", подстрекателями и организаторами которой являются отдельные руководители Северо-Осетинской АССР? Где же уголовные преступники, которых должна была преследовать и задержать эта войсковая часть? Их не было.
Среди многочисленных преступлений осетинских националистов особо нужно выделить самые опасные из них - преступления против ингушских детей.
Чувство неприязни и пренебрежения, доходящее порой до расистской жестокости, в отношении ингушских детей осетинские националисты проявляют более открыто и более целенаправленно.
Ежегодно десятки нормальных в умственном отношении ингушских детей квалифицируются как дебильные и направляются в специальные школы для умственно отсталых детей. Это преступление осуществляется в тайне от родителей, которые, как правило, оказываются бессильными воспрепятствовать этому злодеянию. Ниже приводится несколько примеров такого характера.
27 мая 1971 года учащиеся 1-3 классов начальной школы селения Чернореченское Пригородного района, радостные и смеющиеся, в сопровождении своих учителей, направились в соседнее селение Терк, якобы на экскурсию. Накануне детям было объявлено, что в Терской школе состоится спортивный праздник, в котором должны принять участие и они, чернореченские ребята. Но это был подлый обман! Детей вели не на экскурсию и тем более не на праздник, а на медико-педагогическую комиссию для определения "умственных" способностей. И определили!.. Из 25 учеников первого класса шестеро /или 24 процента/ и среди 21 ученика второго класса семеро /33 процента/ были признаны "умственно отсталыми". На самом же деле, как выяснилось впоследствии, все эти дети были умственно нормальными, но среди них были дети педагогически запущенные. В настоящее время в Терской восьмилетней школе Пригородного района 93 процента всех ингушских детей признаны дебильными, т.е. каждого десятого из подрастающего поколения ингушей в этом селении осетинские националисты объявили умственно ненормальными.
Дочь гражданина А.Б.Хаутиева - Мовлатхан, 1956 года рождения, проучилась три года в восьмилетней школе селения Октябрьское. В 1967 году с третьего класса ее как "умственно отсталую" послали во вспомогательную школу в селении Гизель и посадили в первый класс, где она принудительно училась в течение двух лет. Учительница Гизельской вспомогательной школы заявила А.Б. Хаутиеву, что его дочь Мовлатхан - вполне нормальный ребенок, учится гораздо лучше других ребят. "Вообще непонятно, зачем ее сюда прислали". После этого А.Б. Хаутиев два года добивался права перевода своей дочери в нормальную школу и, когда, наконец, через Северо-Осетинский обком КПСС добился этого права, его дочери Мовлатхан разрешили учиться в третьем классе нормальной школы. Таким образом, три года из жизни девочки, только за то, что она родилась ингушкой, были вычеркнуты.
30 августа 1971 года ученица шестого класса Терской восьмилетней школы Пригородного района Котиева Люба вместе с матерью пришла в школу, где она училась, за характеристикой и табелем. Когда классный руководитель Светлана Николаевна написала действительную характеристику на Любу, директор школы А.А. Дзоблаев отказался заверить ее, заявив, что девочка эта "умственно отсталая" и ее нужно направить во вспомогательную школу. Затем сам же приписал в табеле Любы: "Обучалась по особой программе". Классный руководитель и другие учителя, присутствовавшие при этом случае, были неприятно удивлены происходящим и наперебой начали возражать директору, заверяя его, что Люба не только никогда не была "умственно отсталой", а, напротив, числилась среди лучших учащихся. Все это происходило при самой же Любе. Девочка вдруг смертельно побледнела и, безжизненная рухнула на пол. Она долго не могла прийти в себя после такого нервно-психического потрясения. И когда девочка очнулась, директор школы А.А. Дзоблаев разорвал вторую характеристику, написанную по его указанию, и потребовал от классного руководителя написать третью характеристику, уже действительно правдивую.
Свое враждебно-высокомерное отношение к ингушам осетинские националисты переносят на их детей в более грубой форме. Так, член медико-педагогической комиссии в Терской восьмилетней школе на возражение родителей при насильственном определении их ребенка во вспомогательную школу, заявила в сердцах: "Дети, рожденные от ингушей и воспитанные ими, не могут быть нормальными!" А когда ингуши, проживающие в селении Чернореченском, на родительском собрании подняли вопрос, почему совершенно нормальных детей квалифицируют дебильными, учительница А.Н. Жук ответила: "Кто вам сказал, что они дебильные? Просто мы их оставили на второй год. Второгодники же в нашей школе учиться не могут, поэтому мы их определили в специальную школу в городе Орджоникидзе. Там их будут обучать какому-нибудь ремеслу. Их будут одевать, кормить, постель будет чистая. Разве это плохо?"
Министерство просвещения Северо-Осетинской АССР из-за того, что контингент учащихся в отдельных школах Пригородного района в основном состоит из ингушских детей, не уделяют этим школам почти никакого внимания. Так, в восьмилетних школах ингушские дети составляют: в Куртате - 78, Чернореченском - 81, Чермене - 97 процентов от всего контингента учащихся. Ингушские дети родной язык не изучают, а для осетинских детей, составляющих там меньшинство, преподается родной язык. И когда идет урок осетинского языка, ингушские дети гуляют на улице. В результате, ингушские дети в Пригородном районе не умеют ни читать, ни писать на родном языке, они незнакомы с родной литературой и не могут поступить на ингушские отделения Чечено-Ингушского государственного университета.
Все эти антиингушские действия и преступления осетинских националистов имеют конечной целью "вытравить ингушский дух" из города Орджоникидзе и Пригородного района. И для осуществления этой своей гнусной цели они не останавливаются не перед чем.
Так, после выселения ингушей в 1944 году осетины осквернили ингушские кладбища. В селениях Пригородного, Назрановского и Малгобекского районов были растащены для всевозможных хозяйственных нужд каменные надгробья. Из них выложили мостовые, канализационные ямы и ... фундамент для дачи Берия в Северной Осетии.
В селении Базоркино /Чермен/ обезличен памятник ингушам - героям гражданской войны: с него сняли мемориальную доску с именами ингушских революционеров, погибших в борьбе за Советскую власть.
В том же селении, в бывшем имении графа Уварова, где в годы гражданской войны находился штаб обороны Терского Совнаркома во главе с Серго Орджоникидзе, размещен ... дом умалишенных. Со здания снята мемориальная доска с именем С.Орджоникидзе и его соратников - ингушских партизан.
С городом Орджоникидзе /Владикавказом/ связана деятельность ингушского просветителя XIX века Чаха Ахриева, ингушского революционера, верного соратника С.Орджоникилзе Гапура Ахриева, ингушских революционеров Заама Яндиева, Абдул-гамида Гойгова, Юсупа Албогачиева, Хамзат Гостемирова, Султана Дудаева, а так же первых ингушских писателей и общественных деятелей Тембота Бекова и Заурбека Мальсагова и многих-многих других славных сынов Ингушетии, Но сегодня в городе Орджоникидзе нет ни одного места или какого-либо знака за исключением портрета Г. Ахриева в городском парке, напоминающего об этих бесконечно дорогих для ингушского народа людях, об исторических и революционных событиях, связанных с прошлым ингушского народа.
В городе Орджоникидзе и Пригородном районе осетинские националисты не оставили и следа революционной деятельности ингушей. Даже населенные пункты Пригородного ингушского района, с которыми связаны героические страницы революционного прошлого ингушского народа, властями Северной Осетии переименованы. Так, Базоркино теперь называется Чермен, Онгушт -Тарская, Шолхи - Октябрьское, Ахки-Юрт - Сунженское, Таузеи-Юрт - Конгарон, Гадаборшево - Куртат, Длинная Долина - Терк, хутор Цороев - Донгарон и т.д..
Об отсутствии элементарного приличия по отношению к ингушскому народу, к его революционному и историческому прошлому говорят н следующие факты.
После того, как осетинские националисты добились в 1944 году изгнания ингушей с их родины, они, чтобы закрепить этот бесчеловечный акт и вытравить из памяти окружающих народов историю ингушей, навеки связанную с именами Серго и городом Орджоникидзе, который к тому времени назывался городом Орджоникидзе, добились кощунственного по отношению к памяти Серго и истории революции на Северном Кавказе переименования города Орджоникидзе в Дзауджикау.
В краеведческом музее, в котором были представлены богатые материалы из прошлого ингушей, экспозиция о них отсутствует. Из музея революции им. С.М.Кирова и Г.К.Орджоникидзе изъяты почти все материалы, рассказывающие о революционном прошлом ингушей.
Переименованы все улицы и памятные места, названные в честь ингушских революционеров и общественных деятелей.
На доме, где проживали секретарь Ингушского обкома КПСС Зязиков и Черноглаз, погибшие от рук и гнусных дел врагов, установлена мемориальная доска, на которой означено, что там жил и работал Черноглаз в 1929-30-х годах. Но рядом с ним не нашлось места первому секретарю Ингушского обкома партии Идрису Зязикову, который там же жил и работал с 1921 по 1929 год, только по единственной причине - видимо, в представлении осетинских националистов как ингуш - Идрис Зязиков не заслуживает внимания.
В 1932 году в селе Базоркино /Чермен/ от кулацкой пули погиб член Ингушского обкома партии, секретарь крупной партийной организации, неутомимый борец за линию партии Муса Мальсагов, который тоже по вине осетинских националистов предан забвению, а мемориальная доска, рассказывающая о нем, исчезла.
Все эти оскорбления и бесчинства, насилия и преступления, аннексионистские и дискриминационные действия, исходящие от осетинских националистов и направленные против ингушского народа, создали серьезные помехи дружбе между двумя соседними народами - ингушами и осетинами, стали преградой на пути к сближению этих народов. "Яблоком раздора" между ними стал Пригородный ингушский район, отторгнутый Северной Осетией. Внешне еле сдерживаемая взаимная неприязнь ингушей и осетин с каждым годом становится все более опасной. И это вполне объяснимо: неравноправие, насилие одного народа над другим всегда, на протяжении всей истории человечества, порождали не дружбу, а вражду. Сегодняшние взаимоотношения ингушей и осетин легко укладываются в такую нехитрую, но наглядную схему: осетин выгнал ингуша из его родного дома, и, выглядывая в окно этого незаконно захваченного дома, говорит: "Эй, Ингуш, давай будем дружить". А дружба не получается, и можно сказать с уверенностью, что и впредь она не получится, пока ингушу не будет возвращено отобранное у него жилище.
Все пропагандистские речи и выступления о дружбе ингушского и осетинского народов - только показная демагогия. Ни один ингуш или осетин и даже сами пропагандисты и руководители не верят в эту дружбу.
В этой взаимно неприязненной, напряженной обстановке агрессивной, нападающей стороной являются осетинские националисты, в то время как ингуши терпеливо сносят их дискриминационные и преступные действия. Они убивают наших людей и насилуют наших женщин - мы молчим. Они с малолетства калечат наших детей - мы молчим. Они поджигают наши дома и уводят лошадей и скот - мы молчим. Они не позволяют нам поселиться на своих землях - мы молчим. Они отстраняют нас от участия в политической жизни - мы молчим. Что бы они не делали против нас - мы молчим. И это наше терпеливое молчание некоторыми руководителями Северной Осетии воспринимается как трусость.
Лучше всего подобное настроение выразил первый секретарь Северо-Осетинского обкома партии Б.Е.Кабалоев августе 1972 года на собрании ингушского населения в Чермене /Базоркине/. Собрание это проводилось в связи с тем, что многие ингуши - жители Пригородного района написали жалобы в центральные органы о своем тяжелом положении. Однако ни один автор этих жалоб на собрание не был приглашен. И вот когда Б.Е. Кабалоев предложил выступить тем, кто написал жалобы, никто, естественно, не взял слово, потому что авторов этих жалоб на собрании не было. Тогда Б.Е.Кабалоев, думая, что ингуши боятся открыто выступить, назвал всех, кто писал жалобы по поводу Пригородного района, "зайцами во хмелю" не двусмысленно давая понять, что если ингуши - зайцы, то другие - львы. Эта фраза мгновенно обошла всю Ингушетию и больно уязвила самолюбие народа.
Но Б.Е. Кабалоев ошибся. Об этом свидетельствует хотя бы такой случай. К одному старику-ингушу, приехавшему из Грозного в селение Терк /Длинная Долина/ Пригородного района посмотреть на принадлежавшие ему до 1944 года дом и фруктовый сад, подошли старики-осетины и спросили: "Скажи, как ты смотришь на то, что теперь осетин живет в твоем доме и срывает плоды с твоего сада?" Ингуш ответил так: "Представьте себе волка на цепи, и овчарку, забравшуюся в его логово. Что будет с ней, если волк освободится? Вот так и я смотрю на то, что сегодня не я, а осетин живет в моем доме и срывает плоды с моего сада".
Нет, те, которые возомнили себя львами и принимают ингушей за трусливых зайцев, глубоко ошибаются! В нашей стране народы не должны решать свои взаимоотношения с позиции силы. А если бы эти вопросы решались с помощью такого аргумента, как мужество и сила, нам не пришлось бы сегодня говорить о своих правах посредством заявления.
Антиингушская настроенность стала морально-политической нормой для многих руководителей и различных должностных лиц Северо-Осетинской АССР, которые порою скрывают эту настроенность под фразой: "Мы бы рады вернуть вам ваши земли, но "это же - дело Москвы".
Вместе с тем, в Северной Осетии много людей, которые выступают истинными друзьями ингушского народа. Это - прежде всего широкие слои трудящихся Осетии. Люди доброй воли хотят, чтобы ингушам были возвращены их земля, их селения, их дома. Наиболее ярко и прочувственно эти настроения честных людей Северной Осетии отразил известный осетинский писатель Максим Цагараев в своем рассказе "Дым очага", опубликованном в газете "Социалистическая Осетия" за 6 августа 1972 года. Талантливый художник М.Цагараев нашел приемлемую форму и выразительные средства для того, чтобы вы сказать свое недовольство тем, что его соотечественники все еще продолжают жить на землях ингушей, вытеснив оттуда их и поселившись в их селениях и домах. В символической форме писатель нарисовал сегодняшнее положение ингушей, живущих бесправно в Пригородном районе, и осетин, обогатившихся за счет их земель. Устами героя своего рассказа он говорит: "Я приехал домой. Из дальних военных походов я вернулся к ветхому жилищу своего отца.
... Не сидит уже под тополем, как это частенько бывало раньше, мой отец. Не прижала меня к груди добрая мать. Кругом запустенье. Плетень, точно усталый путник, привалился к дереву. Растерянно торчат из земли стебли подсолнухов.
... А любимое ореховое дерево отца! Он, бывало, любил отдохнуть под ним в знойный день. Да и в лунную ночь тоже случалось - сидел под орехом и обдумывал судьбу семьи. Нет теперь в нашем саду этого дерева. Оно растет за плетнем, у соседа Савхала.
Да, отец, плетень не сам шагнул в наш сад. И не твой сын, а соседский залезает теперь на дерево, когда поспевают орехи, и колотит палкой по ветвям. И не мы, а они собирают плоды. А потом Савхал везет орехи в туго набитых мешках на базар, да еще ведрами раздает своим родичам.
Кого ему стыдится? Тебя он во дворе не видит, голоса твоего не слышит. Добрые дела твои он запамятовал. Он думает, что от тебя, кроме имени, уже ничего не осталось. Кого же ему бояться?
А помнишь, отец, как девушки рано поутру и вечерами, уже при луне, приходили к нам в сад за водою? Так вот, Савхал отвел воду по трубе к своему крыльцу, а у нас родник завалил камнями. И не в нашем саду журчит теперь водица, а в соседском.
Ни у кого не было тогда источника. Со всего села приходили к нам. Не даром люди назвали родник твоим именем. Чьим же именем назвать его сейчас? Именем Савхала? А достоин ли Савхал такой чести? Неужели к его имени привыкнут также, как и к твоему? Нет, не бывать этому! Ведь он не пускает людей к роднику, прячет воду от них.
Я вернулся в отчий дом. Осень. Ранняя осень. У всех полно дел. Каждый возится у себя в саду. Только в нашем саду никто не хлопочет. Повсюду из труб поднимается дым. Только над нашим домом не вьется дымок..."
И хоть хозяин и вернулся к своему очагу, говорится далее в рассказе М.Цагараева, однако сосед, бездушный и жадный Савхал, не сразу возвращает ему захваченное добро, а ореховое дерево, не желая и вовсе отдавать хозяину, пытается срубить. Финал рассказа вселяет веру в торжество справедливости, в то, что люди, у которых отобрали дома и сады, снова вернутся к очагам своих предков и над крышами их домов заклубится дымок и появятся мирные голуби.
"Шуршат листья на ореховом дереве. Хлопают крылья моих пернатых друзей, рядом журчит родник. Не у чужого порога, а в нашем саду, на своем месте".
Это - неизбежно! Чужое есть чужое - и рано или поздно оно должно быть возвращено тому, кому принадлежит по праву!

VI
Националистическая тенденция, преследующая роль политически оправдать лишение ингушского народа его исконных земель с тем, чтобы закрепить их за Северной Осетией, получила отражение даже в специальных теоретических работах некоторых местных авторов.
Так, бывший руководитель лекторской группы Чечено-Ингушского обкома КПСС Э.И. Лин в своей работе "В дружной семье народов Советского Союза" пишет: "Казахстан добровольно дважды уступал Узбекистану значительную часть своей территории. Руководствуясь этими же ленинскими положениями ... был оставлен у братской Северо-Осетинской республики Пригородный район, раньше входивший в состав Чечено-Ингушской АССР. Уже само название "Пригородный" говорит о том, что он должен составлять административное целое со столицей Северо-Осетинской АССР - городом Орджоникидзе".
Когда часть территории одной республики переходит к другой; решается судьба народа, населяющего эти республики. Но для Э.И. Лина - это сущие пустяки: район - туда, район - сюда. Кстати, "значительная часть" территории Казахстана, о которой Э.И. Лин походя с завидной легкостью упоминает, уже возвращена Казахстану Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 июня 1971 года.
Что же касается Пригородного района, то, чтобы разъяснить непосвященным мотивы передачи его Северной Осетии, Э.И. Лин пускается в пространные и запутанные рассуждения:
"Могут спросить: а почему до 1944 года Пригородный район входил в состав Чечено-Ингушской АССР? Очевидно, для этого был ряд причин. Во-первых, ингушское население тогда в этом районе было преобладающим, и в момент образования национальных автономных областей нецелесообразным было определить его в состав Северной Осетии... Во-вторых, степень зрелости национальных отношений в те годы, может быть, еще делала нецелесообразным определение границ, беря за основу только экономический принцип. В период же восстановления республики национальные отношения стояли несравненно выше, а вопросы экономического строительства приобрели неизмеримо более важное значение. В-третьих, центр Ингушской автономной области в то время находился в городе Орджоникидзе, который в равной степени был н центром Северной Осетии".
Эта тирада ставит простые вещи с ног на голову. Э.И Лин явно жалеет, что ингушей нельзя было вытеснить из Пригородного района еще до 1944 года, т.е. до выселения их в Казахстан и Среднюю Азию, потому что "в то время" /1924-1934 гг./ "центр Ингушской автономной области находился в городе Орджоникидзе".
Удаление ингушей из Орджоникидзе началось в 1934 году в связи с объединением Ингушетии и Чечни. Но, к великому сожалению Э.И. Лина, в Пригородном районе ингушское население было преобладающим н поэтому еще "нецелесообразно было определить его в состав Северной Осетии". И далее. По Э.И Лину, чем выше "степень зрелости национальных отношений", тем больше оснований, чтобы отобрать у народа часть его территории, и выходит, что ингушам гораздо целесообразнее было оставаться на уровне "национальных отношений 20-х годов: может, тогда бы у них не забрали Пригородный район. Стоило этим самым "национальным отношениям" подняться "несравненно выше" уровня 20-х годов, чтобы можно было при определении границ взять "за основу только экономический принцип", не считаясь с волей и интересами местного /коренного/ населения.
Одним словом, запутался Э.И. Лин. Но вовсе не потому, что он несведущий автор, а потому, что просто НЕ СУЩЕСТВУЕТ ВЕСКИХ АРГУМЕНТОВ, С ПОМОЩЬЮ КОТОРЫХ МОЖНО БЫЛО БЫ ОПРАВДАТЬ ОТТОРЖЕНИЕ ОТ ИНГУШЕТИИ ПРИГОРОДНОГО РАЙОНА И ДРУГИХ ЗЕМЕЛЬ.
Не отстает от Э.И. Лина к кандидат исторических наук С.Н. Джугурьянц, который в своей работе безуспешно пытается теоретически обосновать передачу Пригородного района Северной Осетии. Он пишет: "При определении границ Чечено-Ингушской АССР принимались во внимание исторически сложившиеся границы, но в то же время учитывались перспективы экономического и культурного развития Чечено-Ингушетии и граничащих с ней автономных республик, а также реальная и предполагаемая численность населения восстанавливаемой республики".
Границы Ингушетии, как свидетельствует историческая наука, сложились еще за тысячелетия до ее раздела в 1957 году, н если бы действительно были учтены "исторически сложившиеся границы", то нам сегодня не пришлось бы обращаться с настоящим письмом. Свои лживые утверждения С.Н. Джугурьянц подкрепляет такими аргументами: «Много труда вложили труженники Северной Осетии в развитие Пригородного района, который до 1944 года входил в состав Чечено-Ингушской АССР. Прилегая к городу Орджоникидзе, этот район всегда был экономически связан с ним. В послевоенные годы экономические связи его с городом еще более окрепли и умножились».
Как видно, С.Н. Джугурьянца не мучают угрызения совести. Неужели труд, вложенный Северной Осетией в развитие Пригородного района за 13 лет нашего изгнания, больше труда, вложенного ингушским народом в него за тысячелетия?
"В.И. Ленин указывал, - разъясняет далее С.Н Джугурьянц, - что "отрывать города от экономически тяготеющих к ним сел и округов из-за "национального" момента нелепо и невозможно".
На этом основании значительная часть Пригородного района, территория которого составляла 0,9 тысячи квадратных километров, вошла в состав Северо-Осетинской АССР. В условиях, когда канула в вечность национальная вражда и достигнуто фактическое национальное равенство, передача Пригородного района Северной Осетии - одно из многочисленных проявлений дружественной заботы советских народов друг о друге. Этот акт дружбы нашел свое законодательное закрепление в решении первой сессии Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР второго созыва.
КАКАЯ ЖЕ ЭТО - ДРУЖЕСТВЕННАЯ ЗАБОТА" И КАКОЙ ЖЕ ЭТО "АКТ ДРУЖБЫ", КОГДА ПЕРЕДАЧА ПРИГОРОДНОГО РАЙОНА СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ ОСУЩЕСТВЛЯЛАСЬ БЕЗ ВЕДОМА И СОГЛАСИЯ ИНГУШСКОГО НАРОДА И ДО СИХ ПОР НЕ ВОЗВРАЩАЮТ ЭТОТ РАЙОН ВОПРЕКИ НАСТОЙЧИВЫМ ПРОСЬБАМ ИНГУШЕЙ, ВОПРЕКИ ИХ ПОЛИТИЧЕСКИМ, ЭКОНОМИЧЕСКИМ И МОРАЛЬНЫМ ИНТЕРЕСАМ?
Мы утверждаем, что не только на этой сессии, но и вообще ни на какой другой сессии Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР никогда не стоял вопрос о передаче Пригородного района Северной Осетии. Вопрос о судьбе Пригородного ингушского района решался без участия ингушей, в ущерб интересам ингушей. Так о каком же "законодательном закреплении" говорит С.Н. Джугурьянц?
С.Н. Джугурьянц, как и Э.И. Лин, не хочет считаться с мнением и интересами ингушского народа. Основной и единственный принцип для него - это экономический фактор. Если в первые годы Советской власти, говорит он, и учитывался "национальный признак", то "в условиях же развернутого строительства коммунистического общества при определении границ принимается во внимание в первую очередь экономическая целесообразность, задача экономического строительства, создание наилучших условий для неуклонного повышения материального благосостояния и культурного уровня всех советских народов".
С.Н. Джугурьянц, как и другие местные авторы, пытающиеся оправдать передачу Пригородного района Северной Осетии, цитируют важнейшее ленинское положение в отрыве от контекста.
Написанная в 1913 году работа В.И. Ленина "Критические заметки по национальному вопросу" дает глубокий марксистский анализ проблемы установления межнациональных административных границ. В.И. Ленин указывает, что устарелые административные деления необходимо заменить "делениями, по возможности, по национальному составу населения".
... Но национальный состав населения - один из важнейших экономических факторов, но не единственный и не важнейший среди других. Города, напр., играют важнейшую экономическую роль при капитализме, а города везде - и в Польше, и в Литве, и на Украине, и в Великороссии и т.д. - отличаются наиболее пестрым национальным составом населения. Отрывать города от экономически тяготеющих к ним сел и округов из-за "национального" момента нелепо и невозможно. Поэтому целиком и исключительно становиться на почву "национально-территориалистического" принципа марксисты не должны" /В.И. Ленин. О национальном и национально-колониальном вопросе. М., 1956, стр.144/.
Таким образом, В.И. Ленин вовсе не противопоставляет экономический фактор национальному вопросу, а рассматривает последний как один из экономических факторов.
В.И.Ленин приводит выдержку из "Резолюции по национальному вопросу", написанной им месяцем раньше: "В особенности необходима при этом широкая областная автономия и вполне демократическое местное самоуправление, при определении границ самоуправляющихся и автономных областей на основании учета самим местным населением хозяйственных и бытовых условий, национального вопроса населения и т.д. /Там же, стр.94/.
Национальному составу, мнению местного населения В.И.Ленин придает огромное значение, потому что "местное население одно только может "учесть" все эти условия, а на основании такого учета центральный парламент государства будет определять границы автономных областей и пределы ведения автономных сеймов" /Там же, стр.145/.
В.И.Ленин нигде, ни в одной из своих работ ни словом не обмолвился о том, что экономический фактор важнее национального состава или наоборот. Всегда нужно учитывать и экономические особенности местности, и национальный состав населения, не ставя одно над другим. Все эти условия может учесть только местное население, и решение относительно административных границ нужно выносить на основании этого учета, в соответствии с интересами местного населения.
Что же касается Пригородного района, то местным /коренным/ населением его являлись ингуши, а осетины поселились там лишь после выселения ингушей в 1944 году. И невольно возникает вопрос:
"Мнение, какого "местного населения" учитывалось при передаче Пригородного ингушского района в состав Северной Осетии? Ингушей, которые веками жили на этой земле, или осетин, которые заняли ее в период насильственного выселения ингушей?
По теории Э.И. Лина и С.Н. Джугурьянца получается, что достаточно выселить один народ с его исконной земли - и все, кто после него поселятся на этой земле, становятся "местным населением".
Однако каким бы ни было местное население, интересы его, по мнению Э.И. Лина и С.Н. Джугурьянца, принимать во внимание не следует, а надо исходить только из экономических соображений. Так почему же тогда из-за осетинского "национального момента", ради удовлетворения территориальных притязаний осетинских националистов в 1934 году Орджоникидзе был оторван от экономически тяготеющего к нему ингушского Пригородного района? И не потому ли сейчас в Пригородный район не пускают его коренных жителей - ингушей? Об этом местные лжетеоретики многозначительно умалчивают.
НО СУТЬ ДЕЛА СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО ХОТЯ Э.И.ЛИН, С.Н.ДЖУГУРЬЯНЦ И ДРУГИЕ МЕСТНЫЕ АВТОРЫ ВСЯЧЕСКИ И ВЫПЯЧИВАЮТ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФАКТОР, НЕ ЕГО УЧИТЫВАЛИ ПРИ ПЕРЕДАЧЕ ПРИГОРОДНОГО РАЙОНА СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ, А УЧИТЫВАЛИ ИМЕННО "НАЦИОНАЛЬНЫЙ ФАКТОР", В ОСНОВЕ КОТОРОГО В ДАННОМ СЛУЧАЕ ЛЕЖАТ ЗАХВАТНИЧЕСКИЕ УСТРЕМЛЕНИЯ НАЦИОНАЛИСТОВ. ИМЕННО ИЗ-ЗА ИХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ, А ВОВСЕ НЕ ИЗ ЭКОНОМИЧЕСКИХ СООБРАЖЕНИЙ, БЫЛ ПЕРЕДАН ПРИГОРОДНЫЙ ИНГУШСКИЙ РАЙОН СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ.
Местные авторы настолько увлеклись этим "экономическим фактором", что они выставляют его как непреложный аргумент против всех, кто не может согласиться с отторжением от Ингушетии Пригородного района. Так, например, С.Н. Джугурьянц пишет: "Игнорируя решающее значение экономического фактора, отдельные представители ингушской интеллигенции, студенческой молодежи проявляют национальную ограниченность в вопросе о Пригородном районе. Обращаясь к прошлому, такие люди не видят перспектив развития национальных отношений... Подобные националистические проявления наносят серьезный ущерб укреплению дружбы братских народов Чечено-Ингушетии и Северной Осетии, отвлекают трудящихся от решения насущных задач коммунистического строительства".
ЭТО - ДВОЙНАЯ ДЕМАГОГИЯ, РАСЧИТАННАЯ НА ПРОСТАКОВ И НЕВЕЖД!
С.Н. Джугурьянцу мало оправдывать отторжение от Ингушетии Пригородного района, ему надо еще, чтобы никто не вспоминал о земле своих предков, о своих селениях, о своих домах и садах, а думал об "экономическом факторе".
НЕТ, НЕ ОТДЕЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ, А ВЕСЬ ИНГУШСКИЙ НАРОД СТРАСТНО ЖЕЛАЕТ ВОЗВРАЩЕНИЯ ЕМУ ПРИГОРОДНОГО РАЙОНА И ДРУГИХ ОТНЯТЫХ У НЕГО ЗЕМЕЛЬ!
У ингушского народа не было ни студенчества, ни интеллигенции в 1918 году, когда внуки и правнуки выселенных казаками ингушей через 50 лет после этого акта насилия, выполняя волю большевиков и Советской власти, освободили свои земли.
Третий грозненский "теоретик" Н.А. Тавакалян, продолжая и развивая Э.И. Лина и С.Н. Джугурьянца, констатирует: "Значительная часть экономически тяготеющего к городу Орджоникидзе Пригородного района вошла в состав Северо-Осетинской АССР". А затем Н.Л.Тавакалян дает глубокомысленное "теоретическое" объяснение этому факту: "Эти взаимные территориальные уступки, перемещение и заселение людей проходили по добровольному желанию и соглашению трудящихся масс названных братских республик".
Выше уже говорилось о том, насколько "добровольным" было "желание и соглашение" ингушского народа быть выселенными в Казахстан и Среднюю Азию по бериевско-кобуловскому произволу, а затем отдать свои древние земли Северной Осетии, в то время как самому ему не хватает места для поселения.
Одним словом, Н.А. Тавакалян, как и Э.И. Лин и С.Н. Джугурьянц, проявляет "интернационализм" за счет интересов ингушского народа. Но на самом деле ТАКИЕ "ТЕОРЕТИКИ" ТОЛЬКО ИСКУССТВЕННО ТОРМОЗЯТ РАЗРЕШЕНИЕ ИНГУШСКОГО ВОПРОСА МИРНЫМ ПУТЕМ, СПОСОБСТВУЯ НАГНЕТЕНИЮ ОПАСНОГО ЧУВСТВА НАЦИОНАЛЬНОЙ РОЗНИ. Можно ли допустить, что они этого не понимают?
Более хитроумны рассуждения осетинского автора Ю.И. Кониева о принципах, которыми, по его мнению, надлежит руководствоваться при определении границ между автономиями или областями.
Нужно, скажем, Ю.И. Кониеву теоретически обосновать совершенно нелогичное и неестественное присоединение отдаленного Моздокского района к Северной Осетии, он на первый план выдвигает "пожелания осетинского населения", которое представлено абсолютным меньшинством в Моздокском районе. Так, Ю.И. Кониев пишет: "В состав Северо-Осетинской АССР был включен Моздокский район с преимущественно русским населением. Учитывая, что между Осетией и Моздокским районом исторически сложились тесные экономические и культурные связи, в хозяйственном отношении они составляют единое целое, -СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ПОШЛО НАВСТРЕЧУ ПОЖЕЛАНИЯМ ОСЕТИНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ РАЙОНА И ВКЛЮЧИЛО ЕГО В СОСТАВ СЕВЕРО-ОСЕТИНСКОЙ АССР. Сейчас не вызывает сомнения, что это решение было правильным".
Весьма шаткие объяснения! Во-первых, кахнх-то особо "тесных связей" между Северной Осетией и Моздокским районом не было и нет. Во-вторых, Северная Осетия и Моздокский район "в хозяйственном отношении никогда не составляли "единое целое", ибо между ними находилась Ингушетия и Кабарда. А присоединение Моздокского района к Северной Осетии осуществлено, отторгнув от Ингушетии длинную полосу пахотной земли /11,2 тыс.га/. Таким образом, осетинские националисты проложили "Данцигский коридор", чтобы связать с Северной Осетией Моздокский район Ставропольского края, не смущаясь тем, что этот район даже не примыкал к Осетии. В-третьих же, почему учитывалось только мнение осетинского меньшинства, желающего войти в административное подчинение Северо-Осетинской АССР, и не принималось в расчет мнение русского большинства, желавшего оставаться в составе Ставропольского края? Присоединение Моздокского района к Северной Осетии нанесло серьезный ущерб коренным интересам ингушского народа и об этом следует сказать особо.
Ингуши с незапамятных времен имели общую границу с кабардинцами. Эти два народа исторически тесно связаны между собой торгово-экономическими, культурными, духовными и даже родственными связями. Особенно окрепла дружба между ингушским и кабардинским народами в годы их совместной борьбы за установление Советской власти на Северном Кавказе.
Теперь в связи с отторжением ингушской земли в пользу Северной Осетии Ингушетия и Кабарда не граничат между собой; их разделяет этот осетинский "Данцигский коридор" -
Осетинские националисты заявляют, что этот "коридор" необходим для Осетии, чтобы иметь сообщение с Моздокским районом. А разве нельзя было ездить по дорогам, идущим через Ингушетию? Ведь Военно-Грузинская дорога, берущая начало от Моздока, всегда проходила через Ингушетию, и при этом царская администрация для этого не отчуждала ингушскую землю.
Если уж обязательно нужно было отделить Моздокский район от Ставропольского края, то не целесообразнее ли было присоединить его к Чечено-Ингушетии или Кабардино-Балкарии, к которым он непосредственно примыкал?
Вряд ли обо всем этом думал Ю.И. Кониев, когда он без тени смущения "обосновал" присоединение Моздокского района к Северной Осетии в ущерб интересам ингушского народа и против желания русского населения, составляющего в Моздокском районе подавляющее большинство.
А вот что пишет Ю.И. Кониев по поводу захвата Северной Осетией Пригородного района Ингушетии: "При восстановлении Чечено-Ингушской АССР в 1957 году произошли некоторые изменения ее границ. В составе Северо-Осетинской АССР остался Пригородный район, до 1944 года входивший в Чечено-Ингушскую АССР. Такое решение также являлось правильным. Пригородный район вплотную примыкает к городу Орджоникидзе, экономически тяготеет к последнему".
Словом, для Ю.И. Кониева все то правильно, что удовлетворяет эгоистические интересы националистических кругов Северной Осетии, несмотря на то, что все это "правильное" делается в ущерб коренным интересам других народов.
Именно такой националистический эгоизм имел в виду В.И.Ленин, когда он настоятельно утверждал принцип равноправия нации: "Ни одной привилегии ни для одной нации, ни для одного языка! Ни малейшего притеснения, ни малейшей несправедливости к национальному меньшинству!..." /В.И.Ленин. О национальном и национально-колониальном вопросе. М,, 1956, стр.78/.
По поводу Пригородного района, отторгнутого от Ингушетии осетинскими националистами, Ю.И. Кониев просто констатирует: "Правильное решение", не утруждая себя выяснением антиленинской направленности этой меры.
Когда тот или иной район из одной республики, области, края передается другой, он передается вместе с местным /коренным/ населением. Так, например, из Ставропольского края были переданы Чечено-Ингушской АССР Наурский, Щелковский и Каргалинский районы и Северо-Осетинской АССР - Моздокский район вместе с населением. Точно так же три района Казахской ССР в свое время были переданы в состав Узбекской ССР и возвращены вместе с населением этих районов. И таким образом, переход названных районов из одного административного подчинения в другое не отражалось на местопрнбываннн населения этих районов. И только в отношении Пригородного района этот справедливый принцип был нарушен.
Дело в том, что согласно Указа Президиума Верховного Совета СССР от 9 января 1957 года ингушское население, проживавшее в Пригородном районе, должно было вернуться в свои селения, даже если этот район передавался Северной Осетии. Другого документа партии н правительства, запрещающего ингушам вернуться в этот район, не было и нет. Но осетинские националисты, проявляя местничество, выдумали свои "законы", препятствующие возвращению н проживанию там ингушей, выселенных из этого района в 1944 году.
Сейчас в Пригородном районе из 75 тыс. ингушей - жителей этого района проживает только 25 тыс. человек, которые проникли туда, преодолевая огромные препятствия со стороны руководства Северо-Осетинской АССР. Остальные 50 тыс. ингушей до сих пор скитаются в различных концах Советского Союза в ожидании решения своего вопроса. Их положение во многом сходно с положением палестинских арабов.
Эти обстоятельства сознательно опускают Ю.И. Кониев и другие местные авторы, взявшие на себя труд "разъяснить" мировой общественности "законность" этого акта.
Кроме того, работа Ю.И. Кониева "Национально-государственное строительство на Тереке" отличается и такой, типичной для многих осетинских авторов, особенностью: всячески замалчивать, затушевывать добрые дела ингушского народа, приписывая при этом все лучшее, что имеется в истории Северного Кавказа, осетинам, вопреки и историческим фактам.
Так, например, если верить Ю.И. Кониеву, то авангардом горских народов в период гражданской войны и в первые годы Советской власти были осетины, а не ингуши. Ю.И. Кониева, видимо, кроме всего прочего, не смущает и такой хрестоматийный факт, как телеграмма С.Орджоникидзе В.И.Ленину от 12 декабря 1919 года, в которой сказано: "В освобождении Терека блестящую роль сыграли горцы, во главе с ингушами" /Г.К.Орджоникидзе. Избранные статьи и речи. Грозный, 1962, стр.49/.
Значит, все народы Северного Кавказа участвовали в освобождении Терека, но ВЕДУЩУЮ РОЛЬ СЫГРАЛИ ВСЕ-ТАКИ ИНГУШИ. Это - факт, историческая истина!
У Ю.И. Кониева в извращении исторической истины предшественниками были такие яркие клеветники на ингушский народ, как С.Д. Кулов /Борьба за советизацию Северной Осетии". Дзауджикау, 1952/. А. Газаев /"Грубое извращение исторических фактов", "Правда", 12 ноября 1949 года/, А.Г. Джикаева /"Борьба за установление н упрочение Советской власти в Северной Осетии в 1917-1921 годы", Дзауджикау, 1949/ и другие. Осетинские националисты сделали все возможное, чтобы умалить участие ингушского народа в разгроме фашистской Германии в годы Великой Отечественной войны. Хорошо известно, что тысячи сынов ингушского народа отдали свои жизни в боях за Советскую власть и Родину, десятки тысяч ингушей напряженной работой ковали победу на трудовом фронте, и в 1942-1943 годах, когда Северная Осетия, Кабардино-Балкария были оккупированы фашистами, ингушский народ снабжал продуктами питания соединения Красной Армии, находившиеся на Северном Кавказе.
И сегодня осетинские националисты не стыдятся того, что по их вине в свои селения Пригородного района не могут вернуться вдовы и семьи ингушек, которые погибли, защищая нашу Родину, на фронтах Великой Отечественной войны, и те, кто вернулись инвалидами с войны.
ИЗВРАЩАЯ ИСТОРИЧЕСКУЮ ПРАВДУ ОБ ИНГУШАХ, РАСПРОСТРАНЯЯ О НИХ КЛЕВЕТНИЧЕСКИЕ ИЗМЫШЛЕНИЯ, ОСЕТИНСКИЕ НАЦИОНАЛИСТЫ ЗАНИМАЮТСЯ ЗАХВАТОМ ИНГУШСКИХ ЗЕМЕЛЬ.
В настоящее время они притязают на Джерахское ущелье и Столовую гору. и всякий раз мотивируют свои территориальные притязания тем, что та или иная часть ингушской земли оказывается "экономически тяготеющей" к Северной Осетии. Поистине - все это в духе того ненасытного американского фермера, который, захватывая все новые земли, прилегающие к его владениям, цинично заявлял: "Я претендую только на те земли, которые граничат с моими".
Что же касается ингушей, то они никогда не посягали на чужие земли и свои отношения с соседними народами строили на взаимном уважении и доверии. В 1920 году С. Орджоникидзе предложил ингушам занять и заселить селение Ольгинское за его контрреволюционные действия, но ингуши не тронули это селение, заявив, что это может вызвать осложнения между двумя соседними народами, хотя селение это в свое время было основано на ингушской земле. К сожалению, такого благородного и миролюбивого отношения в ответ к себе мы сегодня не наблюдаем в Северной Осетии.

VI
Положение ингушского народа не было бы сегодня столь бедственным, если бы руководители Чечено-Ингушской АССР уделяли его коренным интересам должное внимание и заботу. Но, к сожалению, приходится констатировать, что со стороны руководителей республики ингушский народ внимания и заботы к своим насущным проблемам не видит. Более того, всякого, кто ратует за те или иные нерешенные национальные проблемы, в Чечено-Ингушетии официально объявляют националистом. Любовь и уважение к своему народу, к своей национальной культуре, к своим положительным национальным традициям и обычаям, к своему родному языку - словом, привязанность ко всему, что составляет бытность народа, преследуется как общественно вредное явление.
РУКОВОДСТВО ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКОЙ АССР НЕ ТОЛЬКО СВОЕВРЕМЕННО НЕ ИНФОРМИРОВАЛО ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС И СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО OБ ОСТРЫХ ПРОБЛЕМАХ АВТОНОМИИ ИНГУШСКОГО НАРОДА, А НАПРОТИВ, ВСЯЧЕСКИ ПРЕПЯТСТВОВАЛО ПОСТАНОВКЕ ЭТИХ ПРОБЛЕМ, СОЗДАВАЯ ВИДИМОСТЬ БЛАГОПОЛУЧИЯ.
Бывший председатель Совета Министров ЧИ АССР М.Г. Гайрбеков, занимая ответственный пост в руководстве республики, своим отношением к Ингушетии объективно осуществлял политику, направленную на ликвидацию ингушей как нации.
Он согласился с предложением передать Северной Осетии Пригородный район, составляющий более половины ингушских земель и аулов и даже не поставил перед правительством вопроса о том, что власти Северной Осетии, нарушая Указ Президиума Верховного Совета СССР, не разрешают ингушам туда вернуться.
Он великодушно согласился на передачу Осетии ингушских земель в Малгобекском районе.
Под его руководством упразднены ингушские районы Галашкинский /Первомайский/, Ачалукский, Пседахский, которые были присоединены к казачьим и чеченским районам.
В согласии с осетинскими националистами он осуществил план, по которому Моздокский район и ингушские земли Пригородного района, без ингушей, были присоединены к Северной Осетии, а взамен их он получил для расселения чеченцев горных районов на равнине - Каргалинский, Шелковской и Наурский районы Ставропольского края.
Возмущавшимся этой сделкой ингушам Гайрбеков цинично заявлял: "Нам дали три района вместо вашего одного. Можете и вы поселиться там"... Он великолепно знал, что ни одна ингушская семья туда не поедет, потому что возвращаться из ссылки в Казахстан не домой, а на земли Ставропольского края, для ингушей Пригородного района нет никакого смысла. Так эти ингуши до сих пор живут там, куда их выслал Берия.
Разделавшись таким образом с территорией и районами бывшей Ингушетии, Гайрбеков впоследствии говорил: "Что вы толкуете об ингушах? Это же всего-навсего один район /Назрановский/ из четырнадцати."
Бывший Председатель Президиума Верховного Совета ЧИ АССР И.А. Алмазов в течение полутора десятилетия своей бесславной деятельности проявил полное безразличие к судьбе ингушского народа и, в частности, к вопросу о Пригородном районе. Когда группа ингушей-ветеранов гражданской войны обратилась к нему с просьбой ходатайствовать перед Советским правительством о возвращении ингушскому народу Пригородного района, он ответил: "Пригородный район - это скандальное дело! Я не хочу в это вмешиваться. Оставьте меня в покое! Моя цель - кормить семью, дать образование своим сыновьям и спокойно дожить до пенсии".
Бывший второй секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС /а ныне -заместитель Председателя Совета Министров ЧИ АССР/ С.А. Чахкиев в течение всего времени пребывания на посту второго секретаря обкома партии /1957-1969 годы/ весьма активно /тайно и явно/ преследовал людей, поднимавших вопрос о Пригородном районе, угрожая им снятием с работы, исключением из партии и даже арестом, и, надо сказать, угрозы эти осуществлялись практически.
Секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС Х.Х. Боков в беседе с работниками Назрановского райкома партии заявлял: "Те, кто поднимают вопрос о Пригородном районе, - предатели ингушского народа! Они подрывают дружбу между осетинами и ингушами".
В ингушском вопросе линию М.Г. Гайрбекова продолжает и его преемник, председатель Совета Министров ЧИ АССР Р.В. Вахаев, который выступая 28 апреля 1972 года на собрании партийного актива Октябрьского района города Грозного, говорил: "За последнее время некоторые работники, в том числе и руководящие, с голоса антисоветской радиостанции "Свобода"усилили разговоры по поводу так называемой "проблемы Пригородного района". Оказавшись в плену западной радиопропаганды, эти люди ставят вопрос о возвращении территории Пригородного района Северо-Осетинской АССР в состав Чечено-Ингушетии. Такой обстановкой незамедлительно воспользовались карьеристы, руководители религиозных сект для подстрекательства и разжигания националистических устремлений и широкого распространения самых различных провокационных слухов. Так называемая "проблема Пригородного района" искусственно раздута". А 24 августа 1972 года Р.В.Вахаев, выступая на партийном активе Назрановского района, утверждал, что передача Пригородного района в состав Северо-Осетинской АССР - закономерный акт, так как этот район "экономически тяготеет" к городу Орджоникидзе. На это неуклюжее заявление один из коммунистов сказал: «Тов. Вахаев, когда город Орджоникидзе отняли у ингушей и передали осетинам, говорили, что он "тяготеет" к Осетии. Передавая позже Пригородный район той же Осетии, нам внушали, что этот район "экономически тяготеет" к городу Орджоникидзе. Следуя Вашей логике, Назрановский район тоже надо передать Осетии, так как он "тяготеет" к Пригородному району».
Первый заместитель Председателя Совета Министров ЧИ АССР А.Н.Слюсарев в беседе с секретарем Назрановского райкома партии несколько лет тому назад говорил: "Вы, ингуши, сами виноваты в том, что вам не возвращают Пригородный район. Это ваша слабость. Вот чеченцы, например, отбили свой Веденский район у Дагестана". А в мае 1972 года на партактиве Сунженского района ЧИ АССР А.Н.Слюсарев, наоборот, публично, в горячих выражениях осуждал всех, кто добивается возвращения Пригородного района ингушскому народу.
ХАРАКТЕРНО, ЧТО НЕ ТОЛЬКО А.Н.СЛЮСАРЕВ, НО И МНОГИЕ ДРУГИЕ РУКОВОДИТЕЛИ ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКОЙ АССР В ЛИЧНЫХ, НЕОФИЦИАЛЬНЫХ БЕСЕДАХ ПРИЗНАЮТ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ ОТТОРЖЕНИЯ ОТ ИНГУШЕТИИ ПРИГОРОДНОГО РАЙОНА. ТОЛЬКО В СВОИХ ОФИЦИАЛЬНЫХ ВЫСТУПЛЕНИЯХ ОНИ ОПРАВДЫВАЮТ ЭТУ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ. ТАКОЕ ПОВЕДЕНИЕ РУКОВОДЯЩИХ РАБОТНИКОВ НЕЛЬЗЯ НАЗВАТЬ ИНАЧЕ, КАК ДВУРУШНИЧЕСТВО.
Однако наибольшее усердие в подавлении всяких патриотических начинаний проявляет секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС Х.Х. Боков /кстати, ингуш по национальности/. Он выступает не только как пропагандист космополитических тенденций, но еще и как "теоретик" этого местного космополитизма.
Х.Х. Боков всеми доступными ему средствами /выступлениями, статьями и даже целыми книгами/ пытается убедить ингушей в том, что им, дескать, не нужен свой родной язык, свои национальные традиции, обычаи и обряды, свое историческое и революционное прошлое, свое национальное единство, своя территория н своя национальная государственность. Нам, ингушам, говорит он, не нужна своя национальная самобытность, все то, что в той или иной степени отличает нас, ибо в Советской стране сложился уже единый советский народ, а национальные особенности противоречат этой новой исторической общности. Нам не нужна, говорит он, своя отдельная, "ингушская" земля, своя автономная территория и неважно, мол, к какой республике относится тот или иной район, ибо все мы живем в дружной семье братских народов Советского Союза, являющегося для всех единой Родиной. Нам не нужна, говорит он, своя национальная государственность, ибо все мы, где бы не находились, живем в едином социалистическом государстве, а поэтому, дескать, не имеет значения, какой характер носит автономия того или иного народа. Х.Х.Боков совершенно ошибочно понимает вопросы национальных автономий, и если следовать его теории национального нигилизма, то уже сегодня нужно перечеркнуть все национальные границы и вообще убрать из обихода понятие национальной государственности.
В мае 1918 года один из партработников Урала И.Н. Тунтул /впоследствии входивший в троицко-зиновьевский блок и исключенный из партии в 1928 году/ в беседе с В.И.Лениным говорил: "Мы считаем, что изданный декрет о Татаро-Башкирской республике вреден. Если его провести, он разрушит производственную основу промышленности Урала. А потом - мы стоим на интернациональной позиции Советской власти. А декрет только разжигает национальные страсти... Построение власти по национальному признаку несет гибель нашему народному хозяйству... Поэтому излишне организация национальных республик". В.И.Ленин на это ответил так: "Тов. Тунтул действительно очень просто понимает это. Очень просто. Подумать надо крепко. Подумать. Конечно, важно, чтобы не была разорвана связь с промышленностью, но не крепче ли будет эта связь, когда по национальному вопросу мы будем поступать так, как это говорит наша программа, программа нашей партии... Подумайте" /Из воспоминания Ф.Ф. Сыромолотова. - В кн.: В.И.Ленин и Татария. Казань, 1964, стр. 250-251/.
Незадолго до Октябрьской революции В.И.Ленин с исчерпывающей ясностью изложил программу партии по национальному вопросу: "Полная свобода отделения, - писал он в брошюре "Задачи пролетариата в нашей революции", - самая широкая местная /и национальная/ автономия, детально разработанные гарантии прав национального меньшинства - такова программа революционного пролетариата" /В.И.Ленин. О национальном и национально-колониальном вопросе. М-, 1956, стр. 441/.
ТАКОВА БЫЛА И ОСТАЕТСЯ ТАКОВОЙ НАЦИОНАЛЬНАЯ ПРОГРАММА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ И СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА. А ТО, ЧТО ГОВОРИЛ И.Я.ТУНТУЛ ПО ПОВОДУ АВТОНОМИИ ТАТАРСКОГО И БАШКИРСКОГО НАРОДОВ, И ТО, ЧТО ПРОВОЗГЛАШАЕТ Х.Х. БОКОВ В ОТНОШЕНИИ АВТОНОМИИ ИНГУШСКОГО НАРОДА, - ЭТО РЕВИЗИЯ ЛЕНИНСКИХ ПОЛОЖЕНИЙ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ, ЭТО ЧИСТЕЙШЕЙ ВОДЫ КОСМОПОЛИТИЗМ, ЯВЛЯЮЩИЙСЯ, КАК ИЗВЕСТНО, ОБОРОТНОЙ СТОРОНОЙ НАЦИОНАЛИЗМА.
Космополитизм - злейший враг советского социалистического патриотизма. Проповедуя и внедряя в сознание широкой общественности мысль о том, что десяткам тысяч ингушей нечего жалеть о потере начала начал своей Родины - родного края, аула, дома, где они родились и жили; землю, которую они веками возделывали; садов, которые они выращивали; и могил, в которых покоятся их отцы и деды, ценою жизни добывших для них свободу, - отдельные руководители Чечено-Ингушской АССР утверждают реакционный принцип безразличия к судьбе всей нашей Родины. Если люди должны отучиться от конкретного представления о родине, начинающейся для каждого с родного края, родного аула, клочка земли, то как они, отказавшись от своей маленькой родины, поймут священную необходимость защищать рубежи Родины большой?
Космополитические идеи, проповедуемые некоторыми руководителями Чечено-Ингушской АССР, - это яд, расчитанный на атрофирование у ингушского народа чувства привязанности к своей земле, чувства ответственности и тревоги за интересы всей Советской страны. Ибо тот, кто не озабочен участью малой Родины, безразличен будет и к судьбе большой Родины. Леонид Леонов говорил: "Общеизвестно, что большой патриотизм начинается с малого, - с любви к тому месту, где живешь". /Леонид Леонов. Литература и время. Избранная публицистика. М., 1957, стр. 193/. Следовательно, у человека, не имеющего своей конкретной малой родины, не может быть и чувства патриотизма, ни малого, ни большого.
А что такое родина для отдельного народа? Родина, как об этом свидетельствуют авторитетные словари, - это "исторически принадлежащая данному народу территория". Пригородный район тоже является исторически принадлежащей ингушскому народу территорией, его малой родиной. Поэтому этот район и дорог ингушскому народу. Александр Твардовский писал: "У большинства людей чувство родины в обширном смысле - родной страны, отчизны, дополняется еще чувством родины малой, первоначальной, родины в смысле родных мест, отчих краев, района, города или деревушки. Эта малая родина со своим особым обликом, со своей - пусть скромной н непритязательной - красой предстает человеку в детстве, в пору памятных на всю жизнь впечатлений ребяческой души, и с нею, этой отдельной н личной родиной, он приходит с годами к той большой родине, что обнимает все малые и - в великом целом своем - для всех одна" /А.Твардовский. Статьи и заметки о литературе. М., 1961, стр. 37/.
ПОДОБНО ТОМУ, КАК ПАТРИОТИЗМ ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА РОЖДАЕТСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ ОТ МАЛОЙ РОДИНЫ, ТАК И ПАТРИОТИЗМ ЦЕЛОГО НАРОДА ПРОЯВЛЯЕТСЯ ЧЕРЕЗ ЧУВСТВО ЛЮНВИ И ПРИВЯЗАННОСТИ К СВОИМ РОДНЫМ МЕСТАМ, К СВОЕЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ, К СВОЕЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИСТОРИИ, ЧЕРЕЗ ЧУВСТВО НАЦИОНАЛЬНОГО ДОСТОИНСТВА И ГОРДОСТИ.
НИКАКИЕ СТАРАНИЯ Х.Х. БОКОВА И ЕМУ ПОДОБНЫХ НЕ СМОГУТ УБИТЬ В ИНГУШСКОМ НАРОДЕ ЛЮБОВЬ И ПРИВЯЗАННОСТЬ К СВОИМ ДРЕВНИМ ЗЕМЛЯМ, УБИТЬ В НЕМ ПАТРИОТИЗМ, ЯВЛЯЮЩИЙСЯ ПО ВЫРАЖЕНИЮ В.И.ЛЕНИНА, "ОДНИМ ИЗ НАИБОЛЕЕ ГЛУБОКИХ ЧУВСТВ, ЗАКРЕПЛЕННЫХ ВЕКАМИ И ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ ОБОСОБЛЕННЫХ ОТЕЧЕСТВ".
Убедительным тому свидетельством было собрание партийного актива Назрановского района, состоявшееся на заводе «Электроинструмент» 24 августа 1972 года. Председатель Совета Министров ЧИ АССР Р.В. Вахаев, Председатель Президиума Верховного Совета ЧИ АССР К.И. Оздоев и первый секретарь Назрановского райкома партии С.Х. Гостемиров говорили о том, что вопрос о Пригородном районе, мол, решен - этот район передан в состав Северной Осетии; и только некоторые несознательные люди, обманутые зарубежными радиостанциями, поднимают вопрос о возвращении Пригородного района Ингушетии.
Но коммунисты Назрановского района единодушно возразили Р.В. Вахаеву, К.И. Оздоеву, С.Х. Гостемирову. Выступившие в прениях коммунисты А. Мартазанова, Т. Мальсагова, А. Хаматханов, А. Барахоев, А. Саралиев и др., выражая мнение коммунистов района и ингушского народа, заявили, что им не нужно слушать "голоса" зарубежных радиостанций для того, чтобы знать положение своего народа. Проблема Пригородного района вот уже 15 лет тревожит ингушский народ, и с каждым годом она становится острее. И не тех нужно осуждать, кто добивается возвращения Пригородного района, а тех, кто пытается снять вопрос с повестки дня. Поэтому руководителям ЧИ АССР надо не свертывать проблему Пригородного района, а сделать все возможное, чтобы ингушам была возвращена их исконная земля.
После собрания партийного актива района прошли партийные собрания с участием секретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС М.А.Керимова на трикотажной фабрике и автохозяйствах города Назрани, в селении Кантышево Назрановского района и других местах. На этих собраниях коммунисты решительно выражали свои возмущения тем, что Пригородный район до сих пор не возвращен ингушскому народу, и ингуши, проживавшие в этом районе, не могут возвращаться в свои селения. К великому празднику Советского народа 50-летию СССР, говорили выступавшие на этих собраниях, ингушский народ приходит территориально ущемленный, экономически и культурно отсталый.
"ИНГУШИ НИКОГДА НЕ ПРИМИРЯТСЯ С ТЕМ, ЧТО ОНИ ЛИШЕНЫ СВОИХ ДРЕВНИХ ЗЕМЕЛЬ!" - заявили коммунисты Назрановского района. Это был прямой и громогласный ответ на космополитические устремления отдельных руководителей Чечено-Ингушской АССР и аннексионистские действия осетинских националистов.
Профессор В.И.Крупнов в своей книге "Средневековая Ингушетия" на основе тщательного изучения исторического прошлого ингушского народа пришел к выводу, что "всю многовековую и тяжелую историю ингушей следует рассматривать как на редкость упорную беспрерывную борьбу этого маленького народа за свое существование…" /В.И.Крупнов. Средневековая Ингушетия. М., 1971, стр. 203/.
Из этого тяжелого положения ингушский народ вывела Великая Октябрьская социалистическая революция. В первые годы Советской власти и в период самостоятельного существования Ингушетия развивалась быстрыми темпами - и освобожденный от многовекового угнетения ингушский народ в полную силу начал проявлять свою созидательную энергию.
Но у ингушей было много врагов, беспрерывно, в продолжение их многовековой истории, мешавшим им спокойно жить под солнцем.
В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ РОЛЬ ВРАГОВ ИНГУШСКОГО НАРОДА ВЗЯЛИ НА СЕБЯ ОСЕТИНСКИЕ НАЦИОНАЛИСТЫ. ОНИ-ТО И ДОБИЛИСЬ ПРЕКРАЩЕНИЯ УСПЕШНОГО РАЗВИТИЯ ИНГУШСКОГО НАРОДА.
Объединение Ингушетии и Чечни, как наглядно свидетельствуют факты и события последних четырех десятилетий, привело ингушский народ к экономическому и культурному упадку. Кроме того, эта акция не принесла ничего хорошего к чеченскому народу, ибо ингуши, а известной степени стеснили чеченцев в политическом, культурном и территориальном отношениях.
Отторжение от Ингушетии Пригородного района и других земель нанесло огромный ущерб коренным интересам ингушского народа и поставило существование его как нации под угрозу.
Ингушский народ оказался в тяжелом положении еще оттого, что отдельные руководители Чечено-Ингушской АССР, придерживающиеся космополитических взглядов, смыкаются с осетинскими националистами и активно препятствуют возвращению ингушам их земель и восстановлению территориальной целостности Ингушетии, и, видимо, дезинформируют ЦК КПСС.
Однако вопрос о Пригородном районе и других отнятых у ингушей землях, а также вопросы автономии ингушского народа, становясь с каждым днем все острее, достигли такой степени общественной напряженности, что о них во весь голос говорит весь наш народ. Данное письмо есть обобщенное изложение этого мнения ингушского народа по поводу своего сегодняшнего положения.
МЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО РУКОВОДИТЕЛИ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА И СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА НЕ ЗНАЮТ О СЕГОДНЯШНЕМ ПОЛОЖЕНИИ ИНГУШСКОГО НАРОДА, И ЭТО ОБСТОЯТЕЛЬСТВО ПОБУДИЛО НАС ПОДРОБНО РАССКАЗАТЬ РУКОВОДИТЕЛЯМ ПАРТИИ И ПРАВИТЕЛЬСТВА О ЕГО СУДЬБЕ. МЫ ВЫРАЖАЕМ ГЛУБОКУЮ НАДЕЖДУ НА ТО, ЧТО И ИНГУШСКИЙ ВОПРОС БУДЕТ РЕШЕН НА СПРАВЕДЛИВЫХ НАЧАЛАХ, В ДУХЕ ЛЕНИНСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ.
При этом мы хотели бы высказать свои соображения относительно того, как можно было бы лучше разрешить этот вопрос.
ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ИНГУШАМ НУЖНО ВОЗВРАТИТЬ ВСЕ ОТОБРАННЫЕ У НИХ ЗЕМЛИ, ВОССТАНОВИТЬ ВСЕ РАЙОНЫ, РАСПОЛОЖЕННЫЕ НА ИХ ЗЕМЛЯХ.
Ингушетию следовало бы восстановить, включив в нее следующие шесть районов с указанными ниже населенными пунктами:
1. НАЗРАНОВСКИЙ РАЙОН с центром - в городе НАЗРАНИ. Город Назрань, селения Насыр-Корт, Альтиево, Гамурзиево, Барсуки, Гази-Юрт, Экажево, Сурхохи, Али-Юрт, Долаково, Кантышево.
2. МАЛГОБЕКСКИЙ /бывший ПСЕДАХСКИЙ/ РАЙОН с центром - в городе МАЛГОБЕКЕ. Город Малгобек, селение Пседах, Сагопши, Кескем, Новый Редант, станица Вознесенская, Красная Горка, объединенные Кескемские хутора.
3. ГАЛАШКИНСКИЙ РАЙОН с центром - в селении ГАЛАШКИ. Селения Галашки, Мужичи, Алкун /Верхний/, Алкун /Нижний/, Датых, Аршты, Чемульга, Гандалбос, Бамут /Верхний/, Бамут /Нижний/, Бамут /Средний/, Сомиегоч, Цори, Хамхи.
4. КАРАБУЛАКСКИЙ РАЙОН с центром - в поселке КАРАБУЛАК. Поселок Карабулак, селения Гейрбек-Юрт, Верхние Ачалуки, Средние Ачалуки, Нижние Ачалуки, Яндырка, Плиево.
5. СУНЖЕНСКИЙ РАЙОН с центром - » станице ОРДЖОНИКИДЗЕВСКОЙ. Станицы Орджоникидзевская, Троицкая, Нестеровская, Ассиновская, Краснооктябрьская /Алхасты/, хутор Давыденко.
6. БАЗОРКИНСКИЙ /нынешний ПРИГОРОДНЫЙ/ РАЙОН с центром - в городе Орджоникидзе или селении БАЗОРКИНО. Селения Базоркино, Шолхи, Онгушт, Ольгинское, Ахи-Юрт, Длинная Долина, Гадаборшево, Яндиево, Камбилеевка, Чернореченское, Редант, Балта, Таузен-Юрт, Джерахой-Юрт, Галгай-Юрт, Ларс /верхний/, Ларс /нижний/, Чми, Эзми, Планы, поселок Базоркннского консервного завода, хутора Баркинхоев, Цороев, Алиев, Ахушков, Чермоев, Хадзиев, Терпугов, Сыздоев, Шадиев, Гетагазов, Патиев /первый/, Патиев /второй/, Бартабос, Яреча, Винзаводской, Томов, Мамилов, Мецхальский, Льянов, горные аулы Джерах, Фуртоуг, Ляжг, Ольгетты, Хули, населенные пункты Джерах-Мецхальского общества, Гвелети.
ВТОРЫМ ВАЖНЫМ МОМЕНТОМ В ВОЗВРОЖДЕНИИ ИНГУШЕТИИ ЯВЛЯЕТСЯ ВЫХОД ЕЕ ИЗ СОСТАВА ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКОЙ АССР, ПОСКОЛЬКУ ОПЫТ УБЕДИТЕЛЬНО ПОКАЗАЛ, ЧТО ОБЪЕДИНЕНИЕ ИНГУШЕТИИ И ЧЕЧНИ ОТРИЦАТЕЛЬНЫМ ОБРАЗОМ ОТРАЗИЛОСЬ НА ЭКОНОМИЧЕСКОМ И КУЛЬТУРНОМ РАЗВИТИИ ИНГУШСКОГО НАРОДА. ДЛЯ НОРМАЛЬНОГО, КАК В 1924-1934 ГОДАХ, РАЗВИТИЯ ИНГУШЕТИИ НЕОБХОДИМО, ЧТОБЫ ЕЕ ПОЛИТИЧЕСКИМ, ЭКОНОМИЧЕСКИМ, АДМИНИСТРАТИВНЫМ И КУЛЬТУРНЫМ ЦЕНТРОМ, СООТВЕТСТВЕННО ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ И ГЕОГРАФИЧЕСКОМУ ПОЛОЖЕНИЮ, ВНОВЬ СТАЛА ПРАВОБЕРЕЖНАЯ ЧАСТЬ ГОРОДА ОРДЖОНИКИДЗЕ.
Мы согласны на любые варианты решения ингушского вопроса, которые дадут возможность восстановить территориальную целостность и национальную государственность Ингушетии. На наш взгляд, наиболее целесообразны следующие варианты:
1.ИНГУШСКАЯ АССР /с административным центром в ПРАВОБЕРЕЖНОЙ ЧАСТИ города ОРДЖОНИКИДЗЕ/. Ингушский народ, насчитывающий 170 тыс. человек и имеющий компактную территорию, будет представлен равноправной автономной республикой в составе РСФСР.
Территориальная разобщенность делала нецелесообразным объединение не только родственных народов, но даже и одного народа в единую автономию. Так, родственных шапсугских народа - кабардинцы, черкесы и адыгейцы - имеют три разных автономных образования: Кабардино-Балкарская АССР, Карачаево-Черкесская автономная область и Адыгейская автономная область. Более того, даже единый по своему историческому происхождению и этническому составу осетинский народ имеет два различных автономных образования: Северо-Осетинская ССР в составе РСФСР и Юго-Осетинская автономная область в составе Грузинской ССР. Точно так же ингуши и чеченцы, хотя и родственные народы, но ввиду их территориальной разобщенности должны составлять отдельные автономные единицы. Представление национально-государственной самостоятельности ингушскому народу, во-первых, вытекает из необходимости коренным образом изменить сегодняшнее его плачевное положение, и, во-вторых, соответствует ленинским принципам национальной политики.
Для развития собственной автономии Ингушетия располагает всеми необходимыми условиями: богатые недра, леса, земля, водные ресурсы, предприятия, являющиеся основой для дальнейшего развития промышленности. Но главное богатство Ингушетии - это люди которые хотят и могут строить и развивать свою автономию.
2. ОСЕТИНО-ИНГУШСКАЯ АССР /с административные центром в городе ОРДЖОНИКИДЗЕ/. В пользу этого вариант говорит накопленный в Советском Союзе опыт образования многонациональных автономных республик и областей по признак) общности или смежной территории. Таковы: Дагестанская АССР Кабардино-Балкарская АССР, Карачаево-Черкесская автономна) область и т.д.. Именно исторически сложившаяся привязанность местного населения к своим исконным землям и послужила основанием для создания этих национально-государственных единиц. Таким же основанием для образования Осетино-Ингушской АССР являете; исторически сложившаяся территориальная общность осетинского и ингушского народов.
МЫ ХОТИМ ТАКОГО РЕШЕНИЯ ИНГУШСКОГС ВОПРОСА, ПРИ КОТОРОМ ИНГУШСКИЙ НАРОД СНОВА, КАК В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ И ЕГО САМОСТОЯТЕЛЬНОГО АВТОНОМНОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ ПОЛУЧИЛ БЫ, СОХРАНЯЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ СВОЕЙ ТЕРРИТОРИИ, ВОЗМОЖНОСТЬ В ПОЛНОЙ МЕРЕ ПРОЯВИТЬ СВОИ ТВОРЧЕСКИЕ СОЗИДАТЕЛЬНЫЕ СИЛЫ, ЧТОБЫ ЗАНИМАТЬ ПОДОБАЮЩЕЕ ЕМУ МЕСТО В БРАТСКОЙ СЕМЬЕ СОВЕТСКИХ НАРОДОВ.
Из предложенных выше двух вариантов решения ингушского вопроса с учетом экономических, культурных и исторически особенностей, предпочтение мы отдаем первому варианту. И независимо от этого вопрос о возвращении в Пригородный район Кескемские хутора их коренных жителей необходимо решить как можно скорее, ибо это - вопрос жизни и смерти для ингушского народ вопрос дружбы между ингушским и осетинским народами.
Как видно из представленного здесь материала, в течение многих лет проводится планомерный, организованный процесс ликвидации суверенитета ингушского народа, его государственности национальности.
Проводится это исподволь и явно, но без ведома народа очевидно, без ведома партии и правительства.
Наша территория сокращается и разобщается административная целостность и самоуправление уничтожены, народ рассеян, разрознен, история урезана и снивелирована, культура искусство почти сведены на нет. Среди населения бывших ингушских Первомайского, Пседахского, Ачалукского и Пригородного районов не проводится политико-массовая, воспитательная и культурная работы. Религиозный фанатизм и влияние сектантов в этих районах усиливается.
Долгие годы мы терпеливо ждали. Это было продиктовано дисциплиной, этикой и надеждой на то, что наше положение и без нашей помощи будет замечено. Но, к сожалению, наши надежды не сбылись. Мы понимаем это как безучастность в нашей судьбе и формальное отношение к нашей жизни со стороны тех работников, на которых возложен партийный долг и государственная обязанность следить за развитием наших народов и автономий и правильно информировать об этом руководство страны.
Вот почему нам пришлось выступить с этим вопросом самим. Иного выхода у нас не было и нет.
МЫ ПРОТЕСТУЕМ ПРОТИВ МЕСТНОЙ ПОЛИТИКИ, НАПРАВЛЕННОЙ НА ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ И ПРАВОВОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ ИНГУШЕТИИ И ИНГУШЕЙ КАК НАЦИИ.
Наш народ не ищет для себя никаких привилегий. Но он не может понять и никогда не поймет, почему он должен быть лишен всех завоеваний Октябрьской революции - и главное!
- ЗЕМЛИ И САМОСТОЯТЕЛЬНОГО СУЩЕСТВОВАНИЯ; почему, во имя чего он должен молчаливо оглядываться на прекращение своего существования как нации именно сейчас, когда во всесоюзном масштабе страна достигла на пути расцвета отдельных национальностей наивысших успехов?
МЫ ТВЕРДО ЗНАЕМ: ПОЛИТИКА РУКОВОДСТВА ЧЕЧЕНО-ИНГУШЕТИИ И СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ В ОТНОШЕНИИ ИНГУШСКОГО НАРОДА НЕ ЯВЛЯЕТСЯ СЛЕДСТВИЕМ ПРОГРАММЫ НАШЕЙ ПАРТИИ И ЕЕ ПОЛИТИКИ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ВОПРОСУ И ПОЭТОМУ МЫ ПРОТЕСТУЕМ ПРОТИВ БЕЗЗАКОНИЯ И ПОЛНОГО ИГНОРИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ ИНГУШСКОГО НАРОДА!
Центральный Комитет КПСС и Советское правительство могут быть уверены в том, что наш сильный духом народ найдет в себе и на сей раз энергию и волю, чтобы в кратчайший срок ликвидировать последствия сложившегося положения - и Ингушетия выйдет на уровень передовых автономных республик Северного Кавказа.
МЫ ПРОСИМ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА, ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР, СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР И ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА РСФСР РАССМОТРЕТЬ НЕРЕШЕННЫЕ ВОПРОСЫ АВТОНОМИИ ИНГУШСКОГО НАРОДА И ПРЕДОСТАВИТЬ ЕМУ УСЛОВИЯ ДЛЯ НОРМАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ.
Эта просьба продиктована нашей серьезной обеспокоенностью за судьбу ингушского народа, нашей глубокой любовью и привязанностью к своим древним землям, политым кровью и потом наших предков. И нам сегодня особенно близки слова Генерального секретаря Центрального Комитета КПСС товарища Л.И.Брежнева, сказанные им в речи в честь 50-летия Грузинской ССР:
"ПОЖАЛУЙ, НЕТ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ НЕ ИСПЫТЫВАЛ БЫ НЕИСКОРЕННОГО ЧУВСТВА ЛЮБВИ И ПРИВЯЗАННОСТИ К ЗЕМЛЕ ДЕДОВ И ПРАДЕДОВ, К РОДНОЙ КУЛЬТУРЕ, К СВОЕМУ ЯЗЫКУ, К СВОИМ ТРАДИЦИЯМ И ОБЫЧАЯМ".

ПРИЛОЖЕНИЕ:
1. Карта Ингушской автономной области /1928 год/.
2. Карта Северо-Осетинской АССР.
3. Фотокопия письма Председателя Совета Министров Северо-Осетинской АССР /N 063 от 31 октября 1956 года/.


Авторы:
1. Ахмед Газдиев
2. Ахмед Куштов
3. Султан Плиев
4. Идрис Базоркин

CAUCASIAN
04.02.2009, 14:52
ЖИЗНЕТВОРНАЯ СИСТЕМА (К 75-ЛЕТИЮ СО ДНЯ НАЧАЛА СТРОИТЕЛЬСТВА АЛХАН-ЧУРТСКОГО КАНАЛА)

Известно, что многие исторические документы ингушей и чеченцев были уничтожены, а те, что сохранились еще в архивах, держали под большим секретом. У нашего народа богатая и интересная история, много исторических личностей. Но они просто замалчивались. Сегодня, когда мы имеем доступ к информации, надо восстановить все по частицам, и хочется верить в то, что наши ученые, писатели восстановят добрые имена всех героев и соберут их в одной большой исторической книге.
Передо мной чудом уцелевшая в архиве папка почти 80-летней давности с пожелтевшими страницами с протокольными записями. Вопрос о мелиорации долины многократно ставился еще Царским правительством, известен целый ряд проектов, как инженера Петровского 1868 и 1876 гг., инженера Ритлия — 1826 г., инженера Кашкина 1912-1916 гг. и т.д., но воплощение их откладывалось, а потом снова возвращались к этому вопросу. Все это говорит о том, что проблема строительства о необходимости обводнения долины стояла, но у государства не хватало для этого силы и средства. В 1926 году еще совсем молодая советская власть снова возвращается к вопросу строительства канала. В стране голод, разруха, несмотря на огромные трудности и отвлекаемые средства, государство считает необходимым начать строительство канала протяженностью 298 км. Перед принятием окончательного решения было выслушано более 100 (данные заседаний протоколов) за и против строительства. Множество резких выступлений политического, экономического и даже экологического характера. В первую очередь, конечно, выносился вопрос о трудностях финансирования, были и такие противники проекта из числа представителей заинтересованных республик. Река Терек, заявляли они, не может дать количество воды для орошения Алхан-Чуртской долины без ущерба в режиме самой реки. Воды р. Терек может повлечь за собой заиление, засорение канала. Достаточно ограничить обводнение долины водохранилищами и резервуарами в Ачалукской балке, так они обосновывали свои доводы. На заседание VII Пленума Терского Водного комитета от 23.01.1927 г. г. Владикавказ, представитель Осетии предложил дополнение к резолюции, признать право за Осетией приступить к устройству Правобережного канала, если по финансовым возможностям Ингушетия не в состояние будет участвовать в работах, то Осетия берет это право на себя и в распределении воды интересы Ингушетии не будут приняты в расчет. Много вопросов и сомнений возникло по главному вопросу — сметы и финансирования. Многократно изменялись статьи расходов, конечно, в меньшую сторону. Большинство ученых и представители региона положительно воспринимали проект строительства канала Алхан-Чуртская долина, говорили они, делится между тремя областями: Ингушской, Сунженским хребтом и Чечней. Население долины около 14 тыс. человек, малочисленность населения заключается почти в полном отсутствии воды в долине, за исключением очень небольших источников. Этим объясняется засушливость долины. Историческую роль сыграло Заседание бюро сельского хозяйства Госплана РСФСР, состоявшееся 18 июня 1927г., на котором на почетном месте присутствовали И.Б. Зязиков и А.И. Горчханов.
На заседание бюро слово для доклада было предоставлено Председателю Ингушского Исполкома А.И. Горчханову.
В своем 45-минутном докладе (именно такой регламент по протоколу ему предоставили), научно обосновав решение данной проблемы, он дал отпор противникам строительства. Он, в частности, отметил: «Считаю, что при рассмотрении вопроса обводнения Алхан-Чуртской долины главным должно быть именно обводнение этой долины, ибо другие районы с нею нельзя ровнять. Разгрузку густонаселенных районов Ингушетии и расселение невозможно произвести без обводнения Алхан-Чуртской долины, а другие районы возможно обводнить из других источников».
«Принимая во внимание острое малоземелье Чечни, Ингушетии и Сунженского округа, — сказал А.И. Горчханов, — равно наличие значительного канализационного фонда, получающегося в результате мелиорации долины Алхан-Чуртской, признать проведение работ по обводнению и орошению долины жизненно-необходимым для развития сельского хозяйства указанных областей, а равно и для развития города Грозного и для расширения и укрепления промышленности «Грознефти». Поэтому нет никаких оснований обосновывать проект обводнения долины водохранилищами еще говорить о резервуарах.
Целый ряд изысканий и проектов убеждают нас в том, что только открытым каналом из р. Терек решается вполне благоприятно вопрос обводнения долины. Использование р. Терек для цели водоснабжения и орошения Алхан-Чуртской долины может дать необходимое количество воды без ущерба в режиме реки, — заявил оратор. — Мелиорация долины, — продолжал он, — обводнение и орошение нужно связать с тем хозяйственным укладом, который, существует с таким расчетом, чтобы в этом укладе получили наибольшее благоприятствование те стороны хозяйства, которые с наибольшей эффективностью смогут не только оправдать все расходы связанные с мелиорацией, но и дать прибыль достаточно высокую, чтобы в худшем случаи покрыть потребительские нужды, не только существующего избыточного населения, но и избыточного населения ближайшего будущего.
Вся Алхан-Чуртская долина, благодаря защищенности с обеих сторон Терским и Сунженским горными хребтами от пагубного действия ветров и наличию хороших почвенных условий и больших сумм тепла в вегетационный период, представляет собой чрезвычайно благоприятный район для развития в нем интенсивного, многообразного по направлениям сельского хозяйства».
В заключительном слове А.И. Горчханов предложил «...ни в коем случае не тормозить строительство Алхан-Чуртского канала ради второстепенных целей и поручить Терводкому организацию изыскания средств для осуществления обводнения Алхан-Чуртской долины». Речь председателя Ингушского исполкома была воспринята членами бюро заседания с большим вниманием и одобрением в зале.
По предложению председательствующего Ляшенко заседание бюро большинством голосов утвердили проект строительства канала, разработанный и представленный ростовчанином инженером Калимановым М.Д.
На заседании бюро был создан и утвержден Комитет Правления строительства. Персональный состав Правления строительства утвержден в следующем виде:
Председатель Правления строительства — Горчханов А.И., зам. председателя Правления — Калиманов М.Д. и член правления — Скрыпниченко А. А.
Предложение представителя Осетии, вынесенное ранее на Пленуме о самостоятельном ускорение работ на Правобережной части р. Терек решено было отклонить и оставить его при особом мнение.
По постановлению Совета народных комиссаров РСФСР от 8 июля 1927 г., и распоряжением Народного Комиссариата земледелия было решено открыть работы по сооружению канала для обводнения и орошения долины Алхан-Чурт. В правом устье акведука через реку Камбилеевка заложена Грамота Строительства в лице Председателя его Правления А.И. Горчхановым и Главного инженера М.Д. Калимановым. После долгих дебатов утвердили смету расходов в размере 7,7 млн. рублей.
Так началось на деле осуществление проекта самой крупной и значимой стройки века не только в истории Ингушетии, но и на всем Северном Кавказе. Достаточно сказать, что для производства работ были привлечены более 5 тыс. человек рабочей силы, более 1 тыс. повозок буйволов, лошадей и быков. Другой техники в то время не было, а орудием труда служили лопаты, кирки и тележки.
Алхан-Чуртский канал — уникальное сооружение, его составные части конструкции имеют очень сложные строительные конструкции и конфигурации. Сооружение канала состоит из плотины на головном участке г. Владикавказ, 46 мостов, 4 акведуков, шлюзов, быстротоков, дюкеров, резервуаров, перепадов, тоннелей и т.д. Несколько дюкеров, расположенные в живописных местах канала, делают вид этих мест более привлекательным. Причем, такие сооружения-«дюкеры» построены в СССР впервые на Алхан-Чуртском канале. По выражению начальника ФГУ «Ингушмелиоводхоз» М.Х. Хашагульгова, который сказал на производственном совещании так: «Алхан-Чуртский канал настолько уникален и сегодня, что будь на то моя воля и средства, я поставил бы золотой памятник И.Б. Зязикову, А.И. Горчханову и главному конструктору проекта М.Д. Калиманову».

Конечно, прошло очень много времени, и отдельные узлы могли бы выйти из строя, но коллектив Управления АМООС постоянно оказывает пристальное внимание по всей длине канала, а это почти 300 км. Лишь последние десять лет несколько ослабли работы по Грозненскому участку, где идут военные действия. За годы эксплуатации канала здесь построено для рабочих 35 домов с общей жилой площадью 4744 квадратных метров, более десятков домов и коттеджей вокруг управления. Сегодня, когда исполняется 75 лет со дня строительства канала, мы с благодарностью сохраняем память о главном инженере строительства и авторе проекта М.Д. Калиманове, его помощнике, ставший затем и главным инженером Управления АМООС Дидигове Сулеймане. Более 30 лет проработан начальником управления АМООС И.А. Абадиев.
Он сделал очень много для расширения, развития и улучшения производства. Он и ныне здравствует, проживает в с. Насыр-Корт.
Строительству Алхан-Чуртского канала, конечно, мы обязаны, славным сынам нашего народа И.Б. Зязикову и А.И. Горчханову.
Ныне покойный бывший редактор «Сердало» Мустафа Керимович Льянов писал в «Грозненском рабочем» (№4 1990г.):
«В 1927 г. мы, группа студентов учились в Москве, тогда я учился в Московском университете. И.Б. Зязиков и А.И. Горчханов часто приезжали в Москву по делам, и мы, студенты г. Москвы, не упускали случая встречи с ними. Однажды, мы встретились с Али Исаевичем в одной из гостиниц. Он рассматривал чертежи с мужчиной с приятной внешностью, которого он представил нам, как главного проектировщика по строительству Алхан-Чуртского канала, инженера Калиманова. Так мы познакомились с М.Д. Калимановым.
Али Исаевич был увлечен идеей обводнения Алхан-Чуртской пустыни, мог часами рассказывать нам, что из себя представляет канал и какое значение будет иметь для области. И поэтому часто бывал на участках строительства Алхан-Чуртского канала, с большим энтузиазмом и энергией осуществлял идею обводнения долины, гордясь каждым успехом строителей.
Естественно, репрессия 1937 года не могла обойти стороной такого человека. Начавшиеся работы по строительству Алхан-Чуртского канала закончились в 1937 г.».
Но Али Исаевичу не пришлось присутствовать при сдаче канала. 19 сентября 1937 г. он был арестован органами НКВД ЧИАССР. 28 ноября 1939 г. военный трибунал Северо-Кавказского военного округа приговорил его к высшей мере наказания.
Верховный суд СССР отменил решение, заменив 10 годами тюрьмы. По решению «самого гуманного суда в мире» он должен бьгл освободиться в 1949 г., но его не освободили и в последующие годы. В 1954 г. он умер в застенках сталинских лагерей.
Во все времена сооружение такого типа назывались именем исторической личности. Все то, что сделал Али Горчханов по отстаиванию идеи обводнения безводной Алхан-Чуртской долины, по ее реализации, его активное участие в этой исторической работе вполне заслуживает того, чтобы вся оросительно-обводнительная система была названа его именем.
Сегодня остро стоит проблема развития сельского хозяйства республики. Строительство Алхан-Чуртского канала было задумано и осуществлено в целях обеспечения высокой урожайности не только Ингушетии, но и близлежащих республик.
Воды Алхан-Чуртского канала с давних пор использовались для орошения полей с бахчевыми и овощными культурами, и благодаря им получали хорошие урожаи.
Рациональная эксплуатация Алхан-Чуртского канала вновь возрождаемыми сельхозпредприятиями, фермерскими хозяйствами может обеспечить изобилие всех видов сельскохозяйственной продукции и обеспечить продуктами питания не только свою республику, но и вывозить их излишки за пределы. Если мы признаемся в том, что сельское хозяйство в республике запущено, то надо сознаться и в том, что в последнее десятилетие по разным объективным и субъективным причинам мы не в полной мере используем построенную нашими отцами и дедами уникальную дающую жизнь земле систему.

Аюп Горчханов

CAUCASIAN
04.02.2009, 14:54
ПРОТОКОЛ ЗАСЕДАНИЯ ГОРСКИХ ФРАКЦИЙ ТЕРСКОГО НАРОДНОГО СОВЕТА
23 октября 1918 года
Повестка дня: О создании Бюро горских фракций Терского Народа
го Совета.
Присутствуют: От Осетинской фракции: Цаликов, Гадиев, Арсагов,
От Ингушской фракции: Базоркин. Ахриев. Альдиев. Мальсагов. |
От Чеченской фракции: Арсанов, Черкесов.
От Кабардинской фракции: Лукожев и члены национальных Совета
Романов, Зязиков, Шанаев, Кубатиев.
Председателем избирается Цаликов.
Секретарем Тахо-Годи.

Председатель, открывая собрание, благодарит за избрание и говори о том, что горские трудовые народы, представителями коих мы явмляемся, связанные вековой историей и культурно-бытовыми основами, являются братьями. В этот момент, когда вокруг анархия, провокация и вражда, необходимость диктует нам один лозунг — лозунг едине¬ния. Только единение между собою горцев, а затем единение их с тру¬довыми массами всей России — вот спасение и вот счастье наших на¬родов. Провоцируют народы, говорят, что осетины в августе шлиш будущем пойдут войной на Кабарду, и в такой момент, момент ответ¬ственный, необходимо нам, представителям народа, самим объединить¬ся и объединить свои трудовые народы для разрешения тех вопросов, которые каждый день ставит перед нами путем издания газет и бро¬шюр, листовок и воззваний, путем поднятия авторитета Народного Совета и разъяснения положения вещей горским массам, мы можем со¬здать это единение.
Черкесов: Горцы живут в своих трущобах, темные и полудикие. Необходимо создание для горцев газеты, которая проникала бы в их угол¬ки и разъясняла бы положение вещей.
Ахриев: Идея бюро горских фракций желательна и необходима, особенно в настоящий момент, но у меня сомнение, осуществится ли эта идея на практике. Найдем ли мы в себе силы для реального объеди¬нения трудовых горских масс. У нас однажды в этом направлении бы¬ла попытка, которая окончилась неудачей. Но если мы сможем создать это единение, я приветствую эту идею.
Цаликов: Если мы сейчас не объединимся, если Народный Совет не подымется на авторитетную для народов высоту, разгорится среди на¬ших народов гражданская война, от которой мы погибнем. Если мы можем, вообще осуществить идею народовластия, то теперь настал этот момент, или мы должны отказаться от будущего и поставить над собою крест.
Гадиев: Товарищ Ахриев говорил, что наши партийные товарищи создавали дело, причем они работали, агитировали и т.д. Я думаю, что работа и энергия этих партийных товарищей объясняется их верою в свое дело. Нам также необходимо иметь перед собою те цели, которые могли бы двинуть нас и наши народы по пути творчества. Председатель сказал, что перед нами такие задачи, как поднятие авторите¬та Народного Совета, издание газеты, примирение горских народов и т.п., но эти цели текущего момента, которые не могут заполнить жизнь наших народов и ее активных работников. Поэтому для жизненного Бюро необходима твердая и определенная идея, например: самостоя¬тельность горских народов, социализация земли и т.п. конкретные за¬дачи будущего. Я бы спросил нашего Председателя, какую идею мыс¬лит он поставить перед нашими народами и создаваемым Бюро.
Цаликов: Я думаю, что ставить такие вопросы Бюро, как социализация земли и другие, с первых же шагов его деятельности при неразвитости наших народов не следует. Вопросы будут всплывать в процессе работы, и если мы объединимся, то общими усилиями разрешим эти вопросы. Я думаю, что вопросы текущего момента достаточно се¬рьезны, чтобы во имя безболезненного их разрешения мы могли бы объединиться.
Базоркин: Мне как представителю власти с большой очевидностью ясно, что нужно выйти из того тупика, в котором мы оказались. Мы, представители горцев, знаем свои народы, что к социализму они не подготовлены. Нам надо много поработать среди них, дабы подготовить их к восприятию новых идей.
Альдиев: У нас одно желание — единение, ибо только единение может спасти нас. Горский Союз пал по вине вождей, которые не считались с массами. Перед нами идея — сохранение физического существования наших народов, которым угрожает и может угрожать в будущем опасность. Вот идея, которая может наполнить наше существо¬вание и двинуть нас в своей деятельности. Созданием этого Бюро мы заложим фундамент единения наших народов. Пусть мы не сумеем, но настоящее бездействие горских фракций преступно. Другого выхода я не вижу.
Лукожев заявляет свою солидарность с Альдиевым. Черкесов говорит о необходимости выработки плана работ и выска¬зывается за создание Бюро.
Председатель констатирует, что представители всех фракций высказываются за создание Бюро горских фракций и ставит вопрос на го¬лосование: создание Бюро принимается единогласно при одном воздер¬жавшемся, после чего Председатель предлагает наметить фракциям по 1 представителю в Бюро.
В состав Временного Бюро делегируются от Ингушской фракции -Мальсагов, от Кабардинской фракции — Лукожев, от Чеченской -Арсанов, от Осетинской — Цаликов.
Собрание поручает Бюро исходатайствовать у Народного Совета издания газеты для Бюро, выпуска брошюр, воззваний и листовок. Вы работать проект платформы Бюро, принять меры к скорейшему разре¬шению вопроса о въезде трудовых осетин в город, представительстве народов в Совдепе.
Секретарем Бюро избирается Тахо-Годи.
Собранием постановляется занять для Бюро помещение Коммерческо¬го Клуба, бывшее помещение Горского Союза.
Председатель А. Цаликов
Секретарь А. Тахо-Годи
Члены: Я. Арсанов, Г. Лукожев

Источник: Рукописный фонд Института ИАЭ ДНЦ РАН. Ф.2.0п.1.Д. 17. Л. 82 — 83.

CAUCASIAN
05.02.2009, 18:22
…МАЛЬСАГОВ ВПОЛНЕ ОПРАВДАЛ ВОЗЛОЖЕННЫЕ НА НЕГО ЧЕКИСТАМИ «НАДЕЖДЫ»

Думаю, мало кто в Ингушетии не читал книгу Созерко Мальсагова «Адский остров». Для непосвященных же скажем, что повествует она об адских условиях существования, созданных для заключенных в одном из первых советских концлагерей на Соловецких островах в Белом море. И о побеге из этого ада группы заключенных во главе с автором книги С.Мальсаговым. Книга эта вышла на западе в 1926 году на французском, немецком и английском языках и произвела эффект разорвавшейся бомбы, ведь она впервые показала всему миру звериный оскал коммунистического режима.

До советского читателя книга С.Мальсагова дошла только в годы перестройки. Читая ее, наверное, многие задавались вопросом: а что творилось после побега отважной четверки в самом концлагере? Какой там был переполох? Сегодня мы публикуем материал, который частично дает ответ на эти вопросы. Редакция выражает благодарность за предоставленный нам материал известному нашему краеведу, научному сотруднику Архивной службы РИ Берснаку Газикову. Он обнаружил его в архивах во время своей недавней командировки в Москву и немедля решил познакомить с ним читателей «Ингушетии». Следует добавить, что в 1925 году книга С. Мальсагова была полностью напечатана в газете «Сегодня» под авторским названием «Соловки - остров пыток и смерти».

Газета «Сегодня» (Рига), 1926 год №94, 29 апреля. С. 4 И. Савин «После побега Мальсагова с Соловков.»

(От гельсингфорского корреспондента «Сегодня»)

Читатели помнят, конечно, какую сенсацию произвели повсюду потрясающие записки С. А. Мальсагова о Соловках, несколько месяцев тому назад опубликованные в «Сегодня» и в ближайшем будущем выходящие на английском, французском и немецком языках. Как и следовало ожидать, еще больший шум произвело дерзкое бегство Мальсагова и его товарищей в соловецких коммунистических кругах. Ведь впервые за все время существования «северных концентрационных лагерей» из красных когтей вырвался на свободу обреченный на гибель «каэр» (контрреволюционер – Б.Г.).

Мне доставлено чрезвычайно интересное письмо, присланное с оказией на днях Мальсагову одним из Кемских заключенных. Привожу это письмо, весьма характерное для соловецких настроений, опуская, по вполне понятным причинам, имя автора и несущественные подробности.

«... Как и вы знаете, числясь по техчасти (технической части), я больше саботировал, чем работал. Так было и в тот день, день вашего воистину геройского побега из лагеря. Ушел я значительно раньше положенного часа к себе, во вторую роту. Пообедал, чем Маркс послал, и повалился, усталый, на нары.

Вдруг врывается красноармеец: запыхался, будит меня.

- Скорей в техчасть! Кириловский, Тельнов, Новицкий (администрация лагеря) требуют немедленно.

Ничего не понимаю. Иду. И что же?

Мне приказывают сию минуту снять несколько копий местности. Кричат во все горло.

- Скорей! Будешь медлить - расстрел на месте. С вами подлецами другого обращения быть не может!

Делать нечего. Приступаю к делу, спешу. Здесь же тем же занят товарищ мой по техчасти X... Спрашиваю его тихонько:

- В чем дело? Что за гонка такая?

- И сам не пойму.

Влетает в канцелярию Савинов, который был в тот день за проволокой. Тоже торопит.

- Скорее, товарищи. А то нагорит всем нам.

- Да в чем дело-то, наконец - спрашиваю я.

- Не знаете? Мальсагов и еще четверо бежали, захватили винтовки и патроны, ранили часового. Видно, далеко уже, за Кемью.

Мы с X. сделали 4 плана, да нашлось 2 старых. Немедленно была организована погоня в разных направлениях. Было много и собак-ищеек, и двуногих-коммунистов.

Погнался, между прочим, за вами один чекист из заключенных, которому сперва припаяли высшую меру, а потом заменили десятью годами Соловков. Так вот он хвастался все время: «Поймаю. Живыми или мертвыми, но приволоку в лагерь эту сволочь белогвардейскую».

Взял с собой массу оружия, ручных гранат, собак. А через неделю вернулся ни с чем. Над ним издевались и заключенные, и администрация. Вам завидовали, вами восхищались все без исключения заключенные, и «каэры», и «шпана».

Когда узнали про погоню вам вслед, послышались отовсюду иронические замечания: «Ищи ветра в поле. Живыми уж во всяком случае их не приведешь. Дешево жизни не отдадут». Мальсагов, например, с детства на лошади, на карьере в брошенный рубль попадает из винтовки. Такой и близко не подпустит.

На Поповом острове отряд «полка особого назначения» после Вашего побега чуть не поднял бунт, не хотели конвоировать заключенных, выводить их за проволоку на работу.

- Еще пырнет кто штыком в бок, как те, что убегли. А потом отвечай за них!

После долгих переговоров с Кириловским, красноармейцы согласились выводить каэров на внешние работы, но с условием: в партии не должно быть ни одного офицера! Это практикуется и теперь.

Обезоруженный вами конвой с большим трудом нашел обратную дорогу в лагерь. Тот кого вы ранили, рассказывал:

- Что с ним сделалось сразу, с Мальсаговым-то,такой был тихий всегда человек, а тут прямо зверем стал. В глаза ему боязно было смотреть. А когда вырвал у меня винтовку, сейчас же отобрал один патрон и спрятал в жилет. Последнюю пулю, говорит, для себя сберегу: защищаться буду до последнего, а эту - себе в голову...

Другой красноармеец рассказывал со всеми подробностями, как хитроумно вы обезоружили советский пост, как заставили солдат лезть в озеро, искать брода и сбивать свои следы; как один из вас, в поисках хлеба в карельских болотах, наскочил па представителя наркома Карельской коммуны.

Можете себе представить с какой жадностью прислушивались несчастные «каэры» ко всему, что касалось вас, вашей отчаянной борьбы за жизнь и свободу.

Верно ли, что последние дни вы совершали свой путь на двух лошадях, отбитых у кого-то? Было так много толков и тайных, осторожных бесед обо всем этом, что всего и не расскажешь.

Смеялись все над горе-погоней и, в особенности, над письмом Вашим начальнику Соловков Ногтеву и Кириловскому, в котором все вы благодарили их за хлеб-соль в лагерях, за “«хороший» режим и давали честное слово при случае сполна уплатить по счету... Кириловский волосы на себе рвал от злости, и это доставило нам и на Поповом острове, и в Кремле не одну минуту тайной радости. Конечно, чекисты больше всего боялись, что вы расскажете всем о том, что вы видели и слышали на Соловках...»

Нельзя не согласиться, что г. Мальсагов вполне оправдал возложенные на него чекистами «надежды».

И. Савин

CAUCASIAN
05.02.2009, 19:25
НА ТРАГИЧЕСКОМ РАЗЛОМЕ ВЕКОВ

В молчание погружены седые камни ингушского Отечества. Но если бы заговорили эти безмолвные свидетели веков, если бы освободила печать молчания сотканные из солнечных лучей горные тропы, сколько дивных историй узнал бы мир, сколько повестей о настоящем мужестве своих сыновей поведали бы людям синие горы, сколько великих имен вернулось бы к нам из забытья.
Древние вершины Кавказа хранят молчание. Но встает над ними рассвет и первые лучи небесного светила, отражаясь от каменных исполинов, подпирающих голубую высь, освещают наши сердца живым сиянием памяти.
Бессмертен дух народа, пока он помнит истоки своего величия. В падениях и взлетах, в широкой дороге к свету и в зияющей пропасти безвременья - во всей трагической и светлой истории ингушского народа живет отсвет огня, пылающего в очагах, укрытых за надежными стенами вековых башен.
И в этом отсвете отражаются человеческие судьбы и бессмертные имена славных сынов нашей овеянной легендами и сказаниями древней земли.
Участник гражданской войны Борис Зангиевич Мурзабеков, выходец из селения Длинная Долина, родился в 1882 году в простой крестьянской семье. Как и многие ингушские мальчишки той поры, он рано был приучен к труду. Работа на земле-кормилице - его первый житейский опыт и первые жизненные университеты. Вдали от столиц жизнь не менялась веками. Хочешь, чтобы твоя семья не знала нужды - трудись от зари до зари, зарабатывай свой нелегкий хлеб. И казалось, ничто не изменит этот вековой уклад. Так жили на этой земле и прежде - сменялись только поколения, сын занимал место отца и сам начинал готовить себе смену.
Мог ли предположить тогда Борис Мурзабеков, что его жизнь в одночасье круто изменится, что вскоре вокруг закипят события, которые с головой увлекут его в свой водоворот? Спустя многие годы он напишет воспоминания, в которых найдут отражение некоторые перипетии его яркого жизненного пути. Эти пожелтевшие от времени бумаги на протяжении десятилетий будет бережно хранить его сын Магомед, пока однажды не передаст архив отца краеведу Берсаку Газикову.

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:
"До 1915 года я вместе с матерью Холхази Мурзабековой, братьями Хасултаном и Логи жил в селении Длинная Долина. Средств к существованию в семье не хватало, поэтому в 1912 году я решил отправиться на заработки в Грузию, где в то время строилась железная дорога между Тифлисом и Телави. Два года я провел в качестве рабочего в Телави, пока однажды не поскандалил с царским офицером. Чтобы избежать наказания, мне пришлось срочно вернуться домой. Тем не менее, в начале 1914 года согласно протоколу телавского военного прокурора меня все же арестовали и посадили в тюрьму города Владикавказ.
В октябре 1915 года во Владикавказской тюрьме вспыхнул бунт. Заключенные обезоружили охрану и устроили массовый побег. Всего нас было 59 человек. Все мы, оказавшись на свободе, стали пробираться в сторону селения Базоркино. Примерно в двух километрах от Владикавказа, недалеко от немецкой колонии мы наткнулись на засаду.
Три беглеца были убиты на месте, еще семь оказались раненными, но все остальные избежали гибели и ареста. Среди тех, кто уцелел, были организатор побега Шамиль Ганиев, Хизир Аушев из села Сурхахи, базоркинец Осман Хутиев и другие, с кем позже судьба еще не раз сводила меня.
Я после побега благополучно добрался до селения Галашки, где переночевал, а на следующий день стал пробираться домой. Некоторое время мне пришлось скрываться от властей. Таких как я в то время в Ингушетии было немало. Многие, оказавшись вне закона, прятались от гнева властей. В подавляющем большинстве они были простыми крестьянами, а вовсе не какими-нибудь преступниками.
Когда через некоторое время в газетах появилось сообщение от имени наместника Кавказа о том, что всем, кто не в ладах с властью, будет даровано высочайшее помилование, если они добровольно вступят в ряды царской армии и отправятся на германский фронт, я не стал долго раздумывать. Уже в марте 1916 года нас посадили на поезд на станции Назрань и повезли в Каменец-Подольскую губернию. В местечке Соболевка мы в течение нескольких месяцев проходили обучение военному делу. А потом всю нашу группу в составе 96 человек отправили на австрийский фронт, где мы пополнили Ингушский полк знаменитой "Дикой дивизии", дислоцировавшийся в районе города Галич. Наша сотня называлась "пятой сотней абреков", а ее командиром стал ротмистр Кибиров, позже дослужившийся до звания полковника. Именно он в свое время руководил борьбой против легендарного абрека Зелемхана.
Первое боевое крещение наша сотня приняла во время наступления в районе Львова. Мы понесли большие потери. Как говорили в то время, царская армия в ходе этой операции потеряла убитыми и раненными 17 тысяч солдат и офицеров.
Позже мы оказались в Румынии, куда вместе с "Дикой дивизией" перебросили Черноморскую и Уссурийскую дивизии. С боями дошли до Карпат, но затем германская армия оттеснила нас к городу Фокшаны.
Во время нашего пребывания в Фокшанах до нас дошел слух о том, что в России свергли царя Николая II, а "Дикую дивизию" вскоре отправят в Петроград на подавление рабочих выступлений.
Еще до этого наше командование послало царю прошение, чтобы всем солдатам "пятой сотни абреков" простили ранее совершенные проступки. Ответ, однако, пришел отрицательный. В нем говорилось, что каждый из нас по окончании войны будет отбывать заслуженное наказание.
Между тем, слух о свержении царя подтвердился, и из дома стали поступать все более тревожные вести. В войсках начался разброд, который усиливался благодаря деятельности агитаторов. Многие стали покидать свои части и уходить домой. Мы вместе с моим однополчанином Гойбердом Цечоевым из села Цегой-Олкун тоже отправились на родину. Так, с оружием в руках на поезде мы и добрались во Владикавказ.
В Терской области после свержения царя сразу же была арестована вся местная военная администрация - генерал-губернатор, атаман казачьего войска, пристав и другие. Таким образом, нам уже можно было не прятаться…"

* * *
Потомственный ингушский крестьянин Борис Мурзабеков невольно оказался в самой гуще драматических событий, круто менявших судьбу великой державы. Временное правительство, заявившее о переходе всей полноты власти в его руки, не знало, как этой властью распорядиться. В стране усиливался хаос, бедственное положение сложилось на фронте. Терскую область уже охватили беспорядки и спровоцированные на межнациональной почве конфликты. Некогда тихий и спокойный Владикавказ бурлил.
Двоевластие, установившееся в Петрограде, сеяло повсюду неразбериху. Конники Ингушского кавалерийского полка, получив приказ Временного правительства прибыть в столицу для подавления восстания, отвергли это требование. Приближался октябрьский переворот.

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:
"Вскоре вся "Дикая дивизия" возвратилась домой. Ингушский полк расположился на территории винокуренного завода Сараджева. Им тогда командовали полковник Асламбек Котиев и подполковник Керим Гойгов. Штаб полка разместился в доме владельца большого мануфактурного магазина Симонова, недалеко от Чугунного моста.
Я снова вернулся в Ингушский полк на должность каптенармуса, стал ведать всем его имуществом. В полковой склад передали также все продовольствие двух казачьих сотен, охранявших Военно-Грузинскую дорогу от Владикавказа до Дарьяльского ущелья. К тому времени полк еще не был расформирован, но дисциплина в нем уже была слабая.
Таково было положение, когда нам стало известно, что штаб Ингушского полка окружен, а Асламбек Котиев и другие арестованы. Это было в ночь перед тем, как до нас дошло сообщение об октябрьском перевороте в Петрограде.
Керим Гойгов собрал всадников, чтобы освободить штаб полка. В эту же ночь в Осетинской слободке завязался долгий бой. Ее вооруженные жители, взявшие штаб в окружение, выступили против нашего полка. Тем временем, с северной стороны неожиданно подошел отряд Хизира Орцханова. Ему и удалось освободить всех семерых штабных. Асламбека Котиева в их числе не оказалось. За него кто-то первоначально принял рядового всадника Ахмада Биботовича Котиева. Все освобожденные были отправлены в Базоркино.
В ночном бою погибло большое количество людей с обеих сторон, а помещение штаба слободчане сожгли.
На следующий день все обсуждали весть о разгоне Временного правительства. Из уст в уста передавалось слово "революция". А нас ждала печальная обязанность. Было необходимо забрать трупы погибших ингушей, которых сразу после ночного боя доставили в городскую больницу Владикавказа.
Мы отправились в больницу через Осетинскую слободку в составе двух сотен Ингушского полка. К нам присоединились еще 70 вооруженных ингушей из селений Длинная Долина и Чернореченская. Устархан Цицкиев, у которого погибли сразу трое сыновей, привел с собой три подводы.
Мы спокойно доехали до больницы, где обнаружили трупы сыновей Цицкиева, а также погибших Халмирзу Мурзабекова, Мусу Фяргова и его сына Хасана, а также штабного русского офицера. Когда мы уже собирались забрать их, горожане сообщили нам, что нас окружают вооруженные осетины. Чтобы не остаться в окружении, две наши сотни уехали в сторону Базоркино. В итоге нас осталось 70 человек, готовых принять бой.
Вскоре из-за угла показался верховой. Я узнал в нем полковника Кибирова и поскакал к нему. Наши переговоры оказались недолгими. Выслушав меня, Кибиров коротко сказал: "Это провокация. Я благополучно провожу вас". Вернувшись к товарищам, я сообщил им, что Кибиров является моим однополчанином и его слову можно верить.
Мы положили трупы на подводы и тронулись в путь. Мы с Кибировым были впереди, а вслед за подводами в строю по двое ехали все остальные всадники. Наш путь лежал через Чугунный мост к Военно-Грузинской дороге.
Вскоре наше продвижение остановили вооруженные осетины. Кибиров обратился к ним с просьбой не проливать кровь и пропустить нас. Переговоры продолжались долго, но Кибирову все же удалось уговорить осетин и предотвратить новую межнациональную бойню. В итоге он проводил нас до здания Кадетского корпуса и вернулся назад, а мы уже беспрепятственно добрались домой.
После этого межнациональные конфликты возникали часто. В Ингушетии стали создаваться отряды самообороны. Спустя какое-то время был расформирован Ингушский полк. Все его имущество - запасные лошади, транспорт, обмундирование и продовольствие - по-прежнему находились на складе. Когда я возглавил вооруженную сотню ингушей из числа жителей Длинной Долины, названную "шариатской сотней", то по решению военного комитета обязанности каптенармуса передал Хасану Бунхоевичу Батаеву".

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
11 июля 1918 года во Владикавказ прибыл Г.К. Орджоникидзе и сразу же развернул здесь энергичную работу по мобилизации боевых сил. Под его руководством шла подготовка и к IV съезду народов Терека. Съезд начал свою работу 23 июля 1918 года. На нем обсуждались вопросы: о текущем моменте, об объединении республик Северного Кавказа, аграрный, продовольственный и другие. Было уделено также большое внимание вопросу о прекращении военных действий со стороны белоказачьих мятежников, возглавляемых Г. Бичераховым. Однако казачьи верхи от мира отказались.
2 августа съезд избрал Терский Народный совет. От ингушской фракции в него вошли Г. Ахриев, М. Саутиев и П. Мальсагов. Затем съезд готовился приступить к избранию Совета Народных Комиссаров, но решение этого вопроса было сорвано нападением белогвардейцев, нарушивших договоренности о перемирии.
В ночь с 5 на 6 августа 1918 года отряды полковников Соколова, Беликова, Кибирова и других напали на Владикавказ. Ворвавшись в город, бичераховцы предприняли попытку захватить весь состав съезда во главе с Орджоникидзе. Начались упорные одиннадцатидневные уличные бои. Положение красных войск было тяжелым: боеприпасы таяли, а враг все наседал. Тогда штаб решил обратиться за помощь к ингушскому народу. В результате попытка бичераховцев захватить помещение Кадетского корпуса, где заседал IV съезд народов Терека, была отбита совместными усилиями красноармейцев, бойцов самообороны Молоканской слободки, отрядов ингушей и осетинских керменистов. Делегаты съезда получили возможность через горную Ингушетию перебраться в Назрань, чтобы продолжить борьбу за освобождение Владикавказа.
9 августа в селе Базоркино состоялся съезд ингушского народа, на котором Г. Орджоникидзе выступил с призывом встать единым фронтом против врага. Здесь же на съезде стали формироваться полки и сотни. Командующим всеми вооруженными силами был назначен Муса Саутиев, а начальником штаба стал Саид Тангиев. Часть ингушских отрядов двинулась на Владикавказ.
Отмечая роль ингушей в августовских событиях, Г. Орджоникидзе говорил на съезде: "Я помню момент перед концом IV съезда, когда мы висели на волоске. Это был момент неуверенности, когда за нами не шли, а на нас робко оглядывались. И в этот момент одиночества Советской власти маленький ингушский народ весь встал на защиту Советской власти".
На пятый день боев на помощь Владикавказу прибыл отряд грозненских рабочих-красногвардейцев во главе с Левандовским. Бои в городе шли за каждую улицу, за каждый дом. И только 17 августа героическими усилиями красноармейцев, рабочих, отрядов ингушей, осетин-керменистов и грузинского отряда город был очищен от бичераховцев. Враг бежал. Делегаты IV съезда вернулись из Назрани во Владикавказ и продолжили свою работу.

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:
"Когда собирался IV съезд народов Терской области во Владикавказе, от имени Серго Орджоникидзе, с его запиской ко мне, в село Длинная Долина, пришел Дзейгов Генардуко Шибердиевич, крестьянин из Базоркино, который как связной постоянно выполнял поручения Орджоникидзе, Фигатнера и других руководителей областных организаций. В записке было сказано, чтобы я привел свой отряд к зданию Кадетского корпуса для его охраны во время прохождения в нем съезда. Это было в день его открытия, и я сразу же повел свой отряд из более сотни вооруженных всадников-ингушей. Кроме моего отряда туда же после нападения белогвардейцев прибыло еще несколько отрядов ингушских партизан под командованием Арци Цицкиева, Амирхана Аушева и других.
Во время нападения белогвардейцев, неожиданно открывших свое наступление по улицам Надтеречной, Тифлисской и другим, наш отряд находился возле Чугунного моста по улице Ольгинской. Первая стычка с ними произошла на Чугунном мосту и на подступах к нему. Несмотря на то, что нападавших было значительно больше, они не могли перейти к широкому наступлению, так как продвигались по узким уголкам и в любом случае должны были миновать мост. Оцепив Молоканскую слободку, мы надежно перекрыли им дорогу. Жители слободки также организовали оборону и этим поддерживали нас.
Съезд прервал свою работу и делегаты ушли из здания Кадетского корпуса по Военно-Грузинской дороге в направлении селений Редант и Длинная Долина. Через Джейрах, Мецхал и Ассинское ущелье, Галашки и Сурхахи они верхом добрались до села Базоркино. Там по указанию Серго Орджоникидзе в Уваровском саду собрался съезд ингушей. Вскоре туда же прибыли 300 революционных рабочих из Грозного и Кабардинский конный отряд во главе с Беталом Калмыковым.
Наш отряд тем временем продолжал оборонять свой участок. Белогвардейцам вскоре удалось захватить центр Владикавказа. По решению базоркинского съезда ингушей в тот же день в город стали прибывать вооруженные отряды ингушских всадников. Из ближайших местностей люди двигались даже пешком. Накопилось их много.
После многодневных кровопролитных боев белогвардейцы были изгнаны из Владикавказа и Советская власть была там восстановлена. Наш отряд не досчитался многих боевых товарищей, которые проявили свои лучшие мужские качества. Мы потеряли Батаева Абдулу Тулбиевича (с. Длинная Долина), Матиева Абдулу Эскировича (с. Длинная Долина), Зарахова Тембулата Эбедиевича (с. Редант), Цицкиева Умара Теголовича (с. Длинная Долина), Льянова Байтамала Талхиевича (хутор Попова), его брата Льянова Лорса Талхиевича, Ахильгова Артагана Шадижевича (х. Чернореченский), Котиева Саида Мочкеевича (с. Длинная Долина), Ахриева Хазбичера (с. Длинная Долина), его брата Ахриева Казбека и их отца Датто Ахриева, Ахриева Атаби Ижевича (с. Джейрах), Цурова * * * Джохиевича. Были ранены Цуров Дерес Мусиевич (с. Длинная Долина), Патиев Аси Шаамиевич (Мецхальское общество), Льянов Амирхан Годиевич (с. Редант), Льянов Эса (с. Джейрах). Получил ранение в руку и я.
Белогвардейцы учинили и расправу над семьями ингушей, живших во Владикавказе. В Молоканской слободке они ворвались в дом Мусоста и убили его жену Иризг. Самого Мусоста дома в тот момент не оказалось. В Курской слободке они напали на дом старика Мурзабекова Хамурза Дебриевича и убили хозяина. Его жена сумела убежать к русским соседям, которые спрятали ее и спасли от гибели.
В августовских боях активно, с винтовкой в руках сражалась вместе с мужем Гебертом ингушка Мати Куцаревна Борова. Когда белогвардейцы окружили их дом, она тоже обороняла его, помогая мужу вести огонь по врагу. Им на выручку подоспели ее брат Боров Бота Куцаревич, двоюродный брат Боров Казбек Бердович и племянники Магомед и Джабраил Боровы. Родственники сумели с боями вывести их из окружения, и белым в бессильной ярости оставалось только поджечь дом.
Бои не прекращались ни днем, ни ночью. Мы совсем не спали, ели на ходу. Рядом была харчевня, из которой удалось добыть какие-то продукты. Перекресток улиц Надтеречной и Ольгинской находился под постоянным обстрелом белогвардейцев. Чтобы иметь возможность передвигаться по нему, мы взяли мешки на мельнице с нашей стороны и, наполнив их песком, построили некое подобие укрытия. В нашем отряде вместе с ингушами геройски сражались осетины Дударовы - Батырбек Хазюичерович, его брат Темирсултан, Туганов Хасан Асланбекович и другие. Они добывали разведданные, доставляли боеприпасы, словом, проявили себя во всем.
После августовских событий мой отряд пребывал в постоянной боевой готовности. Положение оставалось напряженным. Каждый день мы ждали новых провокаций со стороны белогвардейцев…"

* * *
1 февраля 1919 года отборные деникинские части под командованием генерала Шкуро подошли к Владикавказу. Открыв фронт от Немецкой колонии до Лысой горы, они начали артиллерийский обстрел и непрерывные атаки на город. 4 февраля Г. Орджоникидзе созвал в Базоркино съезд ингушского народа и призвал ингушей выступить против армии Деникина. Жители Ингушетии немедленно приступили к практическим действиям. Были организованы отряды, в которые вошли бойцы со всей плоскостной Ингушетии. Когда отряд деникинских частей под командованием генерала Геймана подошел к ингушским селениям Долаково и Кантышево, населению было предъявлено требование Деникина пропустить части белых через территорию Ингушетии. Население отвергло ультиматум и ответило категорическим отказом. 8 февраля белые начали боевые действия в районе Долаково. Защитники села оказали ожесточенное сопротивление. Героизм проявляли не только мужчины, но и женщины и подростки. Самоотверженно сражалась Айши Мурзабекова. Восемнадцатилетняя девушка Кози Долгиева, сестра пяти погибших в долаковском бою братьев, тоже взяла в руки оружие и метко разила врага. Мальчишки Абдурахман Джандаров, Хасан Лячиев, Абдурахман Кулбужев под сильным огнем белых приносили в окопы патроны.
И все же отчаянное сопротивление защитников Долакова было сломлено. Затем белые овладели и селением Кантышево. Оба села были сожжены ими дотла. Подверглось разорению и селение Базоркино. Под напором белых 11 февраля был оставлен город Владикавказ. Советская власть в Терской области временно пала. Большевики отступили в Грузию, а ингушские отряды и мирные жители с плоскости нашли укрытие в горах.

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:
"Наш отряд вновь вступил в сражение с белыми, когда на Владикавказ в начале февраля 1919 года напали деникинцы. В этих боях активное участие принимали также отряды Орци Цицкиева, Амирхана Аушева, Элмурзы Гулиева, Барона Точиева и других командиров.
Бои во Владикавказе длились неделю. Наш отряд оборонял участок Молоканской слободки по Военно-Грузинской дороге до границы с Грузией, а также территории возле Осетинской слободки и станицы Терской. В эти дни погибли Ахильгов Саадула, Льяновы Махамад и Махмуд, братья Торшхоевы (одного из них звали Казилбек, а имени второго я не помню) и многие другие наши товарищи.
Когда деникинцы взяли Владикавказ, захватили плоскостную Ингушетию, а также Военно-Грузинскую дорогу, наш отряд находился в селении Длинная Долина и в Джейрахе. Отступавшие в эти дни жена Серго Орджоникидзе и жена Цинцадзе по моему распоряжению были устроены в доме Цурова Исы Мовсуровича в с. Длинная Долина. Там они находились вплоть до ухода в Грузию.
Через несколько месяцев после прихода деникинцев в Ингушетию через гору Кестенка из Грузии прибыло вооружение для нашего отряда. Говорили, что его прислал крайком партии по личному распоряжению Орджоникидзе. Мы получили два горных орудия, пять пулеметов "Льюпс", 40 тысяч патронов и бомбы.
Вооружение нам доставили Султан Эльдиев и Гапур Ахриев. До Кистинского ущелья их сопровождали грузины, а потом из нашего штаба в Джейрахе к ним на помощь отправились наши верховые в количестве 60 человек. При выполнении этого задания был ранен Мурзабеков Асланбек. Все вооружение попало под опеку военного комитета, избранного в Джейрахе самими жителями. Помню, в его состав входили Эльжуркиев Билан, Хазиев Эдилби, Погоев Джабраил, Цуров Кагерман, Льянов Бексултан и другие.
Получив серьезное подспорье, наш отряд в районе Длинной Долины и Джейрахского ущелья преграждал белым путь в горную Ингушетию. Отряд Хизира Орцханова в этот момент действовал в районе Ассиновского ущелья.
За 12 дней до отступления деникинцев из Владикавказа ко мне прибыл Х. Орцханов с поручениями от Н. Ф. Гикало и сообщил, что на него возложено главное командование вооруженными силами повстанцев Ингушетии. Я и мой отряд подчинились ему.
Мы готовили восстание и отпор белым накануне их отступления. Генерал Эрдели прислал к нам капитана Пономарева с письмом, в котором содержалось его требование беспрепятственно пропустить деникинские войска по Военно-Грузинской дороге. Цель продвижения этих войск нам была неизвестна, но мы с Х. Орцхановым ответили письменным отказом и еще более усилили охрану Военно-Грузинской дороги до самого Дарьяльского ущелья.
После этого, договорившись с Хизиром Орцхановым, что он в случае необходимости приведет людей мне на помощь, я под покровом ночи отправился с группой бойцов из семи человек для наблюдения за поведением противника на участке между селениями Чми и Балта.
На рассвете мы заметили, что по Военно-Грузинской дороге двигаются подводы с людьми и 9 человек верховых. При мне был мой заместитель Матиев Мороз. Я дал ему распоряжение взять с собой троих человек, переправиться через Терек и проверить, что это за люди. После коротких переговоров с неизвестными Матиев подал мне условный знак и я тоже поехал к ним. Оказалось, что это полковник деникинского штаба Дорофеев направляется в Грузию по приказу главнокомандующего.
Я сказал Дорофееву, что по всей Военно-Грузинской дороге расставлены наши посты и без моего специального распоряжения их всех могут перестрелять. Ему было предложено поехать с нами в наш Джейрахский штаб к Хизиру Орцханову.
Через три дня после этого мы заметили большое передвижение деникинских частей со стороны Владикавказа. Вскоре выяснилось, что город ими оставлен. Поступил приказ открыть огонь по отступающим силам противника. У нас в этот момент было одно горное орудие и пять пулеметов. Зато деникинцы открыли по нам шквальную стрельбу из всех видов оружия.
И все же горные условия были нами хорошо использованы. Благодаря этому, враг нес большие потери, а у нас были ранены всего три человека. Мы сумели арестовать полковника фон Дорфляс, офицеров Кубатиева и Шанаева, а также несколько нижних чинов. Захватили одно шестидюймовое орудие и 17 пулеметов с боеприпасами. Арестованные и трофеи были мною переданы штабу красных во Владикавказе.
Вскоре после этого к нам пришло распоряжение от Левандовского, чтобы наши отряды отправились вслед за частями ХI Красной Армии для освобождения г. Баку. Мы это распоряжение передали своим партизанским отрядам, а сами в количестве 13 человек - Х. Орцханов, я, Барон Точиев, Гудаберд Цуров, Бойсагур Точиев, Саадул Джаниев и другие - отправились к Левандовскому, который уже выехал в Баку. Когда мы добрались в Грозный и уже собирались садиться в поезд, из только что прибывшего состава вышли С. М. Киров и Г. К. Орджоникидзе. Мы доложили им обо всем и тогда Серго сказал, что нам пока лучше ехать во Владикавказ, где пройдет митинг трудящихся по случаю освобождения Терской области от белогвардейцев. Этим же поездом мы вместе с Г. К. Орджоникидзе, С. М. Кировым, Зинаидой Орджоникидзе и другими вернулись во Владикавказ. Через день в том же составе мы вернулись в Грозный и поездом направились в Баку. Но оказалось, что за день до нашего приезда город был освобожден частями Красной Армии.
В это время Гапур Ахриев лежал тяжело больным в бакинской больнице. За ним приехал его отец. Через некоторое время вместе с ним домой вернулись Х. Орцханов и его товарищи, везя с собой покойного Гапура. Я еще около трех месяцев жил в Баку в особом вагоне поезда, где находился Левандовский. Серго на это время остановился в гостинице. Позже, перед возвращением домой, мне довелось участвовать в боях за освобождение города Ганжа. Вскоре после моего возвращения наши отряды были демобилизованы, а меня назначили военным комиссаром Джейрах-Мецхальского общества".

* * *
В 1934 году красный партизан, активный участник борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе Борис Зангиевич Мурзабеков был репрессирован и исключен из рядов партии. Власть, которая была многим обязана ему и его товарищам, многие из которых погибли, сражаясь с белогвардейцами, обвинила Мурзабекова в страшном и непростительном грехе - невыполнении госпоставки по собственному хозяйству. Впереди был еще 1944 год, когда эта же власть депортировала из родных мест весь ингушский народ, который когда-то так решительно выступил на ее защиту.
29 июля 1937 года Б. З. Мурзабеков был арестован. Думал ли он когда-нибудь, как трагически сложится его судьба и судьба его народа? Только 4 июля 1966 года дело по обвинению Бориса Зангиевича было пересмотрено Президиумом Верховного суда ЧИАССР. Тогда оно и было прекращено за отсутствием состава преступления. Мурзабеков получил справку о полной реабилитации.
На протяжении 60-х годов прошлого века бывший красный командир большую часть своего времени посвящал отстаиванию интересов рядовых партизан, добивался признания их былых заслуг. Убедившись, что многие его собратья по оружию оказались и вовсе позабытыми, Б. З. Мурзабеков занялся составлением полных списков членов своего отряда - погибших и живых. Эти списки ему долго пришлось заверять в различных инстанциях, преодолевая сопротивление и равнодушие чиновников. Но в итоге он все-таки выполнил свой долг перед боевыми товарищами, перед светлой памятью тех, кто не уцелел в жарких схватках гражданской войны.
И когда миссия Бориса Зангиевича на этой земле закончилась, он ушел в мир иной со спокойной душой. Достойно пройдя свой жизненный путь, этот человек оставил после себя добрую память. А его богатейший архив еще обязательно станет когда-нибудь предметом серьезного изучения исследователей. Нам нужно знать свою историю и помнить людей, которые делали свою судьбу вопреки противоречивым обстоятельствам времени. Знать хотя бы для того, чтобы иметь возможность сравнивать свои нынешние поступки с их выбором, сделанным на трагическом разломе эпох.

Ахмет Газдиев.

Сердало № 163 (9684) 22 декабря 2005 года

CAUCASIAN
05.02.2009, 19:27
ОНИ СЛУЖИЛИ РОССИИ

“Начальнику Штаба Кавказской Туземной Дивизии.
На отношение Ваше от 1-го ноября с/г. за № 4399 сообщаю, что Ингушский Народ, полком которого командую я, имеет следующие Исторические отличия:
1) Пожалованное Государем Императором Николаем I Почетное Знамя, за отражение нападения Шамиля на крепость Назрань в сороковых годах прошлого столетия.
и 2) Георгиевское знамя, пожалованное Государем Императором Александром II-ым Ингушскому Конному Иррегулярному дивизиону за отличия в делах против турок в войне 1877-1878гг.
Знамя, пожалованное Ингушскому народу за отражение нападения Шамиля, как почетное почти единственное в своем роде, написанное золотыми арабскими буквами на алой парче, является народною гордостью и Ингушский народ питает исключительные надежды на милость высшей власти, что ему будет разрешено хранить это знамя у самого народа. С просьбой о возбуждении ходатайства на этот предмет, престарелые представители ингушей, обращались и ко мне, перед выступлением полка из Терской области.
Георгиевское знамя, пожалованное Ингушскому дивизиону представляет из себя образец знамен Терских казачьих частей, отличается только по надписи “Ингушскому дивизиону”. Оно украшено белым Георгиевским крестом и Георгиевскими лентами.
Оба эти знамена хранятся в Атаманском зале начальника Терской Области.
Командир Ингушского конного полка
полковник Мерчуле.
13 ноября 1915 год
№2246
Действующая армия.”
(РГВИА ф.3530 оп.1 д.131 л.1).

В этом же архиве в 2001 году нами был выявлен и послужной список Саита Таиповича Тангиева, который закончил свою служебную карьеру в чине полковника. Однако, ввиду ветхости, дело это на руки не выдавалось и нам пришлось позже обратиться в архив с запросом, ответ на который мы приводим ниже.
В 2002 году, в Москве, мы побывали в семье Зураба Саитовича Тангиева, в семейном архиве у них хранится оригинальная фотография, на которой среди группы военных находится и Саит Тангиев (сидит в центре). Нам любезно разрешили снять копию для публикации.

Уважаемый Берснако Джабраилович!
На Ваш запрос сообщаем, что из алфавита на эстандарт-юнкера 47-го драгунского Татарского полка Саита Таиповича Тонгиева, составленной 10 сентября 1902 г. следует, что он родился 15 января 1882г. магометанского вероисповедания, житель Базоркинского селения 2-го участка Сунженского отдела Терской области.
Поступил на службу 3-го августа 1899г. зачислением на правах вольноопределяющегося 2-го разряда в 47-й драгунский Татарский полк.
29 августа 1899 был командирован в Елисаветградское кавалерийское училище. 19 августа 1900 г. командирован в Тверское артиллерийское юнкерское училище.
2 сентября 1901г. переведен в старший класс и произведен в полковые унтер-офицеры с назначением на должность взводного унтер-офицера эскадрона юнкеров.
17 ноября 1901 г. произведен в младшие унтер-офицеры, 4 августа 1902 г. переименован в эстандарт-юнкера.
На момент составления документа был холост, наград, знаков отличия не имел, в боевых действиях не участвовал. (Ф.400 оп.9 д.30424 л.567-570).

В указанном Вами деле имеется также аттестат от педагогического совета Владикавказского реального училища ученику 5 класса Саиту Тонгиеву, магометанского вероисповедания, родившемуся 15 января 1882г., из которого следует, что названный ученик, как усвоивший по пройденному им в училище курсу наук все те познания, какие требуются особыми программами, установленными для испытания на поступлением в войска вольноопределяющимся 2-го разряда имеет право в течение года со дня выдачи этого аттестата поступить на военную службу вольноопределяющимся 2-го разряда. Владикавказ.28 мая 1899г. (Ф.400 оп.9 д.30424 л.566).

Из аттестата юнкера 47-го драгунского Татарского полка Саита Таиповича Тонгиева, прошедшим курс обучения в Тверском кавалерийском юнкерском училище, состоявшего по поведению в первом разряде, и выданным 26 июля 1902 г., следует, что он получил следующие баллы:
По военно-служебному образованию: строевое и стрелковое образование - 12, знание воинских уставов—11.
Из специальных предметов: тактика - 9; топография и черчение -10; полевая фортификация -11; сведения об оружии - 9; военная администрация - 10; военно-уголовные законы - 11; иппология - 11.
Из общеобразовательных предметов: русский язык - 10; математика - 12; физика - 9; история - 9; география - 11.
Саит Тонгиев установленный экзамен по первому разряду выдержал и признается достойным к производству в офицеры.(Ф.400 оп.9 д.30424 л.565).
Других сведений о С.Т. Тонгиеве в указанном вами деле не имеется.
С уважением,
Директор архива И.О. Гаркуша.

Следующий документ из многих других, хранящихся в этом же архиве - это послужной список Абдуллы Албогачиева, выписку из которого мы приводим ниже.

Абдулла Татриевич Албогачиев, 5 января 1891 года, вероисповедания магометанского, уроженец Петербургской губернии Царскосельского уезда г. Царское Село, из Кавказских узденей Терской области. Кончил Темир-Хан-Шуринское реальное училище в 1911 году.
Средний балл по аттестату 3,2. Отец в отставке Татари Долт-Мурзиевич. Состав семьи 8. Средства семьи- пенсия и свое хозяйство- 20 рублей в месяц.
Адрес родителей - с.Гамурзиевское Назрановского округа Терской области.
Имена, отчества и фамилии родственников и знакомых, находящихся в Петербурге, их адреса и общественное положение - чиновник департ. земледелия и землеустройства Васан-Гирей Идикович Джабагиев. Тележная 13. кв.8.
Ремеслами не занимался.
День прибытия в училище-31-го августа.
Здоровье при поступлении в училище- здоров. Самочувствие неважное. Впечатлителен. Средний балл по наукам-8. По военно-служебной подготовке-7. В училище прибыл и зачислен на младший класс юнкером рядового звания с отнесением ко 2-му разряду по поведению 1911год августа 31.
Приведен к присяге 1911 год октябрь 8.
Уволен со службы1912 г. ноябрь 12.
За время пребывания в Училище дурных наклонностей не проявлял.
Умственные способности средние. Мало начитан. Здоровье хорошее. Сложение удовлетворительное.
Нравственные качества-честный воспитанный юноша.
Достаточно энергичен, с хорошей волей.
Характер добродушный, но вспыльчивый, упрям.
К военной службе относится добросовестно. Упрямство-же часто вредит. Немного ленив и … вял.
Отношение к начальникам-вполне дисциплинированное и вежливое. Из упрямства иногда резонерство, но про себя.
С товарищами дружен, но не со всеми.
Дополнительные сведения- Будет прекрасный юнкер. Надо уметь с ним ладить. Иногда нужно слово, иногда …упрям.
Общее заключение младшего офицера к 1 янв.1912 г. - удовлетворительный.
Общее заключение командира роты к 1 января 1912 г.- Способности небольшие; желание совершенствоваться есть. Достигнуть хороших результатов, добросовестно работая над собой, всегда может. (РГВИА ф.409 оп.2 д.16541 п/с 291-412.л.4-6об.).

Б. Газиков - гл. специалист
Государственной архивной службы
Республики Ингушетия

CAUCASIAN
05.02.2009, 19:36
ПИСЬМО ПИСАТЕЛЯ А. КОСТЕРИНА Н.С. ХРУЩЕВУ

Дорогой Никита Сергеевич!
Бывшая Терская область, особенно районы нынешней Чечно-Ингушской республики, мне хорошо известны и особенно дороги потому, что здесь я принимал активное участие в первые годы борьбы за Советскую власть.
Именно в те годы я узнал и полюбил народы чеченцев и ингушей, с которыми пришлось делить и горечь поражения, и гордость победоносных достижений. Узнав о выселении чеченцев и ингушей из родных долин и ущелий, я переживал это народное бедствие с большей остротой, чем личные несчастия: тюрьма, лагерь, ссылка. А их политическую реабилитацию и создание Чечено-Ингушской автономной республики воспринял как свой личный праздник и радость возврата к принципам ленинской национальной политики.
В дни 40-летия борьбы за Советскую власть я счел своей обязанностью поехать во вновь возрожденную Чечено-Ингушетию.
Мои впечатления от поездки настолько противоречивы, что не дают мне возможности рассказать о них в обычном газетном очерке.
Но рассказывать надо...
О том, что испытали ингуши и чеченцы при выселении и в ссылке, рассказывать не имеет смысла. В ЦК несомненно имеются более полные, более точные и разносторонние материалы.
Меня в первую очередь поразила очень мало потускневшая глубокая обида, которую до сих пор переживают и ощущают ингуши и чеченцы за то оскорбление, за те физические лишения, перенесенные ими за годы ссылки. И у интеллигентов, и у простых людей, у партийных и беспартийных, у молодых и у пожилых свято и крепко хранятся в памяти годы борьбы с российской контрреволюцией. В те годы Чечено-Ингушетия потеряла десятки аулов, на кладбищах выросли целые рощи шестов с флажками - значками смерти в борьбе с белогвардейцами. Так, например: аул Алхан-Юрт только за два дня боя в апреле 1919 года потерял до 500 человек убитыми, а весь аул был разграблен и сожжен. Память о славном прошлом, о тех годах, когда Чечено-Ингушетия с помощью русских товарищей, под знаменем нашей партии порывала со средневековьем, панисламизмом и начинала развивать национальную культуру, социалистическую по содержанию, и эти годы навеки вошли в душу народа. Они неискоренимы. А годы тяжелого изгнания еще более повысили значимость прошлого. Возвращение горцев на Родину было актом мудрости Ленинской партии и величайшей гуманности.
Как же шло и идет возвращение изгнанников, реабилитация оскорбленных народов?
Надо было, во-первых, подготовить русское население к предстоящему возвращению чеченцев и ингушей в родные селения. Эту подготовку под непосредственным руководством секретаря обкома КПСС Яковлева начали с передвижения воинских частей в те районы, куда приезжали изгнанники.
А вообще Яковлев открыто заявляет, что возвращение чеченцев и ингушей - большая ошибка.
При такой принципиальной позиции обкома, русское население не только не было подготовлено к встрече изгнанников, но среди него широко развилось и укрепилось обывательское мнение и убеждение, что вообще все ингуши и чеченцы бандиты, воры, пособники Гитлера и пр.пр... Никакого противодействия этой провокационной болтовне ни партийные, ни советские организации не давали и не дают.
Не было проведено и организационных мероприятий по встрече изгнанников. Ехали десятки тысяч семей, мужчин, женщин, стариков, детей, и никакой встречи организовано не было.
Их встречали только усиленные воинские части и усиленные милицейские мероприятия. А в результате народ нес все новые и новые жертвы, усилилась смертность, особенно детская.
С чечено-ингушской массой, разбросанной по Казахстану и Киргизии, также не было проведено ни агитационно-пропагандистской, ни организационной работы.
Обком, руководимый Яковлевым, выполняет решения XX съезда партии и ЦК КПСС таким образом, чтобы создать базы для дальнейшего межнационального конфликта.
Так, ряд ингушских селений: Базоркино, Ангушт и ряд других остались в границах Осетии. Зная о давней ингушско-осетинской вражде, почти погасшей в 20-х годах, это значит провоцировать новый взрыв старой межнациональной розни.
Чеченцев пытаются расселять на территории Ингушетии. Это значит - посеять там рознь, где ее не было даже во времена царизма. Чеченцев также пытаются подселить к казакам Сунженской и Терской линий, т. е. опять-таки разжигается полузабытая вражда казаков и чеченцев. То же самое на границах с Дагестаном. Там ряд селений были заняты аварцами. К моменту прибытия чеченцев, аварцы не были выселены. Чеченцы расселялись с семьями около своих же домов, на снегу и затем на собственные деньги покупали у аварцев свои же дома. Все велось и ведется так, чтобы вызвать эксцессы со стороны изгнанников против партийно-советских мероприятий и против тех, кто заселил их селения, - осетин, грузин, аварцев, русских.
И эти эксцессы были и есть и, к сожалению, будут, если не изменится позиция, практика обкома партии по отношению к изгнанникам, если руководящие работники полностью не поймут подлинно ленинской национальной политики...
Организация Чечено-Ингушской республики удачно совпала с подготовкой к 40-летию Октябрьской революции. Восстановив историческую правду первых лет революции и бывшей Терской области, в лице ингушей и чеченцев обком партии нашел бы превосходный материал для цементирования дружбы между русскими, чеченцами и ингушами, осетинами и кабардинцами. Именно в силу дружбы между русскими, чеченцами и ингушами, осетинами и кабардинцами в первые годы революции была разгромлена и русская, и панисламская контрреволюция с ее представителями - Бичерахов, Деникин, Чуликов, Узун-Хаджи, Али Митаев и др.
Однако в подготовке к 40-летию обком шел по обычной гладко утоптанной бюрократической тропе, с оглядкой, «как бы чего не вышло», на верхи или «о чем можно говорить, а о ком или о чем нельзя».
Я - активный участник революционной борьбы на Кавказе - еще в феврале текущего года послал в обком повесть о первых годах революции в районах Грозного и, главное, просил указать, в каком виде требуется мое участие в подготовке к 40-летию. Обком молчал три месяца. Я вежливо напомнил о своем предложении. И еще два месяца молчания. Тогда я попросил ЦК партии напомнить обкому о необходимости соблюдать хотя бы простую вежливость. Только после этого обком сообщил, что повесть включена в план 1958 года, а о моем участии в подготовке к 40-летию ни слова. И в то же время все грозненские организации широко пользовались услугами наглых спекулянтов (Кучин) или ловцов лавровых венков, не имеющих на то достаточных данных (Михайлик, Привалов). В 1918 году Кучину было 12 лет, Михайлик - эсер, Привалов - рядовой самообороны.
В результате усилий этих, с позволения сказать, «ветеранов» революции в Грозном создана пьеса «Это было в Грозном» и в дни 40-летия поставлена в Грозненском драмтеатре. И содержание пьесы, и ее постановка - свидетельство позорного отношения обкома партии к истории революционной борьбы в Грозном, прилегающих районах, его непонимания сложности борьбы в условиях бывшей Терской области, незнания и непонимания той партийной работы, которая велась здесь под руководством Кирова, Орджоникидзе, Анисимова, Гикало, Асланбека Шерипова и многих других, сложивших свои головы за дело социализма. Это незнание и непонимание прошлого, бюрократическое отношение к решениям XX съезда партии привели к тому, что ряд действий обкома оскорбляет национальные чувства и достоинства чеченцев и ингушей. Так, все годы горцы знают, что их выселение с Кавказа последовало по распоряжению Сталина, проведено жесточайшими мерами Берии. Хорошо помнят чеченцы и высказывания старого покровителя Кавказа времен Николая I генерала Ермолова. Он в те времена сказал: «Я добьюсь того, чтобы не было ни одного чеченца». И пытался это сделать. Сотни тысяч чеченцев и сейчас живут в Турции и Сирии.
Уважая чувства глубоко оскорбленного народа, надо бы некоторые имена убрать с улиц и площадей города, хотя бы просто в музей. Нет, сброшенный в 1918 году памятник Ермолову был опять восстановлен, а в дни 40-летия улица Красных фронтовиков переименована в улицу Сталина, а память о прошлом была уничтожена, и уничтожен памятник Асланбеку Шерипову, стала безымянной площадь имени Гикало, исчез памятник партизанского отряда.
Я спросил секретаря Назрановского райкома партии, кто (по имени) были ее основатели. Он этого не знал. Не знает обком партии и не интересуется историей борьбы нашей партии за городскую бедноту, за отрыв ее от кулаков и мулл.
Но нельзя вырвать из памяти народа страницы его славного прошлого, как нельзя вырвать имена героев народа. Народ о них слагает песни и легенды.
Чечено-ингушский народ и те русские, которые с ними вместе боролись с белогвардейцами, помнят свое прошлое и очень его ценят. Я спросил секретаря обкома Фоменко, ведающего отделом пропаганды, известна ли ему могила Аслан-бека Шерипова и в каком она состоянии. Он «посоветовал» мне обратиться в музей краеведения. Я поехал в горы, и там простые горцы провели меня на могилу первого чеченца-коммуниста, погибшего в 1919 году за Советскую власть. Могила заросла бурьяном. Группа чечено-ингушских работников, глубоко заинтересованных в восстановлении исторической правды, выдвинула ряд предложений для увековечения исторических имен, дат, мест.
Обком партии обычным канцелярским путем передал на рассмотрение Оргкомитета ЧИАССР, а Оргкомитет в дни 40-летия не прибил ни одной мемориальной доски под предлогом, что эти вопросы надо согласовывать с центром. В дни 40-летия вышла всего одна брошюра-воспоминание бывшего командующего Сунженской линией т. Дьякова. Но была из-за каких-то интересов (личных) задержана книга, характеризующая деятельность штаба Гикало и его сподвижников. Боязливость, оглядка на «Центр», работа по шаблону, по штампам характерна для обкома и Оргкомитета. Характерно, что когда простые люди Чечни и Ингушетии узнали о приезде в Грозный бывшего помощника тов. Гикало, первого военкома Чечни, очень многие стремились повидаться с ним и хотя бы просто пожать руку.
А председатель Оргкомитета т. Гайрбеков «не пожелал» даже принять меня для беседы по ряду вопросов, связанных с национальным достоинством чеченцев и ингушей, материальным устройством возвращенных и пр.
Там мне хотелось бы его спросить:
1. Что делает Оргкомитет для ликвидации такого дикого положения? Приезжий покупает за собственные деньги свою же саклю у того, кто поселился в ней за время отсутствия хозяина.
2. Почему исконно ингушские селения - Базоркино и ряд других остались в Осетии?
3. Почему казаков Сунженских станиц, переселившихся в глубь Чечни, оставляют на месте, а возвращающихся чеченцев заставляют строиться в станицах, это что - особый вид национальной политики и метод быстрейшей ассимиляции чеченцев?
4. Почему Оргкомитет не мог взять на себя такую «великую» ответственность, как, например: в дни 40-летия на месте бывшей слободы Воздвиженской, исторической во многих отношениях, поставить обелиск с мемориальной доской? И еще ряд «почему», но ответить (без краски и стыда за свою роль в реабилитации собственного народа, нормальное устройство возвращенных).
Я же должен отметить, что возвращающиеся чеченцы и ингуши у всякого непредубежденного человека вызывают чувство глубокого уважения к ним.
Их любовь к родным долинам и ущельям служит прекрасным образцом любви к своей Родине, к истории своего народа, к своим памятникам и могилам. Многие возвращающиеся везут кости родственников, умерших в Казахстане, к себе на Родину, чтобы похоронить их на родной земле. По приезде мужчины и женщины становились на колени и целовали родную землю, вознося молитвы тем, кто разрешил им вернуться к могилам отцов.
Первое дело, за которое принимались возвращенные, - это очищение захламленных кладбищ, восстановление изгородей, приведение в порядок могил отцов и дедов.
А бывший председатель ревкома села Алхан-Юрт Абдулла Демильханов первым делом взял под охрану полуразрушенный памятник погибшим бойцам в 1919 году, поставленный в ауле по специальному указанию товарищей Калинина М. И. и Ворошилова К. Е.
Так как большее количество домов было разрушено, то чеченцы и ингуши принялись за новое строительство. Количество новых домов и качество постройки, учитывая, что со дня приезда первых семей прошло полгода, вызывает восхищение. В культурном росте за время высылки Чечено-Ингушетия, конечно, деградировала. Но уже то, что сохранилось, и те новые стремления, которые уже выявились среди старшего и младшего поколения, дают все основания считать, что чечено-ингушский народ, вольнолюбивый и смелый, трудолюбивый и одаренный, при умном и четком руководстве быстро залечит общенародную травму и даст драгоценные крупицы социалистической культуры в общенародный фонд народов Страны Советов.

