М. ШЕВЧЕНКО: … и кинуть… а так как у всех есть память крови, память войны, то это есть. Но есть еще и другие проблемы в Пригородном районе. Мы все знаем о переселенных и ингушах, там, и так далее. Но вот в прошлом году, когда мы были, мы потом в журнале «Кавказская политика», который был разослан всем политикам России, всем без исключения, опубликовали фоторепортаж подробнейший о селении Камбилеевка в Пригородном районе, где живут осетины, выгнанные в свое время грузинским террором, прямо скажем, бандитским, и фашистским в 90-е годы, в начале 90-х с территории Грузии. Кстати, одна из проблем Пригородного района, что там активными участниками были те осетины, которые бежали от террора из внутренних районов Грузии в 90-м – 91-м годах. И этот счет шел на десятки тысяч. Так вот, в этой Камбилеевке, которая возникла на месте бывшей военной части, куда сливались отходы от ракет, по некоторым данным, до 40% детей болеют туберкулезом. Там люди живут так, как Короленко не описывал, понимаете, жизнь на дне. Как Гиляровский, не видел такую жизнь. Мы там были. И ничего не делается по отношению к ним. А они не зависят ни от Осетии, ни от Ингушетии. Ими должна заниматься ФМС, которая занимается беженцами. По непроверенным слухам, - еще раз прошу прощения, что я распространяю сведения, которые я документально не исследовал, - огромные суммы денег выделялись на обустройство этой Камбилеевки. Там нет ничего. Там, когда мне сказал…
О. ЖУРАВЛЕВА: Значит, это опять преступление, как вы говорили…
М. ШЕВЧЕНКО: Да. А мне Георгий Джиоев, глава Пригородного района, человек, которого уважают и осетины, и ингуши, сказал, что когда у них перегорел трансформатор, он лично выдели им там трансформатор, иначе бы они просто замерзли. И мы бы имели дело еще с трупами умерших людей. И таких поселков беженцев на территории Осетии, которая приняла на себя огромную нагрузку – счет идет на сотню тысяч людей, большое количество. Попов хутор, где живут русские, из Чечни бежавшие, им построили в 95-м году картонные домики, которые сейчас все разваливаются. И никто ими не занимается. Никто.