Страница 2 из 6 ПерваяПервая 1234 ... ПоследняяПоследняя
Показано с 11 по 20 из 51

Тема: СБОРНИК СВЕДЕНИЙ О ИНГУШАХ

  1. #11
    Старожил форума
    Регистрация
    27.02.2008
    Сообщений
    6,422
    Поблагодарил(а)
    1,121
    Получено благодарностей: 781 (сообщений: 547).
    Трогательные и окрыляющие истории. Спасибо!

  2. #12
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    В. Лядов. Кавказ

    в физическом

    и этнографическом отношениях. 1859 г. (Продолжение)



    Некоторые из ученых признают осетинцев потомками одного из германских народов и главное доказательство своего мнения основывают на их физиономии и языке. Наружностью осетинцы, в самом деле, резко отличаются от прочих народов Кавказа. Они среднего роста, довольно неуклюжего телосложения, лица их широки и худощавы, глаза голубые, волосы русые, нередко рыжие. Женщины осетинские маленького роста и некрасивы. Все эти черты физиономии, действительно, напоминают германский тип, но едва ли дают право заключать об единстве происхождения германцев и осетинцев. То же самое должно сказать и об языке. Случайное сходство некоторых слов, встречаемое в языке двух народов, слишком недостаточно для признания их близкого родства. И, в самом деле, надо быть очень дерзким, чтобы, найдя некоторое созвучие между немецким Vater и осетинским Vдtt, признать осетинцев немцами. Что же касается до других доказательств, как, например, того, что осетинцы, подобно северным германцам, имеют обыкновение говорить медленно, и что в песнях их слышится мелодия, чего нет у других кавказских народов, то и они едва ли могут быть достаточными для того, чтобы происхождение осетинцев признать германским.

    Поэтому, оставляя этот вопрос без решения, по недостатку достаточных для того оснований, мы обратим внимание на семейную и общественную жизнь рассматриваемого нами народа, чем он также резко отличается от прочих горцев. Это отличие начинается с самых хижин. Осетинские деревни состоят из 20 или 30 дворов. Впрочем, это число уменьшается, чем выше подниматься в горы. Каждая из деревень, располагаемых обыкновенно амфитеатром по склонам гор, непременно укреплена, т.е. имеет в средине высокую башню, или обведена целою стеною. Все дома строятся из балок и состоят из двух этажей. В первом помещается домашняя скотина, а второй служит жильем. Жилье состоит из двух частей. Устройство главной части не везде одинаково. Прежде всего вы входите в обширные сени, где обыкновенно молотится хлеб. За сенями следует настоящее жилье, в крыше которого сделано четыреугольное отверстие, и в него проведена труба. Под трубою, на полу, между двумя камнями, устроен очаг, а над ним висит котел, прикрепленный к гвоздю, вбитому в поперечную балку. Подле очага стоит постоянно деревянный стул. Этот стул, обыкновенное место отдыха главы семейства, бывает или на трех ножках, с круглою деревянною спинкою, украшенною очень искусною резьбою, или утверждается на четырех высоких шестах, которые вверху соединены поперечными перекладинами, составляющими и спинку, и опору для рук. В некоторых домиках встречаются также скамьи, по форме похожие на наши диваны. Вдоль стен расставлены маленькие треногие скамеечки, на которые имеют право садиться только мужчины; женщины же, не исключая и хозяйки дома, сидят, обыкновенно на земле. Кроме этой мебели, в хижинах осетинцев есть также столы, кровати для взрослых и люльки для детей. Последние особенно поражают своим сходством с европейскими. Домашняя утварь осетинцев немногосложна. У очага лежат обыкновенно железные угольные лопатки, клещи, и тут же на треножнике стоит вертел, оканчивающийся четырьмя длинными остриями. На полках, прикрепленных к стенам, расставлена различная деревянная, медная, стеклянная и даже фарфоровая посуда. Она содержится в большой опрятности и не похожа на утварь, употребляемую у других кавказских народов, а напоминает немецкую. Так, например, для питья пива осетинцы употребляют кружку, совершенно немецкого фасона. Да и самые обычаи при угощении пивом напоминают немцев. Осетинцы, наполнив кружку, передают ее один другому. Начинающий пить обращается к передавшему и говорит: “за твое здоровье”, а все прочие поют:

    Пей, руки болят,

    А не то вытечет из кружки!

    Пей, пей, пей!

    С боку главной части жилья находится довольно обширная пристройка, разделенная на несколько комнат. Здесь сохраняются съестные припасы или живут женатые члены семьи. Каждая пара занимает особенную комнату. Деревни, расположенные по верхним склонам гор, отличаются от прочих тем, что состоят из каменных, а не из деревянных домов. Каждая из них окружена непременно стеною, и в средине выстроено трехъэтажное здание. В нижнем этаже помещается скот, в среднем живет семейство, в верхнем сохраняются припасы. На крыше постоянно стоит часовой, дающий знать жителям деревни о приближении каждого нового лица.

    Земледелие и скотоводство составляют главное занятие осетинцев. Впрочем, полевые работы исполняются женщинами, а мужчины занимаются большею частью охотою или грабежем. Склонностью к грабежу осетинцы напоминают своих соседей черкесов, которым, впрочем, не уступают и в добрых качествах, а именно, в гостеприимстве и уважении к старшим. Обязанности гостеприимства до того свято соблюдаются осетинцами, что если кому нибудь из них придется по незнанию принять к себе своего кровного врага, то он не только не тронет его у себя в доме, но почтет необходимостью предостеречь его от опасности на будущее время. Исполнив обязанность гостеприимства, осетинец, при расставаньи с своим гостем-врагом, обыкновенно говорит: “Прощай и берегись. С этой минуты я твой враг”. К каждому прибывшему путешественнику является тотчас же осетинец и навязывается в кунаки* (*Кунак, значит защитник и покровитель). “Возьми меня в кунаки и будь спокоен. Тебя не тронет никто; а если случится с тобою какое несчастье, то мой кинжал войдет в ножны только тогда, когда отмстит твоему оскорбителю.” Приятно иметь такого верного друга; но за это удовольствие приходится расплачиваться часто довольно дорого, потому что кунак за будущие свои услуги, которых ему, может быть, и не придется оказать, считает себя имеющим право на различные подарки со стороны покровительствуемого им лица и скоро своим постоянным клянчаньем делается решительно несносным. До какой степени бывают докучливы кунаки, можно судить из рассказа одного из путешественников по Кавказу:

    “Только что въехал я в первую деревню Осетии, ко мне явился один из жителей и напросился в кунаки. С этих пор он был при мне почти неотлучно, называя меня братом, уверял, что никого на свете не любил и не любит больше меня, и всегда был готов на различные, впрочем, мелочные, услуги, за которые мне приходилось поплачиваться довольно дорого. Особенно забавен был один случай. Раз принес он ко мне горшок худого, кислого молока и непременно требовал, чтобы я отведал его. “Да, брат мой”, – говорил услужливый осетинец, – я люблю тебя, как свой собственный глаз и вот принес тебе молока от моей лучшей коровы. Попробуй. Оно тебе понравится.” Я медлил. “Попробуй же”, – говорил он, – денег за него не возьму, а вот если ты мне дашь пару старых сапогов, то я тебе буду очень благодарен.” Я исполнил его просьбу; но подаренные сапоги не совсем приходились ему, и потому он обратился ко мне с такою трогательною речью: “Видишь ли, брат мой, сапоги-то не совсем приходятся, но я сохраню их на память и будь уверен, что каждый раз, при взгляде на них, буду вспоминать о тебе. Но вот там у тебя стоят хорошие башмаки. Они мне как раз придутся: сделай милость, подари мне их, и я век готов служить тебе.” Я сказал ему, что не могу никак исполнить его просьбы. Он пожалел об этом и начал просить подарить ножик, лежавший на столе и, по его уверению, очень понравившийся ему. Такая неотвязчивость осетинца на меня очень неприятно подействовала. Я заметил ему, что он мне надоедает; но это замечание вовсе его не смутило, и он опять начал расхваливать принесенное молоко, уверять меня в своей привязанности, а в заключение попросил пороху. Я дал ему несколько патронов, и он начал собираться домой, обещая завтра принести опять молока для того, кого он любит больше, чем брата. Мне давно уже наскучили эти признания; но он продолжал их еще долго и наконец объявив, что очень утомился в дороге, попросил водки для подкрепления”.

    Если все осетинские кунаки похожи хотя до некоторой степени на этого, то лучше бы их совсем не было…

    …Раны, нанесенные благородному, ценятся вдвое дороже ран принадлежащего к сословию свободных. Открытые раны измеряются ячменными зернами, и каждое зерно оценивается одной коровой. Так, например, если говорят, что рана имеет в длину десять зерен, это значит, что виновный должен заплатить десять коров, или пять волов. Неопасные раны ценятся дешевле. Вот все, что известно о судопроизводстве осетинцев. Теперь нам остается обратить внимание на племена, населяющие Дагестан – главное место подвигов Шамиля.

    Дагестан, что значит гористая страна, занимает северо-восточную часть Кавказа и заселен двумя племенами. Первое из них, известное под именем кистен, разделяется на несколько народов, между которыми обращают на себя внимание ингуши и чеченцы.

    Ингуши занимают незначительный уголок Дагестана, пограничный с Осетиею и Кабардою. Наружностью они походят на черкесов. Средний рост, крепкое телосложение, легкая походка, дикий, полный свободы взгляд - вот отличительные черты физиономии ингушей. Характер их отличается удивительною вспыльчивостью. Каждое бранное слово ингуш считает для себя высочайшим оскорблением и нередко мстит обидчику смертью. Не дорожа до такой степени жизнью другого человека, он мало ценит и свою, а вследствие этого отличается удивительным геройством. Эта черта характера принадлежит не только мужчинам, но также и женщинам, из которых каждая решится пожертвовать жизнью, но никого не допустит оскорбить себя.

    Живут ингуши в небольших каменных домиках с плоскими крышами и смазанных глиною. Несколько таких хижин составляют деревню, всегда окруженную стеною или остроконечными башнями, вышиною от десяти до пятнадцати сажень. Подле каждого домика находится небольшой участок обработанной земли, где ингуш сеет ячмень и пшеницу, а далее расположены поля, где пасется рогатый скот, лошади, овцы и другие домашние животные. Кроме земледелия и скотоводства, которые служат главными средствами жизни для бедных ингушей, войну и охоту они считают самыми почетными занятиями.

    О семейной жизни ингушей мы не имеем подробных сведений. Известно только, что они допускают многоженство и приобретают жен посредством купли. Религия ингушей языческая. Они верят в высочайшее существо, называемое ими Дайле, а также в загробную жизнь, где каждый получит награду или наказание за свои земные дела. В чем будут заключаться эти награды и наказания, по понятию ингушей, сказать трудно. Верно только то, что они немногим отличают будущую жизнь от настоящей и думают, что там человек также будет связан земными потребностями. Доказательством этого может служить следующий обычай, соблюдаемый ингушами: если случится, что у кого нибудь умрет молодой, неженатый еще сын, то другой, имевший несчастье потерять дочь-девушку, приходит к первому и говорит: “Твоему сыну на том свете понадобится жена. Купи для него мою умершую дочь.”

    Религиозные обряды ингушей ограничиваются путешествиями к священным местам, какими считаются развалины древних христианских церквей, и жертвоприношениями, состоящими из домашних животных. Право приносить жертвы принадлежит только жрецам, которые пользуются большим почетом и называются обыкновенно святыми людьми.

    Русское правительство давно уже начало заботиться о распространении христианства между ингушами. Ингуши, в самом деле, стали креститься, но вовсе не из желания сделаться христианами, а только из рассчета.

    Земля, занятая чеченцами, ограничена на севере Тереком, на востоке - Кумыкскою областью, на юге - Лезгинскими горами, а на западе - Кабардою и Осетиею. Рекою Сунджею она разделяется на две части: большую и малую Чечню. Население этих двух частей простирается до 25 тысяч человек. Живут чеченцы, подобно черкесам, в деревнях или аулах. Каждый состоит из нескольких земляных или деревянных саклей. Попадаются иногда и каменные. Пища чеченцев, как и большей части кавказских горцев, ограничивается вареным просом или маисом, бараньим мясом и сыром из овечьего молока. Вина они не употребляют, но зато большие охотники до водки. Главными занятиями чеченцев служат земледелие и скотоводство, а также приготовление оружия, ковров и бурок. Наружностью, одеждою, обрядами семейной жизни и внутренним устройством они очень походят на черкесов, а по вероисповеданию принадлежат к секте суннитов, то есть, кроме корана признают еще сунны, или изречения Магомета, сказанные им случайно и незаключающиеся в общем собрании законов магометанской религии…



    О Терско-Горском

    конно-иррегулярном

    полке. 1878 г.



    По воле Его Императорского Величества Государя Императора два года тому назад из осетин и ингушей сформирован был Терско-Горский конно-иррегулярный полк, который и отправился тогда же в ряды Дунайской армии, где за военные отличия в делах с турками, осетинский дивизион получил Георгиевское знамя, а ингушевский дивизион Георгиевский штандарт; многие офицеры награждены следующими чинами и орденами, а всадникам разновременно выдано на полк более 200 Георгиевских крестов, что и служит лучшим доказательством тех военных доблестей, которыми полк заслужил эти награды. О молодечестве и и верноподаннических чувствах осетинского дивизиона, бывшего в составе Кавказской казачьей бригады, корреспондент Максимов довольно рельефно высказался в своей статье “За Дунаем”, помещенной в отечественных записках за июнь и июль месяцы сего года: об отличиях же ингушевского дивизиона, приводим здесь приказ по войскам, состоящим в распоряжении Императорского Российского Коммисара, отданный в Филикополе 2-го сентября 1878 года за №27, следующего содержания:

    “Расставаясь с вами, храбрые всадники Терско-Горского иррегулярного полка, сердечным долгом считаю выразить вам самую искреннюю благодарность за достойную службу вашу.

    Ингушский дивизион, находясь большую часть прошлой компании под начальством моим, как командира 13 корпуса, нес все время передовую службу в отрядах, и во всех делах, примерами самоотвержения, храбрости и всех военных доблестей, приобрел в 13 корпусе заслуженную славу и уважение всех своих сослуживцев. Полученные ингушевским дивизионом награды и знамя пусть засвидетельствуют, по возвращении на родину, насколько оценена Государем Императором достойная служба ингушей в прошлую компанию; с гордостью встретят вас, по возвращении в аулы ваши, старшины и родные ваши, как достойно исполнивших свой долг и доказавших всегдашнюю преданность ингушевского народа Государю и Отечеству. С своей стороны, я счастлив и с гордостью буду вспоминать, что под начальством моим находились такие молодцы, как славный ингушевский дивизион”.

    “С нынешней весны ингушевский дивизион снова поступил под мое начальство и к нему присоединился осетинский дивизион того же полка, весь полк был выдвинут на передовую линию, в Родопские горы, и с тем же усердием, в продолжении трех месяцев, нес трудную аванпостную службу и обеспечил своею бдительностью спокойствие края”.

    “Считаю приятнейшим долгом заплатить заслуженную дань уважения и самой искренней благодарности славному командиру полка полковнику Панкратову, так блестяще исполнившему во время войны все даваемые ему поручения и бывшему одним из деятельнейших моих боевых сотрудников во время моего командования 13 корпусом. Дивизионным командирам – майору Есиеву и ротмистру Альдиеву, сотенным командирам – прапорщику Тхостову, подпоручику Замбатову, подпоручику Ужахову и прапорщику Мальсагову выражаю самую искреннюю и теплую благодарность за доблестную и усердную службу. Храбрым сослуживцам моим, всем чинам Терско-Горского конно-иррегулярного полка, о которых сохраню навсегда самую дорогую память, от всего сердца желаю новой славы, счастья и всего лучшего. Подлинный подписал Императорский Российский Коммисар Генерал-Адъютант князь Дондуков-Корсаков”.

    Жители осетинского и ингушевского племен, узнав, что их храбрый полк возвращается домой, заблаговременно приехали из своих аулов в Владикавказ и ждали его прибытия. 19-го октября официально было известно, что Терско-Горский полк, по железной дороге, в 6 Ѕ часов вечера прибудет в Владикавказ, потому собравшиеся из окрестных аулов осетины и ингуши, равно городские жители отправились на Владикавказскую станцию железной дороги, где при громких, неумолкаемых криках “ура”, встретили молодецкий полк наших Кавказских храбрецов.

    По высадке из вагонов, полк на ночлег был поставлен лагерем вблизи Владикавказа, а на другой день ему произведен был инспектоский смотр генералом Денибековым.

    21-го октября, за отсутствием командующего войсками Терской области, полк смотрел его помощник генерал-майор Смекалов, и найдя его в хорошем виде, благодарил его за службу.

    Жена начальника Владикавказского округа, Ольга Николаевна Голубова, поздравив полк с благополучным возвращением на родину, поднесла из цветов два венка с георгиевской лентой, которые и были надеты на знамена.

    После смотра, полк был приглашен жителями Владикавказа в город на обед, который был приготовлен на церковной площади. По прибытии на площадь, Владикавказским Епископом Иосифом был отслужен молебен о благополучном возвращении полка, так как в нем много осетин-христиан; около аналов, с своим знаменем, стояли ингуши-магометане, которые тоже были окроплены св. водою, факт, заслуживающий внимания, что ингуши отнеслись к этому совершенно здраво и без всякого фанатизма. На обеде присутствовал генерал Смекалов, некоторые военные и гражданские чины, городской голова и горожане. За обедом осетины и ингуши провозгласили тосты: за здравие Государя Императора, Великого Князя Наместника Кавказского и Начальника Терской области, Генерал-Адъютанта Свистунова, о котором осетины, между прочим, высказались, что они считают его счастливым человеком, что будучи направлены им в Дунайскую армию, они, вероятно, его счастьем пользовались все время боевой службы и затем благополучно возвратились на родину.

    22-го октября осетины и ингуши пригласили свой полк на обед в селение Ольгинское, избрав из среды себя распорядителями известных нам гг. Тхостова и Ахушкова.

    На обеде присутствовали Владикавказский Епископ Иосиф, генералы: Смекалов, Вояковский, Адъютант Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полковник Мартинов, многие военные и гражданские чины, городской голова и некоторые горожане.

    Для гостей на окраине селения, в поле, был разбит шатер. Для всадников же и остальной собравшейся массы народа, были положены на траву доски, на которых и подавалось угощение.

    Во время обеда играл хор войсковой казачьей музыки и были провозглашены тосты: за здоровье Государя Императора, Наследника Цесаревича. Главнокомандующего Дунайской армиею великого Князя Николая Николаевича, наместника Кавказского Великого Князя Михаила Николаевича, Командующего войсками Терской области Генерал-Адъютанта Свистунова, Генералов: Тутолмина, Черевина, Скобелева II, Смекалова и Вояковского, Епископа Владикавказского Иосифа, полковника Мартинова и других уважаемых лиц из присутствующих: пили за здоровье полка и вообще за осетин и ингушей… Громкое “ура” было неумолкаемо.

    Осетинами заблаговременно были посланы телеграммы: Генералам Тутолмину, Черевину и Скобелеву, с приглашением приехать на обед и в ответ получены телеграммы:

    От Генерала Тутолмина: “Ежедневные обязанности службы лишают меня возможности принять почетное приглашение участвовать на встрече наших славных представителей и моих товарищей минувших трудных дней. Прочувствовав до глубины души оказанное мне внимание, прошу выразить осетинам живейшую признательность и передать им круговую чару, пусть по обычаям отцов в ее краях сольется наша радость за честь и боевое знамя осетин. Чару выслал почтой”…

    В день обеда, осетины и ингуши послали в Тифлис Генерал-Адъютанту Свистунову телеграмму о том, что они, празднуя счастливое возвращение своих братьев с поля брани, пьют за здоровье Его Превосходительства и скорбят, что не имеют счастья видеть его во время обеда среди себя. На что получен ответ Его Превосходительства, в котором он благодарит осетин и ингушей за внимание и сожалеет, что не может присутствовать на обеде.

    После обеда были национальные танцы под туземную музыку, танцовали даже седовласые старики, на радостях от празднества, какого не бывало еще в их среде.

    Публикацию подготовил Ахмет ГАЗДИЕВ(Сердало 14.10.2011г)Б.Газиков Книга 2.