Писатель А. Костерин,
Москва
(Алексей Евграфович Костерин - бывший участник революционных боев на Кавказе)

CAUCASIAN
05.02.2009, 19:51
У СТЕН СТАРОЙ КРЕПОСТИ (Хронологические заметки)

Память народа о прошлом родного края священна и многогранна. Она воплощена и в нетленных памятни¬ках истории и культуры, являющихся бесценным на¬родным достоянием.
Духовное богатство былого помогает нам лучше ос¬мыслить настоящее, увереннее идти вперед. «Гордиться славою своих предков, - писал А. С. Пушкин, - не толь¬ко можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие» (1).
Советским людям дороги памятники истории и куль¬туры не только как символы давнего прошлого. Они вос¬крешают в памяти выдающиеся события периода социали¬стической революции и легендарные страницы граждан¬ской войны, славные годы первых пятилеток, героические подвиги народа и его Вооруженных Сил в годы борьбы с черными силами фашизма.
Из века в век накапливались духовные и материаль¬ные ценности для будущих поколений - свидетельства о «делах давно минувших дней». Но от прошлого, по об¬разному выражению Жана Жореса, мы берем огонь, а не пепел.
Нельзя забывать и того, что прошлое и отношение к нему всегда являлись областью острых идейных схваток. В этих условиях очень важно выработать у подрастающе¬го поколения, у молодежи правильный подход к его оцен¬ке, к историческим событиям.
В нашей автономной республике проведена опреде¬ленная работа по выявлению и сохранению памятников истории и культуры, кое-что сделано и для реставрации некоторых из них. Но впереди еще непочатый край рабо¬ты. Надо, чтобы памятники старины на территории Чече¬но-Ингушетии могли во весь голос рассказать, говоря словами Пушкина, «земли родной минувшую судьбу».
В этом небольшом очерке делается попытка раскрыть значение Назрановской крепости как исторического памятника и фрагментарно осветить события, происхо¬дившие вокруг нее с 1810 по 1926 г. А вообще-то исто¬рия российских крепостей и укреплений на территории Чечено-Ингушетии ждет еще своих исследователей, бу¬дучи темой перспективной и благодарной.
Среди этих памятников, можно сказать, особое место принадлежит Назрановской крепости, являющейся од¬ной из первых и крупнейших, а также и наиболее сохра¬нившихся в крае. С нею связано много исторических событий. Тут каждый камень - свидетель истории, здесь слышны негромкие, но выразительные отзвуки минув¬шей эпохи; со стен ее легко обозреть те разительные перемены, что произошли за годы. Советской власти в нашей республике.
Остатки бастионов и крепостных стен могут расска¬зать об истории отечественного военного зодчества и о развитии фортификационного искусства. Здесь, на ме¬сте закладки крепости, в «урочище Назран» можно по¬нять, как на практике российские военные инженеры умело выбирали места для строительства укреплений и оборонительных сооружений, учитывая топографические и географические особенности местности, используя за¬щитные свойства рек, лесистых и топких мест, чтобы, кроме искусственных сооружений, крепости имели и «самородную твердость».
Вспомним, что Сунжа в прошлом была значительно многоводнее. Переехать через нее можно было (даже в верховьях) только по бродам или по специально наведен¬ным переправам. В августе 1831 г., например, в районе крепости войска переправлялись через реку «по мосту, поставленному на козлах» (2).
Устье же речки Назранки, впадающей в Сунжу, было сильно заболочено. Таким образом, крепость полукру¬гом оказалась в естественной водной защитной ограде.
В некоторых краеведческих заметках высказано мне¬ние о том, что основателем Назрановской крепости был генерал Ермолов. Другие предания связывают это собы¬тие с именем имама Шамиля. В окрестных селах най¬дутся и сейчас добровольные гиды, которые укажут вы¬сокую вершину, где будто бы стоял сам Шамиль, руково¬дя возведением крепости. Однако ни то, ни другое мнение не соответствуют действительности.
...В XVIII веке, особенно после добровольного вхож¬дения ингушей в состав России, шла их интенсивная миграция с гор на благодатные плоскостные земли, в которых так нуждались жители узких горных ущелий. Притесняемые постоянными набегами кабардинских князей, ханами из Аксая и Тарковскими шамхалами жители плоскостных обществ Ингушетии обратились к российским властям с просьбой оградить их от разбой¬ничьих набегов феодалов, защитить их жилища.
Российское правительство не раз предпринимало меры к защите ингушей от разорительных набегов и притеснений со стороны соседних феодалов. Так, когда кабардинские князья, требуя от ингушей дань, совер¬шили очередной набег, русское правительство в лице ко¬мандующего войсками на Кавказской линии генерала И. Ф. Медема стало на сторону ингушей. Указав кабар¬динским владельцам, что «ингушевский народ по само¬произвольному своему желанию», как независимый ни от кого, «вступил еще в 770 году (1770 году. — Ш. Д.) в подданство России и в верности своей учинил присягу», Медем пояснял: «Прежде давали вам за то только по¬дать, когда они ходили для работы своей к хлебопаше¬ству, а ныне не дают... они никогда вам подвластными не были» (3).
И. Ф. Медем потребовал от кабардинских князей пре¬кращения их притязаний к ингушскому населению и пре¬дупредил, что в случае повторного нападения на них — подданных России, он вынужден будет принять суровые меры воздействия на необузданных феодалов. По представ¬лению командующего войсками на Кавказе А. П. Тормасова, учитывая, что «ингушевцы оказывали себя всегда вер¬ными и усердными к Российскому правительству», после¬днее решило для охраны ингушских жилищ выделить военную команду. А 14 июля 1810 г. генерал С. А. Булга¬ков докладывал своему шефу генералу Тормасову, что «для охранения ингуш в деревне Назран выделено три орудия, 200 рядовых мушкетеров и 150 казаков» во главе с коман¬диром отряда подполковником Фирсовым (4).
Отряд этот при помощи местного населения присту¬пил к строительству редута - укрепления с наружным рвом и бруствером. Так, у древних ингушских поселе¬ний Орасха-Юрт и Овлург-Юрт на высоком мысе при излучине Назранки и Сунжи возникло укрепление, по¬степенно ставшее значительной крепостью, а вокруг нее разрослись современные крупные селения Гамурзиево, Альтиево и Бурсуки.
Сооружение Назрановской крепости, так же как и ранее Владикавказской, зашита гарнизонами ингуш¬ских поселений ускорили осуществление мечты горцев о земле, переселение горцев на плодородные предгор¬ные равнины, значительный рост земледелия и ското¬водства. Важная роль отводилась крепости в прикрытии Владикавказа и Военно-Грузинской дороги, которая начиналась тогда от станицы Екатериноградской, а далее ее трасса пролегала через Моздок, укрепления Кабар¬динское (современное селение Красный Кизляр в СОАССР), Константиновское (селение Пседах Малгобекского района ЧИАССР), Владимирское (Ботка-Юрт, на юж¬ном склоне Мало-Кабардинского хребта), Елисаветинское, позже Кумбелейское (у реки Камбилеевки, между селе¬ниями Долаково и Зильги), через Владикавказ, по Дарь-яльскому ущелью в Грузию (5).
А. С. Грибоедов, следовавший по указанной трассе с дипломатической миссией через Тифлис в Персию, оста¬вил интересные путевые заметки, В частности, 14 ок¬тября 1818 г., въезжая через северо-восточные ворота во Владикавказскую крепость, писатель заметил на арке ворот надпись. В дневнике Грибоедова есть пометка: «Ворота, надпись, оно тут не глупо» (6). Высеченные на отдельных полуаршинных каменных плитах, буквы гла¬сили: «Назрановские ворота». Эти плиты с надписью, бывшие символом крепости, сохранились как редкий экспонат в фондах Северо-Осетинского музея краеведе¬ния в гор. Орджоникидзе.
Первое крупное испытание для небольшого гарнизо¬на крепости и окружающего ее населения наступило в марте 1832 г. Оно связано с походом первого имама Дагестана Гази-Муххамеда (Кази-Муллы) на Владикав¬каз. В сражении у Назрановской крепости отряд Кази-Муллы потерпел поражение и вынужден был отступить. Активную помощь русским войскам оказали конные сот¬ни ингушской милиции и жители окрестных сел. К это¬му периоду относится и время значительного усиления крепости.
По проекту, составленному военным инженером штабс-капитаном Александровым, проводились строительные работы по переустройству и оснащению крепости. Сюда же были перевезены снаряжение и казарменное имуще¬ство упраздненных тогда Константиновского, Кумбелейского и других укреплений.
Территория крепости, занимавшей около 20 деся¬тин (Для примера напомним, что Ставропольская крепость зани¬мала территорию в 10 десятин), была опоясана высокой каменной стеной с бастио¬нами, с западной и южной стороны имелись ворота с арками. Во дворе были выстроены казармы, хозяйственные и служебные помещения, часть которых сохрани¬лась до наших дней. При крепости имелась гауптвахта, а во дворе - плац для строевых занятий и смотров. Таким образом, крепость стала инженерным сооружением, впол¬не отвечающим своему назначению.
В апреле 1841 г., в период расцвета имамата Шамиля, у стен крепости произошло трехдневное сражение с большим отрядом во главе с самим имамом Шамилем, пытавшимся насильственно подчинить ингушей и про¬рваться к Военно-Грузинской дороге, овладеть Владикав¬казской крепостью - важным стратегическим пунктом на Центральном Кавказе.
В течение трех дней (6, 7 и 8 апреля) гарнизон кре¬пости и местное население оказывали упорное сопротив¬ление войску Шамиля и, как позже отмечалось в доне¬сениях, «заставили имама отступить». За отличие в этом сражении «Назрановское племя» (речь идет о плоскост¬ной Ингушетии) специальным рескриптом было награж¬дено почетным званием (7).
Более шестидесяти милиционеров, а также и другие местные жители, особо отличившиеся в трехдневных боях, удостоились Георгиевских крестов и боевых меда¬лей, а некоторые из них еще и офицерских чинов.
Таким же неудачным был поход шамилевского от¬ряда в район Назрани в 1846 г.
Впоследствии царизм в лице его наместника князя Барятинского решил провести в Ингушетии, как и в некоторых других соседних областях, «земельную рефор¬му», а также уничтожить многочисленные небольшие поселения и хутора, сведя их в крупные населенные пункты. Одновременно производился негласный сбор различных сведений, серьезно встревоживший кресть¬янскую массу. Все это послужило поводом для восста¬ния ингушей, известного как «Назрановское возмуще¬ние»(8).
Причиной восстания было усиление гнета и произ¬вола царизма. Еще до восстания временно исполнявший обязанности командующего войсками на Кавказе гене¬рал Орбелиани не без основания писал военному мини¬стру Милютину об обременительных бесконечных пере¬селениях горских аулов по «военным соображениям» (9).
Нет необходимости говорить, к каким тяжелым со¬циально-экономическим и моральным последствиям вели подобные частые переселения, разорявшие горцев, ли¬шавшие их перспективы спокойной хозяйственной жизни.
Восстание, в котором приняло участие свыше пяти тысяч крестьян, было жестоко подавлено войсками под командованием полковника Зотова. Вожаки восстания, «главные возмутители» Чолдар Арчаков, Магомет Музу-ров, Башир Ашиев и Урусби Мугаев, по приговору воен¬но-полевого суда 25 июня 1859 г. были повешены на том самом холме у Назрановской крепости, где традиционно собирался народный сход - «кхетаче». Арчаков и Музу-ров предварительно были лишены знаков воинского от¬личия, полученных ими за службу в российских вой¬сках. Джогаст Бехоев избежал казни, совершив побег из места заключения.
Некоторые участники восстания были сосланы на каторжные работы в Сибирь. Жестокому наказанию шпицрутенами подверглись Ш. Дербичев, П. Гапарев, X. Эдильгов, М. Долов, И. Ханакиев, Д. Муцольгов, М. Кодзиев, А. Бердыев, Т. Табаев, X. Гандауров и другие.
Одним из примеров того, как расслаивалось ингуш¬ское общество, может служить поведение старшин в дни восстания. Движущей силой борьбы было ингушское трудовое крестьянство, к которому примкнула и часть старшин. Однако значительная их часть была на сторо¬не усмирителей восстания или тех, кто, по официаль¬ным документам, старался «отклонить народ от его ги¬бельного намерения» и вел себя примерно, хорошо. В их числе выделялись юнкер Той Кантышев, поручик Дашлако Гамурзиев, Б. Тамбиев, Т. Санталиев, О. Муталиев, Б. Мальсагов и другие, которые получили за это награ¬ды и чины (10). Расправившись с восставшим крестьян¬ством, власти приступили к ликвидации мелких поселе¬ний и хуторов и созданию крупных селений во главе со старшинами, назначенными царской администрацией. К слову сказать, большинство вновь образованных селе¬ний получило названия по личному имени или отчеству, фамилии все тех же старшин, «отличившихся» при по¬давлении народного восстания.
В конце XIX и в начале XX века Назрановская кре¬пость превратилась в гауптвахту, в место заключения «инакомыслящих», борцов, выступавших против цариз¬ма и его местных приспешников. Так, например, при подавлении революционного движения на Тереке неистовавшая реакция начала массовые обыски и аресты.
Одним из первых был арестован редактор социал-демок¬ратической газеты Гиго Батчериевич Дзасохов, которого заключили в Назрановскую крепость, о чем позже сооб¬щала большевистская газета «Волна» (11). Г. Б. Дзасохов редактировал издававшуюся во Владикавказе первую со¬циал-демократическую газету «Искра» - орган Терско-Дагестанского комитета РСДРП. 10 октября 1918 г. Дза¬сохов был замучен в белогвардейском застенке.
Изощренные методы поругания и истязания горцев в конце прошлого века осуществлял здесь, по образному выражению Коста Хетагурова, «Сенька Людоедов» - ге¬нерал-губернатор Терской области, он же атаман Тер¬ского казачьего войска, «хозяин» области генерал-лейте¬нант Семен Коханов.
Болью и гневом звучат слова протеста поэта-демо¬крата Хетагурова против применения телесных наказа¬ний. «Секут так, - писал он, - что ой люли-малина! Се¬кут всенародно в Назрани, с расстановкой - сначала ин¬гуша, потом осетина, потом опять ингуша... А как секут -это надо видеть» (12).
В конце прошлого века крепость служила админист¬ративным центром и местом пребывания начальника 2-го участка Сунженского казачьего отдела. Кроме гауптвах¬ты здесь же находились почтовая станция с конными трой¬ками, три торгово-промышленных заведения и постоялый двор.
Напуганная революционной борьбой российского про¬летариата и подъемом классовой борьбы горского кресть¬янства, царская администрация в 1905 г. вынуждена была пойти на выделение Ингушетии из состава Сунженского казачьего отдела и на учреждение самостоятельного Назрановского округа, с подчинением его непосредственно областной администрации. Местопребывание управления округа находилось в «местечке Назрань» (то есть в крепо¬сти) (13).
Так был учрежден новый административный округ во главе со ставленниками царизма, опиравшимися на кулачество.
Часто путают местоположение современного города Назрани с «местечком Назрань», «урочищем Назран» и т. д. К той, исторической Назрани относятся крепость и селения, лежащие на речке Назранке. Они не связа¬ны прямо с будущим гор. Назрань, возникшим из по¬селка и железнодорожной станции Возгале-Вагзале (от вокзал), сданной в эксплуатацию 1 мая 1893 г., когда началось рабочее движение на железнодорожной линии Беслан - Грозный.
В памяти старожилов сохранился факт, когда в 1894 г. здесь, у железнодорожного вокзала «Назрань» находчивый Илдар Идиг впервые поставил «тараз» - весы для взвеши¬вания кукурузы, скупаемой у окрестного крестьянства. Прижимистый и ловкий, Идиг Илдарович Кетиргов, он же Гелисханов, вскоре стал одним из богатейших в округе гильдейским купцом. Уже в 1901 г. пристанционный по¬селок превратился в торгово-экономический центр Ингу¬шетии, где функционировали 33 торгово-промышленных заведения, 8 ссыпных амбаров, две сушилки кукурузы, два керосиновых бака большой емкости, принадлежавшие назрановским купцам (14).
Население поселка к этому времени насчитывало все¬го 162 души обоего пола и состояло в основном из тех же купцов-торговцев, их приказчиков, обслуживающего персонала.
Погрузо-разгрузочные работы выполняли беднейшие крестьяне окрестных селений и отходники.
Но вернемся, однако, собственно к истории Назрановской крепости. Она богата многими событиями. Не¬смотря на то, что крепость определенное время была опло¬том реакционной, самодержавной политики царизма, объективно она сыграла прогрессивную роль в истории Ингушетии, особенно, как уже отмечалось, в освоении богатых плодородных земельных угодий. В ее стенах по¬бывали многие замечательные сыны России. Здесь был декабрист Е. Е. Лачинов, а в 1842 г. Назрановскую кре¬пость и ее окрестности посетил известный художник-ба¬талист, ученик знаменитого Брюллова Г. Г. Гагарин, впо¬следствии вице-президент Петербургской Академии худо¬жеств. После возвращения с Кавказа Гагарин представил военному министру Чернышеву обстоятельную записку, в которой критиковал сенатора П. Гана, предлагавшего подчинить народы Кавказа реакционным законам, отме¬ненным в империи в начале XIX века, призывал иметь с горцами «доброжелательные» отношения, развивать сре¬ди них культуру и торговлю, строить дороги, открывать школы и др. «Я возымею самые высокие надежды на будущее края, - писал художник, - в котором, побывав однажды, нельзя не принять живейшего участия».
Записка была представлена Николаю I, и за свои про¬грессивные мысли и взгляды автор попал в опалу, облег¬ченную «милостивым пожалованием чина поручика». Милость коронованного жандарма означала грозное «мол¬чать»!
Будучи на Кавказе, Гагарин делал зарисовки, ото¬бражающие военную тематику, его прогрессивные взгля¬ды помогли ему изобразить боевые сцены с чувством ува¬жения к мужеству горцев. Однако художника больше интересовали мирные сцены, обыденная жизнь абори¬генов края. Автор многих реалистических художествен¬ных произведений и батальных зарисовок, Г. Г. Гагарин запечатлел Назрановскую крепость, выделив утопающие в садах села и окрестную природу. К слову сказать, вбли¬зи крепости долгое время красовалась старинная боевая башня с пирамидальной кровлей, одна из редких на пло¬скости. 25 августа 1869 г. по приказу начальника Тер¬ской области она была разрушена. (15).
В 1868 г. в крепости впервые за многовековую исто¬рию Ингушетии была открыта двухклассная школа.
Забегая вперед, отметим, что в 1924 г. здесь же, на базе бывшей горской школы, открылась первая сельско¬хозяйственная агрономическая школа и начал функци¬онировать агротехнический участок. Сельскохозяйствен¬ная школа со временем стала базой первого среднего учеб¬ного заведения Ингушской автономной области.
...Голодная и бунтующая, жаждущая земли и свобо¬ды Ингушетия шла к Октябрю 1917 г. Множество исто¬рических событий помнит старая крепость на излучине Сунжи и Назранки. Огромное значение имели события, происходившие у стен крепости, когда началась новая история горцев, как и других братских народов нашей необъятной Отчизны, ведущая летоисчисление от гро¬мовых залпов «Авроры».
Грозовые предоктябрьские раскаты всколыхнули маленькую Ингушетию, как и всю страну. Накануне решающих событий в Петрограде о том, что «Назрановский округ является сейчас самым опасным очагом» в Терской области, писал в октябре 1917 г. генерал-лейте¬нант Половцев, командующий Терско-Дагестанскими войсками. В Назрановском округе успешно велась боль¬шевистская агитация среди горцев и казаков. Не зря тревожился генерал, которого С. М. Киров справедливо называл «душителем революции».
В послеоктябрьский период, в драматические дни борьбы с контрреволюцией и интервенцией Назрановская крепость стала одним из центров борьбы за Совет¬скую власть в Терской области.
Подробное описание бурных незабываемых событий тех лет выходит за рамки поставленной нами задачи. Но даже краткий хронологический обзор дает возможность оценить их историческую значимость. Так, в январе 1918 г. в На¬зрани (упоминая Назрань, мы имеем ввиду Назрановскую крепость) состоялся съезд представителей ингушского на¬рода, принявший решение до конца бороться против под¬нимавших голову контрреволюционных и грабительских банд в Терской области.
В конце 1917 и в начале 1918 г. на Тереке сложи¬лась крайне сложная обстановка. Казачья и горская контр¬революция перешла в наступление на революционные силы. Партийные организации Грозного и Владикавка¬за были разгромлены, как и руководимые большевика¬ми Советы рабочих и солдатских депутатов. Чтобы от¬влечь трудовые массы от борьбы за утверждение на Те¬реке Советской власти и положить конец «анархии», верхи казачества решили созвать в Моздоке съезд народов Те¬река. На этом съезде, начавшем работу 25 января 1918 г., его организаторы вынашивали далеко идущие планы. Под благовидным предлогом заправилы моздокского съезда мечтали мобилизовать все реакционные силы про¬тив революции, большевистской партии, Советов и одно¬временно объявить войну чеченцам и ингушам, предста¬вители которых не были даже приглашены для участия в работе съезда.
Организатор и вдохновитель моздокского контррево¬люционного лагеря Георгий Бичерахов (Георгий Бичерахов - в 1918 г. комиссар Моздокского казачьего отдела, меньшевик, сын придворного портного, из каза¬ков-осетин станицы Ново-Осетинской Терского казачьего войска), именуя себя социал-революционером, решил возглавить «народное» дело и тем самым отвлечь трудовые массы казачества и горскую бедноту от классовой борьбы и решения корен¬ных вопросов революции.
Делегаты съезда - большевики под руководством С. М. Кирова и Ноя Буачидзе разоблачили замыслы контр¬революционеров. Принято было решение провести под готовку ко второй сессии съезда народов Терека в городе Пятигорске с участием всех народов, населявших область.
Социалистический блок, созданный на Моздокском съезде во главе с большевиками, направил мирные деле¬гации в Чечню и Ингушетию для подготовительной ра¬боты и оказания помощи их делегатам в выезде в Пяти¬горск. С трудом пробившись в Ингушетию, делегаты Моздокского съезда провели большую работу в селах и аулах, в гуще народа.
На многолюдном съезде в Назрановской крепости председатель Ингушского Национального Совета Висангирей Джабагиев и кучка его приверженцев пытались изолировать трудовое крестьянство Ингушетии от осталь¬ных народов края, запугивая тем, что «наш маленький народ» сотрут с лица земли. Он всячески стремился не допустить участия ингушской делегации в съезде наро¬дов Терека. Джабагиев нашел общий язык с кумыкским князем Рашид-ханом Каплановым, кадетско-эсеровским «демократом» из Осетии Измаилом Баевым, чеченским нефтепромышленником-миллионером Тапой Чермоевым, дагестанскими беками Темирхаевым и Бамматовым, конезаводчиком из Кабарды Пшемахо Коцевым, «социали¬стом» из Осетии Ахметом Цаликовым и им подобны¬ми.
Джабагиев сколотил вокруг себя небольшую группу из клерикалов, торговцев и царских офицеров и уже в октябре 1918 г. вместе с другими членами так называе¬мого Терско-Дагестанского Правительства нашел приста¬нище в Тифлисе.
Посланцы Моздокского съезда: старый большевик, представитель армейского центра Кавказского фронта 3. Палавандашвили, председатель Нальчикского Совета А. Сахаров и активный деятель осетинской революцион¬ной партии «Кермен» Н. Кесаев рассказали в Назрани участникам многолюдного собрания представителей ин¬гушских аулов о работе Моздокского съезда народов Те¬река, его решениях и призвали принять активное уча¬стие в подготовке к Пятигорскому съезду народов Тере¬ка и в выборах делегатов на этот съезд.
Вопреки Джабагиеву и его группе абсолютное боль¬шинство участников собрания решительно заявило, что «ингушский народ готов отдать все свои силы на под¬держку общего для всех народов дела... Несмотря ни на что, он посылает свою делегацию на съезд, чтобы дока¬зать всем, не понимающим ингушского народа, что он хочет мира и идет с демократией» (18).
Здесь же делегатами на Пятигорский съезд народов Терека избрали С. Альдиева, 3. Тутаева, П. Мальсагова и других - всего 24 представителя. Во главе делегации был Гапур Ахриев.
Вместе с ингушской делегацией 23 февраля в Пяти¬горск прибыл и представитель революционной Чечни Асланбек Шерипов.
15 апреля 1918 г. в Назрани состоялся съезд тру¬дового народа Ингушетии, на котором присутствовало 3500 человек. Это было в полном смысле народное со¬брание.
Чтобы представить, как в крепости проходили мно¬голюдные съезды, в которых принимали участие тыся¬чи представителей из всех аулов и селений Ингушетии, приведем здесь запись одного из участников съезда, по¬мощника С. М. Кирова и корреспондента большевист¬ских газет тех лет 3. Д. Коренева: «Обширный двор ста¬рой Назрановской крепости представлял собой как бы котловину, в центре которой за столом разместились пре¬зидиум и почетные гости, а вокруг, в первом ряду сиде¬ли, а затем стояли делегаты и, наконец, позади выси¬лись всадники на конях - получался своеобразный ам¬фитеатр».
Посланцами Терского народного Совета на съезде были С. М. Киров и комиссар по военным делам Я. П. Бутырин. Передав братский привет ингушскому народу от об¬ластной народной власти, С. М. Киров рассказал делега¬там съезда о том, что сделал областной народный съезд для установления мира в крае и разрешения всех вопро¬сов, волновавших трудовые народы Терека, разоблачил гнусные провокации врагов революции. В принятой резо¬люции съезд «горячо приветствовал Терский народный Совет и одобрил его решения». По предложению С. М. Ки¬рова, съезд принял решение о создании на местах народ¬ных Советов, о ликвидации ингушского полка «Дикой дивизии» и восстановлении железнодорожного движения на участке Беслан - Грозный - Хасавюрт. С. М. Киров пользовался среди горцев большим авторитетом и огром¬ной популярностью. Они любовно окрестили его - Кира, наш Кира. В заключение участники съезда единодушно заявили о том, что «если потребуется, ингушский народ всеми вооруженными силами поддержит Советскую власть в борьбе с контрреволюцией, с врагами трудящихся» (17).
5-6 августа 1918 г., в период контрреволюционного мятежа во Владикавказе, известного как Августовские события, организованного казачьими верхами и осетин¬ским реакционным офицерством во главе с Беликовым и Соколовым, делегаты IV съезда народов Терека, Сов¬нарком Терской республики вынуждены были прервать работу и мобилизовать все силы для отпора врагам тру¬дящихся. Пробравшись кружным путем в Назрань, Чрез¬вычайный комиссар Юга России Серго Орджоникидзе и комиссары Терской Республики вместе с делегатами съезда организовали ингушскую бедноту на помощь вла¬дикавказским рабочим отрядам для подавления мятежа.
После разгрома контрреволюционной вылазки съезд продолжал работу. На своем заключительном заседании он констатировал: «Преступный мятеж контрреволюци¬онных банд во Владикавказе раздавлен усилиями добле¬стных красноармейцев, сынами ингушского народа, слав¬ным отрядом партии «Кермен» и других народов» (18).
14 сентября 1918 г. в Назрани проходил многолюдный съезд ингушского народа под руководством Г. К. Орджо¬никидзе и при участии Я. П. Бутырина. В своем докладе о текущем моменте и международном положении Серго Ор¬джоникидзе рассказал делегатам о вынашиваемых контр¬революционерами планах, происках турецкой и немецкой агентуры в крае и задачах, стоящих перед трудовым наро¬дом. Участники съезда с возмущением осудили наглую вылазку Ц. Читамирова, офицера распущенного полка «Дикой дивизии». Делегаты съезда единодушно заявили о том, что «ингуши являются нераздельной частью Рос¬сийской Советской Социалистической Республики». В телеграмме на имя В. И. Ленина, посланной 15 сентября 1918 г., съезд констатировал, что «ингушский народ явля¬ется решительным сторонником Советской власти, давшей ему землю и свободу, освободившей его от гнета казачьих верхов». В телеграмме разоблачались действия и планы контрреволюции, стремление врагов трудового народа с по¬мощью штыков интервентов свергнуть Советскую власть на Тереке и изолировать его народы от революционной Рос¬сии. «Ингушский народ заявляет, - говорилось в заключительной части телеграммы, - что все поползновения ино¬странных войск переступить границу Терской области ин¬гушский народ сочтет как посягательство на его права и будет бороться всеми силами против такого нарушения прав народов, населяющих Российскую Федеративную Советскую Социалистическую Республику» (19).
Спустя 15 дней в селении Гамурзиево, расположен¬ном близ Назрановской крепости, состоялось пленарное заседание инициативной группы ингушской организа¬ции коммунистов, представителей осетинской револю¬ционной партии «Кермен» с участием членов краевого комитета партии большевиков. Участники совещания обсудили организационные вопросы и план партийной пропаганды в Ингушетии (20).
12 октября 1918 г. в Назрани вновь проходил съезд ингушского народа под руководством Г. К. Орджоники¬дзе с участием Военного комиссара республики Я. П. Бутырина. С вдохновенной речью на съезде выступил вождь революционной Чечни Асланбек Шерипов. Съезд принял единодушное решение о поддержке партии большевиков и Советской власти.
В конце января 1919 г. военные события на Север¬ном Кавказе вызвали дальнейшее обострение классовой борьбы, XI Красная Армия вела упорные бои с численно превосходящим противником. Обескровленные непре¬рывными, боями, оставшиеся без снарядов и патронов, же¬стоко страдающие от эпидемии сыпного тифа, части XI Армии под командованием М. К. Левандовского от¬ходили через Моздок, Кизляр и шли далее по заснежен¬ным степям на Астрахань.
В эти трудные драматические дни Серго Орджони¬кидзе телеграфирует В. И. Ленину: «XI Армии нет... Ночью вопрос стоял покинуть всю Терскую область и уйти на Астрахань... Нет снарядов и патронов, ни ко¬пейки денег; шесть месяцев ведем войну, покупая пат¬роны по пять рублей. Владимир Ильич, сообщая Вам об этом, будьте уверены, что мы все погибнем в неравном бою, но чести своей партии не опозорим бегством... Сре¬ди рабочих Грозного и Владикавказа непоколебимое ре¬шение сражаться, но не уходить. Симпатии горских на¬родов на нашей стороне. Дорогой Владимир Ильич, в момент смертельной опасности шлем Вам привет и ждем Вашей помощи» (21).
24 января 1919 г. новый многолюдный съезд ингуш¬ского народа с участием комиссаров Терской народной республики Я. П. Бутырина, Ю. П. Фигатнера и других под руководством Серго Орджоникидзе принял решение о вооруженном выступлении против белогвардейских банд генерала Деникина в защиту Советской власти. В постановлении подчеркивалось: «Ингушский народ с самого возникновения Советской власти стоит на плат¬форме Советской власти и кровью связал свою судьбу с народной властью... Съезд выражает готовность и теперь исполнить свой долг, вновь с оружием в руках высту¬пить в защиту народной Советской власти, совместно со всеми гражданами республики» (22).
Утром 1 февраля «волчья дивизия» генерала Шкуро вплотную подошла к Владикавказу, а 2-го пластунские батальоны дивизии кубанцев генерала Геймана - к селе¬нию Долаково. Вслед за ними черкесская дивизия кня¬зя Султан-Келеч Гирея начала наступление в районе Кескем, Пседах, Сагопши. Таким образом, отборные вой¬ска третьего корпуса белогвардейской армии Деникина под общим командованием генерала Ляхова развернули боевые действия от Владикавказа до Терского хребта, обложив на всем протяжении и западную границу пло¬скостной Ингушетии.
Штаб обороны во главе с Чрезвычайным комисса¬ром Юга России Г. К. Орджоникидзе руководил всей обороной Владикавказа и ингушских аулов. Военными помощниками Серго Орджоникидзе в эти тревожные бо¬евые дни и ночи были П. Агниев (Агниашвили), Е. Ка¬занцев, члены штаба обороны Ингушетии командиры отрядов Хизир Орцханов, Хажал Чумаков, Торко-хаджи Гарданов, Саад Цечоев и другие.
В телеграмме В. И. Ленину от 7 февраля Серго Ор¬джоникидзе сообщал: «Бои вокруг Владикавказа и в Ин¬гушетии продолжаются 7-й день. Все ингуши, как один человек, встали на защиту Советской власти. Красная Армия, Курская и Молоканская слободки героически от¬ражают натиск контрреволюционных банд. На съезде ингушского народа
4 февраля по моему предложению провозглашена независимая Горская Советская Респуб¬лика. Чечня совместно с красноармейцами отражает бан¬ды вокруг Грозного. Казаки Сунженской линии под ко¬мандой Т. Дьякова твердо держатся за Советскую власть, громя артиллерией контрреволюционные станицы. Сре¬ди ингушей небывалый подъем духа...» (23).
На северо-восточных подступах к Владикавказу, у се¬ления Долаково плечом к плечу с местным населением сражались курсанты Владикавказской школы красных командиров, рота грозненских рабочих, кабардино-балкар¬ские конники. Мужественные защитники Долакова бро¬сались в атаку с кинжалами и гибли под губительным огнем кольтовских пулеметов, героически отстаивая каж¬дую пядь земли. Кровопролитные девятидневные бои у селения Долаково вошли в историю как «самая яркая стра¬ница в истории революционной борьбы трудящихся Ин¬гушетии»(24).
Но силы были слишком неравными. Защитники До¬лакова по приказу штаба обороны стали отходить в горы, потерпев временное поражение от значительно прево¬сходящих по численности и прекрасно вооруженных бе¬логвардейских полков. Красноармейские части, рабочие дружины, отряды горцев, в которых врагу не удалось по¬дорвать веру в победу Советской власти, временно отсту¬пали, чтобы накапливать новые силы для решительных боев.
В ночь на 11 февраля после совещания командного состава в селении Базоркино Серго Орджоникидзе вме¬сте с многими руководителями Терской республики при¬был в Назрань. Защитники Владикавказа отошли по Военно-Грузинской дороге. Н. Ф. Гикало, А. Ф. Носов с группой красноармейцев через Ассиновское ущелье ушли в горы Чечни, где впоследствии возглавили повстанче¬ский отряд и руководили партизанской борьбой вплоть до разгрома деникинщины.
В глубь горной Ингушетии двинулась группа во гла¬ве с Серго Орджоникидзе. Среди них были Ф. Е. Маха-радзе, Я. П. Бутырин, Ф. X. Булле, А. М. Назаретян, Ю. П. Фигатнер, А. И. Автономов, А. А. Гегечкори, Б. Э. Калмыков, Н. Катханов, X. Бесленеев, И. И. Элердов, П. А. Агниев, Б. К. Этингоф, С. И. Габиев, И. Зязи-ков, Ю. Албогачиев, А. Г, Гойгов и другие. Отход при¬крывал партизанский отряд Хизира Орцханова. Перед выступлением группы в горы к ней присоединились на¬ходившиеся в ингушском селении Барсуки друг и жена Г. К. Орджоникидзе - 3. Г. Орджоникидзе и Арусяк Петросян-Цинцадзе (сестра легендарного Камо). Путь пролегал от Назрановской крепости через селения Экажево и Сурхахи на Галашки и Мужичи.
Рискуя жизнью, бросившись вплавь через Терек, бе¬жали из грузинского меньшевистского лагеря Ф. Е. Та¬суй и А. 3. Дьяков. Пройдя через Джейраховское уще¬лье, вместе с уже находившимися здесь Наумовым, Ленцовым, Глебовым и другими они позже соединились с отрядом Серго.
Сюда же, в горы Ингушетии отошла и часть руково¬дителей осетинской революционной партии «Кермен»; Темболат Гибизов и Андрей Гостиев, секретарь Совнар¬кома Терской республики Д. А. Бабков и др. «Это были те, - писал С. М. Киров, - кто не хотел покидать Кавказ даже в такую трудную минуту. Они предпочли таин¬ственные ущелья и перевалы, навеки скованные льдами и скрытые снегами» (25)
«В те черные дни, - свидетельствовал Серго, - нас поддерживали друзья... Недоедая, они кормили нас. На своих спинах они уносили нас и наши семьи, спасая от смерти» (26).
Более трех месяцев Серго Орджоникидзе неутомимо работал в горах, сколачивая силы для отпора ненавист¬ного врага. В горы Ингушетии и Чечни войскам Дени¬кина так и не удалось проникнуть. Командование белой армии сулило огромную сумму за голову Чрезвычайного комиссара Юга России, но горцы берегли своего Эрджкинеза. В те трудные суровые дни временного ухода в подполье выдержала испытание на прочность интерна¬циональная дружба. В горах вместе с Серго находились русские и армяне, украинцы и грузины, чеченцы и ка¬бардинцы, дагестанцы и балкарцы, осетины и ингуши. Жители горного края, чеченская и ингушская беднота берегли всех их как самых дорогих, самых близких и родных людей.
В Ингушетии, как и на всей территории, захвачен¬ной белогвардейцами, установился жестокий террор. Многие аулы были сожжены. В Долаково, Кантышево, Экажево, Сурхохи и других селениях тысячи семей оста¬лись без крова.
22 июня 1919 г. в Назрановской крепости снова со¬брался съезд ингушского народа, обсудивший ультима¬тум о мобилизации ингушей в деникинскую армию и выплате ими огромной контрибуции. Участники съез¬да решительно отвергли наглые требования белогвардей¬ского командования. Во время работы съезда стало изве¬стно, что на станции Назрань идет погрузка в вагоны насильственно мобилизованных ингушей. Делегаты съез¬да во главе с членом большевистской партии с 1908 г. Юсупом Албогачиевым (27) и Хизиром Орцхановым при¬были на железнодорожную станцию Назрань. В короткой схватке был убит ротмистр Добриев, другие офице¬ры арестованы, а всех мобилизованных выпустили из закрытых на запоры вагонов и распустили по домам.
1 сентября 1919 г. деникинский ставленник гене¬рал Бек-Бузаров провел в Назрани совещание с предста¬вителями сел и аулов, где объявил решение командова¬ния белой армии обложить ингушское крестьянство осо¬бым налогом на «содержание администрации», то есть оккупационных властей и стражников добровольческой армии. Налог исчислялся по таким «льготным» тари¬фам: с владельца каждой лошади - 30 рублей, одной головы крупного рогатого скота - 10 рублей, овцы -5 рублей, фруктового сада - 1000 рублей, огорода -600 рублей и т. д. (28).
«Правитель Ингушетии Бек-Бузаров в конце ноября 1919 г. в крепости, в качестве представителей «наро¬да», собрал начальников участков, старшин и иную деникинскую челядь для обсуждения вопросов о «Тифлисском меджлисе горцев Кавказа», о создании государственной стражи, предназначавшейся для борьбы и искоренения «крамольных» элементов, сеющих «смуту» и поддержи¬вающих «бунтарские настроения ингушских масс» (29).
Пока деникинские ставленники безуспешно стреми¬лись «искоренить бунтарские настроения», состоялся под¬польный съезд сельских комитетов Ингушетии, кото¬рый вынес, в частности, такое постановление: «Совет¬ская власть, как власть трудящихся - единственная приемлемая власть для бедноты, а потому в попытках бросить ее (бедноту. - Ш. Д.) под флагом Северо-Кавказ¬ского эмирства... против советских войск, следует ви¬деть только последнюю оттяжку погибающей контррево¬люции, которой, как таковой, должна быть объявлена решительная борьба» (30).
В конце незабываемого 1919 г. Центральный Ко¬митет партии и лично В. И. Ленин принимают реши¬тельные меры для разгрома контрреволюции на Север¬ном Кавказе. Обращаясь к красноармейцам 19 декабря 1919 г., Владимир Ильич говорил: «Крестьяне восстают уже в тылу Деникина. На Кавказе ярким пламенем го¬рит восстание против Деникина» (31).
17 марта 1920 г. повстанческий отряд под коман¬дованием Н. Ф. Гикало вступил в героический рабочий город Грозный, а в ночь на 24 марта партизанские отряды Хизира Орцханова и Амурхана Батоева, выполняя при¬каз командования повстанческими частями, вошли во Владикавказ. На следующий день в город, над которым реяли красные знамена, вступил отряд грозненских ра¬бочих под руководством М. С. Мордовцева. Советские войска полностью освободили весь Северный Кавказ от добровольческих банд и интервентов.
2 апреля 1920 г. Председатель Северо-Кавказско¬го Ревкома Орджоникидзе докладывал В. И. Ленину: «Освобождение от белых всего Северного Кавказа, Куба¬ни, Ставрополя, Черноморья, Терской и Дагестанской областей стало свершившимся фактом. Осетины, ин¬гуши, кабардинцы, дагестанцы, балкарцы проникнуты полным сознанием могущественности Советской власти и безграничным доверием к ней... Командующему по¬встанческими войсками Гикало вручен орден Красного Знамени. Повстанческий отряд, великолепно дисцип¬линированная воинская часть, влился в регулярную ар¬мию» (32).
...Контрреволюция в крае разгромлена, над омыты¬ми кровью долинами и ущельями горцев засияло солнце свободы и счастья. 3 апреля 1920 г. состоялся съезд чеченского народа, был утвержден ревком Чечни. На следующий день в крепости Назрань, видевшей немало событий, состоялся пятнадцатитысячный съезд трудово¬го народа, провозгласивший восстановление Советской власти в Ингушетии. Съезд проходил под руководством Г. К. Орджоникидзе и С. М. Кирова. В тот же день был создан Ревком во главе с Ю. Албогачиевым, сыном куз¬неца, слесарем-токарем, одним из старейших коммуни¬стов среди горцев. В состав Ревкома вошли И. Мальсагов, Б. Костоев, Э. Хамчиев и У. Актемиров.
После съезда Серго Орджоникидзе писал: «Искрен¬не революционным подъемом масс и красными знаме¬нами мы были встречены на ст. Назрань..,» (33).
Из Владикавказа 6 апреля Серго сообщил Ленину о бедственном положении горцев, особенно детей, и ин¬формировал о том, что «настоятельно необходимо ока¬зать им помощь как финансовую, так и строительными материалами» для восстановления разрушенных белы¬ми аулов.
Вскоре по прямому проводу В. И. Ленин передал на имя Г. К. Орджоникидзе: «Уполномочиваю Вас объя¬вить горцам, что я обещаю провести через Совет Народ ных Комиссаров денежную помощь им. Выдайте в счет этого 200 миллионов»34.
В резолюции, принятой участниками съезда трудо¬вого народа, проходившего в Назрани 2 мая 1920 г., и в переданной телеграмме на имя В. И. Ленина выра¬жалась большая, сердечная благодарность народа за по¬мощь пострадавшим горцам.
14 октября 1920 г. Политбюро ЦК РКП(б) приня¬ло написанное собственноручно В. И. Лениным Поста¬новление о возвращении горцам земель, отнятых у них царизмом (35),
Позже Орджоникидзе с гордостью докладывал о ре¬шении большевистской партией земельного вопроса в крае, в частности, он констатировал: «Земельный во¬прос в Ингушетии абсолютно решен» (36).
Все эти годы Советская Россия всегда оказывала не¬оценимую политическую и военную помощь горцам Се¬верного Кавказа, в том числе чеченцам и ингушам, в освобождении от социального и национального угнете¬ния. С помощью и под руководством великого русского народа горцы Кавказа обрели подлинную свободу и ра¬венство.
19 июля 1920 г. в крепости открылась Назрановская окружная партийная конференция, избравшая Назрановский окружком РКП(б). 27 августа здесь же со¬стоялась I конференция Союза коммунистической моло¬дежи Назрановского округа, на которой присутствовало 25 делегатов, представлявших 400 комсомольцев.
Делегатом на III съезд РКСМ, на котором выступил со своей знаменитой речью В. И. Ленин, был избран ком¬сомолец Ю. Аушев.
25 июля 1920 г. в Назрани начал работать I съезд Советов Ингушетии (Назрановский округ). В работе съез¬да принимал участие как представитель ЦК РКП(б) пи¬сатель А. Серафимович, один из зачинателей советской литературы.
Свои впечатления о работе съезда А. Серафимович опубликовал 24 августа 1920 г. в газете «Правда» в очерке «На Кавказе». Он писал: «Мне радостно в печати рас¬сказать рабочим и крестьянам, что я видел, как по¬сле вековой царской и помещичьей тьмы подымается ингушский народ и строит свою новую, счастливую жизнь».
В июле 1923 г. в Назрани были открыты первые учи¬тельские курсы для подготовки кадров народного просве¬щения, а в ноябре в одном из только что отстроенных первых клубов Ингушетии, получившем символическое название «Красный Октябрь», участниками художествен¬ной самодеятельности впервые в истории Ингушетии была поставлена пьеса на родном языке. Спектакль произвел большое впечатление на всех зрителей, и его постановка неоднократно повторялась по просьбе населения.
После разгрома деникинщины и победоносного окон¬чания гражданской войны перед партийными организа¬циями народов Северного Кавказа, перед всеми трудящи¬мися встала задача - восстановить разрушенное народное хозяйство, определить пути дальнейшего строительства новой жизни.
Вовлечение горцев в строительство социалистиче¬ского общества происходило в сложных условиях. Наря¬ду с общими для всей страны трудностями, здесь были и свои, местные. Одним из важных условий решения назревших задач являлся вопрос о национальной автономии.
Решение ЦК РКП (б), принятое 14 октября 1920 г., об образовании органа государственного управления гор¬цев в форме Советской автономии, встретило единодушное одобрение всех горских народов.
Декретом ВЦИК РСФСР была образована Горская Советская Автономная Республика, в которую вошли че¬ченцы, ингуши, осетины, кабардинцы, балкарцы, карача¬евцы.
Акт создания Горской республики явился важным шагом на пути разрешения национального вопроса на Тереке. В дальнейшем из состава Горской республики выделились самостоятельные автономии Кабарды, Балкарий, Карачая и Чечни. В составе Горской республики остались Ингушетия и Северная Осетия с администра¬тивным центром в городе Владикавказе. Историческая задача Горской республики состояла в том, чтобы обес¬печить совместными усилиями горцев восстановление разрушенного в годы войны хозяйства, укрепление брат¬ской дружбы, сложившейся в совместной борьбе за утверждение Советской власти, подготовить условия для ice-здания, национальных автономий. Эта задача была успешно решена.
В начале 1924 г. Оргбюро ЦК РКП(б) образовало ко миссию под председательством Г. К. Орджоникидзе по практическому осуществлению решений XII съезда партии по национальному вопросу и районированию Се¬верного Кавказа. Ее члены выступали с докладами перед многочисленными собраниями трудящихся.
Так, 16 февраля 1924 г. в крепости Назрань проходи¬ла конференция представителей трудовой Ингушетии. С докладом перед ее участниками выступили Г. К. Орд¬жоникидзе и А. И. Микоян. Держа речь перед 1500 деле¬гатами, представлявшими все аулы и селения Ингуше¬тии, Серго Орджоникидзе, в частности, сказал: «Если раньше мы приезжали для того, чтобы взять лучших сы¬новей ваших на борьбу с врагами революции, то теперь мы явились к вам побеседовать о том, как лучше устроить вашу жизнь... Я думаю, товарищи ингуши, что вы учте¬те всю серьезность вопросов, подлежащих вашему обсуж¬дению, и будете с нами откровенны, какими были тогда, когда мы собирались с вами вон (жест рукой) под тем деревом» (37).
Встреча с любимым Эрджкинезом, воспоминания о незабываемых днях совместной борьбы в годы граждан¬ской войны наложили особый отпечаток на ход конфе¬ренции. Ее участники единодушно одобрили и поддер¬жали решение Коммунистической партии по админи¬стративному и государственному устройству горских народов Северного Кавказа.
Декретом ВЦИК от 7 июля 1924 г. Горская респуб¬лика была упразднена и образована Ингушская и Северо-Осетинская автономные области с центром в городе Владикавказе. Их создание способствовало дальнейше¬му укреплению дружбы между братскими народами.
В своем письме рабочие Владикавказа - участники торжественного собрания в ноябре 1924 г. писали: «При¬ступая к организации своей культуры и хозяйственной жизни, мы, трудящиеся Ингушетии, даем твердое обе¬щание рабочим города Владикавказа идти с ними рука об руку. Да здравствует Октябрьская революция! Да здрав¬ствует союз рабочих и крестьян!» (38).
В январе 1934 г. произошло объединение чеченского и ингушского народов в составе единой автономной об¬ласти, а в 1936 г. образованием Чечено-Ингушской Ав¬тономной Советской Социалистической Республики за¬вершился процесс создания государственной автономии двух братских народов, входящих в состав РСФСР и через нее - в великую братскую семью народов Советского Союза. Таким образом, благодаря Советской власти че¬ченцы и ингуши, как и другие народы Северного Кав¬каза, впервые в своей истории обрели собственную госу¬дарственность в форме национальной автономии.
В наше время некогда грозная крепость служит са¬мым гуманным целям. Здесь после ряда строительных работ разместилась Назрановская районная больница с квалифицированными кадрами медицинских работников и с кабинетами, оснащенными современной медицинской аппаратурой.
Вспомним, что в 1891-1892 гг., когда в Терской обла¬сти свирепствовала страшная эпидемия холеры, во всей Ингушетии не оказалось ни одного участкового врача, не было и больницы (39).
Только в начале XX века для всего Назрановского округа был назначен единственный фельдшер, в основ¬ном обслуживающий нужды полицейских чинов, при¬ставов и судебные органы. А уже в 1926 г. впервые в Ингушетии была открыта в Назрановской крепости боль¬ница на 50 коек, над которой шефствовал врачебный пер¬сонал города Владикавказа и областной больницы.
Краткий хронологический перечень важных событий из жизни народа, происходивших у стен старой крепо¬сти, говорит о большой исторической ценности этого па¬мятника прошлого.
И надо ли доказывать, что сама жизнь настоятельно требует создания филиала Назрановского музея в крепо¬сти. После небольших работ по реставрации стен и бастионов он наверняка бы привлек внимание многих жи¬телей нашей республики и туристов.
Бесспорно и то, что музей оказал бы неоценимую помощь в организации воспитательной работы среди на¬селения и, особенно среди подрастающего поколения.
История старой крепости, ее замшелые стены и ба¬стионы - немые свидетели, словно говорящие: «Мы ви¬дели, мы помним». Они должны служить людям, делу интернационального и патриотического воспитания мо¬лодежи.


Примечания:

1 Пушкин А. С. Поли. собр. соч. М., 1950. Т. 5. С. 41, 43.
2 РВ. СПб., 1869. Т. 80. С. 132.
3 Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. М., 1957.Т. 1. С. 306-308.
4АКАК. Тифлис, 1870. Т. 4. С. 870, 895, 898. 6 Казбек Н. Г. Военно-статистическое описание Тер¬ской области. Тифлис, 1888. Ч. 1. С. 20-24.
6 Грибоедов А. С. Путевые заметки. Соч. М.; Л., 1959. С. 391.
7 КС. Тифлис, 1896. Т. 17. С. 195, 196; Сб. сведений о георгиевских кавалерах и боевых знаках отличий Кав¬казских войск. Тифлис, 1901. С. 101.
8 Скитский Б. В. Назрановское возмущение. 1858 г. Владикавказ, 1930; Мартиросиан Г. К. История Ингушии. Орджоникидзе, 1933. С. 69-71.
9 АКАК. Т. 12. С. 254.
10 Мартиросиан Г. К. Указ. соч. С. 70-72.
11 Волна. 1906. №4.
12 Коста Хетагуров. Собр. соч. В 4 т. М., 1960. Т. 4. С. 393.
13 Мартиросиан Г. X. Указ. соч. С. 144.
14 ТК на 1901 год. Владикавказ, 1900. С. 128, 129. 15ЦГАСОАССР, ф. 30, от. 1, ед. хр. 1159, л. 1.
16 Коренев 3. Д. Революция на Тереке. Орджоники¬дзе, 1967. С. 126; Съезды народов Терека. Орджоники¬дзе, 1977. Т. 1. С. 203.
17 Там же. С. 173-178; Никонов И. Киров на Север¬ном Кавказе. Нальчик, 1960. С. 46, 47.
18 Борьба за Советскую власть в Северной Осетии. Орджоникидзе, 1972. С. 204.
19 Документы по истории Гражданской войны в СССР. М., 1941. С. 264.
20 Народная власть. 1918. 2 окт.
21 Орджоникидзе Г. К. Статьи и речи. М., 1956. Т. 1. С. 66.
22 Народная власть. 1919. 24 янв.
23 Орджоникидзе Г. К. Указ. соч. С. 68.
24 Власть труда. 1929. 8 февр.
25 Киров С. М. Статьи, речи и документы. М., 1935. С. 264.
26 Слободской М. Сердало. 1931. № 2.
27 Боевой отряд Ленинской партии. Грозный, 1977. С. 68.
28 Вольный горец. 1919. 6 окт.
29 Там же. 27 окт.
30 Носов А. Ф. Октябрьская революция в Грозном и в горах Чечено-Ингушетии. Грозный, 1961. С. 145, 146.
31 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 30. С. 51.
32 Орджоникидзе Г. К. Указ. соч. С. 111.
33 Там же. С. 112.
31 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 51. С. 178.
35 Там же. Т. 41. С. 342.
38 Орджоникидзе Г. К. Указ. соч. С. 130.
37 ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 11, д. 178, л. 94.
38 Лоов И. Р. Восстановление народного хозяйства Чечено-Ингушетии (1920-1927). Грозный, 1965. С. 70.
39 ЦГА СОАССР, ф. 133, оп. 1, ед. хр. 1029, п. 8.

CAUCASIAN
05.02.2009, 20:22
ТIOАХБАЬ-ЕРДА. ИНТЕРПРЕТАЦИЯ НАЗВАНИЯ ХРАМА ТХАБА-ЕРДЫ

О о, высокочтимый Дяла! Свое хорошее дай нам, Дяла! Пусть гость наш будет мирным, пусть хозяин у нас живет благополучно... Даруй нам чистое потомство, которое бы содержало очажный огонь в чистоте для хозяина и гостя! Дяла! Своею пулею порази все неправедное и все несчастия, которые кружат над нашим домом, над нашим селом... С неба прогреми, весть свою дай нам оттуда... Дай в мире ежегодно приходить к тебе...
Из молитвы, обращенной к Дяла, Б.Далгат, Материалы по обычному праву ингушей, ИНИИК, вып. II-III, Владикавказ, 1930, с. 306-307; цит. по кн.: И.А.Дахкильгов, Мифы и легенды вайнахов, Грозный, 1991, с. 93-94.

Памятники материальной культуры, наравне с языком, являются самым надежным источником для научного изучения цивилизации того или иного народа. Ингушская архитектура (башенная, храмовая, склеповая), таким образом является надежным и ценнейшим источником для изучения всей нахской цивилизации, корни которой уходят в глубь времен, отстоящих от наших дней как минимум на 8000 лет и чьи традиции, обычаи, язык и весь культурный комплекс восходят в неразрывном единстве к культуре первых земледельцев человечества, достигших пределов Кавказа.
(J.Nichols, Тhе Оrigin of the Chechen and Ingush, Journal of the Society for the stady of Caucasus, Chicago, 1999).
По данным нарративного творчества ингушей, по их фольклору и нартскому эпосу галгаев (самоназвание ингушей), подкрепленных многочисленными архитектурными памятниками в виде замковых комплексов из боевых и жилых башен, склеповых сооружений, храмов и святилищ, возведенных из камня, легко локализуется древнейший центр ингушей - треугольник, образуемый тремя селениями Эгикал, Таргим и Хамхи в в центральной части Ассинского бассейна между Скалистым и Боковым хребтами. Согласно одному из древних преданий ингушей, некогда здесь жил человекпо имени Эльберд, имевший трех сыновей - Эги, Таргим и Хамхи. Когда пришло время разделиться, они и основали три одноименных селения, составивших древнюю колыбель ингушского народа.
Именно в этом месте, в центре треугольника, образуемого селениями Эгикал, Таргим и Хамхи, "на возвышенности, у которой соединяются оба рукава Ассы, у правого рукава расположено старинное здание, куда совершается ежегодное великое паломничество всего народа", как писал Л.Штедер в 1781 году. Это и есть выдающийся памятник древнеингушской архитектуры, знаменитый храм Тхаба-Ерды, представляющий собой одноапсидную базилику, характерную для древнегреческой храмовой архитектуры.
Тхаба-Ерды был не только центром религиозной и культурно-политической жизни галгаевцев, но и других нахских и даже грузинских (хевсурских, пшавских, тушинских) обществ в древности. Здесь, под сводами Тхаба-Ерды, решались самые важные вопросы из жизни нахов: вопросы войны и мира, власти и экономики, религий и культуры. Здесь собирался Мехк Кхел - "Высший Суд", "Совет Страны", Нахский Парламент. Отсюда уходили вооруженные дружины на войну и в походы, здесь было место общенародных сходов и сбора ополчения для защиты страны, здесь вершили свой суд старейшины "Мехк Кхел" - Суда Страны". Дважды в год в храме проходили общенародные религиозные праздники урожая: перед севом и после сбора.
То обстоятельство, что храм находился в Галгаевском обществе ингушского народа, придавало особое положение галгаевцам среди остальных ингушей. По данным различных источников, галгаевцы выделялись среди ингушских обществ выборным началом правления. У них отсутствовала потомственная передача власти, а право суда и приговора принадлежало не старейшим в роде, а выборным представителям. Хотя старейшим членам общества принадлежало право вето и без их согласия и одобрения выборные лица не могли вынести окончательного приговора (Ч.Ахриев, Ингуши, ССКГ, вып. VIII, Тифлис, 1875; Г.А.Вертепов, Ингуши, Историко-статистический очерк, Терский Сборник, № 2, 1892, Владикавказ).
Храм Тхаба-Ерды находится в горной полосе, протянувшейся от Таргимской котловины в центральной части бассейна Ассы до Дарьяльского ущелья Терека и Казбека - центра мифологии и святыни ингушей (Далгат Б., Газ. "Казбек", 1895, № 1). Именно здесь находятся главные памятники древней архитектуры ингушского народа: замковые сооружения, храмы, столпообразные святилища ("сиелинги"), пещерные погребения, подземные погребения в каменных ящиках, подземные, полуподземные и надземные склепы, циклопические сооружения и крепостные стены и другие памятники материальной культуры. Многие из них распространены широко за пределами собственно нынешней территории расселения ингушей, что говорит о гораздо большем ареале расселения нахских племен в древности и средневековье.
Боевые башни и замки, встречающиеся от начала Джейрахского ущелья до границ Чечни, принадлежали только наиболее сильным и влиятельным фамилиям. По наличию таких сооружений можно утверждать, что такие фамилии доминировали в ущелье ГIалгIайче (от Эгикала до хребта Цей-Лоам), (селения Эгикал, Оьзик, Лейми, Ког, Карт, Дошхакле и другие), в долине Альберты (Таргимская котловина) (Таргим, Хамхи, Пуй, Ний) к востоку от реки Асса (селения Вовнушки, Оздие, Паьлинг, Меллер, Цори), к западу от Галгайче (селения Лялагl, Хани, Салги, Эрзи, Мецхал, Харпе, Шуан, Эбн, Фалхан, Джейрах) (Л.П.Семенов. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 годах, Грозный, 1963).
В Таргимской котловине находятся наиболее выдающиеся и самые крупные храмы ингушей Тхаба-Ерды, Алби-Ерды, Долте, храм богини плодородия Тушоли в селении Ког.
Здесь, в Таргимской котловине, был центр многовековой политической, культурной и хозяйственной жизни ингушей. Такая исключительная роль Ассинско-Таргимской котловины объясняется ее удобным стратегическим положением, с коммуникациями в Грузию, Чечню, к Дарьяльскому ущелью и Казбеку (по-ингушски Баш-лоам), на север (через ущелье Ассы и ущелье Гер-чIож, а также прекрасным, здоровым климатом, обусловленным обилием лесов, ручейков и рек, горными хребтами, защищающими ее со всех сторон от ветров и дождей, и обилием солнечного света. Сказочная панорама котловины поражает и очаровывает своим великолепием: со всех сторон над долиной нависают скалы-великаны и головокружительные утесы, у подножия которых возвышаются замковые комплексы из древних башен различных аулов; крошечные поля разбросаны островками по склонам высоких гор, с вершин которых сбегают кристальные потоки, превращаясь в водопады; луга, покрытые великолепным ковром альпийского разноцветья и изрезанные ленточками множества маленьких ручейков, и, наконец, пышной шубой лесной растительности, покрывающей во многих местах окружающие горы. Окруженная со всех сторон горами, вершины которых покрыты вечными снегами, долина эта являет собой оазис, где представлены все четыре времени года.
Прежде чем перейти непосредственно к архитектурным достоинствам храма, его интерьеру и внешнему оформлению, нужно проанализировать название храма и понять происхождение его. Вопрос этот совсем не так прост, как может показаться многим исследователям и знатокам ингушской истории. Наиболее популярная и широко распространенная среди исследователей версия перевода названия храма Тхаба-Ерды таковы: "Храм (Ерды) двух тысяч" (ткъо бIаь - "двадцати сотен") святых. Такая версия берет свое начало с работы А.П.Берже 1859 года (Чечня и чеченцы, Тифлис, 1959), повторяется В.Миллером в 1886 году, Л.П.Семеновым (Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 гг.), Н.Ф.Яковлевым (Ингуши, М., 1925), Е.И.Крупновым ("святой двух тысяч", Средневековая Ингушетия, М., 1971), а затем повторяется и ингушскими исследователями, дойдя таким образом до наших дней. Справедливости ради надо отметить, что были и другие попытки этимологизации названия "Тхаба-Ерды", правда, еще менее удачных. Так, Н.Ю.Алироев полагает, что Тхьаба-Йерды означает "Храм бога Тхьа", основывая свою версию на утверждении о наличии в пантеоне вайнахов бога по имени Тхьа. Но ни данные письменных источников, ни данные фольклора и героического нартского эпоса ингушей не поддерживают это утверждение. Дело в том, что верховный и единственный бог ингушей и чеченцев в древности был Даьла. Остальные имена в религиозном пантеоне ингушей принадлежат либо его детям (богиня Тушоли), либо его помощникам (Села, Елта, Хи-нана, Михь-нана, У-нана и др.), либо святым, имена которых или совпадают с именем местности (Саниба-Ерда, Амга-Ерда, Эрзели, Маьтцели), где им возведены храмы и святилища, или соответствуют каким-то их качествам (Тамаж-Ерда, Гали-Ерда), топологии местности (Маго-Ерда). Утверждения о монотеизме ингушей высказывались и раньше исследователями. Так Л.Штедер, посетивший страну Галгаев в 1781 году пишет: "Они чтут единого бога, творца и сохранителя, приносят ему в жертву животных и другие мелочи, они совершают ежегодные всеобщие паломничества к священным местам, где большею частью находятся остатки христианских церквей, построенные некогда царицей Тамарой повсюду в горах. Старый, непорочный человек один имеет привилегию совершать жертвоприношение и молитвы у святилищ..." И.Бларамберг (посетивший земли кистин и галгаев в составе карательной экспедиции генерал-майора князя Абхазова в июле-августе 1830 года) в своих описаниях кавказских народов напишет: "Религия ингушей очень проста; они почитают одного Бога, которого они называют Дайли, или, точнее - Дяла (Daele)".
А.И.Шавхелишвили переводит Тхаба-Ерды как "Храм лика Божьего", основываясь, как и И.Ю.Алироев, на допущении, что "Тхьа" переводится как бог.
Гамбашидзе Г. Г. пошел еще дальше в своих допущениях и пришел к выводу, что "Храм апостола Фомы" в виде "Тома-Ерды", "Тхома-Ерды" могло получить переогласовку в "Тхаба-Ерды" (Гамбашидзе Г.Г. Из истории связей Грузии и Ингушетии в средние века: Тезисы докладов IV Крупновских чтений по археологии Кавказа, Орджоникидзе, 1974, с. 65-69).
Основным недостатком в этих попытках интерпретации "Тхаба-Ерды" является отсутствие лингвистического исследования и слабое знакомство с религиозно-культурным комплексом, фольклором и нартским эпосом ингушей. Отсюда и неуклюжесть их попыток интерпретации "Тхаба-Ерды". Между тем общеизвестные принципы современной лингвистики помогли бы этим исследователям удержаться от столь наивных попыток объяснять термины незнакомого им языка. Более того, данные этого языка должны были анализироваться с помощью фактов его культуры. Ведь язык конкретного общества является составной частью его культуры, и лексические разграничения, проводимые каждым языком, обычно отражают важные, значимые (с точки зрения этой культуры) свойства объектов, установлений и видов деятельности того общества, в котором функционирует язык. В силу того, что природное окружение различных обществ может быть самым разным (не говоря уже об их социо-культурных установлениях и моделях поведения). представляется очень сомнительной сама возможность плодотворного рассмотрения семантической структуры как результата простого наложения формы на лежащую в ее основе субстанцию, общую всем языкам. Как заметил знаменитый американский лингвист Э.Сепир: "Миры, в которых живут разные общества, суть особые миры, а не один и тот же мир с прикрепленными к нему разными ярлыками" (Дж.Лайонз, Введение в теоретическую лингвистику, М., 1978). Именно с таких позиций надо подходить исследователю при попытке объяснить факты ингушского языка, или, точнее, ингушского культурного универсума.
Начнем с упоминания очевидных фактов ингушской культуры, которые помогут нам в интерпретации Тхаба-Ерды:
1. Ингушская культура, традиции и обычаи восходят к первым земледельцам, достигшим пределов Кавказа в очень глубокой древности, как я говорил выше.
2. Наличие культа плодородия и его отражение в молитвах ингушей, обращенных к богу Дяла.
Приведу несколько высказываний, подтверждающих первый постулат. Г.Вертепов (Ингуши, Терский сб., кн.2, 1892) писал: "Земледелие, несмотря на свое относительно малое развитие, все-таки является главным занятием ингушей". Наличие в оригинальном ингушском лексиконе большого количества земледельческих терминов, а также топонимов, производных от них, подтверждает мысль о главенствующей роли земледелия в жизни ингушей в древности.
В пользу второго постулата достаточно упомянуть имена божеств ингушского религиозного пантеона: Елта, что значит "хлеб, урожай, зерно", и Тушоли, богини плодородия.
О том, что в Горной Ингушетии самым ценным владением считалась пахотная земля, общеизвестно.
Также общеизвестно, что самые плодородные земли находились в Таргимской котловине. А плодородный слой земли, который и дает урожай, ингуши называли тIоа. Этим же термином обозначали сметану, пенку на молоке и молнию (З.Мальсагов, Ингушская грамматика, Грозный, 1963). Нетрудно догадаться, что имя богини Тушоли/Тошоли происходит именно от этого корня тIоа - плодородный слой земли - сметана, что символизирует приплод, богатый урожай, а это и есть смысл богини плодородия. Вторая часть - шоли означает "двойной", "удвоенный", "удвоение". Т.е., буквально богиня "удвоения урожая, приплода"! Отсюда, кстати легко этимологизируется и известная ингушская фамилия Тангиевых - ТIонг-наькъан: ТIоа + уменьшительный суффикс - нг, что означает "владеющие плодородным участком земли"; "имеющие приплод, урожай".
Теперь легко перейти к анализу самого названия Тхаба-Ерды. Прежде всего следует упомянуть различные варианты произношения этого термина, зафиксированные в работах различных исследователей: Тхаба-Ерды (Л.Семенов, Е. Крупное, А.Шавхелишвили, Л.Штедер и др.), Тхагоба-Ерд (Ч.Ахриев, 1875), Тхабяй-Эрды (Н.Ф.Грабовский, 1870), ТкъобIаь-Ерды (И.Дахкильгов), Тхьаба-Йерд (И.Алироев). В слове "Тхаба" выделяются два корня "Тха" и "ба". Так вот "Тха" и есть результат искажения из-за неправильной, неточной передачи исходного ТIоах/ТIоагI. Нетрудно догадаться, что это искажение оригинала возникло из-за отсутствия в русском языке адекватных фонем для передачи ларингальных и фарингальных звуков ингушского языка. К тому же, русские и другие посторонние исследователи сами сильно искажали оригинал при транслитерации его с помощью средств русского языка. Неудивительно, что в результате такого "испорченного телефона" в конечном термине трудно бывало увидеть оригинал, именно это случилось и с Тхаба-Ерды. И только благодаря научной добросовестности, точности и тщательности Ч.Ахриева при передаче ингушских лексем с помощью ограниченных фонетических средств русского языка мы имеем другой вариант, более точный, "Тхагоба-Ерд" (Ч.Ахриев, Ингуши, ССКГ, вып. VIII, Тифлис, 1875). Еще Г.Вертепов (Ингуши, Терский сб., кн.2, 1892, Владикавказ) отмечал, что "наибольшую достоверность имеют предания, записанные местным уроженцем, ингушом по происхождению, Ч.Ахриевым, который много потрудился над изучением родного племени. Сопоставление "Тхаго" и тIоа показывает, что Ч.Ахриев для передачи айнированного I в ингушском языке использовал русскую фонему, даваемую буквой "х". Далее, сам термин "Тхаго", очевидно, попытка передать оригинальную лексему тIoaг/тIоах. Чтобы понять семантику тIоахI/тIоагI обратимся к знаменитой "Ингушской грамматике" З.К.Мальсагова. Отсюда легко следует, что тIоах – это заключающий падеж от тIоа – слой земли, плодородный, урожайный пласт земли; заключающий падеж "обозначает движение внутрь чего-либо или нахождение чего-либо внутри предмета" (З.Мальсагов, Ингушская грамматика, переиздание в кн. Избранное, Нальчик, 1998, с. 77, составитель Абу Мальсагов). Очевидно, Ч.Ахриев передал с помощью русской фонемы "г" ингушский ларингальный гI в тIоагI/тIоах.
Вторая часть "ба" лексемы ""Тхагоба" легко этимологизируется из ингушского ваеj ("бай") - поляна. В пользу такого рассуждения говорят другие варианты записи, зафиксированные в письменных источниках: Тхабяй (Н.Ф.Грабовский, 1870), ТкъобIаь (И.Дахкильгов, 1991), Ткобя (Б.Далгат, 1892). Еще раз обратимся за консультацией к "Ингушской грамматике" З.Мальсагова (3.К.Мальсагов, Ингушская грамматика со сборником ингушских слов, Владикавказ, 1925). По классификации З.Мальсагова, ваj относится к неправильному склонению (всего их три: первое, второе и неправильное). К ним он относит: "почти все имена существительные, оканчивающиеся на гласную, отступают от вышеприведенных образцов склонений. Отступления эти весьма разнообразны. Нижеследующие примеры представляют собою наиболее типичные образцы неправильного склонения" (З.Мальсагов, Ингушская грамматика, Избранное; Нальчик, 1998 с.82-83; составитель Абу Мальсагов). И тут же он приводит в качестве примеров склонение существительных lаеj (лай) -раб и sаеj (сай) - олень; Iаеj в родительном падеже будет Iа (ла=-ля), а sаеj-за (саь=ся) (там же, с.83). Таким образом, в родительном падеже bаеj примет форму ва (баь=бя). Конкатенация двух морфем тIоах и баь дает тIоахбаь, вместо Тхаба-Ткобя-ТкъобIаь. В результате, мы пришли к следующему заключению: оригинальный, исходный вариант термина "Тхаба-ТкъобIаь-Тхабяй-Ткобя-Тхьаба" был TIоахбаь, что означает "плодородного луга/"плодородной земли луга"/"на лугу плодородной земли"!
Таким образом, "ТIоахбаь-Ерда" - "храм на плодородном лугу"/"храм на лугу плодородной земли". Анализ названий других общеингушских храмов подтверждает правильность такой этимологии "ТIоахбаь-Ерда" - "Тхаба-Ерда". Вспомним, что недалеко от ТIоахбаь-Ерда, на левом берегу Ассы напротив Паргима находился еще один крупный (сравнимый по размерам с ТIоахбаь-Ерда) общеингушский храм Алби-Ерда. Я выше уже упоминал, что Таргимская котловина у ингушей называлась долиной Альберты, а также предание о прародителе галгаев по имени Эльберд/Эльберт. Сопоставление всех трех этих терминов "Алби-Ерда", "Эльберт" и "Альберты" легко наталкивает на мысль, что происходят они от одного термина и двое других являются просто вариациями произношения исходного. Чтобы в этом разобраться, полезно будет опять принять во внимание местоположение храма Алби-Ерды в Таргимской котловине, т.е. плодородной долине Ассы, и снова обратиться к знаменитой "Ингушской грамматике" З.Мальсагова. И здесь мы обнаружим очень продуктивный корень "эл" - 1) совокупность многих однородных предметов; куча, преимущественно хлебов: кIин эл (куча овса), хьажкIи эл (куча кукурузы); 2) аул (З.Мальсагов, Ингушская грамматика, Грозный, 1963, с.97). Совершенно очевидно, что главным семантическим значением, гиперонимом для всего семантического поля терминов, связанных с богатством урожая, для "эл" будет "куча хлебов", "богатство хлебов, урожая"! Принимая во внимание, что Храм Алби-Ерда тоже построен на лугу "бай", где всходит "эл" - "богатый урожай, большие хлеба", получаем очевидную этимологию Алби-Ерда: "Храм на лугу, богатом урожаем хлебов"! В подтверждение приведу одну цитату: "Нередки случаи, когда ветры или дожди сносят пахотный слой (ТIоа! - А.К.); удобной землей в Хамхинском обществе считалось урочище Эльберт: экспедиция наблюдала прекрасные всходы пшеницы в районе с.Пуй, у реки Ассы" (Мартиросиан Г.К., Нагорная Ингушетия, ИНИИК, вып. I, Владикавказ, 1928 г.). А правильное произношение будет таким: Элбаь-Ерда. Теперь очевидно, что и "долина Альберты" и прародитель Галгаев Эльберд - это производные лексемы от Элбаь-Ерда.
Таким образом, нам удалось установить принцип, по которому древние ингуши давали названия своим храмам: большинство из них, как и большинство топонимов ингушей, являются производными от терминов, связанных с культом плодородия и отражающих топологические характеристики местности. Приведу еще один пример, подтверждающий этот принцип: храм у истоков Армхи, высоко в горах по ущелью Чулхой-ЧIож, Амга-Ерда. В переводе с ингушского "Амга-Ерда" означает "Храм у озера".
В подтверждение своей этимологии "ТIоахбаь-Ерда" я приведу еще несколько примеров из топонимики, которые тоже происходят оттого же корня тIoа: ТIаьрш - селение в Джейрахском ущелье, TIаргим - селение в Ассинской котловине, напротив храма Элбаь-Ерда, через реку Асса, также долина Тарса (Тurshe, Л.Штедер, 1781) или Тарское ущелье с одноименной котловиной, где ингуши основали более 400 лет назад аул Ангушт, от которого и получили свое нынешнее название.
Начнем с TIаьрш. Как я уже говорил в случае с "TIоахбаь-Ерда, тIоар/тIaьр - это форма удаляющего падежа (откуда, от чего?) слова тlоа или прилагательное, образуемое добавлением суффикса - р (З.Мальсагов, Ингушская грамматика, Грозный, 1963 г.). Действительно, имя прилагательное образуется "при помощи окончания удаляющего падежа на rае (р.-А.К.) chaeghaerae - "домашний",... jurtaer vahar - "сельская жизнь" (З.Мальсагов, Избранное, Нальчик, 1998 г., с. 86). Окончание -ш в "TIаьрш - это редукция корня шу - "возвышенное плато" (одно из главных значений).
Отсюда получаем такую интерпретацию ТIаьрш/ТIаьрше -"плато с плодородным слоем почвы", или "плодородное плато".
Аналогична этимология и "ТIаргим/"ТIаргиме". Только здесь другое окончание гим/гиме. Обращение к терминам земледелия и принятие во внимание культа богини плодородия у ингушей дает превосходный результат и в этом случае. В незаменимой для исследования ингушской, и вообще нахской, цивилизации работе "Ингушская грамматика" З.К.Мальсагова находим термин "ги" - семечко. Окончание - ме/ми/м представляет собой топоформант, т.е. суффикс местности. Этот суффикс присутствует в названиях таких сел как Лейми, Палми, Эзми, Оалкам(е), Барким. Значит, "гим/гиме" - "место семечка", т.е. "место, где семечко дает всходы". Отсюда окончательно получаем: TIаргим(е) - "плодородное место для всхода, роста семян".
Теперь нам не составит большого труда понять этимологию топонима Тарская долина, ст. Тарская или долина Тарса-Тurshe (у Л.Штедера, 1781 г.): очевидно это ингушское ТIаьрше - "плодородное плато"! К тому же одним из первых поселенцев в этой долине были, по данным исследователей (Л.Штедер, 1781 г.), ТIоаршхой - выходцы из села ТIаьрш.
В местах нынешнего расселения ингушей и чеченцев, а также на территориях их расселения в древности, сохранились топонимы, производные от корня тIоа: Атаги в Чечне - от "а", "равнина",+ "тIоагlе" (тIоа + суффикс местности гIи/гIе) - «плодородное место, долина", т.е. "плодородное место равнины". Вообще "долина" в ингушском языке обозначается словом тIоагlе, а "Атаги", строго говоря, нужно переводить как "равнинная долина", в отличие от горной, возвышенной долины тIоагlе или тIаьрш(е).
Другой топоним уже встречаем в Пригородном районе Iаьржа АтагIа - "черная долина равнины". Теперь он на картах обозначается по-русски "Чернореченское".
Здесь уместно будет процитировать магическую формулу-заклинание, которую ингуши произносили во время магического обряда забивания зуба священного, тотемного животного в землю, предназначенную для сева (Танкиев А. Духовные башни ингушского народа, Саратов, 1997 г., с. 57):
Дуга-дуга - Рис-рис
Даь-дуга - Отца-рис
Шийтта-шийтта - Двенадцать-двенадцать
ГIарагIура - Журавлей
ГIов-тIов - Стан-ветвь
Сийна сигле - Синее небо
Iаьржа лаьтта - Черная земля
ЦаI дIабаккха денгало - Один убери денгало
АтаIа тоха - В долине забей
Йоккха церг - Большой зуб.
Как я уже заметил в начале моей статьи, исследователь, не знакомый с нартским эпосом ингушей и его фольклором, не может считаться компетентным исследователем его истории, культуры и языка. Именно нартские сказания ингушей дают нам огромный фактический и лингвистический материал для прояснения этимологии ТIоахбаь-Ерда. Для этого достаточно только одного нартского сказания ингушей "Семь сыновей вьюги. Ингушское предание", записанного в литературной обработке В.А.Светловым и опубликованное в 1910г., Спб. т.2, Сочинения, В.Я.Светлов (И.А.Дахкильгов, Мифы и легенды вайнахов, Грозный, 1991, с. 304). Данное сказание уникально еще и тем, что в нем присутствует прометеевский, богоборческий мотив, который сближает ингушского героя с древнегреческим Прометеем и хурритскими Кумарби, Тешубом.
Сюжет сказания вкратце таков. Всесильный великий нарт бог Тга населил землю нартами после того, как он сотворил лучшее украшение Вселенной - снежного великана Бешлам-Корт (Центр мифологии и святыни ингушей, Б.Далгат, 1895, газ. "Казбек", № 1). "Нарты были могущественные и сильные люди-великаны, которых Тга населил у подножия горы в тесной (sic!) долине (вот это и есть ТIоагlе - горная долина, о которой выше было сказано - А.К.), по ложбине которой протекала бурная река" (Цит. по И.Дахкильгову, с. 150). "Великаны-богатыри славились неслыханным мужеством, храбростью и гордостью, особенно отличались этими качествами предки тех сотворенных всесильным Тга нартов, которые поселились у Бешлам-Корта" (там же, с. 150). Но жилось нартам плохо, потому что "животных на земле не было, так как Тга, населив нартами подножья Бешлам-Корта, держал у себя стада баранов, предоставив созданным им людям питаться, чем им будет угодно. Вот почему они и питались разными травами и кореньями, отыскиваемыми ими в долине (sic! опять тIоагIе - А.К.) (там же, с. 150). "Однако трава и коренья не могли удовлетворить их вечного голода, и понемногу они стали роптать на Тга" (там же, с. 150).
"Отношения между ними и Великим Тга совсем испортились. Они знали, по отдаленному преданию, что живет он в хижине из тростника, спит на толстых мягких облаках, ест досыта барашков и греется до пота у солнца" (там же, с. 151).
Ежедневно нарты должны были приносить в жертву Тга по одному нарту- людоеду из числа тех, которых забирали во время набегов. Когда же пленных не оказывалось, нарты бросали жребий между собой для определения очередной жертвы.
"У самого подножья Бешлам-Корта в глубокой и обширной пещере жил седовласый и длиннобородый нарт Созруко со своим сыном Курюко (правильно будет Куркъа - А.К.)... Иногда собирались к нему в пещеру другие нарты, и тогда старик начинал им рассказывать о величии Тга, о его жизни и могуществе...
- Как дивны наши родные горы! - восклицал, закрыв глаза Созруко.
- Как дивны они, когда убранные облака покрывают их розовой тканью, а восходящее солнце золотит их верхушки огнем... Велик в своем творении Тга!..
- Бешлам-Корт, - продолжал старик, - верхушкой своей упирается в небо, и голова его покрыта льдом и снегом, которые никогда не тают. И эти льды сверкают на солнце, как самоцветные камни... И гора наша выше всех гор на свете... Когда Тга творил мир, он раньше всего сотворил нашу гору, чтобы устроить на вершине ее удобный шатер из тростников, в котором он обитает, наблюдая за созданной им землею. Слава Великому Тга!..
Старик продолжал:
- Были другие нарты, которые пытались пробраться к его вершине, и все они погибли, все погибли, даже самые отчаянные смельчаки, самые лучшие воины! Давно это было... очень давно... когда я был еще юношей... не упомню. Страшен в гневе своем Великий Тга!..
...Только один из нартов, молодой Курюко (Куркъа - А.К.), внимал речам отца с насмешливой улыбкой и дерзким сомнением. Давно уже сердился он на Великого Тга и не мог простить его равнодушие к созданным им самим нартам. Он, как и все, терпел от голода и непогод, но в то время, как все молчали, он громко роптал и проклинал свою участь. У него было доброе сердце, и ему жаль было этих сильных, но беспомощных людей-великанов, лишенных самого необходимого на земле. Он понял, что если бы Тга, сотворив их, дал им стада баранов и тростник, то они жили бы счастливо...
И вот Курюко вздумал перехитрить великого Тга и "доставить людям счастье" (там же, с. 151). Он долго откладывал исполнение своей цели, долго не решался. Он думал жертвоприношениями и мольбами умилостивить Великого Тга. Но Тга оставался глух к его мольбам. Курюко страшно разгневался. И тогда он возроптал. "Он почувствовал в себе необычайную силу и великое мужество".
Если бы ему предстало теперь cражаться врукопашную с самим Тга, он и этого не испугался бы.
Вечером, когда нарты собрались к пещере Созруко, чтобы бросить жребий, кому из них быть заколотым и сожженным, Курюко обратился к ним с торжественной речью:
- Братья нарты! - сказал он им. - Великий Тга, о котором так много говорит всегда мой отец Созруко, забыл нас. Мы голодаем и бедствуем и принуждены убивать друг друга, чтобы удовлетворить ненасытного Тга. У него стада баранов, у него хижина из тростника. Разве не мог бы он бросить нам пару баранов и несколько стеблей тростника? Мы бы сумели расплодить баранов и развести тростник. Мы бы тогда жили счастливо. Вражда, убийства и распри прекратились бы между нами... И мы приносили бы ему в жертву баранов, а не нартов. Но Тга слеп и глух (там же, с. 153). И вот, очередной жребий выпал на Курюко. Под видом поиска сухих кореньев для своего костра, Курюко скрылся в пещере от преследования, чтобы дождаться утра.
И вот, преодолев все трудности и препятствия на своем пути, Курюко добрался до цели. "Взору Курюко открылась дивная картина. На самой верхушке горы, обнаженной от льда и снега, стоял трон, окутанный облаками. Сверху, с голубого неба, сияло горячее солнце, очевидно, никогда не заходившее, а по глубоким полям неба гуляли стада белых и серых баранов, и их было так много, что у Курюко не хватило уменья сосчитать их и закружилась голова... Вокруг трона росли целые леса великолепного тростника, а неподалеку от трона виднелась тростниковая хижина, из отверстия плоской крыши которой взвивался к небу синий дымок и пахло так вкусно жареным мясом, что Курюко почувствовал страшный голод" (там же, с.159-160).
С помощью сыновей Великого Тга ему удалось-таки раздобыть барашков и тростник и сбросить его на землю, к подножию Бешлам-Корта. Но в наказание за этот дерзкий поступок был прикован судом Великого Тга к пещере на высокой скале Бешлам-Корта.
"Многое множество веков прошло после того, как нарт Курюко похитил у Великого Тга тростник и барашков и был за это прикован к острой скале. Много множество раз сменялась зима летом и осень весною. И люди стали жить в полном довольствии, сытости и приволье. И все с глубокой благодарностью вспоминают до сих пор отважного нарта и из поколения в поколение передают повесть о его подвиге и гибели" (там же, с. 162).
Много дерзких людей пытались пробраться к нарту Курюко, но безуспешно. "И тогда люди пришли наконец к убеждению, что нужно смириться, тем более, что нарты из поколения в поколение делались мельче и слабее, пока не выродились в обыкновенных людей. ...Но Курюко все еще прикован к скале. Он часто в первое время кричал на землю:
- Есть ли у людей барашки и тростник?
И убеждаясь, что есть и то и другое, надолго умолкал. Он оброс волосами и бородой, и сделались они белыми, как те снежные поляны (тIоагIе - тIоа, слой, пенка на молоке, сметана, слой плодородной земли! Вот это и есть "трон, окутанный облаками"! Вот откуда и имя бога Тга! Очевидно, по-ингушски это звучало так: Даьла ТIоагIе, т.е. "поляна, трон Даьлы"! Вот откуда В.Светлов взял имя Тга ингушскому Даьла! - А.К.), которые его окружали. Толстая цепь удерживает его за шею у скалы, ногти его отросли в виде могучих корней и слились с кряжами горы, глаза его горят, как каленные угли, жажда мучит его... И он кричит от этой мучительной жажды. Близ него журчит горный ключ с прозрачной, как кристалл, водою. Но только несчастный нагнется к ключу, как та быстро убегает.
Бывают минуты, когда Курюко не в силах перенести мучения. Он тихо стонет, и горячие слезы капают из его глаз. Эти слезы сбегают в долины (тIоагIе! - А.К.) и образуют целительные горячие ручьи, приносящие большую пользу людям.
Одинокий страдалец вечно будет страдать за свой смелый подвиг, а люди вечно будут благоденствовать.
- Вот какие люди, - говорят старики-ингуши, - жили когда-то на свете, и вот почему нартских людей все любят" (там же, с.163).
Кроме сделанных мною замечаний о природе имени бога Тга, приведу еще одну цитату из данного сказания, подтверждающую мою идею: "Над этими полями выше высоких утесов и гор, выше ходячих туманов царит старый дух - могущественный Тга. Его страшным именем названы и горы, и долины по всей окрестной местности". Вот это - ключевые слова, подкрепляющие мою этимологию Тга! Действительно, кроме упомянутых мною топонимов и терминов, производных от тIоа-тIоагIе, назову еще Тагаурское ущелье, или ущелье Тага. Вот долина Тагаурского ущелья, где жили древние нарты-ингуши и названа ими ТIоагIе - "плодородная долина", а в легенде этот термин, символ богатства и достатка, и послужил именем бога Тга! А Тагаурское ущелье как раз и начинается от подножия Казбека! О том, что древние жители Тагаурского ущелья были ингуши, говорит и тот факт, что самыми могущественными фамилиями у тагаурцев были две ингушские фамилии: Дударовых и Цуровых. Вот как об этом пишет И.Бларамберг (Кавказская рукопись, Ставрополь, 1992г., с. 146-147): "У тагаурцев 11 могущественных семейств, два из которых имеют земли по течению Терека, а именно Дударовы и Чуровы. Крестьяне, обрабатывающие их земли, платят им ежегодно подати, составляющие одного барана, один стог сена и две меры ячменя или пшеницы от каждой семьи..." Тагаурцы считаются первыми из всех осетинских племен". Об ингушском происхождении Дударовых существует целый цикл преданий как у осетин, так и у ингушей, и многочисленные авторы исследований об ингушах и осетинах постоянно цитируют их в своих трудах. Что касается фамилии Чуровых-Цуровых, то ингушское происхождение этой фамилии даже не нуждается в преданиях.
Нелишне будет упомянуть о рефлексах корня тIоа в ономастиконе ингушей: TIох ("из плодовитых", "выросший на плодородной почве", "находящийся на плодородной почве"), ТIoй ("из плодовитых", "из элитного слоя" и т.д.), TIонг ("имеющий плодородный слой земли").
Такова, вкратце, моя аргументация в пользу вышесписанной мной интерпретации и транслитерации ТIоахбаь-Ерда. Строго говоря, необходимо было бы уточнить и семантику термина "Ерда". Но это уже будет предметом другого исследования, выходящего за рамки данной статьи.
Говоря об архитектурных достоинствах храма ТIоахбаь-Ерда, необходимо заметить , что техника, форма и приемы, использованные при его строительстве, восходят к тем, чисто ингушским достижениям (крестообразный свод - моартол тхов, арки, треугольные окна, пирамидальный свод - чIерх, ложный свод, гурты, опорный столб - ког или эрда-бIоагI, который разветвляется на четыре рукава, создавая четыре арки, поддерживающие потолок, разделенный ими на четыре сводчатых сектора и др.), которые берут свое начало в глубине тысячелетий. По крайней мере эта связь прослеживается с эпохи бронзы (подземные склепы Эгикала), со II тыс. до н.э., и имеет к Кобанской культуре самое непосредственное отношение (Л.П.Семенов, Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 1925-1932 гг., Грозный, 1963; В.И.Марковин, Советская археология, № 4, М., 1970 г.).
Храм Тlоахбаь-Ерда уникален для ингушской культуры еще и тем, что там обнаружены древние эпиграфические памятники, которые могут пролить свет на попытки создания письменности ингушей в глубокой древности. К ним относятся: 1. две плиты с древнегрузинскими надписями; 2. глиняная плитка с рельефным изображением пальмы, двух антилоп под нею и рельефной надписью; размер плитки 10 х 12 см. По поводу надписи на глиняной плитке, проф. А.Г.Шанидзе (первым обнаруживший Албанский алфавит) заметил, что некоторые буквы не совпадают с характером грузинского древнего церковного письма ("Хуцури") и, быть может, этими буквами изображались особые звуки, имевшиеся в ингушском языке, но неизвестные грузинскому.
Кроме того, древние литеры могли сохраниться у ингушей дольше, чем у самих грузин. По этому поводу даже Л.П.Семенов заметил, что эпиграфические памятники ингушей "отражают, по-видимому, попытку применения грузинских письмен для передачи местных звуков и слов; может быть, как предполагает профессор А.Г.Шанидзе, в этих надписях есть иногда и тенденция видоизменения грузинского шрифта применительно к звукам местного языка, которым не было соответствия в грузинском" (Л.П.Семенов, там же, с.61). Далее, Семенов Л.П. заключает:"...значительный интерес 'не только для данного края, но и в большем значении придает нахождение новых надписей с грузинскими письменами, сделанными не на грузинском языке. По-видимому, пользование грузинской письменностью выходило из предела церковных нужд, и население делало попытки применить грузинский алфавит для закрепления слов на местном языке" (Л.П.Семенов, там же, с.8).
В заключение хочу отметить, что лингвистические методы и факты языка имеют решающее значение в изучении истории и культуры, особенно древней, любого народа. В современной лингвистике существует специальная техника, позволяющая делать достоверные заключения о материальной и нематериальной культурах древних народов с помощью фактов их языков. Эта техника называется лингвистической палеонтологией. Например, если нам удастся показать, что у древнего народа существовало слово для определения объекта или действия, то можно уверенно утверждать, что этот народ был знаком с этим объектом или действием, практикой.
Кроме того, необходимо рассматривать слова не изолированно, а вместе с другими, которые морфологически родственны им. Другое важное правило при этимологизации неясных слов и терминов состоит в том, что необходимо рассматривать слова родственные не морфологически, а семантически.
Применение этих принципов облегчило прояснение семантики названия храма ТIоахбаь-Ерда.
Но основные знания для своей работы я получил из блестящих трудов двух самых выдающихся деятелей ингушской науки Ч.Э.Ахриева и З.К.Мальсагова. В их работах аккумулированы знания, которые будут служить благотворным источником не одному поколению ингушских, вайнахских исследователей истории, культуры и языка всей нахской цивилизации.

Ахмет Куркиев

28 августа 2000 г.

CAUCASIAN
05.02.2009, 20:24
МАРШРУТЫ ПОХОДА ТИМУРА НА СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ

Как известно, военные действия Тимур осуществлял в этом походе в на¬правлении с запада на восток. После покорения черкесов, Тимур направляется к горе Эльбурз. Принято считать, что под этим названием скрываются горы Кавказа. Не отрицая этого, мы полагаем, что военные действия, происходив¬шие между походами Тимура на черкесов и против области Симсим (Зумси, Чечня), происходили на территории Ингушетии, т.е. под областью Эльбурз в данном конкретном случае подразумевается территория проживания ингушей, которая включала в тот период следующие области: Йоалхоте, Къаскам, Ачалкхе, Гарма-аре. Газалте, Наьсаре, Онгуште, Товзан-юххе, Яндаре, Фак-йисте (долина р. Фиагдон) и др.
Именно на этой территории находились многочисленные городища (инг. "бур-боарз") - система ингушских наблюдательных и сторожевых пунктов, располо¬женных на естественных и искусственно возведенных высотах: Гага-боарз, Ныгваре-боарз, Тогуз-боарз, Шин-боарз, Темырха-боарз, Дозу-боарз и др.
О присутствии Тимура в Ингушетии свидетельствуют и рвы, называемые в народе "Темыр ор" ("Ров Тимура") в районе сс. Кантышево, Брут, Заманкул, Карабулак и т.д.
Местами стоянок войска Тимура на этой территории могли быть: 1 .Татар-туп (у Йоалхоте);
2. район кургана Амбис (Арада) на правом берегу Терека (юго-восточнее г. Беслан), где недалеко расположены два кургана "Топан" и "курган Османа";
3. Туп-илла-те ("место стоянки войска") - к северу от с. Плиево, недале¬ко от мавзолея Борга-Каш;
4.Тупеляси - в районе Барта-Боса (Тарская долина).
Приведем для анализа фрагмент из летописи, относительно похода Тимура против народа асов и его правителя Бурахана, а также против крепостей Куло и Тауса, и покажем, что в данном случае военные действия в области "Эльбурз" происходили на территории Ингушетии, а значит и под упомянутыми асами подразумеваются ингуши. После покорения черкесов «Тимур, вознамерившись идти на Буракана, велел вырубить леса и сделать дорогу. (При этом походе) они попали к горе Эльбурз, на горе нашли много крепостей и без числа больших областей, много сражались с врагами веры и взяли бесчисленную добычу из имущества неверных. Они стали там лагерем, и эмир Хаджи-Сейф-ад-дин, ис¬просив разрешение, устроил пир (той), и несколько дней они провели в тех ме¬стах в удовольствиях и наслаждениях и срывали лепестки розы веселья с цвет¬ника победы и одоления. Выступив оттуда, они отправились на Куло и Тауса. Все они были области эльбурзцев, и крепости их были на вершинах гор, а доро¬ги (к ним) крайне трудны и тяжелы…»(1)

«Крепость же Тауса имела особенно прекрасное высокое строение и приятный климат, стрела не достигала снизу до верху крепости...»(2) Тимур приказал, чтобы приготовили лестницы. Летописец сообщает, что в результате боя "многие из области Иркувун были убиты, Кулу и Тауса взяли в плен и, не доставив Тимуру, убили по пути. Много людей было убито... Тимур выступил оттуда, намереваясь идти на Пулада. По дороге он один день простоял в местности Балкан, сново выступил и дошел до Пулада".(3) В ответ на ультиматум Тимура о выдаче Удурку, Пулад ответил: "Удурку искал у нас убежище. Пока душа будет в теле, я его не выдам, и, пока останется один вздох от духа, буду защищать его".(4) Тимур приказал, чтобы "войска прорубили лес на 3 фарсаха пути и, превратив (его) в степь, открыли дорогу. А Удурку занял крепость Кабчигай и ущелье... Тимур подошел и начал бой; после большого сражения он вошел в крепость, убил без числа людей из его (Пулада) области и сжег их дома. С правой стороны, от великого мирзы Мираншаха подножия горы Эльбурз прибыл к его величеству гонец и сообщил, что велик мирза, преследуя Удурку, стеснил его и скоро схватит. Тимур тотчас выступил, прошел через горы Эльбурз и стал лагерем в местности Абаса. В этом месте взяв Удурку в плен и связав, привели к его величеству. Завоевав между тем много областей, повернул обратно, прибыл к обозу и стал лагерем, а все войско остановилось среди Бештага"(5)
Йезди рассказывает о тех же событиях. После того, как Тимур завоевал области русских и черкесов, то "он, со всеми подобными небосводу войсками, повернул к горе Эльбурз. В это время гнев и горячность царские, вследствие подозрения, которое в действительности не имело основания, отдачи приказание убить эмира Осман-и-Аббаса, и такой предводитель погиб из-за подстрекательства нескольких подстрекателей - клеветников. В намерении покорить неверных, знамя, мир завоевывающее направилось на Буриберди и Буракана, который был правителем асов, этом пути находились леса. Вырубив деревья и проложив дорогу, (Тимур) оставил эмира Хаджи-Сейф-ад-дина при обозе, а сам с целью джихада взошел на горы Эльбурз. В горный укреплениях и защищенных ущельях у него было много стычек с врагами веры... Возвратясь победоносно оттуда... Тимур остановился в высочайшей орде. Эмир Хаджи-Сейф-ад-дин, остававшийся при обозе, устроил пир и задал царское угощение".(6)
Йезди, говоря об обороне крепости Тауса, пишет: «Храбрецы победоносного войска овладели таким образом этой крепостью и умертвили множество людей из племени Иркувун, которые были в ней.
Взяв в плен Кулу и Taуca, которые были предво¬дителями той крепости, они убили их. Оттуда победоносное знамя двинулось к кре¬пости Пулада, в которой укрылся Утурку, один из старших эмиров Джучиева улуса. По дороге они один день провели в местности Балкан. Там было столько меда, что воины брали его столько, сколько хотели... Крепость находилась в чрезвычайно не¬
доступном ущелье и тамошние жители, заняв вход в ущелье и, отрекшись от жизни, отчаянно начали сражаться... Утурку бежал и ушел в ущелье горы Эльбурза. Побе¬доносное войско Тимура разграбило и сожгло дома их и взято бесчисленную добы¬чу».(7)
Из приведенных отрывков из хроник Шами и Йезди следует, что Тимур отпра¬вился для борьбы с правителем асов Бураханом в область Эльбурз, покорил ее и стал там лагерем. Оттуда он выступил на Куло и Тауса. Летопись говорит, что их места также относились к "области эльбурзцев", т.е. это должно означать, что Куло и Таус были единоплеменниками жителей ранее завоеванной области и что их места находились близко друг от друга.
Одной из завоеванных областей эльбурзцев могла быть местность Ачалкхе, ко¬торая в прошлом была густо заселена, здесь имеются множество городищ ("бур-боарз(ов)"), здесь проходил наиболее короткий путь с юга на север и имеются много топонимов, которые могут иметь отношение к походу Тимура против "эльбурзцев": Дидиг-гу, Газми-чурт, Молла-чурташ, Гумсед-чурт, Гантемир-чурт, Темырха-боарз, Албаст-бер, Туп-илла-те и рядом находится гора Шейха, название которой можно связать с именем одного из полководцев Тимура Шейха Нур-ад-Дина. Топоним "Туп-илла-те" ("место стоянки войска") находится недалеко от мавзолея БоргIа-Каш. Возможно, отсюда Тимур отправился на Куло и Тауса.
Летопись называет Куло и Тауса братьями из области Иркувун. Локализовать эту область не представляет сложности, хотя все исследователи, касавшиеся этой темы, так и не смогли определить ее точное местонахождение. Некоторые авторы предпринимали попытки объяснить слово "Иркувун" через осетинское "ир" - "осетин", а крепости Куло и Тауса размещали то в Осетии, то в Карачае и даже в Дагестане.
Для ответа на этот вопрос используем данные летописей, топографических карт и местной топонимики.
Из летописи вытекает, что в данном походе Тимура военные действия происхо¬дили в следующей последовательности:
1) в местности Эльбурз;
2) оттуда через несколько дней Тимур отправился на Куло и Тауса в область
Иркувун;
3) затем он пошел на Пулада.
4) по дороге к Пуладу один день войско Тимура простояло в местности Балкан;
5) затем произошел бой за крепость Кабчигай;
6) пленение Удурку в местности Абаса.

Можно предположить, что в поход на Куло и Тауса Тимур направился из лагеря в Туп-илла-те или из района кургана Амбис (Арада).
Для определения местонахождения крепостей Куло и Тауса укажем, что в 10 км к западу от современного села Галашки есть урочище под названием "Товзан-юххе", а также гора Товзан-корт, покрытая лесом и заметно выделяющаяся своей высотой на фоне других более низких вершин. Название села Галашки образовано от эпони¬ма Гал. Возможно, что Куло есть искаженная иноязычными летописцами передача имени Гуло или Гал. На карте XIX в. речка, берущая начало у горы Товзан-корт и впадающая в р. Ассу с левой стороны у сел. Галашки, называется Гулуей-али. На ее берегу на карте отмечена башня.(8)
Возможно, что именно здесь находилась крепость Куло, т.к. крепость Тауса располагалась недалеко от нее, на вершине той же горы.
Захватив крепость Тауса и Куло, Тимур простоял один день в местности "Бал¬кан". Мы считаем, что эта местность находилась в районе селений Галашки и Мужичи на реке Ассе. "Балкан" может означать место перехода, в данном случае через реку Ассу. Корень "бал" содержится в названии с. Балта, где дорога переходит с правого берега р. Терек на левый, и в других названиях, где есть переходы через реки или хребты (Бабало, Беланч, Палхате и др.). Оттуда Тимур двинулся на Пулада. Местность к северу от с. Мужичи и на левом берегу Ассы, по информации местных жителей называется "Болат-аре".(9) Связь с именем Пулада здесь несомненна.
В районе с. Мужичи дорога переходит через р. Ассу и идет по направлению к с. Даттых (Даьттаг1а). На расстоянии 8-10 км от с. Мужичи дорога переходит к горе Даьттах-корт или как ее еще называют Ир-бурув-юрт. На южной стороне этой вер¬шины, на карте 1865 г. отмечена башня.(10) С восточной стороны этой горы берет начало ущелье Кобр, течет река Кобр-али, впадающая затем в р. Фортан. Здесь рас¬положена и местность АгIбосе.
По нашему мнению, названия Иркувли и Ир-буру-корт идентичны. В слове Иркувун "Ир" - имя собственное, "ков" -двор, поселение. В слове Ир-буру-корт "Ир" -имя собственное, "буру" - "крепость, поселение", "корт" - "вершина горы". Т.о., эти два названия выражают одно и то же: в первом случае "двор, владение Ира", во втором - "крепость Ира". Мы считаем, что "Ир" не имеет никакого отношения к этнониму "ирон".
Названия ущелья Кобр и крепости Кабчигай имеют общий корень "коб", а назва¬ние местности Абаса может быть искаженное у иноязычного автора названием мес¬тности АгIбосе.
Следует сказать и о том, что и в ингушском ономастиконе встречаются имена, указанные в летописи: Булат, Тоуз, (Товси, Тауз), Куло, Гал. Утург.
Характерно для ингушей и соблюдение обычая гостеприимства и защита гостя даже ценой своей жизни, обычая распространенного на Кавказе, но у ингушей воз¬веденного в абсолют, так что даже гость-кровник находился под защитой хозяина.
Эта черта ингушей отмечена многими исследователями, а грузинский поэт Важа Пшавела посвятил этому обычаю поэму "Гость и хозяин".
Отметим также, что в ингушском фольклоре упоминается присутствие Тимура в районе селений Галашки-Даттых. "Тимур с огромным войском пустился преследо¬вать Сослана и по следам его, дошел до Галашевского ущелья"(11) В легенде "Канава Темира Хромого", записанной Ч. Ахриевым, говорится: '"От сына своего Темир уз¬нал, что тот находился у Баркима, и с войском своим двинулся против него. Барким должен был бежать из Даттахо в Галгаевское ущелье, где он основал нынешний аул Озик".(12)
О том. что ингуши действительно бежали из Даттыха в долину Барта-Бос под¬тверждается информацией местных жителей(13)и топонимикой. На картах в районе Барта-Боса отмечен хутор Дэтхой Биагач ("Даьтгахой баьхача" - "'где жили даттых-цы").(14)

Недалеко от хутора Дэтхой Биагач, к северу от него находится хребет Сурхо вий-на дукъ ("хребет, где был убит Сурхо") с вершиной Тупеляси ("туп илла че" - "где находилась стоянка войска"), хутора Аькъабосе, Цечатокхаме, где возможно проходили бои с татаро-монголами.
Обратим внимание и на то, что в летописи говорится, что войско Тимура "напра¬вилось на Буриберди и Буракана, который был правителем народа асов". Обычно исследователи считают, что здесь речь идет об именах двух правителей. Но из при¬веденного отрывка следует, что речь идет о единственном правителе - Буракане.
В ингушском ономастиконе зафиксировано имя Борахан. Кроме того, у с. Плиево имеется мавзолей Борг1а-Каш, почитаемый ингушами и поныне и который спе¬циалисты относят к 1405 году что соответствует рассматриваемому нами периоду.
Нам представляется, что Буриберд может являться названием местности, где на¬ходился правитель асов Буракан (или Борахан). По нашему мнению, этим местнос¬тью мог быть район селений Яндаре-Троицкая-Плиево-Барсуки-Г1ази-коа. На указанном пространстве река Сунжа имеет высокие обрывистые берега. "Буриберд" с ингушского языка можно перевести, как "укрепленный берег (обрыв, склон)", как и аналогичное слово "бур-боарз" ("укрепленный курган, холм, невысокая гора").
Наличие здесь же мавзолея Борг1а-Каш, свидетельствует о том, что здесь, может быть, похоронен царь, правитель БорIга (Борохан, Буракан), а значит в том же окру¬ге проживал, и его народ - асы.
Как мы видим, средневековые авторы именуют жителей долин pp. Сунжи и Ассы - асами. В то же время известно, что с древнейших времен на этой территории проживают ингуши. Отсюда следует, что асы средневековых авторов, локализуемые на Северном Кавказе и ингуши один и тот же народ.


Берснако Газиков

Примечание:

1.Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов относящихся к истории Золотой Орды. Т. II.,М.,1941, с.122
2.Там же.
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же. с.123
6. Там же. с.181
7. Там же. с.182
8.ЦГИА Республики Грузия. Ф.545. оп.1, д.107, л.47, карта 1886 г.
9. Информация Джабраила Кахармовича Илиева, 1910 г.р.: записано автором в апреле 1997 г. Аудиокассета с записью Д.К. Илиева хранится в личном архиве автора.
10. Карта части Ингушевского округа. – РГВИА. Ф.1300, оп.7., д.1., л.19.
11.Головинский П. Соски Солсан. – сборник сведений о Терской области. Вып.1,Владикавказ, 1878, с.257.
12.ССКГ, вып. VIII, Тифлис, 1875, с. 20
13. Информация Джабраила Кахармовича Илиева, 1910 г.р.: записано автором в апреле 1997 г. Аудиокассета с записью Д.К. Илиева хранится в личном архиве автора.
14.Ренгартен. В.И. Геологическая карта долин Асса и Камбилеевки на Северном Кавказе, Спб.,1912

CAUCASIAN
05.02.2009, 20:25
ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ АЛАН

Алагирское ущелье, по мнению многих исследователей, считается центром формирования осетинского (иронского) народа. Процесс этого формирования закончился с походом Тимура на Центральный Кавказ в конце XIV века, когда ираноязычное племя вторглось через "АргIи наар" в Алагирское ущелье и истребило живших там местных жителей - алан. Есть точка зрения, что иранцы появились здесь значительно раньше - во времена монгольских походов XIII века. "Во всяком случае, - считает Б. А. Калоев, - после монгольского наше¬ствия иронцев оказалось намного больше, чем дигорцев".(1)
Не отвергая эту точку зрения и утверждение В.Х. Тменова, что «здесь в го¬рах и происходит в XIII-XIV вв. окончательное оформление этнического типа и основных черт культуры и быта осетин»(2), мы все же склонны считать, что именно поход Тимура в 1395 году привел к формированию осетинского народа. Об этом свидетельствуют и генеалогические предания осетин. Так, по данным Б. А. Калоева, «появление многих родов в Центральной и Южной Осетии датируется не ранее, чем XV-XVI вв.»(3)
В осетинском фольклоре в дигорских вариантах имеются легенды о борьбе народа с полчищами Тимура, у иронов таких легенд нет, хотя всем известно, что Тимур был на территории Осетии и принес страшные разрушения, что не должно было остаться вне поля зрения и не зафиксироваться в памяти народа, который здесь жил, как, например, у дигорцев.
Отсутствие легенд у иронов о противостоянии Тимуру может означать: пер¬вое, что они были лояльны Тимуру, если в то время уже жили в Алагирском ущелье; второе - были в обозе у Тимура. Из обоих случаев вытекает, что они не участвовали в борьбе с Тимуром, тем более, что в дигорских сказаниях присут¬ствует даже мотив родства с Тимуром, который женился в Осетии на трех сест¬рах. Согласно одному из сказаний, "от старшей сестры родился у Тимура сын – Дигор, от которого произошли осетины-дигорцы, от средней сестры родился сын Ирау - от него произошли осетины-иронцы, от младшей сестры родился у него сын Туалла, потомками которого являются осетины-туальцы".(4)
Обращает внимание и тот факт, что результатом похода Тимура явилось многократное увеличение населения Алагирского ущелья, что привело даже к иммиграции части иранцев в Двалетию и занятию новой территории, в то вре¬мя, как там, где прошел Тимур, страна опустошалась, поселения сметались, люди брались в плен или уничтожались, т.е. жизнь прекращалась. А тут, в нашем случае, наблюдается и увеличение населения, и новое жизненное простран¬ство, причем на территории, где до этого не отсутствовала жизнь.
В отличие от грузинских хроник, арабские, византийские и другие источни¬ки именуют жителей Центрального Кавказа аланами. Существует несколько точек зрения об их этнической принадлежности. Одни исследователи связывают их с предками осетин, другие - с предками балкарцев и карачаевцев, третьи - с пред¬ками ингушей.
Соглашаясь с осетиноведами в том, что до прихода татаро-монголов в Осе¬тии жили аланы, мы категорически не согласны с тем, что аланы были предка¬ми осетин-иронцев, следовательно, под термином аланы-овсы, по нашему мне¬нию, следует понимать предков ингушей и дигорцев.
Сам термин "аланы" мог иметь более широкий смысл и включать в себя предков карачаевцев, балкарцев, дигорцев, ингушей и чеченцев.
По карте, составленной С.Т. Еремяном на основании армянских источни¬ков, Аланское царство на рубеже XII-XIII вв. локализуется на территории от истоков р. Кубань на западе до р. Самур в Дагестане на востоке.(5) С этим согла¬суется и вывод Э. Эйхвальда, полученный на основе анализа византийских ис¬точников: "У других византийцев совершенно исчезает имя Албанов и только Аланы все чаще называются на их месте, под которыми они главным образом понимают кавказские горские народы, как чеченцы, аварцы, кисты, вообще лез¬гины и схожие тюркские племена; теперь они чаще называют только Абхазов и Алан, как жителей Кавказа, как Прокопий, и понимают под ними живущих на западных склонах его Абхазов, в то время как все народы высокогорья, живу¬щие восточнее их, понимаются под общим именем Аланы, среди них не только осетины, как считает г. Клапрот, но также считаются чеченцы, ингуши, аварцы, вообще все лезгино-тюркские народы Кавказа, которые своим языком, также как и обычаями и нравами отличаются друг от друга".(6)
Значительная часть Алании приходилась на территорию Ингушетии и Чеч¬ни, начиная с границ царства Серир (Авария) на востоке и до Дигории на запа¬де, включая Йоалхоте. На это указывает сообщение арабского автора Ибн-Рустэ (X в.): «Выйдя с левой стороны владений царя Серир, идешь в течение трех дней по горам и лугам и, наконец, приходишь к царю аланов. Сам царь аланов христианин, а большая часть жителей царства его кяфиры и поклоняются идо¬лам. Потом ты проходишь десятидневный путь через реки и леса, пока не достигнешь крепости, называемой Баб-ал-Лан. Она находится на вершине горы. Стену этого укрепления охраняют каждый день 1000 человек из ее обитателей; они располагаются гарнизоном на день и ночь».(7)
Другой восточный автор ал-Бекри (XI в.) писал: "Налево от крепости царя Серира есть дорога, ведущая путешественника по горам и лугам в страны царя ала¬нов. Он христианин, а большинство жителей его государства поклоняются идо¬лам".(8)
Из этих сообщений вытекает, что столица Алании находилась на земле ингушей и по нашему мнению, могла располагаться в долинах pp. Сунжи и Терека.
Обращает на себя внимание и то, что большая часть алан поклоняются идолам. Поклонение идолам - характерная черта древней языческой религии ингушей.
Так, А.Н. Генко, ссылаясь на Я. Потоцкого, писал: "Ингуши, имеют также маленьких идолов из серебра, не имеющих определенной формы. Их называют chuv (Tsououm) и к ним обращаются с просьбами о дожде, детях и прочих благах неба".(9)
Поклонение идолу Гушмали существовало в плоскостной Ингушетии до середины XIX века.
Описываемый Ибн-Рустэ «десятидневный путь через реки и леса», по наше¬му мнению, это древний торговый путь по долине р. Сунже, в которую с ее южной стороны впадают многие реки, и местность эта ранее была лесистой. Маршрут этот шел до современного Карабулака, здесь разветвлялся на два: один шел в западном направлении через территорию современной Назрани на Йоалхоте, другой - к селению Средние Ачалуки, откуда одна дорога шла на север через Ачалукское ущелье, вход в которое охраняла крепость у с. Нижние Ачалуки (Баб-ал-Лан?), остатки которой сохранялись до недавнего времени на горе.

на правом берегу р. Ачалук,(10) а другая шла на гору Бабало (у с. Гайрбик-Юрт),где был сторожевой пост, название которого сходно с Баб-ал-Лан. Следует ска¬зать, что арабы могли называть Баб-ал-Ланом любой проход в земле алан, вклю¬чая и "AргIи наар" у Йоалхоте, который заключен между вершинами ЗaгIе-барз и Ассокай.
Следует отметить и многоплеменность алан. Так, Ибн-Рустэ сообщает, что «аланы делятся на четыре племени. Почет и власть принадлежит племени Дах-сас, а царь аланов называется багаир».(11)
Многоплеменность также является от¬личительной характерной чертой ингушей. Это деление сохранилось до сих пор. Так, ингуши делились на г1алг1ай, далой, маьлхи, аьккхий и др. Вот почему и в исторической литературе и в различных хрониках, в древности и в средневе¬ковье ингуши отражались под различными наименованиями, как-то: саки, халибы, дзурдзуки, кенды, унны, овсы, аланы, асы, гергары, гелы, глигвы и т.д.
У современных осетин такого племенного разделения нет. Дигорцы и туальцы не являются иранскими племенами, а есть результат ассимиляции местных жителей - дигорцев и двалов - иранским племенем, осевшим в Алагирском ущелье, а куртатинцы и тагаурцы - более поздние переселенцы из того же Алагирского ущелья.
Следует обратить внимание на то, что в междуречье Терека и Сунжи, архео¬логами выявлены катакомбные могильники III-IX вв. н.э. - в районе современ¬ных населенных пунктов Брут, Беслан, Зильги, Владикавказ, Ангушт, Али-Юрт, Алхасте и др., - инвентарь которых близок по форме между собой. Так, по данным М.П. Абрамовой, "раскопки нескольких катакомб Бесланского могиль¬ника" содержали "инвентарь того же периода, в частности, близкий к инвента¬рю подкурганных катакомб IV в. у Октябрьского (Тарского) на Среднем Тере¬ке".(12)
Связь между находками в районе условного треугольника Брут – Ангушт - Алхан-Кала имеет для нас принципиальное значение, т.к. по преданиям Ангушт является одним из древнейших местом расселения народа «г1алг1ай».(13)
Данные археологии свидетельствуют о том, что каждая новая культура, приходившая на смену друг другу, начиная с кобанской и до походов Тимура, была в целом единой для всей территории, заключенной между Йоалхоте и р. Аргун, включая и более позднюю башенно-склеповую культуру, распространенную в горах Центрального Кавказа, что может свидетельствовать, учитывая преем¬ственность этих культур, об однородности этнического состава населения этого региона.
Э.С Кантемиров и Р.Г. Дзаттиаты отмечают, что «могильники, напо¬минающие даже в деталях погребальный инвентарь Тарского могильника, давно известны в Чечне и Ингушетии и также, без всякого сомнения, относятся к аланским памятникам... То, что памятники аналогичные Тарскому могильнику, неоднократно будут обнаруживаться на Северном Кавказе от равнин до высокогорья, не подлежит сомнению, ибо еще средневековые авторы отмечали большую скученность, плотность аланского населения. Тарский могильник показывает, что он этнически однороден и связывать его еще с каким-нибудь этносом нет никакой необходимости".(14)
О том, что в долине реки Сунжи жили ингуши, свидетельствуют и фольклорные данные. Так, в легенде о Бексултане Бораганове, записанной в XIX описывающей события XV века, говорится: "Когда доехали они до реки Насыр, там встретили они много своих кунаков, т.е. галгаев. По берегам реки Сунжи и Назрана были дремучие леса... Бексултану Борганову понравилось место это, т.е. назрановское. И он спросил у ингушей: "Чьи это места?" Ингуши ответа: "Место это принадлежит нам", - и указали границей далекое место".(15)
О той отдаленной эпохе напоминает и песня-легенда "Махкинан": «Когда это было - никто не помнит... должно быть лет 300 назад. Народ наш в то время богатый, живущий в долине Доксольджи (букв.: "Большая Сунжа". - Б.Г.) размножился быстро до гор Ачалукских и жил бы доселе, если б не дьявол, которому стало досадно, что людям привольно живется...»(16)
Ф.И. Горепекин подчеркивает, что «за свое долгое существование они (ингуши, - Б.Г.) были известны под различными именами... например: ин, ан, биайни, саки, алароды, гели, амазоны и др., а последние, из них происшедшие и существующие теперь: галга, ангушт. Из рода их - Хамхой - произошло до 25 поколений, давших поселенцев в Чечню и на Кумыкскую плоскость, образовав там сел. Андре или Эндери»(17)
Итак, до нашествия татаро-монголов, ингушские поселения на равнине занимали практически всю долину pp. Терека и Сунжи. Т.о., Ингушетия являлась наиболее значительной по размерам территорией Алании. Ингушские поселения, кроме гор, занимали на равнине, до нашествия татаро-монголов практически всю долину рек Терека и Сунжи.
Возвращаясь к этнониму «аланы» приведем цитату из работы Ю.С. Гаглойты «Аланы и вопросы этногенеза осетин»: «В своей работе «К истории передвижения яфетических народов с юга на север» Н.Я. Марр решительно утверждал, что за осетинами, собственно иронами, ученые поторопились закрепить название кавказских аланов и что осетин нельзя отождествлять с аланами, так как «алан, как теперь выяснилось, есть одна из форм множественного числа коренного кавказского этнического термина, в основе звучащего «ал» или, с сохранением спиранта – «хал».
( Марр Н.Я. К истории передвижения яфетических народов с юга на север Кавказа. -
Известия Императорской Академии наук. VI серия. Птг. 1916. № 15, с.1395.)
Эти сделанные мимоходом замечания в действительнос¬ти не имеют ничего общего с фактическим положением вещей, ибо как иранс¬кий характер термина «алан», восходящего к древнеиранскому «ариана» откуда и самоназвание осетин ирон, так и отсутствие этого термина среди коренных кавказских этнических наименований, совершенно очевидны».(18)
На наш взгляд, Ю.С. Гаглойты не прав, утверждая об отсутствии термина "алан" среди коренных кавказских народов. Напротив, так как по Н.Я. Марру этот термин является производным от Хал (Ал), то, следовательно, из всех кав¬казских этнических названий ему соответствует единственно ингушское - "гIa-л(гIа)", что было аргументировано в работах Н.Д. Кодзоева.(19)
Мы считаем, что древний термин "алан" не имеет отношение к древнеиранскому "ариана'', а потому и связь между терминами "ир" и "алан" несостоятельна.
Термин "алан" ("Halani" античных и европейских авторов), являющийся общим собирательным названием для предков карачаевцев, балкарцев, дигорцев, ингушей и чеченцев, мог возникнуть от названия божества "Хал" (вариан¬ты: Ал, ГIал, Гал, Гел). Людей, почитавших это божество могли называть ала¬ны, халаны, халибы, халы, хелы, гелы, гIалгIай.
Почитание бога ГIал было наиболее распространено у ингушей и существо¬вало вплоть до конца XIX века. Языческий храм ГIал-Ерд находился у с. Шоан, вершина горы на правом берегу р. Ассы называется ГIал-Ерд-Корт ("Вершина ГIал-Ерда"). река Г1алми-хи протекает через страну "ГIалгIай". Чеченцы в прошлом также почитали бога "ГIал".
Что касается термина "ас" ("яс"), то им практически обозначались те же племена, т.е. предки карачаевцев, балкарцев, дигорцев, ингушей и чеченцев, т.е. аланы. В зависимости от места действия асами могли быть предки любого народа из перечисленных выше. Но так как территория ингушей была более значительной, то под именем "ас", вероятнее всего, подразумевались именно ингуши. Это вероятность тем более увеличивается, если учесть, что в ингушс¬ком ономастиконе встречаются имена асов средневековых авторов: Кулу, Таус, Утурк, Полад, Ханхи, Борахан, Берд и др. Имеется также и ряд топонимов: р. Асса, р. Аджь (Ачалук), р. Севенец (Сунжа), Дедяков и др.
Средневековые авторы указывают, что «название (Алания) произошло от народа алан, которые на их языке называются ас».(20) Этноним "алан", т.о., является собирательным, которым арабские и другие авторы средневековья обозна¬чали коренных жителей Центрального Кавказа. По нашему мнению, этими жителями являлись предки ингушей, известных под различными названиями. Учитывая, что одним из самоназваний народа является "ас", покажем, что под асами (ясами русских источников) подразумеваются предки ингушей.
Во-первых, из всех северокавказских народов, единственным кто именует себя "ас", является некогда многочисленное галгайское (ингушское) колено Асдой (Оздой), которое после ухода с равнины в горы под натиском монголов и Тимура, проживало в Горной Ингушетии и имело более двух десятков аулов.
О войне монголов в стране ингушей говорят множество фактов. Так, Рашид-ад-Дин сообщает, что «Орда и Байдар, двинулись с правого крыла, пришли в область Илавут; против (них) выступил с войском Барз, но они разбили его»(21)
По информации старожила с. Ангушт Джабраила Кахармовича Илиева, 1910 г.р., гора к западу от с. Ангушт называется Иловге а местность у ее подножья носит название "Баьрс вийначе" ("Место, где убит Бярс") или "Баьрсанче". По рассказам старожилов, в частности Чахкиева Лом-Лячи, скончавшегося в 1934 г. в возрасте более 100 лет, местность, прилегающая к с. Ангушт, являлась од¬ним из древнейших мест проживания ингушей.(22)
В слове "Илавут" из хроники корнем является "Илав", а "-ут" обычное монгольское окончание, которое часто встречается в монгольских летописях (ср. асут, оросут, серкесут и т.д.). В топо¬ниме "Иловге" также корнем является "Илов", а "-ге-" - направительный топо¬нимический суффикс.
Т.о., можно сделать вывод, что "область Илавут" являет¬ся не чем иным, как местность, прилегающая к горе Иловге, а "Барз" - предво¬дитель одного из ингушских отрядов, ведших борьбу с монголами, - Баьрс.
Во-вторых, по территории ингушей протекает река Асса (Ас-хи или Эс-хи -"река Ас (Эс)"'), в названии которой имеется элемент "Ас (Эс)". Жители долины р. Асса вполне могли именоваться асами.
В-третьих, левым притоком р. Сунжи в районе сел. Ахки-Юрт является реч¬ка Эсей. где располагалось и одноименное селение.(23)
Также необходимо отметить, что в осетинском языке отсутствуют этнони¬мы, соответствующие этнонимам "алан" и "асы"/"осы"/"ясы". Даже слово "осе¬тин" не является по происхождению осетинским.

Берснако Газиков






Примечание:

1.Калоев Б. Л. Осетины. М., 1967. с.25
2.Тменов В.Х. Несколько страниц из этнической истории осетин – Проблемы этнографии осетин. Орджоникидзе, 1989. с. 114.
3.Калоев Б.А. Указ.соч. с.26
4. Алсах – Темир. – Газета "Терские ведомости". 1911.,№ 268, 21 декабря.
5.Еремян С.Т. Атлас к книге "История армянского народа". Ереван, 1952.
6. Eichwald E. Reise auf dem Caspischen Meere und in den Kaukasus. Berlin, 1838, Band II. S.501. Перевод Б. Газикова.
7. Ибн- Рустэ. Книга драгоценных камней. Пер. Н.А. Караулова. - CMOMИK,XXXII, с.50-51
8.Куник А., Розен В. Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Ч.1, СПб. 1878, с.64
9.Генко. А.И. Из культурного прошлого ингушей. ЗКВ. Т.V. М -Л., 1930, С.745
10.Карта автономной области Ингушетии. 1928.
11. Ибн- Рустэ. Книга драгоценных камней. с.50-51
12.Абрамова М.п. Катакомбные могильники III-V вв.н.э. центральных районов северного Кавказа. – Аланы: история и культура. Владикавказ.1995., с.73
13.Информация Джабраила Кахармовича Илиева, 1910 г.р., записано автором в апреле 1997 г. Аудиокассета с записью хранится в личном архиве автора.
14. Кантемиров Э.С., Дзаттиаты Р.Г. Тарский катакомбный могильник VIII – IX вв. н.э. Аланы: история и культура. Владикавказ. 1995. с. 272
15. Тутаев Албаст. Князь. – «Сердало». 1997. № 8. 31 декабря
16. Газета «Кавказ». 1895. № 98
17.Горепекин Ф.И. Об открытии существования письменности у ингушей в древности. ЦФА РАН, ф. 800,оп.6, д.154, л.11
18.Гаглойты Ю.С. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси. 1966, с.27.
19.Кодзоев Н.Д. Происхождение этнонимов "алан" и "г1алг1а". - Мир на Северном
Кавказе через языки, образование, культуру. (Тезисы докладов II Международного
Конгресса 15-20 сентября 1998 года). Симпозиум III "Языки народов Северного Кавказа и других регионов мира". (Часть I). Пятигорск. 1998. с. 4 7-50; Его же. Аланы. (Краткий исторический очерк). - М.. 1998. с.3-5: Его же. Очерки истории ингушского народа с древнейших времен до конца XIX в. Назрань, 2000. с.80-81
20.Путешествие в Тану Мессера Джозефа Барбаро, венецианского дворянина. –Осетия глазами русских и иностранных путешественников. Орджоникидзе. 1967. с.23
21. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. М.-.Л., I960. с.45.
22. Информация Джабраила Кахармовича Илиева, 1910 г.р., записано автором в апреле 1997 г. Аудиокассета с записью хранится в личном архиве автора.
23.Карта Кавказа 40-х гг. XIX в. Отдел карт РНБ. СПб

CAUCASIAN
05.02.2009, 20:27
СТАНИЦА ОРДЖОНИКИДЗЕВСКАЯ – ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

В конце 20-х – начале 30-х гг. XIX в. происходит переселение ингушей на плоскость через Ассинское ущелье, основываются ингушские селения в нижнем течении Ассы и по берегам Сунжи в пределах современного Сунженского района Ингушетии. На карте 1834 г. в этом районе имеется целая сеть ингушских поселений, а на месте современной станицы Орджоникидзевской значится селение Корей. В рапорте Владикавказского коменданта Широкого от 31 декабря 1838 г. оно обозначено как Курей-Юрт. Согласно этому рапорту в селе находилось 105 дворов и проживало 585 человек. Для того времени – это довольно крупный населенный пункт. На карте 1840 г. это село обозначено как Корей-Юрт.

Датой наиболее раннего упоминания населенного пункта на месте станицы Орджоникидзевской в документах, известных на сегодняшний день, является 1834 г. Таким образом, годом основания станицы Орджоникидзевской будет правильным считать 1834 г., а не 1845 г., как принято в настоящее время.

Основателем села является Кури - сын Али из Лейми (Iаьлий КIури). В конце 20-х или в начале в 30-х гг. ХIХ в. он, выселившись из Лейми на Сунжу, основал селение Кури-Юрт (КIури-Юрт) на месте современной станицы Орджоникидзевской. В 1841 г., когда войско имама Шамиля выступило в поход на Назрань, Кури Алиев переселился ближе к крепости Назрань. Он погиб в сражении ингушей с войском Шамиля под Назранью 6–8 апреля 1841 г., в котором Шамиль был разгромлен и отброшен от Назрани. Потомки Кури Алиева до сих пор живут в Барсукинском муниципальном округе г. Назрань и носят фамилию Куриевы (КIуринаькъан).

Селение Кури-Юрт просуществовало до 1845 г., когда на его месте была основана станица Сунженская.

Планы колонизации русскими переселенцами земель кавказских горцев, в том числе и ингушских, разрабатывались царскими военными со времени начала завоевания Кавказа.

Но осуществлению этих планов мешала Кавказская война.

После поражения имама Шамиля под Ахульго в 1839 г. русское военное командование решило, что Кавказская война близка к окончанию, и уже начало разрабатывать планы создания сети казачьих поселений на землях ингушей. В 1840 г. командующий войсками на Кавказской линии генерал-адъютант Граббе предложил устроить Сунженскую линию.

Он предлагал «для утверждения здесь русского владычества» создать поселения казачьих станиц на Сунже и возвести укрепления при главных выходах из гор. Активизация военных действий имама Шамиля в начале 40-х гг. немного отсрочило осуществление этих планов.

В 1845 г. были основаны первые две станицы будущей линии – на месте селений Кури-Юрт и Серали Опиева (современная станица Троицкая). Но свои названия они получили только в январе 1846 г. В письме от 28 января 1846 г. военный министр Чернышев писал наместнику Кавказа Воронцову о соизволении императора Николая I на наименование «вновь водворенных на Сунже двух казачьих станиц, близ укр. Волынского и близ урочища Курей-Юрт: первой – Троицкою, а второй – Сунженскою».

После гибели генерала-майора Н. Слепцова в декабре 1851 г., по повелению Николая, I станица Сунженская, где была расположена штаб-квартира Сунженского казачьего полка, которым командовал Н.Слепцов, была переименована в Слепцовскую.

С 1888 по 1905 г. станица Слепцовская являлась административным центром Ингушетии, т.к. в этот период Ингушетия, разделенная на три участка, была включена в состав казачьего Сунженского отдела Терской области.

В 1921-1924 г. станица Слепцовская, в составе Сунженского казачьего округа, входила в состав Горской АССР. После распада ГАССР в 1924 г. до 1929 г. существовал самостоятельный Сунженский казачий округ с административным центром в г. Владикавказ.

После провала в 1928 г. попытки отторгнуть от Ингушетии город Владикавказ, в 1929 г. Сунженский казачий округ, состоящий из станиц основанных на месте ингушских селений, был включен в состав Чечни. Тем самым был сделан первый шаг для объединения Ингушетии с Чечней, основной целью которого была передача г. Владикавказ Северной Осетии. Как известно, в июле 1933 г. г. Орджоникидзе (переименован по предложению ингушского обкома партии в 1931 г.) был передан Осетии, а в начале 1934 г. и Ингушетия, по сути, была включена в состав Чечни. К слову сказать, до 1934 г. ст. Слепцовская находилась в составе Чечни всего 4,5 года. До этого времени никогда в истории ни ст. Слепцовская, ни территория, на которой она расположена, не входила в состав Чечни. И на этой территории нет древних чеченских кладбищ.

В период с 1944 по 1957 гг. станица Слепцовская, как и ряд других населенных пунктов Ингушетии, входила в состав вновь созданной Грозненской области.

После восстановления Чечено-Ингушской АССР, станица Слепцовская была переименована в Орджоникидзевскую.

На сегодняшний день станица Орджоникидзевская является одним из крупнейших населенных пунктов Ингушетии. На 1 января 2004 г. в ней проживало 69700 человек. До включения в 1995 г. в черту г. Назрань пяти близлежащих селений на правах муниципальных округов, станица Орджоникидзевская являлась самым крупным населенным пунктом Ингушетии.

Можно утверждать, что в мире не существует сельских населенных пунктов с таким количеством населения.

В 1994 г. в интервью газете «Ингушетия» мной было предложено придать статус города станице Орджоникидзевской и рабочему поселку Карабулак. В августе 1995 г. Карабулаку был придан статус города. (10 августа принято Постановление Парламента РИ, а 30 августа – Указ Президента РИ о придании статуса города республиканского подчинения рабочему поселку Карабулак с выделением его в самостоятельную административную единицу).

В 1995 г. вновь в интервью газете «Ингушетия» было повторено предложение, придать статус города станице Орджоникидзевской (название города в этих интервью не предлагалось).

В 2002 г. через депутата И.У. Абадиева предложение о придании статуса города Орджоникидзевской было передано в парламент Ингушетии. Было предложено новому городу дать название Кури-Юрт, вернув ему его историческое название. Вопрос этот в парламенте обсуждался, но не был решен.

В октябре 2004 г. глава администрации Сунженского района А. Накастоев обратился к президенту РИ с предложением «объединить станицы Орджоникидзевскую, Троицкую и Нестеровскую, и присвоить образованию статус города республиканского подчинения, назвав его Орджоникидзе». На остальной территории района с населенными пунктами Алхасты, Галашки, Мужичи, Алкун, Даттых, Аршты, Чемульга и Берд-Юрт предлагалось образовать отдельный административный район с центром в с. Галашки и назвать этот район Галашкинским.

Если с включением в черту будущего города ст. Троицкой, которая фактически сливается с Орджоникидзевской, можно согласиться, то никак нельзя согласиться с включением в него ст. Нестеровской, которая территориально достаточно отдалена от Орджоникидзевской. Станицу Нестеровскую в таком случае необходимо включить в состав Галашкинского района.

Вопрос придания статуса города станице Орджоникидзевской давно созрел. В станице Орджоникидзевской расположено множество объектов республиканского значения: корпуса Ингушского гос. университета, Национальная библиотека, Исламский институт,
Колледж искусств, министерства (МЧС, Гос. комитет по природным ресурсам), аэропорт и т.д. Придание станице статуса города будет способствовать благоустройству и социально-экономическому развитию населенного пункта.

Если придать станице Орджоникидзевской статус города и включить в его состав станицу Троицкую (в 2002 г. в станице Троицкой проживало 21521 человек) на правах муниципального округа, то это будет крупный город с населением около 100 тыс. человек.

Н. Кодзоев,
зав. сектором истории Ингушского НИИ
гуманитарных наук
им. Ч. Ахриева

CAUCASIAN
05.02.2009, 20:36
ДЕПОРТАЦИЯ ИНГУШСКОГО НАРОДА 1944 ГОДА: УРОКИ ИСТОРИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ


Многовековая история ингушского народа знает немало горьких страниц, но и в их ряду особняком стоит величайшая трагедия, начавшаяся 23 февраля 1944 года тотальной депортацией ингушского народа в Казахстан и Среднюю Азию. Много лет прошло с того дня. За это время родилось и выросло несколько поколений. Однако последствия этой чудовищной акции не только не изжиты до конца, но и по ряду жизненно важных аспектов оборачиваются новыми трагедиями в жизни не только репрессированных народов, но и по крайней мере их ближайших соседей.
При анализе причин этого злодеяния, в частности, в отношении ингушей и чеченцев, принципиальное значение имеет свидетельство известного ученого-эмигранта, осетина по национальности Г.А. Токаева.
"Уже в начале 1940 года Генштаб СССР пришел к письменному выводу, что в случае войны в южном направлении народы неспокойного края могут стать занозой в чувствительном месте военной машины, что поэтому было бы стратегически целесообразно принять своевременные "особые меры". Что это за "особые меры" мы охотно разъясним, если Сталин и Штеменко готовы принять приглашение опровергнуть наше утверждение", - писал Токаев в 1951 году.
Трагедию наших народов 1943-1944 годов Г.А. Токаев напрямую связывает с этим заключением Генштаба. С ним же, по его мнению, связано и решение объединенного заседания Политбюро ЦК ВКП (б) и Государственного Комитета по обороне от 11 февраля 1943 года о выселении чеченцев и ингушей (т.е. за год до его осуществления) по причинам якобы:
а) отказа чеченцев и ингушей подчиниться приказам Верховного Главнокомандования Красной Армии;
б) попыток создать свою особую национальную армию для борьбы против советской власти совместно с немцами (автор этих строк знает детали этой "особой армии" и ему не кажется неприличным для Сталина включение высшего ареопага империи столь низкой, ребяческой и циничной неправды (!);
в) совместных с немцами боевых действий в тылу Красной Армии (чего стоит этот притянутый за уши мотив видно хотя бы из того, что Ч И АССР не была даже оккупирована ни на одну минуту и, следовательно, никак не могла действовать "совместно с немцами", продолжает Токаев (там же).
Показательно, что все участники этого заседания считали, что чеченцы и ингуши действительно являются неисправимыми антисоветчиками, и рано или поздно их надо будет выселить подальше от Кавказа, но от немедленной расправы следует пока воздержаться, чтобы:
а) не снабдить геббельсовскую пропаганду могущественным оружием против СССР;
б) острая новость не проникла на еще недостаточно удалившийся фронт и не повлияла отрицательно на моральное состояние войск;
в) не создать серьезного повода для антисоветского восстания в Крыму, Украине, Молдавии, Белоруссии, Эстонии, Литве, Латвии, Карелии и, может быть, других народов Восточной Европы".
В пользу подлинности сообщаемых Г.А. Токаевым сведений свидетельствует многое. Мы знаем, что еще задолго до выселения чеченцев и ингушей в республике войска НКВД под предлогом борьбы с бандитизмом сплошь и рядом учиняли террор и насилие над мирным населением, провоцируя вспышки недовольства, готовя тем самым "обоснование" предстоящей жестокой акции. Опубликованные А. Божедомовым документы из Чечено-Ингушского партархива убедительно подтверждают это. Следует отметить, что ни советские, ни современные российские историки практически ничего нового не внесли в анализ причин депортации, в дополнение к цитированной работе Токаева. Он же одним из первых показал неубедительность и даже лживость этой аргументации.
Сознательно опускаю подробности, связанные с характером депортации многих сотен тысяч людей, условиями их переброски к местам ссылки и невыносимо тяжелой жизни, сложившейся у них, особенно в первые годы выселения. Обращу внимание лишь на то, что эшелоны товарных вагонов с ингушами и чеченцами в пути находились от 12 до 32 суток. Только за период с 23 февраля 1944 года до 1 октября 1945 года численность ингушей и чеченцев сократилась более чем на 91 тысячу человек. Эти факты самодостаточны, они вопиюще многозначительны.
Депортация разбросала людей отдельными группами на огромных территориальных пространствах, поставила их в такие условия, в которых требовались высочайшая сила духа и сплоченность не только для сохранения этнического облика, но и просто для физического выживания. Постановлением СНК СССР от 24 ноября 1948 года, Указом Президиума ВС СССР от 26 ноября того же года не только закреплялся "вечный" характер переселения, но и было предусмотрено все необходимое, чтобы выжившие спецпереселенцы растворились в окружающей инонациональной среде.
Но вернемся в 1944 год. Еще первые эшелоны с депортированными не успели доехать до Казахстана, а на Кавказе уже вовсю кипела работа по разделу их территорий, домов, скота и имущества. Указом Президиума ВС СССР от 7 марта 1944 года территория ЧИАССР была поделена между вновь созданной Грозненской областью, Грузинской ССР, Дагестанской и Северо-Осетинской АССР.
Даже человека, хорошо знакомого с механикой беззакония сталинского режима, поражает степень цинизма, с которым готовился Указ от 7 марта 1944 года "О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории". В этом не трудно убедиться, ознакомившись с двумя телеграммами Л.П. Берии И.В. Сталину от 26 и 27 февраля 1944 года. В первой из этих телеграмм СОАССР предлагается увеличить за счет Ачалукского, Назрановского и Пседахского районов в существующих границах, а также Пригородного района, за исключением его южной высокогорной части и части Сунженского района, нефтеносный Малгобекский район предполагалось включить в состав Грозненского округа, чтобы не отрывать его от объединения "Грознефть".
Вторая телеграмма Берии, посланная тому же адресату на следующий день - 27 февраля, свидетельствует о том, что Сталину показалось недостаточным планирующееся территориальное приращение Северной Осетии. Судите сами. Текст телеграммы Берии от 27 февраля 1944 года гласит: "В соответствии с Вашими указаниями и замечаниями, по нашим предложениям о ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории, прошу рассмотреть и утвердить следующие дополнительные предложения:
1. Малгобекский район ЧИАССР включить в состав Северо-Осетинской АССР.
2. Передать в состав Северо-Осетинской АССР г. Моздок и прилегающую к нему южную часть Моздокского района.
3. В связи с этим включить в состав Северо-Осетинской АССР также часть Курпского района Кабардино-Балкарской АССР".
В результате, по словам Берии, Северная Осетия получила только одной "хорошей пашни" 128 тыс. га.
Свидетельство Берии о личном участии Сталина в сказочно щедром увеличении территории Северной Осетии убедительно дополняют воспоминания Кулова, работавшего в 1944 году Председателем Совнаркома СОАССР. "Хозяин (т.е. Сталин), - пишет он, - мне прямо из Кремля позвонил и на ломаном осетинском языке спросил: (далее фраза на осетинском и ее перевод) "Как наш город назывался раньше?" - "Я сперва растерялся, - продолжает далее Кулов, потом ответил: - Владикавказ". - Далее в тексте вновь следует фраза на осетинском языке и ее перевод: "Нет, я спрашиваю по-осетински, кацо!" - "О, о Дзауджикау!" - попросил извинения. - "Так назовите его, как раньше. Дзауджикау, за то, что наши во время войны показали себя героями". - Тогда же, - завершает этот эпизод своих воспоминаний Кулов, - по Указу ВС СССР город Орджоникидзе был переименован в Дзауджикау".
Мне же остается обратить ваше внимание лишь на то, что оба разговора Сталина - и с Берией и с Куловым - состоялись в ночь с 26 на 27 февраля. Именно после этих бесед в проект секретного Указа Президиума ВС СССР были внесены изменения, увеличивающие территорию СОАССР не только за счет Пригородного, Ачалукского, Пседахского, Назрановского, части Сунженского районов ЧИАССР, но и дополнительным включением в ее состав нефтеносного Малгобекского района, Курпского района Кабардино-Балкарии и всего Моздокского района Ставропольского края.
Поэтому с полным основанием в 1949 году тот же Кулов, ставший уже первым секретарем Северо-Осетинского обкома ВКП (б), в отчетном докладе на 13-ой областной партконференции говорил:
"В начале 1944 года в жизни нашей республики произошли крупные исторические события. Благодаря постоянным заботам большевистской партии, лично товарища Сталина в феврале 1944 года Советским правительством были приняты государственной важности решения по дальнейшему развитию и укреплению Северо-Осетинской АССР.
К Северной Осетии были присоединены новые районы, среди них - город нефтяников Малгобек, Моздокский и Курпский районы... Территория нашей республики увеличилась до 50 %" ("Социалистическая Осетия", 1949, 12 февраля).
С безошибочностью можно утверждать, что в этой части своего доклада партийный секретарь был вполне искренним и исторгал признательность "отцу всех народов" действительно из потаенных глубин души. Только вряд ли у него были и душа, и сердце. Ибо и то и другое у любого человека содрогнулись бы от одной мысли назвать последствия страшной трагедии своих ближайших соседей "крупным историческим событием".
Присоединение столь обширных территорий, казалось бы, должно удовлетворить даже самые неуемные аппетиты. Однако уже 4 апреля того же 1944 года руководство СОАССР ставит вопрос о передаче из состава соседнего с Моздокским Курского района Ставропольского края земель 9 колхозов и свиносовхоза "Терек".
И на этот раз мотивировка традиционная. Оказывается и эти территории якобы отличаются "экономическим и хозяйственным тяготением к Северо-Осетинской АССР". Авторов инициативы совсем не смущает вопрос, каким же это образом через месяц после передачи Моздокского района Северной Осетии вдруг возникает безудержное "тяготение" к СОАССР других территорий Ставропольского края, лежащих в сотне километров от собственно исторической территории этой республики? Видимо, специфичностью приведенной мотивировки объясняется то, что почти шесть лет потребовалось для решения этой задачи: лишь 13 февраля 1950 года Президиум Верховного Совета СССР внес частичные изменения в текст своего Указа от 7 марта 1944 года и передал эти земли Курского района Ставрополья Северной Осетии.
Завидную оперативность проявили в Северной Осетии в решении своих проблем и на юге - в вопросе о границах с Грузией. Как известно, рядом Указов Президиума Верховного Совета СССР в 1943-1944 годах после депортации чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев границы Грузинской ССР были смещены на северный склон Главного Кавказского хребта. Одновременно с южной частью Галашкинского и Пригородного районов Ингушетии в состав этой союзной республики была передана и южная часть Гизельдонского района Северо-Осетинской АССР.
Не успели еще утихнуть страсти вокруг ареста, суда и казни Лаврентии Берии, как руководители Северной Осетии уже обращаются в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой "решить вопрос об отмене Указа Президиума Верховного Совета СССР от 7 марта 1944 года, согласно которому часть Гизельдонского и Пригородного районов Северо-Осетинской АССР была присоединена к Грузинской ССР." И здесь не обошлось без лукавства: авторы "забыли" отметить, что южная часть Пригородного района передавалась в Казбегский район Грузии не из состава СОАССР, а из состава упразднявшейся названным Указом Чечено-Ингушской АССР. Разумеется и в этом, и в последующих обращениях они не забывали напоминать Москве, что "такое изменение южных границ Северной Осетии не вызвано ни экономическими, ни какими-либо другими разумными соображениями и являются актами вражеской деятельности авантюриста Берия".
При этом, конечно же, стыдливо опущена оценка "деятельности авантюриста Берии", неустанными стараниями которого было произведено 50-процентное приращение территории Северной Осетии в марте 1944 года.
Начавшиеся вскоре после этого процессы реабилитации репрессированных народов не умерили аппетиты этих государственных деятелей к чужим территориям. С аналогичными просьбами к союзному руководству они обращались даже после принятия ЦК КПСС в ноябре 1956 года решения о восстановлении Чечено-Ингушской АССР. Более того, уже после восстановления Чечено-Ингушской АССР и издания Указа Президиума Верховного Совета СССР "О передаче части территории Душетского и Казбегского районов из Грузинской ССР в состав РСФСР" от 11 января 1957 года, принятого в связи с восстановлением Чечено-Ингушской АССР", настойчивость руководства СОАССР лишь возросла. В конце января того же года в Президиум Верховного Совета РСФСР и в Совет Министров РСФСР с очередным ходатайством обращаются Председатель Президиума ВС СОАССР В. Дзанагов и Председатель СМ СОАССР Б. Зангиев.
Их не удовлетворяло, что антиконституционным решением ЦК КПСС в конце 1956 года Пригородный район в границах, определенных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 марта 1944 года, передавался Северной Осетии.
Закономерно ставя вопрос о возвращении СОАССР южной части Гизельдонского района, переданной Грузии Указом от 7 марта 1944 года из состава Северной Осетии, они вопреки логике и объективным фактам активно требовали передачи своей республике и южной части Пригородного района, также возвращаемой из Грузии в состав РСФСР в связи с восстановлением Чечено-Ингушской АССР.
По их мнению, "включение этой территории в состав Северо-Осетинской АССР" вызывается следующими соображениями: "Нынешняя территория Чечено-Ингушской АССР с указанной территорией (южной частью Пригородного района ЧИАССР в границах до 7 марта 1944 года, ныне весь Джейрахский район Республики Ингушетия - Авт.), перешедшей в настоящее время из состава Грузинской ССР в состав РСФСР, не имеет экономической и территориальной связи". (Это действительно так, поскольку передача плоскостной части Пригородного района в состав Северной Осетии вернуло Ингушетию к состоянию, существовавшему до Октября 1917 года. Заложенные в период с 1859 по 1861 года на местах старинных ингушских селений казачьи станицы напрочь отделили эту часть горной Ингушетии от оставшихся ее плоскостных территорий. Передача в 1957 году плоскостной части Пригородного района в состав Северной Осетии, таким образом, восстановило былую территориальную разобщенность Ингушетии. - Авт.).
Продолжим цитирование документа. "Кроме того, на территории Ларсского сельского Совета, - пишут авторы, - по обеим сторонам реки Терек сооружена мощная гидроэлектростанция, на левом берегу находятся сама станция, ее контора, подсобные предприятия, больница, школа, три поселка и Ларсский сельский Совет. На правом берегу реки Терек находится тоннель протяженностью 8 километров, водосброс и другие сооружения гидроэлектростанции, а также три поселка, обслуживаемых Ларсским сельским советом. Таким образом, одно государственное предприятие, ГЭС, и его коллектив рабочих и служащих будут расположены на территории двух республик, что создает большие неудобства как для работы предприятия, так и для обслуживания населения". Кроме лжи по некоторым позициям письма, авторы "забыли" отметить, что вся территория, на которой расположена Эзминская ГЭС, и по правому и по левому берегу реки Терек в месте с населенными пунктами Джейрах, Мецхал, Эзми, Балта и другими составляли южную часть Пригородного района, переданного Указом от 7 марта 1944 года в состав Грузинской ССР и при полном ее возвращении ЧИАССР, как это полагалось по закону, гидроэлектростанция, кстати, построенная на средства Грузии, не испытывала бы тех страшных гипотетических проблем в своей деятельности, о которых столь проникновенно писали Дзанагов и Зангиев.
И наконец, главный аргумент руководителей СОАССР: "В экономическом и культурном отношении населенные пункты Дарьяльского сельского Совета (до 7 марта 1944 года - Джейрахский с/совет - Авт.) тяготеют непосредственно к Пригородному району и городу Орджоникидзе, так как удобные пути сообщения с ними имеются только через территорию Северной Осетии".
Здесь отчетливо и выпукло проступает логика какого-то опрокинутого мира, перманентного территориального экспансионизма руководства Северной Осетии, четко проявляющего с начала 20-х годов в независимости от персон, стоявших у руля республики. Получается, что просто опасно соседствовать с Северной Осетией. Любой клочок территории, который приглянется ее руководству, с точки зрения этого руководства "экономически и культурно" тяготеет к Северной Осетии и только поэтому рано или поздно оказывается в составе ее территории. Более того, прилегающие к полученной территории земли также вдруг начинают неудержимо опять-таки " в экономическом и культурном отношении тяготеть" к Северной Осетии. Так было не только с исконными территориями Ингушетии. Таким же образом добрая часть Кабарды, Ставропольского края в разные годы при Советской власти оказались в составе Северной Осетии.
Возвращаясь к исходу тяжбы, затеянной Северной Осетией по возвращаемым Грузией территориям, считаем нелишним напомнить, что не только вокруг гидроэлектростанции накалились страсти. Руководство СОАССР в дополнение к отторгнутой плоскостной части Пригородного района замахнулось и на обладание почти половиной всей горной территории Ингушетии, на которой сохранились удивительные образцы башенной архитектуры ингушей, имеющих мировое культурное значение.
Видимо, последнее обстоятельство возмутило и оргкомитет по восстановлению Чечено-Ингушской АССР, члены которого еще в период своей работы в комиссии ЦК КПСС в ноябре-декабре 1956 года, за редким исключением, с "пониманием" отнеслись к проблеме расширения территории Северной Осетии за счет Пригородного района Ингушетии. Но на этот раз председатель Оргкомитета заявил, что ходатайство о передаче этой территории Северной Осетии "Оргкомитет по Чечено-Ингушской АССР считает совершенно необоснованным и категорически возражает против его удовлетворения". Однако, начатое с такого решительного тона, письмо завершалось необъяснимой с его стороны уступчивостью. "В части передачи территории электростанции, - пишет он, - Оргкомитет не возражает несколько изменить границу, существовавшую до 7 марта 1944 года, с учетом включения территории электростанции в состав Гизельдонского района Северо-Осетинской АССР".
Таким образом, весной 1957 года Ингушетия лишилась не только Пригородного района, но и западной части нынешнего Джейрахского района, оканчивавшейся на правом, а частью и на левом берегах Терека. Тем самым республику отрезали от Военно-Грузинской дороги, что в точности повторило действия царских властей в период 1859-1865 годов.
После знакомства с подобными фактами уже не воспринимаются как нечто из ряда вон выходящее такие документы, как "Протокол совещания республиканской переселенческой комиссии при Совнаркоме Северо-Осетинской АССР" от 5 марта 1944 года. Обратите внимание на поразительную сверхоперативность североосетинских властей. Само выселение чеченцев и ингушей, начатое 23 февраля, в ряде мест еще не завершено, лишь 7 марта 1944 года появится Указ Президиума ВС СССР "О ликвидации ЧИАССР и об административном устройстве ее территории", а руководством республики созданы и активно действует сельские, районные и республиканские переселенческие комиссии. Протокол главной, республиканской комиссии не оставляет никаких сомнений в том, что по меньшей мере к 5 марта 1944 года никаких дополнительных усилий со стороны властей к стимулированию населения к переселению в ингушские села прилагать нужды не было. Напротив, организаторам этого дела приходилось сдерживать энтузиазм граждан. Выяснилось, что к подобному переселению изъявили желание жители отдельных сел в полном составе, что грозило обезлюдением самих осетинских селений. Только во Владикавказе (тогда Дзауджикау) поступило до 3-х тысяч заявлений от глав семейств, желающих переселиться в районы и села Ингушетии.
Поэтому странно было слышать от товарища Галазова на протяжении ряда лет, что заселение осетинами ингушских селений было принудительным актом, уравниваемым им по своим последствиям с репрессивными актами, предпринятыми в отношении ингушского народа.
Можно согласиться с тем, что осетинский народ действительно является не только жертвой, но и заложником политики своего руководства, которое с начала 20-х годов не скрывало своих территориальных притязаний к соседям со всех четырех сторон света. Руководители периодически менялись, курс на расширение "жизненного пространства" Северной Осетии остается неизменным.
Как ни важны вопросы выявления причин депортации народов, всего что сопутствовало этому злодеянию, сегодня более животрепещущим является обобщение последствий этих актов вандализма, современное состояние в восстановлении прав "наказанных народов". В этой связи следует отметить, в конце 80-х годов под воздействием демократической общественности, национальных движений самих репрессированных народов, казалось, сдвинулся с мертвой точки процесс реального восстановления их прав. Декларация ВС СССР от 14. 11. 89 года "О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав", Закон РСФСР "О реабилитации репрессированных народов" от 26 апреля 1991 года породили серьезные надежды на восстановление справедливости.
Однако уже накануне принятия Верховным Советом РСФСР Закона "О реабилитации репрессированных народов" 19 апреля 1991 года в Пригородном районе было спровоцировано столкновение между частью ингушского населения и местной милицией, использованное властями как повод для введения чрезвычайного положения в Пригородном районе и в г. Орджоникидзе (ныне Владикавказ).
Под прикрытием этого режима и событиями в Южной Осетии в СОАССР производится безудержная милитаризация экономики, на ряде предприятий осуществляется производство различных видов вооружения и боеприпасов, создаются незаконные отряды боевиков, "отряды народного ополчения", "Республиканская национальная гвардия" и.т.д. В Алагирском и Моздокском районах в спецшколах под общим руководством генерала К. Цаголова (ныне зам. министра Российской Федерации по делам национальностей) проходят подготовку боевики по широкому спектру военных специальностей. Население интенсивно обеспечивается стрелковым оружием, "мирные" колхозы обзаводятся бронетехникой, осуществляются захваты оружия и военной техники в воинских частях.
К завершению подготовки, загодя замышлявшейся вооруженной акции против ингушского населения, руководство Северной Осетии, похоже, приступило с осени 1991 года. Уже тогда, после заключений союзной и российской парламентской и правительственной комиссий о необходимости возврата Ингушетии Пригородного района, во Владикавказе поняли, что у них нет законных путей отстоять эту незаконно присвоенную территорию. Все дальнейшие усилия российских властей и представителей ингушского народа цивилизованно решить проблему территориальной реабилитации ингушского народа руководство Северной Осетии успешно и безнаказанно игнорировало. Руководство страны оставило без всякого внимания демонстративную неявку в полном составе всех представителей Северной Осетии на заседание правительственной комиссии, созданной для реализации Закона "О реабилитации репрессированных народов". И это произошло всего-то за 10 дней до начала трагедии в Пригородном районе и в городе Владикавказе.
В ходе так называемого осетино-ингушского конфликта в конце октября - первых числах ноября 1992 года (по официальным данным) погибло 546 человек (407 ингушей и 105 осетин). Среди них 41 женщина (33 ингушки и 5 осетинок), 12 детей в возрасте до 15 лет (все ингуши). Осетинскими бандформированиями, вступившими в зону конфликта в обозе российских войск после кровавой расправы над мирным населением, сожжены почти все ингушские дома в 14 из 16 наиболее крупных населенных пунктов Пригородного района, где до этого компактно проживало более 60 тысяч ингушей. Уцелевшие дома и квартиры депортированных ингушей с санкции официальных властей заселялись представителями осетинской национальности. Таким образом, при прямом соучастии российских войск ингушское население Пригородного района и г. Владикавказа подверглось насильственной этнической чистке, являющейся одной из самых изощренных форм геноцида.
Ни одно решение властных структур федерального центра по урегулированию конфликта по вине северо-осетинского руководства не проведено в жизнь до конца. Прошло более 8 лет после трагедии осени 1992 года. Но даже возвращение депортированного населения к родным пепелищам не удается вывести из состояния "вялотекущего процесса". Это наиболее убедительное доказательство тому, что происшедшее осенью 1992 года не является "осетино-ингушским конфликтом". Из состояния конфликта при обоюдном желании конфликтующих сторон рано или поздно выходят. Гораздо труднее выйти из состояния войны. Происшедшее же осенью 1992 года было результатом безжалостной войны, объявленной националистическим руководством Северной Осетии (субъекта Российской Федерации) против Закона Российской же Федерации "О реабилитации репрессированных народов". По сути дела, война против этого Закона в открытой и в явной форме никогда и не прекращалась. Давно уже очевидно и ясно, что устранение последствий так называемого осетино-ингушского конфликта, не может быть достигнуто без решения проблемы Пригородного района. Но ее вновь и вновь пытаются нивелировать, смешав с десятками территориальных споров, существующих в стране. Делается это, похоже, лишь для того, чтобы перевести ее в другое правовое пространство, не связанное с отторжением территорий целых народов, осуществлявшихся варварскими насильственными методами.
Недавно исполнилось 230 лет как плоскостная Ингушетия, располагавшаяся в 18 веке в основном на территории нынешнего Пригородного района, подписала договор о принятии Российского подданства. И на этой территории ингуши твердо отстаивали не только свои интересы, но и интересы Российского государства. Происходило это в первую очередь потому, что соответствовало обоюдным интересам. Во всей последующей истории Ингушетии не зафиксировано ни одного антироссийского выступления. Хотя это вовсе не означает, что ингуши не вели борьбу за свои жизненно важные права. Практически весь этот период наш народ, очень часто в условиях крайне сложной политической истории Кавказа и России, вынужден был бороться за этническое самосохранение, за создание элементарных условий для мирной созидательной жизни.
Разумеется, эта доминанта - прерогатива не только нашей национальной истории. Национальный вопрос, по меньше мере последние полтораста лет, является одним из самых острых вопросов внутренней, а часто и внешней политики России. Опыт заканчивающегося 20 века убеждает нас в следующем:
во-первых, всякая оппозиция в стране в борьбе за власть успешно эксплуатировала национальный вопрос;
во-вторых, придя к власти, в том числе и с помощью деклараций о справедливом решении национальных проблем, всякий новый политический режим практически тут же отходил от своих обещаний и скатывался к прежним имперским методам укрепления унитарного государства.
В этом отношении нынешние власти России практически один к одному повторили политику не только большевиков, но и их предшественников. Причем последствия их действий усугубил распад огромной державы, сопровождаемый кровавыми конфликтами, которым порой некорректно придается характер межнациональной вражды. По большому счету, власти не хотят признать, что глубинные причины и истоки этих конфликтов лежат в политике их предшественников, в непрофессионализме собственных действий. И тем более мало что ими делается для цивилизованного устранения названных причин. До тех пор пока власти делят народы России на народы "лояльные" и "не лояльные", до тех пор будет сохраняться политика "двойных стандартов" в национальном вопросе. А это, по определению Президента Ингушетии Руслана Аушева, означает, что при таких исходных посылах ни одна из известных форм устройства многонационального государства не может быть прочной и устойчивой. Всем очевидно, что это не соответствует ни интересам самого государства, ни чаяниям народов, его населяющих. Но видимых изменений в подходах к решению этой проблемы пока не видно.
Самое горькое свидетельство тому - судьба Закона РФ "О реабилитации репрессированных народов", борьба против которого в формах не совместимых с практикой строительства цивилизованного государства, ведется с 1990 года. Осенью 1992 года эта борьба в Пригородном районе и в г. Владикавказе вылилась в форму войны против указанного Закона. Расправа над десятками тысяч мирного ингушского населения, осуществленная осетинскими незаконными вооруженными формированиями при соучастии российских войск, имела самые негативные последствия для государственных интересов России, в первую очередь, на всем Кавказе.
Сошлемся только на один пример. Уже давно не является секретом, что попытка российских властей использовать ситуацию 1992 года в Пригородном районе как повод для устранения режима генерала Дудаева в Чечне не только окончилась провалом, но достигла обратного результата. Расправа над мирным ингушским населением в Северной Осетии предельно радикализировала сепаратистские установки политического руководства Чечни, оказала прямое воздействие на выработку невыгодной для России политической ориентации у значительной части ее населения. К чему все это привело, до сих пор ощущает на себе не только Северный Кавказ, но и вся огромная Россия.
На Кавказе не принято восхвалять, а тем более кичиться заслугами предков. Однако, даже при строгом следовании этому принципу, полагаю, мы обязаны отметить следующее. Ингушский народ, как и другие репрессированные народы, не исчез и не сошел с исторической арены после трагедии 1944 года прежде всего благодаря силе духа, сплоченности и жизнестойкости, унаследованной от своих отцов. Именно эти качества, передающиеся поколениям по эстафете, помогли Ингушетии устоять в условиях катастрофических последствий событий осени 1992 года. При этом народ наш, понесший в 20 веке огромные человеческие и материальные жертвы, отнюдь не озлобился и тем более не ищет поводов для сведения исторических счетов с кем бы то ни было. Он по-прежнему нацелен на мирную созидательную жизнь. Не ищет для себя льгот и привилегий за чужой счет. Но вместе с тем в рамках законов и правил жизни цивилизованного общества добивается того, чтобы считались с его законными правами и интересами.
Не забывая прочно усвоенных уроков прошлого, народ, сохранивший способность жить и созидать, бесконечно признателен своим предшественникам, пронесшим судьбу Ингушетии через тяжкие испытания, тысячам и тысячам гражданам республики, благодаря усилиям которых возрождается и строится новая Ингушетия.
Наш народ живет с глазами, обращенными в настоящее и будущее, а не с головой, повернутой в прошлое. Республику уверенно возглавляет Президент, пользующийся доверием и поддержкой подавляющего большинства населения, профессионально действует Парламент республики. Все большую уверенность и самостоятельность в действиях обретает Правительство республики, ее другие властные структуры, общественные организации.
Видя во всем этом заслуги не только нынешних, но и не в меньшей степени предшествующих поколений, думается, что мы должны извлечь основной и главный урок из их жизни. А он прост и бесхитростен, как сама их жизнь: только готовность и мужество поступаться личными, частными интересами ради интересов общественных обеспечивают единство и сплоченность народа. Именно их опыт учит нас тому, что для народа самый надежный способ противостоять невзгодам и политическим потрясениям - это укреплять и развивать выстраданную форму национальной государственности, свою Республику Ингушетию. Только это - самая надежная гарантия от возможности повторения тяжких уроков 1944 и 1992 годов.
Вай байнарех Дала къахетам болба. Даьла ди-каех кхувлда вай!

ТАМЕРЛАН МУТАЛИЕВ
22.02.99 год

CAUCASIAN
06.02.2009, 01:37
Г.Н. ПРОЗРИТЕЛЕЕВ "КАВКАЗСКОЕ ОРУЖИЕ" (Оружие кавказских горцев)


Кавказская война покрыла неувядаемой славой обе воюющие стороны (1). Стойкость, храбрость, самоотверженности, доходящие до высшей степени героизма, были отличительной чертой "Кавказца", как среди русских войск, как и горцев. Едва ли можно найти в новейшей истории другую эпопею, подобную Кавказской войне о Эта война обуславливалась личной качествами противников, а не будь у горцев того высокого одушевления, при котором они готовы были во всякую данную минуту устремиться по призыву своего повелителя, то они были бы раздавлены русскими в первые же годы столкновения, и война не затянулась бы на 60 лет (2).
И слишком не сложное оружие было в их распоряжении. Вся борьба сводилась главным образом к холодному оружию, к кинжалу и шашке. Огнестрельное оружие, ружье, благодаря особенному устройству заряжания, представляло очень много неудобств. На оружие было обращено особое внимание горцев. Способ приготовления хорошего оружия составлял секрет горских мастеров и хорошая шашка или кинжал ценились очень высоко.

Холодное оружие выделывалось отдельными мастерами и хотя больших заведений этого рода не было, но были известные в Дагестане мастера. На многих кинжалах, еще и теперь читается надпись "База-лай", свидетельствующая о высоких качествах клинка. Это название явилось синонимом хорошего кинжала.

Происхождение его лежит в далеком прошлом и предание говорит, что некогда в Дагестане жил великий мастер, по имени Базалай. Клинки его не имели сравнения и дамасское оружие не превосходило его клинков. Много выпустил на свое зеку Базалай смертоносных клинков на страх гяурам и умер в глубокой старости, завещав свой секрет губячинцам (аул Гюбячи). Клинок с именем Базалая ценился необыкновенно высоко и имя это стало нарицательным для хорошего кинжала. Мастера из Кубачей или Губачинцы славятся и до сих лор. Их металлические работы по дереву к ко металлу составляют им славу не только в России, но и за границей.
Ценные клинки украшались золотом, насечками, рисунками и надписями из Корана. Подобным надписям придавалось особенное значение и оружие с такими надписями ценилось очень дорого.
Лучшее оружие переходило из рода в род. Оно составляло гордость целой семьи и было достоянием храброго, "джигита". Шашки, хотя и выделывались на Кавказе, но слава все-таки оставалась за турецкой шашкой, дамасский клинок был идеалом оружия.
Славилась та шашка, которая несмотря на сгибание, быстро выпрямляется. Были шашки, которыми можно было "опоясаться" без всякого риска переломить ее. Славилась и крымская шашка.
В этом отношении русские уступали горцам и каждый офицер и казак стремился приобрести кавказскую шашку.
Ручка шашки украшалась серебром, но лучший воин "джигит", не гнался за этими украшениями и обыкновенно рукоятка была белой или черной кости. Ножны всегда покрывались кожей, отделывались серебром. Шашка носилась через плечо на ремне слева, но иногда ремень опоясывался вокруг пояса, что видно и на древних каменных статуях. Этот способ употребляется больше конницей. Обычай этот удержался и до настоящего времени.
У конницы еще были крючки, которыми вероятно стягивали противника с лошади: эти крючки видны так же на древних статуях, они прикреплялись к древку. Шашки были всегда изогнуты и оттачивалась наружная сторона, изогнутая. Но среди кавказского оружия встречаются шашки с отточенным краем внутри, наподобие турецкого ятагана.
Клинки имели украшения и надпись арабскую, писались некоторые стихи из Корана, как и на кинжалах. Такое ценное оружие было предметом зависти и нередко похищалось, хотя этому и не придавалось значения воровства. Друзья менялись оружием, и тогда они становились "братьями". Кинжалы различались: лезгинские, тавлинские — большие тяжелые, которыми не кололи, а рубили; кабардинские — небольшие, узкие и шапсугские — короткие и широкие. Всего опаснее рана была от последних.
Среди кавказского оружия известен еще кинжал под названием "Кама". Кинжал этот состоит из двух половин, которые по желанию, могут быть скреплены в один кинжал или же разъединены для действия обеими руками. Такой кинжал закавказской работы (тифлисских мастеров первой четверти прошлого столетия) хранится в Эрмитаже, но у горцев он не был в употреблении.
Неотъемлемою принадлежностью была пороховница и натруски, которые делались разных форм и из разного материала.
Среди горцев было распространено искусство залечивать раны, извлекать пули, лечить вывихи и переломы: были свои хирурги, была своя медицина, основанная главным образом на лечении травами. Известны поразительные случаи исцеления. Были удальцы, которые одним взмахом рассекали человека с плеча до пояса, или как говорили "с головы до ног".
Ручка шашки всегда была гладкая с расширением на конце, а ручка кинжала имела еще металлическое возвышение, удерживающее руку во время действия. Нередко были случаи, когда при схватке кинжал вырывали из рук противнику схватывая его сбоку за край до половины и быстро с большой силой, наклоняя вниз. Конечно, для такого приема требовалась большая сила.
Во время борьбы горская конница, после залпа, бешено устремлялась на противника и каждый воин, держа обнаженную шашку в правой руке и в левой повод лошади, стискивал кинжал зубами за рукоятку. Очевидцы говорили, что такой налет, сопровождался еще особым гиканьем, был ужасен и бывали случаи, что молодые войска бежали при подобном наступлении. Но старые солдаты и казаки знали, что этот порыв после двух-трех удачных залпов быстро остывал и горцы бросались в рассыпную. Надо было не дрогнуть в первый момент, выждать и подпустить ближе, а затем залп.
Ружья и пистолеты выделывались горцами в ауле Гюбячи, но славились турецкие и крымские ружья. Нельзя не отметить, что кавказская винтовка отличалась большими достоинствами: прежде всего она была очень легка. Горцы раньше, чем было усовершенствовано русское пехотное ружье, дали своему ружью нарезы и тем достигли дальнобойности, а потом кавказская винтовка, при особом устройстве прицела, далеко превосходила русское солдатское ружье, до введения штуцеров.
Недостаток горской винтовки и пистолета заключался в способе заряжания, при котором порох насыпался на полку, сбоку ружья, и воспламенялся ударом кремня об поднятую стальную пластинку, прикрывавшую полку. В мокрую погоду порох отсыревал и бывали осечки. Но горцы в последствии приспособили свой курок к пистону и винтовка получила большее преимущество (3). В то время, как наше .ружье имело широкий тяжелый приклад, окованный железом, у горской винтовки был узкий и легкий приклад с костяным наконечником. Солдатское пехотное ружье, имея штык, было приспособлено для рукопашного боя, но горская винтовка была годна только для стрельбы.
Ложа горской винтовки делалась по большей части из наплыва древесного или другого крепкого дерева и иногда у дорогих ружей оклеивалась кожей. Эта особенность ружья свидетельствует о его принадлежности какому-либо знатному лицу. Ружье достигало длины 2 арш. 7 верш, и такое ружье было годно для пехоты и при стрельбе требовало приспособлений. Употреблялись так называемые подсошки, но это в редких случаях. Объем приклада в нижнем конце достигал только 4 верш. Вес ружья не превышал 10 фун. Благодаря устройству замка, в котором большую роль играл кремень, такие ружья назывались "кремневки", "кремневое ружье".
Прицел устраивался расширением перед курком, в котором было круглое отверстие (дырка), через нее и наводили на мушку в конце стерла или как говорили "брали на мушку". Курок имел всегда два взвода., спуск назывался собачкой.
Для ношения пороха каждый в черкеске по обеим сторонам груди имел "газыри". Это деревянные трубочки размером два вершка, в них и насыпался порох, составляя заряд или два. Газыри затыкались шерстью или просто тряпочкой.
Всыпанный в ружье порох прикрывался пыжем, для чего служило все, что только попадалось под руку, даже пола черкески, бешмета, подкладка шапки, но заготовлялись к отдельные пыжи. Затем закладывалась пуля и снова пыж.
Пыж должен быть забит в ружье туго, иначе выстрел не будет иметь силы и пуля дальности полета. Если пуля с пыжом не будет прибита плотно к нижнему пыжу, то ружье дает сильную отдачу, толчок. Для прибивки употребляется железный и деревянный шомпол, последний имел металлический наконечник. Надо было с силой ударить шомполом в ружье после забивки и если шомпол будет отскакивать, то заряд хорош. Шомпол помещался в особом канале под стволом ружья. Ружье носилось за спиной на ремне.
Горцы были очень хорошие стрелки и, что называется, на ветер не стреляли. Порох и свинец были дороги. Пуля была свинцовая, круглая, маленькая, и рана от нее не была особенно опасна. Но в последствии стали употреблять пули с ремешком, делая в ней нарезы. То и другое увеличивало рану и ремешок загрязнял. Говорили об отравленных пулях, но лично мне не приходилось слышать от лиц заслуживающих доверия, хотя и дед и дядя и двоюродные братья были казаками и некоторые убиты на войне.
Пистолет заряжался тем же способом и всегда носился сзади за поясом.
Для ружья и пистолета употреблялись чехлы обыкновенно цветные, желтые и красные из горского сукна.
Каждый из воинов должен был иметь при себе все необходимое на случай исправления оружия. Все эти принадлежности пришивались на поясе или, как называлось, на пряжке. Здесь справа помещалась "жирничка". Это — металлическая коробочка с салом, которое служило для смазывания металлических частей и для предохранения от ржавчины. Затем стальная отвертка и пластинка с круглыми отверстиями для литья пуль. Слева у пояса прикрепляются ремешки с металлическими наконечниками, но первоначальное свое назначение они утратили. Пояс имел наконечник металлический, на котором была обыкновенно надпись владельца. С боков на поясе помещались еще металлические пуговицы круглые и в виде полумесяца. Значение их мне неизвестно: хотя раньше они имели практическое значение. Кроме этого был еще крючок, но значение его также же ясно.
Пояс при ношении закреплялся очень оригинально и это собственно кавказское приспособление. Делалось это таким образом: на конце пояса прикреплялась полукруглая металлическая пластинка, имеющая перекладину, за которую и пришивался наглухо ремень. Противоположный конец пояса вкладывался в первое отверстие, а затем во второе отверстие через перекладину и закрепление получалось превосходное. Пояс отделывался серебром и золоток, это называлось "набором".
По набору делалась резьба и украшения "чернью" к назывался пояс серебряный с подчернью. Носили пояса всегда так, чтобы наконечник приходился на левой стороне. На поясе на отдельном ремешке носился кинжал, который можно было снимать по желанию. Кинжал, как и шашка украшались такими же работами и чернью. Ножны покрывались кожей и бархатом.
Близкое общение казака с горцами сделало его вооружение тождественным с горским, и, по преимуществу оно было в начале горского происхождения, добытое во время военных действий. Только впоследствии казаки получили более усовершенствованные ружья, а до 1864 г. оружие было одинаковое, и горская хорошая винтовка, служила предметом зависти. Пехота наша раньше получила пистонные ружья и "штуцера", и затем игольчатое ружье успешно соперничало с винтовкой, а раньше было в употреблении гладкоствольное тяжелое, недальнобойное ружье.
Относительно ружья горского надо сказать, что оно претерпело последовательные изменения в зависимости от желания получить его дальнобойность. Коллекция кавказского оружия нашего музея прекрасно показывает все пережитое этим ружьем (см.щит. № 1-24) (4).
Дело в том, что в начале ружье имело короткий ствол крупного калибра с расширением в конце. Это нечто вроде карабина. Такой тип ружья относится к XVI в. и началу XVII (№ 24) и был в употреблении на Кавказе (щит № 24). Конечно надо думать, что он был заимствован с запада. Замок имел кремневый. Он напоминает мушкетон (5). Затем боевая жизнь стала предъявлять требование поражать противника на большем расстоянии, а не только пугать его звуком. При этом такое ружье требовало значительного количества пороха для заряда, а порох доставался очень трудно.
Хотя утверждают, что порох был известен раньше его изобретения на западе, но сказать это с положительностью нет данных, хотя отрицать нельзя. Надо заметить, что ружье нашей коллекции носит на себе следы древнего происхождения и возможно ранее XVI в.
Вопросом этим по старым образцам, имеющимся в нашем музее, мы предлагаем заняться отдельно а потому теперь не говорим с положительностью. Но имея ввиду положительные исторические данные, что во время осады Москвы Тохтамышем в 1382 г. москвичи стреляли порохом из пищалей и пушек, а татары в битве при Лигнице в 1241 г. имели огнестрельное оружие, надо признать, что употребление пороха было известно ранее XVI в., но был ли он применяем на Кавказе, на это точных свидетельств нет (6).

Желание дальнобойности прежде всего заставило мастеров удлинить ствол. В это отношении наша коллекция дает богатый материал. Видно как постепенно ствол ружья вырастал. Но рядом с этим замечается попытка придать особенный характер стволу. И вот постепенно появляются "нарезы", ствол делается граненный. Вырабатывается винтовка, увеличивающая полет пули без изменения самой формы пули и замка ружья (7). Затем ствол ружья начинает сокращаться, длинное ружье считается старым, хотя все еще остается длинным.

Несомненно, что изменение горского ружья шло в зависимости от совершенствования оружия у их противников, у русских. Но угнаться за быстрым развитием техники у русских горцы не могли и их винтовка осталась с кремнем и со слабой дальнобойностью. Во всяком случае она исполнила свою службу и была образцом для усовершенствования ружья в дальнейшем и в свое время была лучшим оружием. Укорачивание ствола было видно и на европейском ружье, и нынешний кавалерийский карабин и даже берданка, а тем более новейшие ружья кажутся игрушкой в сравнении с ружьем пехотным 1848 г. и даже 1854-1856 гг.

