Показано с 1 по 10 из 10

Тема: Базоркин Идрис Муртузовича

  1. #1
    admin Аватар для dt52
    Регистрация
    27.05.2005
    Сообщений
    17,897
    Поблагодарил(а)
    691
    Получено благодарностей: 391 (сообщений: 290).

    Базоркин Идрис Муртузовича

    Писатель и драматург, И. Базоркин –
    самый известный из литераторов-ингушей. Его роман "Из тьмы веков"(1968)
    - об истории ингушского народа от средневековья до наших дней -
    неоднократно издавался в Чечено-Ингушетии и в Москве.Педагог по
    образованию, И. Базоркин начал литературную деятельность еще в юные
    годы - в 1927 году, студентом техникума, он писал стихи для стенгазет и
    рукописного журнала "Красные ростки". Первый сборник его стихов и
    рассказов "Назманч" (Певец) вышел в 1933 г. В том же году в составе
    делегации Чечено-Ингушетии И. Базоркин участвовал в работе I
    Всесоюзного съезда советских писателей. С 1934 года он член Союза
    писателей. Успешно началась и драматургическая деятельность И.
    Базоркина. В 30-е годы он вместе с Чечено-Ингушской театральной студией
    работал в театре имени Шота Руставели в Тбилиси. Первая его пьеса "На
    заре" была поставлена в Осетинском государственном драматическом
    театре. В 1938 года И. Базоркин начал работу в Грозном - в
    Чечено-Ингушском государственном драматическом театре. На этой сцене
    была поставлена его семейно-бытовая драма "Тамара". Новые
    художественные произведения ингушского писателя появились в 50-60-е
    годы. Среди них повесть "Призыв" - о событиях 1918 года во
    Владикавказе. Кроме того, он стал автором первых киносценариев: "Труд и
    розы" (1958) – для фильма Азебайджанской киностудии "Я буду танцевать"
    и "Дороги любви" (1966) – о тружениках села.Родился Идрис
    Муртузович Базоркин 15 июня 1910 года в своем родовом селении Базоркино
    Назрановского округа Ингушетии (ныне с. Чермен Пригородного района
    Северной Осетии). Основал это село родной брат деда писателя Мочко
    Байсагурович Базоркин, и ингуши до сих пор называют это село по имени
    основателя - 'Мочкхой-юрт'.
    С самого раннего детства, с молоком матери впитывал будущий писатель основы западноевропейской, русской и ингушской культур.

    Отец писателя, Муртуз-Али Бунухоевич Базоркин, третий сын генерала, был
    офицером царской армии и, не желая присягать новому режиму, эмигрировал
    в годы гражданской войны в Персию, где и умер в 1924 году. Сын о смерти
    отца узнал лишь спустя почти полвека. Мать писателя, красавица Гретта,
    дочь швейцарца французского происхождения инженера де Ратце,
    работавшего в то время во Владикавказе, эмигрировать не захотела и
    осталась с двумя сыновьями - Мурадом и Идрисом. Но вскоре, в 1923 году,
    умерла. Будущий писатель рано узнал тяготы и лишения. Деникинцы в 1919
    году разграбили его родное село Базоркино, сожгли их дом и растащили
    имущество. В 1920 г. в городе Владикавказе десятилетний Идрис в прямом
    смысле этого слова сидел под дулом ружья бичераховского белобандита в
    то время, когда другие бандиты грабили его квартиру. Но он еще не знал,
    что это не последние в его жизни лишения. Следующие пришлись на эпоху
    социализма и демократии... Но это будет потом, а пока...
    Идрис
    учится в хужаре - мусульманском начальном учебном заведении,
    впечатления от которого легли потом в основу рассказа 'Боны'
    ('Капкан'). Затем следует младший подготовительный класс гимназии в
    г.Владикавказе, а в 1924 году - учеба на подготовительном отделении
    Ингушского педагогического техникума в том же Владикавказе. Здесь Идрис
    и приобщился к творчеству. Повезло с преподавателями. Через всю свою
    жизнь пронес Идрис Муртузович любовь и уважение к Виктории
    Константиновне Абрамовой, преподававшей русский язык и литературу. Двух
    своих преподавателей - ее и одного из основателей ингушской письменной
    литературы Тембота Дордагановича Бекова, считал он 'виновными' в своем
    приобщении к литературе. Вместе с ним учились и другие будущие видные
    ингушские писатели: Багаудин Зязиков, Хаджи-Бекир Муталиев, Салман
    Озиев, Хамзат Осмиев, Джемалдин Яндиев, всемирно известный политолог
    Абдурахман Авторханов и другие.
    Первые свои 'пробы пера'
    будущие мастера слова печатали в рукописном журнале 'Красные ростки'. А
    когда написанный по заданию Виктории Константиновны рассказ Идриса
    Базоркина 'Несчастье' понравился учительнице, и по ее рекомендации 7
    января 1928 года он появился в ингушской национальной газете 'Сердало'
    ('Свет'), Идрис твердо решил связать свою жизнь с литературой. Уже в
    12-м номере газеты 'Сердало' появляется критическая статья известного
    ингушского писателя и исследователя Орцхо Мальсагова с характерным
    названием 'Молодые побеги', в которой творчество начинающего писателя
    подвергается строгому, но доброжелательному анализу.
    В 1930
    году, после окончания педагогического техникума, Идрис Базоркин
    поступает на только что открытое общественно-литературное отделение
    Северо-Кавказского педагогического института. Здесь в полную силу
    разворачивается художественное и общественное дарование писателя.
    Базоркин пишет стихи, рассказы, пьесы, статьи, участвует в
    художественной самодеятельности, играет в пьесе на Олимпиаде искусств
    горских народов Северного Кавказа в г.Ростове-на-Дону, где завоевывает
    призовое место.
    Молодой Ингушетии не хватало учебников и, еще
    будучи студентом, Идрис Базоркин в соавторстве с Мухарбеком Шадиевым в
    1932 году выпускает учебник ингушского языка для первого класса
    сельских школ. Характерно, что и рисунки к учебнику сделал Идрис
    Базоркин. Через год вместе с А. Ахриевым и А. Озиевым пишет букварь для
    сельских школ.
    В 1932-1934 годах, являясь студентом, а затем и
    выпускником педагогического института, Базоркин учительствует в горной
    Ингушетии.
    Судьбоносным для писателя явился 1934 год. В
    Ингушском национальном издательстве 'Сердало' в г. Владикавказе выходит
    его первый сборник стихов и рассказов 'Назманч' ('Певец'), сразу
    вызвавший доброжелательный отклик у критиков и читателей. В своем
    предисловии к сборнику Орцхо Мальсагов назвал молодого Базоркина 'одним
    из талантливых писателей Ингушетии'.
    В том же году Идриса
    Базоркина принимают в только что образованный Союз писателей СССР, и в
    августе 1934 года он участвует в работе Первого съезда советских
    писателей в качестве делегата от Чечено-Ингушской писательской
    организации. Идрис Базоркин по своей инициативе приветствует Максима
    Горького и приглашает его посетить Чечено-Ингушетию.
    Увлечение
    театральным искусством требовало от начинающих литераторов
    профессиональных навыков, и в 1934-1935 гг. Базоркин вместе с
    Чечено-Ингушской театральной студией стажируется в Тбилисском
    государственном театре им. Ш. Руставели.
    В 1935-1938 годах Идрис Муртузович работает завучем педагогического рабфака города Орджоникидзе (Владикавказа).

    Профессиональный интерес молодого писателя к драматургии получил свое
    воплощение в пьесах, написанных им в 30-40-х годах. В 1937 году из-под
    пера Базоркина выходит первая в ингушской литературе многоактная пьеса
    'На заре', показывающая борьбу с белогвардейцами на Северном Кавказе в
    1919 году и поставленная в 1938 году Северо-Осетинским государственным
    драмтеатром в переводе на осетинский язык А. Токаева.
    В 1934
    году в нарушение действующего законодательства и вопреки воле ее
    народа, путем опроса членов ВЦИК, Ингушетия была соединена с Чечней, а
    годом раньше родной для ингушей город Владикавказ, во всей своей
    истории являвшийся административным и культурным центром одновременно
    Северной Осетии и Ингушетии, был передан Северной Осетии. Практически
    вся ингушская интеллигенция вынуждена была перебираться в незнакомый
    для нее город Грозный. В 1938 году с болью в сердце сделал этот шаг и
    Идрис Базоркин.
    В Грозном он вначале работает заведующим
    литературной частью Чечено-Ингушского государственного драматического
    театра. Здесь он начинает работу над новой многоактной пьесой 'Тамара'
    на актуальную в то время тему - раскрепощение женщины-горянки. Но
    события в пьесе не ограничиваются этой проблематикой, они развиваются
    на фоне острой классовой борьбы в ингушском обществе того периода.
    Мастерски показанная в драме тема в силу своей актуальности и
    неподдельного интереса к ней на протяжении полувека не сходила со сцен
    профессионального и самодеятельных театров Ингушетии.