  3. 3 пользователей сказали cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013),Steel (27.03.2013),Инфанта (21.03.2013)

  4. #13
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    Т.С. МАГОМАДОВА

    ИНГУШИ В РУССКИХ ДОКУМЕНТАХ КОНЦА XVI-XVII ВВ.
    Для изучения некоторых сторон средневековой истории ингушей важным источником могут стать русские документы XVI-XVII вв. Расширяя свою политику в южном направлении, Россия все более осведомляется о народах Северного Кавказа, они вовлекаются в круговорот политических отношений. При утверждении своего влияния, царская администрация опирается на представителей народов Дагестана, Кабарды, Чечни. Наряду с ними, хотя и не так активно, звучат в русских документах и этнолокальные группы ингушей как «калканцы» (галгаи) и «ерохонские люди» (джераховцы). Они известны русским послам (упоминаются в различных посольских отчетах), грузинским послам, терским воеводам, служилым людям Терского города -форпоста России на Кавказе в XVI-XVII вв.
    Под данными названиями скрывается население горной Ингуше¬тии. Упоминания калканцев, калканских людей, кабаков (селений), земли встречаются в русских документах с 1589 г. В источнике 1621 г., повествующем о событиях трехлетней давности, рядом с ними дважды упоминаются ероханские люди и кабаки. Подборка и комментарии всех этих свидетельств даны Е.Н. Кушевой и Н.Г. Волковой [1], доводы которых не оставляют сомнений в том, что под данными названиями скрывается население горной Ингушетии. Отождествления: калканцы-галгаи (обитатели горной Ассинской котловины), ероханцы-джераховцы - представляются и нам бесспорными.
    Своей известностью русским калканцы обязаны, прежде всего, тем, что по территории их расселения проходила важнейшая дорога, связывавшая Северный Кавказ с Закавказьем, а именно Дарьяльская или больше известная в XVI-XVII вв. как Черкасская дорога. Дарьял являлся международной трассой, закрепить которую за собою стара¬лось Русское государство. Именно этим путем осуществлялись в конце XVI - начале XVII в. дипломатические связи между Москвой и Грузией.
    Ингуши задействованы в русских источниках и как помощники в проводах русских и грузинских послов через опасный отрезок пути их территории, и, как представляющие, порой, угрозу безопасности их эскортов, и как владельцы своих земель, желающие принять покровительство Москвы, и как «государевы непослушники», которые «добили челом и вину свою принесли», и как союзники терского войска, готовые вместе с другими горцами «все против ногайских людей заодин стояти».И хотя в совокупности все эти действа, упомянуты не более чем в десяти русских источниках XVI-XVII вв., они способны пролить некоторый свет в вопросах расселения ингушей, их социальных отношений, вопросах экономического состояния, политического устройства, вооружения, строительства, одежде и т.д.
    Один из самых ранних русских источников, и самым пространным, связанным с ингушскими землями и их населением, относится к 1589 г. В нем ретроспективно отражены события, причастные к предыдущему периоду - 1587 г. Все они связаны с первыми двумя московскими посольствами в Грузию, путь к которой пролегал через Се¬верный Кавказ и Дарьяльское ущелье, где и разворачивались события. И связаны они с одним из «калканских» владельцев - Салтан-мурзой.
    14 сентября 1589 г. русские послы в Грузию С. Звенигородский и Т. Антонов были «на Сунше». Под этим топонимом подразумевается Суншинское городище. Здесь располагались некогда, в 1567 и 1578 гг. русские остроги, которые существовали недолго и были снесены по требованию Турции. Здесь проходил путь большинства русских посольств на Кавказ. Восстановлена русская крепость была в 1590 г. (оставлена в 1605 г.). Но и после на городище по распоряжению терских воевод постоянно находился русский отряд стрельцов и казаков, особенно когда здесь проходили посольства. Отсюда вместе с кабардинскими князьями, сыном аварского Черного князя да с Шихом-мурзой Окоцким посольский кортеж направился в Грузию. 25 сентября послы «стояли под Шатом горою (одна из боковых вершин по Дарьяльскому ущелью), проехав Ларсов кабак Салтан-мурза с версту на реке на Терке»[2].
    Именно таким путем прибыло к этому месту в горной Ингушетии и предыдущее первое русское посольство в Грузию Р. Биркина и П. Пивова. Но оно проходило летом (август 1587 г.) и потому кортеж преодолел этот район через Шат-гору, путь через которую был возможен только летом. К тому же это значительно сокращало расстояние до Сонской земли - владения одного из крупнейших феодалов Грузии - Эристави Арагвинского, располагавшегося в верхнем течении р. Арагви, и стоявшего на пути в Кахетию, куда и направлялось московское посольство. Шат-гора, находящаяся в одной версте от Ларсового кабака, по предположению М.А. Полиевктова, возможно, Шан-гора в Дарьяльском ущелье. Так как посольство С. Звенигородского и Т. Антонова в 1589 г. оказалось здесь осенью, этот отрезок пути пришлось несколько изменить: оно не пошло на Шат-гору, а вынуждено было идти «промеж гор, щелью, рекою Теркою вверх»[3].
    Близ Ларсового кабака вышел встречать посольство Салтан-мурза, «а с ним людей его человек в 10». Селение Ларе с XVIII в. являлось осетинским. Косвенные данные позволяют предположить, что в XVI-XVII вв. это селение занимали этнические ингуши. В Дарьяльском ущелье в этот период отмечено присутствие ингушей. Так, например, здесь располагалось ингушское фамильное поселение Черебижевых (Черебашев кабак).
    Встретив московское посольство, Салтан-мурза им говорил: «Преж сего государевы посланники Родивон Биркин и Петр Пивов шли в Грузинскую землю к Олександру царю через мою землю на тот же мой кабак и назад из Грузинские земли шли на мой же кабак, и яз государю служил, посланников его Родивона да Петра через свою землю провожал и дорогу им куда лутчи итти указывал и людей сво¬их до Грузинские земли провожати их посылал; а которые были у государевых посланников люди и лошеди больны, и тех людей и лошадей Родивон да Петр останавливали, в Грузи идучи, у меня, и яз тех людей и лошеди у себя кормил и лечил и за Родивоном и за Петром их отпустил здоровых. И Родивон и Петр, назад идучи из Грузей, реклись службу мою государю известити».
    Московские послы, подтвердив всю активную и доброжелательную деятельность Салтан-мурзы, встречу и проводы первого русского посольства в Грузию, отвечали: «...И ты то учинил гораздо, перед великим государем нашим твоя служба тогда была. А ныне только похочешь великий государь наш царь и великий князь служите и в его царском жапованье под его царскою рукою быти, как и горские князи и мурзы большой Кабардинской князь Янсох Асланбеков брат и с Осланбековыми детми и со всем своим родом и Солох и Алкас князь и все князи и мурзы учинились под государя нашего царского величества рукою в его царском жалованье и правду дали, по своей вере шертовали, и заклад детей и братью своею и племянников дачи» [4].
    Послы не могли быть не проинформированы об ориентирах пути в Грузию, о Дарьяльском ущелье и селении Ларе, что стояло на пути из Кабарды и о его владельце Салтан-мурзе, который оказал столь весо¬мую помощь в горном, трудном и опасном отрезке пути. Не так много было на Северном Кавказе таких лояльных владетельных персон, при том на таком важном отрезке Черкасской дороги в Грузию, чтобы обойти ее вниманием. Царская администрация тщательно контролировала приверженцев России, поддерживала с ними связь, брала под покровительство, одаривала подарками. И потому послы, продолжая свою речь, говорили: «// ты, Салтан-мурза, государю нашему правду дай, по своей вере шертуй, и закчад брата своего или племянника ко государевым к Терским воеводам пошли, кому мочно верити, чтоб государю надежно тебя в своем государеве жалованье вперед дер-жати; а тебе б надежну быти в государеве жалованье. А ныне ко государю службу свою покажи, дорогу, куда лутчи итти в Грузин¬скую землю, нам укажи и сам нас до Грузинские земли проводи» [5].
    Послы назначают Салтан-мурзе обычные в таких ситуациях условия - принять шерть, т.е. принести клятву верности России и дать аманата-заложника в Терский город. Без подобной процедуры дальнейшее сотрудничество не имело доверительной основы и было чревато нарушением договоренности. Через эти церемонии проходили все северокавказские союзники Москвы, в том числе и чеченский владетель Ших-мурза, принявший самое деятельное участие в проводах до Грузии первого посольства 1587-1588 гг.
    Глава нынешнего русского посольства (1589-1590 гг.) князь С. Звенигородский продолжая свою речь перед Салтан-мурзой произносил далее: «А как, оже даст Бог, из Грузинские земли ко государю своему придем, - и мы твою службу государю своему известим. И государь тебя пожалует, под свою царскую руку и в оборону ото всех твоих недругов примет и грамоту свою жачовачьную с своею печатью, как тебе под его царскою рукою вперед быти, и свое государево жалованье к тебе пришлет» [6].
    Именно такую царскую грамоту посольство С. Звенигородского доставило из Москвы Ших-мурзе. Он же получил и «государево жалованье» и отослал в Терский город заложником своего племянника Батая. Салтан-мурза был в курсе не только этих событий, он прекрас¬но был осведомлен о русско-грузинских и русско-кабардинских взаимоотношениях и присягах, данных кавказскими партнерами России.
    В ответном слове главе посольства Салтан-мурза произнес: «То есми слышач от узденей и брата своего Ших-мурзы Окутцкого. что Кабардинские все князи били челом в службу государю вашему, а яз ныне хочю государю ж служити по свою смерть, как государю вашему служич брат мой Ших-мурза Окутцкой, и на непослушников государевых со государевыми воеводами и с Кабардинскими князи ходите готов и на том государю правду даю, тертую, и вас прово-жю до Грузинские земли и закчад брата своего или сына пошлю в Терской город с вами вместе, как пойдете из Грузинские земли. А как будете у государя своего, - и вы мою службу государю своему известише, чтоб государь пожаловал, велел мне дате свою государеву жаловальную грамоту по чему мне быти в его государеве жалованье, какову грамоту прислал государь к брату моему к Ших-мурзе Окутц-кому. А до тех мест, как меня государь пожалует, свою государеву грамоту ко мне пришлет, дайте мне от себя грамоту, чтоб мне бы¬ло в государеве жалованье надежну быти и иных бы кабаков князи меня не обидели».
    Из речи Салтан-мурзы следует:
    • готов присягнуть московскому царю, дать шерть, отослать аманата в Терский город;
    • просит, по прибытию послов в Москву, известить о его службе царю;
    • желает получить государеву грамоту и быть в государевом жалованье;
    • до прибытия царской грамоты из Москвы просит послов дать «от себя грамоту», чтобы чувствовать надежность и защиту от князей «иных кабаков».
    В своей речи Салтан трижды подчеркивает, что Ших-мурза его брат. Несомненно, он имел ввиду родство этническое и социальное. Термин «брат» в дипломатических акциях того времени означал равенство и признание равноценного политического статуса. Салтан-мурза - первый из ингушских владельцев, кто приносит шерть царским посланникам на Кавказе и желает примкнуть к северокавказским союзникам Москвы.
    Владелец селения Ларе принял эти решения не спонтанно. Оно подтверждалось помощью Салтан-мурзы русским дипломатам в Грузию уже второй раз. Шерть - это присяга на верность, на подданство, она закреплялась клятвой, присягой на Коране. Шертование обычно сопровождалось выдачей аманата. Вся практическая деятельность российской дипломатии на Кавказе сводилась к систематическому приведению но возможности всех владельцев к шерти на верность и организации контроля за выполнением принятых обязательств.
    Московские послы привели Салтан-мурзу к шерти по той записи, по которой приводили северокавказских князей и мурз. В записи была приписка, в которой четко оговаривалась главная задача нового приверженца России на Северном Кавказе: «Как от государя пойдут в Грузинскую землю и из Грузинские земли послы и посланники и гонцы и всякие государевы люди или грузинские послы и посланники и гонцы и всякие люди, и ему, Салтан-мурзе, тех государевых и грузинских послов и посланников и гонцов и всяких людей через свою землю провожати и хитрости над государевыми и над грузинскими людьми не учините никоторые» [7].
    Такое обозначение важнейшего направления службы Салтан-мурзы объяснялось опасностью дороги в Грузию, контролируемой на всем протяжении несколькими владельцами, могущими воспрепятствовать проезду через свой участок пути. Временная грамота, данная послами от себя - это первая и единственная известная нам грамота ингушскому владельцу. Она сохранилась в статейных списках (отче¬тах) русских послов. Грамота довольно пространна. Однако как памятник первого дипломатического документа, врученного от посланников России владетельному представителю Ингушетии в конце XVI в., представляет большой интерес и потому мы приводим ее полный текст.
    «Божг/ею милостию великому государю и великому князю Федору Ивановичи всеа Русин и иных многих государств государя и самодержца его царского величества от великих послов от дворенина и наместника Брянского от князя Семена Григорьевича Звснигороцкого да от диака Торха Антонова Царского кобака Салтан-мурзс. - Вил ecu челом великому государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии, чтоб тебя и твою братью детей и племянников и вес твой род и свою землю государь пожаловал, держач в своем царском жалованье под своею царскою рукою и в оборотге от твоих недругов; а ты, Салтан-мурза, с своею братьею, и з детьми, и с пле¬мянники, и со всем своим родом хочеи1ъ его царскому величеству служити. И ты б, Салтан-мурза, с своего братьею, и с племянники, и со всем своим родом, и со всего своего землего был под государя нашего царского величества рукою в его царском жалованье и его царскому величеству служил и государя нашего с терскими воеводами и с Олександром царем Иверским и с Черкаскими князи и мурзы, которые государю служат, и на всех государевых недругов и на непослушников стоял заодин, на них сам ходил и людей своих посылал, и государевых людей через свою землю ко государеву Терскому городу и из Терского города до Грузинские земли провожал и хитрости никоторые над государевыми людьми не учинил. А на которого недруга будет тебе надобет государевы люди, - и ты б приезжач в государев в Терской город ко государевым воеводам: и государевы воеводы по государеву указу учнут тебе на твоих недругов рат давати с вогневым боем. И во всем бы ecu его царско.му величеству прямил, на чом ecu ему государю правду дал, шертовал. А сю тебе грамоту дали его царского величества послы до тех мест, как его царско.му величеству послы князь Семен Григорьевич Звенигороцкой да дьяк Торх Онтонов твое челобитье объявят и как его царское величество пришлет к тебе свою царскую жаловальную грамоту с красной печатью и свое государево жалованье в Терской город к воеводам. К сей грамоте государев посол дворснин и наместник Брянской князь Семен Григорьевич Звенигороцкой печать свою приложил Лета 7098 (1589 -Т.М.) сентября в 26 де» [8.].
    Главное условие шерти состояло в том, чтобы служить и прямить, т.е. быть неотступным от клятвы русскому царю. Чтобы стоял против недругов и непослушников России, провожал и встречал русских и грузинских послов. В свою очередь, Салтан-мурза мог обратиться, в случае надобности в Терский город к воеводам за военной помощью против недругов. Подобные шертные грамоты получали и все другие, присягнувшие России северокавказские владельцы. Они носили военно-союзнический характер, обязывающий соблюдать интересы друг друга.
    Несомненно, в желании Салтан-мурзы принять покровительство России ведущим компонентом являлось ограждение себя и своего поселения от притеснения кабардинских князей и мурз, которые, обладая более сильной военной организацией, пытались поставить в зависимость соседние народы, что выражалось в выплате последними дани, установлением контроля кабардинцев за их расселением, а так¬же удержанием под своим наблюдением важнейших путей сообщения. Стремление соседних горских предводителей проводить самостоятельную политику, принятие ими российского покровительства расходилось с планами доминирующих в крае феодалов. Не случайно звучат слова Салтан-мурзы дать ему грамоту незамедля самими послами, не дожидаясь долгого ожидания таковой из Москвы «чтоб мне было в государеве жалованье надежну быти и иных бы кабаков князи меня не обидели».
    У Ларсового кабака посольский кортеж задержался на сутки. Послы и сопровождающие были приняты Салтан-мурзой дружественно, им были оказаны должное гостеприимство и помощь, как и предыдущему русскому посольству. Послов интересовало, какими ущельями удобнее и безопаснее продолжить путь в Грузию. «Да послы ж князь Семен и диак Торх Салтан-мурзу про дороги спрашивали: которою дорогою шли от его кабака государевы посланники и Грузинские земли иреж сего? И ныне тою ж ли дорогою итти или иными месты лутчи? И колко ден мочно дойти до Грузинские земли?
    И Салтан-мурза говорил: «Преж сего шли государевы посланники от его кабака на Шат-гору для того, что им лучилось итти летом и снегов на горах тогды не было. А ходу их было тою дорогою до Сонские земли, что за Аристовым князем, полчетверга дни; а тот Аристов и с своею землею служит Олександру царю. А ныне тою горою вам не пройти, что в осень на тех горах снеги великие живут; а ит¬ти вам ныне промеж гор щелью, рекою Теркою вверх, потому что ныне в осень в реке Терке живет вода не велика, мостит ее мочно. А мостов надобет на ней три моста, а четвертому мосту быти блиско Черебашева кабака. А тот Черсбашов кабак Аристова князя Сонские земли; а доехати до того кабака днем мочно» [9.].
    26 сентября 1589 г. посольство в сопровождении Салтан-мурзы двинулось от Ларсового кабака на Сонскую землю - владение Эристави Арагвинского, одного из крупнейших феодалов Восточной Грузии. Так беспрепятственно, благодаря Салтан-мурзе, посольство миновало небольшой, но опасный отрезок пути, построив три моста по преодолению р. Терек. Четвертый мост находился уже в пределах Сонской земли и потому московские послы поручили грузинским послам, что были вместе с ними в одной свите, послать гонца «к Черебашу от себя», чтобы он «мост мостил». Именно до владения Черебаша, т.е. до грузинской границы, и проводил послов Салтан-мурза, исполняя рос¬сийскую службу, будучи уже под покровительством Москвы, что подтверждалось той временной (до царской) грамотой, что выдали ему от себя московские послы.
    Очередной ориентир в Дарьяльском ущелье - это Черебашев кабак, т.е. поселение Черебаша, располагавшееся на левом берегу р. Терека и, входившее в состав владения Сонского эристава. 27 сентября посольство остановилось у Черебаша. «И послы князь Семен и диак Торх под Черебашовым кабаком дневали ден для мосту». Лишь через день приехал навстречу послам эристав Сонской земли, на что послы посетовали: «И тебе было пригоже нас встретите, как мы при¬шли в твою землю на рубеж в Черебашов кабак. - И Аристов князь говорил: в том меня кручины не подержите, что вас в Черебашове кабаке встретите не успел, был есми в дальних своих кабакех».
    Комментируя данный эпоним, Н.Г. Волкова сделала следующее заключение: «Владелец кабака Черебаш, видимо ингуш (ср. ингушскую фамилию Черебижевых). Черебашев кабак находился на месте современного ингушского селения Гвилети в Дарьяльском ущелье. Согласно ингушским историческим преданиям предки Черебашевых жили по Военно-Грузинской дороге именно в этих местах. В одном из таких преданий, записанном Б.К. Далгатом, рассказывается, что Че-ребышу (Черебашу) и жителям Гвилети удалось разбить войско кабардинского князя, шедшего походом на Тифлис. В благодарность за это грузинский царь Георгий подарил Черебашу землю от Казбеки до Гумлета (Гвилети)» [10.].
    Черебашев кабак - второе, известное нам по сообщениям русских источников XVI в., ингушское владение. Надо отметить, что и в (чеченской ономастике XVI-XVII вв?)(Ингушской), это имя встречается неоднократно. Занимая «на прямой дороге через Калканские кабаки» определенный надел, владелец Черебашева кабака контролировал свою сферу пути, играя, таким образом, видную роль в контроле главной артерии, соединяющей Северный Кавказ с Закавказьем. Царская администрация Терского города держала под особым вниманием владельцев подоб¬ных поселений. О Черебашевом владении в русских источниках XVI-XVII вв. потому и нет более или менее подробных известий, что она находилась в зоне границ Грузии.
    В мае 1590 г. посольство С. Звенигородского и Т. Антонова воз¬вращается из Грузии вместе с ответными грузинскими послами. Об¬ратный маршрут повторял тот же путь, которым они прошли в Грузию. С 17 мая к сопровождающим посольство присоединился Аристов князь, но уже 20 мая он заявил, что пришла весть о том, что для их проводов идет за ними зять грузинского царя Александра «со многими людьми от вас не вдалеке, и яз еду своей земли оберегати»[11.]. Князь Аристов уехал, «а послы князь Семен и дьяк Торх пошли в горы без сопровожатых». Как правило, довольно подробные отчеты посольства не фиксируют в своих записях ни Ларсового кабака, ни его владельца Салтан-мурзу. Путь, которым они шли в 1589 г. за день-два (от Ларсового кабака до Сонской земли), растянулся на неделю. Явно отсутствовало то «обереганье», которое обеспечивал им Салтан-мурза. И вот запись 27 мая: «А в горах майя в 27 день приходили на послов на князя Семена да на дьяка на Торха на последние люди горние люди Колканцы и стрельца были Найденка взяли и лошедь под ним убили; и послы князь Семен и дияк Торх, поворотясь, тех Калканцов побили и стрельца у них отняли». Эта стычка в районе, где обеспечивалась безопасность русским и грузинским посольствам, явилась результатом отсутствия гарантии защищенности. Салтан-мурза не зря опасался и торопил с присягой. «Иных кабаков князи», от которых владелец Ларса ждал «обиды», видимо, не простили ему, как спустя некоторое время и Ших-мурзе Окотцкому, желание быть под защитой Москвы.
    Продолжение следует...