В непосильной борьбе с русскими горцы, видя постепенное превосходство русского оружия, пришли к необходимости реформировать свои пистолеты. Наша коллекция дает прекрасные образцы этих усилий. Горцы начали делать медные пистолеты, затем двуствольные и наконец четырехствольные (№ 35, 36, 55).
Последнее усовершенствование особенно обращает на себя внимание потому, что этот пистолет имеет у себя особое приспособление в замке, при котором одновременно бьют два ствола верхних, а затем два ствола нижних, благодаря закрыванию отверстий в капсулах. Это усовершенствование было сделано раньше изобретения револьверах N 55) барабанной системы. У некоторых поворачивались 4 ствола и для каждого был капсюль. Наконец, когда появился у русских револьвер, горцы и тут попытались .не отстать от них и стали ручным способом выделывать револьверы с барабанами (щ. №№). Дальнейшее усовершенствование русского оружия положило конец изобретательности и настойчивости горцев.
Но надо признать, что их мастера были в свое время н высоте своего призвания. Необходимо заметить, что горская винтовка не знала случаев взрывов. Приготовлялась она особым способом из разных кусков (8).
Была у горцев и артиллерия: пушки отливались из меди, но часто разрывались, большая же часть были русские орудия, взятые во время боя.

Нельзя не отметить, что в войсках Шамиля употреблялись подвижные защитные щиты, которые передвигались на колесах и прикрывали воинов, шедших на ними. Делались они из толстых деревянных досок и бревен. В то время это было последним словом военного искусства.

Кавказское оружие имеет свою историю. Несмотря на то, что оружие это по своей форме у металлу ведет свое начало из глубин древности, тем не менее кавказское оружие остается типичным среди всякого другого и свой внешний вид и особенности приобрело под влиянием местных условий.

Собственно кавказское оружие, т.е. оружие эпохи Кавказской войны и данного времени, не отличается разнообразием видов: на всем протяжении только удерживается кинжал и сабля, или шашка.
В более раннюю эпоху жизни горских народов боевое оружие было более разнообразно, чему способствовало отсутствие огнестрельного оружия. Теперь в тех или других погребениях и курганах мы встречаем такие боевые предметы, каких не только в настоящее время, но и при начале Кавказской войны уже не было.
Мы находим: боевые молоты, перначи, шестоперы, булавы или палицы, кистень, копье и стрелы. Эти виды ударного холодного оружия относятся еще к бронзовой эпохе, хотя пережили свое время и значительно позже, среди железа они часто встречаются, как остатки старины, доставшиеся от прадедов.





Такому сохранению оружия, помимо его боевых достоинств, способствовала вера в заговоры и заклинания. Эти заключения с одной стороны делали оружие смертоносным, а с другой – обладателя таким оружием делали неуязвимыми для противника.
Это оружие ударное, находимое в древних погребениях, сохранилось отчасти до ближайшей эпохи и остатки его, являясь пережитком прошлого, употреблялись как знаки достоинства, не имея уже практического значения. Так у Шамиля были: палица, взятая при штурме Аргуни 31 марта 1839 года, булава, отбитая при штурме Ахульго 22 августа, бердыш, взятый в 1846 году в Дагестане; у сподвижника Шамиля, наиба Анцукского, был отбит боевой топор. Все эти предметы хранятся в Эрмитаже в Петрограде. Форма оружия была усвоена в бронзовую эпоху, удерживалась довольно продолжительное время и при выделке оружия из железа, а затем совсем исчез, этот вид ударного оружия, когда был изобретен порох.
С этим изобретением все внимание мастерков и воинов стало сосредотачиваться на выделке кольчуги, панциря, стальной рубашки, которая предохраняла бы от пули (см. М 217-220-8045) (9). Задача была очень серьезная и кавказские мастера, хотя может быть и не без влияния со стороны, разрешили ее довольно удовлетворительно: панцирь совершенно предохранял от пули почти до изобретения игольчатого ружья. Правда, что малосильность полета пули кремневого ружья облегчала эту задачу, но тем не менее пуля, как говорили, "отскакивала" от воина или только пятнала его не проникая в тело.

Параду с этим стремлением стала падать другая часть вооружения защитного характера: латы, щиты, оказавшиеся ненужными, Еще в XVII и начале XVIII века кабардинцы имели отборное войско "панцирников" в шлемах и со щитами, но далее все это оказалось ненужным и по своей тяжести и дороговизне и несоответствию усовершенствованиям противника.
Условия жизни имели, конечно, громадное влияние на оружие, и жизнь в далеких горных теснинах Кавказа при отсутствии предприимчивости противника давала возможность полагаться и на кожаный щит и такое же головное покрытие и латы. Несомненно, такое защитное оружие удовлетворяло требованиям своего времени, и было шагом вперед в военном деле, но, безусловно, только при условии, что противник не проявлял находчивости и изобретательности в военной технике.
В настоящее время такие знаменитые "хевсурские щиты" и латы, имеющиеся в нашем музее, (см. № 5896-8) составлявшие в свое время предмет особой важности, кажутся ни больше, ни меньше как игрушкою. Трудно верится, чтоб такие предохранители отвечали своей цели, а между тем имеются полные доказательства того, что кавказская пуля не пробивала этих доспехов.
В музее имеется один из подобных щитов, сделанный из верблюжьей кожи. Хотя щит этот текинский, но совершенно тождественен с подобными щитами кавказской работы. Над этим щитом была произведена проба. Казачий урядник хорошей шапкой казенного образца нанес сильный удар по щиту, положенному на табуретке. Шашка разлетелась вдребезги, а на щите остался небольшой след. При этом присутствовал статский советник С.М. Долинский, ныне член Ставропольской Ученой Архивной Комиссии.
Лук я стрелы оказались непригодными при появлении ружья. Тем не менее, в конце XVII века и в начале XVIII века горцы Западного Кавказа употребляли стрелы, а калмыки, участвовавшие в войне 1812 года, вооружены были луками.
В то отдаленное время стрела представляла большую опасность, она легко проникала до костей и поражала противника насмерть, особенно когда она была отравлен. Раскопки дают блестящие подтверждения этому указанию, когда находим в позвонках и тазовых костях внедренными стрелы и метательные копья.
Сила полета стрелы была весьма значительна и конечно против нее имел громадное значение панцирь. Несомненно, что все зависело и от качества лука» стрелы и силы человека; у слабого стрела, конечно, не достигала цели. Старики рассказывали, что когда были заняты так называемые "русские хутора", близ Ставрополя, то в частых нападениях черкесов жители приспособились и, не имея возможности защищаться, они, при виде горских хищников, надевали овчинную шубу наизнанку, овчиной наружу, и стлались держаться дальше от нападавших. Горцы были вооружены луками. Стрела, пущенная из лука, очень часто застревала: густой шерсти овчины и никакого вреда не делала.
Усовершенствование лука устройством затвора или щеколды и особой натяжки для тетивы было шагом вперед, по и это после появления пороха потеряло свое значение. Надо сказать, что горское население Кавказа не развило этого рода лука и очевидно осталось без влияния Запада, имеющее прекрасные образцы этого рода оружия.
Арбалеты и по изяществу работы и по силе натяжки тетивы представляют верх совершенства. В коллекции нашего музей имеются глиняные и каменные пули (см. N 9557-4719), найденные в разных древних погребениях Северного Кавказа. Нахождение этих куль дает основание думать, что вероятно существовали самострелы и арбалеты, из которых и стреляли этими пулями. Самих самострелов и арбалетов не найдено, но возможно, что они утратились от времени или постепенно были переделаны. На существование их указывает отчасти встречавшиеся до последнего времени, как игрушки детские, лук с деревянной доской и щеколдой для натяжки тетивы.
Если лук на Западе удержался до 1558-1603 года, то, возможно, что и на Кавказе те или другие видоизменения его имели применение.

Хотя можно думать, что раннее применение пороха здесь и было причиною отсутствия или вернее общего распространения самострелов и арбалетов. Здесь лук удержался до XVIII в. И было основание не покидать лука, а отдавать ему предпочтение перед самострелами и арбалетами, так как лучник мог стрелять 12 раз в минуту, арбалетчик только 3-4 раза. Вероятно, здесь от лука перешли непосредственно к ружью.
При таком вооружении, когда личная сила и ловкость имели решающее значение, военные действия часто сводились к единоборству отдельных воинов и были страшны для невоенной части населения, которая подвергалась истреблению огнем и мечом.
Бронзовое оружие никогда не имело той остроты, какая явилась с изобретением закалки железа и обработки стали. В этом отношении кавказские мастера достигли совершенства: кинжалы Базалая не знали преград.
В некоторых каменных бабах мы находим изображение боевых молотков и мечей совершенно такого же вида, как и в настоящее время, но длинных мечей мы не находим. На кавказских каменных бабах мы встречаем при оружии в виде молотка или топора и бронзового кинжала, бронзовый рубчатый воротник, стоя защищавший шею и затылок, в то время, когда голова была покрыта шлемом. Шлем был в виде низкой шапки, через которую крестообразно проходил овальный рубец и такой же рубец шел вокруг шапки. Верхняя часть не поднималась высоко и защищала своею массивностью лучше, чем остроконечный шлем.
Несмотря на особенные свойства оружия, выделываемого на Кавказе, все-таки славились дамасские клинки, турецкая сабля и ружье немецкое. У казаков черноморцев была поговорка, унаследованная вероятно от запорожцев: "Конь татарский, мушкет немецкий, сабля турецка — то справа молодецка".
Почти половина всего периода Кавказской войны принадлежит Шамилю, он 25 лет состоял Имамом, да и при прежних имамах он играл видную роль, поэтому, говоря о кавказском оружии, естественно вспомнить этого повелителя горцев и его систему управлений и военных действий. По общему признанию Шамиль был не только редкого дарования воин, но и выдающийся администратор, что при его обаятельных личных качествах делает из него громадную величину и высоко ставит среди современников. Естественно поэтому, что 25 лет Шамиль приковывал к себе внимание не только всей России, но и Европы.
Несмотря на разноплеменность горского населения, Шамиль по своей проницательности, верно, оценил свойства горцев и видя врожденную страсть к войне и сильно развитое чувство справедливости, он на этих свойствах и основал свой) систему управления.
Достойна внимания решимость Шамиля поднять свой народ в нравственном отношении. "Воинственные племена Кавказа, при всем богатстве натуры, отличались и грубыми недостатками: страстью к напиткам, грабежу, убийству, разврату. Шамиль обратил на это внимание и стал серьезно бороться, строго карая самые мельчайшие проступки. И в разряд преступлений попали наравне с убийством и грабежом курение табака, нюхание, танцы и самое ничтожное употребление спиртных напитков. Всем этим строгостям он давая правовое значение, и все делалось по суду, который производился публично. Приговор приводили в исполнение безотлагательно" (Романовский. "Кавк. война". Публ. лекции, 1860 г).
В системе наказаний был главным образом штраф в большем или меньшем размере, но за измену, дезертирство, лазутничество назначалась смертная казнь, которая исполнялась палачом, имевшим при себе секиру; а за более мелкие преступления сажали в яму.
Интересно, что за трусость обвязывали виновнику правую руку войлоком, который он носил до „тех пор, пока не докажет противного. Военная организация горцев состояла в том, что все от 16 до 60 лет обязаны были нес1"и военную службу, составляя таким образом одно военное сословие. Каждый обязан был иметь винтовку, пистолет и шашку. Что касается кинжала, то он носился каждым почти с самого рождения. Шамиль заботился о создание конницы и более богатые обязаны были иметь лошадь.
Потребное число воинов назначалось Шамилем, но в случаях опасности мог быть поголовный сбор. Начальниками отдельных частей войска были мюриды. Кроме ополчения при Шамиле была конная стража, называемая муртазигеты. Как мюриды, так и муртазигеты обладали лучшим оружием.

Для огнестрельного оружия порох выделывался в Дагестане. В Ведено, Унцукуле и Гунибе устроены были пороховые заводы. Но порох был низкого качества. Сера и селитра поставлялись на заводы жителями Плоха, Муно, Хойсубулинским обществом и жителями Гуниба, Отач, Хийдока и общества Андаляль. Взамен воинской повинности Шамиль обязал жителей этих аулов выделывать порох, зная их за плохих воинов, и избавляя их от воинских повинностей, он даже платил по 1 /2 рубля на каждое семейство.
Управление Шамиля заключалось в следующем: все население было разделено на наибства, приблизительно по 1000 дворов, во главе которых стояли наибы; несколько наибств составляли область. Знаменитые наибы были: Щуаиб-Мулла, Хаджи-Мурат, Кабит-Магома. У наибов был кадий и старшины в каждом ауле. Первым имамом был мулла из аула Гимры, Кази-Магомет, впоследствии известный под именем Кази-Муллы.
Говоря о Кавказской войне, нельзя не упомянуть о мюридизме, сыгравшем великую роль в истории всего горского населения, но в отношении оружия мюридизм ничего нового не внес, за исключением клятвы на кинжале (дзикра) и освящения оружия при проповеди тариката и призыве к священной войне.
Коллегия нашего оружия имеет и другие редкие и весьма интересные образцы, но они не являются достояние горцев, а потому в настоящей статье мы их и не касаемся.
Остальному оружию мы посвящаем отдельную статью (10).

(1) Опубликовано: Г. Н. Прозрителев. Кавказское оружие (Оружие кавказских горцев). Ставрополь, 1915. – 18 с. – Примеч. Издателя
(2) Кавказская война закончилась в 1864 г.
(3) Кремневый замок удержался вообще на ружьях до 1840 г. до введения ружья с ударным запалом, хотя пистон был изобретен еще в 1818 году, но к ружью был приспособлен в 1840 г.
(4) Здесь и далее имеются в виду экспозиции музея г. Ставрополя в 1915 г. – прим. изд.
(5) Кремневое ружье входит в первую половину XVII в., а в XVIII появляется мушкетон, ранее был фитильный запал.
(6) В 1494 г. Карл VIII, французский король, имел артиллерию. Арабы в XIII в. употребляли метталические трубки с порохом.
(7) Указание на «нарезы» в ружье имеется в 1630 г.
(8) Что касается мастеров, то имен их на ружьях нет, а также нет и клейм, а есть стихи из Корана; известные европейские клейма «волк», «голова епископа», «голова Мавра» не встречаются.
(9) Панцири были чешуйчатые, пластинчатые и кольчатые.
(10) Выходу второй статьи помешала, видимо, октябрьская революция и гражданская война. – прим. изд

CAUCASIAN
06.02.2009, 01:38
Д.Ю. ЧАХКИЕВ "ОРУЖИЕ ВАЙНАХОВ"


На протяжении многих веков предкам ингушей и чеченцев приходилось постоянно защищаться от посягательств многочисленных врагов. И в такой неспокойной, напряженной обстановке вайнахский крестьянин, если он хотел выжить и иметь свободу, должен был быть одновременно пахарем и пастухом, каменотесом и воином! Его в любой час мог призвать к бою огонь тревоги, зажженный на вершине горы или башни. И тогда решался извечный вопрос: пасть или победить. Поэтому военное дело было важной функцией в жизни вайнахов. Оно (в том числе и оружие) у чеченцев и ингушей находилось всегда на достаточно высоком для своего, конкретного времени, уровне развития, опираясь на богатейший собственный опыт и продолжая традиции прошлых столетий, а также постоянно творчески впитывая в себя происходившие в этой области нововведения и изобретения. Военное дело у вайнахов в про1шгом реально соответствовало степени их социально-экономического развития, среде обитания, насущным потребностям и духу эпохи.
Опытным воинам края были хорошо известны и весьма искусно использовались все основные образцы бытовавшего с глубокой древности защитного и наступательного оружия, отдельные виды которого постоянно находились во взаимозависимости и взаимовлиянии в постоянном процессе совершенства. Причем солидные, богатые знания у местных горцев в области вооружения и искусстве их непосредственного применения в бою питались как собственными многовековыми традициями, так и внимательным учетом передового опыта соседей. Ведь оружие всегда было более "международным", чем другие предметы материальной культуры. Новые его виды, более совершенные и эффективные, появлявшиеся у того или иного народа, значительно быстрее чем украшения или орудия труда заимствовались и распространялись у соседних народов, ибо отставание в военном деле и в оснащении передовым оружием могло привести к потере независимости.

Защитное оружие
На протяжении многих столетий чеченцам и ингушам в качестве оборонительного оружия, надежно предохранявшего от ударов наступательного оружия, служили защитный доспех, боевые наголовья, щиты, налокотники и боевые перчатки.
Тело горских воинов обычно защищал вначале кожаный, а затем более эффективный металлический кольчатый доспех; кольчуги и кольчатые панцирей, имевшие вид рубашки с прямыми рукавами, квадратным разрезным воротом (нередко с воротником) и разрезами на подоле ("г1аг1", "буолатан барзакъ", «болатан бардзакъ» и др.). Бытовал у вайнахов и доспех, имевший распашной покрой (то есть в виде распашонки с продольным разрезом ), круглый ворот и отложной воротник.
Имея в принципе одинаковый покрой и ординарное кольчатое плетение кольчуги и панцири существенна различались своими конструктивными деталями. Прежде всего эта разница была в самой системе изготовления металлических колец (у кольчуг они сварочно-клепаные, а у кольчатых панцирей — только сплошь все клепаные), способы их крепления (двухсторонняя, "на гвоздь" в основном у первых и односторонняя, "на шип" — у вторых), поперечном сечении проволоки (круглые — у кольчуг, уплощенные — у панцирей), по форма колец (если у первых они круглой формы, то у вторых — овальной) и их размерам (кольца панцирей немного мельче). Разница наблюдалась также по количеству колец (в кольчуге их не менее 20 тысяч, в панцире — до 60 тысяч и более) и в общем весе последние обычно легче кольчуг. Интересно, что в доспехе кольца имели своеобразное распределение: наиболее массивные из них расположены обычно на груди и плечах, а менее — на подоле, рукавах и воротнике. И это было не случайным, а преследовало определенные цели: во-первых, сделать его более легким и удобным, во-вторых, наиболее прочным в уязвимых местах (то есть чаще подверженным ударам наступательного оружия), не прикрытых другими видами защитного вооружения. Поэтому в более уязвимых местах оружейник усиливал плетение доспеха наиболее массивными кольцами, и менее же уязвимых — облегчал доспех мелкими.
Кольчатые панцири, появившиеся на основе эволюции и усовершенствования кольчуг, в противовес быстрому развитию образцов наступательного оружия, уже не позднее XV века получили большое распространение и популярность у вайнахских войной. Не вытесняя полностью кольчуги они продолжали с ними сосуществовать вплоть до начала прошлого столетия. Порой воин использовал одновременно надетые друг на друга оба отмеченные вида кольчатого доспеха; имевшие в целом не столь большой вес, одинаково удобные как конным, так и пешим горцам.
Под доспехом у воина была еще специальная, плотно простеганная (на вате или шерсти) одежда: для удобства его ношения и создания владельцу дополнительных качеств.
Кольчуги, как и кольчатые панцири, надежно предохраняли своих владельцев и в период распространения на Кавказе (правда, еще несовершенных) образцов ручного огнестрельного (фитильного и кремневого) оружия: свинцовые шаровидные пули лишь в очень редких случаях в состояний были пробить кольчатое плетение, да и то если стреляли с близкого расстояния. В связи с этим представляет большой интерес свидетельство западноевропейского ученого и путешественника начала XIX в. Г.Ю. Клапрота, наглядно характеризующее прочность местных доспехов. Он сообщает: "Их кольчуги большей частью очень ценны; среди них есть очень хорошо сделанные. Чтобы их испробовать, их кладут на теленка и стреляют из пистолета. Как правило, пули не пробивают их, лишь теленок после этого слегка пошатывается. Под кольчугой они носят на войне еще одежду на вате, от которой пули отскакивают еще лучше".
Для удобства ношения и маскировки воины нередко покрывали (или, вернее, обшивали) изнутри и снаружи эти доспехи разноцветной (часто очень дорогой) тканью. Для прочного же расположения доспеха на теле воина он обтягивался поясом и ремнями других видов вооружения.

Отмеченные металлические доспехи в прошлом сравнительно высоко ценились (так, за приобретение одной кольчуги, в зависимости от ее качеств, приходилось отдавать от 10 до 200 быков) и иметь их могли в основном только знатнее и состоятельные воины.
В качестве боевых наголовий местные горцы использовали в прошлом металлические кованые шлемы ("таьгIн", "таIаш", "таьжн" и др.), кольчатые мисюрки ("гиеза кий", «мисар куй» и др.) и специальные стеганые шапки. Вплоть до ХVП века у вайнахов господствуют шлемы конической и сфероконической форм, склепаные нередко из нескольких частей, располагающие кольчатой сеткой-бармицей (для защиты щей, плеч, ушей и частично лица владельцев). Иногда эти шлемы имеют округлое (часто с кольцом) или шпиле видное венчаний выступы-козырьки, порой и специальные вырезы для глаз.
Значительная популярность и распространенность данных шлемов объясняется прежде всего их простотой, значительной прочностью и надёжностью; плавно вытянутая форма и выступающее навершие препятствовали нанесению отвесного, прямого удара рубяще-режущим (мечи, палаши, сабли и др.) и ударным оружием (булавы, шестоперы и т.п.)| которое обычно соскальзывало с поверхности подобного защитного металлического убора. Из-за значительной дороговизны обладать данными шлемами могла позволить себе только состоятельная прослойка вайнахских воинов. В основном это были знатные воины-наездники.
Мисюрка состояла из металлической тулей и длинной кольчатой сетки-бармицы: благодаря подобной конструкции она весьма успешно защищала голову, лицо, шею и плечи воина. Судя по названию, мисюрка пришла на Северный Кавказ с Востока (от арабского "Миср" — Египет) и благодаря своей сравнительно простой форме, достаточной надежности, относительной дешевизне, а так же значительной удобности и практичности (в особенности, в горной и лесистой местности ) получила широкое распространение в ХVП-ХIХ вв. у населения Чечено-Ингушетии и горцев Грузии, постепенно вытесняя из обращения кованые металлические шлемы. Причем в боевой обстановке мисюрки иногда надевались и под шлемы, когда последние начинали утрачивать свои бармицы.
Снизу шлемы мисюрки подбивались мягкой, но плотной простеганной (на шерсти или вате) матерчатой подкладкой, что способствовало удобству ношений в определенной степени помогало лучше 4 рассеивать приходившиеся на боевой убор удары. Для этой же цели вайнахи часто дополнительно использовали специальные матерчатые подшлемники. А чтобы боевой убор прочно располагался на голове, к краям его крепились бечевки, завязывающиеся под подбородком. Нередко нижние края сетки-бармицы в передней части дополнительно соединялись посредством специальной цепочки или крючка.
Наряду с перечисленными металлическими наголовьями у вайнахов с глубокой древности бытовал также различные боевые стеганые головные уборы /чаще это были шапки/ из цветной ткани или кожи. Причем именно этими образцами и завершается многовековая эволюция ратных головных уборов горцев всего Северного Кавказа. Значительной частью они были округлой формы и двухслойные, плотно простеганные на шерсти, войлоке или вате. Часто нижние части этих уборов обшивались разноцветными нитями или матерчатыми, а порой и кожаными полосками-ободками.
В период средневековья стеганные шапки копировали в значительной степени основные конструктивные особенности распространенных на Северном Кавказе металлических кованных шлемов. Хотя в целом стеганные боевые уборы и не являлись столь надежной защитой головы, как металлические наголовья, но все же в определенной степени ослабляли силу ударов меча, сабли, палицы и прочих видов наступательного оружий. Важно было и то, что они с успехом могли использоваться и рядовыми вайнахскими воинами, так как были намного проще и дешевле металлических шлемов. К тому же, эти уборы можно было носить повседневно, защищая таким образом голову от внезапных, непредвиденных ударов.
Одним из древнейших видов защитного вооружения чеченцев их ингушей безусловно являлись разнообразные щиты /"туре", "тIорч", "кхалкхан" и др./. Известные их образцы на территории Чечено-Ингушетии в целом отличаются своими сравнительно небольшими размерами, круглой формой и были удобны для всякого рода защитных манипуляций как пешим, так и конным воинам. Наиболее массовыми и древними у вайнахов были плоские щиты, сплетенные из прутьев и деревянные экземпляры, обтянутые плотной кожей, а также слабовыпуклые образцы из дерева, покрытые кожей, с металлическими кругами-обручами и умбоном /предназначался для парирования прямых ударов, защиты кисти руки и усиления центра щита/. Кроме того, вайнахские воины употребляли щиты иных типов: плоские кожаные, на металлическом каркасе, с металлическими фигурными бляхами и выпуклые металлические, цельнокованные. Образцы последних типов вайнахи использовали преимущественно в ближнем бою, при тесных рукопашных схватках.
Отражение рубяще-режущих ударов у вайнахов производилось главным образом щитами и данные экземпляры были в целом неплохо приспособлены для этой цели. Вероятно могли они противостоять и еще несовершенным образцам фитильного и кремневого ручного огнестрельного оружия. В походе щит обычно носился на длинном кожаном ремне через плечо воина.
Обнаруженные в крае щиты отличаются своей тщательной отделкой (а в ряде случаев и красочной орнаментацией художественно-магического характера), что, несомненно, свидетельствует о той немаловажной роли, которую им отводили, а также и высоком мастерстве их непосредственных изготовителей. Наиболее популярные цвета местных щитов — коричневый, черный и красный. Здесь можно также отметить, что русские источники ХVI-ХVII вв. знают ингушей под названием "калкан", что может быть поставлено в связь с турецким "калкан", — "щит", В местной краеведческой литературе также высказана версия, что этническое самоназвание ингушей ("г1алг1ай") означает "щитоносцы”.
Для защиты рук в боевой обстановке профессиональным воинам служили железные или стальные налокотники и специальное кольчатые перчатки, с которыми вайнахи могли познакомиться еще в результате монголо-татарского нашествия на Северный Кавказ в XIII веке. Налокотники состояли из двух или трех выгнутых пластин (одна из которых была большой), скрепленные между собой колечками или штырями и застегивавшиеся на пряжки с ремешками. Снизу налокотник подбивались мягкой стеганой подкладкой из цветной ткани.
В боевой обстановке вайнахские воины с помощью налокотников успешно осуществляли парирование ударов мечей, сабель, кинжалов и других видов клинкового оружия. Согласно бытующим преданиям, вайнахские воины порой специально делали заточку выступающего, конца большой пластины налокотника, чтобы в тесных рукопашных схватках им можно было наносить колющие удары противнику.
Боевые кольчатые перчатки у чеченцев и ингушей были двух типов. К первому относится боевая перчатка, изготовленная из одного или двойного слоя кольчатой сетки, подбитая тканью и облегавшая руку воина, оставляя свободными лишь фаланги пальцев для удобства держания оружия. С той же целью и ладонь не была покрыта металлической сеткой. Иногда с помощью краевых мелких колец перчатка крепилась непосредственно к налокотнику.. Но чаще она дополнительно закреплялась на руке воина посредством ремешка. Левая же рука воина могла обходиться и без боевой перчатки, так как ее обычно прикрывал щит. Но нередко у вайнахов иона была защищена кольчатой перчаткой. Ко второму типу относятся боевая перчатка, полностью сплетенная из мелких колец и покрывавшая всю кисть руки, включая ладонь и фаланги пальцев воина. Данная перчатка обычно предохраняла только левую руку своего владельца, так как ее наличие на правой не вполне способствовало бы удобству обхвата и держания оружия. Поэтому кольчатые перчатки этого покроя не были столь широко распространены у горцев, как экземпляры первого типа.
В целом, благодаря своим надежным предохранительным качествам защитное вооружение вайнахов успешно выполняло свои основные функции на протяжении веков и дожило до середины XIX века.

Наступательное оружие
Бытовавшее у вайнахов в прошлом наступательное вооружение подразделяется на различные образцы метательного, колющего, рубяще-режущего ударного и огнестрельного оружия.
К метательным образцам оружия относятся прежде всего издревле популярные вайнахские луки ("1ед", "1ад" и др.) и стрелы ("пхенаш", "пхьарчий", "т1аьскаш"). Луки использовались простые, сложные и сложносоставные. Простые луки изготовлялись только из дерева. В средневековый период истории они в основном становятся детским видом оружия. Сложные луки имели основу из единого куска древесины, дополненной другими разнообразными материалами (рогом, костью, сухожилиями, кожей, берестой и т.д.). Эти луки употреблялись вайнахскими воинами с глубокой древности до начала XIX века. Основа сложносоставных луков заключалась из нескольких прочно склеенных деревянных частей, дополненных отмеченными выше материалами.
Сложные и сложносоставные луки вайнахов отличались небольшими размерами (удобные для использования в гордой местности как пешими, так и конными воинами), весьма тщательной отделкой (порой даже с красочной орнаментацией на берестяной или кожаной поверхности), и весьма значительной мощностью.
Стрелы состояли из наконечника, древка и оперения. Длина стрел колебалась от 60 до 90 см. В зависимости от функционального назначения (например, для борьбы против защищенного доспехом противника, против конницы и т.д.) наконечники стрел имели множество форм (ромбовидные, листовидные, пирамидальные и пр.), также отличалась разнообразием сечение пера (плоские, граненые, лопастные и т.п.). Разного способа были насадки наконечника на древко (втульчатые, черешковые). Древки обычно изготовлялись из плотной прямослойной древесины (граб, клен и др.), или же для этой цели использовались молодые и легкие, но прочные побеги деревьев с мягкой сердцевиной. Материалом для оперения служили перья хищных птиц (орла, коршуна, грифа и пр.).
Для хранения луков и стрел вайнахи применяли разнообразные берестяные или кожаные налучья и колчаны на деревянной основе, нередко богато орнаментированные и украшенные костяными накладками. В колчане обычно располагались 25-30 стрел, окончания которых часто разукрашивались. Стрелы в колчанах в основном располагались наконечниками вниз.
При лучной стрельбе вайнахские воины умело использовали и специальные предохранительные кольца из кости, камня и железа (луки были очень тугие) и кожаные напалечники-наперстки, с помощью которых, наряду с традиционными приемами, велась стрельба "монгольским" и "средиземноморским" способами.
В позднем средневековое у чеченцев и ингушей появляются и получают значительное распространение (особенно при обороне башенных построек и заградительных рубежей) так же самострелы ("сиекхIад", "1адсаькх"). Они так же отличались своей мощностью, но особенно точностью стрельбы.
Следует особо отметить, что в сложном искусстве стрельбы из луков и самострелов, обучение которым начиналось с детских лет, вайнахи достигли в прошлом очень высокого мастерства, что подтверждают многочисленные источники. Нередко для действенного поражения противника, вайнахские воины непрочно закрепляли наконечник к древку, чтобы при попадание в тело врага его трудно было вытащить или же применяли отравленные ядом стрелы.
Очень важными видами наступательного оружия в рукопашных схватках у вайнахских воинов являлись разнообразные экземпляры рубяще-режущего вооружения — прямые двулезвийные мечи ("довт"), однолезвийные плаши, изогнутые сабли и гибкие шашки ("турр", "товр", "гIама"). Мечи, палаши, сабли, отличавшиеся солидным качеством и изяществом отделки, продолжают активно бытовать в комплексе вооружения чеченцев .и ингушей до самого конца XVII века. Вместе с тем, с XVII века все большую популярность в крае приобретают высококачественные образцы холодного оружия, которые перековывались и модифицировалась в горские стальные шашки ("воччок", "гурда", "калдам", "гусар"' "трансильванский узел", "дамасская", “чеченская", "ингушская" и др.). Причем вайнахи сравнительно быстро овладели весьма сложными процессами изготовления разнотипных шашек. Хорошо усвоили они и секреты производства знаменитой дамасской стали.

Немаловажным элементом воинского снаряжения местных горцев в прошлом являлись однолезвийные боевые ножи ("доккха урс") и двухлезвийные кинжалы ("шаьлта"), отличавшиеся большим разнообразием (как по форме, так и по размерам) и предназначенные для нанесения колющих а порой и рубяще-режущих ударов. Обычно носились они вайнахами постоянно и в повседневной, жизни, являясь важным элементом традиционной одежды.
Тип широко известных "кавказских" кинжалов с прямыми клинками складывается у вайнахов к началу XVIII века ка основе развития отдельных видов местных боевых ножей и получает наибольшее распространение в XIX — начале XX века. Подчас вайнахский кинжал достигал значительных размеров — шириной «в четыре пальца» и длиной до 70 см.
Знатными вайнахскими воинами использовались и дорогие восточные (турецкие, иранские, индийские и др.) стальные кинжалы с изогнутыми клинками и причудливыми (с изображениями мифических животных) перекрестьями. Многие из этих кинжалов были красочно оформлены, изготовлены из "дамасской", "египетской" стали, черного булата.
В целях эффективного поражения в рукопашных схватках тяжело вооруженного неприятеля посредством нанесения мощных рубящих ударов вайнахские воины успешно использовали металлические секиры ("джамболт") и топоры ("джоммаг1", "джаммаг1", "диг" и др.). Важно, что значительная часть из Данных образцов могли применяться и малоимущими воинами — пехотинцами, представителями ополчения. В «бою секиры и топоры нередко использовались в качестве метательного оружия. Интересно, что вайнахами использовались и так называемые "бородовидные" топоры, сходные по типу стопорами древний Руси.
В качестве ударного оружия у местного населения с глубокой древности бытовали различные типы массивных деревянных шлиц ("чхьонкар", "ч1оьнкар") нередко с металлической оковкой, шипами и т.д.), каменные и металлические булавы, д позднее железные шестоперы. Появление и бытование многих их разновидностей (в частности, округлой и четырехгранной формы, 12-шипных и т.д.) было связано, прежде всего, с возникшей острой необходимостью успешной борьбы с тяжеловооруженным противником (имевшим защитный доспех, шлем, щит и т.д.). Причем они также небезуспешно применялись местными воинами и в качестве метательного оружия. Появление и распространение ручного (ружья, пистолета) огнестрельного оружия (вначале фитильного, а затем и кремневого) в Чечено-Ингушетии происходит не позднее конца XV – начала XVI века. Не позднее середины XVI века появление этого вида оружий оказало влияние на местные башенные постройки (в частности, в их стенах уже находятся специальные узкие бойницы, приспособленные для стрельбы огнестрельным оружием). К вайнахам ружья и пистолеты обычно поступали с берегов Черного моря, из Крыма, Турции, а также из Дагестана и Грузии, поэтому зги образцы и назывались как "крымские", "турецкие", "дагестанские", "грузинские" и другие.

Использовались вайнахами также ружья ("тоьп", "туоп") и пистолеты ("тапча") различных систем собственного производства (например, "вайнех туоп" — "вайнахское ружье", "нохчийитапч" — "чеченский пистолет" и т.д.). Письменные источники, начиная с начала XVII века, постоянно отмечали наличие у чеченцев и ингушей "огненного боя", "пищалей", "фузеи", и "ружей". Однако в связи с несовершенством, значительной дороговизной, уступкой по ряду важных качеств (например, в скорострельности) лучшим образцам лучного оружия ручное огнестрельное оружие не смогло вытеснить из обращения вплоть до начала Х1Х века усовершенствованные экземпляры сложносоставных луков. Лишь позднее, в результате распространения в крае более совершенных образцов огнестрельного оружия, ситуация коренным образом изменилась в его пользу. Заранее отмеренные дозы пороха ("муолх", "молхаш") и свинцовые пули ("шуокъал", "шокъалаш") воины хранили в деревянных или костяных трубочках — газырях ("бустамаш"), которые вкладывались в нашитые кармашки на груди черкески. Для этой же цели использовались также специальные патронташи ("г1еп", "г1ап"), пороховницы ("г1ура"), натруски ("лергма1аш"), мешочки-кисеты и прочие изделия.
В XIX веке во время Кавказской войны чеченцами в ограниченном количестве были использованы и пушки ("йокха топ").
Кроме прямых военных целей, некоторые наступательные образцы оружия вайнахи применяли для хозяйственных нужд (охота и пр.), в ритуальных и магических мероприятиях (их приносили в качестве приношений в местные святилища, ими клялись, совершали обряды побратимства, их использовали при гадании и т.д.).
С глубокой древности вайнахи очень бережно и заботливо относились к оружию, передавада по наследству, сохраняли и преумножали навыки, секреты и традиции производства и непосредственного использования. Качественное оружие всегда очень высоко ценилось» играло роль важного торгового эквивалента.
В средневековом вайнахском обществе наблюдается выделение (при отсутствии своей развитой государственности) феодализирующейся военной знати и их дружины, занимавшихся и обогащавшихся воинскими акциями и охранными мероприятиями. Именно они, в отличие от остальной массы местного населения имели наиболее дорогие, высокосортные (часто привозные) образцы и полные комплекты воинского снаряжения, неприступные башенные комплексы « замкового типа, необходимые навыки и специальную военно-физическую подготовку. У подавляющей же части вайнахского населения в основном бытовали недорогие "рядовые" виды оружия.
Имеющиеся материалы со всей очевидностью подчеркивают существование многих сходных черт, как в вооружении, так и в военном искусстве вайнахов и их соседей (прежде всего кабардинцев, осетин, хевсур, тушин и других горцев Грузии): развитие военного дела у них происходило в процессе взаимного влияния и обогащения, с внимательным учетом происходивших в этой области изменений и достижений.

CAUCASIAN
06.02.2009, 19:10
РЕКВИЕМ МОЕМУ СЕЛУ

Когда пишут о каком-нибудь селе, то обычно называют имена выдающихся людей, выходцев из этого населенного пункта, приводят статистику: сколько докторов наук или героев, военачальников и писателей, артистов и политиков являются его уроженцами. В этом смысле писать о моем родном селе в некоторой степени рискованно. Но так уж устроен человек, что где бы он не находился, каких бы вершин не достигал, где бы не странствовал, его тянет в те места, где прошло детство, где учился, начинал познавать окружающий мир, и потому малая родина порой для него имеет большее значение, чем все столицы мира вместе взятые. Какое-то неизвестное чувство подсознательно всегда тянет сюда и особенно под старость. И последней волей умирающего, как правило, бывает желание быть похороненным в родных местах.
В моем селе нет достопримечательностей и памятных мест и потому сюда не заглядывают туристы. В общем, обычное, рядовое село, каких по всему миру разбросано великое множество. Но в нем, как в зеркале, отразились многие события в истории ингушского народа 20 века. Во время обеих мировых и гражданской войн здесь не было боев, хотя по многим жизням и судьбам эти войны и прошли кровавым колесом. Великие битвы царизма и сталинизма обходили лежащее в стороне от стратегических дорог и объектов село, но не обошли его кровавые катаклизмы эпохи "демократии". Но об этом чуть позже.
Основано оно в конце 80-х годов IX века на правом берегу реки Камбилеевка спустившимися с гор в поисках просторных земель ингушами и более полувека в официальных документах и в народе называлось Гадаборшево (Гадаборшкъонгий-Юрт). В то время название селу давали или по имени основателя, или по преобладающей в нем фамилии. И никогда этот фактор не был предметом спора. А название села не меняли в зависимости от политической конъюнктуры или по воле сановного лица.
Еще недавно были живы те, кто помнил первых жильцов моего села. В Пригородной районной газете "Ленинское знамя" в 1967 году появилась небольшая заметка с воспоминаниями старожила села Гадаборшева Шовхала, в которой он рассказывал, как представители его тейпа -фамилии Эстмархаджи и Сараал первыми поселились здесь и заложили новое поселение, получившее свое первое название в народе и официальных документах. Так оно и осталось в народной памяти, как село, основанное Гадаборшевыми.
Наряду с ним существовало и другое, документальное, свидетельство об основании села, хотя и не настолько амбициозное. Газета "Терские ведомости" в № 250 за 1911 год в статье "В Гадаборше у ингушей" писала: "Жители его (Гадаборша -Я. П.) частью выходцы из аула Гулеты (ныне с. Гвилети в Грузии -Я.П.) остатки которого и теперь еще существуют в долине Терека...
Несколько семей выбрали себе место на Камбилеевке и тут основали свои жилища. Одна из этих семей поселилась там ранее всех - именно семья Котыговых, переделавшая свою фамилию на русский лад - Котиковых. Она ведет свое начало от Котыга-сына основателя Гулет, Чербыжа... Глава этой семьи Джанхот, еще живя в Гулетах, жаловался на скудость в горах земли и на необходимость постоянно ездить на Назрановскую плоскость для возделывания кукурузы. Затем это надоело ему, и он, при содействии двух своих младших братьев Муты и Дашлыко, стал копить деньги, зарабатываемые на Военно-Грузинской дороге мелкими подрядами и купил себе 40 десятин земли именно в том месте, где теперь раскинулся поселок Гадаборш. Поставив на новом месте саклю, братья Котыговы вместе с женами и детьми переселились на плоскость в начале девяностых годов прошлого столетия.
Земля оказалась плодородной и все три семьи, составляющие одно родовое гнездо, зажили припеваючи. Мало того - их привольное жилье соблазнило других ингушей и в короткий срок вся земля котыговской земельной площади была раскуплена, и около них не замедлили появиться сакли других ингушских фамилий: Озиевых и Гадаборшевых".
Вскоре сюда стали переселяться Бузуркиевы, Торшхоевы, Патиевы, Шаухаловы и многие другие. К 1911 году, ко времени публикации материала в "Терских ведомостях" за поселком числилось 193 десятины земли, а в самом поселке 43 двора с двумястами жителями обоего пола. По свидетельству тех же "Терских ведомостей", Джанхот Котиков имел три заветных желания: построить в селе мечеть, школу для детей обоего пола и самому побывать в Мекке. Первую он успел осуществить. В Мекке успел побывать его брат Муты, а решение об открытии школы было принято жителями с. Гадаборшево в 1910 году.
Представители этих и многих других фамилий мирно уживались в селе, делили радость и горе, печаль и тревогу, строили скромные дома, растили детей, хоронили близких и работали, работали, работали...
Село разрасталось, обустраивалось и к 1926 году здесь было уже 87 дворов, в которых проживало 481 человек (227 мужчин и 254 женщины).
Многим приглянулось село и сюда стали приезжать на постоянное местожительство из разных концов тогдашней Ингушетии - от Даттыха на востоке до Кескема (ныне с. Хурикау Моздокского района Северной Осетии) на западе. В числе переехавших из Даттыха оказалась и семья, давшая впоследствии легендарного Хизира Орцханова. Любопытно, что еще в 1911 году в газете "Терские ведомости" (№ 144) появилась заметка Н. Решетина "Хизир Орцханов. Ингушская легенда", в которой рассказывается о подвигах 15-летнего мальчика из хутора Гадаборш. Это был будущий полный Георгиевский кавалер, герой гражданской войны, командир Ингушской Красной Армии, орденоносец Хизир Орцханов. Его семья переселилась сюда из Даттыха и обосновалась.
В суровые годы гражданской войны и установления Советской власти на Северном Кавказе десятки мужчин села встали в строй защитников власти, которая потом их и предавала не раз... Помимо легендарного Хизира Орцханова, здесь отличились Элбузар, Алхазур и Заки Котиковы, Ховди Патиев и даже его 18-летняя дочь пулеметчица Фона, до недавних пор жившая в Назрани.
Секретарем Ингушского ревкома был Мажиг Озиев, а его сын Хасбот воевал в отряде Хизира Орцханова. И таких примеров было немало.
В первые годы мирной жизни в комсомольских и партийных ячейках, местном колхозе им. Ворошилова работали Абукар и Ибрагим Оздоевы, Багаудин и Хамид Гадаборшевы, Султан Могушков и Али Шаухалов и многие другие. Членом ВЦИК СССР, этого высшего представительного органа власти страны, стал Сонтал Бузуркиев.
Насильственная коллективизация и раскулачивание, насаждаемая сверху классовая борьба и война с религией, искусственное расслоение общества и многое другое, чем была богата история нашей страны все предвоенные годы, - все это не обошло стороной и село Гадаборшево. Популярное в то время укрупнение всего и вся коснулось и моего села. Расположенное на левом берегу реки Камбилеевки село Яндиево имело общие с Гадаборшево сельский совет, партячейку и потому в официальных документах называлось Янд-Гадаборшево.
Много было общего в судьбе двух сел, разделяемых лишь небольшой рекой Камбилеевкой, многое переплеталось и сошлось, и не случайно жители нашего села в просторечии именовали село Яндиево не иначе как "дехьара-юрт" ("село на той стороне"), что говорило о близости как географической, так и родственной.
1941 год, как и для всей страны, грянул громом среди ясного неба. Многие были призваны в ряды Красной Армии еще в 39-м и 40-м годах, и сразу оказались в действующих частях, принявших на себя первые удары врага. Настала очередь их младших братьев и родственников. Погибли на фронте братья Салангирей и Сялмурза Патиевы, Абдулхамид Патиев, Султан Озиев, Юси Матиев. Вслед за своим братом Султаном добровольцем, почти тайком от родителей, ушел Магомед Озиев - оба внуки и сыновья активных участников гражданской войны Мажига и Хасбота Озиевых. Из рода Гадаборшевых ушли на фронт и не вернулись Саралиев Хамзат, Яхья и Абдул-Мажит Сурхоевы. Ратными дорогами войны прошли Матиев Юси и Илиев Мухтар, Гадаборшев Шабазгирей и Хадзиев Бекмурза. По-разному сложились их военная и послевоенная судьбы. Магомеда Озиева вернули домой в 1943 году, сказав, что ингушам воевать не доверяют: нужно было заранее готовить почву для обвинения в массовом дезертирстве и нежелании воевать. Хадзиеву Бекмурзе фронтовой стаж не засчитали, так как его родной брат Хизир Хадзиев не пожелал быть высланным в Сибирь в 1944 году и остался мстить власти, сославшей его престарелых родителей и малых детей. Лишь двоим - Гадаборшеву Шабазгирею и Илиеву Мухтару позволили называть себя ветеранами войны. Для ингушского народа было регламентировано все, что могло поставить его в один ряд с другими в "равной семье народов".
Годами добивались от родной власти рядовых элементарных льгот для себя прошедшие ад Сталинграда и Смоленска, Чехословакии и Германии Шабазгирей Гадаборшев и Мухтар Илиев.
Мухтару Илиеву "повезло" дважды: он был сослан только раз, после войны, и умер до конфликта 1992 года и потому его смогли похоронить на родовом кладбище в Пригородном районе. Шабазгирея Гадаборшева высылали дважды: в 1947 году после демобилизации он поехал вслед за своей сосланной семьей в Акмолинскую область Казахстана, а в 1992 году уже "демократическая" власть вторично заставила покинуть родовое село. Умер он в изгнании в 1994 году, а на просьбу родных позволить захоронить на своем родовом кладбище тогдашняя Временная администрация РФ по ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта во главе с вице-премьером России В. Лозовым и местная северо-осетинекая власть ответили категорическим отказом. Похороны ветерана Великой Отечественной войны, по их словам, "могли серьезно осложнить обстановку в республике". В стране, где пышные похороны какого-нибудь главаря преступной группировки проходят на глазах у местного руководства, проводы в последний путь ветерана войны обставлялись запретами.
Не остался в годы Великой Отечественной войны в стороне и уже пожилой Хизир Орцханов. Вначале он становится командиром партизанского отряда Пригородного района, действующего на территории ЧИАССР (удостоверение № 23 от 11 октября 1942 г.), а затем начальником Истребительного батальона Пригородного района ЧИАССР (удостоверение № 018 от 27 декабря 1942 г.).
В 1944 году, в день рождения этой самой Красной Армии, в составе которой воевали многие выходцы из с. Гадаборшево, в далекие Сибирь и Казахстан сослали всех подряд: и тех, кто ждал с фронта родных и близких, и тех, кто по молодости своей не имел никакого понятия об этом.
В моментально полностью опустевшее село и дома, имеющие все необходимое для житья скарбом и домашней живностью, вселились такие же горцы, веками исповедовавшие святые для всех кавказцев понятия родного очага, родового села, фамильных кладбищ и т.п. Заселение шло организованно - не все желающие получили дом по своему усмотрению. Здесь тоже соблюдался табель о рангах. Присланный из с. Гизель в качестве председателя сельсовета Зелимхан Тотиков облюбовал один из самых добротных по тем временам домов, принадлежавший активному участнику гражданской войны Ховди Патиеву. Рядовые труженики-осетины получили дома поскромнее.
Первая партия добровольно переселяемых осетин была из Куртатинского ущелья Северной Осетии. Они и дали свое название селу - Куртат. Прежнее - Гадаборшево - показалось "контрреволюционным". Для заселения соседнего села Яндиево осетин явно не хватило. Сюда вместе с осетинами заселили армян, грузин, русских и даже немцев. Места действительно оказались не только плодородными, но и красивыми. Но надо было отблагодарить инициаторов и организаторов расширения жизненного пространства - Берию и Сталина. Первому построили великолепную дачу, к которой подвели воду из Камбилеевки, посадили вокруг целую рощу и фруктовый сад, устроили водопад, обложенный мрамором. Благо, на кладбищах недавно сосланных ингушей его было вдоволь. И не беда, что даже гитлеровцы не трогали кладбища... Не коробила гордость кавказцев и необходимость поставлять шефу самой зловещей в мире карательной службы своих дочерей, сестер и племянниц - за подарки надо было платить. Да еще в истории запечатлеть. Вместо нейтрального названия Яндиево село назвали Дачным, так как здесь была дача Берии. Самое парадоксальное в том, что это название не коробит никого в Северной Осетии до сих пор...
Прошли долгих 13 лет высылки, лишений, голода, резерваций. И лишь смена власти в Кремле позволила коренным жителям села, теперь уже называвшегося Куртатом, вернуться домой. Чего не смогла сделать война, сделала высылка. Во многих семьях не досчитались по 5-7, а то и более человек. Голод, холод, тиф, тоска по родине добили слабых моментально, а сильных попозже, а многим сократила жизнь, основательно подточив здоровье.
Увозили их из села Гадаборшево Пригородного района Чечено-Ингушетии, а возвращались в село Куртат Пригородного района Северной Осетии. Один из центральных регионов традиционного расселения ингушей - Пригородный район - при восстановлении Чечено-Ингушской АССР в 1957 году был оставлен в составе Северной Осетии. Руководство республики заверило тогда секретариат ЦК КПСС, что здесь будет создан образцовый район дружбы народов... Что из этого вышло, мы увидели в 1992 году.
Возвращение домой было не менее драматичным, чем высылка. Встречали в основном в штыки. По большому счету это можно понять. Заселили их в чужие дома, уверяя, что ингуши никогда не вернутся домой и право на эти земли они заслужили фронтовыми подвигами своего народа. Так уж устроен человек, что он легко готов принять любое убеждение, дарующее ему благо.
А ингуши тем временем упорно рвались в свое село. И не вина их в том, что многие из них просто не выдержали и вняли совету "новых хозяев" их домов и сел, и уехали в Чечено-Ингушетию, а то и вовсе не приехали из Казахстана. Чувствовалось, что местная власть изрядно поработала и подготовила жителей с. Куртат к встрече ингушей. Даже протесты не варьировались, а состояли из одного "предложения": "Езжайте отсюда. Здесь вам не место. У вас своя республика!" Ни у кого из них не было личных претензий к ингушам, немалая часть из них прежде ингушей и не видела и тем не менее сопротивлялась, не желая пустить не только в дом, но и в село. Местная милиция выгружала на станции Беслан и отправляла репатриантов обратно, а тех, кто сумел прорваться в район, ждали новые преграды. То водителю пригрозят и заставят выгрузить вещи прямо у въезда в село, как Башира Озиева, то насильно погрузят и увезут веши, как Шовхала Гадаборшева в с. Али-Юрт Чечено-Ингушетии, то пустят в хлев для скотины, как Али Патиева. Всех и всего не перечислишь.
В полную силу действовал циркуляр, подписанный в июле 1956 года тогдашним Председателем Совета Министров Северной Осетии М. Зангиевым, запрещавший сдавать ингушам в аренду дома, пускать их в дом или, тем более, продавать дома. Кулов Мухарбек, например, признался, что их, коммунистов, собрали накануне и строго-настрого запретили пускать ингушей в свои дома.
Но истинный человек при любых условиях остается человеком. Находилось немало и тех, кто сам предлагал помощь и кров возвращавшимся ингушам. До сих пор многие помнят доброту и отзывчивость Андиевых Самура и Хаджи-Мурата, Тохтиева Зелимхана, Цаллагова Хазбечира и некоторых других. Но это были единичные случаи, а в целом сопротивление возвращению продолжалось. Тем более, что уезжающим ингушам охотно помогали деньгами, бесплатно предоставляли транспорт, сулили всяческие блага. Многие отчаялись и уехали из села. Немалая группа ингушей собралась, было, уехать и это могло повлечь за собой массовый исход всех остальных ингушей. Настойчивые просьбы таких старших, как Гадаборшев Шари и Патиев Магомед, возымели свое действие, и люди остались жить, если так можно назвать первоначальные условия.
Репатрианты-ингуши увидели, что почти никто из живших в их домах, ничего не пристроил к их старым домам, не починил даже заборы. Для ингушей, имевших одну, но пламенную страсть, - строить, это было удивительно. То ли не были уверены в том, что будут жить здесь вечно, то ли просто ленились. Ни одно хозяйство не имело ухоженный вид. Лишь в конце 60-х, в начале 70-х осетины стали строить новые дома, снося старые ингушские. Колхозные поля глубокой осенью стояли неубранные. По мере необходимости жители села самовольно рвали колхозную кукурузу, гнали самогон и пили.
Но больнее всего было видеть, как ингушские кладбища стояли без ограждений, заросшие и заброшенные, без надмогильных памятников-чуртов. В высокой кладбищенской траве бродили свиньи, большинство могильных холмов было изрыто крысами. Зрелище - равносильное муке. И тем не менее надо было жить, обустраиваться на расстоянии протянутой руки от своего отчего дома, в котором ты родился, рос, который довелось и обустраивать.
Не выдержали нервы бывшего члена ВЦИКа СССР Сонтала Бузуркиева и трех его братьев - Апсала, Хасана и Хусейна, и они уехали. Участник многих переговоров жителей с. Куртат на уровне так называемой "народной дипломатии", ярый защитник тезиса о невозможности совместного проживания осетин и ингушей Ахурбек Цакоев и поныне живет в доме Сонтала. Оказывается, желающий жить в отчем доме - это агрессор.
Не пустили в свой дом и Хизира Орцханова. В его доме в 50-60-е годы размещались Куртатский сельсовет и библиотека. На письмо Хизира Идиговича из далекой Акмолинской области Совет Министров Северной Осетии 9 февраля 1961 года ответил: "...На ваши заявления, поступившие из Совета Министров СССР, сообщаем, что удовлетворить Вашу просьбу не представляется возможным, так как дом возврату не подлежит". Дом его затем снесли и на его месте построили Дом культуры. Такова оказалась цена его участия в боях за Советскую власть! Хотя вся его героическая биография была связана с этими местами, а его фотография висела в музее г. Орджоникидзе. И Хизир Орцханов поселился в Грозном.
Поняв, наконец, что ингуши просто не уедут, решили выделять им земельные участки под жилищное строительство, дали ссуду. Благо, что между селами Куртат и Камбилеевское лежало большое поле. Его и раздали возвращавшимся домой. Непременным условием была работа в местном колхозе имени Ленина.
И ингуши не обустраивались, а скорее вживались. Поначалу жили в землянках, подвалах и сараях. Отчетливо помню, как семья Мурзабека Албакова около года жила в шалаше, крытом соломой: его не пустили в свой дом в с. Тарское (Ангушт) и он вынужден был поселиться на пустыре на окраине с. Куртат. В доме моего отца жил Цопанов Макшо, а мы начали строить совсем неподалеку новый дом. Тяжело было строить дом рядом с отцовским, но уже чужим домом. Такова была участь всех, кто вернулся домой. Но никто не роптал и не пенял на судьбу, не обвинял в этом ставших хозяевами гостей.
Пространство между селами Куртат и Камбилеевское в течение 2-3 лет было заполнено новостройками ингушей. Здесь поселились Албаковы, Барахоевы, Озиевы и многие другие из тех, кого не пустили в Октябрьское (Шолхи), Тарское (Ангушт), Камбилеевское (ПалгIай-Юрт), г. Орджоникидзе и другие населенные пункты традиционного проживания ингушей.
Небольшая часть ингушей имела возможность вернуться в свои дома в этих селах: находились осетины, понимавшие положение высланных без суда и следствия ингушей. С искренней теплотой вспоминал Магомед Озиев, как он с отцом Хасботом пришел в 1957 году в свой дом в с. Камбилеевское. Новый хозяин - осетин, узнав, что они - "бывшие" владельцы доставшегося ему в 1944 году дома, радушно принял их и завел в дом. "Я все эти тринадцать лет жил в вашем доме, - сказал он, - ел плоды с посаженных вами деревьев, собирал урожай с вашей земли. Простите меня за это! Я не хотел этого, но так получилось и не по моей вине. Я дал себе слово, что как только вы приедете, я оставлю ваш дом и уеду в свое родное село. Если оплатите пристроенную мной кухню, я буду доволен. Если не оплатите, тоже ничего. Я все равно уеду. Я не могу жить в чужом доме, когда его истинные хозяева рядом. Это не по-кавказски." Поблагодарив осетина, Озиевы ушли подумать. Решили попутно заглянуть в дом Озиева Мини. Эта встреча была диаметрально противоположной. "Ничего не знаю! Это мой дом! Мне его подарил великий Сталин!" - кричал новоявленный "хозяин". Пришлось уйти.
Подобных ситуаций было много. Получалось, что на целые кварталы находились один-два осетина, желавшие освободить даже за плату. И Озиевых и других перспектива жить одному на целый квартал среди психологически обработанных за 13 лет осетин не прельщала, и они поселились на пустыре за селом.
Располагавшийся на северо-западе от Куртата хутор Хадзиево (Къошкой-Юрт) оказался к 1958 году почти весь заселен вернувшимися домой ингушами Алиевыми, Хадзиевыми, Чахкиевыми, т.к. переселенные сюда в 1944 году русские уехали домой в Россию и хутор оказался единственным населенным пунктом, полностью состоящим из ингушей. Этот прецедент явно не устраивал местные власти. Решено было построить здесь исправительно-трудовую колонию, а ингушей выселить. Ингуши отказались. Тогда нагнали технику и солдат. Улицы в буквальном смысле слова перепахали тракторами, деревья выкорчевали, а солдаты просто разбирали крыши в домах, где жили женщины, старики и дети. У многих в памяти осталось ночное небо в звездах, которое они видели лежа ночью в доме с разобранной крышей. Только после этого ингуши покинули хутор. Таким образом в 1958 году большая часть из них переехала в Дачное, некоторые
Первые два-три года ингушам было опасно появляться в Пригородном райцентре и тем более в городе Орджоникидзе. Могли ни за что задержать, посадить, приписать хулиганство и т.д. Но каким бы ни был массовый психоз, со временем все сглаживается и побеждает жизнь. Ингуши и осетины - основные жители села Куртат - стали привыкать к мысли о том, что им жить вместе. Подобная картина была и в других селах. Вскоре ингушей стали брать на работу на заводы, фабрики и предприятия города Орджоникидзе, пусть пока и чернорабочими.
Совсем нетрудно было найти общий язык с рядовыми осетинами, непосредственными соседями. Но над всеми, даже на самом низовом уровне, довлели догма и стереотип мышления в отношениях с ингушами. Преодолевать их приходилось годами и неимоверным терпением.
Труднее всего было прописаться в родном селе. В сопротивлении прописке больше всего преуспели председатель Куртатского сельсовета Д. Агкацев и участковый инспектор А. Дзугаев. На первого в буквальном смысле этого слова батрачили многие ингуши в обмен на обещание прописать. Дзахоту поставляли масло, сметану, картошку, мясо, косили ему сено, обрабатывали его огороды и т.п., лишь бы он прописал. Взятки деньгами были привычным делом. Ожидавшие прописки ингуши косили ему сено, обрабатывали его огороды и т.п. Над другими он просто издевался. Один из них умер во время косьбы сена на него. Другой парень не вынес его издевательства над своими престарелыми родителями и средь бела дня в 1968 году совершил над председателем сельсовета акт возмездия. Но
Д. Агкацев выжил. На суде открылись страшные подробности его деятельности. Главу села сняли с работы, а парню дали 15 лет тюремного заключения. Но проблема прописки в Северной Осетии стала хрестоматийным показателем отношения властей к ингушам и до сих пор не претерпела никаких изменений.
Но жизнь брала свое. Если в конце 50-х, начале 60-х годов даже учитель-ингуш был редкостью в местной школе, то в 70-е годы представительство ингушской интеллигенции и служащих в селе и районе было пропорционально составу населения. Намного потеплели отношения между осетинами и ингушами как на бытовом, так и на официальном уровне. Правда, достигалось это не легко. Выпады националистов нейтрализовывались их же честными соплеменниками.
Помню, долго носил на душе обиду на учителя истории С. Б. Апаева, сказавшего на уроке о том, что у ингушей нет своих героических песен или закричавшего на своего ученика, заговорившего со своим сверстником на ингушском языке: "Перестаньте разговаривать на собачьем языке!" Но рядом с ним работал прекрасный директор школы X. Г. Ханикаев, учителя Т. Г. Дзагкоев, 3. А. Басаева, Л. М. Бекурова, М. К. Гусова, И. А. Караева, Т. К. Абаева и многие другие, для которых ученики не делились по признаку национальной принадлежности. Позднее, в 1992 году соответственно нравственности своих родителей вели себя сыновья С. Б. Апаева и Т. Г. Дзагкоева.
Массовое выступление ингушей в январе 1973 года обнажило многие завуалированные официальной пропагандой стороны жизни ингушей Северной Осетии. Не было исключением и село Куртат. Несоразмерные демографические показатели осетин и ингушей постепенно делали вторых преобладающими над первыми в численном выражении. Да и сами осетины потихоньку стали уезжать из села - кто в город, кто на свою традиционную малую родину. Шла естественная миграция населения, по сути своей вылившаяся в добровольную репатриацию: ингуши возвращались из высылки в свое село, а переселившиеся в 1944 году осетины - в свои прежде родные села. К моменту конфликта в селе было более 600 ингушских семей с населением примерно в 3000 человек и около 80 осетинских, состоящих из 300-350 человек.
Под давлением Москвы, обнажившей после 1973 и 1981 годов истинную суть национальной политики официальной Северной Осетии, в Пригородном районе произошли некоторые позитивные изменения в отношении ингушей. Председателями сельсовета последовательно стали ингуши М. Барахоев и М. Гадаборшев. Заметно улучшился морально-психологический
климат внутри села между осетинами и ингушами. Ежедневный совместный труд, учеба, соседство, проведение досуга и многое подобное практически свели на нет былые противоречия. К середине восьмидесятых село на фоне других было наиболее благополучным. Лишь однажды, 19 ноября 1978 года, отношения были испорчены трагическим случаем, что гораздо чаще случается даже в мононациональном селе. В местной столовой был убит житель села - осетин X. М. Гусов. Причина была банальной - хулиганство. Когда в селе, где не было ни одного предприятия, стали строить столовую, местные старейшины просили руководство района не делать этого, т.к. есть более важные и нужные объекты социально-бытового характера. Говоря, что здесь праздная молодежь будет лишь пить и гулять, и накличет беду, они как в воду глядели. Не послушались, а после убийства столовую закрыли.
Да и этот случай нельзя было приписать межнациональным отношениям. Невесту для X. Гусова по горским обычаям в 1972 году "украли" друзья-ингуши и скрывали до примирения в одном из ингушских сел Назрановского района Чечено-Ингушетии. Может быть поэтому, вопреки официальной пропаганде, вдова погибшего не держала зла на всех ингушей.
Целые семьи осетин и ингушей в селе подружились, не говоря уже о дружбе между индивидами. Ходили на свадьбы, похороны, семейные торжества друг друга. Многие в совершенстве владели языком соседей и глядя со стороны на общающихся на одном языке осетина и ингуша невозможно было определить: кто есть кто. К началу 80-х годов исчезло существовавшее ранее географическое разделение села на две части - осетинскую и ингушскую. Многие ингуши строились на "осетинской стороне" на полученных земельных участках или выкупали дома своих отцов и дедов и обустраивала своих отделившихся сыновей. Не было практически ни одного мононационального коллектива. Не выглядели из ряда вон выходящими межнациональные браки Гадаборшева Махажира и Рубаевой Дуси, Гадаборшева Алихана и Куловой Веры, Шауха-лова Башира и Караевой Симы, Нальгиева Хасана и Гамаоновой Алеты.
Разумеется, были, есть и будут те, кому межнациональное согласие - как бельмо на глазу. Такие люди не переносят даже внутринациональное согласие. Тем более, что официальная пропаганда все методичнее внушала своим гражданам мысль об ущербности одной нации и выдавала безупречной другую. В подобной ситуации идиллической картины быть не могло, да ее в природе нет даже в социально равном обществе.
Таким образом, к середине восьмидесятых годов в селе сложился устойчивый микроклимат, не предвещавший ничего тревожного. Для самых ярых и непримиримых националистов из официальных органов власти осталась одна отдушина - атеизм, посредством которого проводилась линия мелкодержавного шовинизма. Благо, что все ингуши исповедовали ислам.
Вскоре закончилась и борьба с религией. Свобода совести получила реальное воплощение. В Куртате открылась первая в Северной Осетии мечеть. Верующие своими силами отремонтировали старое здание мечети, которое десятилетиями служило клубом, а в последние годы в нем размещалась ветлечебница. Сюда приезжали помолиться ингуши из многих окрестных сел, пока у них самих не открыли свои мечети. Было много пожертвований на восстановление и обновление мечети, было много посетителей... Было, пока на Божий храм не стали претендовать представители отдельных фамилий. Чья-то умелая рука вбивала клин и между верующими...
Перестройка и гласность дали свободу не только истинно благородным устремлениям, но и сдерживаемым ранее низменным чувствам непримиримого национализма.
Попытки ингушского национального движения решить проблему восстановления исторической справедливости политическими методами натолкнулись на отчаянное и яростное сопротивление местной власти, что не могло не сказаться на взаимоотношениях рядовых ингушей и осетин. С одной и с другой стороны зачастили агитаторы и лидеры, диктующие принципы поведения и методы достижения цели. У обеих сторон преобладал максимализм.
Если у осетинской стороны было единство в цели и методах и оно получало материальное подкрепление, то ингушская сторона действовала с точностью до наоборот. Небольшое, компактное и единое в идейных и организационных установках село фактически разделилось на три части, где линия водораздела порой проходила через одну семью. Кто был за "Нийсхо" ("Справедливость"), кто за Народный Совет ингушского народа, кто ни за тех, ни за других, а просто хотел спокойно жить и работать. Были и такие, кто попеременно стоял горой то за первых, то за вторых.
Всех захлестнула митинговая стихия. Вначале на митингах присутствовали обе стороны - представители руководства Северной Осетии и лидеры ингушского национального движения, и речи выступающих походили на публичную дискуссию. Вскоре вторые стали на них единственными ораторами и дирижерами. В отсутствии оппонентов ингушские лидеры докладывали народу о своих "победах" в Москве и о скором положительном решении давней мечты - территориальной реабилитации. Это вдохновляло послушную массу. У самых наивных - а их было большинство - была эйфория.
Заинтересованная в росте напряженности официальная власть Северной Осетии пустила все на самотек, не захотела говорить со своими гражданами, предложить компромиссы и тем самым настраивала против себя державших нейтралитет ингушей. Многих ингушей в Осетии начали увольнять с работы по национальному признаку.
Обе стороны чувствовали приближение грозы, но верить этому не хотелось: надеялись на чудо...
Взаимная настороженность и недоверие росли как между представителями обеих наций, так и внутри каждого одного народа. Ожил принцип тридцатых годов: "Кто не с нами, тот против нас".
Если лидерам движения в итоге своей деятельности явно виделись портфели и должностные кресла, то рядовым жителям села хотелось одного: вернуться в отчий дом, чувствовать себя полноправным гражданином в родовом селе. Тем более, что совсем рядом стояли дома, построенные их отцами и дедами. В селе было немало таких примеров, когда дом, принадлежавший до 1944 года высланному ингушу, пустовал, так как новый хозяин-осетин построил рядом новый, добротный. Все попытки ингуша выкупить отцовский или дедовский дом оканчивались безрезультатно: на новых хозяев давили своя власть и различные неформальные объединения. Больше всего усердствовала неформальная и хорошо вооруженная группировка, возглавляемая Хасаном Тохтиевым. Каждый осетин мог только с его согласия продавать дом, обязан был внести свой вклад в материальное подкрепление группировки и т.п. Не позволяя своим соплеменникам переезжать в другое село во избежание предполагаемого конфликта, X. Тохтиев сам строил дом в с. Ногир. Так они радели за народ... Сразу после конфликта он стал главой администрации села и именно при нем были разграблены, сожжены и разнесены по кирпичику все ингушские дома.
В марте 1991 года кто-то с подачи местных властей бросил по сути провокационный лозунг о том, что скоро старые дома будут возвращены их прежним владельцам или их наследникам. Несколько наивных бросилось занимать свои старые практически нежилые дома. И сценарий заработал...
19 апреля 1991 года прежде безвестное мое село стало известным всей стране, оно замелькало в сообщениях центральных средств массовой информации и с того дня периодически повторяется во многих документах, начиная от указов Президента России. В этот день против пожелавшего вернуться в свой дом ингуша Котикова С. бросили взвод милиции Северной Осетии. Прямой потомок основателя села Котикова Джанхота не имел права на отчий дом... В стычке был убит милиционер осетин Р. Салатов, введено чрезвычайное положение, формально продлившееся почти на четыре года, а фактически сохраняющееся по сей день. Через полгода гвардейцами Северной Осетии был убит ингуш М. Ахкильгов.
Приближение грозы ощущалось все явственнее. Но никто не мог предполагать, насколько масштабно и глубинно ее действие.
Искусственно подогреваемый Москвой и поощряемый местными властями накал страстей заставлял осетин села Куртат задумываться о ближайшем будущем, о своих детях. Наверно, этим было продиктовано их письмо в начале 1992 года в адрес Председателя Парламента и Правительства Северной Осетии, в котором они просили организовать переселение их 80 семей во внутренние районы республики. Отчасти политизированное, но житейски верное их решение не нашло ответа у власть предержащих, коих больше беспокоила политика, а не судьбы конкретных людей. Сами же лидеры сельского масштаба (Апаевы, Тохтиевы и другие) строили себе шикарные дома на неспорной территории в с. Гизель, ст. Архонская и т.д. Неформалы, под угрозой физической расправы, не позволяли желающему уехать осетину продать дом его вчерашнему владельцу ингушу.
Рядовые граждане села оказались заложниками большой политической игры.
Конфликт осени 1992 года поставил свои кровавые точки над i и провел окончательный водораздел между прошлым и будущим. Село во второй раз за свою вековую историю было полностью очищено от своих основателей и их потомков. Довольно красноречивы и трагические итоги конфликта в селе. Ни один осетин села не был убит ингушом-односельчанином. Сын рядовой и доброй труженицы Изеты Караевой Николай был убит осетинским снайпером, принявшим его за ингуша, устанавливающего автокраном заградительные блоки. Пожилой Иналук Караев был убит в другом селе. Старого и больного Хаджимуссу Цакоева убили проезжавшие мимо осетинские гвардейцы, принявшие его за ингуша, т.к. он был в шляпе... Ни один заложник -осетин из села не пропал без вести. Сгорело два осетинских дома - Гусова и Гамаонова. Повреждены крыши еще двух домов, в которые попали снаряды, выпущенные северо-осетинскими незаконными вооруженными формированиями со стороны с. Камбилеевское.
В эти тяжелые дни жители села - осетины спасали ингушей и наоборот, и эти примеры остались в памяти многих односельчан. Ни одного осетина не тронули, хотя возможности были большие. Потери ингушской стороны оказались огромными: 18 человек убитыми и десять пропавших без вести. Среди погибших и пропавших без вести немало стариков, которые остались в селе, полагая, что их никто не тронет. Так остались в селе старики Иса Барахоев, Макшарип Горбаков, братья Ахмед и Ибрагим Патиевы, Ахмед Хадзиев и другие. Первым двум гвардейцы Северной Осетии в начале ноября 1992 года позволили похоронить по мусульманскому обычаю всех убитых ингушей, а потом их самих расстреляли, чтобы не могли рассказать, кто где похоронен. Их бездыханные тела вывезли впоследствии в Ингушетию. Трое остальных стариков в надежде найти спасение вышли к солдатам российской армии, которые затем их передали осетинским гвардейцам. Их судьба неизвестна до сих пор... О каждом из них можно рассказать много такого, что позволяет говорить о преднамеренном убийстве мирных незащищенных граждан... Увы! Никто не ответит родным и близким на их вопросы.
На глазах временного госкомитета и местных властей сожгли, разграбили и разобрали буквально по кирпичикам все до единого ингушские дома, (а их было около 500), но ни один из них не восстанавливается... Зато вместо сгоревших двух осетинских домов "восстановили" 50...
Сегодня мое село живое и... неживое. Для кого как. Густо заселенная прежде ингушская часть села лишь изредка торчашими фундаментами бывших домов напоминает о том, что здесь недавно жили люди... Несколько попыток ингушей вернуться домой окончились трагически: в июне 1995 года были убиты двое из смельчаков - ветеран войны Т. Дзауров и отец большого семейства О. Шадиев. В 1997 году местные осетинские боевики убили пенсионерку, ветерана местного колхоза Соню Мациеву. 20 апреля 1994 года лично Президент Северной Осетии А. Галазов дал разрешение вернуться в Куртат четырем ингушским семьям. И это не помогло...
С 1995 года ингуши вновь стали возвращаться в свое село. Чуть более 20 семей попали в счастливчики, которым начали строить дома подрядным способом. В начале 1998 года начала действовать система банковских счетов, по которой каждый мог собственными силами восстановить свое домовладение. Начался строительный бум, что не могло понравиться тем, кто отчаянно сопротивляется возвращению ингушей. Завезли вагончики для временного жилья. Казалось бы, село ожило вновь. Это и напугало соседей-ревнителей. Под предлогом возмущения совершенным накануне на совместном посту осетинской и ингушской милиции преступлением, организованные группы жителей осетинской национальности из сс. Камбилеевское,Октябрьское и других стали громить вагончики, грабить имущество, требовать расправы с мирными жителями - ингушами. Как водится, местные правоохранительные органы открыто потакали им, а Полномочное Представительство Президента России в двух республиках трусливо промолчало. Также равнодушно и лично наблюдал за расправой распоясавшихся молодчиков и в то время заместитель Генерального прокурора России В.В.Устинов, через некоторое время ставший уже Генпрокурором России. Его сопровождали прокурор Северной Осетии А.А.Бугулов и прокурор Пригородного района Б.А.Дзарукаев. В течение двух суток все нехитрое имущество вагончиков, заготовленный для восстановления жилья стройматериал расхители. Что не могли унести, подожгли. Людям под угрозой физической расправы предложили покинуть родное село.
Людей грабили на глазах у высокопоставленных работников прокуратуры, а виновных так и не нашли. Трое стражей правопорядка ничего не видели!
В следующем, 1999 году, люди в который раз стали возвращаться к родным очагам. Снова строятся, снова надеются зажить нормальной жизнью. И откуда у этих людей такая вера в хорошее в такой стране!? И откуда берутся у них силы?!
Не думаю, что для тех немногих осетин, - вчерашних наших соседей, друзей и товарищей, - наше село живое в полном смысле слова. Да, работает магазин, в огромной школе несколько десятков учащихся, по селу ходят люди, собираются небольшими группами и даже смеются, сытно едят и т.п. Но не верю, что их совесть спокойна, что их не волнует будущее, которое им основательно подпортили те, кто под разными псевдопатриотическими лозунгами нажил себе политический и материальный капитал и обеспечил себе светлую жизнь в другом, более безопасном месте. Я понимаю тех, кто сегодня яростно сопротивляется нашему возвращению домой. Ведь придется отвечать за все, что совершено даже не во время конфликта, а после него. Не перед официальным судом, а перед совестью своей, пусть даже она заглушена массовым психозом. Каждый в селе знает, кто чем занимался, как в те трагические пять дней, так и после. Слава Богу, информация идет достаточная. Непременно с обеих сторон есть и те, кто может смело в глаза посмотреть своему вчерашнему соседу. А другим придется очень трудно. Можно выставить вооруженные посты у дома, во дворе, но ими на всю жизнь себя не обезопасишь. А какими постами загородишься от немых вопросов преданных тобой или ограбленных тобой самим, с твоего благословения или молчаливого согласия соседей, не говоря уже о том, что ответить тем, кто на твоих глазах потерял родных и близких?
В конечном счете "непримиримых" не так уж и много. Практически у большинства осетин и ингушей села еще свежи в памяти воспоминания о совсем недавней мирной и красивой жизни. И каждый из них, положа руку на сердце, многое отдал бы, чтобы вернуться к прежней жизни.
К приезжающим в свое село обустраиваться ингушам вчерашние соседи-односельчане, хоть и с оглядкой на свою власть, но подходят, общаются, оказывают помощь и предлагают вернуться. Как говорится: "Всюду жизнь, всюду люди..." Есть еще одна сторона вопроса, которая не подлежит измерению ни в рублях, ни в тоннах. Это ностальгия моих односельчан по своему селу, по родным и до боли знакомым местам, по орошенной их потом земле. В отличие от 1944 года на сей раз судьба вроде бы не так далеко забросила их от родного села. Может быть поэтому от тоски по родному селу так щемит на сердце у всех и особенно у пожилых. Не все выдерживают это. Многие умерли в изгнании и среди них немало таких, кому бы жить и жить по всем меркам. Лишь единицам из них "посчастливилось" быть похороненными на родовом кладбище. Кстати сказать, надгробные памятники с них не унесли, но заборы кладбищенские исчезли...
Сколько раз мысленно за эти долгие годы я проходил по улицам родного села, по пути здороваясь с соседями, родными и близкими, расспрашивая их о житье-бытье, входил во двор отчего дома, где прожил более тридцати лет. Это, наверно, было со всеми. Так получилось, что последние три года, получив квартиру в с. Октябрьское, я жил там. Не так уж и далеко от своего села - всего 7 километров, но все равно было ощущение оторванности от чего-то близкого и бесконечно дорогого, что заставляло урывать время, чтобы раза два в неделю ехать в Куртат. Буквально накануне конфликта, 30 октября, договорился с жительницей с. Куртат об обмене квартирами. И сейчас собираюсь вернуться только в свое село. Многие выходцы из нашего села, получившие хорошие квартиры во Владикавказе, были настроены вернуться в Куртат.
Очень многие не выдерживают тягостной картины сравненного с землей села... Одному Богу известно, сколько они вложили в село, как говорится, "под ключ" подготовили свое жилье, и спокойно вздохнули, сбросив с плеч бремя строительства. Оставалось только поддерживать сделанное, заботиться о детях и внуках и спокойно доживать свой век. В одночасье все разрушилось... Даже представить трудно, что все надо начинать сначала. Пусть не тебе, а детям, внукам. Каким нужно обладать характером, силой воли, чтобы все начать сначала... Очень трудно, но вместе с тем и необходимо.
Когда через шесть лет после изгнания, я повез свою мать в село Куртат, подвел к ее бывшему двору, она не поверила, что с 1958 по 1992 годы жила здесь. Ничего не было напоминающего ее жилье, ее хозяйство. Для ориентира рядом не нашлось ни одного целого дома. Все до последнего кирпича, до последней трубы унесли... Несколько дней потом она не могла прийти в себя...
Уж наше поколение было уверено, что их минует горькая чаша родителей быть изгнанными из дома, где услышал первые материнские слова, из села, где каждая тропинка, каждый камень, каждое дерево до боли знакомы и дороги. Наверно, только в нашей стране могла родиться пословица: "От сумы и от тюрьмы не зарекайся!" И ангел-ребенок, и мудрый старик, всю жизнь без оглядки работавший во благо государства, и святая для каждого мать не застрахованы от горькой участи познать тюрьму и суму в родном государстве. И кто может гарантировать, обещать, что подобная судьба не повторится со следующим поколением? Я лично не берусь.
Привыкшим жить компактно целыми фамилиями, нам сегодня трудно быть разбросанными по всей Ингушетии. Забота и внимание, которыми нас окружали новые временные соседи, увы, не заменят тот микроклимат родного села или квартала. Особенно ощущаешь его недостаток в дни свадеб, похорон и иных житейских мероприятий. Только из нашей фамилии Патиевых изгнано из села 274 человек из 57 семей.
Может быть поэтому сегодня бывшие односельчане с веселой грустью и тоской вспоминают свою жизнь до событий осени 1992 года. Как это и бывает, все мелочное, казавшееся раньше существенным, отошло, забылось и в памяти всплывает самое доброе, нежное и чистое. Только теперь понимаешь, что каждый человек в селе занимал свое неповторимое место и был незаменим: умный и не очень; старый и молодой; веселый и серьезный. Попытаешься вырвать кого-то из них мысленно из общей картины села и мозаика нарушена. И вспоминаются чаще веселые истории из жизни села, но в этих историях непременно присутствует и легкая грусть по бывалому.
Те, кто раньше в селе при встрече ограничивались простым кивком головы в знак приветствия, сегодня, увидевшись случайно, здороваются как близкие по духу и крови люди. Несколько лет лежит невспаханной наша земля, неухожены кладбища, заросли бурьяном дворы и огороды, оставшиеся фундаменты не ощущают тяжести домов, в селе не слышен язык его основателей.
Да, трудно возвращаться. Сопротивление будет продолжаться до тех пор, пока у власти те, кто сотворил это зло. Но не возвращаться еще труднее. Мы вернулись из далекой Сибири, когда сославший нас Сталин казался бессмертным, как Бог. Сегодня мы живем на расстоянии протянутой руки от своего села, а век малых и больших вождей намного короче.
Терпение, выдержка и неистребимое желание вернуться домой - только это нам поможет выжить, поможет возродиться моему селу, нашему селу и зажить прежней жизнью всем, кто хочет в нем жить!

ЯКУБ ПАТИЕВ

CAUCASIAN
06.02.2009, 19:17
МАРЬЯМ ЯНДИЕВА-АЛБАГАЧИЕВА

"АДСКИЙ ОСТРОВ"

Созерко Мальсагова как явление документальной ингушской прозы 20-х годов
Кто-то удачно сказал, что масштаб события измеряется величиной умолчания вокруг него. Судьба книги Созерко Мальсагова "Адский остров" - тому подтверждение. "Задымление исторической истины" (Солженицын) вокруг этого документального произведения, начавшееся сразу же после того, как "Адский остров" увидел свет в 1926 году в Англии, продолжалось вплоть до 90-х годов, т.е. шестьдесят с лишним лет!
История автора и книги вкратце такова. Созерко Артаганович Мальсагов родился 15 июня 1893 года в селе Альтиево Назрановского района в Ингушетии, в семье военного. Сам кадровый военный, выпускник Воронежского кадетского корпуса, ротмистр Ингушского полка Дикой дивизии, Созерко Мальсагов встретил семнадцатый год, как очень многие белые офицеры: согласно присяге и монархическим убеждениям стал активным борцом с новым режимом. Поэтому катастрофа, постигшая Добровольческую армию на Кавказе, была личной катастрофой Мальсагова.
После долгих колебаний и размышлений он сделал роковую для себя ошибку. В 1923 году, поверив в амнистию 1922 года, согласно которой Совет народных комиссаров РСФСР обещал полное прощение белогвардейцам "всех рангов и категорий", он добровольно сдался в руки ЧК. Амнистия обернулась ссылкой на Соловки. В 1924 году Владикавказская ЧК вынесла следующий приговор:
"По приказу Административной комиссии внутренних дел по высылке гражданин Мальсагов признан виновным в преступлениях против государства, предусмотренными статьями 64 и 66 Уголовного кодекса РСФСР. Статья 64 - "Организация террористических актов и сотрудничество с иностранцами", статья 66 - "Шпионаж в пользу международной буржуазии".
С января 1924 по май 1925 года Созерко Мальсагов был узником соловецкого концлагеря. 15 мая 1925 года с группой товарищей (Бессонов, Мальбродский, Сазонов, Приблудин) он совершил побег, в результате которого ровно через месяц (18 июня того же года) оказался в Финляндии, а позже в Польше, где сразу начал писать о пережитом. За публикацию в журналах, наделавшую много шума в Европе (книга, переведенная на английский язык, была издана в Лондоне чуть позднее), на автора, впервые приоткрывшего мировой общественности занавес большевистского застенка, дважды было совершено покушение, санкционированное из Москвы. Не сумев уничтожить соловецкого беглеца физически, Сталин и команда подрядила в 1928 году на Соловки самого Буревестника русской революции с целью опровергнуть "клевету" врагов Советской власти. Горький отлично справился с заданием, написав свой благостный и одновременно позорный очерк "Соловки". В 1929 году был снят первый и единственный документальный фильм о Соловках и советской пенитенциарной системе.
В Польше с конца 20-х по 39-ый год Созерко Мальсагов служил в кавалерии (во Львове, в Белостоке, в Хелмне). Об этом имеются интереснейшие документальные свидетельства.
Вторую мировую войну он как профессионал встретил в бою и вскоре в Поморье, командуя эскадроном и будучи раненым, попал в немецкий плен и вывезен в офицерский лагерь на территорию Баварии. Из плена бежал и под псевдонимом Казбек принимал участие в многочисленных диверсионных акциях на территории Польши и Франции, выполняя задания Польского Сопротивления.
С 1946 года и до конца жизни (умер в феврале 1976 года) жил в Англии как польский ветеран. Имя Созерко Артагановича Мальсагова, ингуша из Альтиево, внесено в "Антологию польских борцов за свободу".
Книга "Адский остров" ("An island hell", дословно с английского "Островной ад") в отличие от автора вернулась на родину, но лишь в 1989 году. Раритет, найденный в одной из лондонских букинистических лавок японским профессором-славистом Акиро Такаямой и переданный семье Мальсагова, был вновь переведен на русский язык внуком автора, и во второй раз "Адский остров" "родился" в Москве в 1992 году.
В 70-е годы подпольные самиздатские читатели в тогдашнем СССР, возможно, не очень внимательно прочитывали в "Архипелаге ГУЛАГе" А.И. Солженицына страничку о побегах с Соловков. Позволю себе привести эту важную для нас выдержку из "Архипелага":
"Но как убежать с Соловков? Полгода море подо льдом - да не цельным, местами промоины, и крутят метели, грызут морозы, висят туманы и тьма. А весной и большую часть лета - белые ночи, далеко видно дежурным катерам. Только удлинением ночей, поздним летом и осенью, наступает удобное время. Не в кремле, конечно, а на командировках, кто имел и передвижение и время, где-нибудь в лесу близ берега строили лодки или плот и отваливали ночью (а то и просто на бревне верхом) - наугад, больше всего надеясь встретить иностранный пароход. По суете охранников, по отплытию катеров о побеге узнавалось на острове - и радостная тревога охватывала соловчан, будто они сами бежали. Шепотом спрашивали: еще не поймали, еще не нашли? Должно быть, тонули многие, никуда не добравшись. Кто-то, может быть, достиг карельского берега - так тот скрывался глуше мертвого.
А знаменитый побег в Англию произошел из Кеми. Этот смельчак (его фамилия нам неизвестна, вот кругозор!) знал английский язык и скрывал это. Ему удалось попасть на погрузку лесовоза в Кеми - и он объяснился с англичанами. Конвоиры обнаружили нехватку, задержали пароход почти на неделю, несколько раз обыскивали его, но беглеца не нашли. (Оказывается, при всяком обыске, идущем с берега, его по другому борту спускали якорной цепью под воду с дыхательной трубкой в зубах.) Платилась огромная неустойка за задержку парохода - и решили на авось, что арестант утонул, отпустили пароход.
А еще по морю бежала группа Бессонова, пять человек (Малзагов, Малбродский, Сазонов, Преблудин). И стали в Англии выходить книги, даже кажется, не по одному изданию. (Юр. Дм. Бессонов. "Мои двадцать шесть тюрем и мое бегство с Соловков".) Эта книга изумила Европу".
Совершенно верно - книга изумила Европу, но книга С. Мальсагова.
В вышеприведенной пространной цитате Мальсагов (Малзагов) называется безымянным смельчаком, в качестве достоверной истории приводится одна из соловецких легенд о побеге на английском корабле, неверно указан поэтому и маршрут побега (не в Англию, а в Финляндию). Солженицын ошибается в названии книги Бессонова и месте ее издания, верно только одно - местом, из которого был совершен беспрецедентный побег, была Кемь. То есть произошло то, что более всего не приемлет сам великий поборник правды Солженицын: "задымление исторической истины" стало настолько сильным, что превратилось в свинцовый смог, который как бы навечно сокрыл от нас правду.
Итак, книга Созерко Мальсагова была опубликована в Англии, в Лондоне, в 1926 году в издательстве Филпот ЛТД на английском языке (с русского языка перевод был осуществлен Ф. Лайоном). Книга Ю.Д.Бессонова " Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков" (именно таково ее название), увидевшая свет в 1926 году в Париже на русском языке, в СССР и России до сих пор не переиздана. Имеется публикация отрывков из нее под названием "Побег", осуществленная Ю.А.Бродским в нескольких номерах журнала "Северные просторы" (1993 г., № 9-10, 11-12).
Сотоварищ Мальсагова по побегу (руководивший им) Бессонов - не менее легендарная и удивительная личность.
"Офицер Туземной (Дикой) дивизии, активный противник мирных переговоров с Германией, он лично привлек к пропагандистской кампании за продолжение войны председателя Государственной Думы Родзянко, министров Тучкова и Милюкова, Плеханова, Дейча, Веру Засулич, князя Кропоткина, Леонида Андреева.
В августе 1917 года Бессонов участвовал в походе Корнилова на Петроград. Во время ночного дежурства на телеграфе он изменяет текст телеграммы генерала Корнилова, требуя начала боевых действий. Войска дошли до Петрограда, но из-за предательства командования были повернуты на Кавказ. Заместителем коменданта он встречает Октябрьскую революцию в Зимнем дворце, оказывая сопротивление до последнего.
Петроградская коллегия ГПУ приговорила Юрия Дмитриевича Бессонова к расстрелу, замененному ссылкой в Соловецкие концлагеря особого назначения ОГНУ (СЛОН)... Побег из этого лагеря - накопителя, находившегося в Кеми, организованный Бессоновым весной 1925 года, - один из первых успешных побегов заключенных за границу СССР. Дальнейшая судьба Бессонова неизвестна."
В публикации Ю.Бродского приводится тот отрывок из книги Бессонова, который связан с побегом из соловецкого лагеря. Почти дословные совпадения в изложении событий, фактов, переживаний у Мальсагова и Бессонова не оставляют и тени сомнения в том, что единственный групповой побег с Соловков был совершен под руководством двух офицеров царской армии в мае 1925 года/после чего вышли в свет в разных местах (Лондоне и Париже) их документальные свидетельства о пережитом в советском концлагере.
Борис Ширяев, также бывший узник Соловков (впоследствии переправился на Запад), в своих воспоминаниях 30-х годов так писал об этом побеге: "Удачных побегов с Соловков не было." Напечатавший в Риге в 1925 или 1926 году очерк "Остров крови и смерти", Мальсагов бежал не с самих островов, а с одной из командировок на Кемском берегу. Но и оттуда его побег был единственным и, несомненно, героическим.
Три или четыре офицера, выйдя на работу в лес, разоружили и связали конвоира и без карты, без компаса устремились к финской границе. Нужно было идти тундрой и болотистым лесом не менее 300 километров, избегая больших поселков. Продовольствия у них не было, оружия - одна винтовка и две обоймы патронов. Питались, очевидно, лишь ягодами да грибами.
Погоня, пущенная через несколько часов по их следу, шла все время по пятам. Ее вели собаки. Иногда беглецов настигали. Тогда их лучший стрелок маскировался и меткими выстрелами укладывал ближайших преследователей. Говорили, что пять-шесть красноармейцев было убито и ранено. Беглецы все же дошли до финской границы, были приняты генералом Маннергеймом и позже переехали в Ригу, где Мальсагов и выпустил свой очерк".
Как видно из воспоминаний Ширяева, уже через несколько лет после побега Мальсагова, Бессонова, Мальбродского, Сазонова и Приблудина, событие обвалакивается шлейфом легенд и неточностей (хотя у Ширяева изложено и много верных фактов), что говорит о том, что с самого начала побег и имена его исполнителей стали государственной тайной. ГПУ, НКВД, а потом и КГБ под страхом смерти рьяно охраняли эту тайну, занимаясь мифотворчеством вокруг этого уникального события. Тем самым косвенно обозначив огромное общественно-политическое значение данного факта и его опасность для коммунистического режима. Солженицын оказался невольным заложником неправды. Прояснение истины сквозь нагромождения лжи, легенд, мифов и десятилетий необходимо как для восстановления исторической справедливости, так и для более объемного и полноценного знания своей истории и культуры.
Книга "Адский остров" - жесткое, далекое от беллетризма, лаконичное и концентрированное повествование о лично пережитом. Это свидетельство человека, волею судьбы оказавшегося в горниле тяжких испытаний. Человека, изначально не принявшего идею социализма, утверждавшего инакомыслие и свободу в своих решениях и поступках.
Это взгляд личности, офицера царской армии с тщательно лелеемым кодексом чести русского офицера. Но главное - это поведение и мироощущение ингуша, обреченного на свободное дыхание своим генетическим кодом; человека, который не мог и не захотел быть унижаемым и уничтоженным.
Наконец, это позиция и отношение к социальному эксперименту легитимиста, не вступившего ни в какой компромисс с узурпаторами, не нашедшего себе места в новой системе ценностей, отринувшего ее в ужасе и предупредившем мир о масштабах катастрофы, постигшей Россию.
В этом документальном повествовании намечены пунктиры, которые десятилетия спустя разовьются в монументальном "эпосе" Солженицына. С. Мальсагов открыл мир еще досталинского ГУЛАГа и изобличил его с точки зрения социально-политической (эта традиция продолжена именно у Солженицына с его прямыми обличениями власти, режима, ярко выраженным публицистическим характером). Отсюда у Мальсагова ярко выраженное очерковое начало, документализм, "первопроходческий этнографизм" в изображении новой реальности, в которой автор по существу и был одним из первопроходцев.
Проблематика и стилистика книги Ю.Бессонова "Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков" нравственно-психологического плана. Впоследствии эта линия в своем высшем концентрированном проявлении разовьется в пронзительнейшей лагерной прозе В. Шаламова.
С. Мальсагов в самом начале дает установку читателю, четко артикулируя свою задачу не как эстетическую, а скорее как общественно-экзистенциальную. Реально увиденное и пережитое потребовало от него свидетельства, а не художественности. Документально свидетельствуя, он изжил этот страшный опыт, а не преобразил его эстетически.
Дотошно, как бухгалтер со счетами и цифрами, он обнажает новую реальность и обвиняет ее, и вместе с тем предупреждает мир, который, к сожалению, не услышал его. "Провидение чудом избавило меня от этого ада. И я считаю своим священным долгом поведать миру о том, что я видел, слышал и через что прошел.
Эти заметки, конечно же, не претендуют на художественное совершенство и стилистические прелести, а также на исчерпывающую полноту. Я воспринимаю их как свидетельство честного очевидца, который говорит правду и только лишь правду. И если мое свидетельство будет достойным обсуждения и признано как часть гигантского обвинительного приговора, который русский народ, все человечество, история и Бог, без сомнения, предъявят Советской власти, я буду считать свой долг выполненным".
Созерко Мальсагов увидел и раскрыл в конкретных фактах, событиях, реальных людях признаки социально-нравственной мутации, которая произошла на его глазах, как он пишет, с несчастным народом России, а именно - "дикая жестокость, проявляемая человеком к человеку, ... вопиющий эгоизм, черствость и непостижимое бессердечие".
Три части книги, которые включают в себя двадцать четыре главы, как бы три самостоятельных документальных, четко хронологизированных повествования, имеющих вполне автономные пространства.
Первая часть, состоящая из четырех глав, вводная и повествует о событиях конца гражданской войны на Кавказе. Вторая - соловецкое жизнеописание и, наконец, третья глава посвящена собственно знаменитому побегу с Соловков.
Краткая, сжатая до предела информация, некоторая натуралистичность описаний, ясно выраженное очерковое начало почти каждой главы, конкретика в каждой детали и слове, за которой чувствуется колоссальный личный трагический опыт - главные характеристики этого повествования. Детали настолько безжалостны, что становятся как бы знаком ирреальности творящегося на глазах автора, человека XIX века, офицера и верующего в Бога мусульманина. Для него смерть - еще не будничное событие, это экзистенциальный акт, единственный и не отмененный. Можно и должно погибнуть в бою, в атаке, вообще на войне, на которую пошел добровольно. Но нельзя погибнуть, как насекомое, раздавленное пьяным палачом. Поэтому дорого отдали свои жизни пятнадцать грузинских офицеров в тюрьме Закавказской ЧК, потому что не могли, как бессловесные скоты, отдать себя на заклание потерявшим человеческий облик чекистам. Так же, как в ростовской тюрьме товарищ Мальсагова по камере прочертил мелом на полу линию, которая отделила шпану от офицеров, не позволивших растоптать себя уголовной черни. Мир, в который попал Мальсагов, он назвал адом. Это отличный от его прошлой жизни мир. Ад, а не слепок с жизни, как это позже будет у В. Шаламова и других, поимевших опыт советской жизни и сталинского ГУЛАГа. У Мальсагова другой опыт: еще органично и эффективно правосознание как нравственная категория человеческого достоинства.
В вводной части автор (на фоне событий на Кавказе, а затем в многочисленных большевистских застенках юга России) показывает коммунистический кошмар сквозь призму истинного религиозного правосознания. Для верующего ингуша и офицера, присягнувшего на верность государю, религиозная данность была и сутью его гражданского правосознания.
С. Мальсагов вероятнее всего не изучал И. Ильина, но верил в бессмертие души и Высший суд над помыслами и деяниями человека, понимая, что простая, но устойчивая вера в раз и навсегда предвечный миропорядок (который не может изменить простой смертный), ценностная шкала даны нам изначально, можно сказать, как мистическая данность. И это устойчивое знание о правде и лжи, чести и бесчестии, высоком и низком, полученное при рождении, воспитанием, наконец, всей прошлой жизнью с Богом, подпитывало чувство гражданского достоинства, способствовало осознанию своих человеческих и личностных прав. Поэтому новая реальность воспринимается как ад кромешный, в котором не было места Божьему порядку и закону.
Можно сказать, что произведение Созерко Мальсагова - одно из первых личных свидетельств, как бы изнутри самой новой реальности показавших крах религиозной гуманистической идеи XIX века и установление безбожного миропорядка в этой реальности.
Пятнадцать глав второй части - подробнейшее свидетельство о первом опыте репрессивной политики Советской власти, опробированном в соловецком концлагере. Мальсагов изнутри разоблачил систему подавления и растления личности в советском лагере 20-х годов (24-е и 25-е годы, как мы теперь уже знаем, были еще не самыми страшными в истории ГУЛАГа).
"Первопроходческий этнографизм" присутствует во всем: в скрупулезном перечне событий, фактов, деталей, как бы нанизанных на единую нить, чтобы составить одну объемную цепь. Мальсагов практически описал все: политическое и экономическое устройство лагеря и в целом системы, "чекизм" (А. Авторханов) как ее главный принцип, каждодневный быт, труд, пищу, жизнь самих чекистов, все категории заключенных, подробно положение духовенства и женщин. Обнажая, он разоблачил эту систему "перевоспитания", "делающую граждан полезными" (Мальсагов).
Соловецкий лагерь явился вторым этапом после Холмогор и Пертоминска, поэтому Мальсагов считает своим долгом засвидетельствовать о репрессиях досоловецкого периода. То, что у Солженицына в "Архипелаге" занимает несколько предложений, у С. Мальсагова - насыщенный исторической и политической информацией материал, изложенный в четкой хронологической последовательности и согласно строгой логики отбора только тех фактов и событий, которые служат авторской сверхзадаче.
У Солженицына: "Уже в 1921 году были основаны, в ведении ЧК, Северные лагеря Особого назначения - СЛОН. Первые такие лагеря возникли в Пертоминске, Холмогорах и близ самого Архангельска".
В "Адском острове" в небольшой главе под названием "Предшественники" (которая, собственно, и открывает вторую, самую большую часть повествования), изложена недолгая (с 1919 по 1922 гг.), но страшная история самых первых концлагерей в Холмогорах и Пертоминске.
Особенно страшна история "Белого дома" в окрестностях Холмогор, где за три дня было расстреляно две тысячи матросов из Кронштадта. Мальсагов свидетельствует, что "в Пертоминске и Холмогорах за три года было расстреляно 10000 человек... в течение трех лет подряд, вплоть до своего расформирования эти лагеря составляли главную тюрьму всей Советской России. В огромные этапы, из всех уголков европейской России, попадали те, кого по каким-либо причинам было нежелательно расстреливать на месте. Например, "амнистированные" местными властями".
До книги С. Мальсагова мы не встречали свидетельств того периода о массовых расстрелах на баржах в устье Двины в 1921-1922 годах. Мальсагов писал, что еще до СЛОНа в концлагерях Холмогор и Пертоминска "чекисты уже уничтожили 90% всех заключенных... Только рядовые уголовники (шпана) получили свободу. Никто из контрреволюционеров не был амнистирован".
Он разглядел в самом начале главную составляющую большевистской идеологии тотальной несвободы, определяющей некий сектор в сознании человека, воздействием на который уничтожается внутренняя свобода, и он делается уязвим для любого манипулирования над собой. Это - осознание своего положения как раба, абсолютно подчиненного господствующей идеологии и не смеющего даже в мыслях отойти от нее. У человека формировали путем насилия и подавления самоощущение зека.
Превыше Бога, нравственности и жизни была поставлена идея, которая определяла внешний и внутренний миропорядок. Советская власть и ее карательные органы насаждали его террором и жестокостью. Поэтому, наверное, анализ соловецкой зоны начинается с "Галереи чекистов". Изначальная вымороченность Эйхманса, Гладкова, Васько, Кирилловского и других, с кем Мальсагову пришлось столкнуться лицом к лицу, объясняет нравственную их невменяемость. По существу нелюди формировали "новый" тип сознания у людей, попавших в лагерь. Главные "добродетели" новоявленных хозяев жизни - "пьянство, взяточниство, жестокое обращение с заключенными" - впоследствии станут нормой жизни вообще.
Растление в лагере начинается с физических мук, когда человека приучают жить, как животное, инстинктами. Расчеловечивание, начинающееся с голода, непосильного труда, постепенно приводит человека к нравственной деградации. Поэтому морские офицеры становятся сексотами, интеллигентная в прошлом врач Львова -безумным и жестоким садистом, мужественный инженер Красильников, вступавший на воле в открытые полемики с Дзержинским, в лагере сосредоточен лишь на битье вшей на собственном теле и т.д.
Рабский труд, формирующий рабскую психологию, не мог быть честным. И Мальсагов опять же первопроходчески дотошно обнажил систему труда в лагере (с цифрами и фактическим анализом). "На Соловках все, что только можно было расхитить, давным-давно расхитили. И все, что можно продать, уже продали. Чтобы изыскать новые ресурсы, власти заключают разные крупные трудовые соглашения на территории "автономной республики Карелии". Например, о строительстве дороги от Кеми до Ухты. Но видя, что самой Карелии грозит безработица, ВЦИК республики пожаловался в Москву на СЛОН, так как последний мог лишить куска хлеба карелов. Соглашения были аннулированы. Но соловецкая администрация, тем не менее, извлекла из них пользу. Случилось следующее. Ногтев передал на рассмотрение в Москву проекты совершенно невыполнимых трудовых обязательств на территории Карелии, запросил денежные ассигнования и спирт (последний предназначался для рабочих, надрывающихся на болотах). Как только деньги и спирт были доставлены, их сразу же поделили между собой чекисты. Причем, большую долю получили ближайшие друзья Ногтева.
Так как строительства и коммерческие проекты не приносили ощутимого дохода, соловецкие власти решили улучшать свое благосостояние путем урезывания пайков. Это они и осуществляли. Теперь каждый осужденный, несмотря на всю тяжесть выполняемой им работы, стал получать один фунт черного хлеба. Хлеб выдается сразу на десять дней и к концу этого срока становится твердым, как камень. Он всегда плохо выпечен; делают его из несвежей муки, придающей хлебу горький вкус".
После того, что мы уже прочли о ГУЛАГе в последние годы, воспоминания Мальсагова не воспринимаются столь остро. Но ведь "Адский остров" был первым свидетельством о зарождении новой бесчеловечной цивилизации, когда пайка стала важнейшим признанным символом советской социально-хозяйственной системы.
Мальсагов увидел, можно сказать, самые истоки экономической политики Советов, основанной на обмане, эксплуатации рабского труда и фальсификации. В таком труде не могло быть воскрешения. Работа становилась способом уничтожения человеческой личности. В. Шала-мов в "Колымских рассказах" с его "в лизанье лагерной палки ничего, кроме глубокого унижения для человека нет" уже на ином витке социально-нравственной жизни страны разовьет эту мысль и оспорит трудовое упоение солженицынского зека Ивана Денисовича. Так С. Мальсагов в своем документальном повествовании в зэческом труде ничего, кроме растления и разрушения (физического и духовного), не увидел. И эта боязнь расчеловечивания привела его к побегу.
И еще в одном С. Мальсагов явился первопроходцем: в описании уродливого мира шпаны, уголовников. Эту новую касту в новой реальности, "социально-близкую" он изображает без тени сочувствия и сострадания. Свои наблюдения Мальсагов как бы суммировал в отдельной главе "Тирания уголовников". Равнодушие к собственной и чужой жизни, внутренняя готовность к рабству и насилию одновременно, абсолютная атрофия нравственного чувства - главные характеристики, отмеченные Мальсаговым в многочисленных безымянных типах уголовников, с которыми судьба свела его в тюрьмах и лагере.
Не проговаривая вслух мысль о никчемности существования уголовников в этом мире, С. Мальсагов с чувством брезгливости в небольших зарисовках, эпизодах, в прямых высказываниях пришел к мысли о том, что уголовный мир не только не достоин жалости и понимания, но принципиально вреден для нравственной атмосферы общества в целом для жизни.
"Здесь я впервые столкнулся с так называемой шпаной - обычными уголовниками, которые играли довольно необычную роль во всех российских тюрьмах, лагерях и местах ссылки. Грабители большого и малого масштаба, взломщики, убийцы, фальшивомонетчики и бродяги кочевали целыми дивизиями из одной тюрьмы в другую, отбывая свои сроки, совершая оттуда побеги при помощи подкупа охраны, чтобы вскоре оказаться в очередной тюрьме. Почти все они были совершенно раздеты, всегда голодны и завшивлены. Охрана била их по головам прикладами ружей, уголовники убивали друг друга кирпичами, вырванными из тюремных стен. Совсем одичавшие, они, куда бы их не отправили, умудрялись проиграть в карты свой скудный паек (порцию пищи) или последнюю пару собственных брюк. Подобные уроны они возмещали, вновь грабя заключенных, относящихся к политической категории. Украденные вещи шпана пропивала или продавала через тюремных и лагерных надзирателей".
Начиная с двадцатых, почти вся страна прошла через лагеря, зоны, репрессии, и поэтому уголовная чернь внутри лагеря и вне его и была самим народом, жившим по законам зоны со своими паханами семьдесят с лишним лет и первые устрашающие симптомы этого социального явления зафиксировал в "Адском острове" Созерко Мальсагов.
Только последняя глава "Наш побег" может рассматриваться как единое, цельное повествование, имеющее свою завязку, кульминацию и развязку. Это маленькая документальная повесть о человеческом бесстрашии и мужестве, основополагающемся на вере в Бога.
Потому, наверное, рядом с предметно-осязаемыми символами свободы - компасом и спичками - как бы мистическим символом спасения явилась Библия, вынесенная из лагеря Бессоновым.
Стилистика этого захватывающего повествования - стилистика документального фильма, имитирующего репортаж с места события. Если в "Побеге" Бессонова камера как бы кружит, кадры отрывочны, перемеживаются с внутренними комментариями автора, то у Мальсагова камера медленно ведет по многотрудной дороге к свободе.
Весь материал подан впрямую, событие следует за событием: разоружение конвоя, первая засада, переправы, привалы и т.д. Эмоции внешне никак не проявлены, натянуты как тетива. Внешним действием руководит интерес свободы, который и заставил выскочить из адского круга и привел в конце концов на волю.
Стремление к свободе требует активного вмешательства в ход обстоятельств, круто изменяя их. Созерко Мальсагов и его друзья были людьми другого замеса, старой закалки с бесстрашием, "непригнутостью по линии достоинства", честью, высоким профессионализмом в своем деле. Постепенное исчезновение этой породы людей и привело к той невиданной социальной и нравственной мутации, симптомы которой документально засвидетельствовал в своем произведении Созерко Мальсагов.
Мы наметили только несколько тематических и проблемных линий в разборе данного документального повествования. Большой и всесторонний анализ произведения, безусловно, еще впереди.

CAUCASIAN
06.02.2009, 19:19
АХМЕТ БОКОВ

ОПЕРАЦИЯ, ПРЕДАННАЯ ЗАБВЕНИЮ

Когда обращаются к событиям Великой Отечественной войны, обычно утверждается: никто не забыт, ничто не забыто. Хочу рассказать об операции, которая, можно сказать, вычеркнута из истории той войны.
Осенью 1942 года наши войска в районе Малгобека против превосходящих сил немецко-фашистских захватчиков вели тяжелые оборонительные бои, которые имели решающее значение не только для обороны Кавказа, но и для всего хода войны. В Большой Советской Энциклопедии выпуска 1954 года имеется справка, свидетельствующая об этом.
Приведу ее полностью.
"МАЛГОБЕКСКАЯ ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ 1942 г.
Оборонительная операция войск Закавказского фронта в районе г. Малгобека в сентябре 1942 года в период битвы за Кавказ во время Великой Отечественной войны 1941-45 годов.
В конце августа 1942 года войска Закавказского фронта, организовав оборону по pp. Терек, Малка, Баксан в полосе от г. Кизляра до Гунделена, вели ожесточенные бои с превосходившими их силами немецко-фашистских войск. Для захвата нефтяных районов Кавказа немецко-фашистское командование решило нанести удар в направлении Грозный, Махачкала, Баку и частью сил через Владикавказ /ныне Дзауджикау/ на Тбилиси: с этой целью оно сосредоточило 1-ю танковую армию в составе трех танковых и одного армейского корпусов. Наступление противника /5 дивизий/ началось 1 сентября на узком участке фронта между гг. Моздоком и Прохладным.
В связи с продвижением противника в сторону Кавказа, Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед войсками Закавказского фронта задачу - организовать прочную, глубоко эшелонированную оборону по рекам Терек, Малка, Баксан и остановить наступление врага на Кавказе. Весь сентябрь войска Закавказского фронта отражали многочисленные танковые атаки противника юго-западнее Моздока. Были дни, когда враг бросал против советских войск, оборонявших подступы к гг. Грозному и Владикавказу, до 300 самолетов и до 150 танков, но несмотря на это, советские войска упорным сопротивлением остановили наступление врага, преградили ему путь к нефтяным районам Кавказа и сорвали захватнические планы немецко-фашистского командования, намечавшего к 25 сентября овладеть г. Баку. Контратаками и мощным огнем советские войска вынудили противника перейти к обороне. За 28 дней наступления гитлеровцы ценой больших потерь только вклинились в оборону советских войск и захватили незначительный тактический плацдарм на правом берегу р. Терек, который расширить им не удалось.
В период этих боев немецко-фашистское командование не могло усилить резервами свою кавказскую группировку, так как они необходимы были под Сталинградом, где немецко-фашистские войска еще пытались овладеть городом. В то же время враг не имел возможности ослабить группировку войск на Кавказском направлении и за счет ее усилить свои войска под Сталинградом, т.к. он был скован активной обороной советских войск на всем 1000-километровом фронте. В ходе Малгобекской оборонительной операции войска Закавказского фронта активной и упорной обороной не только сорвали захватнические планы врага на Кавказе, но и не позволили ему осуществить переброску сил с Кавказа под Сталинград, что явилось одним из условий для последующего полного разгрома немецко-фашистских войск в Сталинградской битве".
Напрасно искать эту справку в Большой Советской Энциклопедии выпуска семидесятых годов. Что же послужило исключению ее? Ведь это же исключены значительные события из истории Великой Отечественной войны. Может быть наличие двух крупных решающих операций в обороне Кавказа: Малгобекской и Новороссийской раздваивало внимание, которое нужно было сосредоточить целиком на Новороссийской? В ней принимал участие Л. И. Брежнев, к чьей книге "Малая земля" требовалось приковать внимание всей страны. Новороссийская оборонительная операция безусловно заслуживает большого внимания, но нельзя предавать забвению и Малгобекскую оборонительную операцию, о значении которой сказано выше.
На Терском хребте у Малгобека были остановлены победно наступавшие по Северному Кавказу немецко-фашистские захватчики.
После упорных боев, овладев частью Малгобека, они рвались в Алхан-Чуртскую долину, чтобы по ней продвигаться на Грозный. Но Малгобек стал непреодолимой преградой для врага. В Малгобекском парке у мемориала, посвященного победе над фашистской Германией, значатся надписи: "Героически защищали Малгобек воины 9-й Армии", "Неувядаемой славой покрыли себя на малгобекской земле воины 44-й Армии", воздается слава воинам 37-й и 58-й Армий. Надо сказать, 9-я Армия всем своим составом обороняла Малгобек и Алхан-Чуртскую долину. Стойко сдерживали натиск врага 337-я и 317-я стрелковые дивизии, Армянская и Грузинская дивизии, 52-я танковая бригада, морские пехотинцы капитан-лейтенанта Б. Цаллагова. В малгобекской операции советские воины проявили храбрость и отвагу. Бывший начальник штаба 188-го истребительно-противотанкового дивизиона 176-й стрелковой дивизии Ю. Коваленко в статье "Малгобек защищал Грозный" пишет:
"В боях под городом в декабре 1942 года сержант комсомолец Никита Уличный добровольно вызвался уничтожить вражескую пулеметную точку... В решающий момент схватки он закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота. И взвод, штурмуя высоту, сломил сопротивление врага и пошел вперед".
Добровольцам ингушам и чеченцам не пришлось сражаться под Малгобеком. По всей республике прошел тогда призыв патриотов-добровольцев к молодежи. Из всех районов республики парни шли в военкоматы. Их было более двух тысяч. Но они были направлены не под Малгобек, где разворачивались сражения, а на другой участок фронта. Военный Совет Закавказского фронта возглавлял Л.П. Берия, который вынашивал планы выселения нашего народа.
Добровольцы ингуши и чеченцы на том участке фронта, куда они были посланы, показывали образцы героизма. Командир 4-го Кубанского кавалерийского корпуса, куда они влились, генерал Кириченко писал Чечено-Ингушскому обкому и Совнаркому республики:
"Ваши люди, представители Чечено-Ингушетии, дерутся в боях замечательно, показывая пример и мужество настоящих сынов вашего народа".
Когда прорыв на Грозный провалился, враг в конце октября направил свою мощь на Орджоникидзе, преследуя цель захватить его и продвигаться на Тбилиси. Но и здесь немецко-фашистские войска были остановлены и разгромлены. Большой вклад в оборону Малгобека и Алхан-Чуртской долины внесли жители города и прифронтовых районов.
Маршал Советского Союза А.А. Гречко в своей книге "Битва за Кавказ" пишет:
"Оборонительные работы пришлось вести в крайне тяжелых условиях: в распоряжении фронта и армий было мало инженерных и саперных частей. А Совинформбюро сообщало, что немецко-фашистские войска вторглись в пределы Северного Кавказа, наши войска ведут тяжелые бои, чтобы остановить врага. Необходимы были надежные оборонительные сооружения".
Сказанное А.А. Гречко дополняет Командующий Закавказским фронтом генерал армии И.В. Тюленов:
"Кавказский театр военных действий к началу боев не был в достаточной степени оборудован оборонительными сооружениями". Далее он пишет, что десятки тысяч людей вышли на их строительство. В числе тех строителей укреплений были и жители Малгобека и селений тогдашних Пседахского и Ачалукского районов /теперь они входят в Малгобекский район/.
Предстояло прорыть противотанковой ров от Терского хребта до Сунженского, длиной несколько километров, нужно было подготовить множество дотов, траншей, различных огневых точек. И все это вручную. На огромной стройке всех механизмов - лопата да кирка.
Совинформбюро уже сообщало, что наши войска ведут упорные бои с противником в районе Прохладного. Над стройкой появлялась фашистская "рама", которая сбрасывала листовки с обращением не создавать против армии, несущей свободу, укрепления. Когда листовки не возымели желаемого действия, фашистский самолет сбросил бомбы в расчете на то, что люди покинут стройку.
Газета писала тогда о тех событиях:
"Около 2000 колхозников Пседахского и Ачалукского районов сооружали противотанковый ров, эскарпы, траншеи южнее Малгобека под обстрелом дальнобойной артиллерии и авиации. Но никто не оставлял ответственного участка".
Люди бескорыстно отдавали свои силы и энергию укреплению обороны Малгобека. Сооружения, подготовленные ими, дали возможность нашим войскам закрепиться на важном стратегическом плацдарме. Они явились непреодолимой преградой гитлеровским войскам, которые, овладев Прохладным, не смогли пойти по Алхан-Чуртской долине на восток, на Грозный, скорейшего захвата которого требовал Гитлер, а вынуждены были направить свою мощь на Моздок. Вслед за Моздоком враг рассчитывал овладеть Малгобеком и войти в Алхан-Чуртскую долину, чтобы по ней двинуться на Грозный. Это и значительный круг и потери фашистов в живой силе и технике. А они были немалые: более 18 тысяч солдат и офицеров, несколько сот танков.
О важности плацдарма, явившегося для фашистов преградой на пути в Алхан-Чуртскую долину со стороны Прохладного говорил тот факт, что Гитлер дал указание командующему группой армий "А" фельдмаршалу Листу, всеми имеющимися силами, и прежде всего подвижными, продолжать в этом месте наступление на Грозный, чтобы наложить лапу на район нефтепромыслов. Но задача оказалась для фашистов невыполнимой.
Жители Малгобека и тогдашних прифронтовых Пседахского и Ачалукского районов подготовив сложные инженерные укрепления для наших войск, внесли важную лепту в оборону Малгобека и всей Алхан-Чуртской долины.
Лет пятнадцать назад приезжал в Малгобек на празднование Дня Победы генерал-лейтенант в отставке В.И. Филиппов, командовавший в 1942 году танковой бригадой, которая отбила атаку 120 танков у села Сагопши, что расположено рядом с Малгобеком. Этот бой упоминается в книге А.А. Гречко "Битва за Кавказ".
Вот что он пишет:
"Большую помощь пехоте в оборонительных боях на Малгобекском направлении сыграли танки.
Среди танковых боев особенной жестокостью отличался бой в долине (Алханчуртской - А.Б.), длившийся десять с половиной часов. События развертывались так.
Командованию стало известно, что немцы концентрируют танки неподалеку от долины с очевидным намерением прорваться по ней на восток. Вход в долину охраняла 52-я танковая бригада майора В.И.Филиппова, артиллеристы майора Ф.Долинского. Танкам отводилась в этой обороне главная роль. До наступления темноты майоры Филлипов и Долинский договорились о взаимодействии. Ввиду того, что вход в долину в самом узком месте не превышал 7 км, решено было создать ряд противотанковых опорных пунктов (ПТОПов), способных к самостоятельной обороне. Эти пункты эшелонировались по долине на достаточную глубину. Каждый из них состоял из танковой засады, усиленной на флангах противотанковыми пушками и автоматами...
На рассвете, после продолжительного артиллерийского и минометного огня по нашим боевым порядкам, гитлеровцы бросили в атаку 120 танков, сотни автоматчиков-десантников и свыше полка пехоты в пешем строю. Танки двигались на предельной скорости двумя группами в 50 и 70 танков (севернее и южнее с. Сагопши - А.Б.)...
Лишь только танки врага приблизились к нашей обороне на 700-800 метров артиллерия и минометы открыли по ним сильный огонь. Первыми очередями с фашистских танков были сметены автоматчики. Тотчас артиллерия перенесла огонь на пехоту, следовавшую в 300 метрах за танками. Одновременно произвели несколько точных залпов гвардейские минометы. Их снаряды разорвались в гуще фашистской пехоты. Потеряв до половины состава, фашисты стали отходить. Между тем танки продолжали упорно идти вперед...
Когда немецкие танки подошли вплотную к первой линии ПТОПов, весь огонь обрушился на них. Через миниту на поле боя уже пылали шесть немецких танков и около десяти остановились подбитые снарядами.
Благодаря согласованным действиям танкистов, артиллеристов и пехотинцев, мужеству и героизму воинов к ночи на поле боя осталось 53 танка. Было подбито также около 10 орудий различного калибра, уничтожено 800 вражеских солдат и офицеров. Наши танкисты потеряли всего десять машин, пять из которых вскоре снова вступили в строй".
В память об этом сражении на окраине с. Сагопши установлен танк.
Исход Малгобекской оборонительной операции, как пишет А.А.Гречко, оказал серьезное влияние на боевые действия под Новороссийском. В самый напряженный момент боевых действий на этом направлении противник был вынужден перебросить под Малгобек дивизию СС "Викинг", ослабив тем самым 17-ю армию Германии, действующую под Новороссийском.
Выступая на митинге в Малгобекском городском Дворце культуры В.И. Филиппов говорил:
"Мы благодарны тем, кто показывал нам тропинки к фашистским позициям, никогда не забудем тех, кто приводил нам овец, приносил мед, чтобы подкрепить ослабевших бойцов".
В малгобекском музее хранится воспоминание В.И. Филиппова. Он пишет:
"Граждане населенных пунктов Сагопши, Пседах, Кескем помогали воинам бригады в сооружении противотанковых препятствий, окопов, траншей. Они зачастую сами первыми предлагали такую помощь. Сохранился в моей памяти и такой случай проявления патриотизма со стороны местного населения. Как-то, войдя в блиндаж, адъютант доложил, что ко мне просятся двое пожилых мужчин из местных жителей. Велел впустить их. Они сказали:
- Мы знаем, что сейчас трудно снабжать войска продовольствием, потому что дороги перерезаны врагами. Хотим отдать вам небольшую отару овец, принадлежащих жителям, которая пасется в лесной балке.
Их оказалось голов триста".
На окраине села Средние Ачалуки в 1942 году находился медсанбат. Помню рассказ бывшего санинструктора того медсанбата Елены Васильевны Пивоваровой, которая приехала на праздник Победы в Малгобек из далекой Тюмени:
"Однажды перед зданием медсанбата кормили мы раненых. День был солнечный, теплый. Ну чем мы могли подкрепить раненых бойцов? Солдатский паек - и все. Подошли два старика из местных жителей, сели недалеко от нас и молча наблюдали за нами. Посидели так некоторое время, покачали головами и, ничего не сказав, ушли. А вскоре к нам пришли женщины и принесли свежеиспеченные кукурузные чуреки, глиняные черепки с маслом, круги домашнего сыра. А на следующий день и кур вареных принесли. И сколько мы находились в этом селе, ачалукские женщины поставляли нам продукты, кто что мог. Мы остались им навсегда благодарны".
Есть определение военного времени: фронт и тыл едины. Это единство фронта и тыла явились залогом победы над фашизмом. Оно было наглядно продемонстрировано в Малгобеке и в прифронтовых районах Чечено-Ингушетии в суровом 1942 году.
Малгобекская оборонительная операция является важной вехой в истории Великой Отечественной войны. В Малгобеке были остановлены немецко-фашистские войска, здесь с сентября по декабрь 1942 года наши войска сдерживали натиск врага, отсюда 3 января 1943 года началось освобождение Кавказа.
Мне хочется закончить свою статью строками из стихотворения московского поэта, участника боев в Малгобеке Михаила Владимова:

Под Малгобеком,
Малгобеком
Не отступили мы назад,
Он стал такой же
вечной вехой,
Как на Волге Сталинград.

CAUCASIAN
07.02.2009, 12:32
АКТИВИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ КАВКАЗСКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ ПОСЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Начало 50-х годов характеризуется сложной общественно-политической обстановкой в мире, которая в новейшей истории получила название «холодной войны».
Именно в этот период идет активизация деятельности кавказской диаспоры, проживающей во многих странах Европы и Востока, а также США.
Их действия сопряжены с попытками разобраться в происходящем в мире, найти точки соприкосновения с мировым сообществом, определить в нем свое место, найти пути решения многих задач (культурных, исторических, политических), стоящих перед ними.
Все эти цели и задачи способствовали появлению ряда печатных органов, в которых находит свое отражение общественно-политическая мысль северокавказской диаспоры.
В августе 1951 года вышел первый номер журнала «Кавказ». Главным редактором его стал осетин Алихан Кантемир. Журнал выходил в Мюнхене на трех языках: турецком, английском и русском.
В первой вступительной статье, редакция четко прописывает свои цели и задачи. Статья так и называется «Наши цели и задачи».
«Мы кавказцы – мусульмане и христиане – принадлежим к одной и той же средиземноморской цивилизации. У нас общие духовные предки. Общие моральные ценности, - говорится в статье. – Мы верим в примат духа над материей. Беспрекословное признание достоинства неповторимой человеческой личности, ее религиозной, интеллектуальной, социальной и экономической свободы, является основным принципом нашего политического исповедания».
В статье звучит призыв к национальному единению, национальной и религиозной терпимости, равенству и полному взаимному доверию.
Большое место отводится в журнале, теме депортации северокавказских и других народов СССР. (Н.Галбац «Причины преступления», Р.Трахо «Восьмая годовщина геноцида на Кавказе», Г.Токаев «Как это происходило», А.Магома «Траурный день», Ш.Балинов «К 8-ой годовщине ликвидации Калмыцкой Республики» и др.).
Страшное преступление – народоубийство – удавалось скрывать от мирового сообщества целых два года. Только 26 июня 1946 года было обнародовано следующее официальное заявление за подписью секретаря президиума Верховного Совета РСФСР Бахмурова:
«Во время Великой Отечественной войны многие чеченцы и крымские татары по наущению немецких агентов вступали в организованные немцами, добровольческие отряды и вместе с немецкими войсками вели вооруженную борьбу против Красной армии. По указке немцев, они создавали диверсионные банды для борьбы с советской властью в тылу. Основная масса населения Чечено-Ингушской АССР не оказывала противодействия этим предателям Родины. В связи с этим чеченцы и крымские татары переселены в другие районы Советского Союза с оказанием им необходимой материальной помощи».
Статья Н.Галбаца «Причины преступления», опубликованная в журнале «Кавказ» (1952 г., № 2), построена на полном опровержении данного заявления.
«Итак, основная причина жестокой расправы – помощь неприятелю во время войны», - пишет автор.
Далее он спрашивает: «Но кто оказывал эту помощь? Все население поголовно?».
Но это, как видно из заявления Бахмурова, не решились утверждать даже сами народоубийцы.
«Виновники, - говорит он (Бахмуров – М.Я.), были «многие», - пишет Н.Галбац. – Но какое количество можно включить в это неопределенное понятие – «многие?».
Приведем выдержку из статьи, в которой автор неоспоримыми аргументами и фактами опровергает не только данный тезис, но и все заявление в целом.
«Процент активных участников помощи немцам не мог быть среди чечено-ингушей и балкаро-карачаевцев большим, чем среди остальных групп населения СССР. Участники антисоветских добровольческих частей на стороне немцев набирались, главным образом, среди военнопленных. Среди последних, чечено-ингуши и балкаро-карачаевцы не могли быть представлены большими процентными показателями, чем другие национальные группы Советского Союза. Следовательно, «изменники» могли насчитываться сотнями, в крайнем случае, немногими тысячами.
В Чечено-Ингушетию немцы вообще не вступали. Они были остановлены у ее границ, Балкария и Карачай были заняты немцами лишь частично. Вся нагорная и предгорная полоса Северного Кавказа составляла в течение нескольких месяцев линию фронта и ближайшие тыловые районы двух воюющих армий и, в силу этого, не могла благоприятствовать действиям каких бы то ни было диверсионных групп. Но если даже такая активность в какой-то степени имела здесь место, то каким образом могло ей противодействовать мирное население, у которого уже давно отобрано было все оружие, не исключая и покрытых ржавчиной дедовских кинжалов?! И как могли противодействовать диверсантам — женщины, дети, грудные младенцы, старцы? А ведь эта категория составляет всюду большинство населения!
Значит, за вину немногих тысяч, ассирийские владыки Кремля подвергли ужасной каре, поголовно, все население! Ассурбанипаловский принцип круговой ответственности был применен в стране, которая претендует быть «самой передовой страной мира», а правительство ее – «самым гуманным правительством…».
Из статьи Р.Трахо «Как это происходило» мы узнаем подробности тех суровых дней.
«Я совершил поездку по местам расправы и был очевидцем ее жутких последствий…
Депортация происходила в равно жутких условиях. Движение по северокавказской железнодорожной магистрали было остановлено. На путях замерли длинные товарные составы с вагонами для скота. Грузовики подвозили и подвозили. Конвои гнали и гнали рыдающую толпу. У красных опричников строгие правила: несколько шагов в сторону считается попыткой к бегству и конвойный стреляет обычно в таких случаях без предупреждения. Сколько было сделано таких роковых шагов? Никто с точностью сказать этого не может. Известно лишь, что жертвы насчитывались многими тысячами.
Начальники эшелонов принимали толпы, как скотину, без всяких фамильных списков, по счету «на штуки», а затем без разбора загоняли людей в вагоны. Мать попадала в одно место, а дети - в другое. Муж в одном эшелоне — жена в другом. Наносились дополнительные оскорбления, унижения и жестокости. Женщины избивались наравне с мужчинами. Палачи не считались с женской честью и стыдливостью. Площадная брань не прекращалась ни на минуту, заглушая плач несчастных жертв красного террора.
Но вот двери вагонов запломбированы. На площадках расставлены автоматчики и пулеметы. По железным дорогам Северного Кавказа начали двигаться поезда-чудовища. Шум колес заглушал душераздирающий плач увозимых. Плакала гордая и непреклонная Чечено-Ингушетия, плакал героический народ, плакали седые горы Кавказа, плакали целые республики и области одновременно. Вообразите, что вся Шотландия или Уэльс погружены в вагоны для скота и вывозятся в неизвестную и страшную даль! Впереди - полная неизвестность, жестокая и бессердечная, как жестоки и бессердечны палачи, выполняющие зверский приказ кремлевских преступников. А позади — Родина, родные горы, поля, кладбища многих поколений предков, мечети, села, города, фабрики, заводы, голодный скот, обезумевшие кошки, собаки ...».
Представители кавказских национальных организаций не раз обращались в ООН с заявлением (согласно статьи 87 Хартии ООН) о посылке на Кавказ анкетной комиссии для расследования данного преступления. К сожалению, они не имели практического результата. Об этом пишет А. Магома в статье «Траурный день».
Мы коснулись только небольшой части той патриотической деятельности северокавказской диаспоры, которая проводилась ею на протяжении многих лет. Сегодня с уверенностью можно сказать , что их усилия сыграли немаловажную роль в возвращении на историческую Родину депортированных народов.

М. Ялхароева, кандидат филологических наук

CAUCASIAN
07.02.2009, 12:33
АЛАГИР - РОДИНА ИНГУШЕЙ?


Вопрос об этнической принадлежности населения Алагирского ущелья до расселения здесь иранцев является недостаточно исследованным. Специальных работ, посвященных этому вопросу, ни в дореволюционное время, ни позже не издавалось. Отдельные же высказывания не дают возможность составить ясное представление по данной проблеме. В предлагаемой статье мы попытаемся лишь обобщить сведения, содержащиеся в работах некоторых осетинских исследователей и на их основе сделать собственные выводы.
Фундаментальная работа А. Дз. Цагаевой "Топонимия Северной Осетии" не дает объяснение большому количеству древних топонимов, в том числе и топонимов Алагирского ущелья. Попытки исследователя объяснить некоторые топонимы с помощью осетинского и тюркского языков нам представляется неубедительными. Между тем нельзя не обратить внимание на большое количество топонимов, объясняемых с помощью ингушского языка. Остается только сожалеть, что исследователь по непонятным причинам проигнорировал такую возможность и не обратился в своей работе к данным ингушского языка.
Вообще, связь топонимии Центрального Кавказа с ингушским языком должна привлечь внимание ученых-лингвистов, стать предметом их специальных исследований. Это важно еще и с точки зрения правдивого отражения некоторых исторических вопросов. Например, комплекс далеко неполных сведений, собранных нами, позволяет предположить, что доиранским населением Алагирского ущелья являлись предки ингушей.
О том, что в Алагирском ущелье, граничащем с Дигорией, в прошлом жили предки ингушей, свидетельствуют и языковые схождения дигорского и ингушского языков, выявленные осетинским ученым академиком В. И. Абаевым, который пишет: "Западный диалект осетинского языка - дигорский имеет ряд схождений с чеченским (то есть с ингушским - Б. Газиков), минуя иронский, через голову, так сказать, иронского:
1. и. (ингушское - Б. Г.) нек - плавание - дигорское нака, в ир. (иронском - Б. Г.) нет.
...5. и. бекъа - жердь - дигорское - бакъа, в ир. нет.
6. и. тоачо - клюква - дигорское туоца - болотистое место, в ир. нет.
7. и. хьежар - смотреть, ждать - дигорское хезун - ждать, в ир. в этом значении нет"
В. И. Абаев выявил также и примыкание ингушского к дигорскому, а не к иронскому "в тех случаях, когда общее слово налично в обоих диалектах осетинского языка, иронском и дигорском, но имеет в них разное фонетическое оформление, например:
и. боча - нежный - диг. боца, ир. буц;
и. хIотар - куст, диг. къотар, ир. къутар;
и. форд - море - диг. форд, ир. фурд".
В связи с этим В. И. Абаев высказал предположение о том, что: "... иранская (аланская) иммиграция на Центральный Кавказ, положившая начало осетинского племени, шла, возможно, двумя последовательными волнами; первой - "дигорской" и второй - "иронской", так что известный период времени имел место непосредственный контакт дигорского с чечено-ингушским или близким к нему местными языками, пока вторая аланская волна не вклинилась и не отделила их друг от друга". Оставим на совести легкость, с которой ученый отождествляет понятия "иранский" и "аланский".
В. И. Абаев также отметил: "Такие слова, как ос. къух - рука (ч. куьйг, и. кульг), ос. къах - нога (чи. (чечено-ингушский - Б.Г.) ког), ос. дзах, - рот, (чи. зIок - клюв), ос. дур - камень (ч. тIулг), ос бах - лошадь (ч. бекъа, и. бакъ - жеребенок) мы рассматриваем не как усвоенные из чечено-ингушского в осетинский или обратно, а как принадлежавшие тому местному языковому субстрату, на основе которого формировались и чечено-ингушский язык и осетинский или обратно".
По мнению В. И. Абаева, и ингуши, и осетины формировались на основе единого местного субстрата, именуемого им "кавказским". Приводимые им слова, как и ряд других слов, вошедших в осетинский язык из местного языкового субстрата, являются словами основного фонда ингушского языка. Отметим, что и слово "дур в значении "камень" имеется в ингушском языке ("дур бахьийтаб царга" - дословно "заставили их нести камень большой величины").
На довольно значительной территории, которую в древности занимали ингушские племена, ингушский язык мог иметь диалектальные особенности.
Исследователи считают, что на формирование осетинского, балкарского и карачаевского народов заметное влияние оказал кавказский субстрат, то есть местное аборигенное население. Учитывая, что территория, на которой сегодня проживают осетины, балкарцы и карачаевцы, в древности была заселена протоингушами, которые смешались с пришлыми иранским и тюркским племенами, то, по нашему мнению, более правильным будет использование термина "ингушский субстрат" вместо введенного в оборот термина "кавказский субстрат". Однозначно, только на основе такой точки зрения можно правильно объяснить процессы этногенеза осетин, балкарцев и карачаевцев.
Ф. И. Горепекин, автор многих рукописных работ о древней истории ингушей, считает, что "многие топографические названия, божества и религиозные верования, имена и мн. др. на осетинской территории необъяснимы у осетин или объясняются искаженным понятием, разъясняются ингушским языком. Вопреки старанию д-ра Пфафа Кодзаева и др. доказать распространенность осетин чуть ли не по всему материку Старого Света, можно дать веские доказательства , что территория осетин была раньше ингушская и осетины не так древни и не так славно их прошлое, как изображается у этих авторов.
Если ингушский язык в некоторых незначительных случаях, собственно в лексическом отношении и сходен с тагаурско-осетинским или воладжирским, то можно допустить потому, что некоторая часть ингушей раньше жили совместно, т.к. и на осетинах есть отражение ингушского языка, потому что осетины заняли бывшую ингушскую территорию".
Б. А. Калоев отмечает, что "многие памятники материальной культуры (башни, склепы) современные жители считают наследием, оставшимся от прежних давних обитателей". Эти памятники сходны с ингушскими и характерный им архитектурный стиль признается специалистами ингушским. Доказано, что ингушские строители башен были известны не только у себя, но и среди других народов. Строительством подобных сооружений в Алагирском ущелье также занимались ингуши - местные жители, так как путем найма мастеров-ингушей построить такое количество башен и склепов, находящихся в Алагирском ущелье, практически было невозможно.
Эта мысль подтверждается и осетинскими народными преданиями, которые не только не сохранили в памяти имен мастеров-иронцев, но даже признают, что башни достались иронцам от жившего здесь прежде другого народа или строились кем-то, кто был приглашен извне. Например, в легенде "О постройке башни в Донисаре". записанной в 1905 году А. Скачковым со слов 110-летнего жителя селения Дагом Дзиу Цабиева, говорится: "Ты спрашиваешь, почему в Донисаре такая красивая башня? Правда она не похожа на другие? Мы, иронцы, не умели строить такие башни". Есть и другое существенное подтверждение того, что эти башни и склепы строились ингушскими мастерами для себя, а не для кого-то. Известно, что у иронцев очень сильно развит культ предков. Но даже при этом они не знают, какой фамилии принадлежат те или иные склепы.
Касаясь топонимики горной части Осетии, Б. А. Калоев пишет, что "многие названия населенных пунктов, ущелий и гор не поддаются расшифровке из данных иранского языка и являются, несомненно, наследием доиранского населения. Даже собственные названия ир, дигор, туал, по мнению В. И. Абаева, "не имеют ничего общего с иранским миром и представляют старые местные этнические названия".
Подводя итог вышесказанному, мы приходим к следующему выводу. Так как письменные источники однозначно свидетельствуют о проживании предков дигорцев в современной Дигории, примыкающей к Алагирскому ущелью с запада, а материалов о проживании их восточнее указанного района, то есть в Алагирском ущелье, нами не выявлено, то, опираясь на выводы академика В.И. Абаева о том, что предков дигорцев и ингушей соседили друг с другом, можно определенно сказать, что доиранским населением Алагирского ущелья являлись предки ингушей. Этот факт не следует игнорировать при лингвистических исследованиях.

Берснак ГАЗИКОВ

CAUCASIAN
07.02.2009, 12:37
КРАТКОЕ СОЦИАЛЬНО – ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОБСЛЕДОВАНИЕ НАЗРАНОВСКОГО ОКРУГА

Предлагаемый материал нами взят из книги П. Ф. Степанова «Кредитная кооперация среди ингушей», которую автор посвятил памяти кооператора А. Г. Маматиева. Книга издана в 1918 году в городе Владикавказ в типографии «Т-во Печатниковъ». Мы и впредь будем публиковать подобные материалы, полагая, что они несут в себе интересную для нас информацию.
Назрановский округ занимает территорию в 170 937 десятин, в том числе под лесом находится 30 264 десятин, удобной для посева хлебов - 118 326 десятин и неудобной - 22 347 десятин. На этой территории располагается 17 селений и несколько хуторов. Последние объединены в 4 сельских общества.
В административном отношении Назрановский округ делится на три участок: 1-й участок - селения: Долаково, Кантышево, Верхний Ачулук, Средний Ачулук, Нижний Ачулук, Сагопши, Пседах и Кескем; 2-ой участок - селения: Базоркино, Альтиево, Барсуковское, Гамурзиевское, Плиево, Яндырка, Сурхахи, Экажево, Насыр-Корт: 3-ий участок сельские общества: Джейраховское, Мецхальское, Хамхинское и Дорийское. Всего народонаселения в округе считается 58 тыс. Человек, из них 55 тысяч человек ингушей и 3 тысяч чеченцев. Последние живут только в селении Пседах.
Ингуши исповедуют магометанскую веру. В религиозном отношении они до некой степени фанатичны и строго выполняют свои религиозные обязанности. Только молодежь у них в этом отношении пользуется полной свободой и не привлекается к исполнению указанных обрядов. Что касается женщин, то они совершенно освобождаются от посещения мечети (церквей) и молитвенных собраний. Установленные посты они выполняют все без исключения, независимо от пола и возраста.
В домашнем своем быту ингуши очень гостеприимны и к старшим весьма почтительны. Всякий случайно заехавший в имение человек, будь то ингуш, русский или кто-либо другой, считается дорогим гостем того, к кому он попал. Хозяин непременно постарается поместить гостя в лучшее помещение, накормить лучшей пищей, предоставить полный покой и чистую постель. В случае опасности при переезде в другое селение хозяин обязан дать гостю охрану или же проводить его лично.
Почтительность и услужливость по отношению к старшим и гостям у них постоянно развита, что иногда она переходит необходимые нормы... Словом все ингуши с малых лет приучены с напряжением всего своего внимания наблюдать за каждым движением гостя, чтобы в нужный момент определить его желание, которые выполнит прежде, чем гость этого потребует.
В культурном отношении ингуши народ весьма отсталый. Из учебных заведений во всем округе до 1915 года была одна горская школа в местечке Назрань и одно начальное училище в селе Кескем. В 1912-13 гг. были попытки насадить образование среди них путем принудительного открытия начальных училищ во всех училищах, но попытки эти не увенчались успехом. Все открытые училища через 1/2 года остались без учеников. Во время закрытия школ не обошлось без эксцессов и многие уважаемые обществами старики, якобы за подстрекательство, подвергались административной высылке. Так были высланы за «вредную агитацию» два члена правления Гамурзиевского Тов-ва только потому, что они настаивали на перенесение школы из ставки начальника участка (жена его там была учительницей), находившегося в трех верстах от Гамурзиевского, в селение.
Главное занятие ингушей - хлебопашество. Из хлебных культур они возделывают кукурузу и отчасти просо. Лишь жители селений Кескем, Пседах и Сагопши, помимо кукурузы, сеют пшеницу и ячмень.
В последние годы, благодаря кредитным тов-вам, и остальные селения стали заводить у себя пшеницу. Всего кукурузы в Назрановском округе до 4-х миллионов пудов, а других хлебов до 500 тысяч пудов. Обработка земли производится примитивным способом. Никаких усовершенствованных орудий ингуши не знают, кроме плуга Сакка. Несмотря на это урожаи хлебов бывают весьма хорошие - сам 15 и сам 20-ть. Это обстоятельство объясняется исключительно плодородием почвы и большим количеством влаги, которая выпадает в Назрановском округе.
Второе место по экономическому значению занимает скотоводство и коневодство, благоприятному развитию которого способствует обилие свободных пастбищ, непригодных ни для какой полевой культуры, но дающие прекрасный подножный корм.
По статистическим данным Терского Областного Статистического Комитета всего скота в Назрановском округе в 1914 г. было: лошадей, ослов и мулов - 14 990 гол.; рогатого скота - 41 218, овец и коров - 93 587 - всего 149 795 голов.
Скотоводство не имеет промышленной цели, но служит подсобным промыслом при земледелии. Лишь у жителей гор скот служит главным источником их дохода, и потому скотоводство у них составляет главную промышленную основу их хозяйства.
Из других отраслей сельского хозяйства можно отметить дровяной промысел, которым занимаются жители гор и лесов. Этим промыслом занимаются не со специальной коммерческой целью, а постольку, поскольку необходимо для собственного пропитания.

CAUCASIAN
07.02.2009, 12:41
"КРУГЛЫЙ СТОЛ", РАЗРУШИВШИЙ ВОЗВЕДЕННЫЕ В СЕВЕРНОЙ БАСТИОНЫ ЛЖИ

Недавно в одном из номеров газеты "Северный Кавказ" прочитал материал Ирины Тадеевой о приезде в Ингушетию и в Северную Осетию кремлевской делегации во главе с заместителем главы администрации российского президента Александром Абрамовым. Меня эта газета уже ничем не может удивить. Не удивила и заметка осетинской журналистки с ее вывернутой наизнанку реальной ситуации. Тадеева как и Александр Дзасохов хотя и неуклюже скрыла правду о цели посещения московской делегации двух республик. Получалось, что приехала она для поддержки рейтинга президента Северной Осетии. Но при всей своей тенденциозности Тадеева раскрылась. Абрамов имел встречу с учеными-историками во главе с Марком Блиевым. А если столь высокому гостю подсунули столь "маститого" кавказоведа, значит и тема на встрече звучала историческая - об исторической принадлежности Пригородного района и Владикавказа Осетии. А мне в связи с упомянутыми в заметке И. Тадеевой фамилиями Марка Блиева и Руслана Бзарова вспомнился "круглый стол", за которым ровно 11 лет назад - 13 октября 1990 года по инициативе идеологического отдела редакции газеты "Голос Чечено-Ингушетии", которым я тогда руководил, встречались ученые историки Чечено-Ингушетии и Северной Осетии. Думаю, читателям "Ангушта" будет интересно узнать как задумывался "стол", как он готовился, в какой атмосфере проходила встреча историков двух республик и как пробивался на страницы "Голоса Чечено-Ингушетии" отчет со встречи. Предлагаемый рассказ об этом является всего лишь фрагментом книги, над которой я работаю в свободное от основных занятий время. Это даже не книга, а записи, в которых я решил воспроизвести события, скромным участником или свидетелем которых мне довелось быть.
В один из сентябрьских дней 1990 года ко мне в кабинет ворвалась сотрудница отдела Мария Катышева.
"Читал? - с негодующим возбуждением протянула она газету "Социалистическую Осетию" со статьей ученого-историка с русской фамилией. - Мурат, надо ответить, но так, чтобы отбить у них охоту писать подобное".
Поводом публикации для "Соц. Осетии" послужило выступление на съезде народных депутатов РСФСР Бембулата Богатырева. По тем временам выступление, безусловно, было смелым и по содержанию сенсационным. Но оно вызвало в соседней республике бурю эмоций. Автор статьи выстроил свои исторические суждения в духе пресловутой справки, подготовленной для центральных органов никем иным как самим доктором исторических наук Марком Блиевым. Мое внимание в этой статье привлек призыв автора статьи решать все спорные вопросы за столом.
"А давай организуем "круглый стол", - загорелась Мария Катышева. Она с увлечением работала с такими жанрами как "круглый стол". Да и в моем активе за семь лет журналистской работы их было проведено несколько десятков. - Ведь спорными вопросами, как считает автор статьи, являются исторические вопросы".
Честно говоря, я на короткое время впал в сомнение - реально ли провести "круглый стол". Но Катышева была неотступна.
"Ну, шеф, согласись. У тебя с главным дружеские отношения. Убеди его".
Я поднялся со стула с готовностью идти к главному редактору. Мария по-детски радостно захлопала в ладоши. Как бы кто к ней не относился, она увлеченно работала над темами реабилитации как отдельных чеченских и ингушских личностей так и наших народов. И можно поспорить кто из журналистов в то время был больше патриотом в освещении этих тем - чеченцы, ингуши или Мария Катышева. Идя на конфликт с прежним руководством идеологического отдела, редакции, она поднимала такие темы, которые только, только получили право на жизнь. Очерк о Хизире Орцханове, о трагедии в Хайбахе, материалы о следопыте Степане Кашурко - все это и многое другое вышло из под пера в общем-то способной и мужественной русской журналистки...
Через несколько минут я сидел у главного редактора Алексея Ивановича Смоленцева. Отношения у меня с ним действительно были дружеские. Но человеком он был осторожным. И нужен был железный довод, чтобы он решился на осуществление нашего мероприятия. Таким доводом была подписка на газету, которая уже началась. Как известно, во время восьмидневного митинга в Назрани в марте 1990 года ингуши из-за позиции "Грозненского рабочего", т.е. "Голоса Чечено-Ингушетии" в освещении этого митинга отказались проводить в Ингушетии подписку на эту газету.
"Алексей Иванович, у отдела есть предложение как сгладить вину газеты перед ингушами и активно включить их в подписную кампанию".
"Слушаю тебя", - редактор отодвинул в сторону полосу готовящегося номера.
"Мы хотим провести встречу за "круглым столом" ученых-историков ЧИ АССР и СО АССР по Пригородному району и Владикавказу. Но в этом надо убедить коллег из "Соц. Осетии". Если ты согласен, я звоню во Владикавказ редактору идеологического отдела".
К удивлению, Смоленцев согласился быстро. Может быть, сказалась недавняя встреча с журналистами редакции руководителя республики Доку Завгаева. Ингушская тема на страницах центральной и местной печати по установке Москвы после митинга в Назрани замалчивалась. Но то, что было запрещено одним, позволялось в Северной Осетии. Официальная пресса этой республики развернула антиингушскую истерию. Я, месяц назад вернувшийся в "Грозненский рабочий" после обкомовской работы и учебы в аспирантуре АОН при ЦК КПСС, спросил у Доку Гапуровича: какую позицию нам в этой ситуации занимать? "А вы как считаете?" - спросил Д. Завгаев.
"Считаю, что мы должны писать". - Ответил я.
"Но и пишите. Только не опускайтесь до уровня соседей". - Согласился Доку Гапурович, открыв таким образом "зеленую улицу" ингушской тематике...
В любом случае главный редактор дал добро на организацию встречи. Но это, как позже выяснилось, была самая легкая часть работы. Куда сложнее было договариваться с Владикавказом. Тут же из кабинета Смоленцева я позвонил редактору идеологического отдела "Соц. Осетии" Заурбеку Сагутонову. Представившись, решил заехать издалека.
"Нас очень заинтересовала статья (назвал статью и ее автора). Особенно та ее часть, где предлается за "круглым столом" решать все спорные вопросы. Почему бы серию "круглых столов" нам не начать с исторических вопросов? Давайте в Грозном ли, во Владикавказе ли организуем такую встречу. Обозначим исторические периоды, которые нас интересуют и пусть ученые доказывают свою правоту. Отчет об их дискуссии и "Голос Чечено-Ингушетии", и "Социалистическая Осетия" публикуют после совместной подготовки".
По наивности своей ожидал, что на другом конце провода мой осетинский коллега подскочит от радости. Такая журналистская находка, при добросовестном ее исполнении могла привести два народа к взаимопониманию. Но собеседник на другом конце в растерянности замешкался.
"Такой, вопрос без согласования с главным редактором я не могу решить", - остудил меня Заурбек Сагутонов.
"Ну и согласуйте. Я перезвоню через полчаса".
"Главного редактора нет. Вы сможете завтра перезвонить?" - голос из Владикавказа был безрадостным. Это потом я понял, что не главный редактор решал быть этой встрече или нет, а инстанции повыше и сами осетинские ученые. Ибо правду опровергать даже для искусных лжецов не очень-то простое дело.
На следующее утро, как и договорились, позвонил во Владикавказ. Сагутонов сообщил, что главный редактор "Соц. Осетии" не против проведения "круглого стола". Тут же определились и с местом его проведения - Владикавказ. Обозначили исторические периоды, вызывающие наибольшую остроту дискуссий, - средневековье, XVIII-XIX вв., гражданская война, 40-е и 50-е годы. По каждому этому периоду нужно было сформировать дискуссионные пары.
Мы с Марией Катышевой понимали, что ставим себя перед сложной задачей. Выставить против именитых осетинских ученых нам, по крайней мере мне так казалось, было некого. Недостатка в докторах наук у нас в республике, конечно, не было. Но нам нужны были кроме знатоков вопроса, еще и патриоты, которые согласились бы вступить в спор с осетинскими коллегами не поступаясь правдой.
Первым в этом списке обозначили проректора Чечено-Ингушского пединститута Тамерлана Муталиева. Он должен был дискутировать, как мне думалось, с "тяжеловесом" М. Блиевым (в том, что он будет принимать участие во встрече, у нас никаких сомнений не было). Их тема - XVIII-XIX вв. Средневековье безпроблемно взял на себя доктор исторических наук Макшарип Мужухоев. А вот с гражданской войной и с 40-ми, 50-ми годами Мария Катышева вогнала меня в сомнение, предложив опальных в партийные времена историков, работника краеведческого музея Магомеда Музаева и рабочего одного из нефтеперерабатывающих предприятий Абдулу Вацуева. Честно говоря, я даже на некоторое время пожалел о затее провести встречу, боялся, что мы ударим лицом в грязь, а материал, хотим мы этого или нет, должны были в один и тот же день без купюр дать обе газеты. Несколько успокоился, когда переговорил с каждым из наших участников предстоящей встречи за "круглым столом" во Владикавказе. В своих вопросах они чувствовали себя как рыбы в воде и давали знать, что готовы ринуться "в бой".
Уже во время очередного телефонного разговора с Владикавказом я передал фамилии наших участников встречи, называя ученые степени и должности историков. Когда назвал фамилию Магомеда Музаева коллега из "Соц. Осетии" спросил о его степени. И его удовлетворенность тем, что у Музаева такой степени не было, мне передалась по проводу. А с Абдулой Вацуевым вообще случился казус. Когда я сказал Сагутонову, что Вацуев работает оператором на заводе, он переспросил. Я подтвердил сказанное и шутливо дополнил: "Да у нас каждый чеченец и ингуш историк".
Еще несколько дней мы затратили на обсуждении формы проведения "круглого стола". Я настаивал на том, чтобы встреча проходила в присутствии осетинской и ингушской аудитории. Для нас было важно публично "посадить в лужу" осетинских лжеученых-историков. А в том, что именно так оно и случится, мы были уверенны на все сто процентов, потому что ингуши, не имевшие своей писанной истории, как бы ее не переиначивали, знали правду об исторической принадлежности им земель Пригородного района и Владикавказа. По этой причине Владикавказ отверг наше предложение. "Встреча должна проходить, - сказали нам, - при закрытых для публики дверях".
И вот 12 октября - спустя месяц после нашей затеи - на выделенных редакцией двух машинах мы, Мария Катышева, Макшарип Мужухоев, Тамерлан Муталиев, Магомед Музаев, Абдула Вацуев и я тронулись в путь во Владикавказ. Времени у нас было в обрез. Да еще с одной из машин случилось ЧП. К Дому политпроса, где должна была пройти встреча, мы подъехали с опозданием на 20-25 минут. Заурбек Сагутонов встретил нас с упреками из-за нашей непунктуальности.
"К сожалению, ученые, не дождавшись вас, уехали", - объявил он без сожаления, а даже с нескрываемым удовлетворением, что подтверждало нежелание осетинской стороны проводить эту встречу.
"Но пригласите их. Ведь мы приехали издалека. Гостей принято ждать. Тем более, что мы предупредили вас, что выезжаем".
"Это невозможно, - отрезал с каким-то безразличием Заурбек, - они очень заняты".
Меня одолела злость. Целый месяц готовили это мероприятие. Было не менее десяти телефонных переговоров. Мы шли на любые условия осетинской стороны, чтобы встреча эта состоялась. И вот итог. Осетинские ученые словно искали повод для срыва "круглого стола". И мы им, не желая того, дали этот повод. Никакие уговоры не действовали.
"В таком случае не обессудьте, - раздраженно сказал я своему коллеге, - сегодня же по приезду в Грозный готовлю реплику о том, как нас встретили гостеприимные осетины".
Сагутонов, извинившись, вышел. Я понял, что он пошел ставить в известность свое начальство Через минут пять он вернулся и спокойно, что меня еще больше развезло, спросил:
"А вы завтра не сможете приехать?"
Я начал было отказываться. Но Мария, стоявшая возле Заурбека, подмигнула, мол, соглашайся. И я послушал свою сотрудницу. Договорились встретиться завтра в 14 часов. Холодно попрощавшись с осетинскими коллегами, мы вышли из Дома политпроса и, к своему удивлению и к радости, увидели поджидавших нас с десяток ингушей из Пригородного района и Владикавказа. Они пришли "болеть" за нас и были не меньше нас огорчены провалом встречи, которая уже должна состояться завтра, 13 октября. Кто-то шутливо напомнил суеверную цифру "13". Меня же это ничуть не смущало - хотя я в какой-то мере суеверный человек, а с цифрой "13" у меня особых проблем никогда не бывало.
На этот раз мы приехали во Владикавказ на полчаса раньше условленного с Заурбеком Сагутоновым времени. У Дома политпроса нас поджидала та же что и вчера группа местных ингушей. Они попросили меня попытаться еще раз уговорить осетинскую сторону разрешить им присутствовать на дискуссии. Вскоре вышел Заурбек Сагутонов и наши ингуши сами убедились, что их желание быть свидетелями баталий ученых историков неосуществимо. Хозяева встречи были непреклонны: встреча должна проходить при закрытых дверях. Нас провели в один из залов Дома политпроса. Здесь ожидали профессор СОГУ Марк Блиев, доцент этого же вуза, ученик М. Блиева Руслан Бзаров и главный редактор осетинского журнала "Мах дуг" Александр Кодзати. Двое других предполагавшихся с осетинской стороны участников "стола", В. Кучиев и А. Исаенко на встречу почему-то не пришли. Расспросив друг друга, как это принято, о житие, бытие, мы решили начать работу "стола". Ведущими должны были быть я и мой осетинский коллега З. Сагутонов. Но как-то получилось, что инициатива перешла в мои руки и мне довелось быть, если так можно выразиться, главным ведущим.
Включив "Репортер" - магнитофон профессионального радиожурналиста (о конфузе с этим "Репортером" чуть позже), я сделал короткое вступление - сказал о цели нашей встречи, о пользе, которая она может дать, о необходимой корректности ведения дискуссии. Первым слово взял Марк Блиев. Начав издалека, он стал нас убеждать в том, что подобные встречи полезны, но разговор должен проходить в "камерных" (Блиев несколько раз повторял слово "камерный") условиях - не для публики и не для прессы. Его поддержал и Руслан Бзаров. Вообще, этот молодой человек вел себя довольно вызывающе, если не сказать нагло. И мы поняли, что Блиев его пригласил специально для создания нервозной обстановки и срыва встречи. Уже на самом старте разговора я поймал себя на мысли о том, что напрасно мы приехали во Владикавказ.
Настроение было очень и очень гадкое. Да еще этот "Репортер", который накануне мне с готовностью одолжила радиожурналистка, известная сегодня в республике Хава Абадиева. Ранее при проведении редакционных мероприятий мне доводилось работать с бытовыми магнитофонами. А вот с "Репортером" никогда. Спросить у Хавы как обращаться с "Репортером" было как-то неловко. И сейчас я поплатился за свою самоуверенность. Разговор не воспроизводился. Поступившись с гордыней, обратился за помощью к коллегам из "Соц. Осетии". Но они "беспомощно" развели руками. В этой "беспомощности", как позже убедился, было удовлетворение, мол, выкручивайтесь как хотите. Перещелкав все кнопки магнитофона, я понял, из ЧП выйти мне не удастся. Мария Катышева заметила мои проблемы и взялась стенографировать разговор. А мне нужно было минут десять для того, чтобы разобраться в этом чертовом "Репортере". Но не прерывать же встречу в самом ее начале! Повод дал Макшарип Мужухоев. Возмущенный нежеланием осетинских ученых вступать в дискуссию, он сказал во всеуслышание: "Мурат, не вижу смысла терять время. Давай, закругляй разговор". Ни Блиев, ни тем более Бзаров на эту реплику не отреагировали. Но зато моментом среагировала Мария Катышева. "Ни в коем случае, Мурат, - проговорила она приказным тоном мне на ухо, - через минут 10 объявляй перерыв. Надо менять тактику". Почти часовой разговор, действительно, был не о чем. Да и мне с "Репортером нужно было разобраться. Я послушался Марию...
В курилке отозвал Тамерлана Муталиева в сторону и сказал: "После перерыва сразу же ввязывайся в ближний бой (терминология-то какая!) с Марком Блиевым и не отпускай его. Музаеву, Вацуеву и Мужухоеву было сказано примерно тоже самое - быть хозяевами в своих темах. Оставив наших ученых с Марией Катышевой, я отправился в зал разбираться с "Репортером". В нервозной обстановке мне с трудом удалось привести магнитофон в чувство. Но запись воспроизводилась очень слабо. И позже мне пришлось, приложив "Репортер" к уху, три дня расшифровывать ее. Фактически только после перерыва и начался разговор, который затем чуть ли не дословно, с незначительными редакторскими правками, и был опубликован в "Голосе Чечено-Ингушетии".
Всякий раз, когда читаю материал "круглого стола", мне передается атмосфера, царившая на встрече. Тамерлан Муталиев действительно после перерыва взял ситуацию в руки. После реплики Блиева о том, что они пришли на встречу с чистыми листами, а гости, вооружившись материалами, похоже, приготовились сражаться, Тамерлан отодвинул от себя папки с материалами, оставив только "Соц. Осетию" со статьей "Северная Осетия: на перекрестке эпох", послужившей основой справки для комиссии Верховного Совета СССР, и дал знать, что наша сторона готова говорить вокруг обозначенных в ней вопросов, бессовестным образом искажавших историю двух народов. Не желая этого, Марк Блиев раскололся и признался, что не вся справка готовилась им. Таким образом, осетинская сторона дала нашим ученым инициативу быть хозяевами положения. Это было заметно по Бзарову, который невпопад, встревал своими репликами в спор Блиева и Муталиева. Несколько раз довольно-таки выдержанный и корректный Тамерлан Муталиев после бзаровских реплик оказывался на грани взрыва. Он в резкой форме ставил блиевского ученика на место.
Если Руслан Бзаров был приглашен Блиевым с определенной целью, совсем непонятным было участие во встрече Александра Кодзати, который в течение четырех - пяти часов разговора обмолвился двумя, тремя ни о чем не говорящими фразами. Судя по всему, осетинские ученые недооценили "подкованность" своих коллег из Чечено-Ингушетии. А может быть, они полагали, что отчет о встрече в двух газетах будет опубликован в навязанной им форме. Более того, как мне казалось, они рассчитывали на то, что вообще никакого отчета не будет. После работы "стола" я сообщил его участникам, что по согласованию с "Соц. Осетией" в обеих газетах будет опубликован идентичный материал.
Блиев заигрывающе стал убеждать нас в том, что нет никакого смысла выносить этот разговор в печать. А Бзаров вообще отказался от всего, что он говорил за "круглым столом", объяснив это крайней вредностью "обсуждать в периодической печати исторические вопросы, прямо затрагивающие острые политические и территориальные проблемы". Проиграв встречу, осетинские ученые уже за ее рамками, менторским тоном стали поучать нас, журналистов что и как надо делать. Но таким тоном можно было говорить только с работниками из "Соц. Осетии". Мы же были настроены публиковать отчет, о чем было сказано в кулуарах встречи.
Еще одна деталь, о которой нельзя не сказать. Кавказское гостеприимство. Ни в первый день нашего "холостого" приезда, ни в день самой встречи ее участникам не было предложено даже чашечки кофе, на столах не было обыкновенной воды. Уже после встречи, где-то в 20 часов, поджидавшая нас все это время группа ингушей из Северной Осетии предложила нам отужинать в одном из кафе...
Честно говоря ни я, ни Мария Катышева и не предполагали давать отчет со встречи в таком объеме - три с половиной газетной полосы. Все получилось неожиданно для нас. На выходные я засел за "Репортер", который приходилось приложив к уху по несколько раз прокручивать, чтобы расслышать диалог. Начал записывать все без сокращений и редакции. Прочитал несколько исписанных страниц. Интересно. Продолжил расшифровку в форме стенограммы, чтобы потом суть разговора впихнуть в газетную полосу. Двух дней не хватило. Продолжил раскручивать запись на работе, затем всю ночь добивал ее дома. Чем ближе работа подходила к концу, тем больше убеждался в том, что стенограмму со встречи надо давать в полном объеме. Но одно дело - мое решение. Другое - как на это посмотрит руководство редакции. А согласится ли редакция газеты "Соц. Осетии"? Ведь договаривались мы давать одинаковый материал. Мария Катышева просто загорелась идеей дать материал в полном объеме в нескольких номерах.
На нашу беду главный редактор газеты пока мы расшифровывали запись уехал на дипломную защиту в Академию общественных наук при ЦК КПСС. Оставшийся вместо А. Смоленцева его заместитель Муса Мурадов, увидев машинописный текст на 68 страницах, с порога отверг нашу работу. "Сокращайтесь до полосы", - неумолимо отрезал он. Его поддержала, правда, более в мягкой форме и второй заместитель главного Людмила Сергиенко. Мария бросилась к секретарю обкома партии Андарбеку Яндарову, с которым у нее были неплохие отношения как с автором, часто публиковавшимся в нашей газете. Но и он не принял нашу сторону, почему-то рекомендовав обратиться к доктору исторических наук из ЧИГУ, по-моему, Кузнецову, как потом выяснилось, бывшему в приятельских отношениях с Марком Блиевым. Ученый с высокомерием воспринял наш материал, назвав его словесной шелухой. Я уже начал понимать, что на нас оказывают давление из Владикавказа. Настроение было хуже некуда. Спасти положение мог только Алексей Смоленцев. который со дня на день должен был вернуться в Грозный. Но и он с его осторожностью мог отказать нам в публикации.
В первый же день его выхода на работу я заглянул к нему в кабинет с рукописью. "Алексей Иванович, - сказал я главному после поздравления с получением диплома, - прочитай наш "круглый стол", не обращая внимания на его объем. О том, что он готовился знают все ингуши. Я выступал по телевидению и радио и сообщил о готовящейся публикации". Оставив рукопись, пошел к себе. На следующий день, ближе к концу работы ко мне заглянула моя соседка но кабинету Татьяна Гантимурова. "Слушай, обрадую тебя. Шеф зачитался вашим "столом", закладка лежит где-то на последних страницах". Не выдавая радость, я спустился на четвертый этаж с надеждой на то, что встречу главного в коридоре. Но он не показывался. Не помню, какой повод придумал чтобы зайти к Смоленцеву. Алексей Иванович встретил меня возгласом:
"Ну и детектив вы мне подсунули. Однозначно даем".
Затем задумался и неожиданно сказал:
"Слушай, а давай заработаем на этом материале. Издадим его брошюрой 30-40-тысячным тиражом".
"Согласен на брошюру, - ответил я, - но после публикации в нашей газете, попросим типографию сохранить газетный набор для издания брошюрой. Алексей Иванович, пойми, этот материал десятков публикаций на ингушскую тему стоит. Он очень нужен нам, ингушам", - начал я уговаривать Смоленцева, хотя понимал, что свое решение он принял - "стол" будет опубликован.
"А с "Соц. Осетией" договорились давать отчет в таком объеме? - Спросил Смоленцев. - Навряд ли они согласятся на наш вариант подачи материала".
"Будем договариваться", - ответил я.
В тот же день позвонил З. Сагутонову во Владикавказ. Спросил, готов ли у них отчет. Тот ответил, что готов в объеме меньше чем на газетную полосу. "А давайте дадим всю стенограмму "стола", - решил я испытать коллегу из "Соц. Осетии". "Мы же не записывали как вы беседу на магнитофон. - был ответ из Владикавказа. - Да и как около 70 страниц текста давать в газету? Виданное ли это дело?" Не желая того, Сагутонов раскрылся. Во время встречи за "круглым столом" я заметил за спиной что-то подобие радиорубки, куда шли провода. В самом же зале кроме нашего "Репортера" записывающих устройств не было и мои коллеги чувствовали себя удивительно спокойно - никаких записей не делали. По логике профессиональной солидарности, взаимопомощи они, увидев наши проблемы с "Репортером", могли нам передать одну кассету. Но, рассчитывая на наш "технический" срыв, не сделали этого. Итак, записана встреча осетинской стороной была в полном объеме. Однако, это было понятно, они не желали давать материал в печать.
"Хорошо, Заурбек, давайте обменяемся готовыми материалами. - Решил я не выдавать наше решение начать публикацию отчета в трех номерах с 14 ноября. - Из двух вариантов сконструируем устраивающий и нас, и вас вариант".
На следующий день рейсовый автобус из Владикавказа привез в диспетчерскую Грозненского автовокзала пакет от З. Сагутонова. Мне не терпелось тут же прочитать отчет З. Сагутонова. Распечатал пакет и, уединившись в зале ожидания вокзала, прочитал материал. С первых строк на меня нахлынуло чувство возмущения. Такую вольность могли допустить журналисты без стыда и чести. Все в отчете Сагутонова было поставлено с ног на голову. Ученые наши в нем выглядели больше чем неучи. А Марк Блиев этаким мэтром в кавказоведческой науке, наотмашь отшлепавшим наших историков.
Приехав в редакцию, я тут же связался с З. Сагутоновым и предупредил его: если в таком виде материал будет опубликован в "Соц. Осетии", то я непременно буду с ним судиться до победного конца. Хотя я знал, что опубликовать свою ложь раньше, чем мы это сделаем со своим материалом, он не сумеет. Потому, что завтра, 14 ноября в "Голосе Чечено-Ингушетии" шла первая из трех подач нашего отчета. Со Смоленцевым мы согрешили, не анонсировав выход первой части материала. Во-первых, нами руководила боязнь запрета публикации сверху. Во-вторых, был определенный корыстный интерес заработать для редакции деньги, издав материал отдельной брошюрой. Так, мы организовали "охоту" ингушей за номером нашей газеты от 14 ноября, которая продолжалась до выхода брошюры "Трагедия ингушского народа"

Мурат ОЗИЕВ

газета « Ангушт» № 14 10.2001 г.

