О письме Егора Яковлева Борису Ельцину от 29.XI.92г.


Егор Яковлев

К этому документу – письму Егора Яковлева Борису Ельцину, казалось бы, и не было повода возвращаться. Но он, этот повод, имеется. Во-первых, слишком свежа боль от утраты, которую понесла российская журналистика в связи с кончиной Егора Владимировича. Во-вторых, оно было написано в дни, когда страна была потрясена от информации, полученной в показанном 23 ноября 1992 года фильме «Воспоминание о законе».
И причиной обращения Яковлева к главе государства послужила нашумевшая тогда отставка руководителя телерадиокомпании «Останкино». В-третьих, прочитав, хранящийся в газетном архиве этот интереснейший документ, ловишь себя на мысли о его нерастраченной актуальности - не устами ингушей, а устами исторической Личности говорится правда о событиях осени 1992 года. Нет, в письме впрямую не идет речь об этих событиях. Но вчитайтесь в следующее предложение из письма: «Вы же понимаете, надеюсь, то, что один выдает за недостатки и предвзятость (скажем, первый секретарь бывшего Северо-Осетинского обкома КПСС А. Галазов), другие принимают за объективный подход и служение правде». Это означает, что Егор Яковлев галазовской «правде» предпочел то, что честные люди называют «объективным подходом и служением правде».

И, конечно, сам тон письма. Это не тон побежденного или сломленного человека. Егор Владимирович поступок президента Ельцина воспринял более чем оскорбление. Это, в его понимании, предательство тех идеалов, которые отстаивались демократами на исходе 80-х годов. А предательство должно оцениваться так, как и должно. Егор Владимирович ни разу не называет Ельцина по имени и отчеству. Он не приемлет его «стиль отношений с людьми, стиль его человеческого лица» и не желает, чтобы президентское «человеческое лицо» имело что-либо общего с его, Егора Яковлева, лицом. И заканчивается письмо не с привычными в таких случаях наилучшими пожеланиями, а с «пожеланием остановиться и оглянуться».

По поводу скандала, связанного с освобождением Егора Яковлева, бывшая его детищем газета «Московские новости» от 6 декабря 1992 года писала: «Отчего вдруг такие страсти всколыхнули вокруг сюжета об осетино-ингушском конфликте, показанного «Останкино»? Не странно, что жаловался лидер Северной Осетии Ахсарбек Галазов, но странно то, что для российского Президента эта жалоба послужила руководством к действию. За ней стоят очень серьезные аргументы, открыто высказываемые теми, кто не разделяет понятия «держава» и «Российская империя». Может быть, в этом и причина реакции Президента?

Аргументы таковы: Осетия – православное пятно на мусульманском Северном Кавказе; осетины – традиционные союзники России; Осетия – это естественный плацдарм, с которого можно противодействовать Дудаеву, Конфедерации горских народов и всем остальным, угрожающим целостности России. Те в окружении Президента России, кто противился такому взгляду на кавказскую политику, в последние месяцы выведены «за «штат»: Галина Старовойтова, Федор Шелов-Коведяев, Валерий Тишков».


Не его, Егора Яковлева, в том вина, что Борис Ельцин не остановился и не оглянулся. А беда последнего. Вернее, не столько его беда, сколько беда граждан страны, Государем которой ему очень хотелось стать. Как знать, если у президента страны после сотворенных им бед в Пригородном районе хватило бы мудрости послушаться таких людей, как Егор Яковлев, может быть, и поставили бы точку на одной трагедии, не разыгрывая куда более страшную другую – чеченскую.

На то они и президенты, чтобы, дорвавшись до власти, память о себе недобрую оставлять. Может быть, поэтому Егор Владимирович с некоторым удивлением оценивал президентские качества Руслана Султановича Аушева. В 1998 году во время десантирования редакции «Общей газеты» в Назрань он назвал ингушского президента исключительным случаем в политике, имея в виду расхожее мнение о том, что политика делается грязными руками.

Предлагаемый документ может служить примером мужества и гражданской позиции. И хотя в свое время он был широко озвучен, думаю, к нему есть смысл изредка возвращаться.




«Уважаемый Президент!

Я выполнил Ваш Указ и оставил работу, которую исполнял сперва по Вашей просьбе, а потом и Вашему назначению.

У меня нет проблем с последующей работой. Как Вы знаете из разговора со мной раньше, я никому не позволю заниматься моим трудоустройстройством. К тому же в новой России судьба каждого из нас, в общем-то уже не зависит от настроений верховной власти.