    -
    -

  5. 2 пользователей сказали cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013),Steel (27.03.2013)

  6. #14
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    М.Горький

    ЖИЗНЬ КЛИМА САМГИНА

    ... В этом настроении он прожил несколько ненастных дней, посещая музеи, веселые кабачки Монпарнаса, и, в один из вечеров, сидя в маленьком ресторане, услыхал за своей спиною русскую речь:
    -Рассказывают, что жена Льва Толстого тоже нанимала ингушей охранять Ясную Поляну. "Макаров", - определил Самгин.
    -Значит-помещики на казаков уже не надеются, приглашают, так сказать,-колониальные войска? Интересно. А может быть, кавказцы дешевле берут?-Это было сказано голосом Кутузова. Не желая, чтоб его узнали, Самгин еще ниже наклонил голову над тарелкой, но земляки уже расплатились и шли к двери, Самгин искоса посмотрел вслед им, увидал стройную фигуру и курчавую голову Макарова, круто стесанный затылок Кутузова, его плечи грузчика, неприязненно вспомнил чью-то кисловатую шутку: "Фигура хотя эпизодическая, но-неприятная...
    (М. Горький "Жизнь Клима Самгина". ЧастьI)


    ФИЛЬМ "УХОД ВЕЛИКОГО СТАРЦА". (1912 г.)

    Производство: Т/д "ПТиман и Ф. Рейнгардт". Продолжи¬тельность 32 мин.
    Режиссеры: Елизавета Тимман, Яков Протазанов.
    Автор сценария Исаак Тенеромо.
    Операторы: Александр Левицкий, Жорж Мейер.
    Художник-постановщик Иван Кавалеридзе.
    В ролях: Владимир Шатерников (Л.Н. Толстой), Ольга Петрова-Званцева (Софья Андреевна), Михаил Тамаров, Елизавета Тимман и др.

    ПОСЛЕДНИЕ ДНИ Л.Н. ТОЛСТОГО НА ЭКРАНЕ

    ... Сценарий для этой ленты составляло лицо, близко стоявшее к Толстому, знавшее интимную жизнь всей семьи и за¬давшееся целью выяснить трагедию души великого писателя. Разрыв с семьей, уход из Ясной Поляны, случившийся за несколько дней до смерти, подготовлялись давно. Автор сценария дает на экране ряд картин, рисующих это положение. Группа яснополянских крестьян просит Толстого уступить им землю, арендуемую ими в имении графа, или, по крайней мере, усту¬пить с арендной платы. Л. Толстой отказывает им в этом, объясняя, что он от всего отказался и земля принадлежит графине. Тогда они просят его взять деньги для передачи С.А. Толстой. Л.Н. берет эти деньги, чтобы передать их , а за своей спиной слышит:-Когда просят уступки так не хозяин, а когда деньги дают берет. Эта фраза ошеломляет его и заставляет страшно страдать. Другая картина рисует более ужасную сцену. Крестьяне просят у Л. Толстого разрешения собрать на топливо хворост в лесу, он дает свое согласие. Но когда они собирают хворост, на крестьян нападают ингуши, нанятые графиней для охраны имения, избивают крестьян нагайками и приводят на графский двор. Здесь их встречает Л.Н. и, конечно, освобождает, но перенесенные ими страдания терзают его душу. Не¬сколько сцен рисуют отношения между Л.Н. и С.А. Толстыми. Л. Толстой задумал составить завещание и скрывает свое намерение от жены. Тщательно таясь от С.А., Толстой и другие лица, присутствовавшие при составлении завещания, скрываются в лесу. Л.Н. Толстой читает своему другу В.Г. Черткову свое новое произведение и передает ему рукопись. В этот момент входит в комнату С.А. и буквально бросается на Черткова, чтобы вырвать у него рукопись.
    Последние события из жизни Л.Н. Толстого переданы с фотографической точностью. Есть сцена, когда он делает первую попытку уйти из дома и остается только благодаря уговорам дочери А.Л. Затем изображен его отъезд и переполох в доме. Картина эта цензурному запрещению, как нам известно, не подверглась. Только заключительная картина встреча Льва Толстого после смерти с Христом могла бы вызвать цензурное "veto", все остальное в цензурном отношении не представляет никаких препятствий. Дело же обстояло так. Когда лента была готова, владелец ее воспользовался пребыванием в Москве детей Л.Н. Толстого и просил их просмотреть картины. Они смотрели их и нашли, что личность их матери изображена в некрасивом свете. Поэтому они просили ленту не демонстрировать, по крайней мере, в России и при жизни гр. С.А. Тол¬стой. Владелец ленты, заплативший за не, как говорят, 40 тысяч рублей, согласился. После этого С.А. Толстая предприняла ряд мер к тому, чтобы цензура не разрешила этой ленты. Но такие меры были излишни. За границей лента будет демонстрироваться в ближайшем будущем.
    (Газета "Раннее утро". (Москва) 1912. №262 от IS ноября с.5).

  7. 3 пользователей сказали cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013),Steel (27.03.2013),Инфанта (02.04.2013)

  8. #15
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    ИНГУШИ В СТОРОЖЕВОМ ОХРАНЕНИИ

    Исключительные по рискованности предприятия и смелости их выполнения - удел ингушей. Они бесшумно проскальзывают в расположение неприятеля, легко умеют "достать языка" и вообще приспособились к производству весьма ценных и подробных разведок. В этом ингушам сильно помогает их замечательная способность выдрессировать лошадь, которая в руках всадника делается послушным исполнителем его воли и никогда не выдаст своего присутствия даже поблизости посторонних лошадей или табуна.
    В К. произошел такой случай. Семь человек пеших ингушей отправились в сторожевое охранение. Они решили воепользоваться темной ночью и увести у австрийцев лошадей. Решение было немедленно приведено в исполнение. Все семь человек, хорошо знавшие австрийское расположение. Прокрались мимо сторожевых постов и со всеми предосторожностями бесшумно достигли места стоянки лошадей. Недостаточная бдительность австрийских коноводов позволила им выбрать ощупью лучших коней и увести их в безопасное место под го¬рой.
    Провели лошадей почти мимо самого австрийского поста.
    Сделавших это лихое нападение на австрийскую собственность, смельчаков взяло сомнение, что им "нэ повэрат", что лошади неприятельские, и потому на "военном совете" решили достать от австрийцев полностью все кавалерийское снаряжение. Лошадей привязали и снова отправились в неприятельский лагерь. Достать снаряжение оказалось значительно сложнее. Ингуши только на рассвете, нагруженные австрийским добром, ползком достигли места стоянки лошадей, быстро оседлали их и к утру прибыли в свою часть на прекрасных неприятельских конях.
    Все семь человек награждены Георгием. За такие дела здесь "Джигита" дают.
    " Джигитом" горцы называют Георгиевский крест и очень чтут его еще со времен Скобелева. Все остальные ордена и медали у них в меньшем почете и носят название "птычек".
    (Журнал "Унтер-офицер". 1915, № 106,С.П.)
    -

  9. 4 пользователей сказали cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013),Steel (02.04.2013),Инфанта (02.04.2013),Темаркъ (01.05.2013)

  10. #16
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    Продолжение тамы:"Ингуши в русских документах конца XVII-XVIIвв.

    В дальнейшем в русских источниках XVII в. отложились лишь эпизодические упоминания о Калканской земле, в которой усиливалось влияние кабардинских князей. Но однозначно, что царская администрация держала под неусыпным вниманием Дарьяльское ущелье, где находились поселения ингушей-калканцев. Не случайно в челобитной терских окочан царю Михаилу Федоровичу 1621 г. среди северокавказских землиц, куда их посылают по служебным делам терские воеводы, упоминается и Калканская земля [12.].
    Почти одновременно с исчезновением имени Салтан-мурзы в русских документах XVII в. отмечен ряд случаев нападения калканцев на проходившие по Дарьяльскому ущелью посольства и отдельных гонцов. Отныне этот участок пути вплоть до начала XVII в. был одним из опасных в посольском маршруте в Грузию и обратно.
    В 1591 г. перед очередным русским посольством в Грузию В .Т. Плещеева и Т. Кудрина в связи с осложнением политической ситуации на Кавказе намечшюсь два пути. Первый - через Дагестан. Пройдя пограничные с ним селения Ших-мурзы Окоцкого, затем через владения аварского князя и Черного князя, посольство выходило в Восточную Грузию. Второй путь был прежним, хорошо известным -из Терского города на кабаки кабардинского князя Алкаса и далее по Дарьяльскому ущелью в Сонскую землю [13.].
    В 1599 г. посольство К. Совина и А. Полуханова не двинулось из Грузии через Дарьял пока не пришла рать из Терского города [14.]. Подмоги из Терки дождались и следующие послы 1601-1603 гг. В
    1603 г. терский жилец Иван Морышкин был отправлен терскими вое-
    водами к грузинскому царю Александру с грамотой. Возвращ&тся
    Морышкин через Дарьяльское ущелье и в горах был ограблен «кал-
    канскими людьми».
    Он сам описал этот случай следующим образом: пробыв 26 недель в Грузии, он был отпущен с вестями на Терек пешим «и на дороге деи его калканские люди в горах ограбили а взяли деи у него, что ему дал Александр царь, 3 ансыря, шолку кутию (полушелковая персидская ткань - Т.М.)... да ...ас.ю (текст утерян - Т.М.) да саблю, кушак толковой, да рубашка кармазинную и голод деи и нужу всякую терпел» [15.].
    В следующем году у послов М. Татищева и А, Иванова «на первом стану от Ларсова кабака» произошло столкновение с калканцами, пришедшими с «вогненным боем» [16.]. «А у нас, - сообщали послы в
    1604 г. в своей отписке в Посольский приказ, - для береженья была
    застава и сторожа крепкая. И на стороже, государь, их подстерегли и с ними бились, из пищалей стреляли и от станов наших отбили и многих у них переранили. А сонские, государь, люди, которые к нам встречю приехали для мостов, сказывали, что те люди приходили из гор калканцы; преж сего они были послушны Алкас-мурзе, а ныне они послушны Айтек-мурзе» [17.].
    Годы интервенции и первой крестьянской войны в России прервали сношения России с Кавказом, но ненадолго.
    В 1613-1614 гг. иранский шах Аббас разорил Картли и Кахети и намеревался покорить Северный Кавказ. Обеспокоенные терские воеводы одну за другой шлют отписки в Москву о намерениях иранского шаха совершить нападение на Дагестан, о принесении шерти кабардинскими князьями Шолохом, Казыем и Айтеком, о сношениях с шахом кабардинского мурзы Мудара Алкасова и что он «сел со всеми своими кабаками у Терка в Щелях на Грузинской дороге, куда преж того хаживали в Грузи твои государевы послы... для того, чтобы ему в Грузи отнятии дорогу, а шах-Басовым бы людям твою дорогу ездить было бестрашно» [18.].
    Шах Аббас, как свидетельствует отписка воеводы, должен был ид¬ти «прямо дорогою через Калканские кабаки» [19.]. В 1614-1615 гг. из-за вмешательства России шах отказался от прямой агрессии в Да¬гестан. Не потому ли одобряют терские воеводы в 1618 г. поход кабардинского князя Сунчалея Черкасского в «калканские и ероханские кабаки» [20.].
    Мы не знаем причины, почему были погромлены ингушские, калканские и ероханские (джераховские) кабаки. Возможны несколько вариантов, и все они имели под собой основания.
    В числе погромленных селений названы чеченские «шибуцкие» и «мичкизские», т.е. именно те «землицы», через которые проходили важнейшие пути, ведущие в Грузию. Жители этих мест названы «не¬послушными». Военный погром был произведен по просьбе аварского хана Нуцала, вступившего в подданство России. Русское правительство и его опора на Северном Кавказе терская администрация поддерживали связи преимущественно с феодальными слоями народов Северного Кавказа. В договорах между ними оговаривалась взаимопомощь в борьбе против недругов. Этим пользовались горские феодалы для укрепления своих владетельных прав на соседние территории и использовались в этих целях военные силы терского гарнизона.
    Аварские ханы добивались зависимости от себя чеченских и ингушских территорий, особенно в тех их областях, которые представлялись стратегическими. Пользуясь правом сильного, аварские, как и кабардинские феодалы, претендовали на политическую власть над соседями в выплате дани. Подобная зависимость была эпизодической, номинальной и не охватывала все вайнахские селения и группы.
    Возможно, непослушание горных землиц вайиахов выражалось в нарушении данных ими присяг служить царю, помогать царским посольствам, гонцам, охранять и беспрепятственно пропускать их через свои землицы, не совершать набегов на казачьи станицы по Тереку. Каковы бы ни были причины, но перечисленные вайнахские поселения серьезно пострадали: «кабаки повоевали и выжгли и совсем разорили и многой полон поймали и многих людей побили» [21.]. В своей челобитной царю, князь Сунчалей Черкасский, возглавлявший поход в горы, писал: «И после, государь, того те твои государевы непослушники, шибуцкие и калканские и ероханские и мичкизские люди, тебе великому государю парю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии, добили челом и вину свою принесли».
    «Добили челом» подразумевало принятие покорности. Так что калканские кабаки оставались под постоянным контролем русской администрации на Кавказе. Отсутствие достаточных документальных источников о русско-ингушских связях не означает, что их вообще не было. Ведь значительная часть архива Терского города на сохранилась, где, возможно, содержались данные более тесных контактов и сношений с горной частью Ингушетии.
    Об этом свидетельствует и следующий факт. В 1619 г. терский воевода отписал в Москву, что «калканские люди» вместе с «шибуцкими, мерезинскими, мулкинскими, тшанскими» и «многих горских земель люди готовы все против ногайских людей за один стояти» [22.].
    Столь уверенное утверждение терского воеводы о совместном выступлении против неприятеля терской рати и горных вайнахов, воз¬можно, было лишь в том случае, если они были приведены к шерти (присяге) и имели аманатов в Терском городе. По крайней мере, мичкизские люди, после похода на них в 1618 г., «принесли свою вину... добили челом и шерть и аманаты дали в Терской город» [23.].
    В 1621 г. в челобитной служилых окочан упомянута и служба в Калканскую землю [24.]. А это значит, что она постоянно была в центре внимания русской крепости. В Ингушетию посылались служилые окочане «для всяких государевых дел и з грамоты». Окочане, будучи на службе, «во все горские землицы провожали и встречали русских и грузинских послов, делали разведку, собирали сведения о турецких и
    крымских происках, добывали языков (пленников для допроса -Т.М.)», привозили в Терский юрод «медвяной ясак».
    Об активной эксплуатации дороги через Калканскую землю и в первой половине XVII в., а значит удержании ее в постоянном внимании терской администрацией, говорит и следующая информация. В 1637 г. грузинский митрополит торопит московских послов: «... время давно есть и уж проходит, чтоб в Колкани не заперлася дорога, и нам невозможно будет проехать, а та дорога мне за обычай» [25.]. Транзит через Ингушетию еще с древних времен имел важное значение для Грузии. Без поддержки ингушей он был невозможен. Потому Грузия была прекрасно осведомлена о своих соседях. Грузинский царь Теймураз в 1635 г. писал: «А здесь близ Каракалканов и меж черкасских мурз пребывают народы, кисти и оси и иные многие народы» [26.].
    К одной из родоплеменных групп ингушей относятся уже упомянутые в русских источниках «ероханские люди» (джераховские люди). Это жители общества Джерах в Джераховском ущелье. В XIX в. их место поселения было в низовьях р. Армхи - правому притоку Терека, перед входом ее в ущелье, выводящее к Тереку. Именно к джераховцам мы относим «черкашенина Хавсу земли своей владельца» и обитателей его кабаков, сыгравших выдающуюся роль в прокладке и осуществлении маршрута посольства князя Ф.Ф. Волконского в 1639 г. через горную Ингушетию. Ранее известная и активно используемая дорога по Дарьялу и через Ларсов кабак становится в 30-х годах XVII в. опасной. Грузинский царь Теймураз сам диктует новый вариант дороги: «... итти послам на Мундара (кабардинский мурза - Т.М.), а с Мундара на Хавсу, а с Хавсы на Туси (Тушетия - Т.М.), не на те места, на которые места прежние послы в Грузи хаживали» [27.].
    Существует сообщение 1603 г. от терского жильца сына боярского - городового служилого Ивана Морышкина, что посылали его «с Терки провожать до Щелей (ущелье в горах - Т.М.) государевых по¬слов И. Нащокина да И. Левонтьева, и он де их проводил до Щелей да Харцевых кабаков» [28.]. Возможно, речь идет об одном и том же владении ингушского владельца. В отчетах московского посольства 1637-1640 гг. довольно подробно представлена помощь Хавсы русским дипломатам [29.].
    Путь посольства князя Ф.Ф. Волконского и дьяка А.И. Хватова от Терского города в Кахетию лишь частично пролегал по старой проторенной прежними русскими посольствами дороге. 27 июля 1639 г. посольство стояло в Кабарде у кабаков Мундара-мурзы (сын Алкаса-мурзы), который должен был обеспечить безопасность пути до Кахетии. Сюда же прибыл посланец царя Теймураза, который привез шедшим вместе с русским посольством грузинским послам - митрополиту Федору и азнаурам (дворянам), письмо от царя Теймураза. В письме определялся дальнейший путь посольства Ф.Ф. Волконского и А.И. Хватова к царю Теймуразу, который находился тогда в Кесарских горах в Тушетии. Встреча послов, передача им подвод «под государеву казну» были намечены у владения Хавсы. Именно до его владения решались проводить посольство кабардинский мурза и его сопровождающие, так как этот новый вариант пути им был неизвестен. Пучь их лежал в Сонскую землю, во владение Эристави Арагвинского, до которою и провожал обычно посольство кабардинский мурза Мундар.
    Маршрут был изменен в связи с тем, что отношения между Эристави и царем Теймуразом осложнились. Поэтому было опасно ре¬шиться воспользоваться наезженным путем. Необходимо было обьехать Сонскую землю, свернуть в одно из боковых ущелий правобережья Терека и идти через другие горские земли. Новый вариант пути шел через владение Хавсы - такое предписание было получено посольством. У входа в Дарьяльское ущелье I августа к ним приехал «черкашенин Хавса, своей земли владелец». Длительные переговоры послов с Хавсой закончились согласием последнего проводить их до царя Теймураза.
    2 августа «с того стану послы пошли щелями по реке к Терку. И на дороге, на реке на Терке в щелях приехал к послам черкашенин Хавса, а с ним толмач Левонтей Минин, который послан от послов к Теймуразу царю». И Левонтий, и Хавса предупредили: «чтоб итти бережно и усторожливо для всяких воровских людей».
    На следующий день, 3 августа, приехали к послам на стан в Хавсины кабаки «из гор своих кабаков владельцы Казан да Бекаи Ардашевы дети Шановы да из Ларцовых кабаков Чепа да Моздрюк да Хавсиных братья и племянников 5 человек (т.е. более 10 владетельных человек - Т.М.). А говорили послом, что прежних великих государей хаживали послы в Грузи на них, и они-де их принимали, и Сонскою землею проваживали, и мосты по реке по Терку мащивали. И царского величества послы им давали государево жалованье. А ныне-де идете вы послы к Теймуразу царю мимо их кабаков, а государева жалованья им ничего не дадите. А которые-де дурно в горах учинится и то зделается не от них» [30.].
    Трудности предстоящего пути для посольства состояли не только в сложной горной местности, но и в том, что в горах было множество
    вооруженных отрядов - «Аристоп князь стоит с ратными людьми». Большое значение в этой обстановке имели «поминки» - подарки, которые давались юрским владельцам, и «государево жалованье» [31.].
    Послы обещали горским владельцам жалованье. В тот же день, 3 августа, приехали от Теймураза на стан к Хавсиным кабакам азнаур Дмитрий с 20 человек и 12 подвод для казны, чтобы встретить послов и проводить их до ставки грузинского царя. Когда посольский эскорт был уже «в полуднище от Хавсы», встретил его царский боярин Реваз-бей с ратными людьми «в Щелях и в каменных горах на ручью, а тот ручей течет из гор по каменью». И только тогда были отпущены в Терский город терские стрельцы с сотниками, новокрещены, окочане и только Мундаров сын Казый с узденями остался провожать до Теймураза. «И того ж дни послы перешли кабаки горских владельцев. А те кабаки стоят по обе стороны того ручья. Дворы у них в горах каменные. А ходят мужики по-черкаски, а жонки носят на головах что роги вверх в пол аршина».
    Несомненный интерес представляет местоположение Хавсиных кабаков и этническая принадлежность этого горского владельца. 2 августа послы пошли ущельем по р. Терку. На первой остановке они вновь встретились с Хавсой, и в его сопровождении посольство отправилось дальше. В тот же день они пришли в Хавсины кабаки. Отсюда их путь лежал через Тушетию в Кахетию. Вероятнее всего, посольство шло через горную Ингушетию, что подтверждается одной деталью: «И того же дни послы перешли кабаки горских владельцов. А те кабаки стоят по обе стороны того ручья. Дворы у них в горах каменные. А ходят мужики по-черкаски, а жонки носят на головах, что роги вверх в пол аршина». Видимо, посольство Ф.Ф. Волконского и А.И. Хватова, пройдя от Мударовых кабаков часть пути по ущелью вдоль Терека, свернуло в одно из небольших ущелий, расположенных по правым притокам реки. Скорее всего, это было ущелье по р. Кистинке (Охкарохи, инг. Охкароч1ож), откуда через Хевсуретию и Тушетию проходил исторический путь в Кахетию. Местность по р. Охкарохи, заселенная ингушами, описана в ингушском историческом предании о Черебаше.
    Если учесть сведения статейного списка Ф.Ф. Волконского и А.И. Хватова о женском головном уборе «что роги вверх», то становится очевидным, что в данном случае мы имеем описание уникального ингушского головного убора курхарс, зафиксированного археологами в ингушских склепах XV-XVII вв.
    Следующее русское посольство в Грузию князя Мышецкого и дьяка Ключарева (1640-1643 гг.) не рискнуло воспользоваться дорогой через Ингушетию. Царь Теймураз писал, что «прямою дорогою через Картель на Каракалканы тамошних земель владельцы не пропускают» [32.]. Да и терские воеводы, зная сложившуюся ситуацию в горах, предупреждали Москву об опасности: «А землицы, государь, через которые путь лежит разные и самовольные, а владельцов в них нет, надобны провожатые многие люди, а в Терском, государь, городе, малолюдно». Посольство прошло в Грузию через равнинный Дагестан и Азербайджан.
    К ингушской ветви относится и географический ориентир «Батцкие гребни». Еще в 1589 г. грузинские представители давали русским послам ориентиры дополнительного пути в Грузию. Он лежал через Аргунское ущелье. Источник называет только перевальную через хребет часть дороги - «итти послом безстрашно на Метцкие гребни (горное чеченское общество Малхиста - Т.М.), на Шихово племя, на Буриашеву да на Амалееву землю (селение Омало в горной Тушетии - Т.М.) да на Батцкие гребни: а владеет тою Батцкою землею государь их Александр» [33.]. Название Батцкие гребни исследователи связывают с бацбийцами, т.е. группой ингушей, переселившихся до XVI в. в горы Тушетии. Бацбийцы мигрировали из местности Вабуа (Вапии). Его локализуют вокруг с. Эрзи (Джерахское ущелье). Основные причины миграции этой части ингушей -малоземелье и насильственное распространение ислама.
    С еще одним ингушским населенным пунктом знакомит нас письменный источник 1680-1681 гг. В районе Дарьяльского ущелья упомянута деревня «Цыцикина». Здесь останавливался один из бывших иранских наместников Грузии царь Арчил, бежавший от преследований шаха Сулеймана. ЯЗ. Ахмадов предполагает, что деревня Цицикина - это аул Цицкиевых, располагавшийся в Джерахском ущелье близ Дарьяла. «Найдя приют в ингушских и осетинских горных обществах, Арчил направил в Москву гонца с просьбой о помощи и предоставлении ему убежища в России» [34.].
    В последние десятилетия XVII в. в силу ряда причин (одна из основных -устойчивое использование транзитных дорог в Грузию вдоль Аргунского ущелья), известия об ингушских обществах практически сходят на нет.
    Несмотря на малочисленность и эпизодичность вышеприведенных сведений русских источников XVI-XVII вв., они являются одними из первых письменных свидетельств об Ингушетии и ингушах. В их содержании больший акцент о путях, что проходили через ингушские земли в Грузию, некоторых населенных пунктах, о помощи, которую оказывали местные владельцы русским и грузинским послам, о стычках горцев с чужеземцами и т.д. Однако русские источники XVI-XVII вв. дают некоторые свидетельства о социальном уровне ингушей, тесных контактах с Грузией, Кабардой, Чечней, Россией, об отдельных сторонах быта и ареале их расселения, об ингушской ономастике и т.д. И эти данные, расширяя информацию о средневековой Ингушетии, заслуживают дальнейшего исследования.