(продолжение следует)

CAUCASIAN
07.02.2009, 12:43
Этническая принадлежность средневековых овсов.

Как известно, Осетия находится в центральной части Северного Кавказа, на территории распространения древней кобанской культуры, датируемой рубежом II-I тысячелетий до н.э. Эта культура охватывала территорию Кабардино-Балкарии, современной Осетии, Ингушетии и Чечни. Из общности культуры можно предположить, что на этой территории проживали близкие или родственные между собой племена.
Осетинское название Северной Осетии — Цегат Ирыстон. Основу ее населения составляют дигорцы и ироны — народы, имеющие разное происхождение. В.И. Абаев пишет, что "название дигор было связано по происхождению с каким-то племенем, отличным от иранцев-алан"' (читайте — "иранцев", ввиду недоказанности ираноязычности алан, — Б.Г.).
Дигорцы — древний народ, родственный предкам балкарцев и ингушей. Упоминание о нем имеется в "Армянской географии" Vll века. Самоназвание — дигорон. Известны они и у соседних народов: сванов — дигор, балкарцев и карачаевцев — дюгер-ле, кабардинцев — дегор, ингушей — дугарой. Несмотря на то, что дигорцы подверглись влиянию пришлого племени — носителя иранского языка, они во многом сохранили свою самобытность.
Рассказы старожилов-ингушей свидетельствуют о том, что в прошлом Осетию населяли предки ингушей. Старики говорят: "Из гIалгIай хинна мохк ба, из вей мохк ба", где под словами "ГIалгIай мохк" подразумевается "Страна ингушей".
Таким образом, "ГIалгIай мохк" ("Страна ингушей") вместе с "Дугарой мохк" ("Страна дигорцев") являются синонимом страны "Осетия".
Цель данной работы показать, что в прошлом коренными жителями Осетии являлись дигорцы и предки ингушей. Но если дигорцы, несмотря на ассимиляцию иранцами, сохранились, то ингуши исчезли с этой территории, оставив, однако, память о своем здешнем проживании в топонимии, материальной культуре, фольклоре и других областях.
На указанной территории до нашествия татаро-монголов и полчищ Тимура жили предки ингушей, бок о бок с дигорцами. Сегодня трудно определить былую границу между двумя близкими народами — дигорцами и ингушами, но судя по историческим свидетельствам, фольклорным данным, памятникам материальной культуры и рельефу местности, за условную границу могла бы быть принята административная граница современной Дигории.
Территория ГIалгIай мохк была заселена еще в глубокой древности. Так, авторы "Истории Северо-Осетинской АССР" отмечают: "В результате полевых исследований, проводившихся главным образом под руководством В.П. Любина, в Северной Осетии (читайте "ГIалгIай мохк", — Б.Г.) открыт ряд палеолитических стоянок. Древнейшая из них — у хутора Попов (в 4 км к юго-западу от г. Орджоникидзе) — относится к концу ашельской эпохи, соответствующей по времени теплому рисс-вюрмскому межледниковью... Более многочисленны открытия стоянок древнего человека последующей эпохи — мустье. Они обнаружены в 3 км к юго-западу от г. Орджоникидзе ("Лысая гора", пос.Редант-1) и в районе Сунженского хребта (близ селений Карджин, Заманкул, Старый Батакаюрт). Наиболее массовые и разнообразные материалы выявлены на "Лысой горе".
Термин "Овсети", отождествляемый с Осетией, встречается в грузинской хронике, рассказывающей о событиях VII в. до н.э.: "А царь хазаров страну Кавкасоси отдал сыну своему Урбаносу... Он же перебил потомков Кавкасоса и поселился тут... и назвал (страну) Овсети." Как пишет З. Чичинадзе, "управлял Осетией старшина Дзурдзук, сын Тирета".
Значительная масса переселенцев — носителей иранского языка, положивших начало осетинскому этносу, появилась в Алагирском ущелье в XIII-XIV вв., истребив при помощи монгольских войск значительную часть проживающих здесь овсов — предков ингушей.
Ф.Х Гутнов приводит некоторые данные о заселении Алагирского ущелья из неопубликованной рукописи Е.Г. Пчелиной "Местность Уаллагир и шесть колен рода Осибагатара": "Легенды Алагирского ущелья выводят своего прародителя Ос-багатара "из племени ирата", мифический предводитель которого — "Ир- бараг" — разъезжал на длиннокрылом коне, знал птичий язык и победил полчища собакоротых". "В легенде об Ос-багатаре указывается, что Ир-бараг и его потомки застали ущелья Алагира уже заселенными "и частично даже густо". Жилища пришельцев "соседили с поселениями других, более ранних иноземных родовых групп".
В связи с вышесказанным представляет большой интерес этническая принадлежность овсов грузинских хроник, живших здесь веками до появления в XIII-XIV вв. предков осетин-иранцев, которых затем грузинские хроники стали называть также овсами, как насельников страны Овсети.
Вот почему, исследуя историю древней Осетии, следует различать овсов до — и овсов после татаро-монгольского нашествия.
На наш взгляд, овсы — это собирательное грузинское название дигорцев и части ингушского этноса, населявших страну Овсети до прихода иранцев, впоследствии перешедшее и на новых поселенцев. Известный осетиновед В.Ф. Миллер отмечал: "Часто бывает, например, что известное, раз установившееся название прикрепляется к самому месту и сохраняется за ним, несмотря на то, что на этом месте уже сидит народ другого происхождения."
Заметим также, что термин "овс" имеет аналогию с восходящему к древнейшему слою ингушского языка личным именем Овш, которое, кстати, отсутствует в осетинском ономастиконе.
Таким образом, Овсети можно рассматривать как страну Овша /Овса (Овшети/Овсети). Если название "Осетия" произошло не от слова "овс", а от "ос" или "ас" (т.е. Осети или Асети) - от названия народа ас/ос, то в таком случае, в основу могло быть положено название ингушского колена Ас-дой (Оздой). Кстати, имя Оз было распространено у ингушей несколько веков назад (особенно у гвелетцев, таргимхоевцев, Оздоевых и др.).
Местность к востоку от нынешних селений Базоркино и Кантышево носит название Асате. На карте землепользования колхоза с. Базоркино эта местность отмечена под названием Сатай, где начальный звук “а” отпал, что характерно для осетинского языка (например, инг. Ачалук – осет. Цалык).
Отдельного разговора заслуживает тема заселения иранцами Алагирского ущелья. Мною подготовлена статья “Этнический состав населения Средневековой Осетии”, в которой исследуется данный вопрос.

Из книги Берснака ГАЗИКОВА “Архивная память”

CAUCASIAN
07.02.2009, 12:45
ЯЗЫК - ИСТОРИЯ НАРОДА

Возродилась государственность ингушского народа. За десять с небольшим лет сделано многое. Ингушетия преобразилась, даже внешне стала намного привлекательней. Это - следствие напряженного труда народа республики. Впереди огромная и напряженная созидательная деятельность во имя того, чтобы Ингушетия стала действительно равной среди близких и далеких республик, краев и областей Российской Федерации. Это возможно, если весь народ проникнется объединяющей его идеей. Возрастает значимость идеологической работы. Она не может быть действенной в связи с тем, что народ Ингушетии пока не располагает своей научно разработанной и опубликованной историей. В связи с этим перед учеными республики стоит задача всестороннего исследования и освещения истории народа Ингушетии.
Одним из самых ценных источников свидетельств истории народа, при внимательном, вдумчивом и бережном отношении к нему, является родной язык. Лексика ингушей, исключая заимствований и различных придуманных на потребу дня "модерн-словечек", состоит из мощного пласта, сохранившего себя в первозданном виде в течение многих тысячелетий. Язык сам по себе - сплошь история. Он представляет ученым и особенно лингвистам безбрежное поле деятельности для научного исследования истории народа.
Видимо, многие задумывались над происхождением и первоначальным значением термина - нах, имеющим ныне значения "народ", "люди", объединяющим чеченцев, ингушей, бацбийцев, а в прошлом двалов (туалов), аргов и другие племена. Ответ на это, между тем, дают знание и учет ряда обстоятельств.
Вайнахи (нахи) в соответствии с зародившейся в древнейшие времена традицией называли себя именами, значения которых сводились к одному - "Бога люди". Нахи с глубочайшей древности до ХVII-ХIХ вв. н.э., а некоторое и по первую четверть ХХ в. были язычниками - солнцепоклонниками. Тысячелетиями их главным богом являлось Солнце. В нахских диалектах оно именовалось: "Ма", "На", "Ба"… Известный специалист по нахским языкам профессор К. З. Чокаев подтверждает, что "На // Ма - это название бога Солнца и в то же время планеты Солнца (12, С.8, С. 75). Указанные обстоятельства сами по себе ведут к заключению, что термин - нах является словообразованием, состоящим из основы На ("Солнце") и антропосуффикса - х (усеченный вариант личностного суффикса мн.ч. - хой). Термин - нах изначально имел значение "Солнца" (Бога) "люди".
В связи с изложенным нельзя не упомянуть известный термин - нарт. О его происхождении и значении имеются самого различного рода предложения и до сих пор ведут жаркие споры. Ближе всех к истине оказались заключившие, что он восходит к слову - нара ("Солнце"). В этом случае значение кавказского термина угадано, но - случайно. Не могло монгольское слово почти повсеместно распространиться на Северном Кавказе. К тому же, что бы ни говорили отдельные ученые, кавказский термин - нарт все же намного древнее, чем период, отделяющий нас от непосредственных контактов наших предков с пришлыми в северокавказские предгорья Чингиз-ханом и его потомками. Это заключение подтверждается мнением авторитетного ученого - кавказоведа Е. И. Крупнова, который писал: "Изучению северокавказского нартского эпоса посвящена огромная литература, в которой ряд исследователей пытались определить раннюю дату возникновения нартского эпоса, относя ее к периоду существования матрилокального рода, что в свете археологических данных должно соответствовать на Северном Кавказе в основном началу III тысячелетия до н.э.
В этой связи нельзя не отметить ошибочности утверждения Е. М. Мелетинского о "сармато-меотском обществе, в котором матриархальные тенденции были исключительно развиты и не только дожили до эпохи "военной демократии", но в известной мере определили и ее своеобразие", как о среде, в которой якобы протекал процесс создания основного ядра кавказского нартского эпоса. Ошибка автора порождена механическим переносом исторических свидетельств, данных археологии в отношении сарматских памятников Нижнего Поволжья на весь Северный Кавказ, где в сарматское время господствовал патриархат, в частности, и у синдо-меотов, у которых складывались даже зачатки государственности (Синдское царство V в. до н.э.). Да и сами сарматские памятники Прикубанья, как давно установлено, отражают культуру распадающихся патриархальных родоплеменных групп, а не матрилокальных, которые, как уже сказано, существовали на Северном Кавказ до III тысячелетия до н.э. И напрасно Е. М. Мелетинский упрекает археологов-кавказоведов в том, что они "хотят видеть в нартском эпосе отголоски кобанской культуры". По нашему мнению, глубокие корни нартского эпоса и лежат именно в местной доаланской среде, где матрилокальные черты бытовали лишь как далекие пережитки". (8, С.372-373).
Историки античной эпохи и многие серьезные ученые нашего времени никогда не утверждали, что скифо-сарматский мир это сплошь индоевропейский, иранский мир. Более того, Страбон, например, свидетельствует, что сарматы это кавказцы. Ученые нашего времени неоднократно и убедительно излагали свои заключения о том, что среди скифов и сарматов присутствовал иранский элемент, и то, что сарматские племена относятся к кавказскому, нахскому этноязыковому миру.
Термин - нарт не мог возникнуть в период пребывания монголов в Восточной Европе, в предгорьях Северного Кавказа. Об этом, помимо всего прочего, свидетельствует довольно интересный факт.
"Анарты. Этот народ указан Птолемеем в Дакии севернее Тиссы... Браун локализует их в Лесных Карпатах, а отдельные их поселения, считает он, без сомнения, доходили до Днестра...
Для сарматских слов характерен беглый начальный - а, видимо, сходный с нахским показателем определенности - а. В таком случае начальный гласный при этимологизации этого названия может быть отделен. Полученное слово - нарт совпадает с северокавказским фольклорным термином - нарт, относительно которого существует множество разнообразных объяснений. Если между этнонимом - анарт и фольклорным - нарт действительно имеется предполагаемая нами связь, то анарты - одно из племен, локализовавшихся ранее на Северном Кавказе и откочевавших - в III - I вв. до н.э. в Прикарпатье. Отнюдь не исключено, что оно было известно и под каким-нибудь другим именем". (3, С. 18).
Представляется правомерным этимологизировать этноним - анарт на нахской основе. Он, должно быть, имеет структуру: а - местоимение, нарт - этноним. В целом же - анарт имеет значения: "он - нарт", "она - нарт", "это - нарт", "этот нарт". Правомерность таковой этимологии подтверждается последующим изложением.
Ф. Браун локализует анартов в Лесных Карпатах. Примечательно, что северо-западные склоны этого горного массива именуются - Арсика. Этимологизация данного топонима признана затруднительной. Данные нахской лексики разрешают эту проблему. Топоним - Арсика имеет структуру: арс ("лесистая местность") - основа, ка - топоформант, аффикс местного падежа. Следовательно, топоним - Арсика означает "Лесная (Лесистая) местность". Такое трактование его происхождения и значения находится в полном соответствии с тем, что им именуется обширный массив северо-западных склонов гор, поныне называемых "Лесные (Лесистые) Карпаты". Нельзя не отметить, что в Осетии, выдаваемой за родину ираноязычных нартов, представлен топоним - Арцако, совершенный аналог топонима Арсика (Карпаты). Не случайно и то, что осетинский топоним - Арцако не поддается достоверной этимологизации посредством иранской лексики. Этот топоним равнозначен и фонетически тождественен топониму Арсика (Карпаты). Может быть случайностью объясняется то, что топоним - Арсика приобретает вполне приемлемую этимологию на нахской основе? Нет. В пользу этого говорит ряд других фактов.
Этимологизация топонима - Карпаты, как и Арсика, считается затруднительной. Одни лингвисты утверждают, что в его основе лежит фракийское слово - карпе - "скала", другие - доиндоевропейское - кар - "камень". Мнения и первых, и вторых убедительно подтверждаются данными нахской лексики. В языке вайнахов присутствует исконно нахское слово - кхера - "камень", показателем грамматического класса которого является - б. Слияние слова - кхера с показателем - б дает словообразование - кхерба (русская транскрипция - керба), которое имеет все то же значение - "камень". Такой способ словообразования является обычным для нахских языков. Отсюда же следует, что Карпаты < (Керба + та - топоформант) имеет значение "Камня (Каменистая) местность".
В Карпатах среди многочисленных названий ее местностей часто встречаются термины - бердо - "крутая гора, скала, обрыв" (ср. нахское берд - "обрыв, берег"), магура высокая отдельная гора (ср. нахское маг1а "верхний, - яя, -ее"), аршица - крутая каменистая гора, гора с длинными острыми гребнями (ср. нахское арц II орц - "гора, поросшая лесом", "хребет"), горган - высокая каменистая вершина горы, гребень высокого хребта (ср. нахское словосочетание гур гаьн - "видный (-ая, - ое) далеко").
Примеров, подобных представленным, можно было бы привести десятки. Но и представленных достаточно для того, чтобы сходу не отвергать версию Я.С. Вагапова о происхождении этнонима - анарты, воспринятого отдельными учеными в качестве сарматского (иранского), и суждение о большей древности термина - нарт и нартского эпоса, чем это утверждают некоторые ученые.
Необходимо представленные выводы дополнить далеким от фантастики на заданную тему заключением одного из наиболее авторитетных в антропологии академика Валерия Павловича Алексеева: "Характеризуясь сравнительно темной пигментацией, украинцы Закарпатья имеют в то же время наиболее развитый волосяной покров и наиболее выпуклый нос по сравнению с другими группами украинского народа. Своеобразие их морфологической характеристики может быть дополнено чрезвычайно узким лицом и высоким головным указателем. Но все же и по степени развития бороды и по форме носа они занимают промежуточное положение между народами Северного Кавказа и Центральной Европы" (2, С. 130). Хитроумные словоплетения против изложенного объективный человек сочтет делом бессмысленным.
Этимология термина - нарт на основе нахской лексики представляется достоверной, т.к. нахские языки все же кавказские языки, а нарты - все же герои кавказского, не монгольского, фольклора. Термин - нарт - словообразование, состоящее из основы - На ("Солнце"), суффикса принадлежности - р, показателя грамматического класса множества людей - т < д. Отсюда же следует, что нарт имеет буквальное значение "Солнца люди".
Кавказский, а не монгольский вариант разгадки тайны происхождения термина - нарт предпочтительнее в силу понятных для всех причин.
Термины - нах, - нарт не только несут в себе единую основу и сугубо нахские словообразовательные форманты, но и являются однотипными словообразованиями, имеющими значения "Солнца (бога) люди". Это подтверждает мнение ряда ученых-кавказоведов, сводящееся к тому, что нахи - горцы и нарты - плоскостники, воевавшие друг с другом из-за проникновения последних в горы, и, несмотря на это, дружившие, роднившиеся между собой, являются представителями одного - нахского этноса.
Нет необходимости пытаться причислить и нарт орстхойцев (вайнахов) к ираноязычным степнякам. Это неправомерно во всех отношениях и особенно в связи с известным заключением авторитетного ученого - ираниста В.И. Абаева, суть которого сводится к тому, что осетинские этнические термины - туал (двал), дигор, ирон происходят из "кавказского мира" (1, С. 246).
Данные этнонимы самым удовлетворяющим образом поддаются этимологизации на основе материала нахской лексики. Этническая принадлежность древних двалов среди значительной части ученых, не задействованных на достижение целей, далеких от науки, споров не вызывает. Они разделяют заключение В.Н. Гамрекели, основанное на серьезных научных исследованиях, констатирующего: "...двалы - особая народность, своеобразное коренное кавказское племя, родственное дзурдзукам, то есть чечено-ингушам, с которыми они первоначально граничили в Дарьяльском ущелье" (5, С.35).
Признанный авторитет в научном мире, специалист по нахским языкам Ю.Д. Дешериев утверждает, что этноним - двалы (туалы) образован от имени верховного бога древних нахов Дала (Даьла, Дела) и имеет значение "дети Дала (бога)" (6, С.56).
Выявить значение этнонима - дигор помогает структура его вайнахской формы - дугарой, которая предстает в виде: - д - (показатель класса множества людей) + гар -"ветвь, ответвление, род" (основа) + ой (личностный суффикс мн.ч.). Следовательно, этноним - дугарой (дигор) имеет значение "являющееся ответвлением". Его вайнахская и осетинская формы свидетельствуют о том, что их обладатели в древности осознавали себя ветвями (подразделениями) нахского этноса.
Прежде чем дать объяснение происхождению и значению этнонима -ирон, необходимо обратиться к некоторым научно обоснованным выводам авторитетных ученых.
Один из наиболее известных кавказоведов Е.И. Крупнов писал: "Одновременно на этой территории имело место скрещение местного, коренного кавказского языка с иранским. Судя по последствиям этого скрещения, оно, в конце концов, закончилось победой пришлого иранского языка (сарматского), то есть часть местных племен восприняла иранский язык (осетинская группа). Но сопровождалась ли эта смена языка изменением антропологического типа местного населения? По исследованиям антропологов краниологический анализ черепов из средневековых склепов Северного Кавказа и из могил плоскостных районов не обнаруживает в них массовых доказательств новых элементов, отличающихся от древних доскифских местных типов. Больше того, выясняется, что даже так называемые ираноязычные аланы в своем составе имели те же два древних антропологических элемента, характерных и для доаланского времени. Значит, коренной смены местного населения при иранизации не произошло. Произошла лишь смена языка" (8, С.392-393).
Надобно знать всем, не только ученым, что аварцы и андоцунтинские народы, лакцы и даргинцы, балкарцы и карачаевцы, восточные кабардинцы и осетины, ингуши и чеченцы, горные этнографические группы грузинского народа относятся к единой кавкасионской антропологической популяции, занимающей центральную часть Главного Кавказского хребта, предгорья, западный и центральный Дагестан. Именно в этих пределах выделяется В.П. Алексеевым "центральнокавказская этногенетическая область, объеди¬няющая разные по языковой принадлежности, но общие по происхождению народы, представляющие собой потомков древнейшего населения Центрального Кавказа. Из народов, говорящих не на кавказских языках, в нее входят осетины, балкарцы и карачаевцы, физические предки которых говорили, очевидно, на кавказских языках и перешли на иранскую и тюркскую речь сравнительно поздно" (2, С.207).
Сопоставление многочисленных свидетельств древних источников и современных научных исследований приводит к мысли, что в данном случае ираноязычность является приобретенной. Не могла незначительная масса пришельцев иранизировать язык превосходящей ее массы кавказских племен. Если масса инородных пришельцев была бы значительной, то на территории Алании-Осетии обнаружились бы следы смены популяций, но они не выявлены. Тем не менее, в Осетию привнесены язык и культура иранского мира. Такие, на первый взгляд, противоречивые явления возможны лишь при том, что пришельцы - одни из предков осетин - никогда не были в генетическом плане иранским народом. Это - кавкасионцы, ставшие ираноязычными вследствие многовекового обитания в среде ираноязычных племен. Степняки-кавкасионцы знали о том, что Северный Кавказ населен действительно родственными им народами и поддерживали с ними связи. Поэтому они смогли возвратиться на родину своих предков, когда под напором многочисленных противников был сокрушен мир "иранских" этносов.
В конце IV в. н.э. под ударами гуннов аланы и готы двинулись на запад, но часть сарматов-алан переместилась и осела на Северном Кавказе. Эти события находят подтверждение в многотомном издании "История Европы". (13. С. 617).
А как же именовало население, жившее оседло в горах и предгорьях, степняков-кавкасионцев, своих сородичей, возвратившихся на свою родину, в чем-то изменившихся по образу жизни, культуре и в значительной мере языку, но устоявших от изменения своего природного изначального физического типа? Судя по свидетельствам истории и преданий, наличию на территории Осетии мощного пласта нахских по происхождению топонимов, другим свидетельствам, древнее "местное население" было нахоязычным. К их лексике и восходит этноним - ири (ирон).
Нахи именовали бы пришельцев из степи "арий". Это словообразование есть результат соединения - аре - "долина, равнина, степь" и личностного суффикса мн.ч. - ий. Легко догадаться, что оно имеет значение "степняки, жители равнины". Равнозначными этнониму - арий являются его варианты: эрий, ирий... Формы единственного числа данного этнонима, означающие "степняк, житель равнины", предстают соответственно: ари, эри, ири.
Надо полагать, что этноним - ирон произведен от более древнего - ири / ир посредством характерного для вайнахских языков антропосуффи-кса - н. Появление в древнем этнониме ири перед начальной гласной протетического звука - h - явление, присущее вайнахским языкам.
Сам по себе напрашивается вывод о том, что предки осетин, именующие себя ныне - ирон, как раз и были теми, кто из-за сокрушения мира иранских племен и иных степняков полчищами гуннов вернулись на рубеже IV-V вв. н.э. на родину своих предков. Это заключение подтверждается многими обстоятельствами и в первую очередь самым очевидным, лежащим на поверхности, - присутствием в осетинской ономастике значительного пласта нахских по происхождению личных имен, фамилий, теонимов, топонимов, многочисленных языковых соответствий и мн. др.
Нельзя отвергать того, что помимо алан иранского и, может быть, тюркского происхождения в истории было место и кавказским аланам, что их совершенно созвучные имена, восходящие к разным языкам, имеют различные значения. Этимологизацией имени - алан иранского или тюркского происхождения занимались многие ученые. Что же касается семантики кавказского этнонима - алан, то представляется возможным определить ее на нахской основе и в соответствии с присущими нахскому этносу древними воззрениями и традициями.
Многие нахские этнонимы произведены от имен различных древних нахских языческих богов. Так, например, этноним - маьлхии - от имени бога Солнца (Малх), м1айстой - от имени бога Солнца (М1а\ двалы (туалы) - от имени верховного нахского бога Дала (Даьла, Дела), ц1онторой - от имени бога Ц1у, аолой - от имени бога Солнца Гала /Тела /... и др.
Помимо широко известных имен богов к числу древних нахских теонимов относится самое архаичное имя верховного бога - Ала. Оного одного происхождения с вайнахскими словами - аъла, - эла, означающими "властелин, повелитель, господин..." и в последние века приобретшими значение "князь". Теоним - Ала дало различные варианты имен нахского верховного бога. Они выявляются, например, в устоявшемся нахском словосочетании алла-балла, значение которого воспринимается ныне в контексте употребляющихся с ним просьб, заклинаний и клятв как "ради бога". Лишь немногие старики-знатоки древностей говорят, что составные этого словосочетания - Алла, Балла - имена древних нахских языческих богов. Эти боги весьма почитались предками, ибо они не только предсказывали судьбу, но и были вершителями настоящего и будущего людей. Не было богов могущественнее их. Даже Села - бог грома и молнии почитался менее, чем они. Алла, Балла - умышленно искаженное имя самого архаичного нахского верховного языческого бога - Ала, т.к. оно для простых смертных, исключая жрецов, было табуизированным.
Имя бога грома и молний - Села известно вайнахам и поныне. Известно также и то, что выше и почитаемей его был только верховный бог Дала (Даьла, Дела). Кому-то может показаться, что налицо путаница: то Алла- Балла, то Дала (Даьла, Дела) - верховный бог. Нет ни путаницы, ни противоречий. Просто Дала (Даьла, Дела) - еще один, позднейший и поэтому употребляющийся вайнахами по сей день вариант первоначального имени нахского верховного бога - Ала.
Дала (Даьла, Дела) состоит из двух основ: Да - "Отец" и Ала - "Бог". Нахи, как и другие народы, считали бога отцом всего сущего на земле и себя - его детьми. Исходя из таких воззрений и на этой почве устоявшихся традиций, какая-то часть нахов стала именовать себя на заре раннего средневековья - алан (Ала + н - суффикс принадлежности), что означает "Бога люди". Этнониму -алан соответствует равнозначный ему нахский же этноним - - албан (Ала -теоним + ба - показатель грамматического класса множества людей + н -антропосуффикс). Нельзя исключать того, что название - Албании (Кавказской) произведено от этнонима - албан, равнозначного - алан.
Среди нахов действительно была общность людей, называвшая себя именем, произведенным от теонима - Ала. Эта общность - древнее нахское племя Галг1ай, населявшее Таргимскую котловину и прилегающие к ней местности. Оно было сильным и влиятельным. Об этом свидетельствуют не только память народа, но и то, что указанная местность является сосредоточием наибольшего числа классических нахских боевых и жилых башен, известных в научном мире древних христианских храмов. Один из них, лежащий у селения Таргим, именуется - "Алби Ерда". Термин - Ерда означает "бог, божество". Интересна структура первой части названия храма - Алби, в которой би -показатель класса множества людей. Следовательно, в составе Алби начальный слог - ал (< ала) - основа. Слияние имени бога - Ала с показателем класса множества людей - би дало в соответствии с особенностями словообразования в нахских языках этноним - Алби. В целом же "Алби Ерда" имеет значение "Алби(йцев) Бога (храм)".
Совершенно равнозначным - "Алби Ерда" было бы обозначение храма словосочетанием - "Алан Ерда", так как присоединение к теониму - Ала суффикса - н производит этноним - алан, семантически тождественный этнониму -алби.
Исходя из изложенных суждений, выводов антропологических исследований, предлагается заключение: к аланам (кавказским) относятся многие древние племена Северного Кавказа; к ним же, а не к иранским аланам, относятся и предки осетин - кавкасионцы по происхождению.
На фоне этого заключения интересным представляется еще одно свидетельство истории, заключенное в языках кавказских народов.
В кратком словаре "Этнография и мифология осетин" поясняется: Аллон - термин, встречающийся в осетинских народных сказках. Встречается обычно в выражениях, вкладываемых в уста великанов уаигов: "Здесь пахнет А(ллоном) - биллоном". Так как по смыслу сказанного речь идет о народности самого героя, то, по мнению В.И. Абаева, в термине А(ллон) - мы имеем одно из самоназваний осетин в прошлом" (7, С. 14-15).
Осетинское выражение Аллон-Биллон - это же нахское словосочетание Алла-Балла, смысловое содержание которого хоть в какой-то мере известно вайнахам, в то время как В.И. Абаев лишь предполагает, что аллон - одно из самоназваний осетин в прошлом, упуская из виду при этом неотделимую часть устоявшегося словосочетания - биллон. Таким образом получается, что В.И. Абаев, сам того не желая, подтверждает заключения многих ученых и соответствующие им изложенные в настоящей статье выводы.
Досадную ошибку авторитетного и, без преувеличения, великого ученого В.И. Абаева можно понять и объяснить, но невозможно понять некоторых довольно известных ученых, вайнахов по происхождению, трактующих нахские топонимы на иранской основе. Как ни странно, они великолепные знатоки нахских языков. Будь иначе, можно было бы объяснить их "научные" изыскания как следствие заблуждений. Коль это не так, напрашивается вывод, что их труды - вынужденность, обусловленная далекой от науки заданностью. Необходимо привести примеры в подтверждение этому.
Довольно известные ученые В.Б. Виноградов и К.З. Чокаев в соавторстве подготовили и опубликовали работу "Иранские элементы в топонимии и гидронимии Чечено-Ингушетии". Невозможно назвать ее "научной".
Пример первый. Ими сделано открытие: "Алкум (Алкун). Два селения под таким названием находятся в Ассинском ущелье. Полагаем, что данный топоним состоит из двух основ: ал (<- алан) = алан + кум II кун (<- кам, а -> у) - ущелье. Следовательно, Алкам -> Алкум // Алкун - ущелье алан. Поздний вариант названия ущелья ком обильно представлен в топонимии Северной и Южной Осетии. Более древняя (аланская) форма кам отложилась в названиях ущелий горной Кабарды (Сау-Кам, Уллу-Кам, Дани-Кам и др.). Перебой конечного носового согласного в слове ком (м -> н, кон) в дигорском диалекте встречается очень часто, и это, возможно, отразилось в двойном наименовании селения Алкум//Алкун". (12. С. 90-91).
Это ингушское селение могло бы иметь не только двойное, но и горазд большее количество наименований, ели бы в большей мере исказили его подлинное ингушское - Оалкам. Объяснение его структуры не нуждается в каких бы то ни было подтасовках и не затруднительно, если не забывать к какому языку оно восходит. Топоним - Оалкам имеет следующую структуру: оал (овла / авла/ эвла) ("поселение") - основа, ка < га - топоформант (суффикс местного падежа), - м - топонимический суффикс (ср. - м в составе топонима Таргим, в котором Тарги основа). Буквальное значение топонима - Оалкам - "там, где поселение" > "поселение", "село". Некоторые специалисты склонны относить нахское - оал ( / овла / авла/ эвла) ("поселение") к заимствованию из тюркских языков. С этим можно было бы согласиться, если бы не тот факт, что в древнем хурритском языке, родственном нахским языкам, присутствовало слово - алу - "поселение". В нахских языках дифтонги - ав (aw), - ау являются вариантами звука - а.
Пример второй. Эти же авторы в той же работе пишут: "Олгета - аул в Джераховском ущелье (на реке Армхи). Этимология топонима довольно прозрачна. Ол (<- ал <- алан) - знакомый уже нам отголосок этнического имени алан ..., ге - реликт нахского хи (река, вода), та (т1а // т1ие) - нахский послелог в значении - на, присоединяющийся обычно к названиям населенных пунктов, расположенных на берегу рек. Таким образом, Олгета (-Ал-хи-т1а) буквально - на реке алан.
Топоним этот, как нам кажется, нахского происхождения, но присутствие в нем иранского этнонима алан побуждает выяснить возможные причины появления термина в Джераховском ущелье".(12. С. 92-93).
В Ингушетии не было и нет селения с названием - "Олгета". Есть горное село с первозданным именем - "Оалгет1а". Основа этого топонима - оал - "поселение" не имеет никакого отношения к этнониму - алан. И она восходит к древнему - авла / овла / эвла - "поселение". Внесение этого уточнения ведет к заключению, что - Оалгет1а со дня своего основания имело и по сей день имеет значение "поселение над рекой" (оал - основа, ге < хи - вторая основа, т1а - топоформант).
Примеров подобного, т.е. довольно вольного отношения к выявлению этимологии нахских по природе топонимов, указанными авторами допущено довольно много. С сожалением приходится констатировать то, что ныне появились "исследователи" из числа "природных нахов", этимологизирующие сугубо нахские топонимы на основе любого языка, если они хоть сколь-либо владеют им. Так, вследствие одного из таких "изысканий" нахская топонимика стала сплошь тюркской. Куда же ингушам в поисках своей родины податься? На этом фоне невозможны претензии ко всем тем, кто с давних времен неверно трактовал, например, происхождение и значение известного топонима - Дарьял, Почти "узаконил" ошибочную трактовку топонима - Дарьял русский ученый В.Ф. Миллер, заключивший, что Дарьял "...быть может, происходит от персидского Dar -i - Аlan - "врата аланов". (10. С.540).
Несомненно, В.Ф. Миллер не был в должной мере сведущим в истории народов Кавказа. Будь иначе, он учел бы то, что задолго до появления в Дарьяле и близ него ираноязычных племен, персов и в последующем эту территорию населяли нахоязычные племена. Знай он об этом, научные изыскания заставили бы его обратиться к нахской лексике. Он обнаружил бы в ее составе прилагательное - дари - "дикий, - ая, - ое, - ие", существительное - али - "река", "ущелье". Это в свою очередь привело бы его к выводу, что самую достоверную, учитывая ряд исторических фактов, фонетические и логико-смысловые соответствия, этимологию топониму - Дарьял дает его сопоставление с нахским словосочетанием - "дари али", имеющим значения "дикая река", "дикое ущелье". Для несведущих сообщается, что Дарьяльское ущелье производит на любого гнетущее впечатление своей необычной первозданно-дикой панорамой. Здесь, на грузинской территории, неподалеку от государственной границы, расположено село Дариали. Оно привлекательно тем, что в его названии сохранилась изначальная форма данного топонима, восходящая к нахскому словосочетанию - "дари али".
Именитый ученый В.Ф. Миллер внес неоценимый вклад в кавказоведение. Допущенные им незначительные ошибки не могут быть поставлены ему в вину. Его информаторами были старожилы, сказители, знатоки осетинского языка, быта, нравов и традиций. Ученых, сколь-либо близких к уровню В. И. Абаева, во времена пребывания В.Ф. Миллера на Кавказе не было. Поэтому в его трудах "Осетинские этюды" появились ряд бесспорно ошибочных сообщений.
Так, он пишет, что в XIII в. оссы вторглись в Грузию, а затем в единоборстве царь Грузии убил осетинского богатыря Хуанху (по Вахушту Хуху, по армянской хронике Хонахва. (10. С. 526). Поясняет, что данное имя напоминает осетинские имена, содержащие пожелания быть горою, т.е. высокая гора; или - горный. К сожалению, избегает объяснения значения имени осетинского богатыря, зафиксированного в армянской хронике (Хонахва). Будь иначе и обратись он к очевидным фактам, все стало бы на свои места. "Армянское" - Хонахва - это же нахское - "Къонах ва" - "мужчина есть", "мужчина". Вайнахи всякого мужчину, имея ввиду только его принадлежность к мужскому полу, именуют - "ма1а саг". Настоящего мужчину, т.е. человека, не только принадлежащего к мужскому полу, но и превосходящего всех окружающих своими моральными качествами, всего себя отдающего служению интересам сородичей, соплеменников, народа и родине, именуют - "Къонах ва". Слово - къонах развилось из словосочетания, в котором - къо (< къуо) - "сын", нах - "народ". Следовательно, "Къонах ва" первоначально имело значение "сын народа есть", в последующем - "мужчина (в полном смысле этого слова)". Только самый достойный, выдающийся мог заслужить право именоваться - "сын народа" ("къонах ва"). Такая градация мужчин в вайнахской среде сохранилась и по сей день.
Миллер В.Ф. в работе "Критика и библиография" пишет, что в грузинских летописях не раз сообщается об осетинском Багатаре или Багатарах. Отмечает, что первый - Ос-Багатар убит в единоборстве с Вахтангом Горгасалом в V в. н.э., второй - осетинский владетель Багатар побежден грузинским царем Адарнасом в конце IX в. н.э., третий - Оси Багатар, причинивший немало бед Грузии, был побежден Бекою Самцхийским на рубеже XIII и XIV вв. В.Ф. Миллер предполагает, что этот герой "...долго сохранялся в осетинских преданиях, упоминающих, хотя крайне смутно, какого-то Оси Багатара" и резюмирует, что в "Поэме об Алгузе" речь идет не об этом лице, а о каком-то неизвестном истории царе овсов Багатаре.(11. С.91-92).
Если бы в истории осетин, хотя бы в течение самого непродолжительного времени даже в глубокой древности был бы царь, именовавшийся "Ос-Багатар" или иным образом, то об этом знал бы каждый - и стар, и млад в Осетии и за ее пределами. Такова особенность исторической памяти горцев Кавказа. А между тем летописи доносят сообщения о трех лицах, носивших имя "Ос-Багатар". Может быть, речь должна идти не об отдельных личностях и тем более - династии, а о названии рода. Имена родов очень устойчивы в горской среде. В связи с этими обстоятельствами обращает на себя внимание имя древнего ингушского рода - "Аьшк Бог1атар" (Богатыревы), восходящее к имени первопредка - Аьшк Бог1атар - "Железный Богатар". В слове - аьшк "железный" звук - к вследствие того, что ему предшествует щелевая шипящая глухая фонема - ш, звучит приглушенно и может быть не воспринятым на слух. Звук - аь (д) мог воспроизводиться как звук - а, перешедший в последующем в - о, а звук - ш сменен на - с (- ш > - с). Так, имя одного из нахских (ингушских) родов - "Аьшк Бог1атар" (Аш Богатар > Ос Богатар - русская транскрипция), должно быть, стало персонифицированным именем "Ос-Багатар".
Правомерность всего изложенного выше подтверждается многочисленным материалом, предоставляемым ингушским и осетинским языками, свидетельствами истории.
Многие века в осетинской среде почитаются языческие боги Уастырджи и Уацилла. Нет ничего удивительного в том, что не довелось обнаружить этимологии данных теонимов. Правда, привычными стали пояснения, заключающиеся в том, что Уастырджи - это Святой Георгий, а Уацилла - Святой Илья (Елия - дигор.). Понятно, что в данном случае разговор идет о сопоставлении названных языческих богов с известными в христианском мире святыми, но не об этимологии имен Уастырджи и Уацилла. Мнение о нахском происхождении этих теонимов уже высказывалось учеными, но этимологизации на основе данных нахской лексики они не подвергались. Напрасно, т.к. именно на этой основе указанные теонимы через многие века вновь обретают свои этимологии.
Остановимся, прежде всего, на теониме - Уастырджи.
Видимо, во многих языках присутствуют устоявшиеся выражения, которые в русском языке звучат как "О, Боже мой", "О, мой Бог". Теоним - Уастырджи происходит от выражения, имевшего такое значение, т.к. его начальная часть -Уас сопоставима с нахским - "Ва са" - "О, мой". В связи с тем, что нахский звук - в подобен английскому - w> (-в = w-), то данное нахское словосочетание целесообразнее представить с небольшой корректировкой: Wа са". Известно, что звук - w в осетинском языке передается звуком - у. Стало понятным происхождение и значение начальной части данного теонима - Уас. Последующая часть этого теонима - тырджи несколько искаженная форма известного научному миру теонима, восходящего к нахскому словосочетанию. Специалистам и любителям истории известно имя мифического родоначальника многих кавказских народов - "Таргамос". Ученые, высказывавшие мысль, что это - теоним, совершенно правы. Ранее отмечалось, что имя верховного языческого вайнахского бога - Даьла (Дала I Дела) является слившимся словосочетанием "Да - ала" - "Отец -Бог". Данный теоним является следствием религиозных воззрений древних нахов. Аналогичным представленному следствием является теоним тырджи.
Известно, что в древности значительную часть Центрального Кавказа населяло племя, именовавшееся - "арги". Не вызывает сомнений то, что они - нахи.
Известный кавказовед В.А. Кузнецов без колебаний заключает, что арги "...в этноязыковом отношении... одно из древних вайнахских племен...". (9. С.148-149).
Этноним - арги запечатлен в гидрониме - Аргудан (Аргу < арги + дан - "река"), в осетинском названии Эльхотовских ворот - "арджи нараг" - "теснина аргов". В соответствии с фонетическими закономерностями этноним - арги может обрести формы - "аржи", "арджи" (ср. бог и боже, чеченское - жа -"отара", ингушское - джа - "отара"). В связи с тем, что Бог - Создатель всего, древние нахи именовали его - "Отец" ("Да" - во всех нахских языках - "отец"). Словосочетание - "Да арги" - "Отец аргов", слившись, дало теоним - Тарги ( - т < д), трансформировавшийся в известный научному миру -Таргамос, запечатленный в названии центра Горной Ингушетии - Таргим (- м -топонимический суффикс).
Следовательно, теоним - Уастырджи произведен от древнего нахского словосочетания "Wа са Тарги" I "Wа са Тарджи" - "О, мой Тарги (/ Тарджи )", которому соответствует русское, фактически устоявшееся, выражение "О, мой Бог".
Если бы пришедшие на рубеже IV-V вв. н.э. на территорию Северной Осетии ираноязычные степняки действительно были иранцами по происхождению, то не сохранились бы до наших дней теонимы - Уастырджи, Уацилла, т.к. природные иранцы имели свой устоявшийся, многочисленный и почитаемый языческий пантеон. Поэтому, а также из-за некоторых особенностей этнической психологии, они не взяли бы в обиход чужеязычные словосочетания, которые из-за смены одного языка другим стали теонимами с забытыми значениями.
Не затруднительным является определение этимологии теонима Уацилла. Это - древний нахский возглас, обращение к богу: "Wа ц1илла" - "О, цилла". Семантика словообразования - цылла (цилла - русская транскрипция) выявляется из его структуры, которая состоит из нахских прилагательного - ц1ила I ц1или I ц1ели I ц1аьли - "божественный", "священный"; личностного суффикса - ла. Прилагательное - ц1ила I ц1или I ц1ели I ц1аьли произведено от древнейшего нахского существительного - ц1у I ц1ив I ц1ув - "бог (языческий)". Отсюда же следует, что самым старшим значением теонима - Уацилла, восходящего к нахскому выражению - Wа ц1илла", является "О, Боже!".
Во многих научных трудах, посвященных осетинскому народу и его истории, упоминается Уобос как первопредок осетин. Хазарский царь, покидая Кавказ после победоносных войн, оставил якобы сына - Уобоса на завоеванной территории, лежавшей между Тереком и западной окраиной гор. Миллер В.Ф. и другие ученые в последующем, не особенно критически, не переосмысливая это сообщение, чуть ли не уверовали, что осетины (оссы или овси) являются потомками Уобоса. Курьезны попытки найти этимологические взаимосвязи между "этнонимом" - Уобос и этнонимом - осетины (оссы или овси). Многие древние предания, легенды, мифы несут в себе в своеобразных формах ценные исторические информации. В данном случае, рациональное заключается в том, что - Уобос - это персонифицированное имя одного из наиболее влиятельных в древности нахского племени. Многим специалистам-кавказоведам известен нахский этноним - ваьппий / фаьппий. Примечательно, что общность нахов, именуемых таким образом, вайнахи связывают и с одним из наиболее могущественным в древности нахским племенем аьккхий, и с не менее могущественным в прошлом племенем - орстхой, отделившимся от прежних соплеменников - аккинцев (аьккхий), и с ингушами. Все эти племена и роды, восходящие к ним, с древнейших времен до недавнего прошлого населяли территории, прилегающие к Дарьялу. Эта местность в течение многих столетий была под их контролем. Ваьппий I фаьппий - этноним, в своем современном оформлении, появившийся не более нескольких столетий тому назад. Более древняя его форма - "вабуа". Она сохранилась в названии местности - "Вабуа". Общность людей, именовавшаяся "вабуа", контролировала Дарьял. Примечательно, что язык прямых потомков вабуа, т.е. бацбийцев, исключая заимствований из грузинского, более архаичен, чем остальные нахские языки, диалекты и говоры. Одним из свидетельств, подтверждающих это утверждение, является то, что в их языке, если сказуемое в непереходном предложении выражено глаголом, обозначающем движение, активное действие субъекта, то подлежащее, обозначенное 1-м и 2-м л. ед. и мн. ч., ставится в эргативном падеже. (6. С.429).
Пример: словосочетание "я иду" по бацбийски "ас вуит1ас".
Присутствующее здесь местоимение - ас - "я" представлено в эргативном падеже, в то время как ингуши и чеченцы в этом случае употребили бы местоимение в форме, присущей именительному падежу, - "со" - "я". Специалисты по нахским языкам знают, что в нахских языках эргативный падеж возник ранее именительного, а также и то, что эргативный падеж позволяет выявить древнейшие формы именных основ. Отсюда же следует, что нахский этноним вабуа в соответствии с только что указанными особенностями мог употребляться в форме - "вабуас". Но, т.к. нахский звук -в - соответствует - w, то этот этноним обрел форму - "уабуас", в последующем - "уобос".
Итак, "осетинский (хазарский)" эпоним - Уобос o- это нахский этноним - Вабуа ( / Вабуас I Уабуас I Уобос). Из всего указанного следует, что на самом-то деле хазарский царь возложил на влиятельное нахское племя - wабуа (wабуас) охрану территории, которую они населяли, т.е. охрану всегда бывшего стратегически важным Дарьяльского ущелья.
Это дошедшее до нас в присущей древностям форме сообщение является одним из многих свидетельств подлинной истории вайнахов и осетин. Смысловое содержание этнонима - - wабуа, "эпонима" - Уобос не является загадочным. Оно не излагается умышленно для того, чтобы представить возможность просвещенным читателям самим определить его.
Представленные в настоящей работе "загадочные" словообразования в полной мере подтверждают научные выводы многих известных ученых, среди которых, например, В.П. Алексеев, М.Г. Абдушелишвили, Л.П. Шарашидзе, К.Х. Беслекоева, Е.И. Крупное и многие другие. Они убедительно аргументировали то, что ингуши и осетины, как и большинство народов Северного Кавказа, являются представителями одной антропологической популяции - КАВКАСИОНСКОЙ.

ПЛИЕВ Руслан Султанович,
кандидат филологических наук.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. Т. 1, М.-Л., 1949.
2. Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа. М. 1974.
3. Вагапов Я.С. Сарматы и Вайнахи. Грозный, 1990.
4. Виноградов В.Б., Чокаев К.З. Иранские элементы в топонимии и гидронимии Чечено-Ингушетии. Сборник статей и материалов по вопросам нахского языкознания. Извести, т.VIII, выпуск 2, языкознание. Грозный, 1966.
5. Гамрекели В.Н. Двалы и Двалетия в I -XV вв. н.э. Тбилиси, 1961.
6. Дешериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный, 1963.
7. Дзадзиев А.Б., Дзуцев Х.В., Караев С.М. Этнография и мифология осетин. Владикавказ, 1994.
8. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М. 1960.
9. Кузнецов В.А. Очерки истории алан. Орджоникидзе, 1984.
10. Миллер В.Ф. Осетинские этюды. Москва, 1881.
11. Миллер В.Ф. Критика и библиография. Поэма об Алгузе. Москва, 1993.
12. Чокаев К.З. Нахские языки. Грозный,1992.
13. История Европы. Т.1. Древняя Европа. Москва, 1988.

CAUCASIAN
07.02.2009, 12:47
Материалы "круглого стола", состоявшегося 13 октября 1990 года в г. Владикавказе

14,15,16 ноября 1990 года предлагаемый материал «круглого стола» был опубликован в республиканской газете «Голос Чечено-Ингушетии». Прошло более 14 лет, а вопросы, затронутые на встрече ученых-историков Чечено-Ингушетии и Северной Осетии, то и дело вытаскиваются на свет с целью подтвердить историческую принадлежность ингушских земель осетинам. Правда, на некоторое время эта тема была предана молчанию. Столь убедительными были доводы наших ученых на этой встрече. Однако в соседней республике, видимо, решили, что «круглый стол» «ушел» в забытье и можно по новой раскручивать вопросы искаженной интерпретации нашего прошлого. Именно поэтому мы решили «освежить» в памяти состоявшийся осенью 1990 года разговор по актуальным для двух народов историческим вопросам. Материал «круглого стола» мы даем без изменений, в том виде, в каком он появился газете, а затем был издан отдельной брошюрой

Слово ученого-историка приобретает сегодня огромный резонанс. Неверно истолкованный факт прошлого, предвзятая трактовка подлинных событий, неосторожно сказанное слово с такой трибуны, какой являются средства массовой информации, могут повлечь за собой негативные последствия, посеяв зерна межнациональной неприязни. Об атом говорили за «круглым столом» ученые-историки Чечено-Ингушетии и Северной Осетии. Организовали беседу редакции газет «Голос Чечено-Ингушетия» и «Социалистическая Осетия». Со стороны Северной Осетии в разговоре участвовали профессор Северо-Осетинского госуниверситета М.М. Блиев, доцент этого же вуза Р.С. Бзаров, редактор журнала «Мах дуг» А. Кодзати. Были приглашены также ученые В. Д. Кучиев и А. В. Исаенко, к сожалению, они в тот день не смогли участвовать в беседе.
Со стороны Чечено-Ингушетии были доктор исторических наук М.Б. Мужухоев, кандидат исторических наук Т.Х. Муталиев, заместитель директора Чечено-Ингушского государственного объединенного музея по науке М.H. Музаев, председатель общества «Мемориал» А. 3. Вацуев.
Учитывая актуальность поднятых на встрече проблем, предлагаем материал «круглого стола» с некоторыми сокращениями и незначительными поправками стилистического характера.

Ведущий. В последнее время интерес к истории, к прошлому своего народа значительно возрос. В Чечено-Ингушетии большой резонанс получили материалы Чрезвычайной сессии Верховного Совета Северной Осетии, проведенной в ответ на передачу Центрального телевидения, показанную 9 сентября.
На этой сессии депутаты не обошли и исторических проблем, причем их трактовка отозвалась очень болезненно среди чеченцев и ингушей.
Такую же реакцию вызвали публикации в "Социалистической Осетии" "Размышления по поводу", "Разум — выше эмоций", "Северная Осетия: на перекрестке эпох" и другие. Хотелось бы поговорить о том, как появляются такие публикации, о тех исторических проблемах, которые в них обозначены.
М. Блиев. Позвольте, начну я, поскольку я здесь самый старший по возрасту. Встреча наша может быть интересной и полезной, но я сомневаюсь в том, что надо обсуждать исторические сюжеты. Если мы откроем по ним дискуссию, то отодвинем проблемы, касающиеся сегодняшних наших отношений. Нам надо сейчас высказать свои пожелания, конструктивные идеи, надо объединить наши усилия и вместе подготовить издание документов. Надо, чтобы мы пришли к пониманию ответственности того, что мы делаем. Мы на поймем друг друга, если ударимся в полемику. Наши гости, я вижу, привезли с собой, столько материала, словно приготовились сражаться, хотя перед нами только листки, которые здесь лежали.
Т. Муталиев. Мы можем это отодвинуть и оставить только газету "Социалистическая Осетия" со статьей "Северная Осетия: на перекрестке эпох" - она же справка для комиссии Верховного Совета СССР, работавшей в наших республиках, Да материалы прошедшей недавно чрезвычайной сессии, также опубликованные в вашей газете....
М. Блиев. Наша справка "Северная Осетия: на перекрестке эпох" печаталась в трех номерах. Две первые части соответствуют тексту, нами подготовленному. Третьи часть не соответствует (за исключением 18 — 20-х годов ХХ века). поэтому авторы не несут за нее никакой ответственности. То есть, я не имею к этому материалу никакого отношения. Что касается древнего периода, то мы — профессиональные историки каждый в своей области, и в доаланский период нам не стоит углубляться.
Предлагаю подготовить сборник документов, договориться о какой-то общей проблеме. Я настаиваю на этом совместном сборнике по горячим периодам нашей истории, это было бы достаточно убедительно. Почему бы нам не начать сегодняшний разговор с обсуждения профессиональных задач?
М. Музаев. Исторические вопросы становятся политикой сегодняшнего дня. Создается впечатление, что в Северной Осетии оправдывают три геноцида против чеченцев и ингушей, геноцид середины XIX века, геноцид, учиненный генералом Деникиным, и геноцид 44-гo года. В изложении этих событий допускаются серьезные искажения. Да, исторические проблемы нас интересуют, потому что они стали вопросами сегодняшней политики, межнациональных отношений, Они отражаются на страницах газет, на митингах в выступлениях депутатов на. чрезвычайной сессии. Поэтому обсуждения их нам не избежать.
Р. Бзаров. Я считаю, что история не может служить аргументом для выяснения политических вопросов, которые возникли сегодня. Я всегда отказываюсь от обсуждения исторических сюжетов в разрезе политических моментов. История не может помочь в тех вещах, которыми заняты сегодня наши народы. Здесь хотелось бы остановиться на одном моменте, близком для нас. На одной из сессий Кавказской ассамблеи в Нальчике мы встретились с представителями Чечено-Ингушетии и договорились о том, чтоб ответственно подходить к публикациям на историческую тему, которые к тому времени имелись только с одной стороны...
Т. Муталиев. С какой именно?
Р. Бзаров. Я имею в виду вашу сторону, неформальную прессу. У вас была к тому времени неформальная печать, у нас нет разделения на формальную и неформальную печать в том смысле, если «Социалистическая Осетия» может напечатать, то обращаются в неформальную печать. Мы этого, Слава Богу, избежали.
Если мы будем сегодня, завтра, послезавтра вести речь о каком-то историческом сюжете, то этот разговор должен оставаться в рамках академической науки. Если можем заподозрить противоречия с любым историческим сюжетом, и это каким-то негативным образом скажется на развитии политических ситуаций, то надо воздержаться от публикации таких материалов, от публичного обсуждения таких вопросов.
Второе, что хочу сказать. Историческая почва для решения политических территориальных вопросов не может быть принципиальной. По той простой причине, что придется обратиться к изначалу, встать на четвереньки. Потому, что ни к 1944 году, ни к гражданской, ни к Кавказской войнам, ни к XVIII веку, ни к Золотой Орде никто не возвратится. Нельзя принципиально сойтись на исторической почве. Сойтись можно на том, что человек произошел от обезьяны.
Меня убеждают в этом события, происходящие в стране - в Прибалтике. Закавказье, Средней Азии и т. д.
М. Мужухоев. Я сразу обозначил бы тематику. Проблемы нашего разговора. Пока это тематика нами не затронута. У нас здесь, как я понял, нет специалиста по древней средневековой истории, по гражданской войне. По многим позициям вы не готовы беседовать. Может быть, беседовать нет смысла? Пока мы ни о чем не говорим. Мы приехали как специалисты по узловым историческим проблемам, у нас этих специалистов здесь нет, дискутировать не с кем.
Т. Муталиев. Дело в том, что с противоположной стороны «круглого стола» не прозвучало практически ни одной фразы, которую нельзя было бы не принять. Вы говорите очень убедительно о том, что любое неосторожное слово историка может принести большой вред, что особо болезненные страницы истории требуют бережного к себе отношения. Согласен с вами. И сказали, что эта статья явилась ответом на какие-то публикации в неформальной нашей печати. Мы задаем вопрос, какую именно публикацию вы имели в виду, после которой посчитали необходимым в трех номерах «Социалистической Осетии» дать отповедь?
Вы сказали, что эта публикация явилась ответом на выступление неформальной печати. Насколько я знаю неформальной печати у нас в республике не существовало, когда в июне прошлого года «Социалистическая Осетия» стала проводить диспуты на предмет того, как наименовать город Орджоникидзе. Может быть, вы этого не почувствовали, но очень болезненно затронули в той дискуссии чувства ингушей. Я имею в виду публикацию в «Социалистической Осетии» «Как зовут тебя, город?». Марк Максимович обосновывал, что Заурово — исконно осетинское селение и поэтому необходимо переименовать город в Дзауджикау. Некоторым, товарищи предлагали другие названия.
В то же время «Грозненский рабочий» («Голос Чечено-Ингушетии») по этим проблемам не выступал. О 1944 годе да. О выселении писали. Но ни о XVIII, ни о XIX веках газета нашей республики не давала материалов. Единственно, газета «Сердало» выступила на эту тему после тенденциозной статьи в «Правде» в марте текущего года. Но там были подняты только некоторые вопросы.
И вот, слушая ваши убедительные аргументы и зная действительную ситуацию с публикациями в нашей республике, мне совсем непонятно, как могла, Марк Максимович, появиться статья? Хорошо, от авторства третьей части вы отказываетесь, будем говорить по двум частям вашей статьи. В ней нет ни одного абзаца, с которым можно было бы согласиться. После многих выступлений на чрезвычайной сессии Верховного Совета СО АССР, в которых говорилось о необходимости встреч, дискуссий, поиска компромиссов, мы решили встретиться, имея в виду рабочий характер этой встречи. Мы ехали не на сражение, как вы выразились, а на разговор компетентных людей, полагая, что в рамках научной дискуссии могли бы побеседовать по всем темам, которые вы же и подняли. Теперь непонятно, имея такие взгляды на историю, с которыми нельзя не согласиться, как объяснить появление этой и других публикаций. Кроме того, больше часа мы беседуем и по существу ничего не сделали.
М. Блиев. Дорогой мой коллега. Вы действительно оптимистично смотрите на возможность спокойного научного обсуждения, если вы говорите, что ни с одним пунктом этой статьи не согласны? Между тем, я, ваш покорный слуга, участвовал в составлении этой справки. Как же мы - можем спорить, когда заранее, априорно, вы заняли такие позиции? Не лучше ли нам с вами, как коллегам, уйти от этих вопросов и избрать проблематику, имеющую отношение к прошлому наших народов, в сотрудничестве двигаться вперед. Когда нас не будет разделять этот стол, а будем сидеть рядом и сотрудничать как историки, тогда нам будет легче искать общие позиции.
Т. Муталиев. Марк Максимович, я в который раз повторяю, на возможное сотрудничество смотрю с оптимизмом, хотя бы потому, что, хотим мы того или нет, наши предки сотни лет жили вместе. Видимо, так будут жить наши потомки. Хотя бы, исходя из этого посыла, мы должны быть оптимистами. Второе, я выразил несогласие с содержанием двух частей статьи. Но это не означает, что я настаиваю на том, что изрекаю истину. Для того, чтобы убедиться, аргументировано, обоснованно ли я не согласен, и хотелось бы с вами поговорить. Почему, же у нас не может получиться аргументированный и выдержанный разговор?
М. Блиев. Если бы мы вдвоем обсуждали, может быть, удалось выяснить позиции.
Хотел бы вернуться к разговору о геноциде, и его определению. Геноцид предполагает, прежде всего, систему каких-то идеологических установок. То есть, это должна быть политическая система или организация государственности, которая тоталитарна, скажем, фашизм или система, которую мы прожили. Я, например, считаю, что 1944 год — это геноцид, потому что здесь присутствует и идеология, и авторитаризм, когда одна идеология другую не принимала. В XIX веке в истории России я не вижу подобных предпосылок для геноцида. Если бы это был геноцид, то Россия вряд ли в свое время дала возможность переселяться ингушам с гор на равнину для того, что бы предоставить им новую территорию. Скажем, фашистская Германия предполагала учинить на Кавказе геноцид. Видите, как совершенно по-разному мы смотрим на вещи. Я все-таки не вижу необходимости нашей дискуссии. Мне интересно было бы, Тамерлан, с вами встретиться, поговорить камерно. Понимаете, мы с вами ученые, на это претендуем, во всяком случае. И проблемы эти, хотя и не камерные, начинать обсуждать надо камерно. Иначе мы запутаемся, не возлюбим друг друга вообще, будем отвергать сразу друг друга, не соглашаться.
Вы предлагаете обсудить статью. А что это означает? Это набор самых горячих точек. Почему мы сразу должны с этого начинать? Если мы настоящие историки, давайте начнем спокойно.
А. Вацуев. (Ведущему). Пожалуйста, ведущий, на нарушайте паритет.
М. Блиев. А что, я что-то неправильно говорю?
А. Вацуев. Извините, Марк Максимович. Но дело в том, что у вас это общие слова. Будете пять часов говорить, и мы будем с вами соглашаться.
М. Блиев. Я не навязываю, никакого разговора. Я прекращаю.
А. Вацуев. Дело в том, что, народ обсуждает статью...
М. Блиев. Но мы с вами не народ. Мы с вами профессиональные историки. Мы должны поступать профессионально.
А. Вацуев. Так ведь мы дали народу эти материалы. Неважно, вы дали или мы. В данном случае, вот они, эти материалы. Одна точка зрения, правильно или неправильно, высказана... Это влияет и на соседнюю республику, в которой от таких же историков требуют: почему вы молчите? Оказывается давление на газету. Мы же решили: давайте встретимся, выясним, почему наши соседи так пишут. А вот, выяснив это, займем определенную позицию.
Может быть, где-то ваша точка зрения совпадает. Может, товарищи в чем-то допустили перехлест. Возможно, где-то недопонимаем. Мы и приехали выяснить. И вместо этого начинаем заниматься общими декларациями, уходим от конкретных дел.
М. Блиев. Какие конкретные дела вы предлагаете? Давайте начнем с нас.
A. Вацуев. Меня, например, интересует, почему даются искаженные цифры по Великой Отечественной войне. Почему фактически в публикациях вашей официальной печати оправдывается политика сталинского режима в отношении народов Чечено-Ингушетии?
М. Музаев. Меня, например, очень занимает, что и статье «Северная Осетия: на перекрестке эпох» совершенно извращаются события гражданской войны. Возьмем разгром Батако-Юрта, который отрывается от того, о чем мы раньше не говорили, а теперь, видимо, нужно говорить о плане истребительной войны против чеченцев и ингушей, выработанном в январе 1918 года. В его разработке участвовали реакционная часть терскою казачества в так называемых военно-революционных советах и Осетии. В частности, руководители Ольгинского - Горсев, Тибилов. Батако-Юрт пал жертвой в этих сражениях.
Или же выселение казачества. В газетах «Терский казак», «Социалистическая Осетия» оно всячески варьируется. Вы прекрасно понимаете, что это был вопрос не одного дня, что он решался с января и, особенно в марте 1918 года, что не ингушские, не чеченские националисты побудили Терское советское (народное) правительство принять такое решение. Это была не диктатура пролетариата, а народная демократия. Власть на местах принадлежала национальным советам и отдельским комитетам казачества. И никакие большевики не могли заставить в то время принять неугодное этим советам и комитетам решение.
Меня удивляет другое. В мае 1918 года на III съезде народов Терека, которыми руководил Симон Такоев, приняли решение о переселении четырех казачьих станиц Тарской, Сунженской, Воронцово-Дашковской, Фельдмаршальской и хутора Тарского. В числе принимавших это решение меньше всех было ингушей – всего два человека. Кстати, у нас имеются документы, прошение жителей самих этих станиц, где они просят переселить их в другое место.
Я скажу, что переселение этих станиц было исторической необходимостью. Оно было понятно даже самим казакам. Именно эти станицы, в отличие от других станиц Сунженской линии наглухо закрывали горловину – выход горной Ингушетии на плоскость. Вы отлично знаете, что сена скоту - а горцы в основе своей были скотоводами - хватало на 20 дней, хлеба - чуть-чуть больше. Это была петля, что признавалось в 1919 году и в «Терском казаке» В гражданскую войну казаки эту петлю на горле ингушей стягивали пять раз. Таким образом, переселение готовилось по просьбе самого казачества. Имеются на этот счет документы, принятые в мае 1918 года представителями народов Терека, всеми фракциями, в том числе осетинской и казачьей. Зачем же, имея столько документов, зная эти факты, на каждом шагу извращать историю? Было принято решение, было определено, как это будет делаться, были отведены земли для этих целей, выделены деньги, технические средства. Было достигнуто согласие. А в статье все это выдается как антинациональная деятельность Орджоникидзе, которого, кстати, тогда еще здесь не было, он появился на Тереке в начале июля 1918 года, во время гражданской войны. (Реализации решения о переселении казаков помешал бичераховскнй мятеж — ред.). Хорошо известно, что казаки этих станиц во главе с полковником Рощупкиным принимали участие в мятеже, ворвались во Владикавказ, захватили Шалдон, ударили по ингушам, прервали сообщение горной и плоскостной Ингушетии, поставили в критическое положение горных ингушей. И после этого - по приказу Орджоникидзе эти станицы были осаждены. Более того, когда находящиеся там осетины оказались в роли заложников казаков, именно Муса Саутиев, главнокомандующий ингушскими вооруженными силами, настоял на том, чтобы их выпустили. Они на коленях целовали землю и говорили: «Мы птицы из одного гнезда». И после этого станицы были переселены, а вовсе не уничтожены ингушским населением. Не было уничтожено ни 35, ни 70 тысяч казаков, как говорится в ваших публикациях. Откуда эти цифры? Около 70 тысяч жителей насчитывались в более чем 20 сунженских казачьих станицах. Все терское я сунженское казачество в то время насчитывало 240 — 250 тысяч.
Несмотря на то, что казаки указанных станиц принимали участие в боях, убивали ингушей, уничтожали большевиков, — как вы знаете, были убиты два предсовнаркома, сначала Буачидзе, потом Пашковский — Советская власть им не мстила. На IV и V съездах народов Терека опять таки было принято решение о возмещении им убытков, выделении средств. Каждому пострадавшему казаку выдается по 1 тысяче рублей. Ингуши соглашаются выплатить им 120 миллионов рублей.
В статье указывается, что они сражались в отряде красных казаков Дьякова. Разве мы не знаем, что эти станицы (Тарская и другие) были взяты в августе, после подавления бичераховского мятежа, а войска Дьякова созданы лишь в сентябре? Разве мы не знаем, что в войска Дьякова вошли казаки станиц Троицкой, Нестеровской, Ассиновской, Карабулакской, Михайловской? На каждом шагу неточности, искажения документов. А лозунг бичераховцев «Бей большевиков и ингушей»? Мы до сих пор об этом не писали. Но вы, товарищ Блиев, и ваш товарищ Кучиев, который, к сожалению, не присутствует на нашей встрече, призываете говорить полную правду. До сих пор мы говорили полуправду, что-то умалчивали.
Далее, в статье оправдывается возвращение казаков в 1919 году в составе деникинских карательных войск. Эти станицы восстанавливались с боями, с уничтожением большого числа ингушского населения. Были уничтожены крупные села Сурхахи и Экажево.
Казачьи отряды станиц Тарской, Воронцово-Дашковской, Фельдмаршальской, Сунженской создают батальон в 450 штыков (кстати, документы об этом у вас в Северо-Осетинском архиве имеются). Полковник Рощупкнн снова назначается одним из главарей Сунженского округа. И этот батальон причиняет огромные беды ингушскому населению.
Более того, существовал контрреволюционный отряд, который отрезал повстанческое движение в горах. Тот же Мордовцев (одни из руководителей терских красных повстанческих войск — ред.), на которого вы ссылаетесь в статье, на себе испытал удары казаков из Тарской и других станиц. И когда приближение Красной Армии стало очевидным, многие казаки стали покидать этот район.
Восстанавливается Советская власть, выполняется решение III съезда народов Терека. Казаки не уничтожаются, как утверждают в Осетии, а переселяются. В книге М. И. Овчинниковой. изданной в Ростове-на-Дону, со ссылками на документы, подробно описывается это. Несмотря на то, что казаки этих станиц трижды пытались уничтожить ингушское население, трижды наносили удары по Советской власти, их переселяют в Ставрополье. Они получают наделы из местного земельного Фонда, обеспечиваются семенами и денежными кредитами. Решением Юго-Восточного бюро ЦК партии, того же Орджоникидзе, который якобы уничтожил казаков (он возглавлял в то время Юго-Восточное бюро ЦК) от 11 ноября 1921 года казакам-переселенцам — возвращался незаконно конфискованный сельхозинвентарь. Это пишет не чеченец, не ингуш, а ростовский ученый М. И. Овчинникова.
Зачем же мы на каждом шагу (я беру только гражданскую войну) извращаем историю, пишем, что чечено-ингушские (часто — горские) контрреволюционные отряды нападали на осетин и казаков. И при этом приводятся огромные потери, якобы понесенные от чеченцев и ингушей.
Кроме того, вопрос о переселении станиц Тарской долины не был вовсе тем же вопросом, который мы связываем с деятельностью Свердлова по расказачиванию донского казачества. Зачем говорить неправду? Зачем писать, что Орджоникидзе не выполнял указание В. И. Ленина, когда вы отлично знаете, что есть документы, из которых видно, что В. И. Ленин одобрял политику Орджоникидзе. Зачем противопоставлять этих деятелей? Еще что очень печально. Вот тут товарищ (P. Бзаров - ред.) сказал о «Терском казаке», что это издание является почти официальной газетой. Она в последнее время отличается развязным и агрессивным тоном в отношении чеченцев и ингушей. Дело дошло до того, что в ней под неизвестными подписями появляются сообщения о том, что чеченцы и ингуши собираются вырезать русских, армян и евреев. У нас сбиваются с ног в поисках провокаторов, которые распускают подобные слухи. А их распространяет через киоски Грозного и Владикавказа почти официальный у вас «Терский казак». За подписью вымышленного чеченца Исы Сулейманова появляется грубая статья, в которой допускаются клеветнические нападки на чеченцев и ингушей, и сообщается, что они никогда не жили на плоскости, что вся Кавказская война — это война бандитов, что имамы бросали детей в пропасть, что чеченцы и ингуши смеются над теми, например, над гойтинцами, которые активно сражались за Советскую власть, что они, чеченцы и ингуши, в годы Отечественной войны дезертировали, разложили чечено-ингушскую дивизию. И такая ложь исходит со ссылками на документы партархива. Кстати, эти документы некоторыми бывшими, работниками обкома партии в последнее время разоблачены как стряпня НКВД. Сам начальник КГБ ЧИАССР И. А. Межаков привел в печати сведения о количестве бандитов, которые расходятся с писаниями «Терского казака». У нас есть конкретные материалы по всем этим проблемам. Чем объяснить эти искажения?
Мне тоже хотелось бы провозгласить высокие декларации о дружбе. Они нужны. О наших взаимных симпатиях. Они тоже нужны. Но дружба должна подкрепляться конкретными делами. А когда мы декларируем дружбу, но издаем подобные вещи, это, конечно, не будет способствовать лучшему взаимопониманию людей.
Р. Бзаров. Я думаю, что вы правы. У меня к вам вопрос. Вы можете отвечать за публикацию в газете «ГIалгIай Дош»?
М. Музаев. Если есть моя публикация, да.
Р. Бзаров. Речь идет не о вашей публикации, а вообще.
М. Муталиев. Разумеется, нет.
Р. Бзаров. Я тоже думаю, что нет. Я хотел бы, чтобы те слова, которые я произношу, трактовались так, как я их произношу. Я не утверждал здесь, что «Терский казак» — это официальная печать, как было сказано. Я не утверждал, что статья («Северная Осетия: на перекрестке эпох» — ред.) отражает мою позицию. Тем не менее, вы ссылаетесь на это. Я считаю разговор полезным. Вы его оценили несколько иначе. В своей деятельности я абсолютно точно придерживаюсь тех принципов, о которых вы говорили. Вы не найдете ни одной публикации под моей фамилией. Не найдете потому, что их попросту нет, поскольку, я считаю, они вредны, если даже в них заключается святая истина, В том, что вы сейчас проговорили, есть расхождения даже с тем, что я хорошо помню на память. Скажем, когда вы говорили об отсутствии документов о том, что осетинская фракция возражала по вопросу выселения казаков. Такие документы опубликованы в двухтомнике. Хотя бы тот же С. Такоев.
М. Музаев. Вы, как и авторы статьи, путаете два-три вопроса, чтобы невозможно было докопаться до истины. Давайте выскажем правду, Скажем, выступление казаков у Грозного осенью 1920 года и их судьба в вашей статье выдается за судьбу казачьих станиц, которые находились в Пригородном районе у Владикавказа. Постановление комиссии Невского (речь идет о комиссии ЦИК РСФСР, созданной в январе 1921 года для решения земельных споров в Горской АССР — ред.), в котором говорится о приостановлении переселения казаков всей Сунженской линии, вы выдаете за решение о возвращении казаков указанных пяти станиц на их прежние земли. А, между прочим, в этом постановлении ничего подобного нет. Мы прекрасно знаем, о чем говорил Симон Такоев на съездах народов Терека. Он говорил не об обратном вселении казаков в те пять станиц, которые были переселены по решению съезда в мае 1918 года (им самим, кстати, возглавляемого), а о том, что не надо выселять другие станицы Сунженской линии. На V съезде народов Терека представитель чечено-ингушской делегации сказал, что чеченцы и ингуши не настаивают на переселении сунженских станиц, если им дадут земли, поддержав тем самым на этом съезде Симона Такоева. Почему мы друг друга пытаемся уверить, будто что-то знаем и неправильно толкуем?
Р. Бзаров. Вы знаете, насколько я слышал, в этом преуспели вы. Я лично, как и Марк Максимович, предлагаю какие-то принципы работы.. А что касается взаимных претензий, они есть, к сожалению, и будут, если мы таким образом будем обсуждать исторические сюжеты.
Т. Муталиев. Ну, это отвлеченно все, понимаете?
Р. Бзаров. Вот давайте в следующий раз и встретимся.
М. Мужухоев. Может быть, действительно, вы будете больше готовы?
Т. Муталиев. Марк Максимович, можно с вами поговорить? Они нам не помешают. У меня несколько вопросов по XVII - ХVШ векам.
М. Блиев. Я думаю, после работы лично с вами поговорить,
Т. Муталиев. Ну, какая надобность. Мы специально собрались.
М. Блиев. Я согласен. У меня единственный вопрос к вам (Музаеву – ред.) . Как вы относитесь к публикации Н. Ф. Бугай в журнале №7 «Вопросы истории?».
М. Музаев. Журнал, правда, мы не получили. Могу четко сказать. Николая Федоровича Бугай я знаю хорошо, встречался с ним в Москве. Мы говорили с ним об этой статье, когда он работал над архивными материалами НКВД СССР, как вы знаете, — и в Москве нам об этом не раз говорили,— к этим источникам надо относиться очень критически. Если основываться только на данных НКВД, то и сегодня можно считать Тухачевского немецким шпионом, а Блюхера — японским. Если так порочились отдельные личности, то можно представить, как фабриковались документы, когда подготавливалось выселение целых народов. А сейчас многие историки приходят к выводу, что вселение чеченцев и ингушей было предрешено еще перед войной. Поэтому я просил Н.Ф. Бугай относиться к этим источникам осторожно.
А. Вацуев. В прошлом году у него была подобная же статья. Я отношусь к ней критически.
М. Блиев. Там есть такая цифра, что у политических бандформирований на вооружении было более 17 тысяч стволов. Кроме того, когда происходило переселение, было изъято более 20 тысяч единиц вооружений. Как вы относитесь к этим данным?
А. Вацуев. Они абсолютно не соответствуют действительности.
М. Блиев. Вы предлагаете, спор?
А. Вацуев. Нет, потому что это бесспорно. Дело в том, что в этой публикации использованы оперативные данные НКВД. От них отказался КГБ ЧИАССР, по материалам которого создан четырех серийный фильм «Расскажем правду» о тех трех десантах, которые забрасывались в горы Чечено-Ингушетии. Сколько было диверсантов, их национальный состав, сколько из них сдалось властям — все эти данные есть. Я просто не хочу сейчас приводить национальный состав этих формирований. Фальсифицированные данные о 10 тысячах бандитов, дезертиров впервые всплыли после событий 1973 года в Грозном. Именно с этих событий официально началось фронтальное искажение нашей истории. На одном из собраний, где секретарь обкома КIICC Х.Х. Боков в своем доклада привел искаженные цифры, против него выступил историк, бывший в годы войны секретарем обкома партии и входивший в тройку по борьбе с бандитизмом, В. И. Филькин. Он сказал, что оперативным данным НКВД и его секретных сотрудников нельзя верить. Через неделю он перестал быть заведующим кафедрой истории партии. Точно не помню последние данные КГБ, но бандитов было не более 400. И вот вы называете цифры 11 тысяч стволов. Вы взяли это, у Бугай. Но в справке на это не ссылаетесь. В справке тоже приводится 17 тысяч. Хорошо, что вы еще в статье не дали эти цифры. Знаете, что могло получиться?
М. Блиев. Эти цифры есть в «Вопросах истории».
А. Вацуев. Но в справке не дается ссылка на этот журнал. И цифры эти не соответствуют действительности. Получается, что у нас начали извращать историю с середины 70-х годов. Фактически от этого вся страна отказалась. Но вы сейчас это подхватили. Подвергается сомнению то, что делается «Мемориалом». Например, ваш историк Глушков в статье «Размышление по поводу…» берет под сомнение цифру 750 человек, уничтоженных в день выселения в одном горном селе, эту цифру назвал Б. Богатырев на I Съезде народных депутатов в РСФСР.
М. Блиев. Меня интересуют политдонесения. Насколько они объективны? Вы говорите: это неправильно, к этому надо подходить критически...
М. Музаев. Можно я скажу? В нашей печати опубликовано сообщение бывшего заместителя наркома юстиции Дзияудина Мальсагова, который перед выселением присутствовал при телефонном разговоре генерала НКВД Серова с Берией. Серов докладывал, что идут серьезные бои, и называл село, из которого только что вернулся Мальсагов. Там не было никаких боев. А генерал Серов докладывал Берии о крупных военных действиях, о больших потерях с обеих сторон. Возмущенный Мальсагов не выдержал и возразил: «Как вы можете говорить такое, если я только что вернулся из этого села и там никаких боев нет?!» Все это легло в реляцию и попало затем в архив НКВД.
Теперь об этих стволах. У нас о них прекрасно знают. Сверху давалось задание изъять такое-то количество оружия. Его не было. Выход нашли простой. Продажей стволов чеченцам и ингушам занимались милиция и внутренние войска. Делалось это так. Берут родственника, говорят: выпустим, если сдадите винтовку. Винтовки нет. Она продается милицией. И вот одна винтовка продается несколько десятков и сотен раз. Номера оружия не фиксировались. А в реляцию шло, как сданные населением стволы. Начальник КГБ И. А. Межаков в газетной публикации назвал настоящее число бандитов в Чечено-Ингушетии — их всего было 335 человек. Хотя бывший в то время заместителем наркома юстиции Д. Мальсагов считает, что и эта цифра завышена.
Другое дело — после выселения чеченцев и ингушей. Я вас прошу не путать число бандитов до выселения и после выселения. После выселения — это не бандиты, а люди, не смирившиеся с беззаконием. У нас есть своя Хатынь — Хайбах. 750 человек заживо сожженных. У нас есть утопленные в озерах Кезеной-Ам и Галанчож. У нас есть больницы, в которых люди уничтожались уколами. Мы сейчас выкапываем их останки. С каждым днем вырисовываются все новые и новые страшные картины сталинских злодеяний.
И когда на таком фоне появляются неосторожные публикации на эту больную тему, то это не может не вызывать у людей гнев и возмущение.
М. Блиев. Мне очень неудобно задавать вопрос на эту тему. Как у двух тысяч бандитов может быть более 20 тысяч стволов, о которых Бугай пишет в журнале «Вопросы истории»?
Ведущий. Извините, мы уклоняемся от темы разговора. Перешли на тему бандитизм в Чечено-Ингушетии» Для чего это нужно? Видимо, для того, чтобы объяснить выселение чеченцев и ингушей? Тогда давайте объяснять и причины выселения других народов.
М. Блиев. Давайте вести разговор корректно. Я никому ничего не навязываю, и не надо вкладывать в уста своего оппонента то, чего он не говорит. Товарищ Вацуев сказал, что он занимался Великой Отечественной войной, что он знает вот предмет. И вышла статья по этой теме. Мне любопытно уточнить...
А. Вацуев. Марк Максимович, в вашей исторической справке называется цифра 2 тысячи бандитов и 17 тысяч стволов. Мы живем не на другой планете. Мы заявляем о дружественном друг к другу отношении. Подавая все это, разве трудно было узнать, как в Чечено-Ингушетии к этому относятся, если есть сомнения, правильно пишет Бугай или нет, неужели нельзя было поинтересоваться об этом у коллег из соседней республики? Вот в чем вопрос.
М. Блиев. Мы пришли к тому, о чем я говорю. Я, например, со своим коллегией Тамерланом, человеком, занимающимся родственными мне проблемами, могу иметь контакт. Я предлагаю
Этот контакт. И когда у меня будут возникать вопросы к моему коллеге, я готов их выяснять. Я думаю, вам (Музаев — ред.) было бы полезно познакомиться с Кучиевым Василием Давыдовичем, и вы бы нашли точки соприкосновения. Согласитесь, то, чем, располагаете вы, не располагал Василий Давыдович. И наоборот. Почему это не принимается?
М. Музаев. Я внимательно читал В. Д. Кучиева. Знаю, что он один из редакторов двухтомника «Съезды народов Терека». И, думаю, прекрасно знает существо дел, о которых пишет. В сборнике Кучиев опровергает то, что пишет в справке и в газете. Я убежден, он знает, что Симон Такоев принимал решение о переселении казачьих станиц в мае 1918 года (поскольку сам Кучиев готовил двухтомник). Знает он и об обстоятельствах этих событий и о боях под Владикавказом, и о дальнейшей судьбе казаков этих станиц, и о том, что они участвовали в деникинском походе на ингушей. Прекрасно осведомлен Василий Давыдович и о том, что переселение казаков этих станиц нельзя путать с восстанием казаков под Грозным. Я читал сноски Кучиева. знакомился с документами, на которые он ссылается, и вижу, что там укрывается другая правда. Я высоко оцениваю его, но не думаю, что он не знает того, что знаю я. Речь идет не о разных документах, а о разном подходе к ним.
Взять, к примеру, документы комиссии Невского. Кучиев пишет, что в этом документе якобы говорится об обратном вселении казаков в станицы Тарскую, Сунженскую и другие. Но ничего подобного в нем нет. В нем сказано: эти и еще пять станиц под Грозным оставить за чеченцами и ингушами, а выселение казаков приостановить. Кучиев пишет, что Ленин требовал вселения казак обратно в станицы, а местные деятели якобы выступали против. А местные деятели — эго председатель Горского Совнаркома осетин Саханжери Мамсуров. За выселение казачьих станиц, кстати, стоял и нарком земледелия республики осетин Датиев. За это выступил и представитель Горской республики при центральном правительстве осетин Созаев. Есть их выступления, есть документы.
Р. Бзаров. Для чего подчеркивать национальность этих деятелей?
М. Музаев. Национальность этих деятелей я называю потому, что в статье-справке говорится, что за выселение казаков стояли чеченские и ингушские националисты. И что это не так, хорошо знает Кучиев.
А. Кодзати. На I съезде народных депутатов РСФСР, в выступлении Б. Богатырева прозвучала мысль о том, что ингуши 3,5 тысячи лет назад построили город Владикавказ. Перед тем, как такое говорить он справлялся у историков, в вы разделяете его мнение?
Т. Муталиев. 14 сентября в перерыве чрезвычайной сессия Верховного Совета СО АССР на этот вопрос председателя Верховного Совета вашей республики А. Х. Галазова Богатырев говорил примерно так: «Я взял эти данные из книги Евгения Ивановича Крупнова «Средневековая Ингушетия», в которой он пишет, что обобщенный им археологический материал обнаруживает устойчивые следы присутствия непосредственных предков ингушей 3,5 тысяча лет назад». «Я не историк, - добавил Богатырев, — в свое время ВАК присудила этому человеку ученую степень доктора исторических наук. У меня не было основания сомневаться в его данных».
А. Кодзати. А вы сами разделяете его точку зрения?
Т. Муталиев. Это другой вопрос. Я, например, не рискну уходить в такую глубину веков, поскольку я не специалист по этому периоду.
М. Мужухоев. Я понял, что речь идет не о самом городе, а о том месте, где стоит город.
М. Музаев. Я думаю, он оговорился - речь шла о древней территории ингушей.
М. Блиев. Все-таки в этих случаях нужно быть точным.
Т. Муталиев. Согласен, нужно говорить конкретно. Речь идет о территории. Марк Максимович, у меня к вам несколько вопросов. Поскольку об аланском периоде разговор здесь не состоялся, давайте поговорим о XVIII и XIX веках. Здесь, в первой части вашей статьи-справки есть абзац, в котором указывается, что к концу XVIII века среди части осетин и ингушей отмечаются миграционные процессы, направленные в сторону верховий реки Камбилеевки, в частности, в местечко, известное как Ангушты. И далее идет ссылка на Вахушти Багратиони, на издание 1904 года. Вахушти здесь не цитируется, но со ссылкой на него делается вывод, что в Ангуштах жили черкесы. Вот у меня есть ксерокопия этого издания. Я несколько раз перечитал его. Там речь идет о территории глигви. Понятно, что все здесь знают о том, что глигви в грузинских источниках — это ингуши. Вахушти конкретно писал, что Ангушты — селение большое, жители его магометане, сунниты, обликом похожие на черкесов. Только отталкиваясь от того, что ингуши похожи на черкесов, — мы все, северокавказцы, похожи друг на друга — в вашей статье делается вывод: неизвестно, когда ушли черкесы и появились ингуши. Тут сразу возникает несколько вопросов. Думаю, вам не надо напоминать, что Вахушти Багратиони после того, как в 1724 году выехал в Москву, больше на родину он не возвращался...
М. Блиев. Он умер возле Астрахани при возвращении на родину.
Т. Муталиев. Да, и до родины он не доехал. И писал свой труд, опираясь на материалы, которые собрал в первой четверти XVIII века. Непонятно, почему в статье пишется о конце XVIII века и почему авторы утверждают, что там жили не ингуши, а черкесы?
М. Блиев. То, о чем пишет Вахушти Багратиони, дополняется еще сведениями, которые приводит Н. Г. Волкова. Вахушти говорит о первой четверти XVIII века. Волкова приводит данные конца XVIII века. Они суммируются, и делается такое заключение.
Т. Муталиев. Других данных у вас не было?
М. Блиев. Ну, Волкова достаточно добросовестна. Вы помните источники, которые приводит Волкова? Правда, не только конец XVIII века, там еще начало ХIХ века. Это Вахушти, Буцковский, Бутков и другие. В частности, у меня есть записка академика Буткова. которую я никак не опубликую. Она касается как Осетии и частично Ингушетии. Этот материал я обнародовал в свое время. Но там есть один существенный для меня не недостаток, который мне не дает возможности публиковать. После того, как я показал эту перепечатку, то мы не сверили с оригиналом. И публиковать этот материал неудобно. На самом деле, это интересно, думаю, пригодится.
Т. Муталиев. Будем ждать. У меня в связи с этим конкретно к вам возникает ряд вопросов. Я не понял, какие были основания сомневаться в сообщении Вахушти Багратиони о том, что Ангушты были населены ингушами?
М. Блиев. Тут вот какая вещь. Та же Волкова приводит факты, будто осетины и ингуши, проживающие в Ангуштах, платили дань кабардинскому князю. Полагая, что основанием для выплаты этой дани могла послужить принадлежность этого поселения кабардинскому князю...
Т. Муталиев. А у меня совершенно другое мнение на этот счет. Дело в том, что Волкова, насколько я понял,— а я читал ее очень внимательно, — осторожна в своих выводах. Она все предположения сопровождает оговорками «видимо», «возможно», «на мой взгляд» и так далее. Присутствие осетин в ингушских селах она описывает только в отношении джейраховцев. Там, где речь идет об Ангуштах и о других ингушских селениях Тарской долины XVIII века, а, тем более, XIX века, она осетин не упоминает.
М. Блиев. Традиция смешанного поселения у осетин и ингушей была. Отрицать, что это было, невозможно в Ангуштах, наверное, не приходится. Тем более, это приводится в разных источниках.
Т. Муталиев. Я и не собираюсь отрицать. В этом вижу добрый пример прошлого. Это имеет отношение к Джейраху и к ингушскому селению Заур-Юрт и только.
М. Блиев. А вам знакома карта 1830 года, составленная генералом Газовым накануне экспедиции сначала в Ингушетию, а затем в Северную Осетию?
Т. Муталиев. Есть она у меня. Я могу вам ее показать.
М. Блиев. Вообще-то есть несколько видов карт. Карты военных топографов, геологов, путешественников. Вот эта военно-топографическая карта наиболее точно отражает местность, о которой мы говорим Джейрахского ущелья, например.
Т. Муталиев. И что?
М. Блиев. Да ничего. Я о том, что в ней хорошо отражено смешанное население в Джейрахском ущелье. Это мы видим в названии населенных пунктов.
Т. Муталиев. Понятно, но вы меня все-таки не убедили.
М. Блиев. Я и не думаю убеждать.
Т. Муталиев. Я не для того, чтобы заострить беседу, просто констатирую факт. Остаюсь уверенным в том, что Вахушти Багратиони отразил то, что он видел. Кроме того, в работе Волковой, когда речь идет об Ангуштах, осетины не упоминаются, так как границы соприкосновения двух наших этносов были расположены несколько подальше. В вашей же статье вывод однозначный: здесь жили черкесы, а ингуши не присутствовала. Вы пишете, что в конце XVIII века Ангушты, после ухода черкесов, заселились переселенцами из Джейрахского ущелья, которые, со ссылкой на Волкову, в вашей статье проходят как осетины, а не ингуши.
Ваш двухтомник документов «Русско-осетинские отношения в XVIII веке» сборники материалов по истории Северной Осетин, которые издавались в 1933 и 1942 годах, содержат массу документов об ингушских селениях Тарской долины 50-х, 60-х, 70-х годов XVIII века. Помимо обилия собранного материала по истории осетинского народа, у вас есть множество упоминаний ингушских селений, не только Ангуштов и Ахки-Юрта — в документах вашего сборника они группируются под названием Большие и Малые ингуши. Понятно, что Ангушты — центр Больших ингушей, возникший задолго до конца XVIII. века. Вы сами издавали документы, комментировали их. Тогда у вас не возникало никаких сомнений в том, какое население там проживало, то есть в ваших публикациях называются чисто ингушские села.
Появляется статья в газете, рассчитанная на массового неподготовленного читателя, и тут уже принадлежность этих селений ингушам с конца XVII — начала XVIII веков ставится под сомнение. Не вам объяснять, что именно эти селения в период с 1859 по 1867 год после изгнания оттуда ингушей стали станицами. Мы вернемся к этой теме, я вам процитирую подлинные документы об этих событиях.
М. Блиев. Выселение ингушей происходило несколько раньше, чем в 59-67 годы. Оно началось в 1852 году.
Т. Муталиев. Нет. Я вам покажу документы. Это другие селения, Марк Максимович. Это селения, которые расположены между Тереком и Камбилеевкой, там, где ниже Владикавказа река совершает левый поворот. Я же имею в виду Ангушты (нынешнее Тарское), Ахки-Юрт (Сунжа).
М. Блиев. Да, это позднее.
Т. Муталиев. Да, но по вашей статье получается, что ингуши на этой территории не присутствовали.
М. Блиев. Как я вас понимаю, вы считаете, что не было смешанного населения?
Т. Муталиев. В Ангуштах?
М. Блиев. Да.
Т. Муталиев. Таких данных Волковой нет. Тем более, и их и в том источнике, на котором построена ваша статья: имею в виду Вахушти Багратиони.
М. Блиев. С моей точки зрения, есть у Волковой так данные.
Т. Муталиев. Есть, но по Джейраху.
М. Блиев. И по Ангушт, тоже.
Т. Муталиев. Нет. Миграция ингушей шла таким образом: в Заурово мигрировали фяпинцы по реке Армхи и часть джейраховцев. По Камбилеевке — в Ангушты (Тарское) самое древнее известное по документам ингушское селение галгаевцы. Искажение этих общеизвестных фактов нас, ингушей, очень ранит.
М. Блиев. Это частное правление миграции. А общее направление миграции чеченского этноса вы не видите?
Т. Муталиев. Чеченского этноса? Но мы сейчас говорим об ингушах.
М. Блиев. Я имею в вайнахский этнос.
Т. Муталиев. Вы имеете в виду на плоскость?
М. Блиев. Нет, в горах.
Т. Муталиев. На этот счет у археолога Л. П. Семенова есть упоминание о том, что где-то в конце XVII века и первой половине XVIII века ингуши были потеснены осетинами из Сонибамского ущелья, и он делает ссылки на тех стариков, с которыми имел контакт. Указывает — и это очень важно - что эти сведения подтверждаются как осетинскими так и ингушскими информаторами. Есть такое упоминание.
М. Блиев. Все-таки процесс миграции шел на восток.
Т. Муталиев. Часть вайнахов. В частности, ингуши, действительно, мигрировали из Сонибамского ущелья в Джейрахское. Мы не знаем, по каким причинам. И потом: сложности этих взаимоотношений можно проследить по Штедеру. Получилось так, что во времена Штедера, в 1781 году в Балте жили осетины. Но они платили подати ингушам за то, что выпасали там скот.
М. Блиев. У вас есть документы на этот счет?
Т. Муталиев. Это Штедер пишет. Я вам могу показать. Получается таким образом, что наиболее древние — ингушские селения, существование которых вами игнорируется...
М. Блиев. Слово «древние» здесь не подходит.
Т. Муталиев. Я имею и виду то, что подтверждается документально. Это все селения ингушей. А они все (плоскостные) появились именно в Тарской долине. По побережью Камбилеевки, Сунжи и правому берегу Терека. Самый западный форпост был Ангушты и Заур-Юрт. Думаю, вы неопубликованный документ 1756 г. знаете. Можно посмотреть Гюльденштедта. Он перечисляет названия 24 ингушских селений по берегам этих рек. Это 1770-71 годы. Кстати, я согласен с вашей оценкой военно-топографической службы русской армии, По-моему, а Европе с ней считались. Так вот, Штедер был, по сути дела, военный разведчик. Он побывал здесь в 1781 году. А в 1783 русская армия стала строить Военно-Грузинскую дорогу. В 1784 году заложена крепость Владикавказ. И он составил, очень обширную карту, которая хранится в военно-историческом архиве.
М. Блиев. Штедер?
Т. Муталиев. Да, Штедер. У меня есть фрагмент этой карты. Вот она. По этой карте у Штедера получается...
М. Блиев. Простите, можно посмотреть?
Т. Муталиев. Да, пожалуйста (оба склоняются над картой, - ред.). По Штедеру получается, вот, Терек, вот Камбилеевка. Вот Сунжа. Здесь Грузия. Чуть выше, по левобережью Терека, в горах находятся осетинские селения. Смотрите, надпись: «Осетия» заканчивается, не доходя до левого берега Терека. На плоскости осетинские селения не обозначены. По правому берегу надпись «кисты» или «ингуши». Ниже на плоскости Заурово. Рядом, справа, надпись «Ингушевский уезд Шалха» и в окрестностях десять обозначений ингушских населенных пунктов, которые упоминаются и в вашем двухтомнике. Видимо, масштаб карты не позволил нанести названия всех населенных пунктов. Вот река Назрань. Поселения еще такого не было. Но тот же Штедер пишет, что хозяйственное освоение ингушами плоскости, прилегающей к современной Назрани, уже было осуществлено. Здесь в 1781 году находились их охранные посты, здесь ингуши запасали корм для скота.
М. Блиев. Откуда эта карта?
Т. Муталиев. Я вам дам данные: военно-исторический архив, фонд ВУА, д. 25675.
М. Блиев. Но в военно-историческом архиве, насколько мне известно, документы только ХIХ века.
Т. Муталиев. Там во всех справочниках указан фонд Потемкина-Таврического, 52-й фонд. Имеются документы по Заур-Юрту. Я убедил вас, отталкиваясь от публикации, в том, что переселение происходило?
М. Блиев. Вы убедили в том, то в XVIII веке переселение ингушей происходило на самом деле. Это факт. И никто его не отрицает.
Т. Муталиев. В вашей статье это отрицается.
М. Блиев. Что на равнине были ингушские поселения?
Т. Муталиев. Да. На территории современного Пригородного района... Давайте посмотрим.
М. Блиев. Не надо. Более того, эти поселения были до их переселения к Назрани для создания ингушам компактных мест проживания.
Т. Муталиев. А вот я доберусь до этого. Посмотрим, какой вывод вы делаете во второй части статьи, рассмотрев вопросы освоения ингушами всей плоскости: «Из приведенных исторических данных видно, что земли нынешнего Пригородного района (Правобережной его части) с древнейших времен и до XIV — XV веков (кстати, в вашей статье в первой части сказано о XIII веке, ну, это технические погрешности) принадлежали аланам. После разгрома алан татаро-монголами они стали местом обитания кочевых адыгских (кабардинских) и ногайских племен»... Хотя нет ни одного известного указания, что именно в Ангуштах когда-то были кабардинские племена. Ниже чуть-чуть — да.
М. Блиев. Там не чуть-чуть же. Строго определять границы для тех условий — это очень сложно.
Т. Муталиев. Но у вас в статье-то есть: «неизвестно, когда ушли кабардинцы, черкесы...»
М. Блиев. Сфера влияния кабардинских князей простиралась вплоть до предгорья.
Т. Муталиев. Это другой вопрос. Если бы вы сказали так, у меня бы этот вопрос не возникал. Далее Шолоховых кабаков кабардинских поселений не было в Тарской долине. Так ведь? Ни в одних картах, ни в одном документе нет других данных.
М. Блиев. Во всяком случае, ни ингушам, ни осетинам выхода на эту территорию не было в силу того, что здесь распространялось влияние кабардинских князей.
Т. Муталиев. Согласен с вами. Но исторически так сложилось, что ингуши на плоскость вообще в целом выселились несколько раньше, чем осетины. В то время, когда ингуши много десятилетий жили на плоскости, осетинских поселений там не было. В документах это зафиксировано.
М. Блиев. Каким образом? Т. Муталиев. Я сейчас объясню.
Р. Бзаров. Вообще или в принципе?
Т. Муталиев. И вообще, и в принципе.
Р. Бзаров. Вообще и в принципе я так не думаю. Я думаю, что вы не правы.
Т. Муталиев. А я сейчас скажу. Поселений осетин на плоскости в конце XVIII века не было, за исключением Дигории. Здесь у меня нет никаких возражений,
М. Блиев. Тамерлан, у меня есть предложение. Вы, наверное, заметили, что мной действительно опубликованы документы, общие для истории Осетии и Ингушетии. У вас тоже, наверное, накопилось что-то. Как вы смотрите на то, чтобы мы с вами подготовили публикацию документов, в том числе и карты с легендами? Тему могли бы обсудить. Я думаю, что очень интересной была бы первая треть XIX века, связанная с событиями, общими для нас, скажем, с карательными экспедициями.
T. Муталиев. Это лестное предложение. Я с удовольствием буду в такой работе участвовать, если мы определимся в принципах, если в дальнейшем при нашем возможном сотрудничестве между нами не будут стоять вопросы, которые сегодня имеются.
М. Блиев. Вы ответили так, как отвечают японцы Советскому Союзу: если вы нам уступите такие-то острова, мы с вами будем иметь экономические отношения. Это я не принимаю.
Т. Муталиев. Я был предельно откровенен. Может быть, это вас и покоробило. Но это вопрос, имеющий уже общественное значение. Вы предлагаете хорошее дело. Конечно, надо в нем участвовать. Я постараюсь оказать посильную помощь.
М. Блиев. Не посильную помощь. Я предлагаю вам соавторство.
Т. Муталиев. Тем более соавторство.
М. Блиев. Для того чтобы это соавторство состоялось, у нас будет с вами возможность все это выяснить. Если же вы сейчас хотите в чем-то обвинить меня, прошу кратко сформулировать свою оценку.
T. Муталиев. Хорошо, я так и сделаю. Я этот абзац не дочитал. Вывод о территориальном расселении вы заканчиваете утверждением о том, что после разгрома алан здесь стали господствовать татаро-монголы, ногайские племена. И дальше: «с включением Северного Кавказа в сферу влияния России, а затем его вхождения в состав Российского государства эти земли были заселены казаками и к 1917-1918 годам являлись собственностью терского казачьего войска». Здесь и заканчивается дореволюционная часть вашей статьи.
М. Блиев. Я хочу сказать, что в схематичном изложении событий от татаро-монгольского ига до ХХ века в одной фразе, согласитесь, сконцентрировать все, что я думаю, невозможно. Если бы я воссоздал события, там были бы ингуши, была бы более реальная картина. А схематично так получилось,
Т. Муталиев. Нет, Марк Максимович, тут не схематичность.
М. Блиев. Вы разве отрицаете, что эта территория оказалась у казаков?
Т. Муталиев. Нет, не отрицаю. Я подготовил краткую историческую справку, как оказались здесь казаки. Кстати, вы рассуждали о геноциде. Так вот, в 1845 году командиром первого Сунженского казачьего полка назначили молодого майора Слепцова. Он издал приказ, если хотите, покажу его. Смысл его в том, что чеченцы и ингуши недостойны пользоваться благами этой земли. Их надо уничтожать денно и нощно, Это Слепцов конкретно и делал.
Чуть позже командующий русскими войсками на Кавказе и военный министр в своей переписке в 1858 году, т. е. за год до окончания Кавказской войны, указывают, что необходимо, чтобы обезопасить от хищников — непокорных племен Чечни и Ингушетии — на всей территории Малой Чечни продолжить казачью линию по двум направлениям: через Тарское ущелье выйти на нынешний Алкун, Мужичи, Даттых. Через сеть этих станиц выйти на Нестеровскую и сомкнуть существовавшую с 1845 года сунженскую укрепленную линию. То есть, отрезать Чечню от Ингушетии полностью. Создать цепь станиц для того, чтобы притеречных чеченцев отделить от предгорных, не дать возможность горным ингушам общаться со своими плоскостными сородичами. Этим я хочу подтвердить мысль Магомеда Музаева о том, что подобная политика, направленная на уничтожение и выраженная в таких формах похожа на геноцид.
Но не это важно. Важно другое. Дело в том, что у десятков тысяч читателей Северной Осетии и в том числе и у ингушей, живущих в этой республике, после этой статьи сложилось несколько превратное мнение об истории. Ингушей это больно резануло по сердцу, потому что нас не баловала жизнь. Я часто думаю, откуда у моего народа такой интерес к своему прошлому. Теперь понял, что тяжелая жизнь, тяжелая судьба нас заставляла интересоваться ею. Поэтому у нас даже неспециалисты хотя бы в общих чертах знают свою историю. И знают по рассказам своих стариков. И в Осетии, наверное, такая традиция есть: чтобы малолетние заучивали имена хотя бы семерых своих предков. Следовательно, они знают, где, когда жили их деды и прадеды.
По этой же публикации получается, что ингуши воровским образом в 1920 году, воспользовавшись, необъяснимыми симпатиями Серго Орджоникидзе, сумели отнять эти станицы у казаков. Вот у меня документы...
М. Блиев. Тамерлан, прошу прощения. Если мы будем углубляться в это: обсуждение, то мы окончательно с вами разойдемся. Еще до Слепцова эту идею более глобально проводил Ермолов, приступивший еще в 1818 году к военно-экономической блокаде всего Северо-Восточного Кавказа. Это все-таки геноцид. Это более масштабное предприятие, чем то, о котором вы говорили
Т. Муталиев. Марк Максимович, вы еще не знаете послужной список этого «полководца» Кавказской войны (имеется в виду Слепцов — ред.) , который вместе с генералом, тогда еще полковником Нестеровым, занимались форменной охотой на чеченцев и ингушей. Вот у меня выписка из послужного списка Слепцова.
М. Блиев. Но я его никак не могу сравнить с Ермоловым, так как он был на несколько голов выше. Ермолов какую цель преследовал? С точки зрения европейца он был убежден, что поступает правильно. Логика его действия заключалась в том, что русское правительство предоставило чеченцам, жившим в горах, возможность переселиться на равнину. Но поскольку чеченцы стали на равнинах совершать набеги, то русское правительство вправе вернуть беспокойных чеченцев вновь в горы. Это с его точки зрения. Известно, к каким последствиям привела военно-экономическая блокада, которую он установил на Северо-Восточном Кавказе, включая и Дагестан. Я хочу вам напомнить об этом. Дело в том, что ингуши, как и осетины, благодаря все-таки русскому правительству получили возможность переселиться с гор на равнину. До распространения влияния России ни осетины, ни чеченцы, ни ингуши не имели возможности выходить на равнину. Это факт на равнине в 40 годы ингуши стали совершать такие набеги. Например, на Владикавказ.
Т. Муталиев. Ингуши — на Владикавказ? Пожалуйста, конкретней.
М. Блиев. Тут можно привести массу документов.
М. Музаев. Осетины совершали набеги. Русские власти даже обращались за помощью
к ингушам.
М. Блиев. Да, действительно, ингуши привлекались тем же Ермоловым. Он почти сформировал отряд, который использовал против Бейбулата Таймиева. Помните?
М. Музаев. Еще в XVIII веке комендант города использовал ингушские команды для отражения набегов осетин на Владикавказ. Вы же не должны вырывать факты односторонне, вспоминать, как нападали ингуши, и замалчивать другие факты.
М. Блиев. Тот же Ахмед Дударов, который перекрывал Военно-Грузинскую дорогу. После присоединения Грузин к России эта дорога имела большое значение. В отряде Ахмеда Дударова было 200 ингушей, которым он платил по 10 рублей серебром. Они не только совершали набеги, но и перекрывали дороги. Поэтому такие, как Слепцов, считали, что эти народы, в том числе ингуши и осетины, недостойны жить. Они полагали, что ингуши и осетины получили земли на равнине благодаря российскому правительству.
T. Муталиев. Мы уходим в сторону.
М. Блиев. Если вы хотите, чтобы мы друг друга понимали, есть только один путь — совместное творчество.
Т. Муталиев. А что делать с этим? (показывает на статью «Северная Осетия; на перекрестке эпох»). С другими публикациями в вашей газете?
М. Блиев. А что делать с тем, что так называемый 100-тысячный назрановский митинг принял решение о лишении Блиева, Кучиева всех степеней и званий? Это было опубликовано в «Ингушском слове». Малгобекская городская газета называла меня фальсификатором истории.
М. Музаев. Речь идет о фальсификации документов. Если в документах говорится, что в Ангуштах жили глигви, похожие на черкесов, как можно писать, что там жили черкесы, а ингуши не жили, когда глигви — это ингуши. Извращать исторические документы нельзя, вот о чем речь идет.
М. Блиев. Я понимаю, о чем речь идет. Думаю, повторять это все не надо. Если мы хотим поссориться...
T. Муталиев. Ни один больной вопрос, который хотел поднять, вы не даете договорить уводите разговор в сторону. Я уверяю вас, у меня нет желания кого-то оскорбить, поскольку мы собирались вести научную дискуссию, я старался держаться в рамках этой дискуссии, я привел одну фразу из статьи-справки, итоговую, из которой вытекает, что на ранее освоенной ингушами территории, территории, о которой ингуши и осетины сегодня только и говорят, по-вашему получается, ингушей на ней не было. Что они действительно воровским способом воспользовались не только казачьей землей, но и казачьим добром. Создается образ народа - человеконенавистника, для которого нет моральных норм. Хотели вы этого или нет, но ваша статья приводит именно к таким выводам. Более того, я не случайно говорил о той практике, которую использовал Слепцов, создавая Сунженскую линию, потому что в более гипертрофированном виде она чуть позже была проведена в нынешнем Пригородном районе.
М. Блиев. Те же самые методы русской администрацией использовались и на территории Северной Осетии. Переселялись осетинские села, создавались форпосты.
Т. Муталиев. Вы имеете в виду станицы, которые создавались с 1839 года?
М. Блиев. Да.
Т. Муталиев. Сколько здесь прожили осетины, и каким образом осуществлялось переселение?
М. Блиев. Что-то по 10 лет. Где-то больше, где-то меньше.
Т. Муталиев. От двух до десяти лет, не более. Освоение этой части плоскостной территории ингушами и осетинами несколько отличается. Дело в том, что к моменту прихода сюда русских войск ингушские села имели 150 и более лет писаной истории. С конца XVII века, как минимум.
М. Блиев. У вас есть материалы, подтверждающие это?
Т. Муталиев. Да, у нас с собой есть конкретные документы, начиная с 1756 года. Штедер, побывавший в этих местах в 1781 году, пишет, что ингуши переселились сюда 40— 50 лет назад. Те документы, которые опубликованы в Осетии (к сожалению, у нас не публиковались), подтверждают правоту информаторов Штедера. Здесь самостоятельные источники подкрепляют информацию об ингушском происхождении этих селений. Возьмем опять-таки Заур-Юрт. Есть самый первый документ за 1756 год, которым я располагаю. Я имею в виду миссионеров осетинской духовной к миссии, которые 15 июля 17 года попали на собрание ингушей выше Заурова, на право берегу Терека. Этот документ перечисляет имена трех старшин ингушского селения Заурово. И в их числе Гета Татарханов. Этот же Гета в 1781 году в Заурово встречает Штедера. он является даже родственником проводника Штедера, т. е. упоминается один тот же старшина, правда, постаревший на 25 лет. И тот, этот документ однозначно называют Заурово ингушским селением. Сколько копий сломано в научных работах Северной Осетии на истории 3аурово! А история Заурово проливает свет на то, что ингуши и осетины в XVIII веке умели ладить между собой, могли жить хорошо. Может быть, вы знаете документ фонда Потемкина-Таврическго? Моздокский комендант 1785 году сообщает по начальству о том, что «вышедший из Ингушевского уезда Заура осетинец Шао Мелинчов женой и тремя детьми» просит разрешить ему поселиться в Моздоке. Вы утверждаете, что Штедер и Клапрот пишут, что осетинская часть Заурово составляет большинство. У Штедера ни слова об этом.
Р. Бзаров. Штедер пишет об этом? Кто переводил?
Т. Муталиев. Зачем перевод? Вот у меня подлинник лежит. Я внимательно эту все просмотрел.
Р. Бзаров. Это тот сам кусочек, где говорится, как Штедер со своим проводником Сейку прибыл в Заурово...
Т. Муталиев. Это на странице 45, убедитесь. Но об осетинах там ни слова.
Р. Бзаров. Я прошу прощения, на всем протяжении разговора, знаете, о чем думал? О том, что, говоря правильные вещи, опираясь на подлинные документы, нашей целью что должно быть?
Т. Муталиев. Наша цель, как я понимаю, это исключение возможности обострения отношений между ингушами и осетинами. Появление таких статей — самый верный путь столкнуть их. И вы в своей республике сделали еще один шаг к этому на чрезвычайной сессии Верховного Совета СОАССР.
Р. Бзаров. На правах младшего я скажу вот что. Что касается этой справки, то называть ее статьей я бы не стал. Это понятно: это вещь, которая редактировалась.
М. Музаев. У нас есть сама справка, без редакторской правки.
Р. Бзаров. Я не имею отношения к этой справке. У меня есть основания больше о ней не говорить. Что касается того, кто первый поселился на плоскости, ингуши или осетины, есть ли смысл это обсуждать?
Т. Муталиев. Как же нет, если вы начисто присутствие там ингушей отвергаете.
Р. Бзаров. Кто это «вы»? Я не автор этой справки.
Т. Муталиев. Я не говорю: «Вы — Бзаров», я говорю: «группа авторов».
Р. Бзаров. Вы не можете сказать: «Вы, историки Северной Осетии», потому что я так не считаю.
Т. Муталиев. Ну, хорошо. Некоторые историки.
Р. Бзаров. Ну, так уже лучше.
Т. Муталиев. Вы не даете договорить.
Р. Бзаров. Мне тоже не дали.
М. Музаев. Если бы вы возразили печатно, то знали бы, что вы лично не причастны.
Р. Бзаров. Вы тоже не возражаете на те публикации, которые имеются в ингушской прессе. Наша общая цель — исключить дальнейшее развитие напряжения. У меня такой вопрос: а нельзя нам от справки перейти к истории?
М. Муталиев. Вы утверждаете, что это не история?
Р. Бзаров. Мы обсуждаем справку...
А. Вацуев. Если авторы признают это, мы можем перейти к обсуждению любого другого вопроса...
Р. Бзаров. Передо мной чистый лист бумаги, который лежал, когда я вошел сюда, потому что я пришел говорить не о справке, не о том, что написано, а о том, что нужно делать.
Т. Муталиев. Вы мне дадите высказаться? Мы отклоняемся от тех проблем, которые были очерчены в начале встречи. Я в эти частности влез потому, что этих частностей в статье-справке очень и очень много, и на основе их делаются выводы, которые я зачитал. Ситуация же рисуется совсем иная. Во-первых, только я обозначил одну тему, вы меня вопросами от нее увели. Я имел в виду вот что: к приходу русских войск на этой территории ингушские поселения существовали уже давным-давно. Что касается дальнейшей истории взаимоотношений ингушей и осетин, чеченцев и других кавказских, народов, то тут действительно часть плоскостей территории, ныне занимаемой ингушами — точно так же, как и осетинами, — была освоена с благоволения русской администрации. И это обстоятельство (его подчеркивают все учебники, все пособия, сводные труды) еще в середине XIX вена якобы дало право российской администрации утверждать, что чеченцы и ингуши обязаны царизму тем, что жили не только на плоскостной территории, но и в нагорной части Чечено-Ингушетии... Это была явная колонизаторская политика. И сегодня в этой статье проскальзывает какое-то повторение этих же мотивов, говорится о том, что благодари только российской администрации ингуши, в частности, получили возможность поселиться на плоскостной территории. Далее, такие грубейшие неточности. Вот здесь указывается, что в 40-х годах...
М. Блиев. Вы отрицаете, что Россия действительно предоставила возможность поселиться ингушам на плоскости?
Т. Муталиев. Я не отрицаю это. Я же только что сказал, что да, действительно, ингуши часть плоскостной территорий, которую они ныне занимают, речь идет о нынешнем Назрановском районе), освоили с благоволения России.
М. Блиев. А зачем же, в таком случае, ингуши принимают христианство в XIX веке?
Т. Муталиев. По разным мотивам. Насколько я понимаю, в том числе и чисто шкурными в осетинских, и в ингушских селениях. Даже в фольклоре сохранились следы высмеивания тех, кто по пять-шесть раз крестился, чтобы получить новые рубашки. Принимали христианство вначале для того, чтобы утвердиться здесь. Ведь все документы конца XVII I и начала XIX веков по истории Ингушетии перенасыщены кровавыми столкновениями с кабардинскими феодалами.
М. Блиев. На какой почве?
Т. Муталиев. На той, что ингуши отказывались им платить подати.
М. Блиев. А основания кабардинских князей какие были?
Т. Муталиев. Те же самые, что вы говорили только что. Это очевидные вещи, кто по эти вопросам спорит?
М. Блиев. В том-то и дел, что как раз эта территория находилась в сфере влияния кабардинцев. Россия предоставила возможность осетинам, ингушам поселиться здесь.
Т. Муталиев. Я с этим и спорю. Я только говорю о том, что ингуши до того, как попали в сферу влияния русских военных властей, здесь жили.
Р. Бзаров. Иногда даже совместно с осетинами.
Т. Муталиев. Разумеется. Я приводил уже примеры.
М. Музаев. Только надо четко знать: осетины-беглецы другие приходили в ингушские села на правобережье Терека,
Р. Бзаров. Это не так...
М. Музаев. Хорошо. Скажите тогда, кем были осетины в ингушском Заур-Юрте?
Р. Бзаров. Беглецами...
Т. Муталиев. Дайте мне сказать. Мы придаем нашей беседе боковые русла.
М. Блиев. Очень неудобно перебивать, но мне давно надо было уходить.
Т. Муталиев. Мы тоже бросили важные дела. Я заканчиваю. В итоге что получается? В 40-х годах, в конце 50-х, начале 60-х годов XIX века ингушей изгоняют из их селений. Вот подлинные документы, подтверждающие это. Чтобы на месте ингушских селений водворить станицы, их окопали рвом, окружили частоколом с бойницами. За полтора месяца 6ывшие ингушские селения были подготовлены к обороне, и поселили здесь переселенцев из Воронежской губернии, солдат, донских казаков и так далее. То есть, эта история ингушей писалась кровью. Здесь же, в вашей статье, получается, что только в 40-х годах ингуши появились в районе Назрани. Хотя за 30-е годы ХIХ века только по Сунже и Камбилеевке в их среднем и нижнем течениях было более 30 ингушских населенных пунктов. Оставим и это. В статье даже есть намек, что ингуши стремились поселиться ближе к Владикавказу. Хоти на самом деле они там жили давно. И это оставим. Но меня убивает вот такой вывод статьи: «Поступая так (уничтожая ингушские селения — ред.), русское правительство, кроме всего прочего, добивалось того, чтобы на равнине, в районе Назрани, осуществить меры по компактному расселению ингушей». Зная подлинную историю подвижек, передвижек ингушского населения, как можно воспринимать этот циничный пассаж?
И далее, вы говорите, что у вас мало было времени, и сложные вопросы вы вынуждены были освещать тезисно. Тогда непонятно, почему совершенно непринципиальному вопросу факту временного размещения управления Назрановского округа во Владикавказе с 1909 го- да по 1917 год — ваша статья-справка и вообще газета «Социалистическая Осетия» уделила колоссально много места. После выступления Б. Богатырева появилась статья историка Глушкова, где он рассказывает, как донимает бедную студентку вопросом, знает ли она, что во Владикавказе, управление Назрановского округа находилось временно. И в вашей статье на этом факте была построена политика. Факт временного размещения в вашей статье подается как пример гостеприимства, доброго отношения осетинского народа к ингушскому. Но ведь это же нонсенс. С каких пор в дореволюционное время Владикавказ был и мог быть столицей несуществовавшей осетинской области? Владикавказ был центром Терской области. Он был центром административного управления не только осетин, но и ингушей, других горцев. Вы отлично знаете, что с момента образования Владикавказа ингуши даже раньше, чем осетины попали под сферу управления коменданта города.
Р. Бзаров. То есть, как это раньше?
T. Муталиев. Я вам сейчас скажу. Я не могу сказать, в 1806 или 1805 или в 1803 году появилась здесь осетинская слободка, но знаю точно, что не ранее сентября 1803 года.
М. Блиев. С августа 1803года русское командование приступило к строительству Владикавказской крепости. Хотя она была восстановлена формально в 1794 году, но на самом деле правительство приступило к строительству в 1803 году.
Т. Муталиев. Я не отрицаю. В «Актах Кавказской археографической комиссии» опубликован тот документ, о котором вы говорите. Через одну страницу там же есть указание, что сюда прибыли саперы, мушкетеры, строители, и сказано, что для защиты от чеченцев, ингушей и кабардинцев разрешается поселяться осетинам. Ну, это частности. На это не надо было бы даже тратить время, если бы ваша газета такие вещи не давала. Но дело в том, что вся история ингушей протекала вокруг Владикавказа. К моменту революции, к моменту выселения в 1944 году ингушские селения окружали этот город с трех сторон. Получается, что молодежи, вообще людям, не знающим истории, навязывается мнение, будто бы благодаря только тому, что в 1909 году ингушей «пустили» во Владикавказ, у них появилось основание претендовать на этот город как на столицу Ингушской автономной области в 1924 году, когда распалась Горская республика. Но это же далеко от истины. Сначала при владикавказском коменданте, потом четыре года в составе Военно-Осетинского округа, ингуши и осетины совместно входили в сферу одного и того же административного управления. Потом выделился...
Р. Бзаров. Сначала входили в сферу управления начальника Владикавказского округа, затем - начальника Осетинского округа. Но туда уже ингуши вошли...
Т. Муталиев. Минутку. С 1858 по 1862 год Военно-Осетинский округ, начальником которого был Кундухов. Туда четыре года входили ингуши...
Р. Бзаров. В течение четырех месяцев был Кундухов.
Т. Муталиев. Четыре года...
Р. Бзаров. Кундухов был четыре месяца.
Т. Муталиев. Ну ладно, был и Кундухов. Затем из его состава выделяется Военно-Ингушский округ, просуществовавший до 1870 года. Затем Ингушский округ опять входит во Владикавказский военный округ.
Р. Бзаров. После того, как округ Осетинский был преобразован во Владикавказский округ...
Т. Муталиев. Да, входят один округ. Центр управления ингушей опять Владикавказ...
Р. Бзаров. А потом разделяются.
Т. Муталиев. Ну что вы мне не даете говорить. Я согласен вами.
Р. Бзаров. Да о чем говорить, когда все ясно?
Т. Муталиев. Да? Вы писали эту справку?
Р. Бзаров. Нет.
Т. Муталиев. В таком случае, у меня нет к вам претензий. Я говорю с автором этой статьи-справки.
Р. Бзаров. Вы говорите «вы». Поскольку мы сидим друг против друга, мы же говорим...
Т. Муталиев. Я не понял. Вам что, выдержка изменяет. Я говорю вещи далекие от истины, что ли?
Р. Бзаров. Мне просто интересно, для чего это вы говорите?
Т. Муталиев. Я хочу понять, как можно, основываясь на одном факте, утверждать такую мысль, что осетины были наказаны за свое гостеприимство и радушие. Ингуши якобы воспользовались гостеприимством и радушием осетин, и стали потом претендовать на город Владикавказ.
М. Блиев. Вы отрицаете наличие таких документов?
Т. Муталиев. Нет. Более того, я сам знаю этот документ. Но я протестую против того, чтоб этот документ подавался вне исторического контекста. Это самый успешный путь, чтоб ввести народ в заблуждение.
М. Блиев. Но любой документ он всегда, так сказать, в контексте истории.
Т. Муталиев. Правильно. Уходит он и в прошлое и связан с тем будущим, которое следует за ним.
М. Блиев. Отсюда следует, что притязания на Владикавказ - продолжу вашу мысль — сегодня исторически обоснованы?
Т. Муталиев. Вы что, за меня делаете этот вывод? Я говорю только об этой статье. Если надо, пожалуйста, можно поговорить потом и на эту тему. Я говорю о том, к какому выводу статья в «Социалистической Осетии» подводит читателя. «Факт размещения Назрановского округа во Владикавказе никак не может быть проявлением гостеприимства и радушия осетин в отношении ингушей. С этим вы согласны?
М. Блиев. Ну, это просто эмоции. В данном случае я имею в виду статью. Я с вами согласен. Историк не должен писать так. Это традиции той эпохи, которую принято называть застойной. Но сам фант, сам документ о том, что русское правительство пребывание Назрановского округа во Владикавказе рассматривало как временное, вы не отрицаете?
Т. Муталиев. Зачем столько внимания этому вопросу? А вы отрицаете тот факт, что когда Государственная дума принимала решение о временном размещении во Владикавказе окружного Назрановского управления, резиденция его Горского участка оставалась в этом городе постоянно?
М. Блиев. Временно.
Т. Муталиев. Не временно. При всех административных изменениях, происходивших с 1858 года в нашем крае, резиденция Горского участка Назрановского округа всегда находилась в этом городе. Даже «Терские календарики» подтверждают это.
М. Блиев. С моей точки зрения, все-таки важнейшим моментом для нас, осетин и ингушей является экономика. Почему же сегодня в центре решения вопросов истории оказались территориальные проблемы? 0ни всегда стоят остро и перед осетинами, и перед ингушами. И решать их наши народы всегда пытались прежде всего с помощью России. Я так понимаю. И осетины принимали христианство не потому, что их не удовлетворяло язычество, а потому, что христианство давало возможность быть ближе к России и получить территорию.
Т. Муталиев. По этим вопросам согласен с вашими работами. В развитии же русско-ингушских отношений ингушская сторона была заинтересована не для того, чтобы выселиться на плоскость, а для того, чтобы закрепиться на ней, так как до прихода русских войск равнинные земли Тарской долины были ими уже освоены.
М. Блиев. Обратили вы внимание, что восточная Осетия, примыкающая к Ингушетии, и западная фактически подписали акт о подданстве российскому правительству. Это было в 1770 году.
Т. Муталиев. Есть такой документ.
М. Блиев. А вы как к нему относитесь?
Т. Муталиев. Вполне нормально, понимая, что это было вызвано жизненными проблемами. Но это имеет локальное значение для истории нашего народа.
М. Блиев. Это разве не связано с территориальными проблемами?
Т. Муталиев. Связано. В этой части у меня вопросов нет, я с этим согласен. Тем более, что вы только что сказали, что граница между осетинами и ингушами проходила по Тереку.
М. Блиев. В горах.
Т. Муталиев. Почему в горах? И на плоскости. До его среднего течения. Если речь идет о территории, расположенной между Тереком и Камбилеевкой, тут уже другой вопрос, она впоследствии была заселена чересполосно. Затем, в начале 50-х годов ХIХ века, ингушей оттуда действительно изгнали. Причиной послужило то, что воинским частям не хватало земли (в частности, по этой причине было выселено селение Темурково).
М. Блиев. Вы изложили факты, связанные с расселением ингушей, с территориальными традициями, и получается так, что почему-то Россия постоянно создает тяжелые условия для ингушей, предвзято к ним относится, а вот осетинам удалось найти общий язык с Россией.
Т. Муталиев. Ничего похожего я не говорил. Мы отвлекаемся на частности. Меня интересовало вот что: о том, что написанное в вашей статье и справке не соответствует действительности, авторы не могли не знать. И наша беседа не разубедила меня в этом ни на йоту. Мои предположения, предположения моих товарищей оправдались сегодня. Потому что такие квалифицированные люди не могли давать вещи, далекие от истины. Вы говорили, что это частности. Возможно. Но это такие частности, которые создают сегодня массу проблем. Скажем, частности, которые неверно изложены таким подготовленным человеком, как доктор исторических наук Кузнецов. Вот передо мной часть его выступления на чрезвычайной сессии Верховного Совета СОАССР. Народный депутат РСФСР, историк с колоссальным опытом выходит на трибуну, зная, какая ситуация может возникнуть, со ссылкой на Волкову говорит, что в 1809 — 1811 годах ингушское население, проживавшее под Владикавказом передвинулось в район Назрани. Но ведь в том институте, в котором Кузнеца работает заместителем директора, лежит второй том сборника «Материалы по истории Северной Осетии». Уверен, что он знаком с ним. Кузнецов делает вывод, что ингуши очень короткое время жили около Владикавказа и в Пригородном районе. Ссылка на Волкову послужила ему основанием для следующего заявления. Если ингушская проблема. Есть. Но решать ее надо в Чечено-Ингушетии. Определитесь, товарищи ингуши, в своих границах с чеченцами, — говорит народный депутат РСФСР на чрезвычайной сессии. И дальше он утверждает: причина возникновения ингушской проблемы экономическая. По Кузнецову получается, что ингушские районы в экономическом и социальном отношениях получают меньше, чем чеченские, и потому они отстали.
Р. Бзаров. А как на самом деле?
Т. Муталиев. Дело обстоит так, что и чеченские, и ингушские районы, вся республика находится в РСФСР на 73 месте по многим позициям.
Р. Бзаров. А между собой?
Т. Муталиев. Если вас интересует вопрос социально-экономического развития, то могу сказать, что в чеченских и в ингушских селах масса проблем. Вопрос в другом: зачем, оттолкнувшись от истории, утверждать, что ингуши непродолжительное время жили у Владикавказа, а затем уехали к Назрани и всякие связи с Владикавказом и Пригородным районом, якобы, прервались. И свои проблемы ингушам надо решать самим, а не за счет осетин. И это в выступлении на сессии ученого, народного депутата РСФСР.
Одним словом, статья «Северная Осетия: на перекрестке эпох» была написана предвзято, тенденциозно, факты, изложенные в ней, не соответствуют историческим реалиям. Здесь нет документов. Возможно, на перо авторов повлияла острота момента. Но итог такой: подобные публикации взрывоопасны.
Давайте сознавать свою ответственность в этих вопросах. У нас у всех кавказское воспитание. Вы старше меня, Марк Максимович, и мне неловко говорить такие вещи. Но если соразмерить ту общественную опасность и соображения вежливости и этикета, я думаю, вы простите меня за мои слова. Данная статья сыграла крайне отрицательную роль в отношениях между нашими народами. Продолжать работать в таком духе никак нельзя. С нас спросят. Не с нас, так с наших детей.
М. Блиев. Позвольте мне ответить. Дело в том, что публикация статей по интересующим нас проблемам началась в Чечено-Ингушетии. В Северной Осетии еще при Одинцове всячески сдерживалось движение, начавшееся в Ингушетии, связанное с публикацией различных материалов, подготовленных, с моей точки зрения, непрофессионалами. В Осетии понимали (при всем негативном отношении к Одинцову): не стоит вступать в полемику по этим вопросам. Затем пришел Дзасохов, который, несмотря на растущие масштабы публикаций в Чечено-Ингушетии, также принял идею Одинцова не вступать в споры. Даже сегодняшний диалог, который, может быть, не очень конструктивен с научной стороны, казался тогда неприемлемым. И делалось это во избежание обострения отношений. Скажу вам, наши попытки создать газеты, которые имеются в других регионах страны, всячески пресекались из опаски, что эти газеты вступят в полемику с теми печатными органами, которые имелись у вас. В дальнейшем одна из первых газет была все-таки создана — «Адамон цадис», собственно, одновременно с «Терским казаком». Мы с Русланом Бзаровым состоим в редколлегии «Адамон цадис». Он редактор газеты и не даст мне соврать. К нам поступают материалы достаточно публицистические, связанные с историческими данными. Мы категорически отвергаем полемику в нашей газете, полагая, что это может только усугубить ситуацию, Если будет материал, основанный на документах, то ему, конечна, место найдется. В частности, в последнем номере помещен документ о преобразовании крепости Владикавказ в город, есть материал об истории осетинских семей, проживавших во Владикавказе. Но вступать в полемику, думаю, не следует. То, что напечатано, — это ответ на неуместное, я считаю, выступление Б. Богатырева. Оно субъективно, непрофессионально. Оно взбудоражило всех. А вы отвлекитесь от субъективных оценок, прочитайте как житель нашей республики — неважно, осетин, грузин или армянин, русский, и вы поймете, как сработало в сознании любого, проживавшего в СОАССР, выступление Богатырева.
Поэтому если и есть — а я считаю, что есть — в этой статье субъективные моменты, то они во многом объясняются теми наслоениями, которые вызваны вашей печатью и которые завершились выступлением Богатырева.
В таких случаях искать научную истину, о которой мы говорим с самого начала, очень тяжело. Я возвращаюсь к тому, с чего начал. Давайте не искать науку в тех публикациях, которые имеются у вас, и в тех публикациях, которые успели подготовить наши печатные издания. Если мы действительно уважаем нашу профессию и себя, как профессиональных историков, давайте приступим к публикации документов и материалов. Это гораздо важнее, чем тысяча слов, написанных публицистом. Я еще раз предлагаю вам идею сотрудничества, лично вам, Тамерлан, поскольку наши научные интересы соприкасаются.
Может быть, я не так писал. Вы помните, наверное, я даже взял на себя труд написать о русско-ингушских отношениях. Был бы очень вам благодарен, если бы вы написали что-нибудь об Осетии. Я к тому, что у нас есть точки соприкосновения. И если бы без упреков и условий — вы хотите чтобы мы работали вместе? — мы могли бы даже из опубликованных материалов сделать подборку и из неопубликованных. Если, допустим, в этом сборнике, будут материалы, которые с вашей точки зрения, неубедительны, в конце концов, с вами разберемся. Этим я хотел бы закончить.
Т. Муталиев. Понятно, Марк Максимович. Но вот я в конце позволю себе реплику. Вы сказали, что статья-справка вызвана неграмотными, дилетантскими публикациями в печатных органах нашей республики. Дело в том, что также публикации-то начались в Северной Осетии. И начали их «не дилетанты, а профессионалы. Я уже говорил, что эту волну всколыхнула дискуссия о переименовании города Орджоникидзе. У нас не было тогда неформальной печати. В официальной же печати я не знаю таких публикаций. А Богатырева понять можно. Единственно, в чем вы можете его упрекнуть, так это в том, что он сказал, что Владикавказу 3,5 тысячи лет. За десятилетия многое накопилось у людей. Так что реакция на выступление Богатырева и чрезвычайная сессия, как реакция на передачу ЦТ, я считаю далеко не адекватны. Нельзя так.
М. Музаев. В Чечено-Ингушетии сейчас идет возрождение исторической науки. Дело не только в 13-летней ссылке, но и в том, что до перестройки у нас не было своей исторической науки как таковой. Она была отдана на откуп отдельным лицам, которые извращали историю Чечено-Ингушетии больнее, чем любой из соседей. На эту историю вылили много грязи. Те же, кто был не согласен, подвергались гонениям, Сейчас она, эта история, возрождается. Теперь, что касается вашего утверждения о том, что прошла целая полоса публикаций, искажающих историю СО АССР. Не было такой полосы. Ни в одной нашей газете - ни в «Грозненском рабочем» (ныне «Голос Чечено-Ингушетии»), ни в «Сердало», ни в «Комсомольском племени» не было публикаций, о которых вы, Марк Максимович, говорите. Назовите хотя бы одну. Мне неудобно об этом говорить, но ваша с Кучиевым справка о городе Орджоникидзе и Пригородном районе, которая передана комиссии Белякова, появилась значительно раньше, чем были созданы неформальные газеты Чечено-Ингушетии. Появилась она в прошлом году, имела хождение в рукописи по территории Северной Осетии и Чечено-Ингушетии. Потом к вам присоединились другие авторы. И эта справка превратилась в документ для комиссии Верховного Совета СССР. И эта же справка с некоторыми изменениями опубликована в газете «Социалистическая Осетия». В ней имеются грубые передержки исторических документов.
И сегодня, я считаю, разговор у нас не получился, так как вы старались теоретизировать, уходить от конкретных исторических проблем. Ну, как можно переселение чеченцев, ингушей в прошлом веке объяснить тем, что делалось это в целях компактного их расселения, когда каждая станица возникала на месте уничтоженных чеченских, ингушских селений? Или как можно выдавать за злодеяния ингушей мирное переселение населения станиц под Владикавказом, которое было признано законным всеми народами Терека, в том числе и самими казаками? На каком основании деникинские бесчинства выдаются как борьба за восстановление справедливости? Извращается также история ингушей первых лет Советской власти, 30-х годов и военных лет. Причем искажаются подлинные документы. Вот что удивляет. Конечно, такой подход недопустим. Ведь завтра этот документ прочтут и другие. Неправду не так уж и трудно обнаружить. Историки и дальше продолжат работу над этими документами. Особенно печально, что, основываясь на таких публикациях, готовятся материалы, которые провоцируют межнациональную рознь в самой Чечено-Ингушетии. Пытаются настроить казачество против чеченцев и ингушей, вызвать в Грозном беспорядки. Я говорю в данном случае о «Терском казаке». Считаю, что это чрезвычайно опасно, и нам надо сознавать меру своей ответственности, когда публикуем такие вещи, отказаться от практики очернительства целых народов.
М. Блиев. Давайте договоримся и по этой позиции. Тамерлан, как вы думаете, мы можем сегодня проявить профессиональную солидарность? Выйти на такой уровень наших взаимоотношений и договориться: раз мы не в состоянии сейчас писать статьи для периодической печати...
Т. Муталиев. Объявить мораторий на эти публикации?
М. Блиев. Да. Но я не хочу сказать, что мы должны отказываться писать. Например, я пытаюсь опубликовать что-то по XVIII веку, и так или иначе затрагиваю Ингушетию. В этом случае я обращаюсь к вам как к рецензенту. Что касается такого рода публикаций, давайте объявим мораторий — не публиковать их. Такой мораторий можем перенести и в профессиональные издания. Можем и в своей газете «Адамон цадис» объявить его. Я мог бы переговорить и с редакцией «Терского казака», хотя к нам они прямого отношения не имеют.
Т. Муталиев. Не стоит. Это одиозная газета. Но если можете воздействовать на них, я считаю, это долг каждого порядочного профессионала.
М. Блиев. Иначе говоря, я предлагаю вам два пункта. Первый путь сотрудничества, второй — прекратить публикации. Последнее очень важно, чтобы прийти к сотрудничеству.
Т. Муталиев. Нам очень трудно пойти на эго, так как вы все, что хотела сказать. — сказали в официальной печати, а мы — нет.
М. Блиев. Мы с Русланом обещаем сделать подборку всех опубликованных у вас материалов на русском языке и выслать вам их. Вы убедитесь, что ваш покорный слуга обязан был бы подать в суд, например, на Малгобекскую городскую газету. В ней одни оскорбления в мой адрес. А какие письма мы получаем? Это, конечно, влияет не самым лучшим образом.
Т. Муталиев. А резолюцию майского митинга в г. Орджоникидзе, опубликованную в вашей газете «Адамон цадис» читали? В ней говорится, что ингуши открыли против Красной Армии второй фронт, стреляли в спины доблестным бойцам Красной Армии.
Р. Бзаров. Ну, я такого не помню дословно.
T. Муталнев. Ну вот, вы не помните, а я помню почти дословно.
Ведущий. А есть ли смысл давать такие резолюции в газете?
Р. Бзаров. Эта резолюция была опубликована постольку, поскольку были опубликованы все резолюции ингушских митингов.
Т. Муталиев. Какие были там оскорбления в адрес осетинского народа, назовите конкретно?
М. Мужухоев. Поскольку наш разговор идет к концу, хотелось бы вот о чем сказать. Очень сожалею, что в нашей беседе не участвовал Владимир Александрович Кузнецов. Хотел бы объясниться с ним по некоторым вопросам. Например, у меня вызывает возражение первая же строка статьи-справки, под которой стоит и его подпись. А начинается она с алан-осетин. Я не помню ни одной работы, в которой Владимир Александрович писал «алано-осетины». Уверен, что он знает: аланы не есть осетины. Осетины это аланы плюс кавказский субстрат. Я бы спросил у Владимира Александровича, как можно отрицать этот факт, как можно игнорировать кавказский элемент формирования осетинского этноса? Опирался ли он при этом на данные письменных источников, языка, топонимика, фольклора, этнографии, археологии, антропологии?
Хотел бы поспорить с Кузнецовым и по поводу его утверждения о том, что предки ингушей в период татаро-монгольского нашествия в ХШ веке жили только в труднодоступных горах и на равнинных землях, которые являются исторической территорией осетинского народа. Ведь знает же, Владимир Александрович, что это не соответствует исторической действительности, дезинформирует неподготовленных читателей. Зная о том, что он так раньше не писал, я бы спросил его: «Где вы пишете правду?»
Мы могли бы с ним поговорить об этногенезе осетин в связи с территорией расселения вайнахов в прошлом — еще в кобанскую эпоху, до ираноязычных алан. Словом, если бы сегодня здесь присутствовал Владимир Александрович, мы нашли бы немало тем для разговора. Но самое главное это тема, связанная с ответственностью историка. В чьих бы интересах это ни было, нельзя поступаться правдой.
Р. Бзаров. Я хотел бы поблагодарить за интересные предложения, я воспринимаю их с большим удовлетворением. По праву младшего я выхожу вперед, если трудная дорога. Я хочу сделать заявление: прошу снять все, что я говорил и оставить вот что: я считаю, крайне вредно обсуждать в периодической печати исторические вопросы, прямо затрагивающие острые политические и территориальные проблемы. Политические проблемы не могут быть решены на основе исторических аргументов. Я отрицаю появление таких публикаций в прессе.
А. Вацуев. Я согласен на мораторий в том случае, если мы ответим на ваши публикации или же вы признаете свою неправоту. Создана уникальная ситуация. Серия публикаций с вашей стороны по существу остается безответной. Вы высказали все, что хотели, исказив при этом историю, и призываете нас молчать, С помощью ваших публикаций сформировано неправильное общественное мнение, а нам, выходит, уготована роль пассивных наблюдателей?
М. Мужухоев. Я хочу внести такое предложение: давайте обменяемся учеными, чтобы прочитали цикл лекций по этим вопросам на аналогичных кафедрах, Люди не все понимают, не все осваивают, у вас материал есть, и у нас он есть. Давайте обменяемся и посмотрим, как аудитория будет воспринимать.
З. Сагутонов (зав. идеологическим отделом «Социалистической Осетии»). Совместная работа необходима, выступать надо, соблюдая объективность...

Материал подготовили сотрудники газеты
«Голос Чечено-Ингушетии»
М. ОЗИЕВ,
М. КАТЫШЕВА

CAUCASIAN
07.02.2009, 14:37
Ингушская политическая публицистика 50-х гг. В.-Г. Джабагиев на страницах журнала «Свободный Кавказ»

Марьям ЯНДИЕВА, Берснако ГАЗИКОВ
I.

Работа с большим и прекрасно сохранившимся томом подшивки журнала «Свободный Кавказ» (октябрь 1951 г. – март 1954 г.) в Библиотеке Конгресса США счастливым образом в это несчастливое время помогает прояснить некоторые политические, военные и социальные процессы на Кавказе и в России, свидетелями которых мы являемся
Мы выделили, на наш взгляд, главнейшие векторы в политической публицистике кавказской эмиграции, идейными лидерами которых в 50-е годы, несомненно, были ингуш В.-Г. Джабагиев и чеченец А. Авторханов.
Первый вектор – это осмысление публицистики В.-Г. Джабагиева в «Свободном Кавказе» за четыре года. Что важно для объемного и полноценного знания колоссального массива его статей, очерков, отдельных больших работ в виде книг, который еще, к сожалению, не сведен в единый и полный каталог.
Второй – прояснение того, что такое кавказская свобода в понимании кавказских политиков и политологов первой и второй волны кавказской эмиграции, выступивших более или менее единым идейно-политическим «фронтом» против советского коммунизма и империализма.
И, наконец, третий (как некий политический итог) – неизбежность осмысления кавказского единства как гарантии коллективной безопасности народов всего Кавказа.
Журнал «Свободный Кавказ» издавался недолгих четыре года в Мюнхене в начале 50-х годов на русском языке. Главным редактором его был Абдурахман Авторханов (А.Уралов), ведущими авторами - В.Г.Джабагиев, А.Г. Турпал, Х.Аслан, Омар Исламов, С.Мусаев, Тау-Султан, И.Бариц, Г.Мурат, Е.Андреевич и др.
Эти люди, прекрасно зная ситуацию коммунистической России (тогда СССР) изнутри, будучи деятелями своего века, стояли на позициях именно европейской демократии. Которая, судя по их работам, была возможна в единой и неразрывной связке с вечно вожделенной свободой.
В первом же номере журнала утверждаются основные принципы европейской демократии, которые прописываются как базовые для всех народов Кавказа. В статье Г.Мурата «Кавказ – это
мы» говорится о том, что федерации многих народов возможны только «если практика и содержание федерации будут на прочных принципах демократии, ООН, демократической хартии прав человека.
Эти принципы, выражая волю всего свободномыслящего мира, исключают остальные идеи и фантазии … Диктатор и паразит, будь он свой или чужой нации – так и остается паразитом. Демократию незачем запрягать в новую или перекрашенную радужными красками арбу. Рассчитывать на невежество и наивность народов могут только фанатики, те, кто не видит достижений науки, техники, философии, социологии, кому тесно в прогрессивном общежитии ХХ века» («СК», 1951, №1).
В этом же первом номере в редакционной статье «За единый и неделимый фронт» определены последовательно и пути кавказского национального освобождения и поиск единственно верных методов борьбы с двумя главными демонами России: старым великодержавным имперством и более «юным» – коммунистическим узурпаторством (последнее десятилетие показало, что оба демона не просто живы, но являются национально-государственной идеологией и политической практикой России).
Борьба с коммунистическим монстром виделась кавказской политической эмиграции только в единении с русским народом: «В сфере своего влияния большевизм не знает локальных свобод. Сегодня история подсказывает, что свобода русского народа есть предварительное условие свободы других народов Советского Союза. Будет русский народ свободен – свободны будем и мы; будет он под ярмом Сталина и впредь – тогда уж тянуть нам это ярмо вместе. Сталинская тюрьма народов единая и неделимая. Чтобы освободить узников из их одной национальной камеры, надо взорвать крепостную стену со всей ее стражей» («СК», 1951, №1).
Этот этап борьбы виделся как совместный, ибо русские и нерусские народы после октября 1917 года попали в общую коммунистическую тюрьму. Но после разрушения коммунистической системы следующий этап касался самих кавказских народов – созидание свободного Кавказа. Так мыслили кавказские патриоты – демократы: «Одни, видимо, выйдут из состава будущей России, другие с нею будут федерироваться, третьи получат национально-культурную автономию. Но эти вопросы о национальной независимости, о формах государственного строя или о взаимоотношениях с бывшей метрополией будут решать сами нерусские народы. Воля этих народов должна быть священна и для русских. Если бы на развалинах большевизма вырос новый империализм (!!!), будь он русский, украинский или даже кавказский, то его постигнет судьба его предшественника. Должны ли угнетенные большевизмом народы получить право на независимость – этот вопрос вне дискуссий".
Сегодня мы являемся очевидцами того, что после крушения советского коммунизма в 1991 году за последние девять лет, постепенно, с какой-то фатальной закономерностью для самой России, русского народа, особенно для нерусских и совсем катастрофично для кавказских народов (чеченцы да и ингуши как апофеоз или лучше сказать «терновый венец» этой политической и государственной идеологии) выкристаллизовался русский неоимпериализм. Который на данном историческом этапе как бы бесповоротно хоронит альфу и омегу национального и государственного возрождения всего Кавказа – Кавказскую Федерацию (или Конфедерацию).
Но… никому не дано предугадать… Сегодня ни один здравомыслящий человек (а таковые все-таки есть), живущий в нашей пока еще общей истерзанной стране, не может (если он в ладах с совестью и Богом) уверенно сказать, что будет на Северном и Южном Кавказе через 15-20 лет… Будет ли на месте Чечни «выжженное геополитическое пространство», а на месте суверенной Грузии – «южное подбрюшье империи»? …
В отношении других народов и ареалов их государственности даже в предвыборной риторической горячке ни один из самых "яблочных" демократов не обратится к политической футурологии. Все они – и русские фашисты, и либеральнейшие российские западники – сегодня со знаком плюс прошли тест на наличие в их «организмах» «лекарственно устойчивого» (опаснейшего и неподдающегося излечению) имперского, великодержавного вируса.
Об этом чеканно прописал еще сорок пять лет назад. А.Авторханов: «Отношение к национальному вопросу есть лучший критерий для проверки демократичности любой хартии. Для великодержавников вообще нет национальностей…, а есть один русский народ. Сидеть с «нацменами» за одним столом, как равные с равными, это вообще для них «оскорбительная ересь». Русский клуб и «нацменовские гости по пригласительным билетам» – вот идеал их будущего центра» («СК», 1952, №6).

II.

Политическая публицистика В.-Г. Джабагиева в начале 50-х годов

Мы обнаружили двенадцать статей В.-Г. Джабагиева в журнале «Свободный Кавказ»: «Борьба Северного Кавказа за свободу» (1951, №1), «Москва и Ближний Восток» (1952, №9 (12)), «Кремль и ислам» (1952, №10(13)), «Почему Москва ненавидит Америку?» (1952, №11(14)), «Шейх Мансур» (1953, №1(16)), «Поход графа Валериана Зубова на Кавказ» (1953, №3(18)), «Кремлевская амнистия и уничтожение северокавказских народов». (1953, №5 (20), «К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа» (1953, №5 (20)), «Падение Грузии и закавказских ханств» (1953, №6(21)), «К советско-турецким отношениям» (1953, №7-8(22-23)), «Гибель Берия и судьба триумвирата» (1953, №7-8(22-23)), «Национальная политика Кремля» (1954, №1 (24)).
Тематически все эти статьи условно можно определить в несколько групп: посвященных собственно исторической проблематике Северного и Южного Кавказа, северокавказской независимости, проблемам СССР и народов Северного Кавказа в международном аспекте после Второй мировой войны (современным Джабагиеву 50-ым годам).
Все работы объединяет одна стратегическая мысль великого ингуша – идея свободы и демократического сосуществования всех народов Кавказа.
Мы остановимся на самых главных идейных позициях работ Джабагиева 50-х годов, актуальных, по нашему глубокому убеждению, сегодня, в конце 90-х годов ХХ века.

* * *
«Борьба Северного Кавказа за свободу» («СК», 1951, №1) – конспективный концентрированный очерк истории народов Кавказа с XVI века. Введение и восемь небольших тематических глав этой работы охватывают драматическую историю покорения Кавказа с 1554 года по 1944 год. В маленьком введении, насыщенном самой главной и как бы судьбоносной информацией о допетровском периоде захвата Кавказа, каждый абзац вполне может быть обозначен как веха в этом поступательном и фатальном движении. В котором главным событием, несомненно, явился первый союз «Москвы с Кахетией (Грузией) в 1587 году. Эти дружественные отношения между обеими христианскими землями со временем сделались роковыми для свободы не только Северного Кавказа, но, прежде всего, для самой же Грузии и всего Закавказья ... Дружественная к России ориентация различных грузинских князей привела к внутренним неурядицам, трениям и даже войнам между приверженцами России, Грузии и Персии».
Первая и вторая главы – «Петр Великий и Кавказ» и «Последователь Петра Великого – Надир-Шах и Кавказ» – также краткий и емкий по количеству и качеству исторической информации анализ геополитической стратегии России на юге. Джабагиев писал: «Петр Великий уже с 1716 г. питал надежду достичь старый «шелковый путь» – путь в Индию и Китай, который вел с одной стороны через Закавказье и Малую Азию. Первоначальный план царя проникнуть в Центральную Азию не удался, т.к. русское войско в 1717 г. под начальством князя Бековича-Черкасского было в Хиве разбито, и Петр был вынужден избрать другой путь, чтобы достигнуть цели, - продвинуться как можно ближе к Константинополю и Индии («кто там утвердится, будет владеть всем миром»). Нужно, следовательно, «поочередно нападать то на Персию, то на Турцию, овладеть Черным морем, постараться разбить на части Персию, чтобы выйти к Персидскому заливу, возобновить, по возможности, старую торговлю через Сирию и достичь Индии, всемирного склада товаров».
Джабагиев, согласно логике своей исторической концепции покорения Кавказа, утверждал, что именно Петр I «указал России путь на юг». Причем, он обозначает весну 1722 года, когда Петр лично повел более 160000 армию на Дагестан, точкой отсчета упорной борьбы империи с Кавказом. Джабагиев делает серьезный акцент на том, что именно сопротивление во внутреннем Дагестане и Чечне обескровило и затормозило завоевание всего Кавказа в 1722г.
Такой же монстр, как Петр I, персидский Надир-Шах подорвал свое могущество в Аварии. А после очередной русско-турецкой войны в 1736 году, окончившейся поражением России (потерявшей Азов) и признанием независимости Черкессии (Белградский договор 1739 г.), «Кавказ пользовался относительно долгим миром, т.к. русские притязания на Кавказе возобновились лишь через 30 лет, уже при Екатерине II, и привели на этот раз к затяжной и чреватой последствиями для Кавказа борьбе, известной в истории под названием «Кавказская война».
Этот следующий этап (по Джабагиеву) начался с заключения Кучук-Кайнарджийского мира (после русско-турецкой войны 1768-1774 гг.), когда Порта уступила России права на владения Кабардой. «Само собою разумеется, что кабардинцы этого соглашения не признали и соответственно этому приняли живое участие в борьбе…» С заключением в 1783 году (после очередной войны с Турцией) договора с царем Восточной Грузии Ираклием II "Россия стала твердой ногой как в Северном, так и Южном Кавказе, а с занятием Кабарды проникла в самую середину Северного Кавказа".
Третья глава работы «Екатерина Вторая, Гераклий Грузинский и Шейх Мансур» кратко излагает историю завоевания середины и юга Кавказа: Кабарды Грузии и Осетии.
Джабагиев отметил, что выдающийся деятель Шейх Мансур в 1784 году сумел объединить прежде всего чеченцев и лезгин, земли которых на левом берегу Терека отторгались под русские поселения. Историческое значение Шейха Мансура, согласно Джабагиеву, в том, что он сумел народы Северного Кавказа объединить и поднять от Каспия до Черного моря.
Этот же гениальный вождь основал «мюридизм», сыгравший такую важную роль позднее, во все время кавказских войн. Шейх Мансур сделался духовным предтечей и, собственно, учителем последующих вождей и так называемых имамов, "насытивших славой своего оружия первую и часть второй половины XIX столетия".
Захватнические интересы на Кавказе трех держав – Турции, России и Ирана – в конце концов привели к победе России, присоединившей Грузию в 1801 году к Российской Империи. Это драматическое событие в грузинской истории лаконично и в то же время детально изложено в главе «Присоединение Грузии и Закавказья». Джабагиев отмечает, что в период покорения Закавказья «русские мало беспокоили Северный Кавказ. Деятельность их там ограничивалась единственно подавлением местных восстаний, главным образом кабардинцев»…
Характер взаимоотношений русских и горцев в это время Джабагиев назвал как междоусобицы (казаки нападали на черкесов, чеченцев и лезгин, последние отвечали тем же).
Лишь после победы над Наполеоном империя стала «умиротворять» Северный Кавказ, чему и посвящены следующие три главы этой работы Джабагиева: «Генерал Ермолов на Кавказе», «Первые имамы: Гази-Мулла, Гамзат-бек» и «Шамиль - имам Чечни и Дагестана».
Ермоловский период покорения (1816-1827) по Джабагиеву – наиболее кровожадный: «Ермолов смотрел на весь Кавказ как на русскую провинцию, а на боровшиеся северокавказские народы, как на мятежников, а не как на ведущего войну противника. Такое понимание было ложно и даже бесчестно».
Мюридизм, ставший идеологией освобождения, ведет начало из учения Шейха Мансура «Тарикат», обозначающее «Путь» (путь к спасению). "От кого надо спасаться? Конечно от «неверных», которые … покорили горские племена, разрушили их аулы, угнали их стада и отобрали их плодородные земли."
Джабагиев как бы спрашивает, почему это все случилось? Потому что горские племена не шли вместе. По Джабагиеву идеология единства и кавказского патриотизма на исламском фундаменте сделала Тарикат динамичным (а не догматичным) воинственным и духоподъемным знанием, которое сильнее и грознее любого оружия исповедовалось и внедрялось в жизнь, исполненную борьбы, тремя имамами с 1829 по 1859 годы.
Главная канва исторической деятельности Гази-Муллы, Гамзат-бека и Шамиля (последнего особенно подробно) вычерчена Джабагиевым четко и выпукло в самых главных событиях и их исторических последствиях.
Последняя глава работы - «Северный Кавказ после революции 1917 года», - написанная в том же стиле «исторического конспекта», является своеобразной морально-этической, а не только политической сущностной характеристикой российской имперской системы. Сколь актуальна эта характеристика сегодня очевидно без каких-либо эмоционально-публицистических комментариев: «…громаднейшее государство, слывшее при Николае I за жандарма Европы, не останавливалось ни перед какими жертвами, чтобы совершить то, что ни одному покорителю мира не удавалось; что русский колосс в неравной борьбе против незначительного противника прибег не только к оружию, но пользовался часто и нечестными средствами, как нарушение обещаний и нечеловеческая жестокость, чтобы побороть горсть нерегулярных бойцов; что в этой борьбе северокавказцы были русским правительством нещадно истребляемы и около половины остального населения принуждено было выселиться, покинуть родину; что плодородные земли были отчуждены в пользу казаков и русских поселенцев, а оставшиеся северокавказцы оттеснены с равнин в горы; что в этой отчаянной борьбе северокавказцы предпочли смерть, чем добровольную отдачу земли, в которой покоятся останки их предков, вековому врагу».
Последующие восстания чеченцев и дагестанцев в 1877-78 годах, жесткое военное управление всем Северным Кавказом вплоть до 1917 года - все это сразу же после февральской революции привело к тому, что представители народов Северного Кавказа объявили свои земли автономией, входящей в будущую русскую федерацию.
Создание государственных структур, политические установки закономерно способствовали декларации своей независимости 11 мая 1918 года, ставшей исторической датой. «Новое самостоятельное государство проектировалось по образцу швейцарских кантонов, т.е. как федерация горских кантонов, и было официально признано Турцией 8.6.1918г. заключением дружественного договора. Северокавказская Республика, желая установить более тесные политические и хозяйственные отношения с южными кавказскими республиками, предложила им образование общей кавказской федерации, но последовавшие внутренние и внешнеполитические события помешали осуществлению этой идеи».
Под внутренними обстоятельствами Джабагиев подразумевал сопротивление казаков и войну Деникина с горцами. Эти две силы – Добровольческая армия и казаки, - целый год воюя против народов Северного Кавказа, старались сохранить «великую и неделимую Россию».
Под внешними обстоятельствами Джабагиев разумеет сложную паутину взаимоотношений с Россией и кавказскими народами Турции, Германии и Англии, делавших разные ставки в этой драматической политической игре.
По мнению Джабагиева, именно попытка реанимации империи обрекла на исторический проигрыш «белую идею» и фатальным образом отразилась на судьбе всего Кавказа: сначала потерей свободы горцев, позже – южными государствами (Армении, Азербайджана, Грузии).
Завершает эту работу Джабагиев коротким размышлением о том, что Вторая мировая война как бы дала надежду кавказским народам на освобождение. И эти надежды ничего общего не имели с немецким национал-социализмом, т.е. фашизмом: «Кавказцы видели в немецком оружии единственно лишь средство освобождения. Поэтому-то значительное количество северокавказцев уклонялось от службы в Красной Армии, уходя и укрываясь в горах, а потом вступая в ряды борющихся против красных».
С этим тезисом Джабагиева скорее всего не согласятся многие кавказские ветераны советской эпохи, но судьба сотен ингушей, чеченцев, карачаевцев, грузин, азербайджанцев, осетин и др. говорит о том, что они, попав в немецкий плен, вставали на бой с большевизмом именно как с несвободой.
Причину депортации северокавказцев в 1944 году Джабагиев усматривал именно в этом: «Большевики таким образом мстили всем народам Советского Союза, бывшим против их режима. Общая цель этих преследований и выселений настроенных враждебно к большевистскому режиму народов - это наказать противников режима, распылить по всей стране, удалить из пограничных районов и ассимилировать всех в одну послушную массу. Остается в высшей степени непонятным, как это может быть возможным, что Советский Союз, будучи сам членом Объединенных Наций, постоянно свидетельствующих о правах народов, позволяет себе, на глазах всех западных государств, все эти насилия и вопиющие жестокости по отношению к беззащитным народам, и это ниоткуда не вызывает никаких протестов».
Кажется, что говорится про день сегодняшний… Меняются политический антураж, политические элиты, общественно-пропагандистская лексика, но одно остается незыблемым в России – имперская суть государственной идеологии.