    Буквально перед началом войны драма 'Тамара' была поставлена на сцене
    Чечено-Ингушского драмтеатра и продолжала ставиться вплоть до высылки
    чеченского и ингушского народов.
    С началом Великой Отечественной
    войны резко меняется тематика творчества писателя. Главной стала идея
    победы над врагом. Будучи штатным лектором обкома партии и
    корреспондентом республиканских газет и радио, он вместе с соратниками
    по перу ездит по городам и селам Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии,
    Северной Осетии, выступает перед бойцами и населением прифронтовых и
    тыловых населенных пунктов, по радио, пишет в прессе очерки и статьи,
    составляет акты о зверствах фашистов на родной земле. В виде маленьких
    книжек и больших статей в периодической печати появляются статьи Идриса
    Базоркина с характерными названиями: 'Не простим!', 'Лицо врага', 'У
    открытой могилы', 'Гнев народа', 'Честь горянки', 'Сын Родины', 'Слово
    к чечено-ингушской интеллигенции', 'Они не пройдут' и другие. Тем не
    менее Базоркин успевает писать и небольшие, но актуальные пьесы. В
    драмах 'В эти дни', 'Рождение ненависти', 'Знамя победы' пророчески
    звучит голос писателя, утверждающий веру в победу над врагом. В пьесе
    'В эти дни' еще в ноябре 1941 г. впервые прозвучали слова о
    контрнаступлении советских войск. Долгое время считалось, что раз в
    некоторых мотивах, особенно в предвидении контрнаступления советских
    войск, пьеса Базоркина напоминает известные в военные годы пьесы К.
    Симонова и Л. Леонова, то тут налицо заимствование. На проверку
    оказалось, что пьеса ингушского писателя появилась раньше драматических
    произведений классиков русской советской литературы.
    В 1943
    году писатель решает перейти исключительно на литературную работу.
    Фашизм, дойдя до границ Чечено-Ингушетии, был отброшен назад. Надо было
    восстанавливать мирную жизнь и работать во имя окончательной победы над
    врагом.
    Но у кремлевских стратегов были еще и другие задачи.
    Надо было на кого-то списать свои стратегические и тактические
    просчеты. Очередной жертвой такой политики стали ингуши и чеченцы.
    Народы, на территории которых фашисты практически и не побывали, были
    обвинены в пособничестве врагу и 23 февраля 1944 года, в день рождения
    Красной Армии, поголовно сосланы в Северный Казахстан и Среднюю Азию. В
    очередной раз Базоркин лишается имущества, в том числе библиотеки и
    писательского архива. В преддверии этого литератор жил творческими
    замыслами: что-то писал, что-то обдумывал, для чего-то готовил
    материал. Любопытно, что именно 23 февраля в местном драмтеатре должна
    была идти пьеса Базоркина 'Тамара'. И никто не знал, что другой,
    кремлевский режиссер кровавых спектаклей мирового масштаба подготовил
    одну из самых своих бесчеловечных постановок с вовлечением в ее
    действие целых народов... Разница была только в том, что в спектакле,
    поставленном тираном, по-настоящему убивали без разбора женщин, детей,
    стариков; тех, кто на фронте проливал свою кровь за родину, часто и с
    его именем на устах; тех, кто вырастил сыновей и дочерей для фронта и
    тыла и, не покладая рук, трудился во имя победы.
    Идрис
    Базоркин попал в Киргизию. Первое время пришлось работать кладовщиком,
    затем администратором во Фрунзенском театре оперы и балета. Так как
    писать и печататься сосланным писателям было запрещено, материал
    накапливался подспудно. Только со смертью самого кровожадного и
    преступного диктатора всех времен и народов появилась возможность
    заняться литературным творчеством и активной общественной
    деятельностью.
    Главным оставался вопрос возвращения на родину.
    Власть предлагала создать Чечено-Ингушскую автономию в местах
    выселения, в Средней Азии, и вела с этой целью пропагандистскую работу
    в массах.
    И Идрис Базоркин инициировал общественное движение
    за возвращение домой, на Северный Кавказ. Вместе со своими
    единомышленниками он пишет в Москву письма и обращения с настоятельным
    требованием восстановить ликвидированную в 1944 году автономию чеченцев
    и ингушей, вернуть народы на историческую родину. В поддержку
    требования тысячами собираются подписи.
    В 1956 году большая
    группа ингушской и чеченской интеллигенции, одним из основных
    организаторов и участников которой был Идрис Базоркин, едет в Москву,
    встречается с руководителями государства и добивается решения вопроса.
    В июле 1956 года с ингушей и чеченцев снимается ярлык спецпереселенцев,
    а в начале 1957 года восстанавливается ликвидированная 13 лет назад
    Чечено-Ингушская республика. Одну из важнейших ролей в этом процессе
    сыграл Идрис Базоркин.
    Правда, несмотря на все старания,
    республика была восстановлена в усеченном виде. Пригородный район
    остался в составе Северной Осетии, и таким образом была заложена мина
    замедленного действия, давшая свой первый кровавый взрыв осенью 1992
    года...
    Восстановление исторической справедливости было
    встречено с большим ликованием и воодушевлением. Возвратившийся в
    Грозный писатель много ездит по селам и городам республики, пишет
    статьи, заметки в местной и центральной печати, готовит материал для
    будущих художественных произведений. Красноречивы названия статей
    писателя того периода: 'Свет жизни', 'Моя республика', 'Сегодня в
    горах', 'Любимый край', 'Солнце в горах', 'Черты новой жизни', 'Солнце
    в каждом доме' и т.п.
    Неожиданно для почитателей его
    творчества, Идрис Базоркин обращается к опять-таки новому для ингушской
    литературы жанру - литературной сказке. В 1958 году одна за другой
    выходят, как обозначает их сам автор, рассказ-сказка 'Куни', а затем -
    'Куни и кот'. 'Куни' настолько понравилась детям, что в 1965 году была
    выпущена невиданным для чечено-ингушской литературы стотысячным
    тиражом. Всего же рассказ-сказка вышел тиражом 133 тысячи экземпляров.
    Детские письма к автору начинались со слов 'Дорогой дедушка Идрис!', а
    педагоги отмечали исключительную роль сказки в воспитании детей.

    Не забывает писатель и о большой художественной прозе. В 1958 году
    Базоркин пишет теперь уже первую в ингушской литературе приключенческую
    повесть 'Призыв'. В ее основу легли реальные события из истории
    гражданской войны в городе Владикавказе в начале 1918 года. Горстка
    ингушей из расформированной знаменитой 'Дикой дивизии' в Доме Симонова
    в центре Владикавказа охраняет военное имущество своего полка от
    наседающих и в десятки раз превосходящих их по численности
    белогвардейцев. Только прибывший на подмогу отряд легендарного героя
    гражданской войны Хизира Орцханова спасает их от верной гибели в
    затопленном подвале дома. Через героику революционных боев и
    бескомпромиссность противостояния показывает автор весь трагизм тех
    лет, обреченность сил, делающих ставку на бесчеловечные методы
    достижения целей. В повести соседствуют как вымышленные, так и
    исторические лица, хотя и в вымышленных образах легко узнать реальных
    людей того времени. Повесть получила хорошие отзывы у профессиональных
    критиков в прессе, во многочисленных письмах читателей к автору.

    Во время работы в Киргизском театре оперы и балета Идрис Базоркин
    наблюдал становление мастерства начинающего в то время, а впоследствии
    всемирно известного артиста оригинального жанра Махмуда Эсамбаева. Его
    жизненная и творческая биография стала основой большого очерка писателя
    'Путь артиста' ('Труд и розы'), опубликованного во всех трех
    чечено-ингушских республиканских газетах на трех языках - ингушском,
    чеченском и русском. Очерк, вышедший отдельной книжкой, вскоре перерос
    в киноповесть. И снова это был совершенно новый для чечено-ингушской
    литературы жанр.
    Тринадцать вариантов было у киносценария
    Идриса Базоркина, по которому на студии 'Азербайджанфильм' в 1963 году
    был снят художественный фильм 'Я буду танцевать!'. Фильм вышел на
    всесоюзный экран и имел широкий успех у зрителя. Махмуд Эсамбаев сыграл
    роль главного героя Махмуда Ишхоева, прототипом которого и являлся.
    Кроме него в фильме играли такие известные артисты, как Владимир
    Тхапсаев, Лейла Абашидзе, Альви Дениев и другие. Властипридержащие,
    ревниво относившиеся к растущей славе Идриса Базоркина, группе артистов
    и киноработников присвоила почетные звания, а автора киноповести и
    киносценария наградила... почетной грамотой. Но писатель знал истинную
    цену творчества и отношения власти к себе.
    Успех окрылил
    писателя, и вскоре он пишет новую киноповесть о тружениках села 'Дота',
    переросшую потом в пьесу 'Дороги любви'. Снять фильм по нему, правда,
    не удалось. Затем пишется маленькая повесть 'Партизанская быль'.

    Своеобразным промежуточным итогом творческой деятельности Идриса
    Базоркина явился выход в 1960 году, к пятидесятилетию со дня рождения
    писателя, двухтомника избранных сочинений на ингушском языке. Следом, в
    1962 году, выходит однотомник избранных произведений писателя 'Призыв'
    на русском языке.
    Но время требовало поисков новых произведений, новых подходов.

    В одной из записных книжек Идрис Базоркин пишет: '15 февраля 1963 г.,
    закончив все со своим литературным 'прошлым', издав два тома на
    ингушском языке, один - на русском и завершив дело с созданием фильма,
    - приступил к систематизации накопленного для романа материала'.

    Около трех месяцев уходит на написание конспекта романа. Перечитаны
    тысячи записей, получены сотни ответов на запросы в государственные
    архивы, опрошены десятки живых свидетелей того времени. Роман разбит по
    главам, а их получилось 42. Предполагаются три книги в одном романе.
    Уединившись на казенной даче в Джейрахском ущелье, Идрис Базоркин в
    рекордно короткие сроки - за 152 чистых дня! -выдает роман-эпопею 'Из
    тьмы веков' объемом 38 авторских листов!
    Есть в литературе
    утвердившееся с легкой руки поэтессы Ольги Берггольц понятие о Главной
    книге писателя. Об этой книге писатель думает всю свою сознательную
    жизнь, непрерывно копит материал, порой ясно не осознавая, во что
    выльется его задумка, в нее он вкладывает весь свой талант, навыки и
    умение, выстраданную боль и душевные устремления. Именно такой книгой
    для писателя стал роман-эпопея 'Из тьмы веков'. Более того, она стала
    Главной книгой ингушской литературы.
    Ко времени выхода романа
    в свет, в 1968 году, Идрис Базоркин возвращается на постоянное место
    жительства в свой родной город Орджоникидзе (Владикавказ). Надо
    отметить, что романы в ингушской литературе стали появляться и раньше,
    но Идрис Базоркин своей работой 'Из тьмы веков' придал этому жанру
    истинно масштабный, эпический характер. Возникло мнение о романе как об
    энциклопедии жизни народа второй половины XIX века, хотя автор
    отказывался от такого определения: 'Книга эта не энциклопедия жизни
    ингушского народа за минувшее столетие. В ней пойдет речь о становлении
    личности, о борьбе характеров в условиях значительных исторических
    событий, о людях, создававших эту историю. Что побудило меня написать
    этот роман? Долгие годы накапливался материал. Тысячи людей вставали на
    моем жизненном пути. Участником или свидетелем многих событий нашей
    эпохи - беспокойной, трудной и романтической - мне пришлось быть
    самому. Все это заставило меня думать, что я должен всем этим
    поделиться с современниками и теми читателями, которые будут узнавать
    нас уже издалека'.
    Но именно из романа 'Из тьмы веков' народ
    яснее увидел свою историю, сумел в художественных образах и символах
    познать весь трагизм и сложность своих устремлений к светлой жизни, и
    поэтому такая формулировка как нельзя лучше подходит для него.

    Поразителен факт, когда выдающийся профессиональный историк, прочитав
    художественное произведение, вносит поправки в свою научную монографию.
    Лауреат Ленинской премии, автор монографий о древней истории Северного
    Кавказа Е.И. Крупнов писал автору 'Из тьмы веков': 'Ваше незаурядное
    творение вызвало у меня специальный интерес в связи с тем, что я
    наконец подготовил к печати свою монографию 'Средневековая Ингушетия
    XVI-XVII вв.'... Ваша книга очень знаменательна. Вы демонстрируете
    дальнейшее развитие феодализационного процесса у ингушей уже в XIX
    веке. И правильно! Ибо никакого 'золотого века' у ингушей не было. Ни в
    XVIII веке, ни еще раньше'. И дальше ученый предлагает некоторые
    'названия и имена в рукописи изменить по Вашим образцам'.
    Это
    было признание самым компетентным в то время исследователем по истории
    Ингушетии исторической правоты отображения эпохи в романе.