    ПРИМЕЧАНИЯ:
    1 См.: Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Рос¬сией (втор. пол. XVI - 30-е годы XVII в.). М., 1963; Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М., 1973; ее же. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII - нача¬ле XX в. М., 1974.
    Русско-чеченские отношения. Втор. пол. XVI-XVII в. М., 1997. С.
    30.
    3Там же. С. 266.
    4Там же. С. 90.; Там же. С. 31.
    бТам же.
    7Там же. С. 31-32. 8Там же. С. 32. 9Там же. С. 33.
    10 Там же. С. 274.
    11 Там же. С. 35.
    12 Там же. С. 97.
    13 Там же. С. 275.
    14 Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. М., 1889. С. 360.
    ь Белокуров С.А. Акты времени Лжедмитрия 1-го. - Чт. ОИДР.
    Кн. I. М., 1918. С. 289.
    16 Там же. С. 474.
    17 Там же. С. 456, 474.
    • 18 Русско-дагестанские отношения в XVl-XVI I вв. Махачкала, 1958. С. 33.; Кабардино-русские отношения в XVI- XVII вв. М., 1957. Т. 1.С. 87-88.
    19 Русско-дагестанские отношения. С. 33.
    20 Русско-чеченские отношения. С. 94-96.
    21 Там же. С. 96.
    22 Там же. С. 93.
    23 Там же. С. 96.
    24 Там же. С. 97.
    25 Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений
    (1615-1640 гг.). Тбилиси, 1937. С. 236.
    26 Там же. С. 118.
    27 Там же. С. 233.
    28 Белокуров С.А. Акты времени Лжедмитрия 1-го. С. 290.
    29 Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений. С.
    240.
    30 Там же. С. 243.
    31 Посольство князя Мышецкого и дьяка Ключарева в Кахетию в
    1640-1643 гг. Тифлис, 1928. С. 37.
    32 Там же. С. 68,103-104.
    33 Русско-чеченские отношения. С. 25-26.
    34 Ахмадов Я.З. Очерки политической истории народов Северного
    Кавказа в XVI - XVIII вв. Грозный, 1988. С. 161.
    -
    -
    -

  11. 1 пользователь сказал cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013)

  12. #17
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    Продолжение тамы:"Ингуши в русских документах конца XVII-XVIIвв.

    В дальнейшем в русских источниках XVII в. отложились лишь эпизодические упоминания о Калканской земле, в которой усиливалось влияние кабардинских князей. Но однозначно, что царская администрация держала под неусыпным вниманием Дарьяльское ущелье, где находились поселения ингушей-калканцев. Не случайно в челобитной терских окочан царю Михаилу Федоровичу 1621 г. среди северокавказских землиц, куда их посылают по служебным делам терские воеводы, упоминается и Калканская земля [12.].
    Почти одновременно с исчезновением имени Салтан-мурзы в русских документах XVII в. отмечен ряд случаев нападения калканцев на проходившие по Дарьяльскому ущелью посольства и отдельных гонцов. Отныне этот участок пути вплоть до начала XVII в. был одним из опасных в посольском маршруте в Грузию и обратно.
    В 1591 г. перед очередным русским посольством в Грузию В .Т. Плещеева и Т. Кудрина в связи с осложнением политической ситуации на Кавказе намечшюсь два пути. Первый - через Дагестан. Пройдя пограничные с ним селения Ших-мурзы Окоцкого, затем через владения аварского князя и Черного князя, посольство выходило в Восточную Грузию. Второй путь был прежним, хорошо известным -из Терского города на кабаки кабардинского князя Алкаса и далее по Дарьяльскому ущелью в Сонскую землю [13.].
    В 1599 г. посольство К. Совина и А. Полуханова не двинулось из Грузии через Дарьял пока не пришла рать из Терского города [14.]. Подмоги из Терки дождались и следующие послы 1601-1603 гг. В
    1603 г. терский жилец Иван Морышкин был отправлен терскими вое-
    водами к грузинскому царю Александру с грамотой. Возвращ&тся
    Морышкин через Дарьяльское ущелье и в горах был ограблен «кал-
    канскими людьми».
    Он сам описал этот случай следующим образом: пробыв 26 недель в Грузии, он был отпущен с вестями на Терек пешим «и на дороге деи его калканские люди в горах ограбили а взяли деи у него, что ему дал Александр царь, 3 ансыря, шолку кутию (полушелковая персидская ткань - Т.М.)... да ...ас.ю (текст утерян - Т.М.) да саблю, кушак толковой, да рубашка кармазинную и голод деи и нужу всякую терпел» [15.].
    В следующем году у послов М. Татищева и А, Иванова «на первом стану от Ларсова кабака» произошло столкновение с калканцами, пришедшими с «вогненным боем» [16.]. «А у нас, - сообщали послы в
    1604 г. в своей отписке в Посольский приказ, - для береженья была
    застава и сторожа крепкая. И на стороже, государь, их подстерегли и с ними бились, из пищалей стреляли и от станов наших отбили и многих у них переранили. А сонские, государь, люди, которые к нам встречю приехали для мостов, сказывали, что те люди приходили из гор калканцы; преж сего они были послушны Алкас-мурзе, а ныне они послушны Айтек-мурзе» [17.].
    Годы интервенции и первой крестьянской войны в России прервали сношения России с Кавказом, но ненадолго.
    В 1613-1614 гг. иранский шах Аббас разорил Картли и Кахети и намеревался покорить Северный Кавказ. Обеспокоенные терские воеводы одну за другой шлют отписки в Москву о намерениях иранского шаха совершить нападение на Дагестан, о принесении шерти кабардинскими князьями Шолохом, Казыем и Айтеком, о сношениях с шахом кабардинского мурзы Мудара Алкасова и что он «сел со всеми своими кабаками у Терка в Щелях на Грузинской дороге, куда преж того хаживали в Грузи твои государевы послы... для того, чтобы ему в Грузи отнятии дорогу, а шах-Басовым бы людям твою дорогу ездить было бестрашно» [18.].
    Шах Аббас, как свидетельствует отписка воеводы, должен был ид¬ти «прямо дорогою через Калканские кабаки» [19.]. В 1614-1615 гг. из-за вмешательства России шах отказался от прямой агрессии в Да¬гестан. Не потому ли одобряют терские воеводы в 1618 г. поход кабардинского князя Сунчалея Черкасского в «калканские и ероханские кабаки» [20.].
    Мы не знаем причины, почему были погромлены ингушские, калканские и ероханские (джераховские) кабаки. Возможны несколько вариантов, и все они имели под собой основания.
    В числе погромленных селений названы чеченские «шибуцкие» и «мичкизские», т.е. именно те «землицы», через которые проходили важнейшие пути, ведущие в Грузию. Жители этих мест названы «не¬послушными». Военный погром был произведен по просьбе аварского хана Нуцала, вступившего в подданство России. Русское правительство и его опора на Северном Кавказе терская администрация поддерживали связи преимущественно с феодальными слоями народов Северного Кавказа. В договорах между ними оговаривалась взаимопомощь в борьбе против недругов. Этим пользовались горские феодалы для укрепления своих владетельных прав на соседние территории и использовались в этих целях военные силы терского гарнизона.
    Аварские ханы добивались зависимости от себя чеченских и ингушских территорий, особенно в тех их областях, которые представлялись стратегическими. Пользуясь правом сильного, аварские, как и кабардинские феодалы, претендовали на политическую власть над соседями в выплате дани. Подобная зависимость была эпизодической, номинальной и не охватывала все вайнахские селения и группы.
    Возможно, непослушание горных землиц вайиахов выражалось в нарушении данных ими присяг служить царю, помогать царским посольствам, гонцам, охранять и беспрепятственно пропускать их через свои землицы, не совершать набегов на казачьи станицы по Тереку. Каковы бы ни были причины, но перечисленные вайнахские поселения серьезно пострадали: «кабаки повоевали и выжгли и совсем разорили и многой полон поймали и многих людей побили» [21.]. В своей челобитной царю, князь Сунчалей Черкасский, возглавлявший поход в горы, писал: «И после, государь, того те твои государевы непослушники, шибуцкие и калканские и ероханские и мичкизские люди, тебе великому государю парю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии, добили челом и вину свою принесли».
    «Добили челом» подразумевало принятие покорности. Так что калканские кабаки оставались под постоянным контролем русской администрации на Кавказе. Отсутствие достаточных документальных источников о русско-ингушских связях не означает, что их вообще не было. Ведь значительная часть архива Терского города на сохранилась, где, возможно, содержались данные более тесных контактов и сношений с горной частью Ингушетии.
    Об этом свидетельствует и следующий факт. В 1619 г. терский воевода отписал в Москву, что «калканские люди» вместе с «шибуцкими, мерезинскими, мулкинскими, тшанскими» и «многих горских земель люди готовы все против ногайских людей за один стояти» [22.].
    Столь уверенное утверждение терского воеводы о совместном выступлении против неприятеля терской рати и горных вайнахов, воз¬можно, было лишь в том случае, если они были приведены к шерти (присяге) и имели аманатов в Терском городе. По крайней мере, мичкизские люди, после похода на них в 1618 г., «принесли свою вину... добили челом и шерть и аманаты дали в Терской город» [23.].
    В 1621 г. в челобитной служилых окочан упомянута и служба в Калканскую землю [24.]. А это значит, что она постоянно была в центре внимания русской крепости. В Ингушетию посылались служилые окочане «для всяких государевых дел и з грамоты». Окочане, будучи на службе, «во все горские землицы провожали и встречали русских и грузинских послов, делали разведку, собирали сведения о турецких и
    крымских происках, добывали языков (пленников для допроса -Т.М.)», привозили в Терский юрод «медвяной ясак».
    Об активной эксплуатации дороги через Калканскую землю и в первой половине XVII в., а значит удержании ее в постоянном внимании терской администрацией, говорит и следующая информация. В 1637 г. грузинский митрополит торопит московских послов: «... время давно есть и уж проходит, чтоб в Колкани не заперлася дорога, и нам невозможно будет проехать, а та дорога мне за обычай» [25.]. Транзит через Ингушетию еще с древних времен имел важное значение для Грузии. Без поддержки ингушей он был невозможен. Потому Грузия была прекрасно осведомлена о своих соседях. Грузинский царь Теймураз в 1635 г. писал: «А здесь близ Каракалканов и меж черкасских мурз пребывают народы, кисти и оси и иные многие народы» [26.].
    К одной из родоплеменных групп ингушей относятся уже упомянутые в русских источниках «ероханские люди» (джераховские люди). Это жители общества Джерах в Джераховском ущелье. В XIX в. их место поселения было в низовьях р. Армхи - правому притоку Терека, перед входом ее в ущелье, выводящее к Тереку. Именно к джераховцам мы относим «черкашенина Хавсу земли своей владельца» и обитателей его кабаков, сыгравших выдающуюся роль в прокладке и осуществлении маршрута посольства князя Ф.Ф. Волконского в 1639 г. через горную Ингушетию. Ранее известная и активно используемая дорога по Дарьялу и через Ларсов кабак становится в 30-х годах XVII в. опасной. Грузинский царь Теймураз сам диктует новый вариант дороги: «... итти послам на Мундара (кабардинский мурза - Т.М.), а с Мундара на Хавсу, а с Хавсы на Туси (Тушетия - Т.М.), не на те места, на которые места прежние послы в Грузи хаживали» [27.].
    Существует сообщение 1603 г. от терского жильца сына боярского - городового служилого Ивана Морышкина, что посылали его «с Терки провожать до Щелей (ущелье в горах - Т.М.) государевых по¬слов И. Нащокина да И. Левонтьева, и он де их проводил до Щелей да Харцевых кабаков» [28.]. Возможно, речь идет об одном и том же владении ингушского владельца. В отчетах московского посольства 1637-1640 гг. довольно подробно представлена помощь Хавсы русским дипломатам [29.].
    Путь посольства князя Ф.Ф. Волконского и дьяка А.И. Хватова от Терского города в Кахетию лишь частично пролегал по старой проторенной прежними русскими посольствами дороге. 27 июля 1639 г. посольство стояло в Кабарде у кабаков Мундара-мурзы (сын Алкаса-мурзы), который должен был обеспечить безопасность пути до Кахетии. Сюда же прибыл посланец царя Теймураза, который привез шедшим вместе с русским посольством грузинским послам - митрополиту Федору и азнаурам (дворянам), письмо от царя Теймураза. В письме определялся дальнейший путь посольства Ф.Ф. Волконского и А.И. Хватова к царю Теймуразу, который находился тогда в Кесарских горах в Тушетии. Встреча послов, передача им подвод «под государеву казну» были намечены у владения Хавсы. Именно до его владения решались проводить посольство кабардинский мурза и его сопровождающие, так как этот новый вариант пути им был неизвестен. Пучь их лежал в Сонскую землю, во владение Эристави Арагвинского, до которою и провожал обычно посольство кабардинский мурза Мундар.
    Маршрут был изменен в связи с тем, что отношения между Эристави и царем Теймуразом осложнились. Поэтому было опасно ре¬шиться воспользоваться наезженным путем. Необходимо было обьехать Сонскую землю, свернуть в одно из боковых ущелий правобережья Терека и идти через другие горские земли. Новый вариант пути шел через владение Хавсы - такое предписание было получено посольством. У входа в Дарьяльское ущелье I августа к ним приехал «черкашенин Хавса, своей земли владелец». Длительные переговоры послов с Хавсой закончились согласием последнего проводить их до царя Теймураза.
    2 августа «с того стану послы пошли щелями по реке к Терку. И на дороге, на реке на Терке в щелях приехал к послам черкашенин Хавса, а с ним толмач Левонтей Минин, который послан от послов к Теймуразу царю». И Левонтий, и Хавса предупредили: «чтоб итти бережно и усторожливо для всяких воровских людей».
    На следующий день, 3 августа, приехали к послам на стан в Хавсины кабаки «из гор своих кабаков владельцы Казан да Бекаи Ардашевы дети Шановы да из Ларцовых кабаков Чепа да Моздрюк да Хавсиных братья и племянников 5 человек (т.е. более 10 владетельных человек - Т.М.). А говорили послом, что прежних великих государей хаживали послы в Грузи на них, и они-де их принимали, и Сонскою землею проваживали, и мосты по реке по Терку мащивали. И царского величества послы им давали государево жалованье. А ныне-де идете вы послы к Теймуразу царю мимо их кабаков, а государева жалованья им ничего не дадите. А которые-де дурно в горах учинится и то зделается не от них» [30.].
    Трудности предстоящего пути для посольства состояли не только в сложной горной местности, но и в том, что в горах было множество
    вооруженных отрядов - «Аристоп князь стоит с ратными людьми». Большое значение в этой обстановке имели «поминки» - подарки, которые давались юрским владельцам, и «государево жалованье» [31.].
    Послы обещали горским владельцам жалованье. В тот же день, 3 августа, приехали от Теймураза на стан к Хавсиным кабакам азнаур Дмитрий с 20 человек и 12 подвод для казны, чтобы встретить послов и проводить их до ставки грузинского царя. Когда посольский эскорт был уже «в полуднище от Хавсы», встретил его царский боярин Реваз-бей с ратными людьми «в Щелях и в каменных горах на ручью, а тот ручей течет из гор по каменью». И только тогда были отпущены в Терский город терские стрельцы с сотниками, новокрещены, окочане и только Мундаров сын Казый с узденями остался провожать до Теймураза. «И того ж дни послы перешли кабаки горских владельцев. А те кабаки стоят по обе стороны того ручья. Дворы у них в горах каменные. А ходят мужики по-черкаски, а жонки носят на головах что роги вверх в пол аршина».
    Несомненный интерес представляет местоположение Хавсиных кабаков и этническая принадлежность этого горского владельца. 2 августа послы пошли ущельем по р. Терку. На первой остановке они вновь встретились с Хавсой, и в его сопровождении посольство отправилось дальше. В тот же день они пришли в Хавсины кабаки. Отсюда их путь лежал через Тушетию в Кахетию. Вероятнее всего, посольство шло через горную Ингушетию, что подтверждается одной деталью: «И того же дни послы перешли кабаки горских владельцов. А те кабаки стоят по обе стороны того ручья. Дворы у них в горах каменные. А ходят мужики по-черкаски, а жонки носят на головах, что роги вверх в пол аршина». Видимо, посольство Ф.Ф. Волконского и А.И. Хватова, пройдя от Мударовых кабаков часть пути по ущелью вдоль Терека, свернуло в одно из небольших ущелий, расположенных по правым притокам реки. Скорее всего, это было ущелье по р. Кистинке (Охкарохи, инг. Охкароч1ож), откуда через Хевсуретию и Тушетию проходил исторический путь в Кахетию. Местность по р. Охкарохи, заселенная ингушами, описана в ингушском историческом предании о Черебаше.
    Если учесть сведения статейного списка Ф.Ф. Волконского и А.И. Хватова о женском головном уборе «что роги вверх», то становится очевидным, что в данном случае мы имеем описание уникального ингушского головного убора курхарс, зафиксированного археологами в ингушских склепах XV-XVII вв.
    Следующее русское посольство в Грузию князя Мышецкого и дьяка Ключарева (1640-1643 гг.) не рискнуло воспользоваться дорогой через Ингушетию. Царь Теймураз писал, что «прямою дорогою через Картель на Каракалканы тамошних земель владельцы не пропускают» [32.]. Да и терские воеводы, зная сложившуюся ситуацию в горах, предупреждали Москву об опасности: «А землицы, государь, через которые путь лежит разные и самовольные, а владельцов в них нет, надобны провожатые многие люди, а в Терском, государь, городе, малолюдно». Посольство прошло в Грузию через равнинный Дагестан и Азербайджан.
    К ингушской ветви относится и географический ориентир «Батцкие гребни». Еще в 1589 г. грузинские представители давали русским послам ориентиры дополнительного пути в Грузию. Он лежал через Аргунское ущелье. Источник называет только перевальную через хребет часть дороги - «итти послом безстрашно на Метцкие гребни (горное чеченское общество Малхиста - Т.М.), на Шихово племя, на Буриашеву да на Амалееву землю (селение Омало в горной Тушетии - Т.М.) да на Батцкие гребни: а владеет тою Батцкою землею государь их Александр» [33.]. Название Батцкие гребни исследователи связывают с бацбийцами, т.е. группой ингушей, переселившихся до XVI в. в горы Тушетии. Бацбийцы мигрировали из местности Вабуа (Вапии). Его локализуют вокруг с. Эрзи (Джерахское ущелье). Основные причины миграции этой части ингушей -малоземелье и насильственное распространение ислама.
    С еще одним ингушским населенным пунктом знакомит нас письменный источник 1680-1681 гг. В районе Дарьяльского ущелья упомянута деревня «Цыцикина». Здесь останавливался один из бывших иранских наместников Грузии царь Арчил, бежавший от преследований шаха Сулеймана. ЯЗ. Ахмадов предполагает, что деревня Цицикина - это аул Цицкиевых, располагавшийся в Джерахском ущелье близ Дарьяла. «Найдя приют в ингушских и осетинских горных обществах, Арчил направил в Москву гонца с просьбой о помощи и предоставлении ему убежища в России» [34.].
    В последние десятилетия XVII в. в силу ряда причин (одна из основных -устойчивое использование транзитных дорог в Грузию вдоль Аргунского ущелья), известия об ингушских обществах практически сходят на нет.
    Несмотря на малочисленность и эпизодичность вышеприведенных сведений русских источников XVI-XVII вв., они являются одними из первых письменных свидетельств об Ингушетии и ингушах. В их содержании больший акцент о путях, что проходили через ингушские земли в Грузию, некоторых населенных пунктах, о помощи, которую оказывали местные владельцы русским и грузинским послам, о стычках горцев с чужеземцами и т.д. Однако русские источники XVI-XVII вв. дают некоторые свидетельства о социальном уровне ингушей, тесных контактах с Грузией, Кабардой, Чечней, Россией, об отдельных сторонах быта и ареале их расселения, об ингушской ономастике и т.д. И эти данные, расширяя информацию о средневековой Ингушетии, заслуживают дальнейшего исследования.