* * *

Статья «Шейх Мансур» опубликована в 1953 году, в первом номере "Свободного Кавказа". Она как бы углубляет характеристику имперской политики России на Кавказе, подчеркивая такую важную черту русского империализма, как последовательная, беспощадная и одновременно весьма искусная борьба с северокавказским исламом.
Довольно подробно излагая историю жизни и полководческой доблести выдающегося чеченца Ушурмы из Алдов, вошедшего в историю Кавказа в 80-е годы XVIII века под именем Шейха Манcура, Джабагиев акцентирует внимание на весьма важном обстоятельстве: «Он твердо верил в свое призвание распространять среди северокавказских племен мусульманскую веру, которая слабо еще развита была среди ингушей, осетин, кабардинцев и черкесов. Вместе с тем он проповедовал «священную войну» (джихад или газават) против русских, которые не только систематически завоевывали на Кавказе одну территорию за другой, но еще и занимались распространением христианства среди осетин и кабардинцев».
Истинная религиозность и личная аскеза были прочным фундаментом огромного авторитета Шейха Мансура, позволившего ему посредством ислама просветить и очистить от языческой и нравственной скверны не только чеченцев, дагестанцев и других северокавказцев, но даже крымских татар.
Покорение Кавказа сопровождалось морально-нравственным разложением всех народов: крещение за материальное вознаграждение, раздача крупных наделов земли, доходные должности в местных администрациях, производство в высшие военные чины, назначение высоких жалований и пенсий. «Привлечение на свою сторону влиятельных лиц при помощи разных материальных благ возведено было именно при Екатерине II в систему. К этой категории сторонников России относились большинство дагестанских ханов, в том числе и тарковские шамхалы, а также часть кабардинских и черкесских князей… Методы "разделяй и властвуй" и морального разложения применялись также и среди других племен, вплоть до дагестанцев и чеченцев».
Устои же ислама были единственным средством морального и духовного очищения: молитвы и честные, добрые, бескорыстные дела во благо ближнему, роду и народу своему. То, что Шейх Мансур называл «прямой богоугодной дорогой», закономерно приведшей к новой политической идеологии – объединению северокавказцев, против междоусобиц и раздоров, против российского империализма, разлагающего и дробящего на мелкие этнические фрагменты Северный Кавказ.
Джабагиев писал, что «нравственность народа была во время Шейха Мансура так высока, что совсем не слышно было больше о разбоях и кражах, и что даже потерянные случайно вещи вывешивались вдоль больших дорог на высоких жердях, с тем, чтобы найти, таким образом, их собственников».
Моральный, религиозный и политический авторитет Шейха Мансура был столь велик, что Османская империя установила с ним непосредственную связь в 1784 году. «Один из турецких улемов (ученых-теологов) Сеид Халил отправился даже (из города Аинтана вместе с 200-ми своих студентов) в Дагестан и Чечню, чтобы встретиться с Шейхом Мансуром».
С этого времени и до 1791 года (т.е. 7 лет), первый признанный всеми северокавказцами Имам Мансур выступает как полководец. Джабагиев достаточно подробно описывает самые главные битвы под руководством Шейха Мансура в Чечне, Дагестане, Кабарде, Осетии, Ингушетии, на Кубани.
Важно то, что, обращая народы в ислам, Мансур объединял северокавказцев в антиимперской борьбе: «вся Чечня признала Шейха Мансура своим вождем. Новый имам, перед которым открылись новые возможности, поспешил использовать свой успех и начал рассылать всюду своих эмиссаров. Они появились прежде всего среди ингушей и осетин. Шейх Мансур призывал их к принятию ислама. Часть ингушей перешла действительно в мусульманство, осетины же отказались. Скоро под знаменем Шейха Мансура начали стекаться жители Дагестана, Кабарды и Кубани. Таким образом достигнуто было, - может быть, первый раз в истории Северного Кавказа, - полное единение всех горских племен под водительством общего главы – Шейха Мансура».
Безусловно, объединительная политика и успешная военная деятельность Шейха Мансура заставили империю усилить свое влияние и присутствие: увеличением войск (создание двух корпусов – Кубанского под начальством генерал-аншефа Текелли и Кавказского под командованием генерал-поручика Павла Потемкина), подкупами князей Кабарды, интригами среди дагестанской знати, разделением мусульманских народов. Последнее Джабагиев иллюстрирует следующим историческим фактом: кабардинцев (которым все равно империя не верила) изолировали от ингушей и чеченцев поселением между ними осетин-дигорцев, приняв последних в российское подданство и построив для них крепость у Татартупа.
Джабагиев цитирует в данной связи Н. Дубровина ("История владычества русских на Кавказе". Том II, Санкт-Петербург, 1886 г.): «А по множеству осетинского народа, доносил генерал-поручик П. Потемкин князю Таврическому, т.е. Григорию Потемкину, от 9 апреля 1787 г.: «уповательно, что со временем великое число выселится их (осетин) на линию, и сие выселение тем полезнее будет, что они все желают быть христианами и весьма будут верны».
Джабагиев специально анализирует крымско-волжскую политику Шейха Мансура, ставящую целью вовлечение в объединительную борьбу с империей крымских и волжских татар. Волжские татары по требованию русских выступили против Мансура, а крымские (покоренные лишь в 1783 г.), 2/3 которых уже к 1787 году были насильственно выселены в Турцию и всячески преследовались, поддержали его.
Джабагиев приводит неизвестные у нас архивные источники из книги польского татарина Аслана Кричинского («Очерки русской политики на окраинах». Баку, 1919 г.): «Из этих документов выясняется, что Шейх Мансур послал в конце 1787 года своего эмиссара в Крым. Под влиянием этого последнего жители некоторых деревень Перекопского и Евпаторийского уездов производили специальные моления в мечетях и постились в течение трех дней, а также совершали «религиозные жертвоприношения, закалывая баранов, коров и другую скотину». Так как обряды эти совершались, по мнению русской администрации, «не в срок, установленный Магометом», то в этом обстоятельстве усмотрены были «государственная измена», «нарушение верноподданической присяги», «вредное предприятие между мусульманским духовенством», «коварные замыслы мулл» и пр. В связи с этим произведен был «целый ряд арестов среди «зачинщиков» и «лиц, виновных в распространении крамолы», главным же образом «мулл, имамов, муфтий, хаджей, книжников и старейшин». Одновременно начались розыски «заперекопского киргиза Гаджи Мустафы», а также «Шейха Мансура, который якобы прибыл в Крым из-за Кубани».
В народе ходили слухи о том, что «моления были предписаны Шейхом Мансуром и что подобные же моления совершаются и в Мекке». Из единичных показаний явствовало, что «моления, пост и жертвоприношения совершались ради торжества меча мусульманского» и «гибели державы российской».
Эта пространная цитата крайне важна в доказательство того, что Шейх Мансур в XVIII веке «сумел популяризировать свою борьбу против российского империализма на всем мусульманском Востоке». Джабагиев считал, что этот политический и религиозный лидер на короткий срок сумел консолидировать под знаменем ислама и свободы не только мусульман Северного Кавказа. И в этом заключается его непреходящее значение и роль в истории.

* * *

Историческая работа «Поход графа Валериана Зубова на Кавказ была опубликована в журнале «Свободный Кавказ» в марте 1953 года. Она состоит как бы из трех логических разделов – двух собственно исторических (события, предшествовавшие походу В. Зубова в Дагестан и Южный Кавказ и их комментарий, а также анализ похода, который был предпринят по велению Екатерины II в 1786 году) и периоду большевистской экспансии на Северном Кавказе.
Джабагиев, строго следуя своей концепции имперского экспансионизма России на всем Кавказе в течение четырех веков, скрупулезно зная историческую фактуру, вначале подробно анализирует сам факт и последующее значение русско-грузинского договора 1783 года, известного, как Георгиевский трактат. Поскольку поход В. Зубова на Кавказ был следствием присоединения Грузии, глубинную причину общей кавказской катастрофы и одновременно огромный успех «восточной политики» империи Джабагиев усматривал именно в подписании русско-грузинского договора, заключенного 24 июля 1783 г. Который, согласно Джабагиеву, явился успехом, чреватым рядом трагических последствий как для самой Грузии, так и всего Кавказа: началом его покорения русским оружием и постепенного истребления вплоть до наших дней многих северокавказских народов, в особенности кубанских черкесов и чеченцев, в общей сложности не меньше 2-х миллионов человек.
Вследствие этого договора "русские власти на Кавказе приступили прежде всего к обеспечению сообщения между Северным и Южным Кавказом по Военно-грузинской дороге, начинавшейся в Георгиевске и проходившей по землям кабардинским и осетинским, через Владикавказ, построенный в 1784 году на правом берегу Терека, на месте, где до того времени стоял ингушский аул Заур. Дорога эта и укрепленные пункты, большей частью казачьи станицы и посты, долженствующие защищать подступы к ней, отрезали Западный Кавказ от Восточного и тем самым позволили разбить политическое единство северокавказских народов и покорять их по частям».
Джабагиев писал, что сама Грузия перестала существовать в качестве самостоятельного государства и превратилась в «несколько русских губерний» уже через 17 лет после Георгиевского договора. Он особо акцентировал то, что фактическая губернализация грузинского государства произошла «на 64 года раньше окончания русско-кавказской войны на Северном Кавказе (в 1864 г.)».
Согласно договору, империя обязывалась защищать Грузию от Ирана и других внешних врагов, вернуть отторгнутые ранее территории и сохранять ее самостоятельность.
Освобождение Грузии от иранского протектората (грузинские цари до этого являлись «валиями» т.е. наместниками, вассалами Персии, т.е. Ирана) и вхождение в имперское русское лоно было связано со слабостью Ирана в 80-е годы XVIII века. Ситуация изменилась к концу этого века, и бывший «вали» - Ираклий II. - был жестоко наказан: Правитель Ага-Мохаммед в 1795 году предпринял разорительнейший для грузин набег на Тифлис. Грузинский царь тщетно взывал о помощи к Екатерине II и к главнокомандующему на Северном Кавказе графу Гудовичу: Тифлис был разорен и почти все жители уведены в плен.
Джабагиевым приводится интересный отрывок из письма несчастного Ираклия II к графу Гудовичу: «Если бы… не надеялся на помощь России, то через других приглашенных войск вооружились бы мы или другим способом сохранили бы наше царство, но мы были уверены в вспомоществование от высочайшего двора и от Вас». В письме к сыну Мириану этот грузинский царь писал в это же время: «Ничего уже у нас не осталось, всего лишились. Вы сами знаете, что ежели бы мы присягою высочайшему двору связаны не были, а с Ага-ханом согласны были, то бы сего приключения с нами не было».
Не оказав помощи Ираклию, российские войска осенью 1795г., спасая свое влияние на Кавказе, начали поход в Персию через северный Дагестан. Командующим войск предполагался быть Гудович, но им стал Валериан Зубов – фаворит царицы. Войско в 40000 человек под командованием Зубова прошло путь через дагестанские ханства до Баку. Одних ханов Зубов подкупал, других покорял, с третьими вступал в ожесточенные схватки.
Об этом Джабагиев пишет так: «…графу Зубову, отличавшемуся своеволием и жестокостью, не оставалось ничего иного, как посылать карательные отряды в горы. Эти отряды гибли, однако, большей честью под ударами длинных дагестанских кинжалов. Словом, во время «победоносного» в начале похода Валериана Зубова повторилось то же самое, что и во время экспедиции Петра I: легкие успехи сперва и огромные затруднения впоследствии. Сообщения с Россией оказались прерванными, войско страдало от недостатка продовольствия и фуража, а временами даже питьевой воды и умирало поэтому от эпидемических болезней и других причин, унесших более половины участников отряда». Из похода назад вернулось 18000 человек.
Лишь смерть Екатерины II помешала этому очередному завоевательному «проекту» по устройству «военной линии и дороги по западному берегу Каспийского моря через Дагестан в Закавказье».
Джабагиев описывает интриги против Зубова графа Гудовича, докладывавшему новому императору истинную картину похода Зубова: разбазаривание казны, мнимые победы, обманы и т.д. Павел не признал поход Зубова победным и собирался по-своему очертить кавказские границы: «…Павел указывал на то, что, линия границы российской «проходила от устья реки Кубани, восходя вверх ее и потом …на реку Терек до Кизляра и т.д. и сею линию содержать в таком исправном и почтительном состоянии, чтобы она не только оберегала пределы наши, но и обуздывала впереди ее обитающие разные дикие народы».
Что же касается Грузии, как пишет в заключении исторической части статьи Джабагиев, «Павел I хотел создать федерацию с Россией», "зависящую от нас, яко верховного их государя и покровителя, не вмешиваться ни в отряд правления их и не требуя от них дани и иных повинностей, кроме верности нам".
Последняя часть статьи «Поход графа Валериана Зубова на Кавказ» – это, можно сказать, прямая политическая публицистика, направленная на резкую критику принципов большевистского империализма в отношении народов Северного Кавказа. Абсолютно точно оценивая Сталина, - продолжателя дела Ленина в планомерном уничтожении главных основ человеческой жизни: частной собственности, национального самосознания и религии, - Джабагиев на примере исторического периода 20-х и 30-х годов дает определение методам коммунистической экспансии как государственно-террористических. «Красная Москва, предварительно назначив своих верноподданных опричников главарями во все жизненно важные органы государственного управления на Северном Кавказе, под предлогом разоружения, впоследствии посылает туда отборные части Красной армии и войска НКВД - как называемые карательно-экспедиционные отряды, снабдив их всеми видами вооружения. Эти отряды по своему прибытию на места окружали каждый населенный пункт и никого оттуда не выпускали. Когда войска окружали селения, командование заявляло в ультимативном порядке, что людям в течение 24-х часов надлежит сдавать огнестрельное оружие. За невыполнение этого приказа передавали немедленно под суд, т.н. «тройки», а что представляет из себя этот суд, советский обыватель знает хорошо. В "тройке" разговор был коротким: без всякого следствия и защиты ссылали в Сибирь. При этом в Чечено-Ингушетии была учреждена присяга на Коране. Каждый мужчина должен был присягнуть на Коране, что у него нет скрытого от властей оружия. Но откуда народ мог приобрести оружие для сдачи государству? Выход был найден, сама власть указала пути. Тут же, на сборном пункте, НКВД открыло черный рынок продажи оружия (прежде отобранного у населения). Народ покупал его за большие деньги, чтобы не быть арестованным, и сдавал властям. Тех, кто не имел денег для приобретения оружия, передавали в вышеуказанный суд. Эта кампания вывезла много денег и много горцев сослала в Сибирь».
Речь идёт, по-видимому, о событиях 1926 года. Согласно Джабагиеву, эта операция на всем Северном Кавказе продолжалась четыре месяца и была одним из эпизодов «истребительной политики» Советов на Кавказе. Кульминацией ее, по мнению Джабагиева, стала депортация 1944 года.
После разоружения следующим «террористическим актом» государства в отношении крестьян-горцев (как впрочем и всех крестьян СССР) стала политика и практика обложения налогами: сельхозналоги, налоги на движимое и недвижимое имущество и т.д.
Этот террор был осуществлен в два этапа: с 1926 по 1929 годы (когда все богатые и зажиточные крестьяне были физически истреблены и разорены) и с 1929 по 1933 годы (когда уже все население страны ограбили путем насильственного загона в две социальные касты: в колхозники и в "люмпен-пролетариат").

* * *
Последняя собственно историческая статья Джабагиева под названием «Падение Грузии и закавказских ханств» была опубликована в «Свободном Кавказе» в июне 1953 года («СК», 1953, №6). Статья посвящена 170-летию Георгиевского тракта и его историческому значению для всех народов Кавказа.
Повторяя несколько позиций предшествующей статьи «Поход…», Джабагиев обозначает три главных исторических итога подписанного 24 июля 1783 года договора:
1. «Ираклию на будущее время не называться более персидским вассалом - Вали Грузии; он принимает отныне, как христианин и союзник России, титул царя Грузии».
2. Россия взяла на себя право ведения внешней политики Грузии, управления грузинской церковью, командования войсками и назначение грузинских царей.
3. Россия обязывалась защищать внешние границы Грузии и вернуть территории, ранее ей принадлежавшие (к моменту подписания договора находившиеся во владении Турции, Персии и др.).
Излагая очень лаконично историю овладения империей Закавказьем с подписания Георгиевского тракта до 1813 года (времени, когда «закончилось самостоятельное существование всего Южного Кавказа, перешедшего под власть России»), Джабагиев останавливается на тех исторических фактах, которые были известны, возможно, лишь очень узкому кругу профессиональных историков.
Как бы продолжая дальнейшую историческую канву, начатую в «Походе графа В.Зубова на Кавказ», Джабагиев пишет, что обещание Павла I создать с Грузией федерацию и благожелательно относиться к «владельцам кавказским» оказалось очередным имперским вероломством: «23 февраля 1799 г. был назначен российский полномочный министр при грузинском дворе, в лице статского советника Каваленского, человека бестактного, взяточника и пьяницы, оскорблявшего на каждом шагу царя Георгия XII (вступил на престол в 1798 г.) и вмешивавшегося в самой грубой форме во все внутренние дела Грузии. Тогда и царь Георгий, и все грузинское общество обратилось в Санкт-Петербург с жалобой на поведение Каваленского и с требованием отозвать его из Тифлиса «со всеми чиновниками, при нем находящимися».
В ответ на эту жалобу Павел I издал в 1800 г. манифест «О принятии Грузии в российское подданство». Так грузинский трон отдал свое царство империи.
Последовавшие после этого в Грузии смуты и волнения были настолько сильными, что уже следующий император Александр I издал в 1801 году новый манифест. Который предусматривал создание «верховного грузинского правительства» под председательством генерала Кнорринга, командующего всеми российскими войсками на Кавказе в это время.
Примечательно, что в новом манифесте, говорилось о том, что главным для России было «устроить на прочном основании благоденствие Грузии и во всем сообразоваться с нравами, обычаями и умоначертаниями грузинского народа». Но при этом гражданское правление было вновь вверено тому же Коваленскому.
«В апреле 1802 года генерал Кнорринг и Коваленский, - пишет Джабагиев, - вступили в сопровождении войск в Тифлис и приказали отчитать манифест во всех церквях и присягать всему народу на верность России. Присяга приносилась обыкновенно в церквях, окруженных русскими войсками».
Этот период, согласно Джабагиеву, был временем расцвета казнокрадства, взяточничества, доносительства, незаконных арестов и чиновничьих злоупотреблений. При «полном неуважении к традициям, нравам и обычаям грузин со стороны царской администрации». Что в конце концов, привело к восстаниям, в частности, в Хевсуретии.
Следующим главнокомандующим на всем Кавказе был князь Цицианов – весьма жестокий грузин. Как пишет Джабагиев, в первом же своем обращении к северокавказцам он сказал следующее: "Я вас сотру с лица земли, буду обходить ваши земли с огненным пламенем, и все, что не завоюю оружием, сожгу. Землю вашу напою вашей же кровью, пока она не окрасится красным цветом, буду вас гнать в ваши ущелья, как зайцев. Кто не погибнет от меча, должен будет умереть от голода".
Воистину пророческими оказались эти слова, вплоть до конца ХХ века воплощаемые в политическую идеологию и государственную практику России (царской, коммунистической и поскоммунистической) в отношении «своих субъектов» на Северном Кавказе!…
…Цицианов привел к послушанию южную Осетию, а также подавил восстание тагаурцев в Северной Осетии (в 1804 г.): «В Осетии окончательно укрепилось царское владычество… в 1806 году после экспедиции Несветаева, когда была сожжена значительная часть осетинских аулов…».
Этот же Цицианов в 1803 году разорил аулы воинственных лезгинских сообществ, присоединив Закатальский район Дагестана к России. Тем не менее, лезгины еще долго (вплоть до Шамиля) восставали против империи. Цицианов же заставил владетеля Мингрелии в 1803 году присягнуть на верность русскому трону, а в 1804 году его войска заняли Имеретию и Гурию.
Перечисляя все заслуги Цицианова перед Россией, Джабагиев едва ли не главной его доблестью видит строительство Военно-Грузинской дороги, соединившей Северный и Южный Кавказ: «Начиналась она в Георгиевске, в Кабарде, и проходила затем по землям кабардинским и осетинским и через Большой Кавказский Хребет проникала в Грузию… дорога стала главной артерией сношений России с вассальной Грузией. Она отрезала вместе с тем Западный Кавказ от Восточного. Вследствие этого она стала острым, т.е. твердым клином, вбитым Россией в живое тело всего Кавказа».
После покорения Грузии Цицианов начал покорять так называемые Закавказские ханства: Ганджу, Ханат Эриванский, ханства Карабахское, Шушинское, Ширванское. После гибели Цицианова у стен Баку в 1806 году были покорены Дагестанские ханства – Дербентское и Кубинское «Таким образом, - пишет Джабагиев, - в 1806 году все побережье Каспийского моря от Дербента и до реки Куры попало в руки России».
Союз Персии и Турции между собой отодвинул завоевание Батуми аж до 70-х годов XIX века. Турецкая же крепость Поти и Сухум-кале были захвачены русскими в 1809-1810 гг.
К 1812 году после поражения Персии были заключены Бухарестский (1812 г.) и Гюлистанский (1813) мирные договоры, согласно которым Ахалкалаки, Поти и Анапа вновь отошли к Турции, а Карабахское, Ганджинское, Шушинское, Ширванское, Дербентское Талышинское ханства, а также Имеретия, Гурия, Абхазия и Мингрелия стали русскими колониями.
Историческим итогом Георгиевского трактата явилось то, что «в 1813 году закончилось самостоятельное существование всего Южного Кавказа, перешедшего под власть России. Из перечисленных выше стран один Дагестан продолжал сопротивление до 1859 года. Россия, занятая так называемыми наполеоновскими войнами и Венским конгрессом 1815 года, не могла еще в то время приступить к покорению Северного Кавказа. Свободолюбивые гордые, мужественные, стойкие до самозабвения горские народы, будучи отрезанными Россией от всего мира, сами, одни, без всякой помощи своих соседей или от иностранных держав, бились с неслыханным упорством против величайшей в мире империи еще в течение свыше пятидесяти лет, т.е. до 1864 года».

* * *
Подводя предварительный итог блоку собственно исторических работ В.-Г.Джабагиева, опубликованных в журналах «Свободный Кавказ», необходимо отметить следующее. Джабагиев критически переосмыслил огромный объем исторических фактов и сведений и создал свою собственную научно-историческую концепцию взаимоотношений России и Кавказа на протяжении четырех веков. Сутью которой была имперская экспансия России на юг и борьба всех кавказских народов против этой экспансии. Формы и методы борьбы в разные исторические периоды у разных народов были свои собственные.
Кроме этого, Джабагиев ввел в научный обиход новые материалы и документы, которые в силу известных исторических и политических обстоятельств не могли быть доступны и известны историкам-исследователям и самим кавказцам в СССР.
Стиль Джабагиева прост, не перенасыщен исторической терминологией и научными гипотезами, предполагающими некое домысливание, досказывание по фрагментам общей исторической панорамы. Джабагиев доходчиво и популярно с абсолютно точным знанием подробной исторической фактуры излагает кавказскую историю и для высоколобого профессионала, и для простого читателя.
Введение в сегодняшнюю научную и учебную практику исторических работ В.-Г. Джабагиева имеет не только общественно-патриотическое значение, но, несомненно, поможет в выработке четкого кодекса исторического поведения и самостояния как отдельной личности, так и нации.

* * *
В 1952 году в двух номерах «Свободного Кавказа» друг за другом были опубликованы две работы Джабагиева, посвященные национальной политике советской России сквозь призму исламской проблематики. Это статьи – «Москва и Ближний Восток» («СК», 1952, №9) и «Кремль и ислам» («СК», 1952, №10). Джабагиев объясняет «мусульманскую политику» в СССР с 1917 года до начала 50-х годов как последовательную и иезуитски замаскированную русификацию (одних) и ликвидацию (других) мусульманских народов, вовлеченных историческим роком в коммунистическое «общежитие».
Он анализирует несколько этапов коммунистической политики и практики в мусульманском мире (как внутри СССР, так и вовне). Джабагиев отдает должное политической дальнозоркости большевиков, в частности Ленина, который сразу же после путча 1917 года обратился с манифестом к мусульманским народам российской империи, а также ко всему мусульманскому Востоку: «…к первым – с призывом к сотрудничеству и с обещанием покровительствовать религии и защищать их право на самоопределение «вплоть до отделения», а ко вторым – с призывом к открытому бунту против «хищнических» империалистов и эксплуататоров. Одновременно Ленин торжественно объявил о том, что советское государство навсегда отказывается от всех прав и преимуществ, приобретенных царской Россией на основании международных соглашений и договоров в Турции, Персии и Афганистане».
Согласно Джабагиеву, большевики сумели правильно и оперативно заявить огромному внутреннему и внешнему мусульманскому сообществу главные политические принципы: свободу вероисповедания, отправления обрядов, обычаев, функционирование национально-культурных учреждений (для «внутреннего пользования») и обещание помощи порабощенным колониям Востока в их борьбе с за собственную государственность (для «внешнего потребления»).
Не без иронии Джабагиев писал: «Москва надеялась на то, что при ее моральной и материальной поддержке народы эти с такой же легкостью, как и в России, произведут у себя перевороты и изгонят из своих стран «империалистических хищников».
При этом он абсолютно точно и объективно (несмотря на органическую неприязнь к Советам) подчеркивал, что обращение к мусульманам Востока было лишь декларативным, красивым жестом, а отказ от имперской политики царизма в отношении Турции, Персии и Афганистана – «актом большого международного значения».
В свойственной ему лаконичной, но информационно насыщенной манере изложения Джабагиев анализирует эту политически грамотную стратегию большевиков, стремящихся к установлению своего влияния на государства Ближнего и Среднего Востока в противовес «империалистической» Англии и другим западным державам. Он абсолютно точно определяет как стратегическую составляющую внешней политики молодой советской России именно восточно-мусульманский вектор. Страны этого региона рассматривались как плацдарм для противостояния (политического, военного, экономического) с западным миром.
Джабагиев писал, что обращение к мусульманам России и Востока «являлось, в сущности, не добровольным, а вынужденным, подсказанным шаткостью положения в то время советской власти и во вне страны, актом с политической точки зрения мудрым и дальновидным» («Кремль и ислам»). Джабагиев был убежден в том, что, именно благодаря декларации «прав угнетенных народов», большевистский режим вначале снискал к себе уважение и симпатии: «Эти симпатии, а также действенная поддержка мусульман России сыграли, несомненно, большую роль в исходе гражданской войны между большевиками и белыми генералами, стремившимися, в общем, к реставрации старого режима».
Сравнивая тактически грамотную политику большевиков и катастрофическую политику «белых генералов» (особенно Деникина), он подчеркивал в качестве основополагающего фактора – отношение к нерусским (мусульманским) народам империи.
Победу большевиков на юге России обеспечили именно мусульманские народы, которых большевики заинтересовывали посулами национальной свободы: "Такими народами были, конечно, в первую очередь мусульманские народы, покоренные царской Россией огнем и мечом и подвергавшиеся насильственной русификации, преследуемые за их желание сохранить свои национальные традиции и культуру, национальный быт и веру своих предков. Ясное дело, что при таких условиях мусульманские народы: Идель-Урала (территория от Волги до Урала - авт.), Средней Азии, Кавказа и Крыма - должны приветствовать от души большевистскую власть, обещавшую, с одной стороны, равноправие и братство всем угнетенным народам старой России, а с другой, - подтверждавшую в самой торжественной форме право нерусских народов на национальное самоопределение, вплоть до отделения от России".
* * *
В статье "Кремль и ислам" Джабагиев писал, что свой истинный оскал в отношении мусульман России большевики показали после завершения гражданской войны. Фарисейская формула национальной политики Кремля - "национальные по форме, социалистические по содержанию" - отрицала самобытное национальное, политическое и культурное существование нерусских народов.
В отношении же ислама Кремль, "не признающий вообще свободы и религии, повел, конечно, не менее острую борьбу, чем против национализма и "буржуазных националистов", которых он открывает лишь среди нерусских народов. С особенной силой начали свирепствовать преследования против ислама лишь в конце 1920-х годов, а именно в 1928-1933 гг. и в 1936-1938 годах".
Трогательная "идиллия" большевистской "любви" к мусульманам Северного Кавказа (доходившая до лозунгов типа: "За советскую власть, за шариат", до создания "шариатских полков" и т.д.) закончилась весьма свирепо. Ссылки, гонения, физическое истребление в период "безбожной пятилетки" (1933-1937 гг.) привели к тому, что на Кавказе было закрыто 4000 мечетей (на Урале - 7000, в Крыму и Туркестане - свыше 14000), 50000 имамов, мулл и муэдзинов погибли в концлагерях и тюрьмах (на Урале уничтожению подверглось 18000 мусульманских проповедников).
Особо следует рассмотреть Джабагиевскую трактовку (основанную на детальнейшем знании международной ситуации, взаимоотношений государств Ближнего Востока с СССР, дипломатических перипетиях этих отношений и т.д.) ближневосточной международной политики Кремля.
Мы уже отметили ранее, что основными направлениями этой политики (по Джабагиеву) были отношения с Турцией, Ираном и Афганистаном. Статья "Москва и Ближний Восток" - очень важный источник по истории международных отношений СССР и мусульманских государств.
Джабагиев писал, что с 1917 по 1931 годы Кремль заигрывал с внешним мусульманским миром так же, как и с внутренним. Не будучи признанной западными державами, советская Россия сделала приоритетной антиимперскую ближневосточную политику. "Еще в 1915 году, т.е. в самый разгар Первой мировой войны, Россия добилась согласия своих союзников на занятие Константинополя, и в Одессе были тогда же сосредоточены значительные военные и морские силы, имевшие заданием высадить десант в турецких проливах (Босфор и Дарданеллы). Таким образом, большевики отказались в действительности от векового империализма царской России, стремившейся со времени Петра I не только к выходу к Черному, но и Адриатическому морям, а вместе с тем и к изгнанию турок из Европы".
В отношении Ирана Советы также повели верную политику, отказавшись от англо-русского договора, согласно которому эта мусульманская страна была поделена на сферы влияния. Т.е. "Москва отреклась от традиционной со времен Петра I российской политики продвижения в сторону Персидского залива".
Что касается Афганистана, то, как пишет в этой работе Джабагиев, Ленин оставил мысль о завоевании Индии, т.е. "мечту, которую лелеял… Петр I".
Миролюбивой политике Москвы поверили народы всего мусульманского мира и "готовы были идти рука об руку с Советским Союзом в борьбе с империализмом западных держав, в особенности же Англии".
Последующая поддержка (материальная и моральная) кемалисткой Турции, Реза-Шаху Пехлеви (в Иране) в его борьбе против англичан продолжалась ровно до тех пор, пока большевистский режим не был признан Западом и принят в Лигу Наций.
К этому времени (1931 год) Общеисламский Конгресс в Иерусалиме объявил "факт жестоких преследований Кремлем своих собственных мусульман и выносит порицание антирелигиозной политике Москвы вообще и антимусульманской политике, в частности. С этого момента наступает окончательно и бесповоротно идеологический разрыв между коммунизмом как доктриной и исламом как религией".
Джабагиев считал, что с этого времени между Кремлем и мусульманским миром установилось весьма своеобразное политическое сотрудничество ("тактическая игра" восточных народов) против общего врага - западного империализма: "Москва фигурирует в качестве пугала, но ни в коем случае не союзника".
Рассматривая взаимоотношения Советов с исламскими государствами в 40-е годы, Джабагиев отметил, что СССР, "проповедуя в Лиге Наций принципы миролюбия, перешел вместе с тем к политике агрессии, в особенности по отношению к мусульманскому миру, усилив там подрывную работу своих агентов" (что-что, а эту "работу" ЧК, НКВД, КГБ, ФСБ всегда умели делать превосходно!…).
Джабагиев довольно подробно анализирует главную стратегическую сущность ближневосточного вектора советской политики в 40-е годы. Суть этой политики: жесткое категорическое давление советской дипломатии сверху и тщательно отлаженная, агентурная деструктивная деятельность изнутри. Что иллюстрируется в статье убедительными примерами подрывной работы Москвы в Турции, Иране, Сирии, Ливане, Египте. Например, психологическая война против Ирана "выражалась в поддержке коммунистической партии ТУДЕХ в ее усилиях вызвать в собственной стране замешательство и хаос, подрывая персидское народное хозяйство и ведя борьбу против англичан"… Другой пример: "Советский Союз возбуждает курдские племена против Тегерана, раздает их главарям в изобилии деньги и оружие. Такая же подрывная работа ведется и среди курдов, живущих в северной части Ирана".
Джабагиев подчеркивал один важный момент в этой политике дестабилизации, а именно: содействие советских эмиссаров в подогревании иранского национализма (против англичан) при усиленном разжигании шиитского религиозного фанатизма среди народных масс. Он настойчиво и весьма откровенно (на подлинном знании фактов) утверждал, что "партия ТУДЕХ поддерживает непосредственную связь с фанатичной сектой "Федаян-и-Ислам", во главе которой стоит небезызвестный мулла Айятулла Сеид Абуль-Касим Кашани, избранный недавно председателем меджлиса (парламента). Это духовное лицо является, судя по всему, настоящим хозяином положения в Персии, терроризирующим своих политических противников и даже членов правительства, вплоть до самого председателя совета министров д-ра Моссадыка.
Хотя мулла Кашани и утверждает в своих манифестах, писанных языком, заимствованным от кремлевской пропаганды, что Советский Союз "не покушается на что-либо, что принадлежит сейчас персам", однако, существует как раз в данный момент несомненная опасность, что сам он и его партия могут стать вследствие их легковерия и недомыслия жертвами советского империализма и вероломства".
Московские агенты на самых вершинах иранской власти, апеллируя к религиозному фанатизму, фактически вели Иран в эти годы в "бездну анархии, гражданской войны и коммунистического переворота".
(Как же не изменились эти методики дестабилизации и разрушения в чужих суверенитетах: одни и те же схемы, те же рычаги и механизмы манипулирования!!!).
Джабагиев приводит подобные примеры по Турции, Израилю и заканчивает эту работу тезисом о том, что "большевизм все больше и больше теряет …свой престиж "друга мусульманских народов", т.к. жестокое преследование Москвой своих собственных мусульман и явно агрессивный характер деятельности Кремля как в Европе, так и в Азии, открыли уже в достаточной степени всем глаза на притворство коммунистической пропаганды и на вероломство внешней политики Советского Союза".
* * *

Третий блок работ В.-Г. Джабагиева, опубликованных в "Свободном Кавказе" в означенные годы, мы отнесли к тематике "Северокавказская независимость". Это две статьи: "К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа" ("СК", 1953, №5) и "Национальная политика Кремля" ("СК" 1954, №1).
Первая работа написана по случаю 35-ой годовщины провозглашения независимости Республики Северного Кавказа.
В ней Джабагиев в свойственной ему лаконичной манере с максимальной фактографической, исторической насыщенностью говорит, во-первых, об исторически непреходящем значении свободолюбия северокавказских народов; во-вторых, анализирует те шаги и действия Центрального Комитета Союза горцев Северного Кавказа (созданного в мае 1917 года), которые с первого дня политически и юридически грамотно вели к самостоятельности от России; и в-третьих, Джабагиев излагает краткую историю рождения и функционирования первой горской демократии.
Согласно Джабагиеву, "на протяжении тысячелетий своей истории Кавказ и его народы вели беспрестанную войну то против южных, то против северных соседей, а в том числе и против завоевателей, которых Азия высылала из своих недр на Запад - в Европу.
Однако, до появления русских не было еще случая, чтобы весь Кавказ был покорен какой-нибудь внешней силой. Когда появились первые русские, северные границы Кавказа доходили до устьев Дона и Волги. Во время Шейха Мансура (конец 18 века) граничная линия проходила от Ейска, по Манычу и Куме".
Особо подчеркивается, что именно Северный Кавказ в силу своего географического положения играл "главную роль в обороне всего Кавказа". Джабагиев приводит слова французского историка и современника русско-кавказской войны XIX века Дюлорие о том, что горцы отстаивали у самой крупной империи мира "каждую пядь своей земли, стоя сами по колено в крови".
Также необходимо отметить, что Джабагиевская хронология русско-кавказской войны охватывает период с 1785 до 1864 годы, т.е. 80 лет, а не 64 года.
Подытоживая историческую часть работы, Джабагиев приводит статистику покорения и колонизации Северного Кавказа с 1859 по 1944 годы. За это время погибли сотни тысяч людей, 1 миллион черкесов, чеченцев и ингушей были принудительно высланы в Турцию в XIX веке, еще 1 миллион чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев подверглись депортации в XX веке. "Северный Кавказ лишился половины своего населения и потерял территорию равную 400000 кв. км."
Поэтому логично, что февральская революция 1917 года дала надежду горцам Северного Кавказа. И очень скоро - уже в начале мая 1917-го года - во Владикавказе был созван общегорский съезд, итогом которого стало образование Союза горцев Северного Кавказа и избрание его Центрального Комитета.
"Несколько сот делегатов, участвовавших на съезде, принесли на Коране и Евангелии (осетины-христиане) присягу верности союзу и подтвердили решимость отстаивать свободу. На съезде не было еще произнесено слово "отделение от России", но всем участникам было ясно, что борьба идет за свободу и независимость. Такое поведение объяснялось тем, что никто еще не знал, какими путями пойдет революция, а также и тем, что предвиделись трения и столкновения коренных горских народов с пришлым русским населением - казаками и так называемыми "иногородними". Съезд постановил также войти в сношения и союз с народами Южного Кавказа - азербайджанцами, грузинами и армянами".
Ясно обозначенная политическая цель - независимость от России - требовала и абсолютно грамотных политических шагов от идеологов независимости. Джабагиев в своей статье кратко анализирует эти шаги.
Во-первых, это неучастие в новых (после февральской революции) российских представительских органах. А именно: на предоставленные для Северного Кавказа шесть мест во Всероссийском Мусульманском Совете в Петрограде не поехал ни один северокавказский представитель. При этом Джабагиев специально подчеркивает тот факт, что "кавказские горцы, исповедующие в своем подавляющем большинстве Ислам, не руководствовались религиозным фанатизмом или панисламизмом, а исключительно политическими целями".
Во-вторых, "дальнейшим доказательством намерения стать с течением времени самостоятельной и независимой нацией является и тот факт, что Центральный Комитет Горцев Кавказа отказался участвовать в работах общероссийских комиссий, которым было поручено правительством Львова выработать закон о местном самоуправлении и порядок избрания членов будущего Учредительного Собрания". Более того, ЦК даже потребовал отказаться от участия в Учредительном Собрании тем северокавказцам, которые в нескольких избирательных округах все же были избраны депутатами в общероссийский орган.
В-третьих, ЦК Союза горцев Северного Кавказа весьма оперативно отдал приказ о категорическом запрете "войскам Кавказской Туземной Дивизии, состоявшей из северокавказцев, участвовать в походе генерала Корнилова на Петроград против правительства Керенского под тем предлогом, что полки этой дивизии не должны вмешиваться "во внутренние русские дела" и поэтому должны вернуться немедленно на Кавказ". Т.е. правительство Керенского было по существу в тот исторический для России момент спасено всадниками Дикой Дивизии, которые беспрекословно подчинились распоряжению ЦК Союза горцев, вернулись на родину и не залили русской кровью юную русскую демократию.
Данный эпизод российско-кавказской истории почему-то излишне скромно прокомментирован в советских и российских учебниках истории…
Наконец, в-четвертых, "самым ярким и непреложным выражением воли северокавказских народов отстаивать свою самостоятельность является то, что они вели непрерывную борьбу с оружием в руках как против московских большевиков, так и против Добровольческой Армии генерала Деникина и Врангеля, не говоря уже о постоянных стычках с терскими казаками, завладевшими во время царизма обширными и плодородными землями чечено-ингушей, осетин и кабардинцев".
Таковы четыре основных шага политической практики северокавказских государственников, позволивших им сначала ответственно и решительно провозгласить, а потом и создать свою независимую Республику.
Следующая часть работы - "К истории провозглашения Республики Северного Кавказа" - посвящена краткой истории ее создания и существования.
Вначале Джабагиев анализирует деятельность ЦК Союза горцев (с мая по декабрь 1917 года), а затем Правительства независимой Республики Северного Кавказа, фактически просуществовавшей с 21 декабря 1917 года по май 1919 года. (Комитет Обороны Республики руководил упорным сопротивлением против деникинщины еще восемь месяцев, т.е. до января-февраля 1920 года).
Джабагиев в этой героической истории Северного Кавказа начала ХХ века комментирует самые главные, определяющие события и их историческое значение (весьма актуальное для исторических катаклизмов конца ХХ века). Речь идет о трех съездах народов Северного Кавказа и их решениях.
Главным политическим итогом Первого съезда горских народов (1-9 мая 1917 года) явилось установление политического единства народов Северного Кавказа в виде Федерации: "федеративное устройство Северокавказской Союзной Республики и кантональное управление каждой народной группы". Кроме этого, съезд создал двухпалатную парламентарную систему с президентом - главой исполнительной власти, а также высший государственный суд, который был призван наблюдать за соблюдением Конституции Республики.
Позже (по решению съезда) на местах "были созданы народные (кантональные) советы, организована общая и местная администрация, а также воинская сила, ядро которой составили полки, входившие до этого в Кавказскую Туземную дивизию".
Итогом Второго съезда горцев (сентябрь 1917 года) была ликвидация попытки радикального крыла мусульманского духовенства "установить шариатское управление с выборным имамом во главе". Эту попытку инициировал Нажмуддин Гоцинский, которого на Первом съезде избрали Шейх-уль-Исламом Северного Кавказа (важнейший урок из истории этого периода по стремительному и точному упреждению в самом зародыше перехода на путь религиозного радикализма в государственном строительстве. Политические идеологи и практики - тогдашние истинные отцы наций Северного Кавказа - будущее своей демократической Федерации видели только в светском типе государства!!!).
Главным политическим итогом Третьего съезда горцев (октябрь 1917 года) стало поручение Центральному Комитету Союза "добиваться отделения от России и провозглашения в ближайшем будущем Независимой Северокавказской Республики". Последовавший вскоре большевистский путч, разгон Учредительного Собрания, установление диктатуры пролетариата, гражданская война - все эти последовательные катастрофы в самой России данное решение съезда о независимости сделали единственно исторически возможным. В начале декабря 1917 года ЦК Союза горцев, переименовавшись в Правительство, продекларировал (согласно постановлению Третьего съезда горцев) независимость и отделение Северного Кавказа от России.
21 декабря 1917 года Декларация о независимости стала официальным политическим документом народов-суверенов, выразивших незыблемое право самим вершить свою историческую судьбу. Мы обязаны знать и чтить эту дату и этот уникальный документ, знакомый лишь профессиональным историкам!
Последовавшие после этого события Джабагиев описывает драматическим пунктиром, напряженной скорописью документального фильма, где каждый кадр исторически значим и судьбоносен. Поэтому мы приводим большую цитату из этой части работы, которую считаем драматической летописью Северного Кавказа: "Против провозглашения нового суверенного Северокавказского государства выступили уже в начале января 1918 года с оружием в руках терские казаки и другие русские элементы местного населения. Нападению с их стороны подверглись семьи горцев, проживавших в столице новой республики, во Владикавказе, и чечено-ингушские аулы. Казачьим отрядам удалось занять, благодаря неожиданности удара, Владикавказ. Вследствие этого северокавказское правительство переселилось в Ингушетию и обосновалось в крепости Назран. В конечном результате казаки были разбиты и стали искать дружбу и содействие против горцев у распрагандированных большевиками российских войск, возвращавшихся с кавказско-турецкого фронта.
Назрановское правительство, во главе которого стал в качестве заместителя председателя Абдул-Меджида Чермоева Васан-Гирей Джабаги, уполномочило некоторых своих членов (Чермоева и Гайдара Баммата) вести переговоры с Турецкой империей и другими державами о признании ими независимой Республики Северного Кавказа. Прибытие этих делегатов в Истанбул состоялось 25 апреля 1918 года. Делегация вручила как турецкому правительству, так и представителям других иностранных государств ноту, датированную днем 11 мая 1918 года, содержащую официальную декларацию независимости Северного Кавказа. На основании этой декларации северокавказская делегация могла начать переговоры с Турцией, Германией и другими державами о признании нового союзного государства в границах, включающих области Дагестанскую, Терскую и Кубанскую и губернии Черноморскую и Ставропольскую. Затем северокавказская делегация приняла участие в Батумской конференции наряду с делегатами Грузии, Армении и Азербайджана, в переговорах с турками о мире.
8-го июня 1918 года Оттоманская империя заключила договор дружбы с Республикой Северного Кавказа.
В октябре того же года велись в Тифлисе переговоры с представителем Германской империи, генералом Кресс фон Крессенштейном, автором этой статьи Васан-Гиреем Джабаги, выступавшим от имени северокавказского правительства. Переговоры касались заключения договора дружбы и подписания консульской конвенции между обоими государствами. Переговоры были, однако, прерваны ноябрьским переворотом в Берлине и поражением Германии.
Тем временем в течение всего лета 1918 года продолжалась война между северокавказцами, главным образом чечено-ингушами, с одной стороны, и казаками и русскими, с другой.
Международное присутствие в это время осуществлялось немецкой и турецкой армиями. Немцы по соглашению с тогдашним грузинским правительством вошли в Грузию, турки - в Азербайджан и на Северный Кавказ. Они, кстати, очистили от белоказаков Бичерахова (15-ти тысячный отряд) Баку и Дербент, После этого Правительство Северокавказской Республики переехало в Темир-Хан-Шуру.
Главными задачами, которые стояли теперь перед ним, был созыв Союзного Совета (Парламента), создание регулярной воинской силы, организация администрации и финансов, а также признание Мировой Конференцией в Париже независимости Северного Кавказа.
Исполнению всех этих трудных задач помешали последующие события: поражение уже в ноябре 1918 года немцев и турок, уход турецкого отряда с Кавказа и вторжение на Северный Кавказ Добровольческой армии генерала Деникина, поддерживаемого всемерно и деньгами, и оружием западными союзниками, в особенности Англией… Вслед за ликвидацией Северокавказской Республики во имя восстановления "единой и неделимой России", управление было отдано в руки нескольких так называемых "правителей" из числа преданных царизму генералов из северокавказцев. В сущности, эти "правители" были подставными лицами, с которыми командование Добровольческой армии совершенно не считалось. Действительное управление было поручено русским офицерам. Таким образом, на Северном Кавказе установился режим жестоких репрессий и преследований, штрафов, контрибуций и грабежа".
Джабагиев завершает статью своеобразным пророческим приговором великодержавному шовинизму, погубившему Россию в начале ХХ века. Запоздалое прозрение Деникина к весне 1920 года, когда он после разгрома Добровольческой армии обратился к северокавказцам с призывом бороться вместе против коммунистической чумы, "что он признает отныне независимость Северного Кавказа, вплоть до созыва Общероссийского Учредительного Собрания", - уже не могло предотвратить необратимое проваливание в бездну тоталитаризма самой России и всех народов, находившихся в ее геополитическом пространстве.
Нынешний выплеск неоимперского шовинизма управляем и контролируется кремлевским режимом, но истинные потрясения, безусловно, впереди. Ибо вторая чеченская бойня, на знамении которой горит кровавым светом двуглавая имперская птица, будет заглатывать в свое зево новые жертвы еще долго и закончится плачевно для страны. Расплата вновь аукнется гражданской войной: и, как в страшном зеркале, начало этого кровавого века отразится в его таком же кошмарном конце. Какой выйдет из этой "виртуальности" Россия не знает никто…

* * *

В работе "Национальная политика Кремля" Джабагиев сконцентрирован, во-первых, на разоблачении одного из коммунистических мифов - "праве наций на самоопределение" и на связанной с этим "правом" "федеративной" конструкции СССР. Во-вторых, он анализирует великодержавный шовинизм как идеологию, посредством которой все нерусские народы были закабалены в "семье народов".
Он кратко анализирует несколько сталинских теоретических "шедевров" по так называемому национальному вопросу: "Марксизм и национальный вопрос" (1914 г.), "Декларацию прав народов России" (1917 г.) и Конституцию 1936 года. Джабагиев назвал "равенство и самостоятельность народов России" великим российским и мировым обманом. Потому что "трудно придумать большую ложь, чем это мнимое право выхода из Советского Союза Союзных Республик, так как малейшее отклонение какого-нибудь "национала" от меняющейся по капризу кремлевских владык так называемой "Генеральной Линии" партии влечет за собой жесточайшие репрессии по обвинению в "буржуазном национализме".
С особым неприятием он отмечает пропагандистскую направленность такой нацполитики: "Она рассчитана была также на пропаганду в восточных странах против колониализма западных держав. Путем призыва колониальных народов к бунту Москва стремилась ослабить эти державы, отвлечь внимание их от русских дел и заставить их признать новое советское правительство".
Повторяя некоторые идеи статьи "К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа", Джабагиев еще раз акцентирует внимание на том, что большевики вынуждены были продекларировать право всех нерусских народов на самоопределение, потому что этого требовала логика исторических событий. Они весьма умно и своевременно выбросили на политический кон национальную карту. "Уже в период Временного Правительства и Керенского все нерусские народы начали спешить с отделением от России и созданием собственных независимых государств. Октябрьская революция дала новый толчок стремлению окраин к самостоятельности. Уже в 1918г. ряд нерусских народов создали самостийные республики, провозглашенные путем свободного и демократического волеизъявления большинства населения. Украина, Крым, Кавказ, Идель-Урал и Туркестан избрали этот именно путь самоопределения, совершенно не считаясь с тем, как к этому отнесется Петроград или Москва. Некоторые новые государственные образования успели даже получить международное признание. Таким образом, нерусские народы предрешили свою судьбу, не спрашивая разрешения"…
После насильственного захвата всех кавказских территорий и уничтожения национально-государственных образований Северного и Южного Кавказа по окончании гражданской войны "Кремль начал успокаивать население своих новых колоний тем, что, дескать, каждая национальная область будет отныне пользоваться "национально-территориальной автономией" в пределах Советского Союза, образованного 30 декабря 1923 года в виде федерации". Цитируя в своей статье сталинскую конституцию, Джабагиев подчеркивает бесстыдное лицемерие главарей СССР, зомбировавших своих и иностранных граждан декларированием "дружбы народов", а практически осуществлявших "варварские издевательства, вплоть до убийств целых народов, например, крымских татар, калмыков, чечено-ингушей и балкаро-карачаевцев".
Джабагиев вводит сам термин "народоубийство" именно при характеристике национальной политики СССР в период Второй мировой войны, "названной Кремлем "Отечественной" и с проповедью тем же Кремлем панславизма и великорусского шовинизма-глорификации (от латинского "глория" - "слава" - авт.) русских народных героев, русской науки и культуры."
Джабагиев точно отметил эту опаснейшую характеристику имперской политики Кремля: совмещение естественного патриотического и искусственно выпестованного мощной государственной пропагандой шовинистического начала в идеологии Отечественной войны. Которая и явилась в конце этой войны обоснованием сталинского выселения - народоубийства.
В подкрепление своего рассуждения он цитирует соответствующие выдержки из докладов научной конференции в Мюнхене под названием "СССР сегодня и завтра", состоявшейся в августе 1953 года. Например, из доклада проф. М. Мюллера: "Основной задачей во внутренней политике, поставленной перед исторической наукой в СССР после войны, является формирование и выдвижение концепции для обоснования панславизма и великодержавного великорусского нацизма. Согласно этой концепции, величайшим народом в развитии человечества являются славяне, из славян - восточные, а из восточных славян -великороссы. Славяне, и в частности русский народ, сыграли передовую и решающую роль в истории Европы. Все открытия и изобретения были сделаны русскими (этому вопросу посвящен целый том в 1000 страниц). Великорусскому народу принадлежит в настоящее время всемирно-историческая роль в построении будущего всего человечества. Концепция - подозрительно близкая к нацистской времен Гитлера, с заменой лишь пангерманизма - панславизмом и германского народа - великорусским".
Параллельно с разработкой и внедрением шовинистической идеологии в это же время в СССР велась ожесточенная борьба с так называемым "буржуазным национализмом". Что отмечено Джабагиевым в другом докладе вышеназванной конференции: "происходит усиление борьбы со всякими проявлениями национальных чувств (у нерусских народов. В-Г.Д.) даже в рамках, не выходящих за пределы национальной политики КПСС, проводящейся под лозунгом борьбы с так называемыми националистами. Так было не только в Украинской, но и в Татарской, Башкирской, Армянской, Латвийской, Эстонской, Молдавской и других республиках (другие республики - это Кавказские и Туркестанские республики В- Г.Д.)".
Вывод, к которому Джабагиев пришел в рассматриваемой работе закономерен и весьма актуален в свете происходящего на Северном Кавказе в наши дни: "никакой федерации ... нет, а есть неограниченный централизм, что вместо равноправия господствует … сильнейшая нация над слабыми народами… Для каждого, в том числе и для всякого благоразумного русского, должно быть ясным, что политика, основанная на великодержавном великорусском шовинизме, никак не может сделать "националов" друзьями русского народа. Дружба может быть вообще между равными..."

* * *
В последний, четвертый блок статей, опубликованных в журнале "Свободный Кавказ", мы включили четыре работы, в которых Джабагиев представлен как ведущий в Западной Европе политолог и специалист по актуальной в 50-е годы политической проблематике. Это статьи "Почему Москва ненавидит Америку?" ("СК", 1952, № 11), "Кремлевская амнистия и уничтожение северокавказских народов" ("СК", 1953, №5), "К советско-турецким отношениям" ("СК", 1953, № 7-8), "Гибель Берия и судьба триумвирата" ("СК", 1953, № 7-8).
Как и многие другие, статья "Почему Москва ненавидит Америку?" написана по конкретному поводу - XIX партсъезда в Москве в октябре 1952 года. На съезде в качестве официальной была провозглашена и как бы одобрена к действию идеология международных отношений с Западом в США как полной конфронтации с объявлением Америки в качестве заклятого врага и вечного военного, политического и экономического антогониста СССР. Т.е., говоря современным языком, - объявление биполярного мира с двумя главными центрами - в Москве и Вашингтоне.
Постепенное "вызревание" холодной войны Джабагиев увидел еще в 1947 году, и в данной статье в конкретном и четком анализе обосновал причины конфронтации как принципа в международных отношениях СССР с США. Политике, приведшей через пятьдесят лет к полному краху Кремля и новым попыткам рецидива антиамериканского, антизападного синдрома в конце 90-х годов.
Схема "любви-ненависти" к вечному сопернику, одержавшему абсолютную победу по всем параметрам к концу ХХ столетия, ошеломительно проста и неизменна: бесцеремонное и часто унизительное для достоинства страны (речь, естественно, о России) клянчанье и пользование всеми ресурсами западной демократии и ее экономической мощи, затем полная неадекватность от "процесса потребления" всех гуманитарных и технологических западных благ и, наконец, этап тяжелого, ненавистнического похмелья от всей "халявы", которая предполагалась вечной и обильной. Эту русско-американскую "любовь-ненависть" на уровне политической идеологии в международных отношениях Джабагиев впервые осмыслил на временном отрезке с 1947 по 1952 годы.
Особо хотелось бы отметить, что в этой статье много любопытного и, естественно, ранее нам неизвестного статистического материала. В частности "возникновение острой оппозиции советского правительства против США относится в общем к 1947 году, а именно к моменту решения Америки оказать материальную и военную помощь пострадавшим от войны или слабым в экономическом отношении странам, с тем, чтобы восстановить таким образом разрушенные народные хозяйства и поднять материальный быт широких народных масс"…
Речь идет о плане Маршалла, который предусматривал не только всемерную поддержку восстановления хозяйств и экономик стран Западной Европы, но и усиление их военной мощи перед угрозой дальнейшего продвижения коммунизма. Как писал Джабагиев, "план Маршалла должен был охватить сначала не только свободные государства и народы, но также и восточноевропейских сателлитов Москвы, т.е. Восточную Германию, Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию и Болгарию… Кремль предложил им участвовать в так называемом плане Молотова, долженствующим стать противовесом плану Маршалла".
Согласно молотовскому плану, все заключенные экономические договоры (под сильнейшим нажимом Кремля) стран Восточной Европы и СССР привели "к неограниченной эксплуатации Москвы всех экономических ресурсов и рабочей силы сателлитов в целях поднятия военной мощи Советского Союза и для усиления, таким образом, его агрессивной политики и подрывной работы во всем мире".
Джабагиев подчеркнул главный (истинный) смысл внешней экономической политики СССР во взаимоотношениях со странами так называемой народной демократии. Взращивание своей военной мощи за счет экономик Польши, Венгрии и т.д. сразу же после окончания Второй мировой войны неминуемо вело к агрессивной внешней политике с главным соперником - США.
Такая политика явилась "благодарностью" Сталина за помощь, которую оказало правительство США Советскому Союзу в период с 1941 по 1945 годы. Джабагиев привел данные этой помощи, опубликованные в 1949 году, которые убедительно доказывают, что "помощь Америки Советскому Союзу была действительно так велика, что она и только она одна спасла большевизм от окончательной гибели". Ведь еще 4 ноября 1941 года Сталин обратился к Рузвельту: "Советское правительство осведомилось с глубоко прочувствованной благодарностью о Вашем согласии оказать помощь Советскому Союзу".
Насколько нам известно, ни это письмо к президенту США, ни подробные цифры американской суперпомощи во время войны не были преданы широкой гласности в СССР, ни, тем более, соответствующему обсуждению. Благодаря Джабагиеву, мы только теперь узнаём, что "Советский Союз получил от Соединенных Штатов 7.056 танков, 427.386 джипов и других автомобилей, 3.213 зенитных орудий, 14.834 аэроплана, 131.633 пулемета, 345.735 тонн взрывчатых материалов, 4,5 миллионов тонн съестных припасов, достаточных для прокормления в течение полугода всего населения Советского Союза (т.е. 170 миллионов людей), одежду, обувь, железнодорожный материал (11.155 вагонов и 1.931 локомотив), 2,8 миллионов тонн стали, 13.117.90 пар сапог, 96.203.700 метров хлопчатобумажных и 56.236.500 суконных тканей, даже пуговицы ценой в 1.617.000 долларов, нефть, бензин и прочие нефтяные продукты (2,6 миллионов тонн), целые машинные оборудования для фабрик общей ценностью в один миллиард долларов, 672 корабля общей ценой в 2,6 миллиардов долларов. Мало того, уже после окончания войны Советский Союз получил для пропитания голодающего населения, для восстановления разрушенных войной промышленных предприятий и для развития сельского хозяйства еще новую помощь в размере 110 миллионов долларов".
Джабагиев отметил очень важное историческое событие, впрямую связанное с помощью "англосаксонских империалистов" коммунистической России. А именно: Сталин распустил в 1943 году Коминтерн. Фарисейски объяснив причину тем, что "социалистическая Москва прекрасно может ужиться с демократическими государствами. Он даже обещал, что и в будущем не будет Кремлем сделана попытка к восстановлению Коминтерна в той или иной форме". Т.е., стремясь получить по максимуму от США материальных благ, "отец народов" поступался принципами международной комсолидарности и бросал на произвол своих зарубежных соратников (о чем также стыдливо умалчивалось в учебниках по истории).
Но сталинские обещания были, мгновенно забыты после окончания войны, из которой СССР вышел "обогащенным новыми территориальными приращениями".
Как пишет Джабагиев, "Сталин забыл уже о своей дружбе с "буржуазными державами и ответил им черной неблагодарностью за содеянное ему добро. Он приписал прежде всего победу над Германией не общим усилиям союзников, а единственно "геройству Красной армии" и "патриотизму советского народа". А потому Коминтерн был восстановлен в Варшаве в 1947 году под названием Коминформа, и на его содержание только в 1951 году было истрачено 41,6 миллиардов рублей (шпионаж подрывная работа за границей и т.д.). Т.е., не собираясь выплачивать США свои долги, Кремль начал усиленными темпами возводить железный занавес, еще на сорок лет продлив коммунистическую и великодержавную агонию в России.
Весьма примечательно, что Джабагиев обозначил 1947 год началом отсчета холодной войны еще и потому, что Сталин понял: американская помощь непременно приведет к хозяйственному, экономическому и моральному подъему в Европе и тем самым устранит почву для коммунизма. Джабагиев прозорливо написал в статье о том, что "Москва отдавала себе, конечно, ясный отсчет и в том, что сосуществование западного благополучия и восточной нищеты совершенно невозможно и что тьма должна будет рано или поздно уступить место свету. Но Москва делает Америку ответственной за крушение своих планов господства над миром и дарит поэтому США всей ненавистью, на какую только способны преступники, виновные в гибели десятков миллионов советских граждан и в нищенском существовании 200 миллионов обездоленных и порабощенных ими людей".
И как в приснопамятной басне о вечном волке и вечном ягненке, США вновь становится главным источником бед. Поэтому XIX партсъезд закрепил идеологию политической и военной конфронтации с Америкой, чтобы "принятая США на себя гуманитарная задача - защитить и спасти свободные народы от растлевающего влияния большевизма в мире" - не уничтожила еще тогда, в 50-е годы, "моральные и материальные основы коммунизма и господства Кремля над многомиллионными порабощенными им народами".
Прямая аналогия с сегодняшним днем, как видим, довольно-таки устрашающа. Экономические, политические, морально-психологические неудачи перестройки вновь актуализировали конфронтационную агрессивную антизападную и, прежде всего, антиамериканскую идеологию. Которая зиждется на старых великоимперских костылях: державном патриотизме, государственности и православии, цинично заменившем коммунизм.

* * *

Статья "Кремлевская амнистия и как уничтожение северокавказских народов" (СК", 1953, №5) написана комментарий на мартовскую амнистию 1953 года, согласно которой (после смерти Сталина) из тюрем и лагерей в СССР освобождались лица, "преступления которых не являются угрозой для безопасности государства". Так называемые "контрреволюционеры" (т.е. осужденные по знаменитой 58-ой статье, политической) амнистии не подлежали. Как не подлежали ей и миллионы репрессированных в эти годы народов. Джабагиев называет эту мнимую гуманность кремлевских опричников очередным фарсом. Весьма любопытно, что в этой коротенькой статье Джабагиев впервые - за двадцать лет до Солженицына! - назвал цифру репрессированных за годы советского тоталитаризма (к 1953 году) в 60 миллионов: "По самому скромному подсчету советские тюрьмы и концлагеря поглотили за время существования коммунистического режима по крайней мере 60 миллионов человеческих жизней. И сейчас еще томится в заключении не менее 20 миллионов арестованных, ведущих полуголодное существование в условиях скученности, отсутствия всякой гигиены, в помещениях не отопленных и грязных, в условиях морального растления и непосильного каторжного труда. Известно, что только незначительный процент узников может вообще выжить в советских тюрьмах и концлагерях, и что значительное большинство их умирает медленной, но верной смертью". Джабагиев в начале 50-х годов лаконично и четко проартикулировал будущий главнейший принцип европейской правозащиты: гражданские и человеческие права личности священны и должны быть средоточием приложения усилий политиков, общественных деятелей, различных организаций, государств и т.д.
В данной связи необходимо отметить, что он на уровне политической публицистики как бы упрочил линию, проложенную в 20-е годы первым ингушским правозащитником Созерко Мальсаговым в известном документальном повествовании о первых советских концлагерях на Севере. Речь идет о документальной повести "Адский остров" (1926 год), в которой, помимо подлинной, очень конкретной исторической и политической информации, первостепенным является утверждение незыблемости правосознания как нравственной категории человеческого достоинства. Правосознания как единственного способа совестливого личностного и общественного существования.
Ингушская эмигрантская документальная и политическая публицистика, представленная С.Мальсаговым и В.-Г.Джабагиевым, сегодня преподносит нам важнейший и, возможно, самый трудный урок: становление личностного и национального правосознания - это ответственная, тяжелая и каждодневная работа по преодолению в себе и окружающей реальности рабства, идолопоклонства, зашоренности, лености ума и сердца.
Постепенно, шаг за шагом, завоевывая все больше пространства для борьбы за права репрессированных ингушей, чеченцев, карачаевцев, балкарцев, калмыков, крымских татар (сначала на страницах газет и журналов, затем на трибуне ООН), Джабагиев, Авторханов, Гелисханов, Точиев и многие другие заставили мировое общественное мнение повернуться лицом к трагедии репрессированных народов и принудить Советы "восстановить справедливость". Ведь никто не собирался в 1956 году "возвращать" народы на их родины, а только настойчивая, целеустремленная и бесстрашная работа лучших представителей национальных элит сделала это возвращение исторически необратимым! "Человеческая совесть и мировое общественное мнение настойчиво требуют уже сейчас, путем применения более действенных и реальных средств водворения снова на места прежнего своего жительства остатков тех народов, над которыми совершен был преступный геноцид.
Если советское правительство хочет исправить свою жестокую, беспрецедентную в истории несправедливость, оно обязано выполнить это требование и тем самым хотя бы частично искупить свою тяжелую вину". Так писал Джабагиев в рассматриваемой нами работе в 1953 году. (Мы посвятим специальный раздел правозащитной деятельности национальной политической эмиграции в конце 40-х начале 50-х годов, направленной на борьбу со сталинским геноцидом 1944 года.).

* * *
В одном номере ("СК", 1953, № 7-8) было опубликовано сразу две актуальные для текущего политического момента статьи Джабагиева, посвященные событиям внешней и внутренней политики СССР.
Статья "К советско-турецким отношениям" - политический комментарий по поводу советской ноты от 30 мая 1953 года. Согласно которой правительство СССР "выразило желание возобновить прежние дружеские отношения с Турцией" и обещание "отказаться впредь от всяких территориальных требований к Турции".
Джабагиев кратко излагает суть этого события в его историческом ракурсе с выводом анализа к состоянию советско-турецких отношений к началу 50-х годов. Времени, когда Турция окончательно взяла курс на сближение с Западом, причину же этого сближения Джабагиев усматривал в перманентной угрозе Турции со стороны СССР. Он вычленил самое главное в сложнейших перипетиях взаимоотношений бывшей турецкой и советской империй: создание общей с другими странами Ближнего Востока системы безопасности, в которую Турция решительно вошла после Второй мировой войны (несмотря на опасности, исходящие от могучего советского соседа, всегда вожделенно взирающего на Проливы).
"Хотя Кремль продолжал и дальше беспокоить анкарское правительство постоянными протестами и нотами против всякого сближения Турции с Западом, против постройки военных аэродромов на турецкой территории, против принятия Турцией американской военной помощи, против вхождения Турции в Атлантический пакт, против подписания Турцией Балканского договора с Грецией и Югославией от 23 февраля 1953 года, против участия Турции вместе с Америкой, Англией и Францией в деле организации на Ближнем Востоке системы безопасности и пр., однако, таким своим поведением Москва не смогла ни на йоту изменить волю и решимость турецкого народа связать и продолжать в дальнейшем связывать свою судьбу с судьбой свободных народов Запада. Советский Союз достиг своей неуклюжей тактикой, своим лицемерием и своими угрозами только один единственный результат, а именно, полное недоверие к советской политике со стороны Турции и ко всему тому, что исходит из Москвы или из Кремля".
Статья "Гибель Берия и судьба триумвирата" написана по следам чрезвычайно важного политического события своего времени - аресте Л. Берия летом 1953 года. Джабагиев исследовал "анатомию" организма государственного управления послесталинского периода, когда во главе СССР возник "коллективный Сталин" - так называемый триумвират ненавидящих и боящихся друг друга Маленкова, Берия и Молотова.
"Для воплощения в жизнь идей коллективности была придумана форма управления государством тремя лицами или триумвиратом, составленным из трех самых сильных соперников. Это троевластие должно было, по мнению кремлевских мудрецов, способствовать "концентрации" государственной власти. Мудрецы эти иначе поступить не могли, т.к. разразилась бы немедленно открытая война между главными претендентами на наследство Сталина - Маленковым и Берией. Для предупреждения и смягчения возможных конфликтов между этими двумя противниками был включен в состав триумвирата и Молотов, как человек нейтральный и спокойный".
Борьба за личную тотальную власть, а не интересы народа и его будущее были движущей силой в кремлевском виварии, где в смертельной схватке победил сильнейший из хищников - Маленков. Берия же - "оберчекист, маршал от жандармерии" и т.д. - проиграл и был безжалостно уничтожен. "Берия пал первым. Маленков торжествует. Молотов стал на сторону победителя, что же будет дальше?… Драка советских сановников не ограничится только Кремлем".
Последствиями уничтожения Берия Джабагиев предсказал новые чистки, прежде всего в органах госбезопасности, затем в аппарате, на местах. Что и не преминуло последовать: все ставленники и соратники Берии были уничтожены и смещены со своих постов. "Падение Берии имело и еще одно чрезвычайно нежелательное и вредное для интересов Кремля последствие. Это то, что перед всем свободным миром обнаружилась внутренняя слабость и гнилость Советского Союза, выявившаяся с очевидностью начавшегося уже процесса разложения варварского режима."
И вновь Джабагиев как бы предупреждает нас, сегодняшних жертв и современников агонизирующей империи, что "чекизм" (А. Авторханов) как основной принцип и единственный двигатель российского государственного механизма жил, жив и, кажется, еще сколько-то времени будет, увы, жить! Коллега Путина недоброй памяти Лаврентий Берия еще при жизни Сталина (в последние годы угасающий лев уже не держал "руку на пульсе") в период разработки ядерного и водородного оружия по существу встал во главе страны и тоже намеревался осуществить реформы в СССР. Берия - чекист и прагматик - хотел, вооружившись термоядом (над которым в лагерных шарашках колдовали лучшие ученые страны) и комидеологией, завоевать мир. При этом нкаведистско-ментовская карательная система, пронизавшая все меры государства, должна была обеспечивать бесперебойную работу каждого в отдельности и всех вместе в тех же зонах и лагерях под недремлюцим оком карательных органов. "Злой гремлин" Путин - продолжатель дела "великого" Берии, потому что он тоже хочет реформ для России путем подчинения всего и вся секретным службам - этому вечному ордену меченосцев, - снова выходящему из тени на свет...

* * *
Познакомившись с текстами и сутью статей Джабагиева на страницах "Свободного Кавказа", мы можем охарактеризовать политическую публицистику нашего выдающегося земляка, как новаторскую и идееносную для периода после окончания Второй мировой войны - начала эпохи, когда мир стал жить в новых геополитических, общественно-экономических и психологических реалиях.
Джабагиев вместе с Авторхановым в этот период были главными идеологами борьбы с советским коммунизмом и великорусским шовинизмом, видя в них вызовы и угрозы как для западной, атлантической, так и для меняющейся мусульманской цивилизаций. Об этом говорит тематика самых работ, их почти пророческая прогностичность, определение Джабагиевым и Авторхановым базовых, критериев и постулатов старой имперской идеологии, трансформацию которой в неоимперской идее мы наблюдаем сегодня, являясь современниками российской катастрофы в Чечне.
Каждая статья в "Свободном Кавказе" посвящена конкретному и, как правило, актуальному политическому факту или событию в СССР, Западной Европе и США, связанных между собой после Второй мировой войны новым пространственным и идеологическим контекстом.
Политическая публицистика Джабагиева прежде всего либерально-просветительская: корни её идут из европейской и просвещенной кавказской почвы конца XIX - начала XX века.
Кроме того, огромный опыт антиимперской и антикоммунистической борьбы после 1917 года выкристаллизовал социально-политическую и правозащитную (демократическую по своей сути) направленность проблематики его работ. Главными составляющими этой проблематики на протяжении всего ХХ века были следующие глобальные и конкретные для судеб Кавказа проблемы: общекавказская независимость и суверенитет, кавказская конфедерация, пути движения народов Кавказа в семью народов мира (Европы и Востока), борьба со всеми проявлениями коммунистической чумы и великоимперского шовинизма в тех основных политических, военных и экономических событиях, неравнодушным современником и профессиональным аналитиком которых был Джабагиев.
Теперь более подробно остановимся на характеристике публицистического наследия Джабагиева, которую мы определили как либерально-просветительскую. Джабагиев естественным образом продолжает европейскую и русскую (не имперскую) просветительскую традицию в анализе и осмыслении кавказской истории и современности. Естественным, потому что, получив настоящее классическое образование в России и Западной Европе, он стал человеком Культуры. Это подразумевало отношение к жизни и всем ее проявлениям с точки зрения нужд и потребностей масс, равенства со всеми, в универсальности мирочувствования. Т.е. те черты просветительской этики, в которых такие понятия, как долг перед народом, личная честь становятся главными параметрами политической морали. В джабагиевском понимании политика не могла быть в принципе аморальной потому, что именно этическое, культурное начало определяет подходы ко всем проявлениям человеческой, общественно-политической, экономической и т.д. жизни.
Европейские смыслы: свобода, равноправие, соучастие (а не созерцание) в жизни и времени, в котором ты живешь, братство с представителями разноликого мира и т.д. - органичным образом вошли в кровь и плоть политической идеологии Джабагиева именно потому, что он был человеком универсальной культуры.
Горские смыслы: личное достоинство и мужество, беззаветная любовь к Родине, дому, своей земле и т.д. - одухотворяли колоссальную по своей значимости работу по очищению и осмыслению жизни во всех её проявлениях (общественно-политических, частных и т.д.). Горские этические принципы в анализе социально-политических катаклизмов и событий ХХ века как бы оплодотворяли мощь интеллектуальной деятельности Джабагиева, так и оставшегося единственным ингушским политическим мыслителем европейского уровня и масштаба.
Джабагиев в своей (дореволюционной и эмигрантской) публицистике утверждал такие базовые принципы горской этики, как мирное, дружественное сосуществование внутри кавказского мира и с внешним некавказским миром. Опровергая тем самым замшелые и опасные стереотипы (заведшие Россию в конце века в кровавую кавказскую бездну) о природе горской этики как принципиально враждебной и воинственной. В этом заключается, может быть, самое главное значение его публицистики.
Джабагиев как бы объяснял (надо сказать весьма успешно на многих языках: английском, немецком, французском, польском, турецком, русском и арабском) всему миру мирочувствование и потребы всех кавказцев, особенно северокавказцев, задвинутых империей и горами на обочину истории.
И не его вина, а наша, кавказцев, беда, что в начале XXI века мы с жутковатой и почти преступной умственной леностью и ущербностью долгого рабского прозябания в совке не торопимся осмысленно вглядеться и задуматься над этим интеллектуальным богатством, сохраненным в чужих закромах, которое может изменить нас и нашу Судьбу - национальную и историческую.

CAUCASIAN
07.02.2009, 14:38
Ингушская политическая публицистика 50-х гг. В.-Г. Джабагиев на страницах журнала «Свободный Кавказ»

Марьям ЯНДИЕВА, Берснако ГАЗИКОВ
I.

Работа с большим и прекрасно сохранившимся томом подшивки журнала «Свободный Кавказ» (октябрь 1951 г. – март 1954 г.) в Библиотеке Конгресса США счастливым образом в это несчастливое время помогает прояснить некоторые политические, военные и социальные процессы на Кавказе и в России, свидетелями которых мы являемся
Мы выделили, на наш взгляд, главнейшие векторы в политической публицистике кавказской эмиграции, идейными лидерами которых в 50-е годы, несомненно, были ингуш В.-Г. Джабагиев и чеченец А. Авторханов.
Первый вектор – это осмысление публицистики В.-Г. Джабагиева в «Свободном Кавказе» за четыре года. Что важно для объемного и полноценного знания колоссального массива его статей, очерков, отдельных больших работ в виде книг, который еще, к сожалению, не сведен в единый и полный каталог.
Второй – прояснение того, что такое кавказская свобода в понимании кавказских политиков и политологов первой и второй волны кавказской эмиграции, выступивших более или менее единым идейно-политическим «фронтом» против советского коммунизма и империализма.
И, наконец, третий (как некий политический итог) – неизбежность осмысления кавказского единства как гарантии коллективной безопасности народов всего Кавказа.
Журнал «Свободный Кавказ» издавался недолгих четыре года в Мюнхене в начале 50-х годов на русском языке. Главным редактором его был Абдурахман Авторханов (А.Уралов), ведущими авторами - В.Г.Джабагиев, А.Г. Турпал, Х.Аслан, Омар Исламов, С.Мусаев, Тау-Султан, И.Бариц, Г.Мурат, Е.Андреевич и др.
Эти люди, прекрасно зная ситуацию коммунистической России (тогда СССР) изнутри, будучи деятелями своего века, стояли на позициях именно европейской демократии. Которая, судя по их работам, была возможна в единой и неразрывной связке с вечно вожделенной свободой.
В первом же номере журнала утверждаются основные принципы европейской демократии, которые прописываются как базовые для всех народов Кавказа. В статье Г.Мурата «Кавказ – это
мы» говорится о том, что федерации многих народов возможны только «если практика и содержание федерации будут на прочных принципах демократии, ООН, демократической хартии прав человека.
Эти принципы, выражая волю всего свободномыслящего мира, исключают остальные идеи и фантазии … Диктатор и паразит, будь он свой или чужой нации – так и остается паразитом. Демократию незачем запрягать в новую или перекрашенную радужными красками арбу. Рассчитывать на невежество и наивность народов могут только фанатики, те, кто не видит достижений науки, техники, философии, социологии, кому тесно в прогрессивном общежитии ХХ века» («СК», 1951, №1).
В этом же первом номере в редакционной статье «За единый и неделимый фронт» определены последовательно и пути кавказского национального освобождения и поиск единственно верных методов борьбы с двумя главными демонами России: старым великодержавным имперством и более «юным» – коммунистическим узурпаторством (последнее десятилетие показало, что оба демона не просто живы, но являются национально-государственной идеологией и политической практикой России).
Борьба с коммунистическим монстром виделась кавказской политической эмиграции только в единении с русским народом: «В сфере своего влияния большевизм не знает локальных свобод. Сегодня история подсказывает, что свобода русского народа есть предварительное условие свободы других народов Советского Союза. Будет русский народ свободен – свободны будем и мы; будет он под ярмом Сталина и впредь – тогда уж тянуть нам это ярмо вместе. Сталинская тюрьма народов единая и неделимая. Чтобы освободить узников из их одной национальной камеры, надо взорвать крепостную стену со всей ее стражей» («СК», 1951, №1).
Этот этап борьбы виделся как совместный, ибо русские и нерусские народы после октября 1917 года попали в общую коммунистическую тюрьму. Но после разрушения коммунистической системы следующий этап касался самих кавказских народов – созидание свободного Кавказа. Так мыслили кавказские патриоты – демократы: «Одни, видимо, выйдут из состава будущей России, другие с нею будут федерироваться, третьи получат национально-культурную автономию. Но эти вопросы о национальной независимости, о формах государственного строя или о взаимоотношениях с бывшей метрополией будут решать сами нерусские народы. Воля этих народов должна быть священна и для русских. Если бы на развалинах большевизма вырос новый империализм (!!!), будь он русский, украинский или даже кавказский, то его постигнет судьба его предшественника. Должны ли угнетенные большевизмом народы получить право на независимость – этот вопрос вне дискуссий".
Сегодня мы являемся очевидцами того, что после крушения советского коммунизма в 1991 году за последние девять лет, постепенно, с какой-то фатальной закономерностью для самой России, русского народа, особенно для нерусских и совсем катастрофично для кавказских народов (чеченцы да и ингуши как апофеоз или лучше сказать «терновый венец» этой политической и государственной идеологии) выкристаллизовался русский неоимпериализм. Который на данном историческом этапе как бы бесповоротно хоронит альфу и омегу национального и государственного возрождения всего Кавказа – Кавказскую Федерацию (или Конфедерацию).
Но… никому не дано предугадать… Сегодня ни один здравомыслящий человек (а таковые все-таки есть), живущий в нашей пока еще общей истерзанной стране, не может (если он в ладах с совестью и Богом) уверенно сказать, что будет на Северном и Южном Кавказе через 15-20 лет… Будет ли на месте Чечни «выжженное геополитическое пространство», а на месте суверенной Грузии – «южное подбрюшье империи»? …
В отношении других народов и ареалов их государственности даже в предвыборной риторической горячке ни один из самых "яблочных" демократов не обратится к политической футурологии. Все они – и русские фашисты, и либеральнейшие российские западники – сегодня со знаком плюс прошли тест на наличие в их «организмах» «лекарственно устойчивого» (опаснейшего и неподдающегося излечению) имперского, великодержавного вируса.
Об этом чеканно прописал еще сорок пять лет назад. А.Авторханов: «Отношение к национальному вопросу есть лучший критерий для проверки демократичности любой хартии. Для великодержавников вообще нет национальностей…, а есть один русский народ. Сидеть с «нацменами» за одним столом, как равные с равными, это вообще для них «оскорбительная ересь». Русский клуб и «нацменовские гости по пригласительным билетам» – вот идеал их будущего центра» («СК», 1952, №6).

II.

Политическая публицистика В.-Г. Джабагиева в начале 50-х годов

Мы обнаружили двенадцать статей В.-Г. Джабагиева в журнале «Свободный Кавказ»: «Борьба Северного Кавказа за свободу» (1951, №1), «Москва и Ближний Восток» (1952, №9 (12)), «Кремль и ислам» (1952, №10(13)), «Почему Москва ненавидит Америку?» (1952, №11(14)), «Шейх Мансур» (1953, №1(16)), «Поход графа Валериана Зубова на Кавказ» (1953, №3(18)), «Кремлевская амнистия и уничтожение северокавказских народов». (1953, №5 (20), «К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа» (1953, №5 (20)), «Падение Грузии и закавказских ханств» (1953, №6(21)), «К советско-турецким отношениям» (1953, №7-8(22-23)), «Гибель Берия и судьба триумвирата» (1953, №7-8(22-23)), «Национальная политика Кремля» (1954, №1 (24)).
Тематически все эти статьи условно можно определить в несколько групп: посвященных собственно исторической проблематике Северного и Южного Кавказа, северокавказской независимости, проблемам СССР и народов Северного Кавказа в международном аспекте после Второй мировой войны (современным Джабагиеву 50-ым годам).
Все работы объединяет одна стратегическая мысль великого ингуша – идея свободы и демократического сосуществования всех народов Кавказа.
Мы остановимся на самых главных идейных позициях работ Джабагиева 50-х годов, актуальных, по нашему глубокому убеждению, сегодня, в конце 90-х годов ХХ века.

* * *
«Борьба Северного Кавказа за свободу» («СК», 1951, №1) – конспективный концентрированный очерк истории народов Кавказа с XVI века. Введение и восемь небольших тематических глав этой работы охватывают драматическую историю покорения Кавказа с 1554 года по 1944 год. В маленьком введении, насыщенном самой главной и как бы судьбоносной информацией о допетровском периоде захвата Кавказа, каждый абзац вполне может быть обозначен как веха в этом поступательном и фатальном движении. В котором главным событием, несомненно, явился первый союз «Москвы с Кахетией (Грузией) в 1587 году. Эти дружественные отношения между обеими христианскими землями со временем сделались роковыми для свободы не только Северного Кавказа, но, прежде всего, для самой же Грузии и всего Закавказья ... Дружественная к России ориентация различных грузинских князей привела к внутренним неурядицам, трениям и даже войнам между приверженцами России, Грузии и Персии».
Первая и вторая главы – «Петр Великий и Кавказ» и «Последователь Петра Великого – Надир-Шах и Кавказ» – также краткий и емкий по количеству и качеству исторической информации анализ геополитической стратегии России на юге. Джабагиев писал: «Петр Великий уже с 1716 г. питал надежду достичь старый «шелковый путь» – путь в Индию и Китай, который вел с одной стороны через Закавказье и Малую Азию. Первоначальный план царя проникнуть в Центральную Азию не удался, т.к. русское войско в 1717 г. под начальством князя Бековича-Черкасского было в Хиве разбито, и Петр был вынужден избрать другой путь, чтобы достигнуть цели, - продвинуться как можно ближе к Константинополю и Индии («кто там утвердится, будет владеть всем миром»). Нужно, следовательно, «поочередно нападать то на Персию, то на Турцию, овладеть Черным морем, постараться разбить на части Персию, чтобы выйти к Персидскому заливу, возобновить, по возможности, старую торговлю через Сирию и достичь Индии, всемирного склада товаров».
Джабагиев, согласно логике своей исторической концепции покорения Кавказа, утверждал, что именно Петр I «указал России путь на юг». Причем, он обозначает весну 1722 года, когда Петр лично повел более 160000 армию на Дагестан, точкой отсчета упорной борьбы империи с Кавказом. Джабагиев делает серьезный акцент на том, что именно сопротивление во внутреннем Дагестане и Чечне обескровило и затормозило завоевание всего Кавказа в 1722г.
Такой же монстр, как Петр I, персидский Надир-Шах подорвал свое могущество в Аварии. А после очередной русско-турецкой войны в 1736 году, окончившейся поражением России (потерявшей Азов) и признанием независимости Черкессии (Белградский договор 1739 г.), «Кавказ пользовался относительно долгим миром, т.к. русские притязания на Кавказе возобновились лишь через 30 лет, уже при Екатерине II, и привели на этот раз к затяжной и чреватой последствиями для Кавказа борьбе, известной в истории под названием «Кавказская война».
Этот следующий этап (по Джабагиеву) начался с заключения Кучук-Кайнарджийского мира (после русско-турецкой войны 1768-1774 гг.), когда Порта уступила России права на владения Кабардой. «Само собою разумеется, что кабардинцы этого соглашения не признали и соответственно этому приняли живое участие в борьбе…» С заключением в 1783 году (после очередной войны с Турцией) договора с царем Восточной Грузии Ираклием II "Россия стала твердой ногой как в Северном, так и Южном Кавказе, а с занятием Кабарды проникла в самую середину Северного Кавказа".
Третья глава работы «Екатерина Вторая, Гераклий Грузинский и Шейх Мансур» кратко излагает историю завоевания середины и юга Кавказа: Кабарды Грузии и Осетии.
Джабагиев отметил, что выдающийся деятель Шейх Мансур в 1784 году сумел объединить прежде всего чеченцев и лезгин, земли которых на левом берегу Терека отторгались под русские поселения. Историческое значение Шейха Мансура, согласно Джабагиеву, в том, что он сумел народы Северного Кавказа объединить и поднять от Каспия до Черного моря.
Этот же гениальный вождь основал «мюридизм», сыгравший такую важную роль позднее, во все время кавказских войн. Шейх Мансур сделался духовным предтечей и, собственно, учителем последующих вождей и так называемых имамов, "насытивших славой своего оружия первую и часть второй половины XIX столетия".
Захватнические интересы на Кавказе трех держав – Турции, России и Ирана – в конце концов привели к победе России, присоединившей Грузию в 1801 году к Российской Империи. Это драматическое событие в грузинской истории лаконично и в то же время детально изложено в главе «Присоединение Грузии и Закавказья». Джабагиев отмечает, что в период покорения Закавказья «русские мало беспокоили Северный Кавказ. Деятельность их там ограничивалась единственно подавлением местных восстаний, главным образом кабардинцев»…
Характер взаимоотношений русских и горцев в это время Джабагиев назвал как междоусобицы (казаки нападали на черкесов, чеченцев и лезгин, последние отвечали тем же).
Лишь после победы над Наполеоном империя стала «умиротворять» Северный Кавказ, чему и посвящены следующие три главы этой работы Джабагиева: «Генерал Ермолов на Кавказе», «Первые имамы: Гази-Мулла, Гамзат-бек» и «Шамиль - имам Чечни и Дагестана».
Ермоловский период покорения (1816-1827) по Джабагиеву – наиболее кровожадный: «Ермолов смотрел на весь Кавказ как на русскую провинцию, а на боровшиеся северокавказские народы, как на мятежников, а не как на ведущего войну противника. Такое понимание было ложно и даже бесчестно».
Мюридизм, ставший идеологией освобождения, ведет начало из учения Шейха Мансура «Тарикат», обозначающее «Путь» (путь к спасению). "От кого надо спасаться? Конечно от «неверных», которые … покорили горские племена, разрушили их аулы, угнали их стада и отобрали их плодородные земли."
Джабагиев как бы спрашивает, почему это все случилось? Потому что горские племена не шли вместе. По Джабагиеву идеология единства и кавказского патриотизма на исламском фундаменте сделала Тарикат динамичным (а не догматичным) воинственным и духоподъемным знанием, которое сильнее и грознее любого оружия исповедовалось и внедрялось в жизнь, исполненную борьбы, тремя имамами с 1829 по 1859 годы.
Главная канва исторической деятельности Гази-Муллы, Гамзат-бека и Шамиля (последнего особенно подробно) вычерчена Джабагиевым четко и выпукло в самых главных событиях и их исторических последствиях.
Последняя глава работы - «Северный Кавказ после революции 1917 года», - написанная в том же стиле «исторического конспекта», является своеобразной морально-этической, а не только политической сущностной характеристикой российской имперской системы. Сколь актуальна эта характеристика сегодня очевидно без каких-либо эмоционально-публицистических комментариев: «…громаднейшее государство, слывшее при Николае I за жандарма Европы, не останавливалось ни перед какими жертвами, чтобы совершить то, что ни одному покорителю мира не удавалось; что русский колосс в неравной борьбе против незначительного противника прибег не только к оружию, но пользовался часто и нечестными средствами, как нарушение обещаний и нечеловеческая жестокость, чтобы побороть горсть нерегулярных бойцов; что в этой борьбе северокавказцы были русским правительством нещадно истребляемы и около половины остального населения принуждено было выселиться, покинуть родину; что плодородные земли были отчуждены в пользу казаков и русских поселенцев, а оставшиеся северокавказцы оттеснены с равнин в горы; что в этой отчаянной борьбе северокавказцы предпочли смерть, чем добровольную отдачу земли, в которой покоятся останки их предков, вековому врагу».
Последующие восстания чеченцев и дагестанцев в 1877-78 годах, жесткое военное управление всем Северным Кавказом вплоть до 1917 года - все это сразу же после февральской революции привело к тому, что представители народов Северного Кавказа объявили свои земли автономией, входящей в будущую русскую федерацию.
Создание государственных структур, политические установки закономерно способствовали декларации своей независимости 11 мая 1918 года, ставшей исторической датой. «Новое самостоятельное государство проектировалось по образцу швейцарских кантонов, т.е. как федерация горских кантонов, и было официально признано Турцией 8.6.1918г. заключением дружественного договора. Северокавказская Республика, желая установить более тесные политические и хозяйственные отношения с южными кавказскими республиками, предложила им образование общей кавказской федерации, но последовавшие внутренние и внешнеполитические события помешали осуществлению этой идеи».
Под внутренними обстоятельствами Джабагиев подразумевал сопротивление казаков и войну Деникина с горцами. Эти две силы – Добровольческая армия и казаки, - целый год воюя против народов Северного Кавказа, старались сохранить «великую и неделимую Россию».
Под внешними обстоятельствами Джабагиев разумеет сложную паутину взаимоотношений с Россией и кавказскими народами Турции, Германии и Англии, делавших разные ставки в этой драматической политической игре.
По мнению Джабагиева, именно попытка реанимации империи обрекла на исторический проигрыш «белую идею» и фатальным образом отразилась на судьбе всего Кавказа: сначала потерей свободы горцев, позже – южными государствами (Армении, Азербайджана, Грузии).
Завершает эту работу Джабагиев коротким размышлением о том, что Вторая мировая война как бы дала надежду кавказским народам на освобождение. И эти надежды ничего общего не имели с немецким национал-социализмом, т.е. фашизмом: «Кавказцы видели в немецком оружии единственно лишь средство освобождения. Поэтому-то значительное количество северокавказцев уклонялось от службы в Красной Армии, уходя и укрываясь в горах, а потом вступая в ряды борющихся против красных».
С этим тезисом Джабагиева скорее всего не согласятся многие кавказские ветераны советской эпохи, но судьба сотен ингушей, чеченцев, карачаевцев, грузин, азербайджанцев, осетин и др. говорит о том, что они, попав в немецкий плен, вставали на бой с большевизмом именно как с несвободой.
Причину депортации северокавказцев в 1944 году Джабагиев усматривал именно в этом: «Большевики таким образом мстили всем народам Советского Союза, бывшим против их режима. Общая цель этих преследований и выселений настроенных враждебно к большевистскому режиму народов - это наказать противников режима, распылить по всей стране, удалить из пограничных районов и ассимилировать всех в одну послушную массу. Остается в высшей степени непонятным, как это может быть возможным, что Советский Союз, будучи сам членом Объединенных Наций, постоянно свидетельствующих о правах народов, позволяет себе, на глазах всех западных государств, все эти насилия и вопиющие жестокости по отношению к беззащитным народам, и это ниоткуда не вызывает никаких протестов».
Кажется, что говорится про день сегодняшний… Меняются политический антураж, политические элиты, общественно-пропагандистская лексика, но одно остается незыблемым в России – имперская суть государственной идеологии.

* * *

Статья «Шейх Мансур» опубликована в 1953 году, в первом номере "Свободного Кавказа". Она как бы углубляет характеристику имперской политики России на Кавказе, подчеркивая такую важную черту русского империализма, как последовательная, беспощадная и одновременно весьма искусная борьба с северокавказским исламом.
Довольно подробно излагая историю жизни и полководческой доблести выдающегося чеченца Ушурмы из Алдов, вошедшего в историю Кавказа в 80-е годы XVIII века под именем Шейха Манcура, Джабагиев акцентирует внимание на весьма важном обстоятельстве: «Он твердо верил в свое призвание распространять среди северокавказских племен мусульманскую веру, которая слабо еще развита была среди ингушей, осетин, кабардинцев и черкесов. Вместе с тем он проповедовал «священную войну» (джихад или газават) против русских, которые не только систематически завоевывали на Кавказе одну территорию за другой, но еще и занимались распространением христианства среди осетин и кабардинцев».
Истинная религиозность и личная аскеза были прочным фундаментом огромного авторитета Шейха Мансура, позволившего ему посредством ислама просветить и очистить от языческой и нравственной скверны не только чеченцев, дагестанцев и других северокавказцев, но даже крымских татар.
Покорение Кавказа сопровождалось морально-нравственным разложением всех народов: крещение за материальное вознаграждение, раздача крупных наделов земли, доходные должности в местных администрациях, производство в высшие военные чины, назначение высоких жалований и пенсий. «Привлечение на свою сторону влиятельных лиц при помощи разных материальных благ возведено было именно при Екатерине II в систему. К этой категории сторонников России относились большинство дагестанских ханов, в том числе и тарковские шамхалы, а также часть кабардинских и черкесских князей… Методы "разделяй и властвуй" и морального разложения применялись также и среди других племен, вплоть до дагестанцев и чеченцев».
Устои же ислама были единственным средством морального и духовного очищения: молитвы и честные, добрые, бескорыстные дела во благо ближнему, роду и народу своему. То, что Шейх Мансур называл «прямой богоугодной дорогой», закономерно приведшей к новой политической идеологии – объединению северокавказцев, против междоусобиц и раздоров, против российского империализма, разлагающего и дробящего на мелкие этнические фрагменты Северный Кавказ.
Джабагиев писал, что «нравственность народа была во время Шейха Мансура так высока, что совсем не слышно было больше о разбоях и кражах, и что даже потерянные случайно вещи вывешивались вдоль больших дорог на высоких жердях, с тем, чтобы найти, таким образом, их собственников».
Моральный, религиозный и политический авторитет Шейха Мансура был столь велик, что Османская империя установила с ним непосредственную связь в 1784 году. «Один из турецких улемов (ученых-теологов) Сеид Халил отправился даже (из города Аинтана вместе с 200-ми своих студентов) в Дагестан и Чечню, чтобы встретиться с Шейхом Мансуром».
С этого времени и до 1791 года (т.е. 7 лет), первый признанный всеми северокавказцами Имам Мансур выступает как полководец. Джабагиев достаточно подробно описывает самые главные битвы под руководством Шейха Мансура в Чечне, Дагестане, Кабарде, Осетии, Ингушетии, на Кубани.
Важно то, что, обращая народы в ислам, Мансур объединял северокавказцев в антиимперской борьбе: «вся Чечня признала Шейха Мансура своим вождем. Новый имам, перед которым открылись новые возможности, поспешил использовать свой успех и начал рассылать всюду своих эмиссаров. Они появились прежде всего среди ингушей и осетин. Шейх Мансур призывал их к принятию ислама. Часть ингушей перешла действительно в мусульманство, осетины же отказались. Скоро под знаменем Шейха Мансура начали стекаться жители Дагестана, Кабарды и Кубани. Таким образом достигнуто было, - может быть, первый раз в истории Северного Кавказа, - полное единение всех горских племен под водительством общего главы – Шейха Мансура».
Безусловно, объединительная политика и успешная военная деятельность Шейха Мансура заставили империю усилить свое влияние и присутствие: увеличением войск (создание двух корпусов – Кубанского под начальством генерал-аншефа Текелли и Кавказского под командованием генерал-поручика Павла Потемкина), подкупами князей Кабарды, интригами среди дагестанской знати, разделением мусульманских народов. Последнее Джабагиев иллюстрирует следующим историческим фактом: кабардинцев (которым все равно империя не верила) изолировали от ингушей и чеченцев поселением между ними осетин-дигорцев, приняв последних в российское подданство и построив для них крепость у Татартупа.
Джабагиев цитирует в данной связи Н. Дубровина ("История владычества русских на Кавказе". Том II, Санкт-Петербург, 1886 г.): «А по множеству осетинского народа, доносил генерал-поручик П. Потемкин князю Таврическому, т.е. Григорию Потемкину, от 9 апреля 1787 г.: «уповательно, что со временем великое число выселится их (осетин) на линию, и сие выселение тем полезнее будет, что они все желают быть христианами и весьма будут верны».
Джабагиев специально анализирует крымско-волжскую политику Шейха Мансура, ставящую целью вовлечение в объединительную борьбу с империей крымских и волжских татар. Волжские татары по требованию русских выступили против Мансура, а крымские (покоренные лишь в 1783 г.), 2/3 которых уже к 1787 году были насильственно выселены в Турцию и всячески преследовались, поддержали его.
Джабагиев приводит неизвестные у нас архивные источники из книги польского татарина Аслана Кричинского («Очерки русской политики на окраинах». Баку, 1919 г.): «Из этих документов выясняется, что Шейх Мансур послал в конце 1787 года своего эмиссара в Крым. Под влиянием этого последнего жители некоторых деревень Перекопского и Евпаторийского уездов производили специальные моления в мечетях и постились в течение трех дней, а также совершали «религиозные жертвоприношения, закалывая баранов, коров и другую скотину». Так как обряды эти совершались, по мнению русской администрации, «не в срок, установленный Магометом», то в этом обстоятельстве усмотрены были «государственная измена», «нарушение верноподданической присяги», «вредное предприятие между мусульманским духовенством», «коварные замыслы мулл» и пр. В связи с этим произведен был «целый ряд арестов среди «зачинщиков» и «лиц, виновных в распространении крамолы», главным же образом «мулл, имамов, муфтий, хаджей, книжников и старейшин». Одновременно начались розыски «заперекопского киргиза Гаджи Мустафы», а также «Шейха Мансура, который якобы прибыл в Крым из-за Кубани».
В народе ходили слухи о том, что «моления были предписаны Шейхом Мансуром и что подобные же моления совершаются и в Мекке». Из единичных показаний явствовало, что «моления, пост и жертвоприношения совершались ради торжества меча мусульманского» и «гибели державы российской».
Эта пространная цитата крайне важна в доказательство того, что Шейх Мансур в XVIII веке «сумел популяризировать свою борьбу против российского империализма на всем мусульманском Востоке». Джабагиев считал, что этот политический и религиозный лидер на короткий срок сумел консолидировать под знаменем ислама и свободы не только мусульман Северного Кавказа. И в этом заключается его непреходящее значение и роль в истории.

* * *

Историческая работа «Поход графа Валериана Зубова на Кавказ была опубликована в журнале «Свободный Кавказ» в марте 1953 года. Она состоит как бы из трех логических разделов – двух собственно исторических (события, предшествовавшие походу В. Зубова в Дагестан и Южный Кавказ и их комментарий, а также анализ похода, который был предпринят по велению Екатерины II в 1786 году) и периоду большевистской экспансии на Северном Кавказе.
Джабагиев, строго следуя своей концепции имперского экспансионизма России на всем Кавказе в течение четырех веков, скрупулезно зная историческую фактуру, вначале подробно анализирует сам факт и последующее значение русско-грузинского договора 1783 года, известного, как Георгиевский трактат. Поскольку поход В. Зубова на Кавказ был следствием присоединения Грузии, глубинную причину общей кавказской катастрофы и одновременно огромный успех «восточной политики» империи Джабагиев усматривал именно в подписании русско-грузинского договора, заключенного 24 июля 1783 г. Который, согласно Джабагиеву, явился успехом, чреватым рядом трагических последствий как для самой Грузии, так и всего Кавказа: началом его покорения русским оружием и постепенного истребления вплоть до наших дней многих северокавказских народов, в особенности кубанских черкесов и чеченцев, в общей сложности не меньше 2-х миллионов человек.
Вследствие этого договора "русские власти на Кавказе приступили прежде всего к обеспечению сообщения между Северным и Южным Кавказом по Военно-грузинской дороге, начинавшейся в Георгиевске и проходившей по землям кабардинским и осетинским, через Владикавказ, построенный в 1784 году на правом берегу Терека, на месте, где до того времени стоял ингушский аул Заур. Дорога эта и укрепленные пункты, большей частью казачьи станицы и посты, долженствующие защищать подступы к ней, отрезали Западный Кавказ от Восточного и тем самым позволили разбить политическое единство северокавказских народов и покорять их по частям».
Джабагиев писал, что сама Грузия перестала существовать в качестве самостоятельного государства и превратилась в «несколько русских губерний» уже через 17 лет после Георгиевского договора. Он особо акцентировал то, что фактическая губернализация грузинского государства произошла «на 64 года раньше окончания русско-кавказской войны на Северном Кавказе (в 1864 г.)».
Согласно договору, империя обязывалась защищать Грузию от Ирана и других внешних врагов, вернуть отторгнутые ранее территории и сохранять ее самостоятельность.
Освобождение Грузии от иранского протектората (грузинские цари до этого являлись «валиями» т.е. наместниками, вассалами Персии, т.е. Ирана) и вхождение в имперское русское лоно было связано со слабостью Ирана в 80-е годы XVIII века. Ситуация изменилась к концу этого века, и бывший «вали» - Ираклий II. - был жестоко наказан: Правитель Ага-Мохаммед в 1795 году предпринял разорительнейший для грузин набег на Тифлис. Грузинский царь тщетно взывал о помощи к Екатерине II и к главнокомандующему на Северном Кавказе графу Гудовичу: Тифлис был разорен и почти все жители уведены в плен.
Джабагиевым приводится интересный отрывок из письма несчастного Ираклия II к графу Гудовичу: «Если бы… не надеялся на помощь России, то через других приглашенных войск вооружились бы мы или другим способом сохранили бы наше царство, но мы были уверены в вспомоществование от высочайшего двора и от Вас». В письме к сыну Мириану этот грузинский царь писал в это же время: «Ничего уже у нас не осталось, всего лишились. Вы сами знаете, что ежели бы мы присягою высочайшему двору связаны не были, а с Ага-ханом согласны были, то бы сего приключения с нами не было».
Не оказав помощи Ираклию, российские войска осенью 1795г., спасая свое влияние на Кавказе, начали поход в Персию через северный Дагестан. Командующим войск предполагался быть Гудович, но им стал Валериан Зубов – фаворит царицы. Войско в 40000 человек под командованием Зубова прошло путь через дагестанские ханства до Баку. Одних ханов Зубов подкупал, других покорял, с третьими вступал в ожесточенные схватки.
Об этом Джабагиев пишет так: «…графу Зубову, отличавшемуся своеволием и жестокостью, не оставалось ничего иного, как посылать карательные отряды в горы. Эти отряды гибли, однако, большей честью под ударами длинных дагестанских кинжалов. Словом, во время «победоносного» в начале похода Валериана Зубова повторилось то же самое, что и во время экспедиции Петра I: легкие успехи сперва и огромные затруднения впоследствии. Сообщения с Россией оказались прерванными, войско страдало от недостатка продовольствия и фуража, а временами даже питьевой воды и умирало поэтому от эпидемических болезней и других причин, унесших более половины участников отряда». Из похода назад вернулось 18000 человек.
Лишь смерть Екатерины II помешала этому очередному завоевательному «проекту» по устройству «военной линии и дороги по западному берегу Каспийского моря через Дагестан в Закавказье».
Джабагиев описывает интриги против Зубова графа Гудовича, докладывавшему новому императору истинную картину похода Зубова: разбазаривание казны, мнимые победы, обманы и т.д. Павел не признал поход Зубова победным и собирался по-своему очертить кавказские границы: «…Павел указывал на то, что, линия границы российской «проходила от устья реки Кубани, восходя вверх ее и потом …на реку Терек до Кизляра и т.д. и сею линию содержать в таком исправном и почтительном состоянии, чтобы она не только оберегала пределы наши, но и обуздывала впереди ее обитающие разные дикие народы».
Что же касается Грузии, как пишет в заключении исторической части статьи Джабагиев, «Павел I хотел создать федерацию с Россией», "зависящую от нас, яко верховного их государя и покровителя, не вмешиваться ни в отряд правления их и не требуя от них дани и иных повинностей, кроме верности нам".
Последняя часть статьи «Поход графа Валериана Зубова на Кавказ» – это, можно сказать, прямая политическая публицистика, направленная на резкую критику принципов большевистского империализма в отношении народов Северного Кавказа. Абсолютно точно оценивая Сталина, - продолжателя дела Ленина в планомерном уничтожении главных основ человеческой жизни: частной собственности, национального самосознания и религии, - Джабагиев на примере исторического периода 20-х и 30-х годов дает определение методам коммунистической экспансии как государственно-террористических. «Красная Москва, предварительно назначив своих верноподданных опричников главарями во все жизненно важные органы государственного управления на Северном Кавказе, под предлогом разоружения, впоследствии посылает туда отборные части Красной армии и войска НКВД - как называемые карательно-экспедиционные отряды, снабдив их всеми видами вооружения. Эти отряды по своему прибытию на места окружали каждый населенный пункт и никого оттуда не выпускали. Когда войска окружали селения, командование заявляло в ультимативном порядке, что людям в течение 24-х часов надлежит сдавать огнестрельное оружие. За невыполнение этого приказа передавали немедленно под суд, т.н. «тройки», а что представляет из себя этот суд, советский обыватель знает хорошо. В "тройке" разговор был коротким: без всякого следствия и защиты ссылали в Сибирь. При этом в Чечено-Ингушетии была учреждена присяга на Коране. Каждый мужчина должен был присягнуть на Коране, что у него нет скрытого от властей оружия. Но откуда народ мог приобрести оружие для сдачи государству? Выход был найден, сама власть указала пути. Тут же, на сборном пункте, НКВД открыло черный рынок продажи оружия (прежде отобранного у населения). Народ покупал его за большие деньги, чтобы не быть арестованным, и сдавал властям. Тех, кто не имел денег для приобретения оружия, передавали в вышеуказанный суд. Эта кампания вывезла много денег и много горцев сослала в Сибирь».
Речь идёт, по-видимому, о событиях 1926 года. Согласно Джабагиеву, эта операция на всем Северном Кавказе продолжалась четыре месяца и была одним из эпизодов «истребительной политики» Советов на Кавказе. Кульминацией ее, по мнению Джабагиева, стала депортация 1944 года.
После разоружения следующим «террористическим актом» государства в отношении крестьян-горцев (как впрочем и всех крестьян СССР) стала политика и практика обложения налогами: сельхозналоги, налоги на движимое и недвижимое имущество и т.д.
Этот террор был осуществлен в два этапа: с 1926 по 1929 годы (когда все богатые и зажиточные крестьяне были физически истреблены и разорены) и с 1929 по 1933 годы (когда уже все население страны ограбили путем насильственного загона в две социальные касты: в колхозники и в "люмпен-пролетариат").

* * *
Последняя собственно историческая статья Джабагиева под названием «Падение Грузии и закавказских ханств» была опубликована в «Свободном Кавказе» в июне 1953 года («СК», 1953, №6). Статья посвящена 170-летию Георгиевского тракта и его историческому значению для всех народов Кавказа.
Повторяя несколько позиций предшествующей статьи «Поход…», Джабагиев обозначает три главных исторических итога подписанного 24 июля 1783 года договора:
1. «Ираклию на будущее время не называться более персидским вассалом - Вали Грузии; он принимает отныне, как христианин и союзник России, титул царя Грузии».
2. Россия взяла на себя право ведения внешней политики Грузии, управления грузинской церковью, командования войсками и назначение грузинских царей.
3. Россия обязывалась защищать внешние границы Грузии и вернуть территории, ранее ей принадлежавшие (к моменту подписания договора находившиеся во владении Турции, Персии и др.).
Излагая очень лаконично историю овладения империей Закавказьем с подписания Георгиевского тракта до 1813 года (времени, когда «закончилось самостоятельное существование всего Южного Кавказа, перешедшего под власть России»), Джабагиев останавливается на тех исторических фактах, которые были известны, возможно, лишь очень узкому кругу профессиональных историков.
Как бы продолжая дальнейшую историческую канву, начатую в «Походе графа В.Зубова на Кавказ», Джабагиев пишет, что обещание Павла I создать с Грузией федерацию и благожелательно относиться к «владельцам кавказским» оказалось очередным имперским вероломством: «23 февраля 1799 г. был назначен российский полномочный министр при грузинском дворе, в лице статского советника Каваленского, человека бестактного, взяточника и пьяницы, оскорблявшего на каждом шагу царя Георгия XII (вступил на престол в 1798 г.) и вмешивавшегося в самой грубой форме во все внутренние дела Грузии. Тогда и царь Георгий, и все грузинское общество обратилось в Санкт-Петербург с жалобой на поведение Каваленского и с требованием отозвать его из Тифлиса «со всеми чиновниками, при нем находящимися».
В ответ на эту жалобу Павел I издал в 1800 г. манифест «О принятии Грузии в российское подданство». Так грузинский трон отдал свое царство империи.
Последовавшие после этого в Грузии смуты и волнения были настолько сильными, что уже следующий император Александр I издал в 1801 году новый манифест. Который предусматривал создание «верховного грузинского правительства» под председательством генерала Кнорринга, командующего всеми российскими войсками на Кавказе в это время.
Примечательно, что в новом манифесте, говорилось о том, что главным для России было «устроить на прочном основании благоденствие Грузии и во всем сообразоваться с нравами, обычаями и умоначертаниями грузинского народа». Но при этом гражданское правление было вновь вверено тому же Коваленскому.
«В апреле 1802 года генерал Кнорринг и Коваленский, - пишет Джабагиев, - вступили в сопровождении войск в Тифлис и приказали отчитать манифест во всех церквях и присягать всему народу на верность России. Присяга приносилась обыкновенно в церквях, окруженных русскими войсками».
Этот период, согласно Джабагиеву, был временем расцвета казнокрадства, взяточничества, доносительства, незаконных арестов и чиновничьих злоупотреблений. При «полном неуважении к традициям, нравам и обычаям грузин со стороны царской администрации». Что в конце концов, привело к восстаниям, в частности, в Хевсуретии.
Следующим главнокомандующим на всем Кавказе был князь Цицианов – весьма жестокий грузин. Как пишет Джабагиев, в первом же своем обращении к северокавказцам он сказал следующее: "Я вас сотру с лица земли, буду обходить ваши земли с огненным пламенем, и все, что не завоюю оружием, сожгу. Землю вашу напою вашей же кровью, пока она не окрасится красным цветом, буду вас гнать в ваши ущелья, как зайцев. Кто не погибнет от меча, должен будет умереть от голода".
Воистину пророческими оказались эти слова, вплоть до конца ХХ века воплощаемые в политическую идеологию и государственную практику России (царской, коммунистической и поскоммунистической) в отношении «своих субъектов» на Северном Кавказе!…
…Цицианов привел к послушанию южную Осетию, а также подавил восстание тагаурцев в Северной Осетии (в 1804 г.): «В Осетии окончательно укрепилось царское владычество… в 1806 году после экспедиции Несветаева, когда была сожжена значительная часть осетинских аулов…».
Этот же Цицианов в 1803 году разорил аулы воинственных лезгинских сообществ, присоединив Закатальский район Дагестана к России. Тем не менее, лезгины еще долго (вплоть до Шамиля) восставали против империи. Цицианов же заставил владетеля Мингрелии в 1803 году присягнуть на верность русскому трону, а в 1804 году его войска заняли Имеретию и Гурию.
Перечисляя все заслуги Цицианова перед Россией, Джабагиев едва ли не главной его доблестью видит строительство Военно-Грузинской дороги, соединившей Северный и Южный Кавказ: «Начиналась она в Георгиевске, в Кабарде, и проходила затем по землям кабардинским и осетинским и через Большой Кавказский Хребет проникала в Грузию… дорога стала главной артерией сношений России с вассальной Грузией. Она отрезала вместе с тем Западный Кавказ от Восточного. Вследствие этого она стала острым, т.е. твердым клином, вбитым Россией в живое тело всего Кавказа».
После покорения Грузии Цицианов начал покорять так называемые Закавказские ханства: Ганджу, Ханат Эриванский, ханства Карабахское, Шушинское, Ширванское. После гибели Цицианова у стен Баку в 1806 году были покорены Дагестанские ханства – Дербентское и Кубинское «Таким образом, - пишет Джабагиев, - в 1806 году все побережье Каспийского моря от Дербента и до реки Куры попало в руки России».
Союз Персии и Турции между собой отодвинул завоевание Батуми аж до 70-х годов XIX века. Турецкая же крепость Поти и Сухум-кале были захвачены русскими в 1809-1810 гг.
К 1812 году после поражения Персии были заключены Бухарестский (1812 г.) и Гюлистанский (1813) мирные договоры, согласно которым Ахалкалаки, Поти и Анапа вновь отошли к Турции, а Карабахское, Ганджинское, Шушинское, Ширванское, Дербентское Талышинское ханства, а также Имеретия, Гурия, Абхазия и Мингрелия стали русскими колониями.
Историческим итогом Георгиевского трактата явилось то, что «в 1813 году закончилось самостоятельное существование всего Южного Кавказа, перешедшего под власть России. Из перечисленных выше стран один Дагестан продолжал сопротивление до 1859 года. Россия, занятая так называемыми наполеоновскими войнами и Венским конгрессом 1815 года, не могла еще в то время приступить к покорению Северного Кавказа. Свободолюбивые гордые, мужественные, стойкие до самозабвения горские народы, будучи отрезанными Россией от всего мира, сами, одни, без всякой помощи своих соседей или от иностранных держав, бились с неслыханным упорством против величайшей в мире империи еще в течение свыше пятидесяти лет, т.е. до 1864 года».

* * *
Подводя предварительный итог блоку собственно исторических работ В.-Г.Джабагиева, опубликованных в журналах «Свободный Кавказ», необходимо отметить следующее. Джабагиев критически переосмыслил огромный объем исторических фактов и сведений и создал свою собственную научно-историческую концепцию взаимоотношений России и Кавказа на протяжении четырех веков. Сутью которой была имперская экспансия России на юг и борьба всех кавказских народов против этой экспансии. Формы и методы борьбы в разные исторические периоды у разных народов были свои собственные.
Кроме этого, Джабагиев ввел в научный обиход новые материалы и документы, которые в силу известных исторических и политических обстоятельств не могли быть доступны и известны историкам-исследователям и самим кавказцам в СССР.
Стиль Джабагиева прост, не перенасыщен исторической терминологией и научными гипотезами, предполагающими некое домысливание, досказывание по фрагментам общей исторической панорамы. Джабагиев доходчиво и популярно с абсолютно точным знанием подробной исторической фактуры излагает кавказскую историю и для высоколобого профессионала, и для простого читателя.
Введение в сегодняшнюю научную и учебную практику исторических работ В.-Г. Джабагиева имеет не только общественно-патриотическое значение, но, несомненно, поможет в выработке четкого кодекса исторического поведения и самостояния как отдельной личности, так и нации.

* * *
В 1952 году в двух номерах «Свободного Кавказа» друг за другом были опубликованы две работы Джабагиева, посвященные национальной политике советской России сквозь призму исламской проблематики. Это статьи – «Москва и Ближний Восток» («СК», 1952, №9) и «Кремль и ислам» («СК», 1952, №10). Джабагиев объясняет «мусульманскую политику» в СССР с 1917 года до начала 50-х годов как последовательную и иезуитски замаскированную русификацию (одних) и ликвидацию (других) мусульманских народов, вовлеченных историческим роком в коммунистическое «общежитие».
Он анализирует несколько этапов коммунистической политики и практики в мусульманском мире (как внутри СССР, так и вовне). Джабагиев отдает должное политической дальнозоркости большевиков, в частности Ленина, который сразу же после путча 1917 года обратился с манифестом к мусульманским народам российской империи, а также ко всему мусульманскому Востоку: «…к первым – с призывом к сотрудничеству и с обещанием покровительствовать религии и защищать их право на самоопределение «вплоть до отделения», а ко вторым – с призывом к открытому бунту против «хищнических» империалистов и эксплуататоров. Одновременно Ленин торжественно объявил о том, что советское государство навсегда отказывается от всех прав и преимуществ, приобретенных царской Россией на основании международных соглашений и договоров в Турции, Персии и Афганистане».
Согласно Джабагиеву, большевики сумели правильно и оперативно заявить огромному внутреннему и внешнему мусульманскому сообществу главные политические принципы: свободу вероисповедания, отправления обрядов, обычаев, функционирование национально-культурных учреждений (для «внутреннего пользования») и обещание помощи порабощенным колониям Востока в их борьбе с за собственную государственность (для «внешнего потребления»).
Не без иронии Джабагиев писал: «Москва надеялась на то, что при ее моральной и материальной поддержке народы эти с такой же легкостью, как и в России, произведут у себя перевороты и изгонят из своих стран «империалистических хищников».
При этом он абсолютно точно и объективно (несмотря на органическую неприязнь к Советам) подчеркивал, что обращение к мусульманам Востока было лишь декларативным, красивым жестом, а отказ от имперской политики царизма в отношении Турции, Персии и Афганистана – «актом большого международного значения».
В свойственной ему лаконичной, но информационно насыщенной манере изложения Джабагиев анализирует эту политически грамотную стратегию большевиков, стремящихся к установлению своего влияния на государства Ближнего и Среднего Востока в противовес «империалистической» Англии и другим западным державам. Он абсолютно точно определяет как стратегическую составляющую внешней политики молодой советской России именно восточно-мусульманский вектор. Страны этого региона рассматривались как плацдарм для противостояния (политического, военного, экономического) с западным миром.
Джабагиев писал, что обращение к мусульманам России и Востока «являлось, в сущности, не добровольным, а вынужденным, подсказанным шаткостью положения в то время советской власти и во вне страны, актом с политической точки зрения мудрым и дальновидным» («Кремль и ислам»). Джабагиев был убежден в том, что, именно благодаря декларации «прав угнетенных народов», большевистский режим вначале снискал к себе уважение и симпатии: «Эти симпатии, а также действенная поддержка мусульман России сыграли, несомненно, большую роль в исходе гражданской войны между большевиками и белыми генералами, стремившимися, в общем, к реставрации старого режима».
Сравнивая тактически грамотную политику большевиков и катастрофическую политику «белых генералов» (особенно Деникина), он подчеркивал в качестве основополагающего фактора – отношение к нерусским (мусульманским) народам империи.
Победу большевиков на юге России обеспечили именно мусульманские народы, которых большевики заинтересовывали посулами национальной свободы: "Такими народами были, конечно, в первую очередь мусульманские народы, покоренные царской Россией огнем и мечом и подвергавшиеся насильственной русификации, преследуемые за их желание сохранить свои национальные традиции и культуру, национальный быт и веру своих предков. Ясное дело, что при таких условиях мусульманские народы: Идель-Урала (территория от Волги до Урала - авт.), Средней Азии, Кавказа и Крыма - должны приветствовать от души большевистскую власть, обещавшую, с одной стороны, равноправие и братство всем угнетенным народам старой России, а с другой, - подтверждавшую в самой торжественной форме право нерусских народов на национальное самоопределение, вплоть до отделения от России".
* * *
В статье "Кремль и ислам" Джабагиев писал, что свой истинный оскал в отношении мусульман России большевики показали после завершения гражданской войны. Фарисейская формула национальной политики Кремля - "национальные по форме, социалистические по содержанию" - отрицала самобытное национальное, политическое и культурное существование нерусских народов.
В отношении же ислама Кремль, "не признающий вообще свободы и религии, повел, конечно, не менее острую борьбу, чем против национализма и "буржуазных националистов", которых он открывает лишь среди нерусских народов. С особенной силой начали свирепствовать преследования против ислама лишь в конце 1920-х годов, а именно в 1928-1933 гг. и в 1936-1938 годах".
Трогательная "идиллия" большевистской "любви" к мусульманам Северного Кавказа (доходившая до лозунгов типа: "За советскую власть, за шариат", до создания "шариатских полков" и т.д.) закончилась весьма свирепо. Ссылки, гонения, физическое истребление в период "безбожной пятилетки" (1933-1937 гг.) привели к тому, что на Кавказе было закрыто 4000 мечетей (на Урале - 7000, в Крыму и Туркестане - свыше 14000), 50000 имамов, мулл и муэдзинов погибли в концлагерях и тюрьмах (на Урале уничтожению подверглось 18000 мусульманских проповедников).
Особо следует рассмотреть Джабагиевскую трактовку (основанную на детальнейшем знании международной ситуации, взаимоотношений государств Ближнего Востока с СССР, дипломатических перипетиях этих отношений и т.д.) ближневосточной международной политики Кремля.
Мы уже отметили ранее, что основными направлениями этой политики (по Джабагиеву) были отношения с Турцией, Ираном и Афганистаном. Статья "Москва и Ближний Восток" - очень важный источник по истории международных отношений СССР и мусульманских государств.
Джабагиев писал, что с 1917 по 1931 годы Кремль заигрывал с внешним мусульманским миром так же, как и с внутренним. Не будучи признанной западными державами, советская Россия сделала приоритетной антиимперскую ближневосточную политику. "Еще в 1915 году, т.е. в самый разгар Первой мировой войны, Россия добилась согласия своих союзников на занятие Константинополя, и в Одессе были тогда же сосредоточены значительные военные и морские силы, имевшие заданием высадить десант в турецких проливах (Босфор и Дарданеллы). Таким образом, большевики отказались в действительности от векового империализма царской России, стремившейся со времени Петра I не только к выходу к Черному, но и Адриатическому морям, а вместе с тем и к изгнанию турок из Европы".
В отношении Ирана Советы также повели верную политику, отказавшись от англо-русского договора, согласно которому эта мусульманская страна была поделена на сферы влияния. Т.е. "Москва отреклась от традиционной со времен Петра I российской политики продвижения в сторону Персидского залива".
Что касается Афганистана, то, как пишет в этой работе Джабагиев, Ленин оставил мысль о завоевании Индии, т.е. "мечту, которую лелеял… Петр I".
Миролюбивой политике Москвы поверили народы всего мусульманского мира и "готовы были идти рука об руку с Советским Союзом в борьбе с империализмом западных держав, в особенности же Англии".
Последующая поддержка (материальная и моральная) кемалисткой Турции, Реза-Шаху Пехлеви (в Иране) в его борьбе против англичан продолжалась ровно до тех пор, пока большевистский режим не был признан Западом и принят в Лигу Наций.
К этому времени (1931 год) Общеисламский Конгресс в Иерусалиме объявил "факт жестоких преследований Кремлем своих собственных мусульман и выносит порицание антирелигиозной политике Москвы вообще и антимусульманской политике, в частности. С этого момента наступает окончательно и бесповоротно идеологический разрыв между коммунизмом как доктриной и исламом как религией".
Джабагиев считал, что с этого времени между Кремлем и мусульманским миром установилось весьма своеобразное политическое сотрудничество ("тактическая игра" восточных народов) против общего врага - западного империализма: "Москва фигурирует в качестве пугала, но ни в коем случае не союзника".
Рассматривая взаимоотношения Советов с исламскими государствами в 40-е годы, Джабагиев отметил, что СССР, "проповедуя в Лиге Наций принципы миролюбия, перешел вместе с тем к политике агрессии, в особенности по отношению к мусульманскому миру, усилив там подрывную работу своих агентов" (что-что, а эту "работу" ЧК, НКВД, КГБ, ФСБ всегда умели делать превосходно!…).
Джабагиев довольно подробно анализирует главную стратегическую сущность ближневосточного вектора советской политики в 40-е годы. Суть этой политики: жесткое категорическое давление советской дипломатии сверху и тщательно отлаженная, агентурная деструктивная деятельность изнутри. Что иллюстрируется в статье убедительными примерами подрывной работы Москвы в Турции, Иране, Сирии, Ливане, Египте. Например, психологическая война против Ирана "выражалась в поддержке коммунистической партии ТУДЕХ в ее усилиях вызвать в собственной стране замешательство и хаос, подрывая персидское народное хозяйство и ведя борьбу против англичан"… Другой пример: "Советский Союз возбуждает курдские племена против Тегерана, раздает их главарям в изобилии деньги и оружие. Такая же подрывная работа ведется и среди курдов, живущих в северной части Ирана".
Джабагиев подчеркивал один важный момент в этой политике дестабилизации, а именно: содействие советских эмиссаров в подогревании иранского национализма (против англичан) при усиленном разжигании шиитского религиозного фанатизма среди народных масс. Он настойчиво и весьма откровенно (на подлинном знании фактов) утверждал, что "партия ТУДЕХ поддерживает непосредственную связь с фанатичной сектой "Федаян-и-Ислам", во главе которой стоит небезызвестный мулла Айятулла Сеид Абуль-Касим Кашани, избранный недавно председателем меджлиса (парламента). Это духовное лицо является, судя по всему, настоящим хозяином положения в Персии, терроризирующим своих политических противников и даже членов правительства, вплоть до самого председателя совета министров д-ра Моссадыка.
Хотя мулла Кашани и утверждает в своих манифестах, писанных языком, заимствованным от кремлевской пропаганды, что Советский Союз "не покушается на что-либо, что принадлежит сейчас персам", однако, существует как раз в данный момент несомненная опасность, что сам он и его партия могут стать вследствие их легковерия и недомыслия жертвами советского империализма и вероломства".
Московские агенты на самых вершинах иранской власти, апеллируя к религиозному фанатизму, фактически вели Иран в эти годы в "бездну анархии, гражданской войны и коммунистического переворота".
(Как же не изменились эти методики дестабилизации и разрушения в чужих суверенитетах: одни и те же схемы, те же рычаги и механизмы манипулирования!!!).
Джабагиев приводит подобные примеры по Турции, Израилю и заканчивает эту работу тезисом о том, что "большевизм все больше и больше теряет …свой престиж "друга мусульманских народов", т.к. жестокое преследование Москвой своих собственных мусульман и явно агрессивный характер деятельности Кремля как в Европе, так и в Азии, открыли уже в достаточной степени всем глаза на притворство коммунистической пропаганды и на вероломство внешней политики Советского Союза".
* * *

Третий блок работ В.-Г. Джабагиева, опубликованных в "Свободном Кавказе" в означенные годы, мы отнесли к тематике "Северокавказская независимость". Это две статьи: "К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа" ("СК", 1953, №5) и "Национальная политика Кремля" ("СК" 1954, №1).
Первая работа написана по случаю 35-ой годовщины провозглашения независимости Республики Северного Кавказа.
В ней Джабагиев в свойственной ему лаконичной манере с максимальной фактографической, исторической насыщенностью говорит, во-первых, об исторически непреходящем значении свободолюбия северокавказских народов; во-вторых, анализирует те шаги и действия Центрального Комитета Союза горцев Северного Кавказа (созданного в мае 1917 года), которые с первого дня политически и юридически грамотно вели к самостоятельности от России; и в-третьих, Джабагиев излагает краткую историю рождения и функционирования первой горской демократии.
Согласно Джабагиеву, "на протяжении тысячелетий своей истории Кавказ и его народы вели беспрестанную войну то против южных, то против северных соседей, а в том числе и против завоевателей, которых Азия высылала из своих недр на Запад - в Европу.
Однако, до появления русских не было еще случая, чтобы весь Кавказ был покорен какой-нибудь внешней силой. Когда появились первые русские, северные границы Кавказа доходили до устьев Дона и Волги. Во время Шейха Мансура (конец 18 века) граничная линия проходила от Ейска, по Манычу и Куме".
Особо подчеркивается, что именно Северный Кавказ в силу своего географического положения играл "главную роль в обороне всего Кавказа". Джабагиев приводит слова французского историка и современника русско-кавказской войны XIX века Дюлорие о том, что горцы отстаивали у самой крупной империи мира "каждую пядь своей земли, стоя сами по колено в крови".
Также необходимо отметить, что Джабагиевская хронология русско-кавказской войны охватывает период с 1785 до 1864 годы, т.е. 80 лет, а не 64 года.
Подытоживая историческую часть работы, Джабагиев приводит статистику покорения и колонизации Северного Кавказа с 1859 по 1944 годы. За это время погибли сотни тысяч людей, 1 миллион черкесов, чеченцев и ингушей были принудительно высланы в Турцию в XIX веке, еще 1 миллион чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев подверглись депортации в XX веке. "Северный Кавказ лишился половины своего населения и потерял территорию равную 400000 кв. км."
Поэтому логично, что февральская революция 1917 года дала надежду горцам Северного Кавказа. И очень скоро - уже в начале мая 1917-го года - во Владикавказе был созван общегорский съезд, итогом которого стало образование Союза горцев Северного Кавказа и избрание его Центрального Комитета.
"Несколько сот делегатов, участвовавших на съезде, принесли на Коране и Евангелии (осетины-христиане) присягу верности союзу и подтвердили решимость отстаивать свободу. На съезде не было еще произнесено слово "отделение от России", но всем участникам было ясно, что борьба идет за свободу и независимость. Такое поведение объяснялось тем, что никто еще не знал, какими путями пойдет революция, а также и тем, что предвиделись трения и столкновения коренных горских народов с пришлым русским населением - казаками и так называемыми "иногородними". Съезд постановил также войти в сношения и союз с народами Южного Кавказа - азербайджанцами, грузинами и армянами".
Ясно обозначенная политическая цель - независимость от России - требовала и абсолютно грамотных политических шагов от идеологов независимости. Джабагиев в своей статье кратко анализирует эти шаги.
Во-первых, это неучастие в новых (после февральской революции) российских представительских органах. А именно: на предоставленные для Северного Кавказа шесть мест во Всероссийском Мусульманском Совете в Петрограде не поехал ни один северокавказский представитель. При этом Джабагиев специально подчеркивает тот факт, что "кавказские горцы, исповедующие в своем подавляющем большинстве Ислам, не руководствовались религиозным фанатизмом или панисламизмом, а исключительно политическими целями".
Во-вторых, "дальнейшим доказательством намерения стать с течением времени самостоятельной и независимой нацией является и тот факт, что Центральный Комитет Горцев Кавказа отказался участвовать в работах общероссийских комиссий, которым было поручено правительством Львова выработать закон о местном самоуправлении и порядок избрания членов будущего Учредительного Собрания". Более того, ЦК даже потребовал отказаться от участия в Учредительном Собрании тем северокавказцам, которые в нескольких избирательных округах все же были избраны депутатами в общероссийский орган.
В-третьих, ЦК Союза горцев Северного Кавказа весьма оперативно отдал приказ о категорическом запрете "войскам Кавказской Туземной Дивизии, состоявшей из северокавказцев, участвовать в походе генерала Корнилова на Петроград против правительства Керенского под тем предлогом, что полки этой дивизии не должны вмешиваться "во внутренние русские дела" и поэтому должны вернуться немедленно на Кавказ". Т.е. правительство Керенского было по существу в тот исторический для России момент спасено всадниками Дикой Дивизии, которые беспрекословно подчинились распоряжению ЦК Союза горцев, вернулись на родину и не залили русской кровью юную русскую демократию.
Данный эпизод российско-кавказской истории почему-то излишне скромно прокомментирован в советских и российских учебниках истории…
Наконец, в-четвертых, "самым ярким и непреложным выражением воли северокавказских народов отстаивать свою самостоятельность является то, что они вели непрерывную борьбу с оружием в руках как против московских большевиков, так и против Добровольческой Армии генерала Деникина и Врангеля, не говоря уже о постоянных стычках с терскими казаками, завладевшими во время царизма обширными и плодородными землями чечено-ингушей, осетин и кабардинцев".
Таковы четыре основных шага политической практики северокавказских государственников, позволивших им сначала ответственно и решительно провозгласить, а потом и создать свою независимую Республику.
Следующая часть работы - "К истории провозглашения Республики Северного Кавказа" - посвящена краткой истории ее создания и существования.
Вначале Джабагиев анализирует деятельность ЦК Союза горцев (с мая по декабрь 1917 года), а затем Правительства независимой Республики Северного Кавказа, фактически просуществовавшей с 21 декабря 1917 года по май 1919 года. (Комитет Обороны Республики руководил упорным сопротивлением против деникинщины еще восемь месяцев, т.е. до января-февраля 1920 года).
Джабагиев в этой героической истории Северного Кавказа начала ХХ века комментирует самые главные, определяющие события и их историческое значение (весьма актуальное для исторических катаклизмов конца ХХ века). Речь идет о трех съездах народов Северного Кавказа и их решениях.
Главным политическим итогом Первого съезда горских народов (1-9 мая 1917 года) явилось установление политического единства народов Северного Кавказа в виде Федерации: "федеративное устройство Северокавказской Союзной Республики и кантональное управление каждой народной группы". Кроме этого, съезд создал двухпалатную парламентарную систему с президентом - главой исполнительной власти, а также высший государственный суд, который был призван наблюдать за соблюдением Конституции Республики.
Позже (по решению съезда) на местах "были созданы народные (кантональные) советы, организована общая и местная администрация, а также воинская сила, ядро которой составили полки, входившие до этого в Кавказскую Туземную дивизию".
Итогом Второго съезда горцев (сентябрь 1917 года) была ликвидация попытки радикального крыла мусульманского духовенства "установить шариатское управление с выборным имамом во главе". Эту попытку инициировал Нажмуддин Гоцинский, которого на Первом съезде избрали Шейх-уль-Исламом Северного Кавказа (важнейший урок из истории этого периода по стремительному и точному упреждению в самом зародыше перехода на путь религиозного радикализма в государственном строительстве. Политические идеологи и практики - тогдашние истинные отцы наций Северного Кавказа - будущее своей демократической Федерации видели только в светском типе государства!!!).
Главным политическим итогом Третьего съезда горцев (октябрь 1917 года) стало поручение Центральному Комитету Союза "добиваться отделения от России и провозглашения в ближайшем будущем Независимой Северокавказской Республики". Последовавший вскоре большевистский путч, разгон Учредительного Собрания, установление диктатуры пролетариата, гражданская война - все эти последовательные катастрофы в самой России данное решение съезда о независимости сделали единственно исторически возможным. В начале декабря 1917 года ЦК Союза горцев, переименовавшись в Правительство, продекларировал (согласно постановлению Третьего съезда горцев) независимость и отделение Северного Кавказа от России.
21 декабря 1917 года Декларация о независимости стала официальным политическим документом народов-суверенов, выразивших незыблемое право самим вершить свою историческую судьбу. Мы обязаны знать и чтить эту дату и этот уникальный документ, знакомый лишь профессиональным историкам!
Последовавшие после этого события Джабагиев описывает драматическим пунктиром, напряженной скорописью документального фильма, где каждый кадр исторически значим и судьбоносен. Поэтому мы приводим большую цитату из этой части работы, которую считаем драматической летописью Северного Кавказа: "Против провозглашения нового суверенного Северокавказского государства выступили уже в начале января 1918 года с оружием в руках терские казаки и другие русские элементы местного населения. Нападению с их стороны подверглись семьи горцев, проживавших в столице новой республики, во Владикавказе, и чечено-ингушские аулы. Казачьим отрядам удалось занять, благодаря неожиданности удара, Владикавказ. Вследствие этого северокавказское правительство переселилось в Ингушетию и обосновалось в крепости Назран. В конечном результате казаки были разбиты и стали искать дружбу и содействие против горцев у распрагандированных большевиками российских войск, возвращавшихся с кавказско-турецкого фронта.
Назрановское правительство, во главе которого стал в качестве заместителя председателя Абдул-Меджида Чермоева Васан-Гирей Джабаги, уполномочило некоторых своих членов (Чермоева и Гайдара Баммата) вести переговоры с Турецкой империей и другими державами о признании ими независимой Республики Северного Кавказа. Прибытие этих делегатов в Истанбул состоялось 25 апреля 1918 года. Делегация вручила как турецкому правительству, так и представителям других иностранных государств ноту, датированную днем 11 мая 1918 года, содержащую официальную декларацию независимости Северного Кавказа. На основании этой декларации северокавказская делегация могла начать переговоры с Турцией, Германией и другими державами о признании нового союзного государства в границах, включающих области Дагестанскую, Терскую и Кубанскую и губернии Черноморскую и Ставропольскую. Затем северокавказская делегация приняла участие в Батумской конференции наряду с делегатами Грузии, Армении и Азербайджана, в переговорах с турками о мире.
8-го июня 1918 года Оттоманская империя заключила договор дружбы с Республикой Северного Кавказа.
В октябре того же года велись в Тифлисе переговоры с представителем Германской империи, генералом Кресс фон Крессенштейном, автором этой статьи Васан-Гиреем Джабаги, выступавшим от имени северокавказского правительства. Переговоры касались заключения договора дружбы и подписания консульской конвенции между обоими государствами. Переговоры были, однако, прерваны ноябрьским переворотом в Берлине и поражением Германии.
Тем временем в течение всего лета 1918 года продолжалась война между северокавказцами, главным образом чечено-ингушами, с одной стороны, и казаками и русскими, с другой.
Международное присутствие в это время осуществлялось немецкой и турецкой армиями. Немцы по соглашению с тогдашним грузинским правительством вошли в Грузию, турки - в Азербайджан и на Северный Кавказ. Они, кстати, очистили от белоказаков Бичерахова (15-ти тысячный отряд) Баку и Дербент, После этого Правительство Северокавказской Республики переехало в Темир-Хан-Шуру.
Главными задачами, которые стояли теперь перед ним, был созыв Союзного Совета (Парламента), создание регулярной воинской силы, организация администрации и финансов, а также признание Мировой Конференцией в Париже независимости Северного Кавказа.
Исполнению всех этих трудных задач помешали последующие события: поражение уже в ноябре 1918 года немцев и турок, уход турецкого отряда с Кавказа и вторжение на Северный Кавказ Добровольческой армии генерала Деникина, поддерживаемого всемерно и деньгами, и оружием западными союзниками, в особенности Англией… Вслед за ликвидацией Северокавказской Республики во имя восстановления "единой и неделимой России", управление было отдано в руки нескольких так называемых "правителей" из числа преданных царизму генералов из северокавказцев. В сущности, эти "правители" были подставными лицами, с которыми командование Добровольческой армии совершенно не считалось. Действительное управление было поручено русским офицерам. Таким образом, на Северном Кавказе установился режим жестоких репрессий и преследований, штрафов, контрибуций и грабежа".
Джабагиев завершает статью своеобразным пророческим приговором великодержавному шовинизму, погубившему Россию в начале ХХ века. Запоздалое прозрение Деникина к весне 1920 года, когда он после разгрома Добровольческой армии обратился к северокавказцам с призывом бороться вместе против коммунистической чумы, "что он признает отныне независимость Северного Кавказа, вплоть до созыва Общероссийского Учредительного Собрания", - уже не могло предотвратить необратимое проваливание в бездну тоталитаризма самой России и всех народов, находившихся в ее геополитическом пространстве.
Нынешний выплеск неоимперского шовинизма управляем и контролируется кремлевским режимом, но истинные потрясения, безусловно, впереди. Ибо вторая чеченская бойня, на знамении которой горит кровавым светом двуглавая имперская птица, будет заглатывать в свое зево новые жертвы еще долго и закончится плачевно для страны. Расплата вновь аукнется гражданской войной: и, как в страшном зеркале, начало этого кровавого века отразится в его таком же кошмарном конце. Какой выйдет из этой "виртуальности" Россия не знает никто…

* * *

В работе "Национальная политика Кремля" Джабагиев сконцентрирован, во-первых, на разоблачении одного из коммунистических мифов - "праве наций на самоопределение" и на связанной с этим "правом" "федеративной" конструкции СССР. Во-вторых, он анализирует великодержавный шовинизм как идеологию, посредством которой все нерусские народы были закабалены в "семье народов".
Он кратко анализирует несколько сталинских теоретических "шедевров" по так называемому национальному вопросу: "Марксизм и национальный вопрос" (1914 г.), "Декларацию прав народов России" (1917 г.) и Конституцию 1936 года. Джабагиев назвал "равенство и самостоятельность народов России" великим российским и мировым обманом. Потому что "трудно придумать большую ложь, чем это мнимое право выхода из Советского Союза Союзных Республик, так как малейшее отклонение какого-нибудь "национала" от меняющейся по капризу кремлевских владык так называемой "Генеральной Линии" партии влечет за собой жесточайшие репрессии по обвинению в "буржуазном национализме".
С особым неприятием он отмечает пропагандистскую направленность такой нацполитики: "Она рассчитана была также на пропаганду в восточных странах против колониализма западных держав. Путем призыва колониальных народов к бунту Москва стремилась ослабить эти державы, отвлечь внимание их от русских дел и заставить их признать новое советское правительство".
Повторяя некоторые идеи статьи "К истории провозглашения независимости Республики Северного Кавказа", Джабагиев еще раз акцентирует внимание на том, что большевики вынуждены были продекларировать право всех нерусских народов на самоопределение, потому что этого требовала логика исторических событий. Они весьма умно и своевременно выбросили на политический кон национальную карту. "Уже в период Временного Правительства и Керенского все нерусские народы начали спешить с отделением от России и созданием собственных независимых государств. Октябрьская революция дала новый толчок стремлению окраин к самостоятельности. Уже в 1918г. ряд нерусских народов создали самостийные республики, провозглашенные путем свободного и демократического волеизъявления большинства населения. Украина, Крым, Кавказ, Идель-Урал и Туркестан избрали этот именно путь самоопределения, совершенно не считаясь с тем, как к этому отнесется Петроград или Москва. Некоторые новые государственные образования успели даже получить международное признание. Таким образом, нерусские народы предрешили свою судьбу, не спрашивая разрешения"…
После насильственного захвата всех кавказских территорий и уничтожения национально-государственных образований Северного и Южного Кавказа по окончании гражданской войны "Кремль начал успокаивать население своих новых колоний тем, что, дескать, каждая национальная область будет отныне пользоваться "национально-территориальной автономией" в пределах Советского Союза, образованного 30 декабря 1923 года в виде федерации". Цитируя в своей статье сталинскую конституцию, Джабагиев подчеркивает бесстыдное лицемерие главарей СССР, зомбировавших своих и иностранных граждан декларированием "дружбы народов", а практически осуществлявших "варварские издевательства, вплоть до убийств целых народов, например, крымских татар, калмыков, чечено-ингушей и балкаро-карачаевцев".
Джабагиев вводит сам термин "народоубийство" именно при характеристике национальной политики СССР в период Второй мировой войны, "названной Кремлем "Отечественной" и с проповедью тем же Кремлем панславизма и великорусского шовинизма-глорификации (от латинского "глория" - "слава" - авт.) русских народных героев, русской науки и культуры."
Джабагиев точно отметил эту опаснейшую характеристику имперской политики Кремля: совмещение естественного патриотического и искусственно выпестованного мощной государственной пропагандой шовинистического начала в идеологии Отечественной войны. Которая и явилась в конце этой войны обоснованием сталинского выселения - народоубийства.
В подкрепление своего рассуждения он цитирует соответствующие выдержки из докладов научной конференции в Мюнхене под названием "СССР сегодня и завтра", состоявшейся в августе 1953 года. Например, из доклада проф. М. Мюллера: "Основной задачей во внутренней политике, поставленной перед исторической наукой в СССР после войны, является формирование и выдвижение концепции для обоснования панславизма и великодержавного великорусского нацизма. Согласно этой концепции, величайшим народом в развитии человечества являются славяне, из славян - восточные, а из восточных славян -великороссы. Славяне, и в частности русский народ, сыграли передовую и решающую роль в истории Европы. Все открытия и изобретения были сделаны русскими (этому вопросу посвящен целый том в 1000 страниц). Великорусскому народу принадлежит в настоящее время всемирно-историческая роль в построении будущего всего человечества. Концепция - подозрительно близкая к нацистской времен Гитлера, с заменой лишь пангерманизма - панславизмом и германского народа - великорусским".
Параллельно с разработкой и внедрением шовинистической идеологии в это же время в СССР велась ожесточенная борьба с так называемым "буржуазным национализмом". Что отмечено Джабагиевым в другом докладе вышеназванной конференции: "происходит усиление борьбы со всякими проявлениями национальных чувств (у нерусских народов. В-Г.Д.) даже в рамках, не выходящих за пределы национальной политики КПСС, проводящейся под лозунгом борьбы с так называемыми националистами. Так было не только в Украинской, но и в Татарской, Башкирской, Армянской, Латвийской, Эстонской, Молдавской и других республиках (другие республики - это Кавказские и Туркестанские республики В- Г.Д.)".
Вывод, к которому Джабагиев пришел в рассматриваемой работе закономерен и весьма актуален в свете происходящего на Северном Кавказе в наши дни: "никакой федерации ... нет, а есть неограниченный централизм, что вместо равноправия господствует … сильнейшая нация над слабыми народами… Для каждого, в том числе и для всякого благоразумного русского, должно быть ясным, что политика, основанная на великодержавном великорусском шовинизме, никак не может сделать "националов" друзьями русского народа. Дружба может быть вообще между равными..."

* * *
В последний, четвертый блок статей, опубликованных в журнале "Свободный Кавказ", мы включили четыре работы, в которых Джабагиев представлен как ведущий в Западной Европе политолог и специалист по актуальной в 50-е годы политической проблематике. Это статьи "Почему Москва ненавидит Америку?" ("СК", 1952, № 11), "Кремлевская амнистия и уничтожение северокавказских народов" ("СК", 1953, №5), "К советско-турецким отношениям" ("СК", 1953, № 7-8), "Гибель Берия и судьба триумвирата" ("СК", 1953, № 7-8).
Как и многие другие, статья "Почему Москва ненавидит Америку?" написана по конкретному поводу - XIX партсъезда в Москве в октябре 1952 года. На съезде в качестве официальной была провозглашена и как бы одобрена к действию идеология международных отношений с Западом в США как полной конфронтации с объявлением Америки в качестве заклятого врага и вечного военного, политического и экономического антогониста СССР. Т.е., говоря современным языком, - объявление биполярного мира с двумя главными центрами - в Москве и Вашингтоне.
Постепенное "вызревание" холодной войны Джабагиев увидел еще в 1947 году, и в данной статье в конкретном и четком анализе обосновал причины конфронтации как принципа в международных отношениях СССР с США. Политике, приведшей через пятьдесят лет к полному краху Кремля и новым попыткам рецидива антиамериканского, антизападного синдрома в конце 90-х годов.
Схема "любви-ненависти" к вечному сопернику, одержавшему абсолютную победу по всем параметрам к концу ХХ столетия, ошеломительно проста и неизменна: бесцеремонное и часто унизительное для достоинства страны (речь, естественно, о России) клянчанье и пользование всеми ресурсами западной демократии и ее экономической мощи, затем полная неадекватность от "процесса потребления" всех гуманитарных и технологических западных благ и, наконец, этап тяжелого, ненавистнического похмелья от всей "халявы", которая предполагалась вечной и обильной. Эту русско-американскую "любовь-ненависть" на уровне политической идеологии в международных отношениях Джабагиев впервые осмыслил на временном отрезке с 1947 по 1952 годы.
Особо хотелось бы отметить, что в этой статье много любопытного и, естественно, ранее нам неизвестного статистического материала. В частности "возникновение острой оппозиции советского правительства против США относится в общем к 1947 году, а именно к моменту решения Америки оказать материальную и военную помощь пострадавшим от войны или слабым в экономическом отношении странам, с тем, чтобы восстановить таким образом разрушенные народные хозяйства и поднять материальный быт широких народных масс"…
Речь идет о плане Маршалла, который предусматривал не только всемерную поддержку восстановления хозяйств и экономик стран Западной Европы, но и усиление их военной мощи перед угрозой дальнейшего продвижения коммунизма. Как писал Джабагиев, "план Маршалла должен был охватить сначала не только свободные государства и народы, но также и восточноевропейских сателлитов Москвы, т.е. Восточную Германию, Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию и Болгарию… Кремль предложил им участвовать в так называемом плане Молотова, долженствующим стать противовесом плану Маршалла".
Согласно молотовскому плану, все заключенные экономические договоры (под сильнейшим нажимом Кремля) стран Восточной Европы и СССР привели "к неограниченной эксплуатации Москвы всех экономических ресурсов и рабочей силы сателлитов в целях поднятия военной мощи Советского Союза и для усиления, таким образом, его агрессивной политики и подрывной работы во всем мире".
Джабагиев подчеркнул главный (истинный) смысл внешней экономической политики СССР во взаимоотношениях со странами так называемой народной демократии. Взращивание своей военной мощи за счет экономик Польши, Венгрии и т.д. сразу же после окончания Второй мировой войны неминуемо вело к агрессивной внешней политике с главным соперником - США.
Такая политика явилась "благодарностью" Сталина за помощь, которую оказало правительство США Советскому Союзу в период с 1941 по 1945 годы. Джабагиев привел данные этой помощи, опубликованные в 1949 году, которые убедительно доказывают, что "помощь Америки Советскому Союзу была действительно так велика, что она и только она одна спасла большевизм от окончательной гибели". Ведь еще 4 ноября 1941 года Сталин обратился к Рузвельту: "Советское правительство осведомилось с глубоко прочувствованной благодарностью о Вашем согласии оказать помощь Советскому Союзу".
Насколько нам известно, ни это письмо к президенту США, ни подробные цифры американской суперпомощи во время войны не были преданы широкой гласности в СССР, ни, тем более, соответствующему обсуждению. Благодаря Джабагиеву, мы только теперь узнаём, что "Советский Союз получил от Соединенных Штатов 7.056 танков, 427.386 джипов и других автомобилей, 3.213 зенитных орудий, 14.834 аэроплана, 131.633 пулемета, 345.735 тонн взрывчатых материалов, 4,5 миллионов тонн съестных припасов, достаточных для прокормления в течение полугода всего населения Советского Союза (т.е. 170 миллионов людей), одежду, обувь, железнодорожный материал (11.155 вагонов и 1.931 локомотив), 2,8 миллионов тонн стали, 13.117.90 пар сапог, 96.203.700 метров хлопчатобумажных и 56.236.500 суконных тканей, даже пуговицы ценой в 1.617.000 долларов, нефть, бензин и прочие нефтяные продукты (2,6 миллионов тонн), целые машинные оборудования для фабрик общей ценностью в один миллиард долларов, 672 корабля общей ценой в 2,6 миллиардов долларов. Мало того, уже после окончания войны Советский Союз получил для пропитания голодающего населения, для восстановления разрушенных войной промышленных предприятий и для развития сельского хозяйства еще новую помощь в размере 110 миллионов долларов".
Джабагиев отметил очень важное историческое событие, впрямую связанное с помощью "англосаксонских империалистов" коммунистической России. А именно: Сталин распустил в 1943 году Коминтерн. Фарисейски объяснив причину тем, что "социалистическая Москва прекрасно может ужиться с демократическими государствами. Он даже обещал, что и в будущем не будет Кремлем сделана попытка к восстановлению Коминтерна в той или иной форме". Т.е., стремясь получить по максимуму от США материальных благ, "отец народов" поступался принципами международной комсолидарности и бросал на произвол своих зарубежных соратников (о чем также стыдливо умалчивалось в учебниках по истории).
Но сталинские обещания были, мгновенно забыты после окончания войны, из которой СССР вышел "обогащенным новыми территориальными приращениями".
Как пишет Джабагиев, "Сталин забыл уже о своей дружбе с "буржуазными державами и ответил им черной неблагодарностью за содеянное ему добро. Он приписал прежде всего победу над Германией не общим усилиям союзников, а единственно "геройству Красной армии" и "патриотизму советского народа". А потому Коминтерн был восстановлен в Варшаве в 1947 году под названием Коминформа, и на его содержание только в 1951 году было истрачено 41,6 миллиардов рублей (шпионаж подрывная работа за границей и т.д.). Т.е., не собираясь выплачивать США свои долги, Кремль начал усиленными темпами возводить железный занавес, еще на сорок лет продлив коммунистическую и великодержавную агонию в России.
Весьма примечательно, что Джабагиев обозначил 1947 год началом отсчета холодной войны еще и потому, что Сталин понял: американская помощь непременно приведет к хозяйственному, экономическому и моральному подъему в Европе и тем самым устранит почву для коммунизма. Джабагиев прозорливо написал в статье о том, что "Москва отдавала себе, конечно, ясный отсчет и в том, что сосуществование западного благополучия и восточной нищеты совершенно невозможно и что тьма должна будет рано или поздно уступить место свету. Но Москва делает Америку ответственной за крушение своих планов господства над миром и дарит поэтому США всей ненавистью, на какую только способны преступники, виновные в гибели десятков миллионов советских граждан и в нищенском существовании 200 миллионов обездоленных и порабощенных ими людей".
И как в приснопамятной басне о вечном волке и вечном ягненке, США вновь становится главным источником бед. Поэтому XIX партсъезд закрепил идеологию политической и военной конфронтации с Америкой, чтобы "принятая США на себя гуманитарная задача - защитить и спасти свободные народы от растлевающего влияния большевизма в мире" - не уничтожила еще тогда, в 50-е годы, "моральные и материальные основы коммунизма и господства Кремля над многомиллионными порабощенными им народами".
Прямая аналогия с сегодняшним днем, как видим, довольно-таки устрашающа. Экономические, политические, морально-психологические неудачи перестройки вновь актуализировали конфронтационную агрессивную антизападную и, прежде всего, антиамериканскую идеологию. Которая зиждется на старых великоимперских костылях: державном патриотизме, государственности и православии, цинично заменившем коммунизм.

* * *

Статья "Кремлевская амнистия и как уничтожение северокавказских народов" (СК", 1953, №5) написана комментарий на мартовскую амнистию 1953 года, согласно которой (после смерти Сталина) из тюрем и лагерей в СССР освобождались лица, "преступления которых не являются угрозой для безопасности государства". Так называемые "контрреволюционеры" (т.е. осужденные по знаменитой 58-ой статье, политической) амнистии не подлежали. Как не подлежали ей и миллионы репрессированных в эти годы народов. Джабагиев называет эту мнимую гуманность кремлевских опричников очередным фарсом. Весьма любопытно, что в этой коротенькой статье Джабагиев впервые - за двадцать лет до Солженицына! - назвал цифру репрессированных за годы советского тоталитаризма (к 1953 году) в 60 миллионов: "По самому скромному подсчету советские тюрьмы и концлагеря поглотили за время существования коммунистического режима по крайней мере 60 миллионов человеческих жизней. И сейчас еще томится в заключении не менее 20 миллионов арестованных, ведущих полуголодное существование в условиях скученности, отсутствия всякой гигиены, в помещениях не отопленных и грязных, в условиях морального растления и непосильного каторжного труда. Известно, что только незначительный процент узников может вообще выжить в советских тюрьмах и концлагерях, и что значительное большинство их умирает медленной, но верной смертью". Джабагиев в начале 50-х годов лаконично и четко проартикулировал будущий главнейший принцип европейской правозащиты: гражданские и человеческие права личности священны и должны быть средоточием приложения усилий политиков, общественных деятелей, различных организаций, государств и т.д.
В данной связи необходимо отметить, что он на уровне политической публицистики как бы упрочил линию, проложенную в 20-е годы первым ингушским правозащитником Созерко Мальсаговым в известном документальном повествовании о первых советских концлагерях на Севере. Речь идет о документальной повести "Адский остров" (1926 год), в которой, помимо подлинной, очень конкретной исторической и политической информации, первостепенным является утверждение незыблемости правосознания как нравственной категории человеческого достоинства. Правосознания как единственного способа совестливого личностного и общественного существования.
Ингушская эмигрантская документальная и политическая публицистика, представленная С.Мальсаговым и В.-Г.Джабагиевым, сегодня преподносит нам важнейший и, возможно, самый трудный урок: становление личностного и национального правосознания - это ответственная, тяжелая и каждодневная работа по преодолению в себе и окружающей реальности рабства, идолопоклонства, зашоренности, лености ума и сердца.
Постепенно, шаг за шагом, завоевывая все больше пространства для борьбы за права репрессированных ингушей, чеченцев, карачаевцев, балкарцев, калмыков, крымских татар (сначала на страницах газет и журналов, затем на трибуне ООН), Джабагиев, Авторханов, Гелисханов, Точиев и многие другие заставили мировое общественное мнение повернуться лицом к трагедии репрессированных народов и принудить Советы "восстановить справедливость". Ведь никто не собирался в 1956 году "возвращать" народы на их родины, а только настойчивая, целеустремленная и бесстрашная работа лучших представителей национальных элит сделала это возвращение исторически необратимым! "Человеческая совесть и мировое общественное мнение настойчиво требуют уже сейчас, путем применения более действенных и реальных средств водворения снова на места прежнего своего жительства остатков тех народов, над которыми совершен был преступный геноцид.
Если советское правительство хочет исправить свою жестокую, беспрецедентную в истории несправедливость, оно обязано выполнить это требование и тем самым хотя бы частично искупить свою тяжелую вину". Так писал Джабагиев в рассматриваемой нами работе в 1953 году. (Мы посвятим специальный раздел правозащитной деятельности национальной политической эмиграции в конце 40-х начале 50-х годов, направленной на борьбу со сталинским геноцидом 1944 года.).