    Действия героев романа начинаются с 60-х годов XIX века, и в первых
    пяти главах не выходят за пределы горной Ингушетии, где на маленьком
    клочке земли стараются выжить братья Турс и Гарак из рода Эги. На их
    примере показана жизнь простых горцев, столкнувшихся с
    несправедливостью, борьба народа за свое физическое существование.

    Но временные и географические рамки не ограничивают писателя. В
    шестой-девятой главах герои выходят за пределы Ингушетии и действия
    разворачиваются на широком, и в географическом смысле, поле:
    Владикавказ, Петроград, Пруссия и т.д.
    К слову сказать, Идрис
    Базоркин скептически относился как к критическому разбору героев и
    персонажей, так и к иллюстрациям к произведениям. Он считал, что
    читатель сам должен создать свое видение образов героев и сам
    трактовать, с подачи автора, действия персонажей.

    Познавательными не только для инонациональных читателей, но и для
    многих ингушей стали этнографические страницы романа, где Базоркин в
    харакетерном для него стиле подробно описывает быт, нравы, обычаи,
    ритуалы того периода, когда еще многие горцы жили по языческим обрядам,
    а Ислам только-только начал завоевывать сердца и умы ингушей.

    Многие критики, да и читатели, в описании языческих обрядов увидели
    восхищение ими со стороны автора, чуть ли не их идеализацию. Вряд ли
    это справедливо. Просто Базоркин описал их такими, какими они были на
    самом деле. И вправду они восхищают своей красотой, поэтичностью и
    народным юмором. Не случайно один студент в своем письме к автору шутя
    выражал сожаление о том, что наши предки поменяли язычество с такими
    прекрасными обычаями...
    Подробным описанием быта, действий
    писатель как бы вводит читателя в мир своих героев, заставляет быть
    если не соучастниками, то непосредственными свидетелями описываемых
    событий. И это ему удалось мастерски. Идрис Базоркин был предельно
    внимателен к мельчайшим деталям быта, поведения, речи своих героев.
    Свидетельство тому - многочисленные отклики ученых, рядовых читателей
    на роман. Один из них, врач по профессии, удивляясь точности описания
    Базоркиным течения болезни Матас, предполагал, что сам автор мог
    страдать этой болезнью. Хотя это было далеко не так. Другой читатель
    был поражен знанием автором военных терминов, формы обращений в царской
    армии и т.д. Профессиональная критика сравнивала батальные сцены
    Базоркина с толстовскими и находила в них высокий профессионализм
    автора романа 'Из тьмы веков'.
    Центральная фигура романа -
    Калой. Через отношение к нему и его отношение к другим проверяется
    значимость большинства персонажей романа, показывается их характер. При
    всей кажущейся простоте и ясности, фигура Калоя во многом сложная,
    философски мыслящая, добродетель его не искусственная. Героя терзают
    мучения и раздумья, многое он осмысливает методом проб и ошибок.
    В одной из своих рабочих дневниковых записей Идрис Базоркин написал:

    'Всюду, где ингуши, народ делали те или иные хорошие поступки, - я
    покажу это через Калоя, Орци и их детей. Эгиевы - это народ'. Так оно и
    вышло. Однако Калой, несмотря на всю свою положительность, не выглядит
    схематичным героем с искусственным характером и надуманными поступками.
    Даже былинность его имени, взятая из героического эпоса ингушей, в
    данном случае оправдана конкретной ситуацией его рождения и
    последующего поведения.
    В романе мало незапоминающихся,
    проходных персонажей. В памяти читателей надолго остаются женские
    образы: Зору, Наси, Дали и другие. Их поступки, дела вызывают отчаянные
    споры, порой противоположные оценки читателей и критики, и это говорит
    об их жизненности, правдивости.
    Внимательный читатель, и тем
    более критик, найдет в романе 'Из тьмы веков' множество тем: родины и
    чужбины, добра и зла, честности и подлости, благородства и низости,
    любви и коварства, мужества и трусости, величественной природы и много
    других. И все-таки, на наш взгляд, главная тема романа - это оптимизм,
    вера в будущее. Для ингушского народа, только за последние век-полтора
    испытавшего не одну депортацию и переселение, это самое драгоценное,
    необходимое и по сей день чувство.
    Роман, как и почти все
    произведения Идриса Базоркина, написан на русском языке. Можно спорить
    на эту тему бесконечно. Но ясно одно: даже написанный на русском языке
    он создает ощущение, что написан на ингушском. Это мнение было
    высказано многими читателями и критиками.
    Позднее находились и
    те, кто на том основании, что все его произведения написаны на русском
    языке, пытался отказать великому писателю и одному из зачинателей
    ингушской литературы в праве именоваться ингушским национальным
    писателем. Но Идрис Базоркин одинаково в совершенстве владел и
    ингушским, и русским языками. Знаменательно, что вышедший в 1960 году
    двухтомник избранных сочинений писателя на ингушском языке был
    переведен с русского самим автором.
    Писатели Северной Осетии
    как-то вели разговор о том, как сумел Идрис Базоркин написать такой
    роман. Большинство считало, что роман написан кровью сердца. Дискуссию
    разрешил сказавший, что роман написан не кровью сердца, а исключительно
    любовью к своему народу. Точнее не скажешь!
    Много лет прошло
    со дня выхода романа в свет, но и сегодня он актуален и интересен тем,
    что самобытная жизнь народа в нем показана с поразительной любовью и
    мастерством.
    Роман вошел в золотой фонд многонациональной литературы нашей страны и сегодня продолжает жить полнокровной жизнью.

    По плану писателя роман-эпопея должен был состоять из трех книг. Первая
    - 'Из тьмы веков' - заканчивалась 1918 годом. Вторая, под условным
    названием 'Обитатели башен' ('Галахой'), должна была довести читателя
    до 1941 года, а третья - 'Тайна замка Ольгетты' - до 1958 года, до
    возвращения народа домой из высылки и возрождения республики. Были
    готовы заготовки к второй и третьей книгам, очерчены основные сюжетные
    линии, написаны характеристики, некоторые диалоги и т.п. Две главы
    второй книги романа под названием 'Великое горение' автор успел
    напечатать в сентябре 1982 года в газете 'Грозненский рабочий'. История
    с публикацией начальных глав второй книги и во многом затормозила
    работу над продолжением 'Из тьмы веков'.
    Если в первом романе
    без ведома автора, не допускавшего в освещении исторической правды
    компромисса, цензура не вычеркнула ни одного слова, то главы 'Великое
    горение' подверглись самой настоящей экзекуции и
    партийно-пропагандистской проверке. Общеизвестно, что для описания в
    художественной форме деятельности вождя мирового пролетариата Ленина
    требовалось особое разрешение партийного руководства. В романе
    Базоркина описывалась встреча Председателя Совнаркома России В.И.
    Ленина с Магомедом Яндаровым, направляемым вместе со своим братом
    Османом на Северный Кавказ в качестве Чрезвычайного комиссара Юга
    России (еще до сменившего его Серго Орджоникидзе). Было доказано, что
    мандат Чрезвычайного комиссара подписал сам Ленин, а вот встреча его с
    Яндаровым документально зафиксирована не была. Писатель чисто логически
    предполагал, что не мог глава государства сам не переговорить с
    направляемым на такой важный участок своим личным представителем.
    Приходилось доказывать очевидные вещи, убеждать непреклонных
    'хранителей' чистоты образа вождя в том, что автор имеет право на
    художественный вымысел, если он не противоречит логике истории. Многие
    советовали Базоркину вовсе отказаться от освещения образа вождя в
    романе, хотя роль Ленина в направлении Яндарова на Северный Кавказ и
    была очевидна.
    И Базоркин тогда принял 'соломоново решение':
    встреча Ленина с Яндаровым была описана не напрямую от автора, а в
    пересказе Магомеда Яндарова своему брату Осману. Поняв, что писатель не
    смирится с требованием полностью отказаться от этого важного эпизода
    романа, публикация глав была разрешена.
    История с первыми
    главами второй книги романа стала определяющей в практическом отказе
    писателя от активной работы над продолжением произведения. Предстояло
    описывать запрещенные страницы истории гражданской войны,
    коллективизации, перегибов в советизации края, военных лет, и, самое
    главное, высылки 1944 года и жизни народа в изгнании. Писатель ясно
    представлял себе, что может быть с его романом, если даже такой
    безобидный эпизод с Лениным подвергся жесточайшей цензуре. Мечта о
    выходе романа, правдиво описывающего жизнь ингушского народа 1918-1957
    годов, была слишком иллюзорной. А писать в стол Идрис Базоркин не
    умел... Тогда автор и решил не писать продолжение романа до лучших
    времен.
    Мне посчастливилось познакомиться с рукописями и
    заготовками ко второй и третьей книгам романа и поэтому свидетельствую,
    что две остальные книги романа обещали быть не менее интересными, чем
    первая.
    Но не суждено читателям было прочитать продолжение так
    полюбившегося им романа. Трагические события осени 1992 года убили и
    роман и автора...
    Во время этнической чистки, проведенной в
    Северной Осетии в октябре-ноябре 1992 года, 82-летний писатель с семьей
    был захвачен в заложники, вывезен в глубь республики, квартира занята
    другими, а его богатый писательский архив, в том числе заготовки и
    рукописи к роману-эпопее, рабочая библиотека, раритетные книги и
    фотографии и многое другое - вывезено местными властями. Но несмотря на
    неоднократные обращения представителей федеральных органов, власти
    Республики Ингушетия, общественных организаций, их судьба до сих пор
    неизвестна. Писатель через неделю был вывезен в Ингушетию.
    Но
    даже крепкое сердце Идриса Муртузовича не выдержало очередной
    депортации и ограбления, и 31 мая 1993 года его не стало... Похоронили
    его в родовом ауле Эги-кал, там, где жили, трудились, любили и страдали
    герои его изумительного романа 'Из тьмы веков': Турс и Гарак, Калой и
    Иналук, Дали и Зору, Наси и Хасан-хаджи, и многие другие.