    ПРИМЕЧАНИЯ:
    1 См.: Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Рос¬сией (втор. пол. XVI - 30-е годы XVII в.). М., 1963; Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М., 1973; ее же. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII - нача¬ле XX в. М., 1974.
    Русско-чеченские отношения. Втор. пол. XVI-XVII в. М., 1997. С.
    30.
    3Там же. С. 266.
    4Там же. С. 90.; Там же. С. 31.
    бТам же.
    7Там же. С. 31-32. 8Там же. С. 32. 9Там же. С. 33.
    10 Там же. С. 274.
    11 Там же. С. 35.
    12 Там же. С. 97.
    13 Там же. С. 275.
    14 Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом. М., 1889. С. 360.
    ь Белокуров С.А. Акты времени Лжедмитрия 1-го. - Чт. ОИДР.
    Кн. I. М., 1918. С. 289.
    16 Там же. С. 474.
    17 Там же. С. 456, 474.
    • 18 Русско-дагестанские отношения в XVl-XVI I вв. Махачкала, 1958. С. 33.; Кабардино-русские отношения в XVI- XVII вв. М., 1957. Т. 1.С. 87-88.
    19 Русско-дагестанские отношения. С. 33.
    20 Русско-чеченские отношения. С. 94-96.
    21 Там же. С. 96.
    22 Там же. С. 93.
    23 Там же. С. 96.
    24 Там же. С. 97.
    25 Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений
    (1615-1640 гг.). Тбилиси, 1937. С. 236.
    26 Там же. С. 118.
    27 Там же. С. 233.
    28 Белокуров С.А. Акты времени Лжедмитрия 1-го. С. 290.
    29 Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений. С.
    240.
    30 Там же. С. 243.
    31 Посольство князя Мышецкого и дьяка Ключарева в Кахетию в
    1640-1643 гг. Тифлис, 1928. С. 37.
    32 Там же. С. 68,103-104.
    33 Русско-чеченские отношения. С. 25-26.
    34 Ахмадов Я.З. Очерки политической истории народов Северного
    Кавказа в XVI - XVIII вв. Грозный, 1988. С. 161.
    -
    -
    -

  13. 1 пользователь сказал cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013)

  14. #18
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    ДВЕНАДЦАТЬ СТУЛЬЕВ

    Глава 41. ПОД ОБЛАКАМИ

    Через три дня после сделки концессионеров с монтером Мечниковым театр Колумба выехал в Тифлис по железной дороге через Махачкалу и Баку. Все эти три дня концессионеры, не удовлетворившиеся содержимым вскрытых на Машуке двух стульев, ждали от Мечникова третьего, последнего из колум-бовских стульев. Но монтер,
    измученный нарзаном, обратил все двадцать рублей на покупку простой водки и дошел до
    такого состояния, что содержался взаперти - в бутафорской.
    - Вот вам и Кислые воды! - заявил Остап, узнав об отъезде театра. - Сучья лапа этот монтер. Имей после этого дело с теаработниками!
    Остап стал гораздо суетливее, чем прежде. Шансы на отыскание сокровищ увеличились безмерно.
    - В Тифлисе, - сказал Остап, - нам нечего лениться. Нужны деньги на поездку во Владикавказ. Оттуда мы поедем в Тифлис на автомобиле по Военно-Грузинской дороге. Очаровательные виды. Захватывающий пейзаж. Чудный горный воздух! И в финале - всего сто пятьдесят тысяч рублей ноль ноль копеек. Есть смысл продолжать заседание.
    Но выехать из Минеральных Вод было не так-то легко. Воробьянинов оказался бездарным железнодорожным зайцем, и так как попытки его сесть в поезд оказались безуспешными, то ему пришлось выступить около «Цветника» в качестве бывшего попечителя учебного округа. Это имело весьма малый успех Два рубля за двенадцать часов тяжелой и унизительной работы. Сумма, однако, достаточная для проезда во Владикавказ.
    В Беслане Остапа, ехавшего без билета, согнали с поезда, и великий комбинатор дерзко бежал за поездом версты три, грозя
    ни в чем не виновному Ипполиту Матвеевичу кулакам. После этого Остаггу удалось вскочить на ступеньку медленно подтягивающегося к Кавказскому хребту поезда. С этой позиции Остап с любопытством взирал на развернувшуюся перед ним панораму кавказской горной цепи.
    Был четвертый час утра. Горные вершины осветились темно-розовым солнечным светом. Горы не понравились Остаггу.
    - Слишком много шику! - сказал он. - Дикая красота. Воображение идиота. Никчемная вещь.
    У Владикавказского вокзала приезжающих ждал большой открытый автобус Закавтопромторга, и ласковые люди говорили:
    - Кто поедет по Военно-Грузинской дороге - тех в город везем бесплатно.
    - Куда же вы, Киса? - сказал Остап. - Нам в автобус. Пусть везут, раз бесплатно.
    Подвезенный автобусом к конторе Закавтопромторга, Остап, однако, не поспешил записаться на место в машине. Оживленно беседуя с Ипполитом Матвеевичем, он любовался опоясанной облаком Столовой горой и, находя, что гора действительно похожа на стол, быстро удалился.
    Во Владикавказе пришлось просидеть несколько дней. Но все попытки достать деньги на проезд по Военно-Грузинской дороге или совершенно не приносили плодов, или давали средства, достаточные лишь для дневного пропитания. Попытка взимать с граждан гривенники не удалась. Кавказский хребет был настолько высок и виден, что брать за его показ деньги не представлялось возможным. Его было видно почти отовсюду. Других же красот во Владикавказе не было. Что же касается Терека, то протекал он мимо «Трека», за вход в который деньги взимал город без помощи Остапа. Сбор подаяний, произведенный Ипполитом Матвеевичем, принес за два дня тринадцать копеек.
    Тогда Остап извлек из тайников своего походного пиджака колоду карт и, засев у дороги при выезде из города, затеял игру в три карты. Рядом с ним стоял проинструктированный Ипполит Матвеевич, который должен был играть роль восторженного зрителя, удивленного легкостью выигрыша. Позади друзей в облаках рисовались горные кряжи и снежные пики.
    - Красненькая выиграет, черненькая проиграет! - кричал Остап.
    Перед собравшейся толпой соплеменных гор, ингушей и осетинов в войлочных шляпах Остап бросал рубашками вверх три карты, из которых одна была красной масти и две - черной. Любому гражданину предлагалось поставить на красненькую карту любую ставку. Угадавшему Остап брался уплатить на месте.
    - Красненькая выиграет, черненькая проиграет! Заметил-ставь! Угадал - деньги забирай!
    Горцев тешила простота игры и легкость выигрыша. Красная карта на глазах у всех ложилась направо или налево, и не было никакого труда угадать, куда она легла.
    Зрители постепенно стали втягиваться в игру, и Остап для блезира уже проиграл копеек сорок. К толпе присоединился всадник в коричневой черкеске, в рыжей барашковой шапочке и с обычным кинжалом на впалом животе.
    - Красненькая выиграет, черненькая проиграет! - запел Остап, подозревая наживу. - Заметил - ставь! Угадал - деньги забирай!
    Остап сделал несколько пассов и метнул карты.
    - Вот она! - крикнул всадник, соскакивая с лошади. - Вон красненькая! Я хорошо заметил!
    - Ставь деньги, кацо, если заметил, - сказал Остап.
    - Проиграешь! - сказал горец.
    - Ничего. Проиграю - деньги заплачу, - ответил Остап.
    - Десять рублей ставлю.
    - Поставь деньги.
    Горец распахнул полы черкески и вынул порыжелый кошель.
    - Вот красненькая! Я хорошо видел. Игрок приподнял карту. Карта была черная.
    - Еще карточку? - спросил Остап, пряча выигрыш.
    - Бросай.
    -Остап метнул.
    Горец проиграл еще двадцать рублей. Потом еще тридцать. Горец во что бы то ни стало решил отыграться. Всадник пошел на весь проигрыш. Остап, давно не тренировавшийся в три карточки и утративший былую квалификацию, передернул на этот раз весьма неудачно.
    - Отдай деньги! - крикнул горец.
    - Что?! - закричал Остап. - Люди видели! Никакого мошенства!
    - Люди видели, не видели - их дело. Я видел, ты карту менял, вместо красненькой черненькую клал! Давай деньги назад!
    С этими словами горец подступил к Остапу. Великий комбинатор стойко перенес первый удар по голове и дал ошеломляющую сдачу. Тогда на Остапа набросилась вся толпа. Ипполит Матвеевич убежал в город. Вспыльчивые ингуши били Остапа недолго. Они остыли так же быстро, как остывает ночью горный воздух. Через десять минут горец с отвоеванными общественными деньгами возвращался в свой аул, толпа возвратилась к будничным своим делам, а Остап, элегантно и далеко сплевывая кровь, сочившуюся из разбитой десны, поковылял на соединение с Ипполитом Матвеевичем.
    - Довольно, - сказал Остап, - выход один: идти в Тифлис пешком. В пять дней мы пройдем двести верст. Ничего, папаша, очаровательные горные виды, свежий воздух... Нужны деньги на хлеб и любительскую колбаску. Можете прибавить к своему лексикону несколько итальянских фраз, это уж как хотите, но к вечеру вы должны насобирать не меньше двух рублей!.. Обедать сегодня не придется, дорогой товарищ. Увы! Плохие шансы!..
    Спозаранку концессионеры перешли мостик через Терек, обошли казармы и углубились в зеленую долину, по которой шла Военно-Грузинская дорога.
    - Нам повезло, Киса, - сказал Остап, - ночью шел дождь, и нам не придется глотать пыль. Вдыхайте, предводитель, чистый воздух. Пойте. Вспоминайте кавказские стихи. Ведите себя как полагается!..
    Но Ипполит Матвеевич не пел и не вспоминал стихов. Дорога шла на подъем. Ночи, проведенные под открытым небом,
    напоминали о себе колотьем в боку, тяжестью в ногах, а любительская колбаса - постоянной и мучительной изжогой. Он шел, склонившись набок, держа в руке пятифунтовый хлеб, завернутый во владикавказскую газету, и чуть волоча левую ногу.
    Опять идти! На этот раз в Тифлис, на этот раз по красивейшей в мире дороге. Ипполиту Матвеевичу было все равно. Он не смотрел по сторонам, как Остап. Он решительно не замечал Терека, который начинал уже погромыхивать на дне долины. И только сияющие под солнцем ледяные вершины что-то смутно ему напоминали - не то блеск бриллиантов, не то лучшие глазетовые гробы мастера Безенчука.
    До первой почтовой станции - Балты - путники шли в сфере влияния Столовой горы. Ее плотный слоновый массив с прожилками снега шел за ними верст десять. Путников обогнал сначала легковой автомобиль Закавтопромторга, через полчаса - автобус, везший не менее сорока туристов и не больше ста двадцати чемоданов.
    - Кланяйтесь Казбеку! - крикнул Остап вдогонку машине.-Поцелуйте его в левый ледник!
    После автомобилей долго еще в горах пахло бензинным перегаром и разогретой резиной. Звонко бренча, обгоняли путников арбы горцев. Навстречу из-за поворота выехал фаэтон.
    В Балте Остап выдал Ипполиту Матвеевичу вершок колбасы и сам съел вершка два.
    - Я кормилец семьи, - сказал он, - мне полагается усиленное питание.
    После Балты дорога вошла в ущелье и двинулась узким карнизом, высеченным в темных отвесных скалах. Спираль дороги завивалась кверху, и вечером концессионеры очутились на станции Ларе в тысяче метров над уровнем моря.
    Переночевали в бедном духане бесплатно и даже получили по стакану молока, прельстив хозяина и его гостей карточными фокусами.
    Утро было так прелестно, что даже Ипполит Матвеевич, спрыснутый горным воздухом, зашагал бодрее вчерашнего.
    За станцией Ларе сейчас же встала грандиозная стена Бокового хребта. Долина Терека замкнулась тут узкими теснинами. Пейзаж становился все мрачнее, а надписи на скалах многочисленнее. Там, где скалы так сдавили течение Терека, что пролет моста равен всего десяти саженям, там концессионеры увидели столько надписей на скалистых стенках ущелья, что Остап, забыв о величественности Дарьяльского ущелья, закричал, стараясь перебороть грохот и стоны Терека:
    - Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите, чуть повыше облака и несколько ниже орла. Надпись: «Коля и Мика, июль 1914 г.» Незабываемое зрелище! Обратите внимание на художественность исполнения! Каждая буква величи¬ною в метр и нарисована масляной краской! Где вы сейчас, Коля и Мика?
    Задумался и Ипполит Матвеевич.
    Где вы, Коля и Мика? И что вы теперь, Коля и Мика, делаете? Разжирели, наверное, постарели? Небось теперь и на четвертый этаж не подыметесь, не то что под облака - имена свои рисовать.
    Где же вы, Коля, служите? Плохо служится, говорите? Золотое детство вспоминаете? Какое же оно у вас золотое? Это пачканье-то ущелий вы считаете золотым детством? Коля, вы ужасны! И жена ваша Мика противная женщина, хотя она виновата меньше вашего. Когда вы чертили свое имя, вися на скале, Мика стояла внизу на шоссе и глядела на вас влюбленными глазами. Тогда ей казалось, что вы второй Печорин. Теперь она знает, кто вы такой. Вы просто дурак! Да, да, все вы такие - ползуны по красотам! Печорин, Печорин, а там, гляди, по глупости отчета сбалансировать не можете!
    - Киса, - продолжал Остап, - давайте и мы увековечимся. Забьем Мике баки. У меня, кстати, и мел есть! Ей-богу, полезу сейчас и напишу: «Киса и Ося здесь были».
    И Остап, недолго думая, сложил на парапет, ограждавший шоссе от кипучей бездны Терека, запасы любительской колбасы и стал подниматься на скалу. Ипполит Матвеевич сначала следил за подъемом великого комбинатора, но потом рассеялся
    и, обернувшись, принялся разглядывать фундамент замка Тамары, сохранившийся на скале, похожей на лошадиный зуб.
    В это время, в двух верстах от концессионеров, со стороны Тифлиса в Дарьяльское ущелье вошел отец Федор. Он шел мерным солдатским шагом, глядя только вперед себя твердыми алмазными глазами и опираясь на высокую клюку с загнутым концом, как библейский первосвященник.
    На последние деньги отец Федор доехал до Тифлиса и теперь шагал на родину пешком, питаясь доброхотными даяниями. При переходе через Крестовый перевал (2345 метров над уровнем моря) его укусил орел. Отец Федор замахнулся на дерзкую птицу клюкою и пошел дальше. Он шел, запутавшись в облаках, и бормотал:
    - Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены! Эту же фразу он повторял, войдя в Дарьяльское ущелье.
    Расстояние между врагами сокращалось. Поворотив за острый выступ, отец Федор налетел на старика в золотом пенсне.
    Ущелье раскололось в глазах отца Федора. Терек прекратил свой тысячелетний крик. Отец Федор узнал Воробьянинова. После страшной неудачи в Батуме, после того, как все надежды рухнули, новая возможность заполучить богатство повлияла на отца Федора необыкновенным образом.
    Он схватил Ипполита Матвеевича за тощий кадык и, сжимая пальцы, закричал охрипшим голосом:
    - Куда девал сокровище убиенной тобою тещи?
    Ипполит Матвеевич, ничего подобного не ждавший, молчал, выкатив глаза так, что они почти соприкасались со стеклами пенсне.
    - Говори! - приказывал отец Федор. - Покайся, грешник! Воробьянинов почувствовал, что теряет дыхание.
    Тут отец Федор, уже торжествовавший победу, увидел прыгавшего по скале Бендера. Технический директор спускался вниз, крича во все горло:
    Дробясь о мрачные скалы,
    Кипят и пенятся валы!..
    Великий испуг поразил сердце отца Федора. Он машинально продолжал держать предводителя за горло, но коленки у него затряслись.
    - А, вот это кто?! - дружелюбно закричал Остап. - Конкурирующая организация!
    Отец Федор не стал медлить. Повинуясь благодетельному инстинкту, он схватил
    концессионную колбасу и хлеб и побежал прочь.
    - Бейте его, товарищ Бендер, - кричал с земли отдышавшийся Ипполит Матвеевич.
    - Лови его! Держи!
    Остап засвистал и заулюлюкал.
    - Тю-у-у! - кричал он, пускаясь вдогонку. - Битва при пирамидах или Бендер на охоте! Куда же вы бежите, клиент? Могу вам предложить хорошо выпотрошенный стул!
    Отец Федор не выдержал муки преследования и полез на совершенно отвесную скалу. Его толкало вверх сердце, подни¬мавшееся к самому горлу, и особенный, известный только одним трусам, зуд в пятках. Ноги сами отрывались от гранитов и несли своего повелителя вверх.
    - У-у-у! - кричал Остап снизу. - Держи его!
    - Он унес наши припасы! - завопил Ипполит Матвеевич, подбегая к Остапу.
    - Стой! - загремел Остап. - Стой, тебе говорю!
    Но это придало только новые силы изнемогшему было отцу Федору. Он взвился и в несколько скачков очутился сажен на десять выше самой высокой надписи.
    - Отдай колбасу! - взывал Остап. - Отдай колбасу, дурак! Я все прощу!
    Отец Федор уже ничего не слышал. Он очутился на ровной площадке, забраться на которую не удавалось до сих пор ни одному человеку. Отцом Федором овладел тоскливый ужас. Он понял, что слезть вниз ему никак невозможно. Скала шла и опускалась на шоссе перпендикулярно, и об обратном спуске нечего было и думать. Он посмотрел вниз. Там бесновался Остап, и на дне ущелья поблескивало золотое пенсне предводителя.
    Я отдам колбасу! - закричал отец Федор. - Снимите меня! В ответ грохотал Терек и из замка Тамары неслись страстные крики. Там жили совы.
    - Снимите меня! - жалобно кричал отец Федор.
    Он видел все маневры концессионеров. Они бегали под скалой и, судя по жестам, мерзко сквернословили.
    Через час, легший на живот и спустивший голову вниз отец Федор, увидел, что Бендер и Воробьянинов уходят в сторон) Крестового перевала.
    Спустилась быстрая ночь. В кромешной тьме и в адском гуле под самым облаком дрожал и плакал отец Федор. Ему ум не нужны были земные сокровища. Он хотел только одного-вниз, на землю.
    Ночью он ревел так, что временами заглушал Терек, а утром подкрепился любительской колбасой с хлебом и сатанински хохотал над пробегавшими внизу автомобилями. Остаток дня он провел в созерцании гор и небесного светила - солнца, Ночью он увидел царицу Тамару. Царица прилетела к нему из своего замка и кокетливо сказала:
    - Соседями будем.
    - Матушка! - с чувством сказал отец Федор. - Не корысти ради...
    - Знаю, знаю, - заметила царица, - а токмо волею пославшей тя жены.
    - Откуда ж вы знаете? - удивился отец Федор.
    - Да уж знаю. Заходили бы, сосед. В шестьдесят шесть поиграем! А?
    Она засмеялась и улетела, пуская в ночное небо шутихи. На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. Он почему-то склонял их к лютеранству.
    - Птицы, - говорил он им звучным голосом, - покайтесы своих грехах публично!
    На четвертый день его показывали уже снизу экскурсан-1
    там.
    - Направо - замок Тамары, - говорили опытные проводники, - а налево живой человек стоит, а чем живет и как туда noпал - тоже неизвестно.
    - И дикий же народ! - удивлялись экскурсанты. - Дети гор! Шли облака. Над отцом Федором кружились орлы. Самый
    смелый из них украл остаток любительской колбасы и взмахом крыла сбросил в пенящийся Терек фунта полтора хлеба.
    Отец Федор погрозил орлу пальцем и, лучезарно улыбаясь, прошептал:
    - Птичка божия не знает ни заботы, ни труда, хлопотливо не свивает долговечного гнезда.
    Орел покосился на отца Федора, закричал «ку-ку-ре-ку» и улетел.
    - Ах, орлуша, орлуша, большая ты стерва!
    Через десять дней из Владикавказа прибыла пожарная команда с надлежащим обозом и принадлежностями и сняла отца Федора.
    Когда его снимали, он хлопал руками и пел лишенным приятности голосом:
    И будешь ты царицей ми-и-и-и-рра, подр-р-руга ве-е-чная
    моя!
    И суровый Кавказ многократно повторил слова М. Ю. Лермонтова и музыку А. Рубинштейна.
    - Не корысти ради, - сказал отец Федор брандмейстеру, - а токмо...
    Хохочущего священника на пожарной колеснице увезли в психиатрическую лечебницу.
    (Илья Ильф, Евгений Петров "Двенадцать стульев".
    М. 2006.)