* * *
В одном номере ("СК", 1953, № 7-8) было опубликовано сразу две актуальные для текущего политического момента статьи Джабагиева, посвященные событиям внешней и внутренней политики СССР.
Статья "К советско-турецким отношениям" - политический комментарий по поводу советской ноты от 30 мая 1953 года. Согласно которой правительство СССР "выразило желание возобновить прежние дружеские отношения с Турцией" и обещание "отказаться впредь от всяких территориальных требований к Турции".
Джабагиев кратко излагает суть этого события в его историческом ракурсе с выводом анализа к состоянию советско-турецких отношений к началу 50-х годов. Времени, когда Турция окончательно взяла курс на сближение с Западом, причину же этого сближения Джабагиев усматривал в перманентной угрозе Турции со стороны СССР. Он вычленил самое главное в сложнейших перипетиях взаимоотношений бывшей турецкой и советской империй: создание общей с другими странами Ближнего Востока системы безопасности, в которую Турция решительно вошла после Второй мировой войны (несмотря на опасности, исходящие от могучего советского соседа, всегда вожделенно взирающего на Проливы).
"Хотя Кремль продолжал и дальше беспокоить анкарское правительство постоянными протестами и нотами против всякого сближения Турции с Западом, против постройки военных аэродромов на турецкой территории, против принятия Турцией американской военной помощи, против вхождения Турции в Атлантический пакт, против подписания Турцией Балканского договора с Грецией и Югославией от 23 февраля 1953 года, против участия Турции вместе с Америкой, Англией и Францией в деле организации на Ближнем Востоке системы безопасности и пр., однако, таким своим поведением Москва не смогла ни на йоту изменить волю и решимость турецкого народа связать и продолжать в дальнейшем связывать свою судьбу с судьбой свободных народов Запада. Советский Союз достиг своей неуклюжей тактикой, своим лицемерием и своими угрозами только один единственный результат, а именно, полное недоверие к советской политике со стороны Турции и ко всему тому, что исходит из Москвы или из Кремля".
Статья "Гибель Берия и судьба триумвирата" написана по следам чрезвычайно важного политического события своего времени - аресте Л. Берия летом 1953 года. Джабагиев исследовал "анатомию" организма государственного управления послесталинского периода, когда во главе СССР возник "коллективный Сталин" - так называемый триумвират ненавидящих и боящихся друг друга Маленкова, Берия и Молотова.
"Для воплощения в жизнь идей коллективности была придумана форма управления государством тремя лицами или триумвиратом, составленным из трех самых сильных соперников. Это троевластие должно было, по мнению кремлевских мудрецов, способствовать "концентрации" государственной власти. Мудрецы эти иначе поступить не могли, т.к. разразилась бы немедленно открытая война между главными претендентами на наследство Сталина - Маленковым и Берией. Для предупреждения и смягчения возможных конфликтов между этими двумя противниками был включен в состав триумвирата и Молотов, как человек нейтральный и спокойный".
Борьба за личную тотальную власть, а не интересы народа и его будущее были движущей силой в кремлевском виварии, где в смертельной схватке победил сильнейший из хищников - Маленков. Берия же - "оберчекист, маршал от жандармерии" и т.д. - проиграл и был безжалостно уничтожен. "Берия пал первым. Маленков торжествует. Молотов стал на сторону победителя, что же будет дальше?… Драка советских сановников не ограничится только Кремлем".
Последствиями уничтожения Берия Джабагиев предсказал новые чистки, прежде всего в органах госбезопасности, затем в аппарате, на местах. Что и не преминуло последовать: все ставленники и соратники Берии были уничтожены и смещены со своих постов. "Падение Берии имело и еще одно чрезвычайно нежелательное и вредное для интересов Кремля последствие. Это то, что перед всем свободным миром обнаружилась внутренняя слабость и гнилость Советского Союза, выявившаяся с очевидностью начавшегося уже процесса разложения варварского режима."
И вновь Джабагиев как бы предупреждает нас, сегодняшних жертв и современников агонизирующей империи, что "чекизм" (А. Авторханов) как основной принцип и единственный двигатель российского государственного механизма жил, жив и, кажется, еще сколько-то времени будет, увы, жить! Коллега Путина недоброй памяти Лаврентий Берия еще при жизни Сталина (в последние годы угасающий лев уже не держал "руку на пульсе") в период разработки ядерного и водородного оружия по существу встал во главе страны и тоже намеревался осуществить реформы в СССР. Берия - чекист и прагматик - хотел, вооружившись термоядом (над которым в лагерных шарашках колдовали лучшие ученые страны) и комидеологией, завоевать мир. При этом нкаведистско-ментовская карательная система, пронизавшая все меры государства, должна была обеспечивать бесперебойную работу каждого в отдельности и всех вместе в тех же зонах и лагерях под недремлюцим оком карательных органов. "Злой гремлин" Путин - продолжатель дела "великого" Берии, потому что он тоже хочет реформ для России путем подчинения всего и вся секретным службам - этому вечному ордену меченосцев, - снова выходящему из тени на свет...

* * *
Познакомившись с текстами и сутью статей Джабагиева на страницах "Свободного Кавказа", мы можем охарактеризовать политическую публицистику нашего выдающегося земляка, как новаторскую и идееносную для периода после окончания Второй мировой войны - начала эпохи, когда мир стал жить в новых геополитических, общественно-экономических и психологических реалиях.
Джабагиев вместе с Авторхановым в этот период были главными идеологами борьбы с советским коммунизмом и великорусским шовинизмом, видя в них вызовы и угрозы как для западной, атлантической, так и для меняющейся мусульманской цивилизаций. Об этом говорит тематика самых работ, их почти пророческая прогностичность, определение Джабагиевым и Авторхановым базовых, критериев и постулатов старой имперской идеологии, трансформацию которой в неоимперской идее мы наблюдаем сегодня, являясь современниками российской катастрофы в Чечне.
Каждая статья в "Свободном Кавказе" посвящена конкретному и, как правило, актуальному политическому факту или событию в СССР, Западной Европе и США, связанных между собой после Второй мировой войны новым пространственным и идеологическим контекстом.
Политическая публицистика Джабагиева прежде всего либерально-просветительская: корни её идут из европейской и просвещенной кавказской почвы конца XIX - начала XX века.
Кроме того, огромный опыт антиимперской и антикоммунистической борьбы после 1917 года выкристаллизовал социально-политическую и правозащитную (демократическую по своей сути) направленность проблематики его работ. Главными составляющими этой проблематики на протяжении всего ХХ века были следующие глобальные и конкретные для судеб Кавказа проблемы: общекавказская независимость и суверенитет, кавказская конфедерация, пути движения народов Кавказа в семью народов мира (Европы и Востока), борьба со всеми проявлениями коммунистической чумы и великоимперского шовинизма в тех основных политических, военных и экономических событиях, неравнодушным современником и профессиональным аналитиком которых был Джабагиев.
Теперь более подробно остановимся на характеристике публицистического наследия Джабагиева, которую мы определили как либерально-просветительскую. Джабагиев естественным образом продолжает европейскую и русскую (не имперскую) просветительскую традицию в анализе и осмыслении кавказской истории и современности. Естественным, потому что, получив настоящее классическое образование в России и Западной Европе, он стал человеком Культуры. Это подразумевало отношение к жизни и всем ее проявлениям с точки зрения нужд и потребностей масс, равенства со всеми, в универсальности мирочувствования. Т.е. те черты просветительской этики, в которых такие понятия, как долг перед народом, личная честь становятся главными параметрами политической морали. В джабагиевском понимании политика не могла быть в принципе аморальной потому, что именно этическое, культурное начало определяет подходы ко всем проявлениям человеческой, общественно-политической, экономической и т.д. жизни.
Европейские смыслы: свобода, равноправие, соучастие (а не созерцание) в жизни и времени, в котором ты живешь, братство с представителями разноликого мира и т.д. - органичным образом вошли в кровь и плоть политической идеологии Джабагиева именно потому, что он был человеком универсальной культуры.
Горские смыслы: личное достоинство и мужество, беззаветная любовь к Родине, дому, своей земле и т.д. - одухотворяли колоссальную по своей значимости работу по очищению и осмыслению жизни во всех её проявлениях (общественно-политических, частных и т.д.). Горские этические принципы в анализе социально-политических катаклизмов и событий ХХ века как бы оплодотворяли мощь интеллектуальной деятельности Джабагиева, так и оставшегося единственным ингушским политическим мыслителем европейского уровня и масштаба.
Джабагиев в своей (дореволюционной и эмигрантской) публицистике утверждал такие базовые принципы горской этики, как мирное, дружественное сосуществование внутри кавказского мира и с внешним некавказским миром. Опровергая тем самым замшелые и опасные стереотипы (заведшие Россию в конце века в кровавую кавказскую бездну) о природе горской этики как принципиально враждебной и воинственной. В этом заключается, может быть, самое главное значение его публицистики.
Джабагиев как бы объяснял (надо сказать весьма успешно на многих языках: английском, немецком, французском, польском, турецком, русском и арабском) всему миру мирочувствование и потребы всех кавказцев, особенно северокавказцев, задвинутых империей и горами на обочину истории.
И не его вина, а наша, кавказцев, беда, что в начале XXI века мы с жутковатой и почти преступной умственной леностью и ущербностью долгого рабского прозябания в совке не торопимся осмысленно вглядеться и задуматься над этим интеллектуальным богатством, сохраненным в чужих закромах, которое может изменить нас и нашу Судьбу - национальную и историческую.

CAUCASIAN
07.02.2009, 14:43
Аннексия: как это было

Свидетельствует Дзияутдин Мальсагов

24 ноября 1956 года Президиум ЦК КПСС принял постановление о восстановлении национальной автономии чеченского и ингушского народов. В декабре из Казахстана и Киргизии в Москву была вызвана большая группа представителей нашей интеллигенции. В этой группе был и я. После многочисленных бесед и проверок в ЦК отобрали несколько человек для формирования Оргкомитета. На период восстановления республики тот Оргкомитет должен был взять на себя функции правительства и Верховного Совета. Председателем Оргкомитета стал М.Г.Гайрбеков, его заместителем назначили меня. С тем, чтобы в будущем выдвинуть на должность Председателя Верховного Совета республики, в Оргкомитет был включен Тангиев Абдул-Хамид.
В конце декабря 1956 года состоялось первое заседание Государственной комиссии по восстановлению ЧИАССР. Председателем комиссии был Анастас Иванович Микоян, членами - Маленков, Ворошилов, Сабуров, Первухин и другие.
Как-то Гайрбекова, Тангиева и меня неожиданно пригласили в Кремль к Микояну. Там шло заседание Государственной комиссии.
Микоян объявил, что мы приглашены для обсуждения границ будущей республики. С планом определения границ выступил завотделом ЦК Чураев. По этому плану с востока пять чеченских районов - Ножай-Юртовский, Веденский, Саясановский, Чеберлоевский и Шароевский должны были отойти к Дагестану, Горная зона республики - Итум-Калинский, Галанчожский, Галашкинский районы передавались Грузии, Пригородный район - Северной Осетии.
Мы с Тангиевым резко выступили против подобного определения границ республики. Мы объяснили, что Пригородный район - это сердце Ингушетии, что в этом районе находится селение Ангушт, от которого произошло само название ингушей. Если один район (Галашкинский) - отдать Грузии, другой (составляющий 40 процентов ингушской территории) - Осетии, где же будут жить ингуши?..
После Пригородного района мы перешли к восточным и южным границам.
- Как вы собираетесь восстанавливать республику, Анастас Иванович, - говорю я Микояну, - отдав пять районов Дагестану, три Грузии и один Осетии?
- Мы планируем оставить в составе республики два района от Грозненской области, - отвечает он.
- Это положения не исправит, Анастас Иванович. Люди будут против, вы же, по существу, лишаете нас родины. Так не получится никакой республики.
Тангиев Абдул-Хамид выступил очень резко и поддержал меня.
После нас выступил первый секретарь Дагестанского обкома партии и сказал, что от пяти районов Чечено-Ингушетии он отказывается, и людей своих оттуда переселит в Дагестан. Потом встал секретарь компартии Грузии и сказал: "От горных районов Чечни и Ингушетии мы тоже отказываемся". Тогда вскочил со своего места Агкацев (первый секретарь Северо-Осетинского обкома партии) и заявил, что Пригородный район он просит оставить в Осетии для того, чтобы создать там очаг дружбы между ингушами и осетинами. Осетия примет всех выселенных оттуда ингушей, поселит их в районе и в городе Орджоникидзе.
Почувствовалось, что Микоян и другие готовы удовлетворить эту просьбу. Мы поняли - район отдают. Я думаю, была предварительная договоренность.
После заседания я и Тангиев поехали к жившему в Москве профессору Дешериеву. Там мы до утра готовили записку в Президиум ЦК. Утром с этим документом пришли в гостиницу, собрали нашу делегацию и, ознакомив с ситуацией, попросили подписать его. М.Г.Гайрбеков и все без исключения члены делегации подписали этот документ. Это был протест против передачи Пригородного района Северной Осетии. С ним Тангиев и я пошли в ЦК. Один экземпляр мы отдали помошнику Хрущева Шуйскому и попросили организовать нам встречу с Никитой Сергеевичем.
Позже мы узнали, что наша записка дошла до Хрущева, и он по этому вопросу заслушивал Микояна и других членов комиссии. Но они убедили его решить спор в пользу Осетии. Так было совершено преступление против ингушей, - Пригородный район был подарен Осетии.
В январе 1957 года Оргкомитет начал свою работу в Грозном, а примерно с мая начали прибывать домой эшелоны с переселенцами. Как-то ко мне из Назрани приехал мой однофамилец Мальсагов Туган и сообщил, что где-то в районе Беслана на разъезде выгрузили целый эшелон с переселенцами, которые ехали в Армхи. В чем дело и почему их не пропускают через Орджоникидзе - неизвестно.
Я переговорил с Гайрбековым и выехал на место. На разъезде толпились растерянные ингуши. Я поехал к начальнику местного отделения железной дороги. "Почему не пропускаете людей?" - спрашиваю. А тот отвечает, что он выполняет указание обкома партии. Мы с Туганом Мальсаговым поехали в обком, к Агкацеву. Нас пытались задержать, но мы без разрешения прошли в его кабинет. Там сидели председатель Совмина Осетии и кто-то еще.
- Кто вас пустил? - возмутился Агкацев. - Я занят, подождите в приемной.
- Не знаю, чем вы заняты, но околачиваться в вашей приемной мы не намерены! Вы меня должны помнить: на заседании Государственной комиссии мы с вами встречались. Я и выступление ваше помню. Вы ведь заявляли, что собираетесь создать в районе очаг дружбы между ингушами и осетинами! Почему же вы распорядились выбросить людей под Бесланом, запретили ингушам проезжать через Орджоникидзе?!
После попытки отрицать очевидное Агкацев отдал приказ организовать отправку людей в Армхи.
- Мы не уедем, пока эти люди не будут устроены, - сказали мы. - И впредь имейте в виду, что ингушей, выселенных из Пригородного района и Орджоникидзе, вы обязаны расселить здесь же.
- Конечно, - отвечает Агкацев, - но это нужно делать планово, в четыре года.
- Нет, - говорю, - не в четыре, а в два года. Вы обязаны поселить и трудоустроить всех ингушей, которые будут приезжать сюда...
Ходят разговоры, что о передаче Пригородного района было решение Оргкомитета. Это не так. Оргкомитет никогда не обсуждал этот вопрос. Это решалось в Москве, даже на заседание Государственной комиссии были приглашены не все члены Оргкомитета, а только я, Тангиев и Гайрбеков. Я готов присягнуть, что ни один чеченец и ни один ингуш своего согласия на передачу Пригородного района Северной Осетии не давал. Более того, все подписались под протестом по этому поводу. И позже мы неоднократно поднимали этот вопрос на различных уровнях. В Москве в Партархиве должна быть стенограмма заседания Государственной комиссии, о котором я рассказал. Там же должен храниться направленный в ЦК протест нашей делегации. Можно найти там и другие документы о том же. Все последующие годы мы стояли на своем - за это многих наказали. Меня обвинили в национализме и в попытке поссорить братские осетинский и ингушский народы...


"Сердало", 14 января 1992 г

CAUCASIAN
07.02.2009, 14:45
БАШНИ ОЗДИКА

О башенной культуре Горной Ингушетии, о красоте гор и окружающей среды можно писать и говорить бесконечно. На каждом повороте дороги или тропинки встают перед взором неповторимые пейзажи, каждый раз все новые и новые. Не зря говорят - лучше гор, могут быть только горы!
Сегодня мы поговорим о крупном башенном комплексе Оздик.
Оздик подразделяется на три части: Верхний, Средний и Нижний. Башенный поселок замкового типа Оздик расположен вблизи дороги Джейрах-Таргим-Алкун. Так что доступ к башенным постройкам не сложен. Неподалеку расположены горные селения Гадаборшево, Лейми, Эгикал и другие. По сравнению с другими горными поселениями Оздик расположен более удобно во всех отношениях. Здесь есть пригодные для земледелия участки, неплохие пастбища, родниковые воды, сосновые и липовые леса, под ногами зеленым ковром стелятся субальпийские травы. Летом сюда съезжаются десятки пчеловодов к медоносным травам и цветам.
Начнем с Нижнего Оздика. Он расположен на высоком, довольно крутом горном кряже, в окружении соснового бора, а внизу протекает небольшая горная речушка. По описанию кандидата исторических наук Д. Чахкиева, он включает в себя различной степени сохранности одну боевую, 2 полубоевые и 9 жилых башен, с различными пристройками, несколько склепов, которые наряду с протяжной каменной закругленной оборонительной стеной представляют историко-архитектурный комплекс.
Центральное положение в поселке занимал замковый комплекс из боевой, полубоевой и жилой башен. Боевая башня 6-этажная, с квадратным основанием и пирамидально-ступенчатым покрытием. Башня в высоту достигает 28 метров.
…Из этого башенного поселения (как и из Среднего и Нижнего Оздика) вышли Баркинхоевы, Хамчиевы, Контиевы, Точиевы и многие другие позднее отпочковавшиеся ингушские фамилии. Они сегодня носят более 17 фамилий. Но все они - Баркинхой.
По материалам Б. Далгата, сообщает Д. Чахкиев, галгайцы из селения Оздик, из фамилии Баркинхой, приводили из Дагестана вооруженные отряды лезгин и брали дань с осетин, хевсуров, грузин. За отказ платить дань галгайцы не давали покоя этим соседям, грабили их, брали в плен и продавали в рабство. В Оздике проживали высококвалифицированные мастера-строители, опытные охотники. Местные девушки считались искусными портнихами, мастерицами шитья из золота и серебра.
Неподалеку от Верхнего Оздика находятся Средние и Нижние Оздикские башенные комплексы. В Среднем Оздике находится стройная боевая башня из 11 жилых башен в полуразрушенном состоянии. Боевая башня имеет 6 этажей и достигает 28-метровой высоты, с западной стороны в свое время примыкала высокая заградительная каменная стена.
В Нижнем Оздике башенные постройки находятся в 150 м. от Среднего Оздика. По описаниям ученых здесь располагались очень красивая боевая башня, 4 жилые башни и оборонительная каменная стена. Боевая башня так же была 6-этажной и достигала высоты 26 м. Вокруг во всех 3-х частях Оздика имеются склеповые могильники. Они разных форм: циклопические, столпообразные, пещерные, полуподземные…
Немало в горах преданий, легенд, сказок. Каждый башенный комплекс, в том числе и Оздик, имеет свои предания и легенды, и обязательно своих героев-родоначальников. Здесь вам расскажут предание о сыне Тимура Барким, о происхождении фамилии Баркинхой и его неверной жене. Есть предание, как Тимур-хромой в поиске пропавшего сына прорыл ров от Каспийского моря до Черного моря, и как, наконец, он его нашел.
По преданию Барким был одним из приближенных Тимура на Кавказе. Между ними произошел разлад. Над Барким нависла угроза и он вынужден был ночью бежать из лагеря Тимура. Для безопасности он похитил сына Тимура и увез его с собой в общество г1алг1ай.
Тимур очень горевал, многие годы он провел на Кавказе в поиске сына, везде рассылал гонцов, обещал большие вознаграждения. Тимур так и не нашел сына и ушел на Восток. Для Баркима опасность миновала, но мальчик постоянно тосковал по отцу и он решил отпустить его. Сын Тимура нашел отца и соединился с ним.
Барким женился и остался жить в г1алг1ай краю. Рассказывают, что от Баркима произошел род Баркинхоевых, известная в Ингушетии фамилия идет от него.
В этих краях мне часто приходилось бывать, и в один из летних дней мне довелось встретиться с родом Баркинхоевых.
К родовым башням Среднего Оздика одна за другой подъезжали десятки автомашин. Баркинхоевцы в тот день собирались на свой фамильный сход. Долго и внимательно я слушал их неторопливый разговор о вчерашнем и сегодняшнем дне. Они говорили о родном языке, что его нужно изучать и знать, человека оценивать по его делам, о гостеприимстве, каким оно было раньше. Досадовали, что микроб зависти, мелочности кое-где начинал проникать в нашу среду.
Интересную притчу рассказал один из горцев:
"По дороге шел путник. Был он небольшого роста, но шапка на голове была чрезмерно высока. Увидел путника оказавшийся вблизи другой, не сдержался и засмеялся. Заметив это, Пророк заметил весельчаку: "Большего греха нет, чем смеяться над ближним. Догони его и попроси у него прощение". Поняв в чем дело, путник говорит: "Мое тело создал Всевышний, а шапку мне сшили... Я тебя простил, пусть Бог тебя простит". Смысл этой притчи ясен: не будь высокомерным.
На сходе радовались, что появилась своя республика, государственность. Говорили, нужно не слухи распускать, а, засучив рукава, работать. Долго продолжали разговор баркинхоевцы у родных башен. Казалось, в горы вернулась жизнь, и этому радовались и люди, и башни.

М-Б. Цицкиев

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:26
БЛАГОДАРЯ СИЛЕ И МУЖЕСТВУ НАЦИИ


...Аграрный вопрос, естественно, стал главным в революционных со¬бытиях, развернувшихся в многонациональной по составу населения Терской области 1917—1920 гг. Сложность решения этого вопроса и активное противодействие этому могущественных сил (крупных зе¬мельных собственников, в том числе и горских, верхов казачества и т.д.) явились основными причинами, ввергшими область в хаос анар¬хии и межнациональных столкновений. «Нередки были моменты, — говорил на III съезде народов Терека в мае 1918 г. нарком земледе¬лия левый социалист-революционер Ю. Пашковский, — когда не¬сколько групп из-за клочка земли создавали несколько фронтов... и здесь была большая угроза миру всей области. Особенно остро стави¬лись вопросы землепользования во Владикавказском округе, в районе Сунженского отдела и в Назрановском округе» (1).

Другим фактором, ухудшившим (как принято сейчас говорить) меж¬национальные отношения на Северном Кавказе, было так называемое "чересполосное землевладение", сложившееся в 30—60 годах XIX в. Мы уже отмечали, что создание казачьих станиц в Терской области ко времени завершения Кавказской войны вызывалось не столько во¬енными обстоятельствами, сколько интересами создания военно-поли¬тической системы контроля над коренным населением, основным звеном этой системы и являлись казачьи станицы, в частности Сунжен¬ской линии.

Поэтому казачьи станицы здесь, в отличие, скажем, от Кубанской области, не располагались на компактно-определенной ме¬стности. Протянувшиеся узкой полосой по территории нескольких на родов, они не только призваны были отделить один народ от другого, но и держать под контролем как плоскостное, так и горное население. Этим и объясняется, что цепи станиц, отделяясь от основной линии, вплотную были приближены к горам, а в Ингушетии по Ассинскому ущелью даже выдвинуты в глубь гор.

Кроме того, четыре станицы — Тарская (Ангушт), Сунженская (Ахкий-юрт), Воронцово-Дашковская (Тоузен-юрт) и Фельдмар¬шальская (Алхасте) — были построены так, что плотно "закупорива¬ли" все ущелья, по которым осуществлялась связь горных районов Ин¬гушетии с плоскостью. (Здесь напрашивается невеселая аналогия. Та¬кое же положение сложилось с западной частью горной Ингушетии и ныне. Сегодня, чтобы попасть из плоскостной части Назрановского района в его горную часть (села Джейрахского сельсовета), необходи¬мо воспользоваться единственной дорогой, проходящей по территории Пригородного района, отторгнутого в 1944 г. в пользу Северной Осе¬тии и не возвращенного Чечено-Ингушской Республике после ее вос¬становления в 1957 г.).

Ясно, что такой характер размещения станиц не предвещал в буду¬щем спокойной жизни ни горцам, ни казакам. В него с истоков его за¬рождения была заложена неизбежность противопоставления их друг другу. И если в период относительной стабильности государственной власти отдельные вспышки конфликтов между ними удавалось относи¬тельно быстро устранять, то в пору крупных общественных потрясений эта своеобразная мина, заложенная под будущее народов Северного Кавказа, должна была сработать с предельной заданностью. Что и случилось в 1917 г. почти сразу же за Февральской революцией в Чеч¬не, Ингушетии, Дагестане, Северной Осетии, Кабарде и других райо¬нах Северного Кавказа.

В Ингушетии камнем преткновения явились отмеченные четыре ста¬ницы, перекрывавшие доступ в горы. Только за неполный год после Февральской революции указанные станицы несколько раз перекрыва¬ли вход в горную Ингушетию. В горах, где собственного хлеба хвата¬ло не более, чем на два месяца, начинался голод, прерывались жизнен но-необходимые связи с экономическими и культурными центрами на равнине. Конфликты, возникавшие на этой почве, приобретали все бо-лее опасный характер. Не случайно поэтому, созданная в марте 1918 года при Наркомате земледелия Терской республики представительная "земельная комиссия по вопросам чересполосного землевладения" в первую очередь занялась этим вопросом. Объективность и заинтересо¬ванность членов этой комиссии снискали ей уважение и доверие как горцев, так и казаков.

Способствовало этому и то, что трудовое каза¬чество к весне 1918 г. все более осознанно стало воспринимать спра¬ведливость постановки земельного вопроса Терским областным Сове¬том (тогда еще многопартийный орган народной демократии), суть ко¬торого заключалась в словах: "Все, основой существования которых яв¬ляется земля, имеют равное право на землю" (2). Именно благодаря этому весною 1918 г. на Тереке стали возможными случаи (немыслимые год назад), когда "при урезке казачьих земель (в пользу малоземель¬ных горцев — авт.) ...местные казаки не только не оказывали сопро¬тивления, но даже помогали в этом трудном деле, ибо они сознавали, что это — историческая необходимость" (3).
Эти слова из доклада воен¬ного комиссара Терской Республики меньшевика Я. Бутырина делега¬тами многонационального съезда народов Терека были встречены ап¬лодисментами.

Мы располагаем фотокопиями до сего дня не опубликованных и счи¬тавшихся утраченными подлинных протоколов комиссии по чересполос¬ному землевладению. По ним можно проследить, как тщательно все изучив и взвесив, комиссия пришла к заключению: "Ввиду все обост¬ряющихся отношений между ингушами и казаками станиц Сунженской, Тарской, Аки-Юртовской и др., закрывающих ингушам выход на пло¬скость, вопрос о выселении названных станиц и помещения их в луч¬шие условия жизни необходимо разрешить безотлагательно в положи¬тельном смысле" (4). В апреле-мае в комиссию обращались жители ста¬ниц Тарская, Воронцово-Дашковская, Архонская, просившие ускорить их переселение на запасные земли Терского казачьего войска в райо¬не Владикавказа и Пятигорском казачьем отделе (5).

Изучив рекомендации этой комиссии, III съезд народов Терека в конце мая 1918 года "в целях уничтожения чересполосицы" принял по¬становление о переселении в указанные места населения станиц Сун¬женская, Воронцово-Дашковская, Тарская и Фельдмаршальская. По¬становление было принято единогласно (в том числе и делегатами от всех казачьих отделов).
Пример такого солидарного голосования — уникальный, единствен¬ный случай из практики работы всех пяти съездов народов Терека.

Переселяющимся казакам предполагалось выплатить «вознагражде¬ние за постройки, сады и прочее по справедливой оценке» (6). Немалую часть средств (120 млн. руб.) обязались собрать для этого ингуши. Однако, начавшийся в августе белоказачий мятеж придал этому и без того болезненному делу совершенно драматический оборот. Жители предполагавшихся к переселению станиц не только оказались втянуты¬ми в этот мятеж, но и явились ударной силой штурмовавших г. Вла¬дикавказ банд полковников Беликова и Соколова. После подавления мятежа казаки из этих станиц были насильственно переселены в дру¬гие станицы. Ингушам же вернули земли, отнятые у них в 50-60- е годы XIX в. (7).

В феврале 1919 г. Терская республика пала под ударами наступаю¬щих деникинских войск. Сразу же вслед за этим уже 1 марта Боль¬шой войсковый круг Терского казачьего войска принял постановление в отношении станиц Сунженской, Воронцово-Дашковской, Тарской и Фельдмаршальской "предложить правительству (деникинскому — авт.) теперь же принять меры к восстановлению вышеуказанных ста¬ниц в своих юртовых наделах" (8). Но деникинское командование, изу¬чив историю вопроса, отказалось от принятия этого предложения, неекая и Ермоловская переселили в другие станицы и хутора. Мужчины из этих станиц в возрасте от 18 до 50 лет должны были отправиться на принудительные работы в шахты Донбасса (9).

В это же время вы¬зрел план тотального переселения казаков из всех 21 станицы, образо¬ванной в январе 1921 г. Горской Республики. Суть этого жестокого плана выражена в телеграмме члена Кавказского бюро РКП(б) С.М. Кирова и уполномоченного Советской трудовой армии Муромцева в феврале того же года, направленной во ВЦИК РСФСР и Наркомнацу И.В. Сталину. В ней обосновывалась необходимость "разрешить следующие принципиальные вопросы: 1) ...выселить все казачьи ста¬ницы из Горской Республики; 2) ...переселение должно производить¬ся планомерно в продолжение 3-х лет; 3) ...для переселенцев необхо¬димо подготовить участки земли... По уральской области в районе Гу¬рьева осталось до 20-ти процентов населения, поэтому имеются сво¬бодные земли и постройки, куда и необходимо разрешить переселение из Терской области по Каспийскому морю" (10). План этот, изложенный, насколько нам известно, в не цитировавшейся до сих пор телеграмме, к счастью, остался нереализованным.

Крайне болезненным оказался на Северном Кавказе путь решения национальных и социальных проблем, порожденных безумно жестокой колониалистской политикой самодержавия. Расплачиваться за ее ре¬зультаты пришлось долго и мучительно. Но оказалось, что новые и са¬мые страшные испытания ожидали впереди...

Тамерлан Муталиев


Из книги: Тернистый путь народа. М., 1992, с.29-34.

1.Съезды народов Терека. Сборник документов и материалов. Орджоникидзе, 1977, с. 284.
2. Съезды народов Терека. Т. 1, с. 335.
3.Съезды народов Терека. Т. 1, с. 297.
4.ИРЛИ (Пушкинский дом), ф. 731 (Д.В. Раковича), оп. 1, д. 43, л. 43.
5.См.: там же, л. 26, 53.
6.ИРЛИ (Пушкинский дом), ф. 731, оп. 1,д. 43, л. 59 об.
7.См.: Октябрьская революция и гражданская война в Северной Осетии. Орджоникидзе, 1973, с. 143—146, 156.
8.Терский Большой войсковой круг 1 Созыва 1919г. Сборник важнейших постановлений, резолюций и законов. Екатеринодар, 1920, с. 14.
9. См.:ЦГАЧИР, ф. Р-613, оп. 1, д. 1, л. 1 — 1 об.
10.Центральный Государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР), ф. 1235, оп. 96, д. 40, л. 24—25.

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:26
ГЕНЕРАЛ- ЛЕЙТЕНАНТ А.Г. ШКУРО: «ЦЕЛИКОМ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ БЫЛА ИНГУШЕТИЯ»

Наиболее единодушной и целиком большевистской была Ингушетия. Еще со времен покорения Кавказа отчаянно защищавшие свою независимость, хра¬брые и свободолюбивые ингуши были частью истреблены, а частично загна¬ны в бесплодные горы, на принадле¬жавшим им прежде плодородных зем¬лях расселили терских казаков, осно¬вавших на врезавшемся в Ингушетию клине свои станицы.
Лишенные возможности зарабаты¬вать свой хлеб честным путем, ингуши жили грабежами и набегами на казачьи земли. Еще в мирное время погранич¬ные с Ингушетией терцы не выезжали в поле без винтовок. Не проходило дня, чтобы не было где-нибудь стрель¬бы и кровопролития. Считая казаков угнетателями, а казачьи земли по-прежнему своими, ингуши беспощадно мстили терцам. Отношения со¬здались совершенно непримиримые: дальнейшее сожительство было не¬мыслимо. Нужно было или уничтожить ингушей, или выселить казаков с бывших ингушских земель, вернув таковые их прежним владельцам. Большевики по занятии ими Северного Кавказа, созвав во Владикав¬казе съезд представителей ингушей и казаков четырех терских станиц, приказали последним в месячный срок выселиться. Впоследствии по очищении Северного Кавказа от большевиков терцы вновь вернулись в свои станицы, но после неудачи Деникина были опять изгнаны.
Около 24-го января я подошел к Владикавказу. Предварительно нужно было овладеть осетинским селением Муртазовым, занятым крас¬ными ингушами, а также молоканской большевистской Курской слобо¬дой. Молокане, несмотря на непротивленческую религию, оказались людьми весьма кровожадными. Хозяйничали вместе с ингушами во Владикавказе, грабили жителей, принимали участие в обысках и даже расстрелах. Горожане страстно ненавидели молокан и жестоко отомсти¬ли им впоследствии.
Выслал я парламентеров в Муртазово с предложением сдать селение без боя, однако они были обстреляны ингушами. Тогда послал генерала Геймана с пластунской бригадой вступить в Ингушетию и по овладению рядом аулов занять столицу ее — аул Назран. Задача Геймана была чрезвычайно трудной, ибо каждый клочок территории, каждый хутор и аул защищались с мужеством отчаяния и стоили большой крови.
Атаковав аул Муртазово, я взял его после чрезвычайно упорного и кровопролитного боя. Один ингуш-пулеметчик стрелял до последнего момента и был изрублен казаками лишь после того, как выпустил по¬следний патрон.
Едучи верхом, я увидел, как два казака вели пленного старика—ин¬гуша. Выхватив внезапно шашку у одного из конвойных и полоснув ею по голове, старик внезапно бросился бежать в кусты. Его настигли и хотели изрубить. Однако я не позволил убивать старика и объяснил ка¬закам, что патриотическое и геройское, с его точки зрения, поведение старого ингуша должно служить примером для казаков. Спасенный мною ингуш проникся ко мне бесконечной благодарностью; воспользо¬вавшись этим его настроением, я послал его в Назран, чтобы он пред¬ложил своим единоплеменникам прекратить напрасное кровопролитие и войти со мной в переговоры. Миссия увенчалась успехом. Назран сдался Гейману без боя, а Ингушетия вступила со мной в переговоры.
...Тем временем население Владикавказа и осетины горячо принялись за молокан...


Из книги: А. Шкуро. Трагедия казачества. М., "Молодая гвардия", 1994, с. 20; Ингушетия и ингуши, М 2002, Т II.

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:30
БУРУ – ГОРОД ЗАУРА

Владикавказ или Буру – это город, с которым мы связаны кровными, неразрывными узами. Старый город хранит память о моих предках.
И неважно, кто на данном этапе является юридическим владельцем города, есть исторически известный факт – город заложил мой предок Заур.
Даже осетины, спасибо им за это, в обиходном названии Владикавказа сохранили его старинное название Дзауджи-Кау.
Эта приставка «Д» к нашей фамилии так и осталась по сей день в осетинской интерпретации.
С раннего детства мне часто доводилось слышать от стариков и родных, что первое поселение на месте нынешнего Владикавказа основал наш предок Заур. Став взрослой, я нашла немало тому подтверждений как из устных, так и из документальных научных источников.
Я не честолюбива, но каждый раз испытываю удовлетворение и глубокое волнение, в очередной раз соприкасаясь с историческим подтверждением тому, что когда-то моему предку, славному родоначальнику тейпа Дзауровых, пришла мысль основать на месте нынешнего Владикавказа село, которое быстро разрослось и стало тем, что есть - крупным промышленным центром на Северном Кавказе – городом, который у нас вроде бы есть, и его нет.
Каждый раз, бывая проездом, или по делам в городе, с особым чувством прохожу по его старым узким улочкам. С щемящим сердце волнением вглядываюсь в обросшие мхом, потемневшие от времени дома, рядом с которыми современные строения кажутся посторонними пришельцами.
Что я переживаю, пытаясь в очертаниях этих домов и улочек обнаружить след давно ушедших из жизни близких мне людей, поймут те, кто на долгие годы был разлучен с родными.
Всего каких-то шестьдесят лет тому назад по этим улицам ходил мой отец, не догадываясь, что будет насильственно выслан в казахстанские степи и уже никогда не сможет вернуться обратно.
Сегодня – это почти мононациональный город, где преимущественно, после известных событий, живут осетины.
На улицах Владикавказа как будто застыло время. Здесь не так много прохожих, как, к примеру, в Назрани.
Те немногочисленные горожане, попадающиеся на пути, чаще всего спешат по каким-то своим делам, небольшими группами прогуливается молодежь, бабушки и молодые мамы выгуливают детишек.
Правда, вечерний город привлекает в центр, на побережье реки, большое количество молодых людей. Набережная эта своего рода молодежный центр или “Бродвей”, только более скромный и целомудренный.
Меня, признаться, приятно поразила манера общения между собой осетинских юношей и девушек.
Несмотря на все признаки современности, особенно во внешнем облике молодежи, в них сохранились едва заметные элементы старинного этикета.
Едва ли они сами сознают, что присутствующий в них сдерживающий фактор во взаимоотношениях – это наследие предков.
Единственно, что меня огорчило - я не встретила здесь ни одного ингушского лица.
«Неужели они не чувствуют себя одинокими? По идее им должно нас не хватать. Ни один народ не может чувствовать себя комфортно в мононациональном обществе», - думаю я каждый раз, бывая во Владикавказе и утешаюсь тем, что мой старый город жив, не разрушен войной, не уничтожен стихией. И слава Аллаху !
Никому не желаю увидеть, как рвутся снаряды и гибнут люди, пусть даже и не близкие вам.
Возвращаюсь к предмету, который навеял на меня эти грустные мысли.
Недавно мне подарили очень интересный материал из московских архивов и я сочла своим долгом опубликовать его со своими комментариями, приурочив к очередной годовщине основания города, которая должна отмечаться в марте месяце.
К сожалению, об авторе мне известно лишь немногое, только то, что это офицер царской армии - Д.В.РАКОВИЧ.
Его труд в 1911 году был посвящен пятидесятилетию основания города и называется «Прошлое Владикавказа».
Привожу источники, на которые ссылается автор в своей книге:
«Дела по управлению Владикавказского коменданта» за разные годы №№ 51, 62, 108,226,228; ХХ11 том полного собрания законов (изд.1830 года); «Кавказский календарь» за 1832 год; Вейденблум «Путеводитель по Кавказу»; Нетто – «Исторический очерк Кавказских войн»; Баратов – «Покорение Восточного Кавказа»; Ракович – «Тен-гинский полк на Кавказе», Потокский – «Записки»; Барон Торнау – «Воспоминания кавказского офицера»; Филипсом – «Воспоминания»; Пушкин – «Путешествие в Арзрум»; газета «Терские ведомости» за 1869 год; Сборники неофициальной части «Терских ведомостей» за разные годы.
Ворота к сердцу Кавказа
“Основание Владикавказской крепости совпало с эпохою решительного сближения России с Грузией. Как хорошо всем известно, 24 июля 1783 года в Георгиевской крепости, ныне заштатном городе Терской области, был подписан акт чрезвычайной важности, решивший навсегда судьбу грузинского народа и давший впервые твердую опору России за горами Кавказа. Покровительство России выдвинуло тогда же на первую очередь вопрос об удобном и безопасном сообщении Кавказской линии с Закавказьем.
С этой целью между Моздоком и подошвою Главного хребта было построено в 1784 году на правом берегу Терека несколько укреплений.
Первое из них от Моздока названо было Григориополисским, второе – Кум - белей, третье – Потемкинским. Самое южное, замыкавшее вход в теснину Терека, получило громкое название Владикавказ, в честь владычества над Кавказом. Конечно, укрепление не могло владеть Кавказом, но было первым шагом к этому.
Поселение Заура
Известный бытописатель Кавказа прошлого столетия Бутков говорит, что раньше, до прихода русских, на этом месте было расположено ингушское селение Заур.
Сами осетины своим наименованием Владикавказа Дзауджи-Кау подтверждают справедливость показаний Буткова, так как Дзауар – есть имя собственное - Заур, а Кау - значит селение, иначе – селение Заура.
Никак нельзя согласиться с тем, что на месте нынешнего Владикавказа раньше стоял осетинский аул Капкай, так как земля эта с незапамятных времен принадлежала ингушам, и они ни в коем случае не позволили бы поселиться здесь враждебному им племени.
Осетины появились около Владикавказа в год учреждения крепости, согласно призыву князя Потемкина, обращенного ко всем горским племенам, бросить грабежи и разбои и заняться мирною жизнью под охраною крепостных верков.
С какого времени Владикавказ стал именоваться у туземцев тюркским именем Кап-кой или Кап-кей, переделанное русскими в Капкай, установить мне, к сожалению, не удалось.
Одно могу сказать, что капы - значит ворота, проход, кой или кей – селение.
Название, указывающее на то, что Владикавказ расположен при выходе дороги из ущелья на плоскость.
Освящение Владикавказской крепости последовало 6 мая 1784 года.
В начале своего существования крепость исключительно имела назначение служить в числе других укреплений охранным пунктом нашего пути сообщения с Грузией и представляла собой не более как военный пост, носивший в то время название Владикавказского. В том же году крепость была снабжена двенадцатью пушками.
О своих мероприятиях по обеспечению единственного пути в Грузию Потемкин не замедлил донести в Петербург и в то же время ходатайствовал об отпуске известной суммы денег на постройку церкви в крепости Владикавказской.
Императрица Екатерина II в своем указе от 9 мая 1785 года на имя правящего должности генерал-губернатора Саратовского и Кавказского (князь Потемкин) повелевала:
«В построенной крепости при входе в горы Кавказския позволяем Мы соорудить церковь православного нашего Закона, употребив на оную и на украшение ее оставшиеся в Кизляре из суммы на приласкание кумык и прочих народов определенной; при том наблюдать, чтобы духовенство в церкви и крепости, при входе в горы построенной, не употребляло народам тамошним притеснений или принуждений».
В указе императрицы Екатерины II имени Владикавказа не упоминается, но речь, несомненно, идет о нем, так как никакой другой крепости «при входе в горы Кавказския» не было.
Интересно наименование той суммы, из которой отпущены были деньги, на построение крепостной церкви, ныне старого собора, она называлась «суммою на приласкание кумык и прочих народов».
Нужно пояснить, что все наши сношения в те времена с горскими народами носили характер каких-то мирных переговоров и договоров, причем, Россия всегда являлась как бы данницею не только дагестанских и иных ханов, но даже и мелких горских племен, старшинам которых платили жалование, поддерживая тем в них алчность и возбуждая у других зависть и стремление набегами вынудить Россию платить «дань» и им.
Только при Ермолове прежняя система подкупа и задариваний сменилось системою строгих показаний.
Учреждение военных укреплений и редутов в местах, обитаемых племенами горцев, сильно встревожило их аулы.
Новая же крепость Владикавказ произвела среди кабардинцев большие волнения. На многочисленных их собраниях не раз поднимался вопрос взять открытою силой укрепление и перерезать весь гарнизон. Но вид грозных крепостных орудий сильно умерял их пыл.
Заложение оборонительной линии от Моздока к подошве Кавказа вызвало крайнее неудовольствие и у чеченцев.
В 1785 году на Кавказской линии разразилась гроза, появился в Чечне проповедник нового мусульманского ученья, взволновавший весь Затеречный край».
На арене появился Шейх-Мансур. Ракович почему-то лишь одной строкой упоминает об этом ярком историческом персонаже. А между тем Шейх-Мансур был искусным политиком и первым на Кавказе лидером, которому удалось создать независимое Горское государство, которое, правда, просуществовало недолго. Ему удалось поднять и увлечь за собой на борьбу с самодержавным гнетом тысячи обездоленных горцев по всему Северному Кавказу.
«Борьба с Шейхом-Мансуром потребовала сосредоточения всех наших наличных сил, которыми мы располагали на линии.
Гарнизоны, занимавшие укрепление от Моздока и до Владикавказа включительно, по своей малочисленности не были в состоянии предохранить дорогу на Грузию от нападения чеченцев.
Вследствие этого, в 1786 году решено было бросить недавно возведенные укрепления, Потемкина, Кум-белей, Григориполисское и Владикавказское, а находившиеся в них команды вывести на кавказскую линию, строения же взорвать и предать огню.
Оставленные без всякой защиты пространства между Моздоком и входом в ущелье реки Терек отдано в полную власть горцев, также и самый путь в Грузию.
События показали ошибочность решения, принятого в 1786 году.
Грузия, теснимая со всех сторон, просила постоянной поддержки. Назначенный главнокомандующим Грузии князь Цицианов со свойственной ему энергией принялся за дело».
Положение Грузии в прошлые века действительно было весьма сложным.
Желающих захватить этот лакомый кусочек географии было слишком много. Грузия нуждалась в поддержке дружественно настроенных соседей, которые защитили бы ее как от внешних врагов, так и некоторых «соседей».
В этой связи не могу не упомянуть о тех прочных дружеских узах, связывавших ингушей и грузин в прошлые века.
Вот что пишет наш грузинский коллега Гиви Бакроудзе в своей публикации «Наш друг атаман Сулумбек».
«Ингушетию с Грузией, как известно, разделяет горная цепь. Между нашими народами издревле наладились тесные дружеские и, в определенном смысле, родственные отношения. Свидетельства об этом можно отыскать в анналах истории.
Достаточно вспомнить, что первый грузинский царь Парнаваз был женат на дочери дзудзукского правителя, (название ингушей, изменившееся со временем на гаргареев и вайнахов).
В исторических хрониках запечатлены также факты совместной борьбы ингушей и грузион с иноземными завоевателями…»
Как видно, князь Цицианов сумел справиться с возложенной на него задачей.
«В 1803 году была возобновлена крепость Владикавказская и ряд других укреплений, соединивших ее прочно с Моздоком.
В этом же году осетины снова спустились с Тагаурских гор и поселились уже надолго около валов южного фаса крепости.
Одновременно с этим между Владикавказом и Дарьялом были поставлены редуты для защиты проезжающих в их числе, земляной редут «новый» (нынешний Редант), излюбленное место для увеселительных поездок владикавказцев.
Редут построен был на возвышенном месте, укреплен полисадом, бойницами и снабжен одним орудием.
В 1804 году для защиты крепости Владикавказской был сформирован Владикавказский гарнизонный батальон, командир которого одновременно являлся и комендантом крепости.
В следующем году для более надежной защиты Владикавказа гарнизонный батальон был переформирован в двухбатальонный полк.
С этого времени и было положено надежное сухопутное военное сообщение Кавказской линии с Грузией.

О происхождении названия «Военно-Грузинская дорога»
«Начиная от Екатеринграда, дорога называлась Военно-Грузинской.
Название это, совершенно не правильное в смысле географическом, произошло оттого, что дорога находилась уже в том районе, в котором войска и вообще все служащие получали усиленное содержание, по так называемому грузинскому положению».
Эта историческая ошибка многих сбивает с толку. Аналитики не раз отмечали несоответствие названия дороги с ее географическим расположением.
Но или к названию просто привыкли и не сочли нужным менять, или не придают этому значения.
И видимо долго еще гости Северного Кавказа будут с удивлением задавать уже привычный вопрос «А какая связь между названием дороги и ее географическим расположением?»
«Для русских значение обеспеченной укреплениями полосы оказалось в том, чего, кажется и не ожидали, - пишет Ракович. - Эта полоса разделила северную сторону Кавказа на два отдельных театра войны, имеющих разные народности, ничем между собой не связанные. Впоследствии это обстоятельство было для нас чрезвычайно важным.
Крепость Владикавказская
На этом пути крепость Владикавказская явилась твердой базой для действий наших войск против кабардинцев, а впоследствии осетин и ингушей.
К сожалению, мне не удалось найти точного плана крепости в первые годы ее возникновения. Да, пожалуй, такого в то время и не существовало:
В 1826 году укрепление это имело вид бастионированного, неправильного многоугольника и состояло из земляного вала (бруствера) в 5 футов высотой:
впереди него находился такой же глубины ров, ширина которого равнялась семнадцати футам.
Общая площадь, занимаемая укреплением, равнялась почти пятидесяти пяти десяткам, длина линии огня (обороны) простиралась на шестьсот сажен.
Крепость имела три бастиона и два полубастиона, бастионы северной стороны укрепления носили название Моздокского и Владикавказского.
По восточной стороне находились полубастионы Веселый и Полевой.
Южный фас укрепления защищал бастион Тифлисский.
Из обозрения плана видно, что самой опасной стороной укрепления считалась северо-восточная: сюда чуть ли не на ружейный выстрел находили дремучие леса, которые давали надежное укрытие для неприятеля.
Само название полубастиона Веселый указывает на то, что здесь часто происходили «веселого» характера схватки с горцами, как принято было выражаться в те времена в официальных донесениях.
Что действительно северо-восточная сторона укрепления была самой опасной, на это указывает еще и присутствие здесь во рву канониров, очевидно, были случаи, когда горцы спускались в ров укрепления и пытались взобраться на вал.
Это обстоятельство и вызвало необходимость путем канониров организовать фланговую оборону рвов.
Расстояние между канонирами равнялось шестидесяти аршинам, а это указывает на то, что дальность ружейного выстрела равнялась пятидесяти шагам.
И действительно, в те времена на вооружении состояли ружья, которые стреляли только на такое расстояние».
Хочу напомнить читателям, что труд Раковича был посвящен 50-летию образования города Владикавказ (1911 год) и поэтому даже при таком подробном описании автором строений, военных и гражданских объектов нелегко узнать старый город, который к нашему времени, к 146 годовщине своего основания, сильно изменил облик.
«Предугадываю желание читателей знать, какая часть современного города расположена теперь на месте бывшей крепости, охотно иду навстречу этому, - пишет Ракович в 1911 году. Судя по масштабу плана, бастион Моздокский был расположен в десяти саженях от угла здания почтово-телеграфного округа.
Отсюда крепостная стена поднималась на восток (ныне крепостная улица), мимо теперешней городской управы, классической гимназии до архиерейного дома, откуда вал укрепления поворачивал на юг и огибал генерал-губернаторский дворец. Здесь на углу расположен был полубастион Полевой.
Даже крепостная стена шла на запад к Тереку, в каких-нибудь восьми саженей к югу от старого Собора (ныне Нестеровская улица).
В более возвышенной (верхней) части укрепления располагались церковь крепостная, комендантский дом с садом и со службами, два дома «для приезжающих господ», навесом для карет, два госпитальных флигеля, дом для медицинских чиновников со службами.
В нижней части укрепления значится по плану: соляной амбар (№ 35 по плану), солдатские казармы (36х40), два штаб-офицерских дома (13х14), главная гауптвахта (29), дом для аманатчиков (21)».

(Продолжение следует)

М. ДЗАУРОВА.

Газета «Сердало» № 28 (9795), среда, 28 февраля 2007 года

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:33
В ЗАЩИТУ БЕССПОРНЫХ ИСТИН

Велика и необъятна наша страна, много в ней боль¬ших и малых деревень, сел и городов. Любовь к родному уголку, к его истории вырастает в горячее чувство совет¬ского патриотизма. Гордость за прошлое и настоящее -это чувство человека - хозяина, в чьих руках - будущее родной страны, чувство глубокого уважения к достой¬ным страницам истории своей Отчизны.
Все мы живем под одним небом, но это далеко не единственное, что нас объединяет: неразделимы наши исторические судьбы, мы едины в труде, в том, что про¬живаем, чего добиваемся.
Все новое, посвященное истории родного уголка, вызывает у нас закономерный интерес и, говоря словами комедиографа древности Аристофана:

Вот и мы горим желанием
Мудрецов услышать речи...

Книга «Поиски краеведа» и посвящена темам, при¬влекающим естественный интерес массового читателя, особенно молодежи, к прошлому народа, отдельным стра¬ницах его истории. Ее автор, кандидат исторических наук и журналист, в десяти коротких новеллах-рассказах по¬вествует о прошлом родного края, памятниках истории, событиях, связанных с Владикавказом, в которых, говоря словами автора, он подобрал «ключики к неразрешенным загадкам». (Генри Кусов. Поиски краеведа. Орд¬жоникидзе, 1975. С. 160).
Поиски Генри Кусова привлекли внимание читате¬лей, а рецензенты, в частности В. Агибалов (соавтор Г. Кусова по изданию местных путеводителей), дали им высокую оценку, не найдя, в них «ни сучка ни задорин¬ки» (Агибалов В. По ступеням прошлого. «Социалисти¬ческая Осетия». 1976. 21 февр.).
Однако, если внимательно вчитаться в названную книгу, на наш взгляд, в ней немало серьезных ошибок, явных натяжек, домысла и перелицовок исторических фактов. Не будем голословны и обратимся к ее страницам.
Каждый новый штрих, связанный с жизнью и твор¬чеством великих русских поэтов и писателей А. С. Пуш¬кина, А. С. Грибоедова, М. Ю, Лермонтова, Л. Н Толстого и других, неизменно привлекает внимание не только исследователей, но и широких масс читателей. И каж¬дое новое открытие, связанное с их жизнью и творче¬ством, помогает лучше, полнее осмыслить гениальные творения любимых поэтов и писателей родной страны.
Закономерно и обращение к имени офицера, зашиф¬рованного Лермонтовым в «Герое нашего времени», с которым его персонажи встречаются в крепости Вла¬дикавказ. Вот как, например, излагается история «зага¬дочного» полковника «Н.», посвященная теме «Лермон¬тов в Осетии».
Назвав чин и должность полковника «Н», Лермонтов не сообщил о нем никаких других биографических све¬дений, кроме коротких фраз: «Печорин остался ужинать и ночевать у полковника «Н.»; Максим Максимыч... «не знаком с «Н.», последний проводил Печорина до гостиницы».
«Находки» же Г. Кусова, сообщаемые им биографи¬ческие сведения о полковнике «Н» - П. П. Нестерове, идентичны и совпадают с текстом исследования, опуб¬ликованного еще в 1937 г. проф. Л. П. Семеновым, (Се¬менов Л. П. Лермонтов на Кавказе. Пятигорск, 1937. С. 93).
Однако «любопытные факты», сообщаемые Г. Кусовым, «совсем не в таком свете, как отзывались о нем его (полковника «Н.». - Ш.Д.) современники»,- не выдер¬живают критики. Так, в заслугу полковнику Нестерову автор «поисков» ставит решение вопроса о наделении горцев, в частности осетин, землей. При этом Г. Кусов подчеркивает: «Только из-за этого Нестерову суждено было оставить значительный след в осетинской истории». (Кусов Г. Указ. Соч., с. 65).
Г. Кусов посчитал необходимым подробно сообщить читателям и такой «интересный» факт: в 1837 г. во Вла¬дикавказе императору Николаю I Палкину представля¬лись верные прислужники царизма, а в их числе и Дай Кусов, один из предков автора, которого венценосный жандарм собственноручно жаловал высокими награда¬ми. И в их числе Кусов получил медаль на Владимирс¬кой ленте «с портретом его величества».
«Заслуги» местных участников осуществления же¬стокой колониальной политики царизма заключались в их активном участии в подавлении антифеодального и антиколониального движения горского крестьянства, а уж коронованный палач знал, кого и за что награж¬дать. Как сообщает автор, тогда же для «офицера осетин¬ского общества и старшин устраивается бал в доме дво¬рянского собрания...»
Вопрос о наделении осетинского крестьянства зем¬лей, на наш взгляд, Г. Кусов трактует, мягко говоря, не¬верно. Более того, здесь автору изменяет классовый под¬ход в освещении этого жгучего, жизненно важного для горцев, в том числе и для осетинского крестьянства, воп¬роса. Ни царизм, ни Нестеров не собирались наделять и не наделяли горцев землей.
Как нам представляется, эту ошибку автор вполне мог избежать, заглянув хотя бы на страницы «Истории Северо-Осетинской АССР», в труды проф. Г. А. Кокиева, проф. Б. В. Скитского и др.
Не таким уж «добрым, справедливым» и бескорыст¬ным администратором был П. П. Нестеров, каким пред¬ставляет его читателям Г. Кусов. Как известно, в 1847 г. была образована комиссия по разбору земельных и со¬словных прав жителей Владикавказского округа, куда входили кабардинцы из Малой Кабарды, осетины, ингу¬ши и часть горцев-грузин, населяющие территорию со¬временного Казбегского района Грузии.
Административный округ назывался «Владикавказ¬ским», а не «Владикавказским осетинским», как пишет автор. В рассматриваемое время, по официальному поло¬жению, в состав «Управления Владикавказского комен¬данта» входила территория от реки Ардон и Назрановского укрепления, вплоть до поста Коби в верховьях Тере¬ка. (Кавказский сборник. Т. 32. Ч. 2. С. 92, 93).
В 1871 г., при новой реорганизации административ¬ных границ, Владикавказский округ включал террито¬рию от реки Уруха и Малокабардинского хребта до реки Фортанги на востоке. (Путеводитель по Терской обла¬сти. Тифлис, 1871. С. 17).
Возглавлял названную выше комиссию начальник Владикавказского военного округа П. П. Нестеров. Яв¬ляясь руководителем комиссии, Нестеров в действитель¬ности добился юридического признания прав осетин¬ских алдаров-феодалов на привилегированное положение, Уравнения их в правах и привилегиях с российским дво-рянством и отвода им крупных участков земли на бла¬годатной плоскости, которыми ни они, ни их предки ни¬когда ранее не владели. В целях подавления народного возмущения, для пре¬дотвращения острых классовых выступлений осетин¬ского крестьянства Нестеров предложил организовать от¬дельные поселения части фарсалагов, зависимых от фео¬далов Осетии крестьян, и отвести под такие поселения земли в минимальных размерах. Предложение это оста¬лось благим намерением. Все это понятно. Нестеров, ак¬тивный проводник военно-феодальной, колониальной политики царизма на Кавказе, типичный представитель дворянско-крепостнического строя, и мыслей не имел отстаивать земельные интересы трудовых масс горцев.
Аграрная политика царизма довела горцев до нищен¬ских наделов. Осетины, ингуши, чеченцы в Нагорной полосе Терской области имели всего по 0,2—0,4 десяти¬ны земли. С горечью, душевной болью писал Г. Цаголов об этом районе Северного Кавказа, как о «крае беспро¬светной нужды». (Цаголов Г. Край беспросветной нуж¬ды. Владикавказ, 1912).
«Горцы Чечни, Осетии и Ингушетии, прижатые к горам,- писала газета «Советский Кавказ», - страдали таким малоземельем, о котором неслыхано было даже в самых скудных землями губерниях Центральной Рос¬сии», («Советский Кавказ». 1920, 26 авг.),
Царизм и его приспешники не принесли осетин¬скому крестьянству никаких благ. Напротив, положение трудовых масс значительно ухудшилось. Феодальный гнет соединился с колониальным гнетом самодержавия, с его многочисленными повинностями и поборами. При помощи и поддержке царизма осетинские феодалы на¬чали переселяться на плоскость, где получили большие наделы земли и поселились под охраной военных укреп¬лений, пользуясь всяческой поддержкой, как верная опора царизма в крае.
Для восхваления и почитании «благодетеля» Нестеро¬ва у Г. Кусова имеются все же немаловажные основания. Оказывается, именно П. П. Нестеров ходатайствовал о признании фамилий Кусова, Козрова и Дзгоева узденями пер¬вой степени. (Материалы по истории осетинского народа. Т. 2. Орджоникидзе, 1942. С. 308, 309). В этом Нестеров преуспел и добился наделения их землей.
Еще в 1835 г. прапорщику В. Кусову было «дозволе¬но» обосноваться в «урочище Заманкул», без указания размера земли. Позже Индрис Кусов стал владельцем 420 десятин земли, капитан и штабс-капитан Кусовы -300 десятин, наследники другого Кусова - тоже 300 де¬сятин земли. К 1853 г. Кусовы, включая Берда и Дая, владели более 1800 десятинами земли. (Терский кален¬дарь на 1895 г. Владикавказ, 1894. С. 247, 263).
Видимо, автор «Поисков» задался целью возвеличить Нестерова за благодеяния своим предкам, целью, ничего общего с историей не имеющей. Алдары и баделята, т. е. осетинские феодалы, переселились на плоскость вместе со своими подвластными крестьянами, которые не получили земельных наделов, и «служили объектом двойной, более жестокой, чем в нагорной полосе, экс¬плуатации». (Крестьянская реформа в Кабарде. Нальчик, 1947. С. 251).
Таким образом, вопреки мнению Г. Кусова, по наше¬му убеждению, Нестеров не оставил в памяти трудящихся Осетии какие-то положительные «значительные следы». Проф. Скитский справедливо указал, что Нестеров в воп¬росах землепользования и сословных прав отражал тради¬ционную политику царизма. (Скитский В. В. Сословный вопрос в Северной Осетии во второй половине XIX и в начале XX века. В кн.: «Очерки истории горских наро¬дов». Орджоникидзе, 1972. С. 80, 91 и др.).
Далее автор «Поисков краеведа» пишет, что Несте¬ров был «признанным строителем военных укреплений. На Тереке он основал военное укрепление, превратив¬шееся в крупную станицу Нестеровскую». Приведенная фраза - явный плод авторской выдумки.
Нестеров, как установлено, не был специалистом по строительству военных укреплений. В рассматриваемую эпоху такие работы выполнялись специалистами форти¬фикационного дела - военными инженерами. Факт при¬сутствия Нестерова в свите главнокомандующего при закладке четырех полевых укреплений в устье Ассинского ущелья 10 мая 1847 г. автор интерпретировал в желательном для себя виде. Укрепление «Нестеровское» закладывалось не «на Тереке», а в низовьях реки Ассы, огражденной от русла Терека большим пространством, в том числе такими преградами, как Сунженский и Тер¬ский хребты. (Кавказский календарь. Тифлис, 1852. С. 244).
Указанные четыре укрепления предназначались для прикрытия вновь образуемых военно-казачьих поселе¬ний, откуда насильственно были выселены жители ста¬ринных ингушских и карабулакских селений: Ах-Борзой, ГIажа-Юрт и др. Тем самым одновременно вбивался клин между Чечней и Ингушетией для осуществления принципа, известного уже в Древнем Риме: «Разделяй и властвуй».
Одна из заложенных здесь станиц впоследствии была переименована в Нестеровскую, что служит подтверж¬дением того, что царизм не только награждал своих вер¬ных слуг чинами, орденами и имениями, но одновре¬менно стремился увековечить, как до Нестерова, так и после него; имена кавказских «зубров», таких как ермоловы, Воронцовы, котляревские, евдокимовы и им подоб¬ные. К слову сказать, в старом Владикавказе была и улица Нестерова, как и Воронцовская, Лорис-Меликовская, Евдокимовская и другие.
Г. Кусов полагает, что «Нестеров являлся одним из беспокойных и передовых людей николаевской эпохи, видевших прогрессивное назначение России на Кавка¬зе... ловкий дальновидный политик...» (Кусов Г. Указ, соч.. С. 68).
Уже сказанное подтверждает, что Нестеров был лов¬ким политиком, а об остальном говорили его дела, и нет необходимости комментировать черты, приписанные ав¬тором верному прислужнику царизма.
В 1838 г. капитан Нестеров был комендантом заху¬далой крепости в захолустном Ардоне, потом неодно¬кратно участвовал в походах против горцев, затем стал адъютантом начальника штаба Кавказского корпуса В. Д. Вольховского. За какие-то 8-10 лет «дослужился» до чина генерал-лейтенанта. Заурядный служака, по мне¬нию декабриста А. Е. Розена, сделал «головокружитель¬ную карьеру», не побывав ни на одной войне, кроме кара¬тельных экспедиций против горцев.
Не потому ли М. Ю. Лермонтов предпосылает к «Ге¬рою нашего времени» определение, что его герои «точно портрет, но не одного человека: это портрет, составлен¬ный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». (Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. Изб. произв. в 2 -х т. Т. 2. С. 291).
Не потому ли Лермонтов не наделил полковника «Н.» ни одним положительным штрихом, характеризующим его личность? Ведь к Нестерову не вхож старый служа¬ка, труженик, добрый и простодушный Максим Максимыч, на чьей стороне симпатии автора и читателя. Поче¬му Михаил Юрьевич Лермонтов не нашел нужным на¬звать полковника его полным именем?
На эти вопросы Г. Кусов в своих «находках» не смог или не пожелал ответить.
Однако, вернемся к «Поискам краеведа». Повествуя о новой трассе дороги, перенесенной на левый берег Те¬река, соединявшей Моздок с Владикавказом, автор пи¬шет: «Новый участок дороги пролегал от Екатериноградской до Владикавказа по обширной равнине, окру¬женной с юга отрогами могучих вершин, а с северной, восточной и западной сторон - невысокими лесистыми хребтами, порой переходящими в цепи пологих, безлес¬ных холмов... Благодатный край, некогда заселенный племенами алан, пустовал с мрачных времен монголь¬ского нашествия и кровавых походов Тимура. За несколь¬ко столетий тучные земли заросли кустарником, густы¬ми притеречными лесами, дубовыми рощами и лишь высокие могильные курганы древних народов говорили о некогда существовавшей здесь жизни. Со временем Золотая Орда, терзаемая внутренними распрями, распа¬лась под ударами русских дружин и уступила предгорья Кавказа вассальной орде. Ногайцев сменили кабардин¬цы. Но заселить обширную равнину не смогли и новые хозяйства». (Кусов Г. Указ. соч. С. 26).
Не будем останавливаться на историческом экскур¬се автора. Однако позволим себе не согласиться с тем, что с гибелью Алании, с окончательным исчезновением алан с политической карты Северного Кавказа, погибла, как это хочет доказать автор, жизнь на многие века в благодатном предгорье Кавказа. Не можем согласиться и с тем, что на этой земле кабардинцы хуже хозяйнича¬ли, чем аланы.
Чтобы подкрепить свой шаткий, бездоказательный довод о «веками пустовавшем пространстве», Г. Кусов ссылается на заметки капитана Л. Штедера, писавшего, что «с помощью обработки она могла бы сделаться счаст¬ливой, однако лежит не обработанной вследствие обоюд¬ной боязни кабардинцев и горцев». Заметим, в данном случае, под «горцами», Л. Штедер подразумевает осе¬тин. (Кусов Г. Записки краеведа. Орджоникидзе, 1975. С. 25).
Приведенный длинный авторский абзац мы повто¬рили намеренно, ибо труд Г. Кусова, претендующий на научное освещение вопросов истории края, вызывает за¬конное недоумение. Невольно напрашивается вопрос: знаком ли автор с элементарной географией и топогра¬фией рассматриваемого района?
Неужели опытный дивизионный квартирмейстер рус¬ской армии Л. Л. Штедер (В 1781 г. Л. Л. Штедер был направлен в район Центрального Кавказа для поисков и определения новых, удобных путей сообще¬ния с Закавказьем и составления военно-топографической карты исследуемого региона. - Примеч. авт), посвятивший много времени исследованию Осетии и других горских народов, писал такую несуразность? На самом деле, неужели район от станицы Екатериноградской и современных: Прохладная, Эльхотово, Карджин - был в первой четверти прошлого столетия пустыней? Ведь трасса Военно-Грузинской доро¬ги, о которой идет речь, была перенесена сюда в 1826 г. И как в таком случае понимать восторженный отзыв А. С. Пушкина, проследовавшего по этой же трассе в 1829 г. и писавшего, что он здесь ехал «по прелестной долине ». (Здесь и далее разрядка моя.- Ш. Д.) (Пуш¬кин А. С. Путешествие в Арзрум. Соч. в 8 т. М., 1970. Т. 8. С. 221).
Другой автор, описавший эти места, еще за два деся¬тилетия до А. С. Пушкина, счел необходимым специаль¬но отметить, что тут «земля возделана очень хо¬рошо».
Попробуем разобраться в домыслах Г. Кусова. Прежде всего этнические понятия «аланы» и «осетины» не адек¬ватны. Аланская, или овская народность не то же самое, что современный осетинский народ. Нельзя забывать и того, что аланы появились здесь не на пустом месте, они были не единственными обитателями края даже в пери¬од расцвета исторической Алании.
Отдельные авторы в своем увлечении аланами, я бы сказал аланизмом, чрезмерно преувеличивают их роль в истории Северного Кавказа, Кавказа и даже чуть ли не в мировом масштабе.
Уцелевшая после монгольского нашествия незначи¬тельная часть алан укрылась в нескольких горных уще¬льях Центрального Кавказа, основная их масса была по¬рабощена монголами, некоторую их часть увлекли в сво¬их походах, которая впоследствии растворилась в иноплеменной среде. (Кузнецов В. А. Путешествие в древний Иристон. М., 1974. С.13; Магометов А. X. Об¬щественный строй и быт осетин. XVII-XIX вв. Орджо¬никидзе, 1974. С. 59-69, 71, 72; История Северо-Осетинской АССР. М., 1959. С. 84; Магометов А. X. Культура и быт осетинского народа. Орджоникидзе, 1968. С. 29).
Ираноязычные осетины сохранили в своем лексико¬не около 300 схожих с древнеиранским языком слов. Даже собственно осетинские племенные названия: «ир» - иронцы, «дигор» — дигорцы, «туал» — туальцы, по мнению такого выдающегося ираниста, как В. И. Абаев, «не име¬ют ничего общего с иранским миром и представляют ста¬рые местные этнические названия». (Абаев В. И. Осе¬тинский язык и фольклор. М.; Л., 1949. Т. 1. С. 363; Народы Кавказа. М.,1960. Т. 1. С. 68).
Установлено, что осетинский этнический тип возник в результате смешения пришлого ираноязычного насе¬ления с кавказскими аборигенами, а термин «алан» с XVI века в исторической литературе вообще исчезает.
К. И. Козлова справедливо, на наш взгляд, отмечает, что «оттесненные в горы аланы смешались с местным населением, образовали осетинский народ». (Козлова К. И. История первобытного общества и основы этнографии. М., 1972. С. 131). В свете сказанного нельзя не согла¬ситься с тем, что «совершенно ошибочны и нереальны представления некоторых авторов о том, что аланы и осе¬тины одно и то же, как и Алания и Осетия». (Кузнецов В. А. Аланские племена Северного Кавказа. МИА СССР. М., 1962. Вып. 106. С.132; Алания в Х-ХШ вв. Орджо¬никидзе, 1971. С. 14, 242).
Район, о котором пишет Г. Кусов, не такой уж «об¬ширный». Он занимает всего несколько десятков кило¬метров. В XVI-XIX века этот район был занят кабардин¬скими поселениями, не пустовал; его жители занимались и хлебопашеством, и, главным образом, скотоводством. Здесь выпасались многотысячные стада крупного и мел¬кого рогатого скота, выращивались табуны коней, в том числе скакуны прославленной за пределами Кавказа ка¬бардинской породы.
Поселения кабардинцев в XVIII веке по левобере¬жью Терека на юг доходили до входа в Куртатинское Ущелье. По свидетельству такого авторитетного истори¬ка Осетии, как Г. А. Кокиев, кабардинские феодальные владения по предгорью простирались до современного осетинского селения Дзуарикау, что в том же Куртатинском ущелье, у входа в которое лежало кабардинское селение Баруково. Профессор Г. А. Кокиев доказал, что Во второй половине XVIII века осетинских поселений в предгорной зоне вообще не было. (Кокиев Г. А. Осетины во второй половине XVIII в. по наблюдениям путеше¬ственника Штедера. Орджоникидзе, 1940. С. 7, 8).
Ссылка Г. Кусова на Л. Штедера несостоятельна преж¬де всего из-за, неточности и неполноты изложения тек¬ста последнего. Фраза, вырванная автором «поисков» из контекста, искажает суть дела. На самом деле Л. Штедер ведет речь о небольшом местечке, протяженностью в несколько верст, недалеко от устья речки Уруха, не заселявшемся из-за межфеодальной борьбы местных вла¬дельцев .
В то же время, на той же странице, о той же местнос¬ти Штедер писал, что она «имеет удобное и хорошее ме¬сторасположение, деревянные строения, сады, поля, осо¬бенно хороши пастбища и здешний табак, который гор¬цы считают наилучшим». (Дневник путешествия из пограничной крепости Моздок во внутренние местности Кавказа, предпринятого в 1781 г. Штедером // Осетины глазами русских и иностранных путешественников. Ор¬джоникидзе, 1867. С. 52). Так выглядела местность по свидетельству Л. Штедера, ссылкой на авторитет которо¬го, вопреки исторической правде, Г. Кусов превратил в пустыню.
Заслугой Штедера является и то, что он одним из пер¬вых в русской историографии указал границы Осетии к концу XVIII века. По его исследованию и составленной им карте, осетины граничили «на востоке с ингушами и Тереком, на юге - с грузинами и имеретинами, на западе -с рекой Лесген и Большой Кабардой, на севере - с Малой Кабардой». Пространство, занятое осетинскими общества¬ми и их поселениями, Штедер указал довольно точно: «С востока на запад - 75 верст, ширина с севера на юг в северных горах - 55, в южных - 30 верст». (Там же. С. 30).
Таким образом, по исследованию Штедера, территория, на которой расселились осетины в северной части Кавказ¬ского хребта в его время, составляла около 3300 квадратных верст, включавшие Дигорское, Алагирское, Куртатинское, Тагаурское ущелья и общества, обитавшие в одноименных ущельях. Земельные угодья этих ущелий состояли из гор¬ных кряжей, скал, лесов, с незначительными участками зем¬ли, годными для хлебопашества и более значительными пастбищами с сенокосными участками.
Отдельные исследователи осетин считают, что здесь, на столь небольшой территории, проживало 200-тысяч¬ное население, не приводя веских доказательств для обо¬снования такого тезиса. Однако, следовало призадумать¬ся над простым, элементарным вопросом: чем корми¬лось такое количество населения, на весьма ограниченной для сельскохозяйственной деятельности площади? Даже тогда, когда основная масса осетинского населения, спус¬тя столетия, переселилась на тучные предгорные земли, его численность, например, в Терской области в 1900 г. дос¬тигала только 160 тысяч человек. (Магометов А. X. Куль¬тура и быт осетинского народа. С. 39).
Перелистаем и другие страницы авторских «нахо¬док», где нетрудно найти и другие любопытные «откры¬тия». Так, летний войлочный мужской головной убор кав¬казских горцев - это «традиционный осетинский», так¬же как и черкеска с поясом и кинжалом - тоже «осетинский костюм».
До последнего времени еще никто, кроме Г. Кусова, не пытался доказывать, что горская черкеска, бешмет, бурка, войлочная шляпа, папаха, как и другие элемен¬ты традиционного костюма горцев Кавказа, принадле¬жит только тому или иному кавказскому народу. На¬оборот, такой исследователь истории и знаток быта осе¬тин, как С. Кокиев, писал совсем другое: «Одежда вообще у осетин ничем резко не отличается по своему покрою от одежды других кавказских народов. Особое влияние в этом отношении на Осетию оказывала и оказывает по сие время Кабарда, откуда одежда заимствована цели¬ком». (Кокиев С. Записки о быте осетин. Сборник мате¬риалов по этнографии М., 1885. Вып. I. С. 87).
Костюм горцев для своего времени был удобным, кра¬сивым, в то же время практичным. Черкеска и ее атри¬буты, башлык получили общекавказское распростране¬ние, позже были приняты кубанским и терским казаче¬ством, так же как горское оружие и конская сбруя. Во многом, в том числе по хозяйственному укладу, образу жизни, внешнему облику, домашней утвари, башням, ко¬стюму и другим признакам, у горцев Северного Кавказа было много общего и схожего. Их материальная и духов¬ная культура в значительней степени носит общекав¬казский характер. Давно установлено, что для народов Дагестана, Чечни, Ингушетии, Осетии, Кабарды и др. общими являются и элементы национального костюма в прошлом. У живших на протяжении длительной истории в одинаковой физико-географической среде, сход¬ство социально-экономических условий жизни, характер материальной культуры складывается в результате их тесных многовековых контактов. В. И. Крупное, несом¬ненно, был прав, когда утверждал, что «осетины почти ничем не отличаются от соседних аборигенных народов, говорящих на языках кавказского корня» (Крупнов Е. И. Проблемы происхождения осетин по археологическим данным. Происхождение осетинского народа. Орджони¬кидзе, 1967. С. 85).
Многими отличительными чертами наделены стра¬ны и народы мира и все же не гейзеры отличительная черта Исландии, не юбка шотландского стрелка пред¬ставляет Англию, одной буркой не покроешь весь Кав¬каз, как не украсишь экзотической черкеской с блеском газырей. Каким бы зажигательным ни был чардаш - это не вся Венгрия, в Грузии главное не в искристом цинан¬дали и тореадоры в Испании не самые важные ее пред¬ставители. При всех своих вкусовых качествах, фыдчин и осетинское пиво не служили визитной карточкой Иристона (Осетии).
У многих народов черный цвет признак печали и горя, а у других,- наоборот, белый символизирует смерть и утрату близкого. Одни народы в горе плачут, стенают, а у других - похороны сопровождаются весельем, пля¬сками. Жизнь каждого народа многообразна и многоли¬ка, как и сама человеческая жизнь. Но от непонимания обычаев и традиций народа, пренебрежения к ним, их оскорбления, унижения на свете происходило немало несчастий, столкновений, войн. Говоря об одной из при¬чин, вызывавшей недовольство политикой царизма на Северном Кавказе, генерал А. И. Нейдгарт вынужден был констатировать, что местные царские чиновники «часто обнаруживают к обычаям туземцев какое-то пре¬небрежение и даже презрение, оскорбляющее народную гордость».
По вопросу о самобытной горской архитектурной культуре и их творцах, Г. Кусовым высказана также довольно «оригинальная» мысль. Рассмотрев небольшую художественную картину с видом горской башни у Дарьяльской крепости, написанную художником Н. Чернецовым в 1831 г., он без тени сомнения утверждает: «По рисунку Чернецова можно предположить, что по¬строен весь крепостной комплекс в Дарьяле осетинскими мастерами, которые укрепили башнями всю горную Осетию». (Кусов Г. Указ. соч. С. 43).
Мысли и выводы автора в приведенном отрывке ло¬гически и исторически несостоятельны. Из художествен¬ной картины трудно «выжать» больше, чем она содержит. Но при богатом созерцательном воображении, по¬догретом навязчивой идеей, конечно, нетрудно будет даже за «Девятым валом» Айвазовского узреть по всему побережью Черного моря морские порты, возведенные аланскими мастерами. Ведь в таких случаях доказательств и не требуется. Вполне достаточно авторской фантазии...
Г. Кусов, считая, что место, где была основана кре¬пость Владикавказ, ранее именовалась Капкайским по¬стом, утверждает, что «Капкай - это и есть Саурово, в котором нетрудно узнать искаженное Дзауг, Заур или Саур, что одним из первых поселенцев Саурова был из аула Нижний Кармадон Дзауг Бугулов... что Саурово, Капкай, Дзауджикау - это один и тот же аул, располо¬женный в четырех верстах от Владикавказской крепо¬сти на месте нынешнего городского района «Южный». Почти напротив Саурово, на другом берегу Терека, в 1813 г. стоял аул Футхуз, нынешний Редант». (Кусов Г. Указ, соч. С. 29).
Сразу укажем, что Футхуз - это название горы. Аула с таким названием здесь вообще никогда не было, так¬же как не было ниже по течению Терека «старинного осетинского села Потемкино». Под горою Футхуз в 1803 г. было заложено небольшое укрепление - редут. От иска¬женного французского «редут», возникший здесь впо¬следствии поселок со смешанным населением, получил название Редант. Он и поныне именуется Редантом. А к вопросу «Дзауг-Дзауджикау» и месту оснований крепо¬сти Владикавказ мы еще вернемся.
Привлекают внимание читателей «поисков» и стра¬ницы, посвященные теме: «Кто же такой Тхостов?» Нельзя не огласиться с автором, когда он пишет: «Ис¬кать самостоятельно в море документов и книг было прак¬тически невозможно: все равно, что искать иголку в сто¬ге сена». (Кусов Г. Указ. соч. С. 132). Верно сказано. Зачем ворошить копны сена в поисках иголки? И есть ли необходимость «открывать» давно открытую Амери¬ку? Еще задолго до Кусова Г. известный советский исто¬рик-этнограф и кавказовед М. О. Косвен опубликовал труд «Материалы по истории этнографического иссле¬дования Кавказа в русской науке». В этом обстоятель¬ном труде, с которым Г. Кусов знаком, есть сообщаемые и не сообщаемые Кусовым, довольно подробные сведения об Иналуке Тхоетове. (Косвен М. О. Материалы по исто¬рии этнографического исследования Кавказа в русской науке. КЭС. М., 1958. Т. 2. Гл. 4.).
Возможно, конечно, что Г. Кусов запамятовал труд М. Косвена. Тогда «ключик» к его «поискам» можно было найти в труде кандидата филологических наук 8. Н. Суменовой.
Из стен Ставропольской гимназии, где учились ро¬весники и однокашники Иналука Тхостова, «вышли та¬кие видные общественные деятели, - пишет 3. Суменова,- как кабардинский просветитель Кази Атажукин, ингушский просветитель и этнограф Чах Ахриев, дар¬гинские этнографы и просветители Гаджи-Мурад Амиров и Башир Далгат, адыгейский просветитель Кешев, собиратель фольклора адыгов Паго Тамбиев, осетинские этнографы Иналук Тхостов, Гуцыр и Джантемир Шанаевы. В Ставропольской гимназии учился основополож¬ник осетинской литературы Коста Хетагуров и видный русский революционер, друг Маркса Герман Лопатин». (Суменова 3. Н. Инал Кануков. Жизнь и творчество. Ор¬джоникидзе, 1972. С. 17). Здесь же с Ч. Ахриевым и др. учился уроженец сел. Долакаво Адиль-Гирей Долгиев, позже студент Петербургского университета, активный участник революционного движения столичного студен¬чества, после кратковременного заключения в Петропав¬ловскую крепость сосланный в Терскую область под стро¬гий надзор полиции. Во времена Иналука Тхостова в Ставропольской гимназии училась целая когорта горцев, будущих просветителей родного края. Вот как, оказывается, бывает, а не только «И. Тхостов и абазинец Кешев», как пишет Г. Кусов.
На ряде страниц, включающих не многим более трех десятков строк, Г. Кусов без конца повторяет эпитеты «осетинская церковь», «осетинский форштадт», «осетин¬ская слободка», навязчиво подчеркивая и выпячивая на¬циональный элемент. Целесообразность такого выделе¬ния вряд ли вызвана необходимостью, не говоря уже о том, что эти строки пропитаны специфическим привку¬сом национальной исключительности.
Мы далеки от мысли, что в 70-х гг.ХХ века кому-то в нашем крае могут импонировать слова пресловутого Гаппо Баева, городской головы Владикавказа. Вот как он представлялся: «Кавказ - жемчужина, на Кавказе са¬мый прекрасный край - Осетия, Ольгинское - прекрас¬нейшее селение Осетии, Гаппо Баев - первый человек в Ольгинском».
Г. Кусовым, как нам кажется, в «Поисках» делается своеобразная попытка повторить давно осужденные и развенчанные мотивы из пьесы А. Кубалова «Смерть вож¬дя Алгуза».
Примеры, подобные приведенным, можно продолжить. На многих других страницах автор убежденно, но неубе¬дительно доказывает недоказуемое. Взгляд исследовате¬ля, затемненный ложным патриотизмом, зачастую ли¬шен объективности и вызывает обратное впечатление. Подлинная патриотичность и интернациональность ав¬тора должна строго ограничиваться научным подходом к освещаемой теме, устраняя допущенные ранее искаже¬ния и ошибки. Советские историки решительно отмета¬ют версификаторство и конъюнктурный подход к исто¬рии и историческим явлениям. Но Генри Кусов, на наш взгляд, в понимании национального, самобытного, к со¬жалению, не избежал заблуждений.
Только уже сказанное о содержании «Поисков», дает, как нам думается, основание утверждать наличие серь¬езных пробелов, неточностей, искажений натяжек, до¬пущенных на многих страницах книги. Причем мы здесь указываем только на недостатки, лежащие как бы на поверхности, бросающиеся в глаза с первого взгляда,
Однако, вернемся к вопросу о «Капкай — Саурово -Дзауг - Дзауджикау - Владикавказ», времени и месту их основания. Это тем более необходимо, что за после¬дние 30 лет, с момента переименования в 1944 г. гор. Орджоникидзе в Дзауджикау, ряд авторов уделили зна¬чительное место этой теме (В январе I860 г. крепость Владикавказ была преобразована в город и одновременно утверждено положение об управлении горо¬дом. С декабря 1861 г. Владикавказ стал центром обширной Тер¬ской области, заключавшей в свой состав район от современных городов Кавказских Минеральных вод до Кизляра включительно).
Переименование города, видимо, вызвало потребность «исторического» обоснования этого надуманного акта. И вот с тех пор отдельные исследователи и пытаются решить весьма «трудную» задачу. В пространной статье «Из прошлого Дзауджикау», опубликованной в газете «Социалистическая Осетия», проф. В. В. Скитский высказал тогда же мнение о том, что в 1784 г. Владикавказская крепость «была основана у осетинского селения, известного в осетинском народе под именем Дзауджикау s что значит «селение Дзауга», названного так по имени первого основателя этого посе¬ления. С этого времени и до наших дней осетины, Вла¬дикавказ называли Дзауджикау и другого наименова¬ния для него у них не было». («Социалистическая Осе¬тия», 1944, IP 55 (3282)).
Этот же тезис Б. Скитский повторил и в более позд¬ней работе. В подтверждение своего вывода Б. В.Скит¬ский не привел никаких доказательств, источников, фак¬тов. Единственный довод автора: «селение Дзауга, так называли его осетины до наших дней». (Скитский Б. В. Очерки по истории осетинского народа с древнейших времен до 1867 г. Известия СОНИИ. Дзауджикау, 1947. Т. 11. С. 129).
Так был заложен первый кирпичик, вносивший пута¬ницу в историю наименования местности, где возникла крепость Владикавказ. Но довод Скитского был весьма шатким и неубедительным. Топонимы, даваемые одним народом, зачастую не совпадают с их наименованиями у других народов, даже ближайших соседей.
А как быть с таким, например, явлением. В горной Осетии есть село Гули, поселение с таким же наимено¬ванием имеется в верховьях реки Ассы (Ингушетия), в Хевсуретии (Грузинская ССР) также имеется село Гули, как и в Дагестане. Или другой пример. Вблизи города Владикавказа имеется селение Балта, но есть Балта - центр одного из районов Одесской области, есть Балта и в Таш¬кентской области, так же как и Балта в Грузии.
Интересны и явления другого порядка. Так, осетин¬ские селения Заманкул, Зилга, Ольгинское ингуши на родном языке знают только как Берда-Юрт, Толста-Орт, Х1ири-Утрашка.
Давно известно, что племена и народы давали сосе¬дям другие - свои наименования, и знали их не под име¬нем, каким племя или народ себя именовал. Такое же явление имело место и в топонимике. Не зря же Ф. Эн¬гельс указывал, что «...часто бывало, что племя получало от соседних племен имя, отличное от того, которым оно называло себя само» (Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1973. С. 99).
В 1947 г. проф. Л. П. Семенов опубликовал неболь¬шую брошюру под названием «Из истории города Дзау¬джикау». Ее автор полагал, что современное название города Дзауджикау (т. е. поселок Дзауга) «восходит к традиционному названию, происходящему от наимено¬вания существовавшего в том месте до возникновения крепости осетинского поселка» (Семенов Л. П. Из про¬шлого Дзауджикау. Дзауджикау, 1947. С. 55). Свое предположение автор обосновывает ссылкой на приведенный выше довод Б. В. Скитского, ставшего как бы «исто¬рическим источником». Там же Л. П. Семенов отмеча¬ет, что «крепость Владикавказ была снабжена 12 пушка¬ми» и в подтверждение этого сообщения адресуется к авторитетному источнику - труду академика П. Г. Буткова.
Заглянем в «святцы» и узнаем, что же в действитель¬ности писал академик Бутков на странице, указанной Л. Семеновым. Еще за 80 лет до упомянутой работы Л. Се¬менова П. Г. Бутков вполне определенно и ясно писал: «Для связи Кавказской линии с Грузией в 1784 г. по¬строена крепость отрядом войск у Терека, при входе в ущелье гор, при ингушевской деревне Зауре и названа Владикавказом» (Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг. СПб., 1869. Ч. 2. С. 131, 165). Тут же, вслед за этими словами, Бутков сооб¬щает, что крепость снабжена 12 пушками и т. д.
Опустив начало цитаты, Л. П. Семенов нашел воз¬можным сообщить только о 12 пушках. Комментарии, как говорится, излишни. Выдвинув свою версию по рас¬сматриваемому вопросу, и Скитский, и Семенов пренеб¬регли важным историческим источником и не пыта¬лись его опровергнуть. При этом Л. П. Семенов «забыл» и о том, что в исследовании «Археологические и этногра¬фические разыскания в Ингушетии в 1930-1932 гг.» он писал, что «в 1784 г. близ ингушского аула Заурова зало¬жена Владикавказская крепость».
По-своему, своеобразно трактует затронутый вопрос и доктор исторических наук, профессор А. X. Магоме¬тов. «Принято считать, что осетинские поселения на пло¬скости стали возникать лишь после окончательного при¬соединения Осетии к России. Но при этом упускается из виду,- пишет Магометов,- что некоторые из осетин¬ских поселений на плоскости у предгорьев появились задолго до этого. В Восточной Осетии одним из первых таких поселений явилось «село Дзауга (Дзоауджи хьоау)»; в некоторых источниках оно называлось «село Заура». Оно находилось на месте современного гор. Орджони¬кидзе (в его юго-восточной части до возникновения здесь крепости Владикавказ). Как указывают источники, в 1784 г. около этого осетинского аула была основана крепость» (Магометов А. X. Культура и быт осетинского народа. Орджоникидзе, 1968. С. 285). Не указывая источника, конечно, в уме имея в виду приведенное выше высказы¬вание Буткова П. Г., Магометов посчитал необходимым сообщить читателям, когда осетины покинули крепость и возвратились в горы (Там же. С. 236). Оставляя в стороне, как ничего не объясняющее в затронутом вопросе суждения А. X. Магометова, напомним, однако, что по его же исследованию, до конца XVIII века осетины были лишены возможности расселяться на Владикавказской равнине, но не будем здесь за автора сводить концы с концами (См. Магометов А. X. Указ. соч. С. 85).
В 1972 г. издательство «Ир» выпустило книгу «Очер¬ки истории гор. Орджоникидзе (Владикавказа)», авторами которой являются Л. П. Семенов (умер в 1959), А. А. Тедтоев, Г. И. Кусов. О месте и времени основания крепости Владикавказа в ней повторяется версия Л. Семенова, изло¬женная в брошюре, упомянутой выше, дополненная таки¬ми сведениями: «По свидетельству путешественника Штедера, в Заурове жили и ингуши, и осетины, но последних было больше. Штедер посетил эти места в 1781 г.» (Семе¬нов Л. Н., Тедтоев А. А., Кусов Г. И. Орджоникидзе -Владикавказ. Очерки истории гор. Орджоникидзе. Орд¬жоникидзе, 1972. С. 8).
Но авторы выдали сами себя; Штедер посетил эти места еще до основания крепости Владикавказ, поэтому не мог свидетельствовать о таком событии, а приписыва¬емая фраза принадлежит Клапроту, путешествовавшему по Кавказу значительно позже, и она относится уже со¬всем к «другой опере».
Профессор Г. Кокиев правильно указывал, что Ште¬дер не упоминал в своем дневнике Владикавказа, так как последний основан позже и Штедер не мог в нем быть. «Осетинских поселений на предгорной равнине не было. Штедер это отметил, - пишет Г. Кокиев, - с исторической точностью». (Кокиев Г. Осетины во второй половине XVIII века по наблюдениям путешественника Штедера. Орджоникидзе, 1940. С. 5-8).
К слову сказать, академик И. А. Гюльденштедт, как и Л. Л. Штедер, писал о зауровцах и Заурове, как, о кистинцах-ингушах, ингушском поселении.
Выше приведены почти все основные гипотезы, вы¬сказанные за последние десятилетия по рассматрива¬емому вопросу, и они вызывают только недоумение своей необоснованностью, субъективными доводами, служащи¬ми для подтверждения шатких, конъюнктурных сужде¬ний их авторов.
Именно поэтому, видимо, А. Б. Русанов в книге «Меж¬ду Ардоном и Тереком» вопрошает: «Разве не интерес¬но заняться поисками местоположения аула Заур?» Ав¬тор в то же время считает, что крепость Владикавказ основана в 1803 г. (Русанов А. Б. Между Ардоном и Тереком. Орджоникидзе, 1968. С. 12).
На самом деле, как нам думается, вопрос требует сво¬его решения, и, конечно, подтверждения компетентными историческими источниками. Сам факт того, что целый ряд научных работников занимались этой темой, говорит о том, что, наконец, важно установить все-таки место и время основания крепости Владикавказ.
Владикавказ как крепость с момента основания, по мнению историка прошлого столетия П. К. Зубова, был «самым важным на всей Кавказской линии» (Зубов П. К. Картина Кавказского края, принадлежащего России, к сопредельных оному земель в историческом, статисти¬ческом, этнографическом и торговом отношении. СПб., 1835. Ч. 2. С. 19). Позже гор. Владикавказ стал важней¬шим военным, экономическим и культурным центром всей Терской области и узловым звеном, связывающим центральные районы страны с Закавказьем.
Трудно переоценить роль и значение города в укреп¬лении связей горцев с русским народом, в их экономи¬ческой и культурной жизни. В годы революции, станов¬ления и утверждения Советской власти в крае Влади¬кавказ был одним из важных центров, цементировавших союз русского рабочего класса и горского крестьянства.
За годы Советской власти город неузнаваемо изме¬нился, превратился в крупный промышленный и куль¬турный центр.
Большая тема социально-экономического развития го¬рода выходит за рамки нашей задачи. Интересующихся этой темой отсылаем к имеющимся трудам и, в частности, исследованиям В. И. Лариной: «Социально-экономическое развитие города Владикавказа во второй половине XIX века и его влияние на окружающее его население» и «Очерк истории городов Северной Осетии (XVIII-XIX века)».
Наша же цель рассмотреть исторические предпосыл¬ки и данные определившие, конкретизирующие место основания Владикавказа у входа в Дарьяльское ущелье.
В период усиления сношений Московского царства с районами Северного Кавказа и Закавказьем одним из труднейших вопросов являлся вопрос осуществления путей таких связей. В XVI веке уже считался наиболее удобным водный путь по рекам: Москва, Ока, Волго-Каспийское побережье.
Сухопутная дорога в ту эпоху пролегала через Вла¬димир, Саратов и дальше - по западному берегу Волги и побережью Каспия до низовьев Терека. Посольства, направлявшиеся из стольного гор. Москвы на Кавказ, из Астрахани на Терек, чаще следовали сухим путем, дви¬жение по которому было «лутче и бережнее». Продви¬жение по сухому пути осуществлялось быстрее, чем по водному. От Терского городка дальнейший путь посольств, как правило, пролегал от устья Сунжи по ее долине до реки Камбилеевки, где их берега наиболее близко подходили к восточному берегу Терека. Перейдя здесь бурную реку, дальше следовали к древнему Дарьяльскому проходу или до долине Армхи, через Архотский перевал, в долины Грузии (Патканов Н. Э. Экономические и политические разведки Московского государства в XVII веке на Северном Кавказе. Тифлис, 1932. С. 29).
Наглядно этот путь легче представить по статейному списку посольства во главе с князем Звенигородским и дьяком Торхом Антоновым, относящемуся к 1589-1591 гг.
От устья Сунжи посольство Звенигородского двига¬лось через «Горячий колодезь» (Горячеводская.- Ш.Д.), далее по долине Сунжи до ближайшего подхода к во¬сточному берегу Терека. Перейдя последний, следовали до «Ларсова кабака», под «Шат-горою» (гора Казбек.-Ш. Д.), затем по Дарьяльскому проходу до реки «Лозани» - Алазань (Белокуров С. А. Сношения России с Кав¬казом. М.,1889. Вып. 1. С. 136-152). На преодоление пути от устья Сунжи до реки Алазань посольству пона¬добился почти целый месяц, что само по себе говорит о тех трудностях, которые приходилось здесь преодолевать.
Приведенным маршрутом, как наиболее доступным и безопасным, пользовались до середины XVIII века. По¬сле основания крепости Моздок (1763) сношения с За¬кавказьем осуществлялись от Моздока по правобережью Терека и далее через Малую Кабарду, почти по прямой линии, пересекая Терский и Сунженский хребты с выхо¬дом к Дарьялу.
Древний Дарьяльский проход был известен уже Стра-бону. В эпоху поздней бронзы и раннего железного века долина верхнего течения Терека была довольно густо за¬селена. Археологи установили, что здесь обитали носите¬ли прославленной Кобанской культуры уже в самом на¬чале первого тысячелетия до н. э. (Крупнов Е. И. Древ¬няя история Северного Кавказа. М., 1960. С. 81 и др.).
Советские археологи, историки, на основании добыто¬го здесь богатого археологического материала доказали, что создателями Кобанской культуры по своим этничес¬ким и языковым данным являлись представители автохтонно-кавказской среды, или говоря иначе, аборигены Кавказа.





Как установлено исследователями, и, в частности, B. Н. Гамрекели, в верховьях Терека, по его берегам, оби¬тали вайнахоязычные аборигены. Важным доказатель¬ством такого факта являются сохранившиеся поныне то¬понимы, немые свидетели минувших эпох. Так, на севе¬ро-восточных отрогах Казбека, этого символа Кавказа, гидронимы и топонимы: Арчхи, Чачхи, Кабахи, Арч-Корт, Волгаш (Первый и Второй), Барт-Корт, Дзагеборз - у самых истоков Терека и др. объясняется только через ин¬гушский язык.
«Широко признанным является в среде кавказове¬дов, - пишет В. Н. Гамрекели, - что ущелье Терека в далеком прошлом было занято вайнахоязычным насе¬лением, позже смененное грузиноязычным населением». (Гамрекели В. Н. Двалы и Двалетия. Тбилиси, 1961.C. 135).
О том, что в XVIII веке ингуши еще обитали и на левом берегу Терека, свидетельствовали Клапрот (См.: Осетины глазами русских и иностранных путеществен-ников. Орджоникидзе, 1967. С. 52), осетинский просве¬титель М. Туганов (Туганов М. Хранилища горской ста¬рины. Горская правда. 1923. 16 нояб.) и другие.
В первой половине XVIII века, когда складывались более оживленные, интенсивные русско-кавказские свя¬зи, Российское правительство обратило пристальное вни¬мание на верховья Терека, на район древнего прохода через исполинский хребет. Дарьял имел большое важ¬ное стратегическое значение, именно поэтому царское правительство в первую очередь занялось христианиза¬цией - идеологической обработкой осетин и ингушей. Оно в первую очередь направило свои взоры на ингушей и осетин, как «к российской стороне приверженных». (ЦГВИА, ф.349, д.1449, л.1, 2).
В 1744 г. была учреждена духовная комиссия во гла¬ве с архимандритом Пахомием для пропаганды «слова Божия» и «крещения осетин и ингушей». (Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг. СПб., 1869. 4.1. С. 515). Одновременно уделяется вни¬мание всестороннему изучению Кавказа и его обитате¬лей. Во второй половине XVIII века значительный вклад в изучение различных районов Кавказа внесли Вахушти Багратиони, Семен Вонявин, И. Гюдьденштедт и Л. Штедер, оставившие ценные материалы по исследованию цен¬трального района Предкавказья.
В центре рассматриваемой темы определенный интерес представляют сведения о поселениях и обитателях верховьев Терека в XVIII веке. Одно из первых упомина¬ний о таких поселениях и их картографирование при¬надлежит историку средневековой Грузии Вахушти Баг¬ратиони, оставившему для потомков серию географиче¬ских карт Грузии и сопредельных стран. Вахушти хорошо знал историю, этнографию и хозяйственную жизнь се¬верных соседей Грузии; когда же он вынужден был эмиг¬рировать в Россию, его путь пролегал через Предкавка¬зье. Ценные сведения имеются в трудах Вахушти об Осе¬тии и осетинах, кистах-ингушах, Ингушетии и т. д.
На одну из карт, составленных Вахушти, нанесены топонимы: Джариехи, как войсковое место; Чими - уро¬чище с башнями; Лазури; Хетадзе и др. В. Джариехи не трудно распознать современный Джейрах; Лазури, ле¬жащий выше «Чими» - Чми, несомненно,- современ¬ный Ларе (инг. - Лорса-Юрт.- Ш. Д.); а что же подразу¬мевал Вахушти под крупным населенным пунктом «Хетадзе», расположенном на правом берегу Терека, ниже перечисленных топонимов?
«Хетадзе» в грузинской транскрипции - это посе¬ление, село Хеты; «Хетадзе» - «сын Хеты» (Царевич Вахушти. География Грузии. ЗКОРГО. Тифлис, 1904. Кн. 25. Вып.5. С. 144, 151). По ингушским преданиям, подтверждающимся письменными источниками, в рай¬оне, где позже была основана Владикавказская крепость, существовало село ГIета-Юрт, вернее, старшиной села был ГIета. Его роду принадлежала и единственная башня в этом селе (Генко А. Из культурного прошлого ингу¬шей. 8KB АН СССР. Л., 1930. Т. 5. С. 695).
Грузинское «Хета» («Хетадзе»), как нами установле¬но,- это то же, что ингушское «ГIета», оба названия одно¬го и того же населенного пункта. Высказанное нами мне¬ние разделяет и доктор исторических наук В. Н. Гамрекели, знаток творчества Вахушти. (Гамрекели В. Н. Письмо от 5 августа 1978).
Интересно отметить и то, что и поныне одна из ветвей большой ингушской фамилии Мальсаговых именуется ГIетагIаза наькъан. Позднее указанное село в историче¬ских документах, источниках упоминается под разными наименованиями, в зависимости от имени старшины (старейшины) по существовавшей в ту эпоху традиции: ГIета Юрт - Заур-Юрт - Темаркъа-Юрт (Хетадзе-ГIета - Заурово - Темурково) (Иногда Заурово путают с аулом Долгиевых, располагавшего¬ся примерно в пяти-шести верстах южнее крепости Владикавказ, в районе бывшего спиртзавода. которое упоминается и под именем Малсага-Юрт (Малсаг Уцигович Долгиев). До недавнего времени здесь сохранялись кладбища Долгиевых.).
Аул Заура (Заурово) располагался там, где был уста¬новлен памятник А. С. Пушкину, а его жители пользо¬вались ключевыми водами (родником), вытекающими из-под холма, на котором позже возвышался атаманский дворец (Далгат Б. Родовой быт чеченцев и ингушей в прошлом. Орджоникидзе - Грозный, 1935, С. 56, 57).
В русских официальных источниках XVI-XVIII и первой половины XIX века названия горских «кабаков» (от кабардинского «къуаже») - аулов, сел нередко меня¬лись в зависимости от имени владельца или старшины, главы патронимического поселения.
Источники свидетельствуют о том, что правобережье Терека так же, как и междуречья Терека, Камбилеевки и Сунжи, во второй половине XVIII века были густо засе¬лены ингушскими поселениями. В районе верхнего те¬чения Сунжи и Камбилеевки побывал в 1781 г. Л. Штедер, отмечавший, в частности, что «на левом берегу Кам¬билеевки расположено около 200 фамилий ингушей» (Генко А. Указ. соч. С. 692).
Среди этих поселений наиболее крупными считались Ангушт, Ахки-Юрт и Заурово. Не будем голословны, об¬ратимся к трудам исследователей, побывавших здесь и писавших не со вторых рук. Не зря же говорят: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».
В 1767 г. Петербургская Академия Наук приняла обширный план комплексного исследования районов По¬волжья, Сибири и Кавказа. Для участия в научных экс¬педициях были привлечены известные ученые.
Экспедицию в Восточный Кавказ и побережье Кас¬пийского моря возглавил С. Г. Гмелин, впоследствии за¬хваченный в плен и погибший в темнице дагестанского феодала - уцмия Кайтагского. На Северный Кавказ и в Грузию отправилась экспедиция во главе с И. А. Гюльденштедтом, проделавшая неоценимую работу в 1770-1773 гг. Сотрудниками и ассистентами Гюльденштедта являлись академические студенты Крашенников, Тарбеев, Соколов и др.
Первоначально, как в своих воспоминаниях писал член тайного общества, привлеченный по делу декабристов, П. А. Муханов, в задачу Гюльдештедта входило «описа¬ние земель в географическом отношении, по естествен¬ней истории и наблюдение за прохождением Венеры» (Муханов П. А. Воспоминания о Гюльденштедте. «Мос¬ковский телеграф». М., 1825, № 21. С. 65, 66).
Прибыв в январе 1770 г. в Кизляр, Гюльденштедт начал свои обширные исследования, далеко выходившие за рамки официального плана. В его трудах описаны хозяйственная жизнь и социальный строй горских наро¬дов, имеется значительный обзор по географии и при¬родным ископаемым, материалы по этнографии, линг¬вистике и другим областям науки.
Гюльденштедту принадлежит и одна из первых по¬пыток научной классификации горских, кавказских язы¬ков. Определенные сведения в его трудах имеются о Чеч¬не, Ингушетии и Осетии, где он побывал несколько раз, пересекая Кавказский хребет (Экспедиции Гюльденштедта при одном из переходов через хребет пришлось пережить драматические дни. В Степан-Цминде (современный поселок Казбеги) дружина тагаурского феодала Ахмета Дударова блокировала ее участников и продолжительное вре¬мя они находились в осаде. Прибывшая на место воинская коман¬да вызволила Гюльденштедта из неминуемого плена. Однако, что¬бы избежать кровопролития, все же пришлось уплатить алдару Дударову откупные - «дань» в размере 30 рублей серебром, сумма, значительная по тем временам).
Побывал ученый в Западной Осетии - Дигоре - и в Кабарде. В Дигории он посетил «Дигори-изад», был в Стур-Дигоре, Караугоме, обнаружил следы недавнего обитания зубров в районе Уруха. Однако Гюльденштедт не зафиксировал по левобережью Терека наличие посе¬лений осетин.
Весною 1770 г. Гюльденштедт находился в верховь¬ях Сунжи, Камбилеевки и оставил ценные сведения об ингушских поселениях, верованиях, хозяйственной жиз¬ни, общественных отношениях и т. д.
Исследователь указал наиболее крупные поселения ингушей, такие как Ангушт, Акин-Юрт (Ахки-Юрт), Шалха, Заурово, Джерахи; упомянул и многие горные поселения ингушей. В предгорной зоне, по свидетельству Гюльденштедта, насчитывалось семь ингушских «дикстритов» — районов.
Вслед за Гюльденштедтом упомянутый район посе¬тил Л. Л. Штедер, который, по свидетельству проф. А. Н. Генко, оставил замечательный по точности и об¬стоятельности отчет о своем путешествии, опубликован¬ный в 1797 г. действительным членом Академии Наук П. С. Палласом.
Занимаясь выполнением поставленной перед ним задачи по изысканию нового пути в Закавказье, Штедер собрал ценные сведения об осетинах и Осетии, не поте¬рявшие своего значения и поныне.

Определенное место в его дневнике отведено и ингу¬шам. Штедер, один из первых осмотрел и описал древ¬ние памятники в Ассинском ущелье. Следуя вверх по Сунже, Назранке, Штедер обследовал верховья Сунжи, Камбилеевки и их притоки. Здесь он фиксирует ингуш¬ские поселения Акин-Юрт, Ангушт, Вапи, Заурово и другие поселения, указывает путь в «Большие ингуши». В междуречье Терека и Камбилеевки, по свидетельству Штедера, насчитывалось несколько сот патронимиче¬ских поселений ингушей. Упомянул Штедер и о том, что в Голете (Гвилети) живут ингуши (Дневник путеше¬ствия из пограничной крепости Моздок во внутренние местности Кавказа, предпринятого в 1781 г. Штедером // Осетины глазами русских и иностранных путешествен¬ников. Орджоникидзе, 1967. С. 8, 28, 41, 43).
Л. Штедер, как и И. А. Гюльденштедт, не зафикси¬ровал сведений о заселении осетинами левого берега Те¬река на пространстве от устья Куртатинского ущелья до Татартупа, т. е. до современного селения Эльхотово. По описанию Штедера, пределы Малой Кабарды доходили до устьев ущелий, в которых были сосредоточены осе¬тинские поселения, что документальными данными и архивными материалами подтвердил позже и проф. Г. Кокиев (Кокиев Г. Осетины во второй половине XVIII ве¬ка по наблюдениям путешественника Штедера. Орджо¬никидзе, 1940. С. 8).
Определенный интерес в свете рассматриваемого воп¬роса представляют материалы экспедиции во главе с Семеном Вонявиным. Экспедиция, с задачей изучения горных богатств Осетии, под руководством специалистов горного дела гиттен-фервальтером С. Вонявиным и шихт-мейстером Князевым летом 1768 г. обследовала район, примерно, от верховьев Сунжи до реки Уруха на западе, включая Куртатинское и Алагирское ущелья. Ее участ¬ники выявили наличие богатых месторождений цветных металлов в Осетии. Тогда же был составлен примерный план месторождений цветных металлов, а также геогра¬фическая карта, включавшая Малую Кабарду, Осетию и Ингушетию (западную). Интересовался Вонявин и воп¬росом наличия «унгушевского (ингушского.— III. Д.) же¬леза на Кунбелее (Камбилеевке.- Ш. Д.)».
Вместе с отчетом о деятельности экспедиции С. Во¬нявин представил и соображения по организации добы¬чи и переработки руды. В этих планах Вонявин предла¬гал переселить осетин из горных ущелий на плоскость и, в частности, одним из таких мест указал район ме¬жду рекой Ардоном и Фиагдоном, Фиагдоном и Гизель-доном, а ингушей - между Гизельдоном и Тереком, по левую сторону, «близ первых стен гор» (Известия СО НИИ. Орджоникидзе, 1940. Т. 9. С. 219; Блиев М. М. Русско-осетинские отношения. Орджоникидзе,1970. С. 204).
Так, Вонявин почти на 100 лет раньше предсказал место основания сел. Гизель (По преданиям большой ингушской фамилии Оздоевых, на ГазалтIе (на реке Гизельдоне.- Ш. Д.) у современного сел. Гизель жили их предки. ГазалтIе, видимо, как сообщал Клапрот, покину¬тый, как и Валташ (Балта.- Ш. Д.) ингушами, был занят сперва кабардинцами, потом - осетинами) в 7 верстах западнее Вла¬дикавказа, возникшего на левобережье Терека, будущего ближайшего и одного из первых осетинских поселений к западу от Владикавказа.
Знаток прошлого родного края А. Цаллагов посвя¬тил специальную статью вопросу возникновения родно¬го села Гизель, или Кизилка, опубликованную в конце прошлого столетия (Цаллагов А. Селение Гизель, или Кизилка Владикавказского округа Терской области // СМОМПК. Тифлис, 1892. Вып. 16.).
Из материалов, собранных и опубликованных Цаллаговым, явствует, что в 1825-1830 гг. несколько тагаурских алдар (феодалов) переселились из Тагаурского Ущелья, основали несколько хуторов, получивших на¬именования: Мамсуров аул - Мансуровский, Кануков аул -Кануковский, Асланджери аул - Кундуховский, аул Алдатовский и Тегов аул.
Все указанные хутора в 1858 г. по распоряжению правительственных органов были объединены под общим названием в селение Гизель.
По свидетельству того же Цаллагова, в окрестностях Гизеля еще в его время сохранялись кабардинские клад¬бища (Цаллагов А. Указ. соч. С. 1, 2). Переведенный в 1829 г. из сибирской ссылки на Кавказ декабрист В. Толстой, в середине прошлого столетия занимался ис¬следованием Осетии. В своих записках он, в частности, писал, что «вся долина Терека от Редантского поста до станицы Екатериноградской принадлежала кабардинцам, которые не иначе выпускали осетин из гор, как взимая с них знатную дань» (Толстой В. С. Вестник русского географического общества. СПб.1854. Ч. 11. С. 3).
Названия целого ряда осетинских селений, в том чис¬ле и таких крупных, как Эльхотово, Заманкул, Гизель и др., при помощи осетинского языка не поддаются объяс¬нению. Время же основания абсолютного большинства осетинских поселений хорошо документируется, так как они в основном возникли не ранее 20-40 гг. XIX века по регламентации царского правительства. Так, сел. Заман¬кул было основано в 1833 г., Эльхотово - в 1837 г., Батакаюрт - в 1844 г., Тулатово (совр. Беслан) - в 1847 г., Магометанское (Чикола) - в 1852 г., Дарг-Кох - в 1864 г., Зилга - в 1855 г. Основание села Эльхотова связано с переносом начальной части Военно-Грузинской дороги на левый берег Терека по маршруту Моздок-Татартуп (Эль¬хотово) и далее на юг. В Центральном госархиве СО АССР имеется по этому вопросу объемистое дело. (ЦГА СО АССР, ф. 233, оп.2,д.1).
Ничего необъяснимого в том, что по левобережью Те¬река от устья Куртатинского ущелья до Татартупа осе¬тинских поселений до конца XVIII века в предгорье не было, нет. Выше уже приводились неопровержимые сви¬детельства.
В1810 г. официальным актом, видимо, не случайно, была определена западная граница расселения ингушей по восточному берегу Терека от Дарьяла до Черкесских гор (Терский хребет.- Ш. Д.). (АКАК. Тифлис, 1870. Т. 4. Док. 1383).
В разные исторические эпохи границы этносов смеща¬лись. Кстати, уместно здесь вспомнить, что до XIV века в современной Кабарде не было кабардинцев (Сборник ста¬тей по истории Кабарда. Вып. 3. Нальчик, 1954. С. 228, 229). Л. П. Семенов, А. А. Тедтоев, Г. Кусов и некоторые другие, для обоснования своих суждений о времени и месте основания крепости Владикавказ, ссылаются на труды академика П. Г. Буткова, приводя, как уже ука¬зывалось выше, вырванные из контекста слова, вуали¬руя таким путем вносимые искажения в то, что на са¬мом деле ясно и четко писал Бутков в приведенной нами цитате, которой доказывается бесспорность основания крепости у ингушского аула Заурово (Бутков П. Г. Ма¬териалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг. СПб., 1869. 4.2. С. 131, 165). Свою мысль академик Бут¬ков высказал четко и ясно, не оставляя сомнения для кривотолков.
Сведения для своих научных трудов он черпал из исторических архивов. Еще будучи молодым офицером, он принимал участие в известном Персидском походе Зубова, был инспекторским адъюнктом, а затем прави¬телем канцелярии у первого командующего войсками на Кавказской линии генерала Кноринга, где через его руки проходили почти все документы, позже ставшие историческими. П. Г. Бутков участвовал в военной экс¬педиции против тагаурских алдар, бесчинствовавших на Военно-Грузинской дороге, был свидетелем и непосред¬ственным участником многих событий на Кавказе. Тру¬дами и богатым архивом П. Г. Буткова и поныне пользу¬ются все интересующееся историей Кавказа.
В начале XIX века Грузия была присоединена к Рос¬сии. В этот период начинаются интенсивные работы по обустройству дороги, названной Военно-Грузинской, кре¬пости Владикавказ, строительство целого ряда опорных пунктов и прикрывающих ее укрепления.
Первая трасса, связывавшая район среднего течения Терека с Закавказьем, начиналась от станицы Екатери¬ноградской, ставшей резиденцией первого Кавказского губернатора П. С. Потемкина. Вспомним, что в «Путеше¬ствии в Арзрум» А. С. Пушкин писал: «С Екатеринограда начинается военная Грузинская дорога; почтовый тракт прекращается». От арки с символической надписью «Во¬рота в Грузию», сооруженной в Екатериноградской, доро¬га через Моздок, после переправы на правый берег Терека, шла почти по прямой линии на юг, западнее современной автомагистрали Моздок-Орджоникидзе.
В 1783 г. на противоположном от крепости Моздок берегу Терека основывается укрепление Александровское (Кабардинское. Здесь и далее в скобках указаны поздние названия тех же укреплений.- Ш. Д.). Позже здесь возникло селение князей Бековичей-Черкасских, куда ими были переселены подвластные им кумыки (ныне сел. Красный Кизляр), Далее на юг сооружаются укрепления: Константиновское (у современного сел. Пседах), Григориополисское (Владимирское) у Ботакьа Юрта, Елизаветинское (Кумбелейское), западнее кургана Эльбердборз, что у сел. Долаково. В районе Татартупа в тот же период основывается укрепление Потемкинское (Минаретское) (Казбек Н. Г. Военно-статистическое описа¬ние Терской области. Тифлис, 1888. Ч. 2. С. 32).
Одновременно строилась дорога, получившая у мест¬ного ингушского населения название «Эрси никъ» -«Русская дорога» - начальная часть Военно-Грузинской дороги. От аула Заурово до Замка Тамары дорога проле¬гала по правому берегу Терека. Подчеркивая уже проде¬ланную работу по обустройству трассы, историк писал: «Дорога в Грузию шла по ингушской земле, сия дорога проложена через Ингуш, против прежней наиспособнейшая и кратчайшая, яко же в расстоянии онная по уез¬дам состоит обыкновенной езды от Моздока до Ингуш один день» (Известия СОНИИ. Орджоникидзе, 1942. С. 9, 98).
В Заурове, одном из узловых пунктов сообщения с Грузией, в период ведения переговоров с Ираклием II не раз встречались Бурнашев и Потемкин, руководившие строительством дороги и возведением укреплений.
Так, командующий Кавказским корпусом П, С. По¬темкин 7 сентября 1783 г. осматривал участок пути от Заурова до Дарьяла и проехал по ней в карете, запряжен¬ной 8 конями.
Дорога сооружалась крайне тяжелым трудом рус¬ских солдат с привлечением горцев близлежащих аулов. К слову сказать, именно по указанной трассе от Моздока до Владикавказа проехал А. С. Грибоедов, следовавший через Тифлис в Персию с дипломатической миссией, о чем оставил интересные путевые заметки (Грибоедов А. С. Путевые заметки. Соч. М.; Л., 1959. С. 390, 391).
В связи со сказанным, нельзя, на наш взгляд, не оста¬новиться на источнике, не использованном Б. Скитским, Л. Семеновым, Б. Калоевым, А. Тедтоевым и Г. Кусовым или им неизвестном. Мы имеем в виду материалы, опуб¬ликованные упомянутым выше С. Д. Бурнашевым.
Полковник С. Бурнашев в период ведения перегово¬ров России с Грузией состоял комиссионером при гене¬рал-поручике П. С. Потемкине, был доверенным лицом Екатерины II в сношениях с царем Кахетии и Карталинии Ираклием II и царем Имеретинским Соломоном I.
Высокообразованный для своего времени Бурнашев хорошо изучил обстановку в крае, где он служил с 1783 г. по октябрь 1787 г. Ему же было поручено историко-географическое описание Грузии, Имеретии и сопредель¬ных народов, а также составление обстоятельной карты, что и было им выполнено.
Составленная Бурнашевым специальная маршрутная карта или изображение на карте местоположение доро¬ги от Моздока до Тифлиса, а также генеральная карта грузинских царств с «облегающими их областями и на¬родами, обитавшими в кавказских горах», выполненная и изданная в 1794 г., служила долгое время для руковод¬ства всем тем, кто был связан и интересовался делами Кавказа (По мнению В. К. Гарданова, в 1704 г. П. Потемкин составил «Краткое описание о кабардинских народах» и этот труд еще при жизни его без указания имени автора, был издан в 1794 г. С. Д. Бур¬нашевым. «Краткое описание о кабардинских народах, составлен¬ное в 1784 г. генерал-поручиком Павлом Потемкиным» опублико¬ван в сборнике документов «Кабардино-русские отношения в XVI— XVIII веках. (М., 1957. Т. 2. С. 364), где указывается, что оно опубликовано в 1794 г. Бурнашевым. Об этом же описании упо¬минается в «Новых материалах для жизнеописания и деятельнос¬ти С. Д. Бурнашева, бывшего в Грузии с 1783 по 1787». Официаль¬ный историк царизма Н. Дубровин указывал, что Г. А. Потемкин поручил П. С. Потемкину «войти в точные сведения о народах Боль¬шой и Малой Кабарды», а Бурнашев должен осмотреть границы, составить карту и описание Грузии и Имеретии и определить наи¬более важные пункты в строительном отношении для строитель¬ства ряда укреплений». (Дубровин Н. Братья Потемкины // Русский вестник. СПб., 1878. Т. 138, № 11, 12. С. 7,12). В данном слу¬чае для рассматриваемой темы не имеет значения вопрос, кто является автором «Описания кабардинских народов», где имеют¬ся сведения о чеченцах, ингушах, осетинах и др. горцах. В том и другом случае выясняется, что Бурнашев не раз бывал в ингуш¬ском ауле Заурове, он же является и составителем карт) (Бурнашев С. Д. Описание горских народов. Курск, 1797. С. 54).
Свидетель и очевидец событий, принимавший в них непосредственное участие, С. Бурнашев не только указал, что в мае 1784 г. у ингушской деревни Заурово была ос¬нована крепость, получившая громкое название Влади¬кавказ, но, как бы в назидание потомству, чтобы впо¬следствии не спутали, при нанесении на карту условного знака, обозначающего крепость Владикавказ, он прири¬совал вплотную к этому знаку треугольник, снабдив такими словами: «Заурово-ингуши», тем самым исключив кривотолки насчет места основания Владикавказа.
Один из первых компетентных историков Владикав¬каза А. В. Ракович, чей труд в дореволюционное время выдержал за короткое время два издания и которого Г. Кусов считает человеком прогрессивных взглядов и добросовестным краеведом-исследователем, вполне соли¬дарен с положением по затронутому вопросу, выдвину¬тым в трудах Гюльденштедта, Штедера, Бурнашева и Буткова.
Перу Раковича принадлежит краткое описание гор¬цев: кабардинцев, осетин, ингушей и др. Об ингушах, в частности, он писал, что деревня их «Заур и Джерах считались за главные и служили сборными местами двух различных обществ и вместе с приписанными к ним де¬ревнями заключали в себе около 500 дворов. По имени главных деревень кистов (ингушей.- Ш. Д.), русские на¬зывали их Зауровцами и Джераховцами» (Ракович А. В. Прошлое Владикавказа. Изд. 2. Владикавказ, 1911. С. 3).
Далее автор дает краткое описание общественной и хозяйственной жизни ингушей, их верований, числен¬ности, поселений и другие этнографические сведения. Указал Ракович и на притеснения ингушей кабардин¬скими феодалами и о борьбе их с последними. Ракович упоминает о неоднократных просьбах ингушей к рус¬скому правительству о постройке крепости на их земле, под защитой которой они могли бы мирно заниматься земледельческим трудом.
«Ингуши считались у русских за добрых и кротких людей... они исключительно занимались скотоводством и землепашеством, - отмечал Ракович, - просьба ингушей была, наконец, исполнена и на том месте, где стояло селе¬ние Заур, была воздвигнута русскими сильная Владикав¬казская крепость». (Ракович А. В. Указ. соч. С. 5).
Потеряв чувство меры и вопреки приведенным историческим свидетельствам, Г. Кусов без смущения утверж¬дает, что «основание крепости произошло не без иници¬ативы осетинского народа. Известно, что еще в 1782 г. осетины и карабулаки (Карабулаки (орстхой) - одно из ингушских племен) настоятельно просили постро¬ить крепость у Татартупа. Но крепость построили у ста¬рого осетинского аула Заурово» (Кусов Г. Поиски крае¬веда. Орджоникидзе, 1975. С. 22).
В следующем, 1783 г., о чем Г. Кусов умолчал, удов¬летворяя просьбу осетин и карабулаков, у Татартупа, вбли¬зи современного сел. Эльхотово, было основано укрепле¬ние Потемкинское (Минаретское), упомянутое А. С. Пуш¬киным в «Путешествии в Арзрум».
Как видно, у автора концы не сходятся с концами; бездоказательное версификаторство Г. Кусова, о котором уже говорилось, полностью и убедительно, на наш взгляд, опровергается историческими первоисточниками.
Никем не опровергнутые сведения, оставленные Гюльденштедтом, Штедером, Бурнашевым, де Медемом, Бутковым и Раковичем об урочище-ауле Заурово-Заур и месте основания крепости Владикавказ, так же как и сведения о прошлом Владикавказа, возникшем у этого аула, не счи¬тая публикаций в периодической печати, можно почерп¬нуть и в следующих источниках:
1. Центральный государственный исторический ар¬хив древних актов. Ф. 192, оп. 1, раздел «Карты Кавка¬за», № 12.
2. ЦГВИА, ф. 52, оп. 1/194, д. 321, ч. 4, л. 2.
3. Ейхфелъд И. Кавказская дорога // Отечественные записки. СПб., Кн. 14. Ч. 6. 1821.
4. Броневский С. Новейшие географические и исто¬рические известия о Кавказе. М., 1823. Т. 2.
5. Грабовскии Н. Ф. Ингуши (их жизнь и обычаи) // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1876. Вып. 9.
6. Акты Кавказской Археографической комиссии. Т. 11.
7. Сборник сведений о Терской области. Владикав¬каз, 1878.
8. Казбек Н. Г. Военно-статистическое описание Тер¬ской области. Тифлис, 1888. Ч. 2.
9. Кривенко В. С. (составитель). Очерки Кавказа. СПб., 1893. Т. 2.
10. Кривенко В. С. Боевое прошлое Северного Кавка¬за // Кавказский вестник. № 2. Тифлис, 1900. Отд. 9.
11. Вейденбаум. Кавказские этюды. Исследования и заметки. Тифлис, 1901.
12. Терский календарь на 1905 г. Владикавказ, 1905.
13. Далгат Б. Родовой строй чеченцев и ингушей. Орджоникидзе - Грозный, 1935.
14. Щеблыкин И. П. Путеводитель по Ингушской автономной области. Владикавказ, 1929.
Такой перечень источников можно продолжить, од¬нако, мы остановимся еще только на трудах Клапрота, которого отдельные исследователи в затронутом вопросе неверно толкуют, явно искажая истину. Так. ссылаясь на последнего, Г. Кусов пишет, что Саурово-Заурово было осетинским селением.
В трудах Клапрота имеются сведения, представляю¬щие определенный интерес о быте, нравах, обычаях, язы¬ке, географии и общественном строе горцев Северного Кавказа. Путешествовавший по Кавказу в 1807-1808 гг., Клапрот, помимо собственных наблюдений, использовал материалы Гюльденштедта и других предшественников-исследователей Кавказа.
В его трудах Осетии отведено значительное место. В лингвистике, языкознании автор искал связь между немецким и осетинским языками, используя при этом явно некомпетентных переводчиков.
Клапрот посетил Дарьяльское ущелье спустя почти четверть века после основания Владикавказской крепо¬сти, а за это время на Северном Кавказе произошел ряд важных событий, о чем историку рассматриваемой темы нельзя забывать.
В 1785 г. на Восточном Кавказе началось антифео¬дальное и антиколониальное движение горцев во главе с Ушурмой, уроженцем сел. Алды (Чечня), вошедшего в историю под именем шейха Мансура.
В этом движении приняли участие чеченцы, кумы¬ки, часть горцев Дагестана, кабардинцы, адыгейские племена. Однако ни ингуши, ни осетины, по существу, участия в нем не приняли.
В самом начале движения горского крестьянства кре¬пость Владикавказ, так же как и прикрывавшие ее укреп¬ления, по приказу военного командования были уничто¬жены, а их гарнизоны и военное снаряжение эвакуировано за Терек, за кордонную линию (Вейденбаум Е. Пу¬теводитель по Кавказу. Тифлис, 1888. С. 225).
В 1803-1804 гг., после подавления упомянутого вос¬стания, начались работы по восстановлению Владикав¬казской крепости и других укреплений почти на тех же местах, где они ранее были сооружены но с новыми на¬званиями (уже поминавшимися в скобках).
В 1807 г. Клапрот, следуя по Дарьяльскому ущелью, во время стоянки в Балте записал в дневнике: «Через 4 версты у нас налево оказалось ингушское селение Сауква (речь идет о выезде из Владикавказской крепости.-Ш. Д.), которое русские называют теперь Саурово. Оно расположено на крутом берегу Терека, примерно в 2 вер¬стах ниже предгорий... В Саурове живут ингуши вместе с осетинскими беглецами... почти все в деревянных до¬мах, так что это селение можно считать настолько осе¬тинским, насколько ингушским» (Осетины глазами рус¬ских и иностранных путешественников. Орджоники¬дзе, 1967. С. 117).
Совершенно ясно, что речь идет о Заурове, название которого искажено в записи автора на немецком языке, а также о численности его населения ко времени посе¬щения Клапротом крепости, записанных со слов неком¬петентного переводчика и никакими источниками не подтвержденных.
Основываясь на этом сообщении Клапрота, отдель¬ные авторы и стали делать выводы о том, что Сауква-Саурово (такую транскрипцию дал автор, немец по проис¬хождению, со слов переводчика-осетина), основано высе¬лившимися из гор тагаурцами (осетинами из Тагаурского ущелья.- Ш. Д.). Созвучно с подобными домыслами и утверждение А. Дз. Цагаевой о том, что «уже в 1784 г. были построены Владикавказское и Камбилеевское укреп¬ления, где с казаками поселились и осетины» (Цагаева А. Дз. Топонимика Северной Осетии. Орджоникидзе, 1971. Ч. 1. С. 157).
Б. А. Калоев всерьез пишет, что «к первым равнин¬ным поселениям осетин относится и современная Орджоникидзевская осетинская слободка, созданная, по дан¬ным академика П. Буткова, в 1782 г. главным образом выходцами из Тагаурского общества» (Калоев Б. А. Осе¬тины. М., 1971. С. 64, 66). И далее автор подчеркивает: «Тагаурское общество заняло весь правый берег Терека, свободный от казачьих поселений».
По поводу подобных интерпретаций исторических документов можно сказать, что они не свидетельствуют о верном понимании авторами прочитанного, если исклю¬чить прямую, преднамеренную фальсификацию источ¬ников.
В самом деле, как могли осетины и казаки посе¬литься на жительство во Владикавказской крепости и в укреплении Елизаветинском, когда в продолжительное время в них, кроме военных гарнизонов, никто на жи¬тельство не допускался? Как уже выяснено выше, Елизаветинское-Камбилеевское укрепление, о месте нахож¬дения которого Цагаева не имеет представления, просу¬ществовало недолго, и казаки в его районе никогда не жили, а сел. Зилга, вблизи которого сохранились только воспоминания об укреплении, основано, как известно, в 1855 г.
В рассматриваемую эпоху города и крепости казаче¬ством не заселялись, им отводились огромные массивы земли, на которых закладывались станицы, служившие базой формирования казачьих воинских частей.
Каким образом в 1782 г., как пишет Калоев, могла возникнуть Владикавказская осетинская слободка, ког¬да еще не было и самого Владикавказа? У Буткова по¬добных ляпсусов нет.
Б. Калоеву хорошо известно также, что на правом берегу Терека жили кабардинцы, чеченцы, ингуши, и поэтому его слова о том, что «тагаурцами был занят весь правый берег Терека, свободный от казачьих поселе¬ний»,- явный домысел, не имеющий никакой истори¬ческой основы.
Городские слободки старого Владикавказа: Курская, Владимирская, Шалдон, Верхнеосетинская и др. - воз¬никли к середине прошлого столетия стихийно, хотя на¬чало их положили отставные солдаты; к вопросу же об осетинской слободке мы еще вернемся.
Вполне естественно и то, что Клапрот, в момент его пребывания в крае, отметил превышение по численно¬сти осетин в ингушском селении Заурове. И не случайно он называет их «беглецами». В Тагаурском обществе Осе¬тии феодализм получил наибольший расцвет и кресть¬янство бежало от непосильных поборов «своих» алдар в ближайшие ингушские поселения: в Заурово, Джейраховское ущелье и др. Сюда же стекались осетины, спа¬савшиеся от неумолимых законов кровной мести. В свою очередь, ингуши укрывались от кровников в чеченских я осетинских селах. Это общеизвестные факты.
Осетины, чеченцы и ингуши веками проживали бок о бок, поддерживали добрососедские отношения, обме¬нивались опытом ведения хозяйства, приемами строи¬тельного мастерства, производили обмен товарами домаш¬него производства, роднились путем брачных союзов, среди них было развито куначество.
Не случайно историк прошлого века обратил внима¬ние на подобные тесные связи между соседями. «Грани¬цу двух народов составляет здесь Терек,- писал Н. Зейдлиц,- а известно, что реки мало разделяют народы» (Зейдлиц Н. Известия КРГО. Тифлис, 1873. Т. 2. Вып. 4. С. 161).
Версия Г. Кусова о Капкае, Дзауге и Дзауджикау была раскритикована еще за пятьдесят лет до него од¬ним из исследователей истории Владикавказа Л. Ильи¬ным. «Некоторые полагают, что до постройки этого укреп¬ления (Владикавказского.- Ш. Д.) здесь было осетин¬ское селение Капкай, но доказательств этому нет. Капкай — тюркское слово, означающее «ворота селения», т. е.,- пишет Ильин,- место, где Терек выходит из уще¬лья на плоскость. Кроме того, осетины здесь появились лишь в годы, когда уже строилось укрепление. Очевидно правдоподобнее мнение, что здесь было ингушское селе¬ние Заур. Ингуши живут в этом районе с незапамятных времен. Осетины называют Владикавказ Дзауджикау, что означает «селение Дзау или Заур» (Ильин Л. Путе¬водитель-справочник. Владикавказ, 1928. С. 6).
...Шли годы, Владикавказ постепенно обрастал сло¬бодками. Вокруг крепости первыми возникли слободки, заселенные отставными солдатами, а затем выросли и другие, в которые расселение происходило по разным признакам: ремесленным, религиозным, национальным и т. д. Так, со временем, в местах, где в основном сели¬лись мастерские, ремесленники, рабочий люд, возник¬ли Курская и Владимирская слободки; религиозная сек¬та молокан положила начало Молоканской слободки. Когда аул Заурово был перемещен к юго-западу от крепости, жившие в нем осетины образовали Верхнеосетинскую слободку, а ингуши больше селились на Шалдоне, так называлась речушка, протекавшая в восточной части города.
Закончились военные действия на Восточном Кавказе, В новых мирных условиях интенсивно начала раз¬виваться экономика края. Весь ход общественной жиз¬ни властно выдвигал новые требования и в I860 г. давно расширивший свои границы и обросший слободками, все еще называвшийся крепостью Владикавказ был преоб¬разован в город. В период подготовки к преобразованиям административные и военные власти царизма на Кавказе, как и во всей империи, остались верными основной сущ¬ности существовавшего строя: проводили военно-колони¬альные методы управления, сочетая с грабежами и наси¬лием, с куцыми реформами.
Так, перед преобразованием крепости в город жите¬ли аула Заурово, теперь уже носившего название Темурково, располагавшегося в двух верстах юго-западнее Вла¬дикавказа, по правому берегу Терека, еще так недавно распахивавшие обширные земли вокруг Владикавказа, были насильно переселены в район речки Назранки. (АКАК. Тифлис, 1870. Т. 4. С. 902; ЦГА СОАССР. Ф. 290, оп. 1, д. 109, л. 74).
Царские власти рассудили, что ингушское поселение у стен самого города не желательно. Такая же судьба по¬стигла и Осетинскую слободку. В рапорте от 17 сентября I860 г. командующий войсками полковник Окольничий поставил вопрос о выселении осетин за черту города, мо¬тивируя это тем, что «присутствие сказанных осетин во Владикавказе служит причиной разного рода укрыва¬тельств, воровства и даже разбоев в городе и около него... что оставление этих осетин близ Владикавказа будет вредно для города» (Материалы по истории осетинского народа. Сборник документов по истории завоевания Осетии рус¬ским царизмом. Орджоникидзе, 1942, С. 259, 260). И жители Осетинской слободки были насильственно пе¬реселены на левый берег Камбилеевки, напротив ингуш¬ского села Мочкьи-Юрт (Базоркино). Новое осетинское поселение получило название Уатарта, ХIири-утрашка по-ингушски, положившее начало будущему крупному селе¬нию, позже переименованному в честь великой княгини в Ольгинское.
Горцы, в том числе ингуши и осетины, были, таким образом, признаны «недостойными гражданами» нового города. Недостойными, конечно, во мнении и с позиции колониальных властей царского самодержавия. Полити¬ка царизма и здесь, как и всюду, была сильнейшим тор¬мозом социального и национального развития горцев.
Известно, что целью всякого научного исследования должна являться задача внесения в науку новых мыслей, идей, обобщений, новых открытий. Если с такой меркой подойти к работе Г. Кусова, на наш взгляд, в ней мало и того, и другого, и третьего. В связи со сказанным, трудно согласиться с теми авторами рецензий, которые поспе¬шили расхвалить книгу «Поиски краеведа». Одной из причин, приведших автора, как и некоторых его предше¬ственников, к неудачам в вопросе исследования истории возникновения Владикавказа, по нашему убеждению, яв¬ляется небрежное отношение к историческим фактам и, по меньшей мере, вольное обращение с первоисточника¬ми, подмена принципиального подхода к явлениям ис¬тории ложнопатриотическим желанием приписать «сво¬ему» народу исключительные заслуги.
Наука должна служить познанию правды, правды объективной, а не конъюнктурной. Исторические иссле¬дования прошлого горцев Северного Кавказа должны быть свободны от предвзятых построений. Убежденный ин¬тернационалист и подлинный демократ Коста Хетагуров с подкупающей искренностью говорил, что «изу¬чение Кавказа для нас, туземцев, должно быть особенно дорого».
Истина, по определению певца свободы и гуманизма Шиллера, ничуть не страдает от того, если кто-либо ее не признает. И этого всем, кто берется за перо во имя того, чтобы открыть новую страницу истории родного края, нельзя забывать.


Шукри Дахкильгов

Сентябрь, 1978 г.





Справка.

С марта 1918 г. Владикавказ стал административным цент¬ром Терской Советской республики. Здесь же находился Совнар¬ком Терского Народного Совета. В ноябре 1920 г. на съезде пред¬ставителей горских народов было принято решение об образова¬нии Горской АССР в составе РСФСР.
20 февраля 1921 г. декретом ВЦИК была провозглашена Гор¬ская АССР с центром в гор. Владикавказе, в составе национальных округов: Чечня, Ингушетия, Осетия, Кабарда, Балкария и Карачай. Вскоре из состава Горской АССР выделились Кабарда, Балка¬рия, Чечня и Карачай. В составе Ингушетии и Осетии Горская АССР просуществовала до 1924 г. Седьмого июля 1924 г. Ингуше¬тия и Осетия были преобразованы в самостоятельные автономные области, чьи административные учреждения находились во Вла¬дикавказе, сам же город был выделен в самостоятельную админи¬стративную единицу республиканского подчинения.
В 1934 г. была образована Чечено-Ингушская автономная об¬ласть. По конституции 1936 г. Чечено-Ингушская автономная об¬ласть была преобразована в автономную республику со столицей в гор. Грозном, а столицей Северо-Осетинской АССР стал гор. Орджоникидзе.
Гор. Владикавказ переименован в 1931 г. в гор. Орджоникидзе, в 1944 г. - в Дзауджикау, в 1954 г. - снова в гор. Орджоникидзе.

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:34
В.Ф. МИЛЛЕР И СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ХРАМ ТХАБА - ЕРДЫ

В конце XIX в. свой весомый вклад в исследование средневековых памятников горной Ингушетии внес известный русский ученый, профессор Московского государственного университета В.Ф. Миллер (1848-1913), который в 1879-1886 гг. провел ряд ценных научных экспедиций на Северном Кавказе. Важнейшие работы, значимые для реконструкции и освещения средневековой истории Ингушетии, были проведены ученым в горной зоне Ингушетии и связаны с изучением погребальных и культовых памятников указанной историко-географической области нашего края. Бесценные материалы были собраны В.Ф. Миллером по широко известному кавказоведческой науке храму Тхаба-Ерды. Многие аспекты работ исследователя, связанных как с данным памятником, так и с рядом других объектов, являются уникальными и непревзойденными информационными шедеврами, которые дают возможность осветить и раскрыть историко-культурные процессы в горной Ингушетии, а также многие моменты духовной жизни предков ингушей в бурный и довольно сложный период раннего и позднего средневековья. Храм Тхаба-Ерды дает сегодня ряд ответов на эти вопросы.
Исследование храма Тхаба-Ерды было начато В.Ф. Миллером в 1886 г., параллельно с раскопками подземных склепов у селений Шуан, Челиш-Кив и Хайраха. Кроме того, проводился сбор фольклорного материала у местного окрестного населения, больше связанного с изучавшимися ученым памятниками. Важным нюансом изучения Тхаба-Ерды было проведение В.Ф. Миллером обмеров и фиксации конструктивных деталей, а также и одновременное графическое описание религиозно-культового памятника. Эти параметры работ не были проведены в свое время русским квартирмейстером Штедером в 1781 г. во время посещения галгаев верховьев р.Ассы, а также с неточностью выполнены впоследствии геологом Эндельгардтом в 1811 г., при изучении этого же храма. Кстати, на эти существенные упущения в свое время указывал и видный советский археолог, профессор Е.И. Крупнов, затрагивая вопросы историко-культурного изучения храма Тхаба-Ерды. Возвращаясь к нашей теме отметим, что первые результаты своего исследования по указанному памятнику В.Ф. Миллер опубликовал в 1888 г. в восьмом томе «Материалов по истории Кавказа» и называлась «Археологические экскурсии в Чеченскую область». Название работы отразило тогдашнюю ситуацию в научных кругах России, когда ингуши покрывались исследователями этническим термином «чеченцы», являвшихся в указанное время самостоятельным нахским народом. Однако, это отнюдь не умаляло той неоценимой роли, которую сыграли результаты работ Всеволода Миллера для истории Ингушетии, связанной с эпохой средневековья. И сегодняшняя наша речь пойдет об итогах изучения ученым храма Тхаба-Ерды, опубликованных в вышеуказанных «Археологических экскурсиях». Обратимся к этим материалам.
В тексте, впервые приступая к характеристике храма, он пишет: « …перейдем к одному из самых замечательных христианских сооружений, к древнему храму, известному у Ингушей (по тексту У.Г.) под именем Тхаба-Ерды, т.е. 2 тысячи святых». Затем далее, говоря об удачном расположении данного храма, исследователь отмечает: «Местность для построения этого храма была выбрана чрезвычайно удачно. Это небольшая равнина, в которой сходятся несколько горных долин, образуемых рекою Асса и ее мелкими притоками. С одной стороны равнины возвышаются горы, покрытые до низу густым лесом, с другой – ее замыкают высокие утесы причудливой формы. С пригорка, на котором расположена церковь и окружающий ее могильник, открывает чудный вид во все стороны и виднеются башни аулов Хамхи и Таргима, стоящих при реке Асс. В 300 шагах от храма, по ту сторону небольшого ручья, лежит аул Хайрах, Хамхинского общества, состоящий в настоящее время не более как из двух-трех саклей. Вся местность эта представляется густо заселенной, и многочисленные следы могильников показывают, что и в отдаленные времена в этих местах были значительные поселения». Далее В.Ф. Миллер приводит известное предание о происхождении аулов Эгикал, Хамхи и Таргима, и снова возвращается к описанию храма Тхаба-Ерды. Параллельно с описанием ученый дает и обмеры конструктивных деталей и части помещений внутри храма. Он отмечает: «Древний храм – Тхаба-Ерды представляет прямоугольное продолговатое здание небольших размеров, в 17 метров длины и 7, 1/2 ширины. Стены, сложенные из тесанных камней, отличаются отличной кладкой на извести и достигают толщины 0, 80 метр. Внутренность здания разделена тремя высокими остроконечно сведенными арками на 4 части.
Первая арка отделяет алтарь; две арки приходятся на храм и трапезу, пространство между 3-й аркой и западной стеной соответствует внутреннему притвору». Затем В.Ф. Миллер приводит размеры алтаря, корабля и трапезы, толщины арок, а также внутреннего притвора. Приводится и алтарная апсида, представляющая собой дугу в 9 метров. Исследователь пишет, что алтарь лежал на 1 аршин выше храма, как было заметно по насыпи и следам ведших на алтарь ступеней. Дальше он отмечает, что в апсиде алтаря находится полукруглое сложенное из камней сопристолие, возвышающееся на аршин над алтарным полом. « В настоящее время, - говорит Миллер, - пол церкви засыпан землею на 2 аршина слишком и завалена камнями, упавшими сверху, но раскопка обнаружила, что церковь была выстлана плитами небольших размеров».
Затем ученый переходит к описанию дверей, окон и, непосредственно, барельефа на западной стене храма. В.Ф. Миллер сообщает о двух входных дверях в памятник, располагавшихся в западной и южной стене. Обе двери украшены плитами с разнообразным орнаментом. На южной стене виднеются узкие окна в виде продольных, суживающихся кверху, щелей не более 1 аршина шириной. Окно в восточной стене (алтарной) значительно шире и украшено плохо сохранившимися барельефами, на которых можно различить «изображение человека, борющегося со львом (Самсон?) и еще две неопределимые фигуры».
«Самый любопытный барельеф, - пишет В.Ф. Миллер, - сохранился на западной стене над входной дверью. В пространном сферическом треугольнике, окруженном как бы выпуклою рамою (валиком), представлены в середине человек, по видимому сидящий на седалище, с моделью церкви на голове; по бокам его две стоящие фигуры - правая (от зрителя) держит в левой руке крест, а правую положила на рукоять меча; левая фигура в епитрахили и с кистями винограда на плечах; около изображения модели храма сбоку на плите высечена рука, держащая наугольник; над правой фигурой с крестом вделана плита с плохо сохранившейся грузинской надписью, и такая же надпись помещается с левой стороны, несколько выше первой. В той же западной стене, по обеим сторонам среднего барельефа, вделаны плиты с изображениями двух ангелов; над барельефом - под коньком- еще плита с неявственной человеческой фигурою, с рукою на рукояти меча». Затем В.Ф. Миллер отмечает, что все барельефы чрезвычайно грубого стиля, высечены на мягком камне и сильно пострадали от времени. Ученый приводит интересное сообщение от местных жителей о том, что плиты с изображениями фигур и орнаментов, были привезены уже в готовом виде, так как такого материала нет в окрестностях храма. По В.Ф. Миллеру, стены храма Тхаба-Ерды заканчивались откосом, покрытым богатым орнаментом, которые представлялись ученому в полном беспорядке. Здесь, по-видимому, исследователь говорит о переделках, производившихся на храме в разные исторические эпохи. На это указывают некоторые орнаментированные плиты и блоки на храме Тхаба-Ерды, располагающихся на стенах памятника хаотично, вне единой композиции. Этот факт, в свое время, отмечали многие исследователи. В нашем случае, В.Ф. Миллер, предприняв попытку разгадать смысл такого беспорядочного расположения конструктивных частей храма, попытался связать сей факт со стремлением местных ингушей как-то сохранить данный культовый объект. Он пишет: « …по всей вероятности, храм …пришел в разрушение в течение времени, и местные жители старались по мере сил поддерживать его, складывая упадавшие камни и плиты как попало. Таким образом, в откосе помещались рядом две плиты разного рисунка и некоторые барельефы, без всякого внимания к изображению, очутились вделанными, как простые камни, в верхние части обрушившихся стен храма. Так, на южной стене, выше и ниже оконных расщелин (также позднейшей формации), вделаны иногда верх ногами плиты с человеческими и звериными фигурами». В.Ф. Миллер сообщает, что вся ближайшая к церкви местность усеяна плитами и камнями, среди которых встречаются и барельефы. К глубокому сожалению, впоследствии эти детали храмовой постройки были безвозвратно утеряны.
После завершения описания стен В.Ф. Миллер обращается к покрытию храма. Он говорит, что, судя по остаткам, оно состояло из трех сводов и правильного полукруглого свода над алтарным полукружьем. Эти своды поддерживали двускатную крышу, вероятно покрытую черепицей. Последнее заключение ученый сделал исходя из попадавшихся на полу храма множества отдельных кусков этой черепицы. Барабан и купол не сохранились, отмечает исследователь, но об их существовании можно заключить из модели храма, представляющей обычный тип грузинских церквей. Затем Миллер переходит к описанию ограды, проходящей параллельно с храмом с западной стороны. Как сообщает исследователь она имеет высоту в 2 аршина, частью обрушена, но сохранились остатки двух ворот, покрытых полукруглой аркой из плит, украшенных рельефным орнаментом. Интересно указание ученого о пристройке в северной части храма Тхаба-Ерды какого-то помещения. В частности, он пишет: « На северной стороне храма был придел, от которого сохранилось алтарное полукружие, с диаметром в 2 метра. Ширина левой пристройки не превышает 3-х метров; в алтарном полукружии расположены 3 небольшие ниши. Пристройка примыкает непосредственно к северной стене церкви; далее в груде камней, наваленных вдоль северной стены церкви, можно различить следы еще небольшой двери (высотой в 1 м. 10 с., шириной в 1 м.)». Важные сведения дает В.Ф. Миллер и относительно хода, ведущего внутрь одной из стен храма параллельно с алтарем. Ученый предполагает, что это возможно тайник для хранения священных предметов. «Южная стена церкви, пишет В.Ф. Миллер, соединяется перпендикулярной к ней стенкой …с другой пристройкой, которой назначение остается неизвестным. Пристройка, судя по сохранившемуся фундаменту, идет вглубь горы, и когда-то была покрыта землею; на восточной стороне она замыкается абсидом, с дугой в 440 с., длина продольных стен не превышает 7 шагов; из них правая стена глухая, а в левой, близ абсида, сохранились следы двери и небольшая ниша». На этом описание храма В.Ф. Миллер заканчивает и переходит к характеристике склеповых усыпальниц, находившихся в пространстве непосредственно между южной стеной указанного храма и пристройкой, о котором выше шла речь. Он пишет, что видны остатки свода и заваленной камнями вход в склеп, содержавший человеческие кости. По словам ученого предание местных ингушей гласило, что в этом склепе лежит большая берцовая кость необычайной величины, чуть ли не в два аршина. В прежние времена, когда урожаю грозила засуха, окрестные жители открывали склеп, выносили кость и погружали его в воду, и засуха сменялась обильным дождем. Один из местных жителей с готовностью указал ученому закрытое отверстие склепа. В.Ф. Миллер говорит, что сей ингуш был не мало удивлен, когда в склепе оказались человеческие кости обыкновенных размеров. «Таким образом, - пишет исследователь, - наследованное от предков убеждение в существовании исполинской, чудотворной кости было рассеяно несколькими ударами кирки».
Кроме натурного обследования храма Тхаба-Ерды, профессор Миллер собирал и фольклорные сведения, касающиеся этого памятника. В частности, опрос проведенный им среди старожилов окрестных селений выявил интересную картину проведения религиозных обрядов в указанном храме. Так оказалось, что к Тхаба-Ерды раз в год собирались с пожитками и различными кушаньями жители окрестных аулов. «Этот культ святыни,- пишет ученый, - ничто иное, как глухое воспоминание тех отдаленных времен, когда Тхаба-Ерды была приходскою церковью окрестных аулов». Далее автор, исходя из сюжета предания, приводит процедуру проведения каждой фамилией соответствующих религиозных церемоний в храме в древние времена. Выявилось, что в первом отделении храма молились Евлоевы, во втором Эгикальцы, в третьем Хамхоевы, и в четвертом Таргимхоевы. Во время торжества жители каждого из этих аулов варили пиво в своих отделениях, резали баранов и быков. Перед тем, как приступить к пирушке, старики произносили молитвы об урожае, причем по традиции снимали папахи и держали их под мышкой. «Вот в каких глухих отголосках сохранялся до последнего времени культ древней христианской святыни, - отмечает ученый. -В настоящее же время молодое поколение смотрит на прежние обряды, как на идолопоклонство; древняя церковь с каждым годом разрушается и, быть может, грозящие падением своды скоро рухнут, так что от этого сооружения первых времен христианства среди горцев останется лишь груда камней».
В конце своей работы В.Ф. Миллер касается вопросов хронологии храма Тхаба-Ерды. Он предполагал, что в этом могут помочь надписи, находящиеся на западной стороне над барельефами. Их оказалось две, одна из которых была вделана рядом с моделью церкви немного выше человеческой фигуры, державшей в левой руке крест, другая значительно выше, рядом с крышей модели церкви. Причем плита с надписями была вмонтирована неправильно и надпись необходимо было читать не слева направо, а сверху вниз, то есть вертикально. Исследователь отмечал, что обе надписи значительно пострадали от времени до такой степени, что некоторые буквы просматривались с трудом. Первая надпись, по В.Ф. Миллеру, содержала четыре строки, из которых от нижней осталась лишь одна начальная буква. Затем ученый приводит эту надпись в своей работе, содержавшей грузинские буквы.
Во второй надписи, Миллер различил три строки, хотя автор, исходя из длины плиты предположил, что надпись была побольше и могла иметь пять строк. Тут же ученый излагает и эту надпись, также содержавшей грузинскую графику. Для прочтения этих надписей В.Ф. Миллер обратился к знатоку грузинской эпиграфики Д.З. Бакрадзе и получил соответствующие письменные разъяснения. В указанной работе «Археологические экскурсии» он опубликовал письмо Д. Бакрадзе, который писал следующее: «Лет 15 тому назад, состоя инспектором школы «Общества восстановления христианства на Кавказе, я, при осмотре их в горной Хевсуретии, случайно попал из Шатиля, по течению р. Ассы, через Амгу, в Галгай, где мне удалось видеть ту самую церковь, с которой грузинские надписи сняты археологической экспедицией 1886 года. К счастью, я нашел в своем дневнике те же самые надписи, но еще более полные. Не скажу, что они были сняты мною с точностью, с какою бы я их снял, если бы пришлось мне их видеть теперь. К тому же я списал их, рассматривая их через бинокль и не слезая с лошади. Вот почему снимок мой едва ли может быть вполне верным. В одном не сомневаюсь, что церковь построена каким-то Давидом, патроном-владетелем, вернее царем, ибо «патрон», в особенности же слово «прославь» относится во всех почти встречающихся грузинских надписях к царствующим лицам, и что, наконец, округом, в котором была построена церковь, заведовал епископ Георгий. Не знаю, верно ли я воспроизвожу год основания церкви 830. Хотя характер письма и в списке, сделанном археологической экспедицией, и в моем указывает на глубокую древность… К сожалению, не могу дать никакого сведения о построении грузинами тхаба-ердинской церкви, так как не нахожу никаких указаний на нее в доселе известных письменных памятниках Грузии».
Выше приведенное письмо не внесло ясность относительно даты построения храма Тхаба-Ерды. Критические замечания относительно попытки Д. Бакрадзе датировать указанный храм высказал в свое время Е.И. Крупнов, который обоснованно поставил под сомнение предварительную дату храма, приведенную грузинским специалистом –830 г. И именно письмо, отправленное В.Ф. Миллером Д. Бакрадзе, послужило первым толчком к широкому разностороннему изучению храма Тхаба-Ерды. Были предприняты первые попытки датировки храма, в связи с чем и было заложено начало научного обсуждения данного памятника архитектуры. В этих же «Археологических экскурсиях» В.Ф. Миллер привел и другие переводы, сделанные Д.З. Бакрадзе с надписей стен тхаба-ердинской церкви. В частности он писал: «Вместе с тем из присланного Д.З. Бакрадзе схематического изображения западной стороны церкви оказывается, что во время его посещения на ней было не две, а четыре надписи. Наша надпись №2, в настоящее время перевернутая и вставленная в рамку барельефа, находилась прежде вне его, на левой стороне (от зрителя). Д.З. Бакрадзе представляет следующий список с нее и перевод: «Христе, прослави строителя (хра) ма сего) патрона Давида (Эристова? Асскаго?)».
Вместо надписи №2 над фигурой в епитрахили прежде находилось, по словам Д.З. Бакрадзе, следующая, теперь не существующая надпись: «Господи, благослови Георгия епископа».
Наконец, во время посещения Тхаба-Ерды Бакрадзе, в параллель к надписи №3, была еще небольшая надпись №4, содержавшая год построения церкви: «Короникони 50=830 г.?».
После таких пространных комментариев относительно переводов надписей храма Тхаба-Ерды, В.Ф. Миллер говорит, что окончательное решение вопроса датировки памятника оставляет все-таки за знатоками грузинской эпиграфики. Но в заключение пишет о находке, сделанной им в нише внутри «левой стены» (видимо западной стены У.Г.). Здесь ученым была обнаружена красная глиняная плита, с двумя строками грузинских букв. На верхней строчке сохранилось пять букв, на нижней - четыре. Тут же В.Ф. Миллер дает перевод этой надписи, сделанной все тем же Д.З. Бакрадзе « Христос, спаси Иоанна». Исследователь далее пишет: «Очевидно эта плита была некогда вделана в гробницу, но где последняя находилась, остается неизвестным». На этом ученый завершает свою работу касательно храма Тхаба-Ерды и в дальнейшем говорит о других памятниках истории и культуры Ингушетии и Чечни.
Довольно обстоятельное изучение В.Ф. Миллером указанного храма не случайно, так как на протяжении долгого времени он привлекал интерес у всех любителей истории и не только. И после него к данному памятнику неоднократно обращались ученые различных направлений – лингвисты, археологи, филологи, архитекторы и многие другие. До сих пор много не ясного остается в истории сего памятника, и он в себе еще хранит много тайн и загадок. И большую роль в разгадках некоторых из них сыграли исследования Всеволода Миллера – профессора, любителя кавказской истории. При некоторых неточностях и незначительных ошибках именно ему принадлежит заслуга первого, самого подробного описания храма Тхаба-Ерды, которое к тому же, сопровождалось обмерами, детальными зарисовками и параллельным сбором фольклора по указанному памятнику. Впервые только в 1888 г. науке были предоставлены довольно четкие и разносторонние сведения о церкви в Горной Ингушетии, так будоражившей умы многих ученых, путешественников и любителей старины XVIII и XIX веков.
Сегодня храм Тхаба-Ерды находится под охраной государства и является памятником федерального значения. В прошлом году Министерством культуры РИ были проведены охранно-спасательные работы на памятнике – укреплена крыша, проведена цементовка вокруг храма. Наша сегодняшняя задача заключается в сохранении этого уникального памятника архитектуры – свидетеля многих исторических событий и эпох. Храм на протяжении веков стоял и отслужил свое, так давайте и мы отслужим ему, заботясь, приукрашивая и сохраняя его!