    Идрис был честолюбив, но не тщеславен. При желании он мог бы купаться в
    лучах славы, пожинать лавры, пользоваться всеми благами. Но он никогда
    и ничего не просил для себя. Идрис всегда был ходатаем за других.
    http://ezdi-nah.com/publ/1-1-0-4
    Contra factum non est argumentum

  2. #2
    Захожу иногда
    Регистрация
    20.02.2012
    Сообщений
    58
    Поблагодарил(а)
    20
    Получено благодарностей: 53 (сообщений: 31).
    Спасибо за эту статью! А где можно найти две главы второй книги?

  3. #3
    Осваиваюсь
    Регистрация
    14.02.2013
    Сообщений
    244
    Поблагодарил(а)
    28
    Получено благодарностей: 115 (сообщений: 71).
    Нашёл это в инете незнаю подлинное ли это завещание,очень удивило оно меня.




    «Настоящее составлено 3 апреля 1962 года, мною лично, когда я находился в здравом уме и рассудке и был совершенно здоров.
    Позже я вносил в него изменения, этого требовала жизнь
    Все Вы, жена, дети, родные, друзья, которые считались со мною при жизни, должны теперь выполнить точно мою последнюю просьбу, мою волю, нравится она Вам или нет.
    Никто, ни под каким предлогом, не должен распоряжаться моим телом и моими делами по своему усмотрению. Бывают бессовестные люди, которые лгут, говоря, что умерший, когда-то, или в последний миг своего существования поручал им поступить с собою по-иному. Не верьте никому и ничему кроме этого завещания. Другого устного или письменного – нет!
    Итак я прошу:
    1) Увести от меня всех, кто не сможет держать себя спокойно.
    2) Прошу искупать, лицо побрить, голову нет. Хоронить не в гробу, а в саване. Если найдется, до кладбища накрыть буркой.
    3) Никаких отпеваний, или оркестров, или официальных ораторов не должно быть. Я, как и все мои предки, жившие в горах, преклонялся перед силами природы и верил в разум. В меру своих способностей я служил людям, умышленно не делал никому зла. Поэтому «замаливать мои грехи» нет надобности ни на похоронах, ни на 7, 3 или 39 день.
    4) На погребении может присутствовать каждый, кто пожелает, без различия национальности, вероисповедания, пола. И если кто-то из друзей пожелает, – может на кладбище сказать прощальное слово, но только не официальное.
    5) Хоронить меня не раньше, чем будут извещены родные и друзья, которые захотят проститься со мною. Не в первый день, но и не позже третьего. До этого хочу остаться в своем доме. Оттуда же хоронить. Ни венков, ни духов на мертвом терпеть не могу.
    6) И я завещаю и прошу не посчитаться с трудом, отвезти и предать земле мой прах в ауле Эгикал, у подножья боевой башни рода Газдиевых.
    7) Если позже кто-либо из членов моей семьи захочет лечь рядом – не возражаю.
    Запрещаю любое жертвоприношение. Ничто живое не должно быть умерщвлено ради меня.
    9) Я хотел бы, чтобы в год раз, 15 июня, кто-нибудь приходил ко мне и зажигал бага, в знак любви человека к свету, к теплу, к жизни, к людям.
    10) Имущества у меня нет. Без него жилось не совсем удобно, но зато теперь спокойнее моим близким. Все, что есть в доме, принадлежит жене и детям.
    11) Хотел бы, чтобы издали мои дневники-тетради, если я сам не успею их обработать. Но дневник о тернистом пути первого ингушского сценария к экрану («Труд и розы» ) печатать запрещаю до тех пор, пока нельзя будет сделать этого без купюр.
    12) Мой архив, моя рабочая комната должны оставаться неприкосновенными. Ни одной вещи, ни одной записи из нее не должно быть изъято никем, пока будет жив кто-либо из моих наследников. Пусть все в моей комнате остается так, как при мне. Ее надо немедленно взять под замок и закрыть в нее доступ для всех. Это обязанность жены, детей и Якуба Патиева.
    13) К архиву может быть допущен, если в этом появится необходимость, ученый, которому доверят и разрешат совместным решением жена, дети и Патиев Якуб.
    14) Прямым потомкам своим, до которых дойдет мой голос, завещаю: помнить и чтить предков. И не только чтить, но и быть достойными их. Делать, как и они, добрые дела. Любить народ и самим стараться быть уважаемыми наро¬дом. Брать в жизни не силой, а умом. Быть патриотами. Стараться быть творчес¬кими людьми. Никогда не терять мужества.
    Не бояться сильного. Не обижать слабого. Не обижать женщину. Не пить! Не курить!
    Хотел бы еще раз увидеть небо, солнце, горы, зелень, все живое, испить из светлых родников наших, обнять Вас. Но я свое испил. А Вы оставайтесь в этом, подчас очень плохо устроенном, но лучшем из миров, – как можно дольше! Путь к этому – постоянное развитие ума, постоянная тренировка тела, тренировка самообладания, равновесие духа, ограничение себя в пище и желаниях.
    Мой последний вздох был не только огорчением, но он был и вздохом облегчения, потому что жизнь это не только одни лишь цветики.
    И все же пусть Ваш последний вздох наступит как можно позже.
    Спасибо всем, кто сделал мне а жизни хоть каплю добра.
    Спасибо всем, кто потрудился ради меня после моей кончины.
    Спасибо народу моему за мою и легкую и не легкую жизнь.
    На земле самое важное и самое человечное это взаимная дружба и любовь. Надо жить и любить сегодня. Иного нет и не будет до конца земли! Прощайте! Ваш, – теперь только в своих книгах и в вашей памяти оставшийся
    Идрис.
    Родным и друзьям завещание прочесть сразу, как меня не станет. Остальным, если будут желающие – после похорон.
    Базоркин.»

  4. 2 пользователей сказали cпасибо Бруно за это полезное сообщение:

    Ovod (28.05.2013),Steel (24.03.2013)

  5. #4
    Старожил форума
    Регистрация
    27.02.2008
    Сообщений
    6,422
    Поблагодарил(а)
    1,121
    Получено благодарностей: 781 (сообщений: 547).
    Тронуло.

  6. #5
    Старожил форума Аватар для Steel
    Регистрация
    19.09.2010
    Сообщений
    7,911
    Поблагодарил(а)
    1,332
    Получено благодарностей: 1,096 (сообщений: 897).
    Отказался от кровавой тризны по себе с принесением в жертву живого творения Аллаха(с.в.т.). Чистой души был человек.
    «Не произнесёт он единого слова, иначе чтобы не записал его страж, приставленный к нему».(сура Каф, 18)
    Габриэл Джабушонори.Хевсурский поэт."Москва делала всё, чтобы ввязать в борьбу с ингушами, чеченцами, соседей Кавказа"
    "Сила правительства держится на невежестве народа, и оно знает это и потому всегда будет бороться против просвещения. Пора нам понять это."Л.Н. Толстой
    «Худший враг любой пропаганды — интеллектуализм».Геббельс Й.Рехсминистр.

  7. 1 пользователь сказал cпасибо Steel за это полезное сообщение:

    Магомедовна (25.03.2013)

  8. #6
    Осваиваюсь
    Регистрация
    14.02.2013
    Сообщений
    244
    Поблагодарил(а)
    28
    Получено благодарностей: 115 (сообщений: 71).
    Цитата Сообщение от Steel Посмотреть сообщение
    Отказался от кровавой тризны по себе с принесением в жертву живого творения Аллаха(с.в.т.). Чистой души был человек.


    Вот именно религиозная часть завещания меня и удивила,вернее полное отсутствие её,я имею в виду Ислам,дело то его личное но я не знал о его отношении к этому вопросу,возможно такой этап тогда у него в жизни был,а может и его убеждения искренние были такими.Дал герш долд цун Дал къахетам болб.Идрис Базоркин как автор одного из первых ингушских романов это наша история