  15. 1 пользователь сказал cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013)

  16. #19
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
    МУЗЕЙ АНТРОПОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ
    ИМ.ПЕТРА ВЕЛИКОГО (КУНСТКАМЕРА)
    РАДЛОВСКИЙ СБОРНИК
    Научные исследования
    и музейные проекты МАЭ РАН
    в 2007 г.
    Санкт-Петербург
    2008

    ЕВРАЗИЙСКИЕ ПРОСТОРЫ: ЛИКИ КУЛЬТУРЫ И РЕЛИГИИ
    В ЗЕРКАЛЕ ВРЕМЕНИ
    М.С.-Г. Албогачиева
    О НЕКОТОРЫХ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРАКТИКАХ ИНГУШЕЙ
    В ДОИСЛАМСКИЙ ПЕРИОД
    В своей истории ингушский народ прошел три религиозных этапа —
    языческий, христианский и мусульманский. Причем языческие представле-
    ния и практики сохраняли жизнеспособность до относительно недавнего
    времени.
    Язычеству ингушей были присущи проявления анимистических и тоте-
    мистических представлений, магия, почитание объектов природы, в частно-
    сти небесных светил, культ мертвых, культ домашнего очага и др. [Косвен
    1953: 142]
    К культу природы можно отнести поклонение священным камням, род-
    никам, рощам и деревьям, в числе которых особо выделялась священная
    груша [Чурсин 1928: 123]. Был развит культ предков и народных героев, а
    многочисленные святилища, и поныне встречающиеся на территории Ин-
    гушетии, свидетельствуют о существовании некогда целого пантеона богов.
    Божества в зависимости от их значимости и роли в жизни народа занимали
    определенную ступень иерархической лестницы пантеона. Верховным бо-
    жеством считался Дяла, «он жил на небе, и ему подчинялись остальные бо-
    жества, отвечавшие за определенные явления природы, сферы мироздания и
    покровительствовавшие обитателям земли в тех или иных аспектах жизни»
    [Карпов 2003: 47].
    Как отметил изучавший религиозные верования ингушей Б.К. Далгат,
    кроме этих верховных божеств существовали и другие «общие для всего
    племени» божества [Далгат2004: 109].
    В целом можно полагать, что развитие традиционных религиозных
    представлений, приведшее к формированию пантеона божеств, в некотором
    отношении подготовило местную среду к восприятию монотеизма.
    Точные сведения о первичном знакомстве предков современных ингу-
    шей с христианством отсутствуют. Можно предположить, что это произош-
    ло в XI–XII вв. [Там же: 44] и было связано с политической активностью в
    Кавказском регионе Византии. В XIII и XIV вв. на смену византийцам при-
    шли генуэзцы, занимавшиеся торговой деятельностью в Крыму и на Север-
    ном Кавказе. Об их возможном влиянии на процесс христианизации ингу-
    шей Б.К. Далгат писал следующее: «Весьма вероятно, что генуэзцы и вене-8
    цианцы, часто посещавшие Кавказ в XIV и XV столетиях с торговыми це-
    лями, также распространяли христианство и среди чеченцев (ингушей. —
    М.А.)» [Там же: 46]. Такой же точки зрения придерживался К.О. Ган, кото-
    рый усматривал в архитектуре храма Тхаба-Ерада влияние итальянских
    зодчих [Ганн 1901: 11].
    В тот же исторический период (особенно в конце XII в. во время прав-
    ления царицы Тамары) активную миссионерскую деятельность среди ингу-
    шей проводила Грузия, которая подчинила своему владычеству ряд горских
    племен [Тусиков 1926: 18–19]. По приказаниям царицы строились храмы, к
    горцам различных территорий Кавказа посылались священники. Некоторые
    ученные (Г.А. Вертепов, Е.И.Крупнов и др.) с этой деятельностью связыва-
    ют появление в Ингушетии храмов Тхаба-Ерды и Алби-Ерды, они же отме-
    чают в культуре ингушей «овеществленные пережитки христианства в виде
    изображений крестов на очагах, очажных цепях, утвари и хлебах; кресто-
    вую орнаментику на боевых башнях и склепах, использование восковых
    свечей при молебствиях, наконец, массовые моления под открытым небом,
    номенклатуру некоторых культовых явлений и соответствующий словар-
    ный материал» [Крупнов 1971: 128–129]. На храме Тхаба-Ерды сохранились
    надписи, сделанные на древнегрузинском языке, и псалтырь, написанный от
    руки на пергаменте [Вертепов 1903: 22]. В значении грузинского влияния не
    приходится сомневаться, однако нельзя не отметить и тот факт, что «Тхьа
    бIа — это место, где с древнейших времен располагался политический
    центр Ингушетии. Именно здесь проводились традиционные заседания ин-
    гушского Мехк Кхел (Народного Собрания) — парламента, игравшего ог-
    ромную роль в исторической судьбе страны», название храма носит имя
    бога Тхьа «творца и повелителя» [Яндиев 2005: 19, 113]. Не исключено, что
    ингуши, издревле славившиеся как хорошие строители, сами возвели этот
    храм в честь одного из своих языческих патронов, в дальнейшем же, под
    влиянием христианской религии, в нем были сделаны определенные изме-
    нения и дополнения к внешнему облику. В последующие века влияние Гру-
    зии то ослабевало, то усиливалось, но никогда не прекращалась. Значитель-
    ных результатов достигли грузинские миссионеры в 1751 г., склонив к кре-
    щению до двух тысяч кистинцев (ингушей. — М.А.) [Архив Института ис-
    тории РАН. Ф.36. Оп. 1. Д. 442. Л. 8 об.]. В этом контексте примечательно
    сообщение У. Лаудаева об обнаруженной им арабской рукописной книге, в
    которой описывались события на Кавказе, и об ингушах в частности гово-
    рилось, что «104 года (они. — М.А.) находились в крестопоклонстве до
    принятия ими мусульманской веры» [Лаудаев 1872: 27].
    Вторая половина XVIII в. была отмечена активным вмешательством в
    эти процессы России. В 1764 г. Екатерина Великая предложила ингушам и
    осетинам принять крещение и переселиться к возводимой русской армией
    Моздокской линии. Предложение было принято. Для успешного обращения
    горцев в христианство необходимы были священники из местной среды.
    В том же году для новообращенных в Моздоке была учреждена Духовнаяосетинская школа, где обучались и ингушские дети [Хицунов 1846: № 13].
    В 1780 г. для проповеднической деятельности в Ингушетии были привлече-
    ны члены Осетинской духовной комиссии, которые достаточно хорошо
    знали своих соседей и могли с большим успехом выполнять эту миссию.
    Число лиц, принявших христианскую веру от Осетинской комиссии в
    «Киштинском уезде», составило 820 человек. [Русско-осетинские отноше-
    ния 1976: 391–392]. Миссионерской деятельностью занималась и западно-
    христианская церковь. В начале XIX в. школу для ингушских детей в На-
    зрани учредила Шотландская миссия.
    В этот же период среди населения горных районов Кавказа достаточно
    активно утверждалась и другая мировая религия — ислам. Ингушетия стала
    областью пересечения интересов обеих конфессий. В материалах Эддин-
    бургского миссионерского общества 1820-х гг. сообщается, что «ингуши в
    Назрани без всякой религии. Магометанская вера введена была между ними
    несколько лет тому назад, но они прогнали от себя мул и объявили, что хо-
    тят остаться при религии предков своих. В чем же она состоит, они сами не
    знают. За несколько времени до приезда к ним шотландского миссионера
    Г. Блая учинено было покушение к крещению их, но они вышли навстречу в
    полном вооружении и сказали, что готовы отражать силу силою, но не по-
    корятся таким обрядам, коих причина им вовсе неизвестна» [РГИА. Ф. 797.
    Оп. 2. Д. 8809. Л. 10]. Несмотря на столь нетерпимое отношение ингушей к
    деятельности миссионеров, Г Блаю удалось снискать уважение местного
    населения. Оно смотрело на него «как на друга и отца, так, что ему возмож-
    но стало между ними ходить с полною безопасностью, даже и без охрани-
    тельной стражи, чего дотоле ни с кем из европейцев не бывало» [Там же.
    Л. 8]. Он «немедленно стал учиться языку жителей и в скором времени мог
    объясняться с ними» [Там же]. Изучив язык, Г. Блай перевел на ингушский
    Молитву Господню и напечатал ее в Астрахани. Г. Блай намеревался пере-
    ложить Священное писание на ингушский язык, чтобы облегчить его вос-
    приятие «новокрещенными». Однако российское правительство и право-
    славная церковь не желали конкуренции, и потому в 1821 г. в Петербурге
    было принято решение «не дозволять иноверным миссионерам проповедо-
    вать христианскую религию в Назрани. <…> Таковые миссионеры допус-
    каются только там, где нет миссий Греко-российской церкви, к ингушам же
    были посланы священники наши от Святого Синода». В 1822 г. проезжав-
    ший через Владикавказ А.П. Ермолов встретился с назрановскими старши-
    нами, незадолго до этого принявшими крещение. Они просили генерала
    разрешить им «обратиться опять к прежнему их закону», так как с переме-
    ною религии они потеряли уважение народа, явно сопротивлявшегося вве-
    дению христианства. Старшины говорили, что не могут больше удерживать
    народ в надлежащем повиновении, и если миссионерская деятельность не
    прекратится, ингуши уйдут в горы, оставив Назрань. А это для российской
    администрации было нежелательно, так как ингуши занимали стратегиче-
    ски важное положение и их селения при Назрани служили «наилучшимсторожевым постом от неприятеля». Как отмечал А.П. Ермолов, чтобы
    удержать этот народ, самый воинственный и мужественнейший из всех
    горцев, от необдуманных действий, я приказал, «местному начальству
    смотреть на поведение их в сем отношении сквозь пальцы». Однако узнав о
    том, что в ингушском обществе находится шотландский миссионер Г. Блай,
    который, выдавая себя за лекаря, начал входить в доверие к горцам, я «счел
    неприличным оставить его там». Так как миссионерская деятельность рос-
    сийских священников к этому времени в этом обществе была прекращена,
    шотландский миссионер был отозван [Акты Кавказской археографической
    комиссии 1875: 478–479]. Результаты, достигнутые Г. Блаем в деле пропо-
    ведования христианской религии в Ингушетии, были незначительны по
    своим масштабам, но могли бы быть поучительны для всех последующих
    миссионеров, которые средствами материальными, насильственными, ре-
    прессивными стремились достичь желаемой цели.
    Здесь же надо отметить, что приобщение ингушей к христианству про-
    исходило больше на бумаге, чем на деле. Обращаемые, как и обращавшие,
    руководствовались в своих действиях не душевными убеждениями и ожи-
    данием благ нетленных, а помыслами скорейшего достижения благ земных
    [РГИА. Ф. 1268. Оп. 1. Д. 292. Л. 3]. Имели место факты принудительного
    крещения населения, результатом чего становились убийства проповедни-
    ков [Грабовский 1868: № 22].
    Проповедование христианства среди ингушей не имело особого успеха,
    даже те, кто принимали святое крещение, делали это не по внутреннему
    убеждению, а больше из-за бедности, так как кроме креста, образа и нового
    христианского имени вновь обращенным выдавалась ткань на рубаху [Рус-
    ско-осетинские отношения 1976: 208]. Кроме этого, знатным людям выда-
    вали по 20 руб. серебром и серебряный нательный крест, а бедным —
    50 коп. Многие крестились по десять и пятнадцать раз и снова возвраща-
    лись к своим языческим кумирам [Мугуев 1931: 10]. Влияние христианской
    религии в большей степени коснулось обрядовых практик, ингуши стали
    отмечать некоторые праздники: Троицу и день Святого пророка Ильи.
    В воскресенье у ингушей не было богослужения, они отдыхали от работы.
    Весной соблюдали большой, а летом — малый пост [Гильденштедт 2002:
    37]. Е. Вердеровский, писавший о народных праздниках христианского на-
    селения Кавказа, сообщал, что «осетины празднуют Новый год в один день
    с нами (русскими. — М.А.). Ингуши, кистины, галгаи — тремя днями ранее
    нас. Эти последние племена, хотя менее осетин могут быть причислены к
    христианскому населению Кавказа, однако в обычаях своих также сохрани-
    ли заметные остатки христианства; так же, как и осетины, они празднуют
    Новый год, Троицу и день Святого пророка Ильи» [Вердеровский 1855: №
    2]. Прежние верования ингушей видоизменились с принятием христианской
    религии. Из нового вероучения оказалось заимствовано то, что было близко
    традиционным верованиям. Так, богиня плодородия Тушоли стала имено-
    ваться «Богородицей» или «девой Марией» [Великая, Виноградов 1983: 86В народе считалось, что Тушоли имеет образ женщины, и в основном ей
    поклонялись представительницы слабого пола, молодые люди и дети. Про
    нее говорили, что она мать людей [Танкиев 1997: 70]. К ней обращались с
    мольбой: «…сделай так, чтобы не родившие родили детей, а родившихся
    оставь в живых. Пошли нам урожай, пошли дождь масляный и солнце ле-
    карственное» [Далгат 1972: 55].. Праздник Тушоли справлялся в одно из
    ближайших к Пасхе воскресений («Вербное» или «Фомино»). Обязатель-
    ным приношением считалось треугольное обрядовое печенье с изображени-
    ем креста [Великая, Виноградов 1983: 40].
    Широко отмечался ингушами и день Святого пророка Ильи. На Руси его
    празднование приходилось на 20 июля по старому или 2 августа по новому
    стилю, в эти же сроки праздновали и ингуши. Пророк Илья — один из са-
    мых почитаемых и уважаемых святых. На Руси же образ Ильи-пророка на-
    ложился на грозный, но могущественный облик языческого славянского
    бога Перуна-громовержца. Перун был не только повелителем громов и
    молний, но и поил землю благодатным дождем. Бог-громовержец оказывал-
    ся в представлениях земледельцев их господином и помощником, так как от
    него зависело плодородие нив и садов. Ильин день был своеобразным ру-
    бежом в полевых работах: до этого дня косили сено, после — начинали
    жать жито. Схожую функцию выполнял Села — бог грома и молнии [Дал-
    гат 2004: 109]. К нему ингуши обращались с мольбой: «Небо часто заставь
    греметь. Тучным опустись на землю. Заставь солнце целительно смотреть,
    пролей дождь маслом, возрасти посеянное, размножь летом питаемое. Не
    дай нам грубой пищи. Осенью не дай быть быстрому ветру. Моли Бога за
    нас» [Шиллинг 1931: 35]. Из вышеизложенного следует, что Перун-
    громовержец и Села выполняли схожую функцию, они олицетворяли Про-
    рока Илью.
    Под влиянием христианства у ингушей возникло представление об аде и
    рае. Ведь в прежних верованиях они считали, что жизнь человека после
    смерти такая же, как и на земле, с той лишь разницей, что когда на земле
    день, там ночь и наоборот. Так, бог подземного царства Эштр стал творить
    справедливый суд над умершими; праведных он отправлял в рай, а грешни-
    ков — в ад.
    В культовую практику ингушей вошли и новые имена: Хава (Ева), Адам,
    Харон, Нохья (Ной) и др., а также появились термины, заимствованные из
    грузинского языка под влиянием христианства, такие как «мозгIар» (свя-
    щенник), «марха» (пост) «жарг» (крест) и др. [Великая, Виноградов 1983:
    86].
    Можно сказать, что христианство существовало у ингушей не как дог-
    матическое учение, а только как новый обряд; оно воздействовало, как вид-
    но, только на воображение народа внешностью богослужения, не касаясь
    нравственной стороны его жизни. Поэтому христианская вера не могла уко-
    рениться в среде ингушей, да и те обряды, которые они приняли от христи-
    ан, стали забываться [Казиев, Карпеев 2003: 329].Служителям христианского культа было достаточно того, что население
    крестилось (осенялись крестом и окроплялись «святой» водой), и лишь по-
    этому многие из тех, кто не был знаком с канонами христианства, объявля-
    лись христианами. Основная масса продолжала исповедовать синкретиче-
    ские верования [Великая, Виноградов 1983: 86].
    Вероятно, существование религиозного синкретизма можно объяснить еще
    и тем, что едва только ингуши смогли ознакомиться с новой религией, начать
    проникаться ее духовными основами, как новые войны загналимногих из них в
    глухие ущелья, где их потомки, отрезанные от внешнего мира, стали терять
    воспринятое их отцами и дедами вероучение, сохраняя лишь некоторые внеш-
    ние его черты. Это приводило народ к возврату к древнимверованиям, но уже с
    включениемновых элементов [Грабовский 1870: 27–28].
    Наряду с попытками укоренения среди ингушей христианской веры
    происходило и проникновение к ним ислама со стороны Чечни, Дагестана и
    Кабарды. Вместе с тем даже после распространения христианства и ислама
    в народе еще долго сохранялись отголоски традиционных верований.
    Библиография
    АктыКавказской археографической комиссии. Тифлис, 1875. Т.VI.
    Великая Н.Н., Виноградов В.Б. Доисламский религиозный синкретизм у
    вайнахов // Советская этнография. М., 1983. № 3.
    Вердеровский Е. О народных праздниках и праздничных обыкновениях хри-
    стианского населения за Кавказом и преимущественно в Тифлисе // Кавказ.
    1855. № 2.
    Вертепов Г.А. В горахКавказа. Владикавказ, 1903.
    Ганн К.О. Картины главных кавказских рек // Кавказский вестник. Тифлис,
    1901. № 5.
    Гильденштедт И.А. Путешествие по Кавказу в 1770–1773 гг. СПб., 2002.
    Грабовский Н.Ф. Горский участок Ингушского округа в 1865 // Терские ве-
    домомсти.1868. № 22.
    Грабовский Н.Ф. Экономический и домашний быт жителей Горского участ-
    ка Ингушского округа // ССКГ. 1870. Вып. 3.
    Далгат Б.К. Первобытная религия чеченцев и ингушей. М., 2004.
    Далгат У.Б. Героический эпос чеченцев и ингушей: Исследование и тексты.
    М., 1972.
    КазиевШ.М., Карпеев И.В. Жизнь горцевСеверного Кавказа в XIX веке. М.,
    2003.
    Карпов Ю.Ю. Женский ликКавказ // Россия и Кавказ СПб., 2003.
    Косвен М.О. Очерки истории первобытной культуры. М., 1953.
    Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. М., 1971.
    Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о Кавказских горцах. Тиф-
    лис, 1872. Вып. VI.
    Мугуев Х.-М. Ингушетия. М.,1931.
    Русско-осетинские отношения. Орджоникидзе, 1976. Т. I.
    Танкиев А.Х. Духовные богини ингушского народа. Саратов, 1997.
    Тусиков М.Л. Ингушетия: Экономический очерк. Владикавказ, 1926. Хицунов П. О духовной осетинской школе в Моздоке // Кавказ. 1846. № 13.
    Чурсин Г.Ф. Почитание гор, скал и камней у кавказских горцев // Бюллетень
    Кавказского историко-археологического института. Тифлис, 1928. № 4.
    Шиллинг Е. Ингуши и чеченцы // Религиозные верования народов СССР.
    М.; Л., 1931.
    Яндиев М.А. Ингуши в контексте истории и языка. М., 2005.