Умалат Гадиев,
начальник отдела инспекции
по охране памятников Археологического
центра при Министерстве Культуры РИ

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:36
РАССТРЕЛЯННЫЙ АУЛ

Замок Эбан стоит на кру¬том правом берегу реки Арамхи в пяти километрах от Военно-Грузинской до¬роги, в начале Джейрахского ущелья.
Родоначальником рода убанхоевцев - Цицкиевых, Ахильговых, Балхаевых, Джамбулатовых считается Эги. Эба (Уоба) - сын Эги. По преданиям Эги пришел с востока и поселился в Таргимской котловине. У него было четверо сыно¬вей. Трое из них возвели башни в Эги-Кхале, Хамхи и Таргиме и остались здесь жить.
О расселении сыновей Эги рассказывает Цицкиев Магомет Адиевич, 1895 года рождения, житель села Джейрах.
"Старший сын Эги пере¬шел реку Ассу и в Таргиме построил башню. Он был лихой наездник.
- Я поселюсь на той сто¬роне реки, чтобы ежеднев¬но вплавь бросать коня в эту бурную реку, - сказал он.
Второй сын сказал:
- Я поднимусь на тот вы¬сокий склон. Там всегда светло и внизу большая поляна, где гость сможет гарцевать на лихом коне.
И он поднялся по склону вверх и построил башню в Хамхах, и остался здесь жить.
Третий же сын остался а Эги-Кхале.
- Здесь всегда свежий воздух и простор. Я оста¬нусь на склоне этой горы, - сказал он.
Уоба (Эба) со старшим братом перешел на правый берег Ассы. В Таргиме он заложил фундамент и до половины возвел башню. Возвел и солнечный мо¬гильник, но жить двум бра¬тьям здесь было тесно. И он решил уйти в другое место. Он сказал:
- Брат, я ухожу с отцом по Ассинскому ущелью. Здесь я оставляю, то что уже возвел. Когда-нибудь, если я вернусь сюда, моя доля сохранится?
Брат согласился: - В любое время, когда тебе захочется, можешь вернуться сюда, - сказал он.
Эги со своим младшим сыном Эбаном ушел вниз по Ассинскому ущелью, в поисках удобного места для поселения".
Предание об Эги и его сыне Эбане приводят и ученые-литераторы А. Мальсагов и И.Дахкильгов.
Вот как рассказывается об этом в "Сказаниях и преда¬ниях чеченцев и ингушей".
"…Взял Эги с собою сво¬его младшего сына Эбана и пошел вниз по Ассинско¬му ущелью. Остановились они на том месте, которое называется Эрш. Хотели они там обжиться, но земли было мало, а трава чахлая. Решив, что жизни у них здесь не получится, они переселились на то место, где сейчас стоит село Алкун. Но тут им не давали покоя. Надоело отцу и сыну проливать кровь, и переселились они туда, где стоит сейчас с. Балта.
Первыми, кто поселился в этом месте, были они. Здесь умер и похоронен Эги. На стада Эбана посто¬янно нападали шайки разбойников. Надоело это Эбану, и он переселился в с. Джейрах, где и побратал¬ся с Льяновыми. Там, где теперь стоит аул Эбан, он сделал землянку и стал жить. Эбан дал зарок, что не будет строить башен, пока не вырастут сыновья.
...Старший сын Эбана пас овец на склоне горы между Эбаном и аулом Говзткъ. Однажды глянув вниз, увидел, что в их дом вошли гости. Взял лучшего барана, спустился к дому, зарезал и освеже¬вал барана, поставил котел на огонь, а сам вернулся к стаду.
Вышел Эбан во двор и увидел котел с мясом, а по склону вверх уходящего своего сына. Вошел он в дом и сказал гостям:
- Я давал зарок не стро¬ить башни пока не вырас¬тут мои сыновья. Сегодня я понял, что мой старший сын уже вырос настолько, что может принять гостей. Начну я строить башни!
Бывшие у Эбана трое го¬стей положили три больших камня в основание будущей башни, четвертый положил сам Эбан. Эти камни и сегодня видны..."
О происхождении фами¬лии Цицкиевых ученый-эт¬нограф Чах Ахриев пишет следующее:
"…Эбан был взят врага¬ми и разорен дотла. Толь¬ко один мальчик остался в живых, да и тот был бро¬шен с высоты берега, но он не погиб, хотя получил девять ран.
Мальчик этот был под¬нят и взят женщиной, воз¬вращавшейся с мельницы в аул Харн. Ему дали имя Циск (кошка). А почему ему дали такое название, так это потому, что он живуч как кошка, хотя и имел девять ран.
Циск жил у той женщины, которая его подняла. Когда он вырос и имел уже такую силу, что мог поднять ружье, приехал в Харн один из тех убийц, кто участво¬вал в разорении Эбана.
- Вот этот гость убил твоих родных! - сказала Циску, вскормившая его женщина. - Ступай, возьми ружье и стреляй в него!
Циск еле-еле поднял ружье и сделал выстрел в гостя.
- Откуда, в кого и кто сделал выстрел? - посыпа¬лись со всех сторон вопросы.
Враг, узнав, что из разо¬ренного аула Эбан остал¬ся один в живых, поспешил домой и дал знать о будущей опасности мщения со стороны Циска.
Циск вскоре после этого случая оставил Харн и перешел на жительство в свой аул Эбан. Здесь он женился, и от него произош¬ли четыре сына..."
Но на этом беды Циска и его потомков не закончи¬лись.
Как и у многих горных сел Ингушетии, трагична была судьба аула Эбана и убанхойцев. Первые удары неприятеля, стремившегося прорваться вглубь Ингу¬шетии, всегда принимали на себя убанхойцы.
Некогда в ауле Эбан были четыре боевые и не¬сколько жилых башен, но от них сегодня остались только одни развалины. Последний решающий удар по аулу Эбан нанес отряд русских войск под командованием генерал-майора Абхазова. О карательной экспедиции ге¬нерала против горных сел Ингушетии наместник Кав¬каза Паскевич, доносил в августе 1830 года военно¬му министру: "...Со¬ображаясь с положением сих народов, я сделал сле¬дующие распоряжения для действия отряда: ген.-м. князю Абхазову предписано устремиться сначала на восток от Военно-Грузинс¬кой дороги и усмирить джейрахов, кистинцев, галгаев...
...Войска, сделав весьма трудный переход, в продол¬жение которого несли на плечах артиллерию и вью¬ки, ночевали 10 июля близ с. Обина.
На другой день с рас¬светом, все окрестные высоты были заняты тол¬пами неприятеля. На горе, по карнизу которой проле¬гала тропинка к дальнейше¬му следованию колонны, устроены были завалы и приготовлены камни, дабы, спускать оные на проходя¬щие войска.
Перед выступлением село Обин совершенно разорено, и мост, соединя¬ющий оное с левым бере¬гом Макалдона (Арамхи - авт.), истреблен, через что неприятель, на¬ходившийся на левом бе¬регу, не мог вспомощество¬вать толпам своим, зани¬мавшим высоты правого берега.
...После дела на Обине колонна не встречала уже неприятелей, но были мир¬ные граждане, изъявляющие покорность...".
15 июля 1830 года отряд генерал-майора Абхазова соединился в Таргимской котловине с колонной под¬полковника Плоткина, кото¬рая двигалась по Ассинскому ущелью, а 17 июля карательная экспедиция начала движение в обрат¬ный путь к Тереку. Убанхойцы опять встретили кара¬телей и оказали им упор¬ное сопротивление.
В донесении на¬местника Кавказа военному министру России говорится об этом так:
"...18 июля, подходя к развалинам с. Обин, аван¬гард был встречен ружей¬ными выстрелами из селе¬ния и уцелевших башен. Посланная рота Севасто¬польского пехотного полка при одном орудии немед¬ленно вытеснила непокор¬ных, но часть сих возмуща¬лась, запершись в крепкую башню, не переставала производить стрельбу по отряду.
Артиллерия, подвезен¬ная на весьма близкое расстояние, не смогла сбить верха башни, пехота не смогла сжечь окон, и по¬этому князь Абхазов решился сделать мину и взорвать башню эту с ее дерзкими защитниками. Подкоп был заложен ночью под руко¬водством офицеров гене¬рального штаба, бывших при отряде, и окончен к утру. Башня с окрестными каменными саклями взле¬тела на воздух и погребла под развалинами отчаян¬ных защитников, а главный из них Маркуст (особенно известный производимыми шалостями на Военно-Грузинской дороге) взрывом был выброшен из башни и к удивлению найден живым под грудой камней…". (Акты Кавказской археографической комиссии об Ингу¬шетии и ингушах). На¬зрань, 1995г.).
Карательные экспеди¬ции в горную Ингушетию предпринимались и в последующее время. Интересные сведения об Эбане содержатся в донесении генерала Розена о завершении военной экспедиции против галгаевцев, направленном им военному министру Чернышеву 29 июля 1832 года:
" ...23-го числа истребле¬ны 8 деревень.
24-го числа прибыл я к вагенбургу (Временный военный лагерь из укрепленных повозок, расставленных особым порядком - авт.) при сел. Таргим, истребив еще 9 деревень.
25-го числа войска име¬ли дневку.
26-го числа отряд выс¬тупил обратно к Тереку.
27-го перешел оный и 28-го прибыл к Владикавказу.
Челхойцев, кистинцев, джерахов нашел я всех на местах, они изъявили пол¬ную покорность.
Одна из оных, непос¬лушная деревня Обин, вы¬дала аманата и возврати¬ла захваченного в плен сына одного преданного нам джераховца.
Таким образом, кончи¬лась предпринятая мною экспедиция против галгаевцев. Надеюсь, что она будет иметь полезные по¬следствия для спокойствия Военно-Грузинской дороги.
...Осетины же и горские грузинские жители, нахо¬дившиеся при отряде, при¬обрели богатую добычу, что служит им наградою, а нам обеспечением, что они, возобновя вражду свою с соседними племенами, по необходимости должны держаться нашей стороны и искать нашего покрови¬тельства".
Наше прошлое наглядно иллюстрирует, что события происходящие в последнее десятилетие XX века не случайность, а продол¬жение все той же захватнической, колониальной политики российского государства на протяжении ве¬ков завоевывало и удерживало народы и их территории с помощью политики двойных стандартов, стравливания народов, давая одним воз¬можность наживаться за счет других. Но живы ингу¬ши, жива и Ингушетия.
Невозможно покорить народ, борющийся за свою свобо¬ду и независимость. Об этом пишет в поэме "Поток Арамхи", посвя¬щенной мужеству и стойко¬сти убанхоевцев профес¬сор Дошлако Мальсагов:

Мчится поток в ущельях.
Как и он сам - свободны¬ми.
Как и он сам - могучими.
Как и он сам - в несчастье
Гордыми, непреклонны¬ми,
С пламенными сердцами
Вынянчил горных соколов,
Тихих в движеньях - соко¬лов,
Быстрых в решеньях - соколов!

* * *
Здравствуй, поток Арам¬хи!
Ты еще помнишь ясно,
Как хорошо стояли,
Как высоко стояли,
Шлемы каменных башен,
Как в них укрылось пле¬мя.
Племя, обинцев храбрых,
Чтобы не подчиниться...

* * *
Крепкие эти башни,
Грозные для врага,
Подлой измене ночью
В черные руки доста¬лись...
Черная эта подлость
Разве она не труслива?
А победившая трусость
Разве она не жестока?
Враг в рукопашном
Злобно решил все племя
Честных, храбрых обин¬цев
Искоренить, уничтожить.
Зная, - коль сохранится
Славный корень джигитов.
То не избегнуть мести,
Ибо тогда пощады
Черная подлость не знала.

* * *
Помнишь, Арамхи, как подлые
Выхватили ребенка
Из колыбели тихой
И, нанеся ему раны,
Бросили в твои воды...
Утром пришли на берег
Люди и удивились
И, удивляясь сказали:
"Выжил! Живуч, как кошка
Пусть же отныне мальчик
Так и зовется "кошкой",
А сыновья и внуки
Этого Кошки - снова
Подняли на утесах
Те высокие башни.
Страшных для врагов...
Безлюден сегодня Эбан.

Как и многие века назад несет здесь свои воды Арамхи. Через овраг, на склоне горы покоятся убанхойцы, ушедшие в мир иной. Отдавая последнюю дань уважения уходящим, изред¬ка здесь появляются и потомки убанхойцев. Мед¬ленно и неуклонно исче¬зают остатки некогда слав¬ных и грозных башен. Где же убанхойцы? Этим же вопросом задается и поэт А. Хашагульгов в своем стихотворении "Эбан":
"...Мичаб эбанхой? Яьсса
я Эбане.
1очуух, г1аппа т1ера т1с…
Кхаь бетта лаьттаб Эбане,
Биъ бетта лаьттаб т1ом...
Бер ага чу дийлхад,
Эбане йоаккхача хана...
Ага ахка дахад
Г1ала т1ера, кхера сан¬на...
Морх - лоама маж.
1арамхи чоаж
Эбанхой ч1ож
Морх - лоама маж,
Хиво 1одихьад ага,
Ага, хьо тарка, ага, хьо ага!
Ма гулда сона хьа во
Хиво 1одихьад ага,
Ага чу даьллад Циск
Ийссазза чов яь вола,
Ийссанахьа са доаллаш вола...
Шун во ма гулда сона, эбанхой.


Цицкиев М.-Б.

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:54
В КАВКАЗ ВЛЮБЛЕННЫЙ

После установления Советской власти на Северном Кав¬казе началось, наряду с коренным переустройством обще¬ственной и хозяйственной жизни, подлинное научное ис¬следование истории, жизни и быта горцев. В Центре Гор¬ской АССР - гор. Владикавказе (Орджоникидзе) - уже в 20-х - в первой половине 30-х гг. плодотворно трудилась целая плеяда историков, археологов, этнографов, лингви¬стов. Среди них особое место занимает этнограф, археолог, реставратор и художник, кавказовед Иван Павлович Щеблыкин.
Родился он в 1884 г. в Воронеже, в семье счетовода. Через два года семья в поисках лучшей доли переехала в Тифлис. Здесь мальчик знакомится с разнообразными памятниками города, делает вылазки в окрестности и горные районы Грузии. Отец, несмотря на материаль¬ные трудности, решил развить способности сына, он до¬бился определения его на архитектурно-художественное отделение Казанского училища, которое Иван Павлович успешно закончил в 1909 г. Тогда же семья Щеблыкиных переезжает в гор. Грозный.
Здесь в течение пяти лет он преподает в ремеслен¬ном училище и женской гимназии, увлекается краеве¬дением, изучает памятники истории и культуры. В 1914 г. И. П. Щеблыкин переезжает во Владикавказ, где препо¬дает в учительском институте и кадетском корпусе, а после революции читает лекции на первом советском рабфаке и в высшем педагогическом институте и одно¬временно является заведующим художественной школой.
В 1921 г. И. П. Щеблыкин был приглашен на работу в только что созданный научный музей Северо-Кавказ¬ского института краеведения, является научным сотруд¬ником Ингушского и Осетинского музеев краеведения, он вносит большой вклад в становление и развитие дея¬тельности этих первых очагов науки и культуры горцев Центрального Кавказа. Участвует в экспедиции по Да¬гестану, является одним из организаторов Дагестанско¬го института краеведения.
В 1928 г. в связи с развертыванием крупных рес¬таврационных работ памятников истории и культуры И. П„ Щеблыкин приглашен в Баку. После создания филиала Академии наук он трудится в институте име¬ни А. Бакиханова, а также в Центральном управлении охраны памятников Азербайджана и музее имени Ни¬зами, активно участвует в ряде археологических раско¬пок и реставрационных работ.
В 1928-1929 гг. археологические и этнографиче¬ские исследования проводились в горных районах Ингу¬шетии и на Военно-Грузинской дороге. В них принима¬ли активное участие сотрудники Ингушского института краеведения и его музея Л. П. Семенов, И. П. Щеблыкин, X. Б. Ахриев, студент-практикант Московского го¬сударственного университета Е. И. Крупное, аспирант Горского сельхозинститута А. Шадиев.
В 1929 г. И. П. Щеблыкин избирается членом Севе¬ро-Кавказского археологического комитета, а в 1940 г.— членом ученого совета при президиуме Академии архи¬тектуры СССР. Он непременный участник многих науч¬ных конференций на Северном Кавказе, в Москве и Ле¬нинграде.
Исследования и материалы, а также научные выво¬ды И. П. Щеблыкина и поныне имеют большое значе¬ние. Достаточно отметить, что в фундаментальных тру¬дах выдающегося кавказоведа Е. И.Крупнова и других авторов часто делаются ссылки на Щеблыкина и используются его уникальные рисунки и фотоснимки.
Как ученый, И. П. Щеблыкин отличался большой эрудицией, скрупулезной добросовестностью. Его науч¬ные наблюдения и выводы были глубоко аргументированы. Так, изучив башенную культуру горцев, он пришел к обоснованному выводу, что ингушские башни сходны с чеченскими, хевсурскими и отчасти осетинскими. Инте¬ресны и исторически обоснованны его суждения о дав¬них связях между соседними народами.
В 1941 г. Наркомпрос Чечено-Ингушетии принял решение реставрировать известный храм «Тхоба-Ерды», датируемый XI-XII веками. Выполнить эту сложную и ответственную работу поручили И. П. Щеблыкину. Уже была составлена необходимая техническая документация, заготовлены материалы, но начавшаяся война помешала осуществить это важное начинание. Реставрационные работы были выполнены уже в наши дни.
Разносторонне одаренный и глубоко преданный со¬ветской отечественной науке и культуре, выдающийся кавказовед, Иван Павлович много и плодотворно трудился в области изучения древних и средневековых памятни¬ков искусства горцев Чечено-Ингушетии и Северной Осетии.
Глубоко изучив наш горный край и накопив боль¬шой фактический материал, Иван Павлович Щеблыкин трудился над очерками об исторических памятниках гор¬цев Северного Кавказа. Внезапная смерть 14 июня 1947 г. прервала эту работу. Однако и то, что он успел сделать, вошло как неоценимый вклад в кавказоведение, увекове¬чило его дела и имя.

Шукри Дахкильгов

CAUCASIAN
07.02.2009, 15:58
МАТЕРИАЛЫ ПО ИСТОРИИ ВЛАДИКАВКАЗА


№ 1.
Из рапорта генерала де-Медема от 2 сентября 1773 г.
"Переправившись можно идти многими колоннами прямо из ингушского селения Заурово... Лагерь при Зауровой весьма выгоден в траве, дровах и воде; при сем месте нужно иметь постоянный укрепленный пост, ибо запрещает он вход и выход из гор, обозревает верст на 50 и малейшие предметы в поле, обеспечивает проезжающие команды в ту и другую сторону коммуникационными постами для многих военных резервов".
Архив Чечено-Ингушского Республиканского краеведческого музея.
"Сборник исторических материалов об Ингушетии ",
док. №369..

№ 2.
Рапорт генерал-поручика П.С. Потемкина
генерал-фельдмаршалу князю Г.А. Потемкину
о закладке крепости Владикавказ
25 апреля 1784 г.
Его светлости Высокоповелительному господину генерал-фельдмаршалу военной коллегии Президенту, командующему войсками в Крыму и южных губерниях, расположенными флотами на Черном и Каспийском морях и кавалеру князю Григо¬рию Александровичу Потемкину
РАПОРТ
Отряженные войска к горам выступили из Екатеринограда сего месяца 24 дня. При входе гор предписал я, основать кре¬пость на назначенном по обозрению моему месте под именем Владикавказ, а как скоро отъедут французские путешественни¬ки, немедленно отправляюсь я на Кубань для назначения мест к укреплению до дистанций Господина генерал-поручика и кавалера Леонтьева.
Генерал-поручик Потемкин.
ЦГВИА, ф.52, оп.1/194, л.331, ч.4, л.21.
Опубл.: История Владикавказа (1781-1990 гг.).
Сб. док. и мат. Владикавказ, 1991, с. 15.

№3.
КИСТЫ
...Бесплодные земли их (кистов — сост.), лежащие на из¬вестковых и шиферных горах, большею частию обнаженных в виде скал, простираются от Владикавказской крепости до Дариела, где начинается Грузинская граница, и следовательно на тридцать верст расстояния. Деревни их: Заурова и Джерах, по¬читаемы за сборные места двух разных обществ, которые вместе с приписными к ним деревнями заключают не более 500 дворов.
(с. 159)
Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Т.2. М., 1823.

№ 4.
Инкучи считают от себя несколько селений, а именно: 200 дворов, поселившихся при Шалгу и деревне Саур, лежащих возле крепости. Владикавказ от них же начало свое получил.
Рейнеггс Я. Allgemeine historisch — topographische
Beschreibung des Kaukasus. Gotha — SPb. 1796.
ЦГВИА, ф. 482, on. 1, д. 192, л.55 об.

№5.
Весною 1784 года, для сообщения Грузии с Моздоком, ос¬нована у входа в Кавказские горы, в урочище Заур, Владикав¬казская крепость.
(с. 131)
...Прежде всего, для связи кавказской линии с Грузией, в 1784 году построена отрядом войск крепость у Терека, при вхо¬де в ущелье Кавказских гор, при ингушевской деревне Зауре, и названа Владикавказом...
(с. 165)
...Владикавказ и прочие устроенные для сообщения с Гру¬зией укрепления в 1788 году оставлены, как больше сделавши¬еся нам в тягость нежели в пользу; поселившиеся при Владикавказе Осетинцы паки выбрались в горы, тем паче, что Ка¬бардинцы Малой Кабарды сих выселившихся из гор в особую слободу Осетинов сильно притесняли и разоряли.
(с. 195)
Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. Ч. II.. СПб., 1869.

№ 6.
Копия с докладной записки состоящего по армейской кавалерии майора Долгиева Его Превосходительству Начальнику Терской области от 9 октября 1869 года
До основания еще гор. Владикавказа, как фамилия ДОЛГИЕВЫХ была переселена сюда из гор, отстаивая место это с дру¬гими одноплеменниками своими силою оружия у жителей разных племен, оно положило здесь оседлость, в чем свидетельст¬вует и теперь существующий сад, заведенный родным моим дядею капитаном Тотико Долгиевым, принадлежащий ныне полковнику Семенчевскому вблизи кирпичных заводов. Спус¬тя несколько десятков лет после того, с появлением сюда рус¬ских войск и с основанием резиденции на месте расположения Владикавказа, родным моим представился случай .радушно встретить русское оружие, которые с тех пор начали жить под покровительством русского Правительства, оказывая со своей стороны всевозможные услуги ему, несмотря на тогдашнее по¬ложение края...
(с.195)
Скитский Б.В. К вопросу о феодальных отношениях в истории ингушского народа. — Известия ИНИИИЯЛ,
т. 1. Вып. 1. Грозный, 1959.

№7.
Когда именно началось переселение ингушей из гор на пло¬скость, определить достоверно невозможно, но, судя по тому, что ингуши под этим именем уже были известны русским в первой половине прошлого столетия (т.е. XVIII в. — сост.), нужно предполагать, что переселение это совершалось еще за¬долго до нашего знакомства с ними.
Во второй половине того же столетия ингуши уже несом¬ненно обитали на плоскости, так как в 1784 году, при ингуш¬ской деревне Заур была основана крепость Владикавказ.
(с.2)
Грабовский Н. Ингуши (их жизнь и обычаи). ССКГ, вып. 9. Тифлис, 1876.

№8.
...Это селение (Заурово — сост.) возникло около будущего Владикавказа, на старой дороге в Грузию, проходившей от Моздока на Ахловы кабаки, затем через р. Камбилеевку, далее на Заурово и затем в Дарьяльское ущелье. Сел. Заурово отме¬чает и Гюльденштедт. Карта этой территории 1733 г., довольно подробная для этих мест, не обозначает Заурово, т.е., видимо, его возникновение произошло в 30-60-х годах XVIII в. В нача¬ле 80-х годов того же столетия сел. Заурово, имевшее 30 дво¬ров, располагалось на крутом берегу Терека, в 4 верстах от места, где позднее возникла крепость Владикавказ.
Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа. М., 1974.

№ 19.
Владикавказ лежит в области ингушей, которые русскими называются назрановцами, по главной реке и которые Тере¬ком отделены от осов (осетин — сост.).
(с. 115)
Professor Dr. Karl Koch. "Kaukasische Militarstra fie,
der Kuban und die Halbinsel Taman ". Leipzig, 1851.
(Кох К. "Кавказская военная дорога, Кубань
и полуостров Тамань ". Лейпциг, 1851).

№ 10.
В 1784 году у ингушских селений Заурово, Тоти, Темурхово основывается русская крепость Владикавказ. После этого на¬чинается процесс заселения этой крепости казаками и осети¬нами под защитой военных, а ингушское население вымывает¬ся из близлежащих аулов. Аулы Заурово и Тоти перестают су¬ществовать. Аул Темурхово просуществовал до середины XIX века, но и его постигла та же участь. Темурхо Мальсагов в 1849 году подавал прошение Главнокомандующему с просьбой раз¬решить ему поселиться в деревне Темурхово, которую основал его отец, на что ему было отказано. (ЦГВИА, ф. 13454, оп.2, д. 585 № 9 об.)

Газиков Б. Трагические вехи в истории ингушского народа.

№ 11.
Владикавказ
В 1784 году близ ингушского аула возведено маленькое ук¬репление, Владикавказ, которое вместе с другими обеспечива¬ло нам дорогу от Моздока в Грузию. Владикавказ получил наименование города лишь с 1860 года и стал расти, в особенно¬сти с назначением его областным пунктом Терской области, а тем более с проведением железной дороги. Но рост этот, ко¬нечно, не гигантский и население города не превышает и ны¬не 45 тыс. Главным украшением Владикавказа служит быстро несущийся Терек и живописная панорама гор. Узкой, длинной зеленой лентой тянется по главной улице бульвар, к слову ска¬зать, не особенно хорошо содержимый. Здесь на простеньких скамеечках можно встретить немало кавказских ветеранов. Го¬родские условия жизни, при дешевизне и хорошем климате, стягивают во Владикавказ отставных военных...
(с.295)
Раисов К. Новейший иллюстрированный путеводитель по Крыму и Кавказу на 1897/8 г. Одесса, 1897.

№ 12.
...В 1784 г. для охраны Военно-Грузинской дороги построе¬на была небольшая крепость у Терека, при входе в ущелье Кав¬казских гор, около Ингушского урочища Заур и названа Владикавказом, а в 1785 году по указу Екатерины II в крепости вы¬строена была православная церковь. Вскоре в окрестностях Владикавказа поселились спустившиеся с гор осетины. В 1788. году Владикавказ, вследствие ожесточенного напора горцев, был оставлен и поселившиеся при крепости осетины, тесни¬мые кабардинцами, снова ушли в горы. Около 1795 г. Владикавказ был восстановлен: в 1805 году возле крепости вторично поселились осетины в особом ауле, составляющем ныне часть города, а в 20-х годах образовалась слободка из семейств от¬ставных солдат и переселенцев из России.
(с. 161-162)
Москвич Г. Г. Иллюстрированный практический путеводитель по Кавказу. Одесса, 1903.

№ 13.
Прошлое Владикавказа
С присоединением к России Кавказа между Кубанью и Те¬реком и вскоре после заключения с царем Ираклием II догово¬ра о защите Грузии от турок, персиян и горцев в 1784 г. на пра¬вом берегу реки Терек, при ингушском урочище Зауре, отря¬дом наших войск была построена Владикавказская крепость; она была обнесена земляным валом; около нее, вне вала, дол¬го оставались аулы Тоти, Темурки и другие, которые затем бы¬ли переселены в горы. Одновременно с этим, для сообщения с Грузией строились укрепления и посты по Военно-Грузинской дороге: Редант, Балта, Джерах, Ларе и Дарьял.
Вскоре по постройке Владикавказской крепости вблизи нее поселились спустившиеся с гор осетины...
"Старый солдат "
Газета "Терские ведомости", 1904, № 166.
(Статья опубликована также в сб.: Периодическая печать
Кавказа об Осетии и осетинах. Т. 4. Цхинвали, 1989, с.311).

№ 14.
Побольше внимания к красивым уголкам
В конце Осетинской слободки, в районе остатков стороже¬вой Заурской башни и полуразрушенной крепостной стены, высится ряд крайне живописно пересеченных и изрытых вре¬менем и окопами холмов. Это весьма красивое, высокое мес¬то, дающее чудесный вид на всю панораму гор, лежащий вни¬зу город, заречную сторону его и извилистое течение Терека вдали. Теперь там стоят лишь две, исписанных любовными вздохами и непередаваемыми словами скамейки, и на холме исторической Заурской башни разведен будущий сад...
Кроме красоты вечной, красоты природы — там красота ис¬торическая: на этом месте, в 1784 году, стояла старая ингуш¬ская сторожевая башня — галуан и у подножья ее внизу лежа¬ли селения Заур, Тоти и Темурко.
Здесь же, 12 марта 1784 года, была заложена крепость Вла¬дикавказ у основания холма, где стояла старинная башня, был отслужен молебен и произведен салют. В 1806 году около, бы¬ло оставленной в 1788 году, земляной крепости Владикавказ вторично поселились осетины и в старой Заурской башне вре¬менно жил тогда комендант. В это время нынешняя Осетин¬ская слободка только еще возникала и по фамилии своего ос¬нователя Дзауг носила названия Дзауджикау.
В 1858 году, когда крепость Владикавказ была обнесена ка¬менной стеной, в этом месте был ее важный, выдающийся, стратегический фас, и старая ремонтированная и обновленная Заурская башня зорко стерегла его.
Теперь прошли беспокойные времена, башня рухнула, ее разобрали, забыли и погребли память о ней, и только кусок не¬сокрушимого фундамента, яма, да самый холм говорят о том, V-что здесь что-то было... Это место историческое и теперь, когда скоро мы будем праздновать 50-летие юбилея города — не нужно забывать и место старой, седой Заурской башни и обратить всю цепь, прилежащих к ней холмов, в цветущий исторический бульвар...
Пусть здесь раскинется сад, откуда с зеленых веселых хол¬мов возможно будет любоваться дивным творением Бога, — красотою гор.

"Бывалый " Газета "Терские ведомости", 1911 г., № 57.

№ 15.
Владикавказ, 31 марта
Сегодня Владикавказ празднует пятидесятилетие своего су¬ществования, как город. Начав свое существование в виде маленького поселения Владикавказ постепенно развивался и те¬перь представляет собою крупный город, являющийся адми¬нистративным центром обширной области.
Собственно Владикавказ, как населенное место этого име¬ни возник гораздо раньше: в 1784 г. для соединения Кавказ¬ской линии с Грузией на берегу Терека около ингушского се¬ления Заур, отряд русских войск построил крепость, которая была названа Владикавказом и вооружена 12 пушками. Вокруг крепости вскоре поселились спустившиеся с гор осетины. Но через четыре года Владикавказ и другие укрепления, обеспечи¬вавшиеся сообщение с Грузией, были оставлены русскими войсками и поселившиеся в крепости осетины, теснимые кабардинцами, ушли обратно в свои горы.
В 1795 году в виду необходимости обеспечить сообщение с Грузией, Владикавказ и другие укрепления были восстановле¬ны. 10 лет спустя возле крепости снова появились осетины, поселившиеся в особом ауле, который существует и поныне, входя в состав города. В двадцатых годах прошлого столетия около Владикавказа образовалась слободка из семейств отстав¬ных нижних чинов и переселенцев из России.
Затем на левом берегу Терека против крепости устроено во¬енное поселение, обращенное в 1845 г. в казачью станицу, жи¬тели которой в 1856 г. были расселены по другим станицам. В 1858 г. Владикавказ был обнесен каменною стеною.
31 марта 1861 г. (по данным "Сборника сведений о Терской обл." вып. Т 1878 г. — 31 марта 1860 г.) Владикавказ был преоб¬разован в город, а в 1863 г. сделан административным центром области.
Кавказская война сильно мешала росту Владикавказа и во время нее население его прибывало медленно. Но с пятидеся¬тых годов прошлого столетия, а в особенности после обраще¬ния в город, население стало быстро расти. Чтобы дать пред¬ставление о росте города, приведем две цифры: в 1877 г. во Владикавказе было 23 766 жителей (без войска 17 493), а в 1910 уже
71 104.
В настоящее время маленькая крепостца представляет со¬бою большой благоустроенный областной город, в котором, кроме многочисленных начальных училищ, имеются мужская и две женских гимназий, два реальных училища, женская про гимназия и учительская семинария, несколько банков, множе¬ство торговых заведений, трамвай, телефон, театр и проч.
Пожелаем юбиляру, чтобы он не останавливался на этом, а продолжал бы идти по пути дальнейшего развития.

Газета "Терские ведомости", 1911, № 71, 31 марта.


№ 16.
Начало Владикавказа
10 марта 1784 года отряд в составе 3-х батальонов пехоты, 6 сотен казаков и 8 орудий переправился на правый берег Тере¬ка и стал бивуаком возле опушки рощи Заур при селении ингушей того же названия. 11-го марта отряду была назначена дневка. В этот день к нему явились депутации из соседних се¬лений ингушей: Заур, Тоти и Темурки.,Начальник отряда гене¬рал-аншеф Толмачев 2-й был приглашен вечером в гости в ста¬ринный галуан (башня) рода Гудантовых. Здесь с высоты галуана, он со штабом обозрел окрестность и выбрал место буду¬щего укрепления. На другой день, в день памяти святого Си¬меона, было заложено укрепление и названо Владикавказ, со¬стоялся парад войск и произведен по тогдашнему уставу при заложении фортеции салют в 21 выстрел. Невиданное торже¬ство привлекло массу туземцев и всем им был предложен скромный обед...
С другого же дня, 13-го марта, начались работы по возведе¬нию земляного укрепления, которые продолжались до полови¬ны апреля, когда оно было совершенно готово. Все это время пришлось жить фуражировкой, что вызвало озлобление жите¬лей и неизбежные столкновения с ними при таком способе до¬вольствия войск...
Гарнизон простоял во Владикавказе четыре года, за это вре¬мя возведены посты: Редант, Балта, Джерах, Ларc и Дарьял.
В 1788 году последовало приказание укрепление Владикав¬каз срыть, посты на Военно-Грузинской дороге бросить и отойти на линию в губернский город Екатериноград (ныне ста¬ница). Ушли в горы на левый берег Терека и поселившиеся здесь осетины и основали селение Гизель (Джизель).
В 1795 году Владикавказская крепость и посты на Военно- Грузинской дороге восстановлены вновь, а в 1805 году около крепости вторично поселились осетины и, по фамилии своего почетного старика Дзаур, основали слободку Дзауджикау, ко¬торая существует и доныне.
В 1820 году из отставных солдат гарнизона и переселенцев была образована слободка-форштад-Владикавказ... А в 1845 году, в дни наместничества князя Воронцова, на левом берегу Терека, это военное поселение обратилось в казачью станицу Владикавказского линейного полка...
В 1842 году с Черноморской береговой линии, которая в 1840 году потерпела жестокую катастрофу, прибыли некоторые полки: 77-ой Тенгинский и 78-ой Навагинский и у своих шта¬бов произвели древонасаждения (ныне место: Ольгинской женской гимназии, реального и городского училищ, немецкой кирки, штаба инженерного здания и гауптвахты. В 1858 году крепость обнесена каменной стеной и в ней сосредоточен от¬ряд генерала Мищенко (10 рот, 3 эскадрона, 10 сотен и 16 ору¬дий); часть этого отряда доблестно отразила опасный прорыв скопищ имама Шамиля в Малую Кабарду у Татартупа (против ст. Эльхотово — "Татарский холм" на левом берегу Терека близ ст. Змейской в теснине прохода Терека через М. Кабардинский хребет). В 1861 году крепость Владикавказ обращена в город. В 1863 году он сделан областным центром, а в 1865 г. введена должность Начальника области и Наказного Атамана Терско¬го казачьего войска.

"Бывалый ". Газета "Терские ведомости", 1911, № 71, 31 марта.
№ 17.

Торжество празднования 50-летия основания г. Владикавказа
Краткий очерк.
...Сегодня мы празднуем 50-летие города Владикавказа.
Раньше, на том месте, где ныне расположен г. Владикавказ, существовал ингушский аул "Заур", но в 1784 г., по распоряже¬нию князя Потемкина, на месте, где существовал этот аул, для охранения Военно-Грузинской дороги, служившей единственным удобным путем для соединения с Закавказьем, была уст¬роена крепость Владикавказ, а в 1785 г. по указу Императрицы Екатерины II, от 9 мая, в крепости была выстроена первая пра¬вославная церковь. Как только была устроена эта крепость, часть осетинской народности спустилась с гор и поселилась у стен этой крепости, под защитою местных войск. Образовав¬шийся осетинский аул стал называться "Капкай", что в перево¬де на русский язык означает "Горные ворота".
При существовании крепости Владикавказ, численность населения в ней и около нее была ничтожна. В 1850 году коли¬чество населения в крепости вместе с осетинским аулом равнялось 3 653 душам мужского и женского пола (муж. 1842, жен. 1811), в 1860 г. цифра населения уже увеличилась до 8000, а в 1869 году - 15000 душ обоего пола...

Газета "Терские ведомости ", 1911, №75, 5 апреля.

№ 18.
Основание Владикавказской крепости совпадает с эпохою решительного сближения России с Грузией.
Как хорошо всем известно, 24 июля 1783 года, в Георгиев¬ской крепости, ныне заштатном городе Терской области, был подписан акт чрезвычайной важности, решивший навсегда судьбу грузинского народа и давший впервые твердую опору России за горами Кавказа.
Вступление Грузии под покровительство России выдвинуло тогда же на первую очередь вопрос об удобном и безопасном сообщении Кавказской линии с Закавказьем. С этой целью между Моздоком и подошвою Главного хребта было построе¬но в 1784 году на правом берегу Терека несколько укреплений. Первое из них от Моздока названо было Григориополисом, второе — Кумбелей, третье — Потемкинским, самое же южное, замыкавшее вход в теснину Терека, получило громкое назва¬ние Владыкавказа, в честь владычества над Кавказом*
(* Впоследствии стали именовать Владикавказом.). Конеч¬но, Кавказом оно владеть не могло, но было первым шагом к этому. Известный бытописатель Кавказа прошлого столетия Бут-ков говорит, что раньше до прихода русских, на этом месте расположено было ингушское селение Заур.
Сами осетины своим наименованием Владикавказа — Дзауджи-Кау подтверждают как бы справедливость показаний Буткова, т.к. Дзауар — есть имя собственное Заура. Никак нельзя согласиться с тем, что на месте нынешнего Владикавка¬за раньше стоял осетинский аул Капкай, так как земля эта с незапамятных времен принадлежала ингушам, и они ни в ко¬ем случае не позволили бы поселиться здесь враждебному им племени.
Осетины появляются около Владикавказа в год учреждения крепости, согласно призыва кн. Потемкина, обращенного ко всем горским племенам, бросить грабежи и разбои и заняться мирною жизнью под охраною крепостных верков.
С какого времени Владикавказ стал именоваться у туземцев тюркским именем Кап-Кой или Кап-Кей, переделанное рус¬скими в Капкай, установить мне, к сожалению, не удалось. Одно могу сказать, что Капы — значит ворота, проход, Кой или Кей — селение. Название, указывающее на то, что Владикавказ расположен при выходе дороги из ущелья на плоскость.
Освящение Владикавказской крепости последовало 6 мая 1784 года.
В начале своего существования она исключительно имела назначением служить в числе других укреплений охранным пунктом нашего пути сообщения с Грузией и представляла собой не более как военный пост, носивший в то время название Владикавказского.
В том же году крепость была снабжена двенадцатью пушка¬ми.
О своих мероприятиях по обеспечению единственного пути в Грузию Потемкин не замедлил донести в Петербург и в то же время ходатайствовал об отпуске известной суммы денег на постройку церкви в крепости Владикавказской.
Императрица Екатерина II в своем указе от 9 мая 1785 года на имя правящего должность генерал-губернатора Саратовско¬го и Кавказского (кн. Потемкин) повелевала:
"В построенной крепости при входе в горы Кавказския позволяем Мы соорудить церковь православного Нашего закона, употребив на оную и на украшение ее оставшиеся в Кизляре из суммы на приласкание кумык и прочих народов определен¬ной; при том наблюдать, чтобы духовенство в церкви и крепо¬сти, при входе в горы построенной, не употребляло народам тамошним притеснений или принуждений".
В указе императрицы Екатерины II имени Владикавказа не упоминается, но речь, несомненно, идет о нем, так как ника¬кой другой крепости "при входе в горы Кавказския" не было.
Интересно наименование той суммы, из которой отпущены были деньги на построение крепостной церкви, ныне старого собора; она называлась: "суммою на приласкание кумык и прочих народов".
Нужно здесь пояснить, что все наши сношения в те време¬на с горскими народами носили характер каких-то мирных пе¬реговоров'и договоров, причем, Россия всегда являлась как бы данницею не только дагестанских и иных нахов, но даже и мелких горских племен, старшинам которых платили жалова¬ние, поддерживая тем в них алчность и возбуждая в других за¬висть и стремление набегами вынудить Россию платить "дань" и им.
Только при Ермолове прежняя система подкупа и задариваний сменилась системой строгих наказаний.
Учреждение военных укреплений и редутов в местах, обита¬емых племенами горцев, привыкшим ко всякого рода разбоям и грабежам, сильно встревожило их аулы. Новая же крепость Владикавказ произвела среди кабардинцев большие волнения. На многочисленных их собраниях не раз поднимался вопрос взять открытою силой укрепление и перерезать весь гарнизон. Но вид грозных крепостных орудий сильно умерял их пыл.
Заложение оборонительной линии от Моздока к подошве Кавказа вызвало крайнее неудовольствие и у чеченцев, так как она преграждала тот путь, по которому они получали неволь¬ников из Грузии и препровождали их на продажу в Эндери и Анапу.
Соединяясь с другими горцами, принимавшими участие в этом выгодном торге, чеченцы делали непрерывные нападения на новую дорогу, грабили казенный транспорт и торговые караваны. В 1785 году разразилась на кавказской линии гроза: появился в Чечне проповедник нового мусульманского ученья, взволновавший весь затеречный край.
Борьба с Шейх-Мансуром потребовала сосредоточения всех наших наличных сил, которыми мы располагали на линии. Гарнизоны, занимавшие укрепления,от Моздока и до Влади¬кавказа включительно, по своей малочисленности не были в состоянии предохранить дорогу на Грузию от нападения че¬ченцев; вследствие этого, в 1786 году решено было бросить не¬давно возведенные укрепления: Потемкина, Кумбелей, Григорополисское и Владикавказское, а находившиеся в них коман¬ды вывести на кавказскую линию, строения же взорвать и пре¬дать огню.
С уходом войск положение осетин, поселившихся около Владикавказской крепости среди враждебно к ним настроен¬ных ингушей и кабардинцев, сделалось невыносимым, и они, побросав свои сакли, спешно поднялись в горы.
Оставление без всякой защиты пространства между Моздо¬ком и входом в ущелье р. Терек отдало в полную власть горцев также и самый путь в Грузию. События показали ошибочность решения, принятого в 1786 году; Грузия, утесняемая со всех сторон, просила постоянной поддержки.
Назначенный главнокомандующим Грузии князь Цицианов со свойственной ему энергией принялся за дело.
В 1803 году была возобновлена крепость Владикавказская и ряд других укреплений, соединивших ее прочно с Моздоком.
В этом же году осетины снова спустились с Тагаурских гор и поселились уже навсегда около валов южного фаса крепости.
Одновременно с этим между Владикавказом и Дарьялом были поставлены редуты для защиты проезжающих, и в числе их земляной редут "Новый", нынешний Редант, излюбленное место для увеселительных поездок владикавказцев.
Редут построен был на возвышенном месте, укреплен поли¬садом с бойницами и снабжен одним орудием.
В 1804 году для защиты крепости Владикавказской был сформирован Владикавказский гарнизонный батальон, коман¬дир которого одновременно являлся и комендантом крепости.
В следующем году для более надежной защиты Владикавказа гарнизонный батальон был переформирован в двухбатальонный полк.
С этого времени и было положено надежное сухопутное во¬енное сообщение кавказской линии с Грузией.
Начиная от Екатеринограда дорога называлась Военно-Гру¬зинской. Название это, совершенно неправильное в смысле географическом, произошло оттого, что дорога находилась уже в том районе, в котором войска и вообще все служащие полу¬чали усиленное содержание, по так называемому грузинскому положению.
Для русских значение обеспеченной укреплениями полосы оказалось в том, чего, кажется, тогда и не ожидали: эта полоса разделила северную сторону Кавказа на два отдельных театра войны/ имеющих разные народности, ничем между собою не связанные. Впоследствии это обстоятельство было для нас чрезвычайно важным.
На этом пути крепость Владикавказская явилась твердой базой для действий наших войск против кабардинцев, а впос¬ледствии осетин и ингушей...

Ракович Д. В. Прошлое Владикавказа.
Краткая историческая справка
ко дню пятидесятилетнего юбилея города.
1861 г. — 31 марта 1911. Владикавказ, 1911.


№ 19,
... Земли их (кистов, — сост.) простирались от теперешнего Владикавказа до Дарьяла, где уже начиналась граница Грузии. Деревни их: Заур (Владикавказ) и Джарах считались за главные и служили сборным местом обществ. По имени главных дере¬вень кистов, русские называли их Зауровцами и Джараховцами. В нескольких верстах на Восток от деревни Заур начинались аулы ингушей: Вапи, Осет, Макари и др., расположенные в 2-х километрах один от другого. 24 июня 1783 г. в Георгиевской крепости, ныне город Терской области, был подписан как известно акт о вступлении Грузии под покровительство России, что выдвинуло тогда же на первую очередь вопрос об удобном и безопасном сообщении Кавказской линии с Закавказьем.
С этой целью между Моздоком и подошвой Главного хреб¬та было построено в 1784 г. на правом берегу Терека 4 укреп¬ления. Из них четвертое, самое южное, замыкающее вход в теснину Терека, получило название Владикавказ, в знак вла¬дычества над Кавказом. Конечно, владеть Кавказом оно не могло, но было первым шагом к этому. И на том месте, где стояло селение Заур, была воздвигнута русскими по тому вре¬мени сильная Владикавказская крепость. В некоторых печат¬ных источниках говорится, что Владикавказская крепость бы¬ла построена на месте осетинского селения Кап-кай. Но это, пожалуй, не так, и опровергается следующим:
Правый берег Терека принадлежал, как это выше сказано, ингушам и кистам, не могли осетины на чужой земле враждеб¬ных им племен начать свой аул; наконец, своим наименовани¬ем Владикавказа Дзауджи-кау осетины подтверждают это мне¬ние — т.к. Дзауаг — есть имя собственное Заур, а кау — селение, иначе селение Заура.
В 1785 г. в Чечне появился проповедник нового (учения — Кази муллы) мусульманского учения Шейх-Мансур, который взволновал весь затеречный край. Гарнизоны, занимавшие укрепления Моздока до Владикавказа включительно, по своей малочисленности не были в состоянии предохранить дорогу в Грузию от нападения чеченцев; вследствие этого в 1786 г. ре¬шено было бросить недавно возведенные укрепления.
С уходом войска положение осетин, поселившихся около Владикавказской крепости, среди враждебно настроенных к ним ингушей и кабардинцев, сделалось невыносимым и они, побросав свои сакли, спешно поднялись в горы.
События изменили решение, принятое русским правитель¬ством в 1786 г. и в 1803 г. вместе с рядом других укреплений по пути на Моздок, снова была возобновлена крепость Владикавказская.
В том же году осетины снова спустились с Тагаурских гор и поселились уже навсегда, около валов южного фаса крепости...
(с. 12)

Суэтин Н.М. Геодезическая съемка и краткое описание г. Владикавказа. Владикавказ, 1928.

№ 20.
...В 6 верстах от Владикавказа между 1 -м и 2-м Редантом до¬рога идет через широкий проход, прорытый Тереком в Черных лесистых горах, огибая у башни Льяновых справа находящую¬ся гору Фетхуз.
(с.24)
После присоединения Грузии, для охраны движения по Дарьяльскому ущелью русский командующий войсками Дельпоцо заключил в 1801 г. с ингушами договор, по которому они за определенное вознаграждение должны были выставлять охрану в 1000 воинов. Подобный же договор был заключен с ингушами при основании в 1784 году при ингушском урочище Заур укрепления Владикавказ.
(с.65)

Христианович В.П, Горная Ингушия. Ростов-на-Дону, 1928.

№21.
Фамилия Мальсаговых (вяр тергимхоевской тейпы) была сильна и многочисленна еще в середине XVIII века, известно, что сын главы этого вяра Мальсага — Дзавг (Дзаур) основал на плоскости ингушский аул Заур... На этом месте в 1784 г. воз¬ник г. Владикавказ (ныне г. Орджоникидзе), называемый у осетин и вайнахов по его имени — Дзауг-Кау (Дзауджикау).
(с. 166)

Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. М., 1971.

№ 22.
Рапорт ген.-м. Дельпоцо ген.-от-инф. Булгакову от 13 июня 1810 года
По прибытии моем в кр. Владикавказскую к настоящей должности и по собранным мною достоверным сведениям, следующее свидетельство является справедливо: ингушевский народ, хотя и имел жительство свое в окружности сей крепости не в дальнем расстоянии, но совершенно верен в предан¬ности к российскому правительству и сохранении польз оного от прочих хищных народов, часто покушающихся схватить до¬бычу около кр. Владикавказской и по дорогам, доведением сведения о намерении оных никогда не был, всегда бывши с ними в единомыслии, производили воровство и разбои вме¬сте...

АКАК, rn.IV, д. 1375, с.894-896; АКАК об Ингушетии и ингушах. Назрань, 1995, №28, с. 70.

№ 23.
Областной город Владикавказ Географическое положение.
Областной город Владикавказ находится под 43°1,2" север¬ной широты и 62°,2Г,0" восточной долготы (от м. Ферро) на высоте 2429 футов (749 метров над поверхностью моря). Распо¬ложен у подошвы горы Иль, составляющей последний уступ Черных гор, — на обоих берегах р.Терек в 7 верстах от выхода его из ущелья. От Владикавказа до Тифлиса (по военно-грузинской дороге) 2003/4 верст, до Пятигорска 206 верст, до Грозного 1011/4 , до Моздока 87 1/2, до Кизляра 2401/2, до Петровска 269, до Ростова-на-Дону 652, до Москвы 1753, до Санкт-Петербурга 2857 верст.
Исторические сведения.
В 1784 году для соединения Кавказской линии с Грузией, построена отрядом войск крепость у Терека при входе в уще¬лье Кавказских гор при ингушевском урочище Зауре и названа Владикавказом (Бутков. Т.II, стр.166 (изд. 1869 г.)). В том же году крепость снабжена 12-ю пушками, а в следующем 1785, по именному указу, Императрицы Екатерины от 9 мая, выстрое¬на во Владикавказе православная церковь. В скором времени по устройстве Владикавказа, в окрестностях его поселились спустившиеся с гор осетины. В исходе 1788 года Владикавказ и прочие укрепления, устроенные для сообщения с Грузией, бы¬ли оставлены и поселившиеся при крепости осетины, теснимые кабардинцами, снова ушли в горы. Около 1795 года Вла¬дикавказ и другие укрепления восстановлены. В 1805 году у Владикавказской крепости вторично поселены осетины в осо¬бом ауле, составляющем ныне часть города. В 1820-х годах воз¬ле Владикавказа образовалась слободка из семейств отставных солдат и разных переселенцев из России; затем против крепо¬сти, на левом берегу Терека, устроено военное поселение об¬ращенное в 1845 году в казачью станицу, жители которой в 1856 году были расселены по другим станицам. В 1858 году Владикавказ был обнесен каменною стеною с бойницами и башнями. В течение войны с горцами, крепость несколько раз перестраивалась, увеличиваясь в размерах; в ней сосредоточи¬валось управление Владикавказским округом, и управление левым флангом Кавказской линии. В 1860 году сделан област¬ным городом. Медленно прибывавшее в течение войны насе¬ление Владикавказа, начало заметно-увеличиваться только в пятидесятых годах и в особенности со времени обращения его в город. С тех пор и наружный вид города начал быстро изме¬няться к лучшему и, благодаря выгодному положению на важ¬нейшем военном и торговом сообщении России с Закавказь¬ем, значение Владикавказа как торгового пункта увеличивает¬ся с каждым годом.

Сборник сведений о Терской области. Вып.1. Владикавказ, 1878, с.59-61.

№ 24. '
Гораздо сложнее обстояло дело с устройством возвратив¬шихся в Северную Осетию ингушей. При восстановлении Че¬чено-Ингушской АССР было решено оставить Пригородный район, с трех сторон примыкавший к столице Северо-Осетин¬ской АССР г. Орджоникидзе (Владикавказ), в составе Север¬ной Осетии.
Для того, чтобы понять суть вопроса, заглянем в прошлое.
...Владикавказ был основан на правом берегу Терека на ме¬сте трех ингушских аулов, из которых, наиболее крупным был аул Заур. Осетины же жили на левом берегу. В конце XVIII в. русские военные власти для увеличения гарнизона Владикав¬каза привлекли туда осетин, живших в горах. В начале XIX в. была восстановлена крепость у входа в Дарьяльское ущелье, и осетины возвратились на свои старые места. Позднее их высе¬лили, и они обосновались недалеко от Владикавказа, в Ольгинской. Во время советской власти Владикавказ стал центром Горской республики.

Некрич А. Наказанные народы. Нью-Йорк, изд. "Хроника ", 1978.
Опубл. также: Журнал "Нева", 1993, № 10;
Так это было. Т. 2. М., 1993, с. 148.

№ 25.
К концу первой трети XIX века миграционные процессы в основном закончились и политическая карта Предкавказья оформилась. Ингуши твердо занимали территорию современ¬ного Пригородного района Свеерной Осетии. Владикавказ, ос¬нованный, как отмечалось, в 1784 году близ ингушского селе¬ния Заурово, в географическом центре Ингушетии, стал ее экономическим, политическим и культурным центром. Здесь на протяжении всей дореволюционной истории были сосредо¬точены и ее административные учреждения.
Такое положение сохранялось в 1858 году (Военно-осетин¬ский округ), 1862 год (Западный военный отдел), 1870 год (Владикавказский округ). В эти территориальные единицы ин¬гуши входили вместе с осетинами, и окружные управления у них находились во Владикавказе.

Мужухоева Э.Д., Мужухоев М.Б. Ингуши. — Ингушетия и ингуши. Назрань-Москва, 1999, с.26

№26.
Первоначальный список лиц, имеющих право голоса
на выборах в гласные владикавказской городской
думы на четырехлетие 1905-1909 гг.
а) по имущественному цензу.
10. Ахушко Хавды Шмаковича, подполковника наследни¬ки: вдова его Чабихан и дети Алихан, Урусхан, Залихан и Робиат Ахушко.
45. Алмазов Эски, ингуш.
51. Агасиева Дона Мулдаровна.
91. Базоркина Наго Хочаовна.
100. Беков Керим, ингуш.
110. Белокиев Муса, ингуш.
118. Богатырева Садыка, наследники брат его Самбат Ма-миев Батырев (должно быть Богатырев; опечатка в га¬зете, — сост.).
330. Джанхотов Исай, ингуш.
331. Джабагиев Албаст, ингуш.
382. Дахкильговы Магомет и Каспот, ингуши.
418. Зауров Заурбек, ингуш.
572. Кадзоев Джанхот Аздемирович.
720. Льянов Хетахчуко Каспулатович, ингуш.
807. Морхиев Бенухо Ольмазович, ингуш.
836. Мурзабеков Темирко Арапханович.
1206. Тангиев Таиб Батогович.
1328. Чеплоев Бати Сагилович, ингуш.
1331. Чуриев Алихан, ингуш.
1369. Шишханов Бей-Султан Гайсултанович.

Газета "Терские ведомости ", 1904, № 259, 25 ноября.

№ 27.
Список пожертвований в дом Трудолюбия на праздник Ро¬ждества Христова.
...Джамбот Тангиев 5 ф. мяса. Иса Тангиев 4 ф. мяса.

Газета "Терские ведомости ", 1907 г., № 4, 5 января.

№ 28.
Владикавказские скачки
В воскресенье, 13 мая, состоялись первые скачки Владикав¬казского поощрительного скакового общества. Благодаря хо¬рошей погоде, публики на эти скачки собралось весьма много. Всего сделано пять заездов. Спорт- начался с 4-х часов дня и закончился около половины 7-го вечером.
...5-й заезд глав, управ, госуд. Коннозав. для табунных ло¬шадей. Первый приз "Джигит" — X. Тангиева, 2-й — "Лука" — А. Батманова, 3-й — "Кеффер" — В. Агноева.

Газета "Терские ведомости", 1907, 17мая.

№ 29.
Расположенные близ г. Владикавказа сады, дачи и хутора частных собственников: графа Борха, гг. Семенова. Старицкого, Дзлиева, Хутиева, Кузнецова, Соколова, Батоко Ужахова, Дудаева, Бекова, Гелисханова и хутор Итальянский, причис¬ленные, под общим наименованием садов 2-й группы, в адми¬нистративно-полицейском отношении к Ольгинскому сель¬скому правлению Владикавказского округа, в виду того, что означенные сады, дачи и хутора населены исключительно ин¬гушами и во избежание возникающих постоянно недоразуме¬ний между ними и осетинами, перечисляются в администра¬тивно-полицейском отношении в ведение Базоркинского сельского правления Назрановского округа.
Об этом объявляется по области для сведения и, должного до кого относится, исполнения.
Подлинные подписал: начальник Терской области и наказ ной атаман генерал-лейтенант Колюбакин.

Газета "Терские ведомости ", 1908 г., № 144, 3 июля,

№ 30.
Рассмотрев полицейский протокол от 21-го января сего го¬да, о нарушении санитарных постановлений содержателями мясных лавок в гор. Владикавказе Еса Тангиевым и Хаджи Шишхановым на основании № 16 высочайши утвержденных 11-го августа 1903 года правил "О принятии мер к прекраще¬нию холеры и чумы при появлении их внутри Империи", нала¬гаю на них штраф в двадцать рублей, а при несостоятельности арест на десять суток на каждого.
Полицмейстеру Владикавказа настоящий приказ привести в исполнение.
Подлинные подписал: начальник Терской области и наказный атаман Терского казачьего войска генерал-лейтенант Ми¬хеев.

Газета "Терские ведомости ", 1911 г., № 64, 22 марта. -

№ 31.
Попечительский совет Русско-Ингушской школы, что на углу Трубецкой и Лермонтовской улиц, просит городскую уп¬раву об устройстве к училищу мощеного прохода, если в этом году не будет приступлено к устройству мостовых на упомяну¬тых улицах.

Газета "Терские ведомости", 1913, № 215, 10 октября.

№ 32.
Позвольте через посредство уважаемой Вашей газеты засви¬детельствовать глубокую сердечную благодарность прихожан Суннитской мечети в городе Владикавказе, известному жерт¬вователю миллионеру господину М. Мухтарову из Баку.
В пятницу 10-го января 1914 года агроном М. Джабагиев в Суннитской мечети прочел письмо, полученное на имя Обще¬ства Просвещения Ингушского народа от господина М. Мухтарова. В письме было сказано, что он, господин Мухтаров, жертвует Обществу на постройку школы 5000 рублей.
По этому поводу 12-го января состоялось общее собрание членов Общества Просвещения Ингушского народа и было обсуждено послать к господину Мухтарову, с благодарством и званием почетного члена этого общества, председателя обще¬ства К.К. Козлова, товарища председателя Г. Мальсагова, чле¬нов С.М. Базоркина и муллу Владикавказской мечети Т. Гиреева.
Чада Добриев
г. Владикавказ, 14 января 1914 г.

"Мусульманская газета ", 1914, № 3, 24 января.

№ 33.
...Повышенный интерес у меня вызвали описания деятельности ингушской интеллигенции. К примеру, мало кто знает, что руководство строительством знаменитой Суннитской мечети на левом берегу Терека во Владикавказе осуществлялось сыном генерала Базоркина — Ибрагимом Бунухоевичем. В 1900 г. он окончил обучение во Владикавказском реальном училище, а в 1906 г. — Московское техническое училище, получив специальность инженера-механика. В 1918 г. он являлся Народным комиссаром путей сообщения Терской области. Занимался и литературной деятельностью....

Алий Тангиев "Восстанавливая прошлое " - газ. "Ингушетия", 1993, № 15, 16марта.

№ 34.
...Одно из таких укреплений, замыкавшее вход в теснину Терека, было построено в 1784 году и названо Владикавказом (т.е. начало владычества над Кавказом). Некоторые полагают, что до постройки этого укрепления здесь было осетинское селение Капкай, но доказательств этому нет. Капкай — тюркское слово, означающее "ворота селения", т.е., селение, где Терек выходит из ущелья на площадь.
Кроме того, осетины здесь появились лишь в годы, когда уже строилось укрепление. Очевидно, правдоподобнее мнение, что здесь было ингушское селение Заур. Ингуши живут в этом районе с незапамятных времен. Осетины называют Владикавказ Дзауджикау, что означает "селение Дзау" или "Заура".
Маленькое селение было превращено в военный пост для охраны Военно-Грузинской дороги. Но долго ему существовать не удалось. Через год началось сильное движение чеченцев во главе с шейхом Мансуром против гяуров — русских. Не имея достаточного количества войск, маленький гарнизон Владикавказа ушел, строения были сожжены (1786 г.). После этого в течение 17-ти лет здесь ничего не было. В 1803 г. для борьбы с некоторыми горцами стала строиться Владикавказская крепость. Владикавказ должен был быть охранным пунктом для действовавшей на Кавказе русской армии. К 1826 г. крепость была уже построена и имела вид бастионированного неправильного многоугольника и состояла из земляного вала в полтора метра высотою, впереди которого находился такой же ров, ширина которого равнялась 5 метрам. Вся крепость занимала площадь в 60 гектар. Один бастион был в 20 метрах от места, где была почтово-телеграфная контора. Отсюда крепостная стена поднималась на восток на крепостную улицу до дома, где ныне Военный госпиталь, дальше вал поворачивал на юг и огибал бывший генерал-губернаторский дворец, ныне Военный госпиталь. Здесь на углу был расположен полубастион. Далее крепостная стена шла на запад к Тереку около старого собора (Нестеровская ул.).
(с.6-7)
...Он становится не только передаточным пунктом торговли России с Закавказьем, но и сам превращается в торговый центр. Осетины и ингуши сюда начинают приходить и обменивать свои грубые материалы, бурки, меховые шапки на соль и железа. Владикавказская крепость быстро растет с момента соединения последнего с железной дорогой с Ростовом-на-Дону.
В 1878 г. Владикавказ насчитывает уже около 20 тысяч жителей, в 1923 г. — 72 тысячи, а по последней всесоюзной переписи — свыше 78 тысяч. Население Владикавказа в настоящее время состоит из нескольких десятков национальностей: русские, армяне, осетины, ингуши, чеченцы, персияне, кабардинцы, татары и пр.
В настоящее время Владикавказ — город на правах округа, являясь одновременно центром Северо-Осетинской и Ингушской автономных областей.
(с.8)
...Всякому побывавшему в гор. Владикавказе следует посетить научные музеи — Ингушский, находящийся в ведении Ингушского Научно-Исследовательского Института Краеведения, и Осетинский, находящийся в ведении Осетинского Научно-Исследовательского Института Краеведения. Оба музея и Ингушский Институт Краеведения находятся на Соборной площади (против Нового собора), Осетинский Институт Краеведения — на углу улиц Советов и Коминтерна.
Оба Института ведут систематическую работу по всестороннему изучению природы, экономики и культуры автономных областей и организации краеведческого деда в них.
Ингушский научный музей имеет отделы: естественно-исторический (с подотделами — геологическим, ботаническим и зоологическим) и культурно-исторический (с подотделами — археологическим, этнографическим и историко-революционным).
(с.77)
...Рестораны — Городск. Потреб. О-во "Кооператор", "Ачалуки" инг. деткомиссии и др. ...Клубы:
... 2) Ингушский межсоюзн. рабочий клуб — ул. Мордовцева №11.
(с.87)
...Отдел Здравоохранения Ингоблисполкома — ул. Бутырина № 1 телеф. № 3-23. Можно получить все справки о лечебн. курорте Армхи и др.
(с.89)
...Редакции газет: "Власть труда" ежедневная, на русск. языке — ул. Коминтерна № 19, тел. № 46.
..."Сердало". ("Свет") на Ингушcк. языке, выходит два раза в неделю ул. Мордовцева № 11, телеф. № 1-66.

ЛЕЧЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ:
...Центральная Ингушская больница — Сергиевская ул. № 15, телеф. № 2-76.
(с.91)

Ильин Л. Путеводитель-справочник.
Военно-Грузинская, Военно-Осетинская дороги,
Ингушетия, Северная Осетия, Владикавказ.
Владикавказ, 1928.

№ 35.
...Участие этого народа в политической жизни края далеко не соответствует его численному составу. Ингуши — наименее численный и наиболее спаянный военной организацией народ оказался по существу вершителем судеб Северного Кавказа. В августе (1918 г., - сост.), когда казаки и осетины овладели Владикавказом, ингуши своим вмешательством спасли Терский Совет комиссаров.
(с. 97)

Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. IV. Берлин, 1925.

№ 36. Из телеграммы А.Г. Шляпникова В.И. Ленину.
Не ранее сентября 1918 г.
Наши силы незначительны, именно: во Владикавказе 1600 человек русских, 600 ингушей, 8 орудий, 3 бронированных поезда, 3 броневых автомобиля...

ЦГАОР, ф.130, оп.2, д.570, л.82 (б).
Опубл. в кн.: В.И.Ленин и Чечено-Ингушетия.
Сб. док. и мат. Грозный, 1982, с. 66-67.

№ 37.
...ингуши пришли на помощь Терскому Совнаркому, осадили город (Владикавказ, — сост.) с юга и выгнали казаков и осетинские банды (офицерство и хулиганье) из города.
(с. 21)

Казбек Бутаев (Осетинский исследователь). Борьба горцев за революцию.
Владикавказ, 1922.

(продолжение следует)

Составители: Газиков Б.Д., Кодзоев Н. Д., Тангиев А. У.
Назрань 2002 г.

СОКРАЩЕНИЯ
АКАК - Акты Кавказской археографической комиссии.
Известия
ИНИИИЯЛ - Известия Ингушского научно-исследовательского института истории, языка и литературы.
ПАРО - Партийный архив Ростовской области.
ССКГ - Сборник сведений о кавказских горцах.
ЦГАОР - Центральный государственный архив
Октябрьской революции.
ЦГА СОАССР - Центральный государственный архив Северо-Осетинской автономной советской социалистической республики.
ЦГА ЧИАССР - Центральный государственный архив Чечено-Ингушской автономной советской социалистической республики.
ЦГВИА - Центральный государственный военно-исторический архив.

CAUCASIAN
08.02.2009, 16:45
ВОССТАНОВЛЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ: ЗАКОН РСФСР «О РЕАБИЛИТАЦИИ РЕПРЕССИРОВАННЫХ НАРОДОВ»

Верховный Совет РСФСР 26 апреля 1991 года принял правовой акт, имеющий огромное политическое значение, - Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов». Тем самым положено начало восстановлению исторической справедливости. Еще предстоит преодолеть значительные трудности в процессе реализации его положений. Но уже сам факт его принятия свидетельствует, что наше общество полно решимости исправить ошибки прошлого, восстановить попранные права народов, подвергшихся необоснованным репрессиям и гонениям.
В качестве автора данного закона мне пришлось столкнуться со многими трудностями и проблемами в процессе разработки его положений. Уже при составлении преамбулы закона встал вопрос, следует ли перечислять в ней народы и этнические группы, в отношении которых проводилась политика геноцида и террора? На этот счет среди депутатов Верховного Совета РСФСР мнения разошлись. В итоге возобладала точки зрения, согласно которой давать перечень таких народов и этнических групп не нужно. И прежде всего потому, что мы не обладаем исчерпывающей информацией. Не исключена, что представители какой-либо этнической группы завтра докажут, что и она относится к категории репрессированных, а в преамбуле о ней даже не упоминается.
Большие сложности вызвало юридическое определение репрессированного народа. Ограничиться лишь фиксацией того, что в отношении его на государственном уровне проводилась политика геноцида, сопровождавшаяся насильственным переселением, было нельзя, ибо это осуществлялось и в отношении просто депортированного народа. Указав, что отличительным признаком репрессированного народа являлось установление режима террора и насилия в местах его спецпоселения, тем самым удалось выразить его статус как репрессированного народа.
Пожалуй, наиболее трудным при разработке законопроекта было формулирование статей, касающихся территориальной реабилитации. Были испробованы десятки вариантов, прежде чем они обрели окончательные очертания. По моему убеждению, в содержание закона должна быть заложена формула такой реабилитации, как принципа. В итоге соответствующая статья зазвучала в следующей редакции: «Территориальная реабилитация репрессированных народов предусматривает осуществление на основе их волеизъявления правовых и организационных мероприятий по их возвращению в места традиционного проживания». Главное - закрепление в законе положения о том, что «реабилитация репрессированного народа означает признание и осуществление его права на восстановление территориальной целостности». И когда, порою, приходится слышать, что принятый Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» в части территориальной реабилитации противоречит Конституции СССР, Конституциям РСФСР и всех суверенных республик, закрепляющих территориальную неприкосновенность соответствующих республик, то не перестаешь этому удивляться. Здесь, в сущности, искажается суть вопроса. Ведь репрессированные народы не претендуют на чужие территории, а настаивают на возвращении своих, которые незаконно были отторгнуты у них репрессирующим режимом. Значит, эти территории нельзя рассматривать как неотъемлемые части территориального пространства тех республик, под незаконной юрисдикцией которых они оказались. Поэтому неуместна ссылка на статью 84 Конституции СССР и статью 80 Конституции РСФСР, которые гласят: «Территория автономной республики не может быть изменена без ее согласия». Указанные статьи распространяют свое действие только на собственные территории республик. Те же, которые оказались насильственно к ним присоединены, таковыми не являются. Правовым основанием такой постановки вопроса являются Постановление Верховного Совета СССР от 7 марта 1991 года «Об отмене законодательных актов в связи с Декларацией от 14 ноября 1989 года», Декларация Верховного Совета СССР от 14 ноября 1989 года «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». Если правовые акты, «благословившие» депортацию народов и насильственное перекраивание территориальных границ между народами, признаны незаконными и преступными, то на каком основании территории, ранее принадлежавшие репрессированным народам, объявляются неотъемлемыми частями территориального пространства республик, в которые они были включены незаконно?! Достаточно так поставить вопрос, чтобы убедиться в несостоятельности позиции тех, кто ищет надуманных доводов с целью воспрепятствования территориальной реабилитации репрессированных народов, а стало быть, восстановлению исторической справедливости.
Проблема не может быть в данном случае сведена к тому, возвращать или не возвращать репрессированным народам их исконные территории. Ведь восстановление исторической справедливости - это бесспорная вещь, и в цивилизованном обществе не может быть иной позиции. Но способ и сроки решения этой проблемы должны быть такими, чтобы не ущемить законных прав и интересов граждан других национальностей, проживающих на этих территориях. С этой целью и была сформулирована статья, согласно которой «в процессе реабилитации репрессированных народов не должны ущемляться законные права и интересы граждан других национальностей».
Поэтому всякого рода измышления о том, что территориальная реабилитация репрессированных народов приведет к насильственной депортации населения, проживающего на некогда принадлежавшей им территории, являются не чем иным, как злонамеренной провокацией.
На основе указанного закона в отношении каждого репрессированного народа будет разработан пакет нормативно-правовых актов, в которых будет заложен согласительный механизм решения всего комплекса проблем, связанных с их реабилитацией, без ущемления прав и интересов граждан других национальностей.

А. Коваленко,
доктор юридических наук
«Независимая газета». 1991, 4 июня

CAUCASIAN
08.02.2009, 16:47
ВСЕГДА ОСТАВАЛИСЬ ВЕРНЫ ПРИСЯГЕ

Ингуши – это аборигены Кавказа, сыны седых кавказских гор. Добровольно вступили в состав России в 1770 году и с тех пор честно и добросовестно служили России, ни разу не изменяя ей и не предавая ее интересы, хотя сама Россия не всегда честно и добросовестно относилась к ингушам, то сгоняя их с гор на равнины, то опять загоняя их в горы, уничтожая целые села ингушей, сжигая их имущество, ссылая в Сибирь, унося имущество и угоняя скот только за то, что у кого-то на ночлег попросился абрек Зелимхан или какой-то другой “преступник”, не учитывая менталитет ингушского народа, что даже своего кровного врага по ингушскому народному обычаю и традиции они вынуждены были принять его, накормить, уложить спать, а наутро проводить как дорогого гостя, не мстя, не обижая его, даже если он убийца отца, брата, но предупреждая его, что при следующей встрече и при других обстоятельствах ему придется ответить за кровь. Не имели права ингуши убивать кровника, если, спасаясь от кого-то, он ворвался в дом, приложился к груди матери убитого им человека, или, если он успел схватиться за очажную цепь.
А очаг у ингуша – это священное место. При этих случаях он навечно становился побратимом этой семьи, этого дома. К примеру, генерал Михеев – начальник Терской области за то, что у какого-то ингуша остановился абрек Зелимхан, уничтожил и сжег десятки ингушских сел, отобрал арендуемые ингушами у казаков свои же земли, отобранные у ингушей и переданные казакам при их заселении на ингушскую территорию, да еще установил взыскать с ингушей 40 тысяч рублей старых недоимок. И прав А. Яблонский, когда свою статью «Ответственность невинных» он заканчивает словами: «… лучший и вернейший способ плодить разбойников на Кавказе – это «михеевский» способ!»
Даже в этих диких случаях со стороны власти и администрации Терской области ингуши не восставали, не изменяли своей клятве, данной России, вступая добровольно в подданство России. И ни одна война России не обходилась без активного и мужественного участия ингушей на стороне России.
Верность и преданность ингушей да и других кавказских горцев России знали и писали об этом многие административные и военные начальники Терской области.
К примеру, в период русско-турецкой войны 1828-1829 гг. наместник и главнокомандующий на Кавказе – генерал-фельдмаршал Паскевич Иван Федорович писал: «Мухаммедане всех областей, нам принадлежащих, прошли убедительно позволения к предстоящей кампании составить ополчение… дабы разделить подвиги храбрых войск наших». Более того, из ингушей были образованы отряды иррегулярной милиции по охране крепостей Владикавказа и Назрановского, по охране Военно-Грузинской дороги в период прохода почты и дипломатических представителей России в Грузию. И ингуши честно и добросовестно несли эту службу.
Ингушская иррегулярная милиция была создана в 1786 году.
Для подтверждения своих мыслей приведем здесь участников иррегулярных (милиционных) конных отрядов, охранных служб российских военных крепостей, удостоенных наград и повышения в чинах по материалам, собранным Ахметом Уматгиреевичем Мальсаговым и освещенным им в его книге «Ингуши в войнах России в ХIХ-ХХ вв».
«С появлением на плоскости первых аулов, в том числе и вблизи урочища Назрань, пишет Ахмет Мальсагов, - руководство Владикавказского военного округа назначало старшин в этих аулах для обеспечения порядка. Старшинам за отличия в службе, сохранение спокойствия и порядка присваивались воинские звания. Среди первых старшин звания прапорщиков из жителей Назрани удостоены в 1840 гг. Гайти Мальсагов (первый и почетный старшина Назрановского общества), Ганджебей Мальсагов (основатель и старшина аула Ганджаби Мальсагова, нынешнего села Гази-Юрт), Батыр-Мурза Чириков (старшина аула Батырмурзова), Этти Мурзабеков, Джонход Бриков, Арапхан Зауров, Седи Даурбеков, Чамык Хашильгов (Хашагульгов – Б. А.), Али Сапиев и др.»
Продолжая дальше, Мальсагов пишет: «Следует заметить, что первые семь вышеперечисленных старшин как почетные представители от Назрановского и Карабулакского обществ (вместе с 32 не имеющих чинов) обращаются с прошением от 29 апреля 1843 года к военному министру генералу А. И. Чернышеву для решения многих важных вопросов (закрепление за ними земельных участков, временное освобождение от налогов) возвратившихся на плоскость ингушей.
Трое из перечисленных – Гайти Мальсагов, Чамык Хашильгов (Хашагульгов – Б. А.), Этти Мурзабеков, как почетные представители от ингушей, - в марте 1843 г. участвовали в составе депутатства в Санкт-Петербурге для встречи с Государем Императором России.
Старшины сел и всадники милиции имели немало наград. Бурсук Мальсагов, рожденный 1820 г., в 1837 году бывший всадником милиции, затем избранный на должность старшины села, имел следующие награды: Серебряную медаль в память путешествия по Кавказу Государя Императора, Серебряную медаль «За храбрость» в 1838 г., орден Св. Анны 4-й степени «За храбрость» - 18 апреля 1849 г., орден Св. Святослава 3-й ст. – 24 сентября 1860 г.
Старшина Назрановского общества Эльберд Мальсагов – поручик, всадник терской постоянной милиции 30 мая 1863 года был произведен в корнеты, а 13 апреля 1865 г. был назначен помощником командира 12 сотни. За период службы в милицейских отрядах имел награды: Знак отличия Военного ордена (Георгиевский крест – Б. А.). Награжден был 21 мая 1846 г., Серебряную медаль «За храбрость» - 16 октября 1849 г., Золотая медаль «За храбрость» - 8 декабря 1857 г., Знак отличия Военного ордена (Георгиевских крестов) 3 и 4 степеней – 1859 г. Майор Иса Мальсагов – участник милиционных отрядов, лихой и отчаянный всадник и офицер награжден был Георгиевским крестом 4-ой ст. за № 235 в 1847 году, Золотой медалью «За храбрость» в 1849 г., орденом Св. Анны 4-й ст. «За храбрость» - 31 декабря 1851 г., орденом Св. Святослава 3-й ст. «За храбрость» – 23 марта 1859 г. Погиб в 1861 году, будучи управляющим милицией Назрановского участка вблизи Нестеровской в схватке с бандитами.
Кое у кого может возникнуть мысль: почему это так много Мальсаговых. Не симпатия ли это автора к этой фамилии. Скажу откровенно: и симпатия, и уважение, во-первых, потому что Мальсаговых было много в числе награжденных и действительно заслуженных людей; во-вторых, и сегодня потомки тех Мальсаговых, в пример другим, работают в архивах и выявляют своих славных предков, что было бы неплохо, если бы поиском своих знаменитых предков занялись и представители других фамилий.
Что таких представителей было и в других фамилиях свидетельствует нижеследующий список награжденных Георгиевскими крестами и другими наградами, так же выявленных все тем же Ахметом Мальсаговым. Все они, по данным все того же Мальсагова Ахмета, награждены в декабре 1863 г.
Из села Борова – Абадиев Бибот (3-й ст.), Темирботов Хосбот (3-й ст.), Сампиев Умарсали (4-й ст.). Из Владикавказского округа: Мальсагов Орцхо (4-й ст.), Мальсагов Сарали (4-й ст.), Туганов Гуцири (4-й ст.), Мальсагов Дох (4-й ст.), Арапиев Аширбек (4-й ст.), Турчиев Камбулат (4-й ст.)
За отличия в сражениях при нападении Шамиля 18 июня 1858-1859 гг. в Ахкиюртовском ущелье Георгиевскими крестами (для мусульман) были отмечены:
юнкеры – Мальсагов Эльберд –4-й ст. № 163, Абиев Мачи – 4-й ст., № 711, Арсамаков Алихан – 4-й ст. № 712, Куриев Муса – 4-й ст., № 139, Дудаев Мурад – 4-й ст., № 1040, Гудиев Гуди – милиционер – 4-й ст., № 630, Дзагиев Дербич – 4-й ст., № 1055, Дзортов Муртуз – 2-й ст., № 107, Жабагиев Эльдани – 3-й ст., № 238, Джамиев Гони – 3-й ст., № 237.
Старшины: Альмурзиев Або – 4-й ст., Бузуртанов Каченк (Камек) 4-й и 3-й ст., № 144, Тургиев Гурб – 3-й ст., Мальсагов Масак Мухтарович – 4-й ст., № 1056. За уничтожение разбойных шаек в Аргунском округе: Туриев (Тургиев) Гурб – 4-й ст., № 141, Эсиев Парсель – 4-й ст., № 148, Бабхоев Темирхан – 4-й ст., № 1208, Балхоев Темирхан – 4-й ст., № 402, Боров Анзор – старшина Джерахского округа – 4-й ст., № 397.
Юнкеры: Наурузов Маш – 2-й ст., № 102, 1 ст., № 67, Арсамаков Алихан – 4-й ст., № 712, Гатагажев Алихан – 4-й ст., № 713, Мальсагов Мовсар – 4-й ст., № 397.
Милиционеры: Наурузов Эльмурза – 3-й ст., № 6, Дахкильгов Дуланх – 3-й ст., № 234, ротмистр Мачиев – 2-й ст., № 103.
Время иррегулярной милиции прошло. Настало время постоянной милиции. Была создана Терская область, куда входили горские народы Северного Кавказа. Наступил период необходимости создания постоянной милиции, которая всегда была бы на месте и выполняла функции не только охраны объектов, но и наводила бы порядок в национальных регионах области, а при необходимости многие из этой Терской постоянной милиции уходили и в конвой российских императоров, целыми национальными отрядами уходили на борьбу с Шамилем, принимали активное участие в войнах, которая Россия проводила с шахской Персией, султанской Турцией, воевали в Крымской войне 1853-1856 гг. И везде ингушские милиционеры показывали чудеса смелости и мужества. Так в борьбе с Шамилем и Крымской войне 325 ингушей-всадников, в том числе 80 офицеров временной ингушской милиции, были награждены памятной бронзовой медалью, не говоря о других боевых наградах, а в 1841 году за героические подвиги ингуши первыми среди кавказских народов получили от имени императора России Николая II Георгиевский штандарт. Такие штандарты (Гиоргиевские знамена) ингуши получили и в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. от имени императора Александра II, а в Первой мировой войне уже от имени последнего российского императора Николая II.
Думаю, потомкам этих славных предков будет интересно знать фамилии, имена и заслуги своих дедов, прадедов и прапрадедов. Для этого я пользуюсь архивными материалами об этих славных сынах Ингушетии и патриотов России, любезно предоставленными мне Албогачиевой-Гадаборшевой Маккой Султан-Гиреевной.
Итак, дорогой читатель, читай и находи в этих списках своих предков, учись их мужественному примеру, гордись славными их делами. Расскажи о них своим детям, внукам и правнукам. Славные имена этих людей мы узнаем из приказов Терской постоянной милиции и по материалам вслед за этими приказами появлявшимися в газете «Терские ведомости». Вслед за приказами следует число и год этой газеты.
________________________________________

Заглянем в историю

(приказы по Терской области)

1868 год
Пр. №1. 19 февраля 1868 г. «Терские ведомости» 1868 г. 18 марта.
В ознаменование особенного монаршего благоволения и в награду за подвиги, мужество и храбрость, совершенные в продолжении Кавказской войны, Государь Император Всемилостивейше жалует: за отличия по службе: производится из поручиков в штабс-капитаны - состоящий на службе в милиции старшина аула Кескем Ингушского округа Дзанчор Бекбузаров.
Пр. № 58, 30 марта 1868 г. «ТВ» 6 мая 1868 г.
В приказе по Кавказскому военному округу - пункт 4 и в приложенном к нему списке - объявлены Всемилостивейше пожалованные награды:
Ингушский округ
Аульному старшине, юнкеру Алты Мальсагову золотая медаль с надписью «За усердие», для ношения на шее на Аннинской ленте.
Юнкеру Дердич Зозиеву - серебряная медаль с надписью «За усердие», для ношения в петлице на Станиславской ленте.
Всаднику Терской постоянной милиции, состоящему в охранной страже при начальнике Горского участка Парче Темирханову - 30 руб. серебром.
Всадникам Терской постоянной милиции, состоящему в конвое помощника Назрановского участка по управлению Пседахскими аулами: Асламбеку Дудыргову, состоящему в конвое начальника Ингушского округа Албасту Чориеву - по 30 руб. каждому.

1869 год
Список всадников, исключенных из состава Терской постоянной милиции, с зачислением на их места других туземцев.
Исключается из состава третьей сотни, состоящей в конвое при начальнике Горского участка Ингушского округа всадник 3-го разряда Джиор Дегоев.
Зачисляется Альтемир Темирханов.
Перечисляется третьей сотни всадник 3-го разряда Гаирбек Мальсагов.
Зачисляется в 4-ю сотню 4-й сотни всадник 3-го разряда Муса Темирханов.
Пр. №16, 1 марта 1869г. «ТВ» 2 апреля 1869г.
Военный министр, отзывом от 2-го минувшего февраля за № 1083, уведомил о Всемилостивейшем пожаловании, установленных в 1861 и 1863 годах особых медалей и знаков нижепоименованным лицам, принимавшим наиболее деятельное действие в освобождении зависимых сословий, существовавших в горских племенах Кавказа.
Ингушские племени
состоящему по милиции прапорщику Арсакаю Тадыгову и не имеющим чинов Нуракию Горчханову, Эсе Оздемирову и Арсамаку Шодиеву.
Пр. № 89 28 марта 1869г. «ТВ» 23 апреля 1869г.
Список лиц, коим разрешено принять и носить пожалованные им шахом Персидским ордена Льва и Солнца.
Состоящему по армейской кавалерии майору Крым-Султану Дударову - орден «Святой Анны» 2-ой степени, с мечами над орденом.
Единовременная денежная выдача из сумм государственного казначейства: помощнику командира 12-ой сотни Терской постоянной милиции, состоящему по армейской кавалерии - подпоручику Эльберту Мальсагову.
Пр. № 122,11 мая 1869г., «ТВ» 4 июня 1869г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции с зачислением на их места других туземцев.
Исключаются: из состава 3-ей сотни, состоящий в конвое начальника Ингушского округа всадник 3-го разряда Артаган Мальсагов.
Зачисляется Анзор Мальсагов.
Пр. №29,1869г., «ТВ» 18 июня 1869г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции с зачислением на их места других туземцев. Переводится из 3-й сотни Анзор Мальсагов в 4-ю, Муртазали Добриев - в 4-ю сотню.
Пр. №29, 1 июля 1869г., «ТВ» 30 июля 1869г.
Приказ по Иррегулярным войскам.
Государь Император Высочайше соизволил разрешить принять и носить пожалованную шахом Персидским, Состоящему в конвое его Императорского Высочества, Главнокомандующего Кавказской армии, уряднику Терского войска Хутиеву - золотую медаль «Льва и Солнца».
Пр. №55,13 сентября 1869г., «ТВ» 15 октября 1869г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции с зачислением на их места других туземцев.
Состоящий в конвое начальника Ингушского округа - всадник 3-го разряда Пуги Ахриев.
Зачисляются: Хасбот Темуркиев и Джанчор Долгиев.
Состоящий в конвое начальника Горского участка всадник 3-го разряда Парчо Темирханов, всадник 3-го разряда Казимагомед Ужахов, всадники 3-го разряда Магомед Мальсагов и Тепса Цолхадов - исключаются.
Зачисляются: Иджи Шовхалов, Майли Аракиев, Маги Абиев и Сипцо Темуркиев.
Пр. №45, 1 ноября 1869г., «ТВ» 26 ноября 1869г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции с зачислением на их места других туземцев.
Состоящий на подъемном посту, всадник 3-го разряда Илха Булатов -исключается.
Зачисляется - Тасад Булатов.

1870 год.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции с зачислением на их места других туземцев.
Старшина аула Насыр-Корт всадник 1-го разряда подпоручик Маги Наурузов переводится на оклад юнкера.
В 4-ю сотню в распоряжении начальника Ингушского округа в звании юнкера зачисляется Эльмурза Наурузов.
Исключается 4-й сотни всадник 3-го разряда Шамиль Мальсагов.
Пр. №1,1 января 1870г., «ТВ» 22 января 1870г.
По случаю отчисления, состоящего при мне сверхштатного словесным переводчиком юнкера милиции Эльмурза Наурузова от настоящей должности, назначается на место его с 1-го января житель Ингушского округа Инал Бекбузаров.
Начальник Терской области генерал-адъютант Лорис-Меликов.
Пр. №2, 1 января 1870г., «ТВ» 2 января 1870г.
Высочайшие приказы по военному ведомству от 19 февраля 1870 года в городе Санкт-Петербурге.
Старшине аула Долаково, юнкеру милиции Куды Дахкильгову (он же Долаков) - серебряная медаль с надписью «За усердие», для ношения на шее на Станиславской ленте.
Депутату Назрановского участкового суда, юнкеру милиции Вытыру Цукиеву (он же Арсамаков) - золотая медаль с надписью «За усердие», для ношения в петлице на Станиславской ленте...
... Всадникам, состоящим в конвое при начальнике Ингушского округа:
Гурте Туриеву - единовременно 2 руб. из остатков от штатных сумм, ассигнуемых на содержание Терской постоянной милиции.
Идыку Муцольгову, состоящему при конвое начальника Пседахского участка Гуде Упурову - серебряные медали с надписью «За усердие», для ношения в петлице на Станиславской ленте..
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции с зачислением на их места других туземцев.
3-й сотни старшина аула Экажево, 1-го разряда прапорщик Касбот Темирботов, вместо его назначается, состоящий в конвое начальника Ингушского округа всадник 3-го разряда Мамсур Мальсагов с переименованием во 2-ой разряд, а на место его зачисляется в конвой к начальнику округа всадником 3-го разряда Чада Плиев.
Старшина аула Кантышево, всадник 3-го разряда, корнет Чомак Ахушков и состоящий в конвое начальника Назрановского участка всадник 3-го разряда Эльмурза Эльбуздукиев отчисляется, на их место зачисляется Кавдин Батакиев.
Исключаются 4-й сотни всадники 3-го разряда: Таусултан Майриев, Гаравоч Алгатов, Берт Муталиев, Эса Мальсагов, Сипцо Тимуркиев, Адильгирей Дикажев, Садул Тарчиев, Бази Исмаилов, Албаст Данбеков, Берса Дударов.
Зачисляются:
Корик Джабагиев, Баха Мальсагов, Чалдыр Чакиев, Чага Дзауров, Ноши Кориев, Джантимир Джагусткиев, Батако Хампиев, Маай Осмиев, Чонка Алиев, Эка Акталиев, Мези Албогачиев, Мустафа Муцулов, Цого Аздемиров, Джантемир Пошев, Инархо Ужахов, Местер Абиев, Мавсур Ужахов, Ижи Османов, Парчо Темирханов.
Пр. № 8, 1 марта 1870 г., «ТВ» 26 марта 1870 г.
Исключается 6-й сотни всадник 3-го разряда Гумук Эскерханов, состоящий на Аргунском посту. Зачисляется на его место Чальбек Чабиев.
Пр.№ 9, 1 апреля 1870 г., «ТВ», 2 апреля 1870 г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции, с обозначением поступивших вместо них на службу. 3-й сотни, старшина аула Среднего Ачалука, всадник первого разряда, поручик Чора Мальсагов. Вместо него переводится 4-й сотни, состоящий в звании урядника Муса Кариев, на место же его зачисляется на службу в 4-ю сотню всадником 2-го разряда юнкер Долат Ханакиев.
Старшина аула Пседах, всадник 3-го разряда Кука Ганижев с 25 марта, прапорщик Дунда Чабиев - в 1-ю сотню всадниками 3-го разряда, из 4-й сотни Джамбот Картоев — исключается. На его место зачисляется Тинта Аспиев.
Правитель канцелярии, полковник Смикалов.
Пр. №12, 1 апреля 1870 г., «ТВ» 23 апреля 1870 г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции, с обозначением поступивших вместо них на службу 3-й сотни, состоящих в конвое начальника Ингушского округа: Иса Мусиев, Тагем Чабиев. Магомед Тимирханов - урядник, зачисляется в 4-ю сотню с тем же званием. Всадник 3-го разряда, состоящий при начальнике Горского участка Ижи Шовхалов - в 4-ю сотню. 4-й сотни всадник 4-го разряда Маги Абиев - в 3-ю сотню, Парчо Темирханов - в 3-ю сотню. Тепса Юсупов, Габис Кериев, Индербей Гелисханов, Тепса Батылов, Даут Мальсагов, Сейгит Мальсагов.
Пр. №14, 1 мая 1870г., «ТВ» 14 мая 1870г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции, с обозначением поступивших вместо них на службу 3-й сотни, состоящие в конвое начальника Осетинского округа, всадники 3-го разряда: Эльзарко Бекбузаров, Сахук Макиев. 4-й сотни 3-го разряда Исмаил Озиев, Шамиль Мальсагов, Гайрбек Арчаков, Омар Добриев, Ибишь Актолиев, Исхак Дзамотов, Берса Джантемиров, Сосланбек Мальсагов.
Пр. № 15, 27 мая 1870г., «ТВ» 11 июня 1870 г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции: Асламбек Дудургов, Бекбот Дудургов, Майра Андиев, Шама Яндиев, Асланбек Арчаков, Ада Арчаков, Устархан Долтукиев, Тепса Тебоев.
Поступивших вместо них 4-й сотни всадники 3-го разряда, помощники старшины аула Цацин-юрт, Бейсултан Беков, Себир Нухаев.
Пр. № 16, 1 июля 1870г., «ТВ» 30 июля 1870г.
Всадник 1-й сотни 3-го разряда Терской постоянной милиции Дунда Чабиев, по приказанию начальника области, перечисляется на оклад всадника 1 -го разряда с 1 августа сего года.
За отсутствием начальника Терской области генерал-майор Кононович.
Пр. № 19, 1сентября 1870г., «ТВ» 24 сентября 1870г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции, с обозначением поступивших вместо них на службу
Муса Базиев исключается, на его место зачисляется в 3-ю сотню в конвой начальника области всадником 3-го разряда Чох Ахриев.
Пр. № 20, 1сентября 1870г., «ТВ» 24 сентября 1870г.
Список туземцев, исключаемых из состава Терской постоянной милиции, с обозначением поступивших вместо них на службу.
Исключаются: 2-й сотни 3-го разряда - Дзахот Галаев, Куцик Лазарев; 4-й сотни - Тама Ханакиев, Заурбек Катиев, 7-й сотни 3-го разряда всадник Веденского поста Умахан Бихоев, Кагирман Муталиев.
Пр. № 21, 1 октября 1870г., «ТВ» 22 октября 1870г.

1871 год.
Августа 30-го дня. Производятся в полковники Терской постоянной милиции - Базоркин, в поручики из подпоручиков милиции - Эльджи Джабагиев; из хорунжих в сотники Терского Казачьего войска Камбулат Турчиев.
Пр. № 40, 1871г., «ТВ» 1871г.
Ноября 15-го дня, в Царском Селе.
Производятся за отличие по службе из прапорщиков в поручики милиции - депутат Назрановского Горского Словесного Суда - Арсакай Тыдыгов и старшина селения Сурхахи - Омар Самтиев.
Пр. № 51, 1871г. «ТВ» 1871г.

1874 год.
Лицам, избранным для заседания с 1-го марта 1871 года в Назрановском Горском Словесном Суде, утверждаются: селение Базоркино Палка Арапиев — членом; сел. Экажево — Аксака Толдиев - кандидатом, сел. Таргим — Актамир Ахмедов - членом, сел. Джейрах - Арапхан Азиев - кандидатом, сел. Кескем - Даурбек Ахриев - членом, сел. Бековическое - Сараба Темирханов - кандидатом.
Пр. № 785, 1874г., «ТВ» 19 марта 1874г.

1875 год.
Пр. № 716, 1875г., «ТВ» 5 февраля 1875г.
Подпоручик Князь Магомет Наурузов - кандидатом с 1-го января 1875 года в Горский Суд.

1908 год.
Пр. № 64, 30 декабря 1908г., «ТВ» 6 января 1909г.
Высочайшим приказом, состоявшимся 22 декабря, числящийся по армейской кавалерии, адъютант управления инспектора Терской постоянной милиции, поручик Гудиев, переведен на службу в 3-й Драгунский Новороссийский Его Императорского Величества Великого Князя Владимира Александровича полк.
Объявляя об этом по вверенной мне области, предлагаю поручику Гудиеву отправиться к месту нового своего служения.
Начальник Терской области и Наказного Атамана Терского казачьего войска.

1909 год.
Пр. № 2, 26 января 1909г., «ТВ» 6 февраля 1909г.
I
40 рублей не выданных в жалованье за ноябрь и декабрь месяцы 1908г. всадникам 2-й сотни Терской постоянной милиции Тоуботу Куштову 20 рублей и 5-й сотни Салтамураду Джаадуеву - 20 рублей, первому как всаднику без содержания, ошибочно вписанные, а второму как не внесшему в течение указанного времени службы, предлагаю как исполняющий должность инспектора милиции сдать в доход казны.
II
По раздаточному списку на жалование чинам 3-й сотни Терской постоянной милиции за ноябрь, декабрь месяцы были выписаны всаднику Алисултану Гудиеву в жалование 16 ноября минувшего года по 1 января 1909 года 22 рубля 27 копеек. Между тем, всадник Гудиев на службу не явился, а вместо него в течение одного месяца несли службу у начальника 1 участка Назрановского округа всадники Омар Таштемиров и Арцхо Зайтов, которым и выдано и.д. инспектора милиции за это время в жалование 15 рублей.
Объявляя об этом по вверенной мне области, предлагаю оставшимся, а затем от жалования Гудиева 7 рублей 50 копеек сдать в доход казны.
Пр. № 108, 5 февраля 1909г., «ТВ» 11 февраля 1909г.
Из имеющихся в области правлений сведений мною усмотренном, что государственная оброчная подать и воинский налог с населения Веденского округа взысканы полностью и сданы в надлежащее казначейство, и что в деле взыскания этих сборов проявили деятельное участие начальники участков подпоручик Куриев, коллежский регистратор Мальсагов.
Пр. № 18, 4 мая 1909г., «ТВ» 14 мая 1909г.
Список нижним чинам Терской постоянной милиции, произведенных в урядники за отлично-усердную службу Владикавказский резерв 1-й сотни Вагап Гарчханов, Асланбек Харсиев, всадники 1-го разряда 3-й сотни: Эльбузур Актемиров, Бексултан Долаков, Тоси Гойгов, всадники 4-й сотни Осман Мачиев, Дзама Тенкиев, всадник 5-й сотни Беслан Яндаров.
Пр. № 19, 11 мая 1909г., «ТВ» 27 мая 1909г.
Высочайшим приказом, состоявшимся 6 мая сего года юнкер Терской постоянной милиции Мислауров Иджи производится в прапорщики милиции.
О чем по вверенной мне области объявляю для сведений, генерал-лейтенант Михеев.
Пр. № 22, 26 мая 1909г., «ТВ» 31 мая 1909г.
Приказом по Кавказскому военному округу от 2 мая за № 97 на вакантную должность, помощника командира 5-й сотни Терской постоянной милиции, назначен прапорщик милиции Берсанов Магарби.
Пр. № 23, 28 мая 1909г., «ТВ» 28 мая 1909г.
Исключаются из Терской постоянной милиции 1-й сотни урядники - Хасанбек Шадыжев, Хасан Танкиев, Аслан Оздоев, Гарасай Куркиев, Асланбек Хампиев, Магомед Албогачиев, Хаспот Далаков, Иналуко Аушев, младший урядник Батарбек Осканов; 2-й сотни всадник 1-го разряда Хаким Оздоев; всадники 3-й сотни 1-го разряда Аскерхан Боров, Садро Хампиев, Мурзабек Даурбеков, Иса Алиев, Мухтар Базоркин и 4-й сотни всадник 3-го разряда Гойтимир Добриев.
Зачисляются в 4-ю сотню всадник 3-го разряда Асланбек Добриев с 1 мая.
III
Зачисляются во Владикавказский резерв Терской постоянной милиции с 1 мая на младший оклад Иналуко Аушев, Хаспот Далаков.
Генерал-майор Орбелиани.
Пр. № 24,1 июня 1909г., «ТВ» 7 июня 1909г.
За отлично-усердную службу и преданность правительству нижних чинов Терской постоянной милиции
В прилагаемом списке поименованных главнокомандующим войск Кавказского военного округа, по Высочайше представленной Его Сиятельству власти, 6 мая сего года изволил назначить им медали с надписью «За усердие» против каждого, в списке означенные. Вследствие
приказа по Кавказскому военному округу, за № 101, объявляют об этом по вверенной мне области для сведения.
Начальник Терской области Наказной Атаман Терского казачьего войска генерал-лейтенант Михеев.
Исе Мальсагову - для ношения на шее на Владиленте (наверное на Владимирской ленте) серебряную медаль.
Мурзабеку Даурбекову, Байботу Богатыреву, Заурбеку Булатову -для ношения на груди на Станиславской ленте, серебряные медали.
Пр. № 28, 3 июня 1909г., «ТВ» 10 июня 1909г.
Согласно донесению начальника Назрановского округа, при задержании 7 декабря 1908 года абрека в особенности отличились урядники 4-й сотни Терской постоянной милиции Заурбек Булатов, Лорса Богатырев, Солса Абиргов и Магомед Баталов.
За такой похвальный поступок объявляется названным урядникам благодарность.
Начальник Терской области и Наказной Атаман Терских казачьих войск генерал-адъютант Михеев.
Пр. № 553, 25 июня 1909г., «ТВ» 1 июля 1909г.
Ввиду перевода временно исполнявшего должность начальника 1-го участка Веденского округа, подпоручика Куриева высочайшим приказом 7 мая в Терский пост милиции, заведование первым участком с 1 июня возложено на младшего делопроизводителя Сухорукова с несением своих прямых обязанностей.
Пр. № 33, 25 июля 1909г., «ТВ» 25 июля 1909г.
Исключаются из Терской постоянной милиции 1-й сотни старшие урядники Шахангири Нальгиев, Вагап Горчханов, Асланбек Харсиев, Мурцал Аулургов, Хаджимурад Местоев.
Зачисляются во 2-ю сотню урядник Эльберт Ахсаров, в 3-ю сотню Сайт Абдул-Кадыров, младшим урядником Магомед Албогачиев.
Об этом по вверенной мне области объявляю для сведения и должного, до кого относится исполнения.
Начальник Терской области и Наказной атаман Терского казачьего войска, генерал-лейтенант Михеев.
Пр. № 40,1909г., «ТВ» 28 июля 1909г.
I
Исключается из Терской постоянной милиции 3-й сотни старший урядник Баташ Алиев, 4-й сотни младший урядник Магомед Албогачиев. Зачисляются 3-ю сотню младшим урядником Баташ Алиев.
II
Всадник 1-го разряда 1-й сотни Терской постоянной милиции Биберт Долаков переводится во 2-й разряд.
Об этом по вверенной мне области объявляю для сведения и должного до кого относится исполнения.
Начальник Терской области и Наказной Атаман Терского Казачьего войска, генерал-лейтенант Михеев.
Пр. № 41, 22 июля 1909г., «ТВ» 28 июля 1909г.
Зачисляется во Владикавказский резервный полк Джемалдин Нальгиев.
Начальник Терской области и Наказной атаман Терского казачьего войска, генерал-лейтенант Михеев.
Пр. № 44, 21 августа 1909г., «ТВ» 31 августа 1909г.
Вследствие представления начальника Грозненского округа, командующий 6-й сотни Терской постоянной милиции поручик Базоркин увольняется для лечения болезни в Михайловскую на 28 дней с сохранением содержания.
Заведование на время отпуска поручика Базоркина возлагается на его помощника подпоручика Курумова.
Атаман Терского казачьего войска, генерал-лейтенант Михеев.
Пр. № 46, 28 июля 1909г., «ТВ» 1 сентября 1909г.
I
Исключается из резервов Терской постоянной милиции Веденского округа Эсмурза Местоев.
На место которого зачисляется Данильхан Чумаков.
II
Исключается из Терской постоянной милиции всадник 1-го разряда Биберт Долаков, всадник 3-го разряда Сайт Горчханов и 4-й сотни всадник 1-го разряда Айдемир Долаков.
На место которых зачисляются в 3-ю сотню всадник 1-го разряда Сандро Хампиев и всадник 3-го разряда Идрис Ториев.
Атаман Терского казачьего войска, генерал-лейтенант Михеев.
Пр. № 121,1909г., «ТВ» 18 октября 1909г.
За примерно-добросовестное исполнение своих обязанностей, распорядительность и энергию, проявленную урядником Промежуточного поста Тенкиевым и всадниками этого же поста Долгиевым, Джанхотовым, Хамхоевым при отбитии 2-х лошадей, ограбленных в ночь на 30 сентября в версте от серебро-свинцового Алагирского завода у Владикавказских мещан Севастьяновых, объявляю названным милиционерам благодарность.
Генерал-лейтенант Михеев.
Пр. № 70, 21 декабря 1909г., «ТВ» 25 декабря 1909г.
Исключается из Терской постоянной милиции 2-й сотни всадник 1-го разряда прапорщик Инджи Мислауров с 1 декабря и зачисляется с 1 декабря во 2-ю сотню на оклад старшего урядника прапорщик Инджи Мислауров.
Об этом по вверенной мне области объявляю для сведения и должного до кого относится исполнения.
Атаман Терского Казачьего войска, генерал-лейтенант Михеев.

Б. Абадиев

CAUCASIAN
08.02.2009, 16:48
ПОТОМКАМ РЫЦАРЕЙ ЧЕСТИ И ДОСТОИНСТВА – ОФИЦЕРОВ И ВСАДНИКОВ «ДИКОЙ ДИВИЗИИ»


Страница из истории
Кавказской туземной конной дивизии
Справочный материал для подготовки этой страницы мне три года назад предоставил патриот своего народа, историк и педагог Тамерлан Хаджибикарович Муталиев. (Дала гешт долда цунна!) Отдавая дань уважения и памяти этому замечательному человеку сегодня, решил вынести материал на страницы газеты и благодарен "Сердало" за предоставленную возможность его опубликовать. Уверен, что потомкам (родным и близким) будет приятно еще раз прочитать о славных сынах нашего народа - офицерах и всадниках Ингушского конного полка. Как и мне дорога память о своем родном деде подпоручике Алисхане Плиеве, служившем в этом полку. (С его автобиографией, о боевых и морально-нравственных качествах я намерен подготовить отдельный материал).

Подлинные свидетельства прошлого, дошедшие до нас из глубины веков и тысячелетий, дают нам твердые основания утверждать, что мирный созидательный труд наших предков всегда сопровождался необходимостью его надежной защиты. Такое сочетание предопределялось самим географическим расположением, в частности, Ингушетии, и в целом Кавказа, стратегическое значение которого состоит прежде всего в том, что он является проходом, соединяющим Европу и Азию с ближним Востоком, выходом на мировые просторы. Поэтому столь же древней и богатой является военно-политическая история народов Кавказа, и ингушского народа в их числе.
Меня давно интересовали сведения о Кавказской туземной конной дивизии (КТКД), чуть ли не с первых дней своего существования в дополнение к официальному названию получившей неофициальное название "Дикой дивизии". Однако, если вначале в это название вкладывалось впечатление о своеобразном отношении ее рядового личного состава к военно-уставным требованиям, то с первых боевых отличий дивизии ее неофициальное название наполнилось подлинным уважением соратников по оружию в русской армии и столь же подлинным страхом и даже ужасом, наводимым ею на противника.
Формирование КТКД было продолжением практики создания иррегулярных воинских формирований из горцев Северного Кавказа. Первой подобной частью являлся Кавказский конно-горский полк, созданный в середине 30-х годов 19 века по инициативе генерал-фельдмаршала И. Паскевича. Полк дислоцировался в Варшаве, в 1849 г. принял участие в Венгерском походе русских войск. Расформирован в 1856 г. В его составе служило в общей сложности до 40 ингушей, для которых, как и для других горцев, он являлся заметной кузницей первых офицерских кадров.
Отдельные горские формирования (в виде конных сотен) создавались для участия в Крымской войне 1853-1856 гг. В русско-турецкую войну 1877-1878 гг. в составе Терско - Горского конно-иррегулярного полка Ингушский дивизион заслужил под командованием подполковника Банухо Базоркина и ротмистра Николая Альдиева высшую награду русской армии - Георгиевский штандарт. В русско-японской войне 1904-1905 гг. в составе Терско-Кубанского конного полка высокую боевую репутацию обрела Ингушская конная сотня под командованием войскового старшины Эльберта Нальгиева.

Летом 1914 г., в связи с обозначившейся войной стран Антанты против германо-австрийского военного блока, на Северном Кавказе приступили к формированию туземной конной дивизии в составе 6 полков, каждый из которых был 4-сотенного состава. Полки получили свои названия по признаку этнической принадлежности личного состава: Кабардинский и 2-й Дагестанский (1 бригада), Татарский (Азербайджанский) и Чеченский (2 бригады) , Ингушский и Черкесский (3 бригады).
Принцип формирования личного состава рядовых (нижних чинов), как и во всех предыдущих случаях, был основан на добровольном призыве. Всадники за общественный счет обеспечивались лошадьми, обмундированием, амуницией и традиционным горским оружием - шашками и кинжалами. Винтовки выдавались казенные. Всадникам выплачивалось жалование в размере 20 руб., вахмистрам - по 40 руб., ст. урядникам - по 35 руб., урядникам- по 30 руб.
Штаты дивизии и унифицированный штат полка были утверждены императором 16 августа 1914 г.
Офицерский состав полка насчитывал 22 человека. Строевых нижних чинов было 480 всадников, а вместе с нестроевыми (обозными, писарями, денщиками и т.д.) - 643 человека.
Формирование дивизии преследовало следующие отчетливо выраженные цели:
Политическая цель - необходимо было показать миру, что непокорные в прошлом горцы стали ревностными защитниками России. Именно для подчеркнутого обозначения этой идеи командовать дивизией был назначен великий князь генерал-майор Михаил Романов. Этим же объясняется присутствие большого количества представителей высшей российской и кавказской знати в офицерском составе дивизии.
Военная цель - организаторы подчеркивали пользу использования в военных целях прекрасных боевых качеств горцев, прирожденных воинов и наездников.
Полицейско-административная задача - начальник Терской области генерал-лейтенант Флейшнер настойчиво напоминал о необходимости удаления на Западный фронт "наиболее беспокойной части местного населения" с учетом того, что намечается участие Турции в войне против России. Однако на практике эта задача была реализована далеко не в той форме и степени, в какой это планировалось начальством.
Создание Ингушского конного полка завершилось к октябрю 1914 г. Недостатка в добровольцах не было, и это потребовало довольно тщательного отбора всадников. Одним словом, служить в полку было делом престижным. Ингушский полк в дивизии был единственным, который на войну выступал со своим знаменем - с Георгиевским штандартом, заслуженным Ингушским конно-иррегулярным дивизионом за участие в войне 1877-1888гг. Все остальные полки до марта 1915 г., когда им были вручены простые полковые знамена (и ингушам в их числе), знамен не имели. Ингушский же полк в дополнение к полковому знамени вывозил в строй в качестве почетного знамени названный нами Георгиевский штандарт, как свидетельство доблести и отваги своих дедов и отцов.
В войну дивизия вступила в ноябре 1914 г. в составе 8 армии генерал-адъютанта Брусилова. До конца войны попеременно входила в состав 2,3 и 4 конных корпусов. Большую часть войны провела в 9-й армии генерала Лечицкого на Юго-Западном фронте и лишь несколько месяцев (зима 1916-1917 гг.) на Румынском фронте.
Современники, и военные специалисты в первую очередь, давали очень высокую оценку боевым качествам полков "Дикой дивизии". Особенно выделялся ими факт 16 конных атак частей и подразделений дивизии только в одном 1916 году, кстати, самом насыщенном боевыми победами русской армии за всю войну, достигнутыми в основном войсками Юго-Западного фронта под командованием генерал-адъютанта Брусилова.

В дни знаменитого летнего Брусиловского прорыва русской армии дивизия была придана в поддержку войскам 41-го армейского корпуса, находившегося в авангарде наступающих армий. Здесь 5-го июля 1916 г. всадники и офицеры Ингушского конного полка покрыли свои знамена неувядаемой славой. В этот день с раннего утра части корпуса прорвали оборону противника. Не взятым оставалось лишь упорно обороняемое немцами в центре фронта корпуса село Езержаны . В ходе двух атак на него не добились успеха и понесли большие потери полки Заамурской пехотной дивизии.
После очередной неудачи этих полков командир 3 бригады кавказцев генерал-майор Гагарин бросил на село в неожиданную для противника атаку 4 сотни Ингушского конного полка. Цитирую изложение хода атаки по официальному приказу, изданному 25 июля 1916 г. : "Доблестные 1,2 и 3 сотни ингушей, пройдя на рысях посотенно цепи заамурцев, лихо развернулись в боевую лаву,- отмечено в приказе. - Уступами вправо и влево от шоссе под командою подполковника Абелова, имея в головном уступе 1-ю сотню штабс-ротмистра Баранова, в правом уступе сотню ротмистра Апарина, в левом - штабс-ротмистра Султана Бек-Борова, а за центром 4-ю сотню поручика Крым-Султана Базоркина, руководимый своим командиром полковником Мерчуле, полк со свойственной ему удалью кинулся в атаку под ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем германцев, отчаянно защищавших селение Езержаны…
Порыв ингушей вызвал восторженное "Ура!" доблестных Заамурских полков, перешедших за ингушами в решительное наступление.
Первою врубилась в передовые немецкие ряды и, переколов их пиками, ворвалась в Езержаны в 7 часов вечера ингушская сотня штабс-ротмистра Баранова, правее ее сотня ротмистра Апарина и за ними сотня поручика Базоркина. Сотня же штабс-ротмистра Бек-Борова бросилась на высоту, откуда противник поражал фланговым огнем нашу атакующую лаву и куда пытались спасаться отступающие из с. Езержаны немцы.
Несмотря на упорное сопротивление немцев на каждом перекрестке улиц, во дворах и в домах, откуда их пришлось выбивать огнем и даже кинжалами, все же к 8-ми часам с помощью заамурцев село Езержаны было окончательно в наших руках. Лишь только вошли в село передовые цепи заамурцев, ингуши бросились преследовать немцев, отступивших из деревни к северу. Здесь была замечена вдали, взятая на передки, батарея орудий, на которую и налетели ингуши. Сопротивляющееся прикрытие батареи было частью перерублено и переколото. Прислуга, обрезав постромки, ускакала. Пять тяжелых 6-ти дюймовых, совершенно исправных орудий с угломерами и зрительной трубой и 20-тью зарядными ящиками было взято ингушами, кроме того, пленными 109 человек.
Преследование разбитых германцев прекратилось с наступлением полной темноты. Пали смертью храбрых в лихой атаке командир сотни поручик Крым-Султан Базоркин и 19 всадников, скончалось от полученных ран еще 18 ингушей. Вечная память храбрым джигитам" - писал в своем приказе по дивизии генерал-лейтенант Дмитрий Багратион.
В результате этой блестящей атаки были разбиты считавшиеся отборными германскими частями 46-ой и 58-ой Прусские пехотные полки.
Столь подробного внимания этот подвиг ингушских воинов заслуживает по всем канонам. Оценка и значение этой атаки ярко было изложено в приказе по 41-му армейскому корпусу и в сообщение Штаба Верховного Главнокомандующего изложено в №190 газеты "Русский инвалид" - официозе военного министерства России. Атака ингушей явилась, самым громким успехом не только "Дикой дивизии", но и одним из наиболее заметных дел русской кавалерии в этой войне.

Здесь уместно вспомнить, что столь же широкую известность получила конная атака против батальона пехоты, совершенная Ингушским конным дивизионом в ноябре 1877 г. в Болгарии в период русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Тогда этот редкий пример успешной атаки кавалерии против пехоты стал предметом изучения военной науки и вошел в труды по тактико-оперативному использованию кавалерии против пехоты во встречном бою.
Возвращаясь к основной теме, отметим, что история Ингушского конного полка весьма богата примерами личного мужества и отваги, верности присяге, долгу и боевому товариществу, понимание почти каждым всадником, что за его действиями стоит честь и репутация родной семьи, своей фамилии и целого народа. И в этом, прежде всего, непреходящая ценность жизни и подвигов этих людей, содержащие в себе большие потенциальные возможности не только для военно-патриотического воспитания, но и духовно-нравственного совершенствования современной молодежи.
Даже первичное обращение к истории этого полка способно укрепить в этом убеждении. Только движимые подобными чувствами могли десятки простых ингушских парней за полтора - два года войны стать полными георгиевскими кавалерами и получить чин юнкера и офицерский чин прапорщика. Назовем по именам хотя бы некоторых из них. Это - Арчак Арчаков, Хаджи-Мурат и Мусса-Хаджи Местоевы, Хадис Аушев, Бота Гагиев, Мурат и Хаджи-Бекир Мальсаговы, Магомед Фаргиев, Батырбек Осканов, Хасултан Евлоев, Магомет Боголов, Асланбек Маматиев-геройски погибший летом 1916 г. в одном бою с кавалером золотого Георгиевского оружия штабс-ротмистром Султаном Бек-Боровым и многие другие всадники и офицеры Ингушского конного полка.
В чин прапорщика был произведен и полковой мулла Товбот-Хаджи Горбаков: вполне заслуженно - за боевые заслуги. Не обязанный по положению ходить в атаки или отбивать неприятеля из окопов, он по доброй воле и вполне профессионально исполнял и первое и второе. Несколько боевых орденов и медалей, офицерский чин были заслужены им личной храбростью и отвагой. Согласитесь, что его пример убедительно опровергает бытующую в нашем народе поговорку: "Молла дер ма де - молла яхар де". Понятно, что имея такого духовного пастыря Ингушский полк являл собой не часто встречающийся случай весьма удачного дополнения боевой службы не формально воспринимаемой духовно-воспитательной работой среди личного состава.
Отличительная особенность "Дикой дивизии" состояла также и в том, что она в числе немногих соединений и частей сохранила военный порядок и высокую боеспособность после февральской революции 1917 года. Именно поэтому 9 июля 1917 г. в дивизию пришла телеграмма от командующего Юго - Западным фронтом генерала Корнилова следующего содержания: " По случаю Священного праздника Курбан - Байрам передайте от меня боевой привет офицерам и всадникам вашей доблестной дивизии, покрывшей себя новой славой в боях у Калуша и Новица. Положение на фронте 11-й армии таково, что мне нужна там беззаветная доблесть, твердость в исполнении долга и несокрушимая мощь доблестных полков дивизии. Я твердо верю, что, забыв усталость, она (дивизия - авт.) двинется не ожидая конца праздников, в указанный ей район, чтобы помочь мне восстановить положение на фронте 11-й армии".
Дивизия не обманула ожиданий генерала. Она внесла решающий вклад в дело устранения паники и начавшихся в г. Калуш диких погромов и грабежей отступавших войск, случившихся в результате позорного провала армии в ходе июньского наступления на фронте.

Однако дивизия не позволила втянуть себя в политическую авантюру, связанную с корниловским мятежом августа-сентября 1917 г. Брошенная в числе корниловских войск на Петроград, она в последний момент отказалась от участия в непродуманных и дурно пахнувших политических маневрах верхов России и не запятнала своей чести кровью рабочих и солдат столицы. Причем ближе всех к Петрограду подошел Ингушский конный полк, шедший в авангарде дивизии и первым отказавшийся проливать кровь своих соотечественников. Командир Ингушского полка полковник А. Котиев, накануне сменивший полковника Мерчуле, не только не допустил расправы над матросской делегацией Петрограда, но и самолично водрузил на место красный флаг, сорванный на одной из станций. Так, закончилась фронтовая жизнь дивизии и Ингушского конного полка.
Думаю, уместным будет здесь назвать, кроме отмеченных выше ингушских офицеров полка, также и имена других офицеров-ингушей, составивших его заслуженную боевую славу. Это - ротмистр Гуда Гудиев , поручики Дунда Добриев, Магомет Бекбузаров, Умат-Гирей Куриев, корнеты Измаил Бек-Боров, Дудар Добриев, Султан Долтмурзиев, Созырко Мальсагов , подпоручики Мусса Аушев, Кагерман Дудаев, Эльмурза Гулиев, Алисхан Плиев ( мой родной дед - авт.), прапорщик Бексултан Бекмурзиев, Магомет -Султан Дахкильгов, Арсануко Добриев (в полку служили офицерами 2 его сына и племянник - авт.), Беслан и Зураб Маршани и другие.
Кавалерами самой почетной среди российских офицеров - Ордена Святого Георгия и золотого Георгиевского оружия стали ингуши - генералы Сосланбек Бекбузаров, Созырко Мальсагов, Эльберт Нальгиев, Тонта Укуров, полковник Асланбек Котиев, подполковник -артиллерист Касим Маматиев и другие.
С проявлениями лучших национальных черт в тот период связаны не только имена мужчин, но и имена ингушских женщин. Позвольте привести в качестве примера прошение жительницы с. Барсуки Нати Котиевой (в девичестве Оскановой), направленной ею императорскому наместнику на Кавказе великому князю Николаю Николаевичу Романову в декабре 1915 г. "Ваше императорское высочество, - обращается она. - Сын мой штабс-ротмистр Осетинского конного дивизиона Зубаир Котиев 5-го мая сего года на Австрийском фронте геройски отдал жизнь свою за царя и Отечество. Геройская смерть старшего сына за столь великое дело в переживаемый родиной тяжелый момент побудила меня и последнего единственного сына своего Магомета Котиева благословить на великое дело, на борьбу с врагом. Горя желанием быть в рядах нашей славной армии и отомстить за смерть своего брата, он, Магомет, добровольно оставил службу учителя в Ордубадском высшем начальном училище и поступил в Тифлисское военное училище, дабы получить надлежащую военную подготовку и вступить в ряды воинов. Мое желание, посылая последнего сына, чтобы он, Магомет, был в той же 3-й Кавказской казачьей дивизии, где служил и покойный сын мой Зубаир…"
Величие духа и нравственная глубина материнского и гражданского подвига этой простой ингушской женщины во всей полноте для меня раскрылись после того, как стало известно, что Зубаир не был ее родным сыном, а мстить за его гибель она отправляла своего единственного и неженатого сына. Аллах был милостив к этой великой женщине. Сын ее Магомет вернулся живым, продолжил общественно-политическую деятельность. Отторгнутый политическими катаклизмами от Родины, этот выдающийся человек до конца своей жизни боролся в эмиграции за судьбу своего народа, депортированного с Кавказа.
После знакомства с этим негромким и забытым, к сожалению, подвигом ингушской женщины Нати Котиевой-Оскановой, меня много лет согревает мысль о том, что не может не иметь будущего народ, у которого были и есть такие женщины.

Возвращаясь к Ингушскому конному полку, через службу в котором прошло не менее 2-х тысяч ингушей, хотелось бы отметить, что после прибытия осенью 1917 г. на родину, в период революционных катаклизмов, он стал надежным щитом, прикрывшим свой народ от многих кровавых бед. Его всадники и офицеры явились основой для многих отрядов и частей, принявших участие в гражданской войне. И в этом состоит его большая заслуга перед Ингушетией, Кавказом и Россией. Как и другие национальные полки, он прекратил свое существование в марте 1918 г., после установления Советской власти на Тереке.
Однако лучшие воинские традиции Ингушского конного полка получили свое развитие в ратных подвигах наших земляков в годы Великой Отечественной войны. Прямыми наследникам славных воинов этого полка являются Герои Советского Союза и России Руслан Гудантов, Ширвани Костоев, Ахмет Мальсагов, Мурат Оздоев и ряд других сынов и дочерей Отечества.

Амерхан Плиев, полковник Вооруженных Сил РФ

CAUCASIAN
08.02.2009, 16:49
ВАСИЛИЙ РУСИН И ЕГО НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

О Василии Федоровиче Русине можно рассказывать бесконечно долго. Несмот¬ря на свой солидный возраст - ему 84 года - собеседник он живой, эмоциональ¬ный, память отменная, помнит все, вплоть до мельчайших деталей.
Василий Федорович, еще ребенком оказавшийся среди чеченцев и ингушей, мыслит себя вайнахом. Он продолжает считать себя обязанным им и очень страдает, что ничего не может для них сделать, а трагедию чеченского народа воспринимает как свою личную.
Что же связывает Василия Федоровича с Чечней и Ингушетией? Есть надежда, что читателям когда-нибудь удастся прочитать его воспоминания, озаглавленные "Моя жизнь с чеченцами и ингушами". Воспоминания он предварил эпиграфом: "Чеченцы и ингуши - гордый и гостеприимный народ. Они щедро вознаграждают добро и сурово наказывают зло" (выделено автором).
Сам он родился в деревне Ольховатка Курской области. Предки его были крепостными. Один из них за 25-летнее доблестное несение службы царю и Отечеству получил вольную и надел земли около деревни Ольховатка. В конце 20-х глава огромной семьи Русиных был признан кулаком и подлежал "раскулачиванию". Спасаясь от репрессий и от самого процесса раскулачивания, Русины оказались на Кавказе. Вот что пишет Василий Федорович об этом периоде своей жизни:
"Чуть привыкнув к новой для меня обстановке, я огляделся. И снова вернулось ко мне какое-то тягостное, ставшее привычным в последние месяцы настроение. Оно усилилось еще больше, когда увидел в вагоне какуюто темно-серую людскую массу. Все они, оставив родные места, уезжали в чужие края, совершенно не ведая о том, что их ждет впереди. Было очень много нищих.
Они с протянутыми руками ходили по вагонам и выпрашивали милостыню. При виде этих людей в сердце поселялась необъяснимая тревога. А тут страха прибавил невольно услы¬шанный разговор. Какой-то мужик, в дырявом полушубке и лаптях, громко давал советы своим попутчикам:
- Надо ехать на Кубань. Но ни в коем случае не на Кавказ. Там, говорят, народ очень злой. Особенно ингуши и чеченцы. Все они ходят с кинжалами...
Услышав эти слова, мы сразу же к маме:
-Ты слышала? Вон те дядьки говорят, что на Кавказе людей режут. Зачем же мы туда едем? Как же там могут жить наш папа и дяди?
Мама стала успокаивать:
- Коль папа зовет нас туда, значит, врут эти дядьки!".
Но страх у мальчишки не прошел, и на протяжении всего пути он терзался мыс¬лями о том, как же жить среди этих страшных чеченцев и ингушей.
"В Назрани нас встречали папа и наш дядя Петя. Позабыв обо всем на свете, мы стали озираться по сторонам: не могли забыть разговор, услышанный в поезде. На станции было много ингушей. Почти у каждого кинжал, сами, как нам показалось, черные, с черными бородами и усами и на вид суровые.
Отец посадил нас на подводу, и мы поехали в Крепость Назрань, где нам теперь предстояло жить. Она была примерно в трех километрах от станции.
По дороге я сразу же стал приставать к отцу с вопросами типа:
- Как же мы тут жить будем?
Папа и дядя Петя рассмеялись и говорят:
- Если бы это было так, как же мы тут жили бы? К тому же еще и вас сюда забрали? Запомни: с ними надо уметь дружить. Прежде всего, самому надо быть верным в дружбе и не быть трусом.
Эти слова дяди Пети запали мне в душу на всю жизнь".
Затем у Василия Федоровича была учеба в школе, где он крепко сдружился с одноклассниками-ингушами, позже в Крепости Назрань закончил зооветтехникум и был направлен на работу в Чечено-Ингушский Наркомзем.
"Вскоре мы получили направления на работу. Мне предстояла работа в Галанчожском районе. Один из работников Наркомзема, русский по национальности, пригласил меня в другой кабинет, подвел к карте республики и спрашивает:
- Ты знаешь, куда тебя посылают?
- В какой-то Галанчожский район,- отвечаю.
- А ты знаешь, где он находится?
- Не знаю. Но, говорят, язык до Киева доведет, - говорю я.
А он продолжает:
- В общем, парень, я тебе добра желаю. Пойди и откажись от этого района. Ехать туда никто не хочет. Это самый далекий высокогорный район и находится на границе со снеговыми горами Главного Кавказского хребта. Более того, там нет никаких дорог, кроме горных троп для верховых лошадей, мулов и ослов. Нет телефонной связи, почти нет русских. Притом имей в виду: это скалистый высокогорный район, удобный для укрытия бандитов.
- Я очень люблю горы, обожаю лошадей, хорошо обучен верховой езде, а что касается того, что там нет русских и горцы плохо изъясняются по-русски, - так это тоже не страшно: я неплохо говорю на ингушском языке, а это два родственных языка. Так что мне нетрудно будет перестроиться.
После этих слов мой благодетель внимательно посмотрел на меня, сделал паузу и задал еще один вопрос:
- А то, что в этом районе от преследования скрываются бандиты? Это тоже тебя не беспокоит?
- Нет, не беспокоит. Я для них человек безвредный. Зачем они меня будут трогать?
- Ну, что ж. Поезжай. Уверен, что ты скоро сбежишь оттуда и придешь проситься в другой район. Но тогда труднее будет подобрать место поближе к городу.
- А меня не тянет в город, - ответил я своему собеседнику и пошел к ребятам.
На прощанье я пригласил его в Галанчожский район. А он мне в ответ:
- Твоя самоуверенность меня удивляет. Но ведь ты еще не знаешь, как устроишься, а уже в гости зовешь.."
Тепло пишет Василий Федорович о своем пребывании в Галанчожском районе, о людях, которых он там узнал и с которыми поддерживает самые тесные контакты по сей день. Он выучил язык, причем мог свободно изъясняться и по-ингушски, и по-чеченски. Вдоль и поперек исходил все аулы района. Впоследствии это помогло ему написать книгу об эффективном использовании альпийских пастбищ, которая оказалась нужной не только в самой Чечне, но и в других республиках Северного Кавказа.
Но особым его пристрастием были и остаются уникальные традиции и обычаи вайнахов. При этом он оставался не сторонним наблюдателем, а сам придерживался того уклада жизни, который ему приходилось наблюдать. Вот как он описывает традиционную вечеринку (ловзар), на каких он всегда был званым гостем:
"Есть более сложная и по форме, и по содержанию вечеринка, где присутствует элемент условного выражения сердечных чувств (дог дахар). Начинается она с традиционного угощения гостей. Голову зарезанного по этому случаю барашка обязательно подают старшему из гостей. Он отрезает от нее приглянувшийся ему кусочек (обычно это ухо или язык), потом ее передают по кругу всем остальным гостям.
После того, как гости поужинают, еду со столов убирают, освобождают место для предстоящих танцев. В помещение, где находятся гости, приглашают девушек и молодых незамужних женщин. Гости усаживаются в ряд по старшинству, а напротив них на скамейки садятся девушки. Девушка с гармошкой обычно садится посередине.
Хозяин вечеринки обходит всех гостей, интересуясь, какая из девушек им понравилась. Гость указывает на приглянувшуюся ему девушку, а хозяин называет ему ее имя и предлагает девушке занять место напротив избравшего ее гостя. Таким образом, хозяин проходит по всему ряду, знакомя гостей и девушек между собой и усаживая их друг против друга. Вскоре пары, немного привыкнув друг к другу, начинают перемигиваться между собой (дог дахар), используя условные жесты.
Основными жестами могут быть:
"Ты мне нравишься", - правая рука парня прикладывается к сердцу с легким наклоном головы.
Она отвечает тем же.
"Ты не возражаешь, если я тебя приглашу танцевать?", - легкая, незаметная поза рук, приготовившихся к танцу, пальцем правой руки обводится круг, указывая на пол. Девушка движением головы показывает "да" или "нет".
"Согласна ли ты выйти за меня замуж…?" - указательным пальцем правой руки парень указывает на нее и на себя… Она кивком головы и легким, незаметным движением как будто встает с места, подтверждая свое согласие. А при несогласии отрицательно качает головой"...
В 1939-м Василий Федорович ушел в армию, вскоре началась война. С болью пишет Русин о том, как, возвратившись домой, не застал никого из тех, с кем он искренне дружил и под¬держивал братские отношения.
Впечатляют его рассказы о возращении чеченцев и ингушей на родину в 1957 году, после тринадцатилетней ссылки в Среднюю Азию. В этот период Василий Федорович был членом Оргкомитета по восстановлению Чечено-Ингушской АССР. Позже он стал министром сельского хозяйства, затем занимал пост первого секретаря райкома КПСС сначала в Урус-Мартановском, затем в Ачхой-Мартановском районах, а, уже уйдя на пенсию, долгое время возглавлял опытное хозяйство "Гикаловское".
Впечатляют его рассказы о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться людям, возвращающимся на родину:
"Возвращение населения было рассчитано на четыре года, потому что в Москве и нашем обкоме совершенно не сочли нужным вникнуть в сложившуюся ситуацию. Руководство республики не знало и не хотело знать ни национальных обычаев, ни традиций, оно даже не считало нужным детально вникнуть в положение дел. Несмотря на наши убеждения, они не согласились предварительно переселить людей, заселивших территорию восстанавливаемой республики, выдав им ссуду. Во что бы то ни стало, нужно было освободить дома чеченцев и ингушей, не сталкивать их с теми, кто сейчас жил в их домах. Что же это за восстановление исторической справедливости, если, возвращая людей, мы вынуждены были говорить им, что на свой собственный дом они права не имеют?!"
Позволю себе привести еще один пример из его воспоминаний:
"Расскажу об одном событии, происшедшем в 1956 году в кабинете первого секретаря обкома партии А.И.Яковлева. В кабинете нас было трое - сам первый секретарь обкома, председатель КГБ области и я. Секретарша сообщила, что в приемной находятся два чеченца и они просятся на прием. Яковлев возмущенно вскочил со стула, нервно закричал:
- Кто им разрешил приехать! Еще неизвестно, будет ли восстановлена их автономия. Если даже и будет восстановлена, то еще неизвестно, где она будет находиться!
Секретарша сообщила, что эти люди были в соседней республике и по пути решили заехать на родину, а один из них, оказывается, до выселения работал вторым секретарем обкома партии. Тогда Яковлев сменил гнев на милость и, усаживаясь на свое место, бросил, не глядя на секретаршу:
- Пусть заходят... На одну минуту!
Не успели они войти в кабинет, как наши взгляды встретились. Конечно же, мы узнали друг друга! Это были бывшие второй секретарь обкома партии Халим Рашидович Рашидов и полковник-фронтовик, Герой Советского Союза Мовлид Висаитов.
Не успели они поздороваться с Яковлевым, как мы тут же бросились в объятия друг к другу…, справились о здоровье, о благополучии в семье. Мне так захотелось погово¬рить с ними по-чеченски, убедиться в том, что я не забыл язык. Я так увлекся, что совершенно забыл, где нахожусь. Яковлев с председателем КГБ в недоумении смотрят на нас и ничего не поймут. На их лицах удивление: Русин заговорил на чеченском языке!"
Будучи на посту директора опытного хозяйства "Гикаловское", Василий Федорович написал книгу об эффективном использовании альпийских пастбищ. Она стала основой его кандидатской диссертации. Перед известными событиями в ЧР он подготовил проект строительства в республике своей ГЭС, чтобы в плане электричества она не зависела от других регионов...
Сейчас Василий Федорович с многочисленной семьей живет в Пятигорске, но связей со своей второй родиной не теряет. Не так давно он женил второго внука. На свадьбе зваными гостями были его друзья из Чечни и Ингушетии со своими детьми. И весь вечер, сменяя другие ритмы, звучала лезгинка...

Подготовила
М. АМИРОВА


Сердало № 145 (9666) 22 ноября 2005 года

CAUCASIAN
08.02.2009, 16:51
ВАСИЛИЙ РУСИН: « РУКОВОДИТЕЛЯМ РЕСПУБЛИКИ, РАБОТАВШИМ В ПЕРИОД ВОССТАНОВЛЕНИЯ ЧЕЧЕНО – ИНГУШСКОЙ АВТОНОМИИ, ЕСТЬ В ЧЕМ ПОКАЯТЬСЯ ПЕРЕД ЧЕЧЕНЦАМИ И ИНГУШАМИ »

Василий Русин:
"Руководителям республики, работавшим в период восстановления Чечено-Ингушской автономии, есть в чем покаяться перед чеченцами и ингушами"

"Оставаться нельзя возвращаться!"
Мы уже писали недавно о Василие Федоровиче Русине, русском, но нашим земляком, который прожил среди вайнахов всю свою сознательную жизнь, а это ни много ни мало 80 лет. Как уже нами сообщалось, Василий Федорович занимал в Чечено-Ингушетии различные ответственные должности, начиная от главного зоотехника района и до министра сельского хозяйства ЧИАССР, а потом и первого секретаря нескольких райкомов партии республики. Занимая такие высокие должности, Василий Федорович был вхож в самые высокие тогда кабинеты власти республики и не понаслышке знал всю их лицемерную политическую и административную властную кухню.
Особенно дорого и важно сегодня вайнахскому читателю знать подробности восстановления республики в 1957 году. Кое-что об этом мы писали в прошлом материале о В.Ф. Русине. Но тема эта настолько всеобъемлюща, что в одной газетной публикации просто невозможно отразить не только всю правду, но даже малую ее часть. Ибо под восстановлением автономии чеченцев и ингушей мало понимать только Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 9 января 1957 г. Гораздо важнее знать - каким же образом шло осуществление этого Указа на месте в Республике.
Лучше же Василия Федоровича Русина об этом не могут рассказать сегодня, наверное, даже партийные архивы ЦК КПСС, ибо не все свои преступные деяния большевики прятали под грифом "Совершенно секретно". Василий Федорович же, будучи в те далекие пяти - шестидесятые годы прошлого века вхожим во властные структуры, как никто другой знал тогда и знает сегодня с каким трудом и как вопреки желанию тогдашнего партийного руководства ЧИАССР шло восстановление республики. И рассказывает об этом сегодня как на многочисленных встречах с вайнахами-земляками, так и в своей книге "Достоинство гордых. Моя жизнь с чеченцами и ингушами".
Мы связались с Василием Федоровичем и попросили его рассказать о том, с какими трудностями приходилось сталкиваться ему самому в период восстановления ЧИАССР, будучи министром сельского хозяйства республики и членом Оргкомитета по восстановлению республики.
- Знаете, для меня гораздо проще было оказывать помощь возвращающимся вайнахам местами работы в колхозах, земельными наделами, стройматериалами, наконец - рабочими местами в самом Минсельхозе - для тех немногих специалистов сельского хозяйства, которыми успели стать в ссылке чеченцы и ингуши, - сказал нам Василий Федорович. - Гораздо труднее было вбивать необходимость всего этого в головы таких одиозных фигур, какими являлись тогдашние первый секретарь Грозненского (а позже - Чечено-Ингушского) обкома партии А. Яковлев и секретарь Дорохов. Мне не раз приходила в голову мысль: а не фикция ли это - предлагаемое восстановление ЧИАССР? Ведь без массового возвращения вайнахов, решения их жилищного вопроса, вопросов трудоустройства нечего было и говорить о восстановлении автономии. А на осуществлении указанных мною выше мероприятий местное партийное руководство ставило все мыслимые и немыслимые препоны и рогатки. Судите сами. Обком партии в лице указанных мною выше одиозных секретарей Яковлева и Дорохова запрещали мне лично, как министру сельского хозяйства, принимать на работу специалистов без высшего образования. Со средним специальным - ни-ни! Должен сказать, что во многих случаях я игнорировал эту установку и принимал на работу специалистов - вайнахов со средним и средним специальным образованием, из-за чего меня не раз вызывали "на ковер", но я отстаивал там свои права министра назначать людей на должности в пределах своей номенклатуры… Далее, это же руководство запрещало выделять возвращающимся из ссылки вайнахам земельные участки не только под строительство жилья, но и под огороды. В общем, запретов было больше, чем могла выдумать не больная голова. Верхом же подлости было введение так называемых "разрешений" на выезд из ссылки и въезд в ЧИАССР для ингушей и чеченцев. Впрочем, об этом я подробно пишу в своей книге…
Василий Федорович в своей книге действительно очень подробно, как очевидец, пишет о тех "рогатках", которые областная партийная номенклатура ставила на пути возвращающихся к себе на родину после 13 долгих лет ссылки ингушей и чеченцев.
Из книги "Достоинство гордых"
"… В республике ничего не было сделано для того, чтобы организованно принять возвращающееся население. Отношение к чему было откровенно недружелюбное.
А ведь можно было придать этому процессу торжественность. Если даже были трудности с устройством людей, не надо было замалчивать их, а объяснить, попросить их потерпеть немного, вселить надежду, подбодрить. Но этого не делали. И это при том, что все знали, что репрессированные тринадцать лет назад чеченцы и ингуши возвращаются на родину не с заработков, а из ссылки, что никаких вещей и продовольственных запасов у них нет… Поэтому власти были обязаны предусмотреть это обстоятельство. Но, повторяю, к возвращению коренного населения на свою родину абсолютно ничего не было сделано…
Не помню, зимой это было или весной, но в памяти прочно засел случай, когда в Гудермес прибыл поезд с возвращающимися на родину чеченцами. И какое же нужно было иметь сердце, чтобы возвратить этот эшелон с людьми обратно в Казахстан, мотивируя только тем, что многие из приехавших не имели пропусков на родину. А ведь домой без пропусков рвались в основном самые необеспеченные семьи, которые не могли ждать этих самых пропусков четыре года, как это было предусмотрено Постановлением Правительства: "Закончить возвращение населения к 1960 году.
… Вспоминаю еще один случай, который отчетливо характеризует отношение тогдашних властей к возвращающемуся населению. В Оргкомитет с просьбой обратился средних лет мужчина:
- Я приехал домой без пропуска, семья моя осталась там, в Казахстане. Дайте, пожалуйста, пропуск для моей семьи.
Принимал его член Оргкомитета Михаил Иванович Комаров, который пытался разъяснить товарищу, что согласно постановлению, возвращения чеченцев и ингушей рассчитано до 1960 года и пропуски выдаются по месту проживания каждой семьи.
Наш посетитель, ингуш по национальности, долго сидел молча, а потом резко вскочил и на ломаном русском языке стал говорить:
- Какой, черта матери, ви Оргкомитет? Вот Сталин был Оргкомитет - за один сутка нас всех виселял. А ви, Оргкомитет, за четыри год нас обратна пирвозит не может!"
В общем, система возращения безвинно репрессированных ингушей и чеченцев была обставлена, как в той знаменитой резолюции царя-деспота, который на приговоре начертал: "казнить нельзя помиловать", а запятую поставить забыл…
О судьбе той пресловутой системы выдачи разрешений на выезд из Казахстана и на въезд в ЧИАССР автору этих строк хочется привести некоторые свои личные воспоминания. В ноябре 1957 года наша семья тоже решилась выехать на родину. С этой целью мы продали дом и хозяйство в руднике Бестюбе, Акмолинской области КазССР, переехали в областной центр, город Акмолинск, т.к. железная дорога была только там. Разрешения тогда не требовалось, но болезнь тетки заставила нас подождать два месяца в этом городе, до января 1958 года. И как только тетка поправилась, отец пошел заказывать товарный вагон для нашего переезда. Вот тут-то и потребовали показать разрешение. В местном горсовете нам сказали, что разрешение должны прислать из Грозного. Позвонили в Грозный родственникам с просьбой прислать это самое разрешение - пропуск. А в Грозном ответили, что разрешение выдают только по месту проживания?! Так мы остались в Акмолинске на долгие десятилетия! Правда, часть семьи всеми правдами и неправдами в середине 60-х годов все-таки вернулась на родину, а часть так там и осталась.
Но с той пресловутой системой пропусков и разрешений мне пришлось столкнуться еще раз, спустя десять лет после окончания срока, назначенного правительством для репатриации репрессированных. Случилось это следующим образом. В 1970 году я работал корреспондентом республиканской молодежной газеты "Ленинская смена" (орган ЦК ЛКСМ КаЗССР в г. Алма-Ата). Как то родители, к тому времени уже успевшие вернуться в с. Экажево, позвонили мне и велели выслать на их адрес контейнером некоторые домашние вещи, которые остались в Целинограде (бывший Акмолинск, а сейчас - столица Казахстана - Астана). Прилетев из Алма-Аты в Целиноград, я обратился к начальнику железнодорожной товарной конторы с просьбой выписать мне контейнер. Сотрудник, заполнявший бумаги, наполовину заполнив какой-то бланк, попросил у меня паспорт и адрес места, куда я хотел отправить контейнер. Едва я сказал, что контейнер я хочу отправить в Чечено-Ингушетию, чиновник протянул руку и сказал:
- Давайте разрешение!
- Какое еще разрешение? - удивился я.
- У нас есть приказ - без разрешения властей ЧИАССР контейнеров в адрес жителей вашей республики не отправлять!
Абсурдность этого обстоятельства была на виду! Что за идиотизм?! По всей огромной "империи зла", называемой Советским Союзом, мог перемещаться кто и куда угодно, можно отправлять любые грузы в любое место. А вот ингушам и чеченцам этого нельзя даже спустя 15-16 лет после восстановления автономии! Более того, самое паскудное в этом обстоятельстве было то, что людям любой другой национальности разрешалось отправлять те же самые контейнеры к нам же, в ЧИАССР. Выходило, что русский или казах беспрепятственно мог отправить контейнер в Чечено-Ингушетию, но только на имя кого угодно, но не чеченцев и ингушей! Кем установлено это идиотское правило?
За ответом на этот вопрос я отправился к руководству Управления казахстанской железной дороги (тогда она называлась Карагандинской). Благо, оно находилось здесь же в Целинограде, на проспекте Мира, прямо в центре города.
Принял меня генерал-лейтенант (железнодорожное начальство имело тогда воинские звания и носило погоны), начальник республиканского управления железной дороги. Узнав суть дела, он удивился не меньше меня! Он тут же дал указание немедленно отыскать тот документ, по которому вайнахами запрещено отправлять контейнеры в ЧИАССР. Поиски бумаг длились полдня. Наконец, из архивов 15-летней давности извлекли пожелтевшую бумагу - бланк того самого Оргкомитета по восстановлению ЧИАССР, на котором и был написан тот пресловутый запрет! Подписана бумага была большим начальником с известной вайнахской фамилией, называть которую я сейчас не хочу из-за этических соображений. Хочу только отметить, что к тому времени его даже не было в живых… Надо же было быть таким безответственным руководителем, что даже в 1970 году это указание не было ни аннулировано, ни отозвано к авторам.
Только в моем присутствии генерал-железнодорожник порвал это пресловутое письмо и своим волевым решением отменил его содержание, спустя… 12 лет после его написания?!
________________________________________

Вареный в молоке индюк как причина срыва плана госпоставок…

Наверное, Василию Федоровичу на роду было написано лишаться должностей за ту правду, которой он всю свою жизнь придерживался в своих отношениях с чеченцами и ингушами. Думается, читателям-вайнахам небезынтересно будет узнать, как в 1958 году он лишился должности министра сельского хозяйства ЧИАССР. Судите сами.
Из книги "Достоинство гордых"
"… В марте 1957 года из бывшего Саясановского района сообщили, что в селах Энгеной и Гордали переселившиеся сюда дагестанцы вышли на окраины сел с ружьями и не пропускают вернувшихся чеченцев в свои села… На место возможного конфликта выехали председатель Оргкомитета М.Г. Гайрбеков и я. Сюда же мы пригласили первого секретаря Ножайюртовского райкома партии К. Сулейманова (дагестанца - М.К.), которой, кстати, тоже был членом Оргкомитета. Мы срочно собрали стариков, поговорили с ними, убедили в том, что предпринимаемая их молодежью акция ведет к тупику…
Назревавший между чеченцами и дагестанцами конфликт в тот же день был улажен. Люди смогли войти в свои села, но в свои дома их не пустили.
Вместе с М.Г. Гайрбековым и К. Сулеймановым мы проехали по некоторым колхозам Ножайюртовского района. Муслим Гайрбекович поручил мне остаться здесь на несколько суток, побывать во всех колхозах, встретиться с приехавшими на родину чеченскими семьями и упорядочить все нерешенные проблемы… Знавший о всех сложностях порученных мне вопросов, первый секретарь Ножайюртовского района К. Сулейманов со мной не поехал.
… Картина во всех населенных пунктах была одинаковая: людей в колхоз не принимают, земли под огороды не выделяют, у всех озабоченные лица, люди раздражены…
Медлить было нельзя, и первое, что я сделал - это отдал всем председателям колхозов официальные распоряжения на специальных бланках о немедленном оформлении членства в колхозах всех прибывших чеченцев и выделении им земель под огороды по нормам колхозников…
Первый секретарь Ножайюртовского райкома партии К. Сулейманов (дагестанец по национальности - М.К.) на второй день собрал у председателей колхозов все мои распоряжения и срочно, чуть свет, отправился в обком партии к А.И. Яковлеву. Как раз в эти дни в Грозный приехал инструктор ЦК КПСС Мичурин. Сулейманов в спешном порядке доложил Мичурину и Яковлеву о том, что Русин раздал всем председателям вот такие распоряжения и в нарушение Устава сельскохозяйственной артели заставляет всех председателей принимать в колхозы прибывших из высылки чеченцев.
Надо ли говорить, что ни Мичурин, ни Яковлев не симпатизировали прибывающему коренному населению, а в информации К. Сулейманова, по их мнению, явно просматривалось самоуправство Русина.
Яковлев тут же разыскал меня по телефону и приказал срочно прибыть в обком партии. Хотя путь от Ножай-Юрта до Грозного был неблизкий, но к двенадцати часам дня я был в кабинете Яковлева. У него же находился и инструктор ЦК. В очень эмоциональной форме, даже не расспросив меня ни о чем, они оба, почти в один голос, стали предъявлять мне свои обвинения.
- Кто дал вам право издавать такие распоряжения?!
При этом Мичурин тоном, не предвещающим ничего хорошего для меня, говорит:
- Надо сегодня же собрать бюро обкома партии и решить, как с ним быть.
Тут и я вспылил. Все предыдущие дни и без того находившийся на взводе, я заявил им:
- Если решите разбираться со мной, то я требую, чтобы собрали и всех членов Оргкомитета.
… Я сделал короткое сообщение следующего содержания:
- Вы не можете не видеть, что восстановление Чечено-Ингушской автономии идет совершенно ненормально. Возвращающихся чеченцев и ингушей принимают враждебно. Их не только никто не встречает, но и препятствуют их возвращению… Некоторые руководящие работники колхозов, районное начальство и даже руководители республики никак не могут смириться с тем, что возвращающиеся на родину люди коренной национальности должны жить в своих селах, их списками надо принимать в колхозы и немедленно давать им земли под огороды. Сроки посевов уйдут, и люди ничего не успевают сделать за весенний период, следовательнно, ничего не вырастят. А им надо кормить семьи и кормиться самим… Если вы на самом деле хотите восстановить республику, я прошу оставить в силе мои распоряжения и не препятствовать нам проводить аналогичную работу и по другим районам республики".
С помощью остальных членов Оргкомитета, в частности, его председателя М.Г. Гайрбекова, Василию Федоровичу удалось отстоять свои позиции. Однако при этом отношения его с партийной верхушкой республики были вконец испорчены. Обком не собирался мириться со своевольным, хотя и справедливым министром. Как всегда это и делалось, партноменклатура затаилась, готовясь к решающему удару по строптивому министру. А с характером Василия Федоровича это не могло тянуться долго.
В один прекрасный день в министерский кабинет В.Ф. Русина вошел друг его детства и однокашник по техникуму Абуезид Нальгиев. Друзья узнали друг друга, крепко обнялись, вспомнили детство. А узнав, что А. Нальгиев только что приехал из высылки и не может найти работу, Василий Федорович назначил его на работу, на вакантную должность управляющего республиканской племзаготконторой. Назначить на такую номенклатурную должность беспартийного ингуша, имеющего только среднее специальное образование - на это надо было иметь смелость и решительность Русина, особенно если учесть, что на столе у него лежал циркуляр обкома, который запрещал принимать на работу в Минсельхоз чиновников без высшего образования и беспартийных.
Этот шаг Василию Федоровичу тоже стоил многих нервов. Буквально на второй день его вызвал секретарь обкома по сельскому хозяйству Ш. Сагаев и в категоричной форме потребовал отменить приказ о назначении Нальгиева. Василий Федорович полдня потратил на уговоры секретаря разрешить ему оставить в силе приказ о назначении своего друга детства. Наконец, как говорят сейчас, консенсус был достигнут с условием, что новый управляющий немедленно вступит в партию.
Нечто подобное происходило еще не раз. Василий Федорович принял на работу в качестве зоотехников в отдел животноводства министерства двух чеченцев, имевших только среднее школьное образование, а потом помог им стать студентами Горского сельхозинститута в г. Орджоникидзе. Фамилии их были Ш. Баширов и И. Элендиев. Это доброе дело тоже легло в личное дело Русина как партийный компромат.
Особый гнев партийных бонз вызвало трудоустройство В.Ф. Русиным Умалата Льянова с супругой, которые со временем стали видными руководителями в системе сельского хозяйства республики. Вот как рассказывает об этом сам Василий Федорович:
- Однажды ко мне на прием пришли возвратившиеся из ссылки два инженера-механизатора. Это были Умалат Макшарипович Льянов с супругой. У обоих было высшее образование. Мне понравилось, как они оба держались, сразу бросалась в глаза их скромность, внутренняя культура. Оказалось, что они, прежде чем зайти ко мне, побывали в отделе кадров, оформили свои личные дела на месте и с моим заместителем по кадрам Магомедом Омаровым зашли ко мне. Просмотрев их личные дела, я спросил:
- На какую работу вы хотели бы устроиться?
Они ответили, что их устраивает любая работа по специальности, но только в Назрановском районе.
У нас в министерстве заранее были подготовлены списки руководителей, не имеющих специального образования. М. Омаров мне подсказал, что в одном из совхозов Назрановского района заведующим мехмастерскими работает человек без образования. Более того, в отделе кадров лежало заявление от него, в котором он просил освободить его от занимаемой должности, так как он уезжает.
Мы решили послать У. Льянова в этот совхоз на должность заведующего мехмастерскими, а его супругу - преподавателем в Назрановский зоответтехникум. Казалось бы, все сделал правильно: у Льянова был диплом инженера с высшим образованием, и он вполне мог претендовать на должность главного инженера, но я не услышал от него даже намека на это обстоятельство.
Через три дня вызывает меня А.И. Яковлев (перед этим мне позвонил секретарь обкома Ш.С. Сагаев и предупредил, что Яковлев может вызвать меня по поводу Льяновых, мол, захвати с собой необходимые документа). Я взял с собой приказ о назначении У. Льянова на должность заведующего мехмастерскими, копию его диплома, списки должностных лиц, подлежащих замене, как не имеющих специального образования, и заявление бывшего заведующего мехмастерскими с просьбой освободить его от занимаемой должности в связи с переездом.
Захожу я в кабинет Яковлева. А у него уже сидят Дорохов и Сагаев. Не успел я войти, как Яковлев тут же, без всяких вступлений, начал:

- Сколько раз вам нужно говорить, что прибывающих специалистов нужно назначить только на вакантные места? Почему вы в "Назрановском" совхозе освободили от работы человека, чтобы на его должность устроить вновь прибывшего?
Он не стал называть фамилию, хотя прекрасно знал, о ком идет речь. Я молчал, чтобы дать выговориться и Яковлеву, и Дорохову. Когда они потребовали объяснений, сказал:
- Я распорядился должностью моей комендатуры: освободил от работы человека, не имеющего никакого специального образования. Этот человек исполнял обязанности заведующего мехмастерскими временно. Более того, у нас давно лежит его заявление об освобождении от работы, так как человек уезжает на другое место жительства.
После этого была большая пауза…
Не продолжая дальше этот разговор, Яковлев бросил в мою сторону:
- Идите.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения партийного руководителя республики Яковлева в отношении В.Ф. Русина, послужил следующий случай. Давайте приведем его из книги Василия Федоровича "Достоинство гордых".
"…Был у меня еще один случай, связанный с трудоустройством Х.Б. Шахбиева, прибывшего на родину опытного ветврача. Тот период Шалинская МТС была реорганизована в Шалинский совхоз, где директором в тот период работал очень порядочный во всех отношениях человек по фамилии Глотов. По его личной просьбе и по предложению отдела кадров нашего министерства на вакантную должность главного ветврача совхоза был направлен Х. Шахбиев.
Через несколько дней Шахбиев с Глотовым приехали ко мне с просьбой. Дело в том, что у семьи Шахбиева не было своего жилья, и они просили разрешения купить этой семье дом за счет средств, выделяемых на капитальное строительство. Денег на строительство у министерства было достаточно, но из-за отсутствия стройматериалов и слабой оснащенности подрядных организаций эти деньги из года в год оставались неосвоенными. Построить дом по банковским инструкциям можно было, а вот покупку дома, даже как исключение, банк мог и не профинансировать… Дом мы все-таки купили - помогла одна лазейка, которую нам в банковских правилах отыскал знакомый сотрудник.
Казалось бы, сделано благое дело - семья специалиста с высшим образованием получила жилье. Но и этот случай дошел до слуха Яковлева и Дорохова, моих вечных оппонентов, когда дело касалось внимания к представителям коренной национальности.
Впоследствии я узнал, что Яковлев на закрытом бюро обкома партии поставил вопрос о моем освобождении от занимаемой должности. А Фоменко, секретарь обкома по идеологии, предложил на мое место своего родственника, некого Андреева из Ростова-на-Дону. Однако это предложение ни одним членом бюро не было поддержано.
Но идея снять меня с работы, видимо, прочно завладела умом руководителя обкома. Вскоре Яковлев, в очередной раз вылетев в Москву, уже оттуда позвонил второму секретарю обкома О.А. Чахкиеву и сообщил, что он в ЦК согласовал перевод Русина на другую работу, а на пост министра сельского хозяйства рекомендован товарищ Андреев из Ростова…
Несостоятельность концепции Яковлева и Дорохова по кадровым вопросам, которые считали целесообразным приглашать в республику кадры некоренной национальности, подтверждается множеством фактов. В первую очередь тем, что высокие посты в республике занимали они сами, при этом не имея ни малейшего представления о народе, которым они руководили.
Они не знали обычаев и традиций этого народа, презрительно относились к его истории, языку, более того, они даже в целях самообразования ничего не хотели знать. В связи с этим случались и комичные ситуации. Как-то сменивший меня на посту министра сельского хозяйства Андреев побывал в Назрановком районе, познакомился с хозяйствами района и, выступая на одном из совещаний передовиков сельского хозяйства республики, заявил:
- Будучи в Назрановском районе, я изучил причины, связанные с тем, что район систематически не выполняет план сдачи государству молока. Оказывается, ингуши варят индеек в молоке, а сыр к столу подают с маслом.
Реакцией на этот маразм был гомерический хохот присутствующих. А Туган Мальсагов из Назрани не вытерпел, резко встал со своего места и выкрикнул:
- Слушай, Андреев, теперь, когда будешь ехать в Назрань, не забудь взять с собой сумку с сухарями".
________________________________________

Женский головной платок и обрезание у детей как фактор подрыва… государственной безопасности Чечено-Ингушетии…

После отставки с должности министра сельского хозяйства Чечено-Ингушетии Василий Федорович Русин недолго ходил безработным. Вскоре, в том же 1958 году, Постановлением ЦК КПСС первый секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС Яковлев сам был отстранен от должности со следующей формулировкой:
"…Товарища Яковлева А.И. от должности первого секретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС освободить, как не имеющего опыта работы с национальными кадрами".
На его место был назначен Александр Степанович Трофимов.
- Из всех партийных руководителей республики, - рассказывает сегодня В.Ф. Русин, - следует выделить одного - Трофимова, который, хотя и не знал наших национальных особенностей, но он постоянно советовался С.М.Г. Гайрбековым, со вторым секретарем обкома партии О.А. Чахкиевым, с другими своими соратниками.
Он очень осторожно принимал решения, когда дело касалось национальной политики…
Вскоре после смены партийного руководства республики Русина приглашают в обком партии. Трофимов, Чахкиев, Гайрбеков и Сагаев начали с ним разговор с того, что напомнили ему о его смещении с поста министра сельского хозяйства республики.
- Мы не давали согласия на освобождение вас от должности, но дело в том, что ЦК уже прислал на ваше место человека. Таким образом, нас поставили перед свершившимся фактом. Давайте подумаем вместе, где вас полноценнее использовать? Вы владеете чеченским языком, знаете местные обычаи, традиции. Было бы неплохо, если бы дали согласие на должность первого секретаря Урус-Мартановского райкома партии. Это крупный район, где много нерешенных вопросов, связанных с восстановлением республики.
Василий Федорович всегда любил работать с людьми и в непосредственной близости к земле, поэтому, не задумываясь, дал свое согласие. Там более, что руководство республики обещало возвратить его через год-полтора на свою старую должность министра сельского хозяйства.
Так в ноябре 1958 года на пленуме Урус-Мартановского райкома партии он был избран первым секретарем.
- Здесь я вплотную столкнулся с жизнью и бытом возвращающегося на родину коренного населения, - говорит В.Ф. Русин. - Каждый эшелон и отдельные вагоны с приезжающими мы всем активом, организованно встречали на станции Ермоловка.
Весь автотранспорт района был мобилизован на перевозку людей и их имущества, а для стариков и детей подавались автобусы и крытые машины.
На всю оставшуюся жизнь запомнил я не раз виденную мною картину, когда люди старшего поколения, выйдя из эшелонов, припадали к родной земле, целовали ее, не вытирая слез, с благоговением делали намаз. Их нельзя было не понять! Невозможно было забыть и тот случай, когда на станции Ермоловка мы встретили эшелон с прибывающим населением, и из вагона вынесли девятнадцать трупов людей, погибших при крушении эшелона в пути…
Конечно, на новом рабочем месте забот у Василия Федоровича многократно прибавилось. На первом месте в ряду стояла проблема размещения прибывающих переселенцев. Если вопрос трудоустройства еще можно было решить, расширив штаты колхозов и совхозов, то их собственные дома, в нарушении любой человеческой логики, еще оставались занятыми чужими людьми, вселившимися в них после февраля 1944 года. И здесь Василию Федоровичу пришлось проявить максимум честности и порядочности, чтобы проблему эту решить по системе: и волк сыт, и овцы целы. Иначе говоря, собрав приехавших и местных жителей, Василий Федорович предложил приехавшим на родину чеченцам выкупать свои дома у тех, кто сегодня живет в них, готовы за бесценок их продавать. Именно из-за этой своей инициативы секретарь не раз бывал вызван "на ковер" в обком, где он всегда умел убедить руководство в правильности и добровольности этой акции. В итоге поселенцы, которых когда-то почти насильно вывозили на освободившиеся от ингушей и чеченцев земли из России, Грузии, Дагестана и т. д., начали уезжать на свою историческую родину без ропота да еще хоть с небольшими, но деньгами, которые настоящие владельцы домов выплачивали им за сохранность этих домов.
Так и проработал Василий Федорович долгие 12 лет первым секретарем районных комитетов партии, сперва Урус-Мартановского, а потом, с 1963 по 1970 гг. Ачхой-Мартановского районов. Забегая вперед, нужно отметить, что через полтора года после назначения Русина секретарем райкома партии в Урус-Мартан, министра сельского хозяйства ЧИАССР Андреева, этого врага "индюка в молоке и сыра в масле", выгнали с работы и Василию Федоровичу предложили вновь занять должность министра, но он отказался:
- Нет, - сказал он тогда, - город меня не притягивает. Хочу быть ближе к людям, каждый день видеть плоды своего труда.
Работы и заботы у первого секретаря, конечно, было куда как много. И добро бы, если бы речь шла только о хозяйственной, производственной деятельности. С этим многоопытный хозяйственник справлялся хорошо. Немалую роль играло в этом то обстоятельство, что Василий Федорович, как знаток местных обычаев и языка, пользовался непререкаемым авторитетом у местного населения. Все, кто хоть раз общался с ним по производственным ли, личным ли делам, всю свою оставшуюся жизнь не уставали повторять:
- У Русина слово крепкое: что обещает - всегда сделает.
Даже в семейных делах и спорах своих соседей по дому ему не раз приходилось бывать третейским судьей, и его слово и решение оказывалось решающим и последним.
Главную же трудность в работе партийного руководителя района составляла идеологическая составляющая. Обком партии, этот конгломерат безбожников, недремлющим оком следил за сохранением среди граждан коммунистической моральной чистоты и безбожья. Для достижения этих целей всемерно потели не только идеологические отделы городских и районных комитетов партии. Всевидящим недремлющим оком партийных органов были чекисты, секретные агенты которых работали буквально во всех сферах. И каждый шаг престарелого мусульманина на похороны соседа, каждый намаз, не совершенный строго секретно у себя в комнате за закрытыми дверями - выставлялись руководством обкома партии как грубейшая идеологическая недоработка районных комитетов партии. Сейчас, в 21 веке, молодежи трудно поверить в это, но это было на памяти тех, кому сейчас за 25-30 лет.
Василий Федорович в своей книге "Достоинство гордых. Моя жизнь с чеченцами и ингушами" описывает много подобных случаев в тех районах, которыми он руководил. Поучительно, как он выходил из таких ситуаций.