  9. #7
    Administrator Аватар для Ваш знакомый
    Регистрация
    10.02.2012
    Сообщений
    412
    Поблагодарил(а)
    290
    Получено благодарностей: 292 (сообщений: 166).
    ИЗ ПИСЬМА ИДРИСА БАЗОРКИНА ДОЧЕРИ АЗЕ
    Давно я тебе не писал. Некогда было по-настоящему. Теперь наступило некоторое затишье, и я решил отчитаться перед тобой.
    О прошлом: ты, наверное, знаешь, что приезжали наши. Мы были у тов. Микояна. Зачитали свое заявление и попросили о разборе нашей просьбы. Он ответил утвердительно, но каково будет решение вопроса — никто не знает. Посылаю тебе материалы, во-первых, не для печати, во-вторых, не для общественности. Это мой архив. Ознакомишься и спрячь, но только так, чтобы потом можно было найти...
    28 и 29 съезжались наши люди. Прибыли: Красный партизан Аббас и с ним 5 человек чеченцев — зубной врач, колхозный звеньевой, рабочий сахарного завода, бывшая артистка и депутат Верховного Совета упраздненной республики; затем самолетом прилетели Женя, Муталиев и колхозник чеченец. Через день прилетел Джабраил — мулла из Акмолинска — бывший красный партизан и хлебосольный хозяин, у которого скрывались в 1919 году комиссары-большевики во главе с Серго Орджоникидзе. Приехал рабочий от завода Фрунзе — Матаев, в Москве уже были к этому времени старый партизан Шатаев и молодой инженер из Джамбула — Хаматханов.
    Мы с восторгом встречали наших товарищей, размещали их в гостиницах, на частных квартирах, у друзей. А друзей у нашего народа в Москве много. Честные русские люди глубоко переживают нашу трагедию, стыдятся её, помогают, чем могут. Таковы Горчилины — семья русского революционера, члена партии с 1904 года. Они открыли свой дом для нас, забились в углы, а мы собирались у них, обсуждали свои действия, намечали планы. К нам приходили их друзья — и эти люди сочувствовали нам, желали удачи.
    С нами читали наши послания, старались подсказать полезное, переживали вместе с нами. Таковы Сергей Петрович Писарев, Евгений Максимович Рябов — старые большевики, патриоты, честные люди и добрые души. Писарев помогал писать, нашёл машинистку, поздравлял наших друзей от себя и старых коммунистов. Рябов — терский казак, поселил у себя Джабраила — муллу и чуть не накормил его сосисками и каждый раз, когда я звонил к нему — на вопрос, что делает Джабраил или где он, Рябов своим четким басом неизменно отвечал: «Молится!». А бедный Джабраил действительно молился, ибо он в суете дел наших, совещаний и переездов терял сроки намаза, а потом ему приходилось наверстывать пропущенные молитвы и он «чохом» отмаливал, подчас — за сутки или двое. Так оно и получалось, что когда он попадал к себе домой, то Рябов видел его только за молитвой.
    Такая же чудная была и машинистка. Я приходил к ней иной день по 2—3 раза перепечатывать скорректированный материал. Она радостно хватала машинку, ставила на стол и начинала работу, бросив все, что делала до этого.
    29 мая мы подали в ЦК первое заявление о том, что мы прибыли и просим приема. На другой день в ЦК нас попросили подождать ответа до 4 июня. 4-го на наш звонок, после многих переадресований, нам предложили позвонить к некоей тов. Ключевой. Позвонили, — она отвечает, что заявления пока у неё нет. Мы тут же звоним к тому товарищу, который адресовал нас к ней, и узнаём, что заявление наше сейчас отнесли к ней. Звоним снова к тов. Ключевой и она отвечает нам, что приёма не будет, ибо этот вопрос не решен, о нём много писали тут в ЦК партии и даже у «неё» были отдельные товарищи на беседе, следовательно, кроме траты времени, такая беседа ничего не даст. Говорил с нею наш профессор Дешериев Юнус, я прошу его спросить: от своего ли имени говорит она все это или читает нам резолюцию на наше заявление того, кому оно адресовано.
    И Ключева, только что получившая из другого отдела этот документ, говорит, что все документы, поступающие в ЦК, направляются тому, кому они адресованы и только после их установки сотрудники дают ответы тем, от кого поступил этот документ. Для нас стало ясно, что в данном случае она говорит неправду, что заявление наше побродило в секретариате и все.
    Но что нам оставалось делать? Не уезжать же из Москвы, для того, чтобы разносить весть о том, что ЦК партии двурушничает: говорит о своей связи с народом, и в то же время обюрократился до того, что оторвался от народа. Мы ведь понимали, что каждое наше слово, любое наше объяснение о том, что мы не попали в ЦК, народ расценит по-своему и прямо скажет: значит, это не народная власть! С таким положением мы не могли мириться и 5-го июня направили Никите Сергеевичу по этому поводу телеграмму в 376 слов. За то, что ее переслали с одной улицы на другую — заплатили 713 руб. 80 к — даже смешно, но такая глупая система связи пока существует и с успехом решает вопросы, которые не может решить простое письмо.
    Одновременно с нашей телеграммой Зинаида Гавриловна Орджоникидзе стала обзванивать всех знакомых и незнакомых ей работников аппарата ЦК. Эта, преданная нашему народу женщина, у которой были Женя и Джабраил — глубоко волнуется за нашу судьбу, и её участие в этот период сыграло свою роль. На 9 июня, на 3 часа дня нам назначили приём у тов. Микояна, так как тов. Хрущев был занят с Тито, приехавшим именно в эти дни.
    9-го уже к 12 часам все мы собрались в скверике за Центральным универмагом. Тут, на Петровке, есть два скверика со скамейками. В одном из них есть кафе. Оно носит символическое для нашего дела название — «Дружба». Тут мы собирались все дни — в 10 утра и в 3 дня — на явку за новостями и инструкциями.
    Прохожие, отдыхающие горожане с любопытством и недоумением поглядывали на нас. Дежурные милиционеры были явно встревожены, но мы вели себя беспрецедентно и все ограничивались любопытством. Наиболее смелые спрашивали: «Кто вы и откуда?». Мы отвечали: «кавказцы из Средней Азии, приехали на сельхозвыставку». Этот ответ удовлетворял всех, и ни у кого не вызвал недоумения абсурд фразы: «Среднеазиатские кавказцы». А слово «сельхозвыставка» насмерть убивала любопытство.
    Тут мы ели, пили, отдыхали, томились в ожидании возможной встречи с руководителями, обменивались мнениями и загорали под палящими лучами солнца, которое в это лето в Москве прямо взбесилось.
    В этот день наши люди приоделись, как могли, были подтянуты, побриты, Мария Вячеславовна Горчилина даже брошку надела Жене. Те из нас, которые были верующими, делали за порог первый шаг правой ногой и читали молитву, а кто был неверующим — делал это незаметно и, очевидно, молитву читал прозапас и про себя, — а все-таки читал. Нам казалось, что за плечами у нас стоит в немом молчании весь наш народ и смотрит нам вслед и провожает глазами, полными надежды и сурового повеления.
    В 2 часа, мы все 14 человек двинулись с последнего места сбора, в тот путь, к которому нас 12 лет обязывал гражданский долг и воля народная.
    Кто-то спросил: «А что мы скажем, если у нас спросят полномочия?» Рабочий Саидов Ахмет, не задумываясь, ответил: «Скажем, что нас уполномочило то положение наше, которое не даёт нам никаких полномочий».
    Чеченцы, вообще очень остроумный и жизнерадостный народ, хотя по сравнению с ингушами, на первый взгляд и выглядят несколько флегматичнее. По дороге Саидов заметил: «На этот раз нам придётся говорить сдержанно и быть благоразумными, хотя мой отец и учил меня, что только из глупости своей чеченец может извлечь для себя пользу».
    Вереницей шли мы к площади Революции, зашли в скверик, присели. К нам присоединился, только что приехавший из Акмолинска, Тангиев Аюп. Но он был вынужден остаться в скверике и ждать нашего возвращения. А мы пошли вдоль стен Кремля, мимо Мавзолея Ленина, где лежат два человека: один — давший нам все, другой — отнявший всё, что дал первый, кроме одной вещи — надежды. Надежда, какое великое, волшебное понятие, а порою, какая жуткая это предательница!
    Надежды не отнял у народа Сталин. Народ пережил его. И мы шли мимо Мавзолея за правдой, — помимо его воли. Он ничего не мог с нами сделать. Мы пережили его. И если этот наш путь будет не последним к цели — пойдут другие люди, в другие времена, мимо других могил, но все-таки пойдут за своим счастьем, будут за него бороться, как смогут, может быть, успешнее нас, но не с большим желанием счастья и правды для родного народа.
    Какие только люди не ходили по этому пути — мимо кремлевских стен, за чем только не приходили люди к Спасской башне, к Спасским воротам. Об этом можно написать тома, но никогда не приходили люди в Кремль просить вернуть им Родину и свободу, отнятую у самого свободолюбивого народа, отдавшего за свободу лучших своих людей, отнятую не в открытом бою, а вероломно, подло, в 20 веке, когда рушатся все тирании, угнетающие бедных людей и малые народы.
    Стыдно, что ни решат — все равно стыдно должно быть Советской власти и партии за то, что они дождались того, что мы пришли в Кремль за свободой и Родиной, а не они сами отдали их нам, как только умер деспот и узурпатор, как только они уничтожили Берию, во имя, в первую очередь, собственных жизней.
    Нам выписали пропуска, и мы вошли в Кремль. Здесь рождались и умирали властелины. Здесь рождались самые жуткие идеи деспотизма, которые чуть не убили для народа Ленина.
    Чисто, безлюдно, тихо, как в келье или в каземате. Часовые, часовые, часовые... Контроль, контроль, контроль... Смотрят в паспорта — в физиономию. Видимо, все мы похожи ещё на свои фотографии, поэтому пропускают всех. Заходим в коридор — длинный, высокий, пустой, затем в комнату, где сидит т. Романенко, кажется, управделами т. Микояна.
    Он встретил нас дружелюбно. Садимся. Говорит, что Зинаида Гавриловна просила, если мы успеем от Микояна, чтобы нас пропустили в оружейную палату. Мы благодарим, говорим, что нам не к спеху. Женя добавляет: в другой раз, когда вернёмся из дома. Романенко отвечает: «Да, у Вас сейчас настроение не особенно хорошее, но придёт время — будет лучше, и тогда вы с большей охотой полюбуетесь Кремлём».
    Каждая подобная, может быть проходная фраза, для нас имеет значение, мы отмечаем её, ищем тайный смысл, цепляемся за открывающуюся надежду, перспективу.
    Пришли в 3 ч. 20 м. Ждем час, другой. В 5 ч. 5 м. вечера нас пригласили к тов. Микояну. Впереди старики: Аббас, Джабраил, Осман, Магомет в высоких чеченских шапках, худые, бледные, отнюдь не оробевшие, за ними все остальные, — зашли мы в приёмную, где томились, ожидая приёма какие-то великолепно одетые мужчины, дородные и лощеные, а мы, бедные и суровые, шли в кабинет т. Микояна медленно, не спеша, как будто вносили к нему покойника; несли свое горе, свои слезы, свою тоску и опять свою надежду. Мужество нашего народа привело нас к этим дверям.
    Если бы кто-нибудь в мире мог нам сказать — пусть умрёт вас столько-то, наш народ немедленно нашёл бы людей и руки, которые совершили бы подвиг во имя спасения. Но нам не с кем бороться, а судьба незрима, не ощутима — и мы вынуждены были ждать 12 лет, ехать тысячи верст, стучаться 10 дней, ждать у дверей 2 часа, чтобы войти и сказать — мы живые и мы дошли до вас. Дошли вопреки всему, вопреки тому, что нас пытались согнуть, сломать, уничтожить, заставить ползать. Мы выпрямились при первой возможности и незваные, сами пришли и стоим и говорим: имеющий уши — да слушай!
    В кабинете стоял Микоян. Черноволосый, черноусый, сухой, подвижный, отнюдь не старый, такой как на фотографиях 30-летней давности.
    Он здоровался со всеми за руку и говорил одно: «Здравствуйте». Мы по очереди подходили, называли себя и отходили в сторону, пожав ему руку. Здоровались без подобострастия, по-чеченски, по-ингушски.
    Он пригласил нас сесть. Мы сели вокруг большого с овальными концами, покрытого зелёной скатертью, стола. В начале стола сел Микоян. Под рукой у него был листок бумаги. Рядом стоял зелёного цвета телефон.
    В глубине комнаты — стол письменный. Рядом столик, за который уселся Романенко, готовый записывать наши слова.