Не занимает меня и то, что Вы не сочли возможным встретиться со мной до подписания Указа или хотя бы известить о принятом решении. Это касается Вашего стиля отношений с людьми, Вашего человеческого лица. Вашего! Не моего.

Отчего же я пишу Вам это письмо? Да потому, что в официальном обосновании моей отставки, которое изложено в Указе, я усматриваю нарушение прав человека. А это, как научил меня жизненный опыт, одиночным не бывает.

Как заявляется в Указе, я уволен «за допущенные недостатки в организации работы». Но предполагаемые недостатки не обнаружены, не зафиксированы, не предъявлены в результате административной проверки или судебного разбирательства. Наконец, они никем и никогда не были обсуждены, а я не имел возможности выразить по этому поводу свою точку зрения. Вы же понимаете, надеюсь, то, что один выдает за недостатки и предвзятость (скажем, первый секретарь бывшего Северо-Осетинского обкома КПСС А. Галазов), другие принимают за объективный подход и служение правде.

Я обвиняюсь далее в нарушении Ваших указов «устанавливающих ограничение на распространение информации». Но, если Вы не запамятовали, оба Ваших указа адресовались не средствам массовой информации, а Вашей же администрации. И я никак, если бы даже и захотел, не мог нарушить установленные Вами ограничения для территорий Северо-Осетинской ССР и Ингушской Республики.

Готов предположить, что, исходя из тактических соображений, о которых так много говорится в последнее дни, Вы пишете в документе о моем увольнении одно, а имеете в виду совсем другое: ссылаетесь на указы, а думаете о решении возглавляемого Вами Совета безопасности от 31 октября с.г. Это решение обязывает вместе с другими и меня, как председателя телерадиокомпании, «принять меры по недопущению в средствах массовой информации, в телерадиовещании любых сообщений, провоцирующих эскалацию вооруженного конфликта». Если я прав в своем предположении, и Вы действительно полагаете, что я нарушил именно это предупреждение, тогда пусть и косвенным образом Вы обвиняете меня в разжигании национальной розни. (Это, между прочим, статья 74 Уголовного кодекса РФ). Такие обвинения надо доказывать. И по Конституции России делать это только в суде…

Тем не менее, Указ Вами подписан. В соответствии с законом в мою трудовую книжку должна быть внесена запись о моем увольнении. Не знаю, как у президентов, а у председателей телекомпаний еще сохранились трудовые книжки. Какой же должна быть эта запись? О профессиональном несоответствии? Знаете, уважаемый Президент, меня изгоняют с работы не первый и второй раз. Прежде это делалось из-за несоответствия государственному режиму. Теперь и Вы пожелали повторить то же самое.

Но желание Ваше – это одно, а наши права, честь и достоинство – это совсем другое. Да, Президент может согласно уставу телерадиокампании «Останкино» назначать и смешать ее председателей. Мои же права – это права человека, нарушать которые не дано ни Президенту, никому другому.

Извещаю Вас, что буду использовать свои конституционные возможности до тех пор, пока Указ Президента Российской Федерации от 24 ноября 1992 г., №1476 не будет подвергнут правой экспертизе.



С пожеланием остановиться и оглянуться.



Егор ЯКОВЛЕВ,

гражданин Российской Федерации. 29.XI.92г.»




После этого письма 30 ноября Б. Ельцин во изменение предыдущего подписал новый Указ об освобождении Егора Яковлева. Но с иной формулировкой: «Освободить в связи с переходом на другую работу». Однако, как нам известно, из рук главы государства Е.В. Яковлев работу не получил. Своим трудоустройством, как было сказано в письме Ельцину, он никому не позволил бы заниматься. Спустя некоторое время, Егор Яковлев возобновил выпуск рожденной им в дни августовского путча «Общей газеты», которой руководил чуть ли не до самой своей кончины.

Насколько сильным был эффект письменного обращения Яковлева к Ельцину можно судить и потому, что перед подписанием второго Указа Президент встретился с главными редакторами ведущих газет страны. Попытался оправдаться перед ними в духе: «Я кадры никому не отдавал. У меня к вам особых вопросов нет». Однако, как писалось тогда в прессе, руководители СМИ ушли от Ельцина с множеством вопросов.



Адам МАЛЬСАГОВ, специально для газеты «Ангушт»