Из книги В.Ф. Русина "Достоинство гордых".
"…Это было в 1964 году. Заходит ко мне в райком партии начальник райотдела КГБ и докладывает:
- На хуторе Гойсты, в укромном местечке в лесу, стоит небольшой домик, принадлежащий одному из жителей села. В нем по пятницам собирается человек 10-15, и все они молятся Богу. Надо бы принять меры.
- А какие меры? - спрашиваю у него.
- А я и сам не знаю, - говорит он.
- Вы же сам по национальности татарин, выходит, мусульманин, - говорю ему. - Вот сейчас поедем с вами и прикажем разойтись и больше не собираться на богослужение. Как мусульмане будут реагировать на это?
- Вы-то правы, - говорит он, - но…
- Договаривай, что "но"?..
И хотя он в душе был согласен со мной, но республиканскому начальству сообщил об этом факте, и без всяких "но"...
Второй случай. На бюро райкома партии принимали в кандидаты в члены партии бывшего в то время главным лесничим Урус-Мартановского раймехлесхоза Ахмеда Баудиновича Арсанова. Начальник КГБ задает ему свой излюбленный вопрос:
- Верите ли вы в Бога?
Арсанов, не забывая своего происхождения, говорит:
- Да, верю.
Согласно партийным инструкциям Ахмед в то время в партию не был принят. Спустя некоторое время А.Б. Арсанов выдвигается на должность директора раймехлесхоза. А он беспартийный. Подает он вторично заявление о приеме в партию. На этот раз на бюро райкома партии не присутствовал любитель задавать вопросы о вере в Бога: был в отпуске. Арсанов был принят в партию. Однако по возвращению из отпуска тот самый любитель задавать вопросы о вере в Бога сообщил об этом факте в республиканский КГБ.
Меня тут же - "на ковер". Товарищи Трофимов и Гайрбеков при закрытых дверях рассказали мне о моей "антирелигиозной" работе больше, чем я сам о ней знал - такой подробной информацией их, оказывается, снабдили.
Я им тогда в спокойном тоне изложил свой взгляд на эти вещи, а именно - крайне грубые, просто топорные методы, применяемые соответствующими органами в руководимом мной районе.
- Да, я поехал бы в Гойсты разгонять верующих, но разве это справедливо? Они же вправе сказать нам: в Грозном, в самом центре, работает православная церковь. И звонит в колокола по воскресным дням. Русские открыто молятся Богу. А нам запрещается даже у себя дома исполнять религиозные обряды? Где логика?
Сознавая мою правду, Трофимов и Гайрбеков стали меня успокаивать:
- Наша беда в том, что многие руководители совершенно незнакомы с обычаями и традициями людей, с которыми живут бок о бок. Более того, они и знать их не хотят. Отсюда и грубая работа в отношении такой тонкой материи, как религия. А это неминуемо задевает национальные чувства.
Если атеистическую борьбу коммунистов с религией еще можно объяснить идеологическими догмами большевиков, то объяснить их борьбу с обычаями вайнахов делать обрезание детям мужского пола и вовсе невозможно.
Почти половина людей планеты проводят эту операцию над своими детьми. Еще с до библейских времен делают это иудеи, в ходу эта болезненная операция и у многих христиан. В частности, в Европе и Америке эти операции делают сотнями тысяч, считается, что операции эти способствуют улучшению состояния здоровья, и не только детей, но и взрослых людей.
Известную многие сотни лет, операцию эту делали все мусульмане, в том числе и вайнахи. К слову сказать, небезызвестный нарком путей сообщения СССР и соратник Сталина Лазарь Каганович, еврей по национальности, тоже в свое время перенес операцию обрезания, из-за чего он постоянно подвергался издевательству со стороны вождя "всех времен и народов".
Так нет же! Даже в это сугубо личное дело каждого человека влезала партийная камарилья Чечено-Ингушетии!?
Из книги В.Ф. Русина "Достоинство гордых".
"Есть у мусульман обычай, который живет веками, и ему следуют по сей день. Это обычай проводить обрезание. В те времена (1950-1960 годы - М.К.) за это руководителя любого ранга исключали из партии и снимали с работы… Приехали ко мне как-то два человека: один из обкома, другой из республиканского КГБ, а третий - начальник нашего отдела КГБ. Показывают мне жалобу, в которой сообщается, что наш председатель райисполкома Зайнди Эрбиевич Эрбиев позволил сделать обрезание своему сыну. Приехавшие спрашивают у меня:
- Как можно проверить этот факт так, чтобы сам председатель райисполкома не догадался?
- А вот наш начальник районного отдела КГБ по национальности татарин, мусульманской веры, давайте ему адресуем этот вопрос, - говорю я.
А тот, в свою очередь, отвечает, что понятия не имеет о том, какие в мусульманской вере обряды.
Чтобы дело не дошло до медицинского освидетельствования, я предложил им свой вариант. Тут же звоню Эрбиеву и говорю:
- Ко мне из Грозного приехали гости. Закажи жене хороший обед, мы в два часа дня будем у тебя дома.
Положил трубку и говорю гостям:
- Когда мы будем у него в гостях, сами увидите мальчика. Если он обрезан, мальчик будет обвернут в материю, так как в штанинах ходить больно, если же мальчик будет в штанах, это будет означать, что человека оклеветали.
Приехавшие обрадовались такому простому варианту и говорят:
- Здорово вы придумали.
Это было в десять часов утра. Гости ушли от меня. Я знал, что мальчик действительно обрезан, и надо было выручать друга. Вызываю его к себе и говорю:
- Иди, быстро достань детский велосипед. Когда будем обедать, пусть мальчик, как бы больно ему не было, наденет штаны и на велосипеде покрутится около нас.
…Все было сделано так, как мы спланировали. Когда мы обедали, мальчик на полном ходу катался на велосипеде и в комнате и в коридоре. Отец то и дело выходил в другую комнату, давая нам обмениваться мыслями. Я молчал, чтобы не повлиять на мнение членов комиссии. Они, один за другим, высказывались по поводу того, как нагло могут оклеветать безвинного человека…
Позже мне стало известно, что в обкоме жалоба была закрыта, как клеветническая".
Случай, когда Василию Федоровичу приходилось вмешиваться в личную жизнь жителей районов, которыми он руководил, тоже бывали часто. Причем, случалось это не по личной его инициативе и отнюдь не по партийной нужде. Сельчане, молодые и старые, шли к нему в райком, зная, что он из любой ситуации найдет выход, подскажет и поможет.
Об одном таком случае, когда именно благодаря ему было предотвращено самоубийство молодой девушки, описано в его книге "Достоинство гордых". Из этических соображений ни В.Ф. Русин, ни мы не называем фамилии людей:
Из книги В.Ф. Русина "Достоинство гордых".
"…А вот еще один случай, положительный исход которого говорит о необходимости руководителям в национальных районах знать язык и обычаи этого народа… Однажды заходит ко мне молодая девушка. У меня в кабинете в это время сидел второй секретарь райкома партии Б. К. Чагаев.
Девушка попросила меня, чтобы я ее принял, когда освобожусь.
Я ей говорю:
- Это второй секретарь райкома, мой заместитель. К тому же он чеченец.
Она отвечает мне:
- Вот поэтому я и не хотела бы рассказывать о своем горе в его присутствии.
Пришлось уступить ее просьбе. Когда Б.К. Чагаев вышел, девушка начала свой рассказ:
- Мне девятнадцать лет. Пять лет назад один шофер, имея жену и двоих детей, обманным путем увез меня в лес и изнасиловал. Там же пригрозил мне и уговорил быть его второй женой. Позже, мол, узаконим брак через муллу. Я согласилась, боясь, что если родители узнают об этом, нас обоих убьют. Вот уже пять лет он сожительствует со мной. По вечерам приказывает мне выходить в условленное место, откуда мы едем в лес, потом по темноте привозит меня на окраину села, и я иду домой.
Мамина сестра стала догадываться. На днях под строжайшим секретом она попросила меня рассказать ей всю правду.
Я рассказала. Потом подумала: коль тетя откуда-то узнала, значит, скоро узнают и родители. Значит, меня ждет позорная смерть. И в тот же день я решила покончить с собой и повесилась. Но тетя, по-видимому, следила за мной, успела вытащить из петли.
- Вот, смотрите, - девушка откинула прядь волос и показала свою шею. Из ее глаз брызнули слезы.
- Тетя откуда-то хорошо знает вас. Это она заставила меня пойти к вам и рассказать всю правду. Она почему-то уверена, что вы сможете найти выход из этой ситуации. Это мой последний шанс. А если вы мне не поможете, я снова повешусь или отравлюсь, но от рук отца или братьев я смерть принимать не хочу.
Выслушал я эту девушку и подумал: с такой необычной жизненной ситуацией ко мне еще никто не приходил. И любой ценой мне захотелось ей помочь: ведь речь шла о спасении двух жизней, предотвращении двух убийств, более того, о предотвращении кровной мести, которая еще неизвестно, сколько жизней унесет.
Вызываю свою помощницу и говорю:
- Забери к себе эту девушку и пусть побудет у тебя, пока я не позову.
… Вскоре приводят ко мне того самого водителя, мы поговорили. Он мне во всем признался. Спрашиваю его:
- Кто-нибудь из ваших близких родственников работает на ответственной работе в районных организациях?
Оказывается, его дядя работал заведующим отделом в райисполкоме. Приглашаю к себе этого дядю, прокурора района и начальника райотдела милиции, объявляю им, что разговор у нас пойдет совершенно секретный, из этих стен ни одно слово выйти не должно. Затем подробно поведал им суть дела.
А в тот период по всей республике шла кампания по выявлению и привлечению к ответственности многоженцев. Я прекрасно понимаю, что поставил перед присутствующими непростую задачу: как спасти девушку от позора и предотвратить кровную месть? Сошлись на том, что сегодня же "жених" ворует девушку, соблюдая все национальные обычаи. А завтра со стороны жениха старики едут к родителям невесты, договариваются обо всем и отдают им положенный калым. Таким образом, брак узаконивается.
Далее все события разворачиваются по расписанному нами сценарию: через неделю "жениха" арестовывают за многоженство и привлекают к ответственности по закону. Это должно было стать веской причиной, чтобы отвезти "невесту" к родителям и так же через муллу дать ей развод. Конфликт, таким образом, должен быть исчерпан.
Это наше решение было исполнено со всеми сопутствующими деталями… А наша операция прошла в полной секретности и, как говорится, без сучка и задоринки.
Но совсем бесследно этот случай не прошел. Как-то раз Трофимов в присутствии руководителей республики спрашивает меня:
- Расскажите, Василий Федорович, подробно, как вы осуществили женитьбу и развод через муллу?
Я сразу понял, что сюда уже поступило очередное донесение по линии органов. Рассказав все, как было… было видно, что они поняли меня и одобрили мои действия. А Муслим Гайрбекович Гайрбеков, обращаясь к Александру Степановичу Трофимову, говорит:
- Надо бы подсказать нашим информаторам, чтобы они осторожно подходили к такого рода факторам. В противном случае они могут раскрыть подобную информацию, и прольется кровь. Тем более что это никоим образом не связано с государственной безопасностью.
Трофимов покачал головой:
- Да, не тем они занимаются! Видимо, не находят приемлемую для себя работу.
Таким образом, обсуждение данного вопроса было закончено".
Если в период правления А.С. Трофимова, а после него, с 1965 по 1968 гг. и Титова, борьба с национальными обычаями и традициями в ЧИ АССР велась не так активно, и "подлоги", подобные описанным выше, более или менее легко сходили с рук, то с приходом на республиканскую партийную верхушку С.С. Апряткина положение резко изменилось в худшую сторону. Самый одиозный из всех первых секретарей обкома, которые когда-либо работали в Чечено-Ингушетии, Апряткин, несмотря на то, что долгие годы проработал в республике на таких высоких должностях, как управляющий трестом "Грознефть", второй секретарь обкома партии, не знал, не хотел знать и не уважал обычаи и традиции тех коренных народов, которыми ему предстояло руководить.
Свою работу на этом высоком посту он начал с того, что захотел вытравить из ингушей и чеченцев национальный дух и традиции. А для начала он решил… заставить вайнахских женщин снять головные платки, являвшиеся, по его мнению, одним из факторов, угрожающих государственной безопасности республики.
Видимо, не знал, или забыл Семен Семеныч, чем кончил заболевший за 34 года до него той же болезнью небезызвестный Исидор Черноглаз. А подсказать ему это боялись наши же национальные руководители, сидевшие в соседних с ним кабинетах.
И опять, как и все послевоенные годы, как и всю свою жизнь, за права женщин надевать платок вступился Василий Федорович Русин, этот вечный и непобедимый оппонент обкома.
Из книги В. Ф. Русина "Достоинство гордах".
"… Однажды на совещании у Апряткина состоялся очень серьезный разговор о том, что женщины вайнахской национальности носят косынки. По очереди стали поднимать с места первых секретарей райкомов и требовать у нас объяснений по этому поводу… Меня сама постановка вопроса возмущала чрезвычайно, и трудно было просто отсиживаться и безропотно слушать все это. Я не смог сдержаться. Поэтому встал и сказал:
- Разве декретами можно снять косынки? Этот обычай у чеченцев и ингушей складывался веками. Да и кому мешает эта косынка?
И тут я рассказал случай из моего детства:
- Помню, мама увидела в окно, что к нам едут гости, и как забегает по комнате, как засуетится! Просит нас найти ее платок, приговаривая: "Вот дурочка, люди идут в дом, а я с непокрытой головой. Срам-то какой!" Но мама наша не опозорилась - мы нашли ее платок и она успела надеть его на голову до того, как гости переступили порог нашего дома. Оказывается, в свое время и у русских был такой обычай - женщине с непокрытой головой нельзя было показываться на людях. Но, как мы знаем, им никто не запрещал носить платки. Они сами со временем их сняли!
Так будет и в данном случае. Давайте вычеркнем этот обычай из черного списка пережитков.
Видимо, мое выступление взбесило Апряткина и Дорохова, и они хором заявили мне:
- Вы, русский человек, имеете высшее образование, кандидат наук, а ведете себе, как отсталый, пронизанный пережитками горец!
У нас тогда завязалась перепалка. Помню, рядом со мной сидел Султан Цолоев, он дергает меня за полу пиджака и шепчет:
- Садись, зря ты связался…"
Акция эта, конечно, как и многие подобные ей партийные несуразности, благополучно провалилась. Здесь хочется отметить, что Василий Федорович в этом своем праведном гневе, когда сказал, что вайнахские женщины когда-нибудь сами добровольно снимут косынки, как в воду глядел. Сейчас среди наших женщин носящих платки куда меньше, чем в 1960-х годах было тех, кто косынок не носил. Что поделаешь - акселерация…

Муса Костоев


Сердало № 133 (9336) 15 октября 2005 года

CAUCASIAN
11.02.2009, 20:48
ШУКРИ ДАХКИЛЬГОВ

«О ФЕОДАЛЬНОМ ГНЕЗДЕ ГАЛГАЙЧЕ»

В исследовании «К вопросу о феодальных отношени¬ях в истории ингушского народа» проф. Б. В. Скитский, отметив в общих фразах наличие в ингушских обществах рабов, пленников, имевшиеся отдельные случаи продажи членов семьи для ее спасения от голодной смерти и при¬ведя цитату из труда Ф. Энгельса о грабительских набе¬гах в эпоху военной демократии, сделал вывод:
«Так и в ингушской общественности (? - Ш.Д.) очень рано, путем грабительских войн, усилилась власть ра¬бовладельцев» (1).
Таким тезисом автор, по существу, дает понять, что Ингушетия в прошлом прошла и рабовладельческий строй, с чем, конечно, нельзя согласиться.
В недавно опубликованной статье «Рабство и рабовладе¬ние в Чечено-Ингушетии. (XV - первая половина XIX века.» Н. П. Гриценко преувеличивает значение рабства в че¬ченских и ингушских обществах. Больше того, считает, что, несомненно, рабство «в какой-то мере способствова¬ло вызреванию и становлению феодальных отношений в Чечено-Ингушском обществе» (2).
И далее Н. П. Гриценко пишет: «В первой половине XIX века во время Кавказской войны (читай: антиколо¬ниальной борьбы горского крестьянства. - Ш. Д.) рабо¬торговля не сокращается, а в отдельные периоды даже возрастает. Рабами торговали буквально все - от мелкого работорговца до наибов Шамиля и их родственников» (3).
Оставим явную натяжку и гигантоманию на совести автора, позже к некоторым аспектам этого вопроса мы вернемся.
Обстоятельно описывая отдельные случаи пленения и продажи горцами жителей казачьих станиц или сол¬дат и офицеров царской армии, Н. П. Гриценко почему-то совершенно умалчивает о другом явлении.
Хорошо известно, что на протяжении всей Кавказ¬ской войны офицеры и генералы царской армии тоже занимались работорговлей, служившей одним из важных источников их дохода, о чем, конечно, в «трудах» цар¬ских генералов не упоминалось. Так, например, в 1823 г. части ген. Вельяминова, одного из «гуманных» и ближай¬ших помощников Ермолова, учинив жестокий погром, про¬дали караногайцам 2000 горцев, захваченных в плен.
А сколько было подобных случаев, когда горцев про¬давали оптом и в розницу, - история молчит. Думается, что в первой половине XIX века по всей Чечено-Ингу¬шетии не было продано или куплено столько рабов, сколько при поощрении ген. Вельяминова, было прода¬но только после одной упомянутой экспедиции (5).
В подтверждение своих мыслей о становлении раб¬ства на определенной ступени развития Н. Гриценко единственный раз в статье обращается к трудам осново¬положников марксизма-ленинизма, и в частности, к Ф. Энгельсу.
Но делает это весьма оригинально, вырвав из контек¬ста и неточно цитируя Ф. Энгельса, а главную заключи¬тельную часть его высказываний просто опускает.
Воспроизведем то, что Н. Гриценко намеренно или по каким-то другим причинам опустил. Указав, что «не всякий раб приносит пользу», — Ф. Энгельс заключал: «а для того чтобы рабский труд стал господствующим способом производства целого общества, требуется еще гораздо более значительное повышение уровня произ¬водства, торговли, накопления богатств» (6). Н. Гриценко так и не дает ответа на эти основопола¬гающие вопросы в рассматриваемую эпоху в условиях Чечено-Ингушетии.
Если автор, в указанной статье не нашел нужным опираться на основоположников марксизма-ленинизма, то для Н. Гриценко вполне приемлемы такие авторите¬ты, как великодержавный шовинист, трубадур монар¬хизма и идеолог казачьих верхов Г. Ткачев и заурядный офицер А. Зиссерман. Что и говорить, дуэт не из луч¬ших. Г. Ткачев олицетворял пресловутый союз казачьей нагайки и царского орла. Это тот самый Георгий Ткачев, который в устных и печатных выступлениях беззас¬тенчиво и упорно твердил: «Как известно, Кавказ явля¬ется классической страной грабежей и разбоев» (7), всемер¬но разжигал национальную рознь и распри среди наро¬дов Терской области.
Разоблачая преступную роль ткачевых, С. М. Киров гневно клеймил тех, кто писал о Кавказе, как о «стране абреков и воров» (8). А. Зиссерман - типичный представи¬тель дворянско-крепостнического строя, 25 лет сражав¬шийся против свободолюбивых горцев, ценивший людей по числу орденов и крепостных рабов, а в свободное вре¬мя в собственной вотчине менявший отцов семейства и их дочерей на породистых щенков, продававший людей как скот, выступал в роли «освободителя» рабов на Кав¬казе. Г. Ткачев и А. Зиссерман вполне могли судить о социально-экономических процессах, происходивших в среде горского крестьянства.
Кстати, это тот самый Зиссерман, писавший на уров¬не лубочных чтив вроде «Битвы русских с кабардинца¬ми», позже наводнивший российскую печать «ужасами, творимыми хищниками-разбойниками», т. е. горцами, на Кавказе. Ему же было доверено писать статьи для евро¬пейских газет с целью «снести их (горцев. — Ш. Д.) с пьедестала борцов за свободу». Вот выдержка из одной странички его воспоминаний, посвященных великому Кобзарю Тарасу Шевченко: «На ту же тему о гибнувших рыцарях, отстаивающих свою свободу, случалось мне чи¬тать ходившие по рукам малороссийские стихи Шевченки. Конечно, мечтателям-поэтам, да еще в условиях, в каких находился Шевченко, простительно увлекаться вообще, а «свободой» в особенности; но все-таки странно звучали эти малороссийские скорби о горькой доле чер¬кесов» (9). Высокое начальство не ошиблось; оно знало, кому доверять и оружие, и перо; Зиссерман «отлично выпол¬нил» задание сановников империи Романовых, заработав высокую награду на этом поприще. Крепостнику-рабо¬владельцу Зиссерману трудно было понять поэта-борца, выкупленного из крепостной неволи у тех же зиссерманов. Разве мог он понять Т. Шевченко, автора проникну¬тых революционным духом поэм, в их числе и поэмы «Кавказ», обличавшего самодержавие, ярого противника крепостного строя?
Отдельные исследователи истории горцев нередко об¬ращаются к источникам, авторами которых были офице¬ры и генералы царской армии, служившие на Кавказе.
Верой и правдой служа своему классу, большинство их видело в горцах только своих противников — «разбой¬ников», а рабское бесправие, именуемое крепостным пра¬вом, считали нормальным явлением.
Лощенные вояки, не нюхавшие ни порохового дыма, ни запаха пролитой крови, живописали в возвышенных монологах, призанятых из ходячих батальных повестей.
НП - наблюдательный пункт этих офицеров и гене¬ралов, организовывавших и следивших за разгромом без¬защитных аулов, был для них лучшим местом для объек¬тивного изучения жизни и быта горцев. Представители военной касты, видевшие жизнь местных народов сквозь пороховой дым, уже по одному этому писали односто¬ронне, имели только случайные, поверхностные наблю¬дения и описания, и их описания не представляют цен¬ности, как документы, лишенные объективности.
Между тем ура-патриотические «труды» некоторых царских генералов и офицеров и отдельных историков стали справочниками — настольными книгами.
Ведь убежденные монархисты: генералы Дубровин, Фадеев, Потто, офицер Зиссерман и им подобные, выпол¬няли официальный заказ своего класса, отдела истории военного министерства, их цель: прославлять и утверж¬дать незыблемость пресловутой триединой формулы: «са¬модержавие, православие и народность», - причем, как указывал В. И. Ленин, «под последней имеется в виду только великорусская» (10).
Прогрессивные деятели России еще в прошлом веке, в трудный, подцензурный период, подвергали их осно¬вательной критике.
Так, «Северный вестник», в 1886 г., критикуя об¬ширный «труд» В. Потто и вопрошая, что полезного в его книгах, писала; что «точнее было бы назвать их па¬норамой кавказских генералов... кому и для какой цели может понадобиться подобная панорама - остается совершенно непонятным...» (11).
Лев Николаевич Толстой возмущался беззастенчи¬вым искажением истории в книгах казенных истори¬ков. «...Я бы сжег и казнил авторов», - с гневом гово¬рил он о подобных писаках (12).
В той же статье Н. Гриценко резко критикует X. Оптаева и Дз. Гатуева за их высказывания по вопросу о феода¬лизме, и феодалах в Чечне, в частности X. Ошаева за его мнение о том, что «первые представители чеченской феодальной знати по происхождению не чеченцы... феодалов у чеченцев вообще не было». Н. Гриценко причисляет Дз. Гатуева и X. Ошаева к тем, кто «косвенно или прямо помогал классовому врагу» (13).
Однако Н. Гриценко не обратил внимания на выска¬зывание такого исследователя, как А. Генко. Без тени сомнения, в те же годы, А. Генко писал: «Ингуши, по¬добно большинству чеченцев, почти не знали фиксиро¬ванных подразделений (в своей среде) на привелигированных и бесправных» (14).
Во-первых, советские историки давно установили, что народы Северного Кавказа и в середине XIX века нахо¬дились на различных ступенях социально-экономиче¬ского развития (15), причем эти различия сохранялись у отдельных народов еще долгое время.
Во-вторых, высказывания Дз. Гатуева и X. Ошаева не противоречили мнению крупнейших деятелей КПСС, учеников и соратников В. И. Ленина. Отмечая неодинаковый уровень социально-экономического развития гор¬цев, Г. К. Орджоникидзе указывал, что кабардинцы «...единственный из народов Терской области, если не считать осетин, который имеет крупных помещиков, дворян и князей...» (16).
Вряд ли проф. Гриценко будет спорить с тем, что С. М. Киров хорошо знал историю и социально-экономи¬ческие отношения среди народов Терека.
В период разгара острых классовых битв, в грозовом 1918 г., «Правда» опубликовала статью: «На берегах Те¬река (к событиям на Кавказе)», ее автором был Сергей Миронович Киров. «Необходимо отметить, что лозунги социализма встречают у некоторых горских племен весьма благоприятную почву. Дело в том,- писал Киров,- что, например, чеченцы и ингуши во всей своей истории не знали, что такое сословие, и только в самые последние десятилетия они познакомились со своей буржуазией. Поэтому идея равенства среди них прививается очень лег¬ко» (17).
Первый марксист Чечни Асланбек Шерипов со страст¬ной убежденностью утверждал: «У нас есть враги наро¬да, но у нас никогда не было беков и князей, мы не дели¬лись на сословия, у нас никогда не было крепостного права». Подобные утверждения А. Шерипов высказывал не единожды (18).
X съезд РКП(б), проходивший при участии и под руководством В. И. Ленина, отметил многоукладность и констатировал, что к моменту Октябрьской революции народы России, в том числе и горцы Северного Кавказа, находились на различных уровнях социально-экономи¬ческого развития (19).
Недавно Ф. В. Тотоев писал, как еще в самом начале XIX века царизм осуществлял свои политические цели в Чечне, используя иноплеменных феодалов - «владель¬цев»20.
Несколько слов о попавших в опалу у Н. Гриценко.
X. Д. Ошаев - член КПСС с 1927 г., старейший писатель Чечено-Ингушетии, много сил и энергии вло¬живший в дело развития родной письменности и лите¬ратуры, активный участник советского строительства в Чечне.
Дзахо (Константин) Гатуев (1892-1938) - участник Московского вооруженного восстания 1917 г. и установ¬ления Советской власти на Тереке, ученик и соратник С. М. Кирова, дружба с которым оказала большое влия¬ние на его рост как публициста. Осетин по национально¬сти, Дзахо Гатуев писал на русском языке и не расставал¬ся до конца жизни с тематикой и образами из жизни чеченцев и ингушей. Последнее обстоятельство удивляло и радовало Максима Горького. Жизнь Дз.К. Гатуева не¬обоснованно оклеветанного, трагически оборвалась в рас¬цвете сил.
И вот в наши дни Н. Гриценко зачислил Дзахо Гату¬ева и Халида Ошаева в ряды тех, кто «косвенно или пря¬мо помогал классовому врагу» (21).
Подобные критические приемы вряд ли можно отне¬сти к таким, которые способствуют достижению истины как главной цели всякой дискуссии, научного спора, не говоря уже о том, что выдвинутые автором аргументы при ближайшем рассмотрении оказываются несостоя¬тельными.
Из сказанного напрашивается вывод, что Н. П. Гри¬ценко, говоря его же словами, вольно или невольно, за¬малчивая уровень развития производительных сил чече¬но-ингушских обществ в рассматриваемую эпоху, стал на путь ревизии решений X съезда партии, высказыва¬ний С. М. Кирова, Г. К. Орджоникидзе.
Еще свежи в памяти народа времена приклеивания незаслуженных ярлыков, наподобие «враг народа» и т. п. и, вольно или невольно, Н. П. Гриценко тяготеет к пери¬оду, когда «в исторической науке сложилось такое положение, когда целые периоды истории партии и страны, всеобщей истории не получили плодотворной научной раз¬работки (22).
Статья Н. П. Гриценко носит какой-то своеобразный полемический характер, подменяющий научные выводы необоснованными доводами; ставить же Дз. Гатуева и X. Ошаева в один ряд с дворянско-монархическими и бур¬жуазными историками, с классовыми врагами, по мень¬шей мере, несерьезно. В критике, построенной на субъек¬тивном толковании, вообще нет смысла для научного исследования.
Но, вот что удивительно, Н. П. Гриценко в той же статье сам пишет, что к владетельным и аристократи¬ческим фамилиям в Чечне относились: «...пришлые ра¬бовладельцы и феодалы - Бековичи-Черкасские из Кабарды, Турловы - из Кавказской Аварии (а есть еще и другая Авария? - Ш. Д.), Айдамировы и другие - из ку¬мыкской земли» (23).
Автор сам, в наше время, спустя полстолетия, повто¬ряет здесь, не больше и не меньше, чем то, что писал X. Ошаев в 20-х гг. и за что подвергся резкой критике со стороны Н. Гриценко. Вызывает недоумение и дру¬гое: кто и как рецензирует научные труды Н. Гриценко, кто их редактирует?
Но вернемся к вопросу о рабстве. Как и у других горцев, рабство имело место в Чечне и Ингушетии. Н. Гриценко, как и Б. Скитский, приведя частные случаи купли, продажи, дарения и вообще рабовладения в Чече¬но-Ингушских обществах, уходит от рассмотрения глав¬ного вопроса о значении рабского труда в социально-эко¬номических отношениях в исследуемый период.
Никто не отрицал и не отрицает существования до¬машнего, патриархального рабства в прошлой истории Чечни и Ингушетии, бытовавшего здесь как уклад, не принявшего значительных размеров. Об этом писали и буржуазные историки. К слову сказать, не зиссерманы, фрейтаги, кармалины, ткачевы - офицеры и генералы царской армии, проводники колониальной политики, пред¬ставляли русскую отечественную науку.
«Русские исследователи горских народов Кавказа со¬вершенно себе не представляли, — подчеркивал совет¬ский историк, этнограф М. О. Косвен, - что эти народы не стоят на одинаковом уровне развития, а находятся на различных его ступенях» (24).
Вопрос о рабстве в чеченских и ингушских обществах достаточно глубоко освещен в трудах советских истори¬ков Б. Далгата (25), А. Генко (26), Е. И. Кругшова (27) и др. Обстоятельно исследовал эту тему еще до Н. П. Гриценко Ф. В. Тотоев (28).
Н. Гриценко так и не отвечает, как уже указыва¬лось, на главный вопрос - какую роль в социально-эко¬номической жизни играли рабы в рассматриваемое вре¬мя в чечено-ингушских обществах?
Известно, что К. Маркс выделил из всех обществен¬ных отношений производственные отношения, как ос¬новные и первоначальные, определяющие все остальные отношения. Смена общественных формаций осуществ¬ляется в результате действия объективного экономиче¬ского закона обязательного соответствия производствен¬ных отношений характеру производительных сил.
Какую роль играл рабский труд в производственных отношениях, в социально-экономической жизни Чечни и Ингушетии в XVIII - первой половине XIX века? Вот главный, на наш взгляд, вопрос, требующий ответа.
Патриархальный характер рабства в чечено-ингуш¬ских обществах у советских историков не вызывает со¬мнения; оно не достигло здесь такого развития, чтобы стать основой производства.
«Рабство в ингушском обществе не имело большого социально-экономического значения. Рабы здесь не яв¬лялись основной рабочей силой,- пишет Крупнов, - да и применялась она ограниченно. На рабов смотрели, как на младших членов семьи. Это было подлинное патриар¬хальное рабство» (29).
По исследованию Е. И. Крупнова, ингушские мате¬риалы свидетельствуют о том, что иногда такие домаш¬ние рабы (лай), если они не выкупались, постепенно становились членами владеющей ими родовой организа¬ции, хотя и с ограниченными правами, «уже самим сво¬им существованием, - отмечает он, - они увеличивали численность рода» (30).
Накануне крестьянской реформы основными владете¬лями «холопов» (по официальной терминологии) в ингуш¬ских обществах были офицеры царской армии и старши¬ны. Так, подполковник Гайрбек Мальсагов имел 4 холо¬пов, майор Хунк Мальсагов - 2, корнет Хоутиев - 2, старшина Эльберд Мальсагов - 3, Гани Алиев - 2 и т. д. Причем большинство холопов женского пола; у того же Г. Мальсагова из 4 холопов трое были женщины; розысками похи¬щенной холопки Хадым, принадлежавшей Хунку Мальсагову, занимались чиновники Владикавказского военного округа. (31).
Несомненно, женщины-холопки, главным образом выполняли функции домашней прислуги, а мужчины -дворовых слуг или ремесленников.
Е. Крупнов отмечает и ограниченные размеры рабо¬торговли, указывая, что «никаких серьезных данных о работорговле у ингушей... не имеем», и больше того, по его же исследованию «у ингушей раб нередко прини¬мался в члены семьи» (32).
Вспомним, что писал Ф. Энгельс о рабстве на Востоке. «Иное дело рабство - как, например, на Востоке, - пи¬сал Ф. Энгельс, - здесь оно образует основу производ¬ства не прямо, а косвенно в качестве составной части семьи, переходя в нее незаметным образом...» (33).
В вопросах рабовладения в ингушской среде мысли Н. Гриценко вполне созвучны с приведенным выше вы¬сказыванием Б. Скитского. Не расходятся они и в вопро¬сах «грабительских войн» и усиления за счет грабежей власти рабовладельцев.
Но и Скитский, и Гриценко, на наш взгляд, со своей интерпретацией расходятся с положениями и выводами Ф. Энгельса, который указывал, что «вообще возникнове¬ние частной собственности в истории не является резуль¬татом грабежа и насилия». И далее: «Насильственная соб¬ственность» оказывается и в этом случае просто громкой фразой, - отмечает Энгельс, - которая должна прикрыть непонимание действительного хода вещей... У Маркса процесс объяснен чисто экономическими причинами... при чем ни разу не было необходимости к ссылке на гра¬беж, насилие, государство или какое-либо политическое вмешательство.
Исследователь истории Ингушетии А. Генко считал, что «рабство, имевшее здесь весьма ограниченное рас¬пространение, возникло по праву войны» (34).
Б. Далгат, один из скрупулезных исследователей сво¬его времени и знаток быта, обычного права и истории чеченцев и ингушей, не раз сам посещавший многие уголки Ингушетии, вполне обоснованно писал: «Из сре¬ды самих ингушей вовсе не было рабов. Родственники жестоко мстили за продажу в рабство их детей» (35). Отме¬тим, что в соседней Осетии, занимаясь пленнопродавством, как отмечал Вахушти Багратиони, тоже не продавали своих соплеменников (36).
Отношение к рабству и свободе трудовых масс Ингу¬шетии характеризовал в популярной форме и проф. Н. Ф. Яковлев, не раз совершавший научные экспеди¬ции в разные районы горного края.
«В ингушах глубоко укоренился взгляд,- отмечал Яковлев,- что другой, такой же, как и он, ингуш не может насильственно навязать ему ничего, что стеснило бы его свободу, тем более, причинило ему ущерб» (37). Б. Далгат прямо указал, что в среде самих ингушей вов¬се не было рабов (38).
Глубокое аргументированное исследование Е. И. Крупнова по вопросу рабовладения в Ингушетии дополнил в своем исследовании кандидат исторических наук Ф. В. То¬тоев, осветив тему рабства в Чечне.
«Рабство в Чечне было рассчитано на удовлетворение потребностей индивидуальной семьи господина. Эксплу¬атация рабского труда происходила в Чечне при господ¬стве натурального хозяйства - пишет Ф. Тотоев. - Раб¬ство носило патриархальный характер, но не идилличе¬ский» (39 )
Ф. Тотоев, на наш взгляд, вполне обоснованно делает вывод о том, что «использование рабского труда в сель¬ском хозяйстве Чечни носило ограниченный характер. Раб никогда не играл в Чечне роль основной рабочей силы. Для XVIII - первой половины XIX века рабство -показатель отсталости общественного развития Чечни» ( 40).
Н. Гриценко, конечно, знаком с трудами Е. Крупнова и Ф. Тотоева, но, делая противоположные выводы, не опровергает их доводы и заключения.
Кстати, Н. Гриценко нашел у последнего и неточно¬сти. В период крестьянской реформы на Северном Кавка¬зе, по данным Н. Гриценко, в Чечено-Ингушетии осво¬бождено от рабства 334 чел., в т. ч. 60 детей (41).
Здесь необходимо внести некоторые уточнения. Дети освобождались без выкупных платежей и поэтому не включались в статистику освобожденных; таким обра¬зом, по данным Гриценко, освобождено 274 раба.
Ф. Тотоев приводит две цифры - 277 и 294, хотя не¬большое расхождение и не имеет принципиального зна¬чения; для объективности внесения точности отметим, что вторая цифра, приведенная Ф. Тотоевым, соответ¬ствует официальным данным, а именно: всего в Чечено-Ингушетии было освобождено 294 раба, в т. ч. по Ин¬гушетии — 35 рабов (42).
Главное не в разночтении цифр, а в другом - в выво¬де Ф. Тотоева, в корне расходящемся с мнением Н. Гри¬ценко.
Приведем небольшую таблицу, дающую более нагляд¬ную картину.
Численность населения Всего освобож¬дено рабов в % к численно¬сти населения
В Чечне 131 443 259 0,19
В Ингушетии 29 914 35 0,12
Всего: 161 357 294
Из таблицы видно, что число освобожденных рабов составляло менее 0,2 % населения Чечено-Ингушетии. Ясно, что такое ничтожное количество рабов не могло, по существу, оказать никакого заметного влияния ни на экономику, ни на социально-экономические отношения в чечено-ингушских обществах.
У нас нет оснований думать, что эти цифры при¬уменьшены. Освобождение крепостных и рабов прово¬дилось с соблюдением прав владельческого класса, и за каждого освобожденного раба или зависимого крестья¬нина его владелец получал немалую мзду.
Таким образом, на наш взгляд, вывод Н. Гриценко, что рабство в какой-то мере способствовало вызреванию и становлению феодальных отношений в чечено-ингуш¬ском обществе, построенное на зыбком фундаменте, не выдерживает никакой критики.
Е. И. Крупнов был, несомненно, прав, когда утверж¬дал, что «степень развития ингушского хозяйства и об¬щественных отношений не стимулировала рабства и зна¬чительного применения рабского труда в хозяйстве» (43).
Основным источником рабства были плен или по¬купка пленных; владелец мог их дарить и продавать; их мог иметь всякий.
Проф. Леонтович прямо указывал: «Немногочислен¬ный класс личных рабов - в Чечне - происходит от во¬еннопленных » (44).
Следует отметить, что Н. П. Гриценко упускает из виду еще одно важное положение: пленник - не раб, он мог получить свободу путем выкупа родственниками, что чаще и случалось.
В источниках нет четкого, ясного определения тер¬мина «раб». Существование специального термина для обозначения пленника уже само по себе говорит о том, что пленник не раб; этот термин нередко употребляется и в отношении зависимого крестьянина.
Бесправное, приниженное общественное положение рабов отражено в адатно-правовых нормах горцев.
Пленников-рабов захватывали главным образом, что¬бы получить выкуп от их родственников, и это служило обогащению владельца, рабство было одним из источни¬ков, способствовавших имущественному неравенству.
Грабеж, как и походы в соседние районы, связанные с перерождением общинного строя, захват пленников, были одними из источников дохода и накопления бо¬гатств в руках отдельных лиц и способствовали их выде¬лению из общей массы крестьянства.
«Грабеж стал целью. Если предводителю дружины нечего было делать поблизости,- указывал Ф. Энгельс,-он направлялся со своими людьми к другим народам, у которых происходила война, и можно было рассчиты¬вать на добычу...» (45).
Подобное явление имело место и в чечено-ингуш¬ских обществах.
Стремление социальной верхушки обеспечить возмож¬ность эксплуатации в форме дани, собираемой в повто¬ряющихся набегах, известны уже по «полюдью» Киев¬ского княжества эпохи Олега и Игоря.
Сбор дани был одной из архаических форм эксплуа¬тации, которая существовала в истории у всех племен с развитым военно-демократическим устройством.
Превращение дани в феодальную ренту влекло за собой превращение свободного общинника в феодально-зависимого крестьянина.
Дружины чеченцев и ингушей во главе с бяччи не раз участвовали в походах на стороне грузинских феода¬лов, совершали набеги за Терек на владения кабардин¬ских князей, ногайских султанов, угоняя табуны коней и скот. У вайнахов до недавнего времени бытовали пес¬ни, воспевавшие набеги на тарковских шамхалов и ка¬бардинских князей(46).Отряды ингушских дружин не раз участвовали в междоусобной борьбе феодалов Грузии. Историк XVIII в. Вахушти Багратиони, неоднократно упоминая о бедстви¬ях, которые переносили Кахети и Картли от набегов и грабежей аварских и лезгинских феодалов, реже - овсов, почти ничего не пишет о набегах кистов, дзурдзуков и глигвов на Грузию (Кисты, дзурдзуки, глигвы - грузинские наименова¬ния чечено-ингушских племен).
Одновременно В. Багратиони приводит примеры яв¬ления обратного порядка. Так, по его свидетельству, царь Свидомон «скупал овсов, черкезов и отсылал их шаху персидскому » (47)
Дружины ингушей и осетин, проживавших на бере¬гах верхнего течения Терека, по Дарьяльскому ущелью, превратили в промысел грабеж на Военно-Грузинской дороге. «Тагаурцы с джейраховцами (осетины и ингуши. -III. Д.) делили деньги и другие достояния, отнимаемые у купцов на Военно-Грузинской дороге»(48).
Исследователи отмечали и способ дележа награблен¬ного. Так, добыча на той же Военно-Грузинской дороге среди участников набега ингушской дружины делилась поровну, тогда как в осетинских ее львиная доля доста¬валась тагаурским алдарам (49)
.«Если за пленника удавалось взять выкуп - «йоал» -он делился поровну между участниками набега», - отме¬чают Р. Л. Харадзе и А. И. Робакидзе, имея в виду ин¬гушские дружины(50).
Безусловно, захват пленных, их продажа или полу¬чаемый за них выкуп, угон скота, дележ награбленного вели к имущественному неравенству, сосредоточению богатства в руках отдельных лиц, главным образом, ру¬ководителей дружин - бяччи и старшин.
И все же взимание дани в чечено-ингушских обще¬ствах не было регулярным явлением, дань ведь была ре¬зультатом соотношения сил: из силы рождалось «право» на дань, на власть над «подданными».
В XVIII-XIX века прибегать к грабежам горцев вы¬нуждало, прежде всего, отсутствие средств к существо¬ванию, и не от хорошей жизни иные из них вынуждены были продавать детей или других членов семьи для их спасения от неминуемой голодной смерти.
Даже «проконсул Кавказа», ген. А. П. Ермолов, в одной из своих верноподданнических записок импера¬тору Александру I в первой четверти XIX века сообщал, что доведенные до крайней нищеты и голода местные крестьяне вынуждены продавать своих детей(51).
«Серьезный труд по хозяйству был почти невозмо¬жен для горца и, потому,- писал П. Гаврилов,- горцы вынуждены были отыскивать средства к жизни в воен¬ной добыче» (52).
Буржуазный историк А. П. Берже вынужден был признать, что «карабулаки так стеснены казачьими ста¬ницами, что единственным средством их существования остается лишь разбой»(53).
Выделению эксплуататорской верхушки, сосредото¬чению богатства в руках отдельных лиц способствовала дань. Л. И. Лавров одним из первых среди советских кавказоведов, указал, что там где частная собственность на землю не успела сложиться, «присвоение прибавоч¬ного продукта облекалось в форму дани» (54).
Имело место взимание дани в ингушских обществах. Так, таргимхоевцы за проход или проезд по дороге, про¬легавшей в верховьях Ассы, взимали у путника дань порохом на один заряд, или пулей, однако, такое явле¬ние здесь не достигло широкого распространения и, ско¬рее носило символический характер (55). К тому же, пере¬вальная дорога по верховьям Ассы была труднопроходи¬мой и ею пользовались в редких случаях.
В Кистинии (Мецхальское общество) Котиевы реши¬ли установить дань за проход и проезд в лес, чему реши¬тельно воспрепятствовали их соседи Цицкиевы. Спор: платить или не платить такую дань - закончился крова¬вой драмой, в которой почти полностью была истреблена взрослая мужская часть обеих фамилий (56).
Противодействие свободных общинников попыткам установить дань не имело успеха и в других ингушских обществах. Не случайно поэтому дань, в отличие от дру¬гих народов Северного Кавказа, не нашла отражения в обычном праве ингушей и чеченцев.
Адаты, бытовавшие у народов Дагестана, Кабарды, Осетии прямо зафиксировали дань и зависимость под¬властных, а также другие привилегии феодалов. В тру¬дах X. М. Хашаева, Р. Магомедова и Г. Д. Даниялова убедительно показана роль дани в социально-экономических отношениях Дагестана (57).
Часть ингушских обществ, главным образом, высе¬лившиеся на плоскостные земли, периодически выпла¬чивала дань кабардинским феодалам.
В источниках упоминается, что каждый двор здесь должен был платить «кусок железа на косу или одну овцу» (58). Подобные факты имели место и у их западных соседей.
Проф. Кокиев отмечал, что кабардинские князья «взимали у осетин дань за пропуск на равнину... неред¬ко не довольствуясь, так сказать, установленным тамо¬женным сбором, и нападали на аулы..(59)»
Выселившиеся на плоскость, в пограничные районы Казбека, ингуши считали поборы кабардинских феода¬лов платой за использование ими земель, на которые распространялась власть кабардинских князей. Несмот¬ря на то, что Ингушетия еще в 1770 г. добровольно при¬няла подданство России, от дани кабардинским феода¬лам ингушские общества, после многолетней и упорной борьбы, освободились только в 1791 г. (факт, повторно закрепленный актом 1810 г. при помощи русских влас¬тей) (60).
Эпизодические набеги на соседей, плата за службу у феодалов Грузии и грабежи, способствовавшие выделе¬нию имущей верхушки в ингушских обществах, не при¬вели к становлению новой, феодальной формации.
Уместно вспомнить здесь важный вывод Ф. Энгельса: «Вообще возникновение частной собственности в исто¬рии отнюдь не является результатом грабежа и наси¬лия» (61). Таким образом, вывод Б. В, Скитского о феодальном строе в ингушских обществах, возникшего путем грабе¬жей, на наш взгляд, не состоятелен.
В исследовании «К вопросу о феодальных отношениях в истории ингушского народа» Б. Скитский причисляет должность, звание «старшины» к «высшему дворянскому сословию чеченцев» (62). Очевидно, стремясь подчеркнуть важность подобного своего открытия в кавказоведческой науке, в тексте автор такой вывод выделил крупным, жир¬ным шрифтом. Позже тот же тезис подхватил и по своему развил С. Ц. Умаров (63).
Возвести старшин: родовых, тейповых, старейшин общинных или сельских - в дворянское сословие или в феодалы решился только Б. Скитский, и спорить с такой несуразностью, по меньшей мере, несерьезно. В данном случае Б. Скитский и следующий за ним С. Умаров руко¬водствуются в этом вопросе понятиями царских воена¬чальников и администраторов, впервые попавших на Се¬верный Кавказ.
Очутившись в малознакомом им крае, они и представить себе не могли, чтобы во главе села («кабак») не стояло привилегированное лицо.
Им, представителям дворянства, выросшим в крепо¬стническом государстве, виделись в лице старейшин и старшин владельцы аула, деревни, хутора, а значит, и собственники земли; им было в диковинку представить населенный пункт без владельца с подвластными крепост¬ными крестьянами.
Подобные факты из горской жизни никак не укла¬дывались в понятия первых царских администраторов на Северном Кавказе,
По мнению высшего царского общества того време¬ни, существовали только две ступени - господа и рабы, а отсюда - народ и земля для господ. Вот почему вместе с реальными владельцами, местными феодалами на Кав¬казе, в их разряд попадали, в глазах пришельцев, стар¬шины и старейшины аулов, поселков, фамильные и даже кубовые; ими ставился знак равенства между реальны¬ми и мнимыми владельцами «землиц», «кабаков», упо¬минаемых в русских источниках - статейных списках царских послов (64).
Подобное случалось. Так, «английские юристы в Ин¬дии,- как отмечал Энгельс,- тщетно бились над вопро¬сом: «Кто здесь земельный собственник?» (65).
Представители царской власти на Северном Кавка¬зе, в XVIII - начале XIX века имели дело в Чечне, Ин¬гушетии, Осетии со старшинской верхушкой. Власти ре¬зонно учитывали их влияние на местное население и ориентировались на эту «знать».
Комендант Кизлярской крепости в донесении 1732 г. писал, что в каждой горской деревне по несколько стар¬шин, и тут же внес их в «реестр горским владельцам» (66)
Спустя более тридцати лет другой кизлярский ко¬мендант (1766) тоже пишет о «старшинах» и «вла¬дельцах».
Когда правительственные агенты на Кавказе изъяс¬нялись перед высшей властью, они социальное положе¬ние старшин приравнивали к дворянам (67).
Вот почему русская военная администрация на Кав¬казе, которой постоянно приходилось иметь с ними дело, добавляла к термину «старейшина», «старшина» - «вла¬делец», иначе говоря, старшин выдавали за тех, кем они фактически не были.
Следует заметить, что местные власти на Северном Кавказе при сношениях с населением находились бук¬вально во власти переводчиков; при этом нередко один из переводчиков переводил с русского на «татарский» (кумыкский), а другой - уже с кумыкского на чеченский, ингушский, осетинский и т. д., так что путаницы хватало.
В далеком прошлом, по свидетельству А. Тутаева, «общество Галг1айче выбирало из своей среды старей¬шин, отличавшихся по уму и рассудительности» (68).
М. М. Ковалевский одним из первых дал довольно вер¬ное определение институту сельских, аульных старшин.
Те из старшин, «население которых состоит из род¬ственников,- писал Ковалевский, - имеют своим стар¬шиною не выборное лицо, а старейшего но летам. В аулах же, заселенных несколькими фамилиями, обычно встре¬чалось столько старшин, сколько было самих фамилий»(69).
В XIX веке социальная категория старшин формиро¬валась из сельской верхушки. С. Броневский (в начале XIX века) отмечает, что в ингушских обществах стар¬шин выбирали из богатых родов; они же чаще исправля¬ют жреческие обязанности (70).
К старейшинам ингушской общины вполне относит¬ся то, что говорит М. Ковалевский о роли старейшин у кавказских горцев.
«Нельзя связывать с понятием родовых старшин пред¬ставления ни об избирательной, ни о наследственной должностях», - писал Ковалевский (71).
По словам М. Ковалевского, «старейшинами в роде считались те, кто своим возрастом, своею доблестью и смелыми набегами, своей мудростью и справедливостью снискал себе доверие родственников. Их первенствую¬щее значение выступало особенно наглядно на тех родо¬вых сходах, на которых разбирались случаи столкнове¬ния между отдельными родами» (72).
Старшины особыми привилегиями не пользовались, перед обычным правом чеченцев и ингушей они были равны с общинниками. Обычное право в одинаковой сте¬пени защищало и рядового общинника, и представителя сельской верхушки.
Старшинская верхушка, на наш взгляд, была не про¬дуктом разложения феодального строя, а скорее, про¬дуктом разложения дофеодальной формации.
Что это так, подтверждает ингушский адат, зафикси¬рованный в XIX веке, который знает только две социальные категории - свободный общинник и раб. Право¬вое равенство основной массы ее членов было одной из характерных черт социального строя ингушских общин в рассматриваемую эпоху.
Однако это вовсе не означает, что в ингушских обще¬ствах царил социальный мир и идеальное народоправство. Конечно, нет. Рост имущественной дифференциации, возвышение одних фамилий над другими, ряд других фак¬торов способствовали скоплению богатств в отдельных ру¬ках, и прежде всего, несомненно, в руках старшинской верхушки, и, как следствие, вели к обострению борьбы между богатыми и бедными, между верхушкой и рядовы¬ми общинниками. К этой теме мы еще вернемся.
Но, несомненно и другое - сельские старшины, ста¬рейшины вяров (патронимии), фамилий не являлись фе¬одалами, как это тщились доказать Б. Скитский, а за ним и С. Умаров.
Как уже упоминалось, проф. Б. Скитский возвел в феодалы не только офицера Мамилова, уроженца Кистинии, но и целое общество в горной Ингушетии -Г1алг1айче (ГIалгIайче - галгаевцы, общество в верховьях Ассы, гIалгIай - самоназвание ингушей), определив последнее как «феодальное гнез¬до» галгаев (73), т. е. не больше и не меньше целое племя стало феодальным.
Установив наличие типичного феодала в Кистинии, определив одно из центральных обществ горной Ингу¬шетии как феодальное, Б. Скитский, по принятой им логике, пришел к выводу, что «все горские народы, в том числе ингушский, проходили стадию феодализма, в равной мере его развития соответственно различию их исторических судеб» (74).
Н. П. Гриценко уже в одной из первых монографий согласен с выводом Скитского и пишет: «Мы вполне со¬лидаризуемся и попытаемся подтвердить это новыми фактами» (75).
В другом месте Н. Гриценко отмечает, что «социаль¬но-экономическое развитие Чечено-Ингушетии ничем не отличалось от тех, которые существовали у соседних народов Дагестана, Осетии и Кабарды» (76).
Выступая на научно-теоретической конференции, посвященной обсуждению «Очерков истории Чечено-Ин¬гушской АССР», Н. П. Гриценко, являющийся одним из авторов ряда разделов этих очерков, утверждал, что в Чечено-Ингушетии «зарождались и укреплялись феодаль¬ные отношения. Здесь были феодалы и феодально-зави¬симые люди...» ".
О том, что у Н. Гриценко нет никакого сомнения в существовании феодальной формации у чеченцев и ин¬гушей говорит одна из его последних работ. Рассматри¬вая проблему социально-экономических отношений у че¬ченцев и ингушей и считая несомненным существова¬ние у последних феодального уклада, автор подчеркивает, что «сейчас уже не ставится вопрос о существовании в далеком прошлом феодальных отношений в Чечено-Ин¬гушетии, а рассматривается более сложная проблема -когда начали зарождаться эти отношения...» и считает необходимым в поисках ответа на такой вопрос обра¬титься к эпохе, предшествовавшей татаро-монгольскому нашествию на Кавказ» (78).
Кандидат исторических наук С. Ц. Умаров полагает, что «вайнахи, как и все другие народы Северного Кавка¬за, прошли стадию феодализма, хотя несколько в своеоб¬разной форме» (79).
Как и Б. В. Скитский, Н. П. Гриценко и С. Ц. Ума¬ров свои выводы о существовании феодальной форма¬ции в истории ингушей и чеченцев, в основном, строят на бытовании патриархального рабства, наличии «фео¬далов» типа уже упоминавшегося Мамилова, наделении в пореформенный период землей части служилого офи¬церства царскими властями, наличии в горной Чечено-Ингушетии башен — «феодальных» замков, а также фак¬тах и примерах, не относящихся к исследуемому региону и бесконечных употреблениях терминов: «феодализирующаяся верхушка», «феодализирующаяся знать», «феодализирующееся общество», заменяющие обоснованные аргументы.
Характерно, что Б. В. Скитский, а за ним Н. П. Гри¬ценко и С. Ц. Умаров, подвергая критике высказывания царских офицеров, генералов и чиновников, представи¬телей официальной дворянско-монархической историо¬графии, однако, забывают, как указывалось, что не они и им подобные авторы «поп-истории», по образному определению Олжаса Сулейменова (80), представляли рус¬скую, отечественную науку. В противовес укажем хотя бы таких исследователей рассматриваемой эпохи, как академик И. А. Гюльденштедт, С. М. Броневский, М. М. Ковалевский; труды последнего высоко ценил Ф. Энгельс. Больше того, Н. Гриценко и С. Умаров за¬малчивают и игнорируют труды целого ряда известных советских историков, не опровергают их противоположные суждения и обоснованные выводы по исследуемой теме.
По выводам Б. В. Скитского, Н. П. Гриценко и С. Ц. Умарова, на наш взгляд, следует, прежде всего, еще раз под¬черкнуть, что народы Северного Кавказа XVIII - первой половины XIX века находились на разных уровнях соци¬ально-экономического развития, и следовательно, утвер¬ждение — «как и все народы» неправомерно, ошибочно. О том, что горцы находились на разных ступенях обще¬ственного развития, было известно историкам буржуаз¬ной эпохи. «...Процесс феодализации у разных народно¬стей Кавказа достиг разных ступеней развития, - писал М. Ковалевский. - Всего слабее развиты отдельные элементы феодального строя у осетин и чеченцев...» (81). Среди ряда выводов, сделанных советскими историками по за¬тронутому вопросу, достаточно обратиться к исследовани¬ям А. Фадеева и А. И. Робакидзе. А.Фадеев убедительно доказал, что «для Кавказа всегда была характерна край¬няя неравномерность социально-экономического раз¬вития» (82).
«Народы Кавказа ко времени их присоединения к России,- пишет А. И. Робакидзе,- находились на раз¬личных ступенях общественно-экономического и поли¬тического развития» (83).
Больше того, академик Е. М. Жуков в своем выступ¬лении на научной сессии по вопросу «Итоги и задачи изучения генезиса феодализма у народов СССР» указы¬вал, что одним из самых важных вопросов, который дол¬жен привлечь внимание историков, «является проблема неравномерности социально-экономического развития на всех этапах всемирно-исторического процесса» (84).
В своих выводах А. Фадеев, А. Робакидзе и Е. Жу¬ков руководствуются трудами основоположников марк¬сизма-ленинизма.
К. Маркс писал, что кто пожелал бы подвести под одни и те же законы развитие обществ разных стран и поколений - «...тот, очевидно, не дал бы ничего, кроме самых банальных общих мест» (85).
Крайнюю неравномерность социально-экономического развития народов России, как указывалось еще в 1921 г., констатировал съезд РКП(б).
После победы Октябрьской революции, в силу не равномерности социально-экономического развития ряда народов, на местах в политической области были допущены управления, как промежуточные звенья, кре¬стьянские советы, родоплеменные и даже родовые со¬веты (8б).
Разрешено было так же функционирование шариат¬ских судов, которые просуществовали до середины два¬дцатых годов.
Сказанное убедительно характеризует учет Совет¬ским государством своеобразия местных, конкретных условий в начальный период строительства новых орга¬нов управления в ряде районов страны.
Б. В. Скитский, Н. П. Гриценко и С. Ц. Умаров, многократно употребляя в различных формах термин «феодализирующаяся», на наш взгляд, не правы в стрем¬лении доказать таким путем наличие феодальных отно¬шений в чечено-ингушских обществах. Как известно, началом феодальных отношений считается период, ког¬да основной закон феодализма подчиняет себе основную массу населения, а не отдельные частные случаи; о фео¬дализме можно говорить только тогда, когда оформились основные институты, характерные для этой формации.
Авторы не исследуют социально-экономические от¬ношения, не показали и не доказали наличие монополь¬ной собственности господствующего класса на средства производства, не учитывают, что смена общественных формаций происходит в результате действия объектив¬ного экономического закона обязательного соответствия производственных отношений характеру производитель¬ных сил.
«...Не бывает никакого производства без производ¬ственных отношений». Наоборот, в общественном про¬изводстве,— как указывал Маркс,— «люди вступают в оп¬ределенные, необходимые, от их воли не зависящие от¬ношения - производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их мате¬риальных производительных сил» (87).



Вместо изучения и показа реальных социально-эко¬номических отношений в чечено-ингушских обществах, выявления тенденций их развития во всем многообра¬зии, памятуя, что любая формация представляет собой социальное целое, единство базиса и надстройки, Б. Скит¬ский, Н. Гриценко и С. Умаров оперируют расплывча¬тыми формулировками: «феодализирующаяся верхушка», «феодализирующаяся знать», «феодализирующееся общество», за которыми кроются нечеткие, больше того, неопределенные формулировки.
Каково социальное содержание таких критериев? Что характерно для общественной формации, к которой ав¬торы применяют подобные термины? На такой вопрос ответа мы не находим.
К слову сказать, один из исследователей, как-то ре¬зонно заметил, что «не было кулакизирующегося кула¬ка!» (88).
Марксизм-ленинизм учит, что «ни одна обществен¬ная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточ¬но простора, и новые, более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах само¬го старого общества» (89).
Но вернемся к «феодальному гнезду Галгайче». Б. В. Скитский не случайно избрал объектом исследова¬ния именно это общество, очевидно, для того, чтобы иметь возможность характеризовать и все ингушские общества.
Известно, что ГIалгIайче - общепризнанная колы¬бель ингушской культуры и одно из древнейших мест обитания ингушей в верховьях ущелья Ассы (90).
Социально-экономический уклад Галгайче ничем существенным не отличался от других горных обществ: «джейраховцев, цоринцев, галашевцев, кистинцев (фяппи), назрановцев», как в документах именовали жите¬лей плоскостной Ингушетии в конце XVIII - первой половине XIX века.
Б. Скитский учитывал, что выходцы из Галгайче являются первыми выселенцами в район Назрани и что «население Назрановского общества ...ранее прочих при¬несших покорность русскому правительству и издавна водворившихся в занятой ныне назрановцами местности ...все члены этого общества считаются равноправными» (91).
В XIX веке, в зависимости от местонахождения приставства, указанные выше общества именовались различ¬но. Так, Кистинское общество позже стало Мецхальским, а Галгайче - Хамхинским и т. д., по названию аула, где размещался центр администрации общества.
Теоретические выводы и исторические построения Б. Скитского, основанные, главным образом, на преда¬ниях и выводах, без учета социально-экономического развития общества, страдают серьезными ошибками.
Упомянутый труд Б. Скитского все еще используют¬ся в ряде работ отдельных историков, находящихся под гипнозом его вывода, а над ним давно назрела необходи¬мость поставить точку.
Е. И. Крупнов еще в 1928 г., в студенческие годы начав изучать Ингушетию, немало сделал для раскры¬тия и освещения страниц ее истории. В монографии, итоге многолетних трудов, изданной уже после его смер¬ти, справедливо указано, что Б. В. Скитский «сильно преувеличил степень общественного развития ингушей» и, что одно из ведущих ингушских племен из ущелья Галгайче «он назвал феодальным, даже сам этноним на¬зван феодальным, что, конечно, очень далеко от истины» (92).
До Б. Скитского впервые, еще в тридцатых годах, подобную же мысль о социальной структуре Галгайче высказал Г. К. Мартиросиан, хотя тут же отмечал, что вопрос требует большой подготовительной работы по сбо¬ру материалов и только после всестороннего их анализа возможны окончательные выводы. Однако такая оговор¬ка не помешала все же Г. Мартиросиану отметить, что «Ингушия прошла и через феодальные отношения, при¬чем продолжали еще сохраняться родовые отношения в виде пережитков» (93).
После выхода в свет труда Г. Мартиросиана Е. И. Крупнов писал: «Совсем недавно стали появляться бездоказа¬тельные утверждения о том, что Ингушия прошла и че¬рез феодальные отношения» (94).
Указал Мартиросиан и на то, что Кхе-Кхалинцы (Кхаь-кхаьле), т. е. гIалгIаевцы, владели 12 000 десяти¬нами земли (95).
Г. Мартиросиан ошибался, указывая на отсутствие материалов и источников для исследования и обобща¬ющих выводов по рассмотренной им теме.
Напомним, что к моменту выхода его работы, в 20-30-х гг., были опубликованы труды его коллег и ряда других авторов: Н. Ф. Яковлева(96), М. Л. Тусикова(97), И. Бороздина (98), Д. М. Смычникова(99), А. К. Вилья¬ма (100), В. П. Христиановича (101), А. Генко (102), Башира Далгата (103), С. Вартапетова (104), Е. Шиллинга(105), освещавшие многие стороны истории Ингушетии, в том числе и обще¬ственный, социально-экономический строй, вопросы землепользования и др.
В распоряжении исследователя был богатейший фактический материал, собранный в 1906-1907 гг. Абрамовской земельной комиссией (106), как и критический труд А. Г. Датиева (107), посвященный деятельности этой комиссии. Еще раньше было опубликовано ценное ис¬следование Г. Цаголова «Край беспросветной нужды» (108).
Г. Мартиросиан не мог не знать о значительном фак¬тическом материале и из более ранних публикаций А. Гассиева (109), Ах. Цаликова (110 ), А. Скачковат (111), Г. Вертепова (112), Н. Грабовского (113), П. И. Головинского (114), Г. Н. Казбека (115), и Н. С. Иваненко (116), не говоря уже об имевшихся под рукой богатых архивных материалах в гор. Орджоникидзе (Владикавказе) и в фондах НИИ крае¬ведения Ингушской автономной области, с которым он сотрудничал.
Как видно, Мартиросиан располагал значительными источниками, изданными как до 1917 г., так и в после¬октябрьский период советскими научными работни¬ками.
Указание Г. Мартиросиана о 12 тысячах десятин зем¬ли, принадлежавших кхекалинцам (ГIалгIайче), в ос¬новном и послужило Б. Скитскому для вывода о «фео¬дальном гнезде Галгайче».
Что же представляли из себя Кхаъ-кхаьле -ГIалгIайче в отношении землевладения и землепользования?
Ни Г. К. Мартиросиан, ни Б. В. Скитский этот во¬прос не раскрыли, оперируя одной только голой цифрой -«12 тысяч десятин земли». Цифра солидная, тем более, для небольшого горного района.
Попробуем заглянуть в «святцы».
По данным исследователей, которые согласуются с материалами Абрамовской комиссии, у кхаъ-кхалинцев, то есть у тех же жителей Галгайче, действительно нахо¬дились в общинном пользовании земельные угодья об¬щим размером 12 226 десятин.
И в этом Г. Мартиросиан прав, но сказав «аз», надо сказать и «буки». Из чего слагались эти земельные уго¬дья, кому они принадлежали?
Ведь владение земельной собственностью и закрепо¬щение свободного общинника - одна из главных основ феодальной формации. Именно эти вопросы Г. Мартиро¬сиан и Б. Скитский обошли молчанием.
При обстоятельном ознакомлении с сущностью дела оказывается, что земельные угодья для хозяйственной деятельности жителей общества весьма ограничены и эти 12 226 десятин слагались из:
а) пахотной земли - 615 десятин,
б) сенокосы — 1270 десятин,
в) пастбища - 2417 десятин,
г) бесплодные скалы, частично заросшие лесом -7924 десятин.
Но даже такое мизерное количество пахотной земли, общей площадью - 615 десятин - состояло не из масси¬вов, а отдельных, небольших участков, размером от 0,4 до 2-7 десятин и находилось в общинном пользовании.
Типичные пахотные участки именовались «кха» и служили мерой пашни. В ауле Эгикал, например, кха не превышал 0,4 десятины (117).
Величина кха-загона определялась равной полудню работы пахаря с погонщиками и пары быков, тянувших примитивную горскую соху с плоским железным леме¬хом. Лемех нередко бывал и деревянный.
Как правило, горец величину своей пашни измерял не ее размерами, а днями пахоты.
Земли, отвоеванные у суровой природы упорным тру¬дом членов семьи нескольких поколений, производив¬шей ее очистку от камней, ограждавшиеся от оползней, тщательно обрабатывавшиеся и удобрявшиеся, станови¬лись неприкосновенной собственностью тех, кто букваль¬но делал «из камня землю».
Такие земельные участки в горных ингушских об¬ществах, как и другими горцами, создавались, говоря словами М. 3. Кипиани, «с помощью кирки и лопаты что разрывали пласты, выбирали из недр земли камни, чтобы образовать почву, годную для хлебопашества... кам¬ни эти выбраны и сложены здесь же, как будто для того, чтобы показать потомству, каких трудов стоило из скал сделать почву» (118).
В горах посягательство на пашню считалось равным посягательству на личную свободу (119). Первейшей забо¬той горца была строгая охрана с таким трудом достав¬шейся ему земли, отмеченной «ардыж» - каменными указателями границы. Ардыж считались священными и неприкосновенными. Под особым надзором находились пахотные земли и горные пастбища.
«Вся семья горца знает, - отмечал Г. Цаголов, - где лежит каждый камешек на своей земле. Границы этих участков отчетливо знают не только взрослые мужчины и женщины, но и дети» (120). Представляет особую ценность в этом вопросе выска¬зывание осетинского поэта, революционного демократа Коста Хетагурова, знатока обычного права, быта и жизни горцев.
«Даже в горах, где ценность земли превышает вся¬кую вероятность, - писал К. Хетагуров, имея в виду возделанные трудом горцев пашни,- пахотные участки земли составляли неприкосновенную собственность от¬дельных семейств, леса же, луга и пастбища принадле¬жали целым обществам или фамилиям. А на плоскости, в равнинах земли были в полном смысле слова общин¬ными» (121).
Единицей измерения величины покосов служил «цон» или «цанаш» - сенокосный участок (пай), равный одно¬му дню работы одного косаря. В разных ингушских об¬ществах его величина была неодинаковой.
Так, в Эгикхале величина сенокосного участка опре¬делялась числом накошенных копен. На содержание од¬ной лошади или осла в течение зимних месяцев требова¬лось 14 условных копен сена, не считая соломы и друго¬го фуража. Сенокосные участки нередко находились на таких крутизнах и склонах, что косари привязывали себя к кустарнику или к вбитому клину, одевали специаль¬ную обувь-чувяки с особыми подковками или же косили босиком.
Леса, луга и пастбища, как и пашни общего пользо¬вания, находились на правах общинного пользования, их дробление ни обществом, ни обычным правом не допускалось.
Где здесь, в обществе кхаь-кхаьлинцев, Б. Скитский нашел крупных землевладельцев-феодалов (122), остается тайной за семью печатями.
Против Скитского говорит и весьма примечатель¬ный документ, поступивший в 1906 г. в Абрамовскую комиссию.
В этом документе - прошении всех жителей Кха-кхале (Галгайче) и выходцев из ее девяти аулов, от име¬ни 1750 «дымов» (семей. - Ш.Д.) выборные обращаются в комиссию с настоятельной просьбой закрепить за ними, на существующих общинных началах, земельные уго¬дья в Галгайче, которыми они пользовались на протяже¬нии 800 лет.
В комиссию одновременно была представлена схема земельных угодий и аргументы, подтверждающие их права на земельные угодья (123).
Как видно из официальной переписки, в комиссию не поступил материал от отдельных лиц или семей, пре¬тендующих на какую-либо часть земель Галгайче или заявляющих об исключительном праве владения тем или иным участком, тогда как по отдельным другим обществам такие претензии имели место (124).
Приведенные фактические, документальные матери¬алы свидетельствуют о том, что в Галгайче в рассматри¬ваемую эпоху не было налицо основного признака фео¬дализма - феодальной собственности на землю; здесь отсутствовала экономическая основа для закрепощения свободных общинников.
Основные пахотные участки земли, сенокосы, пастби¬ща, водные источники, леса и недра земли принадлежали сельским обществам на правах общинного пользования. Земельные участки, возделанные трудом поколений, на¬ходились в частном личном пользовании отдельных се¬мей или группы семей-ваьров (патронимии) (125).
Под расплывчатым понятием «Кхаь-Кхалинцы», по терминологии Б. Скитского, выступает не феодальное гнездо, а неоднородная в социальном отношении масса, в которой соседствуют различные социальные категории дофеодального общества, выделивших уже прослойку сильных и слабых; первых олицетворяет разбогатевшая верхушка, а вторых - основная, свободная масса общин¬ников, упорно отстаивающая неприкосновенность своей собственности и личную свободу.
Изложенное убеждает нас в том, что феодального зем¬левладения, как и феодально-зависимых крестьян, в Гал¬гайче не было.

Литература и источники

1. Скитский Б. В. К вопросу о феодальных отношени¬ях в истории ингушского народа // Изв. ЧИНИИИЯЛ. Грозный, 1959. Т. 1. Вып.1. С. 165, 195.
2. Гриценко Н. П. Рабство и работорговля в Чечено-Ингушетии (XV - первая половина XIX в.) // Вопросы истории ЧИ; Изв. ЧИНИИИЯЛ. Грозный. 1976. Т. 10. С. 298.
3. Там же. С. 286
4. О движении горцев под руководством Шамиля. Материалы сессии Дагестанского филиала АНСССР, 4-7 окт. 1956. Махачкала, 1957. С. 197.
5. Там же. С. 295
6. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 164.
7. Ткачев Г. Ингуши и чеченцы в семье народно¬стей Терской области. Владикавказ, 1911. С. 66.
8. Газ. «Терек». 1915. 18 ноября.
9. Русский архив. М., 1885. С. 603.
10. Ленин В. И. ПСС. Т. 25. С. 279.
11. Северный вестник. № 1. СПб., 1886. С. 240-243.
12. Лому нов К. Лев Толстой в современном мире. М., 1975. С. 188.
13. Гриценко Н. П. Указ. соч. С. 278, 279.
14. Генко А. Из культурного прошлого ингушей // 8KB при азиатском музее востоковедов при АН СССР. Л., 1930. Т. 4. С. 721.
15. Фадеев А. В. Вопрос о социальном строе кавказ¬ских горцев XVIII-XIX вв. в новых работах советских историков // Вопросы истории. № 5. 1958. С. 133; Ла¬дыженский И. М. Адаты Кавказских горцев // Вестник Московского университета. М., 1947. С. 180.
16. Орджоникидзе Г. К. Статьи и речи. М., 1956. Т. 1. С. 90.
17. Цолунц. Г. К. Киров на Северном Кавказе. М., 1973. С. 186, 187.
18. Шерипов Асланбек. Статьи и речи. Грозный, 1972.
С. 43, 73, 127.
19. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конфе¬ренций и пленумов ЦК. М., 1954. Ч. 1. С. 558-561.
20. Тотоев Ф. В. Состояние торговли и обмена в Чечне (вторая половина XVIII-40-e годы XIX вв.) // Изв. СО НИИ. Орджоникидзе, 1966. Т. 25. С. 160.
21. Гриценко Н. П. Указ. соч. Там же.
22. Суслов М. А. XXII съезд КПСС и задачи кафедр общественных наук // Коммунист. М 3. 1962. С. 20; Пономарев Б. Н. Задачи исторической науки и подго¬товка научно-педагогических кадров в области истории. Вопросы истории. № 1. 1963. С. 11.
23. Гриценко Н. П. Указ. соч. С. 295.
24. Косвен М. О. Материалы по истории этнографи¬ческого исследования Кавказа в русской науке // КЭС. Новая серия. Т. 24. М.: Изд. АНСССР, 1955. С. 343, 349.
25. Цалгат Б. Родовой быт чеченцев и ингушей в прошлом. Орджоникидзе-Грозный. 1935; Его же. Мате¬риалы по обычному праву ингушей. Владикавказ, 1929.
26. Генко А. Указ. соч.
27. Крупное Е. И. Средневековая Ингушетия. М., 1971.
28. Тотоев Ф. В. Развитие рабства и рабовладения в Чечне (вторая половина XVIII-40-e годы XIX в.) // Изв. ЧИНИИИЯЛ. Грозный, 1969. Т. 8. Вып. 1.
29. Крупное Е. И. Указ. соч. С. 174, 175.
30. Крупное Е. И. Древняя история Северного Кавка¬за. М., 1960. С. 336.
31. ЦГА СОАССР, ф. 262, оп. 1, д. 77, л. 53, 62 и др.; ф. 12, оп. 6, д. 102, л. 17.
32. Крупное Е. И. К истории Ингушии // Вестник древней истории. М., 1939. С. 89.
33. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 165-167, 643.
34. Генко А. Указ. соч. С. 721
35. Цалгат Б. Родовой быт чеченцев... С. 28,29.
36. Багратиони Вахушти. География Грузии // ЗКО РТО. Тифлис, 1904. Т. 24. Вып. 5. С. 140.
37. Яковлев Н. Ингуши. М„, 1925. С. 102, 103.
38. Цалгат Б. Родовой быт чеченцев и ингушей в прошлом. Орджоникидзе - Грозный, 1935. С. 31.
39. Тотоев Ф. В. Указ. соч. 188, 189.
40. Там же. С. 195.
41. Гриценко Н. П. Указ. соч. С. 296.
42. ССКГ. Тифлис, 1868. Вып. 1. Отд. С. 40, 54; Гарданов В. К. Социально-экономические преобразования. Культура и быт народов Северного Кавказа. М.: Наука, 1968. С. 9.
43. Крупное Е. И. Средневековая Ингушетия...С. 89.
44. Леонтович Ф. И. Указ. соч. Ч. 2. С. 80, 81.
45. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной соб¬ственности и государства. М., 1973. С. 161.
46. Жантиева Д. Г. Мотивы исторического эпоса се¬веро-кавказских горцев // Изв. Сев.-Кав. Горского НИИ. Ростов н/Д., 1929, Т. 2. С. 195.
47. Баграпгиони Вахушти. История царства Грузин¬ского. Тбилиси, 1976. С. 48.
48. КС. Тифлис, 1889. Т. 13. С. 80; «Библиотека для чтения», - 86, СПБ, 1898. С. 13.
49. Чудинов В. Окончательное покорение осетин // КС. Тифлис, 1889. Т. 13. С. 79-81.
50. Харадзе Р. Л., Робакидзе А. И. Характер сослов¬ных отношений в Горной Ингушетии // КЭС. Тбилиси, 1968. Т. 2. С. 139.
51. АКАК. Тифлис, 1874. Т. 6. Ч. 1. С. 274.
52. Гаврилов П. А. Устройство поземельного быта гор¬ских племен Северного Кавказа // ССКГ. Тифлис, 1869. Вып. 2. Отд. 7. С. 4.
53. «Русская старина». № 10. СПб., 1882. С. 16.
54. Лавров Л. И. Назревшие вопросы социальных от¬ношений на докапиталистическом Кавказе // Тезисы докладов сессионных заседаний института истории и этнографии Грузин. АН СССР. Тбилиси, 1971. С. 60, 61.
55. Семенов Л. П. Археологические и этнографиче¬ские разыскания в Ингушетии в 1925-1932 гг., Гроз¬ный, 1963. С. 95.
56. Далгат Б. Материалы по обычному праву ингу¬шей // Изв. Ингушского НИИ Краеведения, Владикав¬каз, 1929. С. 48; Материалы к вопросу о родоплеменном составе ингушей в XVIII-XIX вв., собранные автором; в дальнейшем «Архив автора».
57. Хашаев X. М. Памятники обычного права Даге¬стана в XVII-XIX вв. М., 1965; Магомедов Р. История Дагестана. Махачкала, 1968; Даниялов Г. Д. Классовая борьба в Дагестане во второй половине XIX — начале XX вв. Махачкала, 1970.
58. Броневский С. Новейшие географические и исто¬рические известия о Кавказе. М., 1823, Ч. 2. С. 165.
59. Кокиев Г. Боевые башни и заградительные стены горной Осетии. // Изв. ЮО НИИ Краеведения. Сталинир. 1935. Вып. 2. С. 225.
60. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кав¬каза с 1722 по 1803 гг. СПБ. 1869. Ч. 1. С. 302.
61. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 165-167.
62. Скитский Б. В. Указ. соч. С. 180, 182.
63. Умаров С. Ц. О позиции старшин в антиколони¬альной борьбе Чечни в первой трети XIX в. // Вопросы истории ЧИ. Известия ЧИНИИИЯЛ. Грозный. Т. 10. С. 299.
64. Даниялов Г. Д. Классовая борьба в Дагестане во второй половине XIX - начале XX вв. Махачкала, 1970. С. 191; Отечественные записки. 1884. С. 164, 165.
65. Энгельс Ф. Анти-Дюринг //Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С,181.
66. Еропкин Д. Ф. Реестр горским владельцам 1732 г. История, география и этнография Дагестана XVIII-XIX вв. М., 1958. С. 123.
67. Материалы по истории осетинского народа (XVIII в.), Т. 1. // Изв. СО НИИ. Орджоникидзе. 1934. Т. 6. Док. № 15.
68. Тутаев А. Откуда происходят галгай. Архив ЧИРКМ. Оп. 3. папка 4. С.164; Шиллинг Е. Ингуши и чеченцы // Религиозные верования народов СССР. М., 1931. Т. 2. С. 27.
69. Ковалевский М. Первобытное право. М., 1886. Вып. 1. С. 10.
70. Броневский С. Указ. соч. Ч. 2. С. 164.
71. Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. I. С. 67.
72. Ковалевский М. Родовой быт в настоящем, в не¬давнем и отдаленном прошлом. М., 1905, Т. 2. С. 171.
73. Скитский Б. В. Указ. соч. С. 174.
74. Там же. С. 187.
75. Гриценко Н. П. Социально-экономическое разви¬тие Притеречных районов в XVII - первой половине XIX в. // Труды ЧИНИИИНЛ. Грозный, 1961. Т. 4. С. 91-112.
76. Его же. К вопросу о социально-экономических отношениях в Чечено-Ингушетии в пореформенный пе¬риод // Изв. ЧИНИИЯЛ. Грозный, 1964. Т. 5. С. 17.
77. Газ. «Грозненский рабочий». 1973. № 181, 4 ав¬густа.
78. Гриценко Н. П. К вопросу о феодальных отношени¬ях в Чечено-Ингушетии (историографический очерк). // Изв. Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Ростов-на-Дону. 1976. Вып. IV. С. 18, 19.
79. Умаров С. Ц. О поселениях и некоторых особен¬ностях социально-экономического развития Горной Че¬чено-Ингушетии, (эпоха позднего средневековья). // АЭС. Грозный, 1969. Т. 3. С. 163.
80. Сулейменов Олжас. Азия. Алма-Ата, 1975. С. 173.
81. Ковалевский М. М. Поземельные и сословные от¬ношения у горцев Северного Кавказа. // Русская мысль, М., 1883. Кн. 12. С. 138
82. Фадеев А. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. Изд. АН СССР. М, 1960. С. 76.
83. Робакидзе А. И. Кавказоведческие проблемы гру¬зинской этнографии. // КЭС. Тбилиси, 1972. Т. 4. С. 7.
84. Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М., Наука. 1969. С. 11.
85. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 151, 152.
86. Глезерман Г. Е. Классы и нации. Политиздат. М., 1974. С. 44, 45.
87. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., Т. 13. С. 6.
88. Даниялов Г. Д. Указ. соч. С. 65.
89. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.
90. Крупное Е. И. К истории Ингушии... С. 89, 90.
91. Гаврилов П. А. Указ. соч. С. 50.
92. Крупное Е. И. Средневековая Ингушетия... С. 138.
93. Мартиросиан Г. К. История Ингушии. Орджо¬никидзе, 1933. С.28.
94. Крупное Е. И. К истории Ингушии... С. 88.
95. Мартиросиан Г. К. Там же.
96. Яковлев Н. Ф. Указ. соч.
97. Тусиков М. Л. Ингушетия. Экономический очерк. Владикавказ, 1926.
98. Бороздин И. В Горной Ингушетии // Новый Вос¬ток. № 20, 21. М., 1928.
99. Смычников Д. М. Основные вопросы землеполь¬зования автономной области Ингушетии. Владикавказ, 1928.
100. Вильяме А. К. Географический очерк Ингуше¬тии. Владикавказ, 1928.
101. Христианович В. П. Горная Ингушетия. Ростов н/Д., 1928.
102. Генко А. Указ. соч.
103. Далгат Б. Материалы по обычному праву ингу¬шей. Владикавказ, 1929.
104. Вартапетов С. Проблемы родового строя ингу¬шей и чеченцев. СЭ. 1932. № 4. С. 63-89.
105. Шиллинг Е. Указ. соч.
106. Труды по исследованию современного положе¬ния землепользования и землевладения в Нагорной по¬лосе Терской области. Владикавказ, 1908; ЦГА СО АССР, ф. 270. Оп. 1. лл. 27-44.
107. Датиев А.-Г. Замечания на труды комиссий (Абрамова). Минск, 1909.
108. Цаголов Г. Край беспросветной нужды. Замет¬ки о Нагорной полосе Терской области. Владикавказ, 1912.
109. Гассиев А. Земельно-экономическое положение туземцев и казаков на Северном Кавказе. Владикавказ. 1909.
110. Цаликов Ах. Кавказ и Поволжье. Очерк инород¬ческой политики и культурно-хозяйственного быта. Во¬ронеж, 1913.
111. Скачков. Опыт статистического исследования горного уголка. Владикавказ, 1904.
112. Вертепов Г. Ингуши. Историко-статистический очерк. Владикавказ, 1892.
113. Грабовский Н. Ф. Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушского округа // ССКГ. Тифлис, 1870. Вып. 3. Он же. Ингуши (их жизнь и обычаи). // ССКГ. Тифлис, 1876. Вып. 9.
114. Головинский П. И. Заметки о Чечне и чеченцах. ССТО. Владикавказ, 1878. Вып. 1.
115. Казбек Н. Г. Военно-статистическое описание Терской области. Тифлис, 1888. Ч. 1.
116. Иваненко Н. С. Культурно-экономическое ис¬следование Нагорной полосы Терской области // ТС Вла¬дикавказ, 1910. Вып. 7.
117. Христианович В. П. Указ. соч. С. 30-37.
118. Кипиани М. 3. От Казбека до Эльбруса. Влади¬кавказ. 1889. С. 27.
119. Мартиросиан Г. К. Нагорная Ингушия... С. 65; Цаголов Г. Указ. соч. С. 149.
120. Цаголов Г. Указ. соч. С. 151.
121. Хетагуров К. Неурядицы Северного Кавказа. Собр. соч. в 5 томах, М., 1960. Т. 4. С. 187.
122. Скитский Б. В. Указ. соч. С. 178-181.
123. ЦГА СО АССР. Ф. 270. Оп. 1, д.1, лл. 27-44.
124. Там же.
125. Крупное Е. И. Средневековая Ингушетия... С. 157. Он же: К истории Ингушии... С. 86

CAUCASIAN
11.02.2009, 20:49
ИЗ КУЛЬТУРНОГО ПРОШЛОГО ИНГУШЕЙ (В СОКРАЩЕНИИ)


Редко где проблема культурного смешения, в самом широком смысле слова, так резко выступает на первый план и приковывает к себе тотчас же исследовательское внимание, как на Кавказе: здесь заключен особый методологический интерес изучения кавказских народов. Географическое положение Кавказского, перешейка на рубеже двух культурных миров, старого переднеазиатского и более молодого южнорусского, на протяжении доступного нам теперь уже многовекового исторического периода клало свой отпечаток на судьбу его разноязычных насельников. Победа осталась в конце концов, за севером, Кавказ в целом прочно вошел в орбиту европейского культурного влияния, идущего через русское русло. От внимательного наблюдения не может ускользнуть историческое преемство в борьбе за культурную гегемонию на Кавказе таких культурных стихий, как скифо-сарматская (аланская), затем хазарская, половецкая (кипчакская), монгольская и, наконец, с XVI в. русская. Этому натиску с севера противостояли более разнообразные влияния, шедшие от культурных стран Передней Азии и Балканского полуострова. На окончательной судьбе перешейка сказалась, без сомнения, существенная разница подступов к Кавказу северного и южного, удобства первого и невыгоды второго: потому-то исход последней борьбы за обладание Кавказом Персии, Турции и России получает свое объяснение при одном лишь внимательном взгляде на карту.
Исторический процесс, ясный здесь в широких контурах, необычайно сложен и запутан в частностях. Главная трудность на пути разрешения возникающих в этой связи вопросов — совершенная недостаточность, вместе с тем и неизученность имеющихся источников. Местная историческая традиция становится, в лице грузинской историографии, лишь с XI в. на прочную почву, когда впервые интересы местных культурных кругов возвышаются до общекавказского масштаба[1]. Известна печальная судьба местной южнорусской историографии для всего древнего и средневекового времени: своих, сохранившихся удовлетворительно историков не знает ни Алания, ни Хазария, ни Золотая Орда. С другой стороны, скудость надежных местных сведений о домусульманской Персии находится в вопиющем противоречии со значительностью культурной роли Древнего Ирана, в особенности сасанидского времени, в исторической жизни народов Кавказа. Такое положение исторической традиции обязывает исследователя прошлых судеб народов Кавказа к тщательному использованию косвенных источников, служащему к достижению той же цели. К одним из важнейших относится, без сомнения, язык, сохраняющий в себе следы всех более или менее значительных влияний, разновременно испытанных говорящим на нем народом.
Ингуши, которые послужат в дальнейших строках предметом нашего внимания, относятся к числу тех коренных народностей Кавказа, обстоятельства и время появления которых на той территории, где их застает история, останутся, вероятно, навсегда скрытыми от нашей любознательности. Признак, по которому они выделяются в науке из массы своих соседей,— их ингушский язык — основной, с точки зрения этнической классификации, хотя и не единственный для нас[2], принцип деления. По этому признаку они входят, как часть, в состав чеченской группы наречий, занимающей промежуточное положение между восточной группой горских языков, с которой они связаны интимными узами, и более далекой западной (черкесы, абхазы). Не совсем точно утверждение первого исследователя чеченского языка, П. К. Услара, писавшего о чеченцах (включая ингушей): «уроженцы двух противоположных концов Чечни без затруднения могут разговаривать друг с другом, за исключением разве джераховцев, которые говорят весьма измененным наречием»[3]. Противоположение языка одних джераховцев (живущих на крайнем западе чеченской территории, у Военно-Грузинской дороги) всей массе чеченских наречий не согласуется с теми сведениями, которыми располагает в настоящее время кавказское языкознание. Руководствуясь материалами лингвистической анкеты, производившейся в связи с первой переписью 1897 г., и записями, произведенными в 1926 г. в Кахетии автором этих
строк, мы получаем следующую картину распределения диалектов: кроме джераховцев, языком, имеющим некоторые существенные фонетические, морфологические и лексические особенности, характеризующие ингушский язык в отличие от прочих чеченских наречий, говорят: 1) жители Мецхальского, Хамхинского и Цоринского обществ горной Ингушии; 2) жители всех плоскостных аулов, расположенных в районе верхнего течения р. Камбилеевки, Сунжи, Ассы и отчасти Фортанги, за исключением группы аулов, расположенных в стороне, на территории известных в истории XVI—XVIII вв. малокабардинских Ахловых кабаков, где один аул Пседах характеризуется чеченскими особенностями[4], как например tqhiesn&#230; — "девятнадцать", zud&#230; — "жена, женщина", kujg — "рука", stigil — "небо", doacun, joacun — "короткий", st&#230;k — "человек", chačuh — "дома"; 3) так называемые (по-грузински) кистинские общества верховья Аргуна, в частности общества Саханойское[5] и Маистское[6] б. Тифлисской губ. и Хельдиароевское[7] Аргунского округа. В недавнее сравнительно время (XIX в.) из указанных обществ выселилось в Панкисское ущелье (верховье кахетинской Алазани) небольшое количество кистин, образовавших селение Джаколо (źoqh&#230;l&#230; jurt) и Дуисопели (duvjurt) и занявших селения Омал (omael), Хорджа (xorž&#230;nie) и др. По сведениям Радде, собранным в 1876 г., кистины имелись также в тушинском селении Чиго (Дартлоское общ.), в грузинском сел. Зенамхари (Земо-Тионетское общ.) и в селениях Бахтриони и Хорбало. В настоящее время встречаются они же в некоторых грузинских селениях Кахетии, как Артана (Напареульского общ.), Ахметы и др. Записи слов, производившиеся в указанных селениях, показывают такие ингушские особенности, как tqhiest&#230; — "девятнадцать", sies&#230;k — "жена", kulg resp., kulk — "рука", sigil — "небо", loac — "короткий", s&#230;k — "человек", ch&#230;gh&#230;š — "дома"; 4) на крайнем востоке чеченской территории, в Хасавюртовском округе, некоторые селения (каковы: Чанка-юрт, Акбулат-юрт, Кара-су, Голайты и Бильт-аул) проявляют известные ингушские особенности (siesyk, kulűk, sigil, sak, lacun), причем предания объясняют эти особенности сравнительно недалеким ингушским происхождением жителей. Следует еще заметить, что произношение s (вместо обычного st в начале некоторых слов в чеченском) харак¬теризует всю нагорную полосу Чечни, вплоть до чеченцев Андийского округа в Дагестане (отмечено для Итум-Кале, Чаберлоя и т. д.)- Все перечисленные районы образуют, таким образом, в на¬стоящее время особую разновидность чеченского языка, которую мы можем назвать условно ингушской, противополагаемой собст¬венно чеченской группе наречий, начинающейся непосредственно к востоку от Фортанги, по течению р. Нетхой, Шалаж, Гехи [8] и проч. Аккинское общество (в верховьях западных притоков Гехи) ныне относится уже к чеченцам.
Не совсем так обстоит дело, с точки зрения самих ингушей. Ес¬ли национальное самосознание коренного ингуша Хамхинского об¬щества, называющего себя ghalgha — "галгаец", примирится, исхо¬дя из факта значительного смешения в наиболее населенной части страны, на плоскости, с причислением к себе жителей Мецхальского общества, так называемых f&#228;ppij ("веппинцы" по старой рус¬ской терминологии), то считать себя в ближайшем родстве с melxij (см. стр. 683, прим. 2) не согласится, вероятно, никто. В устах плоскостного ингуша выражение yz melxie vae — "он митхоевец" равнозначно словам: "он бессовестный человек". С другой сторо¬ны, нам известно, что старая (начала прошлого века) русская офи¬циальная классификация[9] считала ингушами галашевцев, назрановцев и карабулаков. Галашевцами назывались жители среднего течения Ассы (в районе выше и ниже современного сел. Галашки (инг. g&#230;laškie), говорящие сейчас по-ингушски; назрановцы (n&#228;s&#230;rxuoj) — ингуши окрестностей Назрани (n&#228;s&#230;rie); что же касает¬ся карабулаков (ингушское название их &#230;rštxuoj, арштинцы), то тут наши сведения недостаточны для решения вопроса, к которой из двух вышенамеченных лингвистических группировок следует их относить. Если руководствоваться теми немногими данными, ко¬торые дошли до нас в записях Клапрота, то по языку они должны быть относимы к собственно чеченцам ( ср. Frau — suden, Hand — kuigisch и т. п.). Проверить точность показаний Клапрота в насто¬ящее время затруднительно, ввиду того, что в течение мая — июля 1865 г. карабулаки почти поголовно покинули пределы Кавказа и выселились в Турцию [10]. Клапрот выделяет карабулаков в особое племя народа мизджегов (т. е. чеченцев), противопоставляя им ин¬гушей, с одной стороны, и чеченцев, с другой [11]. Различие карабула¬ков и ингушей отмечают и другие авторы: один из первых, Штедер, побывавший на Фортанге среди карабулаков в 1781 г., отме¬чает в одном месте своего дневника поселения ахкинюртовцев на Сунже (ныне ингушек, сел. &#230;xki jurt), называя их «eine Vermi-schung von Karabulaken und Inguchen», а в записях Головинского приводится предание о родоначальнике карабулаков, Арштхоо, выводящее его из чеченского общества Акки (ингуш, &#228;qqij, чеченск. aqquoj). «Некий аккинец, по имени Арштхоо, выселив¬шись из своего общества и спустясь со своим родом в Бумутское ущелье, основался у источников, называемых Черными ключами (по-кумыкски — карабулах) и образующих речку, впадающую в р. Мартангу и названную по имени Арштхоо Арштинской. От на¬селения, основанного здесь Арштхоо, образовалось особое обще¬ство, называвшее себя и доселе — Арштхой. Кумыки же называли его, по источникам, у которых оно жило, Карабулах» [12].
Названия, даваемые ингушам соседями, равно как их собствен¬ное национальное имя, заключают в себе ключ к пониманию тех исторических обстоятельств, при которых они выступили на арену широких междуплеменных и международных отношений [13]. Что касается русского названия ингуши, то оно происходит, как дав¬но уже известно, от названия селения Ангушт, в Тарской долине, т. е. уже на плоскости, существование которого восходит, по край¬ней мере, к концу XVII в.; оно упоминается Вахуштом, писавшим в начале 40-х гг. XVIII в. в Москве по материалам, собранным им в Грузии до 1724 г. (когда он переселился в Россию). Вахушт представлял себе положение Ангушта не совсем ясно, соответственно общему смутному положению, какое замечается в его труде относительно притоков Сунжи (у него Брагунская река). В Ангуште мы имеем все основания предполагать первый этап того процесса выселения из гор, которому суждено было привести уже на наших глазах, после революции 1917 г., к совершенному почти обезлюдению метрополии. «Современная горная Ингушия — страна почти безлюдная»,— пишет новейший исследователь экономического быта горной Ингушии. «Едва ли не каждый пригорок этой страны увенчан живописными руинами, среди которых высятся, как каменные стены, десятиэтажные боевые башни «воу» или приземистые жилые башни «гал», но большинство из них пусты. Обитатели их ушли на плоскость. В древних центрах населения гор мы встречаем множество древних могильников — фамильных склепов с их своеобразной острой крышей. Иногда это целые города мертвых. И действительно — это страна предков. Два, три двора на все селение, иногда даже только один, два человека жителей, чаще стариков, охраняющих древние очаги рода — вот обычная картина горной Ингушии, богатой зеленеющими лугами. Под этой картиной чудится надпись: все в прошлом»[14].
Не случайно, таким образом, русское название народа оказывается связанным с этой важнейшей для дальнейшей судьбы ингушского народа страницей его истории. Пока ингуши жили в горных ущельях верховьев Ассы и Армхи (приток Терека, впадает у Джераха; русское назв.— Кистинка), они оставались вне поля зрения своих новых соседей — русских, с XVIII в. интенсивно и планомерно колонизующих равнины Северного Кавказа. Лишь с 1744 г. ингуши становятся прямым объектом русской политики: при учреждении в означенном году «осетинской комиссии по обращению осетинцев и ингушевцев в христианство»[15] уже учитывались полученные через посредство грузин сведения, согласно которым «по оставшимся в их жилищах следам старых церковных строений, предки их были христиане, почему подлинно многие из них и крестятся с великою охотою и желанием»[16]. Однако через 20 лет астраханское духовенство оценивало достигнутые результаты (указывалось официально на 2085 новообращенных) в следующих выражениях: «за нерачением тех духовных и за неисправлением службы, едва ли сей новопросвященный народ имеет какое понятие о христианском законе»[17]. Поэтому по докладу Коллегии иностранных дел (от 27 сентября 1764 г.) решено было создать в Моздоке русскую школу для преподавания новообращенным «закона христианского и российской грамоты»; в 1765 г. школа была построена, и первым просветителем горских детей явился дьячок Романов. В 1769 г., в связи с назначением генерал-майора де Медема для «произведения поисков на Кубани противу обитающих тут подданных турецких», в действительности же против кабардинцев, ряд горских народов («абазинцы алтикизеки», «башильбаи» и т. д.), находившихся в зависимости от Кабарды, выразили желание вступить формально в подданство России. В числе других оказались и ингуши. Эти события совпали с пребыванием на Кавказе первого серьезного исследователя этнографии и языков кавказских народов, академика Гюльденштедта, присутствовавшего при процедуре присяги на верность, данной ингушами русскому офицеру и подкрепленной дачей аманатов. Кизлярский комендант отправил к ингушам одного кизлярского служилого дворянина и 10 казаков, «под видом обращения их в христианство, дабы кабардинцы и кумыки, видя российских людей, некоторым образом воздержались от причинения ингушам обид»[18]. Первые плоды русской политики сказались, однако, лишь спустя 13 лет. В начале 1783 г. ингуши солидаризировались с жителями чеченских аулов Атаги и Альды, имевшими намерение напасть на русские селения по Тереку. Карательная экспедиция полковника Кека и майора Рика (3—7 марта 1783 г.) разрушила и сожгла аулы атагинцев; ингуши же не оказали сопротивления и выдали заложников. А через 4 месяца России удалось достигнуть крупного политического эффекта. «В то время,— по словам Буткова,— наблюдаемо было правило древних римлян, чтоб для пользы кавказского края ссорить между собою разных кавказских народов, дабы они, ослабляя свои силы, оставляли больше нас в покое. Вследствие сего поссорены от нас, разными образами, чеченские народы с ингушами, и в июне 1783 г. сразились, имев каждая сторона от 1 тысячи человек. Чеченцы потеряли 20 убитыми и до 40 человек ранеными, однако получили поверхность и отогнали у ингуш до 2 тысяч баранов»[19]. Успехи, достигнутые такой политикой, показались местному начальству столь значительными, что в 1786 г. могла явиться идея учредить постоянную ингушскую милицию, удостоившаяся 11 апреля 1786 г. высочайшего одобрения[20]. Переоценка достигнутых результатов давала себя не раз чувствовать впоследствии. Во всяком случае, все вышеперечисленные факты затрагивали по преимуществу одних ингушей в собственном смысле этого слова, т. е. небольшую еще тогда часть ингушского народа, жившую в Тарской долине вокруг Ангушта. Горная же часть оставалась вполне непокорной еще долгие годы. Мы видим, например, как трудно было русскому проникнуть в коренное общество Галгай, на примере Энгельгардта, совершившего в 1811 г. поездку к знаменитому христианскому храму, известному в позднейшей литературе под названием Тхаба Ерды [21]. Русские войска Галгай увидел впервые в 1830 г. (известная карательная экспедиция Абхазова в июле 1830 г. проникла до Хамхинского общества. См. офиц. отчет Паскевича военному министру. Акты Кавк. археогр. ком., т. VII, стр. 365 ел.), а затем в 1832 г., когда в наказание за связи с Казн-Муллой и убийство пристава целая русская армия, во главе с Розеном, совершила довольно бесплодный поход через Джерах и Мецхал в Хамхи и Цори [22]. Тем не менее еще в 1848 г. А. Зиссерман должен был, крадучись, ночью, с соблюдением всяких предосторожностей, пробираться в Цори и затем через земли галгаевцев, называемых им «полупокорными»[23]. Действительно, покоренным край этот мог назваться лишь в 1858 г., бывшем одновременно последим годом крупного коллективного выступления плоскостных ингушей против русских, известного под названием «назрановского бунта»[24]. Эпоха возникновения Ангушта, как мы видели, не поддается вполне точному определению. Несколько лучше обстоит дело с дальнейшим продвижением ингушей на плоскость. В 1781 г. дивизионный квартирмейстер Штедер объехал, в связи с данным ему поручением исследовать пути в Грузию через Главный Кавказский хребет, значительную часть Осетии и прилегающие к ней с востока области, в том числе и Ингушию. Он оставил замечательный по точности и обстоятельности отчет о своем путешествии[25], пользуясь которым можно проследить постепенные изменения в составе населения плоскостной части современной Ингушии за XVIII в[26]. С начала XVI в. плоскостную часть современной Ингушии в бассейне среднего течения Камбилеевки (ингушек, gh&#230;lmij[27]) и верхнего Сунжи (инг. šuolž) занимали кабардинцы М. Кабарды [28]. Мы лишены, к сожалению, возможности опереться на показания русских людей, бывавших в этом районе неоднократно с конца XVI и в продолжение XVII в., в силу затруднений двоякого свойства: с одной стороны, все кабардинские так называемые «кабаки», т. е. селения, отличались большим непостоянством и подвижностью (что отмечается не раз в наших источниках), с другой же стороны, «статейные списки» наших послов в Грузию, с которыми приходится иметь главным образом дело, отличаясь изумительной доскональностью в описании всего виданного ими в Грузии, очень скупы на подробности, тем более топографические, касающиеся их пути по Северному Кавказу. Нам приходится, поэтому особенно принять к сведению сообщаемое Штедером. «Напротив этого погребения (речь идет о Bragunka Ketchana, так наз. Борга Каше, обстоятельному описанию которого Штедер посвящает две страницы своего дневника, стр. 5—7)... на правом берегу реки (Сунжи) лежали, на отроге лесистого мыса, следы древнейших кабардинских жилищ, на крутых берегах ручья Эндерипс, впадающего немного пониже в Сунжу. Их расположение было чрезвычайно крепко и выгодно для обитателей степи; теперь здесь все пусто» (стр. 7). «Окрестности (Сунжи) представляют прекрасные равнины и плодороднейшие возвышенности, тянущиеся в отдалении, по ширине 2 верст, по северной стороне ее вплоть до истоков. Уже более чем 80 лет на расстоянии 100 верст в длину и 60 верст в ширину все кругом лежит необработанным и служит местом скопления для дичи и грабителей» (стр. 8). «Назран (Nasiran) представляет собою маленькую реку, текущую к северо-востоку и окруженную болотистой почвой, тростником и кустарниками; она имеет чистую родниковую воду, но при болотистом дне, и потому непереходима нигде, где нет брода.
Трудности переправы, возвышенности и сама Сунжа, протекающая в лежащих к востоку лесистых горах, образуют здесь крепкое, узкое дефиле, у которого ингуши обыкновенно держат охрану. На южной стороне (sc. Назрана) находятся остатки второго поселения малокабардинцев, так, например, надмогильные памятники, абрикосы и другие фруктовые деревья их прежних са¬дов и т. п. Они убили различных князей (F&#252;rsten) своих восточных соседей, опасались мести и переселились с Эндерипса южнее к этому узкому дефиле, где они заняли равнину между Сунжей и Камбилеевкой (Kumbelei). 50 лет тому назад, вследствие беспо¬койств и ради многочисленных стад, они переселились к западу, под горы у ручья Марморлык (Marmorlik) [29]. И здесь разбои гор¬ских народов принудили их поселиться вновь севернее, на север¬ном склоне гребня (Flozgebirge), где они теперь живут» (стр. 25— 26) [30]. «В пяти верстах выше дефиле я переночевал, напротив ручья Турше (Tursche) [31], вытекающего из восточных гор, проходящего поля ахкинюртовцев (Achgurter) и впадающего здесь в правый бок Сунжи» (ibid). «Я следовал берегом Сунжи через равнины и поля ингушей почти вплоть до гор. По ту сторону (sc. Сунжи), на 4 вер¬сты восточнее, лежали под лесистым отрогом 3 или 4 деревни ах¬кинюртовцев, представляющих собою смесь ингушей и карабулаков. Благодаря своим хорошим землям, слабости и открытому по¬ложению, они менее дерзки и разбойны, чем их соседи в горах» (стр. 27). «Через пять верст к западу (от Сунжи) мы попали у ре¬ки Камбилеевки к ингушам или кистам, расположенным при выхо¬де ее из лесистого предгорья... В недавнее время колония ингушей, называемых Шалха (Schalcha), расположилась у нее, под горами. Густота населения в менее плодородных долинах выгнала их на плоскость... Одна лишь эта колония, благодаря ее мужеству и силе нации, могла держаться, сбрасывая при каждой попытке кабардин¬цев налагаемое ярмо, при чем недавно погиб один из знатнейших кабардинских князей. На левом берегу Камбилеевки расположено у самых гор около 200 фамилий. Перед собой они имеют глубокую ложбину и берег реки для защиты. Другие поселки (D&#246;rfer) лежат на равнине с правой стороны, на небольших ручьях» (стр. 28) [32]. «Жилища этих ингушей представляют собою плохие, деревянные домишки и при нападении покидаются, вследствие того что они не имеют башен и укреплений. Они сохраняют с ингушами в горах точную фамильную связь, поддерживая с ними дружбу, особенно для того, чтобы в нужный момент иметь возможность найти у них убежище» (стр. 30—31). Описав дефиле, ведущее от Шалха в Тарскую долину, Штедер продолжает: «Отсюда открывается долина Больших ингушей и тянется на юго-восток свыше 6 верст, при ши¬рине в 4 версты. Большинство их селений лежит по северной сто¬роне долины, частью на склоне гор, частью у реки. Также и на за¬падной стороне реки Герге (Gerge) [33] лежит несколько обособлен¬ных селений. При входе в долину стоит башня, окруженная сте¬ной, нежилая, которая могла бы служить для защиты прохода» (ibid.). «Под западными горами (sc. внутри Тарской долины) рас¬положено селение Веппий (Wapi), откуда дорога через горы ведет к Тереку» (стр. 32). «На этой реке (sc. Gerge) жили прежде веппинцы (Wapi), некоторые из них еще остались в бесплодной ма¬ленькой долине; у них сохранились еще остатки одной маленькой церкви» (стр. 41). «Здесь (на равнине у Балты) ингуши выпасают своих овец» (стр. 45).
На основании вышеприведенных выдержек мы можем довольно точно представить себе картину передвижений на ингушской плос¬кости. В конце XVII в. кабардинцы покинули свое прежнее место жительства на Эндерипсе [34], опасаясь кровной мести со стороны сво¬их беспокойных соседей, карабулаков, чеченцев и кумыков. Терри¬тория окрестностей Яндырки, вниз по Сунже, оставалась до 1781 г. никем не заселенной. Кабардинцы перешли к Назрани и заняли пространство между Сунжей и Камбилеевкой, но и здесь нападения на их стада горных жителей вынудили их к переселе¬нию, около 1730 г., на ручей Марморлик (в районе Батоко-юрта?) и далее к Пседаху, где их и застал Штедер в 1781 г. Пространства по Сунже и Камбилеевке, оставленные, таким образом, кабардин¬цами, не остались без претендентов. Вскоре после ухода кабардин¬ских стад ингуши и карабулаки заняли ущелье в верховьях Сун¬жи, основав там так называемые ахкинюртовские поселения [35]; их пастбищные и покосные участки продвинулись к 1781 г. до р. Конч к северу. Несколько позднее (вероятно, в 60—70-х гг. XVIII в.) двинулись к северу и так называемые «большие ингуши» из Тар¬ской долины и, пройдя дефиле, отделяющее ее от равнины, заняли оба берега Камбилеевки на урочище, носившем имя кабардинского князя Шаулоха [36]; ближайшей причиной была перенаселенность Тарской долины. Число дворов переселенцев уже при Штедере до¬ходило до 300 и более. Данные Штедера позволяют установить и другое направление ингушской колонизации, именно в сторону Военно-Грузинской дороги, на Балту. Здесь невольно возникает во¬прос, какие же именно племена и родовые группировки ингушей играли роль в этом массовом завоевании ингушским народом свое¬го места на равнине, которое должно было вывести его постепенно на пути прочного культурного прогресса? По сведениям Штедера, полученным в Тарской долине, жившие так ингуши распадались на 7 племен (стр. 44): Тергимхоевы (Tergimcha, ингуш. Th&#230;rgim-xuoj), род Эги (Agi, ингуш. &#196;gi), Хамхоевы (Chamhoy, ингуш. X&#230;mxuoj), Кортоевы (Chartoi, ингуш. Qoartuoj), Оздоевы или Цик-мабухоевы (Zimkaiboch, ингуш. Cikm&#230;buxuoj), Евлоевы (Geulawy, ингуш. Jovluoj) и веппинцы (Wapi, ингушек. F&#228;ppij). Чрезвычайно характерно, что 30 лет спустя, в 1810 г., те же фамилии выступа¬ют от имени ингушского народа в договоре, заключенном ими с вновь назначенным комендантом Владикавказской крепости Дельпоццо, в слегка измененном порядке: Торгемова, Цецме-Бохова, Агиева, Картугова, Яулурьева и Хамхоева [37]. Обстоятельства, при которых состоялся этот договор, связаны с дальнейшим эта¬пом ингушской колонизации. Как мы видели выше, после оставле¬ния около 1730 г. Назрани кабардинцами, ближайшие пятьдесят лет район Назрани пустовал: в 1781 г. Штедер застал там сторо¬жевые посты ингушей, имевшие очевидные цели предупреждения обитателей камбилеевских хуторов о приближении опасности. Произведенное в 1784—1786 гг. укрепление линии Моздок — Вла¬дикавказ, посредством укреплений Константиновского, Григориполис, Елисаветинского и Потемкинского [38], значительно обезопасило со стороны Кабарды Назрановский район. В 1803—1904 гг. после¬довало вторичное укрепление названных пунктов. Движение ингу¬шей не заставило себя ждать, и в самом начале XIX в. совершился прочный захват камбилеевскими ингушами Назрани. Защищенные отчасти от кабардинцев, назрановцы были открыты для нападений со стороны Чечни. В июне 1810 г. недоразумения между ними при¬вели к сражению между назрановцами и шайками наездников из среды их восточных соседей. Опасаясь мести за убийство несколь¬ких главарей, ингуши и обратились к помощи русских властей, прося о защите от своих беспокойных соотечественников. Что на¬зрановцы перешли сюда от камбилеевских хуторов, следует из прямых указаний на этот счет Энгельгардта, заставшего в сентяб¬ре 1811 г. на месте камбилеевских хуторов одни «пустые дома не¬которых из нынешних обитателей Назрани» [39]. Занятие Назрани представляет собою последний крупный этап ингушской колониза¬ции плоскости. Руководящая роль принадлежала здесь, главным образом, роду Тергимхоевых (им основаны самые населенные ны¬не аулы: Базоркино, Насыр Корт, Плиево, Бурсуки и т. д.) и его ближайшим сородичам — роду Эги и Хамхоевых. Эти три фами¬лии составляли, согласно давно уже записанному преданию [40], союз трех селений (ингушек, q&#228;-q&#228;lie), игравший столь значительную роль, что он передал свое специальное название — Ghalghaj (галгаи) всему ингушскому народу. С ними заодно в колонизации выступают род Оздоевых (иначе Цикмабухоевых), населяв¬ший некогда, в верховьях Ассы, не менее 13 аулов, Кортоевы (сородичи фамилий Эйси-Кяк и Пугоевых) и, наконец, Евлоевы, владевшие на первоначальной родине не менее чем 3 аулами. Из этих фамилий большинство из своевременного Хамхинского обще¬ства, а Оздоевы и Евлоевы — Цоринского [41].
Остается, однако, еще одна фамилия, вернее, племя, которое оказывается непредставленным в договоре 1810 г. Это — веппин¬цы. Из упоминания их Штедером в числе обитателей Тарской до¬лины (ср. выше) явствует, что они участвовали в заселении Тар¬ской долины наряду с галгаями и их союзниками. Из одного недав¬но опубликованного архивного документа мы знаем, что Герчоч, на котором располагались, по Штедеру, веппинцы, считался в 1904 г. принадлежавшим «с незапамятных времен» фамилии Хулохоевых, жителей сел. Хули, Хамхинского общества [42]. Как объяс¬нить это противоречие? Селения Верхнее и Нижнее Хули находят¬ся, в отличие от большинства селений Хамхинского общества, в бассейне верхнего течения Армхи, прилегают непосредственно к Мецхальскому обществу, населенному веппинцами, и, быть может,
в конце XVIII в. причислялись к мецхальцам. Показание Штедера находит поддержку и в данных Энгельгардта, называющего один из притоков Камбилеевки в Тарской долине (несомненно, тот же Герчоч) F'choppi, т. е., очевидно, f&#228;ppij, т. е. современная ингуш¬ская форма слова "вепий" [43]. Затем можно отметить, что в Тарской долине на первой десятиверстной карте Кавказа, изданной в 1847 г. (следовательно, до выселения оттуда в 1859 г. ингушей), показано селение Таршой-юрт, населенное веппинцами [44]. Тем не менее подчиненная роль веппинцев в колонизации северной рав¬нины несомненна; это не значит, однако, что веппинцы не интерес¬ны нам в этом отношении. Дело в том, что их колонизационное движение было направлено в другую сторону: к западу и к югу. Интересное фамильное предание, слышанное в июле 1926 г. авто¬ром этих строк (от старика С. Алдаганова, в сел. Ангушт), гласит: в старейшем веппинском ауле Эрзи (&#228;rzij) жил род Эрзиевых (oarz-kuoj resp. oarcxuoj). От них происходят gieltxuoj, жители селения Гвилет на Военно-Грузинской дороге (немного выше Дарьяльского ущелья, ингушек, giel&#230;t resp. gijltie); они же жили некогда в Оахkserie (ущелье р. Кистинки, впадающей с правой стороны Терека, у Дарьяла), основав там селение egh&#230; gijltie, нижний Гвилет [45], они же, наконец, под названием zovr&#230; qhungiš (Зауровы) переселились далеко на юго-восток и основали общество, называемое ныне bа-caj. Ближайшие родственники этих последних, Зауровы, и посей¬час имеются в &#228;rzij и thojn jurt (плоскостной аул Кантышево). Ме¬нее определенную формулировку аналогичного предания сообщил в 1892 г. Б. К. Далгату столетний старик Казбык: «В древнейшем из селений Мецхальского общества, Арзи, по преданию, жили две фамилии ингушей. Вследствие ряда неурожаев одна фамилия ре¬шила переселиться к христианам Бацой за Галгаем. Когда эта фа¬милия начала подыматься в горы, у одной девушки закружилась голова и проч... После этого чуда половина фамилии вернулась об¬ратно и поселилась в Арзи. В настоящее время из этой фамилии остались три дома Ораковых, прочие вымерли» [46].
С другой стороны, мы узнаем следующее: «Тушины Донского общества происходят от кистинского племени общества Гилго. Это доказывает сходство их языков и преданий, живо сохранившихся в памяти народа. Вероятно какая-нибудь кровавая вражда с единоземцами... а мо¬жет быть, даже нужда в жизненных способах (sic), которыми так бедны бесплодные скалы гилгойские, заставили одно или несколь¬ких кистинских семейств оставить родной аул и в дальних горах искать себе приюта, который вскоре и открылся им между гор Цовата... Ныне всех селений в Цовате пять» [47]. Цискаров ошибается, называя Гилго (хевсурск. форма названия ghalghaj) прародиной цова-тушин. Не говоря уже о том, что это противоречило бы ин¬гушской традиции (см. выше и сравни ингушское название цовцев — f&#228;ppij bacaj), мы имеем у самого Цискарова косвенное указание на этот счет, ведущее нас на более правильный путь: в сво¬их «записках о Тушетии», помещенных в той же газете «Кавказ» за 1849 год, он сообщает нам древнее название второй родины ту¬шин, Цовата, именно Вабуа. Правильность этого показания подтверждается записями, произведенными в 1926 г. в Кахетии, в се¬лении Земо-Алвани (цова-туш.-alujnae, ингушек.— oal&#230;nie), авто¬ром этой статьи.
В тексте предания, повествующего о первом поселении цова-тушин на кахетинской равнине, говорится, что они вышли «из гор» (цовск. laumren), а точнее, «vaubren», по грузинскому перево¬ду осведомителя, «из Цовата» [48]. Не вызывает никаких сомнений, что древнее цовское наименование Цовата — Вабуа тождественно племенному названию веппинцев (совр. форма f&#228;ppij), группиро¬вавшихся вокруг древнейшего своего центра, аула Эрзи. Чрезвы¬чайно характерно, что последовательные этапы цовско-веппинской колонизации Алванского поля в Кахетии хронологически близки к таковой галгаев.



Событие, положившее начало поселени¬ям цовцев на равнине, согласно упомянутому преданию [49],—наси¬лие, учиненное татарами над несколькими цовцами, случайно по¬павшими на плоскость,— то самое, о котором рассказывает



А. H. Генко.
Записки коллегии востоковедов при Азиатском Музее АН СССР. Том 5. Л., Изд-во АНСССР, 1930, с. 681-761



Примечания:

1. Армянская литература в целом развивалась в территориально слишком удаленных от Центрального Кавказа районах, чтобы служить нам для более ранней эпохи в интересующем нас отношении. Анонимная география, приписываемая М. Хоренскому, была бы, конечно, немыслима без Птолемея, как отправной инстанции.
2. Ср. Марр Н. Я. Племенной состав населения Кавказа. II гр. 1920, стр. 7, 21 сл. и спец. об ингушах стр. 44—45.
3. Услар П. К. Чеченский язык (изд. 1888 г.), стр. 2. Интересно указание Лаудаева, цит. ниже соч., стр. 39, что «шатоевцы неохотно зовут себя нахчоями чеченцам в смысле Услара), что происходит от их прежних враждебных отношении к чеченцам». Ср. у него же стр. 3—5: «названия обществ чеченского племени и их значения».
4. Транскрипция чеченских (ингушских, цовских) слов, встречающихся далее в тексте, унифицирована и основана на ингушской транскрипции 3. К. Мальсагова, с необходимым уточнением вокализма («ио и о вместо о, ie и е вместо е, ij и I и, наконец, uv и вместо и).
5. Саханойские кистины называются по-ингушски melxij. Интересно отметить более древнюю (resp. диалектическую) форму этого названия, сохраненную у хевсуров (на старых русских картах Митхо); также называют их и цова-тушины, для которых форма mitxo закономерна.
6. Форма Мааст встречается в любопытных преданиях у чеченцев (записи Лаудаева, цит. ниже соч., стр. 25 и 50). Ср. Берже. Чечня и чеченцы. Тифлис, 1859, стр. 124, 125, где название это имеет форму Меэстэ.
7. Собственно, значит «находящееся по ту сторону реки».
8. В верховьях Гехи расположено урочище n&#230;š&#230;x — легендарная колыбель че¬ченского народа. Самое национальное название чеченцев (n&#230;xčuo— «чеченец») ес¬тественнее всего происходит отсюда (n&#230;šxuo > n&#230;xčuo). Лишены всякого научного значения такие народные этимологии, как приводимые Лаудаевым (Сборн. свед. о кавказских горцах, вып. VI (1872 г.), ст. Чеченское племя, стр. 3—4) — он производит чеченск. n&#230;xčuoj от слова n&#230;xči— «сыр» в смысле «люди, изобилующие сыром» — и другими авторами. Попов Ив., в «Сборнике сведений о Терской области», вып. I, стр. 263—264, пишет: «Придерживаясь строгого исследования, можно заметить, что нашаховский язык совершенно сходен только с языком галгаевцев, который имеет небольшую разницу с наречием шатоевцев, чеченцев и ичкеринцев». Сведение относится к 1874 г.: современной картине наречий оно не соот¬ветствует.
9. См., напр., выписку из ведомости народам, обитающим между морями Черным и Каспийским... в 1833 г. (напечатана в прил. к Военно-статистическому описанию Терской обл. Казбек Г. Н., ч. I, Тифлис, 1888, где на стр. 4 указываемое све¬дение).
10. К 24 июля 1865 г. карабулаков оставалось лишь 75 семей в сел. Ах Барзой. См. Дзагуров Г. Л. Переселение горцев в Турцию. Материалы по истории горских народов. Ростов-Дон, 1925, стр. 121—122, письмо Александра Нурида к Лорис-Меликову. О карабулаках ср. Иванова, ИКОРГО, XVII, стр. 47—50. Здесь отмечен карабулакский аул Сагопш, или Ах Барзой, на территории нынешней Ингушии. Ахриев, Сборник сведений о кавказских горцах, VIII, статья «Ингу¬ши», стр. 4—5, говорит о карабулаках как выселенцах из горных обществ Ингушии. В «Изв. Ингушского института краеведения», т. I (Владикавказ, 1928), стр. 71 напе¬чатан документ, утверждающий принадлежность территории Мереджинского обще¬ства галгаевцам; по иным же показаниям, это земля карабулаков.
11. О. с., стр. 144—145.
12. См.: Чеченцы. Из записок Н. И. Головинского//Сборник сведений о Терской области. Вып. 1: Владикавказ, 1878, стр. 244. К ингушам относятся в предании и мереджинцы (общество в верховьях Фортанги). (Акад. словарь осетинс, языка.) В 1866 г. они признавались чеченцами (Грабовский. Сборн. свед. о кавк. гор¬цах. Вып. III, стр. 1, прим.). Из общества Акки вышли и ауховцы, занимающие крайний восток чеченской территории (Хасавюртовский район). Они известны в старых (с XVI в.) русских источниках под именем окочен, ококов и др.
13. Своих соседей ингуши называют: осетин — tsij, мохевцев, грузин — bienij... Примечание составителя. Все примеры и ссылки, приведенные автором на иных
языках, кроме тех, что даются на латинской графической основе, здесь и далее, к сожалению, пришлось опустить из-за технической невозможности их печатания.
14. Христианович В. П. Горная Ингушия//К материалам по экономике альпийского ландшафта. Ростов-на-Дону, 1928, стр. 61.
15. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. СПб. 1869, т. I, стр. 268.
16. Ibid., стр. 266. В рукописи П. Г. Буткова «Древности по линии Кавказской» (рукописи акад. Буткова, № 5, л. 627 об.) даются любопытные сведения об остатках христианства у ингушей: «У ингуш на границе их к грузинским подданным Гудамакарцам — каменная церковь: у последних же недалеко от реки Азды, впадающей справа в р. Осай (sell. Accy),— каменная церковь; еще выше, у пхыев (i. e. хевсур),— огромная каменная церковь при реке Нялке, впадающей в Осай справа... Близ сей церкви большое кладбище. На одном надгробном камне сохранилось еще высеченным изображение некоторого духовного в священнической одежде и в шапке с крестом. Находимые кое-где в церкви и на кладбище буквы по виду суть греческие» (см. ibid., т. III, стр. 596 и Помяловский И. Сборник греческих и латинских надписей Кавказа. СПб., 1881, стр. 20—21).
17. Ibid, стр. 438.
18. Guldenstadt. Reisen durch Russland und im Caucasischen Gebűrge etc., St.-Petersburg, 1787, I.
19. Бутков, о. с., II, стр. 111.
20. Бутков, о. с., стр. 171; ср. ibid., Ill, стр. 197; ср. к вышеизложенному Грабовский. Ингуши II Сборник сведений о кавказских горцах, т. IX, стр. 2 ел.
21. Важное для археологии Ингушии путешествие это описано Энгельгардтом, о. с. стр. 225—246.
22. Поход описан живыми чертами Т(орнау) в «Русском вестнике» за 1869 г., март, стр. 102—107; ср. Акты, т. VIII, стр. 677 ел.
23. См. Зиссерман А. Л. Двадцать пять лет на Кавказе, ч. I, СПб., 1879, стр. 169—179.
24. Обстоятельства дела характеризованы у Чаха Ахриева, см. Сборник сведений о Терской области, I, стр. 277—278. В записке, поданной еще 30 апреля 1806 г. неким Лофицким, в числе «средств к приведению Грузии в такое состояние, в коем оная, ощутивши существенные выгоды свои под скипетром российским, могла бы быть полезною на совершение дальнейших государственных предположений о крае оном» (из этих средств некоторые, по мнению министерства иностранных дел, «заслуживают особенного внимания правительства») предлагается: «чеченцев же и ингушевцев весьма бы полезно было вывесть вовсе из ущелий настоящего их жительства на другие пустопорожние российские земли, ибо народы сии, по закоренелости в разбойничестве, ничем уняты быть не могут, как или истреблением вовсе наций тех, или выводом на другие земли» (см.: Акты Кавк. археогр. ком., т. III, стр. 7). Известно, что мероприятие такого именно рода буквально осуществлено было в начале 60-х гг. прошлого века по отношению к закубанским черкесам.
25. Напечатан, без указания имени автора, Палласом, Neue Nordische Be-itrage, т. VII и отдельно (St.-Petersburg und Leipzig, 1797); ср. полное название выше, стр. 685, прим. 5.
26. Штедером пользовался в широких размерах уже Клапрот.
27. Гюльденштедт, а за ним и другие указывают «кистинское» название Камбилеевки иначе: Galun, Giildenstadt, I. с., стр. 169.
28. Эпоха появления здесь кабардинцев определяется временем жизни Инала, родоначальника всех кабардинских и, быть может, части абхазских князей; он жил в VI в., как явствует из достаточно надежной генеалогической традиции.
29. Отсутствует на известных нам картах.
30. Чрезвычайно характерно для судьбы нартовского эпоса у ингушей приуроче¬ние нартов к этим местам. «Нарты жили в сел. Яндырч, около Назрани, а орштхои жили в самом Назране» (сообщено Б. К. Далгату в 1892 г., см.: Этнографическое обозрение, кн. 48 (1901 г.), стр 41). Об Эндерипсе (End&#246;rssu) и Назрани уже вкрат¬це писал, за 10 лет до Штедера, Гюльденштедт, о. с., I, стр. 170.
31. Очевидно, речь идет о притоке Сунжи, называемом на современной 5-верстной карте Конч; на притоке этого последнего, Сурхохи,— одноименный аул (Surxox&#230;-thie).
32. Мы вынуждены опустить здесь первое по времени обстоятельное и живое опи¬сание внешнего и внутреннего быта как этих колонистов, так и следующее за тем описание «больших ингушей» в Тарской долине. Клапрот, положивший работу Ште¬дера в основу главы 28-й первой части своей „Reise in den Kaukasus und nach Georgien", комбинирует данные Штедера с данными различных других авторов, часто неудачно восполняя или пропуская существенное в изложении своего главного ис¬точника (ср. его цитаты на стр. 625, прим., где глухо упоминается, под именем Палласа — «dessen N.N.B.Th. III, S. 27 ff.», сочинение Штедера (читай: Neueste Nordische Beytr&#228;ge).
33. Судя по дальнейшим указаниям, Штедер имеет здесь в виду западный приток Камбилеевки, Герчоч (ингушек. Gijrčhuož — собств. ущелье в верховьях этой реки, ведущее в Мецхальское общество к югу).
34. Кабардинское yendaricps, т. е. "река Яндыра" (собств. мужск. имя). Ныне в этом месте одноименное ингушское селение Яндырка (jand&#230;rie). В 1810 г. в Яндырке бы¬ло 80 домов, взрослых мужчин — 100, по национальности чеченцы, карабулаки и ингуши (Акты, т. IV, стр. 902); а в 1926 г. мы имеем 445 хозяйств, с населением 2082 чел. Ту с и ков. Ингушетия. Владикавказ, 1926, стр. 180; ср. в указанных местах данные о движении населения Назрани за тот же период времени.
35. Ахкин-юрт (инг. &#230;xkijurt) и значит именно "селение ущелья" (&#230;xk).
36. Ныне так называемые тарские (resp. камбилеевские) хутора; ингушское их на¬звание (solxie), несомненно, происходит от популярного у кабардинцев имени Шаулох (ср. у русских в XVII в. «Шолоховы кабаки» в М. Кабарде). Неточно Штедер, цит. выше, о Schalcha. У Христиановича (о. с., стр. 64, прим.) приводится справка, сделанная в 1868 г., о выселении из гор Мальсаговых в 1778 г., что согласуется с другими данными.
37. См.: Акты Кавк. археогр. комиссии, т. IV, стр. 900—901; ср. Грабовский. Ингуши (цит. выше). Стр. 6—10. В списке имен, подписавших этот доку¬мент, на третьем месте стоит Торгемов, Карцал. Не Карцхал ли Орцханович Мальсагов (uorcxa kh&#230;rch&#230;l) это, которому популярное на плоскости предание приписы¬вает основание Назрани?
38. Не говоря уже о самом Владикавказе, основанном в 1784 г.
39. Энгельгардт (о.с., стр. 226—227); Головинский (о. с., стр. 244—245) говорит, что «около 1810 года, от Галгаевского общества, из аула Даршм выселилось 7 фамилий... и поселились в Тарской долине». Помимо неверных хроно¬логических пояснений, следующих за приведенной выпиской, искажено название метрополии: следует читать Таргим, а не Даршм. О сражении ингушей с чеченцами и его последствиях // Акты, IV, 896—900.
40. Ахриев, о. с., стр. 30. Отец трех братьев — Эги, Хамхи и Таргима носил имя Эльберт; ср. Изв. Ингушек, инст. краев., I, стр. 43.
41. Приведенные данные о родах заимствуются из Mals&#230;gee n. Z. Ghalghaj Grammatik, 1926, словарь, стр. 105—112. Ко времени акта 1810 г. восходит начало зования назрановскими жителями района Ачалука. Прочные поселения здесь назрановцев относятся уже к позднейшему времени, а именно к 1829 году, когда «не¬сколько домов назрановцев со старшиной Амирхановым» поселились в Ачалуке. Конфликт между ними и претендовавшим на эти земли малокабардинским владе¬телем Бековичем-Черкасским разрешен был русскими властями в пользу ингушей; см.: Акты, т. VIII, стр. 668—669.
42. См.: Изв. Ингушек, инст. краевед., I, стр. 70—71.
43. Энгельгардт, о. с., стр. 226—227.
44. Ср. веппинское селение Th&#228;ršie (фамилии Торшхоевых, живших также и Bejnie и F&#230;lx&#230;nie). Хули отнесено к кистинам (а не к галгаевцам) на 20-верстной кар¬те Кавказа, изданной в 1834 г. Упомянутые выше у Штедера ингуши района Бал-ты — выходцы из Джераха, Дуровы (čuvrae qhungiš). Эти-то Цуровы («Дурова фа¬милия Джерах») участвуют, наряду с тагаурскими (осетинскими) старшинами, в выдаче обязательств по охране безопасности Военно-Грузинской дороги (от Балты до Дарьяла) владикавказскому коменданту в 1809 г. (см. Акты, т. III, стр. 222).
45. Значительная, по-видимому, давность этого события доказывается тем, что, как и сейчас, уже в первой половине XVIII в. ущелье Кистинки было необитаемо; ср. Вахушт (изд. Броссэ), стр. 228—229; ср. перевод Джанашвили, стр. 76—77.
46. Далгат — первобытная религия чеченцев. Терский сборник, вып. 3, кн. 2. Владикавказ, 1893, стр. 97. Непонятно, на чем основан расчет времени в ука¬зании, что «около 200 л. назад род Укурова основал сел. Эрзи» (Христианович, о. с., стр. 85); хронология эта противоречит всему остальному, что нам изве¬стно об Эрзи. Первое упоминание Эрзи в научной литературе у Гюльденштедта, о. с., I, стр. 474; ср. об Эрзи ниже.
47. Газ. Кавказ, № 50, от 20 июля 1846, фельетон «Картина Тушетии» Ивана Ци¬скарова. В лице автора приведенной статьи мы имеем первого исследователя одного из чеченских племен, который заслуживал бы такого же внимания, как и Чах Ахриев. Автор прекрасной работы о Ч. Ахриеве, Л. Семенов (см.: Известия Ингушского института, I, стр. 261—271) ошибочно считает (цит. сборн., стр. 233) на основании газетной статьи Н. Яковлева первой записью чеченских песен на языке подлинника запись Толстого. В действительности таковой является записанная не позднее чем в 1848 г. И. Цискаровым «кистинская» песня, сохранившаяся в его литературном наследии.
48. Ср. наши «Материалы по цова-тушенскому языку», имеющие выйти в свет в издании Академии Наук СССР.
49. Известная грузино-тушинская песня, популярная среди цовцев и начинающая¬ся словами: «...В Бахтрионе сидят татары» также связана с этим событием. В земель¬ных спорах со своими соседями за обладание Алванским полем тушины опирались впоследствии на царскую грамоту, выданную им 7 февраля 1757 г. царями Тейму¬разом и Ираклием.

Steel
07.04.2015, 08:11
Блог Ахмета Газдиева (http://gazdievpress.blogspot.com/2015/03/blog-post_19.html)

Этот афоризм, вынесенный мной в заголовок статьи, невольно приходит на ум, когда наблюдаешь одну странную тенденцию, четко обозначившуюся в соседней Северной Осетии. Читающая публика, интересующаяся историей региона, давно заметила такую особенность - во многих изданиях, увидевших свет во Владикавказе в последние годы и носящих исторический или краеведческий характер, их авторы, как правило, старательно обходят стороной факты, касающиеся ингушей. И это при том, что ингуши играли заметную роль в культурной, экономической и политической жизни нынешней североосетинской столицы. Такая роль, кстати, принадлежала ингушам не только в тот период, когда Владикавказ был столицей Ингушской автономии, но и в последующие десятилетия.
http://4.bp.blogspot.com/-YQ74VMK3KAI/VQsjV77bj1I/AAAAAAAAAyw/qmg1X0D8Vp8/s1600/101_0931.JPG

ПРИНЯТО считать, что факты - упрямая вещь. Но практика показывает, что при желании о любом факте, в том числе и историческом, в определенный момент можно попросту умолчать. Умолчать в угоду политической конъюнктуре или преследуя какие-то собственные интересы. Любой исторический факт можно и «подредактировать» таким образом, чтобы он перестал звучать «неудобно». Надо признать, что в Северной Осетии это делают легко и непринужденно.
Почему такое происходит? Вероятно, долгое эхо так называемого осетино-ингушского конфликта, затянувшегося в сознании некоторых людей до сегодняшнего дня, и отозвалось их попытками переписать историю. Найти иное объяснение существующей практике весьма затруднительно.
Пару лет назад попал мне в руки очередной выпуск литературно-художественного альманаха «Моздок», выход которого был приурочен к 250-летию этого города, куда я часто и с удовольствием наведываюсь.
На страницах упомянутого альманаха публикуются работы членов литературного объединения «Родник», уже много лет существующего при газете «Моздокский вестник». Очередное знакомство с творчеством талантливых моздокчан было, конечно, приятным и запоминающимся. Но не менее запомнилось мне тогда и напутственное слово градоначальника, предваряющее юбилейный выпуск альманаха. Рассказывая о славной истории Моздока, он, в частности, писал: «…в Моздоке появились образовательные заведения, что сделало его притягательным для жителей ближних и дальних казачьих станиц. Основанная в Моздоке инженер-подполковником Гаком в 1765 году школа грамотности для осетин и кабардинцев была преобразована в трехклассное училище…»
Эти строчки сразу привлекли мое внимание. И суть даже не в том, что градоначальник малость ошибся с датой открытия школы. Куда хуже, что он как-то походя, словно бы невзначай придал историческому факту иное звучание. И следующая цитата - уже из совершенно другого издания - прекрасно это подтверждает: «1764, 27 сентября – для «обучения детей осетинцев, ингушевцев и других горцев» в Моздоке образована русская школа» (Хроника истории ингушского народа с древнейших времен до наших дней. Я. Патиев. Махачкала: Издательство «Лотос», 2007, 13 стр).
Тем читателям, которые в силу субъективных причин не смогут принять на веру изложенное в ингушской «Хронике…», могу предложить другую цитату. В историческом очерке «Город Моздок» (Владикавказ: РИПП им.Гассиева, 1995), изданном Северо-Осетинским институтом гуманитарных исследований, читаем: «В конце 1764 г. Коллегия иностранных дел сообщила астраханскому губернатору Бекетову решение Сената «О заведении при урочище Моздоке школы для осетинских и ингушских и прочих горских народов детей». В этом же указа кизлярскому коменданту предлагалось подобрать помещение и назначить учителей, «а деньги на учеников и учителей имеете употребить из тамошних доходов или из процентов астраханского банка, стараясь такую школу как наискорее завести». На каждого ученика и учителя отпускалось по два рубля в месяц» (32 стр). Автором главы, в которой содержится этот факт, является И. Омельченко.
Не буду растекаться мыслью по древу, но не могу не отметить следующее. На первый взгляд, попытки изъять из оборота исторические факты с упоминанием ингушей, предпринимаемые в Северной Осетии, кому-то могут показаться в определенной степени даже забавными. Особенно, если подобное происходит при переиздании уже известных работ. Однако эта нарастающая тенденция становится в постконфликтный период одним из факторов, тормозящих интеграцию граждан Северной Осетии ингушской национальности в социокультурную среду республики.
Таких факторов, к сожалению, и без того предостаточно. Обо всей их серьезности и негативном влиянии на процесс сближения двух народов пишет в своей работе «Проблемы неурегулированного конфликта» Ф. Ю. Албакова – доктор философских наук, профессор Московского государственного университета им. Ломоносова. По ее мнению, одна из главных причин сохраняющейся напряженности кроется как раз-таки в депривации базовых человеческих потребностей, в том числе, в идентичности и в культурном самовыражении, что создает условия для затяжного социального конфликта. В ближайшее время эта интереснейшая работа ученого выйдет в свет и с ней смогут познакомиться все желающие.
А я недавно вновь гулял по Моздоку и фотографировал местные достопримечательности. Интересно, смогли бы моздокские краеведы определить хотя бы примерное место, где когда-то располагалась школа «для осетинских и ингушских и прочих горских народов детей»?..

Ахмет ГАЗДИЕВ

Фото автора

Ingushgen
10.10.2016, 18:22
Перечитывая работу А.В.Гадло "Этническая история Северного Кавказа IV-X вв." обнаружил любопытный и весьма ценный для ингушской и Вайнахской истории факт:
В течение десятилетий арабы были не в состоянии привести к покорности санаритов,которые,очевидно ,не без поддержки северокавказских соседей представляли постоянный источник тревог для арабских наместников на территории Джурзана(Грузии).Мощное восстание санаритов произошло в правление халифа ал-Мамуна (813-833 гг),когда к восставшим,как сообщает ал-Якуби,присоединились кайситы,очевидно соседнее племенное образование. http://www.hagahan-lib.ru/library/etnicheskaya-istoriya-severnogo-kavkaza12.html

Поясню,что санариты-это санары,а их соседи кайситы-это кисты,т.е. наши предки,которые также как и цанары очевидно противостояли арабским завоевателям и оба племени в других источниках фигурируют как аланы,в общем на вопросе с локализацией кистов в районе Дарьяла в раннем средневековье данным фактом поставлена точка.
К тому же примечательно,что знаменитый бронзовый орёл из горного ингушского селения Эрзи восходит именно к этому периоду

Ingushgen
28.01.2017, 01:27
Учёные об оборонительном укреплении
Дзурдзукские ворота или развалины древнего города
http://gazetaingush.ru/sites/default/files/styles/juicebox_small/public/pubs/obshchestvo/20170125-dzurdzukskie-vorota-ili-razvaliny-drevnego-goroda/egi-chozh-ingushetiya-3_0.jpg?itok=h0xN5Bv5
В первой половине 90-х годов прошлого века в ущелье реки Фартанги в лесном массиве были обнаружены развалины древней охранной стены. К развалинам древнего строения учёные Ингушетии обратились в 90-х годах прошлого столетия, в первые годы возрождения своей государственности. Обратил внимание на эти архитектурные строения, в трёх километрах выше горного селения Даттых, бывший в те годы глава этого сельского поселения краевед Байали Хайров. Он и привёл в эти места Муссу Аушева, тоже краеведа, который серьёзно интересовался историей нашего народа. Чуть позже сюда была направлена правительственная комиссия, в числе которой были известный историк Тамерлан Муталиев и археолог Джабраил Чахкиев. — Этот башенный комплекс, о котором идёт речь, находится в ущелье Эги-чож, название которого произошло от месторождения камня-песчаника в этих местах — точильного камня («эг» — так оно звучит на ингушском языке), который использовали для изготовления точильных брусков и круга. Само название «Дзурдзукские ворота» (есть и другое чтение — «Дурдзукские») скорее символическое. Дело в том, что были ворота под таким названием, это мы знаем из средневековых письменных источников. Но скорее это обобщённое понятие. Древние авторы, начиная с античных времён, упоминали о Великой Кавказской стене. Но, как таковой, сплошной стены не было. Здесь имелось в виду, что предгорье Северного Кавказа замыкалось цепью из созданных человеческими руками охранных объектов, или, скажем, крепостей, которые перекрывали ущелья, с чередой естественных рельефных преград, сотворённых самой природой, включая обрывы, отвесные скалы, горные реки и тому подобное. Вот таким образом от моря до моря замыкались пределы Северного Кавказа. Это и есть фортификационная стена, единый комплекс укреплений, которая, начиная от Каспия, доходит до самого побережья Черного моря. Что касается датировки постройки. Дать определённую датировку затруднительно, хотя башни строились и за много сотен лет до н. э. Предположительно, ущелья на Кавказе были перекрыты сетью укреплений, начиная с периода заселения этого края. Ущелья были перекрыты ещё в VIII веке до н. э., но сохранились ли они? Это уже другой вопрос. Укрепления такого типа могли перестраивать, достраивать в разные периоды исторических эпох. Правительственная комиссия 90-х годов дала этому замково-башенному комплексу ориентировочно датировку — 14-16 века. Но для определения времени строения нужны, конечно же, серьёзные научные исследования. — В 90-х годах я был в составе правительственной комиссии, — говорит краевед Мусса Аушев, — тогда мы не были достаточно исторически подкованы, в силу того, что в годы советской власти древней истории ингушского народа не уделялось никакого внимания, впрочем, равно, как и сегодня. И мы не смогли дать должной оценки этому памятнику. Это оборонительная стена — «Дзурдзукские ворота», которые были упомянуты в трудах арабского историка и путешественника Аль Масуди как Баб Аль-Куна, и у историка Грузии Леонтия Мровели — как город «Ворота Дурдзуков». Напомним, что Мусса Аушев в последние годы стал серьёзно изучать развалины древней крепостной стены. Свои исследования он описал подробно в книге «По следам тысячелетий и легенд». Это каменная заградительная стена, пишет он, высотой до двенадцати метров и шириной в один метр, которая тянется поперек всего ущелья от хребта до хребта, имея посередине у русла реки каменную арку ворот. Предположительно, это стены бывших казарм для проживания воинов, охранявших этот рубеж от вторжения в горы орд степных варваров. Там в древности, кроме воинов, охранявших этот рубеж, никто не жил. На протяжении всей стены через каждые 40 метров высятся башни. — Таких башен я насчитал порядка 15, — говорит Мусса, — из которых около 10-12 сохранились относительно неплохо, другие же были уже разрушены до основания. Они внешне похожи на известные нам боевые башни «в1ов», но не такие. Во-первых, у них на первом этаже широкий защитный проём, по краям которого сделаны защитные бровки, кладки стен для двух охранников, а сверху самого проёма — имеется место для третьего охранника. Этого нет и не может быть в боевой башне «в1ов». Во-вторых, бойницы башен сделаны так, что через них не пролезет нападающий, или щели в стенах, через которые можно метать стрелы на врагов. В-третьих, и это самое главное отличие — пристенные башни древней стены не имеют каменных сводов над каждым этажом. Они внутри полые, как трубы, что объясняется просто: этажи делались деревянными перекрытиями, которые истлели со временем. Наконец, четвертое отличие — безрастворная кладка. Это когда устойчивость положенного камня достигается подбитием каменного клина. Подобных строений в наших горах много. Это ответ и на вопрос, который интересует наверняка многих, что нашим средневековым башням должна была предшествовать архитектурная культура, должен был быть некий опыт, накопленный поколениями в течение многих веков. Потом только появились известные нам башни. Эпоху появления боевых башен исследователь относит ко времени нашествия Тимура Хромого, то есть к концу 14 века, а прекращение их строительства связывает с походом генерала Абхазова в наши горы (Арамхинское ущелье) в 1830 году, когда подкопом под стены и пороховым зарядом удалось взорвать боевую башню «в1ов». Подобная архитектура имеет место в наших горах, отмечает он, развалины таких замков неплохо сохранились и на отрогах Цей-лоама, выше современного Эгикала. «Что касается наших полых пристенных башен в развалинах доисторического города, — пишет Мусса Аушев в своей работе, указанной выше, — то после поиска ответа на вопрос, что это за город, оказалось: у арабского историка и путешественника Аль Масуди это — Баб Аль Куна (наш Оалкам, населенный пункт у выхода реки Ассы из гор). У грузинского историка Леонтия Мровели — это город «Ворота Дурдзуков». Так тогда нас называли грузины. Дурдзук, по материалам того же автора — вайнахский царь, правивший страной в третьем веке до новой эры. В том же III веке до новой эры было нашествие хазар на наше предгорье. Однако Дурдзук, призвав на помощь всех закавказских царей, выгнал врагов из своих земель и построил города-крепости на ней, тем самым закрывая горы на замок. Вот, оказывается, с чем мы имеем дело, когда видим развалины доисторического города Ворота Дурдзуков, или Баб Аль Куна». Мусса Аушев прилагает к работе большой объём фотоматериалов, которые он любезно предоставил для читателей газеты «Ингушетия». В то же время краевед отмечает, что проведённая им работа лишь азбука к началу глубоких научных исследований, к которым он практически призывает научное сообщество. Своё мнение по поводу этого памятника высказал и историк Исса Алмазов. — Уникальность этих ворот в масштабности и сохранности памятника, — говорит он, — объясняется труднодоступностью к этим местам. Но самое главное — в их исторической значимости для нашего народа. Это бесценный памятник раннего средневековья, потому что по хроникам арабских летописцев череда вот таких ворот упоминается в летописях V-VI вв. новой эры. Название «Дзурдзукские» в принципе не противоречит логике. Это одно из древнейших названий нашего народа грузинского происхождения. Сам термин не помешает его научному исследованию. Дело в том, что в арабских хрониках эти ворота упоминаются с датировкой V веком новой эры. Эти ворота не единственные в своём роде. Подобные оборонительные сооружения тянутся цепью от Каспия до Чёрного моря, вдоль всего Кавказского хребта. Но примечательно, что Мусса Аушев акцентировал внимание учёных и обозначил эту тему. — Существование охранных крепостных стен в древней истории ингушей факт неопровержимый, — считает и этнограф Султан Мерешков. — Известно, что наши предки брали таможенные пошлины. А если обратиться к фольклорному материалу, то существует такая легенда: «Женщина-вдова говорит своим детям: «Ложитесь спать, дети, пораньше. Я слышала, сегодня в ночь в охрану г1атат (крепость) заступает Арыч-Ярыч, я бы хоть выспалась спокойно». И там же в этой легенде сам Арыч-Ярыч говорит: «Я думал, что ночь сегодня будет спокойной, и я смогу хоть немного поспать, но не получилось вздремнуть даже на секундочку». То есть из легенды можно сделать вывод, что охранные войска несли службу, и вероятность нападения врага была очевидна. Также тот факт, что обнаруженная охранная крепостная стена находится в узком перешейке ущелья, тоже находит свой отголосок в рассказах наших стариков. Я слышал, как старики наши говорили, что именно в таком месте располагалась охранная крепость — «Г1ап», что подразумевает под собой сеть оборонительных сооружений. Что само это слово из военной терминологии, имеет подтверждение и в том, что ингуши называли «гIап» широкий кожаный пояс с ячейками для патронов, которым опоясывались мужчины или носили его через плечо. Что касается исторического периода, когда была возведена эта стена, то говорить без ссылки на научные исследования, я не могу. — Нет сомнения в истинности существования охранной стены, — говорит и историк Нурадин Кодзоев. — Мусса Аушев предоставил нам огромный краеведческий материал. Никто другой не знает и не сможет рассказать более и показать эти места, чем он. У этой крепостной стены не было конкретно своего названия, и нет надобности привязывать её именно к этому названию. Мусса назвал их «Дзурдзукские ворота». В принципе всё логично. Дзурдзукетия была государством, включающим в себя всю горную Ингушетию. Они могут быть названы «дзурдзукскими», имея в виду принадлежность к ингушскому народу. Но сам памятник требует научного подхода. Свою версию относительно этого комплекса имеет и археолог Умалат Гадиев. — По работам экспедиций советских времён, это позднесредневековая заградительная стена, — говорит он, — их в горной Ингушетии было много, практически в каждом ущелье. Это не есть сенсация, а обычное явление для горной архитектуры Кавказа. Но в силу своей сохранности она, безусловно, заслуживает внимания и требует к себе более глубокого научного подхода. Тут нужно определиться с названием и датировкой. Понятно, что в средневековых письменных источниках есть упоминания о дзурдзуках и Дзурдзудских воротах. Но они конкретно не локализуют их. Потому, напрямую связывать её с «Дзурдзукскими воротами», которые упоминаются в древних источниках, думается научно некорректно. Хотя она может выступать в виде рабочей версии, но, тем не менее, слабо аргументированной. Эти вопросы требуют осторожности и взвешенности. Необходим тщательный просмотр всех источников, отчётов советских археологов, которые там работали, провести соответствующее исследование, в том числе и по радиоуглеродным анализам. — Это наша Пальмира, памятник мирового значения, и он у нас тут под боком, — говорит директор Государственного краеведческого музея Магомед Сагов, — и только Мусса Аушев стал настойчиво поднимать этот факт из руин, призывая обратить на это внимание учёных и всю общественность. Ещё три-четыре года назад он передал нашему музею выставку по своим полевым материалам, и мы в свою очередь показываем её нашим посетителям. Ну, сейчас вроде бы всполошилась и наука, и общественность. Думается, что у нас получится провести в этом направлении комплексное исследование и донести эту редчайшую ценность до всего мира.
О том, что замково-башенный комплекс в ущелье Эги-чож не оставался вовсе вне ведения учёных и исследователей, говорит в свою очередь этнограф Зейнеп Дзарахова. — К нему впервые обратились исследователи в конце ХVIII века, в том числе члены Российской академии наук И. Гюльденштедт (в 1770-1773 гг.), позже Ю. Клапрот (в 1807-1808 гг.). В 1891 году и в начале ХХ века они вновь привлекли внимание исследователей, в том числе М. А. Иванова, Л. П. Семенова (проводил разведочные работы в районе Верхнего Даттыха и Верхнего Алкуна). Цеча-ахкинское башенное поселение, которое располагается выше по ущелью, и склеповый могильник в этом районе исследовал в конце 60-х годов С. Умаров, а вблизи селения Мержой в 1970-1973 гг. изучал надмогильные памятники археолог М. Мужухоев. Сведения, оставленные ими, сводились к краткому описанию памятников, их ярко выраженных архитектурных особенностей. В 70-х годах ХХ века более обстоятельные обследования были проведены археологом Р. Даутовой, которая в своей статье «Башенные комплексы урочища Эги-чож» назвала эти развалины «Древним поселением». Она схематически показала расположения поселения Эги-чож, дала схему сторожевого комплекса правобережной части эгичожского поселения, фотографии арочных ворот сторожевого комплекса, а также описание других башенных комплексов и строений. Здесь же исследователь обозначила и то, что памятник имеет непосредственное отношение к охранному строению. «Эгичожские башенные постройки расположены в самом узком месте ущелья на гребнях скалистых ответвлений горных хребтов по обе стороны Фартанги, — пишет она. — Выбор именно этого места, по-видимому, был не случайным, поскольку позволял полностью перекрывать проход по ущелью». Однако памятник требует к себе более тщательного научного подхода в исследовании. Мусса Аушев проделал колоссальную работу, собрал огромный полеводческий материал, тем самым призывая нас к сохранению и исследованию нашего древнего богатого наследия. — Дзурдзудским воротам нет цены, — говорит Мусса Аушев. Это эксклюзивные ценности нашей древней истории. Наш край был укрепленным и неприступным для врагов. В районе наших предгорий находятся древнейшие городища, вернее целая система городищ-крепостей, просуществовавших со времен неолита и до нашествия монголов.

Источник: http://gazetaingush.ru/obshchestvo/dzurdzukskie-vorota-ili-razvaliny-drevnego-goroda

Хаваж
01.02.2017, 11:54
Ingushgen это очень примечательная новость вопрос у меня почему эту заметку Гадло А.В., игнорируют? Ведь если так вдуматься это знаковое событие, которых на Кавказе не так много.

Ingushgen
01.02.2017, 15:40
Да,факт очень интересный и показывающий,что предки ингушей не отсиживались на задворках истории,а принимали деятельное участие в мировых процессах,в данном случае в противостоянии кавказцев арабским завоеваниям

Ingushgen
14.06.2017, 00:29
1641 г. июня около 4. — Две челобитные узденей кабардинского мурзы Кельмамета Куденетовича, поданные в Посольском приказе о выдаче дорожного корма, не полученного ими в 1640 г. на пути от Темникова до Москвы

Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Руси бьют челом Кельмамета мурзы Куденетовича Черкаского узденишка Канучка Урумуков да Донечка Черебашев .

В нынешнем во 149 году присланы, государь, мы к тебе, государю, с Терка от воевод с отписками. И по твоему государеву указу дорогою по городом от Терка до Темникова даван нам твое государево жалованье, дорожный корм. А в Темникове, государь, и от Темникова до Москвы по городом воеводы твоего государева жалованья, дорожного корму, нигде не довали, а держали нас воеводы по городом на дороге с проездом пять недель.

Милосердый государь царь и великий князь Михайла Федорович всеа Русии! Пожалуй нас, вели, государь, нам то [136] свое государево жалованье, дорожный корм, на ту пять недель, что от Темникова до Москвы по городом воеводы нам не довали, выдать. Царь государь, смилуйся, пожалуй!

ЦГАДА, ф. Кумыцкие дела, 1640, № 2, л. 12. Подлинник.

О пожаловании их платьем и деньгами

Царю государю и великому князю Михайлу Федоровичю всеа Руси бьют челом холопи твои Кельмаметя Куденетовича Черкаского узденишка Канучка да Донечка.

Присланы мы, холопи твои, с Терка в станице к тебе к государю к Москве с твоим государевым делом. И ныне нас, холопей твоих, отпускают на Терек, а твоего государева жалованья нам, холопям твоим, на приезде и на отпуске кроме корму ничево не дано. А которые наша братья приезживали от черкаских и от кумыцких мурз, и тем всем давано твое государево жалованье на приезде и на отпуске, платье и деньги. А нам, холопем твоим, не дано того ничего .

Милосердый государь царь и великий князь Михаила Федорович всеа Русии. Пожалуй нас, холопей своих, своим государевым жалованьем, платьем и деньгами, как тебе государю бог известит, чтоб нам, холопем твоим перед своею братьею оскорбленным и позорным не быть. Царь государь, смилуйся!

ЦГАДА, ф. Кумыцкие дела, 1640, № 2, л. 21. Подлинник. http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XVI/Russ_Chech_otn/41-60/60.htm

Noucost
18.06.2017, 05:10
Милосердый государь царь и великий князь Михаила Федорович всеа Русии. Пожалуй нас, холопей своих, своим государевым жалованьем, платьем и деньгами, как тебе государю бог известит, чтоб нам, холопем твоим перед своею братьею оскорбленным и позорным не быть. Царь государь, смилуйся! Умели клянчить.Всем холопам холопы. )

Ingushgen
24.06.2017, 06:28
Умели клянчить.Всем холопам холопы. )

Не суди,да не судим будешь...Это в наше время клянчат под разными предлогами,а в те времена,чтобы вернуться домой из Москвы необходимы были и деньги и амуниция с провизией,а попросить можнобыло лишь у царствующего двора. Но самое ценное в данном документе,что в нём фигурирует ингуш Донечка Черебашев(Чербижев)

Ingushgen
08.09.2017, 18:10
По всей видимости,в Естественной истории Гая Плиния Секунда старшего,жившего в 1-м веке нашей эры,встречается упоминание о кистах-прямых предках ингушей в форме гисты/хисты и не смотря на их локализацию в числе закаспийских племен,по мнению английского ученого Д.Кисслинга речь идёт о северокавказском народе.
http://s018.radikal.ru/i528/1709/a1/1d1583c13add.png
http://s016.radikal.ru/i337/1709/bd/48a8b65ccb79.png

Ingushgen
17.09.2017, 00:46
КИСТЫ, ИЛИ КИСТИНЦЫ

Обитаемая грузинами Кистецкая область простирается по северному хребту Кавказа от Терека до Сунжи; граничит с востока с татарскими лезгинскими округами; к югу — с лезгинцами и грузинами, к западу — с Малой Кабардой, а к северу имеют границей реку Терек. Кистиния населена многими небольшими независящими друг от друга народами различных между собой нравов и обычаев, но между тем примечается в них несколько одинаковый вид, сходное наречие и немалая во многом сходственность. Язык их называется грузинами кистинским. На черкесском языке называются эти народы «мильчеги».

Кистинцы живут небольшими и друг от друга неподалеку лежащими деревнями, в коих не более 20 дворов. Во многих деревнях построены каменные башни для защиты жен, детей и имущества.

Приметны в них следы христианской веры, почитание воскресных дней и праздников. Имеют они у себя первосвященника, который должен быть человеком неженатым и хорошего поведения. Должность его состоит в раздавании благословения и прочего.

Упражняются в хлебопашестве и скотоводстве так, как черкесы и прочие кавказские народы. А между тем ездят за Терекскую линию для грабежа людей и скота. В случае сопротивления и бываемой за ними погони рассыпаются врозь с великой поспешностью и проворством. Казаки остерегаются их чрезвычайно, потому что часто отгоняют они у них лошадей.

Кистинские знаменитейшие народы суть следующие:

Чененги. Живут в Кистинском, Чеченском, округе по Аргуну и Тереку и могут поставить до 5 тыс. конницы. Имеют у себя князей и дворянство. В 1773 году умертвили они своих владетельных князей. Язык их состоит из китайского наречия, и в домашнем своем хозяйстве не имеют они от них никакого различия. Находятся под покровительством России и дают аманатов, которые живут в Кизляре, но часто зависимость свою забывают, которая однако ж иногда им напоминается. [177]

Югуши. Югуши, или югушцы, живут по Камбалее около Терека. Князей у себя не имеют, но выбирают для управления собой старейших из знатнейших фамилий. В силе и домашнем хозяйстве сходны с черкесами и подобно им подвластны России. В1774 году оказывали они неприятельские действия, но теперь дают аманатов.

Мильчеги. Живут в округе сего имени по Аксаю и Сунже в 20 деревнях, из которых в одной, называемой Истесу и состоящей из 500 дворов, находятся теплые воды. Все они упражняются большей частью в грабеже и разбоях.

Карабулаки. Прежде назывались югушами, а сами себя именуют арштами, составляют не весьма многолюдную толпу народа. Язык их состоит из кистинского и чеченского наречия. Прежде были подвластны аксайским князькам. Но в 1772 году вошли под покровительство России и начали давать в Кизляр аманатов.

Кисты Ватского, Ангушского и Шемского округов, живущие по Камбалее, уже за несколько лет начали быть лучше под покровительством России, нежели кабардинских князей, и дают аманатов. http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XVIII/1760-1780/Gottlib_Georgi/text1.htm

Ingushgen
25.01.2018, 19:54
Ингушские ученые датировали храм Алби-Ерды 668-974 годами

http://gazetaingush.ru/sites/default/files/styles/juicebox_small/public/news/20180125-ingushskie-uchenye-datirovali-hram-albi-erdy-668-974-godami/albierdi.jpg?itok=lrzgqtCS

В результате радиоуглеродного исследования древнего храма Алби-Ерды в горной Ингушетии ученые датировали архитектурный памятник 668-974 годами. Об этом сообщил старший научный сотрудник отдела древней и средневековой истории Ингушского научно-исследовательского института Умалат Гадиев на прошедшем в Магасе научном семинаре, посвященном результатам радиоуглеродного исследования. По словам ученого, к настоящему моменту удалось датировать десять архитектурных объектов Джейрахского района Ингушетии. В их числе погребальные, культовые и жилищно-оборонительные постройки. Датировки исследованных объектов в целом согласуются с ранее существовавшей хронологией местных архитектурных древностей, в случае же с храмом Алби-Ерды результат радиоуглеродного исследования показал гораздо раннюю датировку — обычно специалисты датируют постройку в интервале X-XIV веков. Как сообщила пресс-служба ИнгНИИ, в 2018 году работы по радиоуглеродному исследованию архитектурных памятников Ингушетии будут продолжены. Более того, они расширят свою географию вплоть до бассейна рек Мереджи и Фортанга.

Источник: «Ингушетия» - интернет-газета http://gazetaingush.ru/news/ingushskie-uchenye-datirovali-hram-albi-erdy-668-974-godami