    Беседу начал Аббас. Он поблагодарил за приём и изложил цели нашего приезда, сказал о благодарности народа за политическую реабилитацию. Его перевёл Дешериев. Микоян сразу ответил, что виною нашей трагедии был Сталин, что партию благодарить не надо, что она обязана исправлять ошибки. Эту беседу я записал в памятке, для всех участников, поэтому повторять её не буду, я тебе посылаю весь этот материал. А здесь отмечу порядок, который был при этой встрече.
    Аббас сказал, что мы изложили свои мысли, которые выражают пожелание нашего народа и чтобы не тратить время на повторения, хотели бы зачитать этот документ.
    Микоян сказал: «Очень хорошо, правильно, читайте, пожалуйста».
    Я встал и, стоя, зачитал ему от начала и до конца все наше письмо.
    Я волновался в отдельных местах, останавливался раза 3 на несколько секунд, но никто меня не перебивал, не мешал, и я закончил твердо и уверенно читку этого документа, который мог бы быть и лучше, и хуже, но и такой он достаточно твердо говорил представителю власти о том, что мы живы, хотим жить, и, рано или поздно, будем жить так, как и все другие.
    Микоян сидел почти без движений. Слушал спокойно, но не равнодушно. Он ничем не показал своего расположения к нам или недружелюбия. Не было ни того, ни другого.
    Затем выступил Дешериев. Он говорил о беде народной, о своей беде, о том, как даже тут в Москве к нему плохо относились только из-за национального признака, так как же было тем, кто жил в Средней Азии.
    За ним слово взял Шатаев, сказавший мало, но не плохо об общем настроении народа и нашей миссии и, наконец, дали слово Джабраилу, который высказал обиду за то, что сделали с нами, надежду на исправление всего, что было совершено и задал вопрос: «Что мы должны сказать народу?»
    Его переводила Женя. Она развила его мысли и задала тот же вопрос.
    На это ушёл час. Больше мы оставаться там не могли, да и не к чему было и мы встали и ушли, попрощавшись с нашим «хозяином», который, как мне кажется, видел правильность своего поведения на этой встрече в том, чтобы не оставить у нас никакого впечатления о своем личном отношении к данному вопросу. Он был сух, но не невежлив. Ни одной улыбки, ни капли тепла, ни одного человеческого слова он не нашел в себе и не позволил себе сказать людям, которым так много пришлось пережить и выстрадать за эти годы.
    Часовые, проверка, проверка, часовые... Мы вышли из казенного дома. Я не знаю, чем всё это кончится. У меня нет ни в чем никакой уверенности, но я знаю одно, что этот человек, который в период битвы Сталина за престол, был свидетелем чуть ли не гибели идей Ленина, которые были и его идеями, и который знает, что до смерти никто не осмелился подойти к Сталину, этот человек, который был чуть ли не свидетелем того, как вельможа и полубог Берия валялся в ногах у судей и визжал о помиловании, словно недорезанная свинья, этот человек, ухо которого привыкло больше слышать льстивые речи и аллилуйщину, в душе своей, самому себе после нас мог сказать: «А все-таки живы ингуши и чеченцы, есть у них гордость, есть у них патриотизм, малы они, но не мелки, есть у них люди».
    И этого достаточно. Если не суждено быть хорошему, то пусть хоть знают, что мы совсем не дураки и понимаем всё.
    Нас направили в Оружейную палату. День кончился, всех попросили выйти и нас одних водила сотрудница 2 часа по залам. Удивительные люди наши горцы! В своё время Шамиля не пленил русский двор, когда он впервые был представлен свету. Он — словно всю жизнь провёл в подобной же роскоши и блеске; ничему не удивлялись и его близкие, которые сопровождали его как выдающегося человека, жалованного милостью и удивлением победителя. Так и наши товарищи. Они мало чему удивлялись. Они явно «переросли» эти старинные изделия. Это не совсем культурные, но современные люди. Их бы, я уверен, более удивила выставка современной техники, нежели беспутная роскошь и мишура бездельников прошлого. Им быстро надоело разнообразное однообразие роскоши, они устали и только из вежливости не покидали дворца, пока нас не выпустила из своих рук словоохотливая экскурсовод. Мы вышли из Кремля возле Троицких ворот и пошли мимо Манежа к центру, чтобы уйти на ночлег или в раздумье. Кому что, но Юнус пригласил всех нас в ресторан.
    Это была не попойка или гульбище после одержанной победы. Нет, нам просто негде было собраться всем вместе, чтобы подвести итог прошедшему дню, которому, как бы ни был он незначителен, — видимо, никогда уже не повториться.
    Мы зашли в ресторан «Арарат», и за скромным ужином подвели итог. Нам казалось, что особых промахов в данном предприятии мы не совершили. Мы договорились там — говорить народу только то, что услышали от Микояна, для этого решили зафиксировать на свежую память все обстоятельства и ответы.
    И договорились ещё о том, чтобы сказать народу, чтобы он, в подкрепление наших слов, говорил правительству о своём желании сам. С разрешения стариков, которые хотя и не пили, но сидели за столом и управляли им, — мы выпили за несколько тостов и, конечно за то, чтобы вернуться на родину — в первую очередь. Там был предложен интересный тост: «за наших передовых женщин Зинаиду Орджоникидзе, Женю Зязикову и тех, которые остаются в Казахстане и Киргизии». За Зинаиду Гавриловну товарищ — простой чеченец, предложил этот тост, искренне веря, что она — наша женщина и не иначе.
    Часов в 10 мы разошлись. Многие тут же пошли на телеграф, чтобы известить вас всех о том, что мы рассказали в Кремле все, что думали за эти годы.
    На второй день товарищи получили все материалы — и мы, разные люди разного возраста, воспитания, взглядов, настроений, убеждений и т.п., объединённые на 10 дней единой волею народа, его устремлением жить свободным и равным, стали разъезжаться, трогательно прощаясь, ибо этот коллектив наш был объединён во имя дела, ради которого мы все живем.
    Все меньше вокруг меня оставалось моих друзей и вот, наконец, из всех я остался один в Москве. Мне очень стало тоскливо, грустно, пусто вокруг. Это была моя давнишняя идея и мечта — подойти к Кремлевским стенам и постоять перед ними молча, ибо слов тут не надо, молча постоять укором немым, как экспонат живой несправедливости. И вот это мы сделали.
    А что же дальше? Борьба. Любыми средствами крутить колесо мельницы, звук жерновов которой беспрерывно выводит одну песню: «домой, домой, домой...» И для того, чтобы это движение не замирало, не останавливалось, если нет сил, устали руки — надо было бы кровь лить на колесо, чтобы оно вращалось и пело: «домой, домой, домой...»
    Только одержимые — творят.
    Равнодушие — это могила.
    Какие-то часы прошли моего сердечного, душевного опустошения. Я как будто весь вышел, иссяк, и делать больше нечего... Но тот, кто жизнь свою связал с судьбой народа, тот не стоит в стороне от дороги, по которой идет родной народ, тот никогда не останется без задачи, тому никогда не будет покоя, упоительного для эгоистов и омерзительного для тех, которые не ищут в этой жизни ничего особенного для себя.
    Уже на второй день пришли два чеченца — посланцы от тех, которые поехали на родную землю, раньше других поверив докладу Хрущева, для которых слова Хрущева послужили сигналом к возвращению, немедленно, сейчас. Это не политики, это не дипломаты, это не расчетливые, осторожные, проницательные интеллигенты, которые ждут особого, благополучного приглашения. Это люди от земли. Простые и наивные, которым нечего терять в Казахстане, если где-то за тысячи километров, 12 лет тому назад у них остался Кавказ.
    Уезжая на родину, один из таких, на станции «Кизил Арди», когда тронулся поезд, крикнул с подножки вагона остающимся чеченцам, которые пришли провожать этих первых возвращенцев: «Кто приехал сюда из дому, — тот едет домой, а кто приехал сюда домой — тот остаётся!» Рёв стоял на перроне, а ведь никто из нас не плакал, когда нас выселяли! Это даже ты помнишь... Так ко мне пришли представители от этих людей. Они приехали в Грозненскую область и в Хасавюртовский район Дагестана, но их там не прописывают и они, проедая пожитки, терпят бедствие. Этим людям я корректировал телеграмму, писал письмо тов. Хрущеву, Булганину, Микояну, призывал сохранять мужество и ждать благополучного конца.
    Потом появился Шапи Кодзоев.
    Я читал ему письмо. Ингуш плакал и смеялся. Он не успокоился пока не получил экземпляр его себе и он поедет в Казахстан поднимать поток писем и заявлений. Тангиев Аюп тоже увёз письмо в Акмолинск. Есть у нас люди принципиальные и молодцы. Вот так и не остаюсь я у тебя без работы. Правда, мизерная, маленькая та работа, но кто что может! Одни придумают атомную электростанцию, другие чистят арыки... И то и другое работа и профессия. А моя профессия — борьба за возвращение нас на родину. Правда, «борьба» — это большое слово, но дело не в том, что кто-то эту борьбу ведёт сильнее или меньше других, дело в том, что мне она вошла в кровь, и я уже не могу остановиться. Мне хоть одного собеседника — парикмахера, или случайного соседа за обедом, или временного соседа по койке в гостинице, надо распропагандировать за нашу правду. И мне это всегда удается. Где-то, чем-то, как-то незримо может быть, едва ощутимо — это когда-нибудь скажется положительно для кого-нибудь из нас. Для того, кому, может быть, придётся столкнуться с людьми, которых я посвящал в наши дела и страсти... Если нет другой — это тоже задача. Нет конца этому письму, как нет конца событиям...
    Вчера звонок по телефону. Бросаю письмо. В трубке незнакомый голос с кавказским акцентом. Голос говорит: «Если я имею право стать перед Вашим лицом, показаться Вам, я бы хотел с Вами увидеться и поговорить». Это был Расул Гамзатов. Через час мы встретились у него в номере гостиницы «Москва». Это была глубоко впечатляющая встреча, незабываемая по силе чувств и потрясшая меня до глубины души. Расул очень тяжело переживает свою, как он говорит, не ошибку, а подлость. Он искренне несчастен за это и не видит пути для искупления этого пятна. Его даже жалко. Он говорил: «Вы, ингуши и чеченцы, сохранили Кавказ и его традиции. Вы сохранили Шамиля, когда мы его пинали. Вы защищали его от всех и от нас. Ваше письмо я носил друзьям и знакомым и показывал, как доказательство того, что живы ещё кавказские традиции, есть ещё гордость у людей и мужество, и хранителями этих качеств являются ингуши и чеченцы, так беспощадно и верно осрамившие меня перед моей совестью...»
    Много было сказано в этот день. Присутствовал Кайсын Кулиев. Я сказал Расулу: «Когда мы прочли твоего «Имама» — ненависть наша к тебе была так велика, что если бы ты появился тогда среди нас, возник бы спор — кому на тебя наложить руку. Мы написали тебе письмо такое, которое, оставаясь по существу верным, по характеру, по духу своему должно было убить тебя, и мы достигли цели. Мы убили в тебе твоего двойника. А нынешний ты — никогда не напишешь больше ничего подобного. Сейчас ты как убийца, обернутый в саван, над которым прочтена отходная молитва, ввезен во двор убитого на милость кровников. И мы не можем тебя не простить. Все прошло, мы будем снова соседями и братьями, и ни поэты, ни народы, не будут более жертвами системы».
    Мы помирились.
    И тогда из его уст я услышал первую радостную весть. Он сказал, что секретарь Обкома КПСС Дагестана Даниялов и члены ЦК, в том числе секретарь ЦК Аристов, сказали ему, что есть мнение — вернуть чеченцев и ингушей на родину.
    Даниялов, якобы, ответил — они должны быть возвращены. Мы будем жить вместе или же, мы заберём своих людей к себе...
    А ночью Керим Отаров звонил из Нальчика Кулиеву, что 16-го июня вынесено решение Президиума ЦК КПСС о возвращении балкарцев домой и об ассигновании на это мероприятие 160 миллионов рублей.
    Трудно поверить. Неужели мы доживём до счастья?
    Вот и все. Кончать надо письмо это, а то его можно писать до самого Грозного. г. Москва.
    23 июня 1956 г.