  17. 3 пользователей сказали cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013),Steel (02.05.2013),Инфанта (01.05.2013)

  18. #20
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    ПОД ЗНАКОМ БОЛЬШОГО ТЕРРОРА

    прожил всю свою жизнь известный ингушский кавказовед и востоковед Нуреддин Габертович Ахриев, 40 лет преподававший в Московском государственном университете


    В авторском предисловии книги лауреата Ленинской премии Евгения Крупнова «Средневековая Ингушетия» говорится: «С особой признательностью я должен упомянуть и о помощи знатока ингушского языка и быта Н.Г. Ахриева, просмотревшего мою рукопись и сделавшего в ней ряд ценных замечаний». Примечательно, что очень деликатный и корректный исследователь своей поименной признательностью отметил лишь одного Н.Г. Ахриева. Известный археолог, чей авторитет в кавказоведении по сегодняшний день держится на очень высокой отметке, в своем анализе тех или иных вопросов неоднократно ссылается на позиции Н.Г. Ахриева, признавая эти позиции более убедительными, чем мнения таких ученых, как Ю.Д. Дешериев, В.Б. Виноградов, К.З. Чокаев и другие.

    Не ошибусь, если скажу, что такие же слова признательности Нуреддину Габертовичу Ахриеву могли предпослать к своим печатным трудам и многие другие кавказоведы, востоковеды, которым доводилось обращаться за советами и помощью к этому незаурядному, обладавшим энциклопедическими знаниями человеку. Не остепененный научными званиями, Н.Г. Ахриев, тем не менее, по многим параметрам мог считаться крупным исследователем, великолепным знатоком многих дисциплин: арабистики, военной истории. Ну, и конечно, он был силен в кавказоведении.

    Без всяких сомнений, жизнь и деятельность Нуреддина Габертовича Ахриева, личности совершенно неординарных способностей, заслуживает внимания журналистов, исследователей. Хотя бы тот факт, что Нуреддин Габертович единственный ингуш, который за 250-летнюю историю Московского государственного университета 40 лет проработал в одном из самых престижных вузов (в 1984 году по возрасту и состоянию здоровья он вышел на пенсию), должен вызывать наш интерес к этому человеку.

    Приступая к рассказу об этой оставшейся неизвестной и для своих современников, и для потомков личности, мне бы хотелось осветить его научную и общественную деятельность и в какой-то мере, личную жизнь. Но понимаю, что сделать это крайне сложно. Наверное, потому, что творческого наследия в виде монографий он не оставил, а общественная активность была в нем задавлена временем, в котором он жил - сталинской, коммунистической действительностью. Что касается семейной его жизни, то она, судя по рассказам близких, знакомых, до самого его последнего дня оставалась неизлеченной болью.

    Надеюсь, что выход этого материала вызовет у знавших его людей интерес к созданию более объемного портрета личности, которой мы, ингуши, должны гордиться, и память о которой должны сохранить.

    Но прежде чем начать рассказ о Н.Г. Ахриеве, мне хотелось бы вспомнить событие почти пятилетней давности, с которого в Национальной библиотеке нашей республики и началось формирование коллекции Ахриева, создание отдельного кабинета Нуреддина Габертовича…

    Незадолго до нового 2001 года к нам в Постоянное представительство в Москве (а работал я тогда именно там) поступило распоряжение председателя правительства Ингушетии Ахмеда Мальсагова об организации приема библиотеки Нуреддина Ахриева, передаваемой республике его вдовой Камиллой Константиновной Кудрявцевой и пасынком.

    Честно говоря, распоряжение это меня не особо обрадовало. Разговоры о библиотеке Ахриева я давно относил к устойчивым мифам, циркулирующим в кругах современной ингушской и чеченской интеллигенции, вызревшей в 60-70-е годы в московских вузах. Мне казалось, что есть некое сходство между разговорами о невероятной библиотеке Ахриева (в которой есть «всё-всё») с захватывающими «исследованиями» по пресловутой «Либерии» Ивана Грозного, замурованной в неких тайных подземельях московского Кремля.

    Мой хороший друг Ахмед Беков, к сожалению, в расцвете сил ушедший из жизни, в те же 70-е годы закончивший факультет журналистики МГИМО, вспоминая о встречах с Нуреддином Ахриевым, рассказывал и о библиотеке, которая теперь должна была быть передана Ингушетии. Из этих рассказов мне было известно, что преподаватель арабского языка МГУ Нуреддин Ахриев, всю жизнь собиравший собственную библиотеку, когда-то по настоянию жены-осетинки подарил свою уникальную кавказоведческую коллекцию Северной Осетии.

    Хотя ни Ахмед Беков, ни кто другой, не могли сказать, где именно во Владикавказе хранятся эти книги - в университете, Северо-Осетинском НИИ или в ином учреждении. В любом случае было понятно, что они навсегда утеряны для Ингушетии.

    Со слов Уздият Далгат, мне известна история другого богатого собрания – библиотеки ее отца Башира Керимовича Далгата, автора трех фундаментальных академических работ по ингушам. Переданная дочерью ученого Дагестанскому отделению РАН эта коллекция растащена по личным библиотекам теми, кто имел хоть какой то доступ к ней. Владикавказ не сильно отличается от Махачкалы, там тоже есть «библиофилы», не брезгующие воровством для пополнения личных коллекций.

    Позже от вдовы Ахриева Камиллы Константиновны я узнал, что, как-то вернувшись в Москву из поездки в тогда еще Орджоникидзе, это было через некоторое время после передачи библиотеки, Нуреддин Габертович сокрушался в связи с пропажей около трехсот редких изданий переданной им коллекции.

    Все эти мысли, преследовавшие меня после поступления распоряжения, оптимизма не добавляли, больше того - создавали впечатление напрасной суеты, отвлекающей правительство от важных насущных проблем. Почему-то казалось, что завышенные ожидания могут не оправдаться.

    Своими сомнениями поделился с Радимой Газдиевой – директором республиканской библиотеки. Но к тому времени, когда она позвонила мне из республики, вопрос о передаче книг уже был решен. Предварительные переговоры с наследниками вел ученик Ахриева Иса Бисаев. А позже с Камиллой Константиновной лично разговаривал председатель правительства Ахмед Мальсагов.

    Радиме Газдиевой имя Нурдина Ахриева мало что говорило. Не слышала она прежде и о его библиотеке. Нам было известно только то, что ни описи, ни даже перечня библиотека Ахриева не имеет, а книг, которые предстояло упаковать и отправить в Ингушетию, должно было быть около восьми тысяч.

    Я рассказал Радиме Газдиевой о том, что мне известно по предстоящей нам работе, а также о рукописи «Вайнахская ономастика». Об этой рукописи стоит сказать особо.

    Примерно в 1994 году я познакомился с сыном Камиллы Константиновны Алексеем Кудрявцевым, сотрудником Института востоковедения РАН. Из состоявшейся с ним беседы узнал о том, что сохранилась рукопись большой работы Нуреддина Ахриева «Вайнахская ономастика». Во время переезда с квартиры на квартиру она пострадала, часть ее утрачена. Некоторое представление о рукописи этой монографии Н.Г. Ахриева даёт небольшая статья по той же теме «Исконные имена чеченцев и ингушей», опубликованная им в Известиях ЧИ НИИЯЛ в 1975 году. Сегодня приходится сожалеть, что нет специалиста, который бы подготовил рукопись и издал это интересное исследование.

    В феврале 2001 года вся работа, связанная с библиотекой Н. Г. Ахриева, благополучно завершилась доставкой книг в Ингушетию. И в этой связи вспоминается маленький эпизод, свидетельствующий об участии тогдашнего руководства республики в возвращении ингушам имени Нуреддина Габертовича. Как-то так случилось, что вывоз книг, оформление документов и прочие необходимые при перевозке таких грузов процедуры никак не состыковывались с расписанием вылета самолета на Ингушетию. Вылет был задержан до полного решения всех вопросов по просьбе тогдашнего президента республики Руслана Аушева.

    Мне кажется, Аушев понимал – этим рейсом в Ингушетию вывозятся не просто книги для Республиканской библиотеки – на родину возвращается имя самого Нуреддина Габертовича Ахриева, волею судьбы еще c 20-х годов оказавшегося за ее пределами.

    Мне представляется также, что такие реальные дела руководителей республики, куда значимее для сохранения памяти о достойных представителях нашего народа, чем посмертное навешивание им орденов «За заслуги».

    Родился Нуреддин Ахриев (родители назвали его Мусостом, видимо, в честь прадеда, а Нуреддин - это второе имя, которое за ним и закрепилось) 17 сентября 1904 года во Владикавказе в семье царского офицера (мать Нуреддина, Куриева Заби Гайрбековна умерла, когда ему было чуть больше трех лет).(Маленькая неточность мать его была Куркиева Заби Гайрбековна из села Гамурзиево)

    Отец его Габерт, как и дед, полковник русской кавалерии, погибший в 1878 году под болгарским городом Плевной Темурко Мисостович Ахриев - дослужился до звания полковника. Он был войсковым старшиной. Службу проходил во Втором Кубанском пластунском Его Императорского Величества наследника-цесаревича батальоне. О том, как служил Габерт Теймуркович, говорят и его награды. Он был награждён орденами Св. Анны всех четырех степеней, орденами Св. Станислава и Св. Владимира.


    На фото: Отец Нуреддина Ахриева полковник царской армии Габерт (сидит в центре) со своими подчиненными казаками-кубанцами (1890 год)

    В связи с революционными событиями полковник Габерт Ахриев сделал свой выбор. В марте 1918 года, несмотря на свой преклонный возраст, он добровольно вступил в ряды Красной армии и участвовал в гражданской войне. Кадровый офицер после демобилизации в 1922 году Габерт Ахриев особо не задумывался над тем, чем заняться. Свою образованность он решил посвятить просветительству. Так вчерашний военный стал учителем в селе Новый Джейрах Пригородного района, где и проработал до самой смерти, последовавшей в 1933 году.

    Карьера потомственного военного ожидала и Нуреддина Габертовича. Его определили во Владикавказский кадетский корпус. Но после революционных событий корпус был закрыт. И образование пришлось продолжить во 2-ом Владикавказском реальном училище.

    Вообще, бурные годы революции и гражданской войны, пришедшие как раз на его юность, и определили будущность Нуреддина. Они вызвали в нем неутолимую жажду быть нужным выбору того непростого времени. Тем более что рядом находились люди, которые формировали в нем революционного романтика. Как позже Нуреддин писал в своей автобиографии, самостоятельную жизнь он начал рано. «В возрасте 14 лет, в 1918 г. был вовлечен своим братом Гапуром Ахриевым в работу по установлению советской власти на Северном Кавказе, выполнял поручения партийных работников, в том числе был связным Сергея Кирова, который в то время работал редактором газеты «Терек», находясь на легальном положении и Серго Орджоникидзе, который нелегально проживал в доме Ахриевых». То есть случилось так, что Нуреддин, несмотря на свою молодость, оказался в эпицентре антиденикинского партизанского движения.

    С окончанием войны Нуреддин с жадностью продолжает прерванную учебу, поступает на физико-математический факультет Горского института народного образования во Владикавказе, который оканчивает в 1926 году. В том же году он становится членом ВКП (б). Работал учителем математики в одной из школ Владикавказа.

    Факт образования в 1924 году Ингушской Автономной области возбудил в Нуреддине, как и у многих его сверстников, составлявших интеллектуальную элиту тогдашнего ингушского общества, огромную активность. Все жили романтическими надеждами на скорые и счастливые перемены и в жизни собственного народа, и в жизни огромной страны - СССР, которую они обрели в боях «за правое дело». Он с головой окунулся в общественную жизнь. Будучи математиком по образованию, Нуреддин проявляет большой интерес к литературе - состоит членом «Ингушского литературного общества», объединившем весь культурный цвет Ингушетии. Членами этого своеобразного клуба интеллектуалов являлись такие знаковые для ингушской культуры XX века фигуры как Заурбек и Фатима Мальсаговы, Идрис Базоркин, Тембот Беков, Абул-Гамид Гойгов, Хаджибикар Муталиев и многие другие. Полноправными членами «Ингушского литературного общества» были также русские, осетинские и чеченские литераторы. Отметим, например, чеченских писателей Солтаби Арсанова, Саида Бадуева, Магомеда Мациева, осетина Бориса Алборова, Михаила Гадиева, русского Всеволода Васильева. Членом общества был и Георгий Константинович Мартиросиан, автор «Истории Ингушии», вышедшей впервые в 1933 году в Орджоникидзе.

    Кроме этого Нуреддин Ахриев находит применение своим знаниям и в осуществлении программы по ликвидации в Ингушетии безграмотности. Он является бойцом, а затем помощником командира взвода Владикавказского батальона частей особого назначения.

    В 1927 году Н.Г. Ахриева переводят в Ростов-на-Дону, где он работает научным сотрудником в Северо-Кавказском Краевом Горском Научно-исследовательском институте, а в Северо-Кавказском национальном издательстве участвует в подготовке учебников на родных языках для ингушских и чеченских школ.

    В связи с назначением его ответственным секретарём Постоянного представительства Ингушской Автономной области при Президиуме ВЦИК в 1928 году он переезжает в Москву.

    Но долго в Постпредстве Н.Г. Ахриев не задерживается. В том же 1928 году становится преподавателем Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ), где проработал до 1937 года. Нуреддин Ахриев, говоря без преувеличения, был человеком огромных интеллектуальных возможностей. Об уровне его знаний, об их многоаспектности можно судить хотя бы по тому, что не имеющий ученой степени Нуреддин Габертович преподавательскую работу в КУТВ совмещал с курсами лекций по математике, топографии и военной географии, которые он читал в военных учебных заведениях. Такая востребованность, может быть, и была характерна для какой-то провинции, но, наверняка, не для столицы, где даже по тем временам с высококлассными преподавательскими кадрами для вузов не было проблем. Свидетельством огромного интеллектуального потенциала можно считать и факт его учебы в аспирантуре престижного Научно-исследовательского института математики и механики при механико-математическом факультете МГУ.

    Правда, эта учеба в 1937 году была прервана командировкой Нуреддина Ахриева на арабское отделение Московского института востоковедения, осуществленной по спецнабору ЦК ВКП (б). Через три года он с отличием оканчивает этот институт, и решением Государственной экзаменационной комиссии ему присваивается квалификация референта-переводчика по арабским странам. Эта же комиссия отмечает отличное знание Нуреддина Габертовича Ахриева арабского, французского и английского языков.

    В Санкт-Петербургском филиале архива РАН сохранились письма – переписка Ахриева с крупнейшим русским востоковедом-арабистом, автором перевода Корана на русский язык Игнатием Юльевичем Крачковским. В этих письмах, часть которых написана на арабском языке, освещаются вопросы, связанные с военным делом в Арабском халифате в эпоху Омейятов и Аббаситов. Как явствует из переписки, Нуреддин Габертович собирался готовить кандидатскую диссертацию по теме влияния Крестовых походов на развитие военного дела в Европе. Вероятней всего, осуществлению планов написания диссертации помешал призыв Ахриева в армию. Он был зачислен кадровым офицером и направлен в распоряжение штаба Закавказского военного округа.

    Можно только сожалеть, что научная карьера Ахриева, в прямом ее понимании, так и не состоялась. Человек разносторонних знаний Нуреддин Габертович никогда не замыкался в одной узкой сфере. Интересы его широко простирались на смежные научные дисциплины. Занимаясь преподаванием арабского языка, он являлся и авторитетным знатоком истории, этнографии, культуры, религии стран арабского востока. На вопрос удивлённых многоаспектностью его знаний собеседников, кто же он по основной специальности Ахриев отвечал: «Я несостоявшийся военный историк».