  10. 2 пользователей сказали cпасибо Ваш знакомый за это полезное сообщение:

    Ovod (28.05.2013),Steel (28.05.2013)

  11. #8
    Уважаемый форумчанин
    Регистрация
    07.02.2012
    Сообщений
    2,258
    Поблагодарил(а)
    553
    Получено благодарностей: 323 (сообщений: 176).
    Чем не сценарий готовый для фильма?! Какая сила изложения! Тронуло до слез! Мы должны сохранить Кавказ!.. Я глубоко тронут этим письмом!!!
    Там, где кончается терпение, начинается выносливость.

  12. #9
    Активный форумчанин
    Регистрация
    16.03.2012
    Сообщений
    3,037
    Поблагодарил(а)
    1
    Получено благодарностей: 2 (сообщений: 2).
    Цитата Сообщение от Ovod Посмотреть сообщение
    Чем не сценарий готовый для фильма?! Какая сила изложения! Тронуло до слез! Мы должны сохранить Кавказ!.. Я глубоко тронут этим письмом!!!
    Не Коста, но годится...

  13. #10
    Постоялец
    Регистрация
    30.09.2012
    Сообщений
    649
    Поблагодарил(а)
    357
    Получено благодарностей: 1,019 (сообщений: 495).
    31 МАЯ ИСПОЛНЯЕТСЯ 20-ЛЕТ СО ДНЯ КОНЧИНЫ И.М .БАЗОРКИНА.

    БАЗОРКИН ИДРИС МУРТУЗОВИЧ
    (1910-1993)


    Выдающийся ингушский прозаик, драматург и кинодраматург, которому еще при своей жизни удалось стать классиком национальной лите¬ратуры, Базоркин Идрис Муртузович родился 15 июня 1910 года в селении Базоркино бывшего Назрановского округа в семье военного. С че¬тырех лет лишившись отца, жил с матерью и старшим братом.
    Первоначальное образование получил в младшем подготовительном классе гимназии в городе Владикавказе, но гражданская война прервала учебу. В 1919 году деникинцы сожгли их родное село и дом, разграбили имущество. После этого Идрис учился в хужери родного села. Именно события из жизни этих лет и легли потом в основу одного из первых рассказов Идриса Базоркина «Капкан» («Боаньг»).
    Надо отметить, что и этот период учебы продлился недолго. В 1923 году умерла мать, и брат, поступив работать на завод, переезжает жить в Орджоникидзе. Здесь в 1924 году Базоркин начинает учебу на подготовительном отделении Ингушского педагогического техникума, где и был принят в первый ингушский пионерский отряд.
    В 1926 году Идрис вступил в комсомол, был членом бюро комсомольской организации. Здесь же, обучаясь в техникуме, в 1927 году он начал писать стихи, большинство из которых помещались в стенгазете или рукописном журнале «Красные ростки», организованном препо¬давателем Викторией Константиновной Абрамовой.
    Известно, что в 1928 году, обучаясь на втором курсе педагогического техникума, учащиеся изучали «Шинель» Н.В.Гоголя. Их учительницей русского языка и литературы В.К.Абрамовой было дано задание описать подобный случай из жизни. Так И.Базоркин создал свой первый рассказ под названием «Несчастье», который по рекомендации дирекции техникума затем появился и в газете «Сердало».
    В 1930 году, окончив педагогический техникум, он поступил на впервые организованное в этом году общественно—литературное отделение второго Северокавказского педагогического института.
    В 1932 году, еще будучи студентом, совместно с М.Шадиевым написал учебник для первого класса «Юный пионер», преподавал на различных учебных курсах.
    Так в 1933 году вместе с Амалатом Ахриевым и Ахметом Озиевым И.Базоркин составил букварь для сельских школ. В этом же году окончил институт и работал учителем в школе селения Редант, а затем и преподавателем Ингушского педагогического техникума.
    В 1934 году И.Базоркин выпустил первый сборник стихов и рассказов «Назманч».
    В этом же году Идрис Базоркин, как делегат от Чечено—Ингушской организации, участвовал в работе первого Всесоюзного съезда советских
    писателей.
    1934 и 1935 года вместе с Чечено—Ингушской театральной студией И.Базоркин провел в теат¬ре имени Шота Руставели в городе Тбилиси.
    В те же годы он начал работать над своей первой пьесой «На заре». Сразу по возвращении в город Орджоникидзе читал ее коллективу Осетинского государственного драматического теа¬тра, который взялся работать над ней и в 1938 году осуществил ее постановку на сцене своего театра.
    Кстати, эта пьеса явилась первой многоактной пьесой ингушского писателя, написанной об ингушах и поставленной профессиональным театром. К тому же это была не только первая героическая драма из жизни ингушского народа, но и первая пьеса ингушского драматурга, поставленная в переводе на языки братских народов СССР.
    В том же 1938 году И.М.Базоркин был приглашен на должность заведующего литературной частью Чечено—Ингушского государствен¬ного драматического театра в город Грозный. Здесь он начал работать над семейно—бытовой драмой «Тамара», в основу которой легли достоверные факты, имевшие место в одном из селений республики и рассказанные одной из горянок, которая училась на курсах. Первый вариант этой пьесы был закончен уже в 1938 году, но писатель продолжал работать над ней.
    Надо заметить и то, что эта пьеса была поста¬влена 10 апреля 1941 года и с тех пор долго не сходила со сцены. Успех этой пьесы и ее жиз¬ненность определялись не только тем, что в ней впервые в ингушской драматургии так остро поднимались вопросы классовых взаимоотно¬шений людей села периода 20-30—х годов и проблемы борьбы с пережитками прошлого, которые ставили женщину—горянку в тяжелые условия, но и тем гуманистическим пафосом, которым она была пронизана.
    И вот когда началась Великая Отечественная война против гитлеровской Германии, пятого августа 1941 года бригада Чечено—Ингушского государственного драматического театра выехала в районы республики, имея в своем репертуаре только что написанную писателем одноактную пьесу «В эти дни», в которой драматург страстно призывал народ не только сплотиться воедино, но и мобилизовать все свои силы на отпор врагу.
    В октябре этого же года драматург написал другую одноактную пьесу из тех картин под на¬званием «Капитан Ибрагимов, или Мой ответ» - о героических делах одного из воинов—земляков. В самый тяжелый для нашей армии момент в ней предвещался неминуемый перелом в ходе войны, который должен был наступить, предвиделась неизбежность приказа контрнаступления.
    Кстати, этой мыслью жил тогда весь советский народ, а потому, когда 6 ноября 1941 года после торжественного собрания, посвященного Великой Октябрьской революции, в Чечено-Ингушском республиканском русском театре имени М.ЮЛермонтова зрители увидели постановку этой пьесы и услышали в ней слова приказа о контрнаступлении, они встретили их с большим воодушевлением.
    Середина 1942 года для И.Базоркина характерна тем, что в этот месяц он закончил многоактную пьесу «Рождение ненависти», тема которой была подсказана ему многочисленными примерами патриотических поступков простых советских людей на фронте и в тылу. Благодаря своей высокой идейной направленности и актуальности и эта пьеса драматурга имела большой общественный резонанс.
    Больше того, она и до сего времени остается одним из значительных произведений ингушской литературы о периоде Великой Отечественной войны, а образ капитана Ибрагимова, вобравшего в себя лучшие черты многих героев-патриотов, отдавших свою жизнь за честь и свободу нашей родины, является одним из луч¬ших и значительных образов литературы тех лет.
    В эти годы И.Базоркин написал ряд очерков, рассказов и публицистических статей о зверствах и насилиях фашистов на Северном Кавказе. Все эти материалы публиковались им в газетах «Грозненский рабочий», «Сердало» и «Ленинский путь», звучали по радио. Часть из них в 1943 году вошла в книги «В бой», «Не простим».
    И потому совсем не случайно знакомившийся с работой писателей республики один из из¬вестных советских писателей Петр Павленко в своей статье под названием «На Северном Кавказе», опубликованной 12 июня 1943 года в газете «Литература и искусство», отмечал:
    «Стихи чечено—ингушских поэтов звучали по радио ежедневно. Имена Яндиева и Базоркина появлялись по радио, в печати и в устных выступлениях так часто, что казалось они работали без отдыха.
    Как ни расценивать качество этих произведений, создаваемых почти мгновенно, в расчете на нужды одного, двух или трех дней, придется признать, что их влияние было тогда велико, их роль чрезвычайно значительна, а качество измерялось в те дни, главным образом, современностью и остротою лозунга, призыва».
    За активную работу в области развития лите¬ратуры в дни Великой Отечественной войны Указом от 30 июня 1943 года И.М.Базоркин был награжден Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Чечено—Ингушской АССР.
    После выселения в феврале 1944 года писатель работал в системе управления искусств Киргизской ССР и в Киргизском театре оперы и балета.
    В 1949 году он написал пьесу «Операция», за которую на республиканском конкурсе в Киргизии получил поощрительную премию. Напечатана же она была только восемь лет спустя в журнале «Литературный Киргизстан».
    В 1957 году писатель возвратился в город Грозный. В июне этого года написал первую в ингушской литературе современную сказку для "детей «Куни». В октябре составил первый репертуарный сборник для кружков художествен¬ной самодеятельности на ингушском языке, написал биографический очерк «Путь артиста».
    С 1958 года И.Базоркин переходит к созданию более крупных произведений. В этом же году по материалам гражданской войны в Ингушетии он пишет историческую повесть «Призыв», в основу которой положил события, происшедшие в начале 1918 года в городе Владикавказе.
    Значительны заслуги писателя И.Базоркина и в развитии кинодраматургии. В июне 1958 года он первым в ингушской литературе написал киносценарий «Труд и розы», по которому азербайджанской киностудией был снят фильм «Я буду танцевать».
    За эту работу в 1963 году он был награжден Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Чечено—Ингушской АССР.
    В 1966 году И.М.Базоркиным были написаны новый киносценарий и пьеса под названием «Дороги любви» о тружениках села.
    В 1968 году он издал первую книгу романа—эпопеи об историческом прошлом своего народа «Из тьмы веков».
    Многие годы писатель принимал самое активное участие в жизни писательской организации республики. Несколько лет подряд был членом правления Союза писателей ЧИАССР.
    С 1934 года был членом Союза писателей СССР.
    Умер 31 мая 1993 года.



    ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИДРИСА МУРТУЗОВИЧА
    БАЗОРКИНА

    НА ИНГУШСКОМ ЯЗЫКЕ
    Сатоссаш. Палг1айче. 1919-г1ашу. 7 суртах латта драма. Шолжа—Пала, Нохчг1алг1пачхьалкхиз-дат, 1938.
    Сатоссучу хенахь. Палг1айчохь 1919—чу шарахь. Драма 7 суртехь. Шолжа—Пала, Нохчг1алг1пач-хьалкхиздат, 1940.
    Куни. Берашта дола дувцар—фаьлг. Шолжа—Пала, Нохч—ПалгГай книжни издательство, 1958. Сочиненей гулам. Т. I. Драмаш. Дешхьалхе О.Мальсагова. Шолжа—Пала, Нохч—Палг1ай книжни издательство, 1960.
    Сочиненей гулам. Т. II. Повесташи, дувцараши, очеркаши. Шолжа—Пала, Нохч—Палг1ай книжни издательство, 1961.

    НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ
    Назманч. Стихи и рассказы. Вступительная статья О.Мальсагова. Орджоникидзе, издательство «Сердало», 1934.
    Кремневый пистолет. Рассказ. Грозный, Чечинггосиздат, 1940. Не простим. Очерки. Грозный, Чечинггосиздат, 1943.
    Куни. Рассказ—сказка. Для младшего школьного возраста. Грозный, Чечено-Ингушское книжное издательство, 1958.
    Путь артиста. Очерк. О танцовщике М.А.Эсамбаеве. Грозный, Чечено-Ингушское книжное издательство, 1958.
    Путь артиста. Очерк. Издание второе. Грозный, Чечено-Ингушское книжное издательство, 1958.
    Призыв. Избранное. Вступительная статья В.Харчевникова. Грозный, Чечено-Ингушское книжное издательство, 1962.
    Куни и кот. Рассказ. Грозный, Чечено-Ингушское книжное изд-во, 1964.
    Призыв. Избранное. Вступительная статья В.Харчевникова. Издание второе. Грозный, Чечено-Ингушское книжное издательство, 1965.
    Дороги любви. Повести. Грозный, Чечено—Ингушское книжное издательство, 1968. Призыв. Избранное. Издание третье. Послесловие Г.Яблоковой. Грозный, Чечено—Ингушское книжное издательство, 1971.
    Из тьмы веков. Роман. Москва, «Советская Россия», 1971.
    Из тьмы веков. Роман. Грозный, Чечено—Ингушское книжное издательство, 1976. Из тьмы веков. Роман. Грозный, Чечено—Ингушское книжное издательство, 1982. Дороги любви. Рассказы, киноповести, драмы. Предисловие Г.Яблоковой. Орджоникидзе, изда¬тельство ИР, 1982.
    О ТВОРЧЕСТВЕ ИДРИСА МУРТУЗОВИЧА БАЗОРКИНА
    НА ИНГУШСКОМ ЯЗЫКЕ

    Мальсагов О.А. Базоркина говзаме йоазош. — «Сердало», 1961, 21 сентябрь.
    Мальсагов О.А. Базоркин Муртаза Идриса говзаме йоазош. — В кн.: «Турпала Ном», Шолжа-Пала, Нохч—Палг1ай книжни издательство, 1962.
    Паров С. «Тамара» — Наьсарен халкъа театра сцена т1а. — «Сердало», 1966, 10 февраль.
    Яблокова Г.И. Безама наькъаш. - «Лоаман 1уйре», 1968, №1.
    Абукарова А. «Безама наькъаш». — «Сердало», 1966, 24 февраль.
    Газдиев А. «Боадоний б1аьшерашкара». — «Сердало», 1968, 14 декабрь.
    Костоев А.У. Палг1ай кхалсага сий («Тамара» яхача пьесах). — «Лоаман 1уйре», 1968, №2.
    Мусиев М. Писатель И.Базоркин — студенташ болча. — «Сердало», 1968, 21 декабрь.
    Косумов А. У. «Боадонан б1аыперашкра» яхача романах ЧИГПИ хилла студентийн конференци. - «Ленина некъ», 1968, 20 декабрь.
    Айдаев Ю.А. Даймехка Нема шерашка Нохч-Палг1ай драматурги. — «Лоаман 1уйре», 1968, №3.
    Яблокова Г.М. Б1аыыерий боадон 1откъама к1алхара - сердалон революционни кхетамага. — «Лоаман Гуйре», 1969, №1.
    Мальсагов А.П. Говзанча — дикагШола ды! — «Лоаман 1уйре», 1969, №2.
    Мальсагов А.У. Яздархочун некъ. — «Ленина никъ», 1970, 4 января.
    Цечоева Л. Фольклори И.Базоркина романи. — «Сердало», 1970, 22 января.
    Дахкилыов И.А. Говзала онк денна. — «Лоаман 1уйре», 1971, №3.
    Костоев А. Палг1ай кхалсага сий. — В кн.: Костоев А. «Заман теш». Шолжа—Пала, 1971, стр.60-66.
    Дахкилыов И.А. Вахар литератураца долаш (Яздархочун Базоркин Идриса 70 шу дузаш). - «Сердало», 1981, 13 июль.
    Дахкилыов И.А. Кхоллараллин лакхенашка. — «Ленина никъ», 1981, 13 июль. Абадиев Б. Тахан дезткъеи пхиъ шу даргдар Идриса. — «Сердало», 1995, 14 июнь. Угурчиев А.—Г. Хьох къастар лоалац. - «Сердало», 1993.
    Хамхоев В. Бух боаца г1айг1а (Базоркин Идрис кхелха ши шу дизарга). — «Сердало», 1995, 30 май.
    НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ Мальсагов О.А. Молодые побеги. - «Сердало», 1928, 15 февраля.
    Кречетова Е. «Тамара» (Спектакль в Чечено—Ингушском театре). — «Грозненский рабочий», 1942, 25 апреля.
    Кречетова Е. «Рождение ненависти» (Новая пьеса Идриса Базоркина). — «Грозненский рабо¬чий», 1942, 2 ав1уста.
    Павленко П. На Северном Кавказе. - «Литература и искусство», 1943, 12 июня (О И.Базоркине и Дж.Яндиеве).
    Магоматов А. «Тамара». — «Грозненский рабочий», 1960, 22 июня.
    Мальсагов О.А. Творчество И.М.Базоркина. - Известия ЧИНИИИЯЛ. Т.З, вып.З. Литературоведение. Грозный, 1962.
    Емельянов А. Солнце в каждом доме. — «Литературная Россия», 1963, 5 апреля.
    Полонская Е. Мысль, чувства, поэзия. — «Грозненский рабочий», 1963, 14 июня.
    Новая киноповесть Идриса Базоркина. — «Грозненский рабочий», 1963, 19.сентября.
    Чеботарева В., Чентиева М. «Призыв». — Известия ЧИНИИИЯЛ, том 4, вып. 3. Вопросы чече¬но-ингушской литературы. Грозный, 1964.
    Полонская Е. Слово к современникам. Заметки о романе Идриса Базоркина «Из тьмы веков». -«Грозненский рабочий», 1968, 6 ноября.
    Кандиев Б. Перо талантливого писателя. — «Комсомольское племя», 1968, 16 ноября.
    Калита Л.В. Рождение книги. — «Кабардино-Балкарская правда», 1968, 27 ноября.
    Анатольев Л. Произведение большей художественной силы. — «Грозненский рабочий», 1968, 20 декабря.
    Джусойты Н. Главная книга писателя. — «Литературная Россия», 1969, 10 января. Насонов Г. Трилогия об ингушах. — ТАСС, 1969, 31 января.
    Кандиев Б. Книга жизненной правды. — «Социалистическая Осетия», 1969, 19 февраля. Калита Л.В. Кто идет, тот далеко уходит. — «Грозненский рабочий», 1969, 30 апреля. Мальсагов А.У. Путь писателя — вехи литературы. — «Комсомольское племя», 1969, 18 декабря. Калита Л. Рождение книги. (О романе И.Базоркина «Из тьмы веков»). — «Полярная правда», 1970, 19 июля.
    Мальсагов А.У. Поэзия мужества. — «Комсомольское племя», 1970, 30 июня. Обносов И. «Из тьмы веков — к свету». — «Молодая гвардия», 1970, №8, стр. 286—288. Прототип и образ. (Герой романа «Из тьмы веков» Георгий — прототип осетинского поэта Г.Ца-голова). — «Грозненский рабочий», 1971, 31 августа.
    Лапшин М. В борьбе за счастье. — «В мире книг», 1971, №9, стр. 24—25.
    Власенко А. Память народов. В кн: Власенко А. «Расцвет» (О современной литературе народов СССР). — Москва, издательство «Советская Россия», 1973, стр. 49—55.
    Куклин Л. Музы не молчали. (О работе театра им. М.Ю.Лермонтова в годы Великой Отечественной войны). — «Грозненский рабочий», 1975, 11 апреля.
    Лапшин М. Тема революции в эпической прозе. — «Север», 1977, №11, стр. 120—126.
    Кан—Калик В. Как выходил народ из тьмы. (Размышления о спектакле «Из тьмы веков» по одноименному роману И.Базоркина на сцене Чечено-Ингушского театра имени Х.Нурадилова). -«Грозненский рабочий», 1983, 29 октября.
    Незабвенной памяти Идриса Базоркина. - «Сердало», 1993, 9 июня.
    Патиев Я. Слово об учителе (О творчестве И.Базоркина). — «Ингушетия», 1993, 12 июня. Дахкилыов И. Наша национальная гордость. — «Ингушетия», 1994, 31 мая. Патиев Я. Слово о писателе и гражданине. — «Ингушетия», 1994, 31 мая. Яндиева М. Идрис Базоркин в жанре неклассического чтения. — «Сердало», 1994, 8 июля. Евлоева М. Нашу жизнь украсят труд и розы (Памяти И.Базоркина). — «Заманхо», 1994, 4 ноя¬бря.
    Барахоева А. Частично возвращен архив Идриса Базоркина. — «Сердало», 1996, 23 апреля, №17. Плиев X. Светлой памяти Идриса Базоркина. - «Сердало», 1996, 30 июля, №31.
    Литературная Ингушетия №1 -№2 2007г

  14. 1 пользователь сказал cпасибо Эжи Ахк за это полезное сообщение:

    Ovod (28.05.2013)

Ваши права

  • Вы не можете создавать новые темы
  • Вы не можете отвечать в темах
  • Вы не можете прикреплять вложения
  • Вы не можете редактировать свои сообщения
  •