    По некоторым сведениям, Н.Г. Ахриев участвовал в финской кампании 1939 года. Подготовка и проведение военных действий на Карельском перешейке осуществлена была штабом Красной Армии до невозможности плохо. Обеспечение действующей армии необходимыми боеприпасами, провизией, техникой осуществлялось с перебоями. Действия в зимних условиях продемонстрировали, что обмундирование и тыловое обеспечение никак не соответствует условиям наступательной войны. Однако, несмотря на все это, несмотря на ожесточённое сопротивление финнов, Советский Союз вышел из этой войны победителем, подписав договор, в соответствии с которым государственная граница была продвинута на значительное расстояние на запад от Ленинграда. Это обеспечивало безопасность важного железнодорожного пути, связывавшего главную военно-морскую базу в Мурманске с остальной территорией страны. Победа эта была оплачена многими тысячами жизней советских солдат и офицеров, погибших не только и не столько от огня противника, сколько от голода и холода. Но о «финском» эпизоде его жизни сведения сохранились лишь в семейных преданиях. Документальных подтверждений его участия в финской кампании обнаружить не удалось.

    В период Второй мировой войны Нуреддин находился на Закавказском, Крымском и 4-ом Украинском фронтах, являлся начальником 7-го отдела политуправления ЗакВО и Закфронта, последовательно командиром дивизиона курсантов, старшим преподавателем Тбилисского артиллерийского училища, заместителем командира 16-го зенитно-артиллерийского полка.

    Но главным предназначением Нуреддина Габертовича, как специалиста-востоковеда, в годы войны был, по всей вероятности, Иран. В 1941 и 1942 годах он неоднократно выезжал в «военные командировки» в эту страну, а в 1943 году, как можно предположить из отрывочных сведений, находился в составе советской рабочей группы, подготавливавшей Тегеранскую конференцию глав государств антигитлеровской коалиции.

    Говоря о советском военном присутствии в Иране в годы Второй мировой войны, надо сказать о том, что в 1921 году между РСФСР и Персией был подписан договор, одним из пунктов которого советской стороне в случае возможной угрозы безопасности РСФСР с этих территорий представлялось право ввода частей РККА в приграничные провинции Персии. Опираясь на этот договор, Советский Союз в 1941 году ввел свои войска в северные провинции Персии, так называемый Иранский Азербайджан. В ходе всей войны советские союзники по антигитлеровской коалиции США и Великобритания через территорию Ирана осуществляли поставки СССР по ленд-лизу военной техники, медикаментов и провизии. Пресловутые новенькие американские «Студебеккеры», которые в феврале 1944 года вывозили ингушей из их сёл на железнодорожные станции для дальнейшей депортации в Казахстан, также прошли этим персидским маршрутом – через Грузию, Крестовый перевал в Орджоникидзе.

    После окончания войны, в течение 1945 года советские войска были поэтапно выведены из Ирана. Любопытен, кстати, ещё один исторический факт. Через территорию Ирана в 1945 году осуществлялась репатриация советских граждан и бывших эмигрантов из Европы по маршруту: французский Марсель-Суэц-Иран-Баку. Этим путём, вернулась и часть бывших ингушских военнопленных.

    Вообще-то, тема присутствия советских войск в Иране, вернее, тема намерений советского руководства относительно Иранского Азербайджана, ждет своих разработчиков. Мне же представляется, что здесь затевалась кампания по удовлетворению территориальных аппетитов СССР за счет Ирана и прилегающих территорий Турции. Предполагаю, что Нуреддин Габертович с его аналитическим умом, великолепным знанием обычаев и нравов этой страны и, наконец, как военспец представлялся для таких целей весьма ценным кадром. На эти мысли наталкивает и сохранившаяся в личном архиве Н. Ахриева «Краткая историческая справка об Азербайджане», подготовленная им самим, очевидно, для высшего военного командования и датированная декабрем 1942 года, как раз в период его «военных командировок» в Иран. И хотя «Справка» скромно названа «краткой», многостраничный текст дает основательное описание границ Иранского Азербайджана, содержит много ценных исторических деталей и оценку современного состояния этой части иранской территории.

    Но в любом случае «проглотить» часть Ирана и Турции Советскому Союзу не удалось.

    А война для майора Нуреддина Ахриева закончилась в конце 1945 года. Он вновь возвращается к преподавательской деятельности в Москве - в Высшей дипломатической школе Министерства иностранных дел СССР ведет арабский язык, параллельно преподаёт на филологическом и историческом факультетах МГУ.

    Учитывая национальную принадлежность Н.Г. Ахриева, можно было бы удивляться, что его не затянула страшная машина сталинских репрессий – к тому времени его сородичи уже более года отбывали пожизненный срок сталинского наказания в холодных степях Центральной Азии. Но и его, идейного коммуниста, имевшего определенные заслуги перед страной, не обошла чаща сия. 30 марта 1951 года управлением МГБ СССР на него заводится дело, и 22 августа Нуреддину Габертовичу по пресловутой статье 58-10 присуждают восемь лет лишения свободы с последующим поражением в правах.

    Поводом для ареста стали публичные заявления Ахриева о неправомерности, ошибочности выселения ингушей и чеченцев и ликвидации их автономии в 1944 году. Правда, разговоры такие велись, как правило, в узком кругу, в присутствии родственников жены. Упоминавшийся мной покойный Ахмед Беков, который в годы своего студенчества нередко бывал в гостях у Нуреддина Габертовича, рассказывал мне об атмосфере, царившей в этой семье. В частности о том, что Нуреддин, по словам жены Ахриева осетинки по национальности Рейнат (Екатерины) Ивановны Рамоновой, несмотря на ее предупреждения, часто неодобрительно высказывался о депортации ингушей и чеченцев. Екатерина Ивановна рассказывала Ахмеду Бекову: «На все мои предупреждения Нуреддин отвечал: «Но, Катенька, ведь все свои. Кто на меня донесет?» Донесли. Доносчиком оказался брат Екатерины Ивановны Николай Рамонов.

    Хотя причины ареста покрыты тайнами и по сей день, какой-то свет на них проливают воспоминания второй жены Нуреддина Габертовича К. К. Кудрявцева.

    «Кажется, его обвиняли в национализме, - рассказывает Камилла Константиновна, - и в том, что он агент английской и турецкой разведок. Там ещё была запись его телефонного разговора с кем-то из знакомых. Нурдин со смехом рассказывал о письме своей дочери Азы Сталину. Девочка жаловалась в письме на то, что учительница поставила ей незаслуженную двойку и просила Иосифа Виссарионовича восстановить справедливость. Этот смех Нуреддину тоже зачли. Кое-кто из его коллег и соседей дали на него показания…

    Его и позже пытались обвинять в религиозной пропаганде, напоминая ему высказывания перед студенческой аудиторией о том, что арабский язык надо изучать по Корану, который был библиографической редкостью. Поэтому Нуреддин на занятия к студентам ходил с собственными Коранами и раздавал их ребятам.

    А еще припомнили, - продолжает Камилла Константиновна, - случай 1943 года в Персии. Там, кажется, такая история была: Нуреддин Габертович в Персии находился в подчинении у Мамсурова, однажды он поправил девочку-персиянку, читавшую Коран. При этом эпизоде с ним рядом находились сослуживцы и, конечно же, донесли. Тогда его спасла болезнь. Он, насколько я знаю, заболел бруцеллезом. Генерал Мамсуров, в подчинении которого он находился, отправил его на излечение в харьковский госпиталь. Таким образом Мамсуров спас Нуреддина от неминуемых репрессий.

    Однако, Екатерина Ивановна, видимо, имела какие-то основания быть недовольной действиями соплеменника или даже своего родственника генерала Мамсурова. Позже она в резкой форме на людях высказала ему что-то неприятное, обвинив его в том, что он не защитил ее супруга. Нурдин Габертович, был очень недоволен этим. «Зачем же Катенька так публично это сделала?». Насколько я понимала, Нуреддин не оспаривал позицию супруги. Его больше беспокоила публичность сделанных ею обвинений. После того разговора отношения с Мамсуровым испортились. Но в любом случае, с женой Мамсурова Нурдин Габертович еще долго поддерживал хорошие отношения, - говорит Камилла Константиновна».

    Трудно сказать, что руководило в этой истории поведением Ахриева – то ли страх перед системой в олицетворении генерала Мамсурова, то ли природная интеллигентность Нуреддина Габертовича, которая отмечалась всеми, кто его знал. Он был бесконфликтен и умел глубоко прятать свои обиды.

    Срок свой Н.Г. Ахриев в полном объеме не отсидел. 10 января 1955 года постановлением Прокуратуры СССР вынесенный ему приговор был отменен, и дело в уголовном порядке прекращено. В том же году его восстановили в партии. После освобождения Н.Г. Ахриев продолжал преподавательскую работу. Преподавал арабский язык на филологическом факультете МГУ (с 1956 года - Институт стран Азии и Африки при МГУ), читал лекции в Высшей дипломатической школе МИД и военной Академии имени М.В.Фрунзе.

    Нуреддин Габертович был знаком и поддерживал отношения с историком Александром Некричем, автором первого (70-е гг.) крупного исследования о национальных репрессиях в СССР: «Наказанные народы». Самиздатовское издание этой книги, как и солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ» и другая диссидентская литература скрытно хранилась в квартире Ахриева. Добрые отношения связывали Нуреддина с женой генерала диссидента Петра Григоренко.

    Нуреддин Габертович внимательно следил за всеми изданиями книг за рубежом Абдурахмана Авторханова, с которым был знаком с конца 20-х годов.

    Очень разносторонний человек, Ахриев в 60-х, 70-х годах был авторитетным консультантом многих и многих исследователей кавказоведов и востоковедов в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Баку, Харькове. В его библиотеке огромное количество авторефератов и монографий, с автографами и благодарностями авторов, в процессе подготовки своих изданий обращавшимися к Ахриеву за советом и консультациями. Такие крупные исследователи, как Леонид Лавров, Евгений Крупнов, Юнус Дешериев с интересом ожидали реакцию Ахриева на каждую свою новую работу. Внимательно наблюдал Ахриев за научной жизнью родной Чечено-Ингушетии. Выезжал с чтением лекций в ЧИГПИ-ЧИГУ.

    Ахриев увлёк и дал направление десяткам специалистов, ставших сотрудниками академических научно-исследовательских учреждений, ВУЗов, крупных российских библиотек и МИДа. Среди его учеников граждане России, Туркмении, Германии, Ирана, стран Латинской Америки.

    Работы Ахриева, к сожалению, не собраны и не опубликованы отдельным изданием. Они разбросаны по различным научным сборникам и периодическим изданиям, выходившим в Грозном, Махачкале, Тбилиси, Орджоникидзе, Москве. Долгие годы Нуреддин Габертович работал над ономастикой чеченцев и ингушей. Разрозненная рукопись этой работы, как говорилось выше, хранится сегодня в Ингушской национальной библиотеке и ещё ждет своего издания. Рукопись работы «Арабская ономастика у народов Северного Кавказа», подготовленная к публикации, была отправлена Нуреддином Габертовичем для просмотра своему другу – чеченскому писателю Халиду Ошаеву, и, к сожалению, она была утрачена. После неожиданной смерти Халида его сын Маирбек сообщил, что среди бумаг отца рукописи Ахриева нет.

    Как образец научной полемики можно рассматривать его статью, опубликованную в 1957 году во втором томе «Учёных записок» Дагестанского филиала Академии Наук СССР. В ней Ахриев разрушает концепцию именитых ученых Н. Смирнова, М. Покровского и А. Фадеева, попытавшихся доказать реакционную сущность ислама и в искаженном свете представить движение кавказских горцев в первой половине XIX века. Вызывает уважение не только дотошность изучения Ахриевым оппонируемого материала, но и в большей мере его смелость. Многие ли в те годы посмели бы поднять свой голос в защиту религии? Ахриев посмел.

    Наш рассказ об Ахриеве мы начали с истории передачи Ингушетии большой коллекции книг из личной библиотеки Нуреддина Габертовича. Тогда, работая над подготовкой книг к отправке, я отметил: энциклопедические знания Ахриева, могли, ко всему прочему, формироваться именно и в той библиотечной среде, которую он сам и создавал на протяжении десятков лет. Коллекционирование книг было непросто страстью, увлечением Ахриева-библиофила, но и потребностью Ахриева-исследователя.

    По названиям книг ахриевской библиотеки можно судить о приоритетах его книжных интересов. Всю жизнь он со знанием дела собирал редкие книги о Кавказе и Востоке. Несостоявшаяся военная карьера оставила свой след и здесь, в библиотеке Нуреддина Габертовича было очень много книг по военному делу, в том числе на иностранных языках. По рассказам его вдовы Камиллы Константиновны Кудрявцевой, Нуреддин Габертович не упускал не одного случая, чтобы не стать обладателем редко тогда появлявшихся в букинистических магазинах Коранов.

    После ареста часть библиотеки Ахриева была конфискована сотрудниками НКВД. Главным образом «репрессии» подверглась политическая, так называемая «троцкистская литература». Изъяли «Историю ВКП (б)» Емельяна Ярославского, многие другие книги. Но после лагерной жизни Нуреддин Габертович с какой-то неутолимой жадностью начал по-новому формировать свою библиотеку. Без нее он не мыслил себя.

    Вообще, мое знакомство с книжной коллекцией Нуреддина Габертовича помогли открыть в нем человека, блестяще владеющего утраченной сегодня культурой чтения. Эта способность вдумчивого и критичного читателя видна в карандашных пометках между строк и на полях большинства книг из его библиотеки. Сделаны они рукой Нуреддина именно тонко отточенным карандашом и никогда – ручкой, мелким, хорошо читаемым почерком, как раз приспособленным для заполнения узких свободных пространств межстрочных интервалов и нешироких книжных полей.

    Для читателя-интеллектуала Ахриева не было авторитетов. Разносторонне развитый, с огромным багажом знаний, тонкий знаток истории, языков и культуры народов Кавказа и Востока, сам свидетель и участник исторических процессов новейшей истории (революция и гражданская война на Кавказе) он напрочь был лишён чувства священного трепета перед научными званиями и титулами авторов книг и исследований. Всякий печатный текст подвергался им «беспощадному» разбору так, как если бы он проверял курсовые работы своих студентов.

    За неубедительность «научных» доводов, нелогичность и непоследовательность в исследовании, за не проработанность темы, проявлявшейся в незнании источниковой базы, кандидат или доктор наук запросто могли получить весьма нелестный эпитет («Дурак!», «??!», «Чушь», «Сволочь»). Тут же на полях Ахриев-читатель в одной, двух строках даёт свои пояснения и комментарий. Такой же эмоциональный заряд несут и пометки сделанные Ахриевым в удачных, по его мнению, местах исследования («Браво!», «!!!»). Это может касаться и удачно сделанного вывода и к месту приведенного довода, и смелого нового взгляда, подкреплённого убедительными аргументами, и убедительной критики позиций иных авторов по исследуемой теме, просто меткому обыгрыванию слов. В книге П. Ковалевского «Кавказ» 1914 года издания обнаружил снимок вооружённого горца приятной внешности в нарядной традиционной черкеске, который представлен как осетин. Нуреддин Габертович узнает в нем своего отца и помечает: «Мой папа».


    Снимок "осетина" из книги П. Ковалевского "Кавказ" 1914 года издания с пометкой Н.Г. Ахриева "Мой папа"

    По хорошему жадный к знаниям Ахриев отмечает пометками («sic!», «!!!») интересные места, новую интересную информацию, над которой стоит поразмышлять или принять к сведению.

    Ахриев-читатель, прекрасно знакомый с трудами Маркса, Энгельса, Ленина, будучи коммунистом, тем не менее, не принимает выводов исследователя подкрепляющего собственные изыскания исключительно ссылками на коммунклассиков, достоверность и научная убедительность требуют, судя по пометкам Ахриева, обращение к самому широкому кругу источников.

    Просматривая некоторые книги из библиотеки Ахриева, задерживаясь на его пометках, сделанных им на полях и в межстрочных пробелах, я пришел к выводу о том, что именно здесь, наедине с книгой Ахриев-человек наиболее открыт, откровенен. В жизни, особенно после лагерного заключения, Нуреддин был достаточно закрытым, не расположенным к откровенным разговорам человеком. Другое дело книги.

    Интересная деталь – Ахриев придерживался правила никогда и никому не давать в пользование книги из собственной библиотеки. Я думаю, тут в одинаковой мере присутствуют два обстоятельства: во-первых, это известный многим страстным библиофилам страх потерять одну из своих любимых книг и, во-вторых, что может быть более важно, пометки владельца слишком многое могли сказать о нём постороннему, больше, чем он хотел бы, чтобы о его взглядах было известно кому-то. Второе обстоятельство я бы объяснил и влиянием жестокого времени, в котором он жил и которое никак не хотело его отпускать.


    Незадолго до смерти Нуреддин Габертович, сидя у окна, сказал, неизвестно к кому обращаясь:

    «Я ухожу».

    Жена, услышав эти слова, сделала вид, что ничего не поняла, и как бы невзначай заметила:

    «Куда ж ты пойдёшь? Сейчас погода плохая, выйдешь, прогуляешься потом».

    «Ты не понимаешь. Я ухожу… Совсем… Из жизни ухожу».

    Работа для него слишком много значила, и после выхода на пенсию здоровье Нуреддина Габертовича быстро ухудшилось.

    Когда он уже был прикован к постели, пришли два врача - необходимо было сделать медицинское заключение, для того чтобы определить группу инвалидности. Врач задавал вопросы, на которые Нуреддин Габертович с трудом и очень невнятно отвечал. Когда врач обратился в очередной раз к старику с вопросом:

    «Какой сегодня год?».

    Нуреддин Габертович неожиданно совершенно чётко и громко отчеканил:

    «1937-ой!».

    «Нет, какой с-сей-час год?» - вновь повторила женщина.

    И снова последовал совершенно четкий ответ Нуреддина:

    «1937-ой!».

    Человек, с романтизмом ринувшийся в революцию, озарившийся светом ее идей, веривший в то, что пролитая за утверждение социальной справедливости кровь должна окупиться всеобщим благом, угасал под знаком проклятого 37-го. Знак Большого Террора, как бы не менялись времена и главные действующие лица в истории страны, сопровождал эту Личность до последнего часа. Он довлел над ним, цепко держал его в своих клешах, не давая свободы самоутверждения, сковывая его природный ум. Одаренный мудростью и обогащенный знаниями, он прекрасно осознавал всю пагубность системы, которая кровавым образом исполосовала жизнь миллионов его сограждан, которая и спустя 50 лет после года Большого Террора, уродуя человечность в людях, продолжала оставаться репрессивной.

    Думаю, Нуреддин Габертович, с молодых лет состоявший в партии коммунистов, разочаровался в своих юношеских коммунистических идеалах. Толчком к этому, вероятно, стала депортации его народа, пройдя арест, следствие и кошмар лагерной жизни он окончательно расстался с иллюзиями. Он был верующим человеком. По воспоминаниям жены, Н.Г. Ахриев глубоко переживал, что, будучи в армии на советско-финской войне, он кушал сало, которым с ним делились солдаты-украинцы. Делал он это вынужденно. Чтобы не погибнуть. Но даже это суровую необходимость бороться за жизнь Нуреддин Габертович не считал для себя оправданием.

    К умирающему Нуреддину приходили московские ингуши и чеченцы, сидели у постели и говорили на родном языке. Когда настал последний час, вызвали муллу, который читал отходную на арабском языке.

    Нуреддин Габертович скончался 14 октября 1987 года в Москве. Похоронен он в горной Ингушетии, в родовом селе Ахриевых Фуртоуг.


    Адам МАЛЬСАГОВ, специально для газеты «Ангушт»1129808191.jpg1129814783.jpg1129814381.jpg
    Последний раз редактировалось Эжи Ахк; 01.05.2013 в 20:46.

  19. 2 пользователей сказали cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    dt52 (04.05.2013),Steel (02.05.2013)

Страница 2 из 6 ПерваяПервая 1234 ... ПоследняяПоследняя

Ваши права

  • Вы не можете создавать новые темы
  • Вы не можете отвечать в темах
  • Вы не можете прикреплять вложения
  • Вы не можете редактировать свои сообщения